Автор: FamilyGhost


Быть как живой




Тони всегда говорили, что любопытство его погубит. Поэтому, наверное, никто особо и не удивился, узнав, что шальная пуля разнесла Тони голову, когда тот высунулся из окна поглядеть на перестрелку на улице.
В выпуске вечерних новостей еще мельком сообщили, что труп молодого человека выпал прямо на крышу припаркованного на тротуаре автомобиля, нанеся ущерб на сумму в мнямнядцать тысяч, кстати, в продолжение новостей информация от наших спонсоров – страховой компании.
На том жизнь Тони и закончилась.
Похоронили его быстро и как-то нелепо – позабыв оповестить половину институтских и школьных приятелей, перепутав квитанции на памятник, да выбив имя на плите с ошибкой.
Хозяйка квартиры, утирая по большей части фальшивые слезы, взяла в счет долга по квартплате фикус и диван – все остальные вещи как-то быстро расползлись по внезапно нарисовавшимся многочисленным кузенам покойного.
Стол Тони в конторе долго не пустовал – за него посадили лопоухого и нерасторопного стажера, который в первый же день пропустил через шредер единственный экземпляр договора по продаже земли на сумму в полтора миллиона. А потом еще в панике, пытаясь склеить ошметки, залил клеем папку с отчетом по деятельности всех сорока филиалов за три месяца.
Вот после этого про Тони забыли окончательно.

********
Какживые пришли к ним незадолго до того, как выключили свет. Тони как раз был дежурным - и поэтому первым заметил нежданных гостей.
Он сидел на стопке Брокгауза и Ефрона и, постукивая каблуками ботинок по корешкам, продирался сквозь дебри кириллицы тома «Ф». Нельзя сказать, что ему это было интересно – как и нельзя сказать, что ему это было скучно. Но нужно же было как-то убивать время – а вариантов, как это сделать, в книжной лавке было не так уж и много. Некоторые из обитающих здесь рисовали или учились рисовать – тем более, что в лавке целый угол был отведен под самую разнообразную канцелярщину, от бумаги и карандашей, до причудливых, еще неизвестных во времена Тони красок, которые сами приобретали нужный оттенок, разгадывая замысел художника. Правда, долго периоды рисования не продолжались – сам Тони забросил это дело после того, как сделал портреты всех, живущих в его секторе лавки. Портреты были, надо сказать, так себе – Тони научился сносно рисовать только к сто сороковому натурщику – но всем, в том числе и самому Тони, это было абсолютно все равно. Нужно было всего лишь убить время – и рисование было всего лишь одним из способов.
Но чтение пользовалось гораздо большей популярностью, само собой. Прежде всего потому, что не требовало особых усилий – если не хотелось изучать чужие языки, то можно было ковыряться в книгах своей страны, тем более что и этих все равно насчитывались миллионы. Ну и это был наиболее оптимальный способ убивать время – в светлое время читать, а когда выключали электричество – лежать и вспоминать прочитанное. Все лучше, чем жрать, как делают в гастрономическом отделе, или примерять кучу одежды, как в салонах моды. Хотя и хуже, чем в видеосалоне или отделе компьютерных игр – там способов убить время было гораздо больше. Тони не бывал там – но об этом часто рассказывали те, кто был мертвым гораздо дольше него и успели уже походить по этому огромному торговому центру.
Да, именно так.
Место, куда попал Тони – и куда, как он понял, попадали если не все, то очень многие умершие – можно было описать как исполинский, гигантский, монструозный торговый центр. Огромный настолько, что книжная лавка – отдел, в котором когда-то очутился и с тех пор находился Тони – была сопоставима по размерам, наверное, с каким-нибудь европейским государством. Во всяком случае, никто из их сектора так и не обошел ее полностью. По обрывкам информации, которую добыли множество выключений света назад, было известно, что там, глубине лавки, находятся книги на совершенно неизвестных языках, а еще глубже, куда добираться нужно было бы выключений двадцать, а то и тридцать – даже не книги, а что-то странное, пульсирующее и переливающееся. Наверное, ожидающее будущих покойников.
Тони уже сталкивался с тем, что некоторые предметы, которые приносили им на обмен из соседних отделов, были неизвестны в его время. Видимо, этот «тот свет» был, хм, сооружен? создан? с прицелом на всех, когда-либо умерших, в независимости от эпохи, людей. Собственно, определенная разнородность поколений наблюдалась и в их секторе. Здесь был и Старый Бак – неофициальный лидер их группы – который делился байками про то, как он ходил на «Мести королевы Анны» под началом Черной Бороды, и Ханна, по уклончивым ответам которой можно было понять, что ее жизнь закончилась в концлагере, и Маттиас – новичок, сыпавший словами с приставкой «нано».
Таких групп было множество – видимо, существует какой-то предел количества членов общины, после которого та начинает делиться на части. Эти группы хаотично селились по отделам торгового центра – а некоторые даже и в коридорах – и вели свое размеренное, растянутое во времени существование.
Собственно, вот оно – извечное желание миллионов, а то и миллиардов, если рассматривать в исторической перспективе, людей – «бери - не хочу». И «бери» - и «не хочу».
Бери – что угодно, как угодно, где угодно. Любые книги, фильмы, любая техника и еда, какие душе угодны одежда и обувь. Все бесплатно – кому тут были нужны деньги? Все лучшего качества – в мире после смерти ничто не портилось, не рвалось и не изнашивалось. Все на любой вкус – неужели вы не сможете подобрать себе ничего из того, что было и будет создано за всю историю существования мира?
И не хочу – просто не хочу. Люди обнаруживали, что перестали испытывать эмоции, желания, чувства. Так лишь, легкие тени – во многом по привычке, по старому автомату «а в этом случае я радовался, огорчался, недоумевал». Не было удивления, расстройства, паники по поводу своей смерти – новоприбывших, внезапно возникавших в том или ином месте торгового центра, любезно просвещали оказавшиеся неподалеку «старички», информация беспрекословно принималась к сведению, и еще один человек начинал существовать. Никто не сомневался, не возмущался, не пытался проверить – может быть, потому что и этих чувств и желаний тоже больше не было в людях. Очень скоро новички замечали, что они не испытывают голода, боли, усталости, не могут уснуть и не хотят вернуться назад. Возможно, именно это окончательно доказывало им, что они мертвы и находятся где-то там. Хотя доказывать никому ничего не нужно было.
Лишенные чувств, эмоций и желаний люди медленно влачили свое существование – к слову, не слишком огорчаясь по его поводу, ведь для огорчения им нужно было хотя бы испытать чувство неудовлетворенности – растрачивая отпущенную им вечность как придется. Живущие в отделах одежды экспериментировали с костюмами, попавшие в отделы гастрономические ели все, что попадало под руку – к слову, не испытывая чувства насыщения, лишь так, воскрешая в памяти давно забытые вкусы, в детских комнатах, видимо, убивали время, выстраивая в ряд оловянных солдатиков да возводя башни из кубиков.
Отделы периодически контактировали друг с другом – обменивали что-то ненужное на такое же, по большому счету, ненужное. Книжную лавку посещали чаще других – может быть потому, что у многих при жизни выработался стереотип «книга – лучший убийца времени». Сектор же Тони находился у самых дверей в нее – так что основные обменные потоки шли через их группу. Но и это не радовало.
Вот оно – все что угодно и даром. Только вот угодно ничего не было, и даже даром не радовало.

********
Какживых было трое.
Они приехали на кабриолете с неизвестной эмблемой на радиаторе – видимо, тоже какой-то из предметов будущего. За рулем сидел мужчина со шрамом, пересекавшим левую бровь и терявшимся где-то в копне густых черных волос – судя по всему, шрам этот он получил еще при жизни, ведь тут невозможно было схлопотать никакое увечье. Рядом с ним небрежно развалился юнец – кожа его была оливкового оттенка, черты лица тонки, а глаза огромны и печальны, как у олененка из старого мультфильма. Что-то выдавало в нем если не натурщика полотен Рафаэля, так хотя бы их потомка.
А еще там была женщина. Мягкие черты лица и пухлые губы резко контрастировали с агрессивным макияжем и презрительно-утомленным выражением лица. Собственно, именно взглянув на нее, Тони и понял, что это какживые.
Про какживых ходили легенды. Истории передавали из уст в уста – и если бы люди мол испытывать эмоции, то каждый из этих рассказов, несомненно, сопровождался бы завистью. Какживые могли чувствовать. Они имели желания. Они следили за собой, одевались потому, что хотели одеваться и одеваться именно так – а не для того, чтобы за одеванием скоротать время. Какживые были совершенно как живые – вот только жизнь их была вечной и боли они не чувствовали, и страданий не испытывали. Почему так вышло и за какие заслуги – никто не знал. Да и не задумывался. Потому что для того, чтобы задуматься, нужно было иметь какое-никакое да желание задуматься.
- Книги, - певуче сказала женщина, выйдя из машины. – Нам нужны книги.
Она огляделась по сторонам и небрежным жестом поправила прическу. Ногти у нее были ухоженные, покрытые бесцветным лаком. Тони почему-то спрятал за спиной свои руки – когда-то, до смерти, он имел привычку грызть ногти. Сейчас привычка так и осталась – правда, трансформировавшись в просто покусывание, ведь здесь невозможно было повредить тело, путь даже это и касалось лишь кусочка ногтя.
Кажется, женщина заметила это движение, потому что полуулыбка-полуусмешка тронула ее губы. Что-то внутри Тони слабо затрепыхало – так вот, какие они, какживые! Они могут чувствовать, переживать, улыбаться! И он видит сейчас воочию перед собой тех, о ком до этого слышал лишь в легендах, считая те просто байками!
- Сейчас, - кивнул Тони, продолжая жадно разглядывать гостей.
Видимо, кто-то из лавки заметил, с кем разговаривает Тони, так как к ним стали подтягиваться люди и, не стесняясь гостей – ведь чувство стыда тоже чувство! – начали переговариваться, обсуждая их. Наконец, постукивая клюкой, до дверей доковылял Старый Бак и все притихли.
- Мы принесли обмен, - сказала женщина. - Андреа, покажи.
Юноша достал из машины большой сверток, осторожно положил его на пол и развернул узорчатую ткань. Взорам собравшихся предстала груда драгоценностей – кольца, броши, колье, пояса, браслеты. Все сверкало и переливалось в свете электрических ламп, вмурованных в потолок.
- Мило, - сказал Старый Бак и потыкал клюкой ожерелье. – Очень мило. По книге за каждое.
- Мало, - холодно ответила женщина. – По десять за каждое.
- Милочка, - Бак пожал плечами. – Я понимаю, что, может быть, у вас, какживых, своя система расчетов… Но даже вы должны понимать, что от этих камешков толку ноль. С ними только поиграться на недельку-другую. А хорошую книгу можно и месяц, и три читать.
Всем было прекрасно понятно, что Старому Баку не жаль книг – в уходящих вдаль, куда только хватало взгляда, стеллажах, их насчитывались миллионы, если не миллиарды – старик просто тянул время. Убивал время. Занимался тем делом, которым занимались все вокруг.
Но видимо, к этим «всем» какживые не относились. Потому что лицо гостьи исказила гримаса нетерпения.
- Ну хорошо, хорошо, - недовольно сказала женщина. – По пять. Тут превосходная огранка камней, можно изучать, как они играют на свету. А еще можно комбинировать с одеждой, подбирать гардероб.
Старый Бак пожевал губами.
- По три и по рукам.
Мужчина со шрамом наклонился к уху женщины, видимо, намереваясь что-то сказать, но та отстранила его рукой.
- Хорошо. По три. Но мы выберем сами.
- Ну разумеется, - пожал плечами Бак. – Это даже и не обсуждается.
Женщина развела руками.
- Давай, парень, - хлопнул Тони по плечу Бак. – Коли уж ты сегодня дежурный, так давай, покажи и выдай им то, что они захотят. Но помни, не более… Матильда, сколько там?
- Тридцать шесть! – отозвалась женщина, пересчитывавшая украшения.
Старик возвел глаза к небу и, шевеля губами, произвел подсчеты.
- Не более ста восьми, - наконец, справился с ними он. – Уяснил?
- Ага, - кивнул Тони.
Какживые, практически одинаково иронично изогнув бровь, оглядывались по сторонам, осматривая полки, заставленные книгами, валявшиеся на полу карты и периодически бросая взгляд на местных обитателей, видимо, отмечая их хоть и опрятный, но в высшей степени эклектичный внешний вид.
- Что-то посоветовать? – предложил Тони. На мгновение ему показалось, что он испытал что-то вроде чувства стыда за своих односекторовщиков. Но это, разумеется, ему только показалось.
Женщина неопределенно покрутила рукой.
Тони задумался.
- Может быть, язык?
- О, а правда, что вы тут все полиглоты? – усмехнулась женщина.
- Ну а что еще тут делать? – пожал плечами Тони. – Как-то время проводить да надо. Но я слышал, что и в других отделах изучают языки… разве нет?
Женщина пожала плечами.
- Только, кому надо.
- А кому надо?
- Тем, кто в меньшинстве.
- А кто в…
- Где у вас самые яркие книги? – перебил Тони мужчина со шрамом. Он говорил с легким акцентом, кажется, норвежским. А может быть и датским. Когда-то у фирмы, где работал Тони, были партнеры откуда-то из Скандинавии, и акцент очень напоминал их манеру речи.
- Альбомы, энциклопедии, для детей? – заторопился Тони. Он не хотел, чтобы какживые разочаровались в нем.
Мужчина повернулся к спутнице. Судя по всему, именно она и была главной в их компании.
Женщина снова пожала плечами.
- Давайте альбомы. Начнем, пожалуй, с прерафаэлитов.
- Пре… - Тони начал копаться в памяти, пытаясь сориентироваться, где именно находятся нужные стеллажи.
Женщина взглянула на него с жалостью и презрением.
- Прерафаэлиты. Миллес, Россетти… Не знаете?
- Знаю, - буркнул Тони, потянувшись за картой, которая висела на дверях.
Она, разумеется, была неполной, в ней были обозначены только те стеллажи, которые находились в известном им пространстве книжной лавки – однако то, что на прерафаэлитов когда-то натыкались, Тони помнил.
Так и получилось. Прерафаэлиты находились на аллее #$12& - пешком добраться до нее до выключения света они бы не успели, поэтому пришлось воспользоваться транспортом.
Автомобиль какживых был слишком громоздок и широк, чтобы передвигаться между стеллажами, поэтому они перебрались в небольшой, узкий и приземистый сигарообразный болид – аккурат на четверых человек. Как рассказывали старобыты, болид был выторгован задолго до появления тут Тони, за целых двадцать стеллажей литературы по технике и карточным фокусам. Покупка была более чем удачной – болид принадлежал явно будущему, потому что питался от электрической сети. Тони иногда задавался вопросом – как, при вроде бы неизносе тканей, древесины и непорче органики, в этом мире после-жизни существует возможность некоторых химических и физических реакций, но понимал, что ответа на него не найдет все равно, и начинал тратить время иным способом.
Гости нагрузились прерафаэлитами – выгребя все альбомы подчистую, несмотря на сопротивления Тони, что все-таки ради вежливости стоит оставить хозяевам хотя бы один – потом захватили еще кое-что из леонардесков и почему-то Моне, и отправились обратно.

- А можно с вами? – торопливо спросил Тони, когда какживые грузили книги в багажник своего кабриолета.
- Подбросить? – отозвался мужчина со шрамом.
- Нет, с вами… то есть к вам. Я хочу к вам.
- Мертвые не могут хотеть, - звонко захихикал Андреа.
- Значит я… я как вы! Я тоже какживой!
- Ты не как живой, - резко ответила женщина, садясь в машину. – Ты мертвый и как мертвый. Поэтому ты тут.
- Но я хочу к вам!
- Нет.
Хлопнули двери, взревел мотор, и машина рванула с места, оставив после себя клуб вонючего дыма.

- Уехали? – спросил Старый Бак, когда выключили свет. Их с Тони топчаны находились рядом.
Тони молча кивнул.
- Странные они, - сообщил Бак. – Неправильные.
- Почему неправильные?
- Мертвые не должны быть такими. А они…
- Ну ведь их так и называют – какживые, - возразил Тони. - Потому что как живые.
- Не должны быть мертвые как живые, - упрямо ответил Бак. – Не. Должны. И точка.
Тони пожал плечами. Ему давно хотелось сказать, что и сам Старый Бак со своей сварливостью противоречит собственной же теории о том, какими должны быть мертвые – но все время было лень. Но когда Тони задумывался над тем, действительно ли это «хотелось» является чувством – он начинал в этом сомневаться. И сварливость Старого Бака забывалась.

********
Электричества в аккумуляторе – или что там служило им - было не так уж много – хорошо, если до цели автомобиль дотянет, а уж обратного пути Тони и не предполагал.
Да, конечно, угон машины – штука не совсем хорошая. И передвигаться вдоль стеллажей теперь тем, кто остался в лавке, будет сложно. Но ничего, как-нибудь да справятся. Выменяют еще один, в конце концов.

Тони уже три выключения света ехал вперед, не останавливаясь. Дежурные у дверей отделов провожали его равнодушными взглядами. Наверное, они думали, что он какой-нибудь гонец из одного отдела в другой, посланный для обмена или еще чего-нибудь. Но никто из них не мог и предположить, что на самом деле он отправился на поиски какживых. На поиски нового места своего существования.
Тони и сам не смог бы объяснить, почему он поступил именно так. Вряд ли тут было дело в каком-то желании или какой-нибудь тоске – как ни крути, все это были чувства, а чувств он по понятной причине испытывать не мог. Однако он почему-то встал посреди темноты, добрался наощупь до автомобиля, вывел его из лавки, сел, включил и поехал. Он даже не знал, где конкретно находятся какживые – легенды гласили, что место их обитания располагается в зимнем саду, где-то на третьем этаже, но где этот третий этаж, на каком находится он сам, и где искать зимний сад – об этом Тони не имел ни малейшего представления.

Электричество закончилось раньше, чем рассчитывал Тони. Автомобиль крякнул и остановился. Парень вылез из него, походил кругами, поцокал языком и порылся в чувствах, пытаясь понять, огорчен ли он этим фактом.
- Кхххрм? – раздалось за его спиной.
Тони обернулся.
К нему медленно приближалась толпа волосатых полуобезъян, что-то бормоча и подрыкивая.
- Агрррх? – прохрипело одно из существ, поигрывая сучковатой палкой.
Это они, - понял Тони.
Да.
Задолго до Тони и его современников, задолго до викторианских джентльменов и средневековых рыцарей, задолго до римских патрициев и египетских фараонов планету населяли всяческие –питеки. И они тоже умирали. И им тоже нужно было где-то да существовать.
Разумеется, тут их вытесняли вглубь торгового центра. Сначала люди Междуречья и Египта, потом греки и римляне, кельты и викинги, не стоит также забывать об аборигенах обеих Америк и Африки и жителях Поднебесной! Вытеснивших их вытеснили европейцы и хозяева Нового Света – и в постоянном движении уходящих, перебирающихся, отодвигающихся, и кое-где сопротивляющихся, первобытные были в вечном проигрыше. Их было слишком мало.
Вероятно, в их верованиях не было представлений о том, что происходят с людьми, которые умирают. Возможно даже то, что они и не задумывались о том, что с теми может что-то происходить.
И вполне так может быть, что они даже и не понимали, что они умерли. Они всего лишь непонятным образом попали в какое-то странное место – и вероятно, что не слишком долго было шокированы этим.

Тони не боялся того, что они могут причинить ему вред. В конце концов, он же и так был уже мертвым. Ему даже не удавалось грызть ногти – какой разговор о ранениях и увечьях? Но ему не хотелось терять времени. Да, конечно, сама формулировка «потеря времени» выглядит странно там, где есть только вечность – но ему действительно не хотелось задерживаться среди этих первобытных. Они его не интересовали, если так можно сказать.
Один из стоявших за спиной главаря размахнулся и что-то швырнул в сторону Тони.
Раздался хруст и скрежет.
Тони повернул голову и судорожно сглотнул.
Это было невозможно. Просто невозможно.
Камень – видимо, у существа была праща, но откуда взялся камень? – лежал у колеса машины, мерно покачиваясь. А в крыле автомобиля зияла огромная дыра, из которой струился зеленоватый дымок.

И тогда Тони побежал.
Он и при жизни не отличался хорошей физической формой – так, обычный молодой человек эпохи автомобилей, самолетов и компьютеров – а после смерти тем более не стал легкоатлетом. Но сейчас он рванул вперед так, как, наверное, доводилось стартовать только олимпийским чемпионам.
Преследователи не отставали, шумно топая за его спиной. Пару раз они в него что-то метнули – Тони понял это по глухим шлепкам о стены – что только заставило его прибавить ход.
Сейчас Тони желал только одного – чтобы впереди не оказался тупик.
Невозможно, невозможно было нанести вред машине! Невозможно было порвать ткань или сжечь бумагу! Но если этим…этим существам удалось пробить металл автомобиля, то о том, что они могут сделать с ним самим, Тони не хотел и думать.
«Зачем? Зачем я убегаю?» - билась в голове мысль. – «Ведь если они меня убьют – в этом будет что-то….». «Чешем, чешем, чешем!» - перебивала ее, истерично оря, другая мысль. – «Деру, деру, деру!»
И Тони покорно следовал велению второй мысли, ускоряя бег.

Он завернул за угол и остановился, тяжело дыша.
Кровь стучала в ушах, слюна была вязкой, а щеки горели. Странное, невероятно странное ощущение – Тони не помнил, чтобы ему после смерти приходилось так уставать. Собственно, ему и просто уставать не приходилось – а где можно было устать в книжной лавке?
Тони сполз по стене вниз – ноги его не держали. Необычное, забытое ощущение. Хотя, надо сказать, он сейчас бежал так, как бегал никогда в жизни. Сколько он отмахал в спринтерском темпе – три километра, пять? Да, наверное, и весь десяток. Наверное, даже тут, у условного тела, есть какие-то пределы. И, видимо, он только что приблизился к ним. Интересно, а если тут так же и предел продолжительности жизни? Умирает ли тут тело просто от старости? Судя по тем полуобезьянам – этот предел безграничен.
Тони прислушался.
Тишина.
Вряд ли преследователи просто отстали от него – все-таки при жизни они были гораздо быстрее и сильнее простого менеджера, так с чего бы им проигрывать ему теперь? Скорее всего, у них тут было просто какое-то разделение территории и Тони, сам того не ведая, пересек границу.
Так.
А как теперь найти свою дорогу? Ведь теперь он не только не выйдет к какживым – он и обратно в лавку-то не сможет вернуться.
Тони повернул голову, чтобы оглядеться по сторонам – и замер.
Лифт.
Черт побери, лифт.
Тони робко протянул руку вперед и коснулся кнопки вызова.
И когда двери лифта закрывались, у него скользнула запоздалая мысль – а как же какживые опускали вниз свою машину?

********
Зимний сад начинался сразу же от лифта. Плющ покрывал стены, лианы свисали с потолка, нагромождения кадок с фикусами напоминали джунгли.
Совсем рядом с лифтом, в ротанговом кресле сидела женщина. Да, та самая женщина, которая появилась тогда в книжной лавке. И пусть на ней не было яркого макияжа, да и одежда была менее броской – но Тони совершенно точно опознал ее.
- Добрый день! – подошел он. - Вы помните меня?
Женщина смотрела на него очень долго, видимо, перебирая в памяти сотни лиц, и, наконец, медленно ответила:
- Нет. А должна?
- Но мы с вами встречались. Несколько выключений назад.
- Выключений… чего?
- Света. Ну то есть… - Тони сообразил, что у какживых и лексикон должен быть другой. Как у живых, да. – То есть дней. Несколько дней назад.
- С вами? Это вряд ли.
- Да встречались!
- Исключено. Я знаю всех, кто живет здесь. Вы точно не из них.
- Ну разумеется. Я из книжной лавки. Вы же приезжали туда со своими товарищами. Вы еще прерафаэлитов искали. Ну много еще кого потом набрали, да – но сначала прерафаэлитов захотели.
- Ах, это… - покачала головой женщина. - Вы обознались. Это была не я.
- Но… а кто тогда?
- Зачем вы здесь? – сменила тему женщина. – Вы не из местных.
- Я хочу быть с вами.
- Это исключено.
- Научите меня! Научите меня быть как живым.
- А зачем вам это?
- Что именно?
- Быть как живой.
Тони растерялся.
- Ну… я… я просто хочу этого. Я хочу этого.
- Ну если хотите… - женщина пожала плечами. – Тогда идите.
- Куда? – Тони оглянулся по сторонам. Впереди был зимний сад, слева и справа расходились два коридора.
- Найдете. Ну или они вас найдут. Как получится.

********
Обитатели зимнего сада презрительно кривились, оглядывая Тони, перешептывались, тыкая ему вслед пальцами. Возможно, его бы это и могло обидеть – если бы он мог обижаться.
Ту, настоящую, женщину он нашел легко.

- Добрый день! Вы помните меня?
Она, погруженная в изучение альбома, вздрогнула и подняла голову.
- Да, - безразлично сказала она. – Кажется.
- Вы были у нас в лавке.
- Да, - повторила она.
Тони молчал. Что-то было тут не так. Что-то было тут не то. Что-то было… было не как живое.
Женщина улыбнулась.
- Вы неправильно улыбаетесь, - вдруг сказал Тони.
- Что?
- Вы неправильно улыбаетесь. Это не улыбка. Это ухмылка.
Уголки губ поползли вниз.
- Что, так явно видно? – спросила она.
- Да.
- Печально. Надо будет снова потренироваться перед зеркалом.
- Вы не как живые, - понял Тони.
- Нет, - ответила женщина.
- Вы просто играете.
- Да.
- Вы просто натренировались имитировать эмоции.
- Да.
- Вы просто разыгрываете один огромный спектакль!
- Да.
- Вы…вы…вы…- Тони попятился назад, ощущая, как за его спиной собирается толпа.
- Да, да, да. И что дальше?
- Я… я…
- Неважно, - сухо сказала женщина. – Не надо портить нашу игру. Ни перед остальными – ни перед нами.
- Но вы не сможете меня убить! – воскликнул Тони, стараясь не вспоминать о первобытных. - Мертвых нельзя убить. Их нельзя даже покалечить!
- Разумеется, нельзя, - пожала плечами женщина. - Но их можно изолировать. Хороший металлический ящик. Навеки. Так сказать, наконец-то вы получите свой гроб.
Имитировать зловещий смех она умела неплохо.
Тони растолкал толпу и побежал.
О да, убегать он уже научился.

********
- Мама, где он? – голос был холоден и безразличен. Как Тони могло когда-то показаться, что в нем есть жизнь?
- Кто «он»?
- Мама, не надо тут играть. Ты знаешь, о ком я.
- А, молодой человек, что хотел жить вместе с нами?
- Мама не прикидывайся хотя бы передо мной.
- Ну а куда он мог деться по-твоему?
- Лифт?
- Ну вот, ты прекрасно сама и догадалась.
- Спасибо, - сказал Тони, выбираясь из-под кресла, под которым прятался.
- Не за что, - сказала женщина у лифта, пожав плечами. – Я же не спасла вас от смерти, в конце концов.
- Ну, от существования в металлическом ящике.
- Не думаю, что они бы выполнили свою угрозу
- М?
- Да. Во всяком случае, в той ее части, что касалась «навеки». Скорее всего, вы бы просидели там лет десять. Ну, может, двадцать. А потом бы они вас выпустили. Им же безумно скучно. А с вами бы они повеселились.
- Например?
- Ну… можно придумать много способов, как веселиться. Особенно, если впереди вечность. И особенно, если ты имитируешь веселье.
- Она называла вас мамой? – вдруг спросил Тони.
- Ну да, у людей бывают мамы, знаете ли.
- Но вы… вы кажетесь моложе ее.
- А еще у людей бывают наследственные болезни. И примерно одинаковая продолжительность жизни.
Тони промолчал.
- Иногда адепты религии бывают более ревностными последователями, чем ее основатели, - вдруг сказала женщина.
- Вы хотите сказать…
- Не хотела бы, но…
- Но почему тогда вы ушли от них?
- Я еще не ушла от них. Я существую тут, где-то на границе. Я как бы ушла. Играю в «ушла». Обманываю сама себя, да. Наверное, я боюсь уйти от них по-настоящему. Хотя могут ли бояться мертвые? Нет, наверное, это не страх, а просто лень. Сколько я здесь уже? Три века, пять? Я обленилась. Привыкла. Мне удобнее рассуждать о том, что надо и что не надо…
- Но все-таки, почему вы вдруг… передумали?
Она помолчала.
- А какживые еще мертвее мертвых, - наконец сказала она.
- Почему?
- Потому что они не могут принять свою смерть. Не могут принять ее – и жить дальше.
- Жить? Как можно жить – умерев?
- Наверное, как-то да можно, - пожала она плечами. – Только никто не умеет.
Тони снова промолчал.
- Возвращайтесь обратно, - предложила она. – Возвращайтесь в свою книжную лавку.
- А что я скажу там?
- Что хотите. Что не добрались. Заблудились. Не нашли. Да вряд ли это будет так сильно кого-то интересовать, разве нет?
- Да, - согласно кивнул он. – Да.
- Читайте дальше свои книги. Там тоже есть какживые.
А потом выключили свет.

Когда же его включили, женщины уже не было рядом.
Только лист, на котором каллиграфическим почерком было выведено:
«Я не хочу больше врать. Я устала врать. Устала видеть ложь. Удачи вам. Надеюсь, что у вас получится стать как живым. А я хочу попробовать научиться просто жить».
Тони перевернул лист.
Офелия.
Миллес.

********
Уже прошло три выключения света, как Тони шел по коридору. Какживые могли выставить охрану с той стороны лифта – и кроме всего прочего, из памяти еще не изгладилась давешняя встреча с первобытными. Как ни крути, путь через лифт сейчас был наиболее опасен – окольная же дорога была всего лишь неизвестна.
Тони выбрал левый коридор.
Он шел и при свете, и в темноте – и если бы женщина выбрала бы этот путь, то давно бы уже натолкнулся на нее.

Тут не было салонов или лавок, только какие-то – как, проверил Тони, запертые – кладовки и хозяйственные помещения. Ну да, вполне логично – как помнилось Тони, и в жизни он не встречал зимние сады в самом центре супермаркетов.
Тони машинально дернул ручку на очередной двери.
И тут та поддалась.
Автоматически зажегся свет.
Туалет.
Как давно Тони не видел туалета! Да ровно столько же, сколько он и не ходил туда.
Зеркало. Зеркало на всю стену над тремя раковинами.
В отражении – молодой человек с всклокоченными волосами и потухшими глазами.
Окно.
Тони судорожно сглотнул.
Окно.
Что-то кольнуло его в груди. Да, действительно. Подробности смерти как-то подвыветрились из его памяти за столь долгий срок – но сейчас, увидев окно впервые за… господи, по жизненным меркам-то сколько это должно быть? десять лет? тридцать? сотня? пара веков? сколько он здесь? – он начал припоминать. Да, да, окно.
Выстрелы на улице, визг тормозов… Он поднимает голову от бумаг – взял на дом, разгрести кой-какие документы… Кто-то кричит там, за окном, зовет полицию, свистит… Наверное, не стоит высовываться, и без него разберутся... Но бумаги такие скучные, а там хоть какое-то да развлечение… Да и будет что парням на работе рассказать… Он подходит к окну – оно грязное после ночного дождя, плохо видно, что там происходит внизу, поэтому он проворачивает ручку и распахивает створки… Да, точно, вон там какая-то группка – три-четыре человека, что ли, присев за машиной, беспорядочно палит в сторону другой такой же группы, защищенной мусорными баками. Вокруг них в радиусе сотни метров ни души – видать, зеваки, здраво рассудив и прикинув ценность своей жизни, предпочли наблюдать на внушительном расстоянии… У Тони – билет на лучшие места, великолепный обзор и если наклониться вот так, то даже можно увидеть, как из подъехавшей полицейской машины неспешно выгружаются стражи порядка… В этот самый момент один из спрятавшихся за баками падает навзничь, неуклюже взмахнув руками – и что-то упруго бьет Тони в лоб… «Наверное, муха» - успевает подумать он.
Окно.
Нет, само окно не пугало Тони. И нельзя сказать, чтобы оно вызывало лишь сколь-нибудь неприятные ощущения. Смерть стала всего лишь одним из событий в его существовании – и надо сказать, не самым запоминающимся событием. Тони просто не знал, как себя повести. Что сделать. Что предпринять. Как быть, в конце концов.
Окна существуют для того, чтобы из них смотрели, не так ли? Но что увидит он, если выглянет? И увидит ли вообще хоть что-то?
Буквально недавно он своими же руками уничтожил для себя такую прекрасную легенду – о том, что кто-то может быть «как живой». Что сейчас сделает он, если выглянет в окно? Как вообще может быть окно на том свете? И если уж оно там есть – то куда может вести?
Тони сделал шаг вперед.
Рама у окна была деревянная, покрытая то ли лаком, то ли каким-то подобным ему раствором. Прилегала, видимо, плотно – потому, что никаких звуков снаружи не доносилось. Хотя было ли оно – это снаружи? И могли ли быть там звуки? Только чернота, сплошная чернота.
Тони стало страшно.
И еще любопытно.
Тони замялся, смакуя эти такие странные и полузабытые чувства. Он даже не подумал удивиться им – настолько захватили они, нахлынули волной, окутали облаком.
Он сделал еще шаг. И еще.
А потом побежал.
В три прыжка он добежал до окна, вскочил на подоконник и рванул на себя створку, борясь с непривычным замком.
Окно распахнулось – и Тони зажмурился, захлебываясь чувствами, эмоциями и ощущениями.
А когда открыл глаза…
Там, снаружи, была ночь.
Везде, куда хватало взгляда, изгибалась чернильной, всепоглощающей чернотой стена торгового центра. И ни одно окно не светилось в ней.
А высоко-высоко – звезды. Странные, неизвестные созвездия покрывали небо. И звали, и манили, и шептали…
Тони потянулся к ним – и вспомнил все, что происходило. Вспомнил, как в нем пробуждались чувства и эмоции – и как он, не веря в них, сам же и убивал их. Вспомнил первобытных, которые не знали о своей смерти. И все понял.
А потом спрыгнул с подоконника и бросился назад, в коридоры.
Он найдет ее. У него теперь не так уж и много времени – но он найдет ее.
И теперь уже он будет учить, как быть какживым.
Точнее, живым.

Почему по настоящему интересные рассказы пока мало кто прочел? И комментарии отсутствуют.
Сначала я подумала, что какживые - опечатка, потом оказалось, что это такие существа? Здорово придумано. Вызывает удивление и идея о книгах, которые можно поменять на какие-то погремушки и драгоценные камешки. Все хорошо прописано, профессионально и достойно особого интереса не только на этом форуме.

Это интересно.

Вопрос - главный герой не облазил книжную лавку? Он же любопытный.

Почему отделы обменивались товарами? В загробном шопе ведь действовал принцип – «бери-не хочу». Так на фига тут натуральный обмен?

Показалась странной такая деталь – шрамы на одном из героев. Получается, по ту сторону человек возникает таким, каким был на момент смерти. Даже интересно: а люди с ограниченными возможностями здоровья (инвалиды), без рук или ног, в какие отделы попадают? ))

Поддерживаю, коллега! Рассказ и мне очень понравился. И хотя я так и не поняла, что это за место, куда мы, возможно, попадем, но зато поняла все чувства и чаяния героев.
Написано интересно, остроумно, в меру философии. Ироничная иерархия: не ангелы и херувимы, но не живые и какживые. И фишка в том, что даже на том свете есть надежда эволюционировать. Мне всегда была интересна селекция в человеческих душах.
Спасибо автору!

отличный рассказ, какпобедитель, что гораздо хуже, чем победитель!

Много "былей", много странных плеоназмов:


какими? негативными, положительными?

Я бы рассматривала этот рассказ, как конструирование нового стиля в литературе, которые нарушает все законы стилистики. Что-то типа "Хранитель вещей" на прошлом конкурсе. Всем нравится идея, и на исполнение никто не обращает внимание. Я, наверно, так не смогу.

у вас сегодня день - я так не смогу!
Рекомендую добавить в подпись!

Читал, читал - читал, читал. И шо то слабо дошло. Устал мабуть сегодня. В голове каша. Не знаю даже. Перечитаю через неделю. А пока три с плюсом.

Рассказ не просто хороший, а и злободневный
А что касается стилистических моментов, то сейчас так много маститых авторов стали "какживые", что радуешься, когда находишь живых. ( И не беда, если у кого-то из них дубина еще не остругана))))

Прекрасный рассказ. Идея, насколько мне известно, оригинальная (чувство дежа-вю где-то в глубине сознания), и из сюжета автор не вываливается (по первому впечатлению), и "какживые" замечательно. Стиль по определению не может быть новым за тысячи-то лет, но он есть! Предварительное первое место в личном топе.

Да, следует отметить оригинальность смерти, аккуратно вписанную в общую композицию произведения. А то всё грузовики да ножи в драке...

PS. Портрет героини:

Там упоминается похожесть матери и дочери, мне сразу пришли на ум они:

Этот шоппинг - наказание или поощрение персонажам?
Занятная идея, ни на что непохожая, оригинально,

Удачи автору,

Хороший рассказ с оригинальной идеей.

Мне бы хотелось, чтобы герои были прописаны поярче, почетче.
Тем не менее, автору удалось создать текст, который своей атмосферой запомнится надолго.

+100

Мне очень нравятся такие рассказы.. Немного таинственно (не не понятно, а таинственно!) и завораживающе. И кстати отвечает всем условиям конкурса (фантастика, жизнь после смерти). Начало подкачало, нудновато описание смерти и похорон, но наверняка в угоду этим же правилам, ну и пусть!)

"мнямнядцать тысяч" -

Что-то много "как" на одном отрезке.
Не, скучный рассказ. Нет интересной завязки.

Идея рассказа показалась сначала интересной... Но опять же некоторый разброс в логике, так мне тоже не понятно зачем нужен был обмен, ведь можно было зайти в любой другой отдел и взять все и так, ведь всем и все по фиг. Потом зачем нужны эти "неандертальцы" у меня сразу возник вопрос, на который я никак не могу найти себе ответ. Почему они могли что-такое сделать, чтобы испортить машину, если никто и ничего не мог испортить... и что там такое зелененькое из нее выделялось... Но на самом деле это все проходные моменты, главное автору не удалось доказать мне, как читателю, что же такое узрел герой за стенами торгового центра, чтобы его так переклинило и он решил вдруг стать учителем. учить быть всех стать живыми. И вот вопрос самый главный. Ну научит он их и что??? И главное как, за земную жизнь, их этому не научили, а он значит сможет?

В свое время я читала подобный рассказ, где люди находятся, хоть и не в торговом центре, но в некоем здании... но тот рассказ просто шикарен, гениален и бесподобен. Поэтому когда, читала этот рассказ, всегда сравнивала с тем, и извините автор никаких сравнений вы не выдержали.

Ну там постоянно педалируется тема того, что им нужно было как-то да проводить время, чем-то да заниматься. Вот и занимались.

А, вот:

играли в натуральный обмен, в общем.

Этот рассказ уже гурманство)) Он очень хороший - ровно мастерски написан и есть законченный индивидуальный стиль, что всегда невозможно как приятно.
Ведь что раздражает в рассказах-клише (меня лично) - они написаны хоть и чистым, ровным, но уже сделанным кем-то, готовым, взятым как правило в отделе литературного ширпотреба (реже - скопированным у хорошего писателя) стилем. Этот - не такой.
Этот рассказ у меня записан на рецензию после предыдущего, потому что, кажется, их писал один автор разными стилями. Потому что идея прослеживается та же. Жить без эмоций, без памяти о прошлых чувствах и эмоциях, пусть они даже были отрицательными или неправильными - человеку незачем, если даже его ждет вечная жизнь среди того, что он по-настоящему любил.

Мир не вызывает отторжения, он не копирует мультяшно "адрай", он незнаком, но не выдуман.
Герой почти без характера, но образ его ясен и прост.
Рассказ мне очень нравится, кажется, что автор формой владеет и написал именно классический рассказ, а не главу или бродилку или игру...
Язык отличный!
Если б топ был 10 или даже 5 - точно бы взяла. Но есть еще, которые тронули сильнее.
Думаю.
Автор - спасибо в любом случае!!

"Только лист, на котором каллиграфическим почерком было выведено:
«Я не хочу больше врать. Я устала врать. Устала видеть ложь. Удачи вам. Надеюсь, что у вас получится стать как живым. А я хочу попробовать научиться просто жить».