это ужасно страшно правдивый рассказ, про мысли человека

UPD: Т.е. зарисовочка навравленьице для образа в голове (как вам угодно), можно усовершенствовать и продолжить.

Ха. Ещё не устали мучить бедную статуэтку?
Ладно, я добрый сегодня.
Как вселить зло в предмет которого там нет? Очень просто. Нужна короткая предыстория. Желательно страшная или очень неприятная, произошедшая чуть раньше, чем появление статуэтки (чтобы читатель не успел забыть). Тогда героине ничего не стоит увидеть в статуэтке жуткий образ недавнего события и насмерть перепугать читателя.

Коллеги, вопрос к медикам.
По сюжету ГГ с осколочным ранением голени попадает в больницу. Перед этим на месте ранения ему оказывают первую помощь - перетягивают жгутом ногу выше колена, поскольку большая кровопотеря, перебинтовывают рану, колят промедол. Потом привозят в больницу. Доктору позвонили, он ждёт в приёмном покое. Рядом две санитарки с тележкой.
Заносят, кладут на каталку. Что в первую очередь выясняет врач? Он должен поинтересоваться, на промедоле пациент или нет? Влияет это как-то на предстоящую операцию по удалению осколка?
Санитарки увозят на каталке ГГ в операционную. Врач недолго разговаривает с человеком, доставившим ГГ, объясняет, что ногу спасёт, а вот будет или нет хромать ГГ, пока не ясно.
Далее, операция прошла штатно. Осколок удалили, он застрял в кости голени. Как врач может объяснить это посетителю, интересующемуся здоровьем ГГ? Какие последствия это повлечёт? Нужно, чтобы ГГ какое-то время ходил с палочкой, но надежда на выздоровление и полное избавление от хромоты была.
То есть, всё зависит от воли ГГ и желания избавиться от последствий ранения.
И последнее. Я так полагаю, что от операции на ноге будет приличный шрам (во всяком случае, у меня на бедре после армии так и остался, но это не осколок, а колото-резаное). Рассосался почти, но при желании увидеть можно. Мне-то на него пофиг. Вопрос по ГГ, поскольку она девушка и для неё это очень важно по понятной причине.
Можно как-то минимизировать (или как правильно) этот шрам - типа, пластической операции в будущем или ещё что-то сделать? Делают пластику на голени?

Буду очень признателен.
Я знаю, медики на форуме есть.

*** Если рана голени - то жгут наложить ниже колена. Нефиг еще его нагружать. Выше раны, но максимально ближе к ней. Перетягивать же колено вообще опасно.
С другой стороны - подобное наложение жгута может быть не эффективно из-за лучевой кости. Поэтому можно попробовать наложить не над коленом, а на нижнюю часть бедра. Хотя тоже хз
Да, врач спросит что уже кололи и когда наложен жгут (если под ним нет записки) Спросит про возможные реакции на что-то. А если дело экстренное, тут ваще не до болтовни)
Сложно сказать - будет ли хромать. Я вот не хромаю, после большого ножевого ранения голени) Но если задето сухожилие - то вопрос сложный.
Пластику делают, но я так и живу с большим шрамом на икре, ибо я не фифа, а воин по характеру - зачем мне его удалять?) Поэтому, тут все зависит от характера Вашей героини)

Спасибо, Рыжая.
Надо ещё инфу именно по словам и действиям врача, чтобы выглядело убедительно. Специальной терминологии не нужно, только в меру, чтоб у читателя понимание было - говорит врач.

*** Врач спросит - когда наложили жгут и сколько раз его ослабляли, дабы получить представление о циркуляции крови, что важно при операции. Спросит, чем обрабатывали рану - чтобы понять, чем ее зашивать. Если раны сожжен неумелой обработкой, то кетгут ее держать не будет. Предлагаю вашим героям обработать рану хлоргексидином - самое щадящее средство. Спросит - был ли болевой шок и вообще, как вела себя раненая. Спросит о наличии аллергических реакций на что-то. Спросит, что кололи. Я не знаю - под какой анестезией у Вас будет проводиться операция, но вероятнее всего под местной. Советую колоть то, что с промедолом сочетается и усиливает его действие. Еще нужно спросить группу крови раненой, если ранение оч обширное. Все остальное - уже после операции. Ход операции в проф плане детально описать не смогу - я не хирург, хотя мелкие порезы зашивать доводилось. Кста, понимаю Ваши старания - самой доводилось описывать в книге операцию на сердце, но там подход к самой сцене был немного другой. Там у меня герой как раз врач, но он еще и вампир)))) Если хотите, могу сцену сюда выложить)

*** Ладно, выкладываю сцену операции. Прошу прощения, в этой книге не на сердце. Думаю, по смыслу Вам примерно подойдет...

_______
– Месье доктор, вы меня помните? – сразу же за дверью кабинета к Тристану взволнованно подскочил невысокий, одышливо отдувающийся мужчина, слишком упитанный и полнокровный для своих сорока лет. – Мы уже имели честь встречаться ранее!
Тристан дружелюбно кивнул, старательно изображая на лице некоторое замешательство, обычно присущее захваченным врасплох людям, хотя с первой же секунды безошибочно опознал в этом навязчивом просителе краковского мэра пана Мечислава Ольбрыхского.
– Помогите, – пан мэр умоляюще вцепился в рукав высокорослого Тристана, жалобно, снизу вверх заглядывая в его красивые зеленые глаза, – мой отец умирает!
– Успокойтесь и изложите все подробности вашей проблемы! – ровно произнес стригой, искусно скрывая овладевшее им презрение. «Если бы у пана Ольбрыхского имелся хвост, как у ждущей подачки собаки, то он бы точно им завилял!» – насмешливо подумал Тристан, внешне сохраняя все тот же искренний вид сердечной участливости. – Уверяю вас, за пару секунд никто не умрет, а вот неверно изложенные факты способны изрядно повлиять на точность моего диагноза.
Следуя мудрому совету врача, мэр глубоко вздохнул и заговорил уже куда более ровным голосом:
– Извините меня, шевалье, я перенервничал! Сами понимаете – семейные узы, они крепче всего… – тут он беспомощно развел пухлыми руками, словно призывая врача в свидетели неоспоримой актуальности своего утверждения.
Тристан кивнул снова, сам безмерно удивляясь как своему воистину ангельскому терпению (что в устах стригоя звучало почище самой скабрезной ругани), так и абсолютно беспрецедентному идиотизму мэра. О нет, злейшими врагами человеческой расы являются отнюдь не стригои, а их собственная предрасположенность к глупой панике и излишняя эмоциональность.
– В общем, он шел со службы и на него наехал какой-то юнец на мотоцикле! – возбужденно закончил пан Мечислав. – Поговаривают даже, будто это был вампир, один из тех отмороженных кровососов, недавно якобы появившихся в городе, хотя толком о них пока еще ничего не известно.
«Ну да, – мысленно хмыкнул Тристан, – конечно, неизвестно! А вот когда станет достоверно известно, то вы уже ничего не сможете с нами сделать…»
– Его сбили, – плачущим голосом закончил мэр, – и освященный крест не помог, и сутана не охранила…
– Как, ваш батюшка – священник? – с опозданием дошло до стригоя. – Я не ошибаюсь? – Он сверлил человека испытующим взглядом, снова вспомнив странный звонок Элоизы.
– Каноник! – с гордостью признался мэр. – Наипреданнейший слуга Господа нашего Иисуса Христа. Служит в крупнейшем краковском аббатстве…
«Интересно, – подметил Тристан, стараясь не морщиться при имени Бога. – Возможно, это судьба привела ко мне достопочтенного пана мэра, или, – он благоговейно вздохнул, – воля Темного Отца, с детства уготовившего мне совершенно особую долю».
Уловив глубокий вздох доктора, мэр принял его за знак сочувствия и затормошил де Вильфора еще усерднее.
– Он находится в приемной. Заклинаю вас Господом, – (на этих словах Тристан едва удержался от глумливого смеха), – осмотрите его как можно скорее!
– Хорошо, – согласился врач, стремительно шагая по коридору и увлекая за собой неповоротливого мэра. – Пусть пациента доставят в третью операционную. Пригласите ко мне анестезиолога и ассистентов, – он раздавал команды настолько уверенно и четко, что мэр, всецело осознавший профессионализм этого иностранного хирурга, отступил и почти упал на поставленный у стены диванчик, безмолвно возблагодарив Иисуса, приведшего его отца в столь надежные руки. Возможно, этот французский красавчик-доктор и вправду способен творить те чудеса, которые ему приписывают…
А Тристан взволнованно вошел в операционную и, обрабатывая свои руки раствором отличного антисептика, в который раз изумился превратностям судьбы, умело подталкивающим нас как к вратам рая, так и в наполненные смрадным жупелом¹ котлы ада. Впрочем, к последнему из перечисленных испытаний Тристану было уже не привыкать. Да и кто, кстати, сказал, будто ад – это плохо?


Тристан заботливо поправил гофрированную трубку, врезанную в дыхательное горло старого священника еще в машине «скорой помощи», и испытующе заглянул в его бессмысленно приоткрытые глаза, вкладывая в свой взгляд всю доступную ему гипнотическую силу.
«Не вздумай умереть! – мысленно приказал стригой. – Заруби себе на носу, ты нужен мне живым. Ненадолго, но все-таки нужен!»
Старик мучительно застонал, видимо, обостренной интуицией умирающего частично прочитав, а частично угадав эгоистичные мысли стригоя. Пунктир его пульса, усиленный электронным зуммером, зачастил и начал сбиваться. Ответить Тристану он не смог, потому что его горло и грудь сейчас оказались не способны дышать (это за него проделывал серый ящик подключенного к пациенту прибора), и практически ему не принадлежали.
– Конец? – угрюмо спросил высокий тощий реаниматолог.
Но де Вильфор упрямо мотнул головой, не желая уступать смерти столь ценную добычу, предназначенную только ему, и никому больше.
– Какой протромбин? – поинтересовался он.
– Семьдесят, – сугубо по-деловому ответила медсестра.
– Сколько не сворачивается?
– Десять минут.
– Ждем еще пять и начинаем операцию, – хирург оценивающе поджал губы. – Кровь бурая и пенистая, а не чисто алая, значит – смешанная, пополам с мышечной. Брюшную стенку пальпировали?
– Сделали даже лапороцентоз, – услужливо откликнулся ассистент, – но в брюшной полости ничего интересного не нашли. Кишки целы…
– Это безнадега, – язвительно хмыкнул реаниматолог, самозабвенно ревновавший свою операционную бригаду к этому пижонистому доктору-французу, – он умрет…
– Сам ты безнадега, – ехидно парировал Тристан, – причем, во всех отношениях. – Де Вильфор с детства ненавидел представителей своего пола, ибо они всегда являлись соперниками: пытались отнять у него игрушки, а позднее – влияние, деньги и женщин.
Соперник стушевался и замолчал.
– Какое давление? – Тристан снова склонился над стариком, улавливая исходящие от него эманации страха перед надвигающимся небытием. Стригой иронично ухмыльнулся, привычно пряча свою улыбку от людей. «Вот так всегда и случается в мире смертных, – резонно подумал он, – служители Бога лицемерят, воспевая милости своего покровителя. А на самом деле, они сами мало веруют в Рай и отнюдь не торопятся на встречу со своим создателем. И после этого они еще смеют осуждать нас…»
– Сто шестьдесят, – сообщила медсестра.
– На таком фоне можно быстро прооперировать, – вынес вердикт Тристан. – Введите ему кондрикол.
Синяя стерилизующая лампа под потолком. Металлическое звяканье биксов, оголодалое шипение отсосов, равнодушное гудение наркозного аппарата. И узкий операционный стол, неуловимо напоминающий распятие… Стол с ремнями и педалями, с винтами, чтобы поставить тело вертикально, если понадобится. Если к этому приговорят. Орудие пытки и последнее средство спасения…
«Как они умещаются на этом столе? – отстраненно подивился Тристан, но ответ пришел сам собой. – Тот, кто не умещается, тот…»
Ярко вспыхнули неоновые лампы, и синее вмиг стало белым. Тьма на время отступила, прячась за широкие плечи стригоя и уступая ему свою добычу.
– Это аорта! – уверенно заявил доктор, склоняясь над распластанным телом старика. – Ставьте ранорасширители и найдите мне зонд потолще. Сейчас мы этого падре так замечательно почистим и заштопаем, что он у нас через два дня стопку водки запросит и шлюху с улицы…
А все присутствующие в операционной люди тут же расслабились и засмеялись грубой шутке ведущего хирурга, поверив в его умение и понимая – сегодня здесь никто не умрет.
Тристан нашел сильно порванную бедренную мышцу и пробитую брюшную аорту, зашил их, а потом прижег электрокоагулятором все поврежденные мелкие сосудики, почти опьянев от сладкого запаха свежей крови. А затем он лично проводил до палаты каталку, увозившую спасенного им священника. Уже переложенный на кровать, старик вдруг пришел в себя и благодарно улыбнулся стоящему возле него врачу.
– Сын мой, это вы меня оперировали?
– Да, – Тристан вежливо поклонился, – обещаю, вы выздоровеете…

Обработки раны не делалось. ГГ шла по улице, взрыв мины неподалёку, ранение осколком, сильная боль, кровотечение. Оказанная на месте первая помощь - с приклада винтовки взяли жгут медицинский (его многие наматывают вместе с индивидуальным пакетом (если есть), как раз для подобных случаев). Перетянули ногу, замотали бинтом. Вот и вся помощь. Повезли в больницу.

Выложите сцену.

Ага, уже вижу. Читну.

Нормальный отрывок. Но мне не подходит - нет тот случай.

Можно сделать татуировку, змейку.

*** Ну значит можете примерно на мою сцену ориентироваться) В операционной: снятие жгута - сразу кровотечение сильное, как бывает после снятия давления. Обработка КРАЕВ раны, контроль давления, анестезия. Зашивание из глубины наружу (послойно)- сосуды, мышцы, кожа. Повязка. Параллельно операции - переливание крови, если была большая кровопотеря. При ней же - давление пациента должно быть низким. Для драматизма - можете дать остановку сердца и реанимационные меры. Тогда операция будет считаться сложной уже) Внутренние органы и слои всегда зашивают кетгутом. Наружные, особенно если края раны неровные, рваные - шелковая мед нить.

*** На шрамах татуировку не делают. Кожа на шрамах имеет неподходящую для этого структуру)

Я даже не предполагал получить инфу по самому процессу операции.
Больше хотелось инфы, чтобы построить диалог, примерно по такой схеме:
- Как она, доктор?
- Осколок извлекли, был в кости (вот здесь нужен профессиональный ответ). Какое-то время с тростью походит, а там всё будет зависеть от её желания избавиться от хромоты.

Написал навскидку, но примерно так планирую построить эпизод с разговором.

Ну не знаю, у меня на животе, сантиметров на десять вниз и столько же вверх от пупка змейка. У друга на шраме от операции апендицита тоже небольшая змейка. Все реально.
Может какие сложности для татуировщика, не знаю.

После операции? Язва желудка?
А по татуировке мысль хорошая, благодарю. Использую её точно.

Не язва. Когда в коме был, то случился заворот кишок от искусственной пищи, резали наскоро, грубо, шрам некрасивый вышел. А так, в общем-то, не так заметно. Тут, видимо, все зависит от мастерства татуировщика.

шрамирование есть еще.
так там вообще один шрам среди других замаскировать - плевое дело. Даже точки от швов - в ножки сколопендры переделать Правда, конечно, смотря какой шрам. Если рубец серьезный, то там его вообще ничем не замаскируешь, в том числе и татуировкой. Но это если края раны сращивать приходилось. Если края раны сходятся изначально, то должно получиться легко.

Татуировкой http://yandex.ru/images/search?text=%D0%BC...p-5x4_1280x1024

Ну начнем с того, что если ее везет скорая помощь, то они с больницей уже по телефону договариваются кого везут и что с ним делали. Если даже везет не скорая, а кто-то левый, но как у вас написано Доктору позвонили, соответственно доктор уже должен знать характер травмы и проведенную первую помощь. И потом главное чтобы в больнице были готовы не доктор и санитары, а операционная. Потому что доктор в приемном покое есть всегда, а вот скажем анестезиолога в больнице может и не оказаться. Поэтому доктор, что ждет в приемном покое уже все знает, и первым, что он будет делать это мерить давление, при кровопотери это главный показатель.

А при разговоре с родственниками, врач обычно отделается общими фразами, без конкретики, если конечно родственники сами не попросят. Скажет состояние средней тяжести, что операция прошла нормально, что жить будет, а вот будет ли хромать или ходить без последствий все зависит от того как будет проходить период восстановления. Про кость он просто скажет, чтобы задета кость (опять же без конкретики).

А про шрам, сейчас пластические хирурги могут убрать любой шрам так что ничего не будет заметно.

*** Ну мы ведь не знаем условий романа Сочинителя - ездят ли у него там скорые и какие средства связи у героев под рукой)

Ополченцы на своей машине привезли её.

Алиса, благодарю. Теперь у меня, вкупе с остальными рекомендациями, есть более менее чёткое представление, из чего можно несколькими фразами описать нужную картинку.
*Пошёл писать*