Дары утренней ночи 5480 зн., Турнир №4, автор: Самниил Опции

[Распорядитель Ту...]

Утром случилась катастрофа. В церкви обрушилась крыша, и даже здесь слышались звуки мучающихся. Я выскочил из дома, но замер на пороге – надвигалась утренняя ночь. Пришлось вернуться за ружьём, а также за флягой.
Через пять минут нас было трое, через десять – восьмеро. Мы прикрывали друг друга, и чудища утренней ночи боялись. Жизнь безопасна, когда есть ружьё, и вдвойне безопасна, когда в кобуре болтается ещё револьвер.
Погибших в церкви уже не спасёт и маг. Со стороны церкви никто не кричал, но кричали со стороны ворот. Мы шли по строгому алгоритму: два впереди, два сзади, и по два человека по бокам. Утренняя ночь становилась сильнее.
У меня нет здесь родни, поэтому я боялся только за свою шкуру. Мне удалось подстрелить пару крылатых, а пару ползающих закололи вилами товарищи. Мы направились в сарай – там есть ладан, который разгоняет утреннюю ночь.
В сарае было не протолкнуться. Вино ходило по рукам. Речи были сбивчивы. Я хлопнул в ладоши, притягивая внимание.
- У нас шансов немного, - сказал я, но меня никто не удостоил вниманием.
Мой соратник выстрелил в потолок. Три бабёнки метнулись к его ногам. Он поднял их – каждую из них. Бабёнки загомонили.
- Бог оставил нас! – кричали не только они. – Вы только разозлите их оружием! – эту песнь вдруг подхватили все. – Спрячьте оружие, если вам дороги дети! – брюзжали слюной все-все.
Я с ужасом увидел, как один за другим мои соратники ломают оружие. Оружие было теперь только у меня. Мгновенно все осадили меня. Меня обзывали. Наконец меня вытеснили на улицу, как еретика.
Мне бросили вслед кусок ладана. Я поднял его, понюхал. Слышались завывания, и я метнулся к соседнему дому. Внутри него был стол, заставленный завтраком. Я присел за стол, посмотрел на потолок и в отчаянии выстрелил в него.
Подойдя к окну, я увидел, что чудища окружили сарай. Двери сарая ещё держались, но крышу уже пробивал когтями один из крылатых. Чудищ было много, все они сливались в одно пятно.
Чудища были голодны. Они кусали друг друга. Они урывали от сарая куски обшивки. Их становилось всё больше и больше. Они возникали словно из ниоткуда. Из сарая уже пробивалось свечение ладана.
Я замер. На всякий случай прицелился в самое массивное чудище. В этот момент раздался плач. Я открыл шкаф и увидел грудного ребёнка. Ребёнок был окружён ватой, но чудом сумел пробиться на свет. Убить его, взять с собой, оставить всё как есть?
Открыв сумку, я начал готовить лежбище для ребёнка. Через минуту всё было готово. Ребёнок снова завопил. А на втором этаже уже слышался скрежет. Вместе с ребёнком я спрятался под лестницей. Снова скрежет, и ещё скулёж.
Я молил небеса, чтобы ребёнок всё понял. В доме уже были твари. Не одна, не две, даже не пять. Они перекрикивались. У них вместо языка был рык. Я зарядил всё оружие, что только было.
Я держал в руках ладан, готовый его зажечь. Утренняя ночь… она длится часов пять. Твари всё бродили. Я не знал, что там сейчас с сараем. Да и не важно. Главное – защитить себя и по возможности ребёнка.
Когти прошли только что по лестнице. Кто-то что-то шептал, и я вздрогнул. Этот шёпот был, как смола в нос. Моя рука надёжно лежала на сумке, но я невольно слушал. Я мог разобрать только одно человеческое слово: «апокалипсис». Рука крепче сжала револьвер.
Ребёнок всё понимал. Если этот малыш выживет, я научу его мочить тварей. Пока надо держаться, из самых последних сил… Выжить, чтобы осуществить мечту: достроить подвал. Попутешествовать, хоть по ближайшим сёлам. Научиться писать картины…
Одна ступенька лестницы резко уехала. За ней вторая, потом третья, четвёртая…
Морда чудища выглядела безжизненно. Щёки – камень, подбородки – камень, лоб – камень. Только двинься, морда – и я тебя изрешечу!
Чудище переместилось на пару сантиметров вперёд. Пуля вылетела и влетела прямо в глаз. Чудище отскочило и ринулось на улицу.
Я переместился с малышом в угол потемнее. Было прохладно. Хотелось виски, хоть самого палёного. Пару баб, пару свиных рёбрышек. Хотелось пожить ещё лет десять.
Меня совсем разморило. Я смотрел то на сумку с ребёнком, то на проём, то на сумку, то на проём. Не выдержал – засунул руку в сумку. Ребёнок был спокоен. Его малюсенькая ладошка легла в мою. Стало тепло на душе. В принципе, я буду хорошим отцом.
Твари ещё ползали. Что-то рвали. Скулили, рвали когтями. Время замерло.
Чудища больше не приходили. Я сидел, закрыв глаза. Ладан был наготове, как и револьвер. Хотелось воды.
То, что утренняя ночь ушла, я осознал лишь через полчаса.

Ребёнок был хоть маленьким, но во всём помогал. В ту утреннюю ночь твари унесли треть населения. В основном детей. Многие дома были стёрты с лица земли. Ходила молва, что соседние сёла вообще исчезли. Таких разрушительных утренних ночей ещё не было.
Мальчугана я назвал именем своего деда. Рос он смышлёным, но уж сильно непохожим на других. Я не могу иметь детей, поэтому он для меня всё.
В ту утреннюю ночь многие дети потеряли родителей. Следующая утренняя ночь будет лет через тридцать. Мой отец тоже нашёл меня, как и я того мальчугана. Так бывает.

Однажды мой сын прибежал потный с охоты. Он просил меня не ругаться. Он отвёл меня на задний двор, чтобы что-то показать. Он достал что-то из кармана. Сказал заискивающе:
- Угадай, что в руке, папаня.
- Ты украл у меня монетку? – не думая злиться, спросил я, поглаживая сына по волосам.
- Нет, у тебя я никогда ничего не краду. Я украл «это» у девочки.
- Украл зеркало?
Сын расстроился, что я не могу отгадать. Он разжал ладонь. По земле покатился маленький шарик. Я ринулся в дом за ружьём – тем шариком был человеческий глаз.