Литературный форум Фантасты.RU

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Литературный турнир "Игры Фантастов": "Шестое чувство" (Прием рассказов закончится 6.04.2024 года 23:59)

 
Ответить в данную темуНачать новую тему
Алуим, Действительно ли мысли, звучащие в твоей голове - твои?
Дарий Айкон
сообщение 11.11.2017, 4:05
Сообщение #1


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 12
Регистрация: 9.11.2017
Вставить ник
Цитата




Насколько хорошо ты себя знаешь? Действительно ли мысли, звучащие в твоей голове - твои? Я не был бы так уверен...
Влад сходит с ума от внутреннего голоса, не поддающегося контролю. Он привык считать себя шизофреником, то и дело выслушивая эти злые, циничные провокации. Когда к Владу по ночам начинают приходить умершие недавно люди, он, ведомый страхом, уезжает в другую страну. Но и там не находит покоя. "Гости" появляются неспроста. Раз за разом сталкиваясь с будоражащими событиями, Влад постепенно понимает, что главная проблема таится внутри него самого. И это не болезнь. Это тёмные нити прошлого, на встречу с которым его давно ведёт готовый на всё поводырь...

"Алуим" - первая часть трилогии о человеке, изменившем ход мировой истории задолго до своего рождения.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий Айкон
сообщение 11.11.2017, 4:12
Сообщение #2


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 12
Регистрация: 9.11.2017
Вставить ник
Цитата





Детство закончилось. И не только моё. Неожиданно. Глупо. Громко. Разбиваясь хрустальной вазой о твёрдый пол, оно не боялось трёхчасового простоя в углу или отобранной на неделю игровой приставки. Детство и так всё время проводило в углу. Потому что нас так учили. Потому что у каждого угол должен быть свой… Теперь оно у нас под ногами. Кому подметать? Сможет ли кто?.. Мы невольно наступим на один из осколков и почувствуем боль. Боль ребёнка, случайно погибшего в сказке… Детство закончилось. И не важно, что мне три месяца назад исполнилось двадцать два. Люди взрослеют не в дни рождения. Люди взрослеют в дни смерти. И не только своей.

Глава 1.

Ира была очень красивой. Миниатюрная, с точёной фигурой и ровными ножками. Небольшая, но торчащая грудь правильной формы. Слегка курносый нос. Длинные чёрные волосы с отливом, всегда распущенные, спадающие на плечи. Забавная чёлка. Она делала Иру похожей на куколку. Взрослую куколку. В её голубых глазах всегда царила какая-то взрослость, несвойственная молодым девушкам. Ира была очень красивой. Была… Молотки попарно забивают в доски восемь гвоздей, навечно пряча ото всех её тело. Она не дожила до своего двадцатилетия всего месяц. Плач Марии Викторовны переходит в крик. Она умоляет не делать этого и дать ей ещё хоть раз взглянуть на свою единственную дочь. Марию Викторовну крепко обнимает родной брат, не давая той наброситься на мужиков, вколачивающих гвозди. А у неё уже нет ни моральных, ни физических сил вырваться. Мужики заканчивают, после чего подсовывают под гроб верёвки, на которых его будут спускать в могилу. Священник снова начинает что-то говорить…
Солнце светит очень ярко. Неподобающе ярко для такого дня. Безветренно, деревья молчат. Молчит и большинство родственников. Я отстранённо стою метрах в трёх от матери Иры. Стою и не понимаю, что сейчас во мне происходит? Что именно мне нужно сейчас чувствовать? Знаю, скоро она подойдёт и обнимет меня как родного, продолжая плакать. Это будет самое сложное за сегодня. Я тоже обниму её, покажу на лице всю горечь утраты, но в то же время постараюсь не впустить эту боль в себя. Не впустить.
После трёх лет отношений мы с Ирой оказались на грани разрыва. Нежные чувства в нас обоих начали угасать ещё на исходе первого года, так что всё последующее было привычкой, сексом, сексом, ещё раз сексом и жужжанием матерей. «Ирочка у тебя такая красивая и порядочная». «Влад у тебя такой приличный и надёжный парень». «Вы такая хорошая пара». На всём этом «пара» как-то вот и держалась. Держалась до прошлого четверга, пока Ира со своей тупой подружкой не врезались в бетонную стену двухэтажного гаража, катаясь за городом на новеньком синем Пежо отца всё той же тупой подружки, которая и была за рулём. Её сейчас хоронят в другой части кладбища. А я стою тут. С непонятными чувствами. Не муж, не вдовец. Хотя, для Марии Викторовны я, скорее всего, был уже почти зятем. Само собой, что Ира не рассказывала матери о состоянии наших отношений. Своими переживаниями она почти ни с кем не делилась. И теперь уже никогда не поделится.
Мозг плавает в этих мыслях, а глаза наблюдают, как «божественно» блестит золотой крест на массивной груди священника. Его помощница, облачённая во всё чёрное, вновь заводит ритуальное пение. Четыре мужика медленно спускают гроб в яму. «4.06.1993 — 2.05.2013» - даты, нанесённые серебряной краской поверх лакированных досок. Начало и конец не понятного никому приключения... Каждый из пришедших проводить Иру в последний путь кидает на крышку гроба горсть земли и идёт мимо меня в сторону ворот... Мужики закапывают яму… Мария Викторовна в слезах подходит ко мне…
Кажется, что моя грудная клетка вжимается внутрь. Это я так сильно хочу отстраниться назад, чтобы выкроить хоть секунду до её объятий. Но секунды мало.
- Влади-ик.
Боль Марии Викторовны сковывает меня намного сильнее, чем её руки. Мои зелёные глаза начинают бегать по сторонам. Я пытаюсь не поддаться желающим вырваться наружу слезам. Слезам из-за обиды на самого себя, потому что не могу в полной мере разделить с ней горечь утраты. Не могу по-человечески посочувствовать, посопереживать. Словно бы я и не человек вовсе.
- Прости меня, Владик, – навзрыд произносит Мария Викторовна. – Я любила вас обоих. Прости.
Глаза увлажняются. Не знаю, за что она просит у меня прощения. Виноватым сейчас чувствую себя я. Нижняя губа слегка подрагивает, но я держусь. Стискиваю зубы. Держусь... Нет. По щекам бежит вода. Я будто робот, который всё анализирует. Сжимаю веки, а вода бежит сильнее…
Брат Марии Викторовны стоит неподалёку. Невысокий коренастый мужик в бежевой рубашке и чёрных брюках на ремне, с округлыми чертами лица и широко посаженными глазами. Мне кажется, что он, как и я, понимает: ещё немного, и внутри молодого парня – во мне – на всю жизнь повиснет траурный баннер. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Но я чувствую, что Антон Викторович хочет этого не допустить.
- Пойдём, Маша, пойдём, – произносит он, подойдя, наконец, к нам и взяв сестру за руку. – Нас ждут.
Мария Викторовна не сразу отпускает меня. Мы оба знаем, что эти объятия - последние. Когда они уходят, Антон Викторович оборачивается. Что сейчас выражает моё лицо, я не знаю.

- Всё, Влад, помчали отсюда, – сказал Богдан. С самого утра он находился рядом со мной. Забрал меня из дома, привёз в ритуальное агентство «Вечность», затем ехал в колонне машин, следовавших за чёрным микроавтобусом Мерседес, в котором на кладбище и доставили гроб. Пришло время ехать обратно. Крепко обхватив меня за плечи одной рукой, Богдан направился к воротам. Мы последние в веренице тех, кто пришёл проститься с Ирой. – Ты же говорил, что выдержишь.
Говорил. И много раз прокручивал в голове объятия и слёзы Ириной мамы. Я готовился. Но оказался не готов. Ощущаю себя бездушной скотиной.
- Секс, – произнёс Богдан, читая всё по моему лицу. – Вас с Иркой связывал лишь секс. И всё. Очнись. Ясен пень, что её мать сейчас опрокинула не тебя столько всего. Но это не твоя боль. НЕ ТВОЯ. И это не я так решил, это твоё мнение. Правильно? Значит, помчали скорей отсюда. Серёга нас уже ждёт.
Богдан говорил с серьёзностью в голосе и уверенностью в своих словах. В другой ситуации он ляпнул бы какую-то весёлую ерунду в адрес моих якобы переживаний. Но он понимал - сейчас всё действительно серьёзно для меня. Богдану не было дела до других людей на кладбище, его волновало лишь моё состояние.
Мы сели в старенькую чёрную «девятку». От солнца сиденья в машине нагрелись настолько, что обжигали зад даже через брюки. Богдан повернул ключ зажигания, опустил передние стёкла и включил музыку. Русский рэп. Как всегда, песни о тёлках и наркотиках. Рэперы ни о чём другом не поют.
- А что там, у Серёги? – спросил я, когда мы выехали на главную дорогу.
- «Розовые короны». Нужно вырвать тебя на время из этой реальности. Так что не спорь.
Я и не спорил. Честно сказать, пробовал экстази всего один раз, и то более трёх лет назад. Но сегодня тот день, когда я не прочь повторить. Это лучше, чем заливаться водкой и слушать чужой бред про землю, пух, рай и взгляд в будущее. В любом случае, Богдан отлично знает меня и знает, что делать.
Наша «девятка» летела в сторону города, картавые рэперы что-то там зачитывали, а я безразлично разглядывал изменившийся интерьер салона. Богдан обтянул руль новым чехлом, покрасил часть передней панели в красный цвет, насадил новую рукоятку на рычаг коробки передач, сменил магнитолу. Богдан любил машины, любил тюнинг и любил свою мечту купить себе Хонду «Аккорд», непременно новую. Когда-нибудь.
Не сбавив скорость на крутом повороте, мы едва не врезались во встречную иномарку, чьё приближение от нас скрыла плотная листва невысоких, но густо растущих деревьев. Это как раз и была Хонда, только «Цивик». По-моему, наши машины даже чиркнули зеркалами. Если так, то стоило бы испугаться. Но Богдан посмотрелна меня взглядом гонщика-победителя. Скорость и адреналин – его страсть. Вот только кого мы сейчас победили?
- Ты долбаный псих, - произнёс я и даже смог улыбнуться.
Богдан улыбнулся в ответ и перевёл взгляд на дорогу. Я не стал больше ничего говорить. Сейчас мне не до упрёков в опасной езде.

Город выглядит жизнерадостно. Субботний солнечный день, оживлённые улицы. Молодые мамы с колясками. Дети с воздушными шарами, чудом пережившими первомайские праздники. Плакаты-поздравления «С Днём победы!» уже украшают билборды и здания. Красные флажки и флажки-триколоры чуть ли ни на каждом столбе.
Мы едем на Первомайскую, в серую восьмиподъездную пятиэтажку. Там живёт Серёга Чёрный, местный «контрабандист», который удивительным образом умеет доставать всё, что ему нужно. Если захочет, добудет себе хоть куст колумбийской коки, хоть галапагосскую черепаху. Он был одноклассником старшего брата Богдана, который сейчас где-то в загранплавании. И для узкого круга «своих» его квартира всегда открыта.
Май, Первомайская. А ведь, к примеру, в марте и апреле мы у Чёрного ни разу не были. Да и он к нам во двор не захаживал. Май, Первомайская. Игра ассоциаций. Весна, начало чего-то нового. «Первое» и «май» – что-то произойдёт впервые, какое-то первооткрытие. Всё цветёт. И мир для меня на несколько часов станет цветным.
- Ты что, опять загрузился? – спрашивает Богдан. По идее, если он хотел меня отвлечь, то мог бы всю дорогу заливать мне в уши обо всём подряд. Но он молча слушал музыку. – Всё, приехали.
- Надолго мы сюда?
- До вечера. Пока не отпустит.
- Нормально, – домой в любом случае не хочется.
Мы открываем кодовый замок и поднимаемся на четвёртый этаж по идеально чистым лестницам. Потолки белые, без прилипших сгоревших спичек. Стены ровные, хорошо выкрашены в тёплый жёлтый цвет, на них висят горшки с цветами. Солнечный свет заполняет подъезд через большие чистые окна в пролётах. У каждой двери лежит маленький квадратный коврик. Да, Чёрный выбрал себе отличное место для конспирации.
Я нажимаю на кнопку звонка. Глазок затемнён, но мы знаем, что с той стороны нас снимает видеокамера. Меры предосторожности. Наконец, дверь квартиры открывается, и мы входим внутрь. Чёрный снова закрывает её на два больших замка.
- Здорово, малыши! Без хвоста?
- Это кто ещё малыш?! – усмехается Богдан, который чуть ли ни на голову выше Серёги. Вообще, они очень контрастно смотрятся на фоне друг друга. Высокий, крепкий, голубоглазый, с добродушным лицом и светлыми вьющимися волосами Богдан и низкорослый, худощавый, коротко стриженный, всегда прищуренный Серёга, которого из-за смуглой кожи и прозвали Чёрным. Да и мой образ не затеряется рядом с ними: средний рост, пепельные, практически «седые» волосы, стрижка под «теннис», бледная кожа и зелёные-зелёные глаза. Собрались вот такие трое, чтобы закинуться по таблеточке.
Я осматриваюсь по сторонам. Прежние обои в прихожей содраны, от них на стенах остались лишь мелкие сине-белые ошмётки. Местами нанесена шпаклёвка, на полу поверх «паркетного» линолеума расстелены газеты. Из-за ремонта провода от видеокамеры и скрытых микрофонов висят, накинутые на крючки вешалок для одежды, тянутся вдоль стены, повисают на турнике, а дальше – сворачивают за угол в маленькую комнату, расположенную рядом с кухней. В той комнате я ещё ни разу не был.
- Держи, – произносит Чёрный и протягивает мне две розовые таблетки. – Проходи в зал и располагайся. С двух тебе станет о-о-очень хорошо. Там есть, чем запить. Травка в пакете у кальяна. Только не наступи на Борю, он может серьёзно обидеться. А мы с Богданом минут десять потолкуем на кухне. Есть дела.
- Хорошо, – соглашаюсь и иду в большую комнату. Их дела меня мало интересуют.
На двери в зал нарисованы в полный рост три грудастых блондинки в странных космических костюмах и с бластерами в руках. На чёрном фоне много белых точек. Это, как я понимаю, звёзды. Берусь за ручку, опускаю её и вхожу внутрь. За дверью оказалось темно. Если учитывать, что минутами ранее меня слепило солнце, то очень темно. Шторы задёрнуты, и я знаю, что за ними ещё и закрытые жалюзи. Сразу делаю два шага вправо, ищу рукой примостившийся на столе светильник. Лампа в нём, скорее всего, неоновая. Включаю. Нет, красная. Такое освещение делает антураж комнаты и вовсе необычным. Зал по своей форме прямоугольный, длинный. В нём, подобно шахматным клетках одного цвета, находятся три разложенных дивана, напротив которых на стенах висят три ж/к панели. Обои, из-за красной лампы, непонятного цвета. И я не могу разобрать, делался здесь ремонт или нет. По углам комнаты стоят высокие колонки на длинных металлических ножках. Звук на них подаётся с компьютера, который - всё на том же столе со светильником. Тут и кальян, и бутылка колы.
Я закидываю в рот таблетки, запиваю тремя большими глотками и сажусь на диван. Дверь за мной медленно закрывается. На обратной стороне на фоне пляжа в полный рост позируют три стройных нарисованных брюнетки, облачённые в цветастые купальники. Брюнетки. Мать их так! Перед глазами возникает образ пристально смотрящей на меня Иры.
«А вдруг, причиной всему стала наша ссора во вторник? Два дня потом мы не виделись. Кто знает, что у неё в голове творилось? Она же хрен когда выскажет! Разве что этой тупой Альбине. Та предложила ей хорошенько выпить, обмыть тачку. Ирка взяла да и согласилась. Потом пьяные поехали кататься. Ирка грустила, разговорилась. Пьяная Альбина внимательно её слушала и невнимательно смотрела, что там за лобовым стеклом. Ехала быстро, пьяные ведь скорости не ощущают. И вовремя не успела повернуть…»
Да что ж такое! Себя ещё винить не хватало! Встаю. В голове что-то меняется. На пустой желудок таблетки начинают действовать быстро. Снова сажусь. И тут же внутри себя слышу этот поганый голос:
«Иркина смерть оказалась лучшим способом расстаться. Иначе бы ваши отношения тянулись вечно».
Такой тихий, чем-то похожий на мой. Но его не заглушить, как ни старайся.
Уже много лет в моём подсознании живёт кто-то ещё. Кто-то другой, кто вышвыривает оттуда разного рода смутные мысли. Чаще всего циничные, надменные, провокационные, порой просто отвратительные. Но они не мои. Не мои! И я подозреваю, что я психически ненормальный. И что мышление способом внутреннего диалога могло породить кого-то третьего. Я читал про такое, когда искал объяснение. Когда искал оправдание.
«Если Ирка напилась, грустила, открылась этой Альбине, значит… она переживала из-за нашей ссоры. Может, это я давно охладел, а она нет? Просто глубже ушла в себя. А там, в глубине души, ещё любила меня…»
О, нет, пора курить, включать музыку и ложиться. Голова переполняется опасными мыслями. Встаю, запускаю «Винамп», засыпаю в кальян большую щепотку травки, делаю одну затяжку, вторую, третью, чтобы меня сильнее «размазало», и ложусь. Колонки со всех сторон наполняют комнату треками Оакенфолда, Ван Дайка, Джонстона, а я спешу убежать от морального давления своего «сиамского близнеца» и закрываю глаза… Ощущение, что с каждой новой композицией я всё сильнее растекаюсь по дивану. И в то же время парю в воздухе. «Southern sun»… «Hypnotized»… «Delirium»…
Волны музыки, одна за другой пробегающие по телу, замысловатым образом выносят меня на околоземную орбиту. За спиной точно Земля, я уверен. Я краем глаза вижу лишь голубое свечение, но чувствую, что это она. «I watch the sky turn black to blush». (Я смотрю на чёрное небо, становящееся красным). Звучит тонкий грустный женский голос – кажется, что он заполняет собой всё это холодное бесконечное пространство – и справа, где-то далеко от меня, чёрный фон окрашивается яркими вспышками солнца. В кончиках пальцев рук ощущаю холод. Холодно становится и ступням. Будто замерзаю от голоса этой поющей незнакомки. Мурашки… И тут я замечаю её. Космическая станция, состоящая из двух пар параллельных колец, соединённых друг с другом пересечением под прямым углом. Она далеко от меня, очень далеко, но из-за огромных размеров кажется, что до неё рукой подать. Я вижу все малейшие детали на её поверхности. Она реальна. И она мертва. «Looking down from my hotel these dawn-lit streets begin to fill with memories of you and I on a New York City night… On a New York City night…» (Смотрю вниз из окон своего отеля, а освещённые улицы начинают наполняться воспоминаниями о нас с тобой в нью-йоркской ночи… В нью-йоркской ночи…). Голос поющей девушки окрашивает мои ощущения. От него щемит в душе, от него так одиноко. Мне безумно кого-то не хватает… Это словно поёт Ира. Смотрит на меня с неба и вспоминает о нас. А я вспоминаю её. Я один. Совсем один… во Вселенной. Но я сейчас выше неба. И я сейчас – не я. «But still it creeps beneath my skin all of these heartbeats in the din with concrete dreams stirring to life on a New York City night…» (И каждый удар сердца становится грохотом самых заветных желаний, претворяющихся в жизнь в нью-йоркской ночи…). Голос из тонкого превращается в громогласный. Он как грохот молотка, подтверждающего приговор. Я не чувствую биения своего сердца и уже не понимаю, жив ли я?.. Я думаю о ней, о своих родных, о друзьях, обо всех близких… обо всех людях. Их больше нет. Я теперь это знаю. Я вижу это по тому холоду, что проносится сквозь меня. По холоду, что источает заброшенная космическая станция. Она как память о бесчувственной человеческой цивилизации. Мы все были замкнуты в себе и зациклены на себе… Трёхтысячный год. Пустота. Вселенское одиночество… «On a New York City night…» Эта строчка повторяется вновь и вновь и давит на меня всё сильнее. Нью-Йоркская ночь… Нью-Йорк – центр развитой человеческой цивилизации. И он давным-давно спит. Он мёртв… Нью-йоркская ночь… «And I take it with me when I leave the crowded skyline, the energy. The sleepless city always leaves its mark. Just close my eyes and I’m back again. The neon flush upon our skin still wrapped in thoughts of love and wine on a New York City night… On a New York City night...» (И всё это я заберу с собой, когда уеду: размытый горизонт, энергию, отпечаток, который бессонный город оставляет всегда). Я просто закрываю глаза и возвращаюсь сюда вновь. Неоновый поток на нашей коже всё ещё окутан в размышления о любви и вине в нью-йоркской ночи… В нью-йоркской ночи…). Какая дикая ностальгия! Кто это поёт?! Кто ты??? Почему на английском? Почему я знаю перевод? Это поёт моя душа? Или почему слова, пропитанные голосом, так глубоко проникают в меня? Насквозь. Может, меня уже тоже нет? Может, от меня остался лишь образ, сознание, одиноко парящее в невесомости в нью-йоркской ночи?.. В нью-йоркской ночи…
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий Айкон
сообщение 11.11.2017, 4:13
Сообщение #3


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 12
Регистрация: 9.11.2017
Вставить ник
Цитата




- Э-э, братишка, ты что?!! Очнись!
Ощущаю прохладу и тряску в теле. Женский голос, сопровождавшийся гипнотической гаммой звуков, умолк, сменился обеспокоенными мужскими репликами. Но холод остался. Что происходит? Я же один. Один во Вселенной…
- Влад, ты как? Ты совсем бледный. Сядь.
Очень знакомый голос. Открываю глаза. Надо мной склоняются Богдан и Чёрный. Их лица взволнованы, а зрачки расширены почти до краёв радужки. Богдан трясёт меня, держа за плечи, а Серёга брызгает в лицо пульверизатором. Я инстинктивно прикрываюсь рукой. Замечаю, что горят две лампы на люстре. В комнате светло, отчего хорошо заметно, что зрение всё ещё плывёт. И, может, в действительности лампа всего одна. В теле холод воспоминаний и холод от открытого настежь окна. Космическая станция, чуть повисев в центре зрительной картинки, возвращается в будущее. Я видел будущее. Я помню прошлое. И я теперь не знаю, что такое настоящее. Зачем я бессмысленно валяюсь в этом настоящем?
«Ты глуп и ведом. Ты зарыт в чужих мотивах глубже, чем Ира - в земле».
Я ненавижу этот голос! Не понимаю, о чём он сейчас говорит, но я его ненавижу!
- Помоги ему подняться, – говорит Чёрный Богдану, а сам подходит к столу, чтобы налить мне колы. – Что ты там бормотал? – спрашивает у меня.
- Не знаю.
Я вдруг увидел себя со стороны: неимоверно бледный, обессиленный парень, перебравший с наркотиками, похоронивший сегодня свою девушку и сходящий с ума от голоса в своей голове. Скоро у меня расслоится сознание, и нас внутри действительно будет двое. Я болен. Болен непониманием того, что зовут «настоящим». Или у меня такой сильный отходняк?
- Сядь, – просит меня Богдан. Я сажусь, спустив ноги с дивана. Голова слегка притормаживает. Да нет, ручник до упора. Я и вправду ведом. Ненавижу.
- На, глотни. Сколько раз ты за пять часов попить поднимался?
Пять часов?! Время пролетело так незаметно. Беру в руку кружку с изображением Скорпиона из «Мортал комбат» и тремя глотками осушаю её. Как же сильно хочется пить.
- Ты за Иркой решил отправиться? – спрашивает меня Чёрный. – Откуда ты слова песни знаешь? Ты же их лежал подпевал. Увидав твоё мертвецкое лицо, мы уже решили, что это предсмертное пение.
На секунду возникло ощущение, что несколько лет в моей голове звучал голос Чёрного. Но его я ненавидеть не хочу. Смотрю в пол, пытаюсь поймать фокус. Но с таким рисунком на линолеуме его хрен поймаешь. Вдруг из-под дивана, прямо между моих ног, появляется продолговатая белая голова, то и дело высовывающая изо рта раздвоенный язык. За ней тянется такое же белое тело с жёлтыми пятнами на спине. Голова поворачивает направо, и уже через две секунды это шлангообразное существо ползёт к двери через мою ступню.
- Твою мать, ты вообще придурок?!!! – кричит на Серёгу Богдан и вмиг запрыгивает на диван. – Эта тварь всё время была с нами в комнате?!!!
Моё внимание с высоты околоземной орбиты падает на пол и обнаруживает там здоровенного удава-альбиноса. ПО МОЕЙ НОГЕ ПОЛЗЁТ ОГРОМНАЯ АФРИКАНСКАЯ ЗМЕЯ!!!
Я тут же вслед за Богданом целиком оказываюсь на диване. Взгляд впивается в Чёрного. Мысленно повторяю слова, сказанные Богданом.
- Да что вы паникуете?! – с улыбкой произносит Серёга. – Боря сегодня утром ел, так что ему вообще на всех пофиг. Ему главное, чтобы на него не наступали.
- Я сейчас на тебя наступлю! – рычит Богдан. – Быстро убирай его отсюда!!!
- А где ты взял альбиноса? – спрашиваю я. - Да ещё такого большого.
- От жизни я не отстаю, всё время что-то достаю, – напевает Чёрный и, подняв с пола Борю, накидывает его себе на плечи. – Обменял кое-что на кое-что, а в придачу взял его. И ни какой он не большой, два метра всего.
Ещё и умничает. Мы с Богданом переглянулись. Представляю, что он сейчас ощущает. Но вопреки логике я стал наполняться позитивными эмоциями. Хотя, какие сегодня разговоры о логике?!
- И давно он у тебя? – Богдан, покачивая головой, смотрит на Серёгу. Тот гладит скользкое туловище своего питомца его же хвостом.
- Уже почти два месяца. Знали бы, если б чаще ко мне заходили.
- Да мы к тебе вообще больше не придём. Чёрт знает, что у тебя в следующий раз из-под дивана выползет.
Я смотрю Боре в глаза, потому что Боря смотрит в глаза мне. Смотрит неотрывно.
- Э-э, зеленоглазый, хватит мою живность гипнотизировать.
Я слышу слова Чёрного, но не реагирую. В данный момент я ощущаю какую-то близость с этим удавом, и мне не хочется её прерывать. Я смотрю на него, он смотрит на меня. Белая-белая змея… Парень с очень бледной кожей и «седыми» волосами… Мы оба являемся альбиносами в этом мире. Такая редкость. Ведь это не просто так?.. И присутствует ощущение, что странности на сегодня ещё не закончились.

Мы с Богданом катаемся по вечернему городу. Катаемся уже часа три. Без остановки. Скорость не превышает и сорока километров - нам некуда торопиться. В основном, молчим. Лишь изредка перекидываемся простенькими фразами.
Богдан напряжён. В нём это чувствуется. Мускулы лица чуть подрагивают, взгляд серьёзный, резкий; левая рука крепко держит руль, правая – переключает скорости какими-то озлобленными рывками, ладонь пытается «раздавить» рукоятку коробки передач; старается дышать размеренно, но я слышу, с каким напором он выдыхает воздух через нос. Богдан зол на Чёрного из-за удава. Змеи вызывают у него отвращение, и его особенно злит, что Серёга держал Борю с нами в комнате столько времени и не говорил об этом. Богдан расценил это как издёвку. Кто будет рад узнать в моменты полной расслабленности, что рядом с ним ползает большая африканская тварь?! Богдан очень хотел дать Чёрному по голове. Уверен, он так бы и сделал, не будь Чёрный хорошим другом его старшего брата. Я смотрю сейчас на выражение лица Богдана и понимаю, что он снова и снова прокручивает эту ситуацию в своей голове. Как он лежит на диване, в экстазийных ощущениях, и не подозревает, что под соседним диваном, свернувшись кольцом, притаилась здоровенная змея. От таких мыслей негодование продолжает расти. Если бы его недовольство я поддержал хоть какими-нибудь словами, уверен, что Богдан сейчас развернул бы автомобиль и направился на Первомайскую «6». Но я не хочу. Во-первых, моё возмущение быстро сменилось интересом к этому удаву-альбиносу ещё там, в квартире. Во-вторых, в моей грудной клетке за сегодня вырос комок совсем иных эмоций. Не озвученный и старательно сжимаемый мною, чтобы казался меньше. Тело даже слегка трясёт. А в голове пусто. Непривычно пусто. Мыслей нет. Они сейчас и не нужны. Свободное пространство. Поэтому я жадно всматриваюсь в очертания домов, в витрины магазинов, в лица прохожих. Заполняю ими пустоту в своей голове. Заново строю в ней дворы, здания, улицы.
Выворачиваем из переулка и оказываемся на Комсомольской. Через триста метров будет перекрёсток. Я сжимаю зубы. Если Богдан повернёт налево, то спустя ещё метров двести мы проедем вдоль дома, в котором живёт Ира. Жила Ира. Я молчу, не подаю вида, что нервничаю. Подъезжаем к перекрёстку. Горит красный… Всё ещё красный… Да что же так долго?!. Жёлтый... Богдан выворачивает руль вправо (про поворотник забыли мы оба), а я по заново выстроенным в голове улицам поворачиваю налево. Преодолеваю те двести метров. Заезжаю к Ире во двор. Останавливаюсь напротив окна её комнаты…
«Ну, давай, внутренний голос. Скажи что-нибудь, посмейся надо мной».
Молчит.
Странно всё. Вот так живёшь, тянешь отношения, тянешь. Вроде, даже продолжаете что-то планировать вместе. Планировали ведь летом на море поехать. Но ты понимаешь, что это всё по инерции. Ты хочешь… На самом деле ты просто не знаешь, чего хочешь. Ты боишься перемен. Ты статичен. Вы оба статичны. Тешите себя мыслями, что не только у вас так. Что у всех то же самое...
«Как так вышло, что мой близкий друг думает, что меня с Ирой связывал лишь секс?.. Видимо, я это так ему преподносил… Все друзья говорят о своей личной жизни. Но что-то я всё-таки утаивал даже от самого себя».
Глубоко дышу, часто пью минералку. И чего-то жду. Или что-то ждёт меня. Предчувствие.
- Ладно, поехали по домам, – говорит Богдан. – Надо выспаться.
Я согласно киваю.
Фонарь у моего подъезда не светит, «спит». Но во многих окнах ещё светло - суббота. На весь двор раздаются крики дерущихся под лавками котов. Такие противные, протяжные вопли. Мы с Бодей прощаемся, и я выхожу из машины. Бросаю пустую пластиковую бутылку в сторону лавки. Коты разбегаются, и я захожу в подъезд. По старой привычке проверяю почтовый ящик, поднимаюсь по лестнице. Открываю ключом дверь, вхожу в квартиру… и замираю.
«Влад, ты слышишь?» - спрашиваю сам себя. - «Ты видишь, что там?»
Делаю шаг назад, прислоняясь к двери. Настороженно вслушиваюсь в звуки, еле уловимые, но будоражащие. Всё пространство прихожей отдаёт тихим гулом. Кажется, что это гудят стены. Воздух переполнен вибрацией, странной вибрацией. Она ощутимая, проникающая под кожу. Из-за неё шевелятся волоски на моих руках. В ушах шум, похожий на треск электричества. Пугающий шум. Тайное заклинание тишины. Словно бы чей-то шёпот пробивается через помехи радиочастот.
Рука автоматически тянется к выключателю, но я её останавливаю. Тут что-то присутствует. Я чувствую. Я знал об этом ещё до того, как вставил ключ в замочную скважину. Нечто постороннее, но невидимое. А раз невидимое, то свет не нужен. По спине бежит холодок, в то же время лицу становится жарко. Мышцы живота напряглись. От волнения защекотало где-то внутри ягодиц. Не понимаю, что происходит, но предчувствие было связано именно с этим.
«Голос, скажи, что здесь такое? Это галлюцинации?.. Должна же быть от тебя хоть какая-то польза!»
Но он снова молчит.
Хочу списать это на отходняк. Очень хочу, но сейчас не время себя обманывать. Я что-то предчувствовал. И это «что-то» пришло. Родители спят в дальней комнате. Они всегда ложатся рано. Но «что-то» здесь не спит. И оно ждало моего прихода.
Глаза начинают привыкать к темноте. Разуваюсь, осторожно делаю пару шагов и заглядываю в зал, всматриваюсь в знакомую обстановку. Широкий кожаный диван чёрного цвета с тремя квадратными подушками, два чёрных кожаных кресла, низкий овальный зеркальный столик со стопкой отцовских книг, синий ковёр на полу, задёрнутые синие шторы, телевизор «LG» на тумбочке, слева от него стоит шкаф, справа — сервант. Поверхность столика отражает тусклый лунный свет, проникающий между шторами. Он стягивает на себя внимание, но мои глаза ищут совсем не это. Я пытаюсь уловить движение: резкое, плавное, любое. Жду, что люстра вот-вот загорится красным светом, как лампа в комнате Чёрного, и начнётся вой сирены с криками «Alarm, Alarm»! А потом кто-то выйдет и скажет, что это был розыгрыш. Но какие, к чёрту, розыгрыши в день похорон?!
- Эй, - тихо произношу я. Наивная попытка установить контакт. – Эй, - повторяю ещё раз.
Никаких изменений. Поворачиваю голову и смотрю прямо по коридору. В том конце кромешная тьма, двери обеих комнат закрыты. Тут же начинает казаться, что из этой темноты кто-то на меня смотрит. Каких-то девять метров. Всю дистанцию делит пополам широкая полоса света, падающая из дверного проёма кухни. И я вижу, как она дрожит вместе со всей прихожей.
«Кто ты? Где ты?»
Крепко сжимаю кулак и движусь вперёд. Пока иду, смотрю только прямо, хотя периферическое зрение продолжает искать любое постороннее движение. Я до сих пор ещё не решил, чему больше верить: шестому чувству или зрению. Полагаюсь на всё сразу. Готовлюсь, чуть что, дать кому-нибудь в морду. И в то же время боюсь ощутить чужое касание из неоткуда. Боюсь чьей-то руки на своём плече. Вот уж когда приходит осознание, что все фильмы ужасов в детстве я смотрел зря. Шаг. Ещё шаг. Заглядываю в кухню. Никого нет. Вернее, никого здесь не вижу. В конце коридора — тоже. Но разве это повод для успокоения?
Тут гул начинает нарастать. Стремительно, со всех сторон. Воздух будто густеет, переполняется напряжением, обволакивает меня, щекочет, щиплет низкими разрядами тока. Каждой клеткой своего тела я чувствую приближение. Я не трус, но мне страшно. Ладонью вытираю пот со лба, оборачиваюсь. Что-то движется из зала. Точно. Я уловил. Но как же так?!
Быстрым шагом направляюсь в свою комнату. Прохожу мимо холодильника и поворачиваю налево. Дверь в комнату закрыта. Пытаюсь тихонько открыть, но всё равно раздаётся щелчок. Чёрт! Хотя, что я, в самом деле. Заскакиваю, снимаю с себя быстро пропотевшую футболку, бросаю на спинку стула, стоящего у окна. Окидываю взглядом комнату и вдруг понимаю, что оказался загнанным в угол. Возникло желание резко метнуться в комнату напротив и разбудить родителей. Но что я им скажу? Увидев мои глаза, они сразу поймут: в крови сына бродят запрещённые препараты. Выходит, встречи не миновать. Я уже интуитивно догадываюсь, но боюсь это озвучить даже в мыслях. Подхожу к дивану, постель я сегодня не убирал. Скидываю штаны. Ложусь. Укрываюсь одеялом по самый подбородок и смотрю в сторону дверного проёма. Настоящий мужской способ встретить неизбежное. Все мои действия происходят на автомате, но я почему-то знаю, что они должны быть именно такими. Чувствую непонятный гул, чувствую его всем телом. Чувствую приближение. Дыхание замедляется, я пытаюсь подготовиться к встрече. Глаза распахнуты, зрачки расширены на максимум, но что толку. Мне остаётся принять всё как есть и ждать.
Через приоткрытую дверь видна часть стены в прихожей, слабо освещённая бледной луной. Я всматриваюсь изо всех сил, это всё, на что я сейчас способен. Всматриваюсь и вижу мелькания, медленно выплывающие из-за угла холодильника. Легкие искажения пространства. Как пар над чайником искажает то, что находится позади него. Они играют светом, слегка искрятся. Они высотой в полный человеческий рост. И они движутся в мою сторону.
Треск в ушах быстро усиливается. И мне слышно, что шёпот действительно есть. Он женский, теперь я это знаю. Размытый, не разобрать ни слова. Странные звуковые волны всё приближающихся мельканий. Они просачиваются сквозь десятисантиметровую щель. Им нужен я.
Горло будто сдавило удавкой. Подбородок напряжён, язык с силой упирается в нижние передние зубы. Не могу издать ни звука.

Нечто вплывает в комнату и останавливается в полутора метрах от меня…

Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
NatashaKasher
сообщение 11.11.2017, 11:57
Сообщение #4


Гениальный извозчик
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 23158
Регистрация: 6.10.2013
Вставить ник
Цитата
Из: МБГ




Цитата(Дарий Айкон @ 11.11.2017, 4:12) *
грудь правильной формы.
Всегда озадачивалась подобным. Кто мне скажет наконец, какая форма груди "правильная"?

Цитата(Дарий Айкон @ 11.11.2017, 4:12) *
Ира была очень красивой.

Ну вот зачем второй раз? Да ещё после всех этих длинных описаний ровных ножек, точёной фигурки и прочего.

Цитата(Дарий Айкон @ 11.11.2017, 4:12) *
Неподобающе ярко для такого дня.
Дайте читателю решить, подобающе или нет, зачем в рот впихивать?

Цитата(Дарий Айкон @ 11.11.2017, 4:12) *
Мои зелёные глаза начинают бегать по сторонам.

laugh.gif laugh.gif laugh.gif
Автор - нет!!!

По сути, слишком долго, имхо раскачивается, действия нет, точнее, оно вроде как есть, но какое-то всё пока не очень интересное. Все эти наркотические сновидения и шизофренические глюки меня несколько утомили. Парню лечиться надо пока не поздно, а не таблетки розовые глотать, такое у меня впечатление.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий Айкон
сообщение 11.11.2017, 14:26
Сообщение #5


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 12
Регистрация: 9.11.2017
Вставить ник
Цитата




[quote name='NatashaKasher' date='11.11.2017, 11:57' post='538612']

1) Фотки с "правильной" грудью сюда кидать не буду. Но, думаю, все мужики знают, что значит данное описание.

2) Второй раз нужно для закрепления. И как подводка к "была".

3) Книга написана от первого лица. Герой находится на похоронах, и это его оценка, сопоставление. Читатель видит историю через призму его восприятия.

4) На счёт глаз - согласен) Подправил, благодарю. Во второй главе подобный ляп убрал раньше, а вот тут проглядел, когда бегло просматривал.

Книга, в целом, не экшновая. Скорее, эмоциональная, атмосферная. Кому-то нравится, кому-то нет. Экшн начинается только с седьмой главы.
У вас другие предпочтения. Ничего страшного)
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
NatashaKasher
сообщение 11.11.2017, 20:06
Сообщение #6


Гениальный извозчик
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 23158
Регистрация: 6.10.2013
Вставить ник
Цитата
Из: МБГ




Цитата(Дарий Айкон @ 11.11.2017, 14:26) *
Фотки с "правильной" грудью сюда кидать не буду. Но, думаю, все мужики знают, что значит данное описание.

Все мужики знают, а никто женщинам не открывает...
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий Айкон
сообщение 12.11.2017, 18:53
Сообщение #7


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 12
Регистрация: 9.11.2017
Вставить ник
Цитата




Глава 2.

Три часа дня. Секундная стрелка на круглом оранжевом циферблате только-только начала отматывать первую минуту. В комнате светло, не смотря на задёрнутые шторы. За окном ярко светит солнце, после полудня оно всегда прямыми лучами хочет ворваться на мою территорию. Слышу визг играющих во дворе детей. Слышу шум из кухни – отец уронил на пол крышку от сковороды. Ругается. Видимо, снова заляпал штаны жиром.
Хочу приподняться, но движения рук и ног скованны - тело всё ещё хранит память прошедшей ночи. Как давно я проснулся? Сколько я уже так лежу? Полчаса? Час? Я даже не знаю, много это или мало. Мне вообще сейчас сложно что-либо знать наверняка. Опускаю голову на подушку и возвращаюсь во вчера. Глубоко дышу. Вдыхаю через нос, выдыхаю через рот. Мне есть, что вспомнить. И есть кое-что, о чём забыть не получится никогда...

Нечто вплыло в комнату и остановилось в полутора метрах от меня. Тихо. Такая громкая тишина. Похожая на авиа налёт десятка бомбардировщиков. Сглотнул слюну. Руки сжали край одеяла. Ноги напряжены. В кончиках пальцев возникло странное жжение. Я здесь не один. Не один! Но встать и включить свет не хватит решимости. А у кого бы хватило? Сознание сомневается, взбудораженный мозг пытается анализировать. Но в темноте комнаты всё видно намного хуже. Я знаю одно - сгусток энергии с человеческий рост возвышается сейчас надо мной. И я уже понимаю, кто это. И я не хочу, чтобы она видела во мне такой страх.
Мгновения собираются в секунды, те неторопливо переходят в минуты. Время тянется медленно, наваливаясь на меня в виде усталости. Волнение и ожидание сжигают мои внутренние силы. Почему ничего не происходит? Я не знаю, что будет дальше, но уже хочу, чтобы что-то поскорее случилось. Даже если придётся кричать или прыгать в окно. Даже если…
В этот момент что-то меня коснулось. Коснулось моей правой ноги. Я оцепенел, лишь в голове зашуршала мысль «Хотел – получай». Тут же попытался отдёрнуть ногу, но не смог. Она онемела, словно бы я несколько часов пролежал в сугробе – ледяной холод проник до самой кости.Через секунду странная волна пробежала по моему телу. Волна неожиданного успокоения. Она началась именно с ног и пошла вверх, особенно ощущаясь в спине и затылке. Я больше не чувствую опасности. Я получил неизвестный наркоз. Веки тяжелеют, мышцы глаз расслабляются, расслабляются мышцы рук и ног. Стук сердца замедляется. Странно. Всё очень странно. Я засыпаю. И, может быть, увижу космос, в котором нет того бесконечного одиночества, охватившего всю Вселенную. Увижу большой красивый город, в котором кто-то ждёт меня и скучает. Увижу море и брызги, летящие мне в лицо. Услышу знакомый смех. Я действительно засыпаю. И нет никаких сил, чтобы этому воспротивиться. Да я уже и не стараюсь. Глаза закрываются. Ведь так я увижу больше...
Маленький круглый столик. Приглушённый свет. Лёгкая фортепианная музыка. Ароматы кофе и цитрусовых от двух горящих передо мной свечей. Я огляделся, пытаясь понять, что это за место. Отовсюду доносились голоса, но рассмотреть интерьер и присутствующих не получилось – в нескольких метрах от меня картинка начинал плыть. Тихий стук каблуков. С правой стороны — оттуда, где секундами ранее в комнате ощущалось присутствие - ко мне подсела Ира. В красном облегающем платье, с замысловатой причёской. Плечи открыты, пряди волос изящно обрамляют лицо. Красивая, спокойная. Руки сложила на столе, скрестив пальцы. На запястье браслет, который я подарил ей на нашу первую годовщину. Ира посмотрела мне в глаза и улыбнулась так искренне, так породному, что я сразу почувствовал себя лучше. Улыбнулся в ответ, уголки губ разъехались сами собой.
Ира чуть склонилась вперёд и что-то долго мне говорила. С интонацией, с расстановкой. Что-то очень важное. Но я совершенно не помню, что именно. Ни слова. Будто кто-то стёр запись в моей голове. Помню лишь ощущения. Её слова волновали и удивляли, как если бы мне открылись тайны бытия. Они трогали за живое и вызывали гнев, как если бы мне пришлось всю жизнь отбывать срок за чужие преступления. Эмоции сменялись одна за другой, но я молчал. Слушал, не желая прерывать. А Ира всё говорила, говорила. Что-то искреннее, трогательное, что не успела сказать мне при жизни. А, может быть, и нет. Кто-то начисто стёр эту запись. Но её слова проникали в душу.

Я так зациклился на том, о чём забыл, что на время даже перестал удивляться тому, о чём помнил. Ночью ко мне приходила моя умершая девушка. Умершая! Приходила!
«Вдумайся в эти слова, Влад!»
«Ты глуп и ведом...»
«Да пошёл ты!»
Снова слышу шум из кухни и ругань отца. Что он там такое готовит? Встаю. Нужно чем-то заняться, иначе голос меня достанет. Подхожу к окну, попутно надевая на себя синие спортивные штаны с полосками. Рукой убираю шторы и тюль в сторону. Щурюсь, несколько раз моргаю и смотрю вниз. Дневной свет и грохот кастрюль хорошо отвлекает от случившегося. Теперь нужно привести в порядок голову после таблеток, прекратить тормозить, вернуться в реальный мир. Вчера я и космическую станцию видел, и белого удава. И что из всего этого реальность?
- Влад! – доносится крик. Меня заметили парни со двора, сидящие на лавочках под деревьями и попивающие пивко. Артур машет мне рукой, приглашая идти к ним. Они ждали меня? Наверное, с самого утра обо мне говорят. Обо мне и Ире. Неподалёку вижу «девятку» Богдана, но самого его нет. Скорее всего, пошёл в киоск за чипсами. Ночевать будет у Катюхи. Тоже хочется пива. Спущусь, посижу с ними, погреюсь на солнце. Хватит пока что с меня этих снов и космосов.
Беру из шкафа любимую жёлтую футболку и иду в кухню. Там отец уже доедает обед. И это столько шума из-за обычной яичницы? Ну да ладно. Надо бы тоже чего-нибудь перекусить. Матери дома нет, она ушла в парикмахерскую. Когда же ещё, если не в воскресенье.
Отец молчит, как бы оказывая мне услугу, не лезет в душу. Их с матерью на похоронах не было. Я уговорил, чтобы не ходили. Так мне было бы ещё тяжелее. Видно, что он хочет что-то спросить, но сдерживается. Его можно понять, они с Ирой давно нашли общий язык и вместе пытались то перевоспитывать меня, то порой даже подшучивать. Теперь ему долгое время будет не до шуток.
Открываю холодильник, беру большой отрезанный кусок ветчины, хватаю со стола хлеб и иду к входной двери. Сухомятка не лезет в горло, но я разделаюсь с этим бутербродом. А у пацанов во дворе найдётся, чем запить. Надеваю кроссовки и выхожу.
На скамейке сидят рыжий Олег, Артур и Бодя, наворачивающий чипсы. Вован стоит, курит. Ганс прохаживается из стороны в сторону. Санёк сидит на корточках. Всех их я знаю с самого детства, все копались в одной песочнице. Олег живёт со мной в одном доме, в последнем подъезде. Лет десять ходит на бокс. Так что дразнить из-за цвета волос его перестали ещё в шестом классе. Но он сам по себе спокойный. Санёк – «приблатнённый типочек». Это мы в шутку так его называем. Вообще он нормальный пацан, но перенял от старших братьев, отсидевших по два срока каждый, определённые манеры. Кепка – летняя, осенняя, зимняя – главный атрибут его гардероба. Считает большинство женщин продажными тварями, хотя сам только о них и говорит. Артур – младший брат Серёги Чёрного. Такой же смуглый, только повыше и пошире в плечах. Выглядит задумчивым. Частенько произносит умные вещи. Вован занимается баскетболом. Высокий, выше Богдана. Любит покурить травку, этим он мало отличается от большинства пацанов. Ганс – лучший друг Санька. Вообще, по паспорту его зовут Антон. Но я уже и не вспомню, как давно его стали называть Гансом. Крепкий, серьёзный, но без понтов. Когда пьяный, ему напрочь срывает крышу, поэтому последнее время пьёт только лёгкое пиво. Чаще ухмыляется, чем улыбается. Но если у Санька ухмылка малолетнего гопника, то у Ганса она всегда что-то в себе несёт. Богдан. Мой лучший друг. Мы с ним познакомились в секции таэквондо, когда нам было по девять лет. В первом же спарринге поразбивали друг другу носы. С тех пор и дружим. Помимо спорта он увлекается машинами. Обожает их. Я же этой его страсти не разделяю. А он не разделяет другим моих интересов – астрономии и философии. Но в остальном мы едины.
Рядом со скамейкой стоят три ящика пива. Один уже пуст, другие два накрыты мокрыми полотенцами. Пожимаю руку каждому из присутствующих и беру бутылку. Это без вопросов. Присаживаюсь рядом с Бодей, делаю глоток и сразу чувствую, что мне легчает. Нет, правда. Выпиваю полбутылки залпом. Слишком много во мне напряжения. Откидываюсь на спинку, смотрю на пацанов. Все, как один, начинают погружаться в молчание.
- Э-э-э, вы чего?! – говорю я.
- Не глупите, пацаны, – поддерживает меня Богдан.
Все, как по команде, делают по глотку из своих бутылок.
- Ну, так что там у тебя с разрядом? – спрашивает Олег у Вовчика. – «КМС»?
- Ну да. В пятницу же областной чемпионат выиграли, вот нам «кандидатов» и дали. Мне по итогам даже приз вручили как лучшему игроку. – видно, что Вован по-хорошему горд этим фактом.
- Красавчик. В финале побил свой недавний рекорд?
- Нет, – смущённо улыбается он. – Не в каждой же игре по тридцать два очка набирать. Я ж не Коби Брайант. Девятнадцать.
- Нормально, – подбадривает его Олег. - Коби тоже не в каждой игре тридцатку кладёт.
Олег больше всех из нас увлечён спортом, поэтому его интересуют любые события на эту тему. Своего «мастера» он получил ещё год назад. Саньку, который далёк от спорта, эта тема неинтересна. Он в два глотка допивает бутылку и встаёт с корточек, неторопливо осматриваясь по сторонам.
- О, а вон Витёк. Опять со своей «болонкой», - ухмыляется Санёк и вставляет сигарету в зубы. – И опять куда-то мимо. Хоть познакомил бы.
Все оборачиваются по направлению взгляда Санька. В дальней от нас стороне двора идёт мой бывший одноклассник Витя, держа под руку высокую блондинку. Отсюда лицо особо не разглядеть, но, вроде, симпатичная. В ярком цветастом платье, туфли на шпильке. Отличные ноги, всё при ней. Есть на что посмотреть.
- Болонка? – я улыбаюсь. Санёк в своём репертуаре.
После нескольких минут нахождения здесь ночные события кажутся бурной игрой фантазии. Передо мной реальные люди, они не прозрачные и уже не совсем трезвые. В моей руке реальная бутылка пива. И нас греет реальное солнце. Так что же произошло ночью? И как это вписать в тот шаблон мира, по которому мы все живём?
- Я бы этой сучке вдул, – продолжает Санёк. - Ноги бы подкашивались, когда бы от меня уходила.
Все, взглянув на него после этих слов, тоже улыбнулись. Санёк есть Санёк.
И тут начинает виснуть пауза. Замечаю, что пацаны мельком бросают на меня взгляд, но потом задумчиво отводят глаза в сторону. Вопросы уже летают в воздухе, остаётся лишь кому-нибудь их озвучить. Первым не выдерживает Вован:
- Влад, ну как ты там вчера… на похоронах?
- Вован, не сейчас, – произносит Богдан.
- Всё нормально, – говорю я, давая ему понять, что уже отошёл.
- Любил её? – спрашивает Ганс. – Честно.
- Не знаю, - замечаю, что мои глаза начинают нервно бегать. – Хотели летом на море поехать. Она ни разу в жизни на море не была. И в аквапарк тоже хотела.
Говорю это, чтобы уйти от прямого ответа, но дать понять, что Ира была мне не безразлична. В компании выпивающих парней сложно копаться в себе, да ещё обнажать чувства. Оказывается, я такой же, как она — держу свои переживания при себе.
- Да-а-а… - многозначительно произносит Ганс и, поочерёдно посмотрев каждому из присутствующих в глаза, прикуривает сигарету. – Вот так живёшь, никуда не торопишься… А потом оказывается, что ничего ты в этом мире увидеть и не успел.
Сплюнув, он подходит к ящику и достаёт шесть бутылок, пять ставит в центре компании, шестую открывает и делает глоток.
- Надо, короче, не булки мять, а ехать в Норвегию работать, пока возможность есть, - продолжает Ганс. - А то я тоже ничего в этой жизни не увижу.
- А что за работа? – интересуется Богдан.
- На нефтедобывающей платформе в Северном море. Ходить откалывать намерзающий лёд. Местные на такую работу не соглашаются, поэтому набирают иностранцев. Вахта - три месяца минимум. Сто десять евро в сутки, хорошее питание. Вообще, туда очень сложно попасть, но есть знакомый, который реально может помочь.
- Договорись за меня, – выпалил Бодя. Работа стропальщиком за небольшую зарплату его давно уже достала. Так на Хонду «Аккорд» не накопишь.
- Да это на первый взгляд кажется, что всё легко и прекрасно. Там такие погодные условия, что афигеть можно. Северное море, как ни как. Весь день в трёх тулупах и наморднике ходи да лёд стучи. И лишнего перекура тебе никто не даст. Если не выдержал и собрался домой раньше срока, то билеты на обратную дорогу покупаешь за свой счёт. Я и сам ещё сомневаюсь, но один раз попробовать можно. Летом всё-таки легче, чем зимой. Да и за десять тысяч евро...
- Ганс, узнай и на счёт меня. За такие деньги я выдержу. Мы с тобой оба крепкие. Сможем.
- Да всем куда-то ехать нужно, – поддерживает разговор Олег. - В нашей средней полосе ни работы нормальной, ни денег.
- Я, наверно, в Краснодар свалю, – задумчиво произносит Санёк. – Там у бабки моей дом большой. И тёлка меня там сисястая ждёт. Доярочка.
Все снова улыбнулись, хотя мы понимаем, что Санёк говорит серьёзно. Серьёзная несерьёзность. Такой вот он, Санёк.
- Ты умрёшь от нехватки вагинального сока в височных долях, – говорю я.
Раздаётся дружный смех.
- Чё? – непонимающе спрашивает он.
- Чё, чё? Бабы у тебя одни в голове, вот чё! – поддерживает мою мысль Ганс. – Ты только трахаешься и бухаешь.
- Да ладно тебе, – пытается возразить Санёк.
- Все мы только трахаемся и бухаем, – произносит Артур. И, чуть промедлив, добавляет: - Да, порой говорим о делах. Но только говорим. И всё. Собираемся что-то менять, но, опять же, только на словах и только с пивом в руке…
- Может, мы просто копим силы, - Санёк с обречённостью в голосе пытается оправдать свою и нашу слабость.
- Нет, Санёк, мы не копим силы — мы атрофируемся.
Наступило задумчивое молчание. Артур озвучил мысль, которую каждый из нас уже неоднократно слышал внутри себя. Мы тешим себя планами, а на самом деле лишь ждём какого-то чуда, прячемся от проблем в алкоголе и просираем свою жизнь.
Снова, как по команде, все делают по глотку из своих бутылок... Потом ещё… Потом открывают по новой бутылке…

Через три часа о грустном задумчивом молчании никто уже и не помнил. С появлением гитары, которую Вован оперативно «наколдовал», мы превратились в вокально-инструментальный ансамбль имени всех рокеров 80х-90х годов. Сидя в родных местах, вдыхая тёплый вечерний воздух, расслабившись пивом и горланя на весь двор песни, мы, слившись в единое целое, ощущали некий привкус желанных перемен. Привкус свободы, которую с детства грыз в нас червь сомнения.
Пацаны продолжали то и дело поглядывать на меня, словно оценивая по выражению лица, не слишком ли сильно мы все развеселились? Излишнее внимание делало меня твёрже, и я отказывался думать о том, почему я такой недочеловек.
На середине одной из песен Санёк прекратил играть и прижал ладонью струны. Он посмотрел на всех с таким видом, будто в его мозгу свершилось гениальное открытие.
- Мужики, я только что понял: Цой своими песнями превратил два поколения в депрессивных нытиков.
Ганс попытался улыбнуться, но у него не получилось.
- Это пиво, Санёк. Это всё пиво, - произнёс Вован.
- Ну, судите сами. Я смотрю в чужое небо из чужого окна. Я захожу на кухню, но вода здесь горька. Мы не можем здесь спать, мы не можем здесь жить. Мама, мы все тяжело больны. Перемен требуют наши сердца. Весь мир идёт на меня войной. И так далее. «Следи за собой» - хоть весь текст цитируй. А единственная радость в жизни — это пачка сигарет... Целые стадионы собирал. И все это слушали, слушали...
- Он пел о реальных вещах. Жизнь такая была, - вступился Богдан за творчество Цоя. - В любом случае, каждый сам выбирал, что слушать.
- Ну конечно, СССР — страна свободных, - неуместно съязвил Ганс.
- Мои братья «Кино» и «Сектор газа» сутками крутили. Ещё до первых «ходок». - продолжал Санёк. - Под гитару у подъезда орали. Да кругом все их орали. Теперь мы тут сидим, орём. Такие же недовольные жизнью.
- Преемственность поколений, мать её так, - констатировал Ганс.
- У меня на этаже до сих пор «Цой» и «Хой» чёрной краской написано, - улыбнулся Артур.
- Легче винить других, чем признать себя неудачником, - Богдан продолжал отстаивать своё мнение.
Олег кивнул, соглашаясь со словами Богдана. Он переводил взгляд то на Санька, то на Ганса, и сдержанно молчал.
- Нет, ну а чё? - Санёк не унимался. - Даже если забыть про Цоя, то всё равно большинство рокеров поют о том, что жизнь - дерьмо, что всё паршиво. «И не пройти нам этот путь в такой туман».
- Если на то пошло, то вообще все только и делают, что скулят, - я не смог оставаться в стороне. - В шансоне плачут о тяжёлой доле зеков. Рэперы жалуются на барыг и маленькие дозы. В попсе все пускают сопли из-за измен и неразделённой любви. И что? Люди любят страдать. Они не ищут решений проблемы. Они ищут тех, кому так же хреново, как им. И песни хотят соответствующие. А про «телик» я вообще молчу.
- Выходит, нас со всех сторон пичкают красиво поданными историями о неудачах.
Я заметил, что выпивший Санёк строит свою речь лучше, чем трезвый.
- Как же сильно вы нажрались, - со снисходительной улыбкой произнёс Артур. - Если вы не слушаете позитивные песни, то это не значит, что их нет.
- Парни, я даже не удивлюсь, если был реальный план по подавлению нации через систему образования. - вдруг выдал Ганс. Он перехватил эстафету Санька по умозаключениям. Слова Богдана, Артура и мои он просто проигнорировал.
- Что ещё за план? – спросил я. Пьяная философия порой бывает очень занимательной.
«Ты глуп и ведом...» - раздалось в моей голове.
«Заткнись».
«Ты глуп...»
«Заткнись, сказал!»
- Я на счёт женщин-учителей. Зарплаты им всегда платили самые смехотворные. Так? А какие за эти копейки у них нагрузки? Каждый день к тебе приходят сто оболтусов, и надо суметь занять их внимание, терпеть постоянные выходки да ещё чему-то учить. А тут твою жалкую зарплату ещё и задержали. Повесили дополнительные пары. Вася клей на стул подлил, испортив новую юбку. И это при том, что у Маши и Пети шмотки дороже, чем у тебя. И так в течение всей жизни. Естественно, что всё это бесит. Вот они и начинают выплёскивать накопившуюся злость на учеников. Вспомните: в школе училки всегда кричат, ругают, наказывают, всегда чем-то недовольны. Вызывают родителей и давят, давят. То есть различными способами гасят в тебе запал. Словно кому-то очень надо, чтобы ты был затюканным и покорным. Ну чему могут научить недовольные бабы?! Причём, всё давление идёт именно на пацанов. А на девок и не надо орать – они всё равно «не прорвутся».
Санёк согласно покачал головой. И даже стиснул зубы, сдерживая эмоции.
- Это только твои воспоминания, - серьёзно сказал Олег Гансу. - В школе надо было учиться, а не клеем дышать в туалете и деньги воровать из учительской. Тогда никто на тебя и не орал бы. Такой ты всем нужный, что правительственный заговор против тебя устроили.
Во взгляде Ганса мелькнула злость. На лице не дрогнул ни один мускул, но по глазам всё было видно. Олег медленно сжал кулак. В габаритах он поменьше Ганса, но мастера спорта по боксу такой пустяк испугать не может. Ганс, вальяжно развалившись на скамье, смотрел на Олега и тремя пальцами вертел крышку от пивной бутылки. Свинцовый кастет в правом кармане придавал ему уверенности. Я вдруг понял, что это не первая подобная ситуация между ними. Не припомню, чтобы они конфликтовали раньше. Видимо, я что-то упустил.
- Пацаны, прекратите, - произнёс Богдан. - Ну что вы, в самом деле? Хорошо же сидели.
- Покурить вам надо, успокоиться, - Вован полез в карман за бумажным свёртком.
Мог ли кто-нибудь знать, к чему приведёт эта вражда? Наверное, нет. В тот момент все мы лишь поняли, что пора допивать пиво и расходиться. Решение проблем снова откладывалось на потом.
- Ладно, поём ещё пару песен — и по домам, – сказал Санёк и стал подбирать аккорды.

Я смотрюсь в зеркало. Засевший в печёнках двор погружается в сумерки. Давно привычные и измозолившие мои глаза соседи разбредаются по своим квартирам. Песочница пуста, качели пусты, лавочки у подъездов заплёваны шкурками от семечек и горькой слюной курильщиков. В сумерках это разглядеть невозможно, но я знаю, что это так - многие годы наблюдений. Хорошо видны лишь бордюры, выкрашенные с приходом весны в белый цвет, и ограждения из приваренных друг к другу труб, выкрашенные под «зебру». Границы и запреты всегда хорошо видны. Их намеренно выделяют.
Я смотрюсь в зеркало. Окно в моей комнате – это и есть зеркало, из которого видно моё отражение. Я поворачиваюсь лицом к комнате и тоже вижу отражение себя. Тот же диван у стены с не заправленной постелью, стол с компьютером, стоящий в углу, шкаф, два стула, гантели. Две полки с книгами. На одной из них книги по астрономии, психологии и философии. На другой – об истории различных боевых искусств. Они уже несколько лет просто пылятся.
Я много лет смотрюсь в зеркало своего окна и отражаюсь во внутреннем убранстве комнаты. И там, и там меняется лишь оформление: скамейки, карусели, обои, ковры, заставка на мониторе компьютера… Но суть не меняется.
Помню тот январь, когда ко мне в гости впервые пришла Ира. Пройдя вслед за мной по прихожей, она остановилась на пороге моей комнаты и какое-то время с улыбкой смотрела в потолок. На нём, поверх обоев с множеством фосфорных звёздочек, светящихся в темноте, были наклеены картинки различных планет, вырезанные из старых журналов. Одни – с кольцами как у Сатурна, другие – яркой фиолетово-зелёной расцветки, третьи – с плеядой спутников. Над компьютерным столом «парила в невесомости» космическая станция «Мир», у окна – телескоп «Хаббл».
Да, мне тогда уже было почти девятнадцать, и это выглядело по-детски, но мне всё ещё было жаль расставаться с такой интересной частью своей жизни школьных времён. «Космическое» детство – это очень захватывающая, пусть и воображаемая свобода.
Ира разглядывала мой потолок, а я разглядывал её. Тогда, в шестнадцать, без кукольной чёлки она выглядела чуть взрослее своих лет. Голубые глаза, распахнутые в моё «небо», свободная светло-голубая кофта, через которую явно выделялись два бугорка, и светлые джинсы, подчёркивающие попу (согласен, грудь и попу подчеркнул в ней я сам). И никакой излишней косметики. Она действительно пришла в гости. Просто в гости к парню, с кем когда-то вместе ходила на занятия по астрономии (закончив девятый класс, я перестал на них ходить). Ира была самой красивой девушкой на тех занятиях. Красивой и немного застенчивой. Но с ней мы легко нашли общий язык, хотя отношения у нас начались лишь через три года после знакомства. Вообще, я со всеми легко нахожу общий язык, но домой-то к себе лучше звать самую красивую.
Сейчас даже стыдно вспоминать, но, всё начиналось с обычного животного желания затащить Иру в свою постель. Или не в свою, главное, добиться секса. Так бывает всегда и у всех, чего уж лукавить. Но это желание со временем дополнилось и другим интересом. Ира в моём представлении выпала из категории «тёлок» и попала в категорию «девушек». Я увидел в ней что-то близкое. И я знаю, что.
Или группа у нас собралась такая, или большинство интересующихся космосом любят поумничать, но во время занятий создавалось впечатление, что присутствуешь на консилиуме учёных, досконально изучивших все квазары, чёрные дыры, дрожь отдалённых звёзд и вообще десятки раз бывавших за пределами земной орбиты. Народ постоянно спорил, ругался, что-то кому-то доказывал. Меня всегда злили люди, с важным видом козыряющие знаниями, добытыми вовсе не ими, и которыми на практике они никогда не воспользуются. Порой даже хотелось побить этих глупых «ботаников». Но Ира оказалась другой. Ей не нужны были споры и громкие фразы. Она не стремилась выделиться на пустом месте и никогда никому не поддакивала. Ира приходила на занятия, чтобы с присущей ей сдержанностью эмоций обогащать свой внутренний мир, глубокий и чувственный. Безграничный. Помню, спустя полгода после начала отношений, мы лежали в моей постели, смотрели на те же светящиеся звёзды на потолке и разговаривали о своих детских фантазиях. Я сказал тогда:
- В детстве я часто представлял, что однажды буду летать по бескрайним просторам космоса и смотреть другие галактики, другие миры. Без скафандра, в открытом пространстве. Под музыку, заполняющую всё вокруг. Летать, изучать и верить, что встречу такую же блуждающую девочку, повидавшую тысячи неизвестных мне звёздных систем. Мы расскажем друг другу о самом интересном, а потом вместе полетим туда, где ещё никто и никогда не был.
Ира приподнялась, прикрыв грудь одеялом, и с серьёзным выражением лица спросила:
- Это тебе Альбина рассказала?
- Что? – не понял я.
Вот это вот. То, что ты мне сейчас повторил.
Я уставился на неё и никак не мог понять, что я сделал плохого. Но по голосу Иры было понятно, что что-то сделал.
- Ладно, можешь молчать. Я поговорю с Альбиной.
- Да в чём дело-то?! – не выдержал я. – Причём здесь твоя Альбина? Я просто рассказал свои детские фантазии. И не было в них никакой Альбины!
- Да ты сейчас рассказал переделанные под себя… мои фантазии, – тут её голос затих, взгляд опустился. И я, наконец, понял, в чём дело. Ира решила, что Альбина рассказала мне те мысли, которыми Ира делилась только с ней одной. А я переделал их под себя, чтобы казаться героем её девичьих грёз. У меня внутри возникло странное волнение.
Ира заглянула в мои глаза. Мне почему-то показалось, что она видит сейчас две картинки. Первая – это я, сидящий рядом с ней на постели под искусственным свечением искусственных звёзд. Вторая – это я, летящий рядом с ней в безграничных просторах космоса в поисках неизведанного. Может, даже держимся за руки. Она ведь девушка.
В ту ночь мы стали намного ближе друг другу. И именно в ту ночь я понял, что для меня это слишком близкая близость. Ира лежала и ТАК меня обнимала, что в тишине будто бы звучал её нежный голос:
- Я буду любить тебя вечно. Ты и есть та самая моя мечта.
Но в свои девятнадцать я к подобному был не готов...

Я стою сейчас у окна и смотрю в сторону дверного проёма. Ира, когда уходила домой, всегда останавливалась в нём, оборачивалась и смотрела в моё «небо». Она была миниатюрной девушкой с огромным внутренним миром, который ещё задолго до нашего знакомства пересёкся с моим.
Я помню всё до малейших деталей. Я и сейчас её вижу. Её голубые глаза, распущенные чёрные волосы, фигуру. Но картинка расплывается и исчезает. Ира никогда больше сюда не придёт. Даже таким образом, как вчера. Её больше нет в моей жизни. Её больше нет.
Лесенка вверх, лесенка вниз. Что-то в нашей жизни меняем мы сами, что-то меняется независимо от нас. Но даже если всё стабильно и до боли привычно, то это значит, что мы тоже меняемся. Превращаемся в шаблонные предсказуемые фигурки, которые не в состоянии на что-либо решиться. Спокойное моральное и физическое увядание – вот наша золотая середина.
Лесенка вниз, лесенка вверх. Ступени никуда не пропали. Многие люди просто отказываются их видеть. Но с завтрашнего дня я выхожу из их числа.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 13.11.2017, 13:53
Сообщение #8


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Цитата(Дарий Айкон @ 11.11.2017, 16:26) *
1) Фотки с "правильной" грудью сюда кидать не буду. Но, думаю, все мужики знают, что значит данное описание.

Вообще говоря, нет, лично я не знаю. smile.gif Сочетание "правильной формы" предполагает геометрически правильную форму, хехе. wink.gif Сомневаюсь, что грудь у нее была реально полусферическая.
А главное - характеристика внешности девушки абсолютно безликая. Никакой индивидуальности. С тем же успехом можно просто сказать, что девушка нравилась многим, например.

Кроме того, у вас регулярно встречаются неуместные описания, типа "мои зеленые глаза бегают по сторонам". Видно, что вы пытаетесь вставить описание ненавязчиво, между делом, но получается, напротив, нарочито, вычурно и натужно. Начнем с того, что изложение от первого лица предполагает игнорирование многих вещей, очевидных и привычных для героя. Вы же не думаете о себе нечто вроде "Сейчас я протяну свою худую руку с длинными пальцами и возьму этот стакан", правда? wink.gif Во-вторых, иногда лучше дать описание "в лоб", если оно важно для сюжета, чем изобретать такой вот противоестественный велосипед.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий Айкон
сообщение 13.11.2017, 14:30
Сообщение #9


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 12
Регистрация: 9.11.2017
Вставить ник
Цитата




[quote name='Fr0st Ph0en!x' date='13.11.2017, 13:53' post='538949']

На счёт "моих зелёных глаз" полностью согласен. По невнимательности добавлял сюда текст из старого файла. В обновлённом подобного уже нет, как и некоторых грамматических ошибок.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 15.11.2017, 13:28
Сообщение #10


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Выскажусь в целом, хотя весь текст не читал. wink.gif У вас есть колоритные и действительно художественные образы, но зачастую они соседствуют с лютой банальщиной. Вот наглядный пример.
Цитата(Дарий Айкон @ 12.11.2017, 20:53) *
В ту ночь мы стали намного ближе друг другу. И именно в ту ночь я понял, что для меня это слишком близкая близость. Ира лежала и ТАК меня обнимала, что в тишине будто бы звучал её нежный голос:
- Я буду любить тебя вечно. Ты и есть та самая моя мечта.
Но в свои девятнадцать я к подобному был не готов...

Вот это хорошо. Написано без всякой вычурности, очень просто и вместе с тем - ярко. Цепляет и запоминается. Хотя и не без некоторых недостатков (в частности, слово "нежный" тут добавляет ванильной слащавости). Но это мелочи, в целом образ отличный и, насколько я могу судить, незатасканный.
Цитата(Дарий Айкон @ 11.11.2017, 6:12) *
Ира была очень красивой. Миниатюрная, с точёной фигурой и ровными ножками. Небольшая, но торчащая грудь правильной формы. Слегка курносый нос. Длинные чёрные волосы с отливом, всегда распущенные, спадающие на плечи. Забавная чёлка. Она делала Иру похожей на куколку. Взрослую куколку. В её голубых глазах всегда царила какая-то взрослость, несвойственная молодым девушкам. Ира была очень красивой. Была…

А вот это из рук вон плохо, никуда не годится. Полицейская, чортъ подери, оперативная характеристика с закосом под романтичность. wink.gif Да и прием с акцентом на слове "был" довольно пошлый. Вдобавок сочетание "взрослая куколка" лично у меня вызывает исключительно энтомологические ассоциации. laugh.gif

Одним словом, больше личного и оригинального, меньше затертого и шаблонного. Все возможности для этого у вас есть, остается только их развивать. wink.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 29.3.2024, 0:02