О простой науке и сложной жизни, Авторы: Аптекарь, ktgun Опции

[Каркун]

О простой науке и сложной жизни


Авторы: Аптекарь, ktgun



– Презентац-ц-ция начнётся через пять м-м-минут, – объявил домовой.
– Я помню, Аня, спасибо, – ответил Горячев, спешно натягивая джинсы. – Надо будет что-то сделать с твоим голосом. Запиши в ежедневник.
– Такое напоминание уже есть на пят-т-тницу и на понедельни-и-ик, – в конце фразы женский голос ушёл в угасающий бас, голограмма зарябила и исчезла. – Повтор… Повторить? – Восстановившимся голосом спросил домовой.
– Нет, береги энергию. Следи, чтобы сервер не отключался.
– Хоро-шо, – подтвердила Аня. – До презентации ост-талось четыре минуты.
– Да все, иду уже, – отмахнулся Горячев. – Как я выгляжу, нормально?
Аня несколько секунд анализировала изображение Андрея, затем зажгла свет в ванной и в гардеробе.
– Вы должны побриться, и причес… причесат-т-ться.… рекомендуется…пиджак.
– Брось, тоже мне праздник, сойдёт и так. А побриться, – Андрей провёл рукой по щетине, – может, и не мешало бы.
– До презентации осталось три м..м..инуты, – напомнила Аня.
– Всё, бегу, бриться некогда, – обрадовался Андрей и выскочил из квартиры.
Презентацию организовали на станции «Сокольники», и для Андрея, жившего на Русаковской, всего в двух минутах ходьбы, это был верный знак: пропустить не получится. Конечно, был ещё один знак, пожалуй, не менее верный – это обещание начальника в случае неявки лично вытащить Горячева за шкирку.
Москва встретила Андрея прохладным серым туманом. Ветер, гуляющий между домами на Гастелло, поднимал с тротуара жёлтые листья и подбрасывал вверх – к уличным фонарям. Там, встречая воздушные потоки от пролетающих мимо автомобилей, листья кружили и взлетали еще выше.
Пахло дождём и прелой листвой, серые тучи клубились над головой, и по всему было видно – приближается осень. Но, несмотря на погоду, перед станцией собралась толпа.
Мраморный интерьер "Сокольников", казалось, так и не тронули время и прогресс. И хотя вокруг топтался пестрый народ, крутили голограммы из старого кино, а полицейские дроны раскрашены под хохлому, Андрей был совершенно уверен, что и сто пятьдесят лет назад была здесь широкая путевая лестница, облицованная желтой плиткой. А за ней тяжелые стеклянные двери, серый гранитный пол, прямоугольные колонны и стены, покрытые голубым мрамором.
Он прошел за стазис-барьер, отделяющий фойе станции от площадки, подготовленной для официальной части, и вышел на центральный мостик со спуском к платформе. Здесь почти никого не было: несколько человек в форме, сетевые звезды, техники в оранжевых комбинезонах, серьезные мужчины в костюмах, среди которых Андрей приметил и начальника. Все с шампанским и улыбками в предвкушении смотрели в темноту тоннеля, откуда обычно вылетают гаусс-составы
– Признаться, я и в страшных снах не ждал, что будет такая толчея, – зазвучал весёлый голос за спиной Горячева, – и уж совершенно не ожидал видеть здесь тебя, Андрей!
Горячев понял, что не надо было приходить. Стоило закатить истерику, сказаться больным, выпрыгнуть из окна, но остаться дома. А теперь перед ним стоял Илья Добрин. Высокий, подтянутый и огненно рыжий. Нет, конечно, и его тронуло время: в уголках глаз под тонкой оправой очков проложили путь первые морщины, да и виски немного оголились. Но память Андрея упорно твердила, что за десять лет в Добрине совсем ничего не изменилось.
– Я…эээ…– замямлил Андрей, – рядом живу просто. Вот и пришёл.
Илья протянул ему руку:
– Да ладно тебе! Ты достоин быть здесь не меньше, чем я. А может, и больше.
Горячев уставился на протянутую руку, судорожно размышляя как поступить. Справа подошел техник.
– Илья Витальевич, пора начинать.
– Да-да, конечно, сейчас, – Добрин посмотрел на Андрея, а потом досадливо поджал губы, вздохнул, хлопнул его по плечу и стал спускаться вниз, к платформам. – Рад был видеть тебя. Серьезно. Может, посидим после?
– Может. Посидим, – пробормотал Горячев.
Внизу, в тоннеле, что-то загудело, и люди на платформе подались вперед. Шум нарастал, и из темноты, лязгая и рокоча, будто механический старик на колесах, торжественно выкатился поезд метро. Не блестящий серебряный снаряд «Гаусс-Экспресс», а древний желто-коричневый кирпич, со стеклянными окнами и створчатыми дверьми с резиновыми прокладками. Он еще немного прокатился вперед, отчаянно скрипнул тормозами и застыл на месте. Двери центрального вагона разъехались с глухим хлопком, и на платформу вышел мэр Москвы.
Все были в восторге. Мэр несколько секунд широко улыбался, наслаждаясь аплодисментами, а потом заговорил.
– Дорогие друзья, искренне рад видеть вас здесь, в этот, я уверен, переломный момент истории. Мы очень долго шли к нему, потратили много усилий и ресурсов, но все же добились цели! И я говорю: «спасибо!», за то, что верили, за то, что были с нами до конца, за прекрасное стремление сделать Москву лучшим городом на свете! А теперь позвольте дать слово человеку, без которого этот момент так и не наступил бы – Добрину Илье Витальевичу!
– Господин мэр лепит из меня Деда Мороза, хотя подарки на свои исследования я получал именно от него! – присутствующие одобрительно загудели, оценив юмор, Добрин поправил галстук, откашлялся и продолжил: – Около двухсот с четвертью лет назад станция «Сокольники» стала отправной точкой для чуда этого города – метрополитена. Преодолевая расстояния, его поезда рвались сквозь подземную тьму и превратили метро в одну из главных артерий Москвы. Минуло ещё сто с лишним лет, и на смену электрифицированным вагонам пришли поезда «Гаусс-Экспресс», способные доставить человека из одного конца Московского Конгломерата до другого менее чем за двадцать минут! Но и тогда, и сейчас главными словами были «время» и «расстояние».
Добрин сделал секундную паузу и набрал полную грудь воздуха.
– Даже спустя столетия в науке остаются фундаментальные законы, которые, по-видимому, так и останутся неизменными. Один из них – непрерывность времени, другой – невозможность достичь скорости быстрее световой. Поэтому мечта человечества о контроле над пространством, точнее, о мгновенном перемещении из одной точки в другую, так и оставалась недостижимой фантазией. Но современное развитие пары наука-технология позволило нам если и не обмануть физические постулаты, то обойти их, найти альтернативный путь к нашей мечте! Итак…представляю вам Метро Будущего – проект «Икар»!
С этими словами он зашел в вагон, а над платформой появился голографический экран, на котором была видна другая станция. Горячев узнал «Воробьевы горы»: прозрачные окна во всю высоту стен, панораму исторического центра, «Лужники» и Москву-реку, широкая платформа, много людей, и на путях такой же старый состав, но уже красного цвета, с желтой полосой на боку и надписью «Красная стрела».
– Всего через секунду я выйду из дверей поезда на другой станции! Сквозь время и расстояние! – воскликнул Добрин. Двери закрылись, и круглые светильники внутри вспыхнули ровным белым светом.
Вагон завибрировал, свет в составе погас, а потом загорелся вновь, и все с удивленным вздохом увидели, что внутри никого нет.
Зато на «Воробьевых горах» ликовали: двери поезда открылись, Илья вышел на платформу. Пару секунд он растерянно улыбался подскочившему с поздравлениями министру транспорта, потом захохотал, стремительно развернулся и ударил кулаком в окно вагона. По матовой, пожелтевшей поверхности поползла паутина мелких трещин. Размахнувшись ещё раз, он ударил сильнее и осколки стекла посыпались на платформу.
Министр испуганно отступил, техники бросились на помощь, попытались схватить Добрина за руки и ноги.
– Вырзааа! – рыкнул он, упал на колени и ударил головой в пол, затем вскочил и с разбегу влетел лицом в стену поезда. Раздался глухой чмокающий удар, брызнуло красное, и бьющееся в конвульсиях тело Добрина, наконец, затихло.
На этом торжественная трансляция закончилась, и голографический экран на станции «Сокольники» исчез.

***

Низкое осеннее небо казалось особенно ярким на фоне пожелтевших крон; чаще налетал холодный ветер, срывал и разбрасывал листву; высокая трава опала и приникла к сырой земле. Илья Добрин ждал Андрея на узкой дорожке в парке, в том самом месте, где они условились встречаться после работы. Андрей как всегда опаздывал, всегда незначительно – на пять или десять минут, но даже эта мелочь отзывалась раздражением, которое Илья не мог и не хотел скрывать:
– Надо же, сегодня ты раньше обычного! Всего пятнадцать минут прошло.
– Да, – Горячев подхватил Илью под локоть и повёл вперёд, – я очень торопился. Ты не представляешь, какая идея меня сегодня посетила.
– Ты придумал машину времени, и теперь перестанешь опаздывать?
Андрей внимательно посмотрел на Илью, потом на часы.
– Разве я куда-то опоздал?
– Кажется, ты и сейчас тормозишь…
– Не важно, не сбивай меня, лучше слушай.
– Внимательно, – усмехнулся Илья.
– Ты знаешь, что вчера на час остановились гаусс-составы?
– Ещё бы. Москва чуть не захлебнулась, половина Конгломерата не смогла на работу попасть. У них вроде питающая станция накрылась?
– Я целый час стоял на платформе, прежде чем смог протиснуться между двумя коровами. И какой-то козёл притащил пса в вагон, он оттоптал мне все ноги, а эти новые дроиды, ты знаешь, весят больше слона.
– Ты точно был в метро, а не в зоопарке?
– А есть какая-то разница? После вчерашнего – я сильно сомневаюсь, – Андрей на мгновение расплылся в улыбке. - Зато с такой девушкой познакомился, обалдеть!
– Понятно, вчера ты опоздал, потому что схлопотал стрелу Амура прямо в мозг. Покажешь её хоть?
Андрея остановился и напряженно потер переносицу. Неподалёку группа детей разрисовывала асфальт цветными мелками: среди малиновых клоунов и жёлтых танков зарождалось большое огненно-рыжее солнце.
– Не в том дело, Илья! Скоро всё это кончится! Я придумал, как использовать институтский копир материи.
– Эээ?
– Помнишь, ты статью пару лет назад писал? Какие-то заигрывания с Фурье-анализом. Чем там дело закончилось?
– Нуууу, дошли до того, что любую мысль можно приблизительно разложить на простейшие составляющие по базовым инстинктам, оцифровать, а потом собрать обратно.
– То есть, в принципе, можно личность разобрать по коробочкам, прокатить куда надо, а потом собрать обратно?
– О, брат, это ты, конечно, хапанул, – Добрин задумался. – Хотя… чисто теоретически…
– Вот, смотри, – Андрей в два шага прыгнул к детям, выпросил мелок и вернулся к Илье. – Берем радиоканал и копир материи, – присев на корточки, он начал рисовать. – Анализируем, получаем матрицу объекта, передаем в нужную точку, копир собирает. Развинчиваем личность, передаем по радиоканалу, собираем на месте. А, как тебе? – Андрей оторвался от схемы и повернулся к Илье. – Понимаешь?
– Горячев, это же… бред… Но это…Почти квантовая телепортация, черт подери!
Андрей смотрел на раскинувшиеся по асфальту синие формулы, на смазанные стрелочки векторов и понимал, что за ними лежит будущее. Все проблемы, которые человечество годами копило из-за ограничений движения, решаются в этот самый момент – среди осенних деревьев, среди опавших листьев, на клочке сырого асфальта.

***

– Это конец, вы понимаете? Ну как же так? – мэр убрал руки от лица и грустно осмотрел присутствующих.
Андрей никогда не видел таких больших окон. Наверное, метров десять в высоту, – абсолютно прозрачные, без единого пятнышка. Казалось, что это не окна вовсе, а ворота в небо. Сколько этажей в мэрии? Двести? Триста? Отсюда едва были видны блестящие шпили высоток окраины Московского Конгломерата, а старая часть города и вовсе тонула в густом молочном тумане.
В широком белом кабинете за длинным столом собралась администрация города, а вдоль стен расположились многочисленные помощники, секретари и консультанты, среди которых в дальнем углу скукожился Горячев. После кошмара на станции он почти успел дойти до дома, но перед дверью его перехватил начальник и чуть не силой потащил сюда. И теперь он напряженно всматривался в другой конец зала, на кресло позади генпрокурора. Где сидела… Нет! Возможно ли это?
Горячев даже не обращал внимания на назойливое жужжание голосов вокруг, хотя решалась судьба проекта.
Глава «Гаусс-Экспресс» предлагал «Икар» закрыть, публично покаяться, наказать виновных, производственные мощности пустить на модернизацию транспортного парка. Теперь можно было бы построить станции не только под землей, но и снаружи, – вдоль зданий за Большим кольцом; проложить маршруты гаусс-составов вместо устаревшего пневматического монорельса. А еще он не преминул напомнить мэру, что с самого начала говорил об утопичности затеи.
Мэр горестно заламывал руки:
– Шут с ними, с деньгами! Репутационные потери грандиозные! А кого наказывать прикажете? Добрина? Кстати, как он там?
Министр здравоохранения откашлялся.
– Плохо. Сейчас он в изоляторе. Структурных повреждений нет, но мыслительная деятельность даже не поддаётся анализу. Непредсказуемая реакция на раздражители. Сбой базовых инстинктов, в том числе инстинкта самосохранения. Мы не можем определить, что с ним.
Впечатление его слова произвели гнетущее, но вот начальник Андрея считал, что проект закрывать нельзя. Да и аргументы у него, вроде, были крепкие. Что-то о том, что если сейчас поставить крест, пропадет, возможно, лучшая научная идея столетия. И что произошедшее на «Воробьевых горах» - техническая оплошность, человеческий фактор, но никак не дефект идеи. Ведь государственные испытания прошли успешно.
Мэр вздыхал, бормотал, что уважает мнение директора института, создавшего гаусс-составы и еще десяток-другой «чудес». Но одного Добрина ему хватило за глаза. Да и как убедить общественность, что это была именно техническая ошибка?
– Если это была она, – ухмыльнулся глава «Гаусс-Экспресса».
Кто-то выкрикнул: «комиссия!», и все дружно закивали. Комиссия, проверка, экспертиза – это мы знаем, это правильно, ясно и понятно.
Мэр радовался. Глава «Гаусс-Экспресса» возмутился. Начальник Андрея не возражал.
– Но, насколько я знаю, Добрин был инициатором, идейным вдохновителем и движущей силой проекта, – встрепенулся мэр. – Где взять эксперта такого уровня?
– По поводу движущей силы – да, определенно. По поводу идейного вдохновителя – не совсем.
И тут Андрей понял, зачем начальник приволок его сюда. Даже когда мэр обратился к нему лично, он думал, что это какая-то шутка. Эксперт? Вы серьезно? Чего ради брать такую ответственность? Ради города и его жителей? Забавно. Ради «коллеги» Добрина? Еще веселей. Ради идеи? Ну, идея, в целом, неплоха, но не более того. Так ради чего?
Его почти спас глава «Гаусс-Экспресса».
– Я не согласен, позвольте, – он тяжело поднялся и с подозрением взглянул на Андрея, – ваш «независимый» эксперт – бывший коллега Добрина. Считаю, что это, как минимум, некорректно.
– И что вы предлагаете?
– Контроль. К примеру, назначить от моей организации второго эксперта. Надеюсь, возражений нет?
Начальник Горячева только плечами пожал.
– Отлично. Тогда представляю вам своего эксперта. Анастасия Викторовна, прошу.
На другом конце зала, куда так всматривался Горячев, скрипнуло кресло. И он понял, что был прав. Это была она. Настя.

***

В тесном кабинете, который удалось выбить под проект «Икар», Илья всегда занимал больше места, чем было нужно. Голографический рабочий стол он не признавал, поэтому схемы рисовал на интерактивной доске, а когда на ней заканчивалось место – брал в руки фломастер и продолжал на стенах, на окнах, на дверцах шкафа. Бумаги со своего стола перекладывал на стол Андрея, туда же убирал всё ненужное: кружки, тарелки, коробки из-под пиццы. А когда гора мусора и грязной посуды почти зажила своей жизнью, сказал, что Андрею не мешало бы прибраться.
– Если ты не будешь сваливать весь хлам ко мне на стол, – раздражённо ответил Андрей, заталкивая коробки в мусорный деструктор, – я буду очень благодарен.
– Фто? – спросил Илья, зажав зубами колпачок от фломастера.
– Ничего, – Андрей вздохнул. – Спрашиваю, что будем делать после формирования тела? Как «оживлять» будем?
– Пока не фнаю, – Илья выплюнул колпачок на пол. – Нужен какой-то стробирующий сигнал, который мозг запустит. Без него что-то пока грустновато выходит. Как с тем крысом.
– Потому что крыс, это не кактус. Кстати, ты заметил, что после перемещения он, стал расти быстрее?
– Крыс? – не понял Илья.
Андрей промолчал и посмотрел в окно.
– Стробирующий сигнал, да? Будто даешь команду «Будь!» – и тело оживает.
Добрин даже не повернулся.
– Это что за теология? Ты мне еще про душу рассказывать начни.
– Может и начну. Про ту, которая болит.
Илья повернулся и удивленно посмотрел на Горячева.
– Андрей, ты чего? Твоя же идея была насчет использования промышленных принтеров материи. Ты всю кашу заварил. Если тебе не нравится, давай забьем, закроем проект.
Горячев молча смотрел на него.
– Я видел тебя с ней. Вчера, на Воробьевых. Илья, какого черта…
Добрин залился краской:
– Андрюха, погоди, это не то! Ты не накручивай себе!
Дверь открылась, и, вместе с лёгким ароматом цветов, в кабинет вошла Настя.
– Ты чего здесь? – Андрей присел на край стола и сложил руки на груди.
– Пришла посмотреть, как мои мальчики справляются с задачей века, – весело пропела Настя.
– О, это ты вовремя, – обрадовался Илья. – Я как раз… – посмотрел на Андрея, – мы как раз решаем проблему запуска личности.
– Ничего мы ещё не решаем.
– Почему? – удивилась Настя.
– Душу найти не можем, – иронично пропел Илья.
– Ты только представь, что будет, если эксперимент не удастся, – возбудился Андрей. – В лучшем случае ты будешь похож на кактус, а в худшем…
– Наберите добровольцев, – вступила Настя, – не обязательно всё пробовать на себе.
– О нет, я так не смогу, – Илья покачал головой, – Андрей прав, эксперимент опасный, и рисковать чужой жизнью – это верх цинизма.
– Благородно, – Настя кокетливо улыбнулась, – но глупо. Без тебя, Илья, «Икар» можно будет закрыть.
– Без меня его закончит Андрей.
Настя бросила на Андрея снисходительный взгляд, а потом, наклонившись к Добрину, полушёпотом сказала:
– Самостоятельно он не может даже починить домового. Аня уже вторую неделю заикается.
– У меня нет на это времени, – оправдывался Андрей. – Хотя нет, знаешь что, я прямо сейчас пойду и починю домового. А вы тут без меня справляйтесь. Эксперименты ставьте, воркуйте. В общем, делайте, что хотите.
– Андрей, постой … – начал Илья, но Андрей уже скрылся за дверью.

***

Когда такси, наконец, долетело до Горячева, было ровно семь вечера, а когда приземлилось на проспекте, уже семь ноль три. Как бы он ни старался, вовремя прийти не получалось.
Андрей быстрым шагом пересёк зеленую аллею, где когда-то было Ленинградское шоссе, и свернул направо. С тех пор, как автомобилям запретили ездить по земле внутри Большого кольца Москвы, все старые дорожные проспекты превратились в зеленые ковры. Горячев еще несколько секунд петлял между высокими столетними дубами и, наконец, вышел на тротуар.
У входа в кафе он перевёл дух, поправил рубашку. Чтобы успокоиться, нужно было сосчитать до десяти, но на это совсем не осталось времени; Андрей потянул дверь на себя: наружу вырвался густой запах кофе и корицы.
– Стой! – из-за спины послышался голос Насти.
Оглянувшись, Андрей увидел её: в забавном платье с цветами, с распущенными волосами, с улыбкой, способной растопить даже ледник. И сладкий запах кофе смешался с ароматами свежей весны; всё было как раньше – будто время повернулось вспять.
Внутри было тепло и влажно: пар от кофе-машины поднимался к потолку, там рассеивался, смешиваясь с очищенным воздухом, и стойким ароматом разлетался по залу.
Свободных мест было немного, но Насте удалось занять лучший столик – у окна. Для этого, правда, пришлось обогнать пару влюблённых подростков. Усевшись перед ними, Настя показала язык, и Андрей, не удержавшись, расхохотался.
– А теперь скажи мне, зачем мы здесь? – спросил Андрей, когда официант принёс заказ: две чашки ванильного латте и малиновый пирог.
– Мы давно не виделись, – Настя пожала плечами, – а теперь придётся вместе работать. Не хочется, чтобы наше общение ограничилось обменом документами.
– А мне – наоборот.
– Как бы то ни было, ты уже здесь. Был в больнице у Ильи?
Горячев нахмурился:
– Нет.
– А я только что оттуда, – Настя дёрнула плечом. – Он смотрел на меня так, будто не видит. Будто я пустое место. Как это вышло, я не понимаю. Вы же всё рассчитали.
– Я к этой работе не имею отношения уже почти десять лет. Техническая неисправность, наверное, – Андрей пожал плечами. – Когда результат зависит от слаженной работы множества систем, любое минимальное отклонение может привести к трагедии.
– Ты так легко об этом говоришь, – Настя медленно размешивала кофе, – техническая неисправность. Илья был твоим другом, разве нет?
– Был, – Андрей кивнул. – Но это далеко не первый случай, когда, взлетая к солнцу, человек падает на самое дно. Такова наша природа – природа учёных, мы часто жертвуем всем ради прогресса.
– Ты уже понял, что именно пошло не так?
– Нет, это сложно. В проекте всё правильно, а как на самом деле? Судя по результату, копир материи работает исправно. Радиоконал откалиброван. Физически Илья точно такой же, каким он был до отправки. Но почему-то нарушено движение сигналов по нейронным цепям. Информация в мозг поступает исправно, сигналы от рецепторов распознаются, но ответный сигнал блуждает.
– И? – Настя непонимающе смотрела на Андрея, – он поправится?
– Нет, – Андрей вздохнул, – скорее всего, не поправится.
Когда Настя опустила взгляд, а в кружку с остывшим кофе упала мелкая, едва заметная слезинка, Андрей впервые почувствовал, что ему тоже жаль Илью. Столько лет до «Икара» они дружили и работали вместе, делили на двоих одну квартиру, когда учились в институте. Если из одной кастрюли и пили из одной бутылки. А после – разошлись и больше никогда не встречались. И от этого становилось тоскливо, становилось жаль упущенного времени, упущенных возможностей. Столько можно было пережить вместе: плохого и хорошего, столько сделать. Столько изобрести. Можно было вместе закончить проект, и победить – сделать невозможное. Осуществить мечту.
– Слушай, – Андрей нервно сглотнул, – пойдём ко мне, выпьем за здоровье Ильи. Здесь мне как-то не по себе.
Настя промокнула глаза салфеткой и вышла из-за стола.
– Идём.

***

– Разве можно столько пить…
Настя, покачиваясь, вошла в кухню: на плечах у неё лежала простыня, прикрывающая руки и бёдра. Неловко переступая с ноги на ногу, она попросила какие-нибудь тапки. Андрей вышел в коридор, а когда вернулся, Настя сидела, поджав под себя ноги, затягивалась начатой Андреем сигаретой и стряхивала пепел в пустой бокал из-под пива.
– Вот.
Бросив тапки к ножкам стула, Андрей сел за противоположной стороной стола, открыл новую бутылку пива и отхлебнул из горла.
– А мне? – возмутилась Настя.
– Тебе нельзя столько пить.
– Тебе тоже. Да и вообще – стоило бы задуматься о здоровье. Талантливый инженер, а пьёшь, как электрик. А что ты куришь? – Настя взяла пачку со стола. – Андрей, лучше бы ты сразу радиоактивную пыль вдыхал. Новые легкие, кстати, в этом году опять подорожали.
– Очень познавательно, я обязательно задумаюсь, – Андрей улыбнулся. – Но только не сегодня. И, наверное, даже не завтра.
– Как знаешь, но я бы на твоём месте…
– Ты выбрала не лучшее время для нравоучений, – раздражался Андрей.
– Я беспокоюсь. С тех пор, как мы расстались, в этой квартире ничего не изменилось.
– Почему? Грязи и ржавчины стало намного больше, – с довольной улыбкой он указал на раковину, где из крана быстро капала вода, потом на немытую плиту.
– У тебя всё тот же домовой? – быстро спросила Настя.
– Да.
– Аня, привет! Ты жива?
– Здравст-т-твуйте, Аннастас-с-сия! – заскрежетал металлический голос. – Всё хор-р-рошо.
– Судя по голосу, совсем нет, – Настя укоризненно покачала головой. – Аня, прибери в кухне, пожалуйста.
– Фун-н-нкция уборки откл… откл… отключена.
– Что ты сделал? – Настя удивлённо уставилась на Андрея.
– Ничего особенного, – Андрей развёл руками. – Серверу не хватало мощности, и я переключил на него основной процессор Ани.
– И что, она больше ничего не может?
– Она разговаривает, – улыбнулся Андрей. – Иногда этого очень не хватает.
– Илья всегда говорил, что без тебя «Икар» не удалось бы даже начать. Теперь я понимаю, почему…
Горячев вздохнул.
– Я прочитал все записи Ильи по проекту.
– И? – Настя подалась вперед.
– Стробирующий сигнал. Тот самый, который «душа», помнишь? Илья выбрал неправильную его модуляцию. Случайная погрешность при обратной сборке личности оказалась слишком высокой. В девяти случаях все бы прошло хорошо, а в одном, - он щелкнул пальцами, – сбой. Если бы я не ушел, возможно, этого бы вопроса и не возникло.
– Не думаю, – Настя глубоко затянулась и выпустила к потолку густое облако дыма. – Мне кажется, что этот проект был обречён с самого начала. Сам подумай, какая телепортация, ну? Это детские сказки.
– Раньше тебе нравилась эта идея.
– Раньше я не понимала, как опасен ваш эксперимент. А теперь, когда Илья превратился в овощ, я хочу, чтобы ты прекратил заниматься ерундой. Иди лучше в «Гаусс-экспресс», доработай магнитные арки. На этом можно озолотиться. Тем более, если «Икар» закроют, деньги направят именно туда. Хочешь, я поговорю с начальником?
– Деньги – не главное, – улыбнулся Андрей.
– Деньги – это важно. И не говори, что лучше жить вот так – на куче мусора вместе с тараканами. Жизнь становится гораздо приятнее, когда можешь обеспечить комфорт себе и близким.
Горячев виновато развел руками:
– Да у меня с близкими как-то негусто, ты же знаешь!
Она смотрела на него долгим, серьезным взглядом:
– А как же я?

***

На цыпочках, чтобы не разбудить Настю, Горячев вышел из квартиры и побрел к станции «Сокольники». Москва спала, редкие машины стремительно проносились в холодном ночном воздухе, отражаясь в зеркальных окнах небоскрёбов.
В отчете он так и написал: коэффициенты калибровки приёмного устройства радиоканала превышают значения в технической документации. Требуется перекалибровка, после которой возможно продолжить эксплуатацию комплекса «Икар». Даже если Настя не согласится, авторитет института продавит решение, в этом можно не сомневаться.
Спустившись к поезду, он запустил систему, проверил настройки, поменял модуляцию стробирующего сигнала. Настроил точку выхода на «Воробьевых горах», включил передачу. И стоял теперь перед открытыми дверями вагона метро. В шаге от будущего.
– Не надо, Андрей, – тихо сказали позади. – Пожалуйста.
Горячев обернулся. Перед ним была Настя. Закутавшаяся в его куртку, с растрепанными волосами и холодным, застывшим выражением на лице.
– Зачем ты снова это делаешь? – спросила она.
– Наверное, мне просто по-человечески интересно. Вдруг взлетит, а? Не волнуйся, все получится.
Настя вздохнула и вытащила руку из кармана куртки. В ней был тяжелый армейский пистолет.
– Я этого и боюсь, Андрюш.
Горячев грустно улыбнулся.
– Вот оно как. Значит, «Гаусс-экспресс» просто хочет зарубить проект любой ценой? Не боишься стрелять здесь? Как же система наблюдения?
– Отключена, – улыбнулась Настя. – Даже теперь, Андрей, большие деньги решают. С другой стороны, так даже лучше. Представим общественности еще одну жертву эксперимента.
– И что, тебе совсем не жаль меня? Не жаль Илью?
Настя сжала губы:
– Конечно, жаль. Но по-другому не получается. Прости.
– Ну, да – пробормотал Горячев и запрыгнул в поезд.
Первый лазерный луч ударил в спину. Второй прошил створку захлопывающихся дверей. Андрей упал на живот и пополз. Сверху посыпалось стекло, запахло гарью. Вспыхнул яркий свет, пространство загудело и завибрировало. Горячев попытался приподняться на руках, боль пронзила всё тело, он шумно выдохнул и потерял сознание.

***

– Ну, что я тебе говорил, дружище, – перед ним на асфальте, сжав в руке голубой мелок, сидел улыбающийся Добрин. – Я знал, что у нас всё получится. Жаль только, что я, наверное, этого не увижу.
Он указал на рисунок: то, что было графиками и схемами, приобрело очертания новой Москвы. Город без границ – динамичный, живой, процветающий. Будущее, о котором он мечтал, мир, за который стоило бороться.
– Прости, Илья, прости, – Горячев лихорадочно пытался подобрать нужные слова. – Если бы я тогда не ушел, если бы… Всё было бы иначе.
– Да ладно, чего уж там, – Илья пригладил волосы, – главное, что всё получилось!
С востока подул свежий ветер, воздух был чистым и влажным – как после дождя. На ясном небе загорались первые звёзды, вдоль дорожек вспыхнули уличные фонари. Андрей глубоко вдохнул и шагнул вперёд – к рисунку.

***

В вагоне зажёгся ровный белый свет. Андрей открыл глаза и приподнялся на локтях: исчезли осколки стекла и запах гари. Он провёл рукой по спине – ничего. Только в свитере осталась дыра с опаленными краями.
Где он сейчас, ещё на «Сокольниках» или уже на «Воробьевых»? Следит ли Настя за вагоном, или на платформе пусто? Мысли лихорадочно менялись, но это были его – Андрея – мысли. Руки слушались, глаза видели, сердце билось.
Он встал и, прислушиваясь, нетвердым шагом вышел из вагона. Вокруг было темно и тихо. Станция дремала в полумраке, а за огромным окном по светлеющему небу лениво поднималось солнце. Внизу размеренно покачивались темные воды реки, поблёскивая гребнями крохотных волн. А между небом и водой, укрывшись мягким золотистым светом, пробуждалась новая Москва.

[Аптекарь]

В рассказе будущего живут герои сегодняшних дней

Люди вообще не меняются. Строители пирамид ничем не отличаются от строителей небоскрёбов. Как цари от президентов. Кухарки от кухарок. Идиоты от идиотов.

Рассказ, безусловно будет в первой двадцатке.

Я бы даже сказал: будет где-то между первым и сороковым.

[vsplesk]

Люди вообще не меняются. Строители пирамид ничем не отличаются от строителей небоскрёбов. Как цари от президентов. Кухарки от кухарок. Идиоты от идиотов.

Капните глубже.
Почитайте диалоги и описания героев XIX века (вторая сверьху полка, с первой по десятую книги). И сравните с сегодняшними.
Большая разница.
А у вас - никакой.
Вот и получается, что полусоветские, полуроссийские герои шарят в рас сказе в 2147...