В длинном ряду тесно прижавшихся друг к другу павильонов эти два стояли рядом, что было очень удобно: Наталье Николавне не придётся мотаться в поисках нужных покупок по всему торговому комплексу. В одном из магазинчиков продавали духовную пищу, в другом – мясопродукты. Стеклянные фасады павильонов одинаково сверкали гирляндами разноцветных бегущих огней, поздравляя посетителей с наступающим годом Лошади. Наталья Николавна замерла, как тот пресловутый Буриданов осёл меж двумя равными охапками сена, решая, в какую из двух дверей войти.

Праздников впереди было много. Католическое Рождество наступало уже завтра. Через неделю будет бессонная ночь Нового года. Ещё через неделю – родное православное Рождество. Ну а ещё через неделю, как обычно, нужно будет отметить и Старый Новый год. За двадцать пять лет семейной жизни Наталья Николавна с мужем Васенькой ни разу не пропустили ни один из этих праздников, справедливо полагая, что календарь – дело искусственное: сегодня так дни считают, завтра – иначе, кто тут прав – никому точно не известно, так что лучше одинаково радостно отметить все даты, и тогда вероятность ошибки сведётся к минимуму.

Ещё пять лет назад это были семейные праздники. Но теперь сын Петечка живёт отдельно, собственной семьёй, и Наталья Николавна могла только надеяться, что он в один из рождественско-новогодних праздников придёт в родной дом со своей женой Катей и дочкой Машенькой. Ну, или хотя бы забежит на полчасика сам, чтобы поздравить родителей и забрать подарки. Потому что с тех пор, как Петечка женился, Наталья Николавна встречает Новый год в одиночестве. В первый год после свадьбы молодые собирались где-то своей компанией. На следующий Катерина забеременела и плохо себя чувствовала. Затем родилась Машенька, и Катя не могла её оставить, а везти на всю ночь в дом свекрови не пожелала, и Петечка, конечно, остался встречать Новый год с женой и дочкой, а в последний раз Машенька подхватила где-то под самый праздник толи простуду, толи грипп.

Конечно, Наталья Николавна с Васенькой каждый раз очень расстраивались, но старались не показывать вида. Они дружно собирали в специальный праздничный пакет подарки для детей и внучки, бережно укладывали в сумку-холодильник пару лоточков обожаемого Петечкой холодца, кастрюльку с салатом Оливье и тортом Наполеон, собственноручно изготовленные Натальей Николавной накануне, и ехали на другой конец города в битком набитом людьми автобусе, чтобы поздравить сына, сноху и любимую внучку с праздником. А потом возвращались домой, где вместо радостных голосов, шуток и весёлых тостов их ждал просто непривычно обильный и продолжительный ужин.

Наталья Николавна с тоской представила, как она в предновогодний вечер накрывает, как обычно, праздничный стол в большой комнате и зажигает гирлянды на ёлке. Васенька аккуратно, чтобы пробка осталась в его руке, а не стрельнула куда-нибудь в окно или люстру, откроет бутылку шампанского, и они выпьют по бокалу за наступивший новый год. А почему бы и нет? Пусть не в их городе, но где-то в Сибири или на Урале он же как раз в это время наступил! Тем более, что наши правители своими дурацкими играми с переходом на «летнее время» всё равно совершенно спутали все сроки. Так что, час туда, час сюда – какая разница?

Затем, обзвонив и поздравив детей, друзей и соседей, Наталья Николавна накладывает себе и мужу на тарелки по кусочку кролика, приготовленного в белом соусе, исходящую паром рассыпчатую картошечку, добавляет по паре ложек оливье и хрустящей квашеной капустки. Васенька открывает запотевший после холодильника графинчик водочки, на дне которого желтеют лимонные корочки, и разливает янтарную жидкость по старинным, оставшимся ещё от его родителей, гранёным лафитничкам. Так они и сидят весь вечер вдвоём, немного выпивая, не торопясь закусывая, и смотрят по телевизору какой-нибудь концерт или известный чуть ли не наизусть фильм «С лёгким паром!». А где-нибудь между десятью и одиннадцатью часами вечера Васенька отправляется спать, оставляя Наталью Николавну дожидаться, не понятно зачем, полуночи и поздравления президента. И будет она упрямо сидеть одна перед телевизором, пить чай с тортом Наполеон, слушать бессмысленные песенки давно надоевших поп-звёзд, взрывы петард и пьяные крики за окном. А утром, часов в шесть проснётся и придёт Васенька, они вновь откроют и допьют, наконец, бутылку шампанского, и Наталья Николавна в свою очередь пойдёт спать…

- Господи! – мысленно взмолилась Наталья Николавна. – Сделай так, чтобы на этот раз всё было иначе.

Она решительно распахнула дверь и вошла в книжный магазин. Здесь пахло свежей ёлкой и ещё чем-то приторно-сладким. Теперь, когда под давлением борцов за авторские права, книги в полном смысле стали одноразовыми изделиями, содержание которых доходит до мозга потребителя через желудок, отличить обычную конфету от рассказа можно только по фантику-обложке. Наталья Николавна протёрла запотевшие очки – делать операцию по коррекции зрения она категорически отказывалась, говоря Васеньке и сыну, что лучше потратит деньги на подарки Машеньке, - и пошла вдоль витрины, рассматривая названия «тортов»-романов, «шоколадных плиток»-повестей, «конфет»-рассказов. В жестяных коробочках разноцветными «леденцами» блестели в свете ламп стихи и анекдоты. Наталья Николавна с тоской вспомнила времена, когда книги печатали на бумаге. Специфический шелест страниц, запах типографской краски – где это всё?

- Ну, выбрали что-нибудь? – искусственно улыбаясь, поторопила Наталью Николавну продавщица. – Может, вам что-нибудь посоветовать?

Та попросила завесить ей новый роман Сэма Симмонса (Васенька обожает исторические боевики этого автора), кулёк фантастических рассказов разных авторов для Петечки, пару плиток с женскими детективами для Катерины. Сама Наталья Николавна предпочитала перечитывать старую русскую классику, бережно храня свою небольшую библиотечку раритетных бумажных книг. Для Машеньки у неё была приготовлена стопка детских книжечек с красочными картинками, разрисованными разноцветными фломастерами ещё Петечкой, когда тот был пятилетним ребёнком.

- Зачем ты хранишь этот рассадник пыли? – время от времени ворчал Васенька. – Сама глаза испортила, хочешь и внучке зрение поломать? Сейчас, слава богу, читать ничего не надо: тексты прямо в мозг через желудок попадают.

- А если я удовольствие от самого процесса чтения получаю? – возмутилась как-то Наталья Николавна. – Может, я хочу каждым словом прочитанным насладиться, над фразой подумать…

- Тоже мне, гурман какой нашлась! – отмахнулся Васенька. – Ну, не глотай роман большими кусками, ешь его маленькой ложечкой. Петька, вон, тоже весь в тебя уродился. Дашь ему рассказик какой-нибудь, так он его лижет, сосёт потихоньку, вместо того, чтобы сразу разжевать и проглотить. Смотреть противно!

- Тебе б только жрать! – срывалась на крик Наталья Николавна. – Книги – это же духовная пища, а не холодец.

- Так ведь сама ж говоришь – пища! – пожимал плечами Васенька и демонстративно шуршал фантиком-обложкой какого-нибудь рассказа, отправляя его в рот.

- У-у, потребители! – мычала в ярости Наталья Николавна и уходила, от греха, на кухню, где долго потом гремела посудой, постепенно успокаиваясь.

«Что уж тут поделаешь? – вздохнула Наталья Николавна, принимая из рук усталой продавщицы покупки. – Книгоиздание изменилось, и назад дороги нет. Хорошо хоть пираты не сдаются и как-то умудряются оцифровывать и выкладывать в интернет новые книги». Нет, она вовсе не разделяла взглядов поборников «свободной информации». Просто привыкла именно читать текст, размышлять над ним, наслаждаться фразой или мыслью, а не заглатывать его, как кусок колбасы.

Наталья Николавна отошла от прилавка к столику, стоящему рядом с дверью, уступив место шумно ворвавшейся в магазин группе подростков. Закончив бережно укладывать покупки в сумку, она вдруг увидела, что снаружи, за прозрачной стеной магазина, тесно прижавшись лицом к стеклу, стоит ребёнок лет семи, жадно разглядывая широко раскрытыми глазами заполненную красочной продукцией витрину.

«Вот ведь чудак, - подивилась Наталья Николавна. – Вон же, напротив, люди толпятся в очередях за настоящими тортами и конфетами, а этот малыш любуется фальшивыми». Приглядевшись повнимательнее, Наталья Николавна узнала в юном книголюбе одного из сыновей Нинки, своей непутёвой соседки снизу. Эта вечно пьяная, неопределённого возраста женщина появилась в их подъезде пару месяцев назад, поменяв ради доплаты свою трёхкомнатную квартиру в соседнем микрорайоне на двухкомнатную в их доме. Вера Иванна, всегда всё обо всех знающая соседка Натальи Николавны по лестничной площадке, рассказала ей, что муж Нинки пару лет назад полез пьяным в речку купаться и утонул. Та и сама пила не меньше мужа, была не раз им бита, а потому в полицию о его пропаже сообщать не стала, наслаждаясь внезапным покоем и свободой. И только когда «труп неизвестного мужчины» похоронили за счёт города, Нинка заявила о том, что её муж исчез.

- Эта лахудра всё прекрасно знала, - осуждающе поджимая губы, шептала Вера Иванна Наталье Николавне. – Просто не хотела платить за гроб и похороны.

- Ну что вы, - не верила Наталья Николавна. – Даже если и знала, может, просто денег тогда не было. Всё же у этой женщины трое детей на руках осталось.

- Совести у неё не было и нет, - отмела возражения Вера Иванна. – Не пила бы столько, и деньги бы были.

Да, резон в словах всезнающей соседки, конечно, был, признавала Наталья Николавна. Трое малолетних детей непутёвой Нинки целыми днями бегали на улице, потому что в их квартире немедленно образовался притон для окрестных алкашей, которых наступающая зима выгнала с детских площадок и дворовых скамеек. Сама Нинка нигде не работала, жила на пенсию, что ей платили за погибшего мужа, и детские пособия. Спиртное и закуску приносили собутыльники. Чем питались вечно голодные дети Нинки, никто не знал. Кое-какую одежду и обувь, из которых выросли собственные сыновья, им отдали сердобольные соседи.

Вот и этот, самый младший, стоит на улице, за стеклом павильона, съёжившись от холода, одетый в старое и не раз латаное пальтецо неопределённого цвета, видимо, доставшееся ему после старшего брата, лохматую, сдвинутую на затылок собачью шапку-ушанку и растоптанные башмаки со шнурками разного цвета.

Наталья Николавна вздохнула, вспомнила красотульку Машеньку в новом зимнем комбинезончике и нарядных сапожках, вернулась к прилавку и купила пару «чупа-чупсов».

Выйдя из духоты магазина, Наталья Николавна подошла к мальчику.

- Здравствуй.

- Здравствуйте, - удивлённо повернулся тот к ней.

- Как тебя зовут?

- Саша, - шмыгнул носом мальчик. – А что?

- А я - Наталья Николавна, твоя соседка по подъезду. Любишь читать книги?

Мальчик как-то затравленно посмотрел на Наталью Николавну, вытер ладонью сопли и повернулся, чтобы уйти.

- Подожди, - удержала его Наталья Николавна. – Я вовсе не хотела тебя обидеть. Вот, возьми, - и она протянула ему «чупа-чупсы». – С наступающим тебя праздником, Саша! Это рассказы о приключениях мальчика по имени Денис Кораблёв. Моему сыну, когда он был в твоём возрасте, они очень нравились. Правда, тогда рассказы не нужно было сосать, и я читала их ему по бумажной книжке. Бери же!

- Спасибо! – Мальчик жадно схватил «чупа-чупсы» и, не разглядывая обложки-фантики, сразу спрятал в карман, словно боясь, что странная тётя передумает и заберёт подарок назад.

- Ты заходи ко мне, Саша, - смущённо сказала Наталья Николавна. – Я живу прямо над вами. У меня дома есть много хороших детских книг…

- Сашка! – раздался вдруг хриплый голос.

Наталья Николавна обернулась. Рядом стояла, шатаясь, пьяная Нинка. Под распахнутой облезлой коричневой шубой виднелся грязно-зелёный байковый халат. В углу ярко накрашенного рта дымилась сигарета.

- Опять ты здесь ошиваешься, дрянная девчонка! – мать грубо схватила ребёнка за шиворот старенького пальто и потащила прочь. – А ну, марш домой!

- Девчонка? – ошеломлённо проговорила Наталья Николавна. – А я-то, старая дура, ей мальчуковые рассказы подарила…

Она с жалостью в сердце проводила взглядом уходящую пару. Саша шла, сгорбившись, не глядя по сторонам. Руку с зажатым в кулаке подарком она засунула в карман своего драного пальтишка. Нинка брела, опираясь на хрупкие плечи дочери, и громко материла её и встречных прохожих.



Когда через полчаса нагруженная покупками Наталья Николавна вошла во двор своего дома, она увидела на качелях съёжившуюся от холода фигурку Саши. Та сидела, закрыв глаза. Изо рта у неё торчала палочка литературного «чупа-чупса», а на лице блуждала счастливая улыбка.

Вдруг завибрировала клипса-телефон.

- Здравствуй, ма! – услышала Наталья Николавна голос Петечки. – Как у вас там дела? У нас всё хорошо. Машенька немного покашливает, но температуры у неё нет. Так что, мы с Катюхой надеемся, что к Новому году она будет полностью здорова. Можно мы подбросим её вам на всю ночь? Видишь ли, нас пригласили за город отметить праздник на природе, с шашлыками и фейерверками. Детей никто с собой не берёт. Что скажешь? Дед не будет возражать? Чего ты молчишь, ма?



Декабрь 2013 г.

Придумка с книгами-конфетами конечно интересная.
Но уж больно слащавый рассказ получился. Даже все эти уменьшительно ласкательные имена, Васечка, Петечка, Машенька - раздражают. Я конечно понимаю, что это Рождественский рассказ и он должен быть светлым и все хорошо закончится, но уж слишком положительная главная героиня и отрицательна эта Нинка.
Кто подразумевается как аудитория этого рассказа? Детям будет не интересно читать про взрослые заморочки. А взрослым не интересно из-за картонности персонажей.

Написано для женского журнала?
А меня наоборот передернуло. Как-то не по-человечески.

А мне этот рассказ понравился. Только я бы назвала его иначе. "Капелька добра". И первую часть я бы сократила.

Интересно, а как вы сами своих близких называете? Неужели, Васька, Петька, Машка?

А Саша? Василий? Петечка?

Да как-то не думал об этом.

Всё ж, в коротком рассказе трудно избежать картонности персонажей. Не те объёмы.

Вы знаете своего мужа я не зову Степочка, я зову его Степа, и сына своего не зову Борюсик, и каждого кто его назовет Борюсик я точно ударю, он просто Боря, а от имени Глеб я даже не знаю как сделать уменьшительно ласкательное. Но даже если можно было, на назвала. Так что как видите не зову.

Нет, для конкурса - http://www.tvoyakniga.ru/forummenu/forum/2/?show=190
Ещё есть время поучаствовать и вам.
А в журнале опубликовано 31 декабря 2013г. - http://klauzura.ru/2013/12/sergei-kalabuhin-blago-dara/

Для конкурса пришлось сократить - ограничение объёма. Здесь - полный вариант.

Это ваше право. А я и мои окружаюшие используем уменьшительно-ласкательные имена.
Глеб - Глебушка.

Я, кстати, очень не люблю, когда меня зовут уменьшительно-ласкательным именем. Леночка, Аленушка.

Мне это трудно понять. Что плохого в ласке?

Сюсюканье обычно признак не искренности или инфантильности. Воспринимать других людей, как маленьких детей. Здесь нет ласки или нежности. Хотя это не обязательно. Но обычно так и бывает.

Каким боком сюсюканье к ласке? Сюсюкают посторонние люди, а не родные/любящие.
Сюсюканье - это публичное действо, рассчитанное на зрителей, ласка - интимное. В моём рассказе все ласкательные имена употреблены не в диалогах. Где вы увидели сюсюканье?

Та ладно. Меня всегда называли и называют Витёк. Привык - принимаю как должное.

Терпеть не могу, когда теща сюсюкает с моим младшеньким. Убить охота )))

Когда человек думает о своих родных, в мыслях он никогда не упоминает их имен. Мать думает - не сын Петечка, а просто сынок или сын. Если сыновей двое. То она думает: старший, младший. Если у сына рождается дочь или сын, то женщина будет думать - внучка, внук. Имена в мыслях отражение имен на публике. Потому что только на публике нужно по сути обозначение имен. Когда человек думает о родных, он сразу видит их образ, ему даже не нужно для себя обозначать родственные связи. А уж тем более имена. У вас по сути даже не мысли героини, а мысли от автора с привлечением уменьшительно-ласкательных имен.
По крайней мере я так увидела. Но это ваше дело, как писать.

silverrat скажите а у вас есть дети??? Вот честно, у меня двое и когда думаю о них, думаю именно по именам, вы серьезно думаете,что я могу их про себя называть старший и младший, а если бы у меня их было пять , мне как про них думать по порядковым номерам - первый, второй??? А зачем я им имена давала? Я не знаю ни одну свою подруга, которая про своего ребенка сказала бы моя дочь, например. Нет имена даются родителями не просто так. И потом про бабушек, вы знаете сколько у нее может быть внучек... и все просто внучка, нет у всех есть имена и именно они держатся в памяти. А степень родства уже идет на подсознании.

И я знаю людей, которые действительно называют своих родных именно так Васечка, есть у меня одна знакомая, которую я постоянно избегаю, потому что когда она мне говорит Алисынька мне ее хочется ударить, а когда она называется моего мужа Степушка у меня начинается приступ гомерического хохота. Да это чисто мое органическое - терпеть не могу уменьшительно ласкательные имена. Поэтому и не люблю когда в рассказах так коверкают имена. Вполне могу согласится, что это моя вкусовщина.

только так сына и зову

Мне тоже показалось что много сюсипуси. От того и предположила, что для дам писано

Присоединю свой голос к тем, кто называет родных своими естественными именами без всякий уменьшительно-ласкательных суфексов. А сына в разговоре чаще всего называю просто "чадо" или "мелкий".