Та-Гыр не удержался: приоткрыл грубо сшитый мешок из шкур степных кабанов, устремил в пахнущую кровью и тухлятиной душную темноту любопытный желтый взгляд. Сварливый шаман Урхум вынырнул, по обыкновению, из-под какого-то куста лысого и двинул молодого воина по лбу дубинкой, венчаемой козлиным черепом. Та-Гыр тявкнул недовольно, словно волчонок, которого потрепал вожак стаи, а мешок захлопнул: с шаманом спорить не годилось.
- Дык мы ж сами его того... - бурчал Та-Гыр. - А вдруг он задохнется и помрет до поры?
- Не задохнется. Твари живучие, что вши, - в подтверждение слов шаман поковырялся в лохматых седых и сальных космах, извлек блоху и отправил ее в рот, перекусывая крепкий хитин желтыми клыками.
- Он же связанный, - нудил воин, - Куды сбегет что ль? Щас аж прям, от узлов Та-Гыра и Бу-Тхама еще никто не сбегал, вот.
- Балда. С паучьими детьми ухо востро держать надобно, - Урхум помахал палкой, насмешливо щерился череп, зыркал пустыми глазницами, и бряцали кости и амулеты на безволосой шаманской груди, грязно-бурой, как у всех из клана Черепа. - Скольких он порезал-пострелял, пока вы его сцапали?
Та-Гыр надолго задумался, отложил даже грубо выделанный ятаган, вытянул перед собой крупные ладони с мозолистыми пальцами. Считал.
- Ну десятерых, - неохотно пробурчал он.
- И то в степи. А под землей да в чащах паучьи дети дважды по десять наших к предкам отправляют. Каждый. Так что пусть в мешке сидит и часа своего ждет.
Шаман удалился в Ритуальный шатер, вокруг которого аккуратным кругом лежали обглоданные черепа его предшественников. Прикасаться к ним простому орку - строжайшее табу, караемое немедленной смертью. Потому и стараются воины да работники десятой дорогой шаманскую обитель обходить, но нынче выпала Та-Гыру великая честь: охранять пленника, паучьего сына, дабы испил клан Черепа горько-сладкую кровь исконного врага.
- Эй, Та-Гыр, угостишь и меня на пиру, - засмеялась Ышка, дочка шаманова. Та-Гыр напряг бугристые мускулы:
- А то!
За рыжие, словно у рыси, глазки и дивный оскал голодной гиены - чего только не посулит могучий воин...
Ышка махнула надбедренной повязкой перед приплюснутым носом ухажера, свистнула ручного волкодлака и поскакала в степь - за травами, отец поручил.
Та-Гыр остался наедине с ароматным мешком.
Солнце ползло медленно, будто под сонным зельем. Ни шаман, ни Ышка не показывались, а пленник лежал неподвижней овечьего трупа. Та-Гыр ерзал на сухом песке. Вычистил до блеска карликовых алмазных копий ятаган и метательные кинжалы, пересчитал черепа и хижины в стане (всякий раз выходил новый результат: Та-Гыр более десяти знал лишь "много"), выловил из смоляных лохм половину вшей, а проклятое солнце так и торчало посередь неба, будто ему золотом и бычьими тушами платили!
Хоть волкодлаком бешеным вой!..
"А если сдох уже?" - размышлял Та-Гыр о подозрительно спокойном пленнике. Доводилось ему раньше караулить - и орков вражеских кланов, и людей, и карликов. Но паучьего сына изловили впервые, Та-Гыр, признаться, мало участия принимал - молодой, глупый, не допустили толком. И не разглядел, как следует тварь - запомнил только серую кожу, какая у человеческих мертвецов на третий день бывает, да волосы белые, жуткие - что луна, от такой волкодлаки бесятся.
Та-Гыр боялся шамана, но любопытство все же пересилило.
"Не удерет, куда ему", - и он развязал мешок. На всякий случай, удерживая поблизости ятаган - если чего, приструнит беглеца.
Паучий сын лежал в мешке в позе зародыша - поджав колени под подбородок; связанный конопляными веревками со знаменитыми узлами. Не шелохнулся - и Та-Гыр оттянул плотную ткань, влажно-душную изнутри, словно заново свежевали ее с кабана.
"Точно полузадохся!"
Тут паучий сын шевельнул головой. Когда-то белоснежные, а теперь грязные от комьев земли, сгустков черной крови и песка, волосы рассыпались по плечам - длинные, как у девки. Ышка и та позавидует. Но сам паучий сын был безобразен: узкая лисья морда, глаза цвета вскрытой раны, весь длинный да щуплый, будто его на дыбе растягивали, еще и уши торчком. Мышь летучая - одно слово.
Та-Гыр так и сплюнул от омерзения.
- Эй, ты чево, живой? - осведомился он чуть позже. Невидящие алые глаза на секунду заволокла пленка, словно у змеи: паучий сын моргнул.
- Живой, значит, - удовлетворенно хмыкнул Та-Гыр. Потрогал пленника: тот оказался прохладным, несмотря на духоту мешка, и на ощупь будто лежалый труп. Но вздрогнул вполне ощутимо. - Ну и урод ты, вот чево скажу. Ныкаетесь под землей, как кроты, вот и страшные - тьфу!
Паучий сын дернул тонкими губами, показав тонкие и острые зубы мелкого хищника, вроде хорька или ласки.
- Молчишь, ага? Ну молчи-молчи, недолго тебе осталось, - осмелел Та-Гыр. - Отомстим за наших, мало не покажется!
Помахал рукой - близко-близко от зубок, ожидал, что паучий сын щелкнет - злым зверьком, а тот отвернулся. Чешуйчатая пленка вновь покрыла глаза.
Та-Гыр заскучал. Толку от пленника-то, если он не злится, не шипит, не клянет и не грозит кровной местью!
Тоска...
Орк походил вокруг туда-сюда, как дворняга под деревом, на которое кошка забралась. Низкий лоб его сморщился, точно печеная репа: Та-Гыр думал, чего бы с пленником вытворить, пока шаман не видит, пока в целом стане тихо и пусто - все готовятся к вечернему ритуалу.
Серебряный доспех едва прикрывал сероватое тело паучьего сына, впрямь более напоминая паутину, нежели добротную защиту. Но по опыту Та-Гыр знал: выкованный в подземных кузнях доспех не прошибешь и дубиной.
Та-Гыр поковырялся с замысловатыми пряжками-ониксами, причудливой вязью лапок-переплетений, выяснил: паучьи дети носят холодный металл прямо на голое тело. Орк изумленно покачал головой, поскреб затылок.
- Ну и диво. Как вы железки без кирасы-то и штанов носите!
Паучий сын, разумеется, не удостоил его ответом. Обнаженный и связанный, он напоминал не жертву, обреченную на скорую казнь, но таящуюся в зарослях змею - на хвосте трещотка и добрая порция яда в зубах.
Та-Гыр испугался, но страх - недостойное воина чувство, поэтому Та-Гыр разозлился. Схватил паучьего сына в охапку, выволок из мешка. Уткнул носом в песок - вверх задом и белым затылком. Неприятна была на ощупь кожа, не знавшая солнечного света - точно брюхо снулой рыбины, но отступать не в правилах Та-Гыра.
Задница у паучьего сына тощая, костлявая, но если закрыть глаза и представить Ышку, надавить на острые кости таза впереди, и попытаться...
Уф, а неплохо...
Паучий сын среагировал на грубое вторжение долгим внутренним спазмом, несказанно-приятным - Та-Гыр аж заурчал, чувствуя на своем члене прохладную кровь подземной твари. Но не визжал пленник, не выбивался и не молил о пощаде. Только грыз тонкими крысиными зубками песок, и капала кровь с разбитых губ, а молчание казалось страшным, зловещим, точно проклятие некроманта.
Та-Гыр отшвырнул пленника, наблюдая как уродливо-длинным и тонким ногам течет бордово-белая жижа. Удовольствие он получил, но сомнительное какое-то. Будто червивое мясо сожрал: не понял, а теперь во рту горчит.
- Ну и мерзкие вы, паучьи дети! Как только пещеры вас не срыгивают, мразь-то такую! - сказал он.
И тут повернул пленник голову. Разбитые губы напоминали ощетинившихся личинок - из-за песка, что налип в трещины. Личинки изогнулись.
- Грядет Переход. Уже скоро, - сказал паучий сын.
Та-Гыр отпрянул. Поскреб затылок. Потом заржал. Потом сунул пленника в мешок, захлопнул и сел рядом.
Когда шаман и старейшины клана явились за жертвой, они узрели безукоризненную картину. Страж никуда не отлучался и куда не следует не лазил.
- Молодец, - снисходительно похвалил Урхум.

Паучьего сына вытрясли из мешка и швырнули к подножью кривого анчара, увешанного костями и гниющими внутренностями животных. Анчар считался священным, обителью духов предков, ему приносили жертвы. В сумерках и бликах чадных факелов паучий сын казался еще длиннее, уже и безобразнее.
- Покорежили вы его, - втянул широкими ноздрями запах крови шаман.
Охотники принялись сумбурно доказывать, мол, доставили "чистеньким". Та-Гыр поспешно спрятался в толпу.
Урхум отмахнулся от оправданий:
- Неважно. Сойдет и так. Подготовьте его.
Та-Гыр ринулся с еще тремя - исполнять приказ шамана. Они разрубили узлы, вскинули тощее тельце паучьего сына, примотали к колючим ветвям степного дерева. Шипы вонзались в податливую, словно подгнившую кожу, и Та-Гыр вспоминал прохладную кровь, болезненный спазм и губы-личинки. Глаза пленника без сетчатки и зрачков тускло светились, отражая всполохи огня.
Ышка и другие женщины начали бить в ритуальные тамтамы, выделанные непременно из кожи врагов. Та-Гыр как-то притащил Ышке еще живого рыцаря, и та не снимая с "подарка" лат, перегрызла трепетное человеческое горло. Латы потом сгодились - его же мясо печь. А из кожи сшила тамтам...
Жаль, что кожа паучьего сына, тонкая и непрочная, как трухлявый гриб, не годится и на заплатки.
Та-Гыр выдернул белесую прядь. На память. Паучий сын, растянутый за руки и ноги, едва поморщился. Кажется, сказал что-то - но монотонный мерный звук заполонял собою степь, леса и небо, даже луна чудилась круглым тамтамом - в него колотят небесные орки, духи предков.
Забился и завыл шаман. Судорожно дергался, выкрикивая непонятные фразы - призывал предков. Его размалеванную ритуальными красками морду перекосило, будто и впрямь спустились духи и наполнили старческое тело, как вода - кувшин.
От него безумие перекинулось на остальных, точно огонь на сухую траву, и скоро вокруг связанного пленника плясали, извивались и орали все орки клана. Улюлюкали и вертели крутыми бедрами женщины, махали эрегированными, - от зрелища ли, от запаха дурманящих трав и экстатической музыки, - членами мужчины. Кто-то выкатил бочки кислого вина, и к ним припадали жадными клыкастыми ртами, били непрочную древесину и швырялись в паучьего сына щепками.
Тот молчал. Красные глаза мигали, но лицо неотличимо от маски, от уже мертвого черепа, и Та-Гыр не мог отделаться от чувства "тухлятину сожрал".
Сожрал... поскорее бы узнать, каков паучий сын на вкус! На самом-то деле!
Луна растянулась на небосклоне, запутав в сети мелких рыбок-звезд. И вот шаман протянул к пленнику знаменитый жезл с козлиной головой - ехидной, злобной и насмешливой.
Сигнал услышали все.
Орки кинулись к пленнику. Рвали податливое гладкое тело, серокожее, мягковатое, точно у лежалого мертвеца - кто кривыми кинжалами резал, кто голыми руками и когтями раздирал. Со шлепком расступалась плоть, и скрипели на костях лезвия. Ышка вонзила клыки в ляжку паучьего сына, и клок мускулов еще бился, сокращался - спазматически, тесно, горьковато - в ее рту. Здоровенный воин Бу-Тхам запустил лапу во впадину подреберья, зацепил когтями и ломанул ребро - оно треснуло, точно сухая ветка, разбрызгивая мясные клочья - ароматные, чуть темноватые; мясо паучьего сына пахло рыбой и немного болотом, расползалось на языке и само текло в глотку.
Та-Гыр обхватил в кулаке мягкий член подземного выродка, податливый, на ощупь - точно птенец; живучая тварь, полуразорванная - но трепыхалась, и член был живой, теплее остального тела. Та-Гыр вырвал его с корнем, заголив багряную рану, откуда торчали какие-то белесоватые жилки, одного цвета с волосами на лобке. Та-Гыр клыкасто ухмыльнулся и отправил добычу в рот, а мошонкой и ягодицами занялись другие.
Вывороченные из живота кишки связкой плюхнулись в пыль под священным деревом. Лаково и влажно блестели, и кто-то оторвал положенный кусок - подвесил на самую острую колючку анчара.
Духи должны получить свою долю.
- Пейте его силу! Пейте силу подземных пауков! - вещал шаман. Он единственный стоял поодаль, не присоединялся к трапезе. Никто не осмелится покуситься на его порцию - шаману нечего волноваться.
Та-Гыр и Бу-Тхам на правах охотников (а Та-Гыр еще и исполнительного стража) поднесли шаману сердце - оно билось, только вырванное из груди, из толстых артерий надрывно выплескивалась густая кровь. Рядом Ышка вскрыла ножиком череп паучьего сына и тоже поднесла шаману - студенистый синеватый мозг колыхался над длинными ушами, немного погрызенными каким-то нетерпивцем.
Урхум медленно, с достоинством вкусил свою долю.
Орки клацали зубами. Они не были сыты - много ли мяса в тощей подземной твари! - но удовлетворение не было гастрономическим. Скорее оргазмическим.
Они удовлетворенно бурчали и облизывали бурыми языками кровь с клыков. Выплевывали кости и мясную пленку, явно сожалея, что потеха закончилась.
От паучьего сына остался лишь череп и несколько крупных костей. Да легкий паутинный доспех с ониксами-застежками и извилистым плетением колец.
Факелы догорали, и анчар, забрызганный свежей кровью, увешанный свежими клочками плоти, тоже выглядел вполне довольным.
И тут взвыли волкодлаки.
Вся стая. Разом - не обычным воем полнолуния, но жутким, ледяным криком, словно каждого из них заживо драли на куски, точно молчаливого паучьего сына; и ужас перекинулся с вздыбленных загривков на кожу орков - мурашками.
- Кто здесь?! - воины мигом стряхнули экстатическое забытье. - Оружие к бою!
- Нет смысла сражаться, - раздался глубокий голос, протяжный и густой, как зараженная чумой вода.
Орки разом повернулись на его источник.
Как они не заметили приближения этого существа? Увлеклись ли пожиранием пленника, или _оно_ выползло прямиком из черных глубин, каменных глубин, полных Истинным Огнем и ужасом?
Одно ясно - существо женщина. Или, точнее, самка. Гибрид паука и женщины - женщины с серой кожей, глазами оттенка угля в костре и белыми волосами. Но только до пояса - ниже был чудовищных размеров хитиновый жар, блестящий, черный, как ониксовые пряжки на доспехах. Восемь мохнатых лап шевелились, аккуратно переступали, приближая женщину-паука к орочьему стану.
Самка не носила одежды - острые груди торчали, словно пред соитием, заострились фиолетовые соски. Гигантским червем вился, сжимая и разжимая окружья, яйцеклад.
- Матка.. . это Паучья Матка, - прохрипел шаман.
Орки трусами не были. Поднялся шорох - убьем ее, атакуем и разорвем на куски, как ее сына!
И снова голос - гнилостный морок перекрыл все:
- Нет смысла сражаться, - сказала Паучья Матка. - Переход завершен.
- Что это значит? - вперед выступил Урхум, потрясая козлиным черепом, точно надеясь отогнать жуткую тварь из подземелья.
- Вы сожрали моего сына, но я сама принесла его в жертву, - отвечала женщина-паук. - Много сотен лет я бесплодна. По нашим законам в подобном случае следует убить Матку и поставить на ее место другую, но рождались одни трутни - мужчины. И тогда я вспомнила старый обряд... рождения. Имя ему - Переход.
Она говорила, чуть склонив гротескно-маленькую по сравнению с раздутым телом, голову. Ночной ветер колыхал волосы и длинные хрящи ушей.
- Гибель одного - рождение сотни. Я знала ваши традиции, поэтому отдала любимое дитя на растерзание вам. Теперь вы - всего лишь оболочки, а внутри каждого, кто вкусил плоти моего сына, зреет новая жизнь...
Та-Гыр захлебнулся яростью и кислой слюной. Тухлятина... вот оно, чуял же! Не стоило жрать эту насекомую падаль!
Он схватил камень и запустил в Матку, но внезапно мышцы его ослабли, и он вместе с прочими орками повалился наземь. Их колотило. Грудные клетки и животы вспухли, словно у роженицы.
- Быстро зреет семя Перехода. Пробудитесь, дети мои, - говорила Матка.
Подобно коконам лопались тела орков, изнутри вспаривали животы юные паучьи дети - и, вылупившись из своей странной скорлупы, вымазанные кровью и внутренностями, ползли они к матери, цеплялись за мохнатые ноги, жаждая прильнуть к груди.
Последним изогнулось крючком и выстрелило фасолинками-двойней тело старого шамана. Новорожденные слизали друг с друга кровь, и зачем-то захватили священный козлиный череп, словно игрушку протянули его Матери.
Та звонко засмеялась, принимая дар.

Ничего себе!!! Вот это жуть! Никогда ничего подобного не читала. Автору огромный плюс за потрясающую мерзость. Содрогаясь от гадливости, я не могла оторваться, пока не дочитала до конца.
Начало преодолела с трудом. Но, это из-за необычных имен, идущих вразрез с моим зрением (дефисы не воспринимались). А потом захватило, замерзило
Одно могу сказать с уверенностью - этот рассказ никогда не забуду.

Трэш, ага
Глаз зацепился за некоторые вещи.

"чего"





порядок действий некорректный.

как-то не совсем правильно - повернуться НА источник.

... истинного огня и ужаса. (кого-чего)

Ну и - да, дефисы в мужских именах - лишние. Если бы Тагыра звали Т-Гыр, тогда - нужен, а если все согласные чередуются гласными - тогда дефис не нужен.

Надин
Cпасибо.
Рассказ был написан по заявке (на лит. "фесте")) В общем, заявку постаралась выполнить )

Эээх
Трэш )))

речевая характеристика, не? Орки университетов не заканчивали ))


ну... кирдыкский дуб. Просто что узел-который-хрен-развяжешь )))


Угу(

тады нада сказать: "чиво?", а то не понятно - ошибка автора или речевая характеристика.

Эээх ааа, ну да, наверное. но в данном случае, это реч.хар-ка )

Почитал... Советую тебе писать в таком же духе и не обращать внимания на какие-то придирки к твоим выражениям в тексте. Автор и интересен тем, что пишет своим стилем не похожим на остальные. Если это твой стиль выразить свои мысли, то так и делай. )))

Угу. Заявиться в издательство. Отдать рукопись и сказать, чтобы не смели ничего править в тексте



Вроде как Та-Гар скучает... Откуда же восклицательное предложение?

Алексей Нортон
Не надо путать стиль и правильность изложения, а так же наличие орфографических, стилистических и речевых ошибок. Да и судя по Вашему тексту - Вам бы пока повременить с советами.

Так здесь читать надо? Или все-таки, как учитель по русскому языку, смотреть за наличием орфографических, стилистических и речевых ошибок? Я сказал, что автор пишет неплохо и я думаю что он сам сможет разобраться со своим текстом не хуже других.. А про издательство... Если идея и сюжет хороший и оно заинтересовалось в нем, то издательство переделает текст так, как ему нужно...
Злые вы какие-то... Ковыряете и ковыряете...

Алексей Нортон
Автор, будь он даже семи пядей во лбу, не в состоянии сам вычитать свое произведение до идеала. Поэтому нужны другие читатели. Вы рассуждаете как в том анекдоте: "Чукча не читатель - чукча писатель". Одной идеи издательству - мало.

Хы... Это верно... Человек излагает свою мысль так как может, а не так как вы от него хотите... Бывает такое, что в голове все всего много, а сразу правильно написать не выходит... Вот поэтому такие интересные выражения и получаются... Бывает даже и у писателей со стажем иногда такой бред написан... И как его выпускают непонятно...

Алексей Нортон

Хихикс.Спасибо. )))

издательства ложили на все ваши, наши идеи, книга вот аргумент.
P/S С названием надо что-то делать Переходов штук пять есть, точно, точно , один кстати у меня. Гы-гы.

Блин, ваша проза - как наркотик. Ни слова поправить не смогла бы (хотя профессиональный редактор). Темы ужасные. Но такой талант!
Завораживает с первого предложения.

Не с чем даже сравнить вас. Разве что с Джоном Мавериком. Знаете такого?