Музыкоманы, скульптороманы, киноманы, артоманы, наукоманы, огородоманы , но самая большая популяция в России – графоманы. Я их зову графописцы. Не от слова борзописцы, упаси бог! Те вообще от белой бумаги шарахаются, как черт от ладана!
Только желтая!

Почему самая большая? Расходов меньше, карандаш и бумага. Скульптору и глина нужна, и мрамор, и бронза. Бронза в конце. Для себя. Любимого. Если успеет…

Граф – писать, ман – мания. Писать – это хорошо. Мания – не очень. Есть и другой перевод этого слова. Если его написать, как Grafoman. Тогда уже получается пишущий мужчина, или, без полового привкуса, пишущий человек. Другой коленкор получается! По-русски графоман имеет очень уж негативное звучание, по-иностранному – лучше.

Так графоман – это плохо или хорошо?
Это - смотря с какой стороны глядеть и через какую дырочку.

Точно также можно спросить: « Читоман – хорошо или плохо?»
Да и вообще сначала надо спросить: «А кто имеет право оценивать написанное?»
Имеют право на жизнь и такие вопросы:
-А критики бывают графоманы?
-А журналисты?
-А разве любой профессиональный писатель не прошел период графоманства? Он что, гениально с первых строк писать стал? Сомнения большие…

Давайте попробуем разобраться во всех этих плохо пахнущих вопросах.

Одни говорят: «Хороший писатель тот, которого с удовольствием читают миллионы»
Извините! Миллионы – женщины или мужчины? Что-то я не видел длинных мужских очередей за любовными слезливыми женскими романами…

Вырисовывается еще один нюанс – всем нравится разное. Одним – слезы, другим – кровь, третьим – жуть, а математики так те вообще на ночь кандидатские перечитывают и от формул тащатся.

Вот и первый признак профессионального(не графоманского) произведения – оно нравится миллионам, а не одному только автору.

Такие произведения имеют даже название – бестселлер. Хотя… И тут есть одна закавыка! Отношение к текстам часто зависит даже от менталитета народа, от временной политической ситуации, от уровня религиозного фанатизма. Одно время в Америке буквально сметали с прилавков все изданные речи Горбачева. А в России – стенограммы заседаний Госдумы. Помните первый год незалежности? А вот в Китае все рекорды бьет цитатник Мао. Станет его читать русский сталевар у печи или тощеногая недоеденная модель на подиуме? Пофиг он им…

Поэтому вывод – тексты разные важны, тексты разные нужны. Но профессиональные.
От противного получаем и первое определение, пока что только графоманских текстов. До сути тоже скоро доковыряемся!

Они нравятся только самим авторам! В подтверждение этому анекдот. Сосед все время спрашивает у графомана, нет ли почитать новых произведений? Графоман всем рассказывает, каким спросом пользуются его опусы. В очередной раз он интересуется у соседа, а какую бы он дал оценку его романам? «Романы не знаю, не читал. А вот бумага у тебя классная, качественная и мягкая!»

Явление второе

Мания - вообще-то, болезнь. Так графоманы – больные люди? Они очень много пишут, и с удовольствием. Но, те же профессионалы-писатели, тоже много пишут с удовольствием! И они больные?

Тут сбоку сразу лепятся два вопросика.
Чем отличаются их тексты по качеству и чем - по содержанию?
В России раньше писателей называли более правильным словом – сочинитель. Этим их как бы отделяли от огромной массы писцов, переписчиков документов. В царские времена, как пояснила мне внучка, катастрофически не хватало ксероксов и сканеров. Писцы исправно переписывали документы и то, что накропают сочинители.

Нельзя сказать, что в наше время писцы исчезли. Многие их функции взяли на себя графоманы. Но если писцы исправно один к одному переписывали нетленку сочинителей, то графописцы берут понемножку от разных писателей, хорошо перемешивают и выдают за свое. Нет, не подумайте, что они плагиатом занимаются, прости господи, слово-то какое, не дай бог к ночи…

Нет, они не из слов чужих, они из чужих идей и сюжетов создают мешанину и все эти экскременты(не эксперименты, энти еще куда ни шло) выплескивают на бумагу. Своих-то мыслей нет, а тем паче – новых. Откель им взяться-то? Чудное сытое детство, компьютер с трех лет, машина с десяти. Читать толком некогда! То в музыкалку надо, то в бассейн, то на презентацию… Вся жизнь кусками и мешанина в голове. Но ее много, этой белиберды, чужой. Вот и тянется рука к клавиатуре, чтобы хоть немного ослобонить голову от мусора.

Это вон Горький по помойкам новых идей набирался… Сейчас вот, правда, воспевателя задворок матерной России немного подзабыли.

Нынче идей набираются больше на творческо-запойных тусовках. Правда и произведения после них стали какие-то похмельно-муторные. Это все из-за нехватки рассола! Вот как массово потечет рассол из додумистого Китая, так тематика и голова у русской писательской братии немного поправится. Точно вам говорю!

Вот так мы и пришли к заключению. Нет, не в тюрьму, спаси боже. Подумали, наверное, как тот сосед, что прибежал ко мне с газетой и орет: »Соседушко, наконец-то! Свершилось! Радость-то какая! Путина посадили!» - и тычет в газету. А там: « В заключении Путин сказал…». Ну, подумаешь, ошибся корректор. А ведь наши доверчивые к печатному слову люди из-за таких вот ошибок все правительство с Госдумой пересажают скоро. Перечитал последние пять слов и прямо как елей на душу!

Наше заключение проще.
Слово графоман – неправильное. Правильно – графописец. Для тех, кто все еще на бронепоезде, поясняю. В переводе с древнерязанского на новопутинский это означает: «Переписывающий написанное». Вот и второе графоманское определение нарисовалось. Первое-то не забыли?

Явление третье

Больше всего любят петь те, у кого нет вообще слуха. Больше всего любят писать те, кто очень мало или очень много знают. И те, и те не понимают, что они делают. Как понять, если и «до» и «си» звучат одинаково? Для них, что африканская вувузела с одной нотой «си», что многоголосый саксофон.
Сравните два текста.

«Танюш, когда-то, очень давно, кажется, дня три назад это было. Меня в сердце ударили разлетающиеся полы твоего бархатного халата. Я полюбил. Но не сказал тебе. Без халата любовь начала проходить. Не бойся. Я об этом не скажу.»

«Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.»

Написано абсолютно об одном и том же, и слова такие же. Но…
Да, чего-то в первом тексте не хватает. Или в голове? Вот именно…
Поражает не просто слабость, а детская простота, наивность графоманского словоблудия. И слов то много, а за ними – пустота!

Это третья дефиниция графомана. Мы эксплициировали значение графоманства как экстенсионала и выделили уже три интенсионала.

Ах, извините, отвлекся, забыл, что для своих собратьев по клаве пишу. Перевожу. С древнеакадемского на новографский.

Мы определили уже три основных признака графомана, как объекта.

Явление четвертое.

Разделим вид графоманов на подвиды.
-Добрые.
-Не очень.
-Плодовитые.
-Не очень.
-Умные.
-Не очень.
-Богатые.
-Не очень.
-Агрессивные.
-Не очень.

Ну, и так далее. Но их всех объединяет литературный эксгибицонизм, стремление показать выплеснутые на бумагу необузданные, недостижимые желания и не находящие обычного разрешения внутренние психологические и не очень конфликты.
По-простому – дать народу полюбоваться на свое нутро.

И хорошо, если просто стремятся показать. Ведь некоторые еще свои внутренности хотят увидеть в напечатанном виде. Конечно, свое всегда лучше пахнет. Но надо же и совесть поиметь! Поверьте, в столе вашему «добру» будет лучше. Нельзя же все, что из тебя вылезает, выставлять на всеобщее обозрение? Или уже можно?

Многое в литературном эксгибиционизме решает профессиональное прошлое или его отсутствие. Детские слезки и ночные страхи – это еще можно пережить. А если графоманы вылупились из ночных бабочек или баньдюков-маньяков-некроманов? Жуть!
Как говорится, прыщ графоманства вскочил на таком месте, что ни себе посмотреть, ни людям показать! Это уже клиника. Вот это не надо пускать даже в массовый просмотр. Это же агрессивное графоманство в законе! Там живут в своих юродиевых мирках по своим блудливым понятиям.

А тут еще не успел маркетинг заменить спекуляцию, как в литературу ринулись
графоманы от бизнеса, наркоманы нефтяной и газовой иглы. Эти просто таранят столы редакторов долларовыми титаниками. Часто – удачно! А за ними кот – задом наперед! А за ними бяки – на хромой собаке! Я имею в виду дельцов от шоу-бизнеса, кинодив и киномэнов, стрелок и белок с эстрады и их бойфрендов и френдих. Романы «Как я спала с Аллой», «Бой за принца Чарльза», «Трусы президента». В развязке выясняется, что с Аллой просто жили в одной гостинице, трусы выловлены из мусоропровода, а принцу строили глазки в ресторане.

Но сколько слез и соплей! Слава богу, желтый редактор не дочитал до конца этот многотонный трехтомник. Инсульт его схватил! От соплепереживаний! А то весь мир бы зачитывался!

Явление пятое.

Хорошо, если графоманы, как они говорят, чаще пишут для себя и в стол, то для кого пишут профессиональные сочинители?

Куда отнести тех, кто пишет для простых людей, не обремененных высокими науками, но имеющими право на свой кусок духовности? Или, как Донцова-Маринина-Дашкова, пишущие для читоманов, в сущности больных людей, воспринимающих текст, как жевательную резинку? А к книгам относящиеся, как к трусам «неделька». Соответственно, с такими же требованиями к качеству.

Это не графоманство?
К сожалению, нет. Хотя особого восторга эти писатели «на потребу» не вызывают.
Нашлась вот такая в России ниша и ее мгновенно заполнила лихая сотня массовиков-затейников, у которых романы текут из-под пера легко, как слюни. И на них же похожие.

Больное общество породило больную литературу. Одноразовая культура потребления стала нуждаться в одноразовых книгах. Прочитал – выбросил. Их даже издают в мятой, извините, в мягкой обложке. Да и бумага не первой свежести…

Явление шестое.

Россия читающая превращается в Россию пишущую. И очень быстро. Вспомните перестроечный книжный бум, когда книжные прилавки народ попутал с винными. Брали их с боем. Читали все и всех. Запоем. Прямо книгоголизм какой-то у массы книгоголиков. С началом крадостроительства воровато-бесстыдного капитализма с худосочными ростками демократии народ понял, что он не туда несет деньги.

Компьютерно-интернетовый бум девяностых окончательно поправил российские простонародные головы. Оказывается, есть электронные книги и электронные библиотеки! Да еще и бесплатные. Запрос в Интернете «скачать бесплатно» бил все рекорды загрустившего Гиннесса. Частные бесплатные библиотеки пухли на глазах.

Вот читали ли скачанные книги? Это вопрос. С экрана монитора читать труднее.
Поэтому скачивали больше для количества, чтобы не отстать от других.

Извечный двигатель добывания: «А у тебя это есть?» Надо, не надо – это вторично.
И начался графоманский бум. Если есть библиотеки, готовые выставить ваши внутренности, извините, ваши духовные переживания на всеобщее обозрение, почему бы не выставить?

В дореволюционной России насчитывалось около тысячи писателей и поэтов. В Союзе
Писателей СССР было уже около 11 тысяч членов. А через двадцать лет только издающихся авторов-членов было более тридцати тысяч. Надо нам столько? Говорят – надо! Кто говорит? Члены.

А сейчас только на одном сайте Самиздата около шестидесяти тысяч авторов нанесли более полумиллиона электронных книг. Только процентов пять из них имеют печатные издания и то – за свой счет. Вот где графоманский рай! Надо ли с ним бороться? Ни в коем случае. Раз уж графоманство - болезнь, ее надо лечить.

В частности и такими статьями, как эта. Я не против графоманства. Я за поднятие его уровня хотя бы до уровня сочинения, а не изложения.

Итак, вот итоги нашей дефиниции.

Мы, графоманы – люди с непреодолимым желанием самовыразиться и самоутвердиться через написание текстов без явного желания профессионально зарабатывать этим на жизнь.
Наши тексты наивны, бессодержательны и являются пересказом давно известных прописных истин вперемешку с несложными образами сказочных или мистических существ. Нравятся они только нам, так как точно соответствуют нашему научному, культурному и духовному уровню