Под снегом, Фантастический детектив. 20,42 а л. Опции

[Волков Олег]

Глава 10-1. Ещё сюрприз
Середина февраля, через пару с небольшим недель наступит новый 9257-ой год. Большая часть зимы осталась позади, день заметно прибавил в продолжительности. Только в воздухе уже чувствуется приближение вечера. Прекрасная Ягира уже нависла над западным горизонтом, сквозь редкие разрывы серых туч время от времени прорываются красные лучи. Часа через два Ничеево окутают сумерки, а официальный рабочий день ещё не закончится. Немногочисленным уездным чиновникам придётся возвращаться домой в темноте.
Ничеево город маленький, извозчиков в нём нет. Можно сколько угодно орать на Казацкой площади, только, в самом лучшем случае, отзовётся какой-нибудь мещанин на собственных розвальнях с тощей от недоедания клячей. К дому, где не так давно жил главный инженер, Туран с помощником отправились на своих двоих. Впрочем, прогуляться не помешает.
– Витус Ксижен жил в Торговом посаде, – Смаг вновь взял на себя обязанности экскурсовода. – Там хватает добротных деревянных изб на пять и более окон.
Туран машинально кивнул. Это в городе принято мерить размер жилплощади либо комнатами, либо квадратными метрами. Жителям сёл и деревень гораздо ближе и понятней количество окон. Если их одно-два, значит домик маленький и бедный, а если пять и более, значит большой и непременно богатый.
– Купцы народ состоятельный и основательный, очень они любят строить просторные избы. Только не всегда им хватает средств на жизнь, особенно их вдовам, – в эмоциональном фоне Смага мелькнуло злорадство. – По этой причине они часто сдают часть комнат приезжим. Благо как мост строить начали, так в Ничеево много новых людей появилось. Часть из них, не самая богатая и состоятельная, предпочла снять подобные комнаты в купеческих избах.
Дом номер девять на Самородной улице оказался точно таким, как и предсказал Смаг. Добротный и просторный, железная крыша выкрашена красно-коричневым суриком. Из-за островерхих досок забора на улицу выглядывает целых четыре окна. Одно плохо, Туран с помощником остановились возле калитки, дом заметно обветшал. Тот же сурик на крыше не помешало бы обновить, у забора заменить хотя бы самые гнилые доски. Но больше всего о былом великолепии и нынешней бедности намекает второе крыльцо с левой стороны дома, не такое большое и пышное, как с правой.
Обычное дело: чтобы постояльцы не ходили через жилые комнаты хозяев, прорубают вторую дверь и сооружают второе крыльцо. Нередко, Туран повернул голову, со второй калиткой во внешнем заборе.
Просто так дойти до парадного крыльца и постучать в дверь не получится. Серо-белый пёс весьма внушительной комплекции перегородил дорогу. Едва Туран дотронулся до калитки, как мохнатый сторож тут же оглушительно залаял.
Нет худа без добра. У простых людей сторожевые собаки не менее эффективно заменяют швейцаров, привратников и лакеев. Орать во всё горло, или жертвовать штанами, не нужно. Хозяйка дома непременно сама выйдет на крыльцо, чтобы глянуть, кого это принесло.
– Смаг, – Туран повернулся к помощнику, – сейчас мы начнём следственные действия. То есть, осмотрим жилище Варма Ксижена. Все свои действия нам нужно тщательно запротоколировать, чтобы у адвокатов защиты не было ни единой возможности развалить доказательную базу обвинения.
Молодой помощник испуганно захлопал ресницами. Столь серьёзное заявление с кучей незнакомых слов и понятий произвело на него сильное впечатление.
– Мастер Атиноу, неужели всё настолько серьёзно?
– Ну, не настолько, как ты только что себе вообразил, – Туран усмехнулся. – Ты пока пройдись по окрестным домам и приведи пару понятых.
Смаг вылупил на Турана глаза как преданная собачка. Разница лишь в том, что говорить он может, а понимать – нет.
– Господи, – Туран закатил глаза, – найди пару добропорядочных обывателей, поприличней. Очень важно, чтобы они умели читать и могли поставить свою подпись. В принципе, можно и женщин, хотя мужчины, всё же, будут лучше.
– Будет сделано, – Смаг козырнул на прощанье и убежал.
Туран проводил помощника глазами. Интересное дело, Смаг не совсем понимает, зачем нужны эти самые «понятые», зато верит Турану как в Великого Создателя.
– Вам чего надо?
Туран обернулся. На правом самом богатом крыльце дома появилась давно немолодая женщина. Седые волосы укутаны меховым платком. Некогда дорогая шубка из овчины укрывает её полноватую фигуру. Наверно, это и есть хозяйка дома. В молодости, поди, была статной красавицей.
– Добрый день, уважаемая!
Туран машинально опёрся на столбик калитки. Во двор тут же посыпался снег, а мохнатый сторож опять оглушительно залаял. Да что бы вас, Туран тряхнул рукой, с пальцев соскользнули холодные капли. Взгляд упал на столбик, на котором висит калитка. Круглый такой столбик, из дерева, причём самый верх весьма искусно заточен под низенькую трёхгранную пирамидку.
– Вы хозяйка дома? – на всякий случай Туран отошёл от калитки.
– Ну да, – немолодая женщина подошла ближе, при виде хозяйки мохнатый сторож тут же заткнулся.
Эмоциональный фон хозяйки дома меняется прямо на глазах. Сперва она была жутко недовольна, что кто-то там припёрся к её дому. Однако, едва она разглядела на плечах Турана приличное зимнее пальто и далеко не самую дешёвую меховую шапку, в её душе тут же загорелась надежда. Не иначе она решила, что сам Великий Создатель послал ей нового квартиранта, причём весьма состоятельного. Жаль, придётся обломать старушку.
– Разрешите представиться, Туран Атиноу, сыскная полиция, – Туран протянул удостоверение со значком.
– А-а-а…, – хозяйка дома на мгновенье замялась, – Риша Неллич Чинин, купеческая вдова. Я вовремя плачу налоги за сдачу жилья и в полном объёме.
Эмоциональный фон угоры Чининой тут же покрылся серой рябью. Новость, что хорошо одетый господин не потенциальный квартиросъёмщик расстроило её самым натуральным образом. Мохнатый сторож, словно почуял эмоции хозяйки, тут же оскалил жёлтые клыки и тихо зарычал.
– Витус Ксижен, главный инженер, снимал у вас комнаты? – Туран убрал удостоверение со значком во внутренний карман сюртука.
– А как же, было дело. Вон, – сухонькая ладошка угоры Чининой махнула в сторону второго крыльца, – снимал у меня вторую половину дома.
– Дело в том, уважаемая, что я прибыл специально из Снорка.
– Из губернии, что ли? – угора Чинина нахмурилась.
– Да, уважаемая, из губернии, – Туран кивнул, – специально для расследования убийства витуса Ксижена.
Скрип снега за спиной и лёгкое покашливание, Туран оглянулся. Расторопный помощник вернулся, причём не один, а с двумя обывателями. Слева от Смага старичок лет шестидесяти в изрядно поношенном полушубке и женщина лет сорока пяти в просторной телогрейке явно с мужского плеча.
– Вот, мастер, как вы и велели: два понятых. Утус Чурин, – Смаг показал на старичка, – и угора Ялова. Специально уточнил, они умеют читать и писать.
– Отлично, Смаг.
Эмоциональные фоны обоих понятых светятся страхом, однако чуть глубже прорывается жгучее любопытство. Не каждый день их вызывают на помощь полиции. Зато угора Чинина при виде полицейской шинели на плечах Смага и знакомых соседей несколько оттаяла. Вот так всегда: простые обыватели боятся полицейских, однако, если что случается, в первую очередь бегут именно к ним.
– Угора Чинина, – Туран вновь повернулся к хозяйке дома, – сейчас, в присутствии двух понятых, мы произведём осмотр жилища витуса Ксижена. Уважаемые понятые, от вас требуется внимательно смотреть и запоминать. Вполне возможно, что вам придётся выступить со свидетельскими показаниями в суде. Руками попрошу ничего не трогать. Под конец осмотра вам нужно будет самым внимательным образом прочитать протокол и подписать его. А теперь, уважаемая Чинин.
Хозяйке дома очень не хочется, чтобы какой-то там залётный чиновник проводил в её доме какие-то там следственные действия, однако угора Чинина без лишних вопросов подхватила пса за ошейник.
Пальто и шапку Туран повесил на вешалку у входа в хозяйской половине дома. Из глубин меховой юбки угора Чинина извлекла тёмную связку ключей на железном кольце. Широкая, но неприметная дверь слева от большой кирпичной печки ведёт во вторую половину дома. Туран вошёл первым, да так и замер на пороге, керосиновая лампа нервно дёрнулась в его руке.
Даже в свете неровного огонька в стеклянной колбе видно, какой в гостиной царит бардак. Оба шкафа распахнуты настежь, посуда из дешёвого фарфора сдвинута в кучу, нижние дверцы распахнуты, скатерти, полотенца вывалены на пол. Там же валяется и скатерть, которую чья-то нетерпеливая рука самым грубым образом сдёрнула со столешницы.
Конторка, небольшой рабочий столик возле окошка, не просто выпотрошена, а разломана. Преступник сначала опрокинул содержимое ящиков на пол, а потом разломал сам столик. Рядом, под окошком, небольшой кучкой возвышаются исписанные листы. Наверно, Варм Ксижен хранил дома какие-то записи либо личные, либо деловые. Хотя, и это даже удивительно, чернильница аккуратно переставлена на узкий подоконник.
Ну дела, Туран зажёг подвесную керосиновую лампу под потолком. Понятые потянулись следом, хозяйка дома что-то там залепетала. В душе угоры Чининой взорвался ужас вкупе с горечью. Да и какой хозяйке понравится вид разгромленной гостиной в собственном доме. Зато эмоциональные фоны понятых захлестнул интерес и жгучее любопытство.
– Так, внимание, – Туран развернулся на месте, – предупреждаю специально и особо – ничего не трогать. Угора Чинина, – Туран вытянул шею, – вас это особо касается. Смаг, возьми мой саквояж.
Во второй комнате, в спальне, подвесная керосинка высветила ещё больший бардак. Просторная, можно даже сказать шикарная, деревянная кровать разгромлена самым натуральным образом. Скомканные простыни и покрывало брошены на пол. Пуховые подушки вспороты наискось от края до края. Лёгкий пух устилает половые доски тонким серым налётом. Больше всего досталось матрасу, неизвестный искромсал его ножом вдоль и поперёк, клочки ваты серыми кучками возвышаются поверх лёгкого пуха.
Добротный дубовый сундук в углу комнаты не просто сдвинут в сторону. Неизвестный едва ли не вывернул его наизнанку и не поленился выломать крепкое дно. Меньше всего пострадал рукомойник в углу, хотя преступник зачем-то слил воду из верхнего кувшина в нижний.
Туран опустился на корточки перед раскуроченной прикроватной тумбочкой. Больше всего неизвестного интересовали бумаги. Некоторые листы рассыпаны на полу возле и под кроватью. Причём одни из них грубо скомканы и отброшены в сторону. Кто бы тут не был, он устроил в половине Варма Ксижена обыск. Причём именно обыск, а не банальный шмон. Туран поднялся на ноги. Заурядных грабителей из народа бумаги обычно не интересуют вовсе.
В гостиной понятые и хозяйка дома испуганной отарой жмутся возле входной двери. За их спинами маячит чёрная поношенная шинель молодого помощника.
– Угора Чинина, – Туран остановился возле стола, – почему вы не сообщили об ограблении?
– Что вы, уважаемый, – голос угоры Чининой звенит от нервного напряжения, ещё немного и хозяйка дома разрыдается, – я и сама не знала. Когда Фесса Шенотич, соседка моя, рассказала мне о смерти витуса Ксижена, я заглянула в его комнаты.
В эмоциональном фоне угоры Чининой большими красными пятнами поплыл стыд. Не иначе хозяйка дома надеялась найти, чем компенсировать утрату столь выгодного жильца.
– Своим ключом я отпёрла дверь, – угора Чинина тихо всхлипнула, – и прошлась по комнатам. Великий Создатель свидетель, я ничего не взяла. Всё чисто было. В тот же вечер я в полицию сбегала. Витус городовой у двери объяснил мне, чтобы я ничего не трогала, пока дело об убийстве витуса Ксижена расследовано не будет. Я заперла дверь и больше сюда не заходила.
Хреново дело, Туран тихо вздохнул. С момента смерти Варма Ксижена прошло восемь дней, и за это время было совершенно ещё одно преступление, о котором удалось узнать только сейчас. По крайней мере, Туран покосился на раскуроченную конторку, место преступления осталось нетронутым, и то хлеб. Дежурный городовой настолько запугал вдову, что она даже не решилась топить здесь печь. Туран передернул плечами, в съёмной половине дома довольно холодно. Азы криминалистики, первым делом нужно выяснить, как именно преступник проник в дом.
– Смаг, – Туран обернулся к помощнику, – подсоби.
Керосиновая лампа в руках помощника слегка дрожит от волнения. Впрочем, света вполне достаточно. Из раскрытого саквояжа Туран извлёк лупу в стальной оправе на деревянной ручке. Никакого навесного замка нет и в помине. Как и следовало ожидать, преступник просто отжал фомкой язычок дверного замка – дёшево и эффективно. Ну а после просто закрыл за собой дверь. Как и во всех избах, входная дверь обита толстым слоем грубого сукна, чтобы тепло не выветрилось на улицу через щели. Снаружи, если не смотреть специально, следы взлома незаметны вовсе.
Теперь самое главное – снять отпечатки пальцев. Из распахнутого саквояжа Туран вытащил липкую плёнку, мягкую кисточку и баночку с грифельным порошком. Как жаль, что рядом нет и не предвидится утуса Лиссара, подпольного криминалиста, хотя официально он числится помощником старшего следователя утуса Бизина. Нал Лиссар не пропустил бы ни одного отпечатка, ни одной даже самой невзрачной улики. А так всё самому, самому.
Самым многообещающим в плане улик выглядит стол. Преступник, ну или группа преступников, сдёрнул с него скатерть. Если повезёт, то на полированной столешнице должны остаться пальчики. Мягкая кисточка осторожно зачерпнула из баночки мелко истолчённый грифельный порошок. Лёгкое касание… Чёрное облачко на миг показалось над столом. А теперь чуть дунуть.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 10-2. Ещё сюрприз
– Отлично, – тихо произнёс Туран.
– Здорово, – восхищённо выдохнул Смаг.
На полированной столешнице проступили отпечатки пальцев. Ближе к краю неизвестный опёрся целой ладонью. Туран подхватил лупу. Похоже, преступник был один. По крайней мере все пальчики одного размера.
Самые большие прямоугольники липкой прозрачной плёнки рассчитаны как раз на ладонь взрослого мужчины. Лёгкое нажатие… Отпечаток ладони надёжно зафиксирован. Мелкие частички грифельного порошка перешли на липкую основу.
– Так, осторожно, – Туран протянул помощнику плёнку с отпечатком ладони, – подержи пока. И не вздумай мять.
Смаг бережно, будто ему доверили величайшую драгоценность этого бренного мира, принял прямоугольную плёнку. Эмоциональный фон помощника сверкает от восторга, на его глазах свершилось самое настоящее волшебство. Смаг, наконец-то, понял, зачем Туран пачкал чернилами руки убитого Варма Ксижена.
Но молодой полицейский ещё ладно. Воздух в гостиной аж рябит от эмоций, Туран обернулся. Хозяйка дома и понятые пялятся на него во все глаза. Они точно никогда не видели работу криминалиста и даже не слышали о ней. Губы угоры Чининой еле заметно шевелятся, наверняка хозяйка дома читает охранную молитву Великому Создателю. Вдова удивлена настолько, что даже позабыла о погроме. Но это ладно. По мнению утуса Чурина, одного из понятых, залётный начальник из губернии творит самое настоящее колдовство. А вот угора Ялова, другая понятая, тоже тихо молится Великому Создателю. И смешно, и плакать хочется. Народ в Ничеево и в самом деле дремучий. Ну и ладно. Не мешают, не орут, из избы не бегут и слава богу.
Тщательно, стараясь ничего не пропустить, Туран прошёлся с грифельным порошком и кисточкой по комнатам, которые не так давно снимал покойный главный инженер. Это хорошо, что Варм Ксижен остановился в доме некогда состоятельного купца. Обе комнаты заставлены не просто деревянной мебелью, а полированной. Что шкафы, что стулья, полки даже низенькая табуретка под рукомойником, всё без исключения покрыто первосортным лаком и натёрто до блеска.
На столе в гостиной Туран разложил собранные отпечатки пальцев словно пасьянс. Окончательный вывод делать ещё рано, но и так видно, что в комнатах главного инженера удалось найти несколько комплектов пальчиков. Похоже, Варм Ксижен был большим затворником, Туран провёл лупой над отпечатками пальцев, в его доме бывало три-четыре человека, максимум пять. И это не считая вора, чьи отпечатки наиболее свежие. Причём преступник ничего не знал о дактилоскопии. Неизвестный даже не пытался скрыть следы собственного присутствия. И слава богу.
Ладно, с отпечатками закончено, Туран сложил липкие прозрачные плёнки в саквояж. Настало время опросить свидетелей, или, как в данном случае, всего одного свидетеля, она же потерпевшая.
– Угора Чинин, – Туран положил перед собой чистый лист под протокол, – вы можете сказать, что из личных вещей витуса Ксижена пропало? И на месте ли ваши вещи?
Простая, казалось бы, просьба вызвала в душе хозяйки дома вал смущения.
– Мастер, – угора Чинина отвела глаза в сторону, – я…, я плохо знаю, что пропало у витуса Ксижена.
Самое смешное, хозяйка дома не врёт. Неужели она и в самом деле не интересовалась личной жизнью постояльца? А то, бывает, владельцы съёмных комнат устраивают за жильцами самую настоящую слежку. Доходит до того, что в момент отсутствия жильцов шарят в их вещах. Женщины так вообще не стесняются примерять чужие наряда и украшения.
– Постарайтесь, уважаемая, – как можно более строго произнёс Туран. – Точный список украденных вещей существенно поможет разоблачить преступника. Это в ваших же интересах.
Серьёзный тон подействовал. Глубоко в душе угора Чинина почувствовала себя не жалкой жертвой ограбления, а важным, можно даже сказать ключевым, свидетелем.
– Рубашки, – угора Чинина остановилась перед распахнутым шкафом. – У витуса Ксижена было четыре рубашки, дорогие, шёлковые. Они ещё без пуговиц на рукавах были, я как-то раз пришить хотела. Вместо них витус Ксижен какими-то хитрыми зажимчиками пользовался, дорогими тоже.
Отлично, Туран склонился над листом, в списке украденного появилась первая строчка. А то, что у рубашек на рукавах не было пуговиц – ещё лучше. Запонки – слишком приметные и дорогие вещи. Очень часто их делают из драгоценных металлов и камней.
– Что ещё? – Туран вновь глянул на хозяйку дома.
– Ещё скатерть моя пропала, – угора Чинина шмыгнула носом. – Такая красная, с висюльками, красивая. Ещё у меня вот здесь фарфор был, – сухая ладошка хозяйки дома указала на пустые полки в посудном шкафу. – Такой дорогой, настоящий, на четырёх персон.
– Какого цвета? Отдельные приметы?
– Белый. Да, точно белый. Ещё золотистые круги на кружках и тарелках были. Муж мой в тридцать втором году из самой Навиры привёз.
Медленно, то и дело замирая то у шкафа, то у окна, то у кровати, угора Чинина прошлась по комнатам. Список украденного пополнился серебряной статуэткой коня (хотя не факт, что она была из серебра), механическими часами с кукушкой, позолоченным ситечком, новыми яловыми сапогами инженера и ещё на пол-листа по мелочам. Варм Ксижен жил небогато, да и глупо было бы с его стороны заставлять съёмные комнаты дорогими безделушками.
– Мастер, – угора Чинина остановилась у стола, – скажите, мне вернут фарфоровый набор? Ведь, – хозяйка дома едва не всплакнула, – благодаря ему мне удаётся найти хороших жильцов. Господа любят пить чай из дорогой посуды.
– Увы, уважаемая, – Туран пожал плечами, – рад бы обнадёжить вас, да не могу. С момента ограбления прошло, может быть, дней восемь. За это время ваш набор вполне мог быть продан за пределы Ничеево.
Угора Чинина понурила голову, в эмоциональном фоне хозяйки дома разверзлась бездна тоски и печали. Вряд ли она так переживает за господ съёмщиков. Это что-то личное. Но, увы, обнадёживать вдову было бы ещё хуже.
Осмотр окончен, улики собраны, официальный протокол заполнен. Туран велел понятым и хозяйке дома тщательно перечитать все листы и расписаться в каждом из них.
– Утус Чурин, угора Ялова, благодарю вас за помощь властям. Вы свободны, – Туран показал на выход в половину дома угоры Чининой. – Если потребуются ваши свидетельские показания, то вы будете извещены дополнительно.
– Всего вам хорошего, мастер, – утус Чурин льстиво улыбнулся.
– Конечно, конечно, мастер, – угора Ялова склонила голову.
Вот так всегда, Туран вежливо улыбнулся. Сперва обыватели, которых приводят для роли понятых, трясутся от страха. Зато потом их поленом не выгонишь. Оба понятых с удовольствием задержались бы хоть до самого утра, лишь бы только досмотреть представление до конца. Если старичок довольно бойко застегнул свой изрядно поношенный полушубок и выскочил из гостиной, то женщина на мгновенье замерла на пороге. В эмоциональном фоне угоры Яловой вспыхнуло острое желание остаться, однако страх перед большим начальником из самой губернии оказался сильнее.
– Угора Чинина, – Туран повернулся к хозяйке дома, – а вас я попрошу остаться.
– Зачем? – угора Чинина осторожно опустилась на стул возле стола.
– Мне потребуются ваши отпечатки пальцев, а так же расспросить вас о вашем жильце витусе Ксижене. Смаг, – Туран глянул на молодого помощника, – доставай набор для дактилоскопии. Учиться будешь.
Эмоциональный фон молодого помощника вспыхнул от радости словно новогодняя петарда. Пусть и с пятой попытки, но Смагу удалось снять отпечатки пальцев с рук хозяйки дома. Действия молодого полицейского настолько поразили угору Чинину, что она безропотно позволила перепачкать обе руки чернилами и даже оба рукава нательной рубашки.
– Готово, мастер, – Смаг протянул листок с отпечатками левой руки угоры Чининой.
– Отлично, убери в папку, – Туран положил перед собой раскрытый блокнот. – Уважаемая, что вы можете рассказать о вашем последнем жильце витусе Ксижене?
– Ну-у-у…, – задумчиво протянула угора Чинина, – признаться, витус Ксижен – идеальный квартирант, был. Тихо жил. Не буянил никогда, не самодурствовал. До поросячьего визга никогда не напивался, хотя от стопочки другой самогоночки моей никогда не отказывался. Срамных девок не водил. А гостей, почитай, и не бывало. Так, если в неделю раз кто придёт, уже много. Он ведь, мастер, домой только ночевать ходил. Пройдёт тихо через свою калитку, а я утром только и поздороваюсь с ним. Вот.
Вдова замолчала, она чувствует себя очень и очень неловко. Хотя, Туран перелистнул страницу, не врёт. Да и какой смысл ей врать?
– Как давно витус Ксижен снял ваши комнаты?
– Э-э-э…, – взгляд угоры Чининой упёрся в развороченный шкаф, – как мост и дорогу железную строить начали, так он, того, и снял вторую половину дома моего. Это, дай бог памяти, годочка полтора назад было.
Не густо, Туран украдкой глянул на хозяйку дома. Свободный рассказ не клеится, и не потому, что угора Чинина что-то там скрывает. Нет. Ей просто нечего рассказывать.
– Пожалуйста, расскажите, что произошло 2-го февраля, когда был убит витус Ксижен, – Туран опередил вопрос хозяйки дома.
– Когда витуса убили? – угора Чинина отвернула лицо. – А ничего не было. Витус Ксижен, как обычно, ушёл с утреца на службу, а я спала ещё. И больше живым я его не видела. Говорю же вам: он домой только ночевать приходил, поздно очень. Вот я и легла спать, когда его ещё со службы не было. Это уже утром Фесса Шенотич, соседка моя, сказала мне, что витуса «проклятье нишранов» достало.
Эмоциональный фон угоры Чининой замигал страхом и стыдом. Хозяйка дома решила, что сболтнула лишнего. Туран как мог спрятал неуместную улыбку. Как образованная женщина угора Чинина считает себя выше всяких предрассудков, однако как простая обывательница верит в «проклятие нишранов» на все сто. Ладно, это к делу не относится.
– А как насчёт денег? – Туран поднял карандаш. – Неужели у витуса Ксижена не было какой-нибудь баночки, чайника, шкатулочки, наконец, где он хранил бы деньги на текущие расходы. И вообще, как он с вами расплачивался?
– Хорошо расплачивался, – угора Чинина протёрла глаза серым платочком. – Первого числа, когда срок оплаты приходил, всегда сам приходил ко мне, доставал кошелёк и без всяких проблем отдавал мне мои пятнадцать виртов. Я ему за эти деньги уборку делала и бельё стирала. Вот, только, не ел он никогда. Хотя я предлагала. Всего пять лишних виртов сверху в месяц просила.
– В смысле? – Туран распрямил спину.
– Ну, это, – угора Чинина взмахнула сухонькой ладошкой, – витус то в трактире, то в ресторане завтракал. Или в срамную баню «Лёгкий пар» заходил. Жены ему нормальной не хватило, говорю.
Туран плотнее сжал губы, из груди едва не вырвался неуместный смешок. При упоминании бани «Лёгкий пар», она же самый дорогой местный публичный дом, душа угоры Чининой наполнилась праведным гневом.
– Хотя он иногда принимал моё приглашение попить чайку, – угора Чинина вновь смутилась, как девица на выданье при виде жениха.
Наверняка, кроме чая хозяйка дома потчевала дорого постояльца ещё чем-нибудь покрепче.
– Ну а как же баночка, шкатулка, чайник под расходы текущие, – Туран вновь склонился над блокнотом, – вы так и не рассказали ни о чём подобном.
– Так и не было ничего подобного, – угора Чинина развела руками. – Денег в доме витус Ксижен никогда не держал. Не видела я у него ничего подобного. Деньги он всегда из кошелька доставал. Хотя витус Нирук, это который до витуса Ксижена жил у меня, так тот и впрямь деньги в чайнике вон на той полочке держал, – угора Чинина махнула рукой в сторону посудного шкафа. – Как он сам говорил, мало ли кому чаевые подкинуть понадобится.
Негусто, очень даже негусто, Туран пошевелил исписанные листы. Варм Ксижен и в самом деле только ночевал в доме вдовы. Работал он у себя в конторе, а развлекался в бане «Лёгкий пар». Нужно будет заглянуть туда. Жены у главного инженера нет, постоянной женщины тоже нет.
– Скажите, уважаемая, – Туран вновь сделал лицо очень строгим, – а как же так получилось, что вы не заметили грабителя? Ведь он шумел. Причём, смею предположить, очень даже изрядно.
– Не знаю, мастер, – угора Чинина стыдливо отвела глаза. – Сплю я крепко, а Тумань, это пёс мой сторожевой, давно уже посреди ночи не будет меня. Но вы не подумайте, он мухи не пропустит. Если кто во двор войдёт, так он такой шум поднимет, хоть святых выноси.
– А как же витус Ксижен? – тут же уточнил Туран.
– Так, это, Тумань витуса знал хорошо, пускал всегда и лай не поднимал. Почему я редко витуса с утра заставала или поздно вечером, когда он домой возвращался.
О-о-о! Важный момент, Туран торопливо чиркнул пару строк. Тот, кто вынес комнаты главного инженера, был либо знакомым, либо профессиональным домушником. Хотя домушники обычно тихо убивают сторожевых псов, однако на Тумане ни одной отметины. Это обстоятельство наводит на очень и очень интересные выводы.
– Ещё вопрос, – Туран бросил взгляд на входную дверь. – Вы утверждаете, что витус Ксижен был человеком необщительным, «если», – Туран бросил взгляд на страницу в блокноте, – «в неделю раз кто придёт, уже много». Так, все таки, гости у него бывали?
– Был один. Да, точно был, – угора Чинина кивнула. – Именно он, почитай, каждую неделю и ходил.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 10-3. Ещё сюрприз
– Как его зовут? Как выглядит?
– Не могу знать, как его зовут, а вот выглядел тот гость очень даже солидно. Если лето, то обязательно в сюртуке приходил, в дорогом, штучном. Если зима, то непременно в пальто тёплом таком, как у вас. Всегда бритый прилично, как офицер кавалерийский. На дворянина похож. Да только жмот тот гость преизрядный, – в эмоциональном фоне угоры Чининой ядовито-зелёной лужей разлилось презрение. – Чаевые мне ни разу не дал и сапоги никогда не снимал. Прямо так, в грязных, и пёрся в дом.
Туран распрямил спину. Где-то на задворках сознания закружилась мысль, очень-очень важная мысль. А что если…
– А как же ваш сторожевой пёс? – Туран покосился на собственные записи. – Тумань, который. Неужели он того гостя пускал?
– Оно, конечно, первое время Тумань лаял на гостя важного того, почему я его и приметила. Ну а потом привык, пропускать начал. Вы же знаете, с собаками всегда так: кого хозяева в дом проводят, того они со временем за своего принимают.
Вот оно как, карандаш со скоростью мысли пронёсся по раскрытому блокноту. Значит, как минимум один человек мог попасть в дом и при этом спокойно пройти мимо пса. Уж больно шмон в комнатах Варма Ксижена не похож на банальное ограбление.
Туран задал хозяйке дома ещё несколько уточняющих вопросов. Угора Чинина ответила честно. Ну вот и всё, с допросом можно завязывать. В этом озере вся рыба выловлена. Или ещё не вся?
– Может, уважаемая, у вас есть ещё что мне рассказать? – на всякий случай спросил Туран.
Бывает, и довольно часто, когда свидетели вполне честно и почти искренне отвечают на вопросы. Но! Стоит их попросить рассказать о чём-нибудь ещё, такое выдают! В душе угоры Чининой разгорелись сомнения, страх и острое желание сказать нечто такое эдакое.
– Смелее, уважаемая, – Туран лучезарно улыбнулся. – Мы с вами не на завалинке сплетничаем, а расследуем очень серьёзное уголовное преступление. Важна, я подчеркиваю, важна любая мелочь.
Последнюю фразу Туран произнёс с самым многозначительным видом.
– Есть одно очень важное обстоятельство, – едва ли не шёпотом произнесла угора Чинина. – Витус Ксижен как-то зашёл ко мне на…, – хозяйка дома на мгновенье замялась, – в общем, на чай зашёл. Ну и проболтался.
– И что же такого необычного он вам рассказал? – Туран вновь поднял карандаш на изготовку.
– О мечте своей поведал. Как огурчиком закусил, так и поведал, – угора Чинина стрельнула глазами по тёмным углам гостиной. – Витус в отставку мечтал уйти. Причём обязательно с очень хорошим выходным пособием, чтобы имение купить и жениться, наконец. Чтобы всё как у людей было. А то потрепала жизнь витуса Ксижена, ой как потрепала. Нигде он надолго не задерживался. Своего угла, почитай, у него никогда и не было. Всё сплошь квартиры съёмные, избы чужие, а то и комната в бараке человек на сто.
– Неужели витус Ксижен никогда не был женат? – на всякий случай уточнил Туран, хотя ещё в Управлении полиции ознакомился с личным делом главного инженера.
– Да нет, был, – угора Чинина махнула ладошкой, – только давно. Жена его ещё в молодости померла. Детишек завести они так и не успели. А витус больше и не женился никогда. Всю жизнь так и проходил по срамным девкам.
Уже кое-что, Туран слово в слово записал за хозяйкой дома. Может быть и сплетня, но за ней прорисовывается человек, живой человек. У Варма Ксижена была мечта, заветная мечта. А ради исполнения заветной мечты люди, бывает, идут на многое.
– Отлично, уважаемая, отлично, – Туран захлопнул блокнот, – вы очень здорово помогли следствию.
– А что мне с комнатами делать? – угора Чинина всплеснула руками.
– К сожалению, уважаемая, – Туран виновато развёл руками, – ваши комнаты являются местом преступления. Вполне возможно, что нам ещё придётся проводить здесь следственные действия. Так что ничего не трогайте и порядок ни в коем случае не наводите.
От такой печальной новости угора Чинина едва не заплакала. Не иначе хозяйка дома получает с этих комнат хороший доход, по меркам Ничеево, разумеется.
– Всё не так плохо, уважаемая, – Туран заговорил вновь. – Думаю, не позже чем через неделю следственные действия будут закончены.
– Мастер Атиноу, человек вы у нас новый, – в глазах угоры Чининой сверкнула надежда, – может быть тогда вы…
– Нет, нет, уважаемая, – Туран поднялся из-за стола, – номер в гостинице меня вполне устраивает. К тому же, я не собираюсь задерживаться в Ничеево надолго.
– Очень жаль.
Душа угоры Чининой покрылась серым пеплом. Как домовладелец со стажем, она прекрасно знает, насколько трудно найти хорошего постояльца и чтобы вел себя прилично, и чтобы плату не задерживал.
Саквояж криминалиста собран, блокнот убран во внутренний карман сюртука, молодой помощник в нетерпении переминается с ноги на ногу. Можно идти, только, Туран развернулся на месте, не помешает проверить ещё кое-что.
– Уважаемая, – Туран подхватил со стола керосиновую лампу, – мне нужно осмотреть дверь снаружи и двор. Если я правильно вас понял, то витус Ксижен пользовался отдельной калиткой.
– Да, мастер, – угора Чинина накинула на голову серый тёплый платок.
Зимний день короток. На дворе возле второго крыльца, которым пользовался покойный Варм Ксижен, уже опустились сумерки. Окрестные дома превратились в тёмные силуэты. Это на Вольной улице расторопные дворники точно по расписанию зажигают фонари. А на окраинах Ничеево уличного освещения отродясь не было.
Маленькая керосиновая лампа в левой руке едва тлеет, Туран подкрутил язычок фитилька. Более бойкий огонёк тут же высветил небольшое крылечко с тонкими и косыми перилами. Узкая тропинка от последней ступеньки до калитки присыпана свежим снегом. Лишь в некоторых местах её пересекают собачьи следы. Значит, Тумань, сторожевой пёс, контролирует обе калитки. Это хорошо.
Снег врать не умеет. Второй дверью, тропинкой и калиткой для жильцов не пользовались с момента последнего снегопада. Этот самый снегопад был то ли прошлой ночью, то ли позапрошлой. Хотя, с другой стороны, в Ничеево который месяц стоят морозы, зима, всё таки. Лёгкий снег не только укрыл следы, но и защитил возможные улики. Нужно поискать, шанс есть.
За спиной тихо скрипнула дверь, Туран обернулся. Угора Чинина вышла следом. Эмоциональный фон хозяйки дома сверкает любопытством. У неё уже была возможность убедиться, что большой начальник из самой губернии не кусается и вполне вежливо разговаривает.
Лёгкий, словно пух, снежок заскрипел под валенками. Туран остановился возле калитки. И по ту сторону деревянной дверцы всё та же белоснежная пелена. Похоже, этим выходом на улицу давно не пользовались. Может, грабитель проник в дом через хозяйскую калитку? Туран повернул вертушок, деревянная дверца сама распахнулась. Может и через хозяйскую. Да какая теперь разница?
Хорошо утоптанная тропка вливается в общий проезд на улице. Туран развернулся на месте:
– Скажите, уважаемая, вы сами снег убираете?
– Что вы, мастер, – угора Чинина осталась во дворе. – Мне уже семь десятков годков скоро. Это Ядаш, сын Фессы Шенотич, соседки моей, дворником у меня подрабатывает. Он и снег убирает, и дрова, если нужно, колет.
– А почему сейчас снег не убран?
– Так ведь, мастер, витус городовой, который у двери полиции сидел, велел мне не трогать ничего. Вот я и велела Ядашу пока снег не трогать. Мало ли чего.
– Всё правильно, уважаемая, – Туран усмехнулся.
Вряд ли дежурный городовой у двери Управления полиции имел ввиду не трогать снег во дворе. Однако старание и страх угоры Чининой можно только приветствовать. Пусть с момента убийства Варма Ксижена прошло больше восьми дней, однако сугробы возле калитки, которой он пользовался, всё ещё такие, какими были при его жизни. Ну, почти такие же.
Неужели повезло? Туран опустился на корточки, керосиновая лампа качнулась в правой руке. Обильные снегопады в Ничеево не редкость, скорее, правило. Однако, за восемь дней снег если и падал, то лёгкий совсем. В неровном свете керосинки отлично видно, как сугроб с левой стороны тропинки изрядно примят. Как будто в это самое место что-то уронили, или кто-то упал.
– Смаг, подсоби, – Туран протянул молодому помощнику керосинку, – вот, сюда свети.
Осторожно, прямо голыми руками, Туран принялся разгребать снег. Очень скоро пальцы заныли от холода. Зато под тонким слоем свежего снега показались бурые пятна и хорошо знакомые контуры.
Да, точно, Туран дыхнул на озябшие пальцы. В сугроб рядом с калиткой упал человек. Отлично видна выемка от головы. Чуть ниже более широкая и глубокая от плеч. А вот в это место упала рука, снег продавлен на манер узкой канавки.
– Мастер, неужели это кровь? – указательный палец Смага уставился на бурое пятно.
– Нет, это кто-то пролил красный соус.
– Правда? – молодой помощник сама наивность.
– Нет, конечно же, Смаг, – Туран взял из рук помощника керосиновую лампу. – Что ещё может быть в выемке, где лежала голова человека?
– Ну да, кровь, скорей всего, – Смаг смутился.
Молодому помощнику ещё только предстоит понять, что очевидные вещи не всегда бывают очевидными. Но это ладно.
Лёгкий выдох, Туран наклонился. Тонкий свежий снежок легко слетел с левого столба калитки. На деревянном чуть приподнятом на манер пирамидки пяточке проступило бурое пятно. А вот и та самая «киянка», Туран пощупал столбик.
– Благодарю вас, уважаемая, – Туран распрямился, – вот ваша лампа. Если потребуются ваши свидетельские показания, то я вызову вас в Управление полиции. А сейчас вы свободны.
– Конечно, конечно, мастер, как скажете, – угора Чинина приняла из рук Туран керосиновую лампу. – Всего вам наилучшего.
Без керосинки угоры Чининой сразу стало темно, как будто наступила глухая ночь. Хотя на самом деле небо над головой всё ещё чуть светлое.
– Мастер, – заговорил Смаг, едва они отошли от калитки дома угоры Чининой на пару десятков шагов, – куда мы сейчас?
– В Управление, разумеется, – Туран поудобней перехватил саквояж криминалиста. – Здесь делать больше нечего. Лучше скажи, что ты только что видел?
Вопрос едва не загнал молодого помощника в ступор. Эмоциональный фон Смага запестрел тяжёлыми раздумьями. Это радует, Туран улыбнулся. Молодой помощник и в самом деле пытается дать ответ на непростую задачку.
– Там, у калитки, в сугроб, человек упал, – с трудом, будто боясь получить оплеуху, выдавил из себя Смаг.
– Правильно, – Туран кивнул. – А точнее?
– Точнее? – Смаг нахмурился. – Человек упал сначала головой на столбик, левый который, а потом упал в снег возле этого самого столбика.
– И-и-и? – протянул Туран.
Только на этом умственные способности молодого полицейского закончились.
– Не знаю, мастер, – Смаг потупил глаза. – Сердцем чую, есть что-то ещё, а сказать не могу.
– Не расстраивайся, – Туран дружески потрепал парня за плечо. – Так и быть, я скажу – мы нашли место, где был убит Варм Ксижен.
– Да вы что! – Смаг юлой развернулся на месте. – Почему вы так решили?
Молодой помощник фонтанирует эмоциями. Удивление прёт из него словно столб ярко-жёлтого пламени.
– Всё очень просто, Смаг: – Туран остановился, – нужного человека легче и вернее всего перехватить возле его дома. Убийца ждал, пока Варм Ксижен вернётся домой из бани «Лёгкий пар». Бог знает, какими тропками ходил главный инженер. Но то, что он рано или поздно подойдёт к той самой калитке для постояльцев угоры Чининой, несомненно.
Убийца не стал караулить Варма Ксижена возле бани. На Вольной улице даже в самый поздний час хватает случайных прохожих, они же ненужные свидетели. А, может, убийца и не знал, что Варм Ксижен отправился к банщицам развлекаться.
Что именно произошло возле калики, пока гадать не будем, – Туран вновь двинулся по улице, Смаг послушно затопал следом. – Пока ясно одно – Варм Ксижен ударился виском о левый столбик калитки и упал в сугроб. Уже после убийца раздел его и вывез в лес.
– А-а-а… почему вы не стали брать кровь? Это же улика, – Смаг выбежал чуть вперёд и уставился на Турана.
– Смысла нет, – Туран пожал плечами. – Это косвенная улика, ни судья, ни присяжные её не примут. Упасть в сугроб с разбитой головой мог кто угодно. Великий Создатель всем живым тварям дал красную кровь. Вот если бы у нас был современный фотоаппарат, то тогда совсем другое дело. Мы могли бы сфотографировать эти вмятины в сугробе и то бурое пятно. Но! – Туран всплеснул руками. – Фотоаппарата нет даже в Управлении полиции Снорка. Я сам о подобной технике только в журнале читал.
Всё, что нам остаётся, Смаг, – Туран бросил взгляд на озадаченного помощника, – это искать свидетелей. Конечно, я ещё вызову угору Чинину в Управление полиции и сниму с неё официальные показания под протокол. Будь уверен, она расскажет и про ту вмятину в сугробе, но не более того.
– А почему, тогда, мы не ищем свидетелей? – молодой помощник и не думает униматься.
– А зачем? – Туран усмехнулся. – Утус Снев, околоточный надзиратель, уже пытался найти свидетелей. Думаешь, если не получилось у него, то непременно получится у меня?
– Нет, наверное, – Смаг отвернулся.
На этом разговор иссяк. А к молодому помощнику и в самом деле нужно присмотреться, Туран перекинул саквояж из правой руки в левую. Смаг умеет задавать нужные вопросы. Опыта работы следователем у него нет, но это дело наживное. Главное, хорошие задатки.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 11-1. «Такая пьянка»
Первый день расследования выдался весьма насыщенным на события. Одно только место ограбления вдовы Чининой чего стоит. Не думал, не гадал, а нашёл на свою шею ещё одно преступление. Придётся писать ходатайство на имя витуса Никвока, начальника полиции, о возбуждении ещё одного уголовного дела и, сразу же , о приобщении его к делу убийства Варма Ксижена.
Город погрузился во тьму. Проезжая дорога под ногами выделяется чуть более светлой полосой. Лишь в окнах то тут, то там сияют робкие огоньки. Мещане, рабочие и вчерашние крестьяне, люди небогатые, им нет нужды жечь яркие керосиновые лампы или ставить на стол канделябры сразу на две или четыре свечи. Так-то время не очень позднее, расследование можно ещё продолжить, но, Туран зевнул, спать хочется. А всё из-за того, что вчера вечером пришлось засидеться в гостях у городского главы. Решено, Туран прибавил шагу, в гостиницу, ужин и спать.
Но! Недаром в народе говорят: человек предполагает, а господь располагает. Едва Туран толкнул дверь в Управлении полиции, как дежурный городовой бойко вскочил на ноги и гаркнул во всё горло:
– Мастер Атиноу!
– Не так громко, – Туран недовольно поморщился.
– Мастер Атиноу, – гораздо более спокойно повторил дежурный городовой, – без вести пропал Рисан Жингич Ювин, чиновник Контрольной палаты. Сегодня днём, как только вы изволили отбыть по делам в город, в Управление явился утус Лингау, помощник городского главы, и подал официальное прошение о розыске вышеуказанного чиновника Контрольной палаты.
Дежурный городовой вытянулся по стойке смирно, будто перед ним трёхзвёздочный генерал, не меньше. Туран медленно прошёл в вестибюль Управления. За спиной молодой помощник тихо затворил входную дверь. Туран развернулся на месте, и причём, спрашивается, здесь он? Его прислали для расследования убийства Варма Ксижена.
– «Проклятие нишранов», – с губ Смага упала роковая фраза.
– Да, мастер, – дежурный городовой кивнул словно фарфоровый болванчик, – в прошении об этом нет ни слова, но утус Лингау считает, что витус Ювин стал жертвой «проклятия нишранов».
Эмоциональный фон дежурного городового пошёл рябью суеверного страха. Да и молодой помощник в глубине души считает точно так же, хотя и продолжает благоразумно молчать.
Что такое не везёт и как с этим бороться. Туран опустил саквояж криминалиста прямо на стол дежурного городового. Куда-то идти, что-то делать – упорно не хочется. Не иначе, в Ничеево появилась новая мода всех жмуриков и пропавших без вести вешать на «проклятие нишранов» и на него, Турана, лично. Губернатор, прости господи, знал, как досадить строптивому жениху. Ну хоть сейчас отправляйся в Снорк и сватайся к Иссларе Шандар, не будь она на ночь помянута.
– Три дня, – Туран поднял голову, – вот как пройдёт три дня с момента исчезновения витуса Ювина, вот тогда и можно будет начинать его поиски.
Уголовно-процессуальный кодекс, пухлый бумажный томик, не всегда вяжет сыскного чиновника по рукам и ногам. Иногда он бывает во спасение. Туран улыбнулся. Не зря утус Бизин, наставник, заставлял учить законы и правила судопроизводства.
– Так ведь, мастер, – дежурный городовой мелко-мелко заморгал, – положенные три дня уже прошли.
Ну что ты будешь делать? Туран тихо вздохнул. Рухнула последняя возможность формально и без нарушения правил увильнуть от работы. Конечно, можно грубо сдвинуть все дела на завтра, но… Что-то в глубине души подсказывает, что дело не терпит отлагательств. В подобных случаях утус Бизин любил повторять: «Раз пошла такая пьянка…» Иначе говоря, «проклятие нишранов» на убийстве Варма Ксижена может и не остановиться.
– Хорошо, – Туран расстегнул тёплое пальто, – где прошение?
– Вот, мастер, – городовой с поспешной готовностью протянул лист.
Прошение написано по всей форме, Туран тряхнул лист, не придраться. Почерк хороший, ровный, явно писарь постарался. Ладно, что там, глаза быстро пробежались по строчкам.
Рисан Жингич Ювин, чиновник Контрольной палаты, холостой. А вот это интересно: прислан из самой Навиры для контроля за расходованием финансовых средств. Ну, для этого их и держат. Разница лишь в том, что в Ничеево витус Ювин единственный чиновник Контрольной палаты. Формально городскому главе он не подчиняется и отсылает свои отчёты прямиком в канцелярию губернатора. Но в жизни, в реальности, возможны варианты.
8-го февраля, то есть, Туран мысленно прикинул, как раз три дня тому назад, витус Ювин покинул Городскую управу точно в шесть часов вечера. На следующий день на службу он так и не явился. Почему – каких-либо предположений нет. А вот и адрес, Туран улыбнулся. По меркам Ничеево адрес более чем понятый и очевидным всем – дом Тучкова квартира номер семь.
– Где находится дом Тучкова? – Туран опустил лист.
– Здесь недалеко, мастер, – Смаг выступил вперёд, – Вольная улица 25 и есть дом Тучкова.
– Так точно, мастер! – опять во всё горло рявкнул дежурный городовой.
Вот они маленькие городки, где все всё знают и так. Хоть вывески с магазинов и лавок снимай, всё равно никто не заметит их отсутствия. Прошение о розыске отправилось в саквояж к прочим бумагам. Пальцы проворно застегнули пуговицы на тёплом пальто.
– Веди, – Туран надвинул на голову меховую шапку.
По крайней мере, Казацкая площадь и Вольная улица залиты жёлтым светом фонарей. Центр города, всё таки, причём самый оживлённый. Из ресторана на первом этаже гостиницы «Вольный казак» доносится тихая музыка. Возле крыльца то и дело останавливаются возки. Разодетые в добротные шубы и валенки важные купцы с ещё более важным видом ведут под руки жён в дорогих платках на ужин. Здание Городской управы отсвечивает тёмными окнами. Рабочий день уже закончился, зато светская жизнь только-только начинается.
– Мастер, – заговорил Смаг, едва они спустились с крыльца Управления полиции, – а почему мы направляемся в квартиру витуса Ювина?
– Любое дело об исчезновении, Смаг, нужно начинать с места жительства пропавшего, – Туран остановился, мимо него по проезжей части пролетел крытый возок. – Особенно если пропавший жил один. Не исключено, что мы найдём витуса Ювина в его же квартире.
– Это как?
Эмоциональный фон молодого помощника сверкает изумлением, а где-то в глубине души плещется недоверие. Не будь Туран мастером и большим начальником из губернии, то Смаг точно решил бы, будто его разыгрывают.
– Очень просто, Смаг, – Туран торопливо пересёк проезжую часть, за спиной со скрипом пронеслись розвальни. – Бывает, что человека убивает на месте сердечный приступ или апоплексический удар. Нельзя исключать и банальный несчастный случай. У меня уже был раз, когда мещанин полез на стул керосиновую лампу под потолком поправить и очень «удачно» упал на пол. Причём так «удачно», что свернул сам себе шею и скончался на месте.
Может быть утус Ювин мирно лежит у себя в постели и давно уже не дышит. Это его сослуживцы и полицейские, откровенно говоря, приписали к жертвам «проклятия нишранов». Хотя, – Туран на миг остановился, Смаг послушно замер рядом, – может, оно и к лучшему. Здесь, в Ничеево, происходит что-то из ряда вон. Слышал поговорку о глубоком омуте?
– Да, мастер.
Теперь понятно, почему дом по адресу Вольная улица 25 иначе как дом Тучкова не называют. Просторное и высокое здание из красного кирпича. Потолки в квартирах не меньше двух метров, а то и все два с половиной. Четыре этажа и два подъезда. Квадратные окна с толстыми деревянными рамами и цельными стёклами. Даже по меркам Снорка, столицы губернии, дом более чем основательный, а для уездного Ничеево и подавно. Пусть особняк мастера Бинтана, городского главы, самое шикарное здание, зато дом Тучкова, несомненно, самое большое и высокое во всём городе.
Возле крайнего подъезда дворник скребёт снег. Здоровенный мужик с окладистой бородой. Тёплый слегка полинявший полушубок перетянут чёрным кушаком. На груди надраенной медью блестит номер 25. Из отворота полушубка едва проглядывает свисток. Широкая лопата монотонно шуршит по твёрдому насту. Пусть последний раз снег падал в прошлую ночь, но порядок есть порядок. Туран про себя улыбнулся, на самом деле дворник преисполнен собственной важностью. Ещё бы – ему доверено держать в порядке территорию вокруг самого большого дома в городе, а так же охранять его. Не исключено, что он тайно, а то и явно, сотрудничает с полицией. В любом случае, дворник должен знать о жильцах всё, ведь это его прямые обязанности.
– Добрый вечер, уважаемый, – Туран остановился возле дворника.
– И вам добрый, – большая кудрявая голова дворника под шапкой-ушанкой качнулась вперёд.
То, что перед ним хорошо одетый витус в дорогом пальто и в ещё более дорогих валенках с резиновыми подошвами, дворнику откровенно наплевать. Он подобных господ каждый день видит. А вот полицейская шинель на плечах Смага разом сбила с работника метлы и лопаты былую спесь. Даже обидно, немного.
– Туран Атиноу, сыскная полиция, – Туран вытащил из внутреннего кармана сюртука удостоверение со значком.
Маленькая месть удалась на славу, внимание дворника тут же переключилось с шинели Смага на полицейский значок.
– Щупр Шичич Сван, дворник дома номер двадцать пять по Вольной улице, гораздо более известный как дом Тучкова, – служитель метлы и лопаты вытянулся по стойке смирно, каблуки высоких валенок забавно шмякнулись друг о друга.
Вот так гораздо лучше. Удостоверение со значком вернулось обратно во внутренний карман сюртука. До дворника дошло, что перед ним гораздо более высокое начальство, нежели молодой полицейский.
– Мне нужен утус Тучкой, он здесь? – Туран торопливо застегнул пальто, а то мороз воспользовался моментом и принялся щипать шею ледяными пальцами.
– Никак нет, витус, – чётко, по-военному, ответил дворник. – Витус Тучков изволит проживать в собственном доме. Здесь только управляющий витус Неев.
– Ладно, пусть будет управляющий. Беги за ним, и пусть утус Неев не забудет прихватить запасные ключи от квартиры витуса Ювина. Знаешь, где он живёт?
– Так точно: первый подъезд, третий этаж, – широкая ладонь дворника в меховой рукавице показала на ближайший подъезд.
– Отлично, я жду.
– Будет исполнено, – дворник крупной рысью убежал прочь.
Дом Тучкова не зря считают самым престижным в Ничеево. И дело не только в его размерах. Даже в свете тусклых масляных лам на каждом этаже можно разглядеть, как богато, даже роскошно, отделан подъезд. Пол выложен керамической плиткой, бетонные ступеньки выкрашены приятной тёмно-оранжевой краской. Литые чугунные перила, не иначе привезены из Снорка на заказ. И двери. На каждом этаже всего три шикарные двери угольно-чёрного цвета. Номера и ручки блестят начищенной латунью. Возле каждого порога прямоугольный коврик из грубой мешковины.
Такое убранство подъезда, как и сам дом Тучкова, предназначено только для весьма состоятельных жильцов. Туран мысленно прикинул: всего в доме 24 квартиры. Неужели в Ничеево наберётся столько состоятельных семей? Причём не настолько богатых, чтобы поселиться именно в съёмной квартире, а не в собственном доме на этой же Вольной улице.
Обыватели обычно недолюбливают полицию, зато практически все трепещут перед представителями власти. Не прошло и пяти минут, как на площадке третьего этажа показался утус Неев. Тощий и немного сутулый мужчина. Не иначе, дворник вытащил его прямо из-за обеденного стола. Волосы управляющего взъерошены, на плечах наспех накинутый сюртук пунцового цвета. Пуговицы застёгнуты через одну. Туран улыбнулся, утус Неев как сидел за столом в домашних войлочных тапочках, так в них и прибежал.
– Добрый вечер, уважаемый, – Туран вежливо склонил голову. – Прошу прощения, что вытащил вас из-за обеденного стола.
– Ничего страшного, уважаемый.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 11-2. «Такая пьянка»
Левая рука утуса Неева опустилась на перила. Управляющий тяжело дышит, словно загнанная лошадь. Керосиновая лампа в его правой руке опасно качнулась из стороны в сторону. Люди, подобные утусу Нееву, не утруждают себя физическим трудом, их удел стальные ручки, чернила и бумага.
– Пропал витус Ювин. Нам поступило официальное прошение о его розыске.
– Да, да, я в курсе, – утус Неев распрямил спину. – Сегодня утром у меня был посыльный из Управы, расспрашивал о витусе Ювине. Мы вместе поднялись на эту площадку, но на наш настойчивый стук так никто и не ответил.
Утус Неев не зря управляет столь большим и богатым домом. Как бы посыльный не уговаривал его открыть дверь, однако без представителя власти утус Неев не стал этого делать, частная жизнь и всё такое.
– Дворник с вами? – Туран вытянул шею.
– Я здесь, мастер, – из-за спины управляющего выглянул дворник Сван, не иначе утус Неев успел его просветить насчёт Турана.
– Открывайте, – Туран отступил в сторону.
К запасному ключу от седьмой квартиры приделана большая деревянная бирка. Управляющий неловко провернул его в замке, язычок засова с тихим шелестом отошёл в сторону. Дверь слегка приоткрылась.
– Нет, нет, уважаемый, – Туран вовремя ухватил утуса Неева за плечо, управляющий послушно замер на месте, – первым в квартиру войду я.
Массивная дверь с толстым утеплителем по краям отворилась без малейшего скрипа. Управляющий с керосинкой остался за спиной. Прихожая квартиры номер семь потонула во мраке. Словно медведь на дереве на вешалке справа повисла шуба. Огонёк керосиновой лампы на миг отразился от резиновых галош на валенках, что оставлены на небольшой стойке под вешалкой. Туран потянул носом – ничего. Кому хоть раз довелось вдохнуть запах разлагающейся плоти, тот не забудет его никогда. Из квартиры чиновника Контрольной палаты несёт пылью и холодом.
То ли радоваться, то ли огорчаться. Если бы сейчас из квартиры пахнуло бы тухлятиной, то дело о пропаже чиновника Ювина можно было бы смело считать закрытым. А так возможны варианты.
– Лампу, – Туран вполоборота протянул руку, управляющий тут же вложил в неё керосинку.
Из прихожей три двери ведут в гостиную, спальню и в небольшой коридор на кухню. Самая обычная планировка для съёмной квартиры, да и мебель тоже. Рядом с вешалкой и подставкой для обуви высокое овальное зеркало.
В первую очередь всё равно нужно убедиться, что в квартире никого нет. Керосиновая лампа словно маяк, Туран осторожно толкнул дверь в гостиную. Ну почему ему всегда выпадает самый дурной вариант?
– Внимание, – Туран развернулся к управляющему, из-за спины которого выглядывают дворник и молодой помощник, – руками ничего не трогать, предметы не передвигать, не садиться и свет без моей команды не зажигать.
– Как скажете, мастер, – за всех отозвался утус Неев.
Как и съёмные комнаты Варма Ксижена, квартира чиновника Рисана Ювина ограблена. В гостиной царит разгром. Шкаф распахнут, ковёр засыпан исписанными листами. На широком комоде прямоугольная салфетка спихнута в сторону. Канделябр на четыре свечи и бронзовая статуэтка медведя на квадратном основании застыли на самом краю. Все три ящика выдвинуты до отказа. Из самого верхнего едва ли не до пола свивают простыни и рукава нескольких рубашек. Три из четырёх стульев опрокинуты, самый стойкий заброшен на низенький диванчик. Туран остановился перед широким столом, не иначе преступник не поленился поднять ковёр и проверить пол на наличие тайников.
Керосиновая лампа под потолком гостиной запылала ярким светом, Туран специально до упора вывернул фитиль. В спальне царит ещё больший разгром. Как и в доме купеческой вдовы угоры Чининой, постельное бельё сброшено на пол, подушки и матрас выпотрошены. Обе прикроватные тумбочки перевёрнуты вверх дном. Преступник не оставил без внимания небольшую кладовку, три чемодана бесформенной грудой сдвинуты в сторону. На них сверху навалены старая шуба, ботинки и шарфы.
Не меньший разгром царит на кухне. Преступник мало того, что просыпал на стол столовые приборы, так ещё не поленился вытряхнуть из многочисленных ящичков все крупы, соль и сахар. Не забыл даже помойное ведро. Под раковиной осталась куча смятых фантиков, салфеток и колбасных шкурок.
Дело о пропаже чиновника Рисана Ювина становится всё интересней и интересней. А нужно ли влезать в него всё глубже и глубже? Туран развернулся на месте, через слегка прикрытое шторами окно в гостиную залетает шум с улицы. Может, имеет смысл спихнуть поиск чиновника и ограбление его квартиры на местную полицию?
Перед внутренним взором возникла папка с уголовным делом. Околоточный надзиратель утус Снев доблестно запорол расследование убийства Варма Ксижена на корню. И это дело, к гадалке не ходи, постигнет та же участь. Но даже не это самое печальное. Если ещё в Управлении полиции Турана посетила всего лишь догадка, что убийство Варма Ксижена и пропажа Рисана Ювина как-то связаны между собой, то теперь это уже не догадка, а предположение, даже теория. «Пьянка» набирает обороты.
– Утус Неев, утус Сван, – Туран поставил керосиновую лампу на стол в гостиной, – квартира витуса Ювина была ограблена. Сейчас мы начнём следственные действия, вы будете понятыми. Прошу внимательно наблюдать и запоминать. После вы подпишете протокол осмотра места преступления. Возможно, ваши свидетельские показания потребуются в суде. Вы всё поняли?
– Да, мастер, – на этот раз первым за всех ответил дворник.
Управляющему домом не до каких-то там следственных действий, протоколов и свидетельских показаний. Эмоциональный фон утуса Неева дрожит и вибрирует от ужаса. Это какой же удар по репутации дома. А что скажет витус Тучков? А как это отразится на жаловании? Если бы не запрет Турана, то управляющий рухнул бы на пол без сил и зарыдал бы навзрыд как малое дитя. На фоне начальника дворник выглядит гораздо лучше. В первую очередь утуса Свана распирает любопытство. Видать, ему не часто приходилось бывать понятым, хотя именно дворников привлекают в самую первую очередь, когда нужно провести осмотр или обыск в квартире или в жилом доме.
– Смаг, иди сюда, – Туран глянул на помощника. – Что ты видишь?
Молодой полицейский сразу сообразил, что начинается очередной практический урок. Эмоциональный фон Смага тут же напрягся от внимания и раздумий.
– Ну-у-у…, витус Ювин кого-то принимал, – указательный палец Смага уставился на початую бутылку коньяка и пару рюмок на столе. – Они пили и закусывали, – палец помощника переместился на тарелку с сухими кружочками колбасы и рыхлыми ломтиками солёного огурчика.
– А потом?
– А потом…, – Смаг замялся. – А потом что-то произошло, наверное.
– Правильно мыслишь, – Туран улыбнулся. – Произошло что-то нехорошее, раз вон та записная книжка со свистом врезалась в стену.
В дальнем углу гостиной и в самом деле валяется небольшая записная книжка в кожаном переплёте. Туран аккуратно поднял её за края. Нижний конец корешка надорван, уголок сильно вмят. Кожа слегка треснула, наружу выступил серый картон.
– Десять к одному, – Туран осторожно опустил находку на стол, – именно после того, как преступник запустил записную книжку в стену, он принялся обыскивать квартиру.
– Почему вы так решили, мастер? – Смаг склонился над записной книжкой.
– Грабители не церемонятся с вещами хозяев, это так. Но и не швыряют их со всей дури в стену. В первую очередь преступник хочет убраться из квартиры как можно скорее. Не в его интересах зря тратить время и поднимать лишний шум.
Ладно, приступаем к дактилоскопии, – саквояж криминалиста раскрылся с тихим щелчком, Туран вытащил из него баночку с грифельным порошком. – Смаг, доставай кисточку, будешь опылять. Начнём с этой записной книжки. Как знать, может быть на ней остались пальчики.
Не зря, ох не зря в Управлении полиции Снорка утус Лиссар занимает должность криминалиста, пусть и неофициально. На записной книжке нашлись отпечатки пальцев, Туран аккуратно перенёс их на липкую ленту. В течении часа, терпеливо и тщательно, они с помощником прошлись по всей квартире. Как это обычно бывает, отпечатки пальцев, и даже целые ладони, нашлись в изобилии. В квартире чиновника Контрольной палаты полно полированной мебели. Очень скоро выделилось четыре или пять комплектов, но разбираться с ними на месте Туран не стал. Все переснятые отпечатки благополучно перекочевали в саквояж. Настало время опросить свидетелей.
Пока Туран на пару с молодым помощником опыляли столы, комоды, шкафы грифельным порошком, управляющий и дворник толпись рядом с разинутыми ртами. Ладно утус Сван, который кроме метлы и лопаты ничего больше в руках держать не умеет и не хочет уметь. Но управляющий, который по определению должен быть более грамотным, а то и образованным, и тот понятия не имеет, что тут эти чудные полицейские вытворяют. Но, и это главное, что дворник, что управляющий работать не мешали, руками ничего не трогали и глупых вопросов не задавали.
– Прошу вас, присаживайтесь, – Туран показал на свободный стул рядом.
Утус Неев несколько настороженно присел за стол. Руки управляющий на всякий случай положил на колени.
– Не бойтесь, – Туран развернул перед собой чистый лист для протокола, – теперь можно трогать.
Утус Неев тут же переложил руки на стол. Эмоциональный фон управляющего несколько потеплел, ну или выдохнулся. Сильные эмоции долго гореть не могут. Утус Неев устал, больше всего ему хочется вернуться домой за обеденный стол и закончить, наконец, ужин. Формальная часть допроса, имя, год рождения, прописка и прочее, прошла быстро.
– Начну с самого главного, – Туран в очередной раз окунул стальное перо в чернильницу, – вы можете сказать, что пропало из квартиры витуса Ювина?
– Увы, не могу, – утус Неев развёл руками.
– Почему?
– Видите ли, мастер, – утус Неев уставился прямо в глаза, – я хоть и управляю домом Тучкова, но с квартиросъёмщиками знаком поскольку постольку. Да, в своё время я сдал эту квартиру витусу Ювину. Да, иногда я заходил к нему проведать и справиться о состоянии жилья, но не более того. Коньяк, – глаза управляющего стрельнули по початой бутылке, – мы вместе не пили, гостей не принимали. Что там у жильца хранилось в ящиках стола, я не имею ни малейшего понятия.
Ответ более чем предсказуем, однако задать его нужно было всё равно.
– Тогда, может быть, вы сможете сказать, не пропало ли что из неличных вещей витуса Ювина? То есть, что принадлежит витусу Тучкову как владельцу этого доходного дома.
– С этим проще, – утус Неев расслабленно улыбнулся, – ничего не пропало.
– Вы уверены? – Туран сделал очень строгое лицо.
– Совершенно, – тут же ответил управляющий. – Мебель вся на месте, это я вам даже без описи сказать могу. Мелкие вещи типа ложек, вилок и тарелок принадлежат самому витусу Ювину. Он ведь квартиру надолго снял, много чего своего привёз, либо купил уже здесь, в Ничеево. Хотя нет, вон, – утус Неев показал глазами на бронзовую статуэтку медведя на комоде, – эта скульптура витусу Тучкову не принадлежит. Один из прежних квартиросъёмщиков так и оставил её.
Туран обернулся. Да, действительно, статуэтка весьма примечательная. Бронзовый медведь приподнялся на задних лапах. Хотя качество отливки не самое лучшее. При первом же осмотре стало ясно, что подобные скульптуры артели ремесленников отливают сотнями в день.
– Могу добавить, что витус Ювин за квартиру платит в полном объёме, регулярно и точно второго числа каждого месяца. Другие жильцы на него не жаловались, никогда.
– А как давно витус Ювин вселился в эту квартиру? – Туран расстелил перед собой новый лист для протокола.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 11-3. «Такая пьянка»
– Так, это, как мост и дорогу железную строить начали, так и вселился. Года полтора тому назад. Вы, наверно, не в курсе, витуса Мурдина, прежнего главу Контрольной палаты, на пенсию спровадили. А на его место витуса Ювина из самой Навиры прислали.
– В качестве наказания, поди, – Туран улыбнулся.
– Формально нет, – утус Неев улыбнулся в ответ. – Всё из-за стройки. Видите ли, деньги на строительство через нашу Управу идут, хотя городской глава их распределением не занимается. То главный инженер витус Ксижен делал. Вот поэтому чиновника и прислали из самой Навиры, так сказать, для пущего контроля. А то мало ли что. Ну и вряд ли витус Ювин был в восторге от назначения в нашу глухомань. Да только начальство его мнением не интересовалось.
Главная задача витуса Ювина в том и заключалась – контролировать расход денежных средств на строительство. А финансы Ничеево эта так, – утус Неев пренебрежительно махнул рукой, – в довесок. Да и сущие совирты они по сравнению с бюджетом стройки. Один мост чего только стоит, говорят.
В глубине сознания закружились смутные мысли. Туран сел прямо, взгляд устремился мимо лица управляющего домом Тучкова и упёрся в стену. Получается…, главный инженер Варм Ксижен и чиновник Контрольной палаты Рисан Ювин были не просто знакомы. Ничеево город маленький. Все, чьи доходы превышают хотя бы пару сотен виртов в месяц, знакомы друг с другом. Нет, главный инженер и чиновник были прямо связаны между собой служебными обязанностями. Один деньги тратил, а второй контролировал траты первого. Впрочем, это надо будет ещё уточнить.
– А вам, уважаемый, откуда это известно? – Туран вновь сосредоточил взгляд на лице управляющего.
В эмоциональном фоне утуса Неева замигало сожаление. Не иначе, он сболтнул лишнее, о чём говорить не стоило. Такое бывает, когда свидетели увлекаются демонстрацией чужого грязного белья.
– У витуса Тучкова не только этот дом, – утус Неев отвёл глаза, – но и другие дела. В том числе связанные со стройкой. Если вам нужно будет знать точно, то вы сами у витуса Тучкова спросите. Но мне неоднократно приходилось помогать владельцу с оформлением разных бумаг. Кроме того, витус Тучков планирует внедрить в своём доме паровое отопление. А то ныне существующие печи требуют много дров. Жильцы, бывает, жалуются на опилки и капельки смолы. Квалифицированных работников можно только на стройке найти. Прошлым летом утус Технар, ну, который «Вольным казаком» владеет, так и сделал, нанял их.
Туран скосил глаза в сторону. Это верно. Печь столбянка в стене между спальней и гостиной чёрным зевом интерьер не радует. Тем более это не добротная крестьянская печь на половину избы, где и поспать можно и которая тепло не один день держать может. Туран тряхнул головой, мысленное наваждение тут же развеялось.
– Что-нибудь ещё вы можете рассказать о витусе Ювине?
– Увы, нет, – утус Неев развёл руками. – Как я уже говорил, я плохо знаком с витусом Ювиным. Вы, лучше, Щупра, то есть дворника нашего, спросите. Ему по должности с жильцами каждый день встречаться полагается. Я сам к нему с подобными просьбами обращаюсь.
– Хорошо, – Туран кивнул, – обязательно последую вашем совету.
Туран задал ещё несколько уточняющих вопросов, но больше, чем утус Неев уже сказал, добавить управляющему было нечего. Следующим на стул возле стола опустился Щупр Сван. Пусть дворнику по должности полагается гораздо лучше знать жильцов, но и он не смог сказать, пропало что из квартиры или нет.
– Кто-нибудь бывал у витуса Ювина в гостях? Как часто? Можете сказать? – Туран в очередной раз окунул стальное перо в чернильницу.
– Витуса Ювина назвать радушным хозяином никак нельзя, – взгляд дворника Свана до смеха похож на взгляд преданного пса. – Гости у него бывали, но мало. Так, чиновники из Управы заглядывали иногда.
– А как же женщины? – Туран лукаво подмигнул. – Витус Ювин – мужчина в самом расцвете сил.
– Не-е-е…, – дворник Сван махнул рукой, – не бывало никогда. Он ведь холостой был. Баню «Лёгкий пар» знаете?
– Слышал о такой.
– Так вот, витус там с Жемчужиной встречался. Раз в неделю непременно, а то и чаще.
– А вам откуда известно?
– Так об этом всё Ничеево знает. Ежели мужчина холостой, да ещё и богатый, то сам Великий Создатель велит ему в «Лёгкий пар» ходить, причём непременно к Жемчужине. Говорят, она очень ловко спинку тереть умеет. К ней даже женатые бегают. Ну, естественно, только те, кому она по карману будет. А остальные тихо завидуют.
Туран улыбнулся, дело обычное. Да и он сам любит «спинку потереть». Особенно назло Иссларе Шандар, которая сама регулярно зазывает Турана в баню, да только ей ни разу так и не удалось «потереть ему спинку». Ладно, нужно будет обязательно навестить местный «Лёгкий пар», заодно допросить пресловутую Жемчужину.
– Приходилось ли вам встречать витуса Ювина восьмого февраля, когда его последний раз видели на службе? – Туран поднял на дворника Свана глаза.
– Ну да, конечно же, – дворник Сван кивнул, от чего его окладистая борода хлопнула по груди. – Сперва с утреца, когда витус в присутствие отправился. Я тогда в аккурат снег возле первого подъезда счищал. А потом вечером, часов в шесть, когда витус со службы вернулся.
– Шесть часов вечера, вы уверены?
Дворник Сван тут же отвёл глаза.
– Часов мне не полагается, мастер, – эмоциональный фон дворника Свана запылал смущением. – Я по витусу Ювину сам смотрю. Если витус вечером со службы идёт, значит, шесть часов вечера. Он домой всегда в одно и то же время возвращается.
– Хорошо, пусть предположительно будет шесть часов, – Туран вновь склонился над протоколом.
Хорошие часы до сих пор остаются роскошью. Большая часть простых обывателей прекрасно обходится без них.
– Как я понимаю, с тех пор вы его больше не видели?
– Да, мастер. Я ведь как на посту перед домом. Особливо с утра и вечером, когда жильцы чаще всего входят и выходят. И я смотрю, мало ли что.
– И довелось ли вам заметить восьмого числа каких-нибудь незнакомых или странных людей?
Густые ветвистые брови на лице дворника Свана собрались в кучу, а в его эмоциональном фоне забурлила напряжённая умственная работа.
– Да, мастер, приходилось, – брови на лице дворника Свана вновь разбежались в разные стороны. – Как раз восьмого числа вечером из первого подъезда вышел незнакомый мне господин.
– Лицо запомнили?
– Нет, мастер, – дворник Сван мотнул головой, его окладистая бородка еда не отхлестала работника метлы и лопаты по щекам. – Я его только со спины видел, а догонять не стал. Он ведь пустой шёл.
– В смысле? – Туран нахмурился.
– Да в том и смысле, что ни сумки, ни портфеля, ни мешка за спиной у того господина не было. Да и одет он был очень прилично: пальто дорогое с воротником меховым и валенки на подошве резиновой. Не иначе дворянин какой-нибудь или чиновник, уж так он гордо голову держал. И спина прямая, будто лом проглотил и теперь согнуться не может.
Но вы не сомневайтесь, – торопливо добавил дворник Сван, – вот если бы это босяк какой-нибудь был, или ежели, допустим, у господина на хребте мешок большой был бы, то я бы его непременно догнал бы и справился бы что к чему. А так витус Неев не велит зря добропорядочных людей трепать. Мало ли что в жизни бывает.
Логика не подкопаться, стальное перо оставило на бумаге жирную точку. В принципе, дворник Сван поступил правильно. Добропорядочные люди в дорогих пальто и с ломом вместо позвоночника и в самом деле могут оказаться важными чиновниками, офицерами или просто состоятельными людьми. Но проверить в любом случае лишним не будет.
– Вот что, уважаемый, – Туран аккуратно опустил стальное перо на чернильницу, – сейчас вы пройдётесь по квартирам и спросите, не приходил ли этот самый господин восьмого числа к кому-нибудь из жильцов. Если да, то к кому именно и как его зовут. Всё поняли?
– Сие непременно, мастер, – стул слегка скрипнул, когда дворник Сван бодро вскочил на ноги.
– Смаг, – Туран глянул на молодого помощника, – помоги утусу Свану. Твоя полицейская шинель оказывает на обывателей самое благоприятное впечатление, охотней отвечать будут.
– Будет исполнено, мастер, – Смаг тут же выступил из угла гостиной.
Всё это время, пока Туран допрашивал управляющего и дворника, молодой помощник тихой мышью простоял в углу гостиной. Но, нужно признать, парень явно не страдал от скуки. Скорее, наоборот – Смаг то и дело чувствовал себя зрителем на театральном представлении. Время от времени его так и подмывало захлопать в ладоши.
Валенки дворника и молодого помощника пробухали в прихожую. Туран вытащил из внутреннего кармана сюртука блокнот и карандаш. Пока дворник и помощник опрашивают жильцов, не помешает записать то, что в официальные протоколы так и не попало, да и личные впечатления заодно. На самом первом этапе следствия Туран обычно просто опрашивает свидетелей, время протоколов и прочих официальных бумаг наступит несколько позже. Но здесь и сейчас пришлось сразу же достать из саквояжа походную канцелярию, дабы по всем правилам оформить ограбление квартиры витуса Ювина. Хоть до сих пор не ясно, а было ли ограбление вообще? Может, неизвестный просто устроил обыск, а потом просто удалился так ничего и не прихватив с собой на память.
– Мастер! – из прихожей долетел взволнованный голос дворника Свана. – Я, кажись, знаю, что у витуса Ювина пропало!
Вслед за дворником в гостиную вбежал Смаг. Помощник ничего не понимает, но пропустить ничего не хочет, его эмоциональный фон очень здорово напоминает натянутую на барабане кожу.
– И что же? – Туран машинально сдвинул блокнот в сторону.
– Ключи, – дворник Сван замер недалеко от стола. – У витуса Ювина ключи были, там, на гвоздике возле вешалки. А теперь их нет.
– Вы уверены?
– Да, мастер, – дворник Сван энергично кивнул, от чего его окладистая борода вновь хлопнула по груди. – Бывало, и ни раз, я витусу Ювину помогал сумки с покупками до квартиры донести. Каждый раз витус отпирал дверь и тут же ключики на гвоздик тот самый вешал. И до него некоторые жильцы так же делали.
– А ну пройдёмте, – Туран поднялся со стула.
В прихожей у вешалки из стены и в самом деле торчит небольшой гвоздик. Верхняя часть плоской головки отполирована до блеска.
– Скажите, а какие ключи здесь висели? – указательным пальцем Туран дотронулся до отполированной шляпки.
– Связка, маленькая такая, ключа три всего будет. Один от квартиры, вы его видели, когда витус Неев дверь отпирал. Второй похож на первый, только бороздки другие. А вот третий чудной такой, право слово.
– И в чём же именно была его необычность?
– Видите ли, мастер, – густые ветвистые брови на лице дворника Свана собрались в кучу, – первые два ключи обыкновенные были: штырёк и пластинка с бороздками. Третий же, – работник метлы и лопаты на секунду замялся, – он особенный, более основательный, что ли. Такой… Такой толстый, в общем, и на вид тяжёлый. Пластин с бороздками у него целых две было. Да! Ещё дырочка на самом конце имеется. Я ещё тогда подумал, что на этом самом ключе как на гильзе свистеть можно. Потому и запомнил. У нас в доме подобных ключей ни у кого нет.
Странное дело, Туран нахмурился. Гораздо более ценные пододеяльники, рубашки и фарфоровые чашки в шкафу остались на месте, а ключи пропали. Очень интересный факт, найти бы ему объяснение. Впрочем… А это что такое? Туран чуть наклонился вперёд. На самой вешалке висит добротная шуба, бобровая, кажется. На подставке под ней дорогие валенки на резиновой подошве. На полке для головных уборов словно пушистый кот развалилась меховая шапка. Даже на вид можно понять, что мех на ней далеко не кошачий.
– Скажите, – Туран медленно повернулся к дворнику Свану, – не в этих ли шубе, валенках и шапке витус Ювин вернулся со службы восьмого числа?

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 11-4. «Такая пьянка»
– В них самых, – дворник Сван энергично кивнул. – Я эту шубу чудную ещё давно приметил. Её витус Ювин, говорит, из самой Навиры привёз.
Вот оно что! Туран словно в первый раз уставился на бобровую шубу.
– Смаг, запомни: – не поворачивая голову, произнёс Туран, – люди без своей одежды не пропадают.
– Это как?
– Ну не в одном же сюртуке и в домашних тапочках витус Ювин ушёл из дома. Мороз на дворе. Даже если бы он забыл накинуть на плечи шубу и надеть валенки, то всё равно не ушёл бы дальше подъезда.
– А вы правы, мастер, – Смаг, словно не веря собственным глазам, пощупал рукав шубы.
От столь потрясающего открытия правила приличия в одно мгновенье вылетели из головы молодого полицейского.
– Это же всё меняет. Керосиновую лампу мне, – Туран развернулся на месте.
Экономии ради управляющий домом Тучкова погасил керосинку, что принёс с собой. Благо и без неё в квартире хватает света. Спички едва не рассыпались по столу, а стеклянная колба едва не сыграла на пол, пока Туран заново поджигал фитиль.
В гостиной оба окна выходят на Вольную улицу. Туран отдёрнул занавеску в сторону. Оба подоконника засыпаны снегом, белое-белое пушистое покрывало чуть-чуть совсем налезло на самый низ деревянной рамы. Нет, это точно не здесь.
Одно единственное окно в спальне выходит на задний двор. Занавески плотно сдвинуты. Зато подоконник снаружи едва-едва присыпан снегом. Сквозь тонкую плёнку просвечивает красное железо. Это здесь.
Упрямый шпингалет тихо щёлкнул, Туран рывком распахнул обе створки. В квартире витуса Ювина и без того заметно прохладно, а через распахнутое окно вовнутрь ворвался обжигающий морозный ветер. Обе шторы тут же выгнулись словно наполненные ветром паруса.
– Что внизу? – Туран высунул голову наружу.
– Там спуск в подвал, – из-за спины отозвался управляющий домом. – Мы там дрова храним. Это, чтобы сараями двор не загромождать.
И в самом деле чуть правее от окна видна хорошо расчищенная дорожка. С начала зимы дворник Сван накидал точно под окном спальни приличный сугроб. И этот самый сугроб с высоты третьего этажа не кажется ни ровным, ни гладким.
– Все за мной, – Туран торопливо отошёл от окна. – И да, Смаг, керосинку прихвати.
Пусть пятки жжёт от нетерпения, однако в гостиной Туран подхватил со стула зимнее пальто и прямо на ходу надвинул на голову меховую шапку. Молодой помощник, а так же управляющий и дворник, бойко выскочили следом за Тураном на улицу.
Задний фасад дома Тучкова не менее величественен, чем парадный. Это плюс самому витусу Тучкову. Обычно домовладельцы любят экономить на оформлении задней части, но только не в этом случае. Это только на Вольной улице возвышаются высокие каменные здания, а дальше вновь тянутся деревянные частные дома, иначе говоря, обычные деревенские избы с огородами и сараями. Дом Тучкова и с тыльной стороны великолепно просматривается на множество кварталов. В хорошую солнечную погоду его отлично видно аж от самой кромки вековой тайги. Но это ладно.
За домом Тучкова и в самом деле сарайками, кособокими халупами с дощатыми дверцами, даже не пахнет. Зато кирпичный забор в пару метров высотой будто сдерживает с тыла наступление деревенских изб. Спуск в подвал, к широкой и низкой двери, тщательно очищен от снега. Снизу сугроб кажется ещё больше, чем из окна спальни витуса Ювина. Левой рукой Туран коснулся кирпичной стены дома Тучкова, пальцы даже сквозь тёплую рукавицу ощутили холод.
Первоначальное предположение переросло в уверенность. Сугроб по правую руку как раз возле стены изрядно примят. Видно, как кто-то на так давно залезал на него. В снегу остались глубокие отпечатки ног.
– Смаг, – Туран повернулся к помощнику, – давай керосинку.
Исполнительный помощник тут же протянул керосиновую лампу, яркий огонёк внутри стеклянной колбы нервно дёрнулся. Туран неловко, словно слон в посудной лавке, взобрался на сугроб, ноги тут же провалились по самые колени. Зато сверху отлично видна сильно размытая человеческая фигура. С левой стороны отчётливо выделяется рука. Голова и плечи промяли снег гораздо сильнее левой ладони.
Керосиновая лампа пришлась очень кстати. Без неё в потёмках на заднем дворе было бы вообще ничего не видно. Стеклянная колба мелодично звякнула о стену. Бинго! Лампа качнулась в руке, Туран усмехнулся. Объективная реальность изменена, на красных кирпичах отлично видна ещё более тёмная красная полоса.
А это что такое? Левая рука выудила из кармана лупу. Точно, они: на шве между кирпичами застряли тёмные волоски. Тогда, Туран наклонился ниже, керосиновая лампа ярким пятном тут же осветила примятый снег, и это имеется. Через тонкий слой снега просвечивает большое тёмное пятно.
– Что там, мастер?
Туран повернул голову. У молодого помощника от нетерпения сдали нервы. Смаг едва ли не танцует возле сугроба, носки его серых валенок засыпаны снегом.
– Лезь сюда, – Туран отступил в сторону, правая нога провалилась в сугроб до середины берда.
Смаг не заставил себя ждать. Паренёк бойко и весьма ловко залез на сугроб. Эмоциональный фон парня аж звенит от любопытства и нетерпения.
– Что видишь? – Туран протянул помощнику керосиновую лампу.
– Ну, это, – керосинка неловко качнулась в руке Смага, – сугроб примят как-то странно. Здесь явно не топтались, а… Господи! Сюда же кто-то упал!
Радость и восторг выплеснулись из души Смага большими ярко-оранжевыми волнами.
– А если точнее? – правой рукой Туран показал на кирпичную стену.
– Точнее? – Смаг приблизился, едва ли не поцеловал красные кирпичи. – Мастер! Да это же он головой шаркнулся! Да, точно головой. Только кто же так прыгает? Так ведь и убиться недолго.
Молодой полицейский отличается хорошей наблюдательностью, а вот с логикой у него пока не очень, опыта не хватает. Туран сполз обратно на вычищенную дорожку. Комочки стылого снега пролезли глубоко в валенки, брюки и носки придётся сушить, но это мелочи.
– Смаг, учись мыслить не как обыватель, а как сыщик, – Туран отступил в сторону, на свободное место с сугроба тут же спустился молодой полицейский. – С очень большой долей вероятности Рисан Ювин убит.
– Как убит? – тут же ахнул утус Неев.
Эмоциональный фон управляющего домом Тучкова взорвался от ужаса. Не иначе, в голове утуса Неева вихрем пронеслись мысли о потерянной навсегда репутации дома, о гневе витуса Тучкова и прочие апокалипсические картины ближайшего будущего.
– Строго говоря, пока нет трупа витуса Ювина, – Туран повернулся к управляющему, – нет убийства. Однако, поверьте моему опыту, вашего жильца больше нет в живых. Убийца не мог вынести труп Рисана Ювина на улицу, иначе его тут же заметил бы и остановил ваш дворник.
В эмоциональном фоне дворника Свана в одно мгновенье пышным шиповником расцвела гордость. Да и внешне служитель метлы и лопаты несколько приосанился и распрямил плечи.
– Единственный способ избавиться от трупа – выбросить его через окно, – Туран поднял руку. – Вот почему на карнизе в спальне почти не было снега. Преступник смёл его, когда открывал створки. Однако ему не удалось аккуратно выбросить труп. В полёте голова Рисана Ювина задела стену. На кирпичах остались его кровь и волосы.
Управляющий и дворник как по команде уставились на кирпичную стену.
– Ну а после глубокой ночью преступник вернулся и вывез труп Рисана Ювина.
– А куда он его вывез? – Смаг поднял керосиновую лампу.
– А бог его знает? – Туран пожал плечами. – Преступники увозят труп с места преступления с одной единственной целью – избавиться от него. Может быть тело Рисана Ювина вот уже третий день как закопано, спущено в прорубь под лёд или даже кремировано.
– Простите, мастер, – дворник Сван поднял руку.
– Сожжено, – пояснил Туран. – Мало ли в Ничеево больших печей. К слову, уважаемый, почему вы не сообщили о примятом сугробе? Ведь на нём остался весьма приметный силуэт от человеческого тела. Не говоря уже о луже крови и следов на стене.
– Простите, мастер, – дворник Сван потупил глаза. – Сугроб-то я приметил, только решил, что это детишки баловались, опять. О том, что там, сверху, силуэт человеческий быть может, даже мыслей не было. Дети, мальчишки, они же такие, часто по сугробам лазят.
Туран недовольно пождал губы. Но, крыть нечем. Он и сам в далёком детстве любил с друзьями ползать где ни попадя. От чего отец сильно ругался и пару раз от души отхлестал ремнём.
– Ладно, что сделано, того не вернуть. Уважаемый, – Туран вновь глянул на дворника, – вам тем более необходимо пройтись по квартирам в первом подъезде и спросить жильцов о том господине восьмого февраля. Вполне возможно, что вы видели убийцу.
– Да не уж что? –дворник Сван сдавленно ахнул.
– Повторяю, вполне возможно. Да, Смаг, – Туран оглянулся на помощника, – помоги уважаемому Свану. Как я уже говорил, твоя шинель очень благоприятно действует на обывателей.
– Будет исполнено, мастер, – Смаг вежливо склонил голову.
У сугроба под окном спальни пропавшего чиновника делать больше нечего, Туран и управляющий вернулись в квартиру. Всесильному богу бюрократии плевать на судьбы людей, в первую очередь он требует отчётность, отчётность и ещё раз отчётность в трёх экземплярах. За всё тем же столом в гостиной чиновника Ювина Туран заполнил протокол осмотра места преступления.
Через полчаса выяснилось, что прилично одетый господин, то ли дворянин, то ли чиновник, вечером восьмого числа ни к кому из жильцов первого подъезда не приходил. Предположение, что дворник Сван видел убийцу Рисана Ювина, переросло в уверенность. Правда, нужно ещё найти этого господина и доказать его вину.
Перед уходом Туран велел управляющему домом Тучкова запереть дверь в квартиру, порядок не наводить и никого в неё не пускать до особого распоряжения. Если же кто придёт справиться о витусе Ювине, то немедленно отправить его в полицию. Хотя, не исключено, что чиновник Контрольной палаты всё ещё жив. Другое дело, что сам Туран в подобный счастливый исход верить отказался. Слишком, слишком много улик указывает на то, что Рисан Ювин убит.
Дверь в квартиру номер семь тихо захлопнулась. Управляющий Неев старательно запер её, замок несколько раз выразительно щёлкнул. Страсть как спать хочется, Туран зевнул так, что от напряжения едва не выскочила челюсть. Только, увы, сперва придётся зайти в Управление полиции, оставить в кабинете саквояж криминалиста и спрятать в сейф новые бумаги по уголовному делу. Сил едва хватило на то, чтобы поужинать в ресторане гостиницы и подняться на третий этаж. На этот раз в шикарной двуспальной постели номера люкс Туран уснул, едва голова коснулась подушки.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 12-1. Грандиозная стройка
– А вот там, мастер, будет водонапорная башня, причём из камня!
Рука Смага Руфа в тёплой рукавице указала на круг из кирпичей. Эмоциональный фон помощника сияет от гордости за родной город. Туран сдержано улыбнулся. Молодого полицейского можно понять: пусть мост через Витаку, железная дорога и станция ещё только строятся, но уже сейчас они стали самыми главными достопримечательностями города. А железнодорожной станции, кроме того, предстоит стать лицом Ничеево. Именно по ней приезжие в самую первую очередь будут судить о городе.
В недалёком будущем на этом самом месте будут останавливаться грузовые и пассажирские поезда дабы заправиться углём и водой. Но это в будущем. Ну а пока любоваться особо нечем, Туран лениво повертел головой из стороны в сторону. Длинная узкая площадка перрона на целый метр засыпана снегом. Вместо железнодорожного пути в обе стороны уходит белая насыпь. Причём дальше на север виден речной простор Витаки, а в южном направлении рукотворный вал ныряет в широкую просеку по среди дремучей тайги.
– Здесь, на станции, – Смаг широко раскинул руки, – всё будет из камня: перрон, вокзал и даже часовня Великому Создателю.
Хорошо протоптанная дорожка идёт мимо фундамента будущего вокзала. Под снегом, словно под смятым одеялом, угадывается ещё один длинный прямоугольник.
– А что из дерева, так то временное, – Смаг взглядом, словно не желая пачкать руки, показал на дом в дальнем конце будущего перрона.
– Это и есть Контора? – Туран переложил саквояж криминалиста в левую руку.
– Да, мастер, – Смаг кивнул.
На фоне белого-белого снега невзрачное двухэтажное здание выделяется серыми бревенчатыми стенами и приплюснутой крышей. Маленькое крыльцо, по идее, должно быть парадным входом. На заднем дворе толпится несколько кособоких сараев. Под навесом сложен большой штабель не колотых чурок. Как это часто бывает, дом Управления строительством построили в самую первую очередь и на скорую руку. Как обычно, начальникам не терпелось обзавестись собственными кабинетами. Наверняка на первом этаже построен тёплый туалет – самая настоящая роскошь для простых строителей.
Стыдно признать, но командировка в Ничеево нравится Турану всё больше и больше. Так, сегодня утром, он опять пришёл в Управление полиции на час позже. Вчера вечером он просто забыл завести будильник. И, если бы не верный Смаг Руф, то Туран сумел бы вволю отоспаться. А так молодой помощник ровно в восемь утра забарабанил в дверь люкса.
Расследование продолжается. От Управления полиции Смаг привёл Турана на северную окраину Ничеево, в новый район города, который уже успели прозвать Железякой. Деревянные бараки и какие-то халупы, то ли склады, то ли туалеты. Однако ближе к станции потянулись вполне добротные деревенские избы с огородами и сараями для кур, свиней, коров и прочей живности. Как пояснил Смаг, не все рабочие пожелали ютиться в бараках. Часть наиболее квалифицированных и хорошо оплачиваемых успела обзавестись личными избами и жениться на местных красавицах. В недалёком будущем эта часть рабочих навсегда останется в Ничеево и будет работать на железной дороге. Ну а городские власти всегда рады заполучить новых налогоплательщиков и с удовольствием выделили землю под новый район и распланировали улицы.
Снорская губерния, пусть заснеженная и плохо заселённая, богата лесом и полезными ископаемыми. Пусть моста, железной дороги и станции ещё нет, однако одно их строительство уже придало Ничеево мощный импульс для экономического развития. И в Железяке это ощущается лучше всего. В недалёком будущем вместе с железной дорогой появятся новые фабрики и верфи. Может быть даже будет построен большой металлургический завод. Отрадно осознавать, что Ничеево буквально на глазах превращается в новый промышленный центр Тиллурской империи.
Вблизи деревянное здание Конторы выглядит ещё хуже, чем издалека. Даже не инженер заметит, что многие оконные рамы стоят криво, дальний угол бревенчатого сруба заметно ниже трёх других. Местами щели между брёвнами забиты свежей паклей. Вряд ли начальство будущей железнодорожной станции захочет ютиться в этой халупе, когда строители закончат свои дела и съедут.
Крыльцо Конторы на удивление хорошо вычищено от снега. Местами сквозь тонкую корочку льда проступают корни и камешки. Входная дверь мягко провернулась на толстых кованых петлях. Едва Туран переступил порог, как из-за старого столика налево от входа бойко поднялся служитель. На мужике лет сорока пяти – пятидесяти одета старая армейская шинель без погон, от шеврона на рукаве остался прямоугольный контур. Высокий, тощий и костлявый. Поддёрнутые краснотой глаза выдают любителя лишний разок заглянуть в бутылочку. Коротко стриженные волосы ёжиком торчат во все стороны. На щеках блестит трёхдневная щетина.
– Вы куда, уважаемый? – из рта служителя пахнуло дешёвым пивом.
– Где находится кабинет капитана Язефа? – Туран переложил саквояж в правую руку.
– А вы кто такие? А по какому вопросу? А у вас записано?
Служителя не смутили ни добротное зимнее пальто на плечах Турана, ни даже шинель полицейского на молодом помощнике. Видать, местный привратник умеет разбираться в званиях, раз сообразил, что никакой Смаг не городовой, а всего лишь посыльный, мальчишка на побегушках. Но самое интересное другое: ни страха, ни служебного рвения, эмоциональный фон служителя аж светится от любопытства. В иной ситуации он без проблем пропустил бы хорошо одетого витуса и полицейского, однако служителю жуть как хочется знать, какая нелёгкая принесла Турана в Контору. Обычно завзятыми сплетниками бывают женщины. Но если чужим «грязным бельём» интересуется мужик, то это всё – туши свет и уноси ноги. Очень часто подобные типы работают полицейскими осведомителями, причём добровольно и весьма охотно.
– Уважаемый, – Туран надвинулся на служителя Конторы словно паровоз, – вас это не касается. И так, спрашиваю ещё раз: где находится кабинет капитана Язефа, исполняющего обязанности главного инженера?
Подействовало: строгий официальный тон и грозно сдвинутые брови в одно мгновенье заставили служителя вспомнить и своих прямых обязанностях.
– Второй этаж направо, до конца коридора и ещё раз направо, – рука служителя с обкусанными ногтями указала на лестницу. – Так вы кем будете?
– Сыскная полиция, – Туран рывком вытащил из кармана удостоверение со значком.
Обычно значок в виде щита со звездой и связкой стеков производит на простых обывателей убойное впечатление. У большей части из них возникает желание сделать ноги. Обычно, но только не на этот раз. Значок не простого полицейского, а сыскного чиновника раззадорил служителя Конторы ещё больше.
– А-а-а! Так вы тот самый начальник из губернии? Так вы по смертоубийству подполковника Ксижена зашли? Его и в самом деле «проклятие нишранов»…
– Не ваше дело! – Туран резко оборвал словесный поток.
Ну бывают же столь упёртые типы. Эмоциональный фон служителя поплыл цветами сожаления и обиды, как у рыбака, у которого с крючка сорвалась таки упитанная щучка килограмм на пять.
– А правда, – служитель схватил Смага за рукав шинели, – что волки у подполковника Ксижена конец отгрызли?
От столь несусветной чуши молодой помощник дёрнулся всем телом вперёд. Рукав шинели с треском выскочил из пальцев чересчур любопытного служителя.
На лестничной площадке между первым и вторым этажами Туран обернулся, нужно будет поговорить с местным привратником. Завзятые сплетники обычно много чего знают и очень охотно делятся информацией. Главное, оно же самое сложное, отделить сплетни и домыслы от реальных фактов.
Пол на втором этаже сверкает свежей коричневой краской и не скрепит. Невероятно, Туран притопнул ногой, половая доска даже не дрогнула. Узкий коридор упёрся в окно. Мороз затянул тонкой корочкой льда не только наружное стекло, но и добрался до второго внутреннего. В свете тусклого масляного светильника на широкой двери с бронзовой ручкой с трудом можно заметить тёмную табличку с надписью «Главный инженер». Как и полагается по правилам этикета, Туран постучал костяшками пальцев.
– Входите, открыто, – донеслось изнутри.
Туран потянул дверь на себя. Первое, что бросилось в глаза, так это широкий и тяжёлый даже на вид письменный стол. Из-за чего кабинет капитана Язефа кажется меньше, чем он есть на самом деле. Столешница завалена толстыми гроссбухами и серыми папками. На самом краю теснится письменный набор. Не одна, а целых две тумбочки с выдвижными ящиками. Не иначе, этот стол сделан по личному заказу и под размеры прежнего владельца кабинета Варма Ксижена. От печки-столбянки в углу за дверью волнами исходит тепло. По левую руку от капитана Язефа замер кубический сейф на толстых квадратных ножках, а по правую – книжный шкаф. Наполовину пустые полки располосованы узкими полосками пыли.
Сам капитан Язеф сидит на стуле с круглой спинкой. В левой руке зажата серая папка, пальцы правой держат стальное перо. Однобортный китель армейского образца расстёгнут на две пуговицы. Шинель со скрещенными топорами на петлицах и шапка остались на вешалке возле входа. Эмоциональный фон капитана Язефа пестрит усталостью. От новой ответственности и дел щёки военного инженера запали, а кисти покрылись чернильными пятнами. Как говорят в народе, исполняющий обязанности главного инженера засел в глубокой запарке.
– Добрый день, уважаемый, – Туран стащил с головы меховую шапку, – прошу прощения за вторжение.
– Ничего страшного, уважаемый, – капитан Язеф в ответ вежливо склонил голову. – Прошу вас, раздевайтесь и присаживайтесь. Я, хоть, пока отдохну от всей этой бухгалтерии.
Кончиком стального пера военный инженер показал на стул для посетителей возле стола. Молодой помощник примостился у окна на шаткой табуретке.
– Признаться, – капитан Язеф переложил пачку папок на другой конец стола, – я ждал вас ещё вчера.
– Благодарю вас, – на освобождённый пятачок письменного стола Туран положил блокнот для записей. – Вчера у меня нашлись более неотложные дела.
– Конечно, конечно, – капитан Язеф устало улыбнулся, – до меня уже дошли новости и об исчезновении чиновника Контрольной палаты и об ограблении дома, где жил подполковник Ксижен.
Эмоциональный фон инженера словно пейзаж. Туран вытащил из кармана карандаш. С одной стороны, новость о более неотложных делах внушила капитану Язефу оптимизм и уверенность, но при этом военный инженер так и остался внутренне напряжённым. Такое впечатление, будто на узкой тропинке он наткнулся на ядовитую гадюку. Пусть змея может ужалить и даже убить, но особого страха нет, если знаешь, как обойти ядовитую гадину. Ну а внешне, нужно признать, капитан Язеф держится молодцом. Правда, если сделать скидку на его загнанный новыми делами и заботами вид.
– Как вы, наверное, уже догадались, – указательным пальцем Туран распахнул блокнот, у меня будут к вам вопросы не только о смерти подполковника Ксижена, но и о «проклятии нишранов».
Ещё один внутренний вздох облегчения. Пусть на лице капитана Язефа не дрогнул ни один мускул, но внутри он перевёл дух, будто мимо его головы только что просвистела пуля.
– А протокол? – капитан Язеф вытянул шею. – Разве вы не будете вести протокол?
– Нет, – Туран качнул головой, – пока я собираю информацию. Официальные протоколы будут позже.
Ещё один эмоциональный вздох облегчения. Ещё одна новость тайно обрадовала военного инженера. И с чего это?
– Для начала, – Туран взял карандаш на изготовку, – начните…
– С самого детства?
– Нет, конечно же, – Туран усмехнулся. – Вполне достаточно с того времени, как вы начали работать здесь, в Ничеево.
– Тогда, извините, рассказывать особо нечего, – капитан Язеф пожал плечами. – До смерти подполковника Ксижена я был самым главным на строительстве моста через Витаку. Ну а так как это самый главный и сложный объект, то заодно я считался заместителем главного инженера. Именно по этой причине я и вселился в этот кабинет. На меня свалились новые обязанности, а старые, как вы сами понимаете, никуда не делись. Вы не смотрите, что на дворе зима, стройка идёт полным ходом. А что будет, когда сойдёт снег…
Военному инженеру явно не хватает опыта общения с эмпатами, Туран старательно записывает слова капитана Язефа в блокнот. В словах хозяина кабинета правда мешается с домыслом едва ли не наполовину. Больше всего инженеру хочется выставить незваного визитёра в коридор, да ещё и дверью громогласно хлопнуть. Только не получится, Туран про себя улыбнулся. Беседа продлится ровно столько, сколько нужно. Хотя всё равно жаль – свободный рассказ упорно не клеится.
– Хорошо, – Туран поднял глаза на капитана Язефа, – давайте разберёмся с «проклятием нишранов».
– Я понятия не имею, как это пресловутое проклятие могло убить подполковника Ксижена.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 12-2. Грандиозная стройка
Внутренне капитан Язеф тут же собрался и напрягся, словно ему не посчастливилось в тёмном переулке наткнуться на банду уличных грабителей. Туран едва не прикусил нижнюю губу. Подобная эмоциональная вспышка – очень плохой знак. Впрочем, увы, каждому человеку есть что скрывать. Собственные впечатления как эмпата заносить в официальный протокол запрещено, а вот в личный блокнот – можно и нужно.
– До подполковника Ксижена мы ещё дойдём, – Туран вновь склонился над блокнотом, карандаш быстро чиркнул пару фраз, – а пока меня интересуют два эпизода: взорванное капище и несчастный случай в кессоне №2.
И вновь по эмоциональному фону капитана Язефа прокатилось хорошо знакомое облегчение. О чём, о чём, а о «проклятии нишранов» хозяин кабинета готов говорить много и охотно.
– Вы знаете, почему мост через Витаку было решено построить именно здесь, в Ничеево? – капитан Язев откинулся на спинку стула.
– Да, я слышал об этом: – Туран тряхнул карандашом, – здесь ближайшее от Снорка удобное место для строительства переправы. Там, ниже по течению, Витака широко разливается, выше – скалистые берега. Здесь ещё нишраны переправлялись и всё такое.
– Верно, – в эмоциональном фоне капитана Язефа красным огоньком проскочило сожаление. – На правом берегу Витаки, как раз на пути будущей железной дороги, оказалось заброшенное капище нишранов.
Своими собственными словами военный инженер рассказал о взорванном капище изгнанного народа. Никаких новых деталей и подробностей, однако Туран всё равно старательно записал версию капитана Язефа. Гораздо важнее то, что пошёл свободный рассказ. Хозяин кабинета внутренне расслабился и успокоился.
– Ну вот и всё о капище, – капитан Язеф грустно улыбнулся. – Теперь касательно несчастного случая в кессоне №2. Надеюсь, вы знаете, что такое кессон?
– Признаться, в самых общих чертах.
– На всякий случай я поясню: кессон – это такой огромный деревянный ящик с очень толстым дном. Только это самое дно торчит над водой, а открытый верх на самом деле упирается в речное дно. Рабочие выгребают ил, песок, глину и прочие осадочные породы, чтобы опора будущего моста покоилась на скалистом основании и не упала. Чтобы вода не залила кессон, в него под давлением подаётся воздух. Специальные шлюзы пропускают рабочих вовнутрь и удерживают воздух.
– А, – Туран кивнул, – это как стакан в ведро с водой опустить, воздух застрянет под его дном.
– Совершенно верно, – капитан Язеф улыбнулся. – Так вот, тринадцатого сентября сего года у кессона №2 вышла из строя система подачи воздуха. Как следствие, воздух стал выходить, а в пространство под кессоном хлынула вода.
Все пять рабочих вполне могли бы спастись. Это я вам ответственно заявляю, – в эмоциональном фоне капитана Язефа засверкал алмаз уверенности в собственной правоте. – Другое дело, что среди рабочих началась паника. Все пятеро ломанулись на выход. У входа в шлюз тут же возникла давка, никто не захотел уступить. В результате все пятеро захлебнулись.
– А откуда вы знаете, что дело было именно так?
Каверзный, казалось бы, вопрос, ничуть не смутил капитана Язефа.
– Утус Ришор, дежурный механик, был наверху и всё слышал. У него хватило ума не поддаться панике и не распахнуть вторую дверь шлюза. Иначе воздух не просто быстро вышел бы, а вылетел бы со свистом. Всё, что требовалось от рабочих – забраться в шлюз. Даже если бы его залило, то образовался бы тот самый воздушный пузырь как в стакане в ведре с водой. Ну а после утус Ришор аккуратно сбросил бы давление, открыл бы вторую дверь и все пятеро рабочих благополучно выбрались бы наружу.
Повторю ещё раз: паника и только паника погубила рабочих. Я предлагал подполковнику Ксижену время от времени устраивать тренировки с реальным затоплением кессона, но главный инженер приказал ограничиться устным инструктажем. Как и следовало ожидать, пункты и параграфы инструкций тут же вылетели из головы рабочих, едва в кессон начала прибывать вода.
Вот так всегда, Туран поставил жирную точку, грифель карандаша едва не раскрошился. Варму Ксижену было просто плевать на простых работяг. Любая тренировка в первую очередь задержка в строительстве. А за срыв сроков высокое начальство по голове не погладит.
– Ну а что конкретно произошло? – Туран вновь склонился над блокнотом.
– Местные морозы, некачественная сборка системы воздухопровода и халатность, – капитан Язеф всплеснул руками. – От лютого мороза клапан сброса давления заклинило, давление выросло, дежурный механик вовремя не проследил. Увы, вместо клапана сорвало трубу. Вовремя не заткнули, да и нечем было. Это с тех самых пор, по моему прямому приказу, на каждом кессоне имеется полный набор затычек для всех без исключения труб.
Столь виртуозно манипулировать собственными эмоции умеют считанные единицы. Скорей всего, капитан Язеф не врёт. Где-то в глубине души его мучает стыд за напрасно загубленные жизни пятерых простых работяг.
– Я хотел было утуса Ришора под суд отдать, это именно он вовремя не проследил за давлением. Да только подполковник Ксижен запретил.
– Это ещё почему?
– Каждый человек с техническим образованием у нас и так на вес золота, – капитан Язеф печально улыбнулся. – И так хронически не хватает. Найти замену утусу Ришору будет крайне проблематично. На север, в тайгу на комары, мало желающих, сами понимаете.
Это точно, Туран мысленно согласился с инженером. Это простые люди готовы бежать от бедности хоть на другой край света. А человек с хорошим образованием, да ещё с техническим, и в самой Навире, в столице империи, может найти хорошую работу.
– Это, конечно, грустно, но что вы можете рассказать о самом подполковнике Ксижене?
Вопрос, в некотором смысле, с подвохом. По непонятным причинам смерть главного инженера вызывает в душе капитана Язефа сильный неприятный всплеск. Но нет, пронесло, в эмоциональном фоне нового хозяина кабинета так и не появилась уже хорошо знакомая неприязнь.
– Признаться, – капитан Язеф отвёл глаза, – подполковник Ксижен был маленьким тираном. За этим столом, – ладонь военного инженера гулко хлопнула по пухлому гроссбуху, – он как на троне сидел. Стиль его руководства был весьма и весьма деспотичным. Всё делали так, как он велел. Велит запрыгать на одной ноге на одном месте – прыгай на одной ноге на одном месте и не вздумай бурчать. Если кто откажется – сгнобит без малейшей жалости. Единственное, что компенсировало этот тяжкий недостаток – подполковник Ксижен совершенно не лез в само строительство.
– Это как? – от удивления Туран распрямил спину. – Подполковник Ксижен, насколько мне известно, военный строитель. В его активе наберётся с десяток мостов и не одна тысяча километров железных дорог.
– Да, это так, – впервые за всю беседу капитан Язеф расслабленно рассмеялся. – В молодости подполковник Ксижен построил немало мостов и дорог железных. Но здесь, в Ничеево, он окончательно превратился в чиновника.
Главный инженер даром что был главным инженером. Из этого кабинета подполковник Ксижен не вылезал неделями. Если куда и ходил, так только на склады. Он лично контролировал поступление строительных материалов и прочих припасов. Иначе говоря, главный инженер превратился в самого главного бухгалтера. Ничто более, кроме финансовых средств, подполковника Ксижена не интересовало.
Вот, – ладонь капитана Язефа вновь хлопнула по гроссбуху, – подполковник Ксижен никого не подпускал к бухгалтерии. Всё сам, сам, всё без исключении сам. Даже ведомости на закупку дров и те сам заполнял. Вот почему мне теперь в первую очередь приходится разбираться с финансами стройки. Хотя, нужно признать, подполковник Ксижен весьма преуспел на этом поприще. У витуса Ювина, местного чиновника Контрольной палаты, претензий к главному инженеру никогда не было. Это при том, что прочие отделы Городской управы в три ручья ревут от его строгости и придирчивости. И это при том, – капитан Язеф с важным видом поднял указательный палец, – что деньги на строительство выделены огромные. Мост, если вы не в курсе, двухколейным будет.
– Как двухколейным? – карандашный грифель царапнул бумагу, Туран вновь сел прямо. – В газетах писали, что железная дорога будет одноколейной.
Улыбка тотального превосходства засияла на губах капитана Язефа.
– У правительства на Снорскую губернию грандиозные планы. Вы слышали о намеренье построить военно-морскую базу в Сантарском море?
– Слышал, – Туран кивнул.
– Плюс уголь нашли. В планах построить ещё одну ветку в восточном направлении вдоль морского побережья до Нимас. А связь между железными дорогами по обоим берегам Витаки только одна будет – мост, который мы строим. Он и без того узким местом будет. Чтобы не сужать его ещё больше, правительство решило его сразу двухколейным сделать. Иначе, лет через двадцать максимум, придётся ещё один мост стоить, причём всё здесь же, в Ничеево. Иной возможности, иного места на ближайшие сто лет не просматривается даже.
Слушать людей – великое дело, а свободный рассказ – ещё лучше. Карандашный грифель торопливо бегает по блокноту, строчки стенографических символов и сокращений покрывают листы от верха до низа. Нужно, нужно ловить момент, пока капитан Язеф расслабился, Туран покосился на военного инженера. Огромные деньги на строительство, между Вармом Ксиженым и Рисаном Ювиным была, сто пудов была, прочная связь. Упорно не верится, будто у чиновника Контрольной палаты не было претензий к главному инженеру. Уж не по это ли причине оба мертвы?
Ещё один интересный момент: о строительстве и финансах капитан Язеф рассказывает с неприкрытым жаром. Причём его вовсе не тяготит двойная нагрузка. Ведь сейчас, фактически, он занимает сразу две должности. Скорее, наоборот – капитан Язеф хочет, очень хочет, официально стать новым главным инженером.
– Простите мою дерзость, капитан, но…, – Туран демонстративно помялся, – не слишком ли вы молоды для столь ответственной должности как главный инженер столь важного имперского объекта?
Вопрос щедро сдобрен лестью, но сработало: эмоциональный фон капитана Язефа засверкал от гордости за самого себя.
– Признаться, вы правы. Мне всего двадцать пять лет. Даже для такого звания, – холёные пальчики капитана Язефа пробежались по звёздочкам на левом погоне, – я слишком молод. Да, действительно, я очень хочу стать новым главным инженером. Эта железная дорога, а особенно мост, станут очень важным шагом в моей карьере. Когда первый железнодорожный состав переберётся на ту сторону Витаки, мне точно присвоят майора. Может быть даже подполковника. Очень не хочется, чтобы получилось как у подполковника Ксижена, который верой и правдой прослужил Империи больше сорока лет, а хорошего капитала так и не нажил.
Капитана Язефа пробило на откровенность – тем более нужно ловить момент.
– Простите меня ещё раз, – Туран льстиво улыбнулся, – но почему же так получилось, что в 25 лет вы уже капитан? Впрочем, если вы не желаете говорить на эту тему…
Ещё один психологический приём: спросить собеседника и тут же заявить, что он может не отвечать. Капитан Язеф и в самом деле не собирался отвечать на этот щекотливый вопрос, однако последнее замечание всё же подбило его на откровенность.
– Объяснение простое, – капитан Язеф отвёл глаза. – Я – незаконнорожденный сын некого очень влиятельного и богатого аристократа из самой Навиры, столицы нашей славной империи. Не спрашивайте, как его зовут, всё равно не скажу. Моя мать работала у него служанкой. Сама, – эмоциональный фон капитана Язефа полыхнул гневом, – ноги раздвинула.
Вот оно как, Туран перелистнул страницу. Всего одной фразой капитан Язеф более чем основательно рассказал о собственном происхождении.
Обычное дело: частенько служанки и горничные в богатых домах особо и не сопротивляются, когда хозяин дома, тем паче влиятельный и богатый аристократ, проявляет интерес к их женским прелестям. Часто симпатичным уроженкам с низов общества двигает меркантильный интерес. Мать капитана Язефа своего добилась – родила сына и тем самым существенно улучшила своё материальное положение. Богатые и влиятельные аристократы обычно не бросают на произвол судьбы своих внебрачных детей. Ну а если бы у капитана Язефа в пятнадцать-семнадцать лет проснулись бы сверхспособности, то у его матери были бы более чем реальные шансы стать законной женой его отца. Особенно, если у того влиятельного и богатого аристократа не полный комплект супруг. Другое дело, что сам капитан Язеф поступок матери не одобрил и не простил до сих пор.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 12-3. Грандиозная стройка
– Когда я закончил гимназию, – капитан Язеф заговорил вновь, – то отец пристроил меня в Навирское высшее военное инженерное училище. Я как жалованье две сотни виртов каждый месяц получал. Это даже для Навиры более чем приличная сумма. Ну а потом именно отец похлопотал, чтобы меня назначили на должность ответственного за строительство моста здесь, в Ничеево. Ну а раз должность капитанская, то мне в кратчайшие сроки и накидали звёзд на погоны.
Короткое откровение закончилось. Эмоциональный фон капитана Язефа вновь потемнел. Не иначе, он жалеет, что сболтнул лишнее, тем более под запись. Расспрашивать хозяина кабинета о его личной жизни больше не нужно, иначе он окончательно замкнётся в себе. Лучше сменить тему.
– Пожалуйста, проясните вот такой момент, – Туран оторвал взгляд от блокнота, – а почему именно витус Ювин из Контрольной палаты контролировал расход средств? Ведь не из городской казны финансируется строительство моста, железной дороги и прочих объектов.
– Это верно, – капитан Язеф расслабленно улыбнулся, – в казне Ничеево подобных сумм отродясь не было. Дело в том, мастер Атиноу, что деньги на строительство идут через Городскую управу. Пусть мастер Бинтан, городской глава, не имеет права взять ни совирта, но деньги проходят именно через его Казначейство. То есть, физически наличные сначала привозят в Управу Ничеево. Уже после подполковник Ксижен лично брал требуемые сумму для оплаты работников и прочих закупок.
– А разве строительные материалы не поступают на стройку из центральных губерний? – карандаш в правой руке Турана замер над блокнотом. – Насколько мне известно, конструкции моста изготавливают на заводах компании «Сталь индустрия» в Хабике. Там же делают рельсы для железной дороги.
– Верно, – капитан Язеф кивнул, – так оно и есть. Только много чего закупается здесь, на месте: гвозди, топоры, лопаты, верёвки, пакля, дёготь. Продукты питания и дрова исключительно местные. Вон, – капитан Язеф развёл руки в стороны, – Контора построена исключительно из местного леса, руками местных мастеров.
Логично, Туран машинально кивнул. Глупо везти рыбу из Лучезарного моря, на берегу которой находится Навира, когда этой самой рыбы можно в изобилии наловить в Сантарском море, а то и в самой Витаке.
– А как же быть со взорванным капищем нишранов? – Туран поднял исписанные листы. – Вы сами сказали, что подполковник Ксижен всё же был там и лично поджёг фитиль.
– А-а-а…, – капитан Язеф махнул рукой, – это был один из редчайших случаев, когда главный инженер всё же показался на строительном объекте. И то лишь потому, что подполковника Ксижена едва ли не силой вытащили из этого кабинета, из-за этого самого стола.
Стройка встала. Работники едва ли не в прямом смысле этого слова разбежались. Да я и сам, – капитан Язеф виновато улыбнулся, – «потерялся» в городе по «очень важным делам». А всё для того, чтобы только не оказаться в этом самом кабинете и не попасть, так сказать, под раздачу. Старший лейтенант Чон, который отвечает за строительство железной дороги на правом берегу Витаки, так вообще напился в хлам прямо у себя в кабинете. В общем, никто, совершенно никто, не хотел брать на себя грех и взрывать капище нишранов.
Не удивительно, что подполковник Ксижен пришёл в ярость, – капитан Язеф выразительно растопырил пальцы, словно у него вместо ногтей в одно мгновенье выросли медвежьи когти. – Я и не знал, что он умеет так ругаться. Как мне потом рассказали, когда подполковник Ксижен спрыгнул с лодки на берег, то он разразился такой отборной бранью, – капитан Язеф ещё более выразительно закатил глаза.
Сперва подполковник Ксижен проклял рабочих за трусость. Потом проклял самих нишранов, а Пресвятую мать всего сущего…, – капитан Язеф замялся, словно споткнулся на ровном месте, – в общем, назвал её очень нехорошей женщиной с постыдным поведением.
Туран нехотя усмехнулся, карандашный грифель несколько громче обычного чиркнул по бумаге. Пусть капитана Язефа нельзя назвать религиозным человеком, однако он не решился ненароком оскорбить богиню чужого народа. Так сказать, на всякий случай.
– Под конец своей зажигательной тирады подполковник Ксижен проклял столичных чиновников, которые послали его в эту дыру, из-за которых он всё никак не может уйти в отставку как все нормальные люди.
О-о-о…, Туран покосился на капитана Язефа, а это, не иначе, была мечта Варма Ксижена. О нечто подобном говорила и угора Чинина, у которой квартировался главный инженер. Иначе говоря, подполковник Ксижен был совсем-совсем не рад назначению в Ничеево.
– В конце, концов подполковник Ксижен приказал утусу Девиго, это наш штатный подрывник, заложить заряд и сам поджёг фитиль. Говорят, в Контору, в этот кабинет, – холёная ладошка капитана Язефа вновь хлопнула по толстому гроссбуху, – подполковник Ксижен так и не вернулся, а сразу укатил в баню «Лёгкий пар». Как он сам позже выразился, снять нервное перевозбуждение. Там у него любимая банщица работает. Как её зовут на самом деле – бог его знает. А вот прозвище известно всем состоятельным мужчинам Ничеево – Жемчужина.
Эмоциональный фон капитана Язефа поплыл завистью и сожалением, хотя где-то в глубине пробился родничок надежды и вожделения. Жемчужина, большим пальцем левой руки Туран приподнял исписанные листы, это прозвище, причём ни раз, уже мелькало в показаниях свидетелей. Ну это ладно, гораздо интересней другое.
Похоже, эта самая Жемчужина капитану Язефу не по карману. Военный строитель был бы совсем не против, чтобы она «потёрла ему спинку». Но, с другой стороны, теперь, с его новой должностью и более высоким жалованьем, он вполне может надеяться стать постоянным клиентом «Лёгкого пара».
– А как вёл себя подполковник Ксижен второго февраля, накануне гибели? Вы не заметили ничего необычного? Может, нервничал? Или, наоборот, был слишком спокоен?
– Да нет, – капитан Язеф пожал плечами. – Тот день прошёл как обычно. Вечером подполковник Ксижен, как обычно, покинул Контору. Куда пошёл, извините, не знаю, – капитан Язеф развёл руками. – Может, домой, может, в ресторан, может, в баню. Я сам в тот день на объекте задержался, как раз в том самом кессоне под опору №2. Оттуда я и пошёл домой, в Контору не заходил вовсе.
Прежняя лёгкость в эмоциональном фоне капитана Язефа испарилась. Внутренне хозяин кабинета напрягся, будто приготовился к схватке с медведем-шатуном. Хотя, и это нужно признать, инженер не врёт. По крайней мере, не врёт в наглую.
– А где были вы вечером второго февраля, когда был убит подполковник Ксижен?
В душе капитана Язефа хлопнула ну очень громкая петарда жуткого недовольства. На мгновенье эмоциональный фон инженера расцвёл яркими жёлтыми искрами и… сменился на решимость идти до конца.
– Как я уже говорил, – на лице капитана Язефа не дрогнул ни один мускул, – вечером второго февраля я был дома. Можете проверить. Мой адрес: Хлебная улица дом 12. Я там меблированные комнаты снимаю.
Простой, казалось бы, вопрос и такая бурная реакция – очень плохой признак. Но, Туран машинально записал адрес, ничего не поделаешь: собственные ощущения эмпата в протокол не занесёшь, служить доказательствами в суде они не могут. И правильно, что не могут. Капитан Язеф что-то скрывает. Только что именно? Нужно копнуть в другом направлении.
– Вы уверены? – Туран попытался пронзить капитана Язефа глазами.
– На все сто, – как ни в чём не бывало ответил капитан Язеф.
Былого эмоционального всплеска в эмоциональном фоне военного инженера больше нет. Даже хуже – хозяин кабинета окончательно успокоился.
– Уважаемый, – в голосе капитана Язефа проскользнула эмоциональная усталость, – в тот вечер я досыта набегался по льду Витаки. Устал как собака. К тому же, в тот вечер была метель. Мне тем более никак не хотелось куда бы то ни было идти.
Во чёрт, Туран молча стиснул зубы. И ведь не врёт, говорит как на духу. Впрочем, допрос свидетеля пора завязывать.
– Благодарю вас за обстоятельную беседу, – Туран демонстративно захлопнул блокнот.
– А протокол, – капитан Язеф вытянул шею, – неужели оформлять не будете?
– Буду, конечно же, но позже. Для чего официально приглашу вас в Управление полиции. А сейчас мы всего лишь мило беседовали.
В тот момент, когда беседа, она же допрос, закончена, люди обычно переживают облегчение, мысленно воздают хвалу Великому Создателю, даже если они ни в чём не виновны. Эмоциональный фон капитана Язефа остался ровным. Это странно. Впрочем, покидать Контору ещё рано.
– Капитан, – Туран поднялся из-за стола, – я хотел бы поговорить с вашим привратником, или кто там у вас сидит у входа.
– А, – капитан Язеф усмехнулся, – это Пачар, Пачар Руднев. Он у нас и привратник, и сторож, и дворник. Он даже живёт здесь, в Конторе. На первом этаже, как раз рядом со входной дверью, у него имеется небольшая каморка.
– Это, конечно же, прекрасно, но хотелось бы побеседовать с утусом Рудневым в каком-нибудь кабинете. Надеюсь, у вас найдётся свободный?
За время работы в сыскной полиции Снорка Турану регулярно приходится беседовать с дворниками и прочими привратниками. Собственный опыт подсказал мудрое правило: если от дворника неприятно пахнет, то в его сторожку, комнату или где он там живёт, без острой необходимости лучше не заглядывать вовсе. Без постоянной женщины, жены, мужчины очень любят превращать собственное жилище в свинарник. Да и о чём поведает утус Руднев новоявленному главному инженеру знать необязательно.
– Э-э-э…, – глаза капитана Язефа на мгновенье упёрлись в потолок, – думаю, соседний кабинет вам вполне подойдёт. Не так давно я делил его с другими инженерами, но сейчас он свободен. Все мои коллеги на объектах и вернутся лишь ближе к концу рабочего дня. Если вообще вернутся, а не отправятся сразу домой.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 13-1. Туши свет и уноси ноги
Кто бы мог подумать, Туран переступил порог, не стоит судить по кабинету главного инженера о всей Конторе в целом. Не иначе, самый главный на стройке только для себя выбил просторный и достаточно удобный кабинет. Рабочее место инженеров, как говорится, и рядом не лежало. Если одним словом, то конура. Три самых обычных письменных стола приставлены левыми торцами к стене, как парты в очень маленьком классе. Два больших книжных шкафа практически полностью загородили и без того неширокий проход. И бумаги, целые кучи папок, чертежей, гроссбухов и листов кальки застилают столешницы. Хотя тот, что у окна, завален в несколько меньшей степени. Одна радость – довольно светло. Зимний день в разгаре, великолепная Ягира заглядывает в кабинет инженеров через квадратное окно с толстыми деревянными рамами. Вполне можно обойтись без свечей и керосинок.
Зимнее пальто и меховая шапка повисли на пустой вешалке у входа. По крайней мере, на дровах в Конторе не экономят, ещё одна печь-столбянка «дышит» приятным теплом. Туран присел за стол возле окна. Если сдвинуть гроссбух и пачку серых папок в сторону, то на столешнице появится достаточно свободного места для блокнота. Дверь в кабинет растворилась с тихим шелестом.
– Мастер, – молодой помощник переступил порог, – я привёл его.
– Отлично, Смаг. Утус Руднев, прошу вас, присаживайтесь, – прямо карандашом Туран показал на свободный стул возле стола.
Обычно обыватели перед началом допроса дрожат от страха и неуверенности, но только не Пачар Руднев. Эмоциональный фон служителя Конторы трясётся от нетерпения и предвкушения. Дворник, привратник и кто он там ещё жаждет поделиться свежими слухами и домыслами. Но, видать, первое знакомство в вестибюле Конторы пошло утусу Рудневу впрок. Пусть вопросы распирают ему грудь, однако служитель смиренно молчит. Вместо старой солдатской шинели на его плечах не менее старая и весьма потрёпанная гимнастёрка. Только вместо положенного по уставу кожаного ремня тощая талия служителя перетянута простой верёвкой. Туран недовольно поморщился, уж лучше бы Руднев остался в шинели. От служителя Конторы несёт застарелым потом как от бездомного попрошайки. Смаг, как обычно, присел на соседний стул и как будто растворился на фоне бревенчатой стены.
Утус Руднев терпеливо ждёт и нетерпеливо елозит валенками по полу. Но прежде, чем задать самый первый вопрос, Туран «прислушался». Капитан Язеф – мутный тип, от него можно ожидать чего угодно. Но нет, только не на этот раз. Новый главный инженер не припал ухом к стене, а сидит за столом и думает, напряжённо думает. Его голова под самую маковку забита бухгалтерией. Чувствуется, как капитан Язеф то и дело переключает внимание на счёты.
Что самое удивительное, капитан Язеф совершенно спокоен. Впрочем, со дня смерти Варма Ксижена прошло не так уж и много времени. Капитан ещё не успел понаделать собственных глупостей. Ну а если такие всё же всплывут, то он может смело списать их на убитого предшественника. Ладно, Туран распахнул глаза, клиент ждёт.
– Ваше полное имя, пожалуйста, – Туран подхватил со столешницы карандаш.
– Пачар Моянич Руднев. Из деревни Починок я, это здесь недалеко от Ничеево. В двадцать восьмом году забрали меня в армию, типа, обещали человеком сделать. Вот все двадцать пять лет и отслужил рядовым. Это уже перед самой отставкой меня ефрейтором сделали. Подполковник Ксижен меня служителем в Контору взял, дорогу железную тогда в аккурат строить начали.
Свободный рассказ полился из утуса Руднева словно вода из продырявленной бочки. Туран про себя улыбнулся, ему уже приходилось сталкиваться с подобными типами. Армия – это не только слёзы матери и глухое недовольство отца, разлука с родной деревней и друзьями детства. А ещё рекрутский набор – отличная возможность для деревенской общины избавиться от оболтуса, непутёвого работника, а то и откровенного бездельника. Что, к гадалке не ходи, с Пачаром Рудневым и произошло. Вот почему в родной Починок он так и не вернулся. Ему там просто не рады даже спустя двадцать пять лет.
Впрочем, служба в армии пошла утусу Руднева на пользу. За двадцать пять лет он усвоил самое главное – начальство злить нельзя, а потому имеет смысл старательно исполнять собственные служебные обязанности. По этой причине дорожка перед входом в Контору не просто чистая, а выскоблена едва ли не до земли.
– Мне тут нравится, – утус Руднев щебечет как соловей весной, – дрова бесплатно, работа непыльная. Витусы инженеры на поправку здоровья дают. Я мужчина в самом соку! – утус Руднев гордо распрямил плечи и выпятил тощую грудь. – Всего сорок три годика, понимаешь. Жениться хочу. Здесь, как раз недалеко, вдовушка одна живёт, небедная, пышная. Я её уже год окучиваю. А что? Хозяйство у неё справное, батраков нанимает. К тому же…
– А теперь к делу, – Туран с треском опустил кулак на стол, от неожиданности утус Руднев аж подпрыгнул на месте. – О прелестях вашей вдовушки будете рассказывать не здесь и не мне, – несколько более спокойно добавил Туран.
Свободный рассказ дело хорошее, но только не в данном случае. Если утуса Руднева не заткнуть самым грубым образом, то очень скоро он начнёт рассказывать о своих амурных похождениях и ратных подвигах во имя Империи. Причём и то и другое будет враньём на все сто процентов.
– Что вы можете рассказать о подполковнике Ксижене? – Туран вновь подхватил со столешницы карандаш.
– Подполковник Ксижен? – привратник и дворник в одном лице будто только что очнулся от сна. – А, это, очень строгий начальник был. Все его боялись, все слушались. Всех в кулаке держал, никто поперёк батьки и пикнуть не смел. А к простым работягам витус хорошо относился, зря не орал, к чёртовой бабушке не посылал. Во как.
Эмоциональный фон утуса Руднева запылал от гордости за былого начальника. Только всё не так просто, про себя Туран усмехнулся. Пусть застать подполковника Ксижена живым по вполне понятным причинам не удалось, однако о бывшем главном инженере Туран узнал много чего интересного. Знакомый тип: гнобил офицеров, а к рядовым относился с уважением. Иначе говоря, подполковник Ксижен давил потенциальных претендентов на его место, а на простых работяг не обращал внимания.
– Как часто подполковник Ксижен бывал на стройке моста, станции и железной дороги?
– Не, очень редко бывал, – утус Руднев махнул рукой. – Витус всё больше в конторе сидел, счётами брякал. Как не пойдёшь мимо его кабинета, а там всё стук да стук, стук да стук. Поставщиков принимал, ну, это, купцов местных. Фока Иншан, Охран Агриев к нему часто хаживали. Но чаще прочих Инкар Далин был, казнокрад хренов. Этот из кабинета витуса так вообще не вылезал.
При имени Икара Далина эмоциональный фон утуса Руднева пошёл чёрными волнами.
– И чем же купец Далин вам не угодил?
– Видите ли, мастер, – утус Руднев доверительно наклонился вперёд, – купцы местные из народа будут. Ну, там, мещане, крестьяне, струги стоили, рыбу ловили, казаков среди них много. Пусть они сумели в люди выбиться, однако продолжают ходить как люди в рубахах, кафтанах, жилетках, валенками катанными не брезгуют. К людям простым с пониманием относятся и с добротой. Хотя все как один скупердяи.
Туран прикрыл рот левой рукой, а то неуместный смешок сам собой сорвётся с губ. Чтобы купцы, пусть даже из народа в рубахах и катанных валенках, относились к простым труженикам с пониманием и добротой? Это больше похоже на анекдот.
– Инкар Далин хоть и купец из народа, однако из кожи вон лезет, дабы дворянином казаться, – душа утуса Руднева вскипела праведным гневом. – Одевается он будто дворянин потомственный. На пальце, на среднем, кольцо огроменное таскает. Из золота, между прочим. Говорит как витус благородный. На простых людей, на меня, – грязный указательный палец с разгона ткнулся в грудь местного привратника и сторожа, – как на пустое место смотрит. Не то что гривенник, совирта никогда не подаст. А на самом деле он вор. Вор! Иначе ни за что не сумел бы такой громадный капитал сколотить, чтобы кольцо, то самое, золотое, купить. Все купцы воры, а Инкар Далин вор наипервейший. Вот!
Утус Руднев шумно выдохнул дешёвым пивом, Туран отвернул лицо.
– То ли дело подполковник Ксижен был. Он, кстати, – утус Руднев вновь доверительно склонил голову, – деньги в сейфе у себя в кабинете держал.
– Откуда вы знаете? – тут же спросил Туран.
– А, так это, витус частенько меня в лавку посылал. Там… за водочкой для поправки здоровья, закуской, конфетками всякими. И сам выпьет и мне, бывало, нальёт. Так вот, каждый раз подполковник Ксижен деньги у себя из сейфа доставал. Я там иногда толстые пачки виртов замечал. Не то что «канареек», «ворон». Вот!
Туран скосил глаза в сторону. «Канарейка» – простонародное название жёлтой банкноты достоинством в один вирт, а «ворона» – серая банкнота в двести виртов. Очень интересно, карандашный грифель с утроенный силой заскрипел по бумаге. Показания служителя вполне согласуются со словами угоры Чининой, купеческой вдовы. За съёмные комнаты главный инженер всегда платил вовремя, однако деньги каждый раз доставал из кошелька и дома их никогда не хранил. Значит, в том числе и личные средства подполковник запирал в сейфе у себя на работе.
– Как вёл себя подполковник Ксижен в день смерти второго февраля сего года? – Туран поднял на служителя глаза. – Был ли он чем-нибудь взволнован, обеспокоен? Может, наоборот, слишком спокоен?
– Не-е-е, – утус Руднев качнул головой. – Подполковник Ксижен, бывало, засиживался в кабинете своём, особенно если конец месяца и работникам платить нужно. А февраля второго он как и все нормальные чиновники ровно в шесть из кабинета вышел. Причём, – на лице служителя Конторы расцвела лукавая улыбка, – витус в баню пошёл, к бабе своей.
– А вы откуда знаете?
– Да как же не знать? – эмоциональный фон утуса Руднева засверкал самодовольством словно бриллиант чистой воды в лучах Ягиры. – Когда подполковник Ксижен эдак плотоядно улыбается, а глазёнками эдак из стороны в сторону рыскает, значит точно к Жемчужине собрался. Это так наипервейшую лядь в том «Лёгком паре» кличут. Проверено! На следующее утро витус на службу довольный приходит, как кот, который крынку сметаны слизал и курчонком свежим закусил.
Вот так оно и бывает, Туран тряхнул рукой. От скоростного письма, да ещё на заваленном столе, правая кисть немного затекла. Привратники, дворники, лакеи очень часто подмечают привычки господ, о которых сами господа часто и не подозревают.
– Ещё что-нибудь необычное второго февраля было? Может, заметили что?
– Не-е-е, – утус Руднев вытянулся на стуле, – тот день самый обычный был. Другое дело день следующий. Но, это, утро февраля третьего.
Эмоциональный фон служителя Конторы заиграл яркими красками, будто утус Руднев узнал страшную тайну, но не расскажет о ней даже под самыми жуткими пытками. Точнее, Туран выразительно уставился на служителя Конторы, расскажет всё равно, только сперва поломается немного для приличия и порядка.
– Так вот, утром третьего я, это, как обычно, на второй этаж поднялся, а кабинет подполковника Ксижена открыт. Вот! Даже хуже, – грязный указательный палец утуса Руднева для большей важности уставился в потолок, – ключи, связка, на столе лежат. Я, того, печи топить, а кабинет открыт! Да ещё с ключами на столе.
– Ну-у-у…, мало ли что, – Туран демонстративно пожал плечами, будто и в самом деле сомневается в важности слов утуса Руднева, – забыл подполковник ключи на столе. С кем не бывает.
– Да не мог витус ключи забыть! – от столь глупой наивности душа утуса Руднева опять вскипела праведным гневом. – Я же говорю, связка была! А на связке той не только ключ от самого кабинета был, а ещё от сейфа с «воронами», и от дома подполковника Ксижена. Угора Чинина, ну, это, домохозяйка, рано ложится, да ещё «снотворным» балуется, – утус Руднев выразительно щёлкнул сам себя большим пальцем под нижнюю челюсть.
В смысле, Туран нахмурился, служитель Конторы намекает на слабость купеческой вдовушки к самогонке собственного производства. Но это ладно. Гораздо примечательней другой факт – капитан Язеф ни словом, ни полусловом не обмолвился о ключах. Хотя эта самая связка теперь должна быть у него.
– А что вы можете рассказать о капитане Язефе? Ведь теперь он, по сути, главный инженер.
Не вопрос, а горсть пороха в костёр. Утус Руднев взорвался эмоциями. Не иначе больше всего ему нравится сплетничать о живых.
– Вы знаете, что капитан Язеф бастард? Его папа в самой Навире очень большая и очень родовитая шишка?

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 13-2. Туши свет и уноси ноги
– Да, – Туран кивнул, – капитан Язеф мне сам об этом рассказал.
Самая грязная тайна на проверку оказалось не такой уж и тайной, эмоциональный фон служителя Конторы на миг посерел от сожаления. Но только на миг и опять запылал красками собственной важности с новой силой.
– Допускаю, – голос утуса Руднева упал до трагического шёпота, – что именно по этой причине капитан Язеф жадный такой. Двадцать пять лет всего. В его возрасте о бабах надо думать, о бабах. А он только о деньгах, да о деньгах. Копит, значит. Всё ищет, где дешевле купить, где выгодней хотя бы на совирт урвать. Всё хочет стать таким же как и папа, богатым и важным, чтобы самому бастардов делать. А, между тем, сам-то, сам.
Ещё мгновенье и с языка служителя Конторы и в самом деле закапает едкая желчь презрения.
– Мальчишка, – тихо выдохнул утус Руднев. – Он и раньше, на мосту своём, с обязанностями своими прямыми хреново справлялся. Взрослые дяди его плохо слушаются. А топнуть ножкой не умеет, даром что четыре звезды на погоне. Вот и мучается, мучается, мучается. Весь какой-то нервный стал. Вот!
Любопытству и болтливости утуса Руднева можно только поражаться. Если бы он жил в Снорке, то Туран без раздумий вербанул бы его для тайной работы осведомителем. Чёрт побери, из него получился бы отличный стукач. Без страха о последствиях заложить «любимого» начальника, это дорого стоит. Впрочем, пора завязывать. Наговорил утус Руднев много, только теперь предстоит разобраться, что в его словах факты, а то что домысел чистейшей воды.
– Благодарю вас, уважаемый, – Туран захлопнул блокнот, – ваши сведенья представляют большую ценность.
– Что вы, мастер! – утус Руднев аж подался всем телом вперёд. – Я вам ещё самого главного не рассказал!
И ведь не врёт. Что-то очень важное утус Руднев, как прожжённый сплетник, приберёг на десерт. Это будет либо действительно что-то важное, либо самая убойная сплетня.
– Слушаю вас, – Туран вновь распахнул блокнот.
От нервного ожидания эмоциональный фон утуса Руднева было сжался, но тут же развернулся вовсю мощь вновь и заполыхал цветами радости и самодовольства.
– Видите ли, мастер, шестого февраля сего года, незадолго до законного перерыва на обед, к капитану Язефу приходил какой-то хорошо одетый господин. Я его раньше никогда не видел. А тут, понимаешь, мимо меня мышой шарк и сразу на лестницу, – утус Руднев выразительно махнул рукой.
Я, такое дело, сразу за посетителем. Хотел уже было его под белы рученьки и прочь, на улицу, вытолкать. А он, господин этот, уже в кабинет забежал. Капитан Язеф посетителя этого узнал и мне велел убраться. Матерно так велел, грубо, не по-человечески. Подполковник Ксижен никогда меня так не делал, даже если зол был и с похмелья. А тут, понимаешь, ветерана вооружённых сил по матери послал. Мальчишка!
Ну а что мне оставалось делать? – утус Руднев всплеснул руками. – Пришлось уйти. Но! Вот что интересно – ругались они там. Причём так громко, что аж у меня на первом этаже перед дверью входной слышно было. А потом, когда этот господин по лестнице спускаться начал, он левой рукой за скулу держался и глазки так в сторону отводил, будто ему совестно стало.
Карандашный грифель вновь заскрипел по бумаге, Туран торопливо перевернул страницу. Ругань и драка – очень серьёзные намёки на очень толстые обстоятельства. Третьим и заключительным аккордом очень часто идут револьверная пуля в тёмном переулке, нож в той же обстановке или мышьяк в стакан с вином. Правда, последним чаще всего женщины балуются.
– Описать того господина можете? – Туран поднял глаза на служителя Конторы. – Рост, вес, возраст, приметы.
– А то! – утус Руднев самодовольно выпрямил спину. – Пишите, мастер, пишите: роста невысокого, пухленький такой, как пирожок сдобный. Ножки короткие, этот господин ещё так семенил смешно. Лицо без усов и бороды было. Точно говорю. А вот цвет глаз разглядеть не успел. Господин этот рукой прикрывался. Да! Пальчики у него такие холёные, как у дочки дворянской. Поди, тяжелее кружки с пивом и не держал ничего.
– Во что был одет тот господин? Сказать можете?
– Одет? – утус Руднев нахмурился, эмоциональный фон служителя Конторы запестрел от мучительных раздумий. – А, ну, это шуба на нём была, бобровая, кажись. Шапка меховая…, да, точно была. И валенки, дорогущие, зараза, на подошве резиновой, мне бы такие.
Последняя буква и точка, грифель тихо скрипнул. Туран поднял карандаш. На описание незнакомца, что вышел из квартиры Рисана Ювина и которого видел дворник Щупр Сван, непохоже. Неужели в деле вырисовывается ещё одна неустановленная личность? Да и где гарантия, что этот неизвестный имеет хоть какое-нибудь отношение к смерти Варма Ксижена и Рисана Ювина? Или хотя бы одного из них. Может, капитана Язефа навестил кредитор, от того и поругались. Да мало ли кто мог получить от нового главного инженера по морде? Вплоть до супруга-рогоносца. Ладно, разберёмся.
– Благодарю вас за неоценимую помощь следствию, – Туран самым решительным образом захлопнул блокнот.
– Всегда рад помочь властям в поиске правды и справедливости, – утус Руднев льстиво улыбнулся.
Эмоциональный фон служителя Конторы покрылся серым пеплом сожаления. Разговор по душам закончился, от того ему и грустно. Утус Руднев только что пережил свой звёздный час. Не каждый день залётные начальники из самой губернии не просто внимательно слушают его, а ещё и записывают в блокнот какими-то странными письменами.
– Возможно, вам придётся посетить Управление полиции и повторить ваши показания под официальный протокол. Не исключено, что вам придётся выступить свидетелем в суде.
Обычно выражения типа «Управление полиции», «официальный протокол» и тем более «выступить в суде» вызывают в душах обывателей смятение, страх, а то и сразу панику. Болтливого служителя Конторы ничем не прошибёшь. Эмоциональный фон утуса Руднева заиграл новыми цветами радости и надежды. С него станется и при витусе Косте, прямо в зале суда, начать рассказ о вдовушке, которую он вот уже второй год окучивает.
– Идите! – Туран ткнул указательным пальцем в сторону входной двери.
– Всего наилучшего, мастер, – утус Руднев бойко вскочил на ноги.
За двадцать пять лет службы в армии Пачар Руднев отлично научился понимать намёки начальства. Небольшая властная грубость пришлась как нельзя кстати. Иначе служитель Конторы мог бы запросто вспомнить что-нибудь ещё «самое главное» и «очень важное».
От болтунов наподобие Пачара Руднева пухнет голова. Пора, ох как пора, выйти на улицу и освежиться.
После тёплого чуть влажного, будто тухлого, воздуха в Конторе морозная свежеть словно долгожданное спасенье. Туран шумно втянул полной грудью. Для окончательного счастья осталось размять ноги.
На улице великолепный зимний день. Прекрасная Ягира висит над горизонтом. В её тёплых лучах мороз не кажется таким холодным и колючим. Где-то рядом стучат топоры и визжат пилы. Ветер с Витаки приятно остудил лицо. Прямо на ходу Туран натянул рукавицы.
Смаг Руф преданной собачкой семенит рядом. За время беседы что с новым главным инженером, что со служителем Конторы он не проронил ни слова. Туран покосился на молодого полицейского. Впрочем, Смаг не сидел со скучающим видом. Наоборот – он весьма внимательно вслушивался в разговор и, как говорится, мотал на ус. Вот и сейчас от парня исходит жгучее желание засыпать Турана кучей вопросов.
– Что у тебя? Спрашивай, – Туран переложил саквояж в левую руку.
– Мастер, а почему вы решили поговорить именно с Рудневым? – тут же выдал Смаг. – Не с другим работником Конторы, а именно с привратником? Чем он вам приглянулся? Ведь от него так воняло.
– В первую очередь, Смаг, из-за его эмоционального фона. Пачар Руднев аж светился от нетерпения поведать начальнику из самой губернии страшные местные тайны. Ну а так, люди, которые сидят на входе, там…, – Туран скосила глаза в строну, – дворники, привратники, швейцары всякие, через одного любопытные как котята и завзятые сплетники. Наверно, сама работа делает их такими. Когда мимо тебя каждый день ходят одни и те же люди, когда нехотя следишь за их жизнью, то невольно начинаешь сначала замечать, а потом и целенаправленно интересоваться их «грязным бельём».
К слову, Смаг, – Туран усмехнулся, – когда станешь городовым, обязательно завербуй Пачара Руднева. Причём не устно, а обязательно в письменной форме, там, прошение на имя начальника полиции с личной подписью. Из Руднева получится отличный осведомитель.
– В смысле? – на лице и в душе Смага отразилось недоумение.
– Да стукач, Смаг, стукач.
– А разве это этично?
Туран покосился на Смага. Честно говоря, ожидать подобного вопроса от молодого полицейского даже удивительно.
– Смаг, – Туран резко остановился, – неэтично брать взятки, выбивать из подозреваемых нужные показания, фальсифицировать улики, а так же покрывать преступников и отказывать потерпевшим. Вербовка стукачей выглядит неэтичной только в глазах недалёких обывателей. В первую очередь такова людская природа. Тот же Пачар Руднев будет доносить тебе о всех подозрительных личностях исключительно по доброй воле. А вот что точно будет неэтично и глупо, так это не воспользоваться природной склонностью людей. Не забывай: предотвращённое преступление – это чья-то спасённая судьба, а раскрытое преступление – это торжество справедливости, благодарность потерпевших и, чего уж там, приятное отмщение.
Туран двинулся дальше вдоль заснеженного перрона. Смаг снова засеменил рядом, в душе молодого полицейского творится чёрт знает что. Ничего страшного, про себя Туран улыбнулся, парень постигает жизнь во всём её разноцветном великолепии.
Будущая железнодорожная станция осталась за спиной. По краям заснеженной дороги вновь потянулись бараки рабочих. Из труб валит дым, из приоткрытых дверей то и дело долетают запахи хлеба, щей и потных портянок. Людей на улицах почти нет, большая часть работяг где-то трудится. Хотя, какие зимой могут быть работы? Впрочем, понятно какие, Туран вытянул шею. Как раз на дальнем конце улицы вовсю кипит работа.
Пройдёт не так уж и много времени, как на этой улице появится сразу четыре новых деревянных дома. Три-четыре десятка крепких мужиков в полушубках и валенках таскают брёвна и стучат топорами. Два дома только-только начали собирать. Снег возле будущих стен щедрой рукой засыпан опилками. Впрочем, срубам придётся простоять без дверей и окон не меньше года, прежде чем они превратятся в полноценные жилые дома.
– Мастер, а куда мы направляется теперь?
– По идее, – Туран окинул взглядом недостроенный дом, – нужно и дальше расследовать убийства Варма Ксижена и Рисана Ювина. Но тело чиновника Контрольной палаты ещё не найдено. Официально он жив. Доказать обратное можно только через суд, а это отдельная и очень долгая бюрократическая волокита. Ну а дело Варма Ксижена может и так подождать.
– Почему, мастер?
– Видишь ли, Смаг, – Туран задумчиво глянул на большой штабель свежих брёвен, – любое дело начинается с «горячих следов». Так называется время непосредственно после свершения преступления. Оно самое ценное, ибо силы природы ещё не уничтожили улики, а память свидетелей ещё жива и полна подробностей. Нередко преступник ещё не успел далеко уйти и спрятать награбленное.
Как ты сам понимаешь, – Туран вновь глянул на молодого помощника, – с момента смерти Варма Ксижена прошло больше недели. «Горячие следы» давно остыли. Так что теперь день-два особой роли не сыграют. Мои опыт и интуиция подсказывают, что сперва нужно разобраться с «проклятием нишранов». Оно как-то завязано на оба убийства. В противном случае оно так и будет болтаться у нас под ногами как разбросанные то тут, то там грабли. По этим причинам сейчас мы допросим Тина Божла.
– Это, – Смаг наморщил лоб, – отец пропавшего охотника?
– Верно, – Туран кивнул.
Две абсолютно одинаковые улицы пересекаются под прямым углом. Туран остановился по середине перекрёстка. То ли этот район Ничеево слишком новый, то ли у властей города до таких мелочей как таблички с указанием улиц руки не доходят. Второе предположение выглядит самым верным.
– Э-э-э…, что-то я запутался, Смаг – Туран в растерянности оглянулся по сторонам. – Как нам вернее дойти до «Господина лосося»? Не помешает сперва основательно перекусить.
– Так, это, лучше пойти туда, – указательный палец Смага уставился на правую улицу. – Так мы сразу выйдем к Витаке. Ну а дальше вдоль берега быстро дойдём до трактира.
– Отлично, – Туран улыбнулся, – веди.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 14-1. Голая правда
Обед в трактире «Господин лосось» был великолепен. Прямо от порога гостеприимного заведения Смаг довёл Турана до Луговой улицы в Крестьянской слободе. Причём молодой помощник провёл по кратчайшему пути через какие-то переулки и прогоны для скота. Туран попытался было запомнить дорогу, но уже на второй тишайшей улочке, где даже коровам лень было мычать, мысленно махнул рукой.
Буквально с первого дня в Ничеево Туран постарался запомнить расположение хотя бы основных улиц и направлений. А то негоже «большому начальнику из губернии» ходить словно на поводу у молодого помощника. Только, увы, как бы не был мал городок, однако научиться ориентироваться в нём весьма сложно. Если на Вольной улице все дома аккуратно пронумерованы, то чем дальше от центра, тем реже на углах домов и воротах можно найти таблички с номерами и названиями улиц.
Если разобраться, то Ничеево потому и стал городом, что в этой части Снорской губернии потребовался хоть какой-то центр для уезда. Вот и выбрали Ничеево как самый крупный насёленный пункт, хоть он до сих пор остаётся большой деревней. Именно в Крестьянской слободе это видно ярче всего. Здесь живут самые настоящие крестьяне, которые только-только начали рвать с сельским трудом и только-только начали приобщаться к городской жизни.
Дома в Крестьянской слободе самые что ни на есть деревенские. У кого-то побогаче на пять окон, у кого-то победнее всего на два-три. В обязательном порядке огород соток на тридцать, а то и на сорок. Хотя, как объяснил Смаг, в первую очередь для собственного пропитания. Климат в Ничеево не тот и земля не та, чтобы можно было бы развернуть полноценное товарное хозяйство. Как раз по этой причине жители Крестьянской слободы всё чаще и охотней нанимаются на лесопилки, верфи или мануфактуры. Весной, когда Витака очистится от льда, многие парни и мужики наймутся моряками. Так сложилось, что в Крестьянской слободе ближе к реке живут рыбаки, а ближе к лесу охотники.
По внешнему виду бревенчатые избы словно братья-близнецы. Не, конечно, у каждого дома хватает оригинальных черт. Где-то крыша покрыта самой обычной дранкой, а где-то через слой снега проглядывает листовое железо. Ворота то полукруглые, то прямые. Калитки то отделяются толстыми столбами, то прорезаны прямо в широких створках. Где-то из сугробов выглядывают скамейки, где-то на высоких шестах развешены скворечники. Только все вместе деревенские избы будто сливаются в однообразную серую массу. Если бы не помощь Смага, то Турану было бы ни за что не найти Луговую улицу.
На призывный лай сторожевых псов на крыльце дома показался сам Екид Божл, крепкий мужик сорока с небольшим лет. Чёрная борода до груди, густые давно не стриженные волосы. Поверх шерстяной рубахи навыпуск утус Божл надел тёплую жилетку.
– Добрый день, витус, вы ко мне?
В эмоциональном фоне утуса Божла бурлит тихое раздражение на незваных гостей. Хозяину дома так и хочется рявкнуть с крыльца что-нибудь грязное и непристойное. Однако, при виде хорошо одетого господина и полицейского, раздражение враз улетучилось. Вместо него в душе утуса Божла разлился страх и желание услужить дорогим гостям.
– Вы будете Тином Божлом? – правая рука Турана опустилась на верх калитки.
– Так точно, витус, – к страху в душе утуса Божла добавилось желание убежать в тёмный лес.
– Сыскная полиция, – Туран развернул перед носом хозяина дома удостоверение полицейского со значком. – Вы подавали в Управление полиции прошение о пропаже вашего сына Екида Божла?
Глаза утуса Божла расширились от страха. Пусть читать он, может быть, не умеет, но значок полицейского со звездой и связкой стеков узнал сразу.
– Да, витус, подавал. В аккурат осенью в конце октября подавал. Вам что-нибудь известно о нём?
В эмоциональном фоне утуса Божла тут же затрепетал маленький огонёк надежды.
– К сожалению, нет. Мы можем войти? – удостоверение со значком вернулось обратно во внутренний карман сюртука.
– Конечно, конечно, витус, прошу вас, – мозолистые руки хозяина дома тут же ухватили сторожевого пса за ошейник.
О Тине Божле можно смело сказать, что он крепкий середнячок. Дом на пять окон с высоким крыльцом пусть и старый, но крепкий и основательный. Едва Туран поднялся на крыльцо, как из хлева долетело протяжное мычание коровы. Из соседнего сарая ему вторило хрюканье свиней. В самой избе тепло и приятно пахнет свежим хлебом. Пол застелен самодельными половичками. Бревенчатые стены сияют отполированной чистотой.
Туран так и замер на пороге. Детство, далёкое детство вместе с воспоминаниями о родном доме нахлынули на него. Даже не верится, что он и сам когда-то жил в подобном доме, таскал дрова и большой деревянной лопатой с тяжёлым черенком чистил во дворе снег. Но, увы, суровая реальность будто пнула подкованный сапогом под зад. Как бы не было приятно вспоминать родное Дальне, только туда он никогда не вернётся.
Зимнее пальто и шапка повисли на деревянных штырях самодельной вешалки у входа. Не долго думая, Туран скинул валенки на резиновой подошве. Смаг помялся, помялся, но, в конце концов, решил последовать примеру начальника и скинул свои валенки.
– Где мы можем присесть? – Туран подхватил с пола саквояж.
– Прошу вас, витус, – мозолистая рука утуса Божла указала на большой обеденный стол посреди гостиной.
В душе хозяина дома будто расцвели розы и защебетали соловьи. Если на пороге калитки утус Божл встретил Турана с хорошо скрытым страхом, то теперь в его эмоциональном фоне плещутся самое настоящее уважение и восторг. Ну да, про себя Туран усмехнулся, околоточные надзиратели и городовые очень любят топать в избу прямо в грязных сапожищах.
Широкая некрашеная лавка возле стола отполирована до блеска. И вряд ли здесь постарался мастер-краснодеревщик. Простая, но надёжная крестьянская мебель служит своим владельцам десятки лет.
Туран скосил глаза, а вот это интересно. Полка, самая обычная книжная полка несколько выпадет из привычного убранства деревенской избы. Причём, Туран сощурился, судя по корешкам пухлых бумажных томиков, утус Божл любит читать не только религиозную литературу. Но это ладно.
У утуса Божла большая семья, Туран опустился на отполированную скамью. Домашние предпочли убраться с глаз долой важного господина и полицейского, только недалеко. Из соседних комнат волнами накатывают любопытство и страх. Жена и дети утуса Божла с замиранием сердца ловят каждое слово, каждый звук. Ситуация вполне обычная, не мешают и ладно.
– Чай? Может, перекусить чего? Самогоночки? – утус Божл замер возле стола ну в аккурат как человек в трактире «Господин лосось».
– Уважаемый, – Туран смерил хозяина дома взглядом, – я не околоточный надзиратель и не городовой. Так что ублажать меня мелкими подношениями не имеет смысла. Если вы до сих пор не догадались, то да, – Туран выждал театральную паузу, – я и есть тот самый начальник из губернии.
– Правдовид, – только и смог выдохнуть утус Божл.
Обычно при слове «правдовид» обыватели пугаются ещё больше и окончательно. Вот и утус Божл захотел было убежать в тайгу, но тут в его эмоциональном фоне с новой силой вспыхнула надежда. Без лишнего напоминания хозяин дома сел на лавку на другом краю стола.
– И так, – Туран развернул блокнот, – на всякий случай уточню ещё раз: вы – Тин Весебич Божл. Ваш сын Екид Тинич Божл 9235-го года рождения пропал без вести 27 октября 9256-го года.
– Это так, мастер, только не совсем.
– Объясните? – Туран нахмурился.
– Мой сын Екид ушёл на охоту ещё 24 октября этого года. Домой он должен был вернуться вечером на следующий день, то есть 25 октября, но так и не пришёл. На следующий день, то есть, 26 октября, мы искали его всей улицей, половину леса обшарили, но так и не нашли. И лишь 27 октября, когда Эниса, это жена моя, настояла, я подал прошение в полицию.
Ах, вот оно что, карандаш быстро заскользил по листу. Всё верно, в протоколе так и было указано. В эмоциональном фоне утуса Божла читается бессилие и безнадёга. Да, он подал прошение, только потерял веру в него. Прошло больше трёх месяцев, а о его сыне до сих пор ни слуху, ни духу. И лишь неожиданный визит начальника из самой губернии, да ещё правдовида, вновь разжёг в его душе огонёк надежды.
– Я читал ваше прошение, только, пожалуйста, расскажите ещё раз, – Туран вновь склонился над блокнотом. – Как знать, может быть вы вспомните новые подробности и обстоятельства.
– Так, мастер, вот оно как было, – утус Божл отвёл глаза. – Сын мой охотник хороший. В тот день он, как обычно, на охоту отправился. Мало ли вдруг повезёт кабанчика добыть. Тетерев, там, тоже неплохо.
Отец пропавшего охотника почти слово в слово повторил содержание прошения. Единственное, что удалось узнать, так это то, что никаких следов стоянки в лесу его сына отец и соседи так и не нашли. Хотя утус Божл более-менее точно знал, где Екид Божл обычно останавливался возле ручья в пяти километрах от берега Витаки. Точнее, следы были, но старые, от прежних визитов его сына, а свежих – ни одной вмятины, ни одного нового уголька в кострище.
Обычное дело, обычная печальная история. Карандаш привычно сжимает слова и фразы в стенографические символы и сокращения. Только, Туран поднял голову, из соседней комнаты льётся не совсем обычный поток эмоций. Да, это девочка, маленькая. Только, в отличие от матери и старшего брата, она негодует на отца. Каждое слово родителя едва ли не болью отдаётся в её сердце. Впрочем, вникать в семейные дрязги не стоит.
– Ну вот я и пришёл в Управление, в полицию, значится, – утус Божл печально вздохнул.
Не густо, Туран крутанул карандаш между пальцами.
– Как ваш сын вёл себя накануне исчезновения?
– Так, это, как обычно вёл, – утус Божл поднял глаза. – Как я уже говорил, охотник он хороший. Специально для него «четвёртого вепря» купил.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[ВалерийS]

Может я зря это написал, но мне, старику, трудно воспринимать и держать в памяти такие сложные имена. Как : Туран, Смог Руф, Исслан Шандар и так далее.

Хотя я много лет жил в Казахстане (23 года) и теперь недалеко от Бурятии, но всегда трудно воспринимал их имена. Это не критическое замечание, а лишь личное моё восприятие на сложные имена.

Я всегда любил фантастику и часто читал зарубежную, и даже тогда, в молодости, я имел дискомфорт, к тем иностранным именам. Но там это объяснимо, это зарубежная литература.

Вот в связи с этим у меня вопрос, почему вы применили такие сложные имена? Не подумайте, что я осуждаю за это, просто ведь Ваши рассказы предназначены для русскоязычного читателя.

Прошу извинить меня, если Вам показалось моё сообщение, как нравоучение. Написал лишь из интереса и не более. (Если это требует место положение происходящего, то Вы, наверное, правы)

С уважением, Валерий Иванович.

[Волков Олег]

Вот в связи с этим у меня вопрос, почему вы применили такие сложные имена? Не подумайте, что я осуждаю за это, просто ведь Ваши рассказы предназначены для русскоязычного читателя.

Скажу так – глупость молодости.
Мне уже почти 44. Писать я начал, когда вернулся из армии. То есть, еще в прошлом тысячелетии. Ну а по молодости… В общем, если бы я сейчас, в почти 44, «взялся бы за перо». То много чего сделал бы иначе. В том числе и с именами.
Конкретно с именами история следующая. Мир «Догет 18» - полностью смоделированный. Вот я решил заодно смоделировать и имена. Для этого я написал небольшую программу (было время, увлекался программированием). И это уже вошло в ткань литературного мира. Выдрать можно, но выгода от этого действия будет ничтожной, по сравнению с затратами. Легче и дешевле оставить как есть.
Если вас утешит, то у книги «Под снегом» и без того много шансов стать последней и в без того очень короткой серии.

Прошу извинить меня, если Вам показалось моё сообщение, как нравоучение. Написал лишь из интереса и не более. (Если это требует место положение происходящего, то Вы, наверное, правы)

Валерий Иванович, я давно пришел к выводу: если комментатор не материться, не поливает меня помоями, значит он действительно просто высказывает свое мнение.

[Волков Олег]

Глава 14-2. Голая правда
Иначе говоря, Туран скосил глаза в сторону, охотничье ружьё компании «Вертан» под названием «Вепрь №4». Благодаря невысокой цене, простоте и надёжности это ружьё очень популярно среди простых охотников. Почему его и прозвали «четвёртым вепрем».
Неужели снова тупик? Карандаш тихо стукнулся о блокнот. Утус Божл говорит правду. Крестьян и мещан допрашивать легче всего. В массе они простые и простодушные люди, которые не умеют изощрённо кривить душой и маскировать ложь за валом недоговорок. Неужели исчезновение Екида Божла так и останется нераскрытой тайной? Туран недовольно поморщился. Только не верится, будто парень просто так взял и пропал на охоте недалеко от родного дома в хорошо знакомой тайге. Упорно не верится.
– Скажите, только честно, – Туран в упор глянул на хозяина дома, – вы считает, что ваш сын стал жертвой «проклятия нишранов»?
Эмоциональный фон утуса Божла пошёл рябью. С одной стороны ему хочется показать свою образованность и категорически отвергнуть этот глупый предрассудок. А с другой он жутко боится соврать правдовиду, да ещё из самой губернии. Страх победил.
– Да, мастер, – голос утуса Божла дрогнул. – Я думаю, что мой сын стал жертвой «проклятия нишранов».
Утус Божл словно признался в тяжком преступлении. Пусть сажать в тюрьму его никто не собирается, только теперь он решил, будто его прошение о пропаже сына начальник из губернии выбросит в корзину для мусора. Не важно, что в глубине души в «проклятие нишранов» верит даже начальник полиции Ничеево. Официально всем полицейским полагается отрицать «всякую мистическую хрень». Ну и дела.
Впрочем, обычное дело. Зато рядом, Туран повернул голову, за стеной, та самая девочка буквально взорвалась эмоциями. Обида на отца хлещет из неё словно раскалённая лава из вулкана. А это уже интересно.
– Благодарю вас, уважаемый, а теперь я хотел бы поговорить с вашей дочерью.
– Это… с Линсарой, что ли? – от удивления утус Божл выпучил глаза.
– Если у вас нет других малолетних дочерей, то да, с ней. Причём наедине. А вас я попрошу выйти в другую комнату и не мешать нам.
От столь необычного распоряжения утус Божл окончательно растерялся. В традиционной крестьянской семье женщины не имеют права голоса, а уж маленькие девочки и подавно. Однако утус Божл послушно поднялся на ноги и вышел в соседнюю дверь.
– Линсара, – Туран повернулся в сторону фонтана эмоций, – выходи.
Из небольшой комнаты за печкой, кажется, детской, выбежала девочка лет пяти-шести. Волосы заплетены в тоненькую косичку. На плечах простенькое серое платьице. Чертами лица Линсара явно пошла в отца. Если ей приделать чёрную бороду, а глаза сделать более серьёзными, то получится утус Божл в миниатюре.
Девчушка как ни в чём не бывало бухнулась на лавку напротив Турана. В её эмоциональном фоне нет ни тени страха, только любопытство и осознание собственной важности. Ещё бы! Сам начальник из губернии заметил её и позвал. Только в шесть лет дети бывают такими смелыми. И то лишь благодаря детской наивности и полному отсутствию жизненного опыта. Правда, показания девочки не примет ни один суд, а если и примет, то с крайней неохотой. Впрочем, до суда ещё нужно дожить. Сейчас в первую очередь важна информация.
– Линсара, да? – на всякий случай уточнил Туран.
Девчушка энергично кивнула.
– Как я вижу, ты не думаешь, будто твой брат потерялся?
Использовать выражение «жертва проклятия нишранов» Туран не стал. Да и не нужно было. Из дочери утуса Божла, как говорится, полилось.
– Да никуда Екид не терялся! – звонкий детский голосок сотряс гостиную. – Он убежал, в губернию убежал! Он давно хотел убежать, да только папа не пускал. Папа Екида женить хотел на Млае. На той дуре тощей и страшной.
Екид много раз говорил, что не нужна ему эта Млая. А папа говорил, что она богатая, приданого много будет. А Екид всё равно не хотел. А папа обещал его в солдаты отдать, если слушаться не будет. Вот!
Как поётся в одной популярной песне, «голая правда божилась и клялась». Вот такие дела, грифель карандаша едва не порвал страницу в клочья, Туран торопливо записал слова девочки.
– Спасибо, Линсара, ты мне очень помогла, – Туран улыбнулся. – А теперь возвращайся к себе в комнату.
– Пожалуйста, мастер.
Девочка лихо соскользнула с лавки. Маленькие ножки барабанной дробью протопали в соседнюю комнату. Утус Божл, словно пёс побитый, присел обратно на лавку. Умный мужик, сразу понял, что правда всплыла. Та самая правда, о которой он даже думать не хотел.
– Ну что, уважаемый, – Туран усмехнулся, – что можете добавить к показаниям вашей дочери?
– Да, мастер, было дело, – глухо, словно из бочки, пробурчал утус Божл.
В душе хозяина дома кипит злость на дочь. Не иначе быть сегодня Линсаре с поротой попкой. Впрочем, сквозь злость в душе утуса Божла пробилось облегчение. Примерно так же после горького лекарства, от которого язык едва не свернулся в трубочку, больной чувствует себя лучше.
– Млая Ошар, дочь Реяна Ошара, это наш богач местный. Она и в самом деле дурная. Высокая, тощая и глупая для кучи. Отец с ней много бился, но не смог научить даже читать.
– Ну а зачем же вы так упорно её сыну сватали?
Вопрос крайне не понравился утусу Божлу. Это в собственном доме он царь и бог, а начальнику из губернии придётся отвечать. Причём правду, какой бы голой она не была.
– Приданое у неё богатое, – щёки утуса Божла покрылись румянцем. – Одних только денег двести виртов. Ещё утус Ошар вместе с ней доброго коня даёт и тёлку добрую, много молока даёт. Ну и там юбки, платья, рубашки всякие. В общем, куча бабских нарядов в придачу.
– Так, наверное, оттого и приданое богатое, раз невеста высокая, тощая и глупая. Утус Ошар, поди, прекрасно понимает качество «товара», раз даёт за неё так много.
– Ну да, мастер, так оно и есть.
Утусу Божлу стыдно и страсть как не хочется признаваться в собственной жадности хотя бы самому себе.
– Я к Реяну Ошару полгода клинья подбивал, – утус Божл распрямил спину. – За Млаей многие отцы бегали. Каждому хотелось её приданым завладеть. Да ничего страшного, мастер. Екид у меня парень видный, вторую жену бы себе нашёл, любимую. Наверное.
Жалкое оправдание, Туран закатил глаза. Это богатые мужчины могут позволить себе забросить нелюбимую жену, сбагрить её в другой дом, квартиру, в другой город, наконец, и жениться на любимой. Простым труженикам приходится довольствоваться одной и только одной. Екид Божл прекрасно понимал, насколько глупа и наивна надежда отца найти ему вторую жену, либо отыскать её самому. С вероятностью близкой к сотне процентом молодому парню так бы и пришлось довольствоваться высокой, тощей и глупой Млаей до конца жизни.
– Поймите, мастер: да на двести виртов мы могли бы таких делов наворотить! Можно было бы торговлей заняться, собственную верфь открыть, дом новый построить, пару стругов купить, – утус Божл говорит как будто бредит, точнее, пытается оправдать сам себя.
Наивность во всей красе. И смех, и грех, и плакать хочется. Для простых людей за суммой свыше сотни виртов начинаются бешеные деньги. Причём бешеные настолько, что ради них можно легко пожертвовать личным счастьем родного сына.
– Ладно, – Туран махнул карандашом, – что сейчас с Млаей?
– Реян её замуж выдал, уже, – утус Божл нахохлился словно филин под проливным дождём. – Я ему предлагал за моего младшего Вианта выдать, да только не дорос он ещё. Да и не дело, когда жена старше мужа на два года.
О, господи, Туран вновь склонился над блокнотом. То, что ещё полчаса назад казалось тупиком, теперь похоже на тупую мелодраму.
– Дочь свою, – Туран захлопнул блокнот, – не спешите наказывать.
– Это ещё почему? – утус Божл нахмурился, мысленно он уже выпорол болтливую Линсару и на неделю оставил без сладкого.
– Чтобы не пришлось потом ей в ноги кланяться, – охотно пояснил Туран. – Так и быть, я отправлю в Снорк запрос на вашего сына. Кому, кому, а мне не откажут, не посмеют отказать.
– Так вы думаете, Екид жив?
Надежда, уже было сгоревшая дотла, вновь вспыхнула в душе утуса Божла словно птица феникс.
– Утус Божл, – Туран недовольно поморщился, – нет никакого «проклятия нишранов». Зато вместо него существует людская глупость и невежество. Вот и вы своего сына похоронить успели. Между тем вам и в голову не пришло съездить в губернию, походить, порасспрашивать людей. Глядишь, и сами бы нашли своего сына ещё три месяца тому назад. Снорк, конечно, больше Ничеево, но не настолько, чтобы человек потерялся в нём как иголка в стоге сена.
Не хочу обнадёживать вас раньше времени, уважаемый. Только я готов поставить сотню виртов на то, что ваш сын сбежал в губернию из под венца, нежели он на самом деле стал жертвой пресловутого «проклятия нишранов». А теперь позвольте откланяться. Будут результаты, вам сообщат.
Карандаш и блокнот для записей вернулись обратно во внутренний карман сюртука. Туран поднялся с отполированной лавки. Эмоции домашних и самого утуса Божла зашкаливают. Не будь Туран большим начальником из губернии, то хозяин дома непременно расцеловал бы его в обе щёки.
Уже возле калитки утус Божл догнал Турана.
– Мастер, – утус Божл протянул большую мутную бутыль с длинным узким горлышком и увесистый свёрток, – вот, для себя берёг. Не откажите, примите благодарность.
Мутная жидкость в бутылке очень похожа на домашний самогон, причём первач, раз хозяин дома берёг бутылку для себя. А в свёртке, Туран потянул носом, свиной окорок, копчёный. Эмоциональный фон утуса Божла светится такой радостью, такой надеждой, что отказать решительно невозможно. Одно дело взятка и совсем другое искренняя благодарность.
– Хорошо, уважаемый, – Туран передал свёрток и бутыль Смагу, – спасибо за подарок. И купите своей дочери леденец. Как знать, может быть ваш сын ещё вернётся к вам.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[Волков Олег]

Глава 15. Поломанные судьбы
Саквояж криминалиста хоть и наполнен только самым необходимым, но всё равно оттягивает руку. Благодарность отца пропавшего охотника весит немало. Пришлось вернуться в Управление полиции и убрать её в сейф. Пусть уголовное дело пропахнет копчёной свининой, зато окорок ещё раньше не съедят мыши. Честно говоря, Туран рад и самой настоящей деревенской самогонке. Водка, пусть даже самая дорогая и качественная, это всё равно другое. Душа иногда жаждет вернуться в прошлое.
Следующим Туран на пару со Смагом навестил дом Саяна Тинкуна, мужа Вачизы Тинкун, ещё одной жертвы «проклятия нишранов». Только, увы, разговор с утусом Тинкуном получился совсем коротким. Он так и не сумел вспомнить ничего такого, чего бы Туран не знал из протокола. В том числе и о предположении, что на одежду Вачизы Тинкун позарился беглый каторжник.
Осталось проверить последнюю жертву «проклятия нишранов», Юрану Афрон, чей труп нашли в лесу совершенно голой. Уже в потёмках Туран с молодым помощником вышли на Первоснежную улицу всё в той же Крестьянской слободе. Пусть время непозднее, однако зимой световой день короток. Каких-либо фонарей вдоль проезжей части нет и не предвидится. Лишь свет из окон да редкие масляные фонари на крылечках разгоняют ранние сумерки.
– Мастер, а зачем нам утус Афрон? – Смаг повернул голову. – Он ведь, вроде, не при делах.
Туран усмехнулся. Молодой помощник наконец-то задал вопрос, что мучил его с того самого момента, когда они вступили на Первоснежную улицу.
– Видишь ли, Смаг, «проклятие нишранов» на проверку всё больше и больше превращается в выдумку, – Туран переступил через свежие «конские яблоки», – на череду ничем не связанных между собой событий. Однако для полной и окончательной ясности нужно допросить мужа Юраны Афрон.
– Но ведь он же ни причём. Если я правильно помню, Юрана Афрон ушла в деревню к родне, но домой так и не вернулась.
– Показания свидетелей нужно проверять, всегда. О том, что Юрана Афрон ушла в деревню к родне нам известно только со слов её мужа. Эту самую родню в деревне никто не спрашивал. Может, Юрана Афрон никуда и не собиралась. Да, Смаг, если придётся, отправимся в ту деревню, Починок, кажется.
– Мастер, мы пришли, – Смаг остановился у забора.
На фоне тёмной улицы дом номер тринадцать выделяется словно чёрная дыра на сером полотне. Даже в потёмках можно заметить, что когда-то это был хороший дом, где жила трудолюбивая семья. Но потом что-то случилось, как будто сломалось, и на него опустилось забвением. Калитка, некогда с резными узорами, распахнута настежь. Еле заметная тропка пробивается через сугробы к тёмному крыльцу. Во дворе ни одной собаки. Квадратная будка до самой крыши засыпана снегом. Дверь в сарай не просто открыта, а давно отвалилась и приставлена к стене. Внутри тишина. Если там когда-то и держали домашнюю живность, то теперь её больше нет.
Больше всего поразил сам дом. Едва Туран приоткрыл скрипучую дверь, как в нос тут же шибанула вонь прогорклого масла, мочи и блевотины. Когда же Смаг зажёг лучину, то в свете убогой свечки внутреннее убранство дома предстало в ещё более убогом и жалком виде.
В избе не просто грязно и холодно, а очень грязно и очень холодно. Стол в комнате завален сухими объедками хлеба и редиски. Большие жирные тараканы валяются на полу вперемежку с соломой и осколками битых бутылок. Зев большой печи зияет пустотой. Рядом с ней валяется куча того, что не так давно было то ли шкафом, то ли сундуком.
Утус Афрон, хозяин дома, нашёлся в соседней комнате на большой деревянной кровати на груде грязных одеял под старым тулупом. Некогда полосатый матрас на вате заляпан жёлтыми пятнами. Воздух в комнате сотрясается от храпа.
Из-под ноги выскользнула пустая бутылка.
– А, чёрт, – тихо ругнулся Туран.
Кровать «охраняет» целая батарея пустых бутылок самых разных размеров и форм. Смаг поднёс одну из них к носу.
– Фу, гадость, – лицо Смага перекосило от отвращения. – Самогонка, мастер. Чохариха гнала, больше некому.
Пустая бутылка с оглушительным звоном грохнулась на пол, однако мужик в кровати даже не дрогнул.
В Империи уже много лет действует государственная винная монополия. Производить и продавать алкоголь может только тот, кто владеет специальной лицензией и платит специальные налоги. Однако в любом городе, в любой деревне в обязательном порядке найдётся умелец, который гонит самый низкопробный самогон и продаёт его за сущие совирты вконец спившимся людям. Естественно, низкая цена целиком и полностью соответствует ещё более низкому качеству. Это не первач, что преподнёс утус Божл, отец пропавшего охотника. Ещё в кабинете, в Управлении полиции, Туран не удержался, вытащил пробку и по достоинству оценил букет ароматов настоящей деревенской самогонки. То, чем воняет в доме утуса Афрона, и рядом не лежало.
– Эй! Просыпайся! – Туран грубо толкнул спящего мужика в плечо.
В ответ утус Афрон лишь глухо замычал и захрапел с новой силой.
– Бесполезно, мастер, – рядом с кроватью остановился Смаг. – Его теперь проще пристрелить, нежели разбудить. Но даже если нам удастся поднять его, он всё равно соображать не сможет.
– Сам вижу, – Туран поджал губы.
Проблема, однако. Муж Вачизы Тинкун в доску пьян. Остаётся только одно – отвезти его в Управление полиции. Иначе, не приведи Великий Создатель, он может запросто не дожить до утра. Каким бы тёплым и добротным не был бы дом, но если печь не топить день-другой, то внутри скорее рано, нежели поздно, воцарится уличный мороз.
Скрип снега и конское ржание, Туран пригнул голову. Через низенькое окошко с грязными стёклами отлично видно, как у дома напротив остановились розвальни. Из приоткрытой калитки вышла немолодая женщина в полушубке и в тёплом платке. Молодой мужчина лихо соскочил с розвальней, второй, более зрелый и солидный, остался сидеть. Наверно, жена вышла встречать мужа и взрослого сына. Даже из тёмной вонючей комнаты через давно не мытое окно отлично видно, насколько же молодой мужчина похож на женщину.
А это идея! Туран торопливо поспешил на улицу. Следом затопал Смаг.
– Подождите! Подождите!
Туран едва успел. Старший мужчина тут же натянул вожжи, тёмно-серый конь послушно замер на месте. Ещё немного и розвальни вкатили бы в распахнутые ворота во двор.
– Прошу прощения, – возле калитки Туран перешёл на шаг, – у меня будет к вам небольшая просьба.
В эмоциональном фоне старшего мужчины сверкнуло недовольство. Больше всего соседу утуса Афрона хочется уйти в тёплую избу и сесть за стол. Отец и сын изрядно устали и проголодались. Однако добротное зимнее пальто Турана и, особенно, полицейская шинель на плечах Смага Руфа заставили соседа прикусить язык.
– Туран Атиноу, сыскная полиция, – удостоверение развернулось перед носом немолодого мужчины, в свете керосиновой лампы особо выразительно блеснул начищенный значок полицейского.
– Э-э-э…, – мужчина замялся, недовольство в момент выветрилось из его эмоционального фона, – Роир Динтич Горян. Это мой дом, мои розвальни и мой конь. Я вовремя и в полном объёме плачу налоги.
– Не сомневаюсь, уважаемый, не сомневаюсь, – Туран спрятал удостоверение со значком во внутренний карман сюртука. – Помогите, пожалуйста, довести вашего соседа Тефана Афрона до Управления полиции. А то он находится в сильном алкогольном опьянении и, боюсь, может не дожить до утра. Ваши труды не останутся без вознаграждения.
Полтинник, монетка в пятьдесят совиртов, произвела магическое действие.
– Конечно, конечно, витус, – утус Горян лихо соскочил с розвальней, – наш долг, как добропорядочных подданных, помогать властям. Литий, – мужчина повернулся к сыну, – помоги витусу полицейскому.
На пару с сыном соседа Смаг быстро затащил тушку Тефана Афрона в розвальни. Муж Юраны Афрон настолько пьян, что грубая кантовка из кровати, через всю избу и двор, не разбудила его. На всякий случай Туран накинул на задержанного старый тулуп.
– Эх, пошёл, родной, – утус Горян щёлкнул вожжами, тёмно-серый конь лихо припустил по заснеженной улице.
Как в далёком детстве, Туран устроился поудобней в низком кузове. Через слой соломы чувствуется твёрдый пол. Бездна лет прошла с тех пор, как ему в последний раз довелось прокатиться в розвальнях или хотя бы на самой обычной крестьянской телеге. На противоположном краю кузова примостился Смаг. Для него подобные поездки не в диковинку. Тефан Афрон продолжает храпеть как ни в чём не бывало.
– Витус, – утус Горян глянул через плечо, – я не знаю, чего там Тефан натворил, только, прошу вас, не серчайте на него.
– Это ещё почему? – Туран как мог развернулся к хозяину розвальней.
Туран и не собирался расспрашивать соседа Тефана Афрона. Помог бы довести «тушку» до Управления, и ладно. Однако утус Горян заговорил сам, грех не воспользоваться.
– Ещё года три назад Тефан и супруга его Юрана жили пусть не богато, зато и не бедно. Главное, трудолюбивые они были. Всегда в их доме тепло было и чисто. А какой квас Юрана варила, – утус Горян тихо вздохнул, – объеденье был, а не квас.
В эмоциональном фоне утуса Горяна тлеет давняя печаль. Простым обывателем делить нечего. Очень часто соседи живут как одна большая семья. Нередко они и в самом деле родственники.
– У Тефана трое детей было, мальчики. Старшему двенадцать лет, а младшему едва пять стукнуло. Сам Тефан на верфи у купца Руланга работал. Там… барки, лодки делал. Тефан столяром был отличным. Да и так помогал. Вот, – рука утуса Тефана в меховой рукавице хлопнула по бортику, – эти розвальни он мне сделал. Пять лет катаюсь, до сих пор ни одна доска не скрипнула даже. Но! Два года назад мор у нас был.
Утус Лигас, это фельдшер наш, говорил, грипп пришёл. Мы тогда всей улицей заболели. Вот и все три сына Тефана тоже. Почему ни он, ни жена его к врачам в земской больнице так и не обратились – бог его знает. Может, не хотели, может, и без них больных там много было. Зато Тефан решил лечить сынов новейшим средством, как он сам говорил, керосином разбавленным.
Во даёт, Туран покосился на тушку Тефана Афрона. Самолечение – самый настоящий бич простых людей. От невежества ли, от бедности ли, а чаще от того и другого вместе, люди пытаются самостоятельно вылечить хоть тот же грипп, заговорить зубы и даже поломанные руки и ноги. Результат в подавляющем большинстве случаев закономерен и печален.
– Все трое сынов умерли в одну ночь, – утус Горян щёлкнул вожжами. – Именно после этого Тефан сломался, внутри как-то сломался. Пить начал, из верфи за брак его выгнали. С Юраной, женой своей, собачиться начал. Ругались они часто, да и бил он её. Тефан жену свою виновной в смерти мальчиков считал. Дескать, это она напоила их керосином. Юрана, в свою очередь, всё чаще и чаще в Починок, к брату своему, убегать начала. Вот и добегалась, душа грешная.
Правая рука сама нащупала в кармане блокнот. На очередном ухабе розвальни опять ощутимо тряхнуло. Туран торопливо застегнул верхнюю пуговицу зимнего пальто. Бесполезно. Утус Горян рассказывает интересные вещи, в Управлении обязательно нужно будет записать, ну а пока остаётся только запоминать.
– Как вы думаете, – Туран половчее ухватился правой рукой за борт кузова, – Юрана Афрон стала жертвой «проклятия нишранов»?
– А то как же, – утус Горян кивнул, на миг из-под шапки-ушанки показались седые волосы. – Её, прости господи, таёжный дьявол в лес уволок.
– Вы лично видели?
– Нет, конечно же, – утус Горян склонил голову, – но люди сказывают.
Ну да, чего и следовало ожидать, Туран нахмурился. Глупые слухи и домыслы который месяц будоражат Ничеево. Утус Горян совершенно искренне верит и в «проклятие нишранов», и в таёжного дьявола, и при этом не боится прослыть суеверным неучем.
– Как жена погибла, так Тефан последние якоря потерял, – утус Горян тихо вздохнул. – За две недели всё, что только ценного в доме у него было, всё пропил. Тимошку, это пёс сторожевой у него был, и того не пожалел, на мыло живодёрам за пару совиртов продал. Приехали, витус.
Розвальни остановились у крыльца Управления полиции.
– Благодарю вас, – Туран спрыгнул на снег.
Пусть от Первоснежной улицы до Управления полиции едва ли не в прямом смысле рукой подать, однако от неудобной позы на кузове розвальней затекли ноги. Смаг на пару с дежурным городовым уволокли бесчувственного Тефана Афрона в арестантскую. По крайней мере, муж Юраны Афрон увидит ещё один рассвет, путь и через окно с кованой решёткой.
После морозной улицы в кабинете на втором этаже особенно приятно скинуть пальто, шапку и рукавицы. Только что натопленная печь дышит жаром. Так и подмывает отправиться в ресторан и как следует поужинать, только ещё рано. В свете пары свечей на канделябре Туран развернул блокнот. Пока память свежая, пока сытый желудок не отключил мозги, нужно записать показания соседа Тефана Афрона.
Строчка за строчкой убористой каллиграфией Туран исписал целый лист – это много. Не просто Тефан Афрон жену бил, не просто так Юрана Афрон от мужа к брату в Починок убегала. Вот так всплыла ещё одна семейная трагедия, ещё несколько поломанных судеб. Зато завтра утром будет о чём расспросить Тефана Афрона. Если выразиться сухим юридическим языком, то на лицо весьма и весьма серьёзный мотив. Но то будет завтра.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».

[NatashaKasher]

и на него опустилось забвением.

Чем?

Даже из тёмной вонючей комнаты через давно не мытое окно отлично видно, насколько же молодой мужчина похож на женщину.

Это не то, что вы, пошляки, подумали!

[Волков Олег]

Чем?

Ясно дело чем - отсутствием средств на профессионального корректора. В это трудно поверить, но эти самые корректоры тоже кушать хотят.

[Волков Олег]

Глава 16-1. Никакой мистики
Предстоящий допрос будет подобен маленькому представлению. Так, Туран оглянулся по сторонам, всё готово: в кабинете помощника начальника полиции Ничеево тепло и чисто. На столешнице, кроме письменного набора, тоненькой стопки листов бумаги, блокнота и пары заточенный карандашей, ничего больше нет. Сам Туран с утра забежал в парикмахерскую и побрился (у местных цирюльников бритвы такие же острые, как у их коллег в Снорке, только труд свой они оценивают заметно скромнее). Чёрный шерстяной сюртук почищен и выглядит весьма солидно. Правда, Туран расправил лацканы, не помещало бы его сменить или хотя бы погладить. Но! Раньше об этом надо было думать.
– Смаг, – Туран глянул на молодого помощника, – веди Тефана Афрона. Пора, ох как пора, разобраться с пропажей его супруги, да и с таёжным дьяволом заодно.
Обычно исполнительный и расторопный Смаг на этот раз почему-то нерешительно замялся возле входной двери и принялся поглядывать то на пол, то на стены. В эмоциональном фоне молодого помощника разразилась буря с громом и молниями.
– В чём дело, Смаг? – Туран недовольно нахмурился. – Если ты забыл, то я напомню – ты работаешь с эмпатом, с правдовидом, то есть. Что у тебя там? Выкладывай.
Исполнительность и расторопность имеют свои минусы. Смаг настолько привык исполнять чужие поручения, что ещё не научился говорить «нет», когда это нужно.
– Мастер, – глаза Смага наконец-то перестали метаться по кабинету, – не надо приводить Тефана Афрона сюда.
– Это ещё почему? – Туран распрямил спину.
– Так он, это, вчера в доску пьяный был. Наверняка наблевал ещё. Не стоит пачкать ваш кабинет. Запах неделю стоят будет. Самогонка Чохарихи ещё та гадость. Уж поверьте мне, приходилось сталкиваться. Да и арестантская далеко не аптека или хлебная лавка.
Туран в задумчивости склонил голову, а ведь Смаг прав. Ещё в Снорке ни раз и не два приходилось допрашивать свидетелей и подозреваемых в похмельное утро. Видок у допрашиваемых и самом деле оставлял желать лучшего. Ели Тефан Афрон и в самом деле бухал без продыху две недели, то чистоте и свежести кабинета утуса Тонка, помощника начальника полиции, и в самом деле будет нанесён сокрушительный удар.
– Тогда где будет лучше всего допросить Тефана Афрона? – Туран вновь глянул на молодого помощника.
– Так, это, мастер, – Смаг махнул рукой, – там, а арестантской, его и можно будет допросить. Запах, уж простите, вас не убьёт, зато специально для таких случаев там столик имеется, и стул.
– Ну раз ещё и стул имеется, то я согласен, – Туран поднялся из-за стола, правая рука привычно подхватила со стола блокнот и карандаши. – В этом чудном кабинете нам ещё долго работать.
Пусть на втором этаже Управления полиции чужим не полагается быть по определению, однако Туран всё равно тщательно запер за собой дверь. Ключ с большой деревянной биркой нырнул в боковой карман сюртука. Нужно признаться самому себе: он вошёл во вкус работы в командировке. Так в губернии Турану не то чтобы приходилось страдать, однако в присутствии он должен быть как штык не позже восьми часов утра. Мастер Луган, полицмейстер Снорка, очень не любит, когда подчинённые опаздывают на работу. А здесь, в Ничеево, вот уже второе утро Туран появился на службе около десяти часов. Правда, в номер люкс вчера вечером он опять вернулся не в седьмом, как дома, а в одиннадцатом часу вечера. Но это мелочи.
Арестантское отделение находится на первом этаже в задней части здания Управления полиции. Едва Смаг приоткрыл тяжёлую дверь с толстыми полосками утеплителя, как в нос шибанул убойный запах мочи, пота и блевотины.
– Молодец, Смаг, – Туран машинально зажал нос пальцами, – такой аромат нам в кабинете не нужен. Но подожди входить.
Смаг послушно захлопнул дверь.
– Когда войдём, – Туран шмыгнул носом, – ты, как обычно, молчи, смотри и мотай на ус. На простых людей очень эффективно давить авторитетом. Главное, сделать вид, будто ты и так всё знаешь и всего лишь милостиво предоставляешь подозреваемому возможность признать свою вину и тем самым смягчить неизбежное наказание. Конечно, с матёрыми уголовниками такой фокус не прокатит, а вот с законопослушными обывателями очень даже может быть.
Да, ещё важный момент: по возможности нужно вывести допрашиваемого из себя. Когда человек спокоен, то он морально более крепкий. Когда взволнован, напуган, сбит с толку, то скорее проболтается. Даже если врать начнёт, то всё равно будет делать это глупо, несуразно и всё равно выдаст сам себя.
– Мастер, а если Тефан Афрон невиновен? – в эмоциональном фоне Смага замелькало беспокойство.
– Ничего страшного, – Туран усмехнулся. – Если Тефан Афрон не виноват, то он и не признается. Это только слабоумные и в конец конченные трусы при одном только грозном взгляде тут же наговаривают на себя в три короба.
– Ну а если, вдруг? – Смаг упрямо мотнул головой.
А это очень хороший вопрос, Туран улыбнулся. Молодой помощник проявляет настойчивость – далеко пойдёт.
– «Ну а если, вдруг», – повторил Туран, – то одного голословного признания всё равно недостаточно. Суд в любом случае потребует физических доказательств и показаний свидетелей. Но ты прав – в любом случае признание нужно будет проверить. Ну а теперь пошли.
Арестантское отделение в Ничеево – самый типичный обезьянник. От дурного запаха кружится голова, однако Туран с каменным лицом переступил порог. Просторная комната разделена стальной решёткой на две неравные части. В большей вдоль стен приставлено несколько низких скамеек. Широкие половые доски аж почернели от многолетней грязи. В меньшей, как раз под окном с кованой решёткой, и в самом деле нашёлся небольшой квадратный столик и вполне приличный стул с квадратной спинкой.
С гордым видом, будто он ну не меньше чем губернатор Снорской губернии, Туран присел на стул, разложил на столике блокнот с карандашами и лишь после этих манипуляций соизволил заметить Тефана Афрона. Жалкое зрелище, нужно признать. И смех и грех, когда муж Юраны Афрон был в доску пьян и храпел в три голоса на грязной кровати, то он выглядел гораздо солидней. Сейчас же эмоциональный фон Тефана Афрона переливается всеми цветами ужаса и физических мучений. Рубашка на впалой груди подозреваемого расстёгнута почти до пупа, половины пуговиц нет и в помине. Грязные портки едва держатся на тоненькой верёвочке. Не валенки, а какая-то обрезь едва прикрывает ступни. С таким видом Тефану Афрону только милостыню на паперти просить. При виде впалых давно небритых щёк и красных глаз даже самый бессердечный богач без раздумий расстанется с алтыном, а то и с гривенником.
Обычная полицейская практика, пусть не очень гуманная, зато эффективная. Ещё накануне вечером Туран запретил дежурному городовому давать Тефану Афрону воду. После жуткой самогонки бабки Чохарихи подозреваемый мучается ещё более жутким похмельем. В таком состоянии не то что врать, думать сложно.
– Садись, – указательный палец Турана ткнулся в сторону табуретки возле решётки.
Тефан Афрон неуклюже, но весьма бойко, метнулся на указанное место. Низенькая табуретка намертво приколочена к полу толстыми гвоздями.
– Ну что, уважаемый, признаваться… будем? – процедил сквозь зубы, будто плюнул, Туран.
То, что произошло дальше, даже для самого Турана стало полной неожиданностью. Молодой помощник даже крякнул от удивления.
– Витус! – Тефан Афрон бухнулся на колени прямо на грязный пол. – Да! Да! Это я! Я! Убил родимую! – лоб Тефана Афрона гулко припечатался к грязной половой доске. – Бес попутал! Великим Создателем клянусь. Не хотел. Не хотел я её убивать! Родимую мою! Пьян, пьян был!
Все театральные заготовки и уловки пропали зря. Тефан Афрон разрыдался в три ручья самым натуральным образом. Туран распахнул блокнот, карандаш торопливо заскользил по странице.
Превеликий Создатель, как же всё банально и предсказуемо. В тот роковой вечер 31-го января Тефан Афрон, как обычно, нализался палёной самогонки бабки Чохарихи и, как обычно, поругался с женой. Повод к очередной ссоре всё тот же: Юрана Афрон принялась пилить мужа за бесконечные пьянки и за то, что в доме шаром покати. Тефан Афрон в ответ принялся обвинять жену в смерти всех трёх детей. Разница только в том, что на этот раз жена заявила, что уходит к брату в Починок навсегда. Ну а когда Тефан Афрон, наконец-то, сдохнет от палёной самогонки бабки Чохарихи, то она станет свободной и, наконец-то, сможет начать новую жизнь и выйти замуж за нормального мужика.
На свою беду Юрана Афрон повернулась к мужу спиной, когда принялась натягивать полушубок. Тефан Афрон схватил топор и что было сил удали жену обухом по затылку, «чтобы дурь из бабы выбить». Вместе с «дурью» из Юраны Афрон вылетела душа, женщина кулём рухнула на пол. От содеянного Тефан Афрон вмиг протрезвел, почти протрезвел, и убоялся содеянного.
– В лес труп жены ты унёс? – Туран на миг оторвался от записей.
– Да, витус, – грязный кулак Тефана Афрона размазал по щекам ещё более грязные слёзы.
– Зачем?
– Так ведь, это, – Тефан Афрон шмыгнул носом, – сам бес меня надоумил, не иначе. Вокруг Ничеево какой месяц «проклятие нишранов» лютует, пятеро душ в кессоне потопло. Вон, недавно витуса главного инженера прибрало. Вот я и решил на него, на «проклятие», свалить. Ему, «проклятию», всё равно, а мне отмазка будет. Старую медвежью шубу надел, от отца осталась. На голову рога оленьи нацепил, мне их шурин из Починка вместо вешалки подарил. Юрану, родимую, догола раздел, в половик завернул и прямо так, в виде срамном, в лес уволок.
Не может быть! Карандаш сам собой выпал из онемевших пальцев, Туран распрямил спину. Тефан Афрон продолжает что-то там бубнить, реветь и каяться. Да и хрен с ним. Мир перед глазами Турана словно расплылся и потерял очертания. В голове яркой молнией сверкнула догадка. Вот как, оказывается, можно найти труп Рисана Ювина, чиновника Контрольной палаты. Господи, это же так просто. И как только сразу не догадался? Туран тряхнул головой, всему своё время.
– Прокатила думка моя, – Тефан Афрон шмыгнул носом. – Господа полицейские в дом ко мне не зашли даже. Витус Илнар, это городовой наш, лицо ещё на крыльце такое строгое скривил. А всё запах у меня дурной был.
Это точно, Туран машинально кивнул. Запах в доме Тефана Афрона ещё тот убойный. Хоть комаров, хоть тараканов трави. Вот как раз тараканов и потравил.
– Юранушку, кровинушку мою, шурин из Починка похоронил. Я, душа грешная, в тот день пьяный в доску дома валялся. А потом окончательно дурным стал. Всё, что только в доме было, всё пропил. Тимошку, пса моего верного, сторожевого, и того всего за два совирта живодёрам, на мыло, на смерть тяжкую, сдал.
Тефан Афрон фонтанирует эмоциями, аж в глазах рябит. То, что именно он убил жену, понятно и так без всяких доказательств. Однако всесильный бог бюрократии и суд требуют тщательной отчётности и физических доказательств.

Уважаемые читатели, прочитать «Под снегом» до конца вы можете на сайте «Author.Today».