Хуже не бывает Опции

[Betty]

Начало этого текста соавторское на конкурс и тема заезженная, попаданческая. Но так хотелось чего-то веселого и оптимистичного, вот и написалось. А оказалось, что герои требуют продолжения банкета и черновиков много. Поэтому рискну выложить начало и послушать ваши комментарии перед тем, как попробую привести черновики продолжения в порядок.

Хуже не бывает

Каждую ночь он тонул. Его крутило в сером, мутном водовороте, верх и низ перепутывались, легкие разрывались от желания вдохнуть, но воздуха не было, и он просыпался в холодном поту. Один и то же сон…
Отец учил: попал в водоворот – надо расслабиться и опуститься на самое дно. Там воронка слабеет, и можно, хорошенько оттолкнувшись, вырваться, спастись.
То же самое говорила старая Нимэль, жрица Ирды. Это она собрала его, покалеченного, по кусочкам: залечила раздробленную ногу, стянула порванные сухожилия руки, отогрела окоченевшее уже тело дыханием целительского дара. Отогнала жадно принюхивающуюся смерть. И, увы - это было все, что смогла. Хотя, конечно, редкий дар у нее. Таких целительниц, как Нимэль, не сыскать даже в столице.
«Могло быть и хуже, Таред, – увещевала его жрица, кормя с ложечки наваристым бульоном, - жив ведь остался. А если бы совсем лишился руки? А если бы вовсе не поднялся? Благодари богов. Благодари Ирду!»
Не получалось. Вместо благодарности рождались горькие мысли: «Лучше бы я тогда погиб, чем так жить». И снова, снова – один и тот же сон: водоворот, он тонет, борется изо всех сил, а спасения нет. Лишь бесконечное падение и страх.
Вздыхала Нимэль, вытирая испарину с его лба после очередного кошмара, и говорила: «Боги дают тебе этот сон, чтобы ты, наконец, смирился. Перестань бороться с тем, чего одолеть не можешь. Остановись, оглянись, найди замену утраченному. Ищи иную цель в жизни. Сон – не подсказывает, он тебя силой и страхом заставляет: разорви круг беды, что не отпускает. И будешь свободен!»
Но он не слушал Нимэль. Откуда женщине знать о том, что главное в жизни Тареда! Она вздыхала, качала седой головой.
«Пока не коснешься дна, пока не поймешь, что хуже уже и быть не может, ничего не выйдет. Ну, а оттуда, Таред, одна дорога – вверх, к новой цели», - так сказала Нимэль на прощание и вручила янтарные четки, руку разрабатывать.
И Таред разрабатывал, хотя это вызывало страшную боль. Таскал эти четки с собой везде, будто ребенок любимую куклу, перебирал в неповоротливой, негнущейся руке. Кисть уже худо-бедно двигалась. А вот пальцы… Он даже ложку в правую руку взять не мог, что уж говорить про тяжелый меч. И тонкие, сложные магические пассы, требующие точности, уверенности и быстроты, были теперь не для него.
Таред порой почти рычал от злости и бессилия – десять лет Санхейской академии, звание магистра боевой магии; почти двадцать лет безупречной службы в ордене «Серебряной Молнии»; десятки зарубок на простых деревянных ножнах меча, каждая – очередной убитый оборотень; королевские медали, трактат «О магических свойствах амирилла»… все это - псу под хвост? Не сегодня-завтра, гроссмейстер вызовет его к себе, и начнет благодарить за службу и сожалеть. А потом отправит в почетную отставку. Его, Тареда ап Минвэддинга! Да, пожалуют титул, лен, и щедрое пожизненное содержание из казны. Те немногие из рыцарей ордена, кто доживали до пенсии, всегда получали достойную награду.
«Лучше бы я умер, – в сотый раз подумал Таред, представив себя сидящим в пожалованном королем замке дурак-дураком, - лучше сдох бы сразу, чем теперь медленно гнить без дела…»

***

Скрипя зубами, он перебирал в правой руке четки. Еще две минуты. Потом можно передохнуть немного. Стрелка на часах в приемной Баота Кридана, гроссмейстера ордена «Серебряные молнии» ползла еле-еле. Пальцы не слушались, каждое движение болью отдавалось в спине и затылке.
- Таред? – дверь кабинета открылась. Он вскочил, выронив четки, правая рука дернулась и сжала рукоять меча, лежащего рядом. От этого движения острая боль прошила руку насквозь. На лбу выступила испарина. Хотелось разжать пальцы, но гроссмейстер смотрел на него внимательно. И Таред так и остался стоять, вытянувшись, пока Кридан не повернулся к нему спиной, возвращаясь в кабинет:
- Заходи-ка, разговор есть.
Только когда гроссмейстер отвернулся, Таред разжал руку. Меч выпал прямо на потертый ковер, покрывавший пол в приемной. Кряхтя, пытаясь не сгибать покалеченную ногу, он с трудом поднял оружие, шипя сквозь стиснутые болью зубы:
- Сволочь, мать твою…
- Э, да ты даже ругаться у соседей научился? – донесся изумленный голос магистра.
- Научился, - угрюмо подтвердил Таред, входя в кабинет, - дурное дело нехитрое. Эта зараза – как репей, раз услышал, и прилипло. Другому бы вот так, с лету, у них обучаться…
- Другому? Чему же? – гроссмейстер остро взглянул на Тареда. Тот пожал плечами:
- Да ведь время какое. Никто не знает, как оно обернется дальше. А еще великий стратиг Нартир Верденский говорил, что главное в войне - это знания о противнике. Вероятном. Язык, обычаи там, все такое… Вот и изучаю, - Таред развел руками.
- Как же, противнике, – скептически хмыкнул гроссмейстер. – Какой, ядрена клюква, противник! Ты разве не был с королем на выставке? Ты видел этот, …как его, …стратегический бомбордировщик? – он сердито прищурился. - Нам бы одного такого хватило, когда мы Астру брали. А у них их сотни. Куда нам против них.
Таред раздраженно помотал головой, совершенно не соглашаясь.
- Все эти технические штуки у наших незваных соседей, чтоб им пусто было, - это, конечно, да. Впечатляет. Но! – Таред сердито пристукнул кулаком по столу, - сам знаешь, здесь хорошему магу их игрушки не страшны. Хотя, да, …бомбардировщик, конечно, красавец, – он погрустнел. - А то, что висит у него под крыльями - вообще мечта. Один вылет, и от вражеского замка лишь пятно копоти.
- Вот видишь, Таред. Ты и сам все понимаешь…
- Ни хрена я не понимаю! – взорвался старый маг, - вот ты мне скажи: я их звал? Ты их звал? Может, Нартир Верденский им приглашение прислал – приходите, мол, поучите нас уму-разуму, а то мы головой скорбные и умом недалеко ушли!
- Таред, - голос гроссмейстера посуровел, - уймись. Нам нужно поддерживать добрососедские отношения. Ты это знаешь не хуже меня. Не бузи!
- Тьфу! – сердито сплюнул Таред. – Я бы…
- Хватит, Таред, - сказал Кридан устало, - не трать время на пустословие. Что произошло, того не изменишь. Не твоя и не моя вина, что люди в том мире перестарались со своими экспериментами, и что-то у них пошло не так. Наши миры пересеклись. Теперь мы рядом, мы вместе, мы соседи. А ведь могло быть всякое. Про коллапс-то помнишь?
Таред помрачнел и кивнул. Тогда, сразу после Столкновения, привычный мир начал стремительно расти. Поначалу даже воодушевились все – чем не повод землицы у соседей оттяпать? Но те тоже не дураки оказались. Их ученые волну расширения сначала остановили, потом повернули вспять, да так резво, что едва не угробили всех к драконьим потрохам!
- Помню, - подтвердил он, - если бы не наши маги, возвратная волна стерла бы все – так, кажется, нам объясняли их ученые?
- Да, именно. И нас бы погубила, и половину их мира разнесла взрывом, сойдись вся сила этой волны в одной точке.
- То-то они примчались к нам со своими машинами да железяками, - злорадно сказал Таред, - спасать якобы нас, а на самом деле – себя. От коллапса!
- А железки-то их, у нас – пшик! Не работают! – неожиданно засмеялся Кридан, потирая руки, - никакие не работают! Вот такой вот научный феномен! Пришлось нам, магам, в ножки кланяться, и просить помощи. Так вот, с той поры, теперь и дружим. Взаимовыгодно. Мы тут, магией, волну держим, они, там, наукой. Равновесие, едрить его в корень!
- Я, значит, ругаюсь, - деланно изумился Таред, - а сам-то? Ладно, не маши на меня рукой. Зачем звал?
- Туда поедешь, - сказал Архимаг, - ученика искать. Срочно, Таред!
«Что? Я? Почему? Что за бред?» - все это хотело сорваться с языка старого мага, хотело, да и передумало.
- Это приказ?
- Считай, что да. Приказ, просьба… все сразу. И не смотри ты так на меня. Лучше скажи: сколько человек сейчас в ордене? Молчишь? Правильно, немного. Я, магистр стихийной магии, ты, боевой маг. Оба далеко не молоды. Остальные тоже давно не мальчики. А молодых нет! Совсем! Ни одного молодого мага и, даже, ни одного ученика нет! И ты это знаешь, и там, - он кивнул головой куда-то в сторону окна, - это знают, потому и готовы сотрудничать с нами! Иначе скоро тут, - он постучал пальцем по столу, - держать это самое равновесие скоро будет просто не-ко-му!
Повисла тишина. Потом Кридан поманил рукой из шкафа пузатенький графинчик темного стекла, тот подплыл по воздуху к столу, аккуратно накапал двум магам в рюмки золотистого вина.
Выпили.
- Таред, старина, - гроссмейстер заговорил уже спокойнее, - знал бы ты, чего мне стоило добиться от короля разрешения. Знаешь сколько из меня эти королевские мудрилы и советники крови выпили? Много. Они пили, а указ все кочевал по чиновьичим столам. Пока я не добился у короля личной аудиенции. Пока не выложил перед ним на блюдечке истину, что если ничего не делать, то его наследник вполне может остаться без придворного мага. И ладно бы беда только в этом! Что будет с Орденом? Мы не вечные, Таред. Что будет с нашими знаниями, когда мы умрем? Нам нужна свежая кровь, понимаешь?
- Понимаю, – кивнул Таред, – но причем здесь наши соседи?
- Слушай, если бы я не знал тебя еще по Санхее, я бы подумал, что ты дурак, и тебя мамка в детстве с печки роняла, - зло сказал Кридан. – Сам ведь знаешь, что нет у нас детей, способных к магии. Не рождаются. Совсем! После этого чертового Столкновения! Но если не рождаются тут, то вполне могут рождаться там, и значит искать надо там! А ты тут сидишь и тупым прикидываешься, будто тебе наплевать на судьбу Ордена!
Таред насупился, но особенно не обиделся. Обижаться на Баота Кридана, давнего друга, глупо. А обижаться на начальство так и вовсе непозволительно.
- Мне не наплевать на судьбу ордена. Это все что у меня есть, - сказал Таред, - и я готов ехать куда угодно, и искать что угодно.
- Я и не сомневался,– сказал Кридан, - вот и поедешь к нашим соседям. Искать мальчишку для обучения магическим наукам. Беда в том, что вся эта бюрократическая тягомотина съела отведенное королем время. Через два дня Большое Полнолуние. И королевский совет, на котором я должен доложить, что первый кадет Ордена начал свое обучение. А иначе…
- Я поеду, - перебил его Таред. - Но я все же сомневаюсь, что там можно найти нужного мальчишку. Ты посмотри, что у них творится!
- Ну, это только кажется, что мы к ним лишь в гости ходим, когда приглашают. И только и делаем, что бряцаем нашими мечами да шпорами, на потеху публике. Как медведи дрессированные. Пусть нас считают тупыми дикарями и шутами гороховыми! Так легче работать. Ты что, отчетов не читал?
- Читал.
- Значит, плохо читал. Невнимательно. И смотрел, раскрыв рот, только на их бомбардировщики и танки. А надо было смотреть совсем на другое. Есть, есть там, Таред, то, что нам сейчас необходимо! Жаль только, времени мало, два дня всего до Большого Полнолуния. Не успеем - указ снова ляжет под сукно, и кто знает, появится ли еще возможность спасти наш Орден. Но ты, Таред, ты сможешь. Я тебя знаю. Найдешь – получишь звание магистра-воспитателя. Не найдешь – извини, отставка, – резко сказал гроссмейстер. – Пока нужен один-единственный мальчишка. Доброволец. Обманывать нельзя, он должен знать, на что идет. Впрочем, у тебя и не получится обманывать. Дипломат из тебя хреновый.

***

Урихгра был черен, черен как волосы демоницы Элиль. Лишь на плече коня тянулись три длинных белых полоски – там, где когти оборотня разорвали когда-то кожу, шерсть стала седой. Он обладал породистой длинной шеей, бархатными ноздрями и исключительно стервозным характером. Конюхи старались не иметь с ним дело, и не зря: Урихгра всегда был готов сделать какую-нибудь гадость. Он признавал только Тареда, а иногда противился и ему. Вот и сейчас – конь переставлял копыта с явной неохотой. Ну не хотелось ему идти куда-то в ночь, в зиму, вместо того, чтобы стоять в теплом стойле.
- Шевелись, бесово семя, таможня близко, - и несильный хлопок тяжелой рукавицей по шее. Конь недовольно фыркнул, но шаг ускорил…

***
Таможенный наряд коротал скучное дежурство – кто во что горазд. Орк Джимгур ковырял в зубах щепкой. Крупная, с рыжеватыми подпалинами крыса-ищейка Ришка спала в тени бумажной кипы, изредка подергивая задними лапками. Начальник смены гном Дарвенлон, приспустив на кончик носа очки, читал газету «с той стороны». Читал вслух и с выражением.
- Нет, ну вы только подумайте, что они пишут! – переходя к следующей статье, воскликнул гном и почесал Ришкин палевый живот. – До чего дожили! «В рамках программы борьбы со СПИДом герцогство Азархан получило в дар от Красного Креста несколько контейнеров презервативами»!
Крыса блаженно потянулась, приоткрыла один глаз, зевнула, и перевернулась так, чтобы Дарвенлону было удобней чесать ей брюхо.
- С чем? – не понял Джимгур.
- С «ентим самым»! – гном «на пальцах» объяснил, с чем. Орк заржал, потом плюнул, далеко и метко, прямо в очаг, давая понять, что ничего хорошего на «той стороне» и быть не может.
- Болтовня! – добавил он, махнув рукой в сторону газеты. - Тут и грамотным быть не надо!
- «Возрастает боеспособность армии», - продолжал читать Дарвенлон, - «три молодых дракона были переданы королем Эслингена Тумасом Первым в распоряжение наших военно-воздушных сил».
- Три дракона – сила, - откомментировал орк, - а еще чего там наврали? Ты дальше читай. На первой странице обычно скучное.
- А! Вот, слушай! – оживился гном, - это про вас! «Зеленые» перекрыли движение на главной магистрали. Они требуют закрытия атомных станций в Южной Африке».
- Не, это не наши, - отмахнулся Джимгур. – Это эльфы, наверное. А где это – Африка?
- На юге, - важно ответил гном, - написано же: «Южная Африка». А, вот и про соседей, про матюшинских: «Кандидат в депутаты Думы от пятого округа подарил детскому дому Матюшино автобус. Наконец-то семьдесят сирот получили свой собственный транспорт».
Орк задумался.
- А что такое детский дом?
- Ну, там дети живут, - ответил гном, у которого было хорошо развито логическое мышление.
- Одни? – не понимал орк.
- Ну, сказано же – сироты.
- Семьдесят сирот? – орк даже головой затряс. – Война у них была, что ли?
Дарвенлон почесал в затылке. Задумался.
- Чума, наверное, - наконец нашелся он. – В Матюшине.
- Чума в Матюшине? – раздался голос с порога. Стражи оглянулись.
Незнакомец. Немолодой. В доспехах, знак пса-Тариса на груди. Боевой маг.
– Была чума, - закивал головой гном, - наверное. Давно. И кончилась. В Матюшино. А вам туда?
- Может, и туда, - пожал плечами маг, - почему бы и нет? Мне на ту сторону, вообще-то. Детский дом, значит? Это хорошо.
- Ну, коли так, извольте подорожную, и поклажу вашу, на досмотр, - важно сказал гном. Орк зыкрнул на меч рыцаря и прогудел басом:
- Извиняемся, служба.

***

Прошло полчаса.
- Параграф тридцать семь, таможенного законодательства, поправка сто сорок восемь, от двадцать третьего дня месяца капели. К провозу за пределы королевства разрешено лишь четыре кварты сархи, - бубнил гном, - а у вас, рыцарь ап Минвэддинг, ровно на полкварты более разрешенного.
Доведенный до белого каления, Таред, ни слова не говоря, взял со стола одну из бутылок, выдрал левой рукой из нее пробку и начал пить большими глотками. Кадык двигался медленно в такт убыванию сархи. Крыса приподняла голову и выжидательно посмотрела на хозяина. Гном сдвинул очки на лоб. Орк и, заглянувший в приоткрытую дверь, Урихгра любовались Таредом с одинаковым уважением. Рыцарь хлопнул наполовину опустевшую бутылку на стол перед гномьим носом, крыса шмыгнула под бумажную кипу.
- Теперь - в соответствии с таможенным кодексом? - любезно поинтересовался Таред, - или еще отпить надо?
Гном невозмутимо поболтал бутылкой возле уха, отставил ее, нацепил очки и с размаху припечатал Таредову подорожную:
- Действительно в течение двух суток, господин рыцарь, – сказал гном. – Должен предупредить вас о последствиях просроченной визы.
- Не надо, – ласково сказал Таред.
Борода у гнома вздрогнула.

***

«Зима вроде… А снега нет, одна грязь. Запущено все, хуже, чем в приграничье. Не люблю я сюда ездить. Эх, если б не этот мальчишка…» - Таред, ссутулившись, медленно ехал по обочине разбитой бетонки. Капюшон плаща надвинут на самый нос, раненая рука прячется от холодного ветра под полой плаща.
«Где его искать? Где тут вообще мальчишки водятся? В таверне, что ли, спросить? Или прямиком в ратушу, к бургомистру? Подкидышей бы посмотреть. В приюте. Гном говорил про приют. Семдесят сирот… неужто не найдется ни одного подходящего? От Столкновения лет двадцать прошло, значит, все приютские уж после родились. Точно. С приюта и начну. Значит, надо к бургомистру. Поворот бы не проглядеть, на Матюшино. Эх, ну и дороги…»
Таред ехал, не оглядываясь по сторонам, доверившись чутью Урихгры, и потому автобус заметил не сразу. Надо сказать, что в жизни подарок депутата матюшинским сиротам выглядел совершенно не так, как на газетной фотографии. Вот ведь где настоящее волшебство! Белоснежный красавец «Мерседес» куда-то испарился, а на его месте натужно чихал и кашлял престарелый «ЛАЗ». Не иначе как ведьма морок навела! Трудяга-автобус пыхтел зря, вырваться из грязного болота, в которое превратилась раздолбанная дорога, не мог.
Рыжая Варька, носившая гордое звание педагога-организатора, давила и на газ, и на сцепление, но автобус обреченно дергался в западне. Сзади многострадальный транспорт подталкивали мальчишки в казенных куртках, водитель дядя Вова и два гаишника. И тут на раскисшей дороге появилась странная фигура – черный здоровенный конь, а в седле человек, с мечом, в плаще с капюшоном, похожий то ли на владыку Мордора, то ли на сторожа Семеныча в дождевике. Он медленно ехал мимо и с интересом смотрел на суету вокруг автобуса.
Старший прапорщик Кононенко, пытаясь придать автобусу необходимое ускорение, выдал закрученную трехэтажную конструкцию. Автобус взревел, выплюнул из выхлопной трубы черный дым и заглох.
«Ну, чисто обожравшийся дракон», - подумал Таред, а вслух сказал:
- Боги в помощь. А далеко ли до Матюшино?
Все, кто толкали автобус, замерли и разом замолчали. Только младший из гаишников, видимо, от неожиданности, или с перепугу, вскинул руку к вихрастой голове и рявкнул ни с того, ни с сего:
- Прапорщик Шикута! Документы предъявите!
Урихгра остановился и с удивлением скосил на него глаз. А потом ударил копытом, обдавая гаишника грязью.
Кононенко дернул молодого за рукав и сказал:
- Проезжайте, гражданин, не задерживайте движение. До Матюшино два километра. Вон и указатель.
Таред тронул Урихгру коленями и не спеша двинулся дальше.
- Ты б у него еще техосмотр на коня попросил. Или огнетушитель, - толкая напарника бок, предложил бывалый Кононенко.
- Ну, должны мы…
- Ага, должны. Там для таких случаев должностная инструкция на пять листов. Как с такими гостями обращаться. Ты знаешь эту инструкцию?
- Неа.
- Так чего тогда лезешь? Делай вид, что и не было его на нашем посту.
И Таред поехал по разбитой бетонке дальше. Сзади снова загудело натужно, чихнуло, раздалась ругань и вдруг в спину ему кто-то крикнул:
- Эй, мужик! А ты торопишься?
Маг обернулся.
- Ты че, Леха, совсем башкой съехал?! – слышалось от автобуса. И оправдывался в ответ молодой голос:
- А чего? Может, пособит. Эй, мужик! Как тебя там?
Таред посмотрел через плечо и развернул коня к автобусу.
- А что случилось?
- Да вот, понимаешь, застряли интернатские. Автобус старый. Трактором бы выдернули за минуту. Да трактор только у Пашки. Вон, домина его. Фермер! – слово у молодого гаишника получилось ругательное. – Куркуль, одним словом! Говорит, соляра нынче очень дорогая, и время, мол, тоже деньги. А откуда у интернатских деньги? Помог бы ты, а? Чем больше рук, тем лучше. А может, коня твоего к бамперу привязать?
В ответ на последнее замечание Урихгра злобно вздернул губу, показал желтые зубы и визгливо заржал. Таред похлопал коня ласково по скуле, кряхтя слез с седла и похромал к застрявшему автобусу. Сразу стало видно, что от такого помощи никакой. Пока на коне сидел – здоровенный дядька, а как слез, да стащил кожаную перчатку с обезображенной руки…
- Извини мужик, - смутился Леха, - мы ж не знали. Ты ж с виду справный…
Но Таред лишь отмахнулся. Подошел ближе, потрогал поцарапанный бампер, поглядел в лупоглазые фары автобуса, зачем-то поколупал ветровое стекло ногтем.
Мальчишки в одинаковых темно-синих куртках, усевшиеся на бетонном брусе на обочине, походили на нахохлившихся воробьев. Они вразнобой шмыгали простуженными носами, изредка утираясь рукавами. Педагог-организатор, вылезшая с водительского сидения, не очень-то по возрасту отличалась от своих подопечных.
«Да, в сущности, ничем от телеги не отличается. Только не дерево, а металл, и тяжелей намного, - прикидывал в голове Таред, - коэффициенты натяжения чуть поменять, плетение магических потоков подправить. Эх, рука б не подвела!»
- Отойдите от повозки, - велел он и сам отошел от автобуса шагов на двадцать. Обернулся, вытянул вперед руку, что-то неразборчиво пробормотал и стал сжимать пальцы в кулак. Очень медленно. Боль была невыносимой, перед глазами мелькали черные мушки, лоб покрылся испариной. Автобус дернулся и пошел из ямы, как сани по снегу.
Воробьи-мальчишки разинули рты и вытаращили глаза, толкая друг дружку острыми локтями. Прапорщик Кононенко сдвинул пальцем форменную фуражку на затылок и перекрестился, искренне, с чувством, как никогда не крестился даже на Пасху. Воспитательница Варька зачем-то натянула на голову капюшон и туго затянула завязочки под подбородком.
- Имел я ту Люсю до горы ногами! – зачарованно протянул Леха. – Ну, ты даешь!

***

Найти городскую ратушу не так уж и сложно. Все городишки устроены одинаково – центральная площадь, рынок, постоялый двор и тут же – она, родимая. Правда, называлась ратуша в Матюшино как-то странно и выглядела неказисто. Но смутила Тареда не сама ратуша, а девица, вышедшая на крыльцо. Девица была «писаная красавица». То есть, в прямом смысле, нарисованная! Под толстым слоем белил и сурьмы, покрывавшим ее лицо, определить возраст оказалось сложно. Таред с трудом спешился и просто накинул повод на ближайшую ветку. Урихгра никуда не денется, если, конечно, ему ничего такого в голову не взбредет. А взбредет – то хлипкая рябинка Урихгру не удержит. Он, прихрамывая, подошел к крыльцу и остановился.
Девушка изумленно молчала и лишь таращила на него густо подведенные синим глаза.
Таред тоже молчал и удивлялся, разглядывая упитанные ляжки писаной красавицы, обтянутые черными чулками. Юбка у нее была такой длины, что Таред даже затруднился бы назвать это юбкой. Скорей уж, широкий пояс.
- Вы по какому вопросу? – наконец спросила девица.
- Мне бы господина бургомистра, - выдавил Таред после долгой паузы, потому что, по какому вопросу он, из головы как-то улетучилось.
- К главе администрации, что ль?
- К голове.
- Так его нет, и уже не будет. А у меня обеденный перерыв. Вы после и приходите, – сообщила девица, уперев руки в бока.
- А как же мне…
- Сказано же вам, у меня обед, - важно заявила дева, прищурив глаз. И у Тареда сложилось впечатление, что ей надо как-то правильно ответить, чтобы она согласилась потерять немного своего времени и таки выслушать его. Только вот юбка сбивала с верной мысли.
Права была Алишка, когда говорила, что не умеет он с женщинами разговаривать. Много чего другого умеет, а с женщинами как-то не выходит. Девица обернулась и долго ковырялась в замочной скважине, дверь закрыть не могла. А Таред стоял, смотрел на ее туго обтянутый юбкой круп (ничуть не меньший, кстати, чем у Урихгры) и никак не мог сообразить, что же ему надо ей сказать, или сделать. Дурацкие мысли крутились в голове. Вроде того, что девке в таком виде место только в заведении, перед которым стоит ступа и пестик, а никак не в городской ратуше. Но пока он думал, а девица крутила ключом – конь дернул головой, освобождая повод от ветки, сделал два шага, и несильно ущипнул девицын зад зубами. Раздался визг. Таред получил сумочкой по голове, а Уригхра отвернулся и стал любоваться рябиновыми гроздьями с самым меланхоличным видом, пока невинно пострадавший Таред бормотал несвязные извинения. Девица фыркнула, ловко, в одно движение, закрыла дверь, сказала еще что-то уничижительное, и, проваливаясь каблуками в раскисшую дорожку, ушла.
Конь с задумчивым видом жевал рябиновую ветку. По его отрешенной морде было видно, что он здесь совершенно ни при чем. Таред развел руками в немом возмущении, Урихгра сплюнул ветку, задрал губу и ехидно заржал.
- Скотина ты, - беззлобно сказал Таред, констатируя общеизвестный факт.
Но все это было не то, не то, не то! Тареду показалось, что водоворот вновь крутит его, выжимая из легких остатки воздуха, и дна все нет… Захотелось сесть на крылечко и никогда с него не вставать. Но потом он представил, как будет подниматься, со своей искалеченной ногой, хватаясь за перила, кряхтеть, если вдруг сельский голова все же припожалует на службу. И остался стоять.
Тут у забора остановился мотоцикл с тем самым вихрастым гаишником Лешкой.
- Эй, отец! Тебя как звать?
- Таред.
- Почти Толик, - ухмыльнулся Лешка. – Пошли, я тебя к голове отвезу. Он мой дядька. Щас все устроим.

[Betty]

Точка зрения

Глава 2

На новую луну гроссмейстер имел обыкновение собирать подчиненных для подведения результатов прошедшего месяца. И для постановки новых задач. Маргод это мероприятие называл «малым умняком». Потому что «большой умняк» происходил за день до этого на королевском совете. Оттуда гроссмейстер приходил раздраженный, как шершень. Собирал своих, спеша поделится впечатлениями. Хватало на всех. Боран считал эти сборы глупой говорильней. Но с гроссмейстером спорить себе дороже. Боран только бурчал:
– Пойдем, груши пооколачиваем, вместо того, чтобы делом заниматься.

– Молчи лучше, – шипел ему Маргод, – а то отгребешь по самое не балуй.

В пятый день месяца капели «малый умняк» начался как обычно. Первым под руку попал рыцарь-эконом ап Ленгор. Пережидая грозу, бушующую над его головой, Ленгор молча кивал.

– Будет исполнено, – сказал он, как только Кридан немного выдохся. – А насчет непредвиденных расходов – так это Таредов ученик, между прочим, отличился, – умело перевел гнев начальства в другое русло.

– Кстати! – обернулся к Тареду гроссмейстер. – Рыцарь-наставник, как успехи вашего подопечного? На что там жаловался преподаватель естественных наук?

– Да ни на что он не жаловался. Просто у них точки зрения не совпадают. Саша сказала ему…

– … что он старый придурок, – ухмыльнулся Ленгор.

– Так и сказала?! – взъярился Кридан.

– Нет, словечко ихнее – «маразматик» ввернула, но суть от этого не меняется, –
Ленгор сложил пальцы лодочкой и побарабанили ими, издевательски кивнув головой Тареду.

– Да ничего такого она не говорила! Просто пыталась доказать, что солнце-де не вертится вокруг нас, – Таред даже привстал немного, желая оправдать Сашу, но гроссмейстер цыкнул и махнул на него рукой.

– А вокруг чего же оно вертится?! – ошарашено спросил Боран.

– Что вокруг чего вертится – вопрос сугубо философский, – вкрадчиво сказал рыцарь Ауран ап Рахвед, – есть гораздо более насущные вопросы, касающиеся единственного нашего ученика. Например, то, что она абсолютно не способна пользоваться магией. И сколько бы не убеждал нас в противоположном, уважаемый ап Минведдинг, факт остается фактом. И еще один интересный вопрос: зачем рыцарю-наставнику так необходимо убеждать Орден в исключительных магических способностях своего ученика?

– Да как ты смеешь?! – взревел Таред. – Ты меня что, в обмане обвиняешь? Так я всегда готов ответить за свои слова в зале поединков.

– Тих-ха-а! – стукнул по столу Кридан.
– Отчего же, гроссмейстер? – улыбнулся Рахвед, – я согласен доказать свои слова. Но к чему мне дуэль с ап Минведдингом? Я ведь не в его способностях боевого мага сомневаюсь. Позовите в зал его ученика. Времени прошло достаточно. Пусть покажет хотя бы простейшие вещи: магические щиты и пульсары. Это ж сырая магия. Любой, кто приходит в Орден, должен быть в состоянии выбросить из себя магическую энергию и поставить блок. А уж после обучения… А я готов выйти против ученика. Это ж будет не настоящий учебный бой даже. Так, по мелочи.

– Рыцарь-наставник, я желаю посмотреть, чему обучилась Александра за истекший период, – велел Кридан.

***

Павильон поединков чем-то напоминал зал для модного дефиле. Длинный, приподнятый над полом «язык» прекрасно освещался, как театральными софитами, стрельчатыми окнами. Нижняя, «зрительская» часть зала, благодаря умению архитектора, оставалась в полутьме. Едва Саша и ап Рахвед вышли на освещенный подиум с противоположных сторон, как по периметру, вверх, как карабкается по каменной кладке плющ, поползли полупрозрачные веточки защитной магии. За мгновения из них соткалась кружевная изгородь, защищающая зрителей от рикошета магических ударов. Сашка кинула взгляд вниз – Таред был бледен, Маргод держал его за локоть, а Боран выставил ногу, чтобы, если чего, подставить подножку. Саша вдруг ощутила острый приступ удушья. Когда-то их возили на экскурсию в монастырь. А потом повели в пещеры под монастырем. Там с ней тоже случилось такое – узкие коридоры, выхода нет и воздуха не хватает. Помощи нет – она одна на этом подиуме, никаких дверей, никаких друзей, никого оружия, даже Нюшкиной заколки.

Рыцарь ап Рахвед ухмыльнулся, как кот, заприметивший желторотого воробушка, не вставшего на крыло, – легкая добыча, пусть в отчаянье кричит воробьиная мама, можно не торопиться и не прятаться – жертва уже почти в когтях.

Рахвед ленивым движением выкинул руку вперед, и в его ладони вспух не магический пульсар, а с тихим змеиным шелестом стала разворачиваться гибкая светящаяся плеть. Словно разминаясь рыцарь махнул плетью крест на крест, со свистом и искрами вспарывая воздух совсем близко от Сашкиного лица. Девочка попятилась, закрываясь предплечьем. Следующий взмах самым кончиком плети прочертил на рукаве ее куртки темную полосу, воняющую паленым. Сашка шарахнулась, ударилась плечом о вязь магической защиты, которая спружинила и отбросила ее на четвереньки снова на подиум. Рахвед взмахнул плетью и протянул ее вдоль спины Сашки, и сделал это так искусно, что куртка распалась на две половинки, а рубаха и спина остались целы. И снова замахнулся. Сашка взвизгнула и прикрыла голову руками.

– Саша! Вставай! Ответь ему! – надрывался Таред.

– А она не может, – усмехнулся Рахвед, – совсем ничего не может!

– Может! – заревел Таред.

«Эх, дядя! Все что я могу…» – и она вскочила, метнулась к Рахведу, целя ногтями в лицо. Но он был намного сильней – отбросил ее спиной на подиум. Рыцарь снова замахнулся, метя ей в лицо.

– Убью! – зарычал Таред и так стремительно кинулся на защитный барьер, что Маргод и Боран его удержать не успели, но легкое кружево магии отбросило Тареда далеко назад на руки друзей. Плеть щелкнула перед самым носом Сашки, но не задела.
– Да не буду я ей лицо портить – пригодится. У золотых рыбок, – сказал Рахвед. – Больше ей нигде места нет.

Таред снова рванулся, но нога Борана подсекла его в этот раз удачно, а плечо Маргода остановило в падении.

– Стоять, Таред! – рявкнул гроссмейстер, немного, правда, запоздало. – Бой прекратить. И повинуясь взмаху его руки магическая преграда осыпалась с легким шорохом.

– Какой бой? – изумился Рахвед, нарочито медленно втягивая в ладонь плеть. – Вы называете это боем, гроссмейстер?

Сашка этого не услышала, потому, что как только растаяла колдовская преграда, которая держала ее в плену узкого коридора подиума, как только она поняла, что свободна и может дышать полной грудью – она побежала. Побежала, как бежит загнанный загонщиками волк, в безумном рывке прорываясь за ненавистные флажки.

Таред никогда и никуда не сбегал. И сейчас он повернулся к гроссмейстеру и посмотрел ему в глаза.

– Значит так, наставник ап Минведдинг, через месяц Александра выйдет на учебный спарринг с рыцарем ап Рахведом. И это будет обычный учебный бой, через которые проходят все боевые маги. Никаких поблажек в правилах. И ты знаешь, что будет если она не сможет хотя бы поставить магического щита, не говоря уж о том, чтобы сдачи дать. Никто вмешиваться не будет. – Гроссмейстер повернулся на пятках и вышел вон. Рахвед поклонился Тареду и пошел следом.

***

Все, к кому Сашка привязалась за время, проведенное в рыцарском замке, остались в зале поединков. Ну, почти все. Одного все же на такие мероприятия не приглашали. Он был черен, злобен, часто кусался просто забавы ради. Но по непонятной прихоти в глубине его вороного сердца Сашке нашелся уголок. Может быть оторванные от самого сердца ломтики хлеба, которые Саша сушила под тумбочкой специально для него, или ворованная у поварихи Таси морковка, были тому виной. Но скорей всего дружба не держится на сухарях и морковке, она держится на чем-то странном, словами непередаваемом – тонкая нить, связывающая две души.

«Урихгра» в переводе с оркского означал песчаную бурю в пустыне у подножия забывшегося во сне вулкана Монх-Оркил. Когда великий бог Нэргуй выпускал порезвится свой табун, в небо поднимались тучи черного вулканического песка, накрывая и сметая кочевья. Бесстрашные оркские темники Степи, становились на четвереньки и бились лбами о медный котел, прося Нэргуя отозвать своих лошадей. Когда на вороного коня находил сказ, все, кто был рядом разбегались и призывали Тареда. Правда, не теми льстивыми словами, которыми орки обращались к своему богу. «Эту потвору только на колбасу и пустить. Только жрать потом страшно такую-то колбасу», – как-то неосторожно высказался конюх Райвен, за что и поплатился мочкой уха. Урихгру все обходили десятой дорогой.

Но Сашка ворвалась в теплый застоявшийся воздух конюшни и опрометью кинулась к загону Урихгры. Искать задвижку трясущимися пальцами она не стала, перемахнула через дверцу. Прижалась и вытерла мокрый нос о теплую конскую скулу. Урихгра обнюхал слезы на ее щеке и терпеливо склонил голову пониже. И Сашка завсхлипывала ему в ухо неразборчиво: «… представляешь… он, …он...». Урихргра осторожно всхрапнул, кивая головой. Друзья, они иногда нужны для того, чтобы даже не представляя, кивать головой и слушать всхлипы.

Наплакавшись всласть Сашка залезла в кормушку у стены и, зарывшись в сено, продолжила себя жалеть уже молча. Урихгра помогал ей как мог – топтался, фыркал, выражая нелицеприятное мнение о Сашиных обидчиках. Даже разок попробовал встать на дыбы, обещая «всех затоптать» – но в загоне не сильно-то разгуляешься. Тогда он стал тереться боком о загородку. Загородка затрещала, конюх, не отваживаясь приблизиться, закричал от самого входа:
– Уймись, падлюка!

Урихгра завизжал так, что его поддержали остальные кони. Он заметался по загону, высовывая голову через дверцу в проход и ругаясь страшными лошадиными проклятьями.

– Трясця твоей маме! – завопил конюх и хотел уж сбежать, но наткнулся на кого-то в дверях. – Помогите, господин рыцарь! Утихомирьте зверюгу! Сейчас всю конюшню разбушует!

– Интересненько! – спокойно сказал рыцарь и не торопясь двинулся по проходу.

– Ага! Хоть ты нашлась и то благо! – Саша выглянула из соломы – у загона Урихгры возвышался Магод, правда, близко не подходил. Девочка снова нырнула в солому.

– Вылазь, Александра! Кому говорю!

Урихгра визгливо заржал, выщеривая зубы.

– Ну, давайте-давайте, устройте еще больше проблем. А то их мало! – поощрительно махнул рукой Маргод.

– Дети прячутся в соломе и кусаются, – обращаясь и к коню, и к девочке сказал рыцарь. – Взрослые помогают друзьям и решают проблемы поступками. Я думал, Таред вам друг. Ну, нет так нет. Пойду сам разбираться, – и двинулся по проходу к двери. Но на полпути обернулся – через дверцу загона перевешивались две головы.

– Что там с Таредом? – тихо спросила Сашка, а Урихгра поддержал ее ржанием.

– Надо найти его. Ты сбежала, а он… пошел пешком в город.

Урихгра вскинул голову и выкатил глаза:
«Пешком?! Без меня?!»

– Без тебя, – подтвердил Маргод. – Боюсь, добром это не закончится. Так что, Александра, продолжишь прятаться?

Сашка перепрыгнула через перегородку и помявшись спросила:
– Почему Рахвед так со мной?

– Да все просто, Сашка. Таред – старый друг гроссмейстера, его правая рука. Он хороший воин, сильный маг. Даже такой увечный – все равно хороший. Быстро ответить теперь не сможет, но, если уж ударит… Он не рвач, не карьерист, не взяточник. Гроссмейстер ему доверяет, знает, что не подсидит. А Рахвед очень хотел бы залезть повыше. Но способностей не хватает и все знают, насколько он скользкий тип. Но если Таред уйдет в отставку, на его место встанет Рахвед. Он уже потирал руки, когда Тареда чуть не убили. Он уже почти сидел в кресле вице-гроссмейстера, когда стало понятно, что Тареду больше не сражаться. И тут Таред привез тебя. Дальше объяснять?

– Не стоит, – свесила голову Сашка.

– Эй, оседлай-ка нам коней. Мне – Найру, – велел Маргод.

Конюх от дверей отозвался:
– Найру, мой господин, пожалуйста, а этого черного упыря пусть беси в Провале седлают.

– Тебя Таред седлать учил? Сможешь? – спросил у девочки Маргод.

Сашка погладила Урихгре переносицу и вопросительно вскинула голову. Конь запрял ушами и положил ей голову на плечо.

– Оседлаю, – друзей в беде не бросают.

– Куда же он, хромой, пешком пошел? – спросила Саша, набрасывая на спину Урихгры седло и подтягивая подпругу.
– Хорошо бы к Алишке…

***

Огромный домина по меркам стиснутого горами города, несерьезный резной заборчик, выкрашенный в веселенький салатовый цвет, наглухо закрытые ставни и гостеприимно распахнутые ворота.

– Что за дом? – спросила Сашка глядя на веселую золотистую рыбку, висящую над воротами. Урихгра уверенно шагал к воротам, словно в родную конюшню. Но Маргод выкинул руку в бок. Урихгра глянул на него неодобрительно, но остановился и огрызаться не стал.

– Да так. Подержи-ка наших лошадей. Не стоит тебе туда ходить, – уклончиво передернул плечами Маргод.

– Почему?
– Давай не сейчас. Я быстро.

Вернулся он действительно быстро и еще более озабоченный:
– Глупо и надеяться. Поищем по тавернам.
– Город же огромный. Как мы его найдем?

– Боюсь, заметим издалека, – и оказался прав. К тому времени, когда небо потемнело, и на него просыпались горохом звезды, местопребывание Тареда определилось само собой. По ругани и истошным крикам.

– Сюда, – повернул в переулок к портовой таверне Маргод.
Крыша на таверне дрогнула, из-под стрехи повалил белесый дым. Посетители разбегались в разные стороны.

– О! Нашелся, – дернув Сашку за рукав, обрадовался Маргод.

Таверна была разделена на «черную» и «светлую» залы весьма условно – плетеной ширмой. «Черная» людская части выглядела так, словно через нее вся Степь на зимовье откочевала – пусто, все перевернуто, разбито, вытоптано, а вот самое интересное судя по звукам происходило в «благородной» части. Маргод с Сашкой осторожно выглянули из-за ширмы – зрелище впечатляло.

Таред стоял посреди таверны, а вокруг него громоздились обломки и черепки битой посуды. В левой руке у него был меч, на пядь вогнанный в деревянный пол. На него рыцарь и опирался, иначе непременно бы рухнул. Стеклянным взглядом он смотрел прямо перед собой, грозил кому-то заскорузлым пальцем и невнятно бормотал:

– Я вам покажу… – что именно покажет, не уточнял, но Маргод и Саша переглянулись и поняли друг друга без слов – перебитая посуда и покосившаяся крыша всего лишь цветочки. Повинуясь хаотичным движениям Таредова пальца, над рыцарем вертелись в воздухе деревянный башмак, рыбья голова, с выпученными глазами, и несчастная, охрипшая от воплей кошка. А еще с нехорошим треском искрился воздух, грозя прорваться молнией.

– В него еще немного влить, – со знанием дела сказала Саша, – и все! Мертви бджолы не гудуть!

– Боюсь, что не немного. Ты Тареда не знаешь!
– Есть другой вариант? – поинтересовалась Сашка, Маргод медленно покачал головой.

– Тогда так. Ты отвлекаешь его разговором. И пытаешься долить в него пойла. Так чтоб до бровей. А я зайду с фланга, как ты учил. Если не упадет от сархи, я его сзади чем-то тяжелым приложу! – хладнокровно предложила Саша.

– Убьешь ведь!
– Та ну! Мужика в таком состоянии чем не ударь – ничего не будет. Я знаю, как надо. Папашу моего только так угомонить можно было.

– Ну, ты стратег!
– Учил, значит, хорошо.

– Ладно. Эй, хозяин. Есть еще сарха? – осторожно, не высовываясь из-за ширмы, спросил Маргод.

Хозяин таверны, скорчившись, сидел под столом и бестолково мотал головой.
– Точно есть! Вот и подашь, когда велю.

Хозяин просипел:
– Я не вылезу.
– А нечего всякой дрянью для крепости сарху разводить! Жадность – это плохо, – нравоучительно сказал Маргод. – Сам виноват. Попробуй только не подать. Я, лично, разворочу твою корчму вдребезги. Будешь потом гроссмейстеру жаловаться. Он это любит!

– Таред, какая встреча! – сказал Маргод, выходя из-за ширмы, делившей зал пополам. – А не хряпнуть ли нам по маленькой!

– Не-не-не, – покачал пальцем Таред. Башмак свалился на пол, кошку подбросило, и она, наконец, вцепилась когтями в потолочную балку.

– Что не-не? Ты меня не уважаешь? – весьма правдоподобно обиделся Маргод.
– Тебя, конечно… – решил Таред, – Трактирщик!

Хозяин из-под стола вылазить не отваживался, несмотря на угрозу Маргода.
– Неси, поганец, – ласково улыбнулся Маргод, – а то хуже будет.

Саша оказалась права. Тареду не хватало до полного положения риз совсем немного – одной кружки. Еще выяснилось, что он очень тяжелый, и забросить его на спину Урихгры, даже вдвоем с Маргодом, дело не из легких. Однако, люди не хуже муравьев способны переносить тяжести, превышающие их собственный вес. Только муравьи при этом так не матерятся.

***

Голова трещала, словно кто-то перепутал ее с арбузом и решил попробовать на зрелость. Таред попытался открыть глаза и сесть, поучилось плохо.

– Ты это… дядя Таред, – Сашка участливо протянула ему кружку, – лучше выпей вот это: повариха Тася с квашеной капусты нацедила.

Таред с отвращением выпил белесый рассол. Но как ни странно через какое-то время муть в животе и голове не пропала, но уляглась. Комната вырисовалась перед глазами достаточно ясно. Рядом с Сашкой образовался Маргод, сидевший на второй табуретке. И оба они рассматривали Тареда с каким-то нездоровым интересом.

– Я что вчера…
– Ничего особенного не успел, – поспешил успокоить его Маргод, – гроссмейстера не послал, в отставку не вышел, Рахведа не убил. Так крышу на портовой таверне скособочил, посуду побил.

– Какая крыша? Какая таверна? – пробормотал Таред. – Я как там оказался?
– Ничего не помнишь?

Таред провел рукой от лба до затылка и ответил:
– Помню, как из павильона поединков вышел…

– Значит, приказ гроссмейстера помнишь? – Таред едва заметно кивнул, рука его безвольно со скользнула вниз.
– Какой приказ? – полюбопытствовала Сашка переводя взгляд с одного на другого, но Маргод отвернулся, а Таред закрыл глаза.

– Эй, отвечайте! Ты сказал, взрослые в сене не прячутся, – Саша обличительно ткнула пальцем в Маргода.

– Пошла бы, принесла бы еще рассолу, – заискивающе попросил Таред.
– Сам иди! Это касается меня, и вы мне сейчас все расскажете! Кто учил, в бою спину не показывают?!

– Да! – Таред рывком сел на лежанке и попробовал принять боевитый вид, гордо выпячивая, поросшую кустиками седых курчавых волос, грудь, но босые ноги в подштанниках вид портили. Таред прикрылся до пояса одеялом. – Да! Гроссмейстер приказал тебе через месяц выйти на бой с ап Рахведом. И ты выйдешь!

– Что ты несешь?! – зашипел Маргод. – Сначала протрезвей!
Таред перевел на него мутный взгляд и затряс головой.

– Ты что не понимаешь, он ее убьет?! – Маргод поднялся с табуретки и навис над Таредом. –Помнишь ап Халара? И то с рук ему сошло. А у Сашки даже дворянского звания нет. Отправь ее домой! У нее шансов нет. Разве что попросить этого… – Маргод скривился, словно уксуса хлебнул и посмотрел за окно, на раскрошившиеся каменные ступени лестницы, уходящей вверх, в горы. – Магия в ней есть, только другая. Если кто и сможет…
Таред застонал, обхватив голову руками.

– Я не поведу ее к нему, – последнее слово рыцарь-наставник выплюнул. – Тогда отвезу ее домой.

– Я домой не поеду! Я сбегу, – теперь уже вскочила Сашка.

– Поедешь, – сказал Таред, поднимаясь и набрасывая одеяло на плечи, отчего его кривоватые ноги наездника в залатанных подштанниках, стали выглядеть достаточно комично. Вот только ситуация к смеху не располагала, – Маргод прав, я не должен позволить тебе выйти против Рахведа.

– Сбегу, – Саша покосилась на окно. – И ты меня без штанов да со своей ногой не поймаешь.

– Я поймаю, – спокойно сказал Маргод. – Друзья своих на смерть не отправляют.
– Вы мне друзья?! Вы меня сейчас предаете!

Таред пробовал что-то сказать, но Сашка подскочила к нему вплотную и вскинула голову:
– Какой ты рыцарь?! Сдался?! Сдулся?!

– Молчать! – рявкнул Таред. Что он умел хорошо, так это командовать. – Подай мне одежду! – велел он Маргоду таким тоном, что тот даже не стал говорить, что он здесь рыцарь, а не прислуга. – А ты живо принеси еще рассола!

Сашка не передернула плечами по обыкновению, а просто кинулась исполнять. Когда она вернулась, Таред был уже одет и почти напоминал человека. Он опрокинул кружку с рассолом и заявил:
– Вот сейчас и пойдем! Я сам просить буду. Если этот, – рот у рыцаря перекосило, как от лимона, – согласится помочь, будешь его слушать!

– Куда пойдем?
– На кудыкину гору!

– А кто там живет? Кудык? – ошарашено уточнила Саша.
– Лучше б конечно кудык. Потому что последнее это дело туда идти, только от собственного бессилия, – буркнул Таред. – Так идешь?

И не дожидаясь ответа пошел вон из комнаты. Сашка – за ним, в дверях она обернулась, Маргод кивнул ей:
– Все правильно. Другого выхода нет, – но лицо у него было тоскливое.