Версия для печати темы

Нажмите сюда для просмотра этой темы в обычном формате

Литературный форум Фантасты.RU _ Мистика, ужасы _ Визит

Автор: kir_b 2.10.2017, 8:38

New blood joins this earth,
And quickly he's subdued.

Metallica — The Unforgiven

Светильник над дверью наконец зажегся, когда Кузьма Петрович Иванников (женат, двое детей, умеренно пьет и курит, в партиях не состоит, не привлекался) практически сдался в плен скуке. Интерьер медцентра навевал глухую тоску — бледно-коричневая плитка, темневшая ближе к краям, темно-бежевые снизу и белые сверху стены, ординарные шкафы белого цвета для личных карточек пациентов и прочих бумаг, белая же стойка регистрации со стареющей брюнеткой, брезгливо поздоровавшейся с Кузьмой Петровичем («А, это вы!»), пластиковые растения в зеленых кадках, расставленные по стенам и полкам, грязно-белый подвесной потолок, расчерченный квадратами китайского пластика. Галогеновые лампы едва размывали неверный солнечный свет, сочившийся из грязных окон. Привычный пейзаж — мутные облака, серые коробки домов и черные остюки деревьев —казался искусной подделкой.
Столик украшала стопка заботливо сложенных глянцевых журналов, которыми Кузьма побрезговал. Он любил читать про автомобили и спортивные состязания, страстно болея за местные команды. Изучение модных новинок, секретов красоты и принципов здоровой жизни он оставлял жене. «Бабам бабово», — усмехаясь, говорил он про себя и шел пить пиво. Если собутыльников не находилось, шел один.
Тяжело поднявшись с дивана (спасибо сытным жениным обедам!), он поплелся к двери. Прошаркав по полу ногами, облаченными в бахилы, взялся за дверную ручку кабинета номер двести шесть, и уверенно повернул. На пролетевшей мимо двери оказалась табличка, бегло мазнувшая Кузьму надписью по глазам.
«…навьевич, стоматолог. Прием … в будние ... без … не входить!».
Табличка дернула за память как пинцет за нерв – голова отозвалась болью.
— Заходите-заходите! Мы вас давно ждем!
Голос был незнаком. Кузьму Петровича пользовал всегда один и тот же старый доктор, с которым у него даже сложилось нечто вроде дружбы (на охоту-рыбалку вместе не ездили, но кружечку-другую могли пропустить за беседой). Сейчас к нему обращался незнакомый, моложавый врач. Огромные очки в половину лица, черные глаза навыкате, узенький лоб и клочок пшеничных усов под носом, сусличья нижняя челюсть и пеликаний зоб — бр-р, рожают же таких! Персонаж был отвратителен как червяк в ране. Его ассистентка – полненькая девочка лет двадцати, стоявшая рядом с инструментальным столиком, – выглядела более миловидной.
— Прошу прощения, но мне было назначено у Степана Георгиевича…
— Степан Георгиевич заболел, я его подменяю. Проходите!
Секунду помедлив, Кузьма вошел и осторожно притворил за собой дверь. С другой стороны обнаружился пластиковый карман на два листа А4. «ПРОФИЛАКТИКА — ЛУЧШЕЕ ЛЕЧЕНИЕ!», — гласила надпись слева. Справа приткнулся плакат с рекламой бальзама для десен.
— Раздевайтесь во-он там, — врач показал на угол, где разместились вешалка и стул. — Как самочувствие? Как жена, как дети?
— Нормально, — недовольно отозвался Кузьма Петрович и пошел разоблачаться. Ему не нравился этот невесть откуда взявшийся птенец, и он не собирался с ним ничего обсуждать.
— Согласен, полностью согласен! — зачирикало из-за спины. — Вот, буквально третьего дня видел их на практике. Выглядят замечательно, скажу я вам! Такие розовые, глаза блестящие, и одеты хорошо!
Кузьма молча повесил куртку, положил на стул сумку, сунул бумажник в карман и решительно направился к зубоврачебному креслу. Трескучий юнец начал его подспудно раздражать. Если этот щегол лечит как щебечет, то наверняка большой специалист.
— Садитесь! — врач махнул рукой в сторону аппарата, — Сидеть вам привычно, верно?
— Еще бы, — прокряхтел Кузьма, забираясь на металлическую опору для ног, — Почитай, всю жизнь сидишь как прибитый.
Он ворочался так и сяк, пристраивая поудобнее свое толстомясое седалище и безразмерный живот. Наконец, уселся.
— Ну, вас никто же не заставляет, — улыбнулся врач, надевая маску, — Вы же свободный человек. Захотели — встали и пошли, куда сердце тянет. Или нет?
Кузьма Петрович задумался. Сколько он себя помнил, ему всегда хотелось сбежать – сначала из манежа, куда его сажала мать, затем с территории детского садика, где хулиганы проделали дыру в заборе и можно было резвиться на соседней спортивной площадке, потом со школьной скамьи, отдавившей ему задницу своей деревянной неуступчивостью, соперничавшей только с закоснелостью учителей, и наконец, из института, когда ему болезненно-остро стала ясна своя жизненная никчемность и непригодность к серьезному делу.
Однако бегство было социально неприемлемо для Кузьмы, более того — категорически ему запрещено. Воспитательница в детсаде всегда догоняла его, убегавшего по тропинкам, шлепала по попе, строго отчитывала за непослушание и возвращала в группу. Когда он впервые перелез через забор, закономерно порвав новые брюки и измазавшись в грязи, дома его ждала заслуженная взбучка. Содрогаясь под взмахами отцовского ремня, Кузьма дал себе зарок — больше никогда никуда не убегать, и даже не пытаться. Конечно, слово он нарушил. Потребовалось еще несколько неуверенных, бесплодных попыток, прежде чем он, теперь уже взрослеющий юноша, поставил себя на прикол. Учеба, работа, карьера, жена, семья, дети. Все как у всех, не лучше и не хуже — как обычно. Его завтрашний день был полностью похож на вчерашний, и Кузьма Петрович навсегда изгнал крамольную мысль о том, что живет неправильно. Железным веником вымел ее из головы.
— Глаза закрыли, рот открыли!
Щелчок выключателя. Кузьма еле успел зажмуриться от яростного света, прожигавшего даже сквозь сомкнутые веки. Ему почудилось, будто он видел его раньше, вот только никак не мог припомнить, где именно.
В рот пролезли неприятные железные инструменты, и Кузьма распахнул челюсть еще шире.
— Тридцать два — пусто, тридцать один — пломба…
Нельзя сказать, чтобы Кузьма не пробовал выдернуть себя из липкой паутины бытия. Пробовал, да еще как! Была и секция каратэ (отзанимался три месяца и бросил), и научная работа («Материалец интересный, но…»), и мечта уехать в бирманские джунгли. Почему именно бирманские и почему именно джунгли — он уже не помнил. Окружающие отказывались понимать Кузьмовы устремления. Окно возможностей сжалось в крохотную форточку необходимости. Финальное прозрение наступило, когда его спустили с лестницы, прямо вместе с шампанским и цветами. Любовь всей его жизни объезжала нового хахаля, но совсем забыла предупредить старого… Кузьма с рвущей душу ясностью понял — не будет никаких верных друзей на гарцующих конях и прекрасных дам, любящих его искренне и беззаветно. Будут только ослы и ****и в различной пропорции. И еще эти хмыри из ЖЭКа с начальниками впридачу. На людях Кузьма им улыбался, однако дома костерил на чем свет стоит и лакировал тоску полторашкой пива. Жена сперва горевала, но потом привыкла — знала от подруг, как бухают их благоверные и какие потом раздают тумаки в водочном угаре.
— Так-с, имеем целых шесть дырок, четверка слева совсем плохая. — с удовлетворением произнес врач, — Нерв придется удалить. Вы готовы?
— Пионер всегда готов, — рассеянно отозвался Кузьма Петрович. Память кислотой протекла в душу, разбередила ее.
«И ведь верно — чего я ждал? Можно было решать все самому, нужно было… Эх, была — не была! Завтра начинаю новую жизнь! Только вот семью надо куда-то сбагрить, достала она меня…».
— Мария, карпулу.
«Нет, так не годится. Сейчас разревусь перед этим птенцом как школьница!».
Докторишка уколол десну как-то особенно болезненно — место укола нестерпимо заныло, щека выбухла и словно бы загорелась, занялась неугасимым пламенем.
— Кстати, вы зря считали свою жену жирной. Жира в ней было всего процентов тридцать. Это норма для женщин ее возраста.
— Почему вдруг было? — недовольно вопросил Кузьма Петрович, и только потом понял всю абсурдность вопроса. Ругаться с молодым придурком не хотелось, да еще проклятая челюсть все никак не желала замерзать. Он даже потрогал место укола кончиком языка – десна отозвалась колкой болью, рванувшейся в кончик носа.
— Потому что вы решили этот вопрос кардинальным, я бы так сказал, образом.
По обеим рукам Кузьмы скользнули тонкие пальцы, и он брезгливо сморщился. Похоже, этот утырок еще и голубой.
— Рот откройте, — приказал врач.
Лампа снова загорелась, и воспоминания опять заструились Кузьме в голову. Да, там был свет, он знал это почти наверняка. Свет говорил с ним, свет спрашивал его, пытаясь узнать нечто важное для них обоих. Свет был недоволен им. Свет бесконечно сожалел о дальнейшем и не мог совершенно ничего изменить.
«Я помню, помню ж ведь!.. меня… там… где там? Меня что? Какая чушь!».
Он прижмурился покрепче и затряс головой, стараясь изгнать нелепое видение. Внезапно на уши и нос опустились очки, и вокруг воцарилась блаженная тьма. Свету оставалось только румянить шишкастый лоб и крупные щеки Кузьмы Петровича, но в глаза он больше не проникал. Кузьма успокоился.
— Отсос ставить? — раздалось хриплое женское контральто.
— Да, прошу, — деловито отозвался врач. В рот Кузьме ловко вошла пластиковая трубка, уперлась в язык. Волосы с кисти ассистентки неприятно защекотали ему щеку — их оказалось неожиданно много. Он приоткрыл глаза, чтобы разглядеть ее получше, но очки прилегали к глазницам плотно, без щелочки. Снимать их Кузьма постеснялся.
—Ше авно нишефо не омню!
— Ну как же не помните, милейший? Вы же у нас теперь герой!
«Точно, гей. И это я-то – герой?»
— Ни больше, ни меньше — звезда экрана! Вас по телевизору показывают почти круглосуточно.
«Три раза «ха-ха!».
— Вы, не побоюсь этого слова, король вечерней хроники. Уникальнейшая личность!
«Он сбрендил».
— Впрочем, хватит о вас. Я как раз прохожу интернатуру в моем любимом университете, и перед началом практики иногда заглядываю в личные дела клиентов. Нет-нет, тайну личности я блюду свято — вы же сейчас мой натуральный конфидент, хе-хе. Мне интересно знать, какими судьбами они попали на мой стол, какие обстоятельства привели к такому исходу. В вашем случае, дорогой мой Кузьма Петрович, это были удивительные, я бы даже сказал фантастические обстоятельства!
«Он точно ненормальный!»
— Во-первых, социальный состав. Сразу пятеро — девушка двадцати лет от роду, женщина под сорок пять, десятилетний мальчик, еще одна юница и грудной младенец женского пола. Я, как заядлый покерист, не удержусь от сравнения — флеш-рояль, батенька, флеш-рояль!
В ногах Кузьмы стало тепло и тяжко, будто там улегся большой и теплый кот. Ему это показалось странным, ведь он достоверно помнил — когда он входил, никаких котов в помещении не было.
— Во-вторых, характер травм. Похоже, убийца орудовал тупым предметом, и только затем перешел на нож. Видать, устал, бедняжка! Советские табуретки такие тяжелые.
«Бред. Это какой-то бред!».
— В-третьих, вам наверняка не терпится спросить, откуда мне так хорошо известна ваша женушка. Уверяю вас, ответ на этот вопрос очевиден и даже банален, о да, банален! Я теперь, как любит говорить наш преподаватель по патологической анатомии, знаю ее изнутри!
Неожиданно для себя Кузьма понял, что не помнит, как приходил в эту поликлинику. Как его недружелюбно встретили — помнит, как скучал в коридоре — помнит, даже выродка этого зобатого, и того помнит… А вот что было раньше – как отрезало. Напрягшаяся память выдала кромешную черноту, в которой сверкнула искорка света… сверкнула и пропала.
—…немного полненькая? Да, согласен. Знаете, Кузьма Петрович, мне вас по-своему жаль. Я не специалист по жалости, однако вас понимаю. Очень обидно, что постаревшая благоверная больше не возбуждает, но когда я взялся за скальпель…
«Это невозможно, немыслимо! Это какой-то розыгрыш… пранк… ведь так молодежь сейчас говорит? Ведь говорит же? И разыгрывает стариков почем зря… Наверняка и камеры поставил, паскудник. Сидеть, сидеть спокойно, не поддаваться на провокации…».
— Вот скажите, вы зачем решили свою проблему так кардинально? Вам что, развестись нельзя было? Вас развели бы в два счета — все равно делить нечего. Не нажили вы ничего ценного, так-то вот! И даже ваше запоздалое раскаяние в содеянном, и ваш роскошный полет с шестнадцатого этажа родного дома – ах, как вы летели, как летели! – ничуть не отменяют дальнейшего. Нет, не отменяют, а даже усугубляют, я бы сказал, причем весьма и весьма, милостивый государь!
«Это ничтожество просто издевается надо мной!» — вдруг осознал Кузьма, — «Он упивается своей властью и моей беспомощностью в этом дурацком кресле. Ну, я ему задам!».
Обезумев от обиды, Кузьма Петрович рванулся вперед. Очки слетели с носа и заскользили прочь по кафельному полу. Однако встать не удалось. Что-то удерживало его в кресле, неумолимо и властно.
Он скосил глаза вниз и обмер. Его толстенькие, старческие ручки обвивали неприятного вида змеи, ощерившие в его сторону пасти и явно намеренные укусить, если он дернется. Ноги тоже были зафиксированы – похоже, там угнездился небольшой питон.
Ошалев от ужаса, Кузьма перевел взгляд направо, и разинул рот почище любой кобры. На месте морального садиста в белом халате сидела хищная птица с человечьими, растатуированными руками. Над громадным зобатым клювом помещались два коричневых глаза, глядевших злобно и проницательно. Сбоку от него стояло нечто вроде обезьяны с острейшими клыками, двумя округлыми выступами на груди и абсолютно нечеловеческим взглядом.
— Вы только не волнуйтесь, — прокаркал врач, смакуя каждое слово. – Сейчас мы канальчики-то полечим…
Кузьма Петрович Иванников закричал.

Форум Invision Power Board (http://www.invisionboard.com)
© Invision Power Services (http://www.invisionpower.com)