№ 26 Из камней и хаоса, Долгий путь Опции

[NatashaKasher]

Рудольф вырос в семье учителей, характер имел покладистый, стать благородную, а на светские приёмы ходил с набриолиненными волосами и во фраке, который купил, будучи ещё учащимся строительного колледжа. На приёмах он старался не выделяться, несмотря на обстоятельства. А обстоятельства складывались так, что Рудольф к двадцати семи годам стал известным архитектором, построив три здания на главной улице города. Мир сам подсказывал решения: Рудольф наблюдал за бабочкой – и новый фасад разворачивался перепончатым крылом; вглядывался в ночное небо – и над городом вырастала медуза на прозрачных опорах; в парке ему являлись дома-деревья в сотню этажей. Первый дом он создал из водорослей, второй – из стекла, в третьем применил новый материал, убивающий смог. Популярность налетела на Рудольфа внезапно, подцепила коготками и потащила по сияющим коридорам.
– Не хотите ли испробовать Шато Латур урожая н-го года? – спрашивал у него дородный господин, поправляя пенсне.
– Вы танцуете? – интересовалась дама с собачкой. – Трудно найти более достойного кавалера, чем вы, да и нынешняя молодежь совсем позабыла ча-ча-чу.
– Будете индийский табак? – теребил его за лацкан прыщавый подросток, сын мэра города. – Крепкий крышеснос-с.
Архитектор поначалу отказывался, прячась в буфете, где скромно брал пирожное и кофе, но потом, поддавшись на уговоры, пристрастился к бездельному образу жизни. Планы и проекты осели на дне бокала, завернутого в шифоновую ткань очередной модницы. Рудольф стал танцевать ночи напролёт, изредка развлекая хозяев и их гостей своими идеями:
– А однажды я придумал дом, который может расти сам по себе. Вернее, от душевной теплоты. Например, поселились на первом этаже хорошие люди, и через время появится второй этаж, а затем третий, четвёртый…
– Пятнадцатый, – поддакивали хозяева. – Какой вы фантазёр, Рудольфик. Браво-браво! А давайте-ка на брудершафт!
И они веселились от заката до рассвета, пока над городом не всходило солнце. Гости расходились по домам. Очутившись на улице, Рудольф порой валился на лавочку в парке, и, борясь со сном, бормотал:
– Я всё равно построю этот дом, прекрасный дом, мой дом…
А потом наступало похмелье. Но страшнее него было раскаяние, терзавшее архитектора. Он не воплотил свои мечты, растратил жизнь, он – ноль без палочки… Рудольф бросался к своим старым эскизам и чертежам, перелистывал каталоги достижений архитектуры, но все было не то, не то… Что-то сломалось, ушло – навыки? чутье? Его фантазия по-прежнему рождала образы зданий причудливых и странных, похожих на морских животных, выползающих на побережье – прекрасных и грациозных. Но он не мог ухватить в проекте главного, черты, которая вдохнула бы жизнь в его строения. Череда новых зданий, проходящая перед внутренним взором, наконец, выматывала Рудольфа и он снова проваливался в сон. Но и там изгибы футуристических фасадов продолжали терзать его воспаленный мозг. Проснувшись разбитым, он чувствовал, что одиночество и неудачи сломают его окончательно, и от отчаяния вновь давал своим друзьям увлечь его в вихре развлечений.
– И как ощущения? – выдыхая дым, спрашивал сын мэра. – Слышишь поезд? Это стучат мундштуки британских плантаторов.
Рудольф глубоко затянулся… и сердце его забилось часто-часто. Он в панике таращился на чёрный телефон, напоминавший раньше боксёрскую перчатку, на полотенце – обычную мохнатую тряпку, уже не похожую на журавля, взмывающего в небо…
– Ослеп! Я ослеп. Мир истончился, – шептал он в ужасе.
А хозяева брюзжали в ответ:
– Рудольфик, плакать надо за высоко поднятым воротником, иначе неприлично. Вам бы отдохнуть, съездите куда-нибудь.
И он поехал к морю, надеясь найти то, что было потеряно в наркотическом дыму и праздности. Однажды он оказался на краю каменистого обрыва. Образы новых зданий так и не вернулись к нему. Казалось, они ушли навсегда, обидевшись на невнимание хозяина. «Надо и мне… уходить», – подумал Рудольф и оглянулся напоследок. Позади на пшеничном поле трепетало пугало, принимая в себя краски лета. Впереди серела бесконечность моря. Он уже хотел сделать шаг в пустоту, когда услышал тонкий лай. К нему по полю прыгала такса, похожая на закоптелую сосиску. На шее у собаки дрожало письмо.
«Я верю в вас, не сдавайтесь, и научитесь, наконец, танцевать ча-ча-чу. Ваша доброжелательница».
Что-то щелкнула, тенькнуло, запело – словно развернулась зажатая пружина в музыкальной шкатулке. Рудольф, как проснувшийся, непонимающе огляделся вокруг, протер глаза, погладил сосиску за ушами, щёлкнул её по носу и внимательно пригляделся к камням под ногами.
– А ведь они могут быть чем угодно, – задумчиво сказал он. – Даже музыкой, созвездием гвоздей, удерживающим стены. И никакая буря тогда не будет страшна. И край земли запенится круглым лесом. Ведь правда же?
Он присел на корточки и начал собирать камни, слыша, как внутри у него бьётся запертая вечность, становясь невесомой и осязаемой. Будто внутрь проник луч и, повернувшись в замке, раскрыл двери, где мысли были лёгкие, как роса – долгожданное тремоло его дома.

[son-lyn]

Красиво написано, понравилось всё, особенно удачная находка - луч света, поворачивающийся, как ключ. Прекрасное сравнение. Отличный рассказ. Спасибо.

[Борисыч]

Он молод был и одарен,
Красив, учен и смел;
Но одолеть соблазны он,
К несчастью, не сумел:
Мешали бабы, наркота,
Тусовки, алкоголь…
Увы, но губит суета
И тех, кто слаб не столь.

Ему бы ехать на Донбасс,
Пролить в сраженьи кровь,
Сложить бы голову за нас,
Пуляя в злых хохлов!
Но он идейно был слабак,
Боялся свиста пуль,
Залез на гору кое-как
И в море сиганул.

Над ним сомкнулась моря гладь,
И был герой таков.
Мораль: не нужно выпивать,
Когда полно делов.

Показалось, что в рассказе избыточно много леговесного морализаторства и всяческих красивостей.

[Ябадзин]

Хорошая зарисовка. Остается некий флер от мундштуков и фраков.
Автор подобрал нужный мелизм повествования, сделав акцент на смешение двух уровней, обыденного и философского, под сюрр-соусом.
Оно вроде все в лоб, но мелодия рассказа необычно звучит.
Идея "если тратить себя на ерунду, станешь ерундой".
Кульминация вполне удалась, уже когда герой решил "не быть", такса несет благую весть, что он еще нужен кому-то, в этом мире погибающих грез.
В целом вкусно вышло, хотя каждый день есть такое блюдо не стал бы.

[Аптекарь]

Попрыгунья-стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела:
Жизни нет, мечты разбиты, от домов остались плиты;
В наркотическом дыму воет грустно на луну.
Вышла на обрыв у моря, вот такое в жизни горе...
Камни молча собрала, и за горизонт ушла.

А вообще, здорово, конечно, но как-то слишком нежно.
Временно отдадим рассказ Фелиде (будь проклят её несклоняемый ник).

[NatashaKasher]

"Время разбрасывать камни, и время собирать камни".

Рассказ-притча, череда символов и ассоциативных метафор.
Думаю, многим должен понравиться.

По стилю - несколько избыточно, как по мне, особенно в конце. Тут и "грозди гвоздей" и "запертая вечность", которая становится одновременно "невесомой и осязаемой" (?). Но есть и красивые образы, понравилась собака-сосиска, пугало на берегу моря, дом, растущий от человеческого тепла.

По сюжету простовато конечно, но есть и что-то правдивое в том, как сапожник ходит без сапог, а архитектор без собственного дома. Возможно, стоило больше сделать акцент на этом, а не на алкоголизме и ветренном образе жизни... хотя, такое тоже бывает, конечно.

[Аптекарь]

"грозди гвоздей"

Созвездия гвоздей!

[Андрей Мансветов]

Созвездия гвоздей!

гвозди бы делать из этих людей.
стало бы в мире намного гвоздей.

для притчи слабовато. написано в стиле кирпич. Красивости забивают мысли. Если вышелушить до сухого остатка, останется: построил три дома, зазвездился, подсел на наркоту испытал кризис творчества, решил самоубиться, но тоже не свезло благодаря собаке-сосиске.
надо было внутренние метания писать, а не внешние обстоятельства

[Аптекарь]

Если вышелушить до сухого остатка

Вышелушить до сухого остатка можно что угодно, но я не вижу, зачем бы кому-то этим заниматься. В тексте всё всегда заодно, и всё всегда служит замыслу автора.

[Алхимик]

Нет, метафор много не бывает. В конце концов, зачем-то ведь нам дано воображение? Надо его использовать на всю катушку и писателям, и читателям. Текст хорош. Видно, что автор потрудился. Тема одна из вечных - перерождение на краю гибели. Ну и что? Классика же.

[Zaniraya]

Очень концентрированно – по событиям, по времени. По подаче всё-таки некоторая... расслабуха неточности. Например: «внутри у него бьётся запертая вечность, становясь невесомой и осязаемой». Это, как ни гляди, набор слов, «вечность» на «вселенную» можно поменять, на «жизнь», на «гармонию», да хоть на «нечто». И «невесомый» с «осязаемым» скорее в антонимических отношениях, чем в синонимических или хотя бы синергических...

Или: а зачем нам эти набриолиненные волосы и фрак в начале? Какой-то швейцар высвечивается, потом от этого избавляться приходится...

Но есть в этих футуристических домах и вообще сюр-подходе – к тому, как эти дома получаются, к вообще ходу вещей в текстике – какая-то прелесть. Мне скорее да, при всех оговорках...

Но начало всё-таки жуткое. Зачем нам эта семья учителей? эта фазанка? Родился значит родили, работает значит выучился (если не в России; но тут вроде альтернативка какая-то).

[Алексей2014]

Небольшая лепта про камни: "И на камнях растут деревья..." (с)
Неожиданно повеяло Уэллсом, "Когда спящий проснётся" - такие иллюстрации футуристических городов! Такой персонаж - то "засыпающий" в перламутре комфорта, то очнувшийся от творческой спячки. В общем, очень даже! Спасибо, удачи!

[Агния]

Есть диссонанс между метафорами-штампами и интересными, красивыми. Автору уж наверное ничего не стоило весь рассказ удержать в интересном, но он почему-то, так сказать, отдал дань)..почему?)
Вспоминался Гауди, и время, как мне кажется, тоже такое - первая треть прошлого века. По красоте и послевкусию всё же заподозрю Киру Баеву)...или Евгения)

[vostok]

Ну, здесь можно было бы и без хэппи-энда обойтись. Думал, что история выйдет типа гоголевского Портрета. Главный герой получился аморфный какой-то - просто плыл себе куда-то и по чистому везению плыл более-менее успешно. Как-то это неубедительно.

[Гость_korz1973_*]

Опять поучают. Не надо считать читателя глупее себя. Пафосы в конце, опять таки. Из хорошего, правильно уточнили, где почесал сосиску, а то невесть что могли подумать. 3-4.

[Полудиккенс]

Признаться по правде, мне не понравилось совсем. Текст с самого начала он идет какой-то развязной походкой, размахивая руками, цепляясь за окружающие предметы. Герой Рудольф покупает фрак, учась еще в строительном колледже, бриолинит волосы, ходит на светские приемы, все это чтобы не выделяться и скромно прятаться в буфете с пирожным и кофе... Такое чувство, что автор сам не знает, какой образ он хочет создать... Признаюсь, если бы я хотел броситься в море от творческой неудовлетворенности, для меня подбежавшая такса-подкопченая сосиска с запиской от доброжелательницы, где она обещает, что я еще научусь танцевать ча-ча-чу, стала бы не поводом передумать, а последней каплей...

[tequiller]

А мне Борисом Вианом повеяло из юности.

[Аптекарь]

Чёрт, такса! Ещё один рассказ Дорогого Казимира...

[Kukaracha]

Полудиккенсово.
Никогда не видела подкопченой сосиски.

Ну а так, складно написано. Что-то в этом есть.

[tequiller]

Чёрт, такса! Ещё один рассказ Дорогого Казимира...

Нужно, чтобы айфон и такса в одном рассказе были. И что там еще - Потап и Настя?