«Ерошка, как только Герасим скрылся у него из виду, вернулся домой и донес все, что видел.
– Ну, да, – заметил Степан, – он ее утопит. Уж можно быть спокойным. Коли он что обещал…
В течение дня никто не видал Герасима. Он дома не обедал. Настал вечер; собрались к ужину все, кроме его.
– Экой чудной этот Герасим! – пропищала толстая прачка, – можно ли эдак из-за собаки проклажаться!.. Право!» (И.С.Тургеньев)

Уже вечером, когда барыня, откушавши по привычке лаврозишенья, легла почивать, Гаврила решил еще раз проверить дворника. На выходе из дома он столкнулся со Степаном.
– Герасим вернулся?! – строго спросил он лакея.
- Чудеса да и только, Гаврила Андреич! - Степан с кривой усмешкой пожался и потер себе затылок. – Я его выпивши впервой вижу!
- Брешешь, чай! Чтоб Герасим…
- Вот те крест! – лакей рубанул себя крестным знаменьем. – Давеча смотрю – ворота кто-то теребит, да так шибко, словно медведь ломится. Вот, думаю, озорничают – нет на вас Герасима. Да аккуратно выглянул из калитки: кого там нелегкая носит? А это Герасим – уперся ручищами в ворота и давит, и давит! Кричу ему: через калитку давай, а то, не приведи Господь, ворота сломишь! Глухому-то кричу! – хохотнул Степан. – Дернул его легонько за кафтан, да рукой зову – айда со мной. Как глянул он на меня, а глазищи мутные да красные, что твой Капитошка! И разит винищем, будто пол-шинка выпил! А что, и выпьет!
– Да тише ты орать – барыню разбудишь! – прошипел на него Гаврила. ¬ - Где теперь немой?
– К себе в каморку побрел, кажись. Толкнул меня; должно быть, он так только отсторонить меня хотел: дескать, не приставай, да такого необыкновенного леща мне в становую жилу поднес, важно так, что ой-ой-ой!
- Глянуть надо, а лучше запереть его. Не дай Бог, если через обиду непотребство какое учинит! Долго ли во хмелю-то…
Гаврила решительно направился к каморке Герасима, сзади осторожно семенил Степан, помня «благодатную» руку дворника. Откуда-то вынырнул Ерошка и увязался следом. Дядя Хвост открыл ставни и с интересом наблюдал за процессией из окна – видно в предвкушении зрелища. Перед самой лестницей Гаврила замешкался:
- Ерошка, пулей на дровни! Тащи палицу покрепче – дверь припрем!
- Ага! – парень скрылся на задворье.
Дворецкий осторожно начал подыматься на лестницу, стараясь не скрипеть ступенями. Сзади бухал сапогами Степан, полагая, что глухой дворник не нуждается в такой предосторожности. Только Гаврила приложил ухо к двери, как та резко распахнулась, свалив дворецкого. Герасим смотрел на мужиков шальными глазами и слегка покачивался. Степан одним прыжком оказался внизу. Дворецкий поднялся, опершись на перила, и погрозил дворнику пальцем:
- Ты, Герасим, того… лучше, голубчик, не это, а иди спать к себе. Будет ужо!
Герасим сгреб Гаврилу за микитки и подтянул к себе, чуть оторвав его от крыльца.
- Муму… - голосом полным скорби сообщил он обомлевшему дворецкому.
- Тут уж ничего не поделать. На то воля барыни, голубчик… Ты же сам ее, псину свою, того… - сдавленно засюсюкал тот.
Герасим сокрушенно кивнул, разжал свои железные пальцы, и Гаврила рухнул оземь – обмякшие ноги не удержали. А дворник перешагнул через него и на неверных ногах зашагал вниз. Степан поспешно ретировался от крыльца. Внизу Герасим остановился, на минуту задумался, низко опустив буйную голову, а потом, издав глухой стон, двинулся к парадному.
- Стой! Ты куда это удумал, образина твоя пьяная?! – заорал Гаврила скатываясь с крылечка. – Степка, держи его, в дом не пущать ни под каким видом!
Да какое-там! Хотя и был Герасим сильно навеселе, а удержать его не было никакой возможности – пер словно буйвол, легко смахнув со своего пути лакея, будто мальца несмышленого. Тут и Ерошка появился, таща за собой бревно аршина три и в полобхвата толщиной – это так он себе представлял палицу супротив Герасима. Увидев, что тот уже из коморки выбрался, с досадой бросил бревно наземь – столько трудов понапрасну!
- Девок зовите! – подал из окна голос дядя Хвост. – Скопом навалиться, да в холодную!
- Тише ты! – шикнул на него Гаврила. – Барыня спят, а ты тут со своим ором… Степан, и то дело, крикни по-тихому прачек да швей - числом буяна валить будем. А ты, Ерошка, веревку на конюшне найди! Да бревно со двора убери. Чего приволок, паршивец, словно ворота замыкать…
Парень со вздохом поднял лесину и поволок ее назад на задний двор. Герасим тем временем дотопал до парадного и теребил ручку двери. Шмыгнувший перед ним лакей видно дверь-то на крючок замкнул. Да только крючок тот против дворника баловство одно. С третьего рывка повисла дверь на одной петле, а Герасим внутрь шагнул.
- Ой, беда! – застонал дворецкий, боясь уже подходить к пьяному великану. – А как подымет барыню? Не сносить мне головы…
Заглянул он в дом, а Герасим уже в передней стоит. Перед ним бабы перепуганные, Степаном вызванные, дверь в спальню телами своими перекрыли. Гомонят тихонько, руками на дворника машут – уходи мол. Герасим стоит, и они стоят, подойти боятся: голову свернет невзначай, вон ручищи какие! Тут и приживалка, Любовь Любимовна, да супруга Гаврилы из боковых покоев выбежали и на дворника накинулись, шипят наперебой:
- Это ты чего удумал, образина пьяная!
- Кто позволил без зова в покои?
- Немедля, вон!
- В железы захотел?!
- Муму… - опять жалобным голосом промычал немой, да и пошел в спалню, прямо на девок.
А Степан сзади тех в задницы толкает да щиплет:
- Навались на него! Выталкивайте наружу!
Девки совсем сомлели промеж двух огней: спереди пьяный Герасим прёт, чисто медведь, сзади лакей шпыняет, да еще боязнь берет – а как барыня сейчас проснется, да как накинется! Под горячую руку попадешься, не приведи Господь! Гаврила того же боялся, а потому кинулся на дворника не жалея живота своего, повис на плечах:
- Не пущу!
А тот лишь плечом повел, да и стряхнул дворецкого на пол, по пути задев слегка локтем в глаз – у Гаврилы аж искры хоровод закружили!
- Христа Бога мать… - сдавленно просипел Гаврила.
- Тише вы, оглашенные! – цыкнула на зашумевших девок приживалка. А дворецкому как сунет сухоньким кулачком в другую глазницу: - Богохульник!
Тут Гаврила и окривел на оба глаза. А Герасим повел вокруг себя ручищами и раскидал челядь. Остались между ним и дверью Степан да Устинья Федоровна, он и пошел на них, словно к глухоте своей еще и ослеп от горя. Оказались в одном дверном проеме все трое разом. Герасим-то скрозь них и продрался, втиснув обоих к косякам. У Степана в нутрях от этого что-то хрустнуло, да носом кровь пошла. А Устина Федоровна от ущемления живота ужин уронила под себя.
Вот Герасим уже у самой кровати барыни. Из последних сил кинулись ему на плечи Гаврила со Степаном. Тут и барыня проснулась. Смотрит, а на нее прёт огромный мужик с вытаращенными глазами, склоченной бородой да в разорванной рубахе. А из-за широких плеч у него еще две головы торчат: одна с темными провалами вокруг обоих глаз, а вторая вся в кровище! От такой картины спросоня барыня голос потеряла – только сип из горла сдавленный донесся. А мужик к ней лапищи свои тянет и мычит страшным голосом:
- Муму…
- Не извольте беспокоиться-с! – пискнула голова справа.
- Сей же час мы его выведем-с! – вторит ей голова слева, та, что в крови вся, да как вцепится зубами в плечо – словно сожрать его собралась.
Тут барыня дух и испустила.
Как догадалась челядь о случившемся, завыла, заголосила, да неизбежного не вернешь – видно так на роду барыне было написано. На все божья воля, а вот о своей судьбе стоило подумать. Герасим постоял, поухал пьяным голосом, да и ушел к себе в коморку. А Гаврила собрал всех домочадцев и совет держать начал:
- Про то, что сюда пьяный дворник ворвался, да барыню насмерть перепугал, нам рассказывать не след! Герасима может и сошлют, или еще что хуже, да только и с нас вины не снимут. Почему, спросят, не уберегли? Не смогли с одним пьяницей всем миром совладать? А потому, надо лекаря позвать и сказать ему, что преставилась барыня по-христиански: тихо во сне…
На том и порешили, приняв грех на душу с легким сердцем. А Герасим проспавшись, встал утром не свет ни заря, уложил кой-какие пожитки в старую попону, связал ее узлом, взвалил на плечо, да и был таков…

«…Через два дня он уже был дома, в своей избенке, к великому изумлению солдатки, которую туда поселили, и которое сменилось к утру полным восторгом. Помолясь перед образами, утром Герасим отправился к старосте…» (И.С.Тургеньев)

Э, нет! Кончается рассказ так:
И живет до сих Герасим бобылем в своей одинокой избе; здоров и могуч по-прежнему, и работает за четырех по-прежнему, и по-прежнему важен и степенен. Но соседи заметили, что со времени своего возвращения из Москвы он совсем перестал водиться с женщинами, даже не глядит на них, и ни одной собаки у себя не держит. "Впрочем, - толкуют мужики, - его же счастье, что ему не надобеть бабья; а собака - на что ему собака? К нему на двор вора оселом не затащить!"
Так что никаких солдаток! Неча классика уродовать!

Тсс... Не все классиков читали! На нескольких литературных площадках последняя цитата прокатила без замечаний!
Но, согласитесь, что стиль и слог Иван Сергееча вполне сохранен?

Нет.

Абсолютно не тургеневская фраза, сразу вызвала вопрос.

Фраза не Тургеневская, каюсь. Но в остальном тексте?

Нет. Вы не уловили тургеневской стилистики. Впрочем, не важно. 99,9999% нынешних читателей все рано не поймут - нет литературного слуха.

На мой взгляд, Тургенев и лаконичнее, и менее экспрессивен. Некоторые обороты в принципе не употребил бы.

если бы Тургенев писал в наше время:

/отрывок, полностью здесь http://forum.fantasy-worlds.net/forum/11-6686-1/

...Эх! Вот попал, так попал...

Эх! Говорил же мне мой напарник, старик Моисеич, перед приходом к нему последней белочки: «Сгорим ведь!» И сгорел таки старый хрыч вместе с кочегаркой, лишив меня работы, а некое количество жильцов - жизни, отняв у них радость побывать на его поминках, а себя, соответственно, счастья напиться на их. Но я-то на поминки попал!

Эх! Что толкнуло меня смешать самогон тетки Ромуальдовны, прогнанный через асбестовый фильтр и настоянный на курином помете для крепости, с РедБулем, не знаю. Скорее всего, ощущение недостатка в организме витамина В12, но по мозгам двинуло меня капитально...

Эх! Очнулся: вода кругом, крыса какая-то дохлая, сверкнув зубками, мимо кверху пузиком раздутым проплывает, какашки какие-то еще. И что-то вниз меня тянет за шею. Глянул – веревка, а к ней, батюшки светы, каменюка вот такая привязана! Врешь, не возьмешь! Так пронзительно жить захотелось. Извернулся я, короче, веревку перегрыз и, хвостом помогая, на поверхность и вынырнул. Успел увидеть-таки лодку и мужика в армяке.

Эх! Тут-то меня и торкнуло - Герасим это, батяня мой недоделанный, так и не научившийся на четырех лапах ходить, все на двух перебивающийся, вот кто меня на смерть лютую обрек. Я зло ощерился и припустил за быстро удаляющейся лодкой. Ну, Герасим, погоди!

Эх! Догнал-таки плоскодонку папашки, аж вспотел. Из последних сил зацепился коготочками, вскарабкался, отряхнулся для порядка и хотел уже было пристыдить из уст своих глаголом жгучим коллаборациониста и штрейбрехера, как у Герасима чего-то глазья из орбит полезли, борода с нижней челюстью затряслась, начал он мелко крестится, схватился за весло и ...фьють...

Эх! Последнее что я услышал, прежде чем темные волны сомкнулись над моей кудрявой с рыжинкой головой, было пошло-сакраментальное: "Барыня сказала в морг, значит в морг..."

Немного самопиара: ничего лучше в этом жанре, чем "Топор" и "Вечность" от братьев Сеницыных, пока еще никто не написал, разве, что сам Федор Михайлович Нетургенев))))))))

Мой "Герасим" лучше!

Здесь не проканает принцип "кто громче". Но вполне сойдет "кто раньше". Ия-ия не считается. Он не писатель, сам как-то говорил.

Ох ничо себе)) как Тургенев популярен в фантастических массах)) Братцы, а ссыль?)

"Герасим".
https://zelluloza.ru/books/1876/#book

Не, у меня Нетургенев-Остоевский Федор Михайлович))))))))))))))))))))
Топор
http://fantasts.ru/forum/index.php?showtopic=2919&hl=
Вечность
http://fantasts.ru/forum/index.php?showtopic=7128

И первое понравилось и второе) Спасибо)

И я вас благодарю за то, что читаете

Оставлю и я ссылку.
"Му-Му" в исполнении Шуры Каретного.

Осторожно, сплошная ненормативная лексика.

http://mp3-pesni.net/skachat-besplatno/%D1...83-%D0%BC%D1%83

А это для эстетов.
Тимур Шаов, "Играмем Тургенева (мумузикл)".

http://shaov.net/texts/Igraem-Turgeneva.shtml

Тургеньев пошел по рукам...

Можно было, конечно, спросить у Тургеньева... Но я доверяю Вашему чувству.

Не принимается. Несколько фраз в стилисьтике Иван Сергееча в студию!
If-Ia, как бы сказал Граф - не уловили.
Ненормативная лексика и мюзикл не впечатлили...

А что вы хотели сказать вашим "Герасимым"? У Тургенева - это вполне законченный образ не только личности, но и собирательный образ доброго, трудолюбивого, но забитого и послушного крестьянского народа.

А у вас непонятно почему Герасим решил мстить. Не в личностном плане, не в образном.