Литературный форум Фантасты.RU

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Литературный турнир "Игры Фантастов": "Шестое чувство" (Прием рассказов закончится 6.04.2024 года 23:59)

4 страниц V  < 1 2 3 4 >  
Ответить в данную темуНачать новую тему
"Прототип бога", Стартовая часть, пишется не слишком активно.
Fr0st Ph0en!x
сообщение 18.12.2010, 8:29
Сообщение #21


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Пристрастно перечитал первую главу. wink.gif Потому как согласился, что четкость здесь все же нужна. Потом подумал еще раз: ну что, разве и так не ясно, врут ли бандиты?
Цитата(Fr0st Ph0en!x @ 12.12.2010, 7:39) *
– С каких пор тут, на севере, за колдовство вешают? – вкрадчиво проговорил Кожаный Капюшон, немигающими глазами уставившись на всех разбойников одновременно. По спине Фойтрена пробежал озноб: он никак не мог взять в толк, в чем провинился и какая этому дерганому паршивцу разница, чья голова у него в руках. И еще – как можно так цепко держать взглядом девять человек сразу. Что ж он придрался-то! Откуда уж какому-то залетному хмырю знать, что там с ведьмами делают, если даже бывалый бандит об этом никогда не слышал?
– Ну так… Э-э… Всегда так было, – нашелся главарь.
– Да что ты? А почему я всегда думал, что на севере ведьм топят, а? И кто же ей зубы-то выбил, а? Передние-то? – Слова взмывали, как камни из пращи, и падали свинцовыми окатышами, хотя тон Кожаного Капюшона почти не изменился.
– Так люди ж кидались в нее всяким, селяне-то… – гнул свою линию Фойтрен, уже уяснивший, что сознаваться совсем не нужно. – Вот и вышло.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 29.12.2010, 15:00
Сообщение #22


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Продолжение - кусок следующей главы. Дальше пока как-то вяло идет.

<...>
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 2.1.2011, 3:32
Сообщение #23


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Пролог переработал. Надеюсь, еще хуже не стало. laugh.gif Мелочь, конечно, но интересуют мнения по поводу этого редактирования - все-таки самое начало текста.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Sodom
сообщение 2.1.2011, 11:42
Сообщение #24


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 247
Регистрация: 15.11.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Камбоджа




Цитата
Пыльный Царь стоял на скале, облаченный в порфир и злато
- очень круто)))) представился грязный старик вмурованный в вулканическую породу с золотыми прожилками)))))) не знаю, читать дальше или нет... эх...
Цитата
рдела тысячами струй пара
- чо, у них красный пар? красная вода? кровь?

Цитата
Миг – и пышное одеяние
- чье? про горы ведь шла речь - логический провал?

вот это вот окончательно добило:
Цитата
Далеко-далеко оттуда, за великим океаном, седоволосый, весь сморщенный человек схватился за голову и безвольно привалился спиной к серой стене коридора.
Дальше не смог, простите... Однако следует отметить оформление текста: яркие заголовки весьма радуют.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 2.1.2011, 18:13
Сообщение #25


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Цитата(Sodom @ 2.1.2011, 13:46) *
Дальше не смог, простите...

Я и не сомневался. Вы сюда изначально шли с мыслью отомстить непонятно за что и придраться к первым трем абзацам. wink.gif Лучше бы к образам героев придрались, что ли - было бы полезнее.
Цитата(Sodom @ 2.1.2011, 13:46) *
представился грязный старик вмурованный в вулканическую породу с золотыми прожилками

Это уж, извините, не мои проблемы - слово "порфир" изначально имело значение "пурпурный" и в старинных текстах употреблялось именно в этом значении. wink.gif Тут же ж стилизация. Можно, конечно, и на пурпур заменить, но так показалось уместнее.
Цитата(Sodom @ 2.1.2011, 13:46) *
чо, у них красный пар? красная вода? кровь?

Думаю, ни для кого не секрет, что свет закатного солнца окрашивает облака и пар в красноватые тона. wink.gif
Цитата(Sodom @ 2.1.2011, 13:46) *
чье? про горы ведь шла речь - логический провал?

Нет его - говорилось о том, что скалы плыли, а за ними и одеяние оплыло. Там же есть слово "тоже".
Жаль, что критический запал так рано кончился. wink.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Sodom
сообщение 2.1.2011, 22:17
Сообщение #26


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 247
Регистрация: 15.11.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Камбоджа




начало очень слабое и нет желания читать дальше.
Цитата
Вы сюда изначально шли с мыслью отомстить непонятно за что и придраться к первым трем абзацам.
И не надо так нервно реагировать на критику, честное слово)))))))))))))))))
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 2.1.2011, 23:24
Сообщение #27


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Цитата(Sodom @ 3.1.2011, 0:22) *
И не надо так нервно реагировать на критику, честное слово

Надо уметь различать критику и придирки с сомнительной целью. wink.gif И не экстраполируйте, пожалуйста, собственные странности на меня.
Цитата(Sodom @ 3.1.2011, 0:22) *
начало очень слабое

Аргументов, к сожалению, не увидел.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Sodom
сообщение 3.1.2011, 6:58
Сообщение #28


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 247
Регистрация: 15.11.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Камбоджа




процитирую ваше высказывание - оно здесь будет весьма уместным:
Цитата
В заключение скажу лишь: я убежден, что не получится ничего хорошего, если относиться к своим текстам, как к Святому Писанию. С наступившим!

)))))))))))))))))))))))))))))))))))
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 3.1.2011, 20:42
Сообщение #29


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Нет, не будет. Почитайте ну вот хотя бы эту тему, что ли. wink.gif Жаль, что Вы разницы не видите.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Sodom
сообщение 4.1.2011, 9:24
Сообщение #30


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 247
Регистрация: 15.11.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Камбоджа




самое главное - что вы видите, уважаемый Fr0st Ph0en!x. А читать ваш текст мне тяжело; попробовал пару раз, но мне кажется он слишком детским. А я уже давно вышел из того возраста - слишком стар для подобных рассказов. Вы уж простите старика!))))
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 5.1.2011, 5:29
Сообщение #31


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Цитата(Sodom @ 4.1.2011, 11:29) *
Вы уж простите старика!

Бывает. Заглядывайте еще, но лучше все-таки с чем-то конструктивным. wink.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 27.1.2011, 21:59
Сообщение #32


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




От скуки поупражнялся в составлении аннотации. Получилось ли что-то вменяемое?

"Странные вещи творятся на полудиких северных окраинах Юсейнорской империи. Звери выходят на дорогу среди бела дня, заполошным гвалтом встречают утро птицы, люди просыпаются от ужаса и долго вглядываются в каждый темный угол... Разбойничьи шайки продают в лесу свежие трупы, а племена черных каннибалов идут на поклон к давно умершей женщине. Тем временем Антаглоуф, ночи которого тоже срослись в единый кошмар, собирается в новый поход, опасный поход к зараженным древним руинам. Возможно, все сложилось бы иначе, знай Антаглоуф, что ни плохие, ни хорошие сны ему видеть больше не придется, потому что искусственный воин все-таки опоздает."
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дина
сообщение 27.1.2011, 22:39
Сообщение #33


Создатель миров
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 4655
Регистрация: 21.11.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Киев




Цитата(Fr0st Ph0en!x @ 27.1.2011, 21:03) *
От скуки поупражнялся в составлении аннотации. Получилось ли что-то вменяемое?


А где интрига?! Надо оставить закадку типа опоздает искусственный воин или нет, вы узнаете, купив мою книгу за 350 ре. wink.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 27.1.2011, 23:30
Сообщение #34


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Искусственный воин опаздывает всего лишь в четвертой главе. wink.gif Да и, думаю, на вопрос про опоздание читатель однозначно ответит "Конечно, нет!", что у него особого интереса не вызовет.
Эхъ, ясно, интересной затравки один чортъ не вышло.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 2.2.2011, 11:52
Сообщение #35


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




III. Новый заказ

“И зачем же я согласился-то! Как угораздило! Дурень, ох, какой дурень! – думал Антаглоуф на очередном привале, при помощи просмоленной дратвы, крепкого словца, кусочков дубленой шкуры и костяной иглы починяя разодранные в клочья сапоги. – Что я там забыл-то? Такая даль! А дорога-то какая – то овраг, то ручей, то чащоба! Не мог не потащиться, сквалыга малоумный… А все Хват этот со своими олухами! Чтоб им дворцовые вельможи всю ночь снились!”
Закатное солнце разлило свою кровь по редким тяжелым тучам, от горизонта до горизонта, и равнодушно умирало, оставляя человека наедине с его бедами. Ходок в сердцах хлопнул ладонью по колену и взвыл от боли, потому что игла все еще была зажата между пальцами. Пятую неделю он никак не уставал ежеминутно костерить свою жадность и недальновидность, заодно разбирая на все лады весьма бурную и настолько же непристойную семейную жизнь всех родственников Глирфинда. Начиная с его деда и заканчивая каким-нибудь троюродным деверем. Погодка-то как порадовала еще! Сплошняком дожди вперемешку с гнусными хлопьями липкого снега! Да уж, только в такую-то погоду и тащиться за неведомо куда, где еще непонятно, что его поджидает! Гнилозубая стена, на северо-запад, по руслу сухого ручья… Сухой он там сейчас, как же, жди! Наверняка давно очень даже мокрый!
Хорошо одно – осталось меньше недели пути. Если постараться, то дойти можно дней эдак за пять, хоть дни и становятся все короче. А там уж… Эх, да что там уж.
Ну, конечно, Антаглоуф все-таки попытается разобрать пару ящиков так, что гремучее железо лишний раз ворошить не придется. Срезать стенки, остального не касаться – пусть лежит себе, как лежало… Он постарается, он очень постарается. Другое дело, что там все будет не столько от старания зависеть, сколько от удачи пресловутой. Гремучее железо – штука такая. Его можно две луны на повозке по разбитой дороге трясти, собирая колесами каждый ухаб и каждую яму, и ничего с ним не случится, доедет в лучшем виде. Хотя так посмотришь – ржавое же все, вроде как, аж пыль сыпется. А иной раз ветерок подует – и железяка под ногами ахнет так, что окрестные деревья повалятся, а на других требуха гирляндами повиснет. И вроде даже пятнышек рыжих не было на скругленном блестящем боку… Бывало ведь не раз такое.
Отражатель туго затянул дратву, намотал внушительный узел и обрезал нитку. Ладно, может, там и правда пустые ящики есть, трогать железо не придется. Или сразу будет видно, что трогать нельзя – тогда никаких попыток, никакого азарта и никакого сожаления, развернуться – и обратно, домой. Все-таки, как ни крути, сестре он больше поможет живой, чем умерший, да еще и во все стороны разбросанный.
Да и вообще, спокойнее надо, в последнее время совсем с ним что-то не то… Так и с ума сойти недолго. Вот, например, с какого же такого перепоя здешние места все больше знакомыми с каждым пройденным майлосом кажутся? Антаглоуф этим путем только один раз ходил, да и то – настолько далеко не забирался! Постоянно теперь такое чувство, что стоит подольше присмотреться к какому-нибудь дереву или вот к тому утесу, заросшему мхом, и вспомнишь что-то важное. Ну, смотришь и смотришь, а ничего все равно не вспоминается. Да к бесам, глупости какие… Еще внимание обращать.
Это все из-за снов, точно. Они тоже с каждой ночью все острее… От последнего чуть не вывернуло прямо спросонья. Может, в том причина, что на деревьях ночевать приходится. Хотя Антаглоуф вроде никогда и не боялся высоты.
А может статься, это все из-за молчунов серых? Ну, которых на юге риглакорами зовут. Вроде бы, молчуны что-то такое умеют… Охотник один – как, бишь, его звали? – рассказывал, что ему говорил приятель, мол, чьего-то деда молчун-шаман все водил мимо их ущелья, не давал туда пройти. А однажды они какую-то страшненькую девицу к себе выманили, средь бела дня. Известно уж, зачем. Может, всю деревню извести решили, а сами рядом поселятся?
Так, все-таки правый сапог совсем ни на что уже не годен. Придется, видимо, как-нибудь дойти в нем – пришить побольше шкуры, может быть, деревяшку какую вставить, – а потом уж только выбрасывать и заказывать новый. Отличное дельце, ничего не скажешь. Прибыль пока где-то очень смутно маячит, а расходов… И ведь он даже до места пока не добрался.
Однако ж, сам виноват, под ноги смотреть нужно в перерывах между снами. А то сапогом в следующий раз не отделаешься. Повезло еще, что слизень вялый был, сытый, до ступни добраться не успел. А ведь крупный попался – размером почти с ладонь. Конечно, могло быть и лучше – к тому времени, как ходок заметил на обуви бесформенный белесый комок с черным ядром внутри, тот уже успел превратить носок сапога в густой желтоватый гной. Но пускай хоть так, чем потом хромать две луны – и это если еще удастся слизня тотчас же содрать. А там ведь другие на подмогу ползли… Ну и дрянь.
Слизни-безголовики явно были дикими – слишком набухли и потемнели от переваренной пищи, их ленивый хозяин давно бы таких сожрал. Вот еще не хватало… Разумеется, вполне возможно, что хозяин сам стал чьей-то закуской, или просто срок его пришел, только Антаглоуф, увы, убедить себя в этом не мог, как ни старался. Скорее всего, слизни от него навсегда ушли и научились плодиться сами. От поселка, конечно, далеко, но рассадник в окрестностях – та еще радость. Надо рассказать охотникам, пусть десятой дорогой обходят.
Антаглоуф перестал мучить покалеченный безголовиком сапог, пристрастно осмотрел его, результатом починки остался недоволен, но все же сунул ногу в голенище и натянул обувь, ставшую тесной от сырости. Ну ладно, совсем скоро стемнеет. Пора бы на дерево лезть, рубить настил и привязывать спальник. Вот та хвойница, пожалуй, подойдет – высокая и раскидистая. Съестное поднять с собой, а остальное можно и под деревом оставить. Воровать некому, тут по ночам не станет разгуливать даже полоумный.
Эта ночь стала особенно кошмарной и бесконечной. Во снах, глубоких, как бездна, явственно был кто-то еще, кроме самого ходока. Кто-то тяжело ворочался там, копаясь в отбросах воспоминаний и вытаскивая оттуда самое грязное, страшное, стыдное, злое. Кто-то говорил со спящим, беспощадно подбирая слова, но слов не было слышно. Кто-то молился гнусавыми голосами, и молитва звучала, как песня пьяной шлюхи из придорожной таверны. Кто-то протяжно, визгливо стонал – рядом или в голове. Тревога выросла в груди, как гриб-паразит, лопнула и затопила болью и темными водами. Обрушилась всей своей тяжестью на беззащитное сердце…
Отражатель проснулся незадолго до рассвета. Проснулся мгновенно, сон потух, как задутая свеча. Вынырнув из сна, широко распахнул глаза и часто-часто задышал, захлебываясь и кашляя. Нужно было идти – сейчас, немедленно! Неважно, куда – уходить, уходить!
Он не помнил, как сполз по кривому стволу, обдирая руки о шершавую кору, и когда успел захватить припасы и заплечный мешок. Как сломя голову бросился куда-то, не разбирая дороги. Пришел в себя ходок только посреди просторной, ровной, как доска, поляны. Подлесок словно отступал от ее краев, и даже сухой травы почти не было видно – лишь пара кустов по окоему. Еще не успев удивиться, Антаглоуф уже отпрыгнул в их сторону, стремясь как можно скорее покинуть лесную проплешину. Некогда думать, что здесь не так и почему земля голая – и без того ясно, что место гиблое. А сияние тут или, может, мерзость какая селится – пусть другие дураки разбирают. Почему ж занесло-то именно сюда, других полян в лесу мало, что ли…
Ходок резко встрепенулся и попятился от плеши, обдирая спину об кусты. Сразу всколыхнулся внутри тот тошнотворный ужас, от которого Антаглоуф и пытался убежать. Вот оно что, ага… Полян-то много, а снилась эта. И, видимо, не первую ночь. Точно, точно – вот такое дерево ни с каким не спутаешь, его почти узлом завязало. Рядом расщепленный натрое пень, над ним раскинул ветви колючий сросток кинжальника. Раскинул, как жрец на церемонии. Торчит шип, свисает гибкая плеть дикого вьюна-скипидарника – как нож и кадило в руках.
Вот оно как выходит-то. Никуда не ушел. Позвала его поляна, и приволокло. Явился сам, сам явился!..
Под ногу подвернулся узловатый корень, Антаглоуф потерял равновесие и с размаху сунулся лицом в рыхлый хвойный перегной. Конечно, как же иначе…
– Ничего не бойся, – раздался вдруг откуда-то из-под земли тихий, изумительно нежный женский голос. И это было, пожалуй, едва ли не страшнее, чем вопли своры черных людоедов. – Слушай, запоминай и ничего не бойся…
– Не бойся?! – дурным голосом заорал Отражатель, обращаясь к чуткой пустоте. – Не бойся, да? Значит, не бойся?! И правда, чего бояться-то! Выходи, где ты там?! Не бойся, не бойся! Ничего не бойся!
Рядом тихо щелкнуло, прошелестело, и в плечо ходока вонзилось что-то крохотное, горячее и острое. Как муха впилась.
Антаглоуф глухо выругался и схватился за укушенную часть, опасливо развел пальцы – вроде так и есть, крошечный красный бугорок. Отвел от него взгляд – и обомлел: в рассветном сумраке по лысой поляне кружили десятки призрачных теней. Безмолвно переплетались в причудливом танце, разбегались, холодными пятнами размывались в слитном движении и снова сходились.
– Кто мы – тебя это волновать не должно, – продолжил неведомый голос, доносившийся, казалось, отовсюду. Тени бесконечной вереницей завертелись рядом, то появляясь, то почти исчезая на недоверчивом утреннем солнце, которое едва успело пробиться к земле. – Ты нужен нам, ты пришел сюда не просто так. Ты исполняешь заказы, приносишь вещи. Считай, что теперь мы – тоже твои заказчики. Об оплате не беспокойся. Мы спросим тебя о согласии. Если ты согласишься, то сейчас будешь волен заниматься тем, что замышлял. Но к вечеру четвертого дня, чуть раньше или чуть позже, тебя найдет наш воин. Не бойся его. Встреть это время вдали от поселений – туда он заходить не может. Если с тобой будут другие люди, воин убьет их и, возможно, тебя, так что будь осторожен. Следуй с ним сюда. Здесь мы расскажем, что делать дальше. Согласен?
В этот момент все тени разом куда-то исчезли. Антаглоуф все так же полулежал на краю плеши, и в его голове бесполезно крутилась одна дурацкая мысль: вроде бы, ему задали вопрос, но не разговаривать же с пустой поляной?
Словно отозвавшись на его замешательство, небывалые фантомы вновь заскользили между деревьев рядом с ходоком. Сейчас они лишь чуть-чуть не терялись в светлеющей полумгле утра. Как там принято с духами-то разговаривать? Эх, знал бы, что так выйдет – хоть к знахарке бы сходил, спросил. Обидятся еще, кто их знает. Как обратиться-то хотя бы?
– Э-э… Уважаемые, а если откажусь? – Отражатель попробовал в меру вежливо прояснить обстановку. Не соглашаться же с налету.
– Тогда ты просто забудешь все, что видел здесь и слышал, – проникновенно и ласково зашептал тот же девичий голос, как будто истаивая вместе с тенями. – Может быть, не только это. Впрочем, из твоей памяти пропадет, самое большее, полгода – не такой уж и великий срок, не так ли? Заставлять силой мы не станем. Но ты очень, очень, очень нужен нам. Соглашайся…
“Ох ты как, а! Полгода! Нет, спасибо, за полгода много чего случилось, забывать – совсем не след. Как раз вот Землекоп еще с прошлого похода мою долю задолжал, да и сосед занимал, пусть немного совсем, но все-таки… – пришла к Антаглоуфу до крайности стяжательская мысль. – Забуду, так эти шельмецы никогда не напомнят сами…”
– Мы щедро тебя наградим, если дашь тот ответ, который мы ждем… – зашелестела незримая собеседница. – Ты больше никогда ни в чем не будешь нуждаться… Сможешь жить так, как хочется, а не как приходится. Ты так нам нужен… Если бы ты только знал.
“А, да демоны с ней и все Подземелье, что я теряю? Соглашусь – и здравствуйте, срединные земли. Если, конечно, не обманут призраки. Доверять им, конечно, не могу, но ведь и я им ничем не обязан! Если почую, что нечисто что-то в заказе – кину их, да и все дела! Хотя нет, не так-то просто. Воин вот придет какой-то – помогать будет, наверное… И следить, чтобы я не сбежал. Да о чем я думаю вообще? Что происходит? Сон, дурной сон, снова сон…” – лихорадочно размышлял Отражатель. Потом вспомнил, как надрывно кашляет теперь сестра, уже полгода с ней приступы случаются. И исход встречи стал очевидным. Тем более, чего не сделаешь во сне?
– Да и катись оно все! Нужен, значит. Согласен, чего уж! Уговорили! Давайте без обмана только. Не забудьте, что обещали.
– Об этом не беспокойся. Жди нашего воина. Береги себя. До встречи, отзывчивый человек… – любовно выговаривал голос, слабея с каждым словом. – До встречи…
Беспорядочно замерцали тени, зашлись белой рябью. Словно в восторге, метнулись друг к другу, как бы желая обняться, и замерли в степенном поклоне.
Антаглоуф моргнул, и наваждение сгинуло, как не было его. Посмотрел на плечо, куда впилось неведомое насекомое – кожа еще чесалась, но бугорок тоже исчез. Как будто и не было ничего… А может, и в самом деле не было? Вот и поляна вроде снова стала незнакомой, а куст кинжальника тихо качается на ветру, напоминая большую метелку. С этими кошмарами гадостными чего только ни привидится… Может, и духи поляны просто приснились в ночном бреду?
Отражатель от души, с заворотом, ущипнул себя за руку и скривился: да, вполне даже ощутимо. Почти до синяка, надо же. Выходит, сейчас сон точно уж закончился. Так были духи или нет?.. Как-то же он оказался на этой проплешине.
Да и ладно, к чему разбирать, что было, а чего не было? Все равно не поймешь, как ни старайся. В поселке вот сосед начал ночами блуждать, да что там сосед… Неделю назад сестра очень напугала. Антаглоуф вышел по нужде во двор, а она там стоит и, раскрыв рот, на луну смотрит. Волосы по плечам распущены, стоит в одной рубашке. Рот черный в темноте, а глаза белые-белые… Пригляделся – а они у нее совсем не на луну, а обратно в глазницы уставились! Да так, что даже краешка цветного не видно! Подбежал, дернул за руку – очнулась, непонимающе замигала… Наверно, и он так же на рассвете прогуляться пошел…
Ну, хватит, что уж. Привиделись ли призраки, или наяву беседовали с ним – по сути, не столь уж важно. Раз уж согласился – задание выполнит, а если тот воин не придет – значит, и не было ничего. Не сложно совсем.
На всякий случай Отражатель попытался заговорить с поляной, обругал самыми распоследними словами кинжальник вместе с его хвойным кадилом и хотел спеть похабную песенку, но передумал, потому что в ней как раз упоминались какие-то духи. Ответа, конечно, не получил. Пробормотав что-то вроде “Ну ладно, как хотите, все равно я согласен”, он двинулся на поиски своего – их с сестрой – глостилита.
Окончательно приняв решение и невольно взбодрившись, Антаглоуф зашагал прочь от голой поляны. Напряженно вгляделся в прикрытое ветвями небо, попытался по восходящему светилу определить, куда же ему теперь идти. Повернулся так, чтобы солнце светило в самый уголок правого глаза, слегка повернул голову в противоположную сторону. По всему выходило, что занесло Антаглоуфа не слишком уж далеко – ну, сколько он за утро успел бы пройти? Значит, если сейчас ходок направится вот туда, на северо-запад, то рано или поздно Гнилозубую стену он обязательно увидит, мимо точно не пройдет. А там уж ясно будет, что за ручей и куда по нему.
Антаглоуф продирался через чащу еще полдня, и, наконец, к вечеру деревья сменились редкими зарослями корявого кустарника. Почти тогда же вдалеке, почти там, где кромка леса царапала пухлые тучи, увидел ту самую стену. Казалось, что за остаток дня он вполне успеет добраться чуть ли не к самому ее подножью, но расстояние было обманчивым. Идти туда предстояло не одни сутки.
Название этого места родилось просто и понятно: ну, что еще можно сказать о неровном частоколе из огромных мертвых домов, которые тесно прилепились друг к другу, заметные издали? Часть невозможных строений сильно источили ветра, часть покосилась, часть надломилась, некоторые вообще наполовину рухнули и застыли угловатыми клыками… Торчат на горизонте щербатым оскалом, привечают стаю мерзких тварей, насмехаются над одиноким путником… Да чтоб пропасть ей, стене этой.
Антаглоуф невольно сплюнул, плотнее закутался в тяжелый плащ и направился дальше, огибая открытую равнину по подлеску. Нечего туда высовываться. До гнездовий змеиных птиц, конечно, пока далеко, но у Отражателя совсем не возникло желания проверять, где начинаются их охотничьи угодья. Целее останешься.
Начинало темнеть, и ходок снова полез на дерево. На этот раз пришлось делать еще один настил сверху, над собой. Мало ли, кто тут ночью с воздуха охотится. Кто в чужом дохлом городе еще живет.
В эту и следующие две ночи спал Антаглоуф удивительно безмятежно и крепко, как редко бывало и в детстве. И это ему сейчас тоже совсем не нравилось – нельзя настолько расслабляться в походе, тем более – когда ты один. Тем более – в темноте. Ох, нельзя…
Теперь Гнилозубая стена была уже совсем рядом, нависала серыми стенами почти над самой головой, давила на душу каменным тленом и глухим молчанием. Змеиные птицы, увы, не галдят и не щебечут, они только тяжело урчат, а змейки шипят в их раздутых шеях… Приходилось беспрестанно останавливаться и ощупывать небо тревожным взглядом: не спускается ли сизокрылая пакость с ядовитым гадом в зобе? Очень мешали треклятые низкие облака, затянувшие солнце, как густая грязная жижа. В них и вся стая спрятаться может, не заметишь… Где же этот ручей-то поганый?
Отражатель принялся на ходу озираться кругом, пытаясь поглядывать и на небо. Ведь должен был свернуть, стена уж вот – рукой подать… Неужели прямо к ней подходить придется?
В животе застыл невольный холодок, и тут же обнаружилось то русло, якобы пересохшее. Как и следовало ожидать, сейчас затяжные дожди все-таки наполнили его мутным потоком, и идти придется по берегу – благо, трава уж вся пожухла, не придется в ней ногами заплетаться…
Облегченно вздохнув, Антаглоуф зашагал вдоль ручья, время от времени перепрыгивая с берега на берег и все больше отдаляясь от злосчастной стены, но не забывая смотреть в ее сторону. Наконец-то дорога ходока пошла под уклон, и снова начался подлесок. Потом показались и деревья. Все, теперь уж вряд ли достанут. Приятного аппетита, птички…
– Здравствуй, дружочек, – сразу же донесся чей-то высокий голос. – Вот ты и попался. Заждались.
И прежде, чем Антаглоуф успел обернуться, слева сильно ударило в висок. В глазах плеснуло черно-зеленым, земля куда-то пропала, а потом вдруг возникла прямо перед ходоком. Нос хлюпнул соленой хворью, снова ударило по голове, земля закружилась, как будто он хорошо перебрал, и накатило забытье.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 24.2.2011, 23:32
Сообщение #36


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Охъ, таки осилил следующую главу. wink.gif

IV. Цена промаха

Антаглоуф очнулся от боли в скрученных за спиной руках и глухо простонал. Голова тоже болела, но куда меньше – или так казалось потому, что руки попросту заливало студеной тяжестью. Глаза оказались плотно укрыты какой-то пропахшей гарью тряпицей – наверное, мешок надели. Судя по тому, как занемели кисти и как саднила изрезанная кожа, связали его тонкой проволокой из старых руин. Значит, не совсем простые разбойники напали.
Примотан к какому-то пню или дереву, сидя. Плащ почему-то не сняли, да и не обыскали толком, похоже. Любопытно, почему. Жалко, не поможет это ничем, со стянутыми до помертвения руками-то.
Нет, это ж надо так подставиться! С полсотни серьезных походов на счету, едва ли не лучший ходок в поселке! По руинам с малолетства лазать начал! И шел, разинув рот! Птиц он высматривал! Конечно, куда больше-то смотреть! Еще, надо сказать, повезло, что грабителей встретил, а не зверя какого-нибудь – тот бы сразу сожрал, а с людьми хотя бы поговорить еще можно. Вдруг получится чего. Ну, ошиблись они, не того ждали. Не убили же сразу – значит, нужно им что-то.
– А-а, очухался, сердешный? – послышался тот же высокий голос. Что за голос вообще такой странный? – Долго же ты спал. Опять ждать заставляешь. Нехорошо.
– Проволоку размотайте, а… – прохрипел Отражатель. – Зачем так-то… Без рук же останусь.
– Ну уж нет, дружочек. Мы, значит, размотаем, а тебя потом поминай как звали. Знаем мы вас, ходоков… – натянуто рассмеялся незнакомец. – Потерпи уж пока. У нас разговор не очень долгий будет.
– Э-э… Ребята, да вы чего, у меня с собой ничего нет, кроме мешка с пожитками походными… – торопливо забормотал Антаглоуф. – Здоровьем своим клянусь, нет ничего, сами проверьте… Чтоб всей родне моей сиять, если вру… Отпустите, а? Парни, чего вы?
– Парни?.. – снова хохотнул собеседник, но на этот раз, кажется, искренне развеселился. – Вы слышали, друзья мои? Парни… Да уж, парни!
К его гортанному заливистому смеху присоединился невнятный низкий гогот и чье-то тоненькое хихиканье. Ходок, не желая усугублять свое незавидное положение, терпеливо ждал, пока бандитам надоест потешаться. Непонятно, конечно, что это их так порадовало, ну да и гори оно в Пекле – зачем вникать, не до того сейчас. Обещают, стало быть, короткий разговор…
– Да уж конечно, жди, дорогуша, – отсмеявшись вдоволь, продолжил неизвестный – главарь, по всей видимости. – Еще чего. Не для того мы тут околачивались. Посиди-ка еще чуточку, поговорим.
Отражатель зажмурился, потом снова открыл глаза. Нет, все равно ничего не видно, слишком частые и грубые волокна… Да и воняет очень. Эдак он и задохнется тут скоро.
– Слушайте, я это… Дышать не могу. Мешок хоть снимите, куда я денусь…
– А и правда, что ж тут мешок? Все равно наш дружочек вряд ли кому-то про нас проболтается, так ведь, Тланга? – спросил главарь у кого-то. В ответ раздалось какое-то неразборчивое бульканье. Видимо, оно выражало согласие, потому как мешок мигом развязали и стянули с головы. Антаглоуф со всхлипом втянул в себя свежий, пахнущий сырым песком воздух и закашлялся.
– Попить тебе, да, бедняжка? – участливо склонилось над ним чье-то лицо, расплывшееся в туманное пятно. Ходок поморгал, привыкая к неяркому свету, – оказывается, вечер уже почти успел угаснуть – и кивнул:
– Да… Не помешало бы…
– А вот не будет пока водички! Вот она, но пока не заслужил! – стройный невысокий разбойник, которому и принадлежал тот высокий голос, махнул рукой в направлении лесного ключа. Прохладная даже на вид влага вытекала из расщелины между двумя валунами и узкой проворной струей бежала, видимо, к ручью, у которого Антаглоуф и зазевался так опрометчиво. В горле враз пересохло еще сильнее.
Вот как, и ключ загодя нашли, когда место для засады выбирали. Похоже, и в самом деле давно они тут, и основательно к делу подошли. Неужели все именно для него готовилось? Да ну, быть того не может. К тому же, кто знал, что он пойдет…
Что он пойдет вдоль этого ручья! Мысль пронзила лопатки цепким морозом и замерла где-то в кончиках обескровленных пальцев за спиной. Да и что им еще делать в засаде у Гнилозубой стены? Боясь поверить самому себе, ходок осторожно спросил:
– Вы тут, часом, не из-за глостилита? Или гремучего железа, наверно? Если что, я могу показать…
– Да ты нам только рожу свою подбитую можешь показать… – опять развеселился главарь с высоким голосом. – Все мы знаем и про глостилит здешний, и про остальное.
– Ясно. Передайте Глирфинду, что он очень редкостный ублюдок… – стараясь сохранять хладнокровие, устало вздохнул Антаглоуф. – Ну вот зачем так, а?
– Глирфинду? Это Старый Хват который? – совсем уж откровенно покатился со смеху разбойник. Ему вторили еще двое, которых Антаглоуф видеть не мог, потому что они стояли за его спиной. Выходит, трое их всего, не ослышался в первый раз. Хотя какая разница… Если бы даже связан не был, с троими бы не справился.
– Не, твой Хват сам болван такой же, как и ты, братец… – утирая лицо платком, пояснил главарь после небольшой передышки. – Ох, позабавил… Хвату, дескать, привет! Чтоб ты знал – никакого склада тут не бывало, а тот дурачок, который якобы Хвату проболтался – это я и есть. Лицо просто грязью измазал немного, вроде как щетина.
И только тогда Антаглоуф понял, что не может точно сказать, мужчина перед ним или женщина. Стройная фигура с явной талией и маленькой, но вполне приметной грудью, длинные темные волосы, огромные синие глаза на миловидном округлом лице… И – заметный пушок над верхней губой, густая бородка под нижней… Больше никакой растительности, и бакенбард тоже нет. Главарь был, без сомнения, красив, но противоестественной, отвратительной красотой. Даже его звучный высокий голос невольно резал слух, как уже заметил Антаглоуф. Как же это, что с человеком стало?
Разбойник (разбойница?), очевидно, заметил смятение ходока и вновь усмехнулся, теперь уже довольно.
– Удивился, да? Наша семья всегда была довольно… необычной, дружочек мой, – белозубо улыбаясь, начал он. – Бабку вот из деревни с позором выгнали, потому что она еще девкой забрюхатеть умудрилась. Ни разу с мужиком не спала – и вдруг такое, ага. Потом родила трех девочек. Выросли, похожи на нее стали, как… три капли воды. Ну, и моя мать одной из них была, само собой. А я – вот. Могу детей делать, а могу и сама родить, наверное… По крайней мере, все при мне. Показать?
– Э… Нет, я верю… – поспешил ответить Антаглоуф.
Главарь, тем не менее, с видимым удовольствием распоясался, оголил бедра и нагнулся. Отражатель не знал, что здесь уместно будет сказать, поэтому пробурчал что-то невнятное. Разбойника, похоже, его слова не впечатлили, потому что он подошел к пленнику и отвесил ему наотмашь увесистую пощечину. По губе ходока побежала тонкая струйка крови, он прижал подбородок к груди и языком осторожно проверил зубы. Пока вроде не шатаются, но если беседа и дальше пойдет в том же духе… Хорошо хоть, те двое пока не вступают.
– Что, не нравлюсь? А тебя не спрашивал никто! Сиди и помалкивай! У нас к тебе совсем другой разговор, – прошипел главарь и жестом подозвал кого-то из тех, кто стоял за деревом, к которому привязали пленника.
Антаглоуф, совершенно озадаченный, опять раскрыл рот. К нему вышел самый настоящий чернокожий! Наверное, из людоедских племен! Что он делает здесь, так далеко от кочевых стоянок, да еще и в компании белого разбойника, который родом уж точно не из дикарей?
Походка у черного оказалась неровной, прыгающей, сам он был на голову выше мужчины-женщины, но казался чересчур тощим даже по сравнению с главарем. Жилистый, как будто из ржавых жгутов сплетен… И черный-черный, точно не полукровка. А волосы-то какие – как курчавая шапка, право слово!
Подойдя к главарю, черный вынул из-за широкого пояса несколько тонких пластинок из коры и взялся раскладывать их на вытоптанной земле перед Антаглоуфом. Закончив, он стал тыкать в одну из них толстым коротким пальцем, что-то мыча. Слов не знает, что ли? А смеялся вместе с остальными… Ну, может, просто так, мол, как и все. Надо ж как, палец у него со стороны ладони розовый почти…
– Чего он хочет-то? – растерянно спросил ходок. – Ну, кора какая-то…
– Смотри, что там начерчено, дубина! – вконец разозлился главарь. – В кого тупорылый-то такой? Риглакоры в роду были, что ли?
”Значит, ”риглакоры”, а не ”молчуны”. Не местный, стало быть, – сделал вывод Антаглоуф и попытался пошевелить пальцами, почти не чувствуя их. – Сегодня – здесь, завтра – там… Совсем плохо. Плевал он на всех ходоков, вместе взятых… Убьет и даже не поморщится”.
– Смотри! – не дожидаясь, когда Отражатель проявит должное внимание к кусочкам коры, мужчина-женщина рванул его за волосы, наклонив к рисунку. Скрученные руки ходока едва не вывернулись из плеч, а проволока еще сильнее впилась в кожу. В глазах помутилось от боли, но Антаглоуф покладисто уставился в собранный рисунок. Ну и что же это? Линии какие-то и закорючки… Извиваются и складываются в кривую дырявую сетку. А вот деревья нарисованы. Где-то он подобное видел… А, правильно, охотники показывали, они так звериные тропы отмечали. План называется, или, по-другому, карта…
– Я в картах не разбираюсь, – честно сказал Антаглоуф, ожидая очередного рывка. – Объясните так.
– А придется научиться, дорогуша, – с показным благодушием нараспев произнес главарь и отвесил ходоку затрещину. – Заказом меньше, заказом больше…
– Ха! Вот уж как, и вы туда же! Еще один заказ, значит? – не выдержал Антаглоуф. – Ишь, нанимателей-то развелось…
– Помолчи-ка, – досадливо изогнул яркие губы разбойник. – На нас поработаешь немножко, раз уж склада никакого нет. Не просто же так сюда волочился, правда? По карте этой придется искать кое-что. Хотя само место тебе должно быть знакомо – это Колодезь-Светлячок.
– Колодезь-Светлячок? – Отражатель вздрогнул и мотнул головой. – И насколько… далеко от него находится то, что вам нужно?
– О, дружочек, ты подумай – стали б мы тогда Хвату голову дурить, – вздохнул главарь. – Аккурат в Колодезь надо бы слазить. Но, вот гляди, не туда, где сама шахта, а вот сюда. Еще один вход есть, видишь?
– Да что за шутки у вас, – сдвинул брови Антаглоуф и поерзал, пытаясь хоть чуть-чуть расслабить металлические нити на запястьях. – Вы ведь знаете, почему его Светлячком прозвали? Там сияние не скрывается даже! Кто видел, тот и трех дней не протянул!
– И что? – пискляво проговорили за его спиной. Ходок опять вздрогнул – забыл, что там кто-то стоит. Голосок девчачий, но тоже странный, да еще и слова смазываются. Кто ж такой?
– То есть как? – Ходок попытался повернуть голову к новой собеседнице. – Я ж сгнию изнутри!
– С того нам какое? – совсем непонятно выразилась та. – Умри тебе, да. Что для мы?
”Наверное, имеет в виду, что им плевать, помру я или как, – догадался Антаглоуф. – И правда, им-то что…”
– Ну, положим, принесу я оттуда то, что скажете. А дальше-то как вы с ним? – попытался урезонить разбойников Отражатель. – Оно ж сиять будет так же, как сам Колодезь!
– Это уж тебя, мой милый, должно меньше всего волновать, – улыбнулся уголком рта мужчина-женщина. – Скажем так – различать, что и как сияет, мы умеем. В остальном – разберемся.
– Во стально – раз-берем-ся, – коряво повторили за спиной и захихикали.
– Вы ведь и сами долго не проживете… Даже если до самого Светлячка меня провожать не будете. Вокруг него проклято все так, что вам точно хватит.
– А кто сказал, что мы тебя вообще провожать будем? – деланно удивился главарь. Черный рядом с ним опять замычал и начал собирать пластинки обратно. – Нам и тут неплохо. Карта тебе для чего?
– Ну, отлично, если так… – Отражатель недоуменно уткнулся взглядом в свои колени. – Карта, да… Поможет.
– А, так ты, никак, он нас надумал ноги сделать, да? – прищурился главарь и улыбнулся. – Ну-ну. Твою сестру не Кейрини ли зовут, случаем?
Антаглоуф рывком подался вперед, так, что проволока до костей врезалась в кисти и надломилась. Этого почти не почувствовал – осталась лишь горькая ненависть, от которой сводило мышцы и едва не крошились зубы. Сестру-то за что?!
– Не троньте ее, гниды! Она-то здесь при чем! Не смейте, мрази! – прошипел Отражатель, задыхаясь и со свистом выталкивая слова.
– Что смеешь говорить как?! – негодующе произнес над ухом писклявый голосок, а ходок наконец увидел ту третью, кто пришел сюда с мужчиной-женщиной. И Антаглоуф безучастно, будто со стороны, отметил, что уроженкой здешних краев эту низкорослую упитанную девицу тоже не назовешь. Глаза у нее чересчур узкие, со складками век в уголках, а волосы – прямые и жесткие. Черный разинул рот и издал громкий горловой звук. Столь же отстраненно Антаглоуф понял, что язык у дикаря отрезан до середины – видимо, изгнанник. Ярость мгновенно схлынула, оставив после себя только кислую желчь на губах и обреченную злобу в пустой груди.
– Тихо! Говорить буду я все-таки, друзья мои, – повысил тон главарь. – Не обижайтесь на нашего бедолагу – он же из-за сестры переживает, родные люди-то. Вы бы и сами так бесились, окажись вдруг на его месте…
Девица нарочито потупилась, ковырнула землю носком сапога и отошла в сторону, вильнув увесистым задом и слегка оттолкнув им дикаря.
– Так что, дорогуша, я тебя понимаю и даже немного жалею. – Главарь потрепал Антаглоуфа по щеке. – Тяжело на смерть идти, это да. Но в Колодезь ты полезешь и сам вернешься к нам, будем тебя поджидать в условленном месте. С Кейрини. Вас отпустим. Успеешь с ней перед смертью попрощаться, уведешь. Не все ведь равно, когда умирать – сейчас одному или потом, чтобы она тебя за руку держала?
– Нельзя держать, – безотчетно заметил ходок. – Умирающий от сияния сам сиять будет.
– Ну, все равно – сестру-то спасешь. Иначе быть ей нашей… наложницей, а потом черному племени продадим, они таких, по-моему, любят. По дороге сгнить не успеешь – до места, где будем ждать, доберешься. Там и простимся, не тревожься. Усек, братишка?
– А где она сейчас? – только и смог спросить Антаглоуф.
– О, она в безопасности… Сравнительно, – Разбойник-разбойница натянул улыбку на лицо, но серые глаза его словно подернулись льдом. – Ждет тебя. И, поверь, ей сейчас не очень хорошо.
Главарь вытянул руку, поднес ее к лицу ходока. На раскрытой ладони лежала длинная пепельная прядь. Антаглоуф бы не спутал ее оттенок ни с чем другим – у него самого волосы были чуть темнее. Один кончик пряди был в подсохшей крови – не отрезали, а вырвали.
– Ублюдки… Скоты… – прохрипел Отражатель. Смутная надежда, что бандит просто хочет его одурачить, испарилась, как утренняя дымка. – Чтоб вас самих десятью сияниями… приголубило… А потом риглакоры сотню лет ласкали…
– Э, да ты слова-то выбирай все-таки, – сморщился главарь и выдал Антаглоуфу еще одну зуботычину. – Смелости набрался? Это хорошо, в Светлячке она тебе пригодится. Мы, знаешь, другого ходока выбрать не могли – только хороший нужен. Гордись, дружочек.
Ходок напряг изрезанные руки и почувствовал, что проволока чуть поддалась. Точно, надломилась же, когда про сестру сказал этот выродок гнилых развалин! Без сомнения, чтобы вязать кого-то, проволока лучше всего подходит – запросто ножом не перережешь и о кору не перетрешь. Но и обратная сторона есть – металл переломить можно, особенно, если его много раз уже гнули. Надо бы раскачать надлом, как бы незаметнее-то сделать…
Едва попробовав пошевелить кистями, он не смог сдержать стон: раны нестерпимо саднили, железо впивалось все глубже, кое-где скребло по сухожилиям и надкостнице… Но расшатать нужно – иначе смерть. И ему, и сестре – отпустят их, как же…
– Голова болит, не дойду туда, – Антаглоуф попытался оправдать стон, а заодно и потянуть время. – Не бей больше.
Нож, предплечьем ходок нащупал нож! Неужели впрямь не забрали? Самоуверенные или туповатые?
– Ладно, братишка, – вновь широко ощерился мужчина-женщина. – Не буду. Эй, подруга, иди-ка сюда! Промой нашему страдальцу раны и примочки наложи. Все равно ему помирать, конечно, но кровью-то пусть попозже истечет.
– Да, моя госпожа, – пропела чужестранка, томно прогнув поясницу и выкатив вперед полную грудь. Пока она потягивалась, Антаглоуф еще раз двинул руками, пытаясь повернуть их так, чтобы предполагаемый надлом оказался именно там, где натянулось сильнее всего. Что-то хрупнуло – то ли железо, то ли кость, левую ладонь прострелило дергающим зудом, и Отражатель почувствовал, как расходится проволока. Кисти почти сразу будто закололо тысячами иголок – кровь возвращалась в изуродованные пальцы. Ничего, заживет, главное – не подать виду и вытащить нож… Гулко застучало в висках – пора.
Разбойница еще только таращила узкие глаза и хваталась за распоротую щеку, когда ходок уже вскакивал с земли. Ноги подкосились – тоже затекли, но он устоял и, не особенно метясь, швырнул нож в черного дикаря. Увидеть, попал ли, Антаглоуф не смог, потому что его рука уже тянулась под плащ, к топорику. Что-то скользнуло по свинцовым пластинам – разбираться тоже некогда, топор в руке… Крутанулся на месте, почему-то хрустнула ключица. Пальцы онемевшие, но слушаются, это отлично. Теперь к уроду…
Рвануться к мужчине-женщине ходок не успел. Перед его лицом вырос длинный тесак в черной руке. И сразу обрушился вниз, на плечо…
Нет, не на плечо – из плеча столько крови за миг не выльется.
Антаглоуф выронил топорик и уставился на палую листву, куда упругими толчками плескал ярко-алый поток. Попытался правой рукой зажать глубокую рану на шее, покачнулся и грохнулся навзничь, со всего размаху ударившись затылком о булыжник. В глазах мелькнули искры, острая боль пронзила позвоночник и почти сразу ушла. Ее не было больше. И никогда уже, наверное, не будет.
Все бандиты тут же застыли на месте и уставились на упавшего ходока, из шеи которого по-прежнему хлестала кровь. Затем молчание нарушил гневный, резкий вопль главаря:
– Тланга, ты что наделал?! Дерьмо черномазое! Нам теперь что, нового вылавливать? Лесной выкидыш, а! Две недели теперь со своей рукой развлекайся, понял, придурок?
Антаглоуф слушал виноватое мычание дикаря и смотрел на россыпь звезд, которые выглянули на померкший небосвод. Жизнь, пульсируя, покидала еще не старое тело и впитывалась в листья и крупный песок. Вдали осторожно застрекотала какая-то мелкая живность.
А звезды все-таки так высоко…
– Заберите с него все нужное, и уходим, – немного поутих главарь. – Сейчас же. А то что-то больно прыткая у них семейка, как бы и сестренка чего-нибудь не учудила. Прекрати за личико хвататься! Порез пустяковый, придем на место – зашью. У меня все там есть. Да шарьте же живее! Предчувствие у меня… недоброе. Как бы не сбежала.
– Ага, делает мы с девка что? – спросила писклявая разбойница, проверяя карманы внутри плаща. – С эта падаль сестра?
Он попытался сосредоточиться, прислушаться к тому, что ответит главарь… Но никак не удавалось. Звезды все-таки очень высоко. Кружатся, кружатся… Не достать.
– Продадим ее в деревню нашей чернозадой сволоты, что ж еще… – раздраженно процедил мужчина-женщина, только Антаглоуф этого слышать уже не мог – уши будто мхом законопатили. – Я ж говорила, что там таких любят. Нам деньжата точно не повредят. Еще и Фойтрен куда-то сгинул вместе с бугаями своими, ни слуху ни духу… А ведь договаривались.
Дикарь снова попытался пробулькать какое-то оправдание, но получил тычок и заткнулся.
– Не даст ты он с она развлекается? – елейно поинтересовалась девица и сверкнула глазами. – А что для я?
– Этот точно обойдется, – не терпящим возражения тоном отрезал главарь. – А уж ты – тем более. Видела я, дорогая моя, как ты забавляешься. Она нам здоровой нужна и со всеми глазами и пальцами. Да я и сама ее трогать не буду – больше у черных выручим.
Разбойница разочарованно отвернулась и что-то обиженно пробормотала на родном языке.
– Ах, как я поспал сегодня хорошо, – словно не замечая ее недовольства, безмятежно заметил главарь, выгнул спину и хлопнул в ладоши. – Четвертую уж ночь – так славно…
Последние мгновения растянулись для Антаглоуфа в немую, приторно-спокойную вечность. И лишь одна мысль точила изнутри: что же они сказали, что будет с сестрой? Как же теперь ей помочь?
Сердце ходока перестало биться, и звезды погасли. Тьма сомкнулась над ним, как омут.
Искусственный воин опоздал на восемь минут сорок три секунды по внутреннему времени комплекса.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 6.3.2011, 3:42
Сообщение #37


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




Начало пятой главы. wink.gif

V. Плоть и песок

<Si-23S-Bsc v0.8.7b build 330425>
[Режим отладки]
>Выполняется базовый императив наивысшего приоритета.
>Внимание, попытка использования недокументированных возможностей. Использование данной функции может привести к выходу оборудования из строя. Продолжить? [Подтверждено на основании вложенного императива]
>Подтвердите замену операционных ключей, базовых директив и аналитической подсистемы на неизвестную систему управления. [Подтверждено на основании вложенного императива]
>Выбранная система управления синтоидом не была сертифицирована. Продолжить замену? Восстановление базовой системы управления будет невозможно. [Подтверждено на основании вложенного императива]
>Выполняется перенос и инсталляция системы управления. Произведено отключение аналитических сенсоров. Двигательные цепи в режиме ожидания.
>Выполнение…
>Ошибка чтения: нейроны носителя повреждены.
>Ошибка записи: невозможно прочитать исходный фрагмент.
>Неизвестная ошибка: код 00x010001 404-7611\1.
>Ошибка генерации когнитивной архитектуры: пониженная активность теменной зоны мозга-носителя.
>Ошибка генерации когнитивной архитектуры: невозможно восстановить тактильные функции. Заменить интерпретацию сигналов? [Y/N – Y (принято автоматически)]
>Перенос данных завершен.
>Компиляция ядра завершена.
>Инсталляция завершена. (Всего ошибок: 5)
>Перезапуск. Зафиксировать положение тела? [Y/N – Y (принято автоматически)]
>Ошибка: невозможно зафиксировать положение тела. Продолжить перезапуск? [Y/N – Y (принято автоматически)]
>Перезапуск завершен. Активация синтоида…

Антаглоуф открыл глаза, но вставать не спешил. Раскинулся на пожухлой траве и смотрел в выгоревшую бездну неба, прозрачную, как первый лед. Ходоку почему-то казалось, будто он заглянул за туманный край этой бездны, но он не мог вспомнить, что видел там. И лежал, бесцельно глядя во влекущую глубину.
Потом он понял, что ему что-то мешает. Где-то под ребрами появился неясный голод, развернулся из тугого клубка за считанные мгновения. Ощущение не было мучительным, скорее просто неприятным, но вдруг обеспокоило ходока. Антаглоуф понял: он не знает, чем можно утолить такой голод. Мысли о самой разной пище не подсказывали ответа, и это казалось странным.
Беспокойство вдруг отозвалось целым каскадом непостижимых впечатлений. Они поступали изнутри и снаружи, сверху и снизу, слева и справа, из воздуха и из-под земли, из каждой частички тела и родника в нескольких шагах. Вились кругом, валом обрушивались на Антаглоуфа, и тот не выдержал: снова провалился в беспамятство.
Когда он снова вынырнул из небытия, солнце перевалило за зенит. Впечатления никуда не ушли, но теперь уже не наваливались со всех сторон, как стая мелких хищников. Каждая часть тела как будто о чем-то пыталась сказать хозяину, но на боль похоже совсем не было. Ходок чувствовал себя относительно бодрым и даже почти здоровым – видимо, переборол лихорадку, и рана стала заживать. Вначале сам себе не поверил – сколько же крови вылилось из рассеченного… все-таки, наверное, плеча… Уму непостижимо. Да, ничего не скажешь, ему очень повезло… Бандиты оставили умирать, решили, что не выживет. Может, и к лучшему, что кровь таким страшным ручьем лилась. Отражатель и не думал, что в человеке ее столько есть.
Осталось только понять, долго ли он вот так провалялся. И узнать, куда увели сестру.
Антаглоуф с усилием поднялся на ноги. Колени подгибались и дрожали, закружилась голова, тело сразу повело в сторону. Почему-то подумалось, что теперь его непременно стошнит – очень уж живо вспомнилось отрочество, первый раз, когда он упился брагой со взрослыми охотниками. Сейчас он встал так же, как на следующее утро после той пьянки, и состояние было очень похожим. Разве что жажда так не мучила, и не мечталось о жбане холодного кваса. Но тошнота в этот раз не накатила. А вот голод в подреберье крутился все сильнее.
Взглянув на свои руки, ходок остался очень недоволен. Нет, как ни странно, порезы больше не саднили и, вроде бы, успели немного затянуться – значит, были не такими уж и глубокими. Но рассмотреть их не получилось, поскольку руки оказались сплошь вымазаны в какой-то мучнистой пыли. По самые плечи, похоже. Вот ведь, припорошило же чем-то, где отмоешься теперь? Любая пыль в этих краях может быть очень плохой.
Отражатель засмотрелся на пыль, сделал неосторожный шаг и споткнулся обо что-то мягкое. Перевел глаза себе под ноги и увидел, что там лежит человек.
Человек слепо уставился в небо широко распахнутыми глазами и был, без сомнения, мертв. Потому как нельзя быть живым с разрубленной чуть ли не до позвоночника шеей. Да и под головой тоже запеклась огромная лужа вязкого кроваво-серого месива. Судя по потекам, вылилось оно изо рта, ноздрей и ушей покойного.
Что-то в облике мертвеца (и откуда он здесь взялся?) показалось странно знакомым, и ходок замер над трупом, разглядывая слипшиеся волосы зольного цвета, выцветшие и остекленевшие глаза, тонкие резко очерченные губы, глубокие морщины на лбу, дрябловатую кожу щек и крупноватый нос с узкой, как у сестры Антаглоуфа, переносицей. Ходок не так часто смотрелся в зеркало, да и не было зеркала в его доме, но эти черты он почти сразу узнал. Инстинктивно прижал руку к лицу, чтобы ощупать его, но ничего почувствовать не смог. Только услышал какой-то тихий шелест, словно шедший из кончиков пальцев.
Раньше, доведись ему увидеть такое, в горле у Отражателя мгновенно пересохло бы, и ему бы жгуче захотелось умыть лицо студеной ключевой водой, шумно прихлебывая ее из горстей. Сейчас же он, вместо того, просто упивался холодным, кристально чистым ужасом.
Ходок тяжело распрямился, опять качнулся, потеряв равновесие, и, подойдя к роднику, заглянул в него. Но в мелкой воде, едва покрывавшей камни, он не увидел того, что хотел. Тогда Антаглоуф побрел вдоль ключа к большому руслу, пошатываясь, как пьяный. Склонился над ним, вглядываясь в неровную поверхность. Из мутной ряби на него глядело чье-то – да вовсе не чье-то, а его, Антаглоуфа! – отражение. И лицо его человеческим не было. Хотя бы потому, что не бывает людей с бессмысленными прорезями пустых черных глаз, а вместо носа – лишь вертикальная щель над безгубым ртом. Как ни мешает рябь – не скажешь, что человек.
Антаглоуф ощутил, будто бы внутри лица что-то сразу пошевелилось. Больше ничего не произошло, но голод с новой силой заворочался посреди туловища. Не особенно сознавая, что делает, ходок протянул руку, поднял первый попавшийся булыжник, размером с хороший кулак, и откусил большой кусок. И лишь потом понял, что его зубы без особого труда крошат плотный камень, а осколки скользят вниз по горлу, ничуть не царапая его. Резво отбросил окатыш, словно тот был его врагом, и принялся оглядывать себя со всех сторон. Одежды нет, как и сапог – конечно, вот же они, на трупе. Пальцы, как выяснилось, без ногтей, липкая пыль не оттирается от кожи, ноги совершенно ровные, как жерди, немного сужаются к ступням, а босые ступни – без пальцев… Никаких выступающих мышц, жил или костяшек суставов – будто ребенком из глины слеплен.
Голод стал нестерпимым, рука сама потянулась за камнем. Антаглоуф глодал его, отрывисто дергая челюстью, но не успевал насытиться. Тогда ходок, уже совсем не соображая, что делает, опустился на колени и начал горстями зачерпывать влажный грязный песок, отправлять его в рот и жадно, но почему-то не захлебываясь, глотать. Запивал бурой водой из ручья, закусывал галькой – и снова возвращался к трапезе. Потом, когда приступ кончился, Отражатель неожиданно понял, что все это время не дышал – ни одного вдоха от самого пробуждения. Снова сделалось жутко, кисть метнулась к сердцу – не бьется. Как нет его.
Вслед за ужасом пришла и ясность – чистая и прохладная, как вода в том роднике. Так вот кто он теперь. Само собой, не человек – люди не полдничают камнями и песком. Все-таки умер – значит, умертвие. Убедительно. Вурдалак ли, призрак ли, упырь, что-то еще – неважно. Бродячий покойник. Покойник-ходок.
В памяти ярко, как в детстве, воскресли страшные сказки, какие он слышал от приятелей, когда они все вместе оставались ночевать без родителей. И почти все они рассказывали о мертвецах, воротившихся с того света. Невесты-утопленницы, которые тосковали по любимому, сгоревшие в чахотке матери, желавшие навестить детей, обиженные нехорошими поминками колдуны… И никогда покойник не уходил обратно в одиночку. Бывало, забирали и всю родню. Душили, уводили в озеро, разрывали зубами горло… А если он стал таким же? Если увидит сестру – и могильный холод возьмет над ним верх, съест остаток людского? Что тогда с ней случится?
Замотав головой от слишком явственных образов, которые почти наяву проявились перед глазами, Антаглоуф поспешил подумать о чем-нибудь другом. Например, раз уж он умертвие, то какое? О них Отражатель слышал не так много, но то, что вспоминалось, не получалось примерить на себя. Не совпадало. Если вурдалак или упырь – то почему его тело рядом лежит? А если призрак – так камни бы и взять не смог, не то, что в рот запихивать. Тоже не подходит. Или все-таки смог бы? Струпья еще на коже какие-то… Хотя призраки вроде всякие бывают, ходоку про них не раз говорили, и все разное. И душат же они людей как-то…
Но сестру не найти нельзя. Пока он владеет собой и будет надеяться, что и при встрече сможет. Не сможет – уйдет, пропадет, сам себе руки откусит и вышибет об дерево клыки, лишь бы ей зла не причинить.
Тут же накинулись сомнения. Как же владеет, если песок на берегу жрал, как червь навозный? Как можно ручаться, что на человечину так же не бросится? И все же… Нет, нельзя не искать. Что те уроды с его сестрой сделать способны – может, это и хуже смерти…
Ну, хватит уж сидеть и размышлять – пока он здесь теряет время, сестру куда-то везут самые отъявленные подонки. Кажется, главарь упоминал о черных племенах… Вполне возможно, что сестру действительно собрались продать туда.
Антаглоуф стиснул зубы, заскрипели песчинки на них. Пора, опять пора отправляться. Но сначала – забрать у мертвеца свои вещи. Вряд ли тот останется в обиде – тем более, что поможет себе же. А потом – похоронить труп. Не то, что Антаглоуф испытывал по этому поводу какие-то особые чувства, но оставлять собственное мертвое тело на съедение зверью не хотелось. Да и вообще, мало ли… Вдруг душу обратно к телу потянет, а так – похоронен честь по чести, душа вроде как свободой должна остаться.
Мародерствовать над своим трупом было очень странно и немного боязно. Еще более нелепым оказалось заглядывать в мертвые глаза и понимать, что вот этот кусок окоченевшего мяса, весь измазанный в кровяной каше, безобразно скрючивший пальцы – это и есть ты. Что под кожей груди, бледной до зелени, под звонкими подсыхающими ребрами бешено колотилось сердце, когда перед лицом раскрылась ладонь с пепельной прядью. Что все твои мысли, мечты и надежды были заперты там, за вывалившимся синим языком, почерневшими губами, запавшим корнем носа и восковыми морщинами лба. И что в эту остывшую колоду тебя превратил один удачный удар широкого лезвия.
”Сон, наверное, снова сон… – уже безо всякой надежды подумал Антаглоуф. – Ущипнуть себя, что ли, еще разок…”
<...>
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 13.3.2011, 6:23
Сообщение #38


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




<...>
Но даже этого он делать не стал. Поверить, что мертвец перед ним явился в новом кошмаре, очень хотелось, но было невозможно. Слишком хорошо помнилось, как он падал с подрубленной шеей, как лился на землю горячий яркий ручей, как светлы были сумерки и как высоко были звезды. Слишком обыденно чирикали лесные птахи в кустах, и слишком неприкрыто тянуло кровяной тяжестью, к которой примешивался и запах первой трупной гнильцы.
А, раз уж не сон, то труп и вправду нужно похоронить. И потом – искать сестру. Следы, сломанные ветки, что угодно… Понять, куда пошли разбойники, еще можно – времени, к счастью, прошло не так много. Дождя вроде тоже не было.
Осмотр тела затянулся куда дольше, чем рассчитывал ходок. Пальцы слушались плохо, а руки норовили дернуться куда-нибудь в сторону или мелко затрястись. Прикосновения к ткани рождали почти тот же сухой шелест, какой прозвучал, когда Антаглоуф прикоснулся к своему лицу. А когда он задевал бурые пятна засохшей крови, то где-то в кончиках пальцев раздавался неприятный скрип.
Результаты же обыска не особенно вдохновили. Почти все карманы оказались пустыми – очевидно, разбойники выгребли все, что сочли мало-мальски полезным. Включая все ножи, даже плохонький засапожный, у которого недавно отломилось острие. Плащ, впрочем, оставили, и пластины с него срезать не стали, а ведь свинец нынче недешев. Как оставили и остальную одежду – даже сапоги не сняли. Конечно, безголовик там основательно подпортил… А вот удобный пояс с пряжкой, нашитыми клапанами и петлями все-таки забрали. Заплечного мешка со всеми припасами рядом тоже не оказалось. Ну да ладно, что называется, и то – подспорье.
Куртка из дубленой кожи и нижняя сорочка безнадежно заскорузли от крови. Куртку-то, тем не менее, носить еще можно, а вот сорочку точно придется выбросить. Тоже не беда – Антаглоуф умер уже, значит, и куртка теперь натирать не будет. Вязаный шарф, шерстяной платок, теплые портянки и перчатки были в мешке – сейчас у бандитов, стало быть. Опять же, плевать – мертвые, наверное, не мерзнут…
Штаны и исподнее остались почти в порядке. Последнее, увы, покойный ходок успел выпачкать своими нечистотами – то ли еще до смерти, то ли после нее. Придется стирать в ручье – не натягивать же грязное. А вот высушить, пожалуй, времени не будет – да и надо ли теперь?
Короткий плащ тоже в крови, но стирать его будет тяжело. Лучше почистить потом – благо, носить его это не помешает. Конечно, мертвым, надо полагать, не помеха даже сияние, но отказаться от своей свинцово-меховой накидки Отражатель не смог. Потому, по старой памяти, лишил труп еще и плаща. А потом, разумеется, забрал и сапоги вместе с портянками. Бродить босиком по лесу – чересчур даже для покойника.
Аккуратно перевернув тело на спину, как оно и лежало до раздевания, Антаглоуф забрал нательные штаны и хорошенько выполоскал их, оттирая песком. По уму, надо и куртку так же почистить, но это уж не сейчас. Да и могилу выскребать придется палками и щепками – конечно, всю одежду извозишь. Ладно хоть, почва тут рыхлая, близ ручья.
Когда, одеваясь, стал натягивать исподнее и посмотрел на свой пах, то вновь убедился, что человеком быть перестал: вместо привычного органа оттуда свисал какой-то непонятный сросток, похожий на складчатую гроздь мелких ягод. Сперва-то не обратил внимания, не до того было… И пупка на животе не видно, а на теле – ни единого волоска. Да уж.
Могилу для себя Антаглоуф вырыл быстро, не ожидал. Получилось куда ловчее, чем с обыском тела. Возможно, работа пошла так споро потому, что ходоку удалось найти очень подходящую для нее деревяшку – кусок расщепленного бревна с широким сколом и тонким вторым концом, почти как настоящая лопата. А может быть, из-за того, что он почти не уставал. Точнее, уставал, но не так, как человек – вместо усталости внутри опять начинал раскручиваться голод. Неторопливо, но верно набирая обороты. Оно и правильно – с чего ж мертвяку уставать. Намучился за жизнь, хватит уж.
Черенок подобранной ”лопаты” глухо гудел в сжатых кулаках. Ходок не понимал, что это за звук – звука-то самого, он твердо знал, и не было, тишина кругом, только птицы в кустах по-прежнему изредка чирикают, да журчит вода. Но как-то деревяшка в руках все-таки отзывалась… Ну и пускай, важно ли это?
Выкопал довольно глубокую яму, больше половины собственного роста, устелил ее дно сухостоем и наломанными ветками, засыпал опавшими листьями и чахлой травой. Немного пожалел о том, что не во что завернуть тело – плащ-то еще пригодится, а так хоронить – негоже как-то. Ну, сам на себя он не обидится. Можно и так. Уложил туда труп, смежил ему веки, собрал на груди окоченевшие кисти. Присел рядом с могилой. Все равно – до чего ж это странно…
Приступить к погребению пока не хватало духу. Духу…
Антаглоуф в последний раз взглянул на привычные сызмальства черты. Тихонько, задумчиво проговорил, с присвистом втягивая воздух щелью на лице: ”Все в землю ляжет, все прахом будет”. Голоса своего, конечно, не узнал: такой же потусторонний, как и он сам, бесчувственный, ровный и звенящий, без единой живой нотки, похожий на звук раздираемой одежды… Однако не удивился – как теперь иначе?
Так же негромко, почему-то смущаясь, прочитал молитву. Голос скрежетал, как плохо смазанная шестерня, и шуршал, как просмоленная холстина.
Пора. Зажмурившись, ходок бросил первую горсть влажной земли…
Засыпав тело, соорудил сверху холмик. Отыскал у ручья большой плоский валун, почти без усилий дотащил до могилы, примерившись, положил сверху. Насилу вспомнил, как пишется первая буква его имени, и выцарапал ее на камне острым обломком. Пусть будет так – даже красиво вышло.
Потом Антаглоуф почему-то тревожно подумал об укусе непонятной мухи – там, на поляне с призрачными тенями. Воспоминание словно кто-то вытолкнул изнутри – об этой мухе ходок давно забыл, да и не был уверен, правда ли она его кусала. Как бы то ни было, ушло воспоминание так же быстро, как и пришло – будто его посчитали незначительным.
Хотя вот что касается теней… Определенно, не помешало бы с ними увидеться. Они-то должны растолковать Антаглоуфу, что с ним случилось – в конце концов, тоже не из мира живых… Но это уж потом – когда сестру спасет.
А может, и не придется на голую поляну идти – может, он еще до того за смертную грань отправится, где ему и положено быть. И навсегда уж. Сразу, как сестру освободит и с бандитами сведет счеты. Ходок слышал, что с призраками так часто бывает…
Ну, с этим разбираться нужно тогда, когда дело дойдет. Сейчас – снова в путь. Остальное – когда придет время.
Почти в полсилы проснулся голод, и Антаглоуф опять направился к мутному ручью. Заглянул в воду – и в который уж раз за день, бесконечный день после смерти, поразился: не было ведь раньше никаких губ, а носовая щель лежала плоско, не на выпуклом бугорке. Наверное, тогда все-таки плохо разглядел. Да и сути оно не меняет – рожа-то упыриной от того быть не перестанет. Пришел поесть – так нечего отвлекаться на ерунду. Что уж там рассматривать – мертвяк, он и есть мертвяк.
Ходок присел на берегу, подогнув под себя ноги, и, теперь уже осознанно, приглушил голод песком и галькой. Почти насытился и заканчивал покойничий обед, решил уже отправиться на поиски следов, и из самых недр разума всплыла мысль:
”Возобновлено выполнение базового императива наивысшего приоритета”.
Мысль была совершенно чуждой и противной его сущности, да и прозвучала она на таком же чужом и механическом языке, но Антаглоуф, тем не менее, каким-то образом понял каждое слово. И устрашился куда сильнее, чем подобало бы человеку, который хоронил сам себя.
А его неживое тело не смогло противиться этой мысли. Повинуясь неведомо откуда пришедшему приказу, оно само, вопреки желанию Отражателя, встало с земли, распрямилось, развернулось на месте и пустилось куда-то бежать – не слишком быстро, но с диковинной размеренностью.
Могила осталась далеко позади. Второе, непогребенное, тело ходока, пренебрегая зовом сознания, спешило за катившимся к закату солнцем.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 15.4.2011, 17:39
Сообщение #39


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




VI. Привратница дымной долины

Первая луна подходила к концу. Антаглоуф бежал, все так же механически проделывая по нескольку десятков майлосов за сутки. За сутки – потому, что мертвому сон тоже оказался не нужен. Правда, ему все равно приходилось устраивать множество привалов, чтобы подкрепиться песком, булыжниками и водой – тело, как выяснилось, было весьма прожорливым. Каждый раз, когда голод входил в полную силу, оно само, все так же наплевав на повеления ходока, выбирало участок, где песка было больше, чем почвы, а поблизости находился водоем. Затем усаживалось, не особенно заботясь о том, что оказывалось под ним, а оттого все штаны уже были в прорехах от сухих веток и острых камней. И принималось пожирать землю вместе с илом, перегноем, сухой хвоей и непонятно чем еще, опять-таки не обращая внимания на то, что по поводу такой пищи думал Антаглоуф. Выпивало пару горстей воды, зачастую позеленевшей и зловонной, и устремлялось дальше – туда, куда его влекло. Ходок понятия не имел, куда именно, по подозревал, что не в райские кущи.
Ужас понемногу уступал место обыденному смирению. Антаглоуфу уже было ясно, что поднялся он из мертвых не сам – его подняла чья-то злая воля. И воля эта была куда сильнее, чем воля самого Отражателя. У него не было ни малейшей возможности не подчиниться ей и вернуть свое тело. Ходок пытался сосредоточиться на изгнании наведенной мысли, управлять каждым шагом по отдельности, поднять руку и уцепиться за проносящиеся мимо кусты и деревья. Все тщетно. Тело даже не замечало его усилий. Неизвестный колдун, пославший повеление, тоже никак не отвечал. Наверное, лишь смотрел издалека, из какой-нибудь своей башни на болоте, и насмехался над жалкими трепыханиями своей жертвы.
Но дорога бесконечной быть не могла. И меньше всего хотелось думать о том, кто же ждет его в конце.
На вторую неделю пути бороться попросту наскучило. Нет, конечно, так легко сдаваться на милость заклинателя ходок вовсе не собирался. Но если нет даже крохотного отклика – какой смысл напрасно тратить силы и время? Лучше, наверное, сперва прояснить, что и как, а уже потом расшатывать волю колдуна. Когда будет ясно, какие вообще есть лазейки, чтобы уйти из-под его власти.
Вот только… Для каких же страшных дел подняли мертвеца? Если снова вспомнить сказки…
Антаглоуф старательно гнал от себя такие раздумья и принимался считать шаги – ну, как до трактира в поселке. Их количество давно перевалило за тысячи тысяч, и ходок не представлял, как назвать такие числа.
Мелькавшие мимо виды поначалу надоедали однообразием, но постепенно начали меняться. Леса вначале стали совсем низкорослыми, а потом и вовсе пропали, сменившись чахлым кустарником. Валунов кругом появлялось все больше, реки и ручьи превратились в пенные и стремительные, подъем все круче забирал вверх. Почва стала бесплодной и каменистой. На горизонте замаячили зубья скал, сточенные песком и временем. Антаглоуф покидал предгорья и приближался к негостеприимному, угрюмому Кардалирскому кряжу. И очень надеялся, что на сами горы карабкаться все-таки не придется. Потому что если тело полезет так, как двигалось всю дорогу – костей точно не соберешь, и начхать, что покойник. Так до скончания времен и пролежишь у подножья с перебитым хребтом и раскрошенным черепом. Если только голод раньше не отправит восвояси, к мертвым.
Весь свой путь тело ходока проделало почти по прямой, лишь иногда огибая особенно глубокие овраги, топкие места или разыскивая брод в чересчур быстрых или своенравных реках. В остальном оно бежало, как привязанное невидимым канатом, который кто-то тянул с той стороны. Переходило реки, болотца и озера прямо по дну, хоть над головой и плескалась водная толща, подчас в десяток человеческих ростов. Продиралось через такие чащобы, что никакой зверь бы не сунулся, будь его шкура хоть бронированной. Презрев здоровенные крепкие шипы, ломилось напрямик сквозь заросли кинжальника. Пробивало острыми камнями многострадальные сапоги ходока – вместе со ступнями.
А уж о логовищах всяческих тварей и говорить не приходилось – тело шумно, с треском и топотом, совершенно без опаски тащилось мимо них. Ходок аж обмер, когда за ним погнался исполинский секач-вилозуб, которому Антаглоуф едва не наступил на рыло, пока тот спал в кустах. Но тело все так же размеренно бежало к своей неведомой цели, ничуть не беспокоясь о разъяренном обладателе огромных клыков-лопат, способных распластать человека надвое. Вилозуб несся за ходоком добрых полчаса, с визгом и ревом круша в щепки чахлые деревца, которым не посчастливилось оказаться на его пути, и отставая от равнодушного тела лишь на какой-то десяток шагов. До Антаглоуфа пару раз долетали куски древесины и ошметки слюны из гигантской пасти, а он не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, как далеко вторая смерть. Но секач, в отличие от покойника, не мог бежать по нескольку часов, не снижая скорости. Потому все-таки догнать наглеца не смог и отстал. Яростно взрыкнул на прощание и обдал Антаглоуфа брызгами и могучим дыханием, которое прозвучало неслышимым шипением пара, когда коснулось кожи мертвеца. Ходок мог лишь благодарить судьбу за то, что змеиные птицы гнездятся совсем не здесь.
Ясные дни уходили вместе с последними отголосками короткого лета. Все чаще шли обложные дожди, и набрякшие неряшливые тучи тесно лепились друг к другу. Все чаще тело Антаглоуфа стало устраивать себе привалы. Или, скорее, передышки – не ело землю и песок, а застывало столбом и расправляло плечи, почти сводя их за спиной. Больше всего было похоже на то, что тело пытается дышать по старой памяти, но у него, конечно, ничего не получается. Отражатель чувствовал, что через щель на его лице воздух проходил лишь тогда, когда мертвец читал молитву вслух.
Еще ходок научился различать оттенки своего странного голода. Их ему подсказывало тело. Обычно хотелось закусить все теми же камнями и песком, но иногда вместо них тело выбирало землю под корнями деревьев или какое-то непонятное гнилье – Антаглоуф силился не задумываться о том, чем оно было раньше. Однажды резко и тягостно захотелось разнообразить кушанья свинцом, и тело, как повелось, распорядилось само: сорвало пластину с полы плаща, не снимая его, тщательно расплющило крепкими зубами и быстро проглотило. В дело пошло не больше трети, а остаток пластины тело без особых затей выбросило. Антаглоуфа такое вопиющее расточительство, разумеется, жутко возмутило, но его мысли вновь остались никому не интересны.
Одежда Отражателя теперь больше походила на лохмотья, чем на приличные когда-то вещи. Целые куски ее оставались на окрестных кустах, так что дыр в ней было едва ли не больше, чем ткани, грязь покрыла ее почти сплошной коркой, отовсюду торчали хвойные иглы и свисали пучки засохших водорослей. Сам себе Антаглоуф сейчас больше напомнил бы оживший лесной выворотень, чем труп человека. К тому же, после каждого обеда будто прибавлялось той пыли, какой сплошь была облеплена кожа умершего ходока. Часть ее переставала быть липкой, и телу приходилось долго отряхиваться. Остальной сор оно, похоже, не замечало.
Антаглоуф искренне не понимал, почему до сих пор не переломал ноги, с таким-то заботливым телом. Несколько раз он, увидев, как разворачивается ступня на очередном скользком валуне, был уверен, что сейчас услышит гадкий хруст сломанной кости. Но лодыжки, ступни и голени оставались целыми – тело двигалось дальше, не снижая хода. Особенно удивительным это было потому, что бродячий покойник весил куда больше, чем Антаглоуф при жизни – достаточно лишь заметить, что в рыхлый песок тело проваливалось чуть ли не по колено. Раньше ходоку бы едва присыпало щиколотки.
Вначале он не понял, что цель его пути совсем близка. Тело, к счастью, решило двигаться по ущелью, а не полезло на кручу. И когда после очередного поворота небо у изломанного горизонта перечертили две тонких полосы, Антаглоуф подумал, что там, вдали, выглядывают скальные пики. И лишь следующим вечером, когда над горами собрались черно-синие тучи, он догадался, что, скорее всего, неживое тело направляется именно туда. Ветвистые росчерки молний беспрестанно озаряли темноту, налитую свинцом, и вонзались в одинаковые узкие скалы, больше похожие теперь на громадные штыри. Зрелище было жутким и величественным. Если колдун не живет в таком месте, где же ему еще жить?
Ожидание стало невыносимым. Но тело не собиралось нарушать привычный распорядок: питалось и вставало подышать так же, как днем ранее. Колдун его не торопил. Или не знал, что новый слуга совсем близко?
Половину ночи Антаглоуф смотрел на вспыхивающие тучи и думал о грядущей встрече. В том, что она произойдет этим утром, ходок почти не сомневался. Как не сомневался и в том, что радостной она не будет. Это же куда хуже любого рабства – раб хотя бы может сам выбрать, куда поставить ногу, чтобы ее не сломать.
Но надежда все же оставалась. Отражатель рассудил просто: разум покойнику зачем-то сохранили, хотя без него тело подчинялось бы колдуну даже исправнее. То бишь, нужен не столько безмозглый труп, сколько сам Антаглоуф. А там уж спастись можно – если хотя бы немного свободы будет… Успеть бы, успеть сестру найти.
Хотя… Как уж посудить. Много ли какой-то ходок может знать о черных обрядах? Вдруг душа в тело только с мыслями вместе вернуться может. Так или иначе, пока Антаглоуф может думать – колдун над ним не всевластен. И значит – если может думать, может и выбраться.
Скалы-штыри выросли на треть неба, задевая облака остриями. Как и предполагал Антаглоуф, тело бодро бежало прямиком к ним. Огромные стержни высились по обеим сторонам сильно расширившегося ущелья, напоминая чудовищных размеров ворота. Не доходя до них пару сотен шагов, тело опять остановилось перекусить, и ходок мысленно взвыл от досады, густо перемешанной со страхом и душным, вязким нетерпением. Но, вместе с тем, Отражатель был очень благодарен за новую отсрочку – пусть и совсем недолгую.
Когда он, наконец, подошел вплотную к столбам и встал между ними, не произошло ничего. Совсем ничего. Тело застыло, как третий столб, и, кажется, двигаться никуда больше не собиралось. Антаглоуф чувствовал себя удивительно глупо, но поделать, как обычно, не мог опять-таки ничего. Когда тени удлинились и поползли к неровной стене, Отражатель всерьез подумал о том, что колдун мог просто забыть о мертвом рабе. Вот уж вершина нелепости – проторчать целую вечность посреди какого-то безвестного ущелья! Нет, такое могло случиться только с ним! И как же так? И что же теперь?
Непонятно, то ли эти раздумья что-то подтолкнули, то ли просто пришло время, только вот ощущения неуловимо изменились. Отражатель еще не успел понять, как же именно, но в следующий миг оказался в кромешной темноте. Глаза перестали видеть. Он даже успел испугаться: неужто так и останется? Сразу почему-то удивился: кому и зачем нужен слепой мертвяк, да еще и такой, будто вкопанный? Однако зрение тут же вернулось, и второй раз в голове всплыла чужая мысль:
“Выполнение базового императива наивысшего приоритета завершено”.
А потом ходок вдруг почувствовал, что тело снова послушно ему. Словно теплая волна прокатилась от затылка до кончиков ступней, освобождая каждый сустав и сообщая хозяину, что уж с этой поры-то ни руки, ни ноги не подведут, всегда верны будут. Антаглоуф мог – сам! – переступить с ноги на ногу, мог поднять руку и даже сложить из пальцев непристойную фигуру. Мог пуститься в пляс и попрыгать на месте, хотя это было бы как-то некстати. Мог жевать камни и песок – не тогда, когда сочтут необходимым, а тогда, когда захочется. Кто бы мог подумать – уже немного забытое ощущение! Все-таки владеть своим телом – это величайший дар.
<...>
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Fr0st Ph0en!x
сообщение 24.4.2011, 7:56
Сообщение #40


Последний лох Первой Эры
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 14392
Регистрация: 9.12.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Пермь




<...>
Немедленно воспользовавшись им, поначалу не вполне веря себе, Отражатель потоптался с ноги на ногу и сделал несколько осторожных шагов к тому столбу, который высился по правую руку от ходока. А вдруг колдун всего-то слегка ослабел, и сейчас снова мертвеца захватит? Или на миг забыл о нем? Или попросту проверяет?
Но чужая воля не возвращалась. Потому ходок приблизился к диковинной скале, обошел ее кругом, коснулся матовой поверхности, услышав беззвучный льдистый звон. Железные, что ли? Ну и ну.
Величина стержней поражала. Каждый – толщиной с вековое дерево, обхвата четыре, если не больше. В какой кузне их выковали, уж не в недрах ли горных? Кто и зачем поставил – даже, пожалуй, воздвиг – их в затерянном среди отрогов ущелье? Ясно было одно: без злополучного колдуна тут точно не обошлось.
Обойдя второй столб, Антаглоуф убедился, что они действительно одинаковые. И что сами собой вырасти не могли – совершенно округлые и гладкие, на железе – ни единого потека ржавчины, и пятен лишайников почти нет, хоть ближние скалы и застлались ими плотно. Хоть и заметно, что скованы давно – совсем не блестят уже, и исцарапаны песком. А в царапинах каплями улеглась влага…
Порыв ветра принес клубы тонкого дыма, тут же расплывшиеся. Дым?.. Откуда он здесь?
– А за скалами долина лежит небольшая. В ней кипят ключи, и пар оттуда, – ответил девичий голос за спиной.
Ходок резко крутанулся назад всем телом – то ли от неожиданности, то ли потому, что в последний раз высокий голос над ухом только беду означал. От встречи под исполинскими стержнями, пронзившими небеса, покойник ожидал чего угодно, но только не того, что увидел.
Там, прислонившись боком к багрово-черному валуну, стояла молодая рыжеволосая женщина, судя по лицу – девчонка почти. Только вот грудь у нее девчоночьей не была – прямо-таки неприлично большая грудь, Антаглоуф в жизни не видел ничего подобного. Но не ее ровные колыхания приковали взгляд ходока, а совсем другое.
Под кольчужным корсетом с литыми сверкающими пластинами юная девушка не носила никакого поддоспешника! Да что там – даже рубашки не надела, полоски ткани не повязала – прямо сквозь крупные железные кольца проглядывала светлая кожа! Антаглоуф никогда не носил кольчуги, но понимал, что это просто орудие пытки какое-то, а не доспех, если его так носить! Кто заставил девушку подвергать себя такому, и за что? В наказание за разврат, что ли? Какой же кузнец такое… непотребство склепал, и главное – зачем? Куртка Антаглоуфа и его плащ – и то лучше бы защитили! Половина тела открыта – хоть в сердце, хоть в живот бей. И почему тело несчастной женщины под металлом еще не стерлось до кровавых струпьев?
– Да, здравствуй же, странник, – мягко сказала девушка, легко и плавно отходя от валуна, словно несуразная кольчуга совсем не причиняла ей боли. Спину притом держала очень прямо. – Твоя кожа бледна, кровь холодна, плоть горяча, а грудь неподвижна. И сердца в ней больше нет. Значит, ты все-таки пришел к моему повелителю мертвым. Не печалься: это не помеха для дел повелителя. Я – дева-хранительница долины. Можешь называть меня Привратницей.
– Э… Очень приятно, – выдавил Антаглоуф. Опять подивился собственному голосу – тягуче-переливчатому, надтреснутому – и понял, что до того ни слова не произнес с самих похорон.
– Мне тоже. А уж как приятно повелителю – не описать, – очень серьезно проговорила девушка и вдруг заулыбалась. – Рада тебя видеть, очень рада тебе.
Помолчали. Антаглоуф ждал, что она еще скажет, а девушка, которая назвала себя Привратницей, не спешила. Разглядывала мертвеца с застывшей улыбкой, потом слегка склонила голову набок, прищурилась и спросила:
– Скажи, а как давно ты мертв? И как это случилось? Почему воин тебя защитить не смог?
Антаглоуф по-прежнему тупо молчал, уставившись на тяжелую копну темно-рыжих волос. Откуда девушка вообще тут взялась? Он же обходил оба штыря, и мимо валуна этого шел – не было там никого, и спрятаться негде.
Потом опомнился, заговорил, звеня слогами и срываясь в глухой свист:
– Разбойники убили… Убежать хотел, да не вышло. А воина не видел никакого. Постой… Это про него духи говорили?
– Духи? – Привратница нахмурилась, но сразу снова заулыбалась. – А, в лесу? Или на болоте? Да, они о нем, конечно. И я знаю, о чем ты сейчас спросишь. Те места – угодья моего повелителя, а духи – его слуги. Равно как и я. Так что твое прибытие сюда было предначертано… Как видишь.
Ходоку захотелось сказать несколько неласковых слов по такому поводу, но он смолчал и лишь продолжал пялиться на рыжий локон, который выбился из прически девушки на лоб. Ветер сильный, почему же прядь висит, как жестяная?
Перехватив его взгляд, девушка небрежным взмахом спрятала непослушный локон за ухо. Потом, видимо, истолковав по-своему молчание Антаглоуфа, встревоженно подняла брови, шагнула к нему и спросила:
– Как тебя зовут, сколько лет минуло? Женат ли? День сейчас или ночь? Сколько частей получится, если камень разрубить надвое, а потом каждый кусок – еще раз надвое? Отвечай!
Девушка не переставала улыбаться, но от ее тона кровь наверняка застыла бы в жилах, не будь Отражатель уже мертв. Он окончательно растерялся, но поторопился ответить:
– Я Антаглоуф… Лет мне… четвертый десяток скоро пойдет. А сейчас – ну, вечереет вроде. Солнце-то вон где уже. А что про камень было?
– Сколько получится частей, если камень надвое разрубить, а потом каждый кусок – так же, – повторила девушка и зачем-то подмигнула.
– Ну так… Наверное, четыре, – прикинул Антаглоуф.
– Вот и хорошо. – Собеседница безмятежно накрутила локон на палец. – Ты ведь ходок, так?
– Да… Ну, то есть, был, – поправил он сам себя.
– Что значит “был”? – подозрительно покосилась девушка. Подошла к нему вплотную и заглянула в лицо. – Покалечился или решил, что ремесло это опасно чересчур?
– Ну, до того, как умер, – Антаглоуф пожал плечами и отвел глаза. И чего она уставилась так? Продирает аж до лопаток.
– Ах, вот как, – Привратница кивнула, погасила улыбку и снова кивнула. Потом резко отвернулась, в три невесомых шага опять оказалась у валуна и принялась водить тонким пальчиком по бугристому камню. Каждое ее движение было таким легким, таким воздушным, что казалось, будто и она сама – такая же тень, как те, на поляне. Будто и не висит доспех на узеньких плечах, не мешают увесистые пластины, не скребут по нежной коже края железных колец… И будто не холодно ей совсем, а ведь поздняя осень! А девчонка-то – только в кольчуге и штанах, плотно прилипших к ногам! Сапоги – и те с короткими голенищами, да еще и разрезные какие-то!
“Хотя что тут еще ждать, колдуну же прислуживает. Нечисть тоже, где уж ей мерзнуть. А может, тоже мертвая”, – решил Антаглоуф и неожиданно для себя стал совершенно спокоен. Не покойников же ему теперь пугаться, в самом деле!
– Когда же ты успел одеться? – спросила девушка, оторвав взгляд от камня. – С кого все это снял?
Ходок посмотрел на свои лохмотья и отчего-то застыдился. От штанов одни обрывки остались, исподнее – немногим лучше… Плащ сплошь тиной заляпан, да и изодран тоже. Только куртка и держится еще – не зря за нее в свое время отдал глостилитовый обломок со ступню размером.
Измазан с ног до головы, хуже любого бродяги. Гнусно как-то в таком виде показываться, хоть и перед нечистью. Антаглоуф, сколько себя помнил, всегда опрятно держался.
– С кого ж еще… – проскрипел ходок. – Сама ведь знаешь, что меня сюда притащило. Где бы я по дороге одежду нашел…
– Да, это мне известно, – странно подняла уголок рта Привратница. – Так ты говоришь, что до самой смерти тебе не довелось с нашим воином встретиться? Кстати, ты так и не ответил, женат ли.
– Не знаю я ничего о вашем воине, – отмахнулся Антаглоуф, опять не понимая, как она так связывает свои вопросы. – И не женат, не довелось. А что такое?
– Я тебя ждала, – тихо и доверительно сказала девушка, оказавшись вдруг совсем рядом. А потом приложила маленькую ладошку к шее ходока. Пальцы жарко и нетерпеливо прошептали по коже.
На Антаглоуфа навалился бешеный шквал из обрывков чувств, впечатлений, мыслей, каких-то невообразимых рядов рун, слов и знаков, которые пели обо всех тайнах мира и о тленности живого, сулили вытолкнуть Антаглоуфа из его головы. Жизнь – это последовательность символов, говорили они. А ты – неживой, неживой, неживой, но тоже последовательность. Просто другая. Все системы работают в штатном режиме. А мы тебе говорили еще тогда, на ручье. Система управления неизвестна. Дата загрузки… Состояние носителя… Текущие координаты… Да-да, эти самые. Внутренняя ошибка. Нет, не запретишь, все ей расскажем! Ей нужно знать! Несанкционированный доступ… Да ты что же, спорить вздумал? Ты гляди! Разрешить. Не разрешать! Ладно, не разрешай, мы уж и так рассказали, что спрашивали.
– Трудно мне с тобой будет, – вздохнула Привратница мгновением позже. – И повелитель недоволен. Что с тобой делать? Куда ты собрался? Не женат ведь, семьи нет. Окончилась твоя жизнь земная, привыкай. Ты нужен мне, ты нужен повелителю.
– Я не женат, – бестолково повторил Антаглоуф, понемногу приходя в себя. – Но семья у меня есть. Сестра. И она в беде, в большой очень. Отпусти меня. Я ей помогу и вернусь.
Он увидел, как сходятся тонкие брови Привратницы, как наливаются тьмой рыжие волосы, и понял, что та откажет. Гневно крикнет, может, рассмеется уничтожающе, хлестнет маленькой ладонью по мертвой щеке. И тогда он бросится на нее, вцепится в горло, и будь, что будет. Пусть снова холод посмертия – один раз было уже, чего теперь бояться. Зачем топтать землю покойнику, если он единственному родному человеку не поможет.
Но девушка медлила. Пасмурным стало ее лицо, мрачнее тучи, глаза заблестели, как молнии. Но грозой Привратница не разразилась. И Отражатель заговорил опять, торопясь, с горячностью, которая даже сквозь заунывный покойничий звон прорвалась:
– Вернусь, слово даю – вернусь! Скажи… повелителю, что вернусь! Обещаю! Поклясться готов чем угодно, чем скажете! Сразу вернусь! Больше мне среди людей делать нечего, сам вижу.
Лицо девушки совсем застыло, но тотчас же улыбка вспыхнула на нем, как раньше. Привратница прикрыла глаза – надо же, какие у нее длинные ресницы – и задумчиво кивнула:
– Так значит, сестра? Ну что ж! Сестра. Занятно. Мой повелитель, безусловно, не намерен отказываться от его высочайших замыслов. Но он может, я думаю, отсрочить твое… задание. Мне нужно испросить его позволения. Ты же пока не достоин его приема. Ожидай.
И, обдав ходока неуловимым ароматом каких-то лесных цветов, легко промчалась мимо, свернув за треснувшую надвое скалу. Антаглоуф поглядел вслед, но идти за ней не решился – хватит испытывать судьбу, в следующий раз не смилостивится. Сказано – ждать, значит, он подождет.
Вернулась девушка очень скоро. Неизвестно уж, как она там со своим повелителем беседовала, да и это сейчас занимало Антаглоуфа меньше всего. Но мучить его новым ожиданием Привратница не стала, прокричала еще на бегу, только появившись из-за скалы:
– Повелитель доволен тобой и не таит на тебя зла! Он верит тебе и добросердечно жалует свободу – но помни о своем зароке! Обманешь его – и кара не заставит себя ждать!
Остановившись в паре шагов от Антаглоуфа и немного отдышавшись, девушка продолжила, уже приняв торжественный вид:
– Слуг своих властелин видит отовсюду, нигде не укрыться. Распоряжаться твоим телом помимо твоей воли он больше не сможет – ты это, должно быть, и сам осознал. Но зато в его власти при первом же подозрении отправить тебя в призрачные чертоги, уже навсегда. Смотри!
Привратница ткнула острым ноготком в сторону левой руки Антаглоуфа, и его указательный палец разорвался на куски – живой человек бы и глазом моргнуть не успел. Больно не было совсем, но ходок сразу почувствовал, как стал чуть менее… полезным? Всего чуть-чуть, но меньше. И голод всплыл из небытия.
Крови тоже не было, как и раны – остался лишь ровный срез, как на камне. Или уже успело затянуться?
– Зачем же ты? – только и спросил ходок, рассматривая изувеченную неживую кисть.
– Да где уж мне, – грустно усмехнулась девушка. – Такова воля повелителя. Видишь, какой властью над тобой он наделен? Наказывать тебя он, разумеется, может не только отрывая пальцы. Локти, колени, руки… Но самое для тебя страшное – если разрушить голову. Остальное – не так плохо. А вот о пальце не печалься, отрастет другой. Лучше прежнего!
– Все как в сказках, да? Там правда? – припомнил Антаглоуф. – Если мертвецу голову отрубить или пробить насквозь – то ему и упокой наступает?
– Да, как в сказках, – ласково потрепала его по щеке Привратница. – Поэтому будь осторожен. Я за тебя очень переживаю. И не серди повелителя.
– А то ж, конечно, не стану, – уверил ее Антаглоуф. – Я пойду, да? Можно?
– Подожди. Дай-ка я хоть твою одежду чуть подлатаю… Отвернись.
– Зачем отвернуться-то? – не понял Отражатель.
– Если женщина просит отвернуться – значит, так и нужно сделать, и не спрашивать, зачем! – Привратница лукаво поглядела на него из-под опущенных ресниц. Оставалось только послушаться.
Пока девушка тянула и дергала одежду, пытаясь то ли отряхнуть ее, то ли свести края, чтобы шов вышел, Антаглоуф размышлял о том, насколько он себе хозяин. Тело, получается, уже не отберут. А остальное не так важно. Обещание он все равно нарушать не собирался – не для себя просил. Да некуда больше идти. Не по пути с мертвецами людям.
– Да стой ты, не вертись, – недовольно протянула Привратница. – Для тебя же стараюсь. Послушай, а как тебе удалось отрастить нос и губы? Причем нос такой… далекий от прекрасного? Это твой? У тебя такой и был?
– Э-э… Не знаю, – заскрежетал Антаглоуф, сбитый с мысли. – Я своего лица давно не видел. Не знаю, что там выросло.
– Сейчас закончу и покажу, – решила девушка. – Повелителю интересно будет. Все. Скажи, я умница?
Ходок опустил голову, посмотрел на изрядно потрепанную рубаху и выругался про себя. Тьфу, нечисть! Он-то думал, что девушка просто иглой заштопает, а она – ведьмовством каким-то. Ни единой прорехи – даже на штанах, хотя вместо тех вообще лоскуты висели! Ни заплат, ни ниток не видно, и грязи нет. Как новое, будто не надевал ни разу. Вот ведь, а!
– Ну вы и… То есть… – Ходок осекся. – Спасибо, конечно же. Очень выручила.
– Заходи еще, – хихикнула девушка. – Буду ждать, я же говорила. А, чуть не забыла. Лицо.
И тут же сунула Антаглоуфу под нос крохотное зеркальце, которое невесть откуда появилось в ее руке. Настоящее зеркальце – не просто медяшка начищенная. Из гнилых городов, наверное.
Привратница оказалась права – вместо щели на лице Антаглоуфа теперь виднелся вполне себе человеческий нос, хоть и плоский чересчур. Очертились губы, скулы выступили, лоб перестал быть плоским, как лепешка. Выправился подбородок, когда-то скошенный назад. А ведь Антаглоуф мог и сам догадаться – ногти-то на пальцах неделю назад приметил. Тонкие, едва выступающие над кожей, но раньше и таких не было.
– Так что ты скажешь? – настойчиво переспросила девушка.
– Откуда ж мне знать, как оно получилось? – сказал ходок, проводя пальцем по брови и вертя зеркальце перед глазами. Штучка-то какая забавная, и как сохранилась хорошо! – Когда очнулся, совсем иначе было, это да.
– А ты видел, что ли?
– Ну да, в ручей заглянул, – недоуменно развел руками Отражатель. – Что не так?
– Повелителю любопытно будет, ты слышал ведь, – повторила его движение Привратница и залилась необыкновенно чистым смехом. – Ну, уходи же! Вижу ведь, торопишься. Подарю кое-что напоследок.
И прежде, чем ходок успел ответить, девушка приникла к нему и обвила его шею руками. Палящим облаком вновь прихлынули знаки, слова, руны и числа, но сказали они на этот раз только одно – координаты точки и азимут.
– Как туда идти, ты понять должен. Вот там обычно торгуют невольниками с черными племенами. – Прислужница колдуна откинула голову и впилась взглядом в неподвижные глаза ходока. – Черные продают своих белым, иногда и белые своих – черным… Черные-то всех подряд продают, как и другие дикари, а вот ваши разбойники – девушек обычно. Продают, меняют… Если ты свою сестру и сможешь найти, то именно там. Рабство в империи не признано ведь еще? Выходит, и руки у тебя развязаны.
– Спасибо тебе… Не знаю, чем отблагодарить смогу, – Голос Антаглоуфа зашипел, прыгнул и сорвался. – Я вернусь, обещаю. Повелитель тебя из-за меня не накажет.
– Только ему не рассказывай, что я помогла, – тихо проговорила она, отстраняясь. Звякнули железные кольца доспеха. – Ступай же! Вызволяй сестру, неживой герой! Я жду тебя, очень жду.
Отвернулась, приложила ладони к лицу. Плечи девушки дрогнули. Антаглоуф замешкался было, но она махнула рукой:
– Ступай. Времени у тебя действительно немного.
И долго еще стояла ее точеная фигурка в просвете ущелья, между двумя громадными железными стержнями. Ходок оборачивался много раз, показывал ей на скалы и кричал, чтобы шла к своему повелителю, не гневила зря, но девушка никуда не уходила. Антаглоуф почти потерял ее из виду, но чувствовал, что Привратница все провожает его.
Так он и отправился дальше – ходок, отпущенный из узилища своего тела.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

4 страниц V  < 1 2 3 4 >
Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 29.3.2024, 1:09