Ога, шикарно. Там много таких жемчужин. Самое смешное, автор не понимает: так писать - издевательство над русским языком. )))

Спор о вкусах. Пустая трата времени и сил. Если вы умеете писать заумно или только примитивно, всё равно найдется свой читатель. И от редактора будет зависеть сколько и по чем оценят ваш труд.

А вот если тенденцию к упрощению, принимать как требование рынка... тогда можно поспорить и подискутировать. Хотя, с тем же результатом - кто пишет примитивно, скажут что так и нужно, так больше тираж. Те кто пишет мудрено посетуют об упадке культуры и неразборчивости масс. Каждый останется при своем.

А стоит ли тратить на это время?

А о ком это вы, если не секрет?

http://clubnps.ru/proza/18160-pautina.html
тут эээх говорил, что не может плохо писать)) - учись, студент!

Мне кажется, "простоту языка" следует заменить на "лаконичность" и все станет на места.

Одно меткое слово "бьет" сильнее, чем десяток.
И почему бы этому слову не быть "вкусным", высоколитературным?

Зачем заниматся подробным описательством персонажа, если читатель так и так худо-бедно себе его представит, достаточно обозначить, подтолкнуть парой штрихов этот процесс.

Нет, ажурные конструкции, если они хороши имеют право быть, но актульней они были в XIXв.
Люди сидели у каминов, телека нет, интернета нет, сенсорное голодание.
Сейчас информации слишком много вокруг, читатель завален чтивом, оно само напрашивается, вопит

Вобщем, я за мудрую простоту
ИМХО

Хм... готов подписаться под каждым словом предидущего оратора!

Польщен

А вообще, литературное произведение может не только языком брать

Вон, Достоевский - написано ужасно! Я его читал по нескольку десятков страниц в день, аж воротило всего, а оторватся не мог Помощник в карауле просил книжку "заценить", я ему говорю: не, от этой книги, брат, ты весь караул перестреляешь и с автоматом сбежишь, читай лучше уставы
Какой, блин, психологизм!
До сих пор ведь актуален, и даже в Америке его покупают

Так что, по моему разумению, проблема надуманная, пишите как хотите, лишь бы читателя "зажевывало" с первых строчек и не отпускало до конца

Невольно задался вопросом - где же вы мои 12 АЛок?

Невольно задался вопросом, какое это имеет отношение к обсуждаемой теме. Никто же не говорит о том, что нужно забросить крупную форму и писать исключительно очерки.

А.И. Куприн
«Не трогайте нашего языка!»

В начале текста А.И. Куприн нарисовал чернилами анфас головы Чирикова. (1)

Чириков – (хотя у меня вышел не то Водовозов, не то Измайлов) – прекрасный писатель, славный товарищ, хороший семьянин, но в столкновении с Шолом Ашем он был совсем неправ. (2) Потому, что нет ничего хуже полумер. Собрался кусать – кусай! А он не укусил, а только послюнил.

Все мы, лучшие люди России (себя я к ним причисляю в самом-самом хвосте), давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь. Ужасно то, что все мы сознаем это, но во сто раз ужасней то, что мы об этом только шепчемся в самой интимной компании на ушко, а вслух сказать никогда не решимся. Можно иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуйте-ка еврея!?

Ого-го! Какой вопль и визг поднимется среди этих фармацевтов, зубных врачей, адвокатов, докторов, и, особенно громко, среди русских писателей, ибо, как сказал один очень недурной беллетрист, Куприн; каждый еврей родится на свет божий с предначертанной миссией быть русским писателем.

Я помню, что Ты в Даниловском возмущался, когда я, дразнясь, звал евреев жидами. Я знаю также, что Ты – самый корректный, нежный, правдивый и щедрый человек во всем мире – Ты всегда далек от мотивов боязни, или рекламы, или сделки. Ты защищал их интересы и негодовал совершенно искренне. И уж если Ты рассердился на эту банду литературной сволочи – стало быть, охалпели от наглости.

И так же, как Ты и я, думают, но не смеют об этом сказать, сотни людей. Я говорил интимно с очень многими из тех, кто распинается за еврейские интересы, ставя их куда выше народных, мужичьих. И они говорили мне, пугливо озираясь по сторонам, шепотом: “Ей-Богу, надоело возиться с их болячками!”

Вот три честнейших человека: Короленко, Водовозов, Иорданский. Скажи им о том, что я сейчас пишу, скажи даже в самой смягченной форме. Конечно, они не согласятся и обо мне уронят несколько презрительных слов, как о бывшем офицере, о человеке без широкого образования, о пьянице, ну! – в лучшем случае как об enfant terrible. (3) Но в душе им еврей более чужд, чем японец, чем негр, чем говорящая, сознательная, прогрессивная, партийная (представь себе такую) собака.

Целое племя из 10 тыс. человек каких-то айнов, или гиляков, или ороченов, где-то на крайнем севере, перерезали себе глотки, потому что у них пали олени. Стоит ли о таком пустяке думать, когда у Хайки Мильман в Луцке выпустили пух из перины? (А ведь чего-нибудь да стоит та последовательность, с которой их били и бьют во все времена, начиная от времени египетских фараонов!) Где-нибудь в плодородной Самарской губернии жрут глину и лебеду – и ведь из года в год! Но мы, русские писатели, т.е. Ты, я, Пошехонов, Водовозов, Гальперин, Шполянский, Городецкий, Шайкевич и Кулаков испускаем вопли о том, что ограничен прием учеников зубоврачебных школ. У башкир украли миллион десятин земли, прелестный Крым обратился в один сплошной лупанарий, разорили хищнически древнюю земельную культуру Кавказа и Туркестана, обуздывают по-хамски европейскую Финляндию, сожрали Польшу как государство, устроили бойню на Дальнем Востоке – и вот, ей-богу, по поводу всего этого океана зла, несправедливости, насилия и скорби было выпущено гораздо меньше воплей, чем при “инциденте Чириков – Шолом Аш”, выражаясь тем же жидовским газетным языком. Отчего? Оттого, что и слону, и клопу одинаково больна боль, но раздавленный клоп громче воняет.

Мы, русские, так уж созданы нашим русским Богом, что умеем болеть чужой болью, как своей. Сострадаем Польше, и отдаем за нее свою жизнь, распинаемся за еврейское равноправие, плачем о бурах, волнуемся за Болгарию, или идем волонтерами к Гаррибальди и пойдем, если будет случай, к восставшим ботокудам. И никто не способен так великодушно, так скромно, так бескорыстно и так искренне бросить свою жизнь псу под хвост во имя призрачной идеи о счастье будущего человечества, как мы. И не от того ли нашей русской революции так боится свободная, конституционная Европа с Жоресом и Бебелем, с немецкими и французскими буржуа во главе.

И пусть это будет так. Тверже, чем в мой завтрашний день, верю в великое мировое загадочное предначертание моей страны и в числе ее милых, глупых, грубых, святых и цельных черт – горячо люблю ее безграничную христианскую душу. Но я хочу, чтобы евреи были изъяты из ее материнских забот. И, чтобы доказать Тебе, что мой взгляд правилен, я Тебе приведу тридцать девять пунктов.

Один парикма*** стриг господина и вдруг, обкорнав ему полголовы, сказал “извините”, побежал в угол мастерской и стал ссать на обои, и, когда его клиент окоченел от изумления, фигаро спокойно объяснил: “Ничего-с. Все равно завтра переезжаем-с”. Таким цирюльником во всех веках и во всех народах был жид с его грядущим Сионом, за которым он всегда бежал, бежит и будет бежать, как голодная кляча за клочком сена, повешенным впереди ее оглобель. Пусть свободомыслящие Юшкевич, Шолом Аш, Свирский и даже Васька Раппопорт не говорят мне с кривой усмешкой об этом стихийном стремлении как о детском бреде. Этот бред им, рожденным от еврейки, еврея – присущ так же, как Завирайке охотничье чутье и звероловная страсть. Этот бред сказывается в их скорбных глазах, в их неискоренимом рыдающем акценте, в плачущих завываниях на конце фраз, в тысячах внешних мелочей, но главное – в их поразительной верности религии, а отсюда, стало быть, по свойствам этой религии – и в гордой отчужденности от всех других народов.

Корневые волокна дерева вовсе не похожи на его цветы, а цветы на плоды, но все они – одно и то же, и, если внимательно пожевать корешок и заболонь, и цветок, и плод, и косточку, то найдешь в них общий вкус. И если мы примем мишуреса из Проскурова, балагуду из Шклова, сводника из Одессы, фактора (4) из Меджибожи, цадека из Крыжополя, ходеса из Фастова, баколяра, шмуклера, контрабандиста и т.д. – за корни, а Волынского (5) с Дымовым и с Ашкенази за цветы, а Юшкевича с Дымовым за плоды, а их творения за семена – то во всем этом растении мы найдем один вкус – еврейскую душу, и один сок – еврейскую кровь.

А кровь – это нечто совсем особенное, как сказал Гете. У всех народов мира кровь смешанная и отливает пестротой. У одних евреев кровь чистая, голубая, 5000 лет храненная в беспримерной герметической закупорке. Но зато ведь в течение этих 5000 лет каждый шаг каждого еврея был направлен, сдержан, благословлен и одухотворен – одной религией! – от рождения до смерти, в еде, питье, спанье, любви, ненависти, горе и веселье. Пример единственный и, может быть, самый величественный во всей мировой истории. Но именно поэтому-то душа Шолома Аша и Волынского и душа Гайсинского меламеда мне более чужда, чем душа башкира, финна, или даже японца.

Религия же еврея – и в молитвах, и в песнях, и в сладком шепоте матери над колыбелью, и в приветствиях, и в обрядах говорит об одном и том же каждому еврею: и бедному еврейскому извозчику, и саронскому цветку еврейского гения – Волынскому. Пусть в Волынском и в балагуде ее слова отражаются несколько по-разному.

Балагуда: еврейский народ – “избранный” божий народ и ни с кем не должен смешиваться;

Волынский и Аш: еврейский народ – самый талантливый, с самой аристократической кровью;

Балагуда: но бог разгневался на него за его грехи и послал ему испытания в среде иноплеменных;

Волынский и Аш: исторические условия лишили его государственности и почвы и подвергли гонениям;

Балагуда: но он же пошлет Мессию и сделает евреев властителями мира.

Волынский и Аш: никакие гонения не сокрушили еврейства, и все лучшее сделано и будет сделано евреями.

Но в сущности это один и тот же язык. И что бы ни надевал на себя еврей: ермолку, пейсы и лапсердак, или цилиндр и смокинг, крайний ненавистнический фанатизм, или атеизм и ницшеанство, беспросветную, оскорбленную брезгливость к гою (свинья, собака, гой, верблюд, осел, менструирующая женщина – вот “нечистое” нисходящими степенями по Талмуду), или ловкую теорию о “всечеловеке”, “всебоге” и “вседуше” – это все от ума и внешности, а не от сердца и души.

И потому каждый еврей ничем не связан со мною: ни землей, которую я люблю, ни языком, ни природой, ни историей, ни потом, ни кровью, ни любовью, ни ненавистью. Потому что в еврейской крови зажигается ненависть только против врагов Израиля.

Если мы все – люди, – хозяева земли, то еврей – всегдашний гость. Он, даже, нет, не гость, а король-авимелех, попавший чудом в грязный и черный участок при полиции. Что ему за дело до того, что рядом кричат и корчатся пьяные избиваемые рабы? Что ему за дело до того, что на окнах кутузки нет цветов, и что люди, ее наполняющие, глупы, грязны и злы? И если придут другие, чуждые ему люди, хлопотать за него, извиняться перед ним, жалеть о нем и освобождать его – то разве король отнесется к ним с благодарностью? Королю лишь возвращают то, что принадлежит ему по священному, божественному праву. Со временем, снова заняв и укрепив свой 5000-летний трон, он швырнет своим бывшим заступникам кошелек, наполненный золотом, но в свою столовую их не посадит. Оттого-то и смешно, что мы так искренне толкуем о еврейском равноправии, и не только толкуем, но часто отдаем и жизнь за него! Ни умиления, ни признательности ждать нам нечего от еврея. Так, Николай I, думая навеки осчастливить Пушкина, произвел его в камер-юнкеры.

Идет, идет еврей в Сион, вечно идет. Конотопский цуриц идет верой, молитвой, ритуалом, страданием. Волынский – неизбежно душою, бундом (сионизмом). И всегда ему кажется близким Сион, вот сейчас, за углом, в ста шагах. Пусть ум Волынского даже и не верит в сионизм, но каждая клеточка его тела стремится в Сион. К чему же еврею по дороге в чужой стране строить дом, украшать чужую землю цветами, единиться в радостном общении с чужими людьми, уважать чужой хлеб, воду, одежду, обычаи, язык? Все во сто крат будет лучше, светлее, прекраснее там, в Сионе.

И оттого-то вечный странник, – еврей, таким глубоким, но почти бессознательным, инстинктивным, привитым 5000-летней наследственностью, стихийным кровным презрением презирает все наше, земное. Оттого-то он так грязен физически, оттого во всем творческом у него работа второго сорта, оттого он опустошает так зверски леса, оттого он равнодушен к природе, истории, чужому языку. Оттого-то хороший еврей прекрасен, но только по-еврейски, а плохой отвратителен, но по-всечеловечески.

Оттого-то, в своем странническом равнодушии к судьбам чужих народов, еврей так часто бывает сводником, торговцем живым товаром, вором, обманщиком, провокатором, шпионом, оставаясь честным и чистым евреем.

Вот мы и добрались до языка, а стало быть, сейчас будет и очередь Чирикова и его правоты.

Нельзя винить еврея за его презрительную, надменную господскую обособленность и за чуждый нам вкус и запах его души. Это не он – не Волынский, не Юшкевич, не Малкин, и не цадик, – а его 5000 лет истории, у которой вообще даже ошибки логичны. И если еврей хочет полных гражданских прав, хочет свободы жительства, учения, профессий и исповедания веры, хочет неприкосновенности дома и личности, то не давать ему их – величайшая подлость. И всякое насилие над евреем – насилие надо мной, потому, что всем сердцем я велю, чтобы этого насилия не было, велю во имя любви ко всему живущему, к дереву, собаке, воде, земле, человеку, небу. Ибо моя пантеистическая любовь древнее на сотни тысяч лет и мудрее и истиннее еврейской исключительной любви к еврейскому народу.

Итак, дайте им, ради Бога, все, что они просят, и на что они имеют священное право человека. Если им нужна будет помощь – поможем им. Не будем обижаться их королевским презрением и неблагодарностью – наша мудрость древнее и неуязвимее. Великий, но бездомный народ или рассеется и удобрит мировую кровь своей терпкой, пахучей кровью, или будет естественно (но не насильственно!) умерщвлен.

Но есть одна – только одна область, в которой простителен самый узкий национализм. Это область родного языка и литературы. А именно к ней еврей – вообще легко ко всему приспосабливающийся – относится с величайшей небрежностью.

Кто станет спорить об этом?

Ведь никто, как они, внесли и вносят в прелестный русский язык сотни немецких, французских, польских, торгово-условных, телеграфно-сокращенных, нелепых и противных слов. Они создали теперешнюю ужасную по языку нелегальную литературу и социал-демократическую брошюрятину. Они внесли припадочную истеричность и пристрастность в критику и рецензию. Они же, начиная от “свистуна” (словечко Л. Толстого) М. Нордау, и кончая засранным Оскаром Норвежским, полезли в постель, в нужник, в столовую и в ванную к писателям.

Мало ли чего они еще не наделали с русским словом. И наделали, и делают не со зла, не нарочно, а из-за тех же естественных глубоких свойств своей племенной души – презрения, небрежности, торопливости.

Ради Бога, избранный народ! Идите в генералы, инженеры, ученые, доктора, адвокаты – куда хотите! Но не трогайте нашего языка, который вам чужд, и который даже от нас, вскормленных им, требует теперь самого нежного, самого бережного и любовного отношения. А вы впопыхах его нам вывихнули и даже сами этого не заметили, стремясь в свой Сион. Вы его обоссали, потому что вечно переезжаете на другую квартиру, и у вас нет ни времени, ни охоты, ни уважения для того, чтобы поправить свою ошибку.

И так, именно так, думаем в душе все мы – не истинно, а – просто русские люди. Но никто не решился и не решится сказать громко об этом. И это будет продолжаться до тех пор, пока евреи не получат самых широких льгот. Не одна трусость перед жидовским галдением и перед жидовским мщением (сейчас же попадешь в провокаторы!) останавливает нас, но также боязнь сыграть в руку правительству. О, оно делает громадную ошибку против своих же интересов, гоня и притесняя евреев, ту же самую ошибку, которую оно делает, когда запрещает посредственный роман – и тем создает ему шум, а автору – лавры гения и мученика.

Мысль Чирикова ясна и верна, но как неглубока и несмела! Оттого она и попала в лужу мелких, личных счетов, вместо того, чтобы зажечься большим и страстным огнем. И проницательные жиды мгновенно поняли это и заключили Чирикова в банку авторской зависти, и Чирикову оттуда не выбраться.

Они сделали врага смешным. А произошло это именно оттого, что Чириков не укусил, а послюнил. И мне очень жаль, что так неудачно и жалко вышло. Сам Чириков талантливее всех их евреев вместе: Аша, Волынского, Дымова, А. Федорова, Ашкенази и Шолом Алейхема, – потому что иногда от него пахнет и землей, и травой, а от них всего лишь жидом. А он и себя посадил, и дал случай жидам лишний раз заявить, что каждый из них не только знаток русской литературы и русской критики, но и русский писатель, но что нам об их литературе нельзя и судить.

Эх! Писали бы вы, паразиты, на своем говенном жаргоне и читали бы сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем-совсем русскую литературу. А то они привязались к русской литературе, как иногда к широкому, умному, щедрому, нежному душой, но чересчур мягкосердечному человеку привяжется старая, истеричная, припадочная блядь найденная на улице, но по привычке ставшая давней любовницей.

И держится она около него воплями, угрозами скандала, угрозой отравиться, клеветой, шантажом, анонимными письмами, а главное – жалким зрелищем своей болезни, старости и изношенности.

И самое верное средство – это дать ей однажды ногой по заднице и выбросить за дверь в горизонтальном положении.

Целую,

P.S. сие письмо, конечно, не для печати, ни для кого, кроме Тебя.

P.P.S. Меня просит (Рославлев) подписаться под каким-то протестом ради Чирикова. Я отказался. Спасибо за ружье.

Примечания:

1. Копия письма А.И. Куприна Ф.Д. Батюшкову от 18 марта 1909 г., посланного из Житомира. Хранится в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Фонд 20, ед. хран. 15.125.ХСб 1.

2. Об “инциденте Чириков – Шолом Аш” читайте в книге Олега Михайлова “Куприн” (ЖЗЛ, М., “Молодая гвардия”, 1981, стр. 136-141).

3. Ужасный ребенок.

4. Фактор – посредник, комиссионер.

5. Волынский – это псевдоним. Настоящая фамилия – Флексер.
Все вопросы - к Куприну! Я только нашёл!

Чучунаа, вы зачем ЗДЕСЬ это разместили?
Какое отношение имеет мнение Куприна о евреях к теме?

Спасибо, Чучунаа, скопировала текст.
Конечно, Шокер со мной наверняка не согласится, но мне это письмо Куприна показалось вполне уместным,
потому что оно о русском языке. И о том, откуда берется зачастую "непростота".

Меня от еврейского жаргона в современной литературе просто корежит. Ужасно надоели эти "поцы", "тухесы"
и ублюдочные выраженьица вроде "бесперспективняк" - у меня от такого зубы болят.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Любовь к языковым сложностям - это от выпендрежа, от недостатка знания и понимания.
Простоту языка не могут оценить, скажем, примитивно устроенные мозги -
таким по-детски устроенным мозгам непременно нужны какие-то блестяшечки.
А по-настоящему умную мысль иначе, чем просто, и не выразишь. Ведь ум - это то, что понимается. Не понимается обычно - глупость.
Пример "красивой" нелепости:

«Наслаждаясь телепортацией сдвинутого сознания, он перестал быть рабом магии рассудка»… Ничего так?

С другой стороны - читательский вкус нынче избалован...
Сложно писать так, чтобы захватить привередливого читателя. Но писать сложно - не выход. Писать все равно надо так,
чтобы была гармония между содержанием и внешним выражением, между замахом и ударом. Художественная целесообразность должна быть
для любой красивости. Если у Чехова ружье непременно стреляет, так и в языке всем "рюшечкам" необходимо давать смысловую нагрузку. А иначе - на кой оно все?

В чем сила, брат? В правде. (с) ф. "Брат"

А я уважаю евреев.
Скажите мне, какой народ способен вытерпеть столько бед и выжить? Про русских мне не говорите. Это совсем другое. Да и не выжили бы русские в течение пяти тысяч лет при таком геноциде, растворились бы в других народах. Если бы татаро-монгольское иго продлилось пять тысяч лет, что бы было с русскими?
Но не будем углубляться в историю, возьмём современный Израиль. Ведь он В ОДИНОЧКУ (!!!) стоит против всего радикально настроенного мусульманского Ближнего Востока.
В одиночку.
И сдерживает всех этих головорезов, рвущихся резать глотки.
Другие уже давно погибли бы при таком противостоянии или в лучшем случае ассимилировались, а эти держатся. Да как!

Весь этот бред о каких-то там анекдотичных Рабиновичах и прочих персонажах, мечтающих, якобы, уничтожить весь мир, - не более чем злой фольклор или что-то наподобие этого.
"А если в кране нет воды - воду выпили жиды. Если ж в кране есть вода - значит, жид нас... туда".
Не помню, чьё. Вроде бы Беляева Константина Николаевича.

Русским, вместо того чтобы искать виноватых, надо за себя взяться, в первую очередь. А то нашли козлов отпущения. Сами по уши в дерьме, пьянь, рвань, а всё виноватых в своей беспросветной жизни выискивают.
Евреи-то тут при чём, если практически каждый первый индивид идёт по улице мимо мусорки и бросает бычок или бумажку себе под ноги. Отдыхает на природе - обязательно оставит после себя мусор, а то и разобьёт бутылку и кинет в воду со словами: а мне пох...! Такой урод даже не способен задуматься о том, что ведёт себя, как... Даже не знаю, какое слово подобрать. А окружающие смотрят и молчат, делают вид, что это не их дело.
А чьё???
У таких индивидов, кроме них самих, все кругом виноваты, в том числе и евреи.

Удивительно, как вы догадались? Ума не приложу.
Да, и фильм "Брат" я тоже не люблю.
И статья эта не о русском языке, не надо многозначительно передергивать. И ее присутствие в этой теме на форуме считаю совершенно неуместной. Если, конечно, Чучунаа не убедит меня в обратном. Он же, видимо, обнаружил в ней какие-то глубины разумного, доброго, вечного? Так пусть разъяснит.

Отношение примерно следующее - лаконичными фразами на печатное издание набрать объем "малясь" сложнее, особенно молодым авторам, у которых качественный букво-понос еще не так сильно развит как у бывалых. Приходится скудность содержания событий, заменять многоуровневым описанием какого-нибудь столового сервиза тётушки Брифидорх. (ну про сервиз и тетушку это я образно)

Ведь никто, как они, внесли и вносят в прелестный русский язык сотни немецких, французских, польских, торгово-условных, телеграфно-сокращенных, нелепых и противных слов. Они создали теперешнюю ужасную по языку нелегальную литературу и социал-демократическую брошюрятину. Они внесли припадочную истеричность и пристрастность в критику и рецензию.
Не зная прошлого - наступишь на те же грабли. Шокер, писать надо проще.
конгруэнтность = подобие, толерантность = терпимость, депутат = вор, список можно продолжать до бесконечности.
Известно ли задавшему мне вопрос, что существует такая вещь, как "Словарь русского языка для дикторов ТВ и радио"? Обновляемый ежегодно? Не доводилось в руках держать? Тогда бы и вопросы все отпали.

Чучунаа, хорошо вам, вы уже знаете, кто виноват. У вас, наверное, часто воду отключают...
Мда, коллективное бессознательное, будучи подмешано в самую что ни на есть объективную реальность, дает самую чудовищную ложь.

Дык и что ж в этом правильного и хорошего-то? о_0

Я в личке ответил. К тому, что до оглашения результатов дуэли здесь приводить аргументы пока не могу.

C США за плечами.