Цикл – «Купчино».
Жанр – детектив, с лёгким налётом мистики.
Книга первая – «Купчино, бастарды с севера».




КУПЧИНО, БАСТАРДЫ С СЕВЕРА



От Автора.

Санкт-Петербург, мой любимый город. Купчино, мой любимый район. Реальные люди. Реальные события.
Вы, уважаемые читатели, вправе не поверить, но всё, описанное ниже, произошло на самом деле. Ну, или почти всё…

Автор



Пролог

Ночь. Морозная, ветреная, снежная. Полнолуние. Аптека, улица, фонарь…
- Фонарь какой-то тусклый, - остановившись, неодобрительно пробормотал мужчина. - Надо будет сделать выволочку чиновникам, отвечающим за уличное освещение. В том смысле, что Николаю нажаловаться. Пусть он разберётся с ленивыми подчинёнными. А под аптечным козырьком мелькают сигаретные огоньки. Непорядок…. Кто такие? Отвечать!
- Да, мы это, Глеб Петрович, - оповестил ломкий мальчишечий голосок. - От метели спрятались…
- Кто такие – мы?
- Иванов и Сидоров из десятого «А». Помните? Вы к нам в школу заходили третьего дня. Опрашивали. Искали свидетелей по давешнему убийству.
- Чтобы я всех вас, обормотов, помнил, - усмехнулся прохожий. - Уже, кстати, половина одиннадцатого. Завтра некоторым в школу. Быстро по домам! Типа – на горшок, умылись и спать.
- Сейчас, Глеб Петрович. Через минутку…
- Не понял. Какая ещё минутка? По домам, я сказал! И вообще…. Ещё раз увижу с сигаретами – ноги вырву. В том плане, что отведу к инспектору по работе с несовершеннолетними правонарушителями. То бишь, к инспекторше…. Ну, долго я буду ждать?
Подростки, выбросив окурки в массивную бетонную урну (массивную – чтобы не украли), торопливо засеменили в сторону ближайшего дома. Мужчина, осуждающе покачав головой, зашагал дальше.
Когда он подошёл к перекрёстку Бухарестской и Димитрова, метель усилилась, со стороны «Ленты», хищно змеясь, понеслись полноценные снежные волны.
- Хрень какая-то, - поднимая воротник старенькой лётной куртки, пробормотал Глеб. - Словно не в мартовском Питере нахожусь, а на родимой февральской Чукотке. Злая такая пурга, серьёзная…. А за окном пурга. А, может, лишь, метель. И смятая постель – как снег – белым бела. Ответь мне. А зачем – живёшь ты без меня? Ответь мне. А зачем – я без тебя живу?
- А, помогите! - донеслось сквозь мутную снежную пелену. - Оно опять появилось…. Помогите!
Через перекрёсток, наискосок, со стороны пруда, огороженного высоким строительным забором, неуклюже бежал низенький мужчина, облачённый в тяжёлый овчинный тулуп.
- Ко мне! - велел Глеб. - Кто таков?
- Дык, сторож я тутошний, товарищ милиционер. То есть, господин полицейский, - прикрываясь рукой в вязаной варежке от снежных зарядов, зачастил пожилой бородач. - Стройку охраняю.
- И что же там случилось-приключилось? Кто тебя, бравого, так напугал?
- Оно, приведение. Или же высоченный призрак в белом балахоне? Не знаю…. Как выскочит из-за забора. Как заорёт на меня, мол: - «Пшёл вон отсюда!».
- А ты?
- Я и пошёл. То есть, побежал со всех ног. Не посмел ослушаться. Чуть, грешным делом, не обмочился…
- Понятное дело, - взбодрился Глеб. - Мобильник-то есть?
- Есть, конечно. Как и полагается по служебному статусу.
- Тогда звони. Вызывай подмогу.
- В милицию звонить? - шмыгнув носом, уточнил бородач. - То есть, в полицию?
- Не надо отвлекать ребят от серьёзных и важных дел. Своих побеспокой, строительных. Их же объект. Вот, пусть и подсуетятся. Стой здесь и звони.
- А вы?
- Пойду, посмотрю на хвалёное приведение. Если повезёт, то и познакомлюсь. Давно пора…
Дисциплинированно дождавшись зелёного сигнала светофора, подполковник перешёл через Бухарестскую. Постоял, пропуская редкие машины, пересёк улицу имени пламенного болгарского коммуниста Григория Димитрова. Двинулся вдоль тёмно-синего забора из алюминиевого профиля.
Примерно через сто пятьдесят метров в заборе обнаружилась распахнутая настежь калитка.
- Трусливый сторож, убегая, не удосужился прикрыть, - прокомментировал Глеб. - Бывает, чего уж там…
Метель неожиданно прекратилась. Ветер стих. Вокруг установилась тревожная и вязкая тишина.
Сложив ладони рупором, направленным в калиточный проём, он прокричал строгим «полицейским» голосом:
- Эй, там, мать вашу! Поднимаем руки и выходим! Ну, кому сказано, дурилки картонные? И без шуток, пожалуйста! В случае активного сопротивления – стреляю на поражение!
- Из чего стрелять собрался, господин подполковник? - насмешливо поинтересовался глухой голос. - Пистолетик-то у тебя есть?
- Имеется, - соврал Глеб. - Уже и с предохранителя снял.
- Ха-ха-ха! - глумливо рассмеялся неизвестный. - Всему Купчино известно, что выходя на вечерний променад, ты, чудак легавый, никогда не берёшь ствола с собой. Мол, привычка такая…. А я, наоборот, без пестика – ни шагу. Железобетонное правило. Хочешь проверить, подполковник? Заходи, не заперто. Милости просим!
Глеб Назаров, будучи мужчиной взрослым и основательным, не любил торопиться. Поэтому, сугубо для начала, он выкурил – почти до самого фильтра – дежурную сигарету, выбросил окурок в ближайший светло-сиреневый сугроб, после чего, особо не мандражируя, прошёл на строительную площадку.
Снег, высокие кочки сугробов, берег замёршего пруда, стандартный строительный вагончик, полное безлюдье.
В вагончике тоже никого не обнаружилось.
- Ерунда какая-то, - подытожил Глеб. - Так можно и в приведения поверить. Мол, пришло, попугало вволю, а потом, заскучав и замёрзнув, растаяло в воздухе. Ладно, проехали.
А на утро строители нашли в сугробе отрезанную человеческую голову. И скандал, вроде уже затухающий, разгорелся с новой силой…


Глава первая
Пашкина свадьба

Первая декада января месяца. Санкт-Петербург. Купчино. Пивной ресторан – «Два капитана». Зимний вечер. Ярко-малиновый тревожный закат. Лёгкий морозец. Метель. А может, лишь шальная пурга, искусно переплетённая с лёгкой порошей…
Майор российской полиции Пашка Сомов женился на Александре Фроловой, корреспондентке газеты «Новейшие новости». Этого события ждали уже давно. Года два-три, никак не меньше.
Купчино – с самого раннего утра – стояло на ушах.
В хорошем смысле стояло, ясен пень. Цены во всех магазинах – без единого исключения – были снижены процентов на десять-пятнадцать. Овощные азеры тщательно побрились и надели праздничные кепки. Даже уважаемый вор в законе по кличке – «Сяма» выгнал из района – на целую неделю – всех своих отпетых гвардейцев, промышлявших карманными и квартирными кражами.
Говорят, что и сама Валентина Ивановна Матвиенко, Губернаторша славного Санкт-Петербурга, настраивалась лично посетить данное знаковое мероприятие. Но узнав, что на банкете будет присутствовать чета Хрусталёвых, тут же передумала. Мол, себе дороже. В том смысле, что Ирка Хрусталёва – та ещё особа. В далёкой комсомольской юности всякие и разные номера откалывала.
К примеру. Приезжает комсомольский городской штаб Ленинграда с проверкой в конкретный район Новгородской области, где ленинградские студенты усердно собирают картошку. Солидные все такие проверяющие из себя. Каждому и каждой уже за тридцать, но комсомольские значки по-прежнему висят на лацканах чёрных и тёмно-синих пиджаков. Понятное дело, что таким серьёзным дядям и тётям не до всякой ерунды. Засветились, речи горячие толкнули, поругали в меру…. А, дальше? Типа – вечером? Водки, понятное дело, надо попить. В жаркую баньку сходить. Пупками – от души – потереться…. И, что вы думаете? Только в баньку завалились, выпили, закусили, разделись, развратничать начали – как дверь широко распахивается, фотоаппарат бодро и звонко щёлкает. Это Иришка (тогда ещё Павлова), первокурсница Ленинградского Горного Института, правду ищет. Писюшка упрямая и принципиальная...
Короче говоря, на свадьбе лишних людей не было.

За отдельным столиком сидели-размещались супруги Хрусталёвы, Сидоровы и одинокий генерал-лейтенант Тургаев – с недавних пор – горький вдовец.
Сидели, выпивали, закусывали. Болтали о всякой разности – о литературе, балете, театре и рыбной ловле. Вернее, вследствие навязчивого свадебного шума, только пытались болтать.
Свадьба – тем временем – шла своим чередом, постепенно набирая обороты.
Выпившие гости – через каждые семь-восемь минут – надоедливо и противно орали:
- Горько! Горько! - после чего начинали дружно отсчитывать: - Раз! Два! Три…. Двадцать восемь! Двадцать девять! Тридцать…
В период относительной тишины Тургаев поинтересовался у Хрусталёва:
- А какие у тебя, бродяга, литературные планы?
- Никаких, - ответила за Сергея Ирина. - Покончил он с этим подлым и неблагодарным дело. Раз и навсегда. На работу устроился. С завтрашнего дня будет трудиться здесь, в «Капитанах». На должности – заместитель Генерального директора по маркетингу, пиару и общим вопросам. Новые пивные рестораны будет открывать. Сугубо тематические. «Два лейтенанта». «Два майора». «Два подполковника». «Два полковника». «Два генерала». Ну, и так далее. Блин горелый.
- Молодец, конечно. Одобряю, - почему-то загрустил генерал. - Правильное решение. Выстраданное такое и вдумчивое…. Российская литература? Ну, её в баню турецкую. Как и сельское хозяйство, и фундаментальную науку, и самолётостроение, и геологию. Нынче мы – всей могучей страной – капитализмом занимаемся. Не до пошлых и сентиментальных глупостей…. Эй, молодёжь! Что это вы приумолкли? Непорядок, однако…. Горько! Горько! Раз! Два! Три…
Зазвучала музыка. Это известная музыкальная группа «Биллис бенд», вспомнив о корнях, почтила переферийное Купчино своим визитом. То бишь, почтила вниманием Пашку Сомова, который когда-то, будучи ещё старшим милицейским лейтенантом, гонял эту хулиганистую шантрапу, наставляя на путь истинный и оберегая от тюряги.
Рыжик завершил гитарное соло, Миша Жидков поднёс мундштук саксофона к губам и Билли Новик затянул:

Февраль,
Такие грустные дела…
Насквозь,
Она всегда – насквозь права…
Я – гость.
Я, всё же, только – гость.
Мы – врозь…

Мы – врозь.
И хитрый ветер перемен…
Метёт – одна знакомая метель…
Постель.
И снегопада только шаль.
Февраль…

Слышна.
Пурги мелодия в ночи….
Давай.
Давай, немного помолчим.
О Вечном – нам поёт пурга.
Едва…

Февраль.
И карандашик на стекле,
Рисует.
Имя той, что вдалеке.
Рисует…
На лице – вуаль.
Февраль…

Рисует – на лице – вуаль…
Февраль…

Февраль…

Песенка закончилась, отзвучали вежливые аплодисменты, гости вспомнили о богато-накрытом столе.
- Чего это Билли торопится? - принялся – сквозь вилочный «бряк» – по-стариковски ворчать генерал-лейтенант Тургаев. - Январь на дворе, а он, бродяга, поёт про февраль. Вся молодёжь нынешняя такая, сплошные торопыги. Всё им хочется заиметь по-быстрому. Пожирней, погуще и, желательно, на халяву. Песенка, впрочем, славная…. Ага, новые гости пожаловали. Приметная парочка, ничего не скажешь.
От входных дверей, сжимая в руках цветочные букеты и картонные коробки, шагали двое мужчин. Один высокий и поджарый, в светло-синих джинсах и кожаной потрёпанной куртке. Второй низенький и пузатый, облачённый в шикарный офисный костюм, с вызывающе-цветастым галстуком на короткой жирной шее.
- Бастарды пожаловали, - с аппетитом уплетая свежайшую бастурму, сообщил Тургаев. - Куда же без них?
- Бастарды? - вяло ковыряясь вилкой в крабовом салате, заинтересовался любопытный Сидоров. - Это, надо понимать, внебрачные дети? Тогда, пардон, чьи – внебрачные дети?
- Вы, господин издатель, такой начитанный, это что-то, - ехидно хихикнула Иришка Хрусталёва. - Только у термина – «бастард» имеется несколько значений. В данном случае имеется в виду, что означенные индивидуумы являются пришлыми. Их обоих к нам в Питер – прошлым летом – прислали с Чукотки. То ли в качестве поощрения, то ли, наоборот, в виде наказания. Кто её разберёт – нынешнюю кадровую политику? Так вот. Тот, который упитанный, сейчас работает заместителем Главы администрации нашего Фрунзенского района. Курирует ЖКХ, малый бизнес и что-то там ещё, по мелочам. Зовут его – Бокий Николай Фёдорович. В народе – «Толстый бастард». А второй…
- Второй – мой кадр, - беспардонно, чисто по-генеральски перебил Тургаев. - Подполковник Назаров, Глеб Петрович. Занимает должность Начальника Фрунзенского РУВД. Служебное прозвище – «Тощий бастард». Толковый малый. Раз в две недели вызываю его к себе на Некрасова, то бишь, на высокий начальственный ковёр. Ну, и, понятное дело, песочу по полной программе. Ничего, хваткий и выносливый. В том плане, что зубами скрипит, но терпит. Далеко пойдёт. Если, конечно, вовремя разберётся с запутанной личной жизнью.
- А что у него с личной жизнью?
- Ирина, как тебе не стыдно? Кто я, по-твоему, а? Заслуженный орденоносный генерал или старый бесстыжий сплетник?
- Генерал, ясен пень.
- То-то же…. Так вот. У Глеба есть любовница. Что это ты, чертовка зеленоглазая, ухмыляешься? Мол, у всех стоящих мужиков этого добра навалом?
- Не у всех. У моего Сергея, например, нет.
- Нет, - на краткий миг отрываясь от говяжьего холодца, подтвердил Хрусталёв. - И не было никогда.
- Гы-гы-гы! - племенным жеребцом в самом соку заржал Тургаев. - Дурак ты, братец. Много по жизни потерял. Очень много…. Хотя, разве Серёгу можно отнести к разряду стоящих мужиков? Так, нищий писатель-фантаст. Будущий менеджер ресторанного бизнеса…. Впрочем, дело не в этом. Любовница нашего Тощего бастарда не из простых мещанок будет. Является, понимаешь, законной супругой одного крупного чиновника. Скандалом явственно попахивает. Да и муженёк этой легкомысленной шалавы не является, отнюдь, бесхребетным увальнем. Наоборот, твёрд, жёсток и способен на неадекватные поступки. По крайней мере, так мне доложили…. Имя-фамилия высокопоставленного рогоносца? Не могу озвучить. Хочу, но не могу…. И вообще. Кто я, по-вашему, а? Заслуженный орденоносный генерал или старый бесстыжий сплетник?
Вновь прибывшие гости, слегка смущаясь, передали невесте цветочные букеты, вручили жениху коробки с подарками, после чего прошли к дальнему столику и заняли свободные места.
- Что это вы заскучали, гости дорогие? - вскочила с места разбитная тётка Зинаида, торговка с купчинского рынка, выполнявшая обязанности тамады. - Наполняем рюмки, бокалы и фужеры! Наполняем, наполняем! А я вам пока стишок прочитаю. Слушайте.

Секс приходит и уходит,
И вокруг – пустыня вновь.
Как мне все-таки противна
Та случайная любовь.

И печально всё фатально,
И без близости нельзя….
А поможет Вам, канальи,
Только крепкая семья….

- Ну, как вам? Понравилось? Хлопаем? Польщена. Я ещё и ни так могу. Подождите. Надолго запомните тётю Зину. Ещё, как говорится, не вечер…. Вот, за новую крепкую семью и предлагаю выпить. Горько!
- Горько! Горько! - браво выцедив рюмку водки, азартно подключился генерал-лейтенант Тургаев. - Раз! Два! Три…. А когда принесут горячее? Я, кстати, заказывал колбаски по-гусарски…
Поцелуй, на этот раз, завершился на счёте – «шестьдесят девять».
- Молодцы, ребята! - не обращая внимания на строгие и неодобрительные взгляды жены, принялся восторгаться пьяненький издатель Сидоров. - Правильно понимают текущую ситуацию…. Ага, наметилась перемена блюд. Мне, любезный, сёмгу с грибами, запечённую в сливовом соусе. Сразу два куска. Гарнир? Спасибо, обойдусь.

Вскоре к их столу подошёл Сомов, то есть молодой и счастливый муж.
- Смотрю, у вас всё хорошо, - бесконечно устало улыбнулся Пашка. - Кушаете, смеётесь.
- Это мы бастардов обсуждали, - призналась Ирина. - И, понятное дело, слегка похохмили.
- Так всё и было, - заговорщицки подмигнув, подтвердил Тургаев. - Обсуждали, хохмили и выпивали. А сейчас, вот, кушаем. Гусарские колбаски, надо отдать должное местному повару, удались на славу. Прямо-таки тают во рту. В меру жирные, в меру острые. Молодец, хвалю. Мастер своего дела…. Кстати, майор, а что ты можешь сказать о Тощем бастарде? Ну, типа – в двух словах?
- В двух словах? - задумался Сомов. - Так сразу и не скажешь…. Глеб Петрович, он правильный. И как сыщик. И как человек.
- Стало быть, прошёл проверку?
- Прошёл.
- А как было дело, конечно, не расскажешь? - лукаво прищурился генерал-лейтенант. - Офицерская честь и всё такое прочее?
- Так точно, Трофим Иванович, - вытянувшись в струнку, вильнул взглядом Пашка. - Не расскажу. Не имею права. Служебная тайна. Извините…


Глава вторая
Служебное преступление

Глава вторая
Служебное преступление

17-го июля подполковник Назаров был назначен на должность Начальника Фрунзенского РУВД, а ровно через неделю оно и случилось.
Оно? Это как? Что конкретно?
Пусть будет – «происшествие». Правда, отягощённое несколькими трупами и служебным преступлением. Уточню, тайным служебным преступлением, о котором знали только два человека. То бишь, нераскрытым и оставшимся безнаказанным…
Дело было так.
Майор Сомов, успешно завершив рутинный рабочий день, отдыхал от всяческих и многогранных служебных заморочек в своей купчинской «двушке». То бишь, беззаботно пил пиво, закусывал магазинными сухариками и сырыми сосисками, рассеянно пялился в телевизионный ящик и пытался – между делом – залучить капризную Александру, работавшую за компьютером, в койку.
- Санечка, душа моя, нельзя так много работать, - сжимая в ладонях полупустую банку с пивом, нравоучительно вещал Пашка. - Ослепнуть можно. Надо, в обязательном порядке, делать перерывы на активный и разнообразный отдых…. Опять же, как пишут в толстых глянцевых журналах, регулярный секс, он способствует…э-э-э, общему позитивному тонусу. Усидчивость повышает. Память укрепляет. Что-то там ещё…
- Отстань, маньяк купчинский, - Александра, не отрываясь от монитора и клавиш, была непреклонна. - Подождёшь. Мне надо со статьёй разобраться. Про жуликов из местного ЖКХ. Очень актуальная и модная тема. Статья уже завтра должна пойти в номер.
- Сашенция, хочешь, я тебе зачту тематический стишок?
- Зачитывай, пиит в погонах.
- Слушай…

Мягкие свежие губы.
Листья ольхи на озёрной воде – проседью….
Листья, летающие везде и всюду,
Осенью…

Осень – словно пустая бутылка.
Из-под Бренди? Из-под Мартини?
Полноте.
Мы все – кедровые шишки.
Собравшиеся – вместе.
Русской осенью….

О чём думал Эрнесто Че Гевара
Когда его повели на расстрел?
Там, в затрапезной боливийской деревушке?
Он думал о твоих горячих и жадных губах,
Которые сейчас терзают меня,
Как последнего партизана,
В нашей купчинской – двушке…

- Милый, а как мы назовём нашего первого сына?
- Эрнесто.
- Это – дорого стоит. Активизируйся, лентяй!
- Пашу по полной программе! Моё белобрысое сердце…

- Недурно, право слово, - заинтересованно и одобрительно хмыкнула Александра. - Для среднестатистического майора российской полиции, я имею в виду. Очень даже изысканно и завлекательно…. Только, вот, чёткая нестыковочка наблюдается, уважаемый господин майор.
- Что такое?
- Я же нынче, если ты, оболтус, запамятовал, являюсь ярко-выраженной, практически-угольной брюнеткой. Слегка кудрявой. Причём же здесь – «белобрысое сердце»?
- Брюнетка, тоже мне, выискалась, - радостно и дурашливо улыбнулся Сомов. - Перекрасилась и думает, что все следы надёжно спрятаны. А, пардон, интимные места? Загадочно молчишь? Может, проверим?
Александра выключила компьютер, встала, грациозно, чисто по-кошачьи потянулась и, недвусмысленно расстегнув верхнюю пуговицу на халате, томно промурлыкала:
- Уговорил, служивый. Будем проверять. Будем…. Говоришь, первого сына мы назовём – «Эрнесто»? Не возражаю. Но, как уже было сказано выше, данный момент дорогого стоит…
В это время, как назло, грубо и нагло разрушая эротическую ауру, затренькал мобильный телефон. Требовательно так затренькал, насмешливо, язвительно и глумливо.
- Вот, и всё, что было. Вот, и всё, что было. Ты как хочешь – это назови…», - демонстративно застёгивая пуговицу и отчаянно фальшивя, пропела Сашенция. - Тяжёлое и неблагодарное это дело – быть любовницей мента.
- Не любовницей, а гражданской женой, - поправил, поднося мобильник к уху, дотошный Пашка. - Сомов на связи. Говорите.
- Товарищ майор, там это…, происшествие, - замямлил расстроенный голос дежурного по отделению. - Зафиксирована перестрелка. Бдительные граждане звонили…
- Ты, родной, толком докладывай, - нежно поглаживая свободной ладонью Санькины загорелые коленки, посоветовал Пашка. - Кто в кого стрелял? Сколько раз? Где? Кто звонил?
- В самом конце Малой Балканской, рядом с кольцом «шестьдесят второго» трамвайного маршрута. Звуки выстрелов – порядка четырёх-пяти – долетели со стороны бетонного долгостроя. Звонила трамвайная диспетчер. В смысле, диспетчерша.
- Что с потенциальными фигурантами?
- Никого подозрительного не зафиксировано. Только молоденькая испуганная девица пробежала с той стороны. Поймала частника на белом «Жигулёнке» и уехала в сторону метро. Номера машины? Далеко было, старенькая диспетчерша не рассмотрела.
- Стреляли, значит? Ну-ну. Ладно, понял, - облегчённо выдохнул Сомов. - Сделаем, братец, так. Звонок бдительной гражданки, ясен пень, зафиксируй в журнале. А, вот, с выездом на место происшествия…. Сейчас у нас двадцать тридцать пять. Белые ночи на излёте. Скоро начнёт темнеть. С раннего утра, пожалуй, наведаемся на Малую Балканскую и осмотрим означенный подозрительный долгострой
- Не получится – с раннего утра, товарищ майор, - окончательно запечалился дежурный. - Ну, никак…
- Почему это, вдруг?
- Дык, во время звонка бдительной гражданки была включена «громкая связь». По приказу подполковника Назарова. Он у нас проводил что-то вроде внеплановой вечерней инспекции. Так что, было велено – незамедлительно проверить сигнал. Ответственным назначен майор Сомов. Вот, поэтому и звоню.
- Спасибо, конечно, - вежливо поблагодарил Пашка. - Ну, Тощий бастард и гусь. Лапчатый и шумный. Это в том плане, что непоседливый очень…. Кстати, а где он сам?
- Три минуты назад отбыл. На Малую Балканскую. Мол, рядом находится родильный дом – особо важный социальный объект, поэтому необходимо лично принять участие в проверке поступившей информации.
- Вот, я и говорю – гусь. Вернее, человек-такса. Беспокойная такая, непоседливая и шустрая…. Ничего не попишешь. Выезжаю…

Сделаем маленькое отступление – сугубо информационной направленности.
Пашка Сомов был, безусловно, хорошим человеком.
Хорошим и правильным. То бишь, правильным питерским пацаном. Практически рыцарем без страха и упрёка.
Как же, блин невский, иначе? Отслужил в родимых Органах без малого тринадцать лет? Отслужил. Причём, в том же самом районе, где и родился, откуда и уходил в доблестную российскую армию. Куда потом и вернулся…. Не посадили? Нет, до сих пор на свободе. Не застрелили – в бурные и неверные девяностые годы прошлого века? Пытались, конечно. И не один раз. Но ничего у них, сук грязных, не получилось. Так, только два сквозных ранения и контузия лёгкая. Ничего, в общем, серьёзного…. Не выгнали из славных Рядов? Ну-ну. Не смешите, пожалуйста. Надёжные и несуетливые кадры, они завсегда в цене…. Из младших лейтенантов дослужился лишь до майора? Не вопрос. Скромность, как всем известно, украшает человека. В том смысле, что правильного и нормального человека. Отнюдь, не депутатов и депутаток – всех уровней и созывов…
- Хороший, тёртый и правильный кадр, - изучая подробное досье на подчинённого, многозначительно ухмыльнулся очередной новый Начальник питерского УВД, генерал-лейтенант Тургаев, Трофим Иванович. - Честно служил. Перед вышестоящими не прогибался. Карьеры, нагло идя по головам сослуживцев, не строил. Воровал? Типа – по скромному крышевал всякую азербайджанскую братию, жмущуюся к станции «Купчино»? Наверное, ёшки-матрёшки. Но, судя по докладным запискам службы собственной безопасности, делал это вдумчиво и без излишней жадности. То есть, дружа с головой…. Ладно, Катенька, пропускаем данного неприметного субъекта дальше. Ставь уверенную и жирную галочку. Мол, внеочередную аттестацию прошёл успешно. Вопросы, подозрения и нарекания отсутствуют. Достоин именоваться гордым и красивым словом – «полицейский»….

Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело у самого горизонта. Высоко, в блёкло-голубом небе, обещая хорошую погоду, отчаянно носились – крохотными чёрными точками – бодрые стрижи.
Справа – относительно трамвайного «кольца» – возвышалось серое скучное здание роддома. Слева, примерно в двухстах пятидесяти метрах, наблюдался полуразвалившийся деревянный забор грязно-синего цвета, за которым угадывалась приземистая бетонная коробка неизвестного долгостроя.
- Это он и есть, искомый объект, - уверенно поворачивая автомобильный руль, проворчал Сомов. - Гнилое местечко, доложу я вам. Мутное и подозрительное донельзя. Потенциальное пристанище всяких там маньяков, вурдалаков и вампиров…
Пыльная дорога привела старенький майорский «Опель» к воротам, одна из створок которых лежала в широкой канаве, заполненной до краёв буро-чёрной водой.
«Странное дело», - непонимающе передёрнул плечами Пашка. - «Говорят, что в нашей любимой России – окончательно и бесповоротно – победил рачительный капитализм. Мол, кругом сплошная частная собственность…. Почему же данный недостроенный объект не охраняется? Может, это какой-то государственный заказ? Например, второй корпус купчинского роддома? Мол, вороватый частный подрядчик получил сто процентов предоплаты и, долго не раздумывая, подло свинтил в неизвестном направлении? Вполне реальная версия, вполне…. Так, въехали в ворота. А куда дальше? Свежая колея ведёт направо…»
«Опель» подъехал к полукруглой бетонной арке, ведущей во внутренний дворик. Рядом с аркой были припаркованы два полицейских сине-белых «Форда», рядом с которыми нервно покуривала парочка молоденьких сержантов-водителей.
- Привет, орлы! - покинув машину, бодро поздоровался Сомов. - Что тут у нас?
- Трупы, господин майор, - машинально пряча дымящуюся сигарету за спину, доложился один из сержантов. - И человечьи, и собачьи…
В тёмном проёме бетонной арки, беззащитно вывалив на сторону длинный розовый язык и злобно скаля тёмно-жёлтые зубы-клыки, лежала большая чёрно-пегая овчарка. Мёртвая, понятное дело. На шее собаки располагался широкий кожаный ошейник, усыпанный пирамидальными солидными шипами, а неподвижные круглые глаза отливали равнодушным балтийским янтарём.
- Крохотная бурая дырочка посередине лба. Кровь сочится ало-чёрным ручейком, - отметил Пашка. - Меткий стрелок, однако, нам попался…. А ты, сержант, судя по ухваткам, демобилизовался из армейских рядов совсем недавно?
- Так точно. Полтора месяца назад.
- Ну-ну…. Господин подполковник прошёл во двор?
- Так точно.
- Ладно, докуривайте, служивые…
Перешагнув через собачий труп, Сомов прошёл под арку.
Внутренний дворик, в котором явственно попахивало пороховой гарью, оказался достаточно просторным, но от души захламлённым разнообразным строительным мусором: полусгнившими деревянными рамами, кучами битого стекла, пустыми банками из-под краски и беспорядочно разбросанными чёрными цилиндриками битума.
Подполковник Назаров стол возле тёмно-бежевой двери, помеченной красным крестом, и, слегка наклонившись, с любопытством осматривал мужское неподвижное тело. Ещё несколько сотрудников РУВД рассредоточились по двору, занимаясь, судя по всему, изучением других трупов.
- Прибыл по вашему приказанию! - подойдя, доложил по установленной форме Пашка.
- О, Павел Сергеевич! - протягивая руку, обрадовался Тощий бастард. - Очень даже кстати. Ведь, данный недостроенный объект, если я ничего не путаю, находится на подведомственной вам территории?
- Ничего не путаете, - покладисто подтвердил Сомов. - На вверенной мне территории. Виноват, - про себя же он отметил, что рукопожатие у Назарова крепкое, а взгляд внимательный, пристально-изучающий и цепкий.
Приоткрылась дверь с красным крестом, и из неё появился молоденький лейтенант.
- Вот, и Потапов! - продолжил, широко улыбаясь, излучать неземную радость Тощий бастард. - Завершил осмотр помещения? Молодец! Давай, Потапов, обрисуй господину майору обстановку. Вам же, как-никак, вместе работать по этому делу. Сомову – как руководителю отделения полиции, на территории которого и произошло данное преступление. А ты, лейтенант, будешь курировать ход расследования в качестве представителя районного Управления. Давай, излагай. Обрисуй, так сказать, общую картинку, но, не выпуская из вида ключевых деталей.
- Разрешите, я сперва вызову экспертов? - предложил Пашка. - Типа – для пользы дела?
- Эх, майор, майор, - неодобрительно покачал головой Тощий бастард. - За кого вы меня принимаете? За провинциального мечтателя и чукотского недоумка? Напрасно, честное слово. Всех уже вызвали. И местных, и районных и прокурорских…. Приступай, Потапов, к докладу.
- Значится так, - солидно откашлявшись, принялся излагать лейтенант. - Обнаружено три мёртвых человеческих тела. Два принадлежат, вернее, принадлежали при жизни молодым людям крепкого телосложения, от двадцати пяти до тридцати лет. Третий, - указал рукой на труп, лежащий под ногами у подполковника, - уже в годах. Был…, - громко сглотнул предательскую слюну. - Никаких документов при покойных не обнаружено. Возможно, их унёс с собой неизвестный убийца. Имеется ещё немецкая овчарка в ошейнике. Застреленная…. По оружию. Рядом с одним из трупов обнаружено чёрное короткоствольное ружьё, предназначенное для стрельбы «усыпляющими» ампулами. Такими, как правило, пользуются зоологи и прочие учёные, занимающиеся изучением животного мира. В правой ладони второго трупа был зажат пистолет «Глок» израильского производства – с пустой обоймой, пуля в стволе отсутствует. Но, судя по характерному запаху из ствола, можно с уверенностью утверждать, что совсем недавно из этого пистолета стреляли…. Смерть пострадавших наступила от огнестрельных ранений. Хотя. Не знаю…. На лице пожилого покойника имеются какие-то странные раны, которые я не могу однозначно идентифицировать…
- Лезвия бельгийского метательного ножа, проникшие глубоко в мягкие лицевые ткани, - предположил Назаров. - Одно, похоже, пробило пострадавшему правый глаз, от чего тот и вытек. Как считаете, майор?
- Вполне может быть, - согласился Пашка. - Эксперты потом определят…. Кстати, про мёртвую овчарку. Я видел пулевое отверстие на её лбу. Пули, выпущенные из «Глока», встречаясь с твёрдой костью, оставляют гораздо более серьёзные отверстия.
- Молодец, Павел Сергеевич. Наблюдательный…. Лейтенант, а что ты обнаружил за дверью, помеченной красным крестом?
- Что-то похожее на притон, Глеб Петрович. Одна комната оборудована под ресторанный кабинет: цветы в вазонах, стол под белоснежной скатертью, вилки-ножи серебряные, несколько бутылок с вином, шампанское в мельхиоровом ведёрке, салаты и холодные закуски…. Вторая комната – нечто среднее между спальней и фотостудией: широченная кровать под кроваво-алым балдахином, видеокамеры, фотоаппараты, треноги с мощными осветительными лампами. А ещё там много разложено – на специальном низком столе – этих…, ну, всяких сексуальных причиндалов. Кнуты там и…, прочее…
- Как же всё красиво складывается, - довольно потирая ладони, плотоядно усмехнулся Тощий бастард. - Редкостная удача, право. Будет о чём докладывать вышестоящим персонам…. Что, подчинённые, так удивлённо смотрите на меня? До сих пор не въехали в тему? Не узнаёте деятеля? - указал пальцем на труп у себя под ногами. - Майор? Что можете сказать про покойного?
- Пожилой лысый дядечка неопределённого возраста, - неуверенно забубнил Сомов. - Наверное, уже за пятьдесят. Характерная чеховская бородка, залитая кровью. Рядом валяется лохматый чёрный парик. Бархатная тёмно-синяя тужурка, цветастый шейный платок. Скорее всего, принадлежал к так называемой богеме. Лицо изуродовано лезвиями бельгийского ножа. Скончался, надо полагать, от выстрела в сердце. Может, от двух…
- Это всё?
- На данный момент – всё. Надо снять отпечатки пальцев. Может, тогда и удастся установить личность пострадавшего.
- Ну, с отпечатками пальцев – любой сможет, - высокомерно хмыкнул Назаров. - Впрочем, и я не сразу сообразил, что к чему. Интеллигентная бородка, цветастый шейный платок, кровавые шрамы на физиономии…. А потом сопоставил одно с другим. Переварил информацию о порностудии за дверью с красным крестом…. Короче говоря, Потапов, дёрни-ка мертвеца за бороду. Смелее дёргай! Сильнее! Ты же, как-никак, лейтенант полиции, а не кисейная барышня…. Оторвалась?
- Так точно, товарищ подполковник! Грим. То бишь, театральная бутафория.
- То-то же. А теперь что скажете, господа сыщики? Признали кровавого душегуба?
- Степан Хряпов, кличка – «Пегий», - смущённо шмыгнув носом, доложил Пашка. - Личность известная. Уже года два с половиной, как находится во всероссийском розыске.
- Неужели, сам Пегий? - восхитился Потапов. - Ну, надо же! Про банду Пегого в Интернете часто пишут всякое. Даже волосы на голове иногда становятся дыбом…
- Почему замолчал, лейтенант? Рассказывай, рассказывай. Мы с майором с интересом послушаем интернетовские байки.
- Ага, сейчас…. Значится так. Методы работы банды Пегого заключаются в следующем. Молоденькая смазливая девчушка, порой несовершеннолетняя, заманивается в укромное местечко и исподволь, под вкусную трапезу, пичкается хитрыми препаратами, полностью отключающими рассудок и многократно повышающими сексуальную активность. После этого снимается трёх-пяти часовой порнографический фильм. В завершении означенного действа несчастная девица усыпляется навсегда, а её жизненные органы профессионально извлекаются и помещаются в специальные контейнеры – для нужд трансплантологии. Комплексный, высокодоходный и безотходный бизнес, так сказать…. Не знаю, может, история с извлечением органов является выдумкой? То есть, преувеличением?
- Всё – правда. На этот раз болтливый Интернет не соврал, - заверил Тощий бастард. - Так что, ребятки, в любом случае мы будем обласканы начальством. Мол, первыми принесли радостную весть о ликвидации душегубов и извращенцев…. Тем не менее, убийство трёх человек надо расследовать. Причём, старательно и тщательно. Лишний «глухарь» нашему славному РУВД ни к чему…. Ага, эксперты приехали. Всё работайте. Землю носами ройте. А я поехал, других важных дел невпроворот.
- Глеб Петрович, а когда мне подъехать с докладом? - решил уточнить Пашка. - Ну, о ходе расследования?
- Я потом сам, на днях, загляну к вам в отделение. Пообщаемся. Всех благ, господа сыскари. А эксперты уже получили команду – отработать на совесть, без проволочек и отговорок. Они с собой и осветительную аппаратуру привезли…

Тощий бастард не обманул – уже на следующий день, после обеда, на стол Сомова легла толстая пачка экспертных заключений.
А ещё через полчаса нетерпеливо зазвонил тёмно-зелёный служебный телефон.
- Полковник Назаров беспокоит, - оповестила телефонная трубка. - Приветствую, майор.
- Здравия желаю, Глеб Петрович, - откликнулся Пашка. - К вашим услугам.
- Это хорошо, - начальственно хохотнула трубка. - Поговорить надо, сыщик.
- Конечно. Когда? Где?
- Спускайся. Я тебя жду у входа.
Они шли по Купчинской улице. Два обычных и неприметных прохожих. Сомов, вообще, облачался в форму только в крайних случаях – по праздникам там, или во время визитов на начальственные ковры. Да и подполковник, на этот раз, был в штатском. Вернее, почти в штатском.
- С любопытством посматриваешь? - хмыкнул Назаров. - Мол, начальник странно вырядился? Это лётная гражданская форма, только без лычек и прочих опознавательных знаков. Осталась от старшего брата. Он разбился на Чукотке, ровно шесть лет назад. День в день. Груз какой-то на вертолёте геологам перевозил, да и навернулся. Пожар, взрыв. Даже путних косточек не осталось. А теперь, когда настроение хреновое, я всегда облачаюсь в брательниковы шмотки. Иногда помогает.
- Соболезную…
- Слушай, майор. А поблизости есть какое-нибудь приличное местечко, где можно спокойно посидеть, выпить, поговорить? Так, чтобы без посторонних любопытных ушей?
- Пивной бар – «Два капитана». Респектабельное – во всех отношениях – заведение, рекомендую.
- А там…э-э-э, не прослушивают? Да и название странное. Отдаёт какой-то дешёвой и несерьёзной романтикой.
- Никакой романтики, - улыбнувшись, заверил Пашка. - Ни единой капельки. Просто Учредителей у данного заведения ровно два. Один – до выхода в отставку по плановому сокращению штатов – трудился капитаном в ГРУ. Другой, соответственно, в ФСБ. Ничего хитрого…. Прослушка? На сто пятьдесят процентов исключено. Этот кабачок является заведением, отнюдь, непростым. Спецслужбы и прочие несимпатичные организации – по негласному секретному соглашению – здесь никогда не устанавливали и не устанавливают никакого записывающего и подслушивающего оборудования. Более того, «Два капитана» никогда не попадали в сводки и профильные отчёты, как будто бы этого бара, и вовсе, не существует в природе. Да и не существовало никогда…. Кто завёл такой нестандартный порядок? Не знаю. Давно это было. Наверное, кому надо, тот и завёл…
В «Капитанах» было прохладно, уютно и – по раннему времени – пустынно.
Они заказали семьсот грамм водки и немудреных холодных закусок в ассортименте. Помянули старшего брата подполковника, поболтали о всяком и разном.
Когда водка и закуски закончились, Сомов сходил к барной стойке и принёс по литровому бокалу с пивом и плоское блюдечко, наполненное подсоленными орешками кешью.
- Отменное пиво, - сделав пару-тройку крупных глотков, сдержанно похвалил Тощий бастард. - Свежее, ароматное, забористое.
- «Капитаны» – по устоявшейся традиции – крепко держат марку, - пояснил Пашка. - А как же, блин горелый, иначе? Чай, не последнее пивное заведение в городе. И в богатой Европе про него знают. И в далёком беззаботном Вашингтоне. Хрусталёв, местный купчинский писатель, даже в паре авантюрно-приключенческих романах упомянул – вскользь – о «Капитанах». Морда легкомысленная…
- Ладно, тебе, Паша, - перешёл на «ты» подполковник. - Упомянул и упомянул. Не убудет, чай…. Что будем делать с делом Пегого?
- Дык, это, расследовать. Ребята, включая вашего Потапова, сейчас старательно копают возле станции метро «Купчино». Там же полно всяких и разных магазинов, оснащённых видеокамерами. Вдруг, где-то и заснята та испуганная девчушка на белых «Жигулях»? Время её появления возле метро известно, плюс-минус пятнадцать минут. Есть все шансы. Опять же, эксперты изучают пули, выпущенные из браунинга.
- Поподробнее, пожалуйста.
- Два широкоплечих облома и немецкая овчарка застрелены из браунинга. Предположительно, немецкого производства. А Пегому кто-то сперва выпустил в физию три лезвия из бельгийского метательного ножа, а потом пристрелил беднягу из «Глока». Два выстрела в сердце. Потом этот «Глок» был обнаружен зажатым в ладони у одного из мёртвых здоровяков…
- Следовательно, эти деятели – теоретически – могли, предварительно поссорившись, перестрелять друг друга?
- Ну, если теоретически, то да…. Только куда – в таком удобном и идеальном раскладе – подевались бельгийский нож и браунинг?
- Действительно, куда подевались? - задумчиво наморщил лоб подполковник, после чего резко поменял тему разговора: - Я, Паша, в Питере совсем недавно. Чуть больше месяца. Но, ещё находясь на Чукотке, начал знакомиться – с помощью всезнающего Интернета – с вашими невскими реалиями. И про то, что в городе появился какой-то Дозор, знаю. Расскажи-ка мне, будь другом, про эту структуру. Если, конечно, не трудно.
- Значит, рассказать про Дозор? - насторожился слегка захмелевший Пашка. - Расскажу, не вопрос. В том плане, что постараюсь…. Поначалу считалось, что это такая неформальная общественная организация. Мол, беспокойные чудаки и чудачки выслеживают злостных педофилов и, после сбора чёткого компромата, сдают их представителям органов правопорядка, то бишь, нам. Или же просто вывешивают в Интернете фотографии и координаты негодяев. Полезное, если вдуматься, занятие. Типа – посильная и действенная помощь полиции…. Но, с полгодика тому назад, прошла информация, что «дозорные», больше не доверяя Власти, перешли к активным действиям. Причём, в сферу их интересов – кроме педофилов – вошли и крупные наркодилеры, и содержатели публичных домов, и главари устойчивых ОПС, и…. Всяческая «человеческая гниль», короче говоря. Сегодня общественное мнение приписывает Дозору, по меньшей мере, десятка три актов самосуда – над всякой и разной сволочью. Убийств, если выражаться напрямик…
- И для «дозорного» недоверия существуют веские основания?
- Существуют, понятное дело. Зачем и чего скрывать? Общеизвестно, что зачастую наши российские Власти проявляют в отношении закоренелых преступников ничем неоправданный и мягкотелый либерализм. Убийство? Пять лет в колонии общего режима. Изнасилование? Трёха…. Им-то что? Я имею в виду зажравшуюся и обнаглевшую в корягу российскую бизнес-политическую элиту. И они, и их обожаемые детки, да и все близкие родственники живут сугубо в престижных районах и трущоб – без надёжной охраны – никогда не посещают. То бишь, не сталкиваются они – нос к носу – с отбросами общества человеческого. Для богатых и упакованных все кровавые и мерзкие преступления – виртуальны. Мол: - «Слышали, конечно, но лично никогда не сталкивались…». В такой ситуации очень легко быть добрым, либеральным и милосердным. Даже смертную казнь, так их всех и растак, умудрились отменить…. А сколько преступников по-простому откупается, заслав денежные знаки прокурорам и следователям? Да, считай, каждый второй, мать его! Бред законченный…. Как говорится, сытый голодному не товарищ, а вальяжный барин никогда не проникнется проблемами и нуждами голодного холопа…. Вот, примерно такую нестандартную идеологию и исповедует Дозор, верша противозаконный самосуд. То бишь, прикрываясь ею, вершит…
- Принеси, любезный, ещё водки, - велел проходящему мимо их столика официанту Тощий бастард. - Грамм, пожалуй, четыреста. Только побыстрей. Типа – одна нога там, а другая уже здесь. Закуска? Пока не надо. У нас ещё орешки не закончились…. Наливай, Паша. Полней наливай…. Ну, за полное взаимопонимание?
- За него, Петрович.
- Ох, хороша водочка в «Капитанах»!
- Хороша. Спорить не буду…
- Значит, майор, не хочешь отрабатывать «дозорный» вариант? Мол, это питерский легендарный Дозор ликвидировал банду Пегого ?
- Не, - отрицательно замотал головой Сомов. - Не хочу.
- Почему? Говори, не стесняйся. Разговор-то у нас с тобой, майор, насквозь неофициальный. Приватный, так сказать…. Может, ещё по одной?
- Наливай!
- Вздрогнули?
- Ага…
- Так, собственно, почему?
- Почему не хочу отрабатывать «дозорный» след? - на всякий случай, мысленно подбирая нужные слова, переспросил Пашка. - Во-первых, за Дозором, явно, стоит кто-то из сильных Мира сего. Ходят слухи, что, мол, чуть ли не Сам, - картинно возвёл хмельные глаза к потолку. - Во-вторых, журналюги и репортёры. Как только узнают, что мы копаем под Дозор, так тут же обложат – плотным кольцом – и моё отделение, и здание, где располагается ваше, Петрович, РУВД. Горячая и модная тема, мать их всех…. Откуда узнают? Откуда-нибудь. Утечка информации – в наше грешное время – дело обычное…
- Что, Павел Сергеевич, замолчал? - подпустил в голос сладко-приторного елея Тощий бастард. - Ведь, гадом буду, есть и – «в-третьих»? Считаешь, небось, что в противоправной деятельности Дозора присутствует и здравое зерно?
- Считаю. Причём, безусловно…. Привожу конкретный и жизненный пример. Три двадцатипятилетних парня, имеющих прямое отношение к «золотой молодёжи», изнасиловали – по пьяной лавочке, понятное дело – скромную студентку-первокурсницу. Есть и свидетели, и экспертиза ДНК подтверждает данный преступный акт. Но в дело вмешиваются высокопоставленные папаши. Череда телефонных звонков – куда только можно. Ушлые адвокаты заносят взятки к следователям, прокурорам и судьям. Как результат – освобождение за недоказанностью. Мол, потерпевшая была махровой проституткой и заявила на фигурантов из мести, так была недовольна полученным гонораром за оказанные услуги…. Окрылённые парни, полные сил на новые свершения, покидают СИЗО. А ещё через сутки другие отправляются в морг, сражёнными меткими пулями «дозорных»…. Лично я не вижу в этом ничего страшного, экстраординарного и фатального. Во-первых, уроды получили по заслугам. Во-вторых, справедливость восторжествовала. В-третьих, остальные потенциальные преступники поняли, что: - «Наказание за совершённое преступление – в любом раскладе – неотвратимо. Ибо, Дозор не дремлет…». В-четвёртых…
- Остановись, Пашенька, - разливая по рюмкам остатки водки, попросил Назаров. - Не продолжай. Я, честное слово, уже всё понял. Даже, более того, полностью солидарен с твоими мудрыми рассуждениями…. Так как, родной, сможешь закрыть дело по убийству Пегого и двух его подельников, не считая собаки? Однозначно и по-тихому закрыть, я имею в виду? С одной стороны, это является служебным преступлением. Мол, не проработав до конца все версии, закрыл дело об убийстве. А, с другой? Вот, и я говорю…. Что конкретно говорю? Мол, философия – наука тонкая-тонкая. Тоньше не бывает. Созданная для людей мыслящих и мужественных…. Так, собственно, как? Закроешь?
«Как хорошо, что я, морда запьянцовская, не успел рассказать про – «в-четвёртых». Повезло на ровном месте», - хмельно обрадовался Сомов. - «Мол, главным купчинским «дозорным» является мой закадычный школьный и армейский дружок Гришка Антонов. Портить лучшему другу жизнь гнилыми ментовскими разборками? Извините, пас. Лучше подам рапорт на увольнение…».
Вслух же он высказался более осторожно и адекватно:
- Сделаем, Петрович. Ик! Комар носа не подточит. Ни себе, ни другим. Штатской падлой буду…

Сомов обещал, Сомов сделал. Уладил дело – никто, включая Президентов России и США, носа не подточил. Ни прокурорские ребятки, ни продажные журналисты, ни агенты иностранных спецслужб.
Был у него задержанный – якобы среднестатистический бомж-погорелец из Иркутской области. Мол: - «Жаркое и безжалостное лето сурового 2010-го года, вся наша сибирская деревня сгорела дотла, теперь я – бедный и заброшенный, сиротиночка горькая – странствую-бомжую по всей стране. Неприкаянный и всеми позабытый. Вот, и прибился к вашей славной железнодорожной станции – «Купчино». Подайте – сколько кому не жалко…». На самом-то деле задержанный являлся не природным сибиряком, а, наоборот, исконным молдаванином. В том плане, что наполовину цыганом и сызмальства промышлял торговлей наркотиков. Так, торговый образ, законспирированный на скорую руку, не более того. Взял его Пашка «на тёплом», на раз, но оформлять окончательного дела не стал. Ограничился задержанием и десятисуточной посадкой в КПЗ. Почему? Потому. Оно ведь не горит. Квартальный план «по наркоте» выполнен досрочно. Чего, спрашивается, суетиться? Куда, пардон, спешить? Орденов и премий за спешку, как известно, не дают…
Договорились быстро, за пять минут. Мол, я о наркотиках ничего не знаю, а ты мне подписываешь один сторонний протокол, после чего сваливаешь из Питера навсегда. Согласен? Лады, начальник…
Выписка из официального полицейского Протокола:
Следователь: - Итак, прошу ещё раз – официально – рассказать о происшествии.
Подозреваемый: - Вечерело. Мы с Носатым решили заночевать в долгострое. Ну, в том, что на Малой Балканской, рядом со зданием роддома. Обосновались, накрыли пустой фанерный ящик позавчерашней газетой – «Новейшие новости». Хлебушек и ливерную колбаску нарезали. Вскрыли консервную банку – «Бычки в томате». Сырок – «Дружба» освободили от фольги. Портвейн – «777», классический, откупорили. Лепота…. Вдруг, тревожный шум под окнами, собака злобно гавкает. Выглядываем, а там три мужика не могут поделить симпатичную девчонку. Сперва только ругались, а потом начали стрелять друг в дружку, почём зря. Мы, понятное дело, испугались и спрятались. Потом всё стихло. Выглядываем – три хладных трупа. Собачий – плюсом. Деваха куда-то исчезла…. Портвейн допили, спустились, снедаемые природным любопытством. Ба, оружие. Можно продать…. Чёрный импортный пистолет брать не стали – приметная вещь, запросто можно спалиться. А браунинг взяли, врать не буду. Да и бельгийский ножик – штуку модную и ходовую на рынке – прихватили…
Следователь: - Что было дальше?
Подозреваемый: - Дальше? Дошагали до Бухарестской. Заночевали в коллекторе, что находится правее магазина – «Колесо». Знаете, наверное?
Следователь: - В курсе. Продолжайте.
Подозреваемый: - Продолжаю…. Переночевали. Утром Носатый пошёл продавать трофеи. Видимо, продал. Поэтому и не вернулся.
Следователь: - Знаете, где можно найти Носатого?
Подозреваемый: - Знаю. В морге при Фрунзенском РУВД. Его тело нашли вчера в пруду Кирпичного завода, на углу Бухарестской и Димитрова. Видимо, продал пистолет и нож, а делиться выручкой со мной не захотел. Сука злая и жадная. Накупил целую кучу бухла, пошёл на пруд, напился в одиночку, поскользнулся, упал в воду и утонул. Туда ему, подлому крысятнику, и дорога…

О, так мы - соседи?
Интересно, жду продолжения...

Практически - соседи.

Кстати, после завершения детективной трилогии - "Купчино", будет написана не менее детективная трилогия - "ГДР".
То бишь, "Гражданка - дальше Ручья".

По крайне мере, постараюсь это сделать.

Если, китайцы, ясен пень, не завалят денежными знаками. "Снега,снега" - на китайском - уже на выданье. Редактура и корректура пройдены. С обложкой ещё окончательно не определились. Вчера подписал Контракт на "Королеву бабочек" и на "Клоуны и Шекспир". На китайском, ёлочки зелёные. Жду аванса.

Когда улицы знакомые, не надо даже напрягаться - так все и видишь!


А вот Гражданку знаю плохо... В любом случае - успехов!

Не понимаю, какой смысл вставлять известные всем до тошноты образы? Тем более, что можно прекрасно без них обойтись. Вроде и не плагиат и не штамп, но читать все равно неприятно.

Мда, персонаж активно разговаривает сам с собой, причем вслух и на протяжении всей истории. Клиника. Это раз. Второе: Андрей, ваше самое слабое место - это диалоги. Люди так не говорят, тем более в Купчино.

Осуждающе - выбросить. Из текста ясно, что он их осуждает.

Откуда сторож узнал, что он- милиционер? Вы нигде не написали, что он в форме был. Одно слово - и многое стало бы понятней.

Прям, сказки Андерсена.

ПривИдение. Так это пишется. Приведение - математическая функция. Детская ошибка. И весьма частая. Это всех на форуме касается.

Прокричал - и все. Ненужные эпитеты убрать. Вы комментируете то, что и так всем понятно.

Снова авторская речь и ненужные эпитеты. Предоставьте читателю решать, основательный герой мужчина или нет. То, что он взрослый, всем ясно и так.
Резюме: больше напоминает сценарий, чем художественный рассказ. И с диалогами беда.

Это такой особый тип иронии, Монк


Специально же! Стиль такой - неужели не чувствуете?

Не специально. Автор так пишет всегда. Что прискорбно.

Авторский стиль...

Стиль - дело такое.

Вот, маленький рассказ.

Изумрудные глаза.

- Изумрудная трава, изумрудные глаза. Ты же спрашивал – о моей Любви? Вот, я тебе и рассказал. Всё. Что у тебя с патронами? Ладно, не жмоться – отстегни рожок. Я тебе – пару «противопехотных» взамен. Ничего – прорвёмся, братишка, не ссы!
- Вззззззз!!!!!
- Эй! Володя, эй!!! Как же это, брат? Как же – это? Как я теперь – в те глаза изумрудные посмотрю? Брат?!?????

Прошло с тех пор – лет двадцать пять. Вовкина вдова замуж успешно вышла, бабушка уже.
Вот, и вся История……


Это тот же стиль? Другой?

Похож! Ритм вроде тот же...

Весьма туманная. Я многого не понял, так что на полноценный рассказ, извините, не тянет. Причем там патроны? Что это было за взззз? Что означали те крики: брат, брат? кто такой Вовка? вдова вышла замуж... - ну и что?

Авторство узнаваемо, судя по остальным вашим отрывкам. Иметь свой стиль - это очень хорошо. Узнаваемый - еще лучше. Но выдавать свои ошибки за "это такой мой оригинальный стиль" - недопустимо для писателя. Это лозунг графомана. Избегайте этого.

Если у вас действительно современные питерские старшеклассники, а не деревенские бабки с семечками, они сказали бы "позавчера" и "недавнему".

Точно-точно, мне тоже резануло!

Глава третья
Гид в погонах и деревня Зайцево

Сомов, позабыв про собственную свадьбу, с головой ушёл в воспоминания.
«И чего это тогда Тощего бастарда растащило на слюнявое благородство? То бишь, торкнуло? Реально не захотел трогать Дозор? Это, конечно, правильно и дальновидно. Мол, себе дороже. Пристрелят в миг, даже с женского трепетного тела, бьющегося в серийном оргазме, слезть не успеешь. Но, тем не менее…. Остался какой-то нехороший осадок. Вернее, смутные предположения, что благородство не имеет к данной ситуации никакого отношения. Ну, не малейшего….Что-то другое Назаров имел в виду. Что конкретно? Хрен его, морду чукотскую, разберёт…
На ресторанной сцене – под бурные аплодисменты и восторженный девичий визг – вновь появились «Биллис бенд».
Рыжик – уже привычно – выдал виртуозное гитарное соло, а Новик, картинно терзая толстые струны контрабаса и хитро улыбаясь, неожиданно затянул:

Над седой волную – солнце ярко светит.
Над вчерашней лужей – ветерок свистит.
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?

Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?

Дальняя дорога – снова в Путь позвала.
Дальняя дорога, трудная стезя.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.

И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.

А тебя там не было. Вот, такая песня.
Жёлтый лист – доверчиво – тихо прошептал,
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.

Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.

Я вернусь – однажды. Старым и усталым.
Я прорвусь – сквозь тернии. На закате дня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.

Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.

А вагон уж тронулся. Небо раскололось.
На стекле повисла – дождика слеза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза.

И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза…

«Чего это Билли творит?», - забеспокоился Пашка. - «Грусть-печаль, музыкальный прохиндей, навевает…. К чему, интересно, такие многозначительные навороты? Ей-ей, неспроста. Неужели, отпуск накроется медным тазом? Совместно с медовым месяцем? Прямо сейчас бежать в турагентство и сдавать путёвки в солнечный Таиланд? Или погодить слегка?».
И Александра – в противоположном конце зала – почувствовала, судя по всему, нечто аналогичное. Сделала «большие глаза» (сердитые-сердитые такие), и призывно махнула рукой, мол: - «Греби сюда, охламон. Причём, без задержек и проволочек. Если, понятное дело, желаешь вкусить – уже ближе к рассвету – сладкого супружеского секса. А настоящий супружеский секс, чисто для информации, это не какая-нибудь там досвадебная ерунда. Супружеский – он круче всех прочих. На порядок, а, может быть, и на целых два. Тут всё от меня, нежной и трепетной, зависит…».
- Уже иду, - тихонько пробормотал Сомов. - Практически лечу…
- Куда это? - язвительно уточнил Тургаев. - К законной супружнице? А с этими как быть? – чуть заметно кивнул головой в сторону.
Пашка посмотрел в указанном направлении – бастарды, занимавшие дальний столик, отчаянно жестикулировали, мол: - «Греби сюда, парнишка! Дело есть…».
Причём, Тощий бастард жестикулировал вяло, словно бы стесняясь чего-то. А Толстый, наоборот, проявлял барственную настойчивость.
- Ну, и что надумал, юный молодожён? - заинтересовался генерал-лейтенант. - Кого выберешь?
- Жену, конечно, - легкомысленно передёрнул плечами Пашка. - Святое дело, как ни крути. Бастарды приходят и уходят, а кушать и заниматься сексом хочется всегда.
- Молодец, майор! Не подгадил. Надо будет задуматься на досуге – о твоём досрочном повышении по службе. С секретаршей, например, посоветоваться. Катенька, она девушка мудрая…
Сашенция встретила мужа приветливо, только слегка пожурила:
- Правильное решение принял, муженёк. Только чего так долго раздумывал? На автомате всё должно быть. Мол, жена – превыше всего и вся. Охламон…
- За Пашку-охламона, нашего отважного майора! - провозгласила очередной тост тётка Зинаида, обладавшая отменным слухом. - Наполняем, гости дорогие, рюмки, фужеры и бокалы! Активней, дорогие граждане и гражданки!
- За Павлика! - поддержали гости. - Будь здоров, бродяга!
- За майора и майоршу! Горько! Горько! Раз, два, три…
На счёте семьдесят семь, с явной неохотой оторвавшись от горячих женских губ и наспех восстановив дыхание, Сомов прошептал в супружеское ухо:
- Санечка, отойду я на пару-тройку минут. Поболтаю с бастардами. Пока не разгневались.
- Отойди, конечно. Строгое начальство – лишний раз – обижать и злить не стоит...
- Поздравляю, Сомов, - вальяжно протянул руку для приветствия Толстый бастард, он же – заместитель Главы администрации Фрунзенского района, Бокий Николай Фёдорович. - Поздравляю и одобряю. Прессу, в наше время, необходимо тщательно контролировать и вдумчиво курировать. То бишь, держать в узде…. Гы-гы-гы!
- Присоединяюсь, майор, к поздравлениям коллеги, - вяло промямлил подполковник Назаров, он же – Тощий бастард. - Долгих лет счастливой семейной жизни, детишек, денег, карьеры и так далее. Тут, вот, какое дело, Павел Сергеевич…
- Очередной отпуск, вместе с медовым месяцем, отменяется? - нахмурился Сомов. - Вот же, как чувствовал! А всё Билли с его печальными песенками. Сглазил, ворон купчинский.
- Не отменяется, а, всего лишь, переносится, - равнодушно улыбаясь, поправил Толстый бастард. - На неделю. Может, на две…. Ты же путёвки в Таиланд приобретал в «Розе ветров»?
- В ней, конечно.
- А где находится офис этого турагентства? Правильно, они арендуют две комнатушки в здании нашей районной администрации. Так что, никаких проблем не возникнет. Позвоню, как миленькие поменяют, майор, тебе путёвки и авиабилеты. Причём, с радостным громким писком и искренним восторгом…. Договорились?
- Разве у меня есть выбор? - обречённо вздохнув, поморщился Пашка. - Я имею в виду, дельный и достойный?
- Нету, Павел Сергеевич. Нету, родной.
- Могу я узнать, чем вызван…м-м-м, такой поворот событий? Намечается важное мероприятие?
- Намечается, - чуть заметно вильнув взглядом, подтвердил Тощий бастард. - На среду выдано разрешение на проведение митинга. Ну, против строительства офисно-развлекательного комплекса на берегу пруда Кирпичного завода.
- И только-то? - удивился Сомов. - Я-то думал, мол, что-то серьёзное…
- Поверхностное и легкомысленное отношение, майор, здесь неуместно, - сурово свёл мохнатые брови к переносице Николай Фёдорович. - В заявке сказано, что на митинге будет присутствовать порядка семисот человек. Ожидается наплыв районной и городской прессы. Два телеканала пришлют съёмочные бригады. Есть предположения, что и представители…э-э-э, бунтарски-настроенной молодёжи почтят данное мероприятие своим внимание. Так что, возможны всякие гадкие казусы…. Надо, Павел Сергеевич, провести митинг идеально. Без дурацких накладок. Иначе, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, головы могут полететь – в миг. Понимаешь меня? Проникся?
- Так точно. Проникся. Понимаю.
- Вот, и молодец…. Кстати, Купчино так названо, наверное, потому, что тут раньше, в годы царского Самодержавия, проживали купцы? А торговым людям, как известно, легкомыслие не свойственно…
- Купцы, в данном историческом раскладе, совершенно не при делах, - усмехнулся, с лёгкой философской грустинкой, Пашка. - В семнадцатом веке здесь, на берегу реки Волковки, располагалась шведская деревушка – «Купсино». Что в переводе на русский язык означает – «Зайцево». Лесных зайчишек водилось – видимо-невидимо – на здешних болотах.
- Как это – шведская деревушка? - задумался Тощий бастард. - На невских берегах – в семнадцатом веке – существовали шведские поселения? Шутишь, майор?
- Ни капли. Среди обывателей, конечно, принято считать, что Пётр Первый заложил Санкт-Петербург в диком и не обустроенном месте. Мол, сплошные топкие болота, миллионы голодных комаров и гранитные скалы, поросшие разноцветными мхами и лишайниками. Но это совсем не так. В устье Невы всегда, начиная с четырнадцатого века, было многолюдно. И русские часто, причём, с великим удовольствием посещали эти земли, и шведы, да и чухонцы финские. Как же иначе? Места здесь были очень уж рыбные. Осетры ловились – волжских да азовских ничуть не хуже, лосось знатный водился, сиг озёрный, жирный, минога, корюшка…. Когда Пётр впервые вступил на этот берег, в устье Невы насчитывалось порядка тридцати пяти деревушек и поселений, не считая хуторков и зимовий. Возьмём, к примеру, знаменитый Васильевский остров. Там самой крупной считалась деревня под названием – «Рыбные тони». Действительно, деревянные запруды существовали – Александровские и Олферовские. Первые рыбацкие тони, как утверждают маститые археологи, возвели в этом месте раньше 1500-го года…. Километрах в четырёх от Рыбных тоней, прямо на стрелке острова, было заложено крепкое финское поселение – Хирвисари. И на Петроградской стороне мирно соседствовали две деревни: русская – «Мишкино», финская – «Коргиссари». В Мишкино была даже выстроена православная часовня, которая потом – во время воинских баталий – сгорела. А Коргиссари славилась – на всю округу – своими коптильнями. Причём, на них коптили не только различную рыбу, но и птицу – в основном гусей и лебедей, а утками брезговали. Дело в том, что раньше в невском устье – весной и осенью – останавливались огромные птичьи стаи. Практически бесчисленные. Всё вокруг кишмя кишело. Гогот стоял, прямо-таки, оглушительный…. Потом всю эту вкусную копчёность увозили торговыми кораблями в западные страны. Естественно, не забывая про бочки с красной и чёрной икрой, а также про ценный нерпичий жир, из которого потом делали мыло. Даже из Копенгагена и Амстердама, говорят, сюда регулярно приплывали пузатые бриги и трёхмачтовые фрегаты.
- Удивительное дело! - восхищённо покачал головой Толстый бастард. - И то, что ты, Павел Сергеевич, рассказываешь. И, вообще…. Первый раз общаюсь-разговариваю с таким образованным майором российской полиции…
- Да, я-то что, - засмущался Сомов. - Это всё Александра. Следит, так сказать, за моим общим культурным уровнем. Книжки разные заставляет читать…. Пару слов про удивленье. В архивах сохранились письменные свидетельства современников о том, что и Пётр Первый, первый раз плывя по Неве на чухонской одномачтовой фелюге, испытывал сходное чувство. Мол, первозданная природа вокруг, очередной поворот невского русла, и на речном берегу, вдруг, обнаруживаются обгоревшие развалины небольшого дворца. Ну, или там шикарного господского дома. «Что это такое?», - вопрошает поражённый царь. - «Откуда здесь, посредине дикости речной, взялись эдакие хоромины?». А ему и отвечают, мол: - «Это Ваше Величество, бывшее «Весёлое поместье» шведского графа Стенбока. Очень уж любил сей чудаковатый граф это местечко: денег не жалел, обустраивался на века. А в несчастливом 1691-ом году было здесь наводнение великое, все строения и смыло высокой водой, жители потопли, один только Стенбок и спасся. Но, после этого, полностью разлюбил граф своё «Весёлое поместье» и уехал из невских краёв навсегда. А само место тут же и переименовали – в «Чёртово поместье»…». Чухонская фелюга, тем временем, плывёт дальше. Смотрит Пётр направо и медленно впадает в полную фрустрацию – на берегу обустроен хуторок самого что ни наесть европейского облика: домики из светло-бежевого кирпича под тёмно-малиновыми черепичными крышами, идеально-подстриженные газоны, аккуратные гравийные дорожки между фруктовыми кустарниками, на заливном лугу пасётся приличное стадо, состоящее из красно-пегих породистых коров и белоснежных лохматых коз. «А эти диковинки откель взялись?», - интересуется царь. - «Неужели коз, коров и черепицу не поленились привезти из самой Европы?». «Эта деревенька называется – «Конау». Потому что принадлежит шведскому ротмистру Конау», - вежливо отвечают подданные. - «Коров и коз, действительно, доставили морем из славного Стокгольма. А черепица – местного производства. Её изготовляют в селе Спасское. Вон виднеются его крыши. А само село, оно очень старинное, основанное староверами ещё в 1450-ом году…». «Кого тут только нет», - недовольно пробормотал под нос Пётр. - «Староверы, понимаешь, чухонцы, шведские графья и ротмистры. Плюнуть некуда. Разогнать надо будет – со временем – всю эту братию…». И, понятное дело, разогнал. Причём, шведов, ёлочки пушистые, в первую очередь. Так шведское Купсино и превратилось в русское Купчино…. Вообще, в те времена умели давать населённым пунктам красивые и поэтические названия. Вот, послушайте: Старухина деревня, Таракановка, Коломердово, Первушкино, Обозовщина пустошь, Новинка, Кукушкино, Гришкино, Максимовка, Вигора, Каменка, Лигово, Старая деревня.
- Спасибо, Павел Сергеевич, за столь познавательный и интересный рассказ! - поблагодарил подполковник Назаров. - Ты, братец, настоящий гид-экскурсовод.
- Гид-экскурсовод в погонах, - хохотнул Толстый бастард. - А слово «купчинцы», получается, если зрить в корень, переводится как – «зайчатники»? Или же – «зайцы»? Гы-гы-гы! Надо будет попросить Билли, чтобы сбацал знаменитую никулинскую «Песенку про зайцев». А ещё можно будет потом провести народный референдум – на предмет присвоения этому музыкальному произведению высокого ранга купчинского народного гимна…

Александра встретила известие о переносе поездки в Таиланд достаточно спокойно. Слегка погримасничала, расстроено – пару секунд – пошмыгала носом, а потом заявила:
- Знаешь, милый, может оно и к лучшему. В том плане, что не пропустим всякие интересные события.
- Какие ещё события? - нахмурился Пашка.
- Всякие, - интригующе усмехнулась вредная Сашенция. - Что тебе говорил Толстый бастард про предстоящий митинг? Мол, не исключается вмешательство бунтарски-настроенной молодёжи, сопровождаемое всякими гадкими казусами? В журналистской среде, как раз, ходят аналогичные слухи…. Паша? Эй! О чём задумался?
- Не могу понять, зачем Толстый бастард валял дурака.
- Это в каком, интересно, месте?
- Когда завёл разговоры на историко-географическую тематику. Я же сыщик. Следовательно, пусть краешком, но и психолог. Некоторые вещи сразу просекаю. Почему-то присутствует железобетонная уверенность, что Николай Фёдорович знал про историю «Зайцево – Купчино». Знал, но предпочёл прикинуться незнающим. Мол: - «Мы не местные. Просветите, пожалуйста…». Зачем ему это? Загадка…


Глава четвёртая
Бравый солдат Швейк и граната

попрошу не обобщать!

ПОнятно может быть не всем. Монк, тут тонкая грань между подачей информации и вводом в характер героя. Литературный прием, промежду прочим - описывать, охарактеризовывать, раскрывать такими "пояснялками" героя.
ВОт их избыточность - это другой вопрос. Но вы же их категорически требуете исключить!

А прокричать можно разными способами:
- срываясь на фальцет, визгливо - неуверенность и страх;
- зычно, протяжно - эдакое могучее "ау".
- радостно
- и даже затравлено.

Короче - многими способами. Так почему бы это не использовать?

Полноте. Как я могу что-то требовать? Я же не редактор. Пусть пишет как хочет, я просто свое мнение высказал. Означает это лишь одно: пока автор не начнет работать над ошибками, одного читателя у него точно не будет - меня.

Работа над ошибками?
Безусловно, будет. Да ещё какая. Только потом.
Сперва книга будет дописана до конца. Потом переписана. Потом вычитана. Снова переписана. Вновь вычитана.
А после этого размещена на ЛитРесе.
Метод такой, ничего не могу с собой поделать. Ну, не занимаюсь правкой, даже малейшей, до завершения...
Но все замечания, полученные на Форуме, обязательно будут учтены.
Всем благодарен - и за сделанные замечания, и за будущие...

На мой взгляд, длинноваты исторические экскурсы-монологи. Темп снижается, информации многовато - диалог же, речь разговорная

Глава четвёртая
Может, байка. Может, нет…

Наступила среда.
С раннего утра Пашка прибыл в отделение и провёл с подчинёнными рабочую планёрку. Во-первых, вывесив на планшете подробную карту интересующего квартала, ещё раз напомнил – где и кто будет располагаться. Во-вторых, подробно объяснил, что необходимо понимать под расплывчатым термином – «бунтарски-настроенная молодёжь», и чего от этой самой молодёжи следует ожидать. В-третьих, дал подробные разъяснения касаемо новых правил проведения задержаний и арестов. В-четвёртых, душевно попросил обходить журналистов, репортёров и фотокорреспондентов стороной. В-пятых, в-шестых, в-седьмых…
Примерно через два часа с хвостиком он завершил совещание следующими словами:
- Господа полицейские, попрошу быть к законопослушным гражданам и гражданкам максимально-лояльными. Но и спуска откровенным хулиганам давать нельзя…. Вижу, Савченко робко тянет руку вверх. Хочешь уточнить, лейтенант, как отличить законопослушного гражданина от откровенного хулигана? Очень просто. У граждан в руках находятся плакаты, сумки, диктофоны и фотокамеры. А у хулиганов, наоборот, бейсбольные биты, арматурные пруты, бутылки с «коктейлем Молотова» и прочие предметы, могущие нанести реальный вред – как мирным горожанам, так и муниципальному имуществу. Или там частной собственности…
Требовательно и настойчиво зазвонил мобильный телефон – мелодией из легендарного телесериала «Место встречи изменить нельзя».
Сомов, мельком взглянув на высветившийся номер, машинально вытянулся в струнку и, поднеся мобильник к уху, доложился:
- Слушаю, товарищ…, простите, генерал-лейтенант. Завершаю рабочее совещание. К проведению митинга готовы. Комар носа не подточит.
- Сплюнь, дурилка майорская, - добросердечно посоветовал голос Тургаева. - Желательно, через левое плечо и ровно три раза. А ещё не забудь постучать по дереву. Только учти, головы подчинённых – для данного действа – не подходят. Воспользуйся, хотя бы, стандартным письменным столом…. Гы-гы-гы!
«Смеётся – прямо как Толстый бастард», - отметил наблюдательный Пашка. - С теми же самыми характерными интонациями. Они, что же, знакомы? Или…. Или где-то совместно служили-работали? Может, даже обучались в одном и том же профильном заведении?».
Вслух же он заверил:
- Всё сделаю, Трофим Иванович.
- Только, братец, плюй посмачней, а стучи погромче. Иначе, как показывает практика, не сработает.
- Так точно!
- Слушай сюда, молодожён хренов, - генеральский голос изменился, приобретя начальственную деловитость и сухость. - Не всё так просто с этим грядущим митингом. Из Москвы белокаменной – час назад – прикатила целая делегация. И депутаты Государственной Думы числятся в её составе, и одиозно-скандальные газетчики, и телевизионная группа с Третьего канала…. Осознаёшь меру ответственности?
- Так точно. Осознаю. Буду держать ухо востро и неустанно бдить.
- Во-во, и я про то же.
- Спасибо, Трофим Иванович, за предупреждение.
- Не за что. Свои люди, сочтёмся…
Пересказав подчинённым полученную от генерала информацию, Сомов подытожил:
- Начало митинга запланировано на четырнадцать тридцать. Поэтому всем сотрудникам необходимо занять посты ровно в тринадцать ноль-ноль. С прессой не конфликтовать, тупо выполнять собственные функции и в дела пацанов из РУВД не вмешиваться. Про деятелей из ГУВД и ФСБ уже не говоря. Даже в их сторону не смотреть. У важных ребятишек свои цели и задачи, у нас – свои…. Всё, надеюсь, ясно? Без четверти два появлюсь и проверю.
- А сейчас вы куда? - не удержался от вопроса любопытный Савченко.
- На кудыкину гору, лейтенант. В том плане, что на дежурный обход по вверенной территории. Воздух хочу понюхать, со свежими новостями и сплетнями лично ознакомиться. Полезное дело, знаешь ли…

Дежурный обход? Ну, не любил Сомов подолгу засиживаться в кабинете. Не любил, и всё тут. В сон его начинало неудержимо клонить.
«Какой толк от всех этих бесконечных совещаний и планёрок?», - мысленно возмущался Пашка. - «Говорильня бестолковая и мутотень мутная. Переливаем из пустого в порожнее. Мол: - «Надо неуклонно повышать процент раскрываемости преступлений. Необходимо, в свете последней речи российского Президента, сосредоточиться на эффективной профилактической работе с населением…». Таблички, блин, всякие. Диаграммы хитрые. Графики цветные, изломанные.…И как, спрашивается, сидя по кабинетам и залам для совещаний, можно «повышать» и «сосредотачиваться»? Никак, ясен пень…. То ли дело – работа «на земле». Прошёлся по улицам, поглядел на реальную обстановку, прислушался к разговорам, поболтал с умными людьми. И тогда много становится понятным. Понятным в практическом ключе, я имею в виду…».
Не реже двух раз в неделю Сомов – вдумчиво и целенаправленно – обходил часть Фрунзенского района, примыкающего с восточной стороны к железнодорожной станции Купчино. Обходил, общался, выслушивал жалобы, приставал с расспросами, делал выволочки подчинённым, болтал с молоденькими магазинными продавщицами и с пожилыми рыночными торговками. Работал «на земле», короче говоря. На родной земле, надо заметить…
Тощий бастард, глядя на Пашку, тоже перенял эту полезную привычку. Только Назаров предпочитал обходить Купчино сугубо по вечерам, вырядившись в старенькие лётные шмотки погибшего старшего брата. Да и маршруты выбирал другие, отдавая предпочтение улицам, находящимся рядом с прудом Кирпичного завода.
«Это он, наверное, от неистребимой скуки», - решил Сомов, когда ему доложили о регулярных вечерних прогулках подполковника. - «Во-первых, новый город, знакомыми – в том числе, женского пола – ещё не обзавёлся. Вечерами делать нечего. Во-вторых, его казённая квартира расположена в так называемом «Офицерском доме», расположенном на углу Бухарестской и проспекта Славы. Вот, и совершает вечерний променад по ближайшим кварталам. В-третьих…. Может, Назаров обладает повышенным чутьём на опасность? Мол, коренной чукотский житель, с малолетства ходивший на серьёзную охоту, а от пруда, что расположен рядом с перекрёстком Дунайского и Бухарестской, исходит некая чёрная аура? Вот, он и беспокоится?».
Местечко, и вправду, слыло беспокойным и сумрачным. Причём, считалось таковым уже долгие годы, десятилетия и даже столетия.
В «Петровские времена» на месте пруда протекал один из притоков реки Волковки. Или же один из её многочисленных рукавов? Трудно сказать однозначно, давно это было. Но уже тогда эта территория считалась проклятой. Дело было в далёком 1703-ем году, сразу после взятия Петром Первым шведской крепости Ниеншанц. Тогда шведы задумали учинить быстрый и полноценный реванш, вследствие чего корпус генерала Кронгиорта, выполнив хитрый обходной манёвр, решил напасть на русские войска с юго-востока. Решить-то решил, но бесславно увяз в топких купчинских болотах и, потеряв восемь драгун утонувшими, вынужден был отступить. Место, где коварная пучина поглотила незадачливых шведских солдат, нарекли – «Погостом», и купчинские крестьяне потом долгие годы рассказывали, что неоднократно – в предзакатных сиреневых сумерках – видели там Призраки утонувших. Мол, неуклюже прыгали с кочки на кочку, зубами скрипели, слезливо молили о помощи и проклинали, не стесняясь в выражениях, всех и вся. Может, байка. Может, нет…
В девятнадцатом веке на месте «Погоста», предварительно засыпав топкие болота бутовым камнем, песком и щебнем, построили большой кирпичный завод, и вся прилегающая к нему территория так и стала именоваться в народе – «Кирпичный завод». А русло безымянной речушки было безжалостно раскопано, углублено и расширено, и вскоре там появился-образовался обширный пруд, предназначенный для каких-то заводских нужд. Но старинное проклятье, как шептались местные жители, продолжало действовать. Случилась как-то холодная весна, и чуть ли не половина рабочих завода слегла. Бред, горячка, сухой кашель. Пневмония, если по-научному. Многие, порядка тридцати человек, померли. Заводское начальство и велело, дабы не поднимать излишнего шума, похоронить покойных по-тихому, то есть, в пруду. Мол, привязали по-простому тяжёлые железяки к ногам покойников, да и сбросили в дальний омут. Может, байка. Может, нет…
Потом случилась Октябрьская революция. Несколько лет завод не работал. Но во время ленинского НЭПа его восстановили какие-то ушлые кооператоры. Восстановили и стали обеспечивать ближайшие советские стройки качественным кирпичом. Но это продолжалось недолго. В России, как и заведено, вовсю задули новые политические ветра и НЭП – как ошибочное и вредное явление – отменили. В 1934-ом году завод вновь закрыли, ушлых кооператоров успешно разоблачили и расстреляли, а ещё через пару-тройку лет в заводских помещениях организовали что-то вроде секретно-опорного пункта НКВД. Звуки ружейных выстрелов – и одиночные, и залпами – долетали с той стороны с пугающей регулярностью. Опять по округе поползли пугающие слухи о Привидениях и Призраках, разгуливающих звёздными ночами по берегам пруда. Говорили даже о вурдалаках и оборотнях с волчьими головами. Может, байка. Может, нет…
В послевоенные годы завод отстроили заново. Он и сейчас успешно работает, правда, в приватизированном виде. Выпускает кирпич, тротуарную плитку и массивные бетонные урны, которыми и заставлены все улицы и проспекты Фрунзенского района.
«И долгие годы всё было тихо, спокойно и благостно. Так нет же, опять началась всякая хрень», - покидая родимое отделение, рассуждал про себя Пашка. - Пруд-то, он овальный, вытянутый в длину. На одном овальном берегу располагается заводская территория. Там всё в полном порядке. Нелегалы из Средней Азии живут-трудятся? Так это не наше дело. На такой случай существует ФМС, Федеральная Миграционная Служба, то бишь. А на берегу противоположном – многолетний заброшенный пустырь. Собирается там, весь год напролёт, не пойми и кто. В том смысле, что все подряд. Люди в годах ловят в пруду рыбу, режутся в карты и бухают. Молодёжь жарит шашлыки, слушает магнитофонную музыку и играет на гитарах. Знаковое место для каждого коренного купчинца – пруд Кирпичного завода. И зимой там здорово: подлёдная рыбалка, снежные крепости, коньки, хоккей, прочее. Я и сам с Александрой, учась в выпускном классе средней школы, познакомился возле одного из тамошних зимних костров. Хорошие были времена…. Берег пруда захламлён бутовым мусором? Дно завалено пустыми бутылками и консервными банками? Что есть, то есть, глупо отрицать. Но это и поправить можно. Было бы желание. Зато обстановка на берегу пруда всегда была приятельская и доброжелательная. Не считая, конечно, локальных бытовых драк. Но мирной была, честное слово. А сейчас? Э-х-х, непруха…».
Всё началось прошлой весной, незадолго до приезда бастардов. Неожиданно на перекрёстке Димитрова и Бухарестской – наискосок от магазина «Лента» - появился солидный прямоугольный щит, на котором значилось: - «Строительство офисно-развлекательного Центра. Заказчик – Администрация Фрунзенского района. Проектировщик – ЗАО «такое-то», Застройщик – ООО «такое-то». Чуть ниже текста были обозначены сроки начала-завершения строительства и контактные телефоны.
Вот, по этим телефонам тут же и начали звонить обеспокоенные и недовольные граждане, мол: - «Что за дела? Какой ещё, к нехорошей маме, офисно-развлекательный Центр? Совсем обнаглели, морды? Убрать алчные ручонки от общественного достояния! На берегу этого пруда прошла наша молодость, да и юность наших детей. Сегодня внуки постигают там жизненную школу…. Но пасаран! Да здравствует демократия! Мы будем жаловаться самому Президенту! А когда, пардон, пройдут общественные слушания? Без них, как уверяют по телевизору, нынче никак нельзя…».
Власти и строители, обещая всякого и разного, отбивались, как могли. Но вскоре на берегу пруда – за информационным щитом – появились люди в тёмно-зелёных комбинезонах, с геодезическими приборами и полосатыми рейками в руках.
Тут обывателей прорвало окончательно. Во-первых, произошло нападение на бригаду геодезистов, лазавшую по берегу пруда. В результате стычки дорогущий импортный теодолит был утоплен, а двое рабочих жестоко избиты. Во-вторых, было создано и зарегистрировано по всем правилам некоммерческое партнёрство – «Кирпичный завод», которое, обзаведясь фирменными бланками и печатью, начало методично забрасывать все официальные органы Власти, включая Генеральную прокуратуру и Верховный суд, гневными разоблачительными письмами. В-третьих, продвинутая купчинская молодёжь развернула в Интернете активную компанию против строительства Центра под лозунгом: - «Активный отдых на природе – лучше любой дискотеки!». В-четвёртых, в середине июля в пруду был обнаружен неопознанный утопленник мужского пола, искусанный – вдоль и поперёк – острыми зубами неизвестного существа. «Это гадкие строители запустили хищных пираний», - хмуро шептались между собой местные жители. - «Видимо, хотят навсегда отвадить нас от пруда…». В-пятых, начались упорные разговоры про нечистую силу. Мол, рабочие кирпичного завода однажды видели, как восемь скелетов в лохмотьях, с ржавыми ружьями на плечах, бодро маршировали по утренней водной глади. Да и окрестные собачники, прогуливаясь со своими лохматыми питомцами рядом с прудом, наблюдали – по слухам – нечто аналогичное.
Обеспокоенный Глава администрации, напуганный народным недовольством, поставил тогда перед Толстым бастардом следующую важную задачу, мол: - «Что хочешь, Николай Фёдорович, делай, но приведи ситуацию в Божеский вид. Или народ успокой. Или готовь все необходимые документы по заморозке Проекта на неопределённое время…».
Надо отдать Бокию должное – расстарался он по полной программе. Мотался без устали по району и встречался со всеми подряд: со строителями и пенсионерами, со студентами и домохозяйками, с рокерами и автолюбителями. Встречался, уговаривал и всем что-то обещал, мол: - «Наш центр будет просторным и современным, настоящим чудом, короче говоря. Всем в нём выделим помещения, ни про кого не забудем. Откроем целую кучу Клубов по интересам. Всё, понятное дело, включая автостоянку, будет бесплатным…». Соловьём курским заливался. Клятвы клятвенные давал. И, в конечном итоге, уговорил капризных купчинцев. Уже в августе месяце протестное движение пошло на спад, к концу осени основные проектные работы были завершены, в декабре строители огородили берег пруда высоким длинным забором и затащили внутрь первую строительную бытовку. Казалось, что вопрос успешно закрыт. Но, как водится, только казалось…
Во второй декаде декабря, когда установился крепкий лёд, на пруд, пользуясь тем обстоятельством, что между строительным и заводским заборами наличествовал промежуток, пришли любопытные мальчишки. Зачем пришли? На коньках, например, покататься, в хоккей поиграть. Мало ли дел интересных? Пришли, а весь лёд завален безобразными кровавыми ошмётками. Как потом установили Пашкины эксперты, это неизвестные злодеи безжалостно убили и расчленили с десяток бродячих псов, а образовавшие при этом собачьи части беспорядочно разбросали по замёршей поверхности пруда. Полыхнул очередной скандал. В случившемся, естественно, вновь обвинили строителей. Буча тут же возобновилась и вышла на качественно-новый уровень. Ситуация, как бы там ни было, доросла до массового народного митинга и пристального внимания со стороны средств массовой информации. Правда, учитывая долгие новогодние праздники, с небольшой задержкой…

Сомов свернул на улицу Ярослава Гашека и, влившись в плотный людской поток, двинулся к железнодорожной станции «Купчино», соединённой подземными переходами с одноимённой станцией питерского метрополитена.
Он размеренно шагал по тротуару и размышлял про себя: - «Многие граждане нынче предпочитают добираться до метро пешком. Уже и три-четыре автобусные остановки не считают за расстояние. Ещё пару лет назад такого не наблюдалось. Пешком ходили только чудаки, помешенные на здоровом образе жизни, а все остальные пользовались услугами общественного транспорта. Сейчас ситуация кардинально изменилась. Да и как же иначе? Стоимость проездных билетов дорожает и дорожает, дорожает и дорожает. Причём, гораздо быстрее, чем растут доходы у подавляющей части населения. Куда, интересно, смотрит Правительство? Стоимость жизни у нас уже почти как в Европе. А зарплаты и пенсии? Раза в два-три ниже. Бардак, мать их всех, высокопоставленных…».
А почему, собственно, было не поразмышлять? Погода выдалась хорошая, способствующая умственной активности – лёгкий морозец, приятно покалывающий щёки, полное безветрие, с неба падали, слегка кружась, одинокие снежинки. Подчёркиваю, задумчиво падали.
Первым делом, Пашка выслушал доклады постовых, парочками прогуливавшихся по Балканской площади. Потом посетил опорный пункт полиции, расположенный при станции метрополитена, и дополнительно проинструктировал старшего смены. После чего сделал «малый круг» по наиболее значимым объектам. На рынке слегка поболтал с азербайджанскими авторитетами и вездесущей тёткой Зинаидой. Выслушал жалобы и просьбы, исходившие от сторожей платной автостоянки. Прошёлся по этажам Торгового Комплекса «Балканский» и позадовал дежурные вопросы молоденьким улыбчивым продавщицам.
Всё – в первом приближении – было в норме. Никакой отрицательной динамики – в плане соблюдения гражданами правопорядка – не наблюдалось…

Сомов вышел из Торгового Комплекса. Рядом с магазином «Паттерсон» располагался – на бронзовой ребристой бочке – памятник бравому солдату Швейку.
«Привет, служивый», - мысленно поздоровался со Швейком Пашка. - «Как она, жизнь? Есть новости?».
Бронзовый солдат, понятное дело, промолчал. Он, чуть заметно улыбаясь, дружелюбно отдавал честь редким прохожим. Служебные обязанности у него были такие.
На правом бронзовом ботинке памятника наблюдалось ярко-жёлтое пятно, а на одном из рёбер бочонка – чуть заметная вмятина.
«Наши купчинские умники придумали очередную дурацкую примету. Мол, если тщательно потереть пальцами носок правого ботинка Швейка, то, непременно, вскоре улучшится материальное положение семьи. Внеочередная премия, к примеру, свалится в кошелёк, или выигрыш в лотерею», - неслышно для прохожих прокомментировал Сомов. - «Вмятина на ребре бронзовой бочки? Рассказывают, что дело было прошлой зимой. Мол, поздним-поздним вечером мимо «Паттерсона» проходила одинокая симпатичная девушка, а за ней побежал гнусный маньяк. Но только ничего у него не получилось, пробегая мимо памятника Швейку, маньяк поскользнулся и – со всей дури – впечатался головой в бочку-постамент. Девчонка, ясен пень, спаслась. Типа – бронзовый солдатик здесь не просто так стоит, а бдительно охраняет покой законопослушных купчинцев. Может, байка. Может, нет…