1. Имена, люди и города.
Меня зовут Андрей. Очень часто я пытался найти сакральный смысл в своем имени, пытаясь отыскать закономерность своего земного бытия, мечт и желаний с именем. Все вещи имеют имена, и нет вещей без имени – все было и пребудет вовеки. Правы ли номиналисты, не правы ли – но мужественности выше и ниже пояса у меня в пределах статистических колебаний «нормального половозрелого мужчины» и в моем характере достаточно как «мужских» так и «женских» черт. Плюс впечатлительность зашкаливает: плачу при просмотре «Форест Гампа» и «неслизливой Москвы» раз в год как миленький… «Ах, какой я впечатлительный!».
У меня есть несколько больших побед, когда заслугу в достижении цели я приписываю лично себе, несколько поражений и четыре стыдных случая, которые я до сих пор вспоминаю с выделением холодного пота. Есть еще две непоправимые ошибки, но о них я никому не расскажу.
Наверное, стыдные случаи еще более страшны, чем поражения – те хоть еще можно как-то исправить, переиграть, увидеть, как проплывают «трупы твоих врагов», наконец! Но как исправить воспоминание о том, как я был на концерте своей любимой «Алисы», привел чуть ли не сотню своих друзей, и вот находясь в самом кайфовом состоянии, плавая в волнах энергии зала, я вдруг заметил высокого парня лет двадцати, с пухленьким восторженным лицом, который прыгал держась за руку своей, увы, невысокой девушки. Я ему крикнул: к себе на шею, ее возьми! Он не услышал в реве «Моего поколения» и я показал себе на шею, он радостно кивнул и полез на меня! На мою шею! И целую минуту я не знал что делать с этим седоком, а когда он слез, я перестал быть фанатом «Алисы» и вообще кого-либо.
Сейчас я понимаю, что мне ужасно повезло: судьба наглядно мне продемонстрировала, что фанату идеи в итоге садятся на шею совершенно незнакомые люди, но эти ноги у меня на плечах, и растерянность – я совершенно не знал что делать – останутся со мной навсегда.
Я родился и вырос в Запорожье, но, вероятно, уже никогда не буду фанатом этого города. Да и любого другого – тоже не буду. Это навсегда. Помните:
«- Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.»
Вот и я, хочу рассказать вам о нескольких городах и людях. О городах, в которых я жил, и о людях, с которыми я там жил. Я вспоминаю этих людей, когда вижу названия этих городов в прогнозе погоды. Еще я вспоминаю этих людей, когда просто встречаю такие же имена: «приятно познакомиться, Виталий!» Виталий? Какой Виталий? Вы совершенно не похожи на Виталия!
Конечно, я пишу эти заметки не без тайной причины и сверхидеи, и эту причину я выскажу прямо сейчас, чтобы сбить интригу раз и навсегда, а сверхидею высказывать совершенно не буду. Никогда не писал «для простых людей» и «среднего читателя» и писать не буду. Зачем оно мне? Не понимаешь – иди тренируйся на простых рассказах, а потом приходи ко мне, я тебе расскажу, о том сколько оттенков различает умный человек в простом слове «ХУЙ» написанном на заборе.
Так вот, причина одна: никто сейчас не пишет «разно», о том месте, в котором живет. Все вокруг подменяют субъективные ощущения и объективную действительность нам через эти ощущения данную - конъюнктурой, модой, пиаром. А жизнь и люди – тяжело сравниваются с фломастерами. Даже с очень большой коробкой.
Страничку в день - а там, через месяц посмотрим, смог ли я приблизится к своей «сверхидее».
Заодно посмотрю, был ли мой путь кому-то интересен, да и чтобы лучше писать – надо писать больше, а я, за последние два месяца ни строчки не написал.

Начало весьма любопытное.

Вот он, живой человеческий голос - то, что мне по-настоящему интересно в литературе.
Давайте, Андрей. Буду читать с интересом.

Но про случаи, о которых вы не хотите рассказывать - уже сейчас понятно, что это САМОЕ интересное.
Во-первых, вы задали интригу, упомянув о них.
Во-вторых, этот опыт - стыдный, ужасный, не знаю какой, но если сказано - "не скажу" - значит, он наиболее трудно
осмысляемый в художественном плане.
А если у литературы есть смысл - то, наверное, именно в этом - в осмыслении жизненного опыта с помощью проговаривания в слове.

Очень трудно подобрать слова к тому, о чем невозможно сказать. Вот почему исповеди почти всегда остаются в истории литературы.

2. Чужие и незнакомые.
Как-то, давным-давно это было, я, еще двенадцатилетний поехал в Коломну проведать своего брата, который служил в стройбате. Поехал вместе с отцом и его невестой, которая так никогда и не стала его женой. Мой отец и брат - строители, да и я несколько лет провел в стройках, но в случае с братом преемственность четко прослеживалась: не мы ему, а он нам дал денег, когда мы засобирались обратно. Было это в коломенском Кремле, завидев моего брата пожилой монах суетливо подбежал к нам и быстро сунул достаточно большую пачку купюр, и заискивающе попросил что-то о кирпиче и цементе.
К коломенскому эпизоду мы еще вернемся, потому что там я впервые понял, что секс, который я видел на порнографических игральных картах, реально осуществлялся в соседнем номере, и девушка моего брата приехала не просто так.
Это был девяностый год. Начало конца. На обратной дороге, когда мы садились в автобус, к водителю подошла бабушка и сказала: Сынок, возьми в Москву, только денег у меня нет. Какие деньги, садитесь бабушка. А я хорошо видел в окно, что у бабули обкаканы штаны под каракулевой шубой. Видел не только я: люди в очереди на посадку закивали головами и замахали руками водителю. Водитель увидел и сказал:
- Не пущу, бабушка, извините.
- Почему сынок?
- Не пущу!
Бабушка заплакала не понимая, почему так внезапно изменилась отношение к ней «сыночка», а водитель поспешно уехал. Но как всем стыдно было сказать ей об этом! Никто не решился.
Моя первая жена в восторге от Юли Тимошенко. Связи у меня разнообразные: есть среди знакомых людей и политологи, и социологи, и журналисты. Когда-то я спорил с ними, а потом мне надоело. При удобном случае я прикалывался над политиками, а при неудобном – срывал им мероприятия. Но тут, решил сделать подарок: обзвонил всех знакомых и попросил маякнуть где можно с Юлей пообщаться. Ближайшим мероприятием оказалось шоу Савика Шустера.
Мероприятие было очень серьезное и очень хорошо подготовленное. Социологи так расстарались, что при пробном голосовании - нам всем выдали специальные пульты – аудитория из ста человек четко разделилась пополам. Каждый раз на своих программах Савик показывал нам раскол, манкируя тем, что в итоге политики должны объединить «полярные мнения граждан Украины».
Он маленький и легкий как воробей. Ботиночки на толстой подошве добавляют ему мало роста, поэтому он ходит по двадцатисантиметровому подиуму, как маленький адмирал по палубе корабля. Естественно в кадр это не попадало. Политики дискутировали, но достаточно вяло.
Приехала Юля. Зал зашевелился, раздались аплодисменты. Надо сказать, что после программы она сфотографировалась со своими поклонниками и не уехала пока не раздала автографы всем желающим. А пока она только зашла в студию, села и молча уставилась глазами прямо перед собой. До нее от меня было метров восемь, и я хорошо видел, как расширялись и сужались в иголочку ее зрачки, пересыхали губы и трепетали ноздри. Савик тоже видел. Но вот, приход закончился, она кивнула Шустеру и дебаты понеслись, пушечным огнем сметая оппонентов с кресел.
Я не знаю, каково это быть чужим в любой стране этого мира. Может быть это проявление высшей свободы, а может странствия вечной неприкаянной души, или наоборот: скитается только тело с зажатыми в кулачке тридцатью серебренниками. Но я понимаю, что есть внутри меня два четких понимания: Савик Шустер – чужой человек, а во-вторых – нет высокой доблести и чести пожилой женщине сказать, что она обкакалась от старости, если через пару минут твой автобус бросит ее стоять на морозе в Коломне.
Я понимаю, что есть люди незнакомые мне, но есть люди для меня принципиально чужие.

нет, это обычное и дрянное.

Спасибо за то, что читаете

"Я не знаю, каково это быть чужим в любой стране этого мира.
Может быть это проявление высшей свободы, а может странствия вечной неприкаянной души,
или наоборот: скитается только тело с зажатыми в кулачке тридцатью серебряниками. "

-Отлично!

Жизнь банальна и обычна. Трудно представить сколько раз эта интермедия - Рождение-Жизнь-Смерть человека - разыгрывалась на Земле.
Легко писать о полете братьев Монгольфье. А вот о посещении сортира - новыми словами и чтоб интересно - ???

3. На одной странице.
В этой истории много совпадений: во-первых все участники событий носили имя Игорь, во-вторых – читайте саму историю.
Было это еще в те времена, когда мой друг Игорь не назвал меня пидарасом, а я не набил ему морду.
Мы стояли во дворе ресторана «О’Браенс” в Запорожье, он называл меня, а я бил его по губам. Мы разговаривали, потом он опять обзывал меня, а я его снова бил. Он выше меня на голову, но был пьян, а я был очень расстроен. Утром его губы превратились в блины, как после боксерского матча, а я навсегда приобрел состояние короткого взвода на это матерное слово.
На следующий день должна была быть большая разборка, но вместо этого наши товарищи посмотрели на нас и сказали: ребята, разбирайтесь сами. И сейчас многие говорят, что нам бы пора помириться – десять лет прошло, но я не езжу в Запорожье, а Игорь не приезжает в Киев. Простил ли он меня - не знаю. Через шесть лет он оказался полностью в моей шкуре, и по вине тех же людей и схожих обстоятельств. Наверное - не простил, раз судьба поставила в такую же позу.
Но вернемся к сюжету. Как-то Игорь пожаловался мне, что счета за электричество приходят просто несусветные: кондиционеры летом, и теплый пол зимой – все накручивает счетчик со страшной силой. Скоро придется печку ставить и лед зимой заготавливать. Как раз в это время я обсуждал схожую проблему с хозяином сети ювелирных магазинов, он сказал, что будет к нам обращаться такой специальный человек, с оригинальной пломбой, который будет открывать счетчик, перещелкивать механизм и закрывать его. За это он будет брать пять процентов от оплаты.
С утра я созвонился с «золотым» Игорем, и немного покопавшись в записной книжке, он сказал:
- Записывай номер, у него есть мобильный, пусть твой друг скажет, что от меня.
Естественно я перезвонил Игорю, продиктовал номер и фамилию и спокойно поехал работу работать.
Тогда минута мобильной связи стоила два доллара, так что даже поругаться всласть по телефону не получалась. Зато не индексировались первые семь секунд, и как оказалось за это время можно многое рассказать собеседнику. Мой друг Игорь успел сказать:
- Ты совсем охренел! Так нормальные люди не шутят
И повесил трубку.
После трех моих звонков по семь секунд он понял, что я без малейшего понятия, о чем это он, и он сказал: вечером заеду – расскажу.
А дело было так: он позвонил, представился, сказал от кого он. Собеседник сказал: знаю, по телефону дорого и неудобно, подъезжайте на алюминиевый завод - а куда? – а я прямо в приемной, у директора. Немного удивившись сходным проблемам со счетчиками у директора Запорожского алюминиевого завода, Игорь быстренько рванул от офиса – благо от его работы до ЗАЛКа ехать меньше трех минут.
Он заходит в приемную. Его проводят к директору. Директор оставляет Игоря с человеком. Человек говорит: слушаю. Обалдевший Игорь, запинаясь, начинает говорить о кондиционерах и стоимости за свет, жаловаться на жизнь и то, что он не миллионер. Семь процентов… Игорь: мне говорили пять! И снова про счетчики, электроэнергию, подогревы пола. Мужик не выдерживает и говорит Игорю:
- Ну хорошо пять. Но больше про электричество мне не говорите. Как я вам счетчик откручу? Пальцем что ли?
Игорь: дык, это моя основная проблема! Может вы переживаете? Но не волнуйтесь – вот моя визитка, я менеджер фирмы «Рома».
Мужик: я не волнуюсь. Вот мое удостоверение – я начальник Запорожской налоговой инспекции.
Когда Игорь нам рассказывал это – мы просто катались по полу. Когда я рассказал об этом «золотому» Игорю – он пожал плечами и сказал:
- Я перепутал: просто они у меня на одной странице.

будем надеяться, что у меня получится

Андрей, не поняла: из-за чего вы с приятелем поссорились на десять лет - из-за того, что он, попал к налоговику???

Или это еще не все?

это еще ОЧЕНЬ далеко не все))

А, прошу пардону! Жду окончания.

)))
про Игоря еще будет

"Андрей" - на кальке с греческого суть "человек", насколько я понимаю.

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BD%...%80%D0%B5%D0%B9

4. Настоящая любовь.
Одна из самых важных для меня улиц – это бульвар Пушкина в Донецке. С ним у меня связано много ярких воспоминаний. Во времена моей курсантской юности я часто использовала суточный отпуск не для того, чтобы съездить домой, а для того чтобы бродить сутками напролет по Донецку. Это у меня называлось «уйти в ночную»: бродить по пересеченьям улиц, сидеть на скамейках или просто на бровках.
Зимой я представлял собой занятное зрелище: в серой офицерской шинели (великолепные, кстати, были шинели – легкие, тонкие и теплые) молодой мент пьет портвейн с « панкерами». Через год я приобрел много знакомств с такими же как я любителями улиц: книжными торговцами и рокерами-тусовщиками, продавцами всякой мелочи. В отличии от Запорожья или Луганска уличных проституток в Донецке в 95-97 не было.
Помню изумительную по красоте зиму, когда мороз и снег не отпускали Донецк с ноября по конец марта. Плац стал для нас проклятием и полем боя. Еще глубокой ночью, в четыре утра, нас поднимали для чистки четырех гектар асфальта, снег не вывозили – денег у института не было – и мы сваливали его на трехметровые газоны. Раз за разом утаптывая и поднимая отвалы снега вверх . К весне я с удивлением обнаружил, что до верхушки фонаря осталось метра три-четыре и при желании до нее можно достать лопатой. Вокруг плаца возникли настоящие стены из снега, потом мы их постепенно разбирали, разбрасывая комья под ноги курсантам, и жадное апрельское солнце превращало снег в маслянистые лужи.
Курить можно было только в курилках, но по ночам, когда мы в очередной раз чистили плац от снега – никто не обращал внимание на запреты. Курили везде. Однажды утром, после утренней пробежки мы дымили в курилке и кто-то показал на прошлогоднюю траву – ночью снег окончательно растаял и на каждой травинке вертикально стоял «бычок». Это заметили не только мы, и от бравого генерала Титаренко прозвучал очередной разнос насчет курения – такие «акробатические бычки» проросли по всей территории института.
Но это будет весной, а пока - мы стоим с моим новым товарищем и пьем вайн на двадцатиградусном морозе глубокой ночью, неспешно перебирая темы от «Алисы» до «Дип Фореста» и Линды, с ее «Танцем под водой» - эта песня Макса Фадеева порвала всех. Тогда только появились литровые бумажные пакеты с вином которые замечательно согревались во внутренних карманах шинели. Вообще офицерская форма замечательно продумана: в карманы форменных брюк легко помещается поллитровая бутылка водки. Кроме нас на бульваре еще пара-тройка небольших групп «пьяных подростков» искрящиеся горы снега и тишина. Вдруг я вижу, как глаза моего собеседника расширяются, а нижняя челюсть отваливается на грудь. Оглядываюсь. На скамейке, кое-как побившейся из сугроба, на расстеленной дешевой коричневой шубе лежит голая девица максимум шестнадцати лет от роду. Между ее расставленных в воздухе коротких белых ног, стараются худенькие и синие, как ножки советского магазинного цыпленка, ягодицы «пьяного подростка». От голого тела пацана валит пар, а она постанывает, кусая губы и раздирая своими когтями его спину.
Это продолжается долго. Желтый свет чугунного фонаря, мороз, сугробы, несколько человек, среди которых милиционер в шинели и шапке с кокардой, и пара молодых людей занимающихся любовью на обледенелой скамейке.

Андрей, в конце этого отрывка ваш девиз-цитата особенно уместен.
Прямо-таки - конец - делу венец.
-------------------------------------------------------------------------------------------

В первом абзаце стоит глагол женского рода.

Ощущение от этого отрывка - как от не откадрированной фотографии.
Или вы специально так нарезаете?

5. Голый Юра Черкес.
Интересный опыт приобретаешь с годами: где-то как-то узнаешь, где можно купить пистолет, а где-то – деньги обналичить. А еще узнаешь, что девушка, стоящая у дороги не мерзнет и не скучает – а работает. Но самые интересные впечатления у тебя складываются с годами в бесценный опыт общения с людьми разной национальности. Например… с евреями.
Мне повезло – у меня нет детской предвзятости к людям другой национальности, кроме того – фамилия у меня такая, что при выяснении родственников антисемиты убеждаются в крайней чистоте голубых кровей, а евреям могу сойти за своего: окончание «…ский» - туда-сюда. Учился я в двадцать восьмой школе и сидел за одной партой с Женей Заволковским и любили мы нашу преподавательницу украинского языка – лютую антисемитку и националистку терзать фразой: «Шо Вы маетэ проты еврэев, Клавдия Дмытривна?». И урок бывал сорван, пока однажды она не парировала: «Помовч, Закрэвськый – я пэрэвирыла – ты не еврэй!»
Так что к двадцати четырем годам я еще не знал, что если тебя один еврей знакомит с другим, чтобы заиметь какой-то бизнес – это означает то, что тебя избрали за лоха в этой комбинации. Да и подумайте сами: если бизнес выгодный – то почему бы самому не вложится? А если бизнес выгодный, но человек сам не вложился – то может быть что-то с партнерами не то?
Появился на моем пути направленный от одного из родственников Тизинбергов (кто не знает – это очень серьезные и богатые жители Запорожья) Юрий Черкес. В холщевой рубашке и штанах серого цвета он вошел в мою жизнь как Рэб Климрод в жизнь Дэвида Сэнтиньяза – узник Украины, он вырвался из нее на простор Прибалтики, потому что здесь его долгое время ждал суд за молодежные кредиты начала девяностых годов. По мере того, как развивался наш бизнес со стеклорезкой, я решал Юрины проблемы с пропиской, паспортом и старыми долгами. Все он бросил, когда уехал отсюда.
Надо сказать, что в обработке стекла он понимал, был работящим и рукастым, с хорошим пространственным воображением и знанием предмета. Он наладил технологический процесс, я организовал офис и работников, привлек себя и своего друга в инвесторы и работа пошла. Надо сказать, что если бы я тогда имел бы свой теперешний управленческий опыт и знание людей, то были бы мы миллионерами. Но я был двадцатичетырехлетним честным парнем-лошком. Которого лошили компаньоны и сотрудники, и который не сообразил, что как только дело пойдет все захотят избавиться от лишнего звена.
Вначале один компаньон откололся (не в этом бизнесе), потом второй зачудил и под раздачу по вечной судьбе «несчастного еврейского народа» попал Юра.
Вскрылось дело случайно: для производства нам были нужны специфические абразивные ленты и мы имели геморрой с объемом заказа на заводе. И вот мне говорят, что все океюшки – ваша партия готова, можете забирать. Заказами занимался Юра, но я решил сделать доброе дело и забрать ленты самостоятельно. Целый день я промучился с забором лент – мы работали по короткому договору и вносили деньги в кассу магазина при заводе, поэтому приходилось самому «заводить» ленты на магазин. Вкусно пообедал в дешевой столовой и получил на руки количество лент вдвое превышающее наш обычный заказ. Поначалу обрадовался, а потом то ведь дошло… (сижу, печатаю, улыбаюсь).
Во-первых, я не сразу сообразил, что можно зарабатывать на копейках. Ну не стоили эти ленты таких денег, чтобы с них воровать в моем понимании!
Во-вторых, куда он эти ленты девал? Я поначалу подумал, что он заказывает сто лент за тысячу гривен для нас, делает двести, а потом вторую сотню продает нам же еще раз. Я решил проверить, и тут все вскрылось.
Оказывается, что как только дело пошло, Юра открыл еще одно предприятие, но не с двумя партнерами, а с одним. Умное теля у двух маток сосет – так и Юра раскручивая нас на вложения в технологии второму партнеру предоставлял уже вторые и третьи поколения станков. Уводил к нему наиболее интересных клиентов и так далее.
Я встретился с этим конкурентом, мужик жал плечами и что-то бурчал про деньги и Юру, а я взял своего зава по производству и поехал Юру искать.
Надо сказать, что Юра сразу что-то заподозрил, но выйти из машины я ему не дал.
Мы приехали на Хортицу, и мой подчиненный, прочувствовав, что просто так в самый тупик проселочной дороги не заезжают постарался как можно быстрее уехать.
Вначале я отобрал у Юры все бумажки, потом я отобрал у него плащ (он был заказан за мои деньги), потом подумал и начал раздевать его. О чем думал Юра в тот момент – я могу только догадываться по тому ужасу, который читался на его лице, но я просто отпустил его голого бродить по демисезонному хортицкому лесу. Учитывая то, что даже в самые лютые морозы он не признавал свитеров – для его закаленного йогой тела это были пустяки.
Я ему наказал больше не попадаться мне на дороге.
Прошло буквально три недели, и я снова увидел его эйнштейновский профиль в окружении эйнштейновской шевелюры. Он шел по проспекту Ленина, по моей стороне дороги, заранее улыбаясь. Его улыбка означала «чего уж там, да ладно», когда он приблизился ко мне разведя руки в стороны, я ударил его коленом в пах.
Рядом были телефонные будки с разбитыми стеклами, в одной из них была женщина. Она в ужасе смотрела в лицо Юре, когда он вцепившись в телефонную трубку говорил: «смотрите на меня, я Юра Черкес, меня бьет Андрей Закревский».
Еще через неделю я зашел в кафе, сел за столик и увидел спину поспешно удалявшегося Юры Черкеса.

Андрей, все по поговорке: где хохол прошел - там жид заплакал.

(*а ваще-то уже страшно шутить - суровый ты мужик, оказывается*)

Жму плечами
Все из жизни - молодой был, горячий. Сейчас бы совсем по-другому поступил бы))

Жму плечами
Все из жизни - молодой был, горячий. Сейчас бы совсем по-другому поступил бы))