Турнирная дуэль. Третий залп. Финал., Тексты финалистов Опции Подписка на тему Сообщить другу Версия для печати Скачать тему Подписка на этот форум Режимы отображения Переключить на: Древовидный Стандартный Переключить на: Линейный

[Комиссар]

Участник А-2. Текст 3.1.

В АВГУСТЕ 78-го…

Шум ночного леса до странности похож на шум моря.
Все подняли головы, вслушались. Потрескивали сучья в костре.
- Да ничего странного, - Кирилл пожал плечами. – Кроны деревьев, они те же волны… Чистая физика, никакой лирики.
Оксана негромко засмеялась.
- Кстати, о лирике, - оживился Леонид, тот самый, что сравнил шум леса с шумом моря. – А ведь давненько не касались мы изгибов наших гитар… желтых, а, коллеги?
Что верно, то верно. За весь день никто и не вспомнил свою бардовскую блажь. Да и то сказать – лес тема серьезная, а туристы они аховые, хоть и хорохорятся.
- Дело поправимое, - Ростик обернулся, взял гитару. Леонид взял свою, переглянулись.
- Высоцкого?.. – спросил Ростик, партнер кивнул, оба ударили по струнам и фальшиво заголосили «Она была в Париже». Оксана подтянула несильным, но приятным голоском, чисто выводя мелодию, но эти двое…
И ведь все у них так. Взрослый дядя, коему давно пора быть Ростиславом Сергеевичем – у них Ростик; дрянное дерганье струн и безголосое завывание – творчество; десяток цитат из Ильфа и Петрова – образованность и остроумие… О том же, чего ради они здесь оказались, я вовсе не говорю. Неизличимый инфантилизм! – и уж, конечно, я им не лекарь.
Костер в украинской ночи на исходе лета – вещь более эстетическая, чем практическая, но Оксана настояла на «живом огне»… и вот он пляшет на кучке валежника, бросая неровные отсветы на лица, делая их причудливо-зловещими. Кирилл, правда, полулежал подальше, во тьме, но и так ясно, что на его лице блуждает ироническая усмешка, без которой этот молодой человек, видимо, уже и обойтись не мог.
Надменно сложенные губы и ненужный прищур – это и было первое, что бросилось в глаза, когда четверо с рюкзаками и двумя гитарами возникли на кордоне. Кирилл явно был лидером этой компании, он и шагал первым, он же, понятно, и заговорил:
- Добрый день!.. – и изложил суть.
Группа туристов-любителей, они же члены Киевского клуба самодеятельной песни, решили пройти по сложному лесному маршруту, в обход только что построенной атомной электростанции. В этом, заметил Кирилл, и заключался особый шик: незамеченными проскользнуть чуть ли не по самому периметру строжайше охраняемого объекта.
- Вас нам рекомендовали как непревзойденного знатока здешних мест… - он сделал многозначительную паузу и добавил: - Ну, а кроме того, выяснилось, что вы лицо особенное…
Ирония в лице и голосе стала тончайшей, как аккуратно запечатанная бритва, но я-то легко увидел, где здесь обнаженное лезвие.
После чешских событий 68 года в среде вольнодумной интеллигенции развилась мода на показной эскапизм: инженеры, врачи, кандидаты наук уходили в дворники, сторожа, кочегары… такой молчаливый протест, забастовка по-советски. Эти четверо из разговоров с местными, конечно, узнали о странном леснике, то есть обо мне: появился тут лет десять назад невесть откуда, на простого работягу не похож, и живет бирюк бирюком, за десять лет трех слов не проронил.
Здесь они наверняка переглянулись со значением: ага! Свой брат, скрытый диссидент, и не откажется вместе с нами показать кукиш старой дуре Софье Власьевне, советской власти, то бишь – на, мол, выкуси…
К этому моменту я разглядел прочих. Невзрачный очкарик с беспокойным взглядом, симпатичный блондин и миловидная девушка мечтательного облика…
- Лес чужих не любит, - сказал я.
- Мы не чужие, - веско выговорил Кирилл.

И вот – ночь, костер, запахи дыма и недальней болотной гнильцы.
Смолк последний аккорд, скверно исполненный очкариком Леонидом… и я поймал на себе взгляд Оксаны.
- Скажите… - врастяжку произнесла она, - вот вы столько лет тут… это же странное место, лес! Я чувствую, он полон каких-то невидимых сил. А вы об этом точно должны знать!
- Логично, - усмехнулся я краем губ, точно заразился от Кирилла вздорным снобизмом.
- Ну, так расскажите!
- Рассказчик из меня плохой, - я поднялся, взял ружье. – Готовьтесь к отбою. Я окрестности обойду.
- А что, - вскинулся Ростик, - есть необходимость?
- Ложитесь, - повторил я, не ответив на пустой вопрос.
Лес – мой дом родной, я здесь как воздух, как дыхание ночных ветров… С высоты мне видны были бескрайние просторы, настоящий широколиственно-сосновый океан. Справа ярко сиял электрический остров: территория АЭС и охраняемой зоны. Завтра группа должна была совершить марш-бросок туда.
Когда я вернулся, трое спали, а Леонид сонно клевал носом над рдеющими под серым пепельным налетом углями. Услышав мои шаги, он вскинул голову, сонно щурясь под очками:
- Ну, наконец-то! А я тут из последних сил…
- Последние завтра будут, - произнес я, но он меня не слышал, завалился и сразу захрапел.
Я прилег в стороне, закинув руки за голову и глядя в звездное небо…

***
- Где она? Где, я тебя спрашиваю?! Где она может быть?!
- Да ты что, Кир! С ума спятил?!
Я приподнялся и увидел, что разъяренный Кирилл навис над сидящим, беспомощно хлопавшим глазами Ростиком.
- В чем дело?
Растерянный Леонид подскочил ко мне:
- Оксана пропала!
Те двое перестали лаяться и тоже уставились на меня.
Я потребовал подробностей.
Выяснилось, что Ростик, в предрассветной полутьме разбуженный позывом естества, отбежал в заросли, сделал дело, а вернувшись, обнаружил, что спальник Оксаны пуст. Сперва подумал, что и она отлучилась примерно за тем же, что и он, стал укладываться… но девушке давно уже пора было вернуться, а ее все не было и не было. Ростислав встревожился, разбудил приятелей – и вот нарвался на истерику Кирилла.
- Спокойнее, - твердо сказал я, видя, что лидер выбит из колеи, от его светской вальяжности не осталось и следа. – Давайте думать. Что она говорила вчера? Не могла ей взбрести в голову какая-нибудь прихоть? Пойти полюбоваться на лесной рассвет… что-то в этом роде?
- Стойте! – воскликнул Ростик. – А вчера-то, перед сном, а? Про невидимые силы!
Я вспомнил: точно, было! А Ростик, торопясь, взахлеб рассказал, что когда я отправился в обход, Оксана еще поддразнила мужчин, заговорив о том, что она вроде бы ощущает лес как живое существо, чуть ли не общается с ним…
Видно, я изменился в лице, ибо все трое так и вцепились в меня: что такое? Ты что-то знаешь?! Ну, говори же!..
- Я, по правде, в это не верил, - нехотя проговорил я. – Говорят, есть такое явление… голос леса называется…
Этому феномену подвержены особо чуткие, нервные, с обостренной интуицией люди. Оказавшись в глухом лесу, оторвавшись от того городского, что забивает их чакры, они начинают чувствовать, как этот новый для них мир наполняется множеством невидимых, но несомненно живых сущностей, и вроде бы вот-вот, один только шаг, вот забежать за дерево, за этот вот кустарник… еще пять, семь, восемь шагов! – и сказка станет явью.
Кирилл злобно сплюнул:
- Шиза, короче. Вот дьявол… А я ведь замечал за ней, только не говорил! Думал, чепуха, кто из нас не без странностей…
Я заметил, как забегали за очками глаза Леонида, но сказал совсем не об этом:
- Ладно, теории потом. Сейчас давайте так: один остается здесь, трое на поиски. Голоса голосами, но вряд ли она далеко могла уйти. Кто останется? Леонид?..
- Да-да, - слишком поспешно согласился он. – Я тут побуду, вещи постерегу…
- Пошли, - я подхватил ружье.

***
…через полтора часа изматывающих розысков мы наткнулись на заросшую камышами топь – память об усопшем лесном озере. Часть камышей была поломана: сквозь заросли явно проломилось достаточно крупное тело… чтобы навсегда остаться в трясине.
- М-да, - вымолвил я. – Похоже, нашли.
Кирилл и Ростик стояли молча, и лица их были как остановленные часы.
- Гос-споди… - наконец, произнес Ростик. – Это как же… Что мы теперь скажем?..
- Идем, - оборвал его Кирилл, обернулся, осмотрелся: - Ч-черт…
- Налево, - сухо указал я. – За мной.
Я пошел, видя перед собой те тропы, какие надо. Двое, тяжело дыша, поспевали следом. Невидимое солнце постепенно поднималось, приближаясь к зениту.
Мы шли и шли, путь не кончался, лес становился все гуще и гуще… и вот уже совершенно дикая чащоба, не ведавшая человеческого дыхания, полумрак – свет казался дымкой в богатом лиственно-хвойном пологе. Душно царил медвяный запах поздних цветов и перезрелых трав, с чуть уловимым, но острым привкусом сосновой смолы, особым благородством дополняющим царственный букет августа…
- Стойте! – раздался дрожащий голос сзади, - стойте!..
Я обернулся. Кирилл был мрачнее грозы, Ростик, выбившийся из сил, едва не на карачках догонял нас.
- Стойте, - задыхаясь, повторил он. – Вы… б-блин… вы что, не видите? Мы идем третий час! Какого черта… Нет, вы что, не видите, что ли?!
- Вижу, - глухо сказал я.
- Видишь! Видишь и молчишь? А?..
Я взглянул в его красное, взмокшее, полубезумное лицо…
- Ну вот, можно и поговорить.
Кирилл ощерился:
- То голос леса был, а теперь, видно, леший водит?
Я с трудом удержался от ухмылки.
- Если и водит, то по заслугам.
- Что?..
- Что слышали. Поговорить? Давайте. Маски прочь!
Они застыли. Я сделал паузу. Продолжил:
- Зачем вы пришли сюда? С какими целями? Вы понадеялись, что лес беззащитен перед вами?..
У них отвисли челюсти.
- Кир, - пробормотал Ростик, - Кир, что он несет?..
- Знаю, что несу, - прервал я. – А вы о чем думали, когда ввязывались в грязное дело? Что это остро и увлекательно? Шпионской романтики захотелось?.. Взрослые дети! Выросли, да ума не вынесли. Ну, так теперь обижайтесь на себя, менестрели!
Я говорил это и чувствовал, что меняюсь помимо воли… то есть нет, тут не воля-неволя, нет – это все само собой, согласно штатным расписаниям, как скажут военные. Я говорил – менялись лицо, голос, взгляд, я ощущал, как послушно разворачиваются, подстраиваясь под меня, приливая ко мне, обтекая меня и гравитационное, и электромагнитное, и прочие, неизвестные вашей физике поля моей планеты…
Но и Кириллово лицо по ходу этой речи менялось. Оторопь с трудом обратилась в мучительное осознание истины, затем в утонченно-зловещий сарказм… ну, а потом просто в тяжелую, дурную злобу без всяких тонкостей.
- Ах, вот оно как… - протянул он, - вот, значит, какой ты лесник, падаль гэбэшная… А я-то, дур-рак…
- Дурак, - подтвердил я.
И тут вся злость вырвалась из него.
- Гад! - рявкнул он и сделал резкое, как молния, движение. В руке блеснул нож.
Но я был быстрее.
Выстрел!
Тело навзничь рухнуло в траву.
Ростик в ужасе бросился прочь, круша заросли, падая, спотыкаясь, вскакивая… так и исчез в чаще.
Я не стал преследовать, даже вслед не посмотрел. Зачем?.. Никого из них уже никому и никогда не найти.
Но и мне пути назад нет.
Я бросил ружье рядом с мертвецом, подошел к огромному дубу, прижал ладони к теплой шершавой коре – человеческое ощущение, забавно… Оно держалось секунды две, а затем руки стали мягко погружаться в толщу древесины, тонуть, растворяться в ней, как тому и следует быть…

***
Ну, вот пора и открыться. Конечно, никакой я не секретный сотрудник КГБ, как вообразил сдуру этот горе-бард. Будь я таким, да я бы в лепешку расшибся, но доказал начальству, что надо взяться за эти КСП, только не тупо, по-медвежьи, а умело, с подходом. Возникнув когда-то как безобидные кружки по интересам, они со временем стали рассадником трехкопеечной фронды… да шут бы и с этим! – ведь такие отдушины людям тоже нужны. Хуже, что туда косяками потянулись типы из породы не нашедших себя в жизни вечных дилетантов, а уж этакая рассада не могла не стать настоящей находкой для умной агентуры. Поймать полуобразованную бездарь на чем-то таинственно-подпольном – лучшего крючка не надо! Скудная жизнь бездари сразу наполняется смыслом, значимостью, превосходством над другими…
Впрочем, я отвлекся. Кто я?
Я – эко-субстанция биогеоценоза Восточное Полесье.
Проще говоря, дух этого места.
Еще проще – леший.
Правда, последнее имя в массовом сознании связано с какой-то безобразной полузвериной нечистью, что просто глупая фантазия. Чушь! У нас совершенно иной пространственно-временной статус. Мы… ну, можно сказать, что мы – ветер, шум листвы, игра теней и света; мы – нечто за спиной одинокого путника, что заставляет его оглянуться… да, чуткие натуры могут слышать нас, «голос леса» вовсе не выдумка, но так и есть. Да, можем мы и воплощаться в видимые существа, что, признаться, не так-то и легко. Ну, примерно так же, как для вас напялить рыцарские доспехи и ходить в них… Что заставило меня принять образ лесника? Да строительство этой АЭС, чтоб ей пусто было! Началось оно, и я сразу понял: кончилось мое безмятежное житье, пойдут хлопоты. И они пошли.
Человек, живущий обыденной, день за днем, от аванса до расчета жизнью, даже не подозревает, какие силы бродят рядом с ним. Думаете, разведслужбы, агентурная сеть – это что-то из книжек про Штирлица?.. Как бы не так! Станция еще строилась, а я, лесник, уже успел за это время угадать двух тихоньких таких, неприметных человечков, взять под наблюдение… и когда один, а спустя пару лет и другой незаметно проникли в лес, я уже сработал с ними как леший.
И – ни слуху, ни духу.
После второго незваного гостя лет пять длилось затишье, был сдан в эксплуатацию первый энергоблок… и вот они, тут как тут: четверо жертв великовозрастного ребячества, вздумавших поиграть в Большие Игры. Кто и как развел их на задание тайно обойти периметр, выведать уязвимые места в системе охраны? – не знаю, да и знать мне это незачем. Я с первого же взора понял, что Оксана и Леонид клюнут на «голос леса»… ну, а с двумя другими как случилось, так случилось.
Жалко мне их? Да. Но на войне, как на войне.
Кстати, КГБ вскоре спохватилось, взялось за песенную самодеятельность, однако, проблемы были уже не в КСП, поздно стало пить боржоми.
Разумеется, исчезновение четырех туристов и лесника – штука такая, что втихую не обойдется. Дело засекретили, но слухи поползли, смутные, искаженные… ну а я вынужден был принять облик рядового работника станции. Трудился, взысканий не имел, мелкие поощрения были. Жил в Припяти.
От врагов-то я свой дом родной сберег, а вот от дружественного разгильдяйства… Но не стану повторять сто раз сказанное! Скажу лишь, что тот сотрудник ЧАЭС по сей день числится пропавшим без вести во время ликвидации аварии.
Что после?.. Да все то же: годы, годы и годы. Мир забывает почти обо всем, вот и история с пропавшими туристами давно забыта. Их неприкаянные души… нет, не буду об этом. Мне стоило неописуемого труда отстоять после взрыва свой лес. Отстоял, хотя он и сегодня не совсем здоров. И я тоже.
Но я жив! Я по-прежнему – ветер, шум листьев, ливни, грозы, солнечный и лунный свет в кронах. Я смотрю в небо. Идут облака. Все хорошо… Ладно, не буду врать, не все хорошо. Но все впереди.


Участник Д-2. Текст 3.2.

Ночь длинною в жизнь

2 июня 1979 г.

Тук. Тук. Тук. Равномерно ходил топор. Вверх-вниз, вверх-вниз. Ветка за веткой отскакивали в сторону, ложась друг на дружку. Монотонная работа, от которой обычно Мишка всегда стонал, сегодня приносила удовольствие. И не удивительно, она давала возможность всё обдумать… Обдумать положение вещей. Всё вокруг способствовало размышлению: смотрящие в бездонное голубое небо вековые тополя, прозрачный воздух и тишина. Что ещё нужно для счастья? Но несмотря на раскинувшуюся вокруг природу, на канистру со спиртом, перемешанным с купленным в деревне соком, и в принципе состав группы – три девушки на троих парней, в голове у Михаила крутились невесёлые мысли:
«И что я тут делаю? Хотел ведь дома остаться. С Лён встретиться. В кино сходить. Там «Обыкновенное Чудо» показывают. Все сходили уже, песни поют…» Мишка прислушался к раздавшимся в стороне куплетам:

Давайте негромко давайте вполголоса
Давайте простимся светло
Неделя другая и мы успокоимся…

На душе стало ещё гаже. Лён осталась в городе готовиться к экзаменам и наотрез отказалась ехать. А Мишка, поддавшись на уговоры лучшего друга Виталика, поехал. Расставание вышло грустным, и теперь его мучила совесть.
– Что, милок, дровишки рубишь?
Прозвучавший за спиной незнакомый голос заставил юношу вздрогнуть. И обернуться. Рядом стоял старик. Точнее, поп. Самый настоящий поп! Мишка за свои девятнадцать лет жизни их ни разу и не видел, но сейчас был точно уверен – это священник, служитель церкви. Чёрная сутана и просто огромный серебряный крест с каменьями, свисающий на толстой цепочке до самого пуза, не оставляли никакого сомнения, что перед ним в бога верующий. Впрочем, вёл тот себя достаточно миролюбиво.
– Ну да, рублю… – Мишка отодвинулся в сторону. – Мы тут с друзьями отдохнуть хотим.
– А вы палатку не около родника поставили? – В голосе старика послышалось беспокойство. По крайней мере, Михаилу так показалось. – Там ещё камни по краю поляны кругом стоят.
Это место нашёл Виталик ещё той осенью, и весь учебный год не проходило и дня, когда бы он про него не рассказывал. Не то чтобы тот приукрашивал – скорее наоборот… От станции Янов пришлось пройти всего километров пять и всё по девственно чистому лесу, пока не упёрлись в небольшой ручеёк с кристально чистой водой. Тут Виталик чуть покружил, но вывел на своё место: поляна, окружённая кустарником, практически не просматривалась, мелкая, словно ковёр, трава, слабый родничок и множество камней для очага… Идеальное место для стоянки.
Камни Мишка видел – их было трудно не заметить, ведь булыжники, каждый с полметра высотой, действительно окаймляли поляну.
– Ну там, и что?
– Да ничего. – Поп поправил крест, переместив его с левой стороны пуза на правую. – Вы бы перебрались поближе к реке. Спокойнее там.
– Да нам и там неплохо. – Буркнул Мишка и принялся дальше рубить валежник. – Палатка стоит уже, да и место хорошее.
– Хорошее-то хорошее, только нечисть там по ночам бродит…
– Черти что ли? – Юноша и не заметил, как подошёл Виталик. Тот, очень широкий в плечах, почти под два метра ростом, умел очень тихо двигаться. Поп тоже явно не ожидал кого-то увидеть за спиной, и, явно испугавшись, схватился за крест.
– Черти тебе ручными собачками покажутся! Вся нечисть ада выйдет на свободу! – Рявкнул священник. – Нельзя в круге на ночь оставаться!
– А Вы, гражданин, разве не знаете, что комсомольцы не по зубам нечистой силе?! Да и нет её в Советском Союзе. Ещё в 1917 отменили! – С издёвкой произнёс Виталик.
– Может, и Бога нет?
– У нас Комсомол есть. Не слышали? – Продолжал издеваться Виталий. – А бога с дьяволом искоренили давно. Как и империализьм с сексом!
От Виталькиного «лизьм» обычно все валились с хохота. А вот поп явно не оценил. Плюнув в сторону, он перекрестился, поднял взгляд к небу и, произнеся – ну тогда комсомол вам в помощь на сегодняшнюю ночь, – подобрал сутану и пошёл в сторону ручья.
– И откуда он такой взялся? – Виталик принялся собирать нарубленные ветки, посматривая на мелькающую среди деревьев спину, – и чего хотел этот псих в балахоне?
– Да ничего особенного. – Михаил пожал плечами. В его голове крутился случай из начальной школы, когда учительница заставила исписать всю страницу фразой «Бога нет», потом предложила показать ему фигу… Слова священника про нечисть заставили задуматься. – Может, действительно передвинем палатку? У ручья места хорошие есть.
– Ещё чего! Пошли давай, девушки уже стол накрывают!

*
Вечер наступил незаметно. Сумерки постепенно опускались на лес. Смолкли птичьи переливы, и только звонкие аккорды разносились далеко по округе. Мясо было съедено, а канистра с «коктейлем» горделиво стояла на импровизированном столе. Наливай – не хочу!
Леха с Викой уже спали в палатке, оставив у костра Ольгу, не расстающуюся с гитарой, Виталика с Ритой и Михаила, который, достав с десяток картофелин, закапывал их в золу уже начавшего затухать костра. Именно он оказался единственным, кто и не заметил, как с неба начали падать светлячки. Десятки тысяч насекомых заполонили всю поляну за считанные секунды. И когда Мишка, услышав визг девушек и брань Виталика, обернулся посмотреть, что случилось, всю поляну уже заливал призрачный, зеленоватый, колыхающийся свет.
– И откуда они взялись! Ну счаз я им устрою! – Ревел Виталик. Откуда-то появилась охапка зелёного ельника, мгновенно накрывшая костёр. Огонь обрадовался новой пище, и поляна наполнилась едким дымом. Насекомых как корова языком слизнула. – Я лапник от комаров подготовил! Вот и пригодился!
В голосе Виталика послышалась гордость. А вот Михаил его радости не разделил – все его внимание оказалось приковано к краю поляны. Светлячки переместились за её пределы и теперь застилали лес, наполняя его жутковатым мерцанием.
– Ох, мальчики, жуть-то какая!
– Ох, невидаль нашли! – Рассмеялась Оля, и тут же лес наполнился звонким голосом:

Потерял в лесу фонарик светлячок,
Обыскал он каждый кустик и сучок.
Утомился он, бедняжка, сбился с ног…

– Ну давайте тогда за светлячков и выпьем! – Обрадовался Виталик, наполняя кружки.
Михаил выпил угощение залпом, отчего сразу захмелел и, развалившись на расстеленной на траве куртке, задремал.

*

Миша бежал, пытаясь настигнуть несущийся по течению самодельный кораблик. Красивый, сделанный из фольгированной бумаги, а потом раскрашенный карандашами, сейчас он нёсся вперёд, иногда замедляясь, словно подманивая мальчика. Тот бежал вперёд по берегу небольшого ручейка и ни о чём не думал. Всё его сознание, всё мироздание оказались прикованы к разноцветному судёнышку, перескакивающему с волны на волну. Мальчика переполняло счастье…

*

Лён, девушка Михаила, в конец отчаявшись, отправившись на пресловутую станцию Янов, и спустившись с платформы теперь просто не знала, куда податься. Уже прошло три дня, как группу туристов, пропавшую в лесу, перестали искать – те словно сквозь землю провалились! Последний, кто их видел, так это продавщица в магазине при станции, куда заходили ребята. Когда группа не приехала вовремя, родители обратились в милицию, а через несколько дней задействовали солдат из ближайшей части. Но результатов поиски не принесли – были ребята, и не стало их. И куда делись - не понятно.
Поступок отправиться на поиски любимого Лён объяснить не могла – да и как такое понять, ведь лес прочесали. И не один раз. Даже с вертолётов искали! И что может сделать одна девушка? Лёна это понимала… Но поехала и теперь стояла на краю посёлка, пытаясь вспомнить, о чём рассказывал Виталий. Вроде как место находилось где-то рядом с ручьём…
– О чём, дочка, задумавшись? – Лёна, обернувшись, увидела перед собой женщину с накинутым на голову черным платком.
– Добрый день! – Девушка даже не знала, что на это ответить. И вдруг решилась спросить – А вы тут ребят, туристов с рюкзаками и гитарами, не видели?
– Это пропавших что-ль? – Женщина, словно испугавшись чего, отступила на пару шагов. – Да не видал их нихто. Ехала быть ты домой, дочка! Не найдёшь ты тут никого!
Лёнка, ничего не видя перед собой, просто опустилась на землю и, закрыв руками лицо, принялась рыдать….
– Ох, да штожь делаеца-то?! Ох, посмотрите люди, совсем девка с горя помирает. – Женщина, обняв девушку за плечи, принялась ту поднимать на ноги. – Пойдём, пойдём, дочка.
– Куда пойдём? Да и зачем? – Всхлипывая, пролепетала Лёнка. – Ведь не найду я его уже… Пропал он…
– Куда – куда… К отцу Никифору, хонечно. – Залепетала на ухо женщина. – Если кто и сможеть помочь, тах это он. Пойдём, дочка, не упрямься!
Девушка, которой уже стало совершенно всё безразлично, позволила себя увести.

*

Лён никогда не заходила в церковь. Те, что музеи, не в счёт – в них не витал запах ладана и горелого воска. И теперь, очутившись среди смотрящих с икон внимательных глаз, рядом с распятым на кресте человеком, девушка чувствовала себя крошечной маленькой девочкой, попавшей в чужой и незнакомый дом. Между тем пришло спокойствие. Некое умиротворение… Может быть, надежда, что всё будет хорошо.
– Который твой суженный? Не высокий и белобрысый, случайно?
Голос заставил девушку вздрогнуть. Обернувшись, она увидела перед собой священника. Массивного мужчину с длинной бородой.
– Да, это он… – Лёна на секунду запнулась и добавила, – Батюшка.
Священнику такое обращение явно пришлось по душе. Он, чуть сощурившись, погладил бороду и произнёс:
– И что, вернуть его хочешь? Найти? Любишь, наверное?
– Конечно, люблю! Разве приехала бы сюда, если бы не любила?! – В голосе Лёнки послышалась надежда. – А Вы знаете, где они?
– Хм. Эм-м… Хм… И готова за ним отправиться куда угодно? Хоть в ад спуститься?
– Да, конечно, готова!
– Эх, душа у тебя… Светлая. – Отец Никифор вздыхал и гладил бороду, словно собираясь с духом. – Ну иди, сядь на скамеечку, а я схожу, посмотрю, чем помочь можно.
Лён, посмотрев в добрые, внимательные глаза, послушно отправилась в указанном направлении.

*

Ручеёк сузился, от чего кораблик стал плыть настолько быстро, что Мишка за ним еле успевал. Он нёсся по берегу, едва касаясь ногами песка, уже не замечая ничего вокруг: ни того, что ручей становится полноводной речкой, ни берегов, поднявшихся вверх, ни крон деревьев, раскинувших ветки словно полог… Он бежал и бежал, не замечая, как вокруг крутится жизнь, мелькают в воде неясные образы. Словно кадры из фильма появляются в глубине и исчезают смытые быстрым потоком.
Вот кораблик попал в водоворот и закрутился на месте, заставив мальчика сбавить скорость. И тут его взгляд уловил стоящую на берегу тёмную фигуру. После бесконечно-желтого песка тёмное пятно притянуло взгляд, сразу преобразовавшись в статную фигуру священника. От неожиданности мальчик споткнулся и упал, зарываясь лицом в тёплый песок.

*

– Тьфу! Тьфу! – Мишка, проснувшись, начал судорожно отплёвывать попавший в рот песок и, только осознав, что лежит в лесу, в сердцах произнёс, – и приснится же такое!
Юноша огляделся: Ольга, закутавшись в куртку и прижав к себе гитару, спала около костра. Казалось, что она напевает во сне, не в силах оторваться от музыки.
Голова оказалась ясной, но вот пить хотелось. И очень. Поискав взглядом бидончик с водой и не найдя его, юноша выругался, поднялся на ноги, огляделся в поисках живительной влаги. Ёмкость нашлась, вот только ничего в ней не оказалось: только мусор на дне.
– До родника дойти или спать лечь? – Вопрос ушёл в пустоту, и, не став дожидаться ответа, юноша поплёлся к воде. Благо источник находился рядом.
Вода оказалась вкусной. Чуть сладковатой, с ноткой можжевельника, и ледяной. Юноша, решив умыться, вдруг с удивлением почувствовал под ладошкой отросшую щетину. Скорее, бороду, словно неделю не брился.
– Это что за чертовщина такая! – Михаил вдруг почувствовал на себе взгляд и огляделся. На краю поляны, освещенный многочисленными светлячками, стоял вчерашний поп и смотрел. Просто смотрел… Юноша помотал головой и, зачерпнув ладошками воду, вылил её на лицо и ещё раз посмотрел в сторону леса. Священник исчез. – И привидится же такое! И побриться завтра нужно будет!
С этим решением, принёсшим успокоение, юноша отправился к костру. Досыпать.

*
Лён ехала домой. Сидя в пригородной электричке, смотря за окно отсутствующим взглядом и пытаясь вспомнить разговор с отцом Никифором: «Вы, люди, не ведаете, что творится вокруг. Отмахиваетесь от вещей, которые не понимаете. А расплата, она наступит.
– И что теперь? Где Миша-то мой?
– Миша твой в Круге Жизни спит. Окружённый природой… Никто и ничто не сможет проникнуть во внутрь.
– И я ничего не могу сделать?
– Пока не можешь. – Священник кивнул. – Приезжай ко мне… Потом. Сама поймёшь. Как только люди побегут с этих земель, оставляя всё… Тогда и приезжай. Спасёшь своего Мишку.
– А почему не сейчас?
– Если круг замкнут, войти в него невозможно. Разве только когда грани между реальностями истончаются. А судя по поведению природы это произойдёт. Рано или поздно произойдёт».
Она почти ничего не поняла, но разговор успокоил. В душе поселилась грусть, вытеснив беспокойство.

27 апреля 1986

Лён шла по опустевшему посёлку Янов, с беспокойством оглядываясь по сторонам. Где-то по параллельным улицам ездила машина, оповещая об эвакуации населения.
В душе девушки бушевали два чувства – удивление и беспокойство. Когда утром сообщили об аварии на АЭС и что придётся уехать, сразу подумалось о Мишке… И о том, откуда священник мог знать, что такое может произойти?
Беспокойство же переросло в панику, когда Лёна вошла в церковь: пустующие стены, ни одной иконы… Казалось, что даже запах ладана куда-то улетучился. Только колокол чуть позвякивал под порывами ветра, словно чувствуя надвигающуюся беду. Семь лет назад тут всё выглядело совсем по-другому.
– Пришла всё-таки. – Девушка, застывшая посередине пустого зала, обернулась на голос. В душе тут же вспыхнула надежда. – Ладно, пойдём. Отведу тебя к суженному. Заодно и расскажу по дороге, что тебе ждать. Может, и передумаешь…

*

Лён не передумала. Даже стоя перед зеленоватой пеленой, сквозь которую еле угадывался силуэт палатки, девушка не сомневалась ни секунды. Хотя было жутко смотреть на призрачное сияние, окутавшее небольшой кусочек весеннего леса. Один шаг, и всё преобразилось: словно тёмная пелена накрыла сверху, превратив день в ночь, одев деревья зеленью и наполнив всё пространство теплом… Ещё несколько шагов, и девушка оказалась у родника, напиваясь вкусной, сладкой, отдающей земляникой и мятой водой…
Из палатки раздавались тихие голоса. Лён уже хотела зайти в неё, когда заметила у костра… Да, его – припорошённого листвой и мелкими ветками, заросшего волосами… Но его! Девушка подошла поближе, прикоснулась рукой к знакомым губам и, почувствовав дыхание, чуть успокоилась – не ошибся отец Никифор.
Взгляд скользнул в сторону, на мумию женщины, сидевшую в обнимку с гитарой. По спине побежали мурашки.
– Только бы заснуть побыстрее. – Прошептала девушка. – Только бы побыстрее…
И, словно услышав её желание, пришёл сон. Веки отяжелели, и Лён, взяв Мишку за руку, легла рядом.

*

Юноша шёл по берегу ручья, читая книгу. Все его мысли занимали предстоящие экзамены. Он ничего не замечал вокруг, пока не появилась она – девушка с волосами цвета золотистой соломы.
– Можно я пройдусь с тобой?
Мишка, всматриваясь в знакомые черты лица, только кивнул головой. Он пытался вспомнить, когда мог видеть её… Они шли вперёд, иногда переговариваясь и останавливаясь, чтобы насладиться мгновениями – незаметными изменениями в течении ручья. Потом первый поцелуй, ощущение сильных рук и бархатистой кожи, небольшой грот с мягчайшим, тёплым песком…
– Нам нужно идти дальше.
– Зачем? Здесь так хорошо…
– Наверное, чтобы найти идеальное место…
Они шли вперёд, стараясь не смотреть в воду, где словно проявлялись образы – отрывки киноленты… словно нетрезвый монтёр нарезал кадры разных фильмов и пустил их на просмотр. Непонятные дома, машины, дети. Казалось, знакомые образы, словно всё это когда-то происходило в другой жизни, а сейчас просто проявлялось, поднятое из глубин ручья.
Песок становился рыхлее и глубже, и идти становилось тяжелее. Ноги словно налились свинцом, затрудняя каждый шаг…
– Может быть, не пойдём? Дальше не пойдём?
– Может быть… – Лёна взяла любимого за руку. – Наверное, настало время перейти на другую сторону, как ты считаешь?
– Мне страшно. Что нас там ждёт?
– Думаю что-то прекрасное. Как и весь путь. – Девушка осторожно поцеловала в губы любимого человека. – Пойдём.
Всего несколько шагов, и вода скрыла двух людей, полностью растворив в себе…

2004 г.
За семь лет до Фукусимы

– Друзья, я должен отвести вас в одно место! Оно настолько потрясающее, что предлагаю провести там выходные!
– Изаму, о чём ты говоришь?
– О пикнике. Недалеко от Окума. Там есть родник с кристально чистой водой…
Очередное подаяние природе само шло к своей судьбе… Из раза в раз оставаясь у родника. Не найдя в себе смелости ступить в его воды, чтобы воскреснуть в новой жизни.

P.S.


Дзынь! Дзынь! Толик прислушался к слабому позвякиванию, раздающемуся из зарослей. Страх, на мгновение кольнув, сразу отступил, уступив место любопытству.
Несколько шагов привели на небольшую полянку, скрытую от глаз плотным кустарником. Посередине стояла местами прорванная старая палатка.
Дзынь! Юноша перевёл взгляд на звук и на несколько мгновений застыл, пытаясь понять, что видит: рука истлевшего трупа, прислонённого к стволу дерева, чуть подёргивалась, иногда задевая единственную оставшуюся ржавую струну. Юноша простоял всего несколько мгновений, а потом развернулся и побежал…
Прибывшая на место полиция обнаружила всего пять трупов.
Михаил и Лён об этом так и не узнали. Второго июня юноша проснулся с дикой головной болью и никуда не поехал… К вечеру недуг отступил и он, пойдя к любимой девушке, сделал той предложение.
В 1986, буквально за несколько дней до Чернобыльской катастрофы, они переехали в Ленинград, где и живут до сих пор.
Иногда им снятся странные сны, и, просыпаясь, Лён всегда дотрагивается до губ любимого человека и, взяв того за руку, вновь засыпает…

[Али-Баба]

Оба соперника старательно демонстрируют этикетку на джинсах: "смотрите, у меня настоящий Леви Страус..." Мне это не понравилось. Слишком сильная привязка к эпохе, расположению, конкретике. Как будто перед нами журнализды, сочиняющие из заметки о происшествии очерк для последней полосы. Прям тридцать три раза станция Янов и клуб самодеятельной песни помянут, будто перед нами соревнование на достоверность. Куприн победил бы тут со своей "Олесей", переиначив ружье на мандолину, но он классик - он не пришел. Надеюсь, аллюзии достаточно прозрачны?
Оба участника сосредоточились на условиях задания, а драматургию и художественность в суматохе спровадили взашей. Мистику они тоже понимают своеобразно. Где саспенс, где липкая паутина ужаса, где хлесткий финал? Что за истории они нам тут рассказвают: не верю ни единому слову.

[tanasa]

Оба соперника старательно демонстрируют этикетку на джинсах: "смотрите, у меня настоящий Леви Страус..." Мне это не понравилось. Слишком сильная привязка к эпохе, расположению, конкретике. Как будто перед нами журнализды, сочиняющие из заметки о происшествии очерк для последней полосы. Прям тридцать три раза станция Янов и клуб самодеятельной песни помянут, будто перед нами соревнование на достоверность. Куприн победил бы тут со своей "Олесей", переиначив ружье на мандолину, но он классик - он не пришел. Надеюсь, аллюзии достаточно прозрачны?

В первом тексте станция "Янов" вообще не упоминается. Во втором - пару раз. А задание и было написать про пропавших бардов в лесу в районе 80-х годов, так что молодцы, что привязку сделали. Зря вы на авторов наговариваете. Оба справились с заданием. Судьям хочу пожелать приятного прочтения...

[Али-Баба]

Вы тоже не ничего поняли. Это не школа, где надо ответить максимально близко к учебнику с задачами. Это самостоятельное переосмысление темы. Ни станция, ни барды не имеют значения. Требовалось решить драматургическую задачу: отчего могли пропасть в лесу здравые, разумные люди, похожие на нас с вами. Целая группа молодых, здоровых, образованных и современных. Лишенных предрассудков. Мистика, понимаете? А не станция Янов!

[tanasa]

В тоже не ничего поняли. Это не школа, где надо ответить максимально близко к учебнику с задачами. Это самостоятельное переосмысление темы. Ни станция, ни барды не имеют значения.

А я уже где-то писал, что выдать за неделю рассказ в 15000 не по теме в которой обычно пишешь очень сложно. Вот мне например дайте фантастику, космос, освоение луны наконец... и будет вам рассказ. Драматизм - чушь собачья в данном случае. Паутина ужаса? Да я смотрю один текс вытягивался по знакам, а второй безбожно резался... Не те условия для написания.

[Али-Баба]

Бесполезно. Я умываю руки.

[Комиссар]

А я уже где-то писал, что выдать за неделю рассказ в 15000 не по теме в которой обычно пишешь очень сложно.

Поддерживаю.

Вы тоже не ничего поняли. Это не школа, где надо ответить максимально близко к учебнику с задачами. Это самостоятельное переосмысление темы. Ни станция, ни барды не имеют значения. Требовалось решить драматургическую задачу: отчего могли пропасть в лесу здравые, разумные люди, похожие на нас с вами. Целая группа молодых, здоровых, образованных и современных. Лишенных предрассудков. Мистика, понимаете? А не станция Янов!

Это Вы ничего не поняли. Требовалась мистика с участием бардов в лесополосе, недалеко от станции Янов Киевской области в 1978-1979 гг.

[Касторка]

Предположу, что второй рассказ женский. С концовкой перемудрили.

[NatashaKasher]

В АВГУСТЕ 78-го…

Кирилл явно был лидером этой компании, он и шагал первым, он же, понятно, и заговорил:
- Добрый день!.. – и изложил суть.
Группа туристов-любителей, они же члены Киевского клуба самодеятельной песни

Потенциально не плохо, но жалко, что во второй части автор сбился на прямое объяснение "что там произошло", галопом. Понимаю, что 15,000 всего, но лучше было бы всё-таки по другому эту проблему решить... Первая часть понравилась.