У мну вопрос, с какой целью необходимо вызывать эмоции у читающего? И всегда ли это оправдано?

У мну вопрос, с какой целью необходимо вызывать эмоции у читающего? И всегда ли это оправдано?

Манул, а кому нужна книга без эмоций? Мы книги для того и читаем, чтобы эмоции получить. Ну, не считая учебников и спецлитературы. Это мы читаем для знаний.
Ваш вопрос некорректен.

Сопереживание. С героями. А смысл лишь передавать события и действия? Это должно найти отклик в душе читателя.

Слащавость словестным поносом или действиями? Или броваду, или уныние с переживаниями?

Вопрос, что важнее: что человек говорит, думает или делает?

Вопрос, что важнее: что человек говорит, думает или делает?

Я к тому, что каким образом передавать эмоции, и какие именно эмоции. Слащавость словестным поносом или действиями? Или броваду, или уныние с переживаниями?

ИМХО: действия, слова, а потом уже мысли.

Нет, наоборот - сначала мысли, и лишь потом - действия)

нагадил и полетел дальше! Бугагага!!!

Вот вы какой массовик - затейник

Замедте, аки голубь!

Вопрос, что важнее: что человек говорит, думает или делает?

Я к тому, что каким образом передавать эмоции, и какие именно эмоции. Слащавость словестным поносом или действиями? Или броваду, или уныние с переживаниями?

Ну вы сами-то какие-то чувства испытываете? Приязнь, неприязнь, любовь, ненависть, страх, любопытство? Так и пишите об этом.

А давайте ещё эмоциональные тексты? Тока умоляю - не больше двух вордовских страниц за раз, а то в лом читать.

А давайте ещё эмоциональные тексты? Тока умоляю - не больше двух вордовских страниц за раз, а то в лом читать. smile.gif

- Гексоген бодяжишь? Люменявого порошку положить не забыл? - проскрипел над ухом потусторонний "злодейский" голос.
Рука, до того болтавшая палкой в горловине закопанной в землю бочки, слегка потянула ее вверх, как бы раздумывая - не вытянуть ли шутника вдоль хребта, но потом вернулась к равномерному помешиванию. В место радикальных действий пацан, на вид лет одиннадцати, шмыгнул веснушчатым, многократно обожжённым на солнце и облезлым носом и буркнул недовольно, старательно копируя "взрослые" интонации:
- Дурак ты, Федька, и шутки у тебя дурацкие...
В ответ второй мальчишка тряхнул огненными кудрями и, почесав в затылке, звонким голосом извинился:
- Да нее... Я серьезно! - И потрусил за ручки прозрачный хозяйственный кулек, в котором переливалась под солнцем серебристая пыль.
- Ну так бы и сказал... Это дело!- буркнул курносый и через секунду в горловину бочки струей потекло живое серебро.
- А че ты так рано прибежал, неужели закончили? - решил сменить гнев на милость облезлый.
- Ага,- кивнул Федор, - коробки с рубленой арматурой мы линзой выложили, пустыми коробками их со сторон борта обложили. А мешки с торфом взрослые таскают - "тяжелые они для вас" говорят. Да и погнали. А я сюда пошел - посмотреть, чегой-то вы, Петр Васильевич, тут все возитесь? - Рыжий опять, тряхнув кудрями, отвесил шутовской поклон, видимо не мог он долго обходится без своих хохмочек.
Упомянутый Петька его шутейство проигнорировал, а просто вскинул руку козырьком к облупленному носу. От "их" поворота дорога среди зарослей кустарника просматривалась метров на сто пятьдесят - двести, и была отмечена несколькими приткнувшимися по обочинам "брошенными" автомобилями. Колонна беженцев свернула в зеленку раньше, а конец проложенного ложного следа сейчас мальчишки и наблюдали.
Вероятная погоня должна была пойти по этим следам сюда, за поворот, и немного не дойти до осевшего на пробитые скаты трехосного грузовика, возле которого сейчас суетились человеческие фигурки, укладывая в кузов мешки с "удобрением". Собственно, это и на самом деле было удобрением, таже смесь аммиачной селитры и самого обычного торфа. Вопрос только в пропорциях.
От этой мысли Петьку невольно передернуло:
- И не страшно, больше десяти тон ведь...
- Ага, - довольно хмыкнул Федька, - и полторы тонны рубленной двадцать второй арматуры, чуть пупы не развязались пока укладывали. Зато даже танку мало не покажется - один дуршляг из него будет!
И тут, видимо, до него дошла суть опасения собеседника, но куражиться он не стал, а вместо этого задорно тряхнул головой:
- Да не! Этот ди-мамонт... дианамот... дихло... тфу, ты! Вот уж названьице! Но главное, что он не то, что сам, или там от огня, или удара не взрывается, в него можно спокойно из ружья стрелять! И даже из пушки, во! - но тут, поймав скептический взгляд, поспешил поправиться: - тока не слишком большим калибром. Его специально такой взяли - вдруг этим...
Тут Федор втянул голову в плечи, будто почувствовав приближение подзатыльника и воровато оглянулся, по близости никого из взрослых, готовых "наградить" за неположенное по возрасту словцо не наблюдалось. Но он все равно проглотил ругательство и продолжил на тон ниже:
- Чтобы если они заподозрят засаду и решат ее обстрелять, раньше времени не рвануло. А ин-и-ци-ру-щий заряд - он внизу и за наклонной броневой пластиной стоит - фиг они в него попадут!
И тут Рыжик явно вспомнил начало разговора:
- Ты мне зубы-то не заговаривай! Отвечай прямо - чего стока валандаетесь? Али гостей ждете?
- Да понимаешь какое дело... - теперь настала очередь Петра виновато чесать в затылке свободной от палки рукой, - мыло нам дали вместо порошка. Хрен его знает что там напутали... - конопатый тоже прикусил язык, но вокруг по-прежнему не было никого, и сорвавшееся словцо осталось безнаказанным.
- Э, ты погоди... - задумчиво потянул Федор, - ведь и мыло можно!
- Можно-то - можно, - чуть не плача заявил Петр, - да оно же кусками! Его же тереть надо!! Язви его душу!!
И безнадежно махнул в сторону, где парочка пацанов года на два-три постарше, шипя сквозь зубы, пытались натереть мыло на громадной терке.
- Оп-па, а я то думал - че это они далают? А вона оно как.
- Ага, - уныло ответил конопатый, - на одну бочку с грехом пополам натерли, а с остальным - хоть плачь. Помог бы, а? - в глазах Петра проскочила робкая надежда на спасение от позора. Все же просить о помощи сверстника - это легче, чем признаваться взрослому, что умудрился завалить порученное тебе настоящее дело.
- А, и помогу, - тряхнул рыжими кудрями собеседник и в глазах его замелькали огоньки, обычно служившие предвестниками очередной каверзы после которой неугомонному проказнику несколько дней приходилось спать на животе. Петр тоже заметил эти предвестники и открыл уже было рот, чтобы отказаться от столь сомнительной помощи, но Рыжика уже несло вниз по склону к цепочке брошенных автомобилей.
Помелькав между ними, он рысью побежал назад, неся в охапке красный цилиндр чуть не в четверть себя размером. При ближайшем рассмотрении непонятный предмет оказался огнетушителем. Отмахнувшись от недоуменных вопросов, Федор, со словами: "Учитесь, пока я жив", - поставил на камень нераспечатанный картонный ящик с мылом и обдал его долгой струей газа из раструба.
Камень и стенки коробки покрылись изморозью, а Рыжик, со словами: "От винта!" - сдернул с плеча свою однозарядку и всадил в бок коробки пулю шестнадцатого калибра. Тут уж посмотреть на результат сбежались все, но выходного отверстия не было, потому все недоуменно уставились на поднимающегося с земли Федора.
Тот многозначительно почесал отбитый зад, достал нож и распорол коробку вдоль, после чего все ахнули - она была наполнена крупинками, в которые пуля превратила замороженное мыло.
Рыжик гордо шмыгнул носом и важничая поинтересовался: "Дальше сами разберетесь, али повторить надо?". После чего принялся почивать на лаврах.
Буквально за пять минут остальные бочки были заправлены и оставалось только помешивать в ожидании, пока смесь разойдется.
А потом подошел сосед, объявил "благодарность за службу" и погнал мальцов в тыл, дескать - нечего им тут больше болтаться, скоро и стрелять могут начать. Попытки поканючить успехом не увенчались. Рыжий даже в запале позабыл о вежливости (и осторожности), заявив:
- Да я, дядя Игорь, быстрее всех бегаю - успею еще уйти!
На что сосед лукаво усмехнувшись ответил:
- Ну уж всяко не быстрее меня, иначе б в мой сад за яблоками еще не раз слазил, Лопоухий ты наш! - и ласково потянулся к пряжке ремня.
После чего всех спорщиков просто ветром сдуло, а Федор, действительно самый быстроногий, несся впереди всех, пламенея не только волосами, но и ушами - пострадавший орган видать обладал собственной памятью и теперь заново переживал тот неудачный налет на соседский сад.
На вершине пологого холма Петр оглянулся, чтобы полюбоваться на результаты трудов своих - внизу между поросшими кустарником и низкими деревьями холмами убегала дорога. На ней виднелись брошенные автомобили и даже грузовик, которому предстоит встретить пришлых чудовищным ударом и ливнем шрапнели, где-то справа возле поворота затерялись "их" бочки. Они должны поставить огненную стену на пути тех, кто останется жив после взрыва и побежит обратно.
"Приходите, Гости дорогие, всё к вашему визиту готово. Гость в дом - радость в дом" - прошептали побелевшие от ненависти мальчишеские губы.