За углом Автор: Zubr, Весна 2020 Опции

[Ябадзин]

Как часто, дорогой читатель, попав в неприятную, но скоротечную историю, мы ещё долго не отпускаем её, разыгрывая в своём воображении сценки с возможным развитием событий. Что можно было ответить вот так или поступить этак вот – чтоб все ахнули от твоей сообразительности, крутизны и остроумия. Бойкие слова вечно застревают где-то, не успевая соскочить с языка в нужный момент, но вот позже, когда в них уже нет никакого толку, прут, как селёдки на нерест.

Таков и наш герой. Пятница, короткий день на работе закончился, но этот человек в сиреневой куртке был мрачен, как мартовское небо над головой. Максим! Неужели так сложно запомнить? Не Даниил, не Твердислав – Максим. Всего-то два слога. Мак-сим. Как мужской журнал, как забытая поп-певичка, как Максим Горький и гладиатор из одноименного фильма. И ладно начальство всякий раз в документы заглядывает, чтобы вспомнить его имя, но этот… Они же чуть ли не каждый день встречаются возле кофейного автомата, болтают о том, о сём. И никак не запомнит – не Валера, не Аркаша, не Саня, Дюня или Деня, а Максим. Как пулемёт из фильма о Чапаеве. Тра-та-та-та!

Максим в своих мыслях готов был расстрелять коллегу за досадную непамятливость. Фантом обидчика уже рвал на груди тельняшку, стоя на фоне кирпичной стены и глядя в дуло пулемёта, когда экзекуция была грубо прервана хриплым окриком:

― Стой! Зашибёшь.

Максим остановился в полнейшем изумлении. Ведь никого он зашибить не мог – тротуар был свободен от прохожих… почти. Прислонившись к оштукатуренной стенке, восседал на корточках мужик изрядного возраста с редковолосой, всклокоченной бородой цементного оттенка. Безразмерная вязаная шапка цвета грязи была надвинута по самые брови. Лицо было одновременно опухшим и сморщенным, что было странно, но именно такое единство противоположностей наблюдал теперь Максим на участках обветренной кожи, не скрытой растительностью. Крикнул именно этот неопрятный персонаж, но траектория Максима не предполагала столкновения с ним. Видимо, таким нехитрым способом бородач решил привлечь внимание прохожего, что ему, несомненно, удалось. Поймав вопрошающий взгляд Максима, он протянул к нему широкую ладонь, сложенную ковшиком и астматически просипел:

― Выручи, пожалуйста, на хлебушек.

Максим хотел уже пройти, как обычно, мимо, но передумал и полез в карман. Да, этот бродяга был, как и положено, вонюч и грязен, но в сравнении со своими «коллегами» он выглядел настоящим денди. Запах вполне можно было вытерпеть, стоя даже так близко. И, что немаловажно, в облаке неприятных ароматов, отсутствовали ноты переполненной канализации и душного спиртового перегара. Значит, человек ещё не совсем опустился и старается держать облик, даже угодив в тяжелую ситуацию. Такое стоит поощрить. Максим опустил в протянутую ладонь несколько мелких монет. Бродяга скривился:

― Ма-ало. Добавить бы – хлебушек-то нынче кусается.

― Ха! Если бы только хлебушек - теперь всё кусается. Не загрызли бы в конец, ― Максим сам не понял, зачем это сказал. Конечно, он говорил иносказательно, подразумевая цены, атаку вирусов, нефть, курсы валют, загруженность на работе, отсутствие половой жизни и прочую волатильность. Однако, попрошайка как-то по своему и слишком эмоционально воспринял эти слова. Он привстал с корточек, вытаращив при этом глаза, и задрожал нижней губой. Волосы в его бороде заволновались, как нити водорослей в прозрачных водах лесного ручья. Казалось, вот сейчас в этих зарослях мелькнет заплутавший пескарь, и тут же будет сожран щербатой пастью. Но теперь эта пасть исторгла симфонией тревожных хрипов:

― Как, и тебя?

― Что меня?

― Кусают. Сам же сказал – всё кусается, загрызть норовит. Во, смотри, ― бродяга поочерёдно задирал то рукав, то брючину, демонстрирую жуткие синюшные язвы. При должном воображении их действительно можно было принять за укусы, причём довольно большого рта.

― Что это? ― не сдержал любопытства Максим. На собачьи укусы было не похоже, хотя, не так много он их видел, а псы всякие бывают.

― Всё против нас, загрызть норовит. Даже эфир, тьма зубами обросли. Я тут за углом часто ночую, в подъезде под лестницей. И вот, что-то стало меня покусывать. Слабо сначала, будто на пробу, а потом так стиснуло, я аж взвыл и кувырком из-под лестницы вылетел. Свет-то теперь на движение реагирует – загорелся. И нет никого. Погасли лампочки – снова зубы возле меня щелкнули. Издергался весь, чтоб на свету оставаться. Но пару раз попался, задремал. Жителям что – они же подъезд быстро проходят при свете, их тьма не кусает.

― Но, что это было? ― спросил Максим и тут же пожалел. Перед ним явно был сумасшедший. Безумный бомж, как в книгах и фильмах. Максим не помнил, в каких именно книгах он мог вычитать образ бездомного психа, охваченного приступом бредового кликушества. Названия фильмов тоже на ум не приходили, но мгновение узнавания, своего рода «дежа-вю», холодком кольнуло в затылок. Максим понял, что совершил оплошность, но было поздно – безумец сверкал выпученными глазами и брызгал слюной:

― Что? ЧТО? А я скажу – колдовство это, чернокнижие. Зло мир пожирает. Бесы незримо угрызают праведников. С темнотой приходят, с ней же и растворяются. Но это пока. Кругом колдуны злобствуют, творят черные заклятья и скоро злыдни и света бояться перестанут. Станут жрать нас живьём, покуда всех не истребят. Вот уже мор наслали – корону диавольскую. А теперь ещё нищетой задавить хотят, голодом и страхом… Чтоб живые позавидовали мёртвым. Одно исцеление от чародейства – огонь животворящий и молитва праведная.
Максим начал пятиться, тихонько, чтобы не спровоцировать вспышку гнева у безумца. Говорят, психи бывают очень сильные. Однако, уйти не удалось – бродяга ухватил Максима за рукав куртки и дохнул гнилью прямо в лицо:

― Тебе скажу, а ты другим передай, как колдуна среди людей угадать. Слушай и мотай на ус – его имя невозможно запомнить. Даже если очень простое. На фотографиях он всегда плохо получается. Никто не помнит, где с ним познакомился и когда увидел впервые. Бесы! Бесы берегут своих, чтобы неузнанными ходили промеж людей и творили зло безнаказанно. Глаза отводят. А ещё…, ― сумасшедший лепет бродяги не стихал, но Максим уже не слушал. Его, конечно, пугали страшные слова и безумный блеск в глазах бомжа, но ровно до того момента, как он начал перечислять эти «колдовские приметы». Максима всегда раздражало, как часто забывают его имя коллеги. Помнил он и общие памятные фото, где бывал вечно не в фокусе или моргнувшим на оба глаза… Смешно получается.

― Ха. Так ты будто про меня рассказываешь, ― усмехнулся Максим, но тут же осекся, догадавшись, что у психов с чувством юмора могут быть проблемы. И тут он оказался совершенно прав – бродяга умолк. Он отдернул пальцы от рукава куртки, словно обжегшись, отшатнулся к стене и принялся осенять себя крестными знамениями:

― Оспадя Исуся Христося, спаси и сохрани!

Максим попятился, решив, что теперь нужно уходить и, как можно скорее. Однако, что-то пребольно ударило его в спину. Максим вскрикнул, подумав невольно о бесах, незримо нападавших на людей. Тьфу, а психи бывают заразными? Бесы! Ха.

Максим обернулся и увидел симпатичную девушку с копной дредов на голове, выкрашенных в цвет бриллиантового зеленого. Максим уже собрался предложить свою помощь, но девица окинула его презрительным взглядом и грубо рявкнула:

― Смотреть надо, придурок.

Придурок! За что? Это ведь она на него наскочила. Девушка уже спешила прочь, немного прихрамывая. Максим поспешил вслед за ней. Ему сейчас было всё-равно, куда идти – лишь бы подальше от несчастного психа с его боязнью колдунов. А раз так – почему бы и не пойти вслед за грубиянкой с дредами цвета детской ветрянки. Почему бы не догнать, и не обсудить с ней сложившуюся ситуацию? Вежливо и тактично, может, даже остроумно. Это всё же лучше, чем мучить себя несбыточными сценариями, где он ставит всё на свои места одной меткой фразой или пристальным взглядом из-под сдвинутых бровей. Девушки не любят молчунов и неуверенных слабаков. Сейчас Максим покажет ей, что не таков. Он ускорил шаг, ощущая внутри жгучую злость. Долбанутый бомж, дикая девка, тупой чувак с работы, капризный начальник, вирусы, погода, курсы, цены – всё навалилось кучей, чтобы выдавить из Максима остатки самообладания и выдержки. Он уже хотел закричать на весь двор, используя самые непотребные слова.

Резвая девчонка подошла к двери подъезда. На углу мерцала перегорающей подсветкой квадратная табличка с цифрой шесть. Дом за углом. Вдруг вспомнился рассказ бродяги. Злыдни, поджидающие незримо во тьме, чтоб закусать, загрызть несчастную жертву. Но, он же не верит глупым россказням. Конечно нет. Только нутро не обманешь – словно ледяные черви закопошились под ложечкой, отравляя душу липким страхом. Максим не верил в байки безумного бомжа, но своим глазам и ощущениям доверял всецело, а его предчувствия вопили о том, что и угол именно тот, и дом... даже подъезд

Дверь подъезда открылась, в проеме вспыхнул свет, реагируя на движение. Главное для неё сейчас – не останавливаться. Но девушка словно увидела внутри что-то пугающее, плечи её испуганно дёрнулись. Она отшатнулась, готовая броситься прочь от двери, но свет в проёме уже сменился тьмой. И это был не просто мрак. Максим ещё никогда не видел столь глубокой черноты. Будто не свет отключился за дверью – казалось, что исчезло само пространство по ту сторону порога, уступив место ненасытной бездне, пожирающей всё, вплоть до мельчайшего лучика света. Чернота в дверном проёме колыхнулась едва заметно и девушка провалилась в неё. Максим готов был поклясться, что услышал громкий чавкающий звук.

Он успел добежать и протянуть руки, чтобы не дать двери захлопнуться, потянул створку на себя. Стиснув зубы и, не дав своему страху окончательно парализовать себя, шагнул за порог. Датчики движения включили свет. Обычный подъезд. Лестница, детские коляски и почтовые ящики. А что, если ему просто почудилось? Пусть лучше так – тогда он просто примет успокоительное, выспится, а на выходных погуляет по парку. И это намного лучше, чем верить в то, что он злой колдун, своим невольным проклятием толкнувший девчонку во что-то необъяснимое и чудовищное. Но, куда она, чёрти её задери, подевалась? Опять его водят за нос? Что за день такой – не магнитные ли бури тому виной?

Свет внезапно погас. Настолько внезапно, что Максим подумал, будто вдруг ослеп от пережитого. Над головой оглушительно грохнуло. Раскатистый тарарам становился всё ближе. Максим дернулся прочь от громкого звука и свет вспыхнул в ответ на движение. Максим вскрикнул, увидев, как по лестнице на него несется девчонка с зелеными волосами. Ноги её были выгнуты в обратную сторону, как у таракана, голова неестественно повёрнута, а руки болтались плетьми. Максим не успел отскочить, и она рухнула ему в объятья пустым мешком. Что это? Кукла! Силикон, акрил – пустотелая фигура из пластика. В полный рост, как живая. Кто-то управлял этой марионеткой? Или надевал её на себя, как жуткий костюм, но зачем? Приманка! Словили, как окуня на блесну. Или глупая девка решила схохмить и от своей квартиры швырнула по лестнице куклу-двойника… Но тогда она безумней того бомжа.

Внезапно Максим ощутил, как силиконовый кадавр обнял его за плечи, приблизив к лицу пустые глазницы, в глубине которых шевельнулось что-то черное. Свет погас с тихим щелчком. Максим отшвырнул куклу, но лампы не загорелись. Тьма стала ещё гуще. Максим бросился к выходу, но его хватали за полы куртки, за отвороты брюк и рукава. Что-то шершавое и холодно-влажное, коснулось щиколотки. Его пробовали на вкус!

Максим крутанулся на каблуках, всем телом рванув к двери. Удалось вырваться, но ненадолго. Тьма держала его, хватала за ноги. Максим вопил до хрипоты, пинался и размахивал кулаками, но те рассекали воздух без сопротивления, ботинки так же впустую молотили ступени. Ему не давали сделать ни шагу. Максим понял, что уже не опирается на лестницу, а сучит ногами в воздухе. Что-то или кто-то приподняло его, продолжая ощупывать открытые участки тела. Остро царапнуло поясницу. Максим вскинул руки и ободрал пальцы о шершавый потолок. Он заорал ещё громче, срываясь на визг, но его крик растворялся во тьме, словно сахар в кружке черного кофе.

Максим цепенел от собственной беспомощности, но сдаваться не собирался. Он не желал верить, что всё может закончиться вот так, в тёмном подъезде в бессмысленной борьбе с незримым врагом, которого он полагал всего лишь плодом бредовых видений больного бродяги. Максим не желал такого финала для себя, и принялся дергаться всем телом с отчаянием смертника, не надеясь уже ни на что, кроме чуда. И чудо случилось - на мгновение вспыхнул свет, моментально разогнав кошмарных тварей по чёрным щелям. Максим увидел пустой подъезд с высоты потолка. Он рухнул на ступени. Больно. Но он не стал терять время даже на то, чтоб встать на ноги – бросился к двери прямо на четвереньках. Свет снова пропал, но Максим уже вывалился во двор.

Как быстро слетает с человека всё рациональное и логичное, стоит столкнуться с необъяснимой угрозой. Максим шагал прочь от проклятого дома, не в силах понять, что случилось только что в подъезде. Неужели безумный бродяга был прав – чернокнижие и вселенское зло атакуют?

― А-а, вот он! Я же говорил – где ему ещё быть.

Лёгок на помине! Из-за угла показался давешний бомж, и не один. Компанию ему составили трое таких же оборванцев и пара пожилых, но прилично одетых мужиков. Эти двое держали в руках пластиковые канистры. Горящие глаза фанатиков не обещали ничего хорошего. Максим отчётливо ощутил запах бензина.

Когда же это закончится. Бред! Кошмар! Может, он сейчас проснётся и поймёт, что всего лишь заснул над квартальным отчётом. Но нет – во сне не бывает одышки и колкой боли в подреберье от быстрого бега. Преследователи отстали, но Максим решил не останавливаться. Боль и усталость отвлекали его от страшных переживаний.

Ничего. Главное теперь не оставаться в темноте… никогда. Даже спать он сможет только при свете.

Да, и попрошайкам отныне – ни копейки!