Версия для печати темы

Автор: Распорядитель Турнира 21.10.2019, 12:07

– Сын мой Джек не прислал мне весть?*
У сэра Джозефа Редьярда Киплинга – пушистые усы. В них паутинкой серебрятся нити седины и золотится осенняя пыль – прах умирающих листьев. Я не могу оторвать взгляд от этих усов. Возможно, потому, что иначе мне придется взглянуть ему в глаза.
– Сын мой Джек… не прислал мне весть?
Сэр Джозеф Редьярд Киплинг повторяет этот вопрос упорно, словно стучит в дверь, за которую спряталась моя память. «Я в домике, – хочу выкрикнуть ему я. – Я в домике, в домике, в гребаном домике, которого нам так не хватало там, на Лосе! Там, где не было домов вообще, там, где они осели, рассыпались, превратились в пыль под ударами немецких орудий! Дайте мне хотя бы сейчас побыть в домике!»
– Сын мой, Джек?
Я молчу. Я отвожу взгляд от пушистых усов, серебряной паутины седины и золотого праха листьев. Я не знаю, что сказать.
Прости, Джек, я правда, не знаю, что сказать твоему отцу.

– Джон, – представился он всем нам. – Джон Киплинг, – добавил чуть тише.
Ему семнадцать, он невысокого роста, а щеки еще по-младенчески пухловаты. Его глаза глядят чуть растерянно – как у всех близоруких людей. Очень близоруких людей. Мы уже знаем, что медкомиссия дала ему отвод – сначала от службы на флоте, а потом вообще поставила крест на его службе в армии. Вести разлетаются здесь очень быстро – как вспугнутые воробьи по пшеничному полю. А мы жадно поглощаем их – как оголодавшие лисы беззаботных птах. В том нет досужего любопытства или унылой праздности: каждая весточка о том, что происходит на английской земле, нам словно письмо из дома.
– Сын сэра Редьярда Киплинга пытается поступить на службу! – кто первый обронил это в нашем окопе, среди глины, песка и мокрой жижи? Какая разница – мы схватили эту новость и растерзали ее как свежий труп. Сын самого Киплинга! Пытается пробиться к нам – в эту грязь и дерьмо, отчаяние и страх! В этом была какая-то суровая, беспощадная справедливость – ведь Киплинг, Нобелевский лауреат, гордость Туманного Альбиона, наш поэт, прозаик, почетный профессор кучи университетов – он не струсил, не бежал, не зарылся в джунгли своей любимой Индии! Он остался здесь – и его голосом говорят листовки, его имя – под колонками в газетах, наполненных патриотическими воззваниями, он говорит о том, что каждый англичанин, ирландец, шотландец, валлиец, должен забыть все распри – и стать единым фронтом, и пойти вперед, и уничтожить тех, кто угрожает изумрудным лугам и суровым скалам наших островов. Мы читали эти строчки, мы слушали эти речи – и они проникали в нас, они питали наши души, и мы брали ружья, и шли на фронт… Сын сэра Редьярда Киплинга должен быть среди нас – потому что как иначе?
– Сына сэра Редьярда Киплинга не берут на службу! – и снова эти слова разнеслись по окопу, как просачивается вода после ливня. Мы крутили головами, пытаясь понять, кто же такой резвый, кто же такой любопытный, кто же успел узнать – и принести это нам. Но окоп уже жужжал, как разворошенный улей. Сына Киплинга не берут на службу? Это было смешно! Мы хохотали, валясь на дно окопа, вымазываясь в желтой жиже, держась за животы, разевая рты в унылое свинцово-сизое небо, нависающее над нами, как крышка прогнившего от сырости ящика. Это было невероятно смешно. Мы словно видели, как эту новость воспринимает сам Киплинг – представляли, как топорщатся от негодования его моржовые усы, как краснеют от осознания позора щеки. Мы не были злыми, нет – в редкие минуты передышки на войне непозволительная роскошь быть злыми – нам просто было смешно.
Смешно.


– Когда он снова будет здесь?
Я вздрагиваю. И обнаруживаю, что уже не стою в прихожей, рассматривая серебро и золото в обвисших усах – а глажу большим пальцем по кобальту и охре на тончайшем фарфоре чайной чашки. Терпко пахнет пряностями и кожей – на моем языке вкус дикой розы и дубовой коры. Я делаю еще один глоток и поднимаю глаза.
Мистер Киплинг внимательно разглядывает меня – словно пытается что-то рассмотреть. Будто Джек оставил ему письмена на моем лице – и теперь он силится их прочесть. Да, мистер Киплинг, можно сказать и так. Его часть была на моем лице – и если вам кажется, что вы видите во мне Джека, что ж, вы отчасти и правы.
– Когда он снова будет здесь? – повторяет он как механическая игрушка. Из тех, что заводят и заставляют делать одинаковые движения: качать головой, взмахивать рукой, выводить буквы или хрипеть одну-две фразы.
Вот только игрушка не ждет ответа. А он – ждет.
Я чуть наклоняю чашку. Густая, темная волна цвета мокрой французской земли накатывает на самый край – но я вовремя отдергиваю руку и чай закручивается водоворотом. «Низвержение в Мальстрем», – зачем-то всплывает в памяти старый рассказ. Не Киплинга – и мне почему-то стыдно, словно я тайком занимаюсь чем-то непотребным.
Я снова поднимаю глаза. Мистер Киплинг, не отрываясь, смотрит на мою чашку. В ней продолжает плескаться мокрая французская земля.
– Не с этим шквалом, не с этой волной… – тихо шепчет он.


Мы не ожидали, что он окажется таким маленьким и щуплым. Таким тихим и спокойным. И таким… ребенком. Ему только-только стукнуло семнадцать – и нам казалось, что от него до сих пор пахнет именинным пирогом и бумагой, в которую заворачивали подарки.
Он говорил негромко – но четко. Не суетился – хотя мы видели, что ему все было интересно. Но он был секунд-лейтенантом – и с честью нес это звание.
– Джон, – сказал он. И добавил, совсем негромко: – Джон Киплинг.
Мы уже знали, что отец буквально запихнул его сюда. Что сэр Редьярд прошелся буром по всем медкомиссиям, задавил авторитетом всех мелких сошек и, воспользовавшись самим фельдмаршалом, графом Робертсом – упокой, Господи, его душу! – как тараном, втолкнул Джона на эту войну. Мы знали, да – но все равно не ожидали его появления.
Он нервно снял очки, протер их невесть откуда взявшимся ослепительно-белым – невероятно белым на фоне бурой липкой жижи, в которой мы жили той осенью – платком и снова надел их. Обвел нас безмятежно-доверчивым взглядом – и посмотрел на небо. В прорехах свинцовых туч виднелась далекая синева.
«Шесть недель», – почему-то подумалось мне. Шесть недель. Шесть недель – говорили газеты, составляет средняя продолжительность жизни офицера на линии фронта.
Когда далекую синеву скрыли схлопнувшиеся тучи и Джон снова перевел взгляд на нас, его шесть недель начали свой отсчет.


– А может, другим он вести шлет?
Это его мать. Джек, ты много рассказывал о ней. Джек, она еще красивее, чем ты говорил.
Я мотаю головой. Чашка уже пуста, но нам моем языке еще теплится вкус дикой розы и дубовой коры. Я сохраню его с собой, как можно дольше.
– Не с этой волной, – отвечает ей муж.
Она смотрит на него с удивлением и ужасом. Наверное, она привыкла к тому, как он работает: к тому, что строчки стихов могут приходить к нему в любой момент, что он может начать декламировать их внезапно, ни с того ни с сего – но сейчас, разве сейчас время для стихов?
Я молчу. Мне кажется, что когда тогда время для стихов – как не сейчас?


Шесть недель Джека закончились – а он все еще был с нами. Мы удивлялись – и верили в него. Он казался нам маленьким символом удачи – совсем еще мальчишка, близорукий, как крот, а поди ж ты, шесть недель и ни царапины.
Мы месили жидкую французскую грязь в Артуа – и громко завидовали тем, кого забросили в Шампань. Мол, всего несколько миль – и мы бы тоже могли пить шардоне и ссать пино нуар. Конечно, мы врали. Хорохорились. Бодрились. Мы знали, что виноградников Шампани больше нет. Что удушливый хлор, опустившись желтым облаком, вытравил весь шардоне, превратил его в мягкую, липкую кашу. Что сгорели дотла и повисли черными скелетами на обугленных жердях лозы пино нуар. Что лопнули, нашпигованные картечью ягоды пино менье, обагрив все красным соком – как кровью.
Но мы продолжали громко завидовать. Наша зависть была такой оглушительной, такой сильной, такой тяжелой – что когда мы узнали, что в Шампани размыло окоп и завалило три сотни человек, мы почему-то не испытали ничего. Лишь звенящую пустоту там, где должно было быть хотя бы сожаление.
А потом размыло наш окоп. Мы успели выскочить и стояли под дождем, дрожа от холода, вздрагивая каждый раз, как капли били нас по голове и спине – а вдруг то пуля? Джек не дрожал. Вода заливала ему очки – и мне казалось, что он внимательно смотрит куда-то внутрь себя.
Он часто так смотрел – заглядывая в себя. Словно спрашивая себя о чем-то. Будто пытался понять – все ли верно он делает? Не зря ли он здесь оказался? Ведь для чего-то же он здесь оказался, не так ли? Но для чего?
Он был неплохим офицером, что уж там. Не лучшим – но кто из них, еще зеленых юнцов, был лучшим? У многих из них не было даже и шести недель, чтобы успеть хоть что-то сделать.
Джек сидел в окопе со всеми. Гнил со всеми. Мок со всеми. Прозябал, дрожал, погружался в липкую жижу – пять дюймов в час, если не вставать и не двигаться туда-сюда перебежками. Когда кто-то вставал – немцы начинали палить по окопу. Пули щелкали о бруствер – и рикошетом уходили к нам. Главное было – не закричать, когда металлическая оса вгрызалась тебе в плоть. Прикусить губы, сжать зубы до хруста – и не закричать. Не порадовать колбасников.


Родители Джека молча смотрят на меня.
- Он умер, - просто говорю я им. - Он погиб при Лос-ан-Гоэль.
Я жду, что они спросят еще хоть что-то. Например - как он погиб. А я расскажу о потерянных во время атаки очках, о немецком снаряде, который просвистел и гулко ухнул, о теплой крови на моем лице - крови Джека... Я готов рассказать обо всем, что они спросят. Мне только нужно, чтобы они спросили.
Но они молчат.
Они молчат - и молчу я.
И в их глазах стоит вопрос. Немой вопрос. Другой вопрос.
"Не зря ли?"
Я не хочу на него отвечать.
Я не знаю ответа.

Я открываю рот - мне нужно что-то сказать. Просто сказать - я не могу уходить вот так, ведь я и пришел лишь для того, чтобы сказать. Я здесь для того, чтобы сказать!
Но отец Джека делает мне знак замолчать.
- Не с этим шквалом, не с этой волной, - говорит он.
И я повинуюсь.


Колеса стучат по разбитым рельсам. Кожа сиденья холодит затылок. За мутным, запыленным окном проносятся поля, леса, скрюченные, иссохшие деревья, заброшенные, сгнившие деревни.
Мне дурно. Мне кажется, что я заживо заколочен в каком-то общем ящике, братском гробу – и его сейчас волочат по земле, поспешно, словно торопясь закопать нас. Мне не хватает воздуха, меня мутит и тошнит. Мне, мне, меня, меня – я словно жую эти слова, как перепрелый мякиш, который вязнет на зубах, разъедает губы, забивается в десны. Мне, меня, мня, мня, ням, ням, ням… – мякиш превращается в ком глины.
Соседи смотрят на меня с каким-то глухим, тупым подозрением. Словно понимают что-то, будто чуют не то. Я такой же, как и они – солдат, отправляющийся в увольнение. На мне чистая форма, но руки все еще черны от въевшихся земли и пороха. Я улыбаюсь соседям – но они лишь отодвигаются чуть дальше. Точно догадываясь, что за запах чуют.
Я киваю им – мол, скоро буду – встаю и выхожу в коридор. И иду дальше.

Джек встречает меня там, в тамбуре. Он держит в перепачканных кровью пальцах сигарету. Солдатскую самокрутку. Он так и не научился курить. Мертвецы не могут научиться тому, что не умели делать при жизни.
– Как отец? – спрашивает он меня.
Я киваю.
– В чем же, в чем утешение мне?
Не в этой волне,
Ни в одной волне,
В том, что он не принес позора родне
Ни с этим шквалом, ни с этой волной… – читаю по памяти, нараспев. Выходит средне: я никогда не умел быть актером. И уже не научусь этому.
– Он написал? – улыбается Джек.
Я снова киваю.
Джек пытается затянуться, у него это не выходит – и я отбираю сигарету. Жадно сжимаю ее зубами и делаю вдох. Я ощущаю, как дым входит в мои легкие – но не чувствую вкуса. Неудивительно. Только в окружении живых мы можем хоть чуть – но жить.
Джек смотрит на меня. По его детским пухлым губам гуляет рассеянная усмешка. Он завидует мне. Совершенно точно – завидует. Прости, Джек, не моя вина в том, что ты не научился курить до того момента, как умер. И не моя заслуга в том, что я – успел.
– Я был у твоей матери, – говорит он. И отводит глаза.
– Кто? – коротко спрашиваю я, стряхивая пепел. Он падает на пол тамбура невесомыми серыми хлопьями снега.
– Сестра, – отвечает он. – Мария.
За пеплом на пол сыплется табак перемолотой в моих пальцах сигареты. Марии было пять, когда я уходил на войну. Растрепанные волосы, цвета осенней соломы, непокорные, не поддающиеся ни одной заколке; голубые глаза – как небо в январе, чистые и прозрачные; коричневые веснушки – отец бурчит «как мухи нагадили», мама смеется «цветочная пыльца просыпалась».
– Что? – тихо шепчу я.
– Тиф, – бормочет он.
Веснушки превращаются в розовую сыпь, набухают и взрываются гнойным содержимым; голубые глаза стекленеют – и в них отражается беленый потолок палаты; волосы цвета осенней соломы, чернеют и гниют – для того, чтобы по весне взойти зеленой травой.
Я киваю, пытаюсь затянуться сигаретой, обнаруживаю что держу в пальцах обрывки бумаги – и отшвыриваю их. Джек провожает их взглядом.
– Я ведь верно понимаю, что мы закончили что-то, что должны были сделать? – едва слышно спрашивает он.
Я снова киваю. Киваю, киваю, киваю – опять ощущая себя механическим болванчиком, проклятой куклой из папье-маше – но уже не умеющей говорить, лишь кивающей, кивающей, кивающей.
– Куда идет этот поезд? – его вопрос неуместен, но я хватаюсь за него, как утопающий за протянутую палку.
– Надо узнать! – восклицаю, вцепляюсь в руку Джека и тащу его за собой.
Я тащу его по вагонам – все дальше и дальше, в поисках проводника, кондуктора, полицейского – кого угодно, хоть кого-то, кто сможет нам сказать: куда идет этот поезд. Я то перехожу на бег, то сбиваюсь на шаг – Джек не поспевает за мной, он то и дело останавливается, тяжело дыша, дергает руку, прося не спешить, он не успевает, не успевает, не успевает… Я оглядываюсь – и вижу мольбу в его растерянных карих глазах. Потом оглядываюсь снова – и правый его глаз залит кровью. Оглядываюсь еще – и половина его черепа снесена, и пульсирует что-то сизое, с вкраплениями розового.
Я знаю, что видит он, когда я поворачиваюсь к нему. Развороченную немецким снарядом грудь, в которой сквозь переломанные ребра видно измохраченное сердце. И форма уже не чистая – она заскорузла от грязи и крови. И руки мои черны не только от земли и пороха – но еще и от пепла и угля.

Проводник улыбается нам. Улыбается широко, растягивая уголки рта, как клоун на ярмарке, выворачивая губы так, что видны десны. Плотоядная улыбка хищника.
– Дальше нельзя, – говорит он.
– Куда идет этот поезд? – спрашивает Джек.
– Не так уж важно, куда он идет, – загадочно отвечает проводник. – Важнее – докуда он дойдет.
Я выглядываю в окно. Наш поезд, словно гигантская, монструозная змея тянется до самого горизонта. Мне кажется, что я вижу и самые разные, ненормально разные вагоны – итальянские, английские, французские, русские… Новые, с пока не облупившейся краской – и старые, еще прошлого века, полуразрушенные, но набитые шевелящимися людьми… Этот поезд - он похож на сшитое из частей чудовище из старого романа леди Шелли.
– Хорошо, докуда? – быстро спрашиваю я.
– Сен-Мишель-де-Морьен, – отвечает проводник.
– Мы во Франции, – удивляется Джек. – Но ведь я сел на поезд в Эдинбурге.
– А я – в Лондоне, – зачем-то говорю я.
– А я вообще еду из Каира! – громко заявляет проводник. И ему нет резона не верить.
Я чувствую, как пол начинает уходить из-под ног.
– Мы спускаемся в долину Морьен, – говорит проводник. – Держитесь крепче, сейчас тут будет жарко.
– Погодите! – я хватаю его за руку. – Но ведь… там есть вагоны с живыми людьми! Я видел их! Джек – Джек, ты же их тоже видел!
Мой друг кивает, а потом, словно понимая, что жеста недостаточно, добавляет:
– Да, да! Я видел их… Я даже чувствовал вкус табака. Недолго, но… Там есть, есть живые!
– Конечно, – кивает проводник. Мне кажется, что теперь мы – все трое – как китайские деревянные болванчики из детской игры. Киваем, киваем, киваем. Бездушные, безжизненные болванчики. И, словно подтверждая эти мои мысли, проводник прикрывает глаза и начинает монотонно перечислять, точно по бумажке: – Воинский эшелон номер шестьсот двенадцать состоит из девятнадцати вагонов итальянского производства с железными ходовыми частями и легкими деревянными кузовам и двух дополнительных, двухосных, которые только что прицепили в Модане. Еще два багажных вагона – по одному в голове и хвосте.
– Багажных? – зачем-то удивляется Джек.
– Багажных, – кивает болванчик. – В том, что в голове – три безбилетника. В том, что в хвосте – семеро. Нищая семья. Кажется, сербы. В общем, всего тысяча четырнадцать человек.
– Не считая…
– Не считая всех вас, – говорит проводник. Его челюсть начинает выпячиваться вперед – как морда у шакала. – Но никто и не будет считать вас. Вы все уже давно посчитаны. Не найдены, но посчитаны. В сводках пропавших без вести. В статистике похороненных без имени.
Я молчу. Мне холодно. Молчит и Джек.
– Состав перегружен, – ухмыляется кондуктор, скаля острые зубы. – Состав перегружен – и ими, и вами. Перегружен.
Я чувствую, как состав накреняется – все сильнее и сильнее. Как вагоны катятся все быстрее и быстрее – с горы, увлекаемые собственной тяжестью. Я слышу свист и шипение пара – машинист пытается тормозить, но у него ничего, ровным счетом ничего не выходит.
Мы катимся в бездну. Мы падаем в эту чертову адскую бездну, черноту которой я вижу в шакальей пасти кондуктора. Клубы пара окутывают поезд – и мы рвемся сквозь этот пар, как сквозь туман: вперед и вниз, вперед и вниз! Стальное чудовище, нашпигованное живыми – пока еще живыми – и мертвыми – давно уже мертвыми – мчится, ускоряя ход.
И вспыхивает пламя.

Я понимаю, что произошло. Свечи, которыми освещали деревянные вагоны. Гранаты и патроны, которые, конечно, везли некоторые солдаты – позабавить своих детей дурацкой шуткой. Тряска, удар – и огонь.
Огонь распространяется. Я вижу, как он облизывает вагоны – лениво и уверенно переползая с одного на другой. Неужели машинист не видит? Неужели он так занят тем, что пытается удержать поезд, что не замечает, что удерживать-то и нечего?
Джек дергает меня за руку.
– Что? – спрашиваю я.
– Ваш отец не поверил, – вдруг говорит кондуктор Джеку. – Он думает, что вы все-таки в немецком плену. Он будет искать вас. И ждать. А ваша мать, – он поворачивается ко мне. – Смирилась. Она счастлива уже тем, что хоть что-то узнала о вас. Не кажется ли вам, что это хороший день, чтобы…
– Нет! – истошно кричит Джек и бросается вперед.
Бросается туда, куда еще не добрался огонь. Бросается туда, где живые.
Я не поспеваю. Совсем чуть-чуть – но не поспеваю. Шакал-проводник вцепляется мне в загривок. От него пахнет восточными благовониями и серой.
– Нет, – шипит он мне в ухо. – Нет! Всё посчитано! Все – посчитаны!
Я уже не вижу Джека. И не слышу топота его ног. Я падаю навзничь, прижимая шакала спиной к полу, не давая ему опомниться. Он извивается подо мной, рычит и скулит, что-то бормочет на непонятном языке – мне кажется, что проклятия, но какую силу надо мной теперь могут иметь проклятия?
А потом я чувствую удар – и вагоны останавливаются.
И жар расцветает надо мной – как диковинный багровый цветок.
Только тогда шакал, подавившись и закашлявшись сухим африканским песком, отпускает меня.


– Наш сын умер, – сказал Редьярд Киплинг жене, проснувшись утром тринадцатого декабря одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Ночью прошел снег, и земля была укрыта тонким просвечивающимся покровом, как марлей. Киплинг еще успел подумать, что лет пять назад он бы сказал «как тюлем», но сейчас на ум приходила только марля. Грубая, пропахшая хлороформом и болью марля в военных госпиталях. – Наш сын умер.
– Кто тебе сказал? – сонно пробормотала она. – Ты же не поверил тому парню, что приходил в прошлом году, так почему сейчас…
– Он сам, – тихо ответил Киплинг. – Он сам.
Он не помнил, что именно сказал ему сын – он хватался за воспоминание о голосе, как за ниточку, а слова уже растворились где-то там, в сонном небытии. Он даже не мог вспомнить, как выглядел Джек, как тот решил выглядеть, чтобы проститься с ними – но знал, что то было именно прощание. Лишь тень, лишь привкус того, что сын пытался ему поведать: «Не зря. Папа, не зря».

Через неделю газеты всего мира забурлят новостью о крушении поезда под Сен-Мишель-де-Морьен. Забьются в истерике по поводу того, что четыре дня весть о происшествии упорно замалчивалась.
Киплинг пролистает утреннюю газету, пробежит глазами по сухим строчкам: «…тысяча солдат… увольнительная на рождественские праздники… покатился под откос… пожар охватил вагоны... выжило лишь триста человек…» – и отложит ее в сторону. Прах к праху, пепел к пеплу, смерть к смерти. Он не будет больше читать об этой катастрофе – чаша его смертей уже переполнилась, он не хочет боле читать ни об одной. И не прочтет.
Как и не узнает о том, что несколько спасшихся солдат вспоминали о невысоком хрупком пареньке в очках, помогавшем им выламывать деревянные стенки вагонов – благодаря чему они и смогли спастись. Они больше никогда не видели этого паренька. Лишь помнили имя, которое он им назвал.
И поэтому каждая их история начиналась со слов:
– Был мальчик… Джек…

_____________________________________________________
* Здесь и далее – отрывки из стихотворения Р. Киплинга «Мой мальчик Джек» в переводе Г.Усовой.

Автор: tequiller 21.10.2019, 12:29

Не люблю я настоящее время. Но тут как-то особенно поэтично, и эта образность оправдывает и спасает. Только я тупо не поняла – когда же они умерли? Ну то есть в поезде они уже мертвые ехали? А погибли в нем другие солдаты? И мёртвые типа часть их спасли?
Извините, если что

А вообще искусно кольцо получилось.

Автор: Murrr 21.10.2019, 14:06

Мистическая история хороша! И речью, и образами, и посылом, и характерами. Киплинга-старшего прямо представила. Только что-то не соображу никак: если и рассказчик, и Джек - призраки, то почему они сами не являются к родственникам, и рассказчику становится известно о смерти сестры только со слов Джека? Понимаю, автору хотелось, чтобы читатель как можно позже догадался, что рассказчик мёртв. Но в целом получилось как-то мутновато и нелогично.

Автор: tanasa 21.10.2019, 14:36

ЭМ... Автор, прочёл, честно и внимательно. Разбирать не буду т.к сам стараюсь избегать оборотов речи с повторами (окажется таким маленьким и щуплым. Таким тихим и спокойным. И таким… ребенком). Очень их в тексте много, а навязывать в этом вопросе свою точку зрения - найн. С тем учетом, что в целом рассказ произвел скорее приятное послевкусие, хотя пришлось на некоторых моментах возвращаться.

Удачи на конкурсе.

Автор: nmgvladimir 21.10.2019, 15:08

Отменно. Ругать не за что. Придираться глупо, мелочно, да и не с моего шестка.))

Автор: оленька 21.10.2019, 22:57

Сначала раздражали сравнения, аж по два на предложение. Потом лучше стало. Моментами даже совсем хорошо. Смысла бы сюда ещё б. Тут ведь драма какая то. А как сопереживать то, если обрывки истории по тесту собираешь, ужишься. Не вышло истории. Куски.

Автор: Ябадзин 22.10.2019, 20:54

Тут надо бэграунд знать про Киплинга, иначе история не сложится в голове.
Автор довольно смело взялся строить дом на таком фундаменте, но в целом удачно. Стихи тоже в тему.
Подача хорошо сделана, гармонично с сутью истории. Очень не банальный рассказ вышел, получил удовольствие.

Фильм был про сына Киплинга, с Редклифом в главной роли.

Автор: Наталья Мар 23.10.2019, 12:13

Серьёзно и безукоризненно, спасибо! Волосы в конце зашевелились, не знаю даже, на каком точно моменте.

забыла про алкоголь-то: в Британии в Первую мировую вроде как ром солдатам ежедневно выдавали. Вот. И читателям, значит, можно ) Кто не пьет - тому 18г чая (по списку ежедневного пайка того времени)

Автор: Lady Charlyn 23.10.2019, 13:24

Кажется, чтобы оценить рассказ, нужно знать биографию Киплинга. Сейчас я многого не поняла, что не значит, что рассказ плохой - просто я не его читатель. Понравились стиль и ритм повествования.

Автор: Алексей2014 23.10.2019, 14:00

"Они к нам не вернутся, их легко втоптали в грязь..." (с) - Дж. Р. Киплинг

Автор: Мышель 23.10.2019, 14:14

А вот и ещё один рассказ, который не буду разбирать на части. Хорошо, красиво, грустно. И исторично.

Автор: Алексей2014 23.10.2019, 14:19

Особливо Анубис...

Автор: Мышель 23.10.2019, 14:39

Вы отрицаете его существование? Ещё скажите, что и Баст не было
А с объёмами кувыркания англичан в Египте, они не только Анубиса могли приволочь, хотя бы вместе с тем же Свитком Хунифера, который в Британском музее, а вообще весь египетский пантеон.
А так - Анубис с весами и отрицательной исповедью очень хорошо в тему ложится.
Или я опять слишком глубоко копаю?

Автор: Ябадзин 23.10.2019, 14:40

Ну так логично. Поезд-то "Каир-врата Тота-поля Иалу".

Меня немного резануло про серу.

Сера - это уже опосля Анубиса.

Но это уже закплепаничество 80-уровня.)

Автор: Алексей2014 24.10.2019, 6:51

Ябадзин, Каир тоже опосля Анубиса - арабы обозвали свой военный лагерь, основанный в 10-ом веке н. э. Так что заклёпок хватает.

Автор: Ябадзин 24.10.2019, 7:53

Алексей, умолкаю.
Никакой перспективы тягаться с вами в исторической ретроспективе.

Автор: Алексей2014 24.10.2019, 8:47

А почему не Азраил (исламский ангел смерти), раз Киплинг империалист, типа того же Лоуренса Аравийского? Да ещё и персонажи-мусульмане в его произведениях встречаются несколько чаще, чем египтяне? Я слишком люблю Киплинга, чтобы удовлетвориться его односторонней версией в этом рассказе.

Автор: Ябадзин 24.10.2019, 9:10

(все глубже погружаясь в болото заклепаничества)
Алексей, в рассказе нет явного обозначения "Анубис".
Там некий собирательный образ проводника в царство смерти (проводник, дорога, шакал, сера и все такое), который в целом вполне понятен большинству читателей, независимо от вероисповедания и культурного бэкграунда.

Автор: Алексей2014 24.10.2019, 9:39

В этом проблема: каждый видит то, что показано, но понимает то, что уже имеет в интеллектуальном багаже. Расскажите мне побольше о шакалах-проводниках из Египта, ибо продолжаю недоумевать на тему "при чём тут Киплинг, если...?"

Автор: Наталья Мар 24.10.2019, 9:44

если я правильно понимаю, вам почудился образ, подходящий для заклепки, и вы в него вцепились. восхитительно.

Автор: Ябадзин 24.10.2019, 9:52

Мне вспоминается российско-буддийская притча про полный стакан шотландского виски портвейна, в который уже нельзя налить потрвейна шотландского виски .)

(да простит меня автор за этот религиозно-заклепанический разговор)

Автор: Ябадзин 24.10.2019, 10:08

1. Киплинг бывал в Египте, кстати.
2. По сюжету требовался проводник, с восточным колоритом. Кали не подходит, Азраил\Израил тоже (кто его знает?).
3. В рассказе присутствует собирательная образ проводника, имеющего черты из религиозных культов востока (от Харона до Анубиса).
4. Образ сработал замечательно. Азраил как образ сработал бы хуже.
5. Анубисом автор проводника не называл, хотя скорее всего держал в голове, и это видно.
6. Автору пять.

Автор: Наталья Мар 24.10.2019, 10:16

автор недоумеваэ, я полагаю ) система оценок десятибалльная )

Автор: Ябадзин 24.10.2019, 10:23

... пять шотов настойки "Египетская сила"

Состав: песок, кровь убитого в полнолуние шакала, куркума.

Автор: Алексей2014 24.10.2019, 11:46

Да, но влияния "египетского следа" на жизнь и творчество не прослеживается.

Да, и это плохо, поскольку неосведомлённость читателей надо преодолевать, а не потакать оной.

Да, и это отвлекает от образа Киплинга. Он превращается в элемент антуража, размывается посыл его стихотворения - ведь там аллюзии к Океану, волнам - не "Пескам Времени".

Харон был бы уместнее, с ладьёй-то. Вспомним другие стихи "Барда Империи": "Галера", "Стихи о трёх котиколовах", "Мэри Глостер" - особенно. А образ человека, не принятого в рай и ад - в "Балладе о Томлисоне", с вполне узнаваемой европейской интерпретацией. Так что бритва Оккама работает против выбора уважаемого Автора данного рассказа.

Более чем.

По пятибалльной я бы дал "4", по десятибалльной - "9", по стобалльной - "95".

Автор: Ябадзин 24.10.2019, 12:07

Мы же не о журнале "Наука и жизнь" говорим, речь о художественном произведении. На первом месте эмоциональная составляющая и сюжетное раскрытие.
Можно было Харона. Но Анубис ярче показан, и здесь я солидарен с автором.
И потакания я здесь не вижу.
Вы же сами далее пишете не о историческое или фактической ошибке (я в упор не вижу фактическую ошибку, даже если здесь чистокровный Анубис с песком на зубах), а о проблеме своего восприятия. Вот если бы вместо Анубиса Тот какой-нибудь, или Баст, тогда да.
Для меня никаким образом образ а-ля Анубиса не заслонил образ Киплинга и всю историю. Вы как-то очень много веса этому Анубису дали в контексте рассказа.

Автор: EauVive 24.10.2019, 12:09

Некоторые красивости показались избыточными.
Эмоционально рассказ сильный, а вот история тут есть?
А вот и нет. А жаль.
И мне было бы логичнее встретить тут индийское божество. Яму или Шиву, а не египедское.

Автор: Наталья Мар 24.10.2019, 12:11

Алексей просто Ghostbuster какой-то )

Автор: Horra Ora 24.10.2019, 12:12

Мне очень понравился рассказ. Очень интересно выстроен. Историчен, мистичен. Вот мистику как раз я люблю! И здесь она подана очень классно.
В финале до мурашек пробрало. Это высокая оценка))
И написано, явно, не новичком. Хоть сразу в книгу и на полку.
Спасибо за рассказ.

Автор: Fyodor 24.10.2019, 12:32

Вот что любопытно: практически на каждом конкурсе, в котором я участвовал, появлялся рассказ с реальной исторической личностью в качестве главного персонажа. И всегда автором была девушка. Автор(ы) таких рассказов демонстрировал(и) отменную эрудицию и прекрасное владение русским языком. И всегда было ощущение, что среди нас, подмастерьев, появился мастер.
Узнал про Джона Киплинга. Почитал про него дополнительные материалы. Спасибо, автор, обогатили вы меня.
Как отец скажу, никогда я не пойму Редьярда Киплинга.

Автор: Алексей2014 24.10.2019, 13:31

То есть, образ "проводника душ" в облике древнеегипетского божества органичнее сочетается с персонажем "Киплинг"? Вынужден не согласиться. Если бы Автор захотел, я уверен, что тема рассказов "В наводнение" или "Чудо Пуран Бхагата", основанная на его любимой Индии, оказалась бы не менее выигрышной. Почему нет? А откуда уверенность, что Читатель знаком с индийской и исламской мифологией? Что он прочёл те же произведения Киплинга? Вот он - Автор - и поддался соблазну, которому давным давно покорно следуют сценаристы Голливуда: польстить знаниям потребителя, дать узнаваемую упаковку, грубо говоря.
А какая может быть "фактическая ошибка" в использовании мифологического персонажа? Только моя неудовлетворённость тем, что образы из цитируемого стихотворения и "шакал" никак не желают совмещаться, поскольку творчество Киплинга не даёт им такой возможности. Дж. Р. про Римскую Британию писал - может, там, "на Паковых холмах", надо было проводника искать? Кельтского ли, саксонского... Харона из тех же римских катакомб поднять, в конце концов!
Я почему распаляюсь? Рассказ очень хорош, вот почему! Но "проводник не местный", во-первых. А во-вторых, сам Киплинг поработал здесь только красивой рамой. Вот, заменим его на Конан Дойла - только стихотворение и отличает результат трагедии двух отцов. Напомню, у сэра Артура кроме сына погибли брат и два племянника. Что, к его мистицизму нельзя было подобную историю "прицепить"? В ней Анубис был бы куда органичнее - вспомним рассказ "Номер 249", с оживающей мумией... Так почему нет? Видимо, важнее настроение, заданное стихотворением, ставшим лейтмотивом к данному рассказу. Ну, не хватает мне здесь Киплинга, хоть стреляйте!

Автор: Граф 24.10.2019, 13:46

ФГ пишет, конечно, хорошо, но...
Ну никак это не тянет на фантастический рассказ!

Автор: Борисыч 24.10.2019, 15:14

Очевидно, этот рассказ победит. Заслуженно победит. Мне неприятны некоторые его посылы, но это ничего не меняет: рассказ лучший.

Автор: Джек Скеллингтон 24.10.2019, 16:25

Этот рассказ и подобные им не должны быть допущены на наши конкурсы. Они травмируют ЧСВ - да что там, просто раздавливают в прах! - и проводят чёткий водораздел между существом разумным и всеми остальными инфузориями в туфельках, копошащимися в бессмысленной надежде что-то выиграть и получить. В данном контексте можно получить только по сусалам.

Пришёл большой дядя мальчик Джек в песочницу и наступил на всех разом. Крики, жалкие вопли, нелепые придирки, лопнувшие памперсы, жёлтые штанишки...

Нельзя так.

Люди думают, что они умеют писать и ведь пишут, выкладывают, участвуют, что-то обсуждают, пока не приходит торнадо Джек - и нет никого.
Тихо в песочнице. Собственно и песочницу-то... как корова языком.

- А чой-то Анубис какой-то ненастоящий! - и замахали деревянными ножичками друг перед другом.

Э-эх... жопа ты, автор. И как мне теперь дальше со всем этим жить?!

Автор: Алексей2014 25.10.2019, 6:55

Это Вы мне? Очень печально, что, не желая вникнуть в суть претензий, переадресовываете собственное "нечего сказать по существу" в таком виде.
А Вы, сударь, хам. Вот только не надо про "метафоры" и "ай да, Пушкин!" - умения складно выражаться у Вас достаточно для того, чтобы это сделать изящнее. "Плавали, знаем!"(с) Значит, это было осознанный выпад. Уберёте сами, или как?

Автор: Ябадзин 25.10.2019, 7:10

Алексей, я понял суть вашего "не хватает" Киплинга.
Но для меня лично все норм. Возможно потому, что не столь глубоко являюсь поклонником писателя (вы явно сильнее в творчество автора вовлечены).

Автор: Джек Скеллингтон 25.10.2019, 7:18

Да, не желаю. Потому что я против заклёпочничества вообще, а в этом рассказе - в частности.


Алексей, отстаньте от меня, ради бога! Ваши придирки на ровном месте уже задрали и не меня одного.
Я сказал ровно то, что хотел сказать. Если автору рассказа моё эмоциональное признание в отношении его выдающегося произведения покажется оскорбительным - как Вам, например! - я уберу его.

А Вы не лезьте в каждую бочку со своими понятиями о приличиях и морали.

Автор: Rik 25.10.2019, 20:37

Комментарий Джека Скеллингтона очень точно передал все то, о чем я подумал, когда дочитал рассказ.
Автору: впечатлён.
Кстати, решил отдохнуть от ознакомления с конкурсными рассказами после того, как прочитал "Джека". Я понимаю отношение Д. Скеллингтона к этому произведению и солидарен с ним полностью. С тоской вспомнил время, когда еще не был заражен журналистским слогом, попсовостью и... т.п. Рад, что решил потусить здесь. Даже захотелось отозвать свой пигмейский опус, дабы не срамиться.
Согласен, участие писателя высокого уровня сводит на нет потуги некоторых участников. Но так и надо: швырнуть нас в океан, чтобы поняли его необъятность и либо научились плавать, либо...
Надеюсь, что увижу здесь рассказы подобного уровня исполнения, кроме комментируемого.
Свой комментарий я написал сумбурно, под впечатлением. Не особо следил за стилем, но, думаю, мысль свою выразить смог.

Автор: zubr 26.10.2019, 9:36

Отличный рассказ. Особенно та часть, где про поезд. Вообще офигительно, а вот через первую часть протиснулся не без труда. Во-первых, все эти излишние красивости... Мои мысли - мои воробьи и усы с прахом золотых листьев, и прочее - многовато этого было. С таким уровнем письма автор, полагаю, должен видеть меру в этом(это мне простительно, но не Вам). Вторая часть от этого вороха очищена и играет иными лучами. Во-вторых, какой-то(имхо, конечно) излишний героический пафос. Возможно, так и было задумано, чтобы герои были не живые, а будто сошедшие с плакатов, но местами реально казалось, что фоном сейчас заиграет группа "Любэ" с этим их фирменным подвыванием: "М-м-м-м-М, М-м-мм-М". Всё же нам рассказывают о молодых парнях, живых(в первой части). Вторая половина, повторюсь и тут лучше первой. Там, вообще нет вопросов, кроме, разве что, Анубиса - какого именно он там оказался? Вот никак его наличие не могу объяснить. Где погибшие в окопах Франции солдаты и где Анубис?

Автор: zubr 26.10.2019, 9:41

Ну, если что-то выглядит, как собака, лает, как собака и чешет блох, как собака - то, вероятно, это собака. Персонаж из Египта, человек с головой шакала, плюется песком пустыни, имеет отношение к миру мертвых... Вряд ли это Тор или Велес, или Мананан.

Автор: zubr 26.10.2019, 9:55

О, внезапно осенило! Что называется - сам спросил, сам ответил. Вот, как я думаю, почему Анубис: для истории нужен был проводник в царство мертвых, так? Так. Чтобы мы поняли - герои мертвы и всё-такое, а как описать этого проводника в царство мертвых, но так, чтоб без таблички на груди "Проводник в царство мертвых". Святой Пётр с ключами? Мало ли, мужик с ключами какой-то. Харон с веслом? Та же проблема. Хель? Ну, полоумная бабка оказалась в поезде. А вот Анубиса всё же ни с кем не спутаешь - шакалья голова и всё-такое. Вот, что я думаю по этому поводу.

Автор: Джек Скеллингтон 26.10.2019, 9:58

Не уверен, что это работает.

Когда я был маленьким, я всё время рисовал. Когда стал постарше, взялся за другие материалы (тушь, акварель, масло), но продолжал рисовать - то, что мне нравилось и хотелось. Чувствовал себя свободным и окрылённым.
Потом на мои работы обратили знакомые и осторожно поинтересовались, в одну ли мы с ними ходим больницу.

А потом я увидел картины Сальвадора Дали.

Я не знал тогда, что жанр, в котором я пишу, называется сюрреализм (в моём случае пересекаясь с экспрессионизмом), но после знакомства с работами Дали захотелось всё бросить. И я действительно на какое-то время прекратил творить в этом жанре.
Лет на тридцать.

Окунувшись в океан творчества Дали я понял, что он делает примерно тоже самое, но на несколько порядков лучше. Возможно у нас с ним один диагноз, но я не заканчивал Академию Искусств в Мадриде, поэтому своё восприятие мира он доносит куда талантливее, чем я.
А возможно дело не только и не столько в технике рисования: просто в нём есть (была) божья искра, а во мне - нет.

Вы думаете, что после рассказа "Был мальчик Джек" мы станем писать также? Лучше?

Фигня всё это. Можно научиться писать без ошибок, но стать талантливым вприглядку... сильно сомневаюсь.

Автор: Rik 26.10.2019, 15:13

Я не сторонник теории "искры божьей". Я вижу невероятно мощный стимул, который заставляет меня пахать, потому что знаю, что смогу лучше. Я больше верю во вдохновение - в моем случае навеянное кем-то или чем-то действительно замечательным. Может это разновидность зависти, незнаю.
Встреча с одной знаменитостью сподвигла меня в молодости на создание фильма, занявшего 1 место на фестивале "Уника" - это был первый и единственный снятый мною в качестве режиссера фильм. Да, я перегорел. Но... блин, это было так классно.

Автор: Евушка 26.10.2019, 16:17

Прочла таки!!!)
Но почему же опять поезд то?!
Клянусь, ещё парочка таких метафорических локомотивов на тот свет - и я начну предвзято относиться к любым таратайкам, что катятся по рельсам...

А вот это интересно... в этом что-то есть... Не поезд, а пароход. Пароход, на котором покалеченные войной солдаты плывут с континента к родным берегам Британии... Живые и не очень живые: те, кто уже между жизнью и смертью; а так же гробы с мертвецами... в общем - пароход набит битком, как людьми, так и призраками.
И вот, на этом-то корабле наш герой, а по совместительству и "рассказчик", и встречает своего боевого товарища Джека, которого считал погибшим.
Обрадовавшись такой неожиданной встрече, он не сразу, но понимает, что Джек, на самом-то деле, мертвец и призрак. Хоть и сам Джек этого ещё толком не признаёт.
А когда он всё же это поймёт, вот тогда-то он и увидит всё в истинном свете... то, что по кораблю везде снуют неприкаянные души мертвецов с кровоточащими израненными астральными телами.
И сам капитан корабля на самом деле потусторонний перевозчик, коварно прокладывающий курс совсем к другим берегам... И которому всё равно, прихватится или нет лишняя сотня другая пассажиров на тот свет... план по перевозке душ можно и перевыполнить...
И вот, в самый критический момент Джек жертвует свою душу на спасение тех, кого ещё можно спасти...
И только после этого друг и боевой товарищ Джека(наш герой-рассказчик) и приходит в дом отца с печальной вестью:
Он отдан шквалу и взят волной...

Как-то так...
Хотя, как понимаю, это была бы совсем другая история...
Так что, автор, можете не принимать мою болтовню всерьёз...)))
В любом случае, спасибо за рассказ и за то, что подразнили им моих капризных муз...)))

Автор: Сочинитель 26.10.2019, 17:24

Не понравилось. Заунывная аллегория. Но прочитал честно, до конца, чтобы составить мнение.

Автор: Джек Скеллингтон 26.10.2019, 17:42

Вы мой кумир!
Может быть тогда "Забытый голос" лучше зайдёт?

Автор: Рыжая вешка 27.10.2019, 11:20

Это написано великолепно. Язык, обороты, сравнения, метафоры... Но чёрт подери, почему я читала этот рассказ через строчку?! Что набило оскомину, не позволило истинно насладиться процессом чтения?
Что я знаю о Киплинге, кроме его труднопроизносимого имени? Да практически ничего. Да - поэт, да - Англия, да - Индия. И это всё?... А что я почерпнула нового из текста? Да тоже практически ничего - у Киплинга был сын. И это всё. Кроме вопроса о том, как и когда он погиб. Не в этом ли загвоздка?
Удачи на конкурсе.

Автор: zubr 27.10.2019, 11:32

А ещё, что у него были могучие усы.

Автор: Джек Скеллингтон 27.10.2019, 11:50

Я знаю о Киплинге не больше вашего: в основном, по диснеевским и советским мультикам, снятым по "Книге джунглей".
Однако мне ничего не помешало получить удовольствие от текста.


Не в этом. Может быть зависть?

Автор: Полудиккенс 27.10.2019, 12:03

Вы реально уже начинаете раздражать, Джек. Во всяком случае, лично меня.

Автор: Джек Скеллингтон 27.10.2019, 12:21

Неожиданно...
Ок. Ухожу.

Автор: Полудиккенс 27.10.2019, 12:25

Мы с вами имеем одинаковое право здесь находиться. Но у нас вообще-то принято оставлять свои впечатления о текстах, не боясь, что кто-то начнет обвинять, что критикуют из зависти, а хвалят потому, что угадали автора и хотят сделать ему что-то особенно приятное. Рассказа, замечу в скобках, я лично еще не читал, и мнения о нем не имею.

Автор: Рыжая вешка 27.10.2019, 18:05

- это на суперобложках его книг было.

- а я разве не сказала, что написано великолепно?

- ни в малейшей степени.
Сейчас я могу завидовать лишь тем людям, у которых всё хорошо со здоровьем. Ну и израильской медицине заодно. И даже не самой ей (там почти все наши), а то, как там всё поставлено (немного в курсе).

Автор: NatashaKasher 27.10.2019, 18:26

Не завидуй и этому тоже... Мне тут на днях выдали диагноз, что у меня был, оказывается, перелом ступни! Он уже за это время успел сам собой зажить... Костыль мне, правда выдали на прокат бесплатно.

Автор: Рыжая вешка 27.10.2019, 20:25

Ржунимагу. Хотя смешного мало. Простите, автор, что в теме вашего рассказа.
Собираюсь с мыслями, чтобы написать куда-нибудь про нашу медицину. Ну... куда следует.

Автор: Алексей2014 28.10.2019, 8:31

Лайнер "Лузитания" торпедирован немцами в том же 1915-ом году, когда погиб Киплинг-сын, правда, в мае, а не сентябре.

Автор: Евушка 28.10.2019, 10:26

Ну, небольшая художественная вольность в датах, думаю, вполне допустима...)

Автор: Ruslan Shagmanov 28.10.2019, 19:51

Был мальчик Джек

Прежде чем продолжить читать текст (после того, как наткнулся на имя сына Киплинга, из репертуара которого знаю только про Маугли - читал - и про стих-песню из "Жестого романса" про шмеля), пришлось лезть к Алисе и выспрашивать подноготную. Для культурного восприятия. Ну и для расширения кругозора. Разумеется, Автор не старался полностью передать историю гибели сына Киплинга исторически. Это его (автора данного произведения, а это, моё ИМХО, несомненно произведение) вИдение мира. И способ передать либо интересуемое (простите за столь неуклюжее слово, но другого сюда не подобрал) лично его, либо наболевшее. Что не особо важно. Главное - история. Э-э-э, не в смысле Клио, иначе Алексей придерётся, а именно как повествование-аллегория. Не скажу что был в восторге от прочитанного, но картинку себе нарисовал. Так что - автору зачёт, а значит своего он (а скорее всего ОНА, имеется в виду именно принадлежность к женскому полу) добился своего.

Пы Сы Я и раньше не испытывал комплекса неполноценности по поводу своего умения писать литературно, поскольку ни разу не писатель, но и мне уже никогда не достичь уровня Фэми среднестатистического автора, сколько бы ни пыжился. Остаётся только участвовать по олимпийскому принципу в литтурнирах, пытаясь хотя бы чудом проскочить в десятку да читать (тихо вздыхая белой завистью) великолепно слаженные тексты, подобные этому.

Автор: Schnappen 29.10.2019, 17:44

Бремя белого человека. Послесловие

Киплинга читаю с детства.
Вещь!
Вот уже второй рассказ турнира, что с самого начала понимаешь, что речь идет от лица покойника.
А почему бы сэру Джозефу Редьярду, массону и участнику разнообразных мистических мероприятий и не поговорить с пришельцем с того света?
Ни с этим шквалом, ни с этой волной.
Где один видит чай, там другой видит мокрую французскую землю - последнее, что он видел живым
Не зря ли?
...он не принес позора родне...
Но ведь это было нужно ему?
Система пропаганды работала еще задолго до Гебельса, почему бы мальчишка в колониальной Британии не вбивать в свои головы героику сражений?
Не лгали отцы. Всего лишь недоговаривали.
Два мертвых солдата обмениваются вестями с родины. Наверное, слишком больно возвращаться к родным мертвым, отчего бы не попросить друга передать о себе весточку.
Два мертвых солдата делают то, чему их учили за время войны - спасать живых

Сплетение египетского культа мертвых и индийского - живых - ведь вот он, Красный цветок, обладание которым делает тебя хозяином жизни.

Закольцовка шикарная.

А мальчик-то был! И так и остался мальчиком.
Спасибо, Автор.

Автор: Nvgl1357 7.11.2019, 17:38

Заунывная баллада о войне, доблести и ещё куче разных вещей, так целиком и не раскрытых. А в общем и целом о чём рассказ? Выраженного конфликта нет, сюжет фрагментирован, в стройную линию выстраивается с трудом. Много недосказанностей, много оставлено на откуп воображению. Игра в слова, образы и вечные ценности. Удачная, но и только.

Автор: Агния 9.11.2019, 20:16

Кроме ФП приписать такой текст некому) спецом оставляла на сладкое) Не разочаровал)

Автор: Самниил 16.11.2019, 0:54

Забавно. Да. Нет.

В принципе, хорошо, но... мне не очень понравилось как выпускнику.

Автор: Матильда 16.11.2019, 22:29

Гладко написано.
Мне не нравится обилие метафор, они должны подчеркнуть живость – а подчёркивают шаблонность. Потому что все время кажется, что нечто подобное уже читано, видано или слышано.

Автор: Vasanta 17.11.2019, 0:15

Вот, кстати, тоже мелькнула мысль)) У самой такой поезд был, чего уж там говорить...
Но поезд тут не объедешь. «Не зря. Папа, не зря». Паренёк погиб, но кого-то успел вырвать из пасти злобного проводника.
По рекомендации Джека, оставила рассказ на "сладкое". Очень понравилось и образность, и строение текста, и смакование, ням, ням))
Про историю сына Киплинга впервые слышу и интересно стало почитать - посмотреть, спасибо!

Автор: Che Che 17.11.2019, 0:38

Рассказ, в который погружаешься так, как в горячую ванну. Это прелестно, просто прелестно, и хочется даже оставить на потом, чтобы снова прочитать. Я поражён до глубины души, и это ещё не всё, что могу сказать. Автору желаю успехов, сопоставимых с его талантом.

Автор: geposo 17.11.2019, 12:24

Прочитать 20 рассказов, чтобы на 21-ом наконец наткнуться на что-то стоящее - это, конечно сильно.
Понравилось. Не знаю, к чему придраться.

Автор: FamilyGhost 17.11.2019, 17:54

Что-то среднее между притчей и крипотой - потому что вроде и привидения/мертвецы есть, и исторические персонажи, в том числе и реальное крушение поезда, в наличии. Лично мне не хватило чего-то как раз в части про поезд - слишком уж быстро все завершилось, по сравнению с неспешным повествованием о Киплинге. Может, поблуждать им по поезду надо было, с проводником подольше поцапаться - не знаю.