Солнышко

Солнышко – встаёт в дали печальной.
Солнышко – пророчит добрый путь.
Мы уходим, как и обещали.
Завтра мы придём – куда-нибудь.

А Тянь-Шань – такие злые горы.
А за ними лишь – Такла-Макан.
Затянулись что-то наши сборы.
Всё святое – за тебя – отдам.

Солнышко – так звал её когда-то.
Солнышко – светлее на Душе.
Что с ней стало? Кладбище, ребята.
Мотоцикл завис на вираже.

Мотоцикл завис, Душа зависла.
Значит, телеграмма не придёт.
Листья – словно чьи-то злые письма.
И герань – на тумбочке – цветёт.

Мы придём всегда и неоткуда.
Всё святое – за тебя – отдам.
Всё Контракт, суровая паскуда.
Впереди – сплошной Такла-Макан…

Солнышко горит – как над оконцем
И патронов ровно – два рожка.
Миражи. И солнышко смеётся
До конца…

Вообще-то, у меня есть роман, посвящённый котам и кошкам:
«Кошачий Мир» - http://www.litres.ru/andrey-bondarenko/koshachiy-mir/


И рассказы есть.

Например:


Десять причин купить ребёнку резиновые сапоги

На улице моросит дождик. Холодный, нудный, противный и доставучий, каким и полагается быть дождю в первых числах октября месяца.
Дожди, они вечные и правдивые подсказчики, как, впрочем, и вещие сны. Я верю дождям, снам и случайным попутчикам – как не верю самому себе…
Впрочем, я отвлёкся. Извините. Мы, ведь, говорим о резиновых сапогах? То бишь, о детских резиновых сапогах?
Итак…
Эта история случилась лет десять тому назад.
Девять часов утра. Середина июня месяца. Самый разгар питерских белых ночей. Дача. Ново-токсовский массив. Садоводство «Юбилейное». Как давно это было. Очень давно. Но…. Закрываю глаза и вижу – всё – как наяву…
Я сижу за компьютером и откровенно маюсь дурью. Сегодняшней лысины нет и в помине. Как и седины. На мониторе компьютера сидит шкодливый сиамский кот по кличке «Кукусь», корчит мне уморительные рожицы и тихонько мурлычет, мол: - «Хозяин, совесть поимей! Пошли, сползаем на рыбалку, наловишь мне жирных и питательных ратанов!».
Кукусь нынче в нешуточном авторитете: в романах «Седое золото» и «Логово льва» я ввёл данного хитрющего кота в качестве второстепенного героя, там даже промысловая яхта названа в его честь. А сам Кукусь принимает непосредственное участие в охоте на клыкастых моржей, и, даже, «жадно слизывает ещё дымящуюся тёплую кровь с голубоватого льда…». Самое смешное, что романы издали, бывает…
Так что, кот имеет полное право – права качать.
- Ладно, где там мои сапоги и удочки? - встаю из-за стола. - Кукусь, бродяга, запрыгивай мне на плечо. Пошли за твоими жирными и невообразимо вкусными ратанами. Заодно, и пивка купим по дороге. Для меня, естественно…
- Э-э, - в комнате неожиданно появляется дочка. - На рыбалку намылились? И я с вами.
- Но…
- Никаких – «но»! Я – сказала!
Спорить с этой своенравной восьмилетней особой – себе дороже. Поэтому на рыбалку отправляемся втроём. В ладони одной руки – удочки и полиэтиленовый пакет со снастями-наживками. В ладони другой – тёплая дочкина ладошка. Сиамский кот – на правом плече.
Та ещё картинка. Для тех, кто понимает, конечно…
- Нам направо, - непреклонно заявляет Валька.
- Не понял. Пруд-то в левой стороне.
- Надо. Там магазин. Купим мне резиновые сапоги.
- Мяу! - соглашается с дочкой Кукусь, мол: - «Очень надо…».
- Ну, не знаю, - останавливаюсь на перекрёстке. - Зачем тебе понадобились сапоги?
- На это существуют веские причины.
- И как много этих – так называемых – причин?
- Десять.
- Излагай. Если убедишь меня, то и купим. Не вопрос.
- Излагаю, - лукаво улыбается дочка. - Мы же идём на рыбалку?
- Ага. Идём. На рыбалку.
- Вот. Если рыбачить с берега, то ловится одна мелочь. Колюшка и мелкие ратаны. Если же войти в воду, то можно поймать и крупных ратанов, и карасей. Верно?
- Есть такое дело.
- Неделю назад гадкие мальчишки набросали в воду битого стекла?
- Набросали, - соглашаюсь.
- Следовательно, без резиновых сапог крупной рыбы не поймать?
- Не поймать. Продолжай.
- Во-вторых, - дочка на секунду задумывается. - У меня же хронический бронхит. Как я дождливой осенью – без сапог – пойду в школу? Промочу ноги. Заболею. Бронхит превратиться в воспаление лёгких…. Оно нам надо?
- Не надо.
- Зачтено?
- Ага. Что ещё?
- Послезавтра приедет дядя Игорь. Пойдём на рыбалку на Зеркальное озеро. Накачаем резиновую лодку. Выплывем. Бац! Коряга. Дно пропороли. Чем воду вычерпывать? Сапогом! Четвёртое. Сломался черенок у мухобойки. Мух и слепней в дом налетело – до жути. Что делать? Снял сапог и в бой…
С девятью причинами Валька разобралась быстро.
- Выдавай последнюю, - предлагаю.
- Мяу! - поддерживает Кукусь.
- Пошли к магазину. По дороге придумаю…
Идём. Валька задумчиво бормочет под нос:

Паруса – растаяли вдали.
Клотики – сплошная невидимка.
Чаек стая – вестница любви.
А над морем – призрачная дымка.

А над морем – словно над Душой.
Пролетает – беззаботный ветер.
Так бывает – в дымке – на рассвете.
Так бывает. Если ты со мной…

Так бывает. Призрачная дымка.
Паруса. Тревожная заря.
На твоих губах дрожит улыбка.
Золотая девочка моя.

И в глазах – заветная мелодия.
Дымка? Не мешает, господа.
В небе бьётся – как ничья рапсодия
Синяя Полярная Звезда….

В небе бьётся – как ничья рапсодия
Синяя Полярная Звезда….

Пришли. Магазин.
- Придумала! - объявляет дочка. - Витьке из параллельного класса очень нравится изумрудный цвет. Сейчас мы купим изумрудно-зелёные сапоги. Я их одену осенью, и глупое Витькино сердце растает…

Так оно всё и было. Витькино сердце растаяло, и полгода назад он женился на Валентине. А потом они уехали в Америку.
Те сапоги до сих пор стоят в одёжном шкафу на нижней полке.
Иногда старенький Кукусь подходит к шкафу и начинает жалобно мяукать.
Я распахиваю створки.
Кот долго нюхает сапоги. А потом – плачет…

Подборка стихотворений – про котов, кошек и котят



Котёнок

Что-то вдруг – царапнуло сердце.
Нет, и не больно вовсе,
Словно – мягкой лапой котёнка,
Словно бы – речным ветерком – по лицу…
Осень…

Что же дальше? Да, ничего, наверное.
А быть может, всё изменится – полностью…
Пойду, прогуляюсь, немного – по грустным улицам,
Куплю у метро крошечного котёнка, и подарю его – тебе…
Над пропастью…

Пошёл, купил, смешной такой, рыженький…
А тебя уже нет, сказали, что ты – далеко.
Вышла замуж – за какого-то прохиндея, и уехала с ним – в Америку.
- Бывает, пошли домой, хозяин! – мяукнул котёнок. – Я выпью молока, ты – пива….
- Легко!



Кошка

Кошка – всей моей жизни…
Какая избитая и пошлая фраза.
Но, что делать, если это – правда?
За окошком – апрельская гроза.
Отвальная. Скромно накрытый стол.
Сидим с друзьями так славно…

За окошком – гроза.
Молнии сверкаю – жёлтыми изломанными всполохами.
Пусть себе сверкают.
На здоровье.
Ерунда.
Главное, что мы до сих пор ещё молоды.

А за комнатной перегородкой – тихонечко плачет Она.
Кошка – всей моей жизни.
Почему – плачет? Почему – слеза?
Деньги закончились. Я снова – уезжаю.
Вернее, улетаю.
Слава Богу, что не пожизненно.

Всего-то шесть ерундовых весенне-летне-осенних месяцев на Дальних островах.
Они пролетят…. Они не могут не пролететь – почти незаметно.
Что поделать? Мне надо кормить моих котят.
Дует северный ветер.
Стоит ли обращать внимание – на дурацкие ветры?

Мне надо кормить – моих котят.
Об этом не позаботится ни Президент России,
Ни Александр Сергеевич Пушкин.
Кошка, иди ко мне. Поцелую.
Настоящая Любовь – не игрушки…



Котятам

Как же вы далеко – за тысячи морских миль.
Новейшие технологии любезно доставили ваши фотографии.
У меня нет слов. Горло скомкало и замкнуло.
Дайте же мне лист бумаги и карандаш!
Пусть всё будет – знаково.
Нет слов – попробую нарисовать,
Изображая из себя художника-графика…

Берег. Тёмный-тёмный.
На нём валяются только разноцветные камни и серые кости.
Говорят, что ещё моржи по весне.
Чьи – кости? Судя по всему, всех. Не так уж и важно.
На берегу застыл Идол – деревянный и тёмный.
Звонкий родничок. Форелька плещется в ручье.

Старое-старое зимовье.
Чёрные-чёрные брёвна.
Крыша провалилась.
Строили, однозначно, ещё при Сталине.
Самый восточный мыс Чукотки – «Наварин».
Очень красивое место, право.
Оно мне ещё в юности снилось…

Я нарисую, засканирую и отправлю.
А вы переживайте за отца – хотя бы – немножко.
Хорошо учитесь и, главное,
Слушайтесь – нашу – Кошку…

Вьюжит…

Вьюжит. Уже пятую неделю.
Снежит. Деньги кончились давно.
Банный день вчера был. Нынче – воскресенье.
В магазине – продают – вино.

В магазине – словно – на витрине.
В Клубе – только томная тоска.
Мы уходим, Господи, отныне.
Мы уходим, брат мой, навсегда.

Мы уходим – тропкою знакомой.
Выборы? Я занят, извини.
Нынче снег загадочный, лиловый.
А за снегом – дальние огни.

За огнями – снова – полустанки.
Вьюжит. За окошком – пустота.
И несутся вдаль – лихие санки.
Ревность – словно первая струна.

Ревность? Словно давняя игрушка.
Иногда – тумана череда…
Отгремела – славная пирушка.
Ждите нас – шальные Острова…

Отгремело – всё, что было ново.
Ухает полярная сова.
И на Небе властвует знакомо
Синяя Полярная Звезда.

Мы вернулись – так, как обещали.
Через двадцать долгих-долгих лет.
Рюкзаки, набитые печалью.
И полярный ветряный рассвет.

Рюкзаки, набитые печалью.
И полярный, ветряный рассвет…

Вьюжит…

Вьюжит. Уже пятую неделю.
Снежит. Деньги кончились давно.
Банный день вчера был. Нынче – воскресенье.
В магазине – продают – вино.

В магазине – словно – на витрине.
В Клубе – только томная тоска.
Мы уходим, Господи, отныне.
Мы уходим, брат мой, навсегда.

Мы уходим – тропкою знакомой.
Выборы? Я занят, извини.
Нынче снег загадочный, лиловый.
А за снегом – дальние огни.

За огнями – снова – полустанки.
Вьюжит. За окошком – пустота.
И несутся вдаль – лихие санки.
Ревность – словно первая струна.

Ревность? Словно давняя игрушка.
Иногда – тумана череда…
Отгремела – славная пирушка.
Ждите нас – шальные Острова…

Отгремело – всё, что было ново.
Ухает полярная сова.
И на Небе властвует знакомо
Синяя Полярная Звезда.

Мы вернулись – так, как обещали.
Через двадцать долгих-долгих лет.
Рюкзаки, набитые печалью.
И полярный ветряный рассвет.

Рюкзаки, набитые печалью.
И полярный, ветряный рассвет…

Поэты вас наверняка распнут, но мне нравится.

А на островах

А на островах – в цветах все скалы.
И олени – мордами сопят.
До посёлка путь остался малый.
Километров так на шестьдесят.

Мы пришли, конечно, ниоткуда.
И уйдём, понятно, в никуда.
Всё Судьба, коварная паскуда.
В небе только – Синяя Звезда.

Что я вижу – в снах коротких, сладких?
В юности – всё проще и нежней.
Ветер – в коме – бьётся невозвратной.
На исходе многотрудных дней.

Ветер бьётся. Сердце тоже бьётся.
В голове – картинок суета.
Что же в жизни этой остаётся?
В небе – только Синяя Звезда.

А во снах – лишь ноги в мини-юбке.
Стройные, как ведьмы помело.
И средь уток – светлая голубка.
Промелькнула, вьюгам всем назло…

И средь уток – светлая голубка.
Промелькнула, вьюгам всем назло…

спрячу

Ну, да. Конечно. Спасибо.

В небе - только Синяя Звезда...

Апрель

Капель. Опять по улицам – ручьи. На ветках – чёрные грачи. Капель. И радости – метель. Весь день….
Апрель. И жизнь опять – как чистый лист. Капель. Грустит на лавке гармонист. Апрель. И убегает быстро вдаль – печаль…
Бегут. Бегут седые облака. Течёт. Течёт стремительно река. Бежит. Бежит – куда-то – моя тень. Апрель…
Апрель. И странный свет – далёких стран. Капель. И ветер – в наших парусах. Мечтаний – новых – карусель. Апрель…
Твой взгляд. Опять он – лишь, со мной. Прибой. И вечер – нежно-голубой. Назад. Назад – мне больше нет пути. Прими.
Прими. А где-то там вдали. Плывут. Плывут – красавцы-корабли. Плывут – навстречу нам с тобой. Прибой.

Капель. Такой погожий день! А мы – сегодня – уплывём. Ты мне, пожалуйста, поверь! Мы уплывём – в апрель…

Ты мне, пожалуйста, поверь – в апрель…

В апрель…

Две Души

Две Души – на Белом Свете,
Больше – никого.
Жёлтый месяц ярко светит.
И вокруг – светло.

Две Души – на Свете Белом,
Сколько ни зови –
Эхо лишь рисует мелом
На воде – круги.

Нет ни серебра, ни – злата.
Нет – других планет.
Нет – ни бедных, ни – богатых,
Нищих – тоже – нет.

Да, и женщин – нет в помине.
Только, вот, одна.
Тихо дремлет у камина,
Нежности – полна.

Две Души на Белом Свете,
Больше – никого.
Да ещё – бродяга-ветер,
Что стучит в стекло.

Самое главное.


Дождик. Хрупкие плечи
Дрожат – под моими ладонями…..
Долгий сиреневый вечер.
Помню.

Синий холодный ветер
Ломает ветки шиповника….
Наша нежданная встреча.
Помню.

Вот только это и вспомнилось, во время клинической смерти.
После бомбёжки славной. В южной стране, на рассвете….

Значит, в жизни моей долгой – это и было - главное:
Дождик. Хрупкие плечи. Эта встреча – давняя….

Или, говоря иными словами, ничего другого в этой жизни и не было….
Только дождик, да счастье в твоих глазах, что голубее – неба….

Дождик снова стучится в окошко…
Может – ты вспомнишь тоже?
Может – даже найдёшься,
Если поможет – Боже…..

Маркес

Странные тени, странные женщины.
И гигантские рыжие муравьи – в запретной прозе.
Как же это тогда завораживало.
Тогда, в нежном двенадцатилетнем возрасте.
Странная книга попала случайно в руки.
Не уследили самодовольные взрослые.
Недальновидные, глупые и одинокие.
Знать, так решили Боги.
Странные речи, странные сумерки.
Невообразимые и нелогичные поступки.
Тихая ночь смело рисует
В подростковом мозгу – странные и изысканные рисунки.
Импрессионизм тупо отдыхает.
Отдыхают Сезанн и Моне, вместе взятые.
Спасибо вам, сеньор Габриэль Гарсия.
Питерский дождик плачет – сиреневыми каплями…

Вот это здорово!Настоящее весеннее настроение .

Путь к Последнему Приюту
(Вполне возможно, что именно этим стихотворением и будет завершён роман – «ПУТЬ К ПОСЛЕДНЕМУ ПРИЮТУ»).

Путь к Последнему Приюту.
Как Судьбы последний шанс.
Заскочил тут на минутку.
Не для вас…

Путь – как путь, дорогой длинной,
Вьётся снежной чередой.
И звенит старинной фугой
Надо мной…

Прежний Путь – был тих и светел.
Оборвался миг назад.
Где-то плачут чьи-то дети.
Старый сад…

Старый сад. И незабудки.
Тени бродят. Где-то тут.
Путь – к Последнему Приюту.
Мой маршрут…

Предрассветная прогулка по кладбищу

Зари давно упали слёзы
На травы хладною росой.
А где-то там шумят берёзы.
И лайнер – светлой полосой
Бежит по небу – как игрушка,
След пробивая в облаках…
Затихла чудная пирушка.
Оставив чёткий след в веках.
А я? Похоже, что в отставке.
Лишь помню графову дуэль.
Могильщика смердит портянка.
И заметает нас метель…
Всё заметает, заметает.
А снятся мне – твои глаза.
И звёзд – зачётных – в небе стая.
И рядом – чистая слеза…
Всё заметает, заметает.
И веют ветры – на восток.
А в море гордый смелый парус.
Белеет – снова – одинок…

А в море гордый смелый парус.
Белеет – снова – одинок…

Остановка

Остановка. Так бывает.
На исходе сил.
Очень ловко вырастает
Череда могил…

Там лежат, кто страшно дорог.
Кто – всего важней.
Вот и всё, а путь так долог,
В суматохе дней.

Вот и всё? Да что вы, право!
Не смешите зря.
Завтра – новая Дорога.
Новые друзья…

Остановка, перекрёсток,
На исходе сил.
Мы сюда ещё вернёмся.
Дождик моросит…

Мы сюда ещё вернёмся,
К вам – на пироги…
Жизнь, она ведь бесконечна,
Раздадим – долги…

Остановка, передышка.
На исходе сил.
Лишь салюта в небе – вспышка,
Череда могил…

Andrey Bondarenko, грустное стихотворение! Прямо полное скорби и печали!

Удалено. Аптекарь.

Знамя

Говорят, что прошло, расплавилось.
Разлетелось на многие стороны.
И снежок мне попался горячий.
Вороны…

Говорят, успешным быть надо.
И шагать – за карьеру – чрез головы.
И в церквях подпевать за подьячими,
Вороны…

Знамя? Где оно?
Только снится.
Где-то прячется – за иконами.
За баблом и швейцарскими виллами.
Вороны…