Апрельские праздники, Девяностые на максималках. Руины СССР, военщина, происки глобалистов, Опции Подписка на тему Сообщить другу Версия для печати Скачать тему Подписка на этот форум Режимы отображения Древовидный Переключить на: Стандартный Переключить на: Линейный

[Stratosphere_Mag...]

Глава 1
1.04.1992
Яркое, по-дневному белое солнце ослепительно отсвечивало на чистом, словно январском снегу. Для марта, вернее уже апреля, картина была довольно необычной. По крайней мере за свою десятилетнюю с небольшим жизнь Толик такого не видел. Давно уже стали привычными веселая капель, лужи, даже унылая серость в особо слякотные дни, а тут такое! Мало того, что нападавший за ночь снег был таким белым, так он еще и скрипел – было холоднее обычного.
Казалось бы, только радоваться такой красоте, особенно осознавая, что все равно впереди не долгая зима, а весна и лето, так нет же! Вчера ведь кончился март, а вместе с ним и каникулы.
Теперь предстояло снова из недели в неделю просиживать над унылыми книжками и тетрадями. Еще постоянно выслушивать за то, что в тетрадях грязно.
Автобус, привычно звеневший своими внутренностями, то и дело подпрыгивал. Толик, как это часто и бывало, встал в огороженный трубами-поручнями закуток, располагавшийся сразу за задней дверью. Когда автобус был набит битком, то поручни надежно защищали от давившей людской массы.
Еще у этих автобусов было такое свойство, что все подпрыгивания особо ощущались именно сзади, но это было хорошо, когда народу было мало. Тогда можно было здорово попрыгать, особенно если ехать с кем-то. В закутке, напротив стоило держаться покрепче чтобы не удариться. Тем не менее, это было очень хорошее место.
Вторым любимым местом было сидение, похожее на диван и развернутое вдоль салона – оно было спереди. Оттуда всегда было легче выходить, даже если автобус был переполнен. В этот раз там сидел жутковатый мужик, судя по всему наркоман. Ну по крайней мере, он был похож на наркомана – черная меховая шапка, выпученные глаза, здоровенный нос и небритая рожа. Бабушка, правда, скорее всего, сказала бы что это «чучмек», но что точно – она бы сказала, что держаться от таких надо подальше. А может это вообще был рэкетир, криминальный преступник. В общем, было очевидно, что такие любят все плохое, а на все хорошее смотрят как на… как на сюси-пуси, вот как смотрят.
За окном пронеслась небольшая площадка с рядом ларьков поодаль. Над одним из них высилась реклама - укрепленная на шесте здоровенная пластмассовая бутылка спирта «Ройал».
- Интересно, а может ли наркоман быть и алкашом одновременно? Или одно мешает другому?
От нечего делать он вдруг представил, как ученые проводят эксперимент – заставляют подопытного наркомана выпить стаканом, «как дядя Сережа». Что бы стало с наркоманом?
Толик любил науку. Любил по-настоящему, не как какой-нибудь толстый пионер-очкарик-отличник из прежних советских журналов и мультиков. Все началось с того, что пару лет назад он прибрал к рукам валявшиеся в кладовке книги по физике, химии и остальному. Они остались с тех времен, когда не то папа, не то дядя Сережа сами учились, кто в техникуме, кто в институте. Книжки хотели пустить на хозяйственные нужды – сковородки ставить или на растопку, а Толик их спас. Картинки изображали что-то умное и нередко понятное сразу – например нешуточные весы, которыми можно было взвесить вязанку бревен. Там же были и внутренности весов с шестернями – это понравилось сразу. Химия по большей части была непонятна и сейчас, но там были все эти обозначения, похожие на что-то магическое и это было просто красиво. Еще некоторые строки писанины все же были понятны, так что и с химией все было в порядке.
И при всем при этом была эта школа. Конечно, она научила читать и писать – с этим было не поспорить. Без этого книжки так бы и были подставками для сковородок, но потом школа пошла куда-то не туда…
На четвертый год они мало того что поменяли все порядки, заставив ходить из класса в класс к разным, нередко придурковатым учителям, так еще и добавили древнюю историю, про которую вполне можно было послушать по радио. Заставили умножать в столбик, хотя это уже было и самое главное – появился этот чертов английский. Раньше он был с какого-то там старшего класса, а тут решили это изменить.
Скатившаяся на четвертый год в беспросветную тупость некогда хорошо начавшая школа – это с одной стороны, жуткие рожи на улицах с другой. Как бы сказали взрослые - страна определенно идет куда-то не туда. Может и не идет, а катится. Хоть кричи, как в песне – Эй, начальник!
За окном тем временем пошли длиннющие одноэтажные дома-колбасы, там было по пять квартир и по пять дворов в каждом. Пора было выходить.
Оказавшись на улице, Толик глянул в сторону весело светившего солнышка, после чего развернулся и понурившись побрел в сторону высившегося среди голых тополей зданию школы. Вернее было сказать не совсем к нему – сейчас он просто брел по обочине, дожидаясь, когда уходящий автобус разгонится, а вместе с ним протянется вереница из машин. Вначала проехала характерно пахнувшая своим выхлопом «волга», потом пара «жигулей» и ЗиЛ, по обыкновению то и дело извергавший какой-то жужжащий пердеж.
- У тебя лицо в пасте от ручки испачкано, - поприветствовал Толик Андрюху, первого из одноклассников, которого встретил после каникул. Дело происходило еще в самом низу, вестибюле. Большая же часть класса, надо думать уже была там, на втором этаже.
Расстегнув до конца свое пальто, Андрюха принялся тереть ладонью и уже развернулся, чтобы направиться к висевшему поодаль зеркалу.
- С первым апреля! – довольным голосом объявил Толик.
- Очень смешно! – со взрослым пренебрежением ответил Андрюха, - Нашел время, - продолжил он, стряхивая пальто, - Ну правильно, день дурака. Поздравляю тебя!
- Тебе в глаз дать? – Беззлобно ответил Толик.
- Что у тебя думают-то? По поводу Америки? – с каким-то деловитым нетерпением, словно он с самого начала хотел это спросить, поинтересовался Андрюха.
- А что они должны про нее думать? И с чего ты сейчас это спрашиваешь?
- Да конечно ни с чего, - с традиционной издевкой, являвшейся реакцией на какое-то дремучие нахождение «не в курсе» ответил Дрон.
- Нормально скажи, - холодно ответил Толик, ступая на лестницу.
- Ты телевизор не смотрел с утра? Мы присоединяемся к США. Вся наша область.
- Ну с первым апреля тебя! Твой розыгрыш заумный, но прикольнее, чем лицо в пасте. Ты сам это выдумал?
- Какое там первое апреля. Такими вещами не шутят. Ты телевизор не смотрел что ли? – повторил свой вопрос Андрей.
- Нет. У нас света нет. Должны включить. Меняют что-то. Я сам видел мужиков на автовышке. Там, у нас.
- А-а. Тогда понятно. Были бы телевизоры на батарейках… За границей вообще-то уже есть. Японские скорее всего, но в Америке они тоже есть, - явно уходя в мечтательные рассуждения произнес Андрей.
- Тебе точно в лоб надо дать. Ты чего-то не то, не в тему болтаешь. Своим же розыгрышем восхищаешься. Это глупо.
- Сейчас тебе весь класс скажет. И в лоб даст, - ответил Андрей.
Тут Толик вспомнил, что в автобусе он слышал что-то. Несколько раз звучало само слово «Америка». Звучало оно из разных углов салона.
Зайдя в класс и устроившись на своем месте, на третьем ряду сзади у стенки, Толик оглядел почти заполнившийся класс. Соседа Коляна еще не было – это было нормально – того не напрягало являться после звонка, извиняться и выслушивать. Крепкие нервы у человека…
В гуле голосов, как ближних, так и с дальнего первого, девчачьего ряда то и дело отчетливо слышалось одно – «Америка». Вряд ли Андрей был таким мастером розыгрышей, что поднял на уши без малого тридцать человек.
Толик вежливо толкнул кулаком в спину впереди сидевшего, и, когда тот повернулся, спросил:
- Что за Америка? Мне Андрей сказал, но у меня света с утра нет. Я не смотрел телевизор.
- Ну ты и тетерев!
- Сам ты тетерев! Скажи нормально!
- С утра по программе «день за днем» сообщили, что наша область отделяется от Советского… от России и присоединяются к Соединенным Штатам Америки. Америка согласна. Им надо подписать документы, все такое, и мы становимся новым штатом. Знаешь каким? Знаешь сколько штатов? Было пятьдесят. Мы будем пятьдесят первым. Сначала мы будем федеральной территорией, а потом штатом. К лету или в следующем году. В общем скоро.
- Федеральная территория - это что? - среагировал на неестественно мудреное выражение Толик.
- Это федеральная территория, - последовал невозмутимый ответ.
- А ничего, что сегодня первое апреля, - ядовито поинтересовался Толик.
- Кто будет шутить такими вещами? - укоризненно ответил еще один, вступивший в разговор.
- Ну первое апреля… – уже без особой настойчивости и уверенности повторил Толик.
- В Америке, кстати, тоже есть первое апреля, так что без своего праздника, без дня дурака, ты не останешься, - насмешливо прозвучал голос сзади.
- Да у нас свет отключили, - уже если не со злобой, то с раздражением проговорил Толик.
- Эй, у меня тоже! - раздался почти что крик с самой последней парты.
То был Антоха. Жил он сравнительно неподалеку от улицы, на которой жил Толик, но довольно далеко, чтобы пересекаться с ним вне школы. На задней парте он сидел неспроста. Еще иногда от него пахло табаком, но он говорил, что просто стоял на остановке рядом.
Где он стоял было не особо понятно, потому что, скорее всего, ходил до школы он пешком – трамвайная линия шла не оттуда и не туда, а автобус, на котором ездил Толик, автобус, который проезжал под окнами школы, также проходил в стороне от тех краев.
- У нас тоже света не было, - продолжил Антоха, - Я тоже только тут узнал. Так даже прикольнее получилось. Скоро заживем!
Дальше он пошел матом. Радостным матом, совсем как взрослый, как Иван-шофер или как отец, когда разговаривал с друзьями. Серьезный пацан.
- Раз уж он в Америку поверил, то все серьезнее, чем розыгрыш на весь класс, - начал размышлять Толик, - Хотя какой там класс. По телевизору говорили. Буду считать, что говорили, что про телевизор не вранье. Но ведь и по телевизору могут пошутить. И шутили.
- Покажи ему, что тебе дали, - прозвучал Антохин голос.
К парте Толика подошел Васек и не без гордости продемонстрировал обертку от «сникерса».
- Это гуманитарная помощь. Прямо на улице раздавали.
- А они не побоялись, что толпа сбежится и все снесет? – привел первый довод, что пришел в голову Толик, вспомнивший сцену из «ералаша», где дети, вырвавшиеся из зала театра разнесли прилавок с мороженным. Жизнь показывала, что взрослые ведут себя точно так же.
- Они только детям раздавали. А всем остальным - талоны на гуманитарную помощь. Это потом, когда все остальное завезут.
- Тебе дали талон?
- Нет. Это взрослым только.
- Я бы попросил. Для своих. Мне бы дома спасибо сказали.
- Потом все равно всем дадут.
- И где раздавали талоны?
- Там, на проспекте. Палатку развернули с американским [indent][/indent]флагом. Это, скорее всего, не одно такое место. В городе несколько таких поставили. А ты не верил.
- Я бы тоже талон взял, - объявил Антоха, - И «сникерс» и талон. Попросил бы талон для родителей, и, если бы получил талон, то подождал бы. Потом, чуть попозже подошел бы и «сникерс» попросил бы. Нет, наоборот. Вначале взял бы «сникерс», а потом талон… Родителям надо помогать.
- Интересно, что училка про Америку скажет, - произнес Толик.
То, что это было интересно, никто спорить не стал.

[Stratosphere_Mag...]

Глава 5
06.04.1992
Яркие солнечные дни с зимним снегом сменились серостью и слякотью. Тем не менее, это была весенняя серость и весенняя же слякоть. Все говорило о неуклонно приближавшейся теплой поре. Даже воздух был другой. Нужно было лишь подождать пару недель и можно будет радоваться первой зелени и по-настоящему теплому солнцу. Мир преобразится не в пример той яркой, но все же зимней картине.
Город жил своей новой и не вполне нормальной жизнью: поодаль над рыночными рядами виднелись американские флаги, где-то вдали рокотал очередной вертолет.
Вертолеты, в числе которых были те два, здорово пощекотавшие нервы, теперь базировались в старом аэропорту, представлявшем собой всего лишь грунтовое, ничем не покрытое поле и группу приземистых хозяйственных построек. Гарнизон, к которому принадлежала авиация, также поддался этой американско-забастовочной истерии и по сути пошел на откровенный мятеж.
А ведь пару лет назад праздновали Первомай. Про себя, на кухнях, смеялись конечно над ничего не значившим искусственно нагоняемым торжеством, но все же это было куда лучше, чем то, что стало потом. Да и домашняя часть, домашнее празднование было вполне искренним. Лишь бы повод был. В общем жить-то, не изменяя краснознаменным ритуалам было можно, пусть и не как заграницей. А теперь…
Раздумья Брагина прервал «УАЗ-таблетка», энергично выехавший откуда-то из пятиэтажечного двора. Брагин в это время как раз переходил дорогу-выезд. Из машины вышел человек и направился определенно к нему. Все выглядело так, словно вышедший из машины просто узнал своего давно не виданного знакомого, и теперь торопился подойти к нему, поприветствовать и переброситься парой фраз. Заговоривший, наконец, незнакомец назвал Брагина по имени-отчеству, после назвав его заново по фамилии и званию. Из-под куртки, вроде бы украдкой, показалось удостоверение.
Брагин невесело усмехнулся.
- Не думал, что что-то еще осталось, - ответил он. Последний раз я был на сборах в восемьдесят седьмом и на этом все. А сейчас… Мы в какой стране вообще? Это шутка, но если серьезно, то я без мата происходящее не опишу.
В машине, куда Брагин сел, не проронив ни слова, помимо водителя было еще двое. Одеты были в несколько нелепые, хотя получившие определенную популярность пуховики.
- Каково ваше мнение по поводу происходящего. Происходящего начиная с первого апреля – сходу спросил один из них, по виду чуть постарше.
В ответ Брагин характерно мотнул головой – во время такого жеста обычно выдают какую-нибудь хорошую матерную тираду, но Брагин сделал это молча – впрочем, и всем так должно было быть все ясно.
- В первую очередь – все же начал он, - Я испытываю удивление, испытываю его с первого дня. Мне кажется, этот розыгрыш послужил своеобразным запалом. Если бы то, что он хотел поджечь не подожглось бы, мы уже и не вспоминали бы это. Я имею ввиду, что он поджег что-то нездоровое в людях. Ну есть выражение массовый психоз. Я думал, что это просто такое выражение, а тут это так и сработало. Такое мое мнение.
- А как вы относитесь к тому, чтобы на самом деле стать гражданином США? Ну переехать например. Я не про то, что сейчас творится, а вообще. Многие ведь уезжают. Только отвечайте честно, это несложно - сейчас уже другие времена.
Тут у Брагина мелькнула озорная мысль. Именно озорная, полушутливая, будто это американские шпионы. Впрочем вопрос был вполне по ситуации. Брагин чуть скривил лицо, задумавшись с чего бы начать ответ.
- Видите, что? – начал он. То, что уезжают – это да. Но для этого нужно быть…
На ум Брагину тут же пришел вариант назвать какую-нибудь еврейскую фамилию. Все бы все поняли, привести этот пример, не подразумевая какого-либо антисемитизма даже. Так, просто… Однако сознание тут же подыскало и другие варианты.
- Для этого надо быть каким-нибудь ученым-программистом. Программистом, да… Тетрис придумать… Или еще… Быть поэтом-диссидентом. Известным, которого прежняя власть преследовала и про которого все знают. Вот такие там нужны. Программист «тетрис» свой еще один создаст, я упрощаю. Поэта просто так примут. Будет выступать наверно. А у меня как у всех семья, дети, родители. Может классный программист и может всех перевести, не знаю…
Задавший вопрос молча выслушивал, то и дело энергично кивая. Не так, как выслушивавший ответ начальник, а так, словно они оба сидели за столом в пивной или вовсе где-то во дворе.
- А примеры есть из жизни? Ну знакомые? – спросил второй из сидевших в машине.
Вот! Как раз есть, только про другое, – довольно энергично, как непринужденном дружеском разговоре ответил Брагин.
- У меня друг был немец. Был - в смысле уехал, он есть. Мы учились вместе. Но это немец и он уехал в Германию. Там, понимаете, вся семья всю жизнь немцы – они и на немецком дома разговаривали. Их бабушки-прабабушки учили. Так вот у них было. И то, он наверно лет пять носился с этой идеей. Это когда ГДР еще была. Они в ФРГ конечно хотели. И уехали. А так… Чтобы в Америку, то надо быть… Студентом-программистом, только хорошим. Ну будущим ученым каким-нибудь. Не будущим доцентом – при слове «доцент» Брагин скривил рот, - А настоящим ценным ученым. Тогда да, вариант что надо. А вообще я про Америку даже и не думал никогда. Рассказы про Германию читал – несколько писем пришло – да, впечатляет, а Америка… Ну в общем так.
- Хорошо, мы поняли, - ответил заговоривший с Брагиным на улице, – На сборах, говорите, были в восемьдесят седьмом?
- Так точно.
- Вы призываетсь на прохождение очередных сборов. Прибытие завтра в десять ноль-ноль.
- Не понял? Сборы?
Какие-то секунды Брагин обдумывал, как бы вежливо послать этих гостей из так внезапно давшего о себе знать прошлого. Вернее даже не столько послать, сколько передать ощущение от всей нелепости их извещения.
- Знаете, - начал он, - Вокруг происходит абсурд – это так. Но сборы. Как сейчас называется комитет? ФСК? У меня, конечно, хранится удостоверение, но оно старое. Когда произошла реорганизация, то никто меня даже не вызвал хотя бы удостоверение поменять. Я думал, что уже все… Да и до этого…
- У нас тоже старые удостоверения – ответил заговоривший на улице.
- А где эти сборы будут проходить?
- В черте города, - назвал адрес второй.
- Это же Промзона, склады, - ответил имевший представление, где находилась та улица Брагин.
- Так точно. Там железнодорожные подъездные пути. Прибываете в десять ноль-ноль. С транспортом сейчас неважно, да и в обычные дни туда нужно пешком пройти, так что вот вам запас по времени. На пути увидите стоящий состав. Локомотив-тепловоз ТЭМ-2, синий такой. Номер… - он назвал трехзначный номер, - Плюс к этому путь будет как бы это сказать… сквозной, не идущий в ворота, так что вы не перепутаете. Вы увидите издалека. Пройдете мимо, и вас встретит человек – он кивнул в сторону водителя.
Водитель, к тому времени прекративший движение-тряску по ухабам очередного слякотного двора, обернулся. Это был крепкий лысый мужик лет пятидесяти. Он и выглядел как водитель. Ну, при желании, будь он актером, пожалуй, без труда изобразил бы и новомодного бандита-рэкетира – все же они не были все сплошь молодыми.
- В десять ноль-ноль? – переспросил Брагин.
- Так точно, - ответил второй и повторил номер локомотива. – На работе само собой… Все будет как надо - отдел никуда не делся и все организует. Встретивший тем временем уже открывал дверь.
Брагин вновь зашагал по серо-коричневой слякоти. Машина, раскачиваясь, как неуклюжая лодка на реке, двинулась прочь, по своим делам. Возможно, собирать таких же, как он.
Особого воодушевления он не испытывал. С другой стороны, теперь он не будет никоим образом втянут в ту чертовщину, что начиналась на предприятии. Не столько забастовочную, сколько чисто техническую, связанную с выведением агрегатов из работы.