Я не писатель, я читатель. А оно само как-то написалось.

Вступление
Как люди становятся эмо? Это ведь бывает по-разному, но что-то объединяет все варианты. Я сейчас не говорю об эмо в популярной трактовке этого понятия. Речь идёт об эмо в первоначальном смысле этого слова. Первые эмо не носили чёрно-розовой одежды, а проявления их эмоций были искренними. Люди назывались эмо потому что плакали и кричали на сцене, а не наоборот. Им и их поступкам не была присуща та демонстративность, которая есть у людей, имеющих поверхностное представление об эмо и называющих себя так.

Как же всё-таки люди становятся эмо? Вот Мосс Айкон. Классика эмокора. Они стали таковыми совершенно случайно. Не похоже, чтобы они задумывались о какой-либо революции в хардкорной музыке. Ведь для того, чтобы устроить революцию, нужно внимание массы людей, но Мосс Айкон совершенно не стремились его привлечь. Аннаполисские эмо просто вели откровенную беседу об экзистенциальных переживаниях со своей публикой. Линия музыкального повествования переходит от отчаянности и экспрессивности к медитативности — впоследствии это стало характерной чертой эмо-музыки наряду с экстатичностью. Такое можно найти и у Культуры Курения, уже современной группы из Новосибирска, играющей довольно необыкновенную смесь из блэка и скримо, а также и у других эмо-групп, правда у каждой группы будет своя особая экстатичность.

В отношении меня, хоть я и не играю музыку, можно сказать то же: я стала эмо случайно. Определённо, это был постепенный процесс причисления себя к поклонникам не только определённой музыки, но и определённого отношения к жизни, с этой музыкой связанного. То есть, конечно, сам процесс становления случайным не был, а вот зацепление за эту тему произошло как-то само собой. Так обычно бывает, когда воспринимаешь что-либо необычное и ощущаешь к этому сопричастность. И хочешь разобраться в культурном контексте, в структуре, в идеях и темах... Почти так же у меня было на колледжной практике, когда я увидела как токарь нарезает резьбу на болте. Я не раз заходила вместе с работниками предприятия в токарный цех, и каждый раз машина приковывала моё внимание, призывая разобраться в станках, в их истории и устройстве. В культурном контексте, в котором существовала та или иная модель. Теперь я даже мечтаю о собственном заводе единичного производства. Но чтобы попасть на такой завод хотя бы в качестве рабочего, нужно иметь образование, квалификацию, большое количество знаний и навыков.

Музыка, тяжёлая промышленность, книги и техника — вот как можно очертить сферу моих интересов на сегодняшний день. Почему именно так вышло? Наверно, я просто иду на цвет... звук?.. или любые другие электромагнитные волны выражения внутреннего движения человека.


I часть
Культура Курения — Обскур I, Растерянность
«Мне так темно» — кричит в наушниках Культура Курения. Эта фраза как нельзя кстати. Постоянные бесплодные поиски работы, слёзы после разговоров с родителями, очередное безответное обожание знаменитости. Ну какой тут может быть свет в конце тонеля? Тут только один свет — свет монитора, выхватывающий из темноты клавиатуру, локоть, плакат и книги, которые стоят возле него. Детали машин, Кузовной ремонт, Слесарное дело, Улисс. Улисс — верхняя книга в стопке. Самая грозная в этой комнате книга. Быть может, даже «Архитектура компьютера», кажущая с этажерки свой мощный корешок, не так страшна. Но что поделать — патологическая тяга ко всему тяжёлому и сложному даже не думает меня отпускать. Сначала «Танковая дивизия Мардук», потом — ремонт всего металлического, на что упадёт взгляд. Что там дальше? «Растерянность»? Красивая песня.

Хочется бежать. От родительского «У тебя не может быть проблем», от людей, советующих мне их понять. Хочется убегать, отстраняться от настоящего и от прошлого, будто бы это всё вообще ко мне никакого отношения не имеет. Ушла бы ночевать куда-нибудь в другое место, подальше от родителей, но возможности такой нет. Неприятно так, провалиться хочется сквозь землю, сквозь пол, сквозь деревянные дощечки неправильно уложенного паркета. Но проваливаюсь я не туда, а в плакат. Плакат, прописавшийся в нашей квартире под именем «клёвый чувак, фамилию которого никто, кроме меня не выговаривает в этой квартире». Это прелестное создание с канала «Культура» делает меня проваленной.

Я снова убиваюсь, это процесс без цели и без обозримого конца. Этот процесс саморазрушения, а может и самопознания через саморазрушение бескрайний как, прошу меня простить за избитую метафору, море. Ведь читая книги этого человека я кое-что новое узнала и о себе. И в основном это было связано с отношением к людям и с тем, что именно благодаря его книгам я идентифицирую себя с эмо, хотя этот человек не был эмо и даже не писал о них. Так что образ этого человека дал мне не только несчастную влюблённость.

King Crimson — Pictures Of A City
По мере того, как ползунок на полосе прокрутки страницы с «Портретом художника в юности» ползёт вниз, близится моя схватка с Улиссом.

Существование иногда является борьбой. То с массивом символов, упорядоченных при помощи смысла. То с силой притяжения, которая тянет твоё тело к земле. То с силой притяжения, которая связывает между собой частицы сплава под твоим зубилом. Или с чем-нибудь ещё. Каждый борется как может. Чьи-то руки в крови, мои вот — в машинном масле. Я люблю свою профессию. Профессию ли? То ли это слово? Ведь для меня то, чем я занимаюсь значит нечто большее. То же, что для юного Стивена значит Байрон. Ещё не смысл жизни, но уже и не какая-то случайная деталь.
Стивен Дедал. Если я была бы советским инженером, я бы обязательно занималась любительским автомобилестроением. И первый свой автомобиль я бы назвала «Стивен Дедал». Но если б меня саму звали Стивеном Дедалом, я бы устроилась водителем икарусов. И потом, если бы меня кто-нибудь спросил, почему я там работаю, я бы рассказала миф про Дедала и Икара. Кстати, об этом мифе. Когда-то, в другой жизни (когда я хотела стать звукорежиссёром и даже поступила для этого в киновидеотехнический колледж) на паре по литературе в первом моём колледже давали сочинение по этому мифу. Ну я и написала, что Икар не должен был лететь к Солнцу с таким ненадёжным летательным аппаратом. Ведь он мог сначала добраться до суши, а потом раздобыть или собрать себе более прочное оборудование, чтобы иметь возможность дольше любоваться и ближе подлететь. Возможно, он бы даже полюбил самолёты, полюбил состояние полёта как Ричард Бах.

Но потом выяснилось, что все написали что-то подобное про технику безопасности. И что на самом деле Икар был прав, потому что он поступил так, как подобает поступать свободной личности. Но как на самом деле (и первое «на самом деле» мне хотелось бы выделить) было на самом деле, я точно сказать не могу, хотя до сих пор думаю над этим вопросом. Думаю, что в этой истории нет ни правых, ни виновных. Мы с Икаром, должно быть, просто разные. И кто знает, как бы я поступила на месте Икара, увидевшего Солнце. Может, у меня своё Солнце? Другое. Вот я, к примеру, машины люблю, особенно самосвалы и токарные станки. Чем мощнее, тем больше завораживает. Я мечтаю работать с ними, с этими тяжёлыми машинами. Возможно, это грозит мне профессиональными заболеваниями или даже смертью на работе. Но это не сказывается на том, как меня туда тянет. Может быть, я тоже немного Икар?

Ellende — Zwischen Sommer Und Herbst
Я принесла в комнату две чашки с чаем. Себе и ему. Да, я пью чай с плакатом любимой знаменитости. Его чашку я накрываю распечаткой стихотворения Арсения Тарковского «Первые свидания». Эдакая разновидность эмарьского маразма.
Он, конечно, совсем не такой, как я. Он — хороший и красивый. Тонкочувствующий, возвышенный и всё прилагающееся. У них, у гуманитариев, у этих загадочных и прекрасных существ, наверное, часто так и бывает. Он такой невероятный весь, просто человек-сновидение, неземной такой. Вот не удивлюсь, если узнаю, что кто-нибудь режет вены от любви к этому очаровательному интеллигенту.

Он отличается от меня всем, чем только может отличаться интеллигентный филолог от быдловатой птушницы. Но меня притягивает такая противоположность, как упавшую гайку притягивает телескопический магнит.

Мой прекрасный филологический принц. Простите за слащавость, но такое описание кажется мне довольно подходящим. Он шикарен изнутри и красив снаружи. Я раньше не проявляла особого интереса ко всяким дорогим вещам. Но некоторое время назад я прочитала новый рассказ, где его альтернативная версия едет на маршрутке чтобы встретиться с богатой подругой, у которой есть силиконовая грудь. И мне всё это показалось дико несправедливым. Она маньячка и садистка. Постоянно издевается над ним и говорит ему всякие гадости. Он был влюблён в неё ещё в последней книге трилогии, а она всё время его унижала. И снова он едет к ней. На маршрутке. К богатой девушке. У неё машина своя, а у меня всё это в голове не укладывается. Может быть, эта машина недостаточно шикарна, чтобы его туда сажать? Я бы посадила его в какую-нибудь абсолютно шикарную машину, в которой бы ему хотелось сидеть. Салон которой отделан красным деревом мной собственноручно. И повезла бы я его на такой шикарной машине в шикарный дворец с камином. Разожгла бы там огонь, усадила бы его перед камином на шкуру убитого мной медведя, налила бы ему шикарного вина, угостила бы шикарной конфетой под названием «Слеза Кьеркегора» и смотрела бы как он смотрит на огонь через очки с толстыми линзами. У него интеллигентное лицо, юные глаза, волнистые волосы, нежные руки и наверняка красивые худые колени, которые можно было бы увидеть через отверстия в джинсах. Если бы он не был женат, у меня бы даже наверное хватило бы наглости поцеловать хотя бы его запястье.

Но нет у меня такой машины и такого дворца с камином. И конфет таких, потому что они не существуют в принципе. Зато у меня есть куча идиотских слащавых словечек. У меня также нет своего завода, я сама как завод по производству слюней, слёз и соплей по моей любимой звезде.

Janis Joplin — Piece of my heart
Как страшно звонить по объявлениям. Вот она вакансия: ученик автослесаря. Телефон. Когда я шарилась по одному автомобильному форуму, то обнаружила, что пользователи (не только мужчины, но и женщины) писали что-то вроде «бабу к автомобилю не подпущу». Их было большинство, и это было как-то унизительно. Начинать следует с самого слова «баба». Можно даже перепомнить все поговорки, в котором присутствует это слово. Звучит отвратно, да и коннотации у него не самые лучшие, которые можно себе представить. Но и это не главное. Я просто боюсь, что трубку возьмёт один из таких неподпускателей. И что-нибудь ещё скажет про мой пол. Что-нибудь наподобие того, что мне говорили одногруппники в училище или люди, которые работали там, где я проходила практику. Согласитесь, это не самое приятное, когда тебя постоянно носом тычут в то, что ты якобы родилась не того пола для того, чтобы заниматься любимым делом. Моя задача сейчас — восстать из руин, а не быть разрушенной снова.

Мой прекрасный филологический принц ни за что бы не полюбил такую слабовольную и бесхарактерную чмошницу. Хочу стать сильнее, чем вчера, но только оплываю соплями. Позвонила — не взяли. Потом я звонила ещё, и иногда мне говорили почти одни и те же вещи. Что я девушка. И все спрашивали, сколько мне лет. Вот бы спросили хоть какой-нибудь вопрос по работе. Если б я на него ответила, у меня была хотя бы возможность не испытывать стыд за собственное существование. А так они лишь удивляются, услышав в трубке мой голос, который звучит так, как будто бы я сильно младше своих восемнадцати.
Но меня поддержали эмоционально, и это помогло мне не сдаться раньше времени. Работу я всё-таки нашла.


Вот такое вот у меня начало. Нужно ли вообще писать продолжение этой хрени? Я перечитала пару раз это и имеющие куски второй части и думаю, что не знаю, как вообще к этому всему относиться.