Утро зеленых крыш, Автор: Надежа Пашкова (Надежа) Опции

[Каркун]

Утро зеленых крыш


Автор: Надежа Пашкова (Надежа)



Слабый холодок гуляет по мокрой земле. Капли нежной влаги застыли на массивных деревьях. Тончайшие звуки флейты пронзительно вплелись в мерцающий смех. Алый свет черных фонарей медленно плавился в лучах набегающего солнца, оживляя цветущие крыши не высоких, отполированных временем, памятниках древнего города.
Великий Третий Рим застыл в предвкушении нового дня, полного летним огнем, беззвучным движением и светом открытых, шумящих искрами лиц. Под гордым покрывалом синего неба, покрытого фиалковыми мазками, жужжали юркие насекомые, мерцая фосфоресцирующими огоньками ранним прохожим.
Бодрый, облаченный в голубой плащ и смешной, многоцветный шарф, спешил в публичную библиотеку молодой ученый Ноэль. Он поглядывал в зеркальные часы мерцающих витрин, путался среди иллюзорных, парящих дорожек и засматривался на невесомые воздушные шары, словно призраки с бесконечным чревом, изрыгающие из себя недавно проснувшихся молодых и старых людей.
Это чудо инженерной мысли облагородило город, дав всем, кто населял его, свежий воздух, здоровую почву и возможность быстрого перемещения, сделав ненужным метро и прочий транспорт. Легкие в использовании, абсолютно безопасные и стоящие сущий пустяк – воздушные шары украшали и очищали, служили безопасности и политическим целям.
Белые, сферические, с осязаемыми кольцами, управляемые удаленно при помощи браслетов, со встроенными часами и полными данными их носителя. Они мгновенно перемещают в необходимую точку, плавно опуская человека на нужную ему дорожку. Без риска, всего за считанные мгновения, не изменяя в путешественнике ничего и не внося лишнего.
Шары – орудия, доступ к которым дается с пяти лет. Перед этим ребенок проходит быстрое обучение, корректируемое родителями. Ему выдается браслет, и он может самостоятельно задавать необходимые координаты. Шкала времени приэтом отсутствует. Постепенно для маленького человека «новшество» становится таким же естественным, как воздух, окружающий его.
Открытие столетней давности, почти забытое нынешним поколением, живущим в столице огромного государства, словно в саду Эдема, не иссушенное болезнями, не ощущающее преждевременную старость, не нуждающееся в скором выборе в пользу себя или общества.
Сейчас мало кто помнит имя Грегора Майна, человека, сумевшего создать воздушные шары, исчезающие пешеходные дороги и сделать возможным общение без слов, основанное на передаче образов и мысли. Каждый живет в «его мире», ощущая себя полностью свободным. Новые же музеи ведут постоянную борьбу за право экспозиции технологий конца XX– начала XXI веков. Машины, самолеты, метро – кажутся современному человеками иностранцами в их собственной жизни, жизни, которую отныне нет необходимости отстаивать или защищать изо дня в день. Мониторы, экраны и прочие устройства, ухудшающее зрение кажутся дикостью, наносящей прямой вред организму. Единственное, что осталось и, надеюсь, будет питать каким-либо творческий порыв – это искусство.
Я часто посещаю старые музеи, наслаждаясь переплетением узоров, буйством красок на холстах, музыкой нот и алеющим бархатом старинных страниц. Книги будоражат разум, словно пятнадцатилетнего мальчишку, зазывая в колдовскую мастерскую слов. Счастье приглашений,будь то бумажных томиков, электронных, тягуче голосовых, или мыслеобразных – не передаваемо известной мне речью. Возможно, по этой причине моя работа исследовать связь между двумя фундаментальными языками: символами звука музыки и звука слова.
Они подобны образам, рождающим гармонию человека, часто сплетаясь в песнях, на тональности чувств играют и пляшут в незримых танцах, отпуская прочь, словно грехи: печаль, грусть, - наполняя разбитые сердца надеждой, а дивные и живые – смехом грез.
Каждый читает судьбы человеческие, словно выжженные страницы на песке, протягивая руку юной девушки в будущее, а милой леди в исчезающее прошлое. Мои слова не пусты, я знаю, о чем говорю. Грерор Майн был моим родным дедушкой. Мне он рассказывал о времени войн, голода, чрезмерной власти и ежечасных смертей. О том, как люди (в его детстве) сражались ради денег, понимание суть которых ныне нами полностью утрачена. О болезнях и зависимостях, изжигавших наш род еще на корню. О постоянном потреблении природных ресурсов и стертой ценности жизни, как таковой. В то время я был маленьким, слушал и не верил.
Неужели мы могли такими быть? Неужели мы раньше не понимали, как жить в согласии с собой и чудесным, многообразным миром, что породил нас и позволил просто «быть»? В детстве я часто терялся, пока не наткнулся на сваленные книги у господина Майна на чердаке. При свете старенькой, слепящей лампы, маленький мальчик терзал страницы и коротал вечера, не замечая рассветов. Так мудрый отблеск в очах деда передался мне, как и неутолимое стремление следовать по выбранному им пути.
В этот прекрасный день, глядя на зеленеющие крыши, цветущие здоровые деревья и сонных, слегка беззаботных прохожих, что рады слышать дерзкую игру молодого десятилетнего музыканта, что ищут глазами располагающегося в тени пятнадцатилетнего художника и румяную булочницу возле блестящей, матовой лавочки, я понимаю, что вскоре задумки моего дедушки полностью сольются с восприятием каждого жителя неспешного мира и этот город станет лишь вехой прошлого, заметной только глазу статиста.
Я верю в это, а вы?