Бродили мы по Свету, Стихи, романсы, сонеты Опции

[Гость_AndreyBondarenko_*]

Аргентина

Ла-Плата – река, где не видны берега.
Незнакомые звёзды – играются с полночью.
Волны – цвета старинного, давно нечищеного столового серебра…
Лентяйка – местная горничная.
Ночью не уснуть в гостиничном номере.
Что-то постоянно шуршит по крыше.
Шуршит – по стеклу и по подоконникам.
Всё шуршит и шуршит…
Что это? Темно, ничего не вижу.
А утром, распахнув окошко, понимаешь:
Может, это вам покажется странным,
Но везде и всюду летают
Миллионы лимонных листьев, опавших с платанов.
И тогда многое – понимаешь…
Танго звучит из каждого раскрытого окошка.
На улицах нищие играют на скрипках.
Сосиски в тесте, виноградная граппа, упитанные уличные кошки,
Молоденькие девушки, одетые только в улыбки…
Везде и всюду – портреты Эвиты Перрон.
Она умерла – много лет тому назад.
Ну, и что из того? Каждый трамвайный и троллейбусный вагон
Демонстрирует вам – её незабываемый взгляд,
Её милое – лицо…
Она умерла в возрасте Христа,
И весила – при этом – ровно тридцать три килограмма.
Аргентина тогда застыла и ждала:
Когда же она воскреснет? Великая Дама…
В золотистой луковой корочке – аппетитные кусочки асадо.
Лукавые чёрные глаза – за столиком напротив.
Извините, милая сеньорита, но я срочно уезжаю.
Больно, уж, она грустная – ваша аргентинская осень…
Вы никогда не бывали в Аргентине?
Не бродили по ночным улочкам Буэнос-Айреса?
Мне вас жаль, господа и товарищи!
Ни об этой планете, ни о настоящей жизни, в частности,
Вы, собственно, ничего и не знаете…

[Гость_AndreyBondarenko_*]

Она – умерла….

Она – умерла – на рассвете.
Солнце ещё спало где-то. Там, за линией горизонта.
Прямо – как Пат у Ремарка, в «Трёх Товарищах».
Помните?
Только Пат, она умерла спокойно, словно – ледок образовался
На ведре колодезной воды…
А Она – умирала долго, натужно,
Корчась часами от боли.
Умерла.
Я похоронил её – там.
Долго руками, обдирая ногти в кровь, рыл могилу.
Рядом с могилами друзей, вырытых мною же – до этого – сутки назад.
Похоронил, сказал последнее слово – от имени своего, и от имени – Бога,
Наплевав – на обвинения в кощунстве.
Забросал могилу тёмно-красной глинистой землёй, поставил крест, изготовленный из подручных материалов.
И написал на табличке – куске пальмового дерева, мол:
- Тут похоронена – Моя Последняя Надежда.
С тех пор прошло ужасно много лет…
И, как-то так случилось,
Что я – до сих пор – ещё жив.
А где-то там, в джунглях Вьетнама, похоронена «Моя Последняя Надежда».
Нонсенс, однако, если – вдуматься…