Литературный форум Фантасты.RU

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Литературный турнир "Игры Фантастов": "Шестое чувство" (Прием рассказов закончится 6.04.2024 года 23:59)

2 страниц V   1 2 >  
Ответить в данную темуНачать новую тему
Бусидо. Незаконченная повесть.
Клоп в сапогах
сообщение 21.9.2014, 19:18
Сообщение #1


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата





Бусидо



Иногда я вижу счастливый сон. Один и тот же, с небольшими вариациями. Он как прореха в тюремной кровле черепа. Сквозь него светит солнце. Мне снится, что мы не встретились. Что мы победили их как-то иначе. Что их, последних кроме нас, невероятным образом убил кто-то третий. Я вижу, как мы все, сколько нас было на тот момент, или даже больше, стоим на палубе, под открытым небом. Мы хохочем, кричим «Ура!», глядя на плывущие обломки, пластиковые цистерны, тряпьё и ещё что-то невразумительное, не опознаваемое в стынущем крошеве, начинающего каменеть океана. Случай решил за нас. Створки невидимого шлюза распахиваются и мы, свободные от груза, входим в акваторию прошлого. Ровно в те же воды. Радость настолько сильная, что я просыпаюсь от сердцебиения. Я жду, когда недоосознанность на границе сна и яви полностью рассеется, и отправляюсь в санузел, чтобы смыть власть несбыточного.

Это вовсе не значит, что если всё повторится, я поступлю иначе. Я видел, что творили японцы с пленными, когда архивировал военную кинохронику времён Второй Мировой. Даже не знаю, что было страшнее – то, что они делали, или то, что они это снимали и показывали новобранцам для поднятия боевого духа. Выбора не было. Мы не могли разойтись миром, потому что мир распался на чистую воду, безопасную пищу и кубометры, где можно стащить с себя противогаз. Он семантически деградировал до ресурса. Ни бог, ни царь и не герой не смогли бы вернуть ему пацифистского лоска. И всё же, что-то не даёт мне покоя по сию пору. Одно время я всерьёз думал, что это хворая совесть, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что старая карга даже не чихнула. Закутавшись в белый саван, она всё ещё принимает военный парад, изредка вскидывая руку в римском приветствии. По всем вопросам национальной безопасности мы в длительном и результативном партнёрстве.

Ударный авианосец ВВС США «Нимиц» японцы взяли боем. Им сильно повезло. После штурма его почти не пришлось латать. Несколько лет мы зануднейшим образом играли в прятки. Водил низкоорбитальный спутник «Кутузов». Однажды Михаил Илларионович моргнул не вовремя, а может метеорологический пакет данных застрял у него на вводе/выводе, и игру он проиграл, потому что «Бусидо-Нимиц» исчез с наших экранов, растворился в Индийском океане куском радиоактивного рафинада. Создалось впечатление, что авианосец стремительно затонул. Ржавый антиквариат времён первой военной декады плохо распознавался оборонными системами. Навигацию «Бусидо» могли прервать как древние рогатые мины, так и коллективное бессознательное, воззвавшее к ритуальному самоубийству. Скажу честно, гадали мы не долго, а расстроились не сильно. И напрасно.

Семь лет спустя атомный ледокол «Ленинский путь» и сопровождавший его эсминец «Неусыпный» шли южным берегом Средиземного моря в направлении Сеуты. Мы эвакуировали на большую землю посёлок при сицилийской зенитной базе. Разновозрастные и разнополые люди заполонили жилые отсеки и грузовые палубы. Люди были повсюду: на полу, на столах, на трапах. Отправляясь в капитанский гальюн, нужно было деликатно стучать, чтоб расквартированный там механик на время прервал свой отдых. В торпедном отсеке поселилась бригада пищеблока - двенадцать щебетливых женщин. Мы, осоловевшие от бессонницы и постоянного гвалта, глупо шутили, что фашистские подлодки узнают почем фунт лиха, занеси их нелёгкая в сектор обстрела.

В сутках пути от Сеуты приборы зафиксировали на полуострове толчки в 5-6 баллов после чего мы лишились спутниковой навигации и связи. Мы ослепли. Радиозапрос ничего не прояснил. Связь с Сеутой одновременно потеряли все наши суда и наземные станции. Ни один из спутников, в том числе оборонных, не отвечал на позывные. Я запустил с эсминца беспилотный разведчик, и мы увидели, что Сеута в огне, и горит она целиком. Как солнце. Радиоактивный шквал пришёл с северо-запада и толкнул судно в просвинцованный борт. Заверещали радиационные датчики.

Если говорить о наших стратегических потерях языком криминалистической метафоры – это было похоже на огнестрельное ранение в лицо, с близкого расстояния, произведённое из неустановленного оружия, причём стрелял невидимка. Он убил нас насмерть. Хорошо помню надмирную отстранённость, с высоты которой наблюдал я за собственной, на первый взгляд, осмысленной деятельностью. Я отдавал приказы, сверялся с данными телеметрии и слушал в пол-уха предынфарктные вопли главнокомандующего, доносившиеся из наушников пунцового радиста. Но всё это уже не имело значения. Единственное, что в действительности было важно – захочет он поговорить или нет. Тот, кто нас убил. И он захотел. Это случилось через пять часов после атаки на Сеуту, в тот самый момент, когда майор контрразведки Владимир Краузе пришёл забрать моё табельное оружие.

Согласно уставу, в случае внезапного военного конфликта с неясным исходом, командование должен был принять старший по званию особист. У нас таких оказалось две штуки – Краузе на эсминце и Шорников на атомоходе. Будучи в одинаковом статусе они исполнили неуклюжий ритуал жеребьёвки. Выпало Краузе, о чём я сразу пожалел. Бледный, а под номенклатурным бременем и вовсе зелёный Краузе, шуток не понимал. Он стекленел, выпячивал нижнюю челюсть и, вероятно, всерьёз полагал, что все мы смерти ему желаем, скорой и бесславной. На самом деле мы, то есть все те, кого в случае неминуемого поражения он должен был отвести в носовой трюм и расстрелять, чтоб врагу не достались государственные тайны из наших голов, относились к Владимиру Краузе с сочувствием. Нас было пятеро. Троих я очень хорошо знал по старым совместным разработкам. С Генкой Маисовым мы сделали когда-то «Мойдодыра», да и вообще давно дружили, а семейная пара Кушнеров - Лена и Миша, работали на проекте «Тихий Омут». Это были лучшие наши инженеры-технологи. Волшебники, способные превратить ворох замусоленных чертежей в действующий прибор раньше, чем бездельники вроде меня, найдут ключевую ошибку в расчётах и докажут физическую невозможность работы оного.

В два часа дня, на дипломатической частоте с нами вышел на связь некто Ивамото Кацу. Почти безупречным русским языком он выразил желание поговорить с капитаном судна сопровождения и представился, ни больше ни меньше - адмиралом военно-морских сил Японии. Командный пункт «Неусыпного» похожий одновременно на проходной двор и на коридор перед экзаменационным кабинетом в разгар сессии, превратился в музей восковых фигур. Краузе высказался, в том смысле, что при сложившихся обстоятельствах переговоры не могут состояться без участия первых лиц государства. Из последней сводки мы все, и Краузе тоже, знали, что первое лицо перенесло обширный инфаркт и лежало на Шпицбергене в коме. Но время стоило потянуть.

- К сожалению, - доброжелательно сказал господин Ивамото – мы не можем ждать.

Связь прервалась и море по правому борту превратилось в свет. Эсминец швырнуло так, что по чистой случайности, а может быть благодаря выверенному расчёту, он чуть было не задел атомоход, потом нас крутануло, как деревянный кораблик в сливной дыре унитаза и только потом я услышал рёв страшного взрыва. Враг убедительно играл мускулами. Отбить атаку низкоорбитального боевого спутника, вероятно, близкого по характеристикам к нашим собственным, мы сейчас не могли. Мы даже не имели возможности его отслеживать.


Всё складывалось так скверно, что я, признаться, на какое-то время забыл, что могло быть хуже. В санблоке, с пузырём льда на ушибленном лбу (футляр от портативной радиостанции оказался не закреплён), я выслушал сводку о смертях и ранениях, после чего, сидящий на соседней койке Краузе (сама рация тоже нашла адресата) заорал нечленораздельно и вцепился мне в горло. Он, оказывается, всегда подозревал, что я агент восточной коалиции и теперь, когда оборонная сеть, которую я программировал, оказалась под контролем японцев, нет никакого в этом сомнения. Краузе хватался раздробленной рукой за кобуру, здоровой за сердце и только кубик клозапина и вменяемость старшего офицерского состава временно спасли положение. Японцы аккуратно вышли на связь ровно через час. Иезуитски вежливый Ивамото Кацу осведомился всё ли в порядке и выразил озабоченность по поводу случайных жертв.

Они хотели наш атомоход. Предполагалось, что мы выйдем к атлантической горловине Гибралтарского пролива, оставим его и на эсминце уйдём к большой земле.

- Мы не в силах вывезти всех на одном судне. – Честно сказал я в потрескивающую пустоту - Нам придётся вернуться, оставить часть людей на Сицилии и только потом мы сможем выполнить ваши требования.
- Это невозможно. – Вздохнул господин Ивамото не без сочувствия. – Мы очень спешим. Если прочие варианты решения этой проблемы покажутся вам малоэтичными, мы согласны принять атомоход с вашей командой и людским грузом.

Маисов, усталым привидением маячивший в дверном проёме командной рубки бесшумно, но очень выразительно сказал одними губами: «Они нас сожрут».

- Я должен согласовать ваши требования с руководством страны. Решение будет принято через два часа.
- Через час.
Мне показалось, что Ивамото тихо беззлобно смеётся.
- Вы мудрый человек, Максимилиан-сан. Решения мудреца не требуют ревизии, а сам мудрец - надзора.

За отпущенный час мы выяснили на удивление много. Во-первых, система берегового слежения за беспилотными объектами не обнаружила каких-либо отклонений в суточных траекториях наших спутников. Никто не пролетал над нами за прошедшие два часа, никто вообще не открывал огонь. Нас эффектно пугало чужое, абсолютно невидимое устройство. Во-вторых, холодало. Море Альборан вставало обычно к декабрю, но в этом году всё усугубилось. Прогноз, который мы успели получить перед нападением, обещал добротные «-20C» в ближайшие дни. Это означало, что у нас есть объективные причины двигаться медленно. Третья новость не была новостью. Все мы ждали её, но каждый надеялся на отсрочку. Главнокомандующий умер. Траурный хаос ослабил крепёжные болты властной вертикали. С интервалом в несколько минут я получил из центра взаимоисключающие указания от двух разных чиновников, после чего третий, вусмерть пьяный, заплетающимся языком приказал «тянуть время и действовать по обстоятельствам». Им было не до нас. Спустя час я сказал адмиралу Ивамото, что мы принимаем его условия, потом оповестил команду и пассажиров о нашем невесёлом положении и приготовился к бунту. Бунта не последовало.

Наступило очень странное время. Каждая минута вставлялась в голову, как патрон в обойму. Мы плавно изменили курс, отклонившись к побережью, где лёд был толще. Суета улеглась. В операционной собирали руку несчастному Краузе. Симфонический оркестр в концертном зале атомохода настраивался перед ежевечерней трансляцией. На камбузе эсминца варились запланированные макароны. По общему каналу связи кок с ледокола, где в это же время эстетски готовили плов, отпускал глумливые шутки в адрес «макаронолюбцев-рисоотступников». Наши дамы, все двенадцать штук, грозили в ответ вермишельной реформацией.

Я думаю, бескрайняя война произвела над нами селекцию. Те, кто не мог жить в режиме Future in the Past – будущего в прошедшем, просто вышли вон, поврозь и одновременно, единолично и целыми государствами. А мы остались. Мы научились красиво танцевать со смертью, не наступая ей на ноги и не заглядываясь на её декоративную косметику. В ту пору я твёрдо был настроен сохранить нас в этом статусе любой ценой. Никому, за исключением выборочных штабных идиотов, в голову не могло прийти, что мы покорно отдадим судно, да ещё с людьми. Маисов видел, как зенитчики с Сицилийской базы азартно спорили за ужином, каким именно образом Макс Озинцев научит японцев букву «ы» выговаривать. И понадобится ли ему для этого помощь с материка или он управится подсобными логопедическими средствами навроде «Ладьи Харона».
На шахматной доске океана суперпозиция волн от пары инфразвуковых торпед действительно лечит заикание. Дефекты речи устраняются вместе с их носителями. Только враг наш не играл в шахматы. Он играл в прятки. Ничего из имеющегося «терапевтического» арсенала я не мог пустить в дело. Хуже того, не мог я рассчитывать и на помощь – любое постороннее судно всевидящий Ивамото без промедления утопит, а затем выразит нам свою укоризну и соболезнования.

После ужина к рубке начали самопроизвольно стекаться люди, полагающие себя полезными в деле. В дверь ежеминутно стучали, чуть слышно скреблись, а иногда и колотили, чтобы потом робко поздороваться и изложить в краткой или развёрнутой форме свои соображения. Сильнее всех донимали меня системщики. Они выстроились ливонским клином, и каждый первый рассказывал про то, как выследить и перенаправить вражеский спутник, а каждый второй – почему этого делать не стоит. Когда умников набралось человек сорок, мы перебрались в конференц-зал и там к Мише Кушнеру протолкнулся первый, действительно полезный человек.

Это был молодой инженер-гидроакустик, который знал, как найти нашего невидимку. Оказывается, транзитные маскировочные шумы всегда чуть запаздывают относительно нейтральных. И этого «чуть», при должном разрешении приёмника, нам хватит, чтоб прозреть. «Поднимите мне веки» - мечтательно сказал Кушнер – «А? Мальчонка-то прав. Мы пойдём соберём приблуду, а ты, душа моя, как закончишь костерить этих расслабленных счетоводов, кинь шифровку на Канаверал. Пусть постучат там чем-нибудь. Не громко».

Я воевал с системщиками недолго и кроваво. Все они принадлежали к когорте толковых, но очень уж неопытных укротителей ассенизаторских машин и швейных конвейеров. В силу узости задач в их послужном списке, для некоторых стало откровением, что коды доступа к боевым спутникам родины а, возможно, и вражескому устройству, просто отсутствуют. Спутник или пребывает под постоянным контролем оператора или, в случае исчезновения последнего, обретает «свободу» - автономность в принятии решений. Существуют довольно сложные терминальные коды, запускающие процесс самоликвидации устройства. При введении кода верифицируются географические координаты источника запроса. В случае противоречивых, неоднозначных или ошибочных значений, спутник стреляет. Кто-то остроумный моментально предложил подослать японцам «жука-плавунца», который попытается склонить к суициду наш флагманский оборонный спутник - «Лаврентия Берию».

Воспользовавшись общим воодушевлением, я отослал всю кодлу системщиков чертить и программировать жука-провокатора. Маисов, с нескрываемым ехидством наблюдавший весь этот балаган, сказал, что Паниковский имеет в моём лице прямого последователя.

- Пилите Шура, они золотые. А ты не мог увлечь их чем-нибудь более продуктивным? Они, вообще говоря, неглупые ребята.
- Мог, но они бы отказались пилить переборки. – Вздохнул я, понимая, что Маисов тоже верит в Деда Мороза.
- Зачем?
- Корпус надо облегчать. Больше народу спасём.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Ра солнценосный
сообщение 21.9.2014, 20:41
Сообщение #2


Создатель миров
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 3775
Регистрация: 29.9.2013
Вставить ник
Цитата
Из: пирамиды




Хорошо.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
devastator squad
сообщение 21.9.2014, 21:30
Сообщение #3


.
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 2088
Регистрация: 5.4.2013
Вставить ник
Цитата
Из: Омск




Качество текста приятно щекочет мои извилины. Количество поступаемой информации всё время на грани того, чтобы стать бессмыслицей, но грань эту не пересекает. Специально так или случайно получилось? Из минусов, на мою чистую вкусовщину: есть некоторая отстранённость, трудно полностью "попасть в мир" и почувствовать себя в шкуре героя.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Клоп в сапогах
сообщение 21.9.2014, 22:03
Сообщение #4


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата




Цитата(Ра солнценосный @ 21.9.2014, 21:41) *
Хорошо.


Спасибо.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Клоп в сапогах
сообщение 21.9.2014, 22:54
Сообщение #5


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата




Цитата(devastator squad @ 21.9.2014, 22:30) *
Качество текста приятно щекочет мои извилины. Количество поступаемой информации всё время на грани того, чтобы стать бессмыслицей, но грань эту не пересекает. Специально так или случайно получилось? Из минусов, на мою чистую вкусовщину: есть некоторая отстранённость, трудно полностью "попасть в мир" и почувствовать себя в шкуре героя.


Спасибо, devastator squad. Со стороны на собственный текст никогда толком не посмотришь, а посмотришь - не увидишь. Важно, чтоб кто-то глянул. Если говорить об информационной перегруженности - это не специально. Хорошо, что Вы мне про это сказали. С отстранённостью дело обстоит хуже, поскольку герой ограничен в выражении ярких эмоций (это неустранимое его свойство), а без них не бывает эмпатии. Может, дефект этот сгладится за счёт событийности? Выложу пока продолжение.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Клоп в сапогах
сообщение 21.9.2014, 23:12
Сообщение #6


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата




Я отправил шифровку и получил из центра заманчивое предложение. Нам обещали ракетную поддержку с воздуха. Хорошая вещь, если точно знать, куда стрелять. Точно узнать, сможем ли мы точно узнать, я рассчитывал в ближайшие часы.

В мастерской у Кушнеров дым стоял коромыслом. Лена Кушнер, уцепившись ногами за цепь подъёмника, висела над необъятной ватманской простынёй и сканировала чертежи, которые тут же, в россыпи искр, под скрежет и визг фрезы, овеществлялись. На ватмане распластался взлохмаченный гидроакустик. Дрыгаясь и бормоча, он спешно что-то дорисовывал. Модули прибора сочинялись, чертились и вырезались почти одновременно.

- Вадик, Вы что возитесь? Что-то не так? - Сам Кушнер кружил вокруг монтажного стола. Ещё горячий каркас он заселял электронной начинкой, и видно было, что каменный цветок не выходит. И не входит.

- Да всё в порядке, Михаил Яковлевич – жалобно откликнулся Вадик, - Только вот… дырку для кабеля забыл в пятом блоке. Может, просто высверлить?

- А… Вот оно что – Задумчиво сказал Миша.

Маисов, явившийся в мастерскую вслед за мной, рассматривал громоздкий прибор с сомнением.

- А чего он такой здоровый у тебя? Покомпактней нельзя?

- Дорогой друг. – Веско сказал Кушнер, поглаживая челюсть, заросшую жёсткой седой щетиной – Он не здоровый, а глубоко больной. И болезнь его – прямое следствие нашего тяжкого цейтнота. Тебе ли не знать, голуба моя, что такое два дня, когда нужно три. А лучше пять. Иди. Принеси нам водички, родной.

Я подсел к двум системщикам, которые должны были душу вдохнуть в наш сакральный прибор. Известное дело - если один системщик ещё в состоянии как-то решить проблему, то уже двое к этому категорически неспособны. Системщики давно и безнадёжно спорили. Они бы и подрались, но шум в цеху мешал им расслышать взаимные оскорбления. Я вклинился между ними и потребовал отчёта о проделанном. Выяснилось, что они застряли на этапе выбора языка кодировки. Выгнав к чёртовой матери одного, самого горластого, я, данной мне властью, выбрал в качестве основного языка «Amadeus» и мы сели писать. Заикающийся от смущения Вадик был нам в помощь.

Вскоре выяснилось, что если методично зондировать Атлантику по оптимальному алгоритму, то, через каких-то 40-45 часов мы узнаем в каком квадрате пространства сидит наша чёрная кошка. Правда, квадрат получался большой. И что самое плохое – неустранимо большой. Время сканирования физически ограничивалось скоростью звука. Разрешение оказалось низким.

- Ну что, ребята, - устало вытирая руки ветошью, Кушнер заглянул через наши головы в экран – похоже, нас спасёт или очень качественный блеф или чудо. Озинцев, рыба моя, как насчёт чуда? Я знаю, ты можешь.

А дальше я ушёл к Маисову в лабораторный отсек. Там мы заперлись, выпили спирта и крепко задумались. По всему выходило, что за двое суток нужно сочинить и собрать то…, не знаю даже что. Требовалось обезвредить врага таким непредставимым способом, чтобы он не догадался, что обезврежен. В противном случае японский спутник, сделанный, надо думать, по образу и подобию нашего «Кречета», будет стрелять на поражение, а мне ли не знать, как здорово у него это получится.

Мы прикинули, сколько у нас женщин и детей на борту, и решили, что никого из них Тараканище не отведает. И на радиоактивный лёд мы никого не высадим. Мы оставим их на эсминце. Вопрос лишь в том, насколько наши мужики готовы к размену. Получалось, что четверть взрослых мужчин должны остаться на ледоколе. Смерть, конечно, героическая, но очень уж пакостная. За этими размышлениями нас совсем развезло и начало клонить в сон. И я бы уснул, но Маисов внезапно спросил:

- А что нужно, чтоб их достать? Ну…, теоретически. Что за свойства… должны быть.

И я сказал, что это должно быть очень мощное оружие. Способное нанести очень плотный, не диффузный удар, чтобы полностью и равномерно накрыть квадрат, площадью сто на сто километров. Единомоментно. Потому что если возникнет какая-то флуктуация, они успеют ответить. И ещё, оно не должно распознаваться. Ну, то есть охранные системы не должны видеть в этом ударе – удар. Понятно? Это оружие должно быть совсем нового типа.

Так я сказал и проснулся. Я встал и нечаянно опрокинул мерный цилиндр, в котором мы разводили спирт. Он упал и разбился.

- Ты чего? – Спросил Маисов.

- Рецессор. – Выдохнул я.

- Чего?

- Дуй к Кушнерам. Даже если спят – буди, тормоши. Я сейчас приду. Запрос в архив отправлю и приду.

- Не надо тебе ни в какой архив. – Угрюмо сказал пьяный Маисов. Он тяжело поднялся и шатко убрёл в соседнюю с лабораторией аппаратную.

И он принёс мне рецессор. И всю проектную документацию к нему. Оказывается, он много лет хранил опытный образец у себя.

Рецессор (от латинского recessus - отступление) не предназначался для сноса цивилизаций. В иерархии инструментов для геноцида, я разместил бы его между противовирусной вакциной и морилкой от клопов. Рецессор вытравливал «вчера». Он появился на свет лет десять назад, не то, чтоб случайно, но как-то нелепо. Очередной сановный вояка пожелал скрасить вахтенным унылую службу. Они, оказывается, сильно скучают, и однообразная обстановка притупляет их бдительность. Посему надлежало разработать что-то, для поддержания остроты восприятия. Запрос с печатью «безотлагательно» направили в отдел биотехнологии. Мы с Генкой, пришибленные изнуряющим тестированием первых «Мойдодыров», начали подумывать о диверсиях и массовых расстрелах. «Давай я им слабительного в психотропное добавлю, и будет каждый день праздник? Давай?» - проникновенно спрашивал Маисов, вывинчивая из «Авгура» грязный манипулятор и потрясая им, как троглодит дубиной.

И всё же, прибор мы тогда сочинили. Он был получен оборонным ведомством в срок и успешно протестирован на добровольцах. С десяток рецессоров осели по караулам, кордонам и вахтам для итоговой апробации, и вот тут оказалось, что человеческий фактор бунтует против изящной технологии деконсолидации. Люди не спешили расставаться с вереницей дней-близнецов. Прибором если и пользовались, то из-под палки.

Генка Маисов был очень лёгким в общении человеком. Сейчас, когда я прихожу на факультет инвазивной кибернетики и здороваюсь с его портретом, солнечный блик ложится мне на душу. Он никогда не унывал и органически не был способен на подлость. Чёрт знает чего стоила Генке его профессиональная деятельность. Он мучился от этого куда сильнее меня и муки его усугублялись тем, что он их стеснялся. Я бы и не заподозрил, что ему так тяжко, если б не скандал, который несколько лет назад приключился на заседании минобороны и связи. Заседание было плановым, квартальный бухгалтерский отчёт безупречно отутюжил чиновникам неглубокие извилины. Под конец, кто-то из тыловых военных воздвигся на трибуну и принялся читать сводку происшествий по своему округу. Зевая и почёсываясь, все уже расходились, как вдруг Маисов что-то услышал. Мне показалось, что он опрокинул стакан с кипятком – так стремительно он вскочил. А потом он начал кричать на полинявшего в зелень тыловика, да так кричать, что все пригнулись. Маисов вопил, что дойдёт до Главкома, что он лично проследит, чтобы Трибунал рассмотрел это дело. Административное взыскание? За уголовщину? За умышленное сокрытие фактов воровства? За полное разложение вверенной части? За повальную наркоманию среди рядовых и офицеров? Расстрел! – кричал Маисов.

Неприглядные факты действительно имели место. Время от времени что-нибудь подобное всплывало, если не в тылу, так на фронте. Случай не был исключительным, хотя сто сорок эпизодов плюс дюжина смертей от передозировки – это много. Когда я полистал копию сводки и понял в чём именно там дело, меня передёрнуло. Травились глапсидином. А единственный источник глапсидина - тяжёлого и дешёвого, как чугунная гиря, опиатного наркотика фентанилового ряда – наши с Генкой «Мойдодыры». Кто-то ушлый научился его «сцеживать» и машины уходили в поле без анальгетика. «Макс, ты понимаешь, что это такое?» - Спрашивал меня взъерошенный Маисов, сворачивая трубочкой рапорт и постукивая им о край стола – «Что это такое – автоматический экстирпатор без средств анестезии?». Он словно бы самого себя подначивал, собираясь дать скандальному делу ход, и возмущение моё, мой разделённый с ним ужас, требовались ему для моральной поддержки. «Не они – я теперь должен с этим жить! Ходить и думать, что там творится. Это мне гореть в аду. Я людоед!».

Мы оба были изрядные людоеды, но я с этим худо-бедно мирился, а Генка не мог. Наш профессиональный союз требовал от него крупного нравственного подлога. Как любой сильный человек, Маисов не хотел врать самому себе и подлог всё не получался. Никто в здравом уме не посмел бы нас упрекнуть, но самоощущение от этого не менялось. Мы были людоеды, хотя бы уже потому, что работали на пленных. Нам больше было не на ком. Новая область кибернетики явилась миру на костяной колеснице и нимб её кровоточил.

В опыт, который неминуемо заканчивался в прозекторской, Генка брал только военных преступников. Он дотошно изучал все личные дела, наивно полагая, что отпетых мерзавцев не жалко. Он ошибался. Каждый случай требовал длительного наблюдения. Между операцией по вживлению чипа и выведением объекта из эксперимента проходило от недели до года, в течение которых Маисов ежедневно опрашивал свой «материал», тестировал рефлексы, память и обучаемость. Как-то я застал его во время плановой эвтаназии пожилого немца, похожего из-за хрящеватых оттопыренных ушей на обрюзгшего Дракулу. Старик был заторможено-растерян, он сам лёг под капельницу и вдруг с тихим отчаяньем спросил: «Herr doktor, Ich werde sterben? Ich werde sterben?». В конце процедуры немец и Генка сделались одинакового цвета. Я сказал Маисову, что он идиот, и что эту работу должна выполнять лаборантка. А он мне заявил, что лаборантка ни в чём не провинилась и ей 20 лет, а я – лицемерный чистоплюй и скотина. В общем, мы здорово поругались.

Я и вправду занимался тогда необременительным научным чистоплюйством, достаточно абстрактным, чтобы чувствовать себя почти комфортно - подбирал инертную подложку для платы и искал очаги некроза вокруг каждого нового трансплантата. Я смотрел только срезы - окрашенные препараты целого головного мозга на тонких стеклянных пластинах. Тысячи срезов. Это были прекрасные гистологические пейзажи - залитые солнцем складчатые долины вдоль миелиновых рек. Через пару дней я пришёл к Генке мириться, и он попросил у меня рецессор - первый вариант прибора, валяющийся в мастерской уже полгода. Он хотел снизить у подопытных эмоциональную угнетённость, убирая воспоминания об операции и восстановительном периоде. Так он сказал. Я же думаю, что рецессор пригодился ему самому.

Когда мы ввалились к Кушнерам, те и не думали спать. Они азартно перекраивали эсминец, полагая сделать из него вместительную сельдяную бочку на газотурбинном ходу. Так, во всяком случае, мне показалось при мимолётном изучении кальки, брошенной поверх чертежей. Кушнеры были реалисты.

- Силовую установку не выкидывайте. – Глупо пошутил Маисов – У нас подштанников на паруса не хватит.

- На вёслах пойдём. – Уверенно сказала Лена. – Мишу на руль посадим. Озинцев, как интеллектуальная элита, будет в барабан колотить, чтоб с ритма не сбиваться. А ты, Гена… Скажи пожалуйста, у тебя ранения были? Нет? И оспой не болел? Это правильно.

- Почему?

- Барабан хороший получится.

Кушнеры долго таращились на рецессор, зеркально-симметричным образом ковыряя в затылках. Наконец, выслушав мои доводы, Миша сказал:

- Душа моя, ты предлагаешь облить танк дихлофосом. Будет много вони и мало толку.

Сравнение было не корректным, потому что я хотел применить к танку мухобойку. Если её увеличить пропорционально танку, появлялась упоительная возможность играть танками в гольф. Отфутболивать их из «сегодня» во «вчера». Пусть не на физическом, а на ментальном уровне, но и это, в нашем положении, уже добротная припарка на холодеющий лоб.

- Ну, предположим. – Вздохнул Кушнер – И что это даст?

- Отсрочку.

- Погоди. - Кушнер морщился, тёр жесткошерстную челюсть, и видно было, что затея моя представляется ему дурацкой – Допустим, они забудут всё, что было с нами связано сутки назад. То есть, к примеру, забудут сегодняшний, нет, завтрашний день - мы так быстро не отстроим твою бандуру… И вот они забыли. Ага. Но они сразу поймут, что приключилось странное. М-м? И что они предпримут, как ты думаешь?

Я думал, что они выйдут с нами на связь. Так, во всяком случае, поступил бы я сам в надежде прояснить хоть что-нибудь. И, как только это случится, мы поймём, что всё сработало. И можно будет ударить ещё раз. А потом ещё. И мы загоним их в мнемоническую резервацию, в которой они просидят столько, сколько понадобится, чтобы мы «прозрели».

- Будь я на их месте, дорогой друг, - заботливо сказал Кушнер, - и, знай я о тебе хоть в четверть того, что знаю сейчас, я бы не тратил время на беседы. В нештатной ситуации я стрелял бы. Чуть пятка зачесалась нежданно или вахтенный механик чихнул три раза кряду – сразу бы и стрелял.

Поблагодарить Мишу за доброту я не успел. Дежурный вызвал меня в рубку, где за мембраной динамика терпеливо ждал vox Dei. Располагающая, сдобренная лёгким акцентом речь, доносилась по меньшей мере из кабинета Святого Петра. Ивамото говорил, как старый семейный доктор. Лицемерная азиатская сердечность прицельно и обстоятельно вытянула из меня все жилы.

- Как Вы себя чувствуете? – С интересом спросил Ивамото.

- Плохо. – Сказал я – Вы мне что-то хотите посоветовать?

И он, не смутившись, тут же посоветовал мне больше спать. Больше спать и не думать о плохом. Затем мы поговорили о погоде, о ранних заморозках. Потом о моём бессмертии. Когда Ивамото был молод, он учился на высших разведывательных курсах в Киото и «проходил» меня, изучая криптографию. Сейчас ему шестьдесят восемь. И он хотел бы узнать – это правда? Я действительно тот самый «Макисимириан», который в семидесятых придумал универсальный верификатор текстовых шифров и написал «Алгоритмы в криптографии»? Во всех отношениях приятный учебник. До сих пор востребованный. Может быть, я не знаю, но в Японии меня очень любят. За академичность. За фундаментальный подход в решении прикладных задач. Он, адмирал Ивамото и мой ученик, не простит себе, если я, вместе с избранными друзьями и коллегами, не стану гостем на борту его судна. Я могу быть уверен – мы ни разу не пожалеем об этом выборе. Не врага он видит во мне, а союзника в том единственном деле, ради которого, быть может, только и стоит жить. В деле сохранения человека, как вида. Это не всем близко, и не все это понимают. Но он – понимает. И уверен, что я тоже. Надо решаться, Максимилиан-сан.

Я бестактно спросил, почему мы не видим их корабль. Продолжать разговор о спасении мира было невозможно, по причине оскомины, которую вызывала у меня эта тема, всплывавшая на каждом военном совете. Сколько себя помню, мы всё время спасали человечество.

Ивамото умолк на полуслове и вежливо, с трогательной робостью попросил его извинить – он не специалист. Но, как только мы встретимся, он изыщет способ оторвать от дел главу инженерного департамента.

- Я знаю, как это тяжело. – Аккуратно сказал Ивамото – Вы мне не верите. Но подумайте, что будет с теми, кого мы получим в качестве груза. Для беспокойства нет оснований, просто, какой бы ни была их участь, она останется для Вас тайной. Довольно мучительной, правда?

- Предположим. – Я улыбнулся, потому что адмирал вышел из тени, его лавровый венок съехал на бок, а бусы из звонких детских черепов ярко заблестели на солнце. – Продолжайте.

- Я Вас не тороплю. Думайте. – Вздохнул Ивамото – Завтра, в это же время, постарайтесь определиться. И конечно, не задерживайтесь. Если я пойму, что риск выше выгоды, то возьму то, что уже имею. Долгих лет, Максимилиан-сан. Высыпайтесь.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Клоп в сапогах
сообщение 21.9.2014, 23:12
Сообщение #7


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата




Пока всё. Спасибо.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Ра солнценосный
сообщение 22.9.2014, 0:14
Сообщение #8


Создатель миров
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 3775
Регистрация: 29.9.2013
Вставить ник
Цитата
Из: пирамиды




Цитата(Клоп в сапогах @ 22.9.2014, 1:12) *
- Дорогой друг. – Веско

Цитата(Клоп в сапогах @ 22.9.2014, 1:12) *
рхив. – Угрюмо сказал пьяный Маисо

Торопились, видать...
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Клоп в сапогах
сообщение 22.9.2014, 0:44
Сообщение #9


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата




Цитата(Ра солнценосный @ 22.9.2014, 1:14) *
Торопились, видать...



Не, не очень.
Странно. У меня строчка целиком видна. Или, там что-то с орфографией не так?
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Ра солнценосный
сообщение 22.9.2014, 1:16
Сообщение #10


Создатель миров
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 3775
Регистрация: 29.9.2013
Вставить ник
Цитата
Из: пирамиды




Точки в атрибуции прямой речи.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
devastator squad
сообщение 22.9.2014, 6:56
Сообщение #11


.
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 2088
Регистрация: 5.4.2013
Вставить ник
Цитата
Из: Омск




Цитата(Клоп в сапогах @ 22.9.2014, 2:54) *
С отстранённостью дело обстоит хуже, поскольку герой ограничен в выражении ярких эмоций (это неустранимое его свойство), а без них не бывает эмпатии. Может, дефект этот сгладится за счёт событийности?

Дело в том, что за всеми событиями и красивыми оборотами сам герой не виден. Непонятно, кто он есть. Когда читал, мне сразу вспомнилось начало "Террора" Симмонса: льды, угрюмый капитан Крозье, которого эмоционалом тоже не назовёшь... Но Симмонс даёт читателю такой яркий эмоциональный портрет, что кажется, будто ты и сам рядом с капитаном стоишь, глядя, как сотни крыс обедают трупами твоего экипажа. Вашего героя представить трудно. По крайней мере, по первой части. smile.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
devastator squad
сообщение 22.9.2014, 7:34
Сообщение #12


.
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 2088
Регистрация: 5.4.2013
Вставить ник
Цитата
Из: Омск




Флэшбэк во второй части немного приоткрыл лицо героя. Но у меня создалось стойкое ощущение, что техника вам ближе, чем всякие "чувства". Её (технику), вы описываете куда как тщательнее. А зря, люди в любом случае важнее.
Прямая речь странно оформлена, да.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
NatashaKasher
сообщение 22.9.2014, 18:08
Сообщение #13


Гениальный извозчик
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 23158
Регистрация: 6.10.2013
Вставить ник
Цитата
Из: МБГ




Начала читать, и выглядит это очень круто. Пока соглашусь с Ра и Девастетором - слишком долго нет ясного главного героя. Позже прочту повнимательней, может ещё что дельное подумается.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Клоп в сапогах
сообщение 22.9.2014, 22:35
Сообщение #14


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата




Спасибо, друзья. Прямую речь выправлю. Действительно, неграмотно получилось. Герою придётся в начало ещё один флешбэк засовывать. А то и вправду, не видно его. Железки сильно проще описывать, чем людей. Это точно. Людей вообще генерировать страшно, потому что легко сфальшивить.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
NatashaKasher
сообщение 29.9.2014, 23:14
Сообщение #15


Гениальный извозчик
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 23158
Регистрация: 6.10.2013
Вставить ник
Цитата
Из: МБГ




Цитата(Клоп в сапогах @ 22.9.2014, 22:35) *
Спасибо, друзья. Прямую речь выправлю. Действительно, неграмотно получилось. Герою придётся в начало ещё один флешбэк засовывать. А то и вправду, не видно его. Железки сильно проще описывать, чем людей. Это точно. Людей вообще генерировать страшно, потому что легко сфальшивить.

Сказать честно, первый абзац - офигенный просто. Открой я книжку, которая так начинается - тут же побежала бы покупать.
Это альтернативная история?

Что меня отпугивает, так это подзаголовок "неоконченная повесть" laugh.gif Ненавижу читать хорошую вещь, если она не закончена. Личный бзик. Из-за этого Песнь Льда и Пламени не читаю! biggrin.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Клоп в сапогах
сообщение 1.10.2014, 22:07
Сообщение #16


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата




Цитата(NatashaKasher @ 30.9.2014, 0:14) *
Сказать честно, первый абзац - офигенный просто. Открой я книжку, которая так начинается - тут же побежала бы покупать.
Это альтернативная история?

Что меня отпугивает, так это подзаголовок "неоконченная повесть" laugh.gif Ненавижу читать хорошую вещь, если она не закончена. Личный бзик. Из-за этого Песнь Льда и Пламени не читаю! biggrin.gif



Неожиданно и очень приятно такое услышать. Да, это альтернативная история. Фрагмент здесь выложен для преодоления чувства неуверенности и проверки на читабельность.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Epema
сообщение 2.3.2015, 15:26
Сообщение #17


Искатель тайн
***

Группа: Пользователи
Сообщений: 513
Регистрация: 13.11.2012
Вставить ник
Цитата
Из: Респ. Коми г. Печора




Прочёл с интересом. С критикой согласен... отчасти. Хочу продолжения. Всё таки интересно до чего додумается автор с его интригой оружейной.
Только не надо изобретать велосипед. Это отпугивает. Хочется здесь увидеть не бластер, и не ракетный комплекс. А что нибудь эдакое. Чего мы ещё не видели. И пусть изобретут люди, а не инопланетяне.
С прибором не всё ясно, но красивое его описание всё таки не помешает.
И-зю-мин-ку! И-зю-мин-ку!
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Генрих
сообщение 2.3.2015, 16:14
Сообщение #18


Создатель миров
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 11979
Регистрация: 30.12.2014
Вставить ник
Цитата
Из: Нижегородская область




Цитата(Клоп в сапогах @ 1.10.2014, 22:07) *
Неожиданно и очень приятно такое услышать. Да, это альтернативная история. Фрагмент здесь выложен для преодоления чувства неуверенности и проверки на читабельность.

Скорее, альтернативное будущее. А ещё скорее - антиутопия. По главному герою соглашусь с предыдущими ораторами. Можно дать несколькими штрихами и со стороны окружающих. Например, замечание со стороны женщин вроде "Легкая небритость вам идет/вас портит".
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
AlexCh
сообщение 2.3.2015, 17:15
Сообщение #19


Создатель миров
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1725
Регистрация: 12.12.2012
Вставить ник
Цитата




Очень хорошо, пешыте ишо
больше ржавых дредноутов, больших пушек и всего прочего!
laugh.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Клоп в сапогах
сообщение 30.3.2016, 13:44
Сообщение #20


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 16
Регистрация: 21.9.2014
Вставить ник
Цитата




Пожалуй, продолжу. Вот, что получилось:


Ивамото мог бы читать проповеди на бойне, чтобы скот без посторонней помощи свежевался. Он до такой степени был на своём месте, что на мгновенье мне показалось – мы проиграли. Мы проиграли! Среди ночи я созвал оба экипажа на совет, прокрутил им запись разговора с Ивамото, и сказал, что через пять часов мне нужна бригад человек в двести, где все, от сварщика до курьера, будут неукоснительно подчинены Михаилу Кушнеру. Самого Кушнера я отправил на это время спать. Лену, Маисова и подвернувшегося под горячую руку Вадика я забрал с собой, в монтажный цех, где мы незамедлительно поругались. Ни Лена, ни Вадик в затею не верили, более того, по всему выходило, что мощность установки перекроет наши текущие возможности. Маисов, примостившись на старый осциллограф, с одобрением наблюдал, как два практика прореживают фазаньи перья на тщеславном афедроне теоретика.

- Вот что ребятки… - вздохнул он, когда эти двое повалили меня и начали топтать, - к нам вплотную приблизилось чудовище. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Все помнят лагерь в Исигаки?
Выжидающе посмотрел он на каждого, и даже Вадик, которому на момент освободительной операции «Вальс» было минус два года, поспешно кивнул.
- Я реабилитировал уцелевших, – продолжил Маисов, потирая ладони, будто озяб. - Так вот… Ни о какой договорённости с японцами не может быть и речи. Если Макс предлагает бросить в чудовище теннисным мячиком – надо это сделать. Во-первых, у нас всё равно ничего больше нет. Во-вторых, оно сожрёт нас при любом раскладе. А в-третьих, существует небольшая вероятность, попасть ему мячиком в глаз, дорогие Аргонавты.
- В разверстую пасть! - Вадик, разгорячённый сражением, обнаружил способность к злому сарказму. – Чтобы, пройдя навылет, озинцевский мячик заткнул чудовищу задний проход, и оно лопнуло от накопившихся газов…
- Именно! – жизнеутверждающее всплеснул руками Маисов.
- Гена, не юродствуй, – строго сказала Лена. – Огорчу тебя. Это даже не мячик. В лучшем случае, это зонтик для прогулок в английском парке. Ажурный зонтик, который, по замыслу создателя, генерирует девичью память. И заметь, не задаром. Этот источник то ли сглаза, то ли склероза нам придётся целиком повесить на одну из силовых установок, а на второй мы не сдюжим. Масштаб работ ты себе представляешь? Про эффективность я скромно умолчу. Разве что все японцы сбегутся к одному борту на нас, болезных, посмотреть, и их посудина перевернётся.
- Леночка! – ласково крикнул Маисов. – Умница моя! Дай я тебя поцелую, пока Миши нет. Тут всё зависит от онтологического гештальта. Если наша главная цель умереть отдохнувшими и несмешными - это один вариант, а если мы рассчитываем ещё пожить – это уже другой, полный нравственных унижений и физических страданий, путь. Озинцев, что ты молчишь?
- Хочу продлить вашу иллюзию свободы выбора. Не отвлекайтесь, – сказал я. – Вот досчитаю до ста и примусь командовать. Шестьдесят восемь…

Галерное братство с брюзжанием легло на вёсла. Генка быстро посчитал две своих цифры и ушёл на вызов, в операционную. Впрочем, толку от него было не много. Птицей-тройкой впряглись мы в нагруженный воз, и он, басне вопреки, сдвинулся с места. Через час контуры основных модулей – генератора и сплиттера - проступили на миллиметровке. Ещё через три часа мы поняли, как подключить генератор к силовой установке, сохранив эсминец на ходу. В означенный срок Миша Кушнер, румяный, выспавшийся, мылом благоухающий, шагнул в наш прокуренный вертеп, оглядел пергаментные простыни чертежей, устилавшие пол и сказал: «О-о! Какая грандиозная, какая феерическая чепуха! Ну да ладно. Зато помирать будет не скучно! Верно? Вадик, по ушам узнаю льва. Вы забыли, где кабель у резонатора. Вот там он идёт. Рисуйте.»
Возле цеха уже толклись, перешёптывались, нервно глотали утренний кофе из жестяных кружек человек двадцать. Никто меня не окликнул, никто не спросил «Ну, как оно там, командор?». Они смотрели мне в спину и ждали чего-то. Наверное, определённости. Сизый от щетины, с тусклыми глазами, запавшими внутрь потемневших воронок, я не годился для бравурных речений. Я шёл спать. Возле каюты меня дожидался Владимир Краузе. Баюкая гипс, он извинился за безобразную выходку в санблоке и выразил надежду, что я сохраню его офицерскую честь, никак не отразив в рапорте позорный инцидент. Я молча захлопнул дверь у него перед носом, повалился на койку и исчез на целых три благодатных часа.

А в следующий момент я уже преодолевал фронт пылевой бури и хаос колючих частиц грозил похоронить меня среди немых привидений, которые со скорбью на лицах выстроились по периметру командной рубки. Сеанс связи с новым главнокомандующим приключился так внезапно, что я не успел проснуться. Мелкая, пачкающая брань вылетала со свистом из динамиков и ложилась барханами вокруг.

- Представьтесь, пожалуйста, будьте добры, – грустно сказал я.

Кто-то, вероятно Маисов, ткнул меня в бок и я осознал, что прошу главнокомандующего представиться по второму разу. Динамики смолкли.

- Харламов! Николай Андреевич! – вырвалось из них. - Вы там не просыхаете? Кто говорит!?

- Говорит капитан первого ранга Озинцев Максим Арсеньевич. Командир эсминца «Неусыпный».

Так я удостоился знакомства с будущим генералиссимусом, действительным генеральным секретарём и главнокомандующим, бессменным вождём и пророком.

- Озинцев? Ху…зинцев! Где Краузе! Я вас, неусыпных, отпою без причастия! Я засыплю вас! Немедленно на Сицилию! Бегом-кувырком! Марш!

И всегда он был хам. Он уже не кричал. Он почти верещал, потому что сорвал голос.

- Вы вступили в сговор с противником! Вы изменник! Я поднимаю авиацию для ликвидации вражеского судна! Если курс сию же секунду не будет скорректирован, ваш эсминец - одна из целей!

Я услышал, как с той стороны земного шара щёлкнул тумблер, и динамики смолкли.

- Стоп машина! - сказал я. – Капитану ледокола копию этой истерики, а мне чай и анальгин. Всем получасовой отдых. Перекур. Ждём.

Я так устал, что был почти спокоен. Если бы каждый злобный идиот из штаба вызывал смятение в рядах команды «Неусыпного», мы бы затонули ещё в порту приписки.

Кузнецов, получив привет с большой земли, вышел на связь по местному каналу и сказал:
- Ка-ак он орёт! Он не обкакался там?
- Я спрошу при случае. Что делать будем?

Женька Кузнецов оказался человеком гражданским, и это спасло немало жизней. Он предложил оповестить все доступные суда и береговые станции о случившейся у нас беде. Он же разыскал знакомого офицера из авиационного корпуса и тот, после минутных затухающих колебаний, сообщил ему частоту, на которой неформально общались наши лётчики. Мы были словно зачумлённые с неизвестной карантинной дистанцией. И вычислять эту дистанцию предстояло опытным путём.

Следующий шаг должен был сделать Ивамото. Я подумал, что если у него сдадут нервы, он утопит нас в ближайшие полчаса. Ивамото вышел в эфир в тот момент, когда я допивал чай. Некоторое время он безмолвствовал, для того, вероятно, чтобы я вслушался повнимательней в гулкие синкопы своего трепещущего сердца.

- Вы прервали следование к Сеуте, – изрёк он, наконец. – Почему?
- У меня приказ, – бесцветно сказал я.

Виртуозно смешав иронию и удивление в равной пропорции, Ивамото хмыкнул, потом причмокнул, так, словно бы рассасывал таблетку валидола, и заметил:
- Я думал, мы поняли друг друга.

- Конвой находится под угрозой уничтожения. Меня, в отличие от вас – видно. Сопротивляться собственным войскам я не буду.

Я произнёс это так, чтобы он почувствовал моё отвращение. Отвращение, безразличие и усталость. Он же, надо думать, понял меня абсолютно правильно, потому что сказал:

-Вы зря испугались.

И он опять замолчал.

Тихо смотрел я в линзу спящего экрана, где мельтешили невнятные тени, суетливо примеряющие мой контур. И вдруг подумал, что Ивамото не существует. Это кто-то свой. Он сидит рядом, за переборкой, может быть метрах в десяти. Мы не видим врага, потому что надо смотреть в зеркало, а не за его раму. Кратковременный параноидальный кошмар, похожий на сбой в программе, подсказал мне, к какому краю я незаметно подбираюсь.

Ивамото внезапно чихнул из динамика. Я автоматически пожелал ему здоровья.

- Спасибо, Максимилиан-сан. Ничто не обходится так дешево и не ценится так дорого, как вежливость. Верно?

Он цитировал Дон Кихота. Адмирал давно почившей, как все мы полагали, Японии, цитировал европейскую классику.

- Вот что мы сделаем, - продолжил Ивамото раздумчиво. – Мне надо поговорить с Вашим руководством. Не утруждайтесь посредничеством. Оно может Вам навредить.

- Я отстранён от командования. В следующий раз Вы будете говорить с другим человеком.

- Это неважно, - мягко сказал Ивамото. – Спокойного утра. Отдыхайте.

И связь прервалась.

Я улыбнулся в слепой экран. Так улыбался пожилой отцовский сеттер, когда сам я, будучи пяти лет от роду, исподтишка наступал ему на хвост. Наш деликатный Гай вынужденно разменивал столетия высокородной селекции на бесшумное волчье обещание. Глаза его загорались зелёным. Потом, с обаянием приблатнённого хулигана, он растягивал седые губы, чтобы продемонстрировать жёлтый частокол. Этот знак, ослепительный и парализующий, вызывал у меня адреналиновый драйв. Малолетнего негодяя от покусов, а несчастную собаку от позора, спасла случайность – как-то отец поймал нас за этой игрой и всыпал обоим.

Не берусь судить, что испытывал Ивамото, но я, к немалому стыду, впал в банальную немощную ярость. Я хлопнул дверью, напугав радиста, и приказал дневальному оповестить Владимира Краузе, что его заждались на капитанском мостике. Он ещё в санблоке? Не вижу препятствий. В рубке поместится койка, капельница и сестра с уткой «на караул».

Через минуту принялся названивать возмущенный дежурный врач, которому я сообщил, что если Краузе не займёт свой пост в командной рубке немедленно, командная рубка переедет в санблок, на второй твиндек. Вместе с системой навигации, надводного слежения и ближнего боя. И всем персоналом, конечно.

Маисов бесшумно поднялся на мостик, тихо присел на кушетку дневального.
- Макс, ты чего скандалишь? Помирать испугался? Впервой, что ли? Иди, овсянки съешь, кофе выпей...
Был он тусклый, скомканный, против обыкновения неопрятный. Видно было, что он не спал и даже не собирается. Впрочем, все мы так выглядели. Спрашивать «что случилось?», я постеснялся. И так ясно, что.

- Могу налить коньяка, если это похмелье, - сказал я хмуро. – Если нет, проваливай.

Маисов вздохнул. Он сидел, опершись загривком о стену, вытянул в проход безразмерные узловатые ноги. С уха свисала марлевая повязка, серая хирургическая рубаха вздулась на брюхе пузырём. В такой же позе сидел когда-то в Алжирском бункере генерал-полковник Иоганн фон Хаугвиц, и на виске у него запёкся прощальный поцелуй наградного Вальтера. Хотелось переформатировать Генку в какую-нибудь другую морскую фигуру. Я присел рядом, буркнул «подвинься».

- У меня больной умер, – вяло сказал Генка. – Я вчера на нейрохирургическую травму от вас ушёл. Говорю – «Проснёшься, а мы этих японцев уже сделали. Не боись». А он мне – «Что, без меня? Я всё просплю?». И в слёзы. Сегодня, в девять утра, умер. Я даже не понял – то ли сердце, то ли почки. Вскрытия ещё не было. Десять лет больному моему.

- Ген, ты хороший хирург, – осторожно сказал я.

Маисов заглянул в меня пронзительно-ясными серыми глазами, какие иногда случается встретить у очень рыжих людей. Он и был соломенно-рыжий.

- Я лучший «взрослый» хирург. И у меня в команде нет ни одного педиатра. Три радиолога зато, солить их в кадках. На борту четыреста штук детей и подростков. Макс, нам нужно на большую землю быстро.

Я промолчал. Оба мы знали, что самая близкая и наиболее вероятная пристань уготована для нас под килем, метрах в трёхстах от поверхности, если верить эхолоту. Предаться унынию в полной мере нам не пришлось, потому что явился Краузе. За ним, в молчаливом негодовании, шествовала медицинская сестра, которая несла капельницу на штативе так, словно это была хоругвь. Выглядел Краузе неважно. Настолько неважно, что я испытал болезненный укол в атоничную совесть. Идти на попятную, однако же, было поздно.

- Принимайте командование, Владимир Викторович, - сказал я самым доброжелательным тоном, на какой был способен. – В штабе знают о нашем положении. Ждите указаний.
Краузе, бледный до прозелени, сомнамбулически протянул здоровую руку, которую я торопливо и неловко пожал. Получилась «дохлая рыба в шейкере».

Уже внизу, перед входом в монтажный цех, Генка догнал меня и ошарашено спросил, отдаю ли я себе отчёт в содеянном.
- Ты уверен, что этот убогий не пустит нас ко дну раньше времени? Административный восторг у него не взыграет? А то «Варяг» с «Корейцем» даже воздух испортить не успеют. А хотелось бы.

Пришлось объяснять, что никаких самостоятельных решений Краузе принимать не будет. Положение наше достигло той неминуемой фазы, когда изменить ход события, находясь в должности капитана так же трудно, как в должности повара. Последний, впрочем, свободен хотя бы в выборе крупы и количества соли. Невозможно влиять на игру, пока ты фигура на доске, а не игрок. Я же рассчитываю окончить дни свои в деятельной суете, а не в праздной растерянности, ожидая чужого хода. На том и порешили. С Генкой всегда было легко. А вот Кушнеры дружною четой проели мне плешь.

Монтажный цех Миша превратил в шапито. Теперь это был ангар высотой в три палубы и длиной в четверть судна. Некоторые из переборок он не просто расклепал, а на скорую руку свернул в тугие рулоны, и я, перешагивая через змеящиеся кабели и протискиваясь между сварочными баллонами, рассеянно поискал глазами устройство, при помощи которого можно закатать в свиток стальной лист, словно жестяную крышку на банке шпрот. Библиотека, часть лабораторного блока, каюты офицерского состава и рекреационная зона – всё, что некогда располагалось выше - бесследно исчезло. «Калабуховский дом» пропадал не фигурально, а вполне зримо, хоть и по частям. Генку можно было смело поздравить с тем, что он Айседора Дункан. Я не то чтобы любил «Неусыпный», скорее привык к нему за годы навигации. Миша над эсминцем надругался.

На подъёмнике я добрался до Кушнера, который обстоятельно, в манере римского глашатая, разъяснял вновь прибывшим вольнонаёмным их важные задачи. В одном из рабочих я опознал нашего дирижера. Мужчины симфонического оркестра подались в монтажники. Вид у них был вдохновленно-нетерпеливый. Интересно, что ещё они мне разломают, эти прекраснодушные люди?
Основные работы шли теперь снаружи. Тем не менее, шум в цеху стоял такой, что когда мы с Мишей встретились глазами и попытались обменяться тёплым братским приветствием, ничего не вышло.

- Каску командору!

На меня нахлобучили жёлтую пластиковую каску с номером «308», после чего я переключился на приватный режим и сообщил адресату под номером «1», что уже не командор. Миша побелел, каску с себя снял, и некоторое время говорил что-то в воздух, ероша мокрые волосы. Затем он три раза глубоко вздохнул, надел каску, достал очки в тонкой металлической оправе и вдавил их резким движением в переносицу.
- Внизу подожди меня, – сказал он приватно и продолжил инструктировать бригаду.

Он спустился через минуту, явно расстроенный, но уже спокойный. Кушнеру было под шестьдесят и половину его жизни мы работали вместе. Эти годы приучили нас к взаимотерпению, если не к взаимопониманию.

- И как ты дальше думаешь? – спросил Миша без особого энтузиазма, приподняв левую бровь и пожёвывая кончик маленького деревянного карандашика, который сопровождал его теперь во всякой затруднительной ситуации, как суррогат недавно брошенной курительной трубки. Кушнер не хотел со мной ссориться, но шло к тому.

- Делом думаю заняться. Выдай мне кальку про внешний блок. Нужно сплиттер посмотреть. Я там не уверен в одном месте.

Кушнер сделал такое движение, будто сбрасывал затягивающуюся петлю с шеи.

- Артисты, ваше место в буфете! – сказал он. - Твоё дело держать нас на плаву. В акустических лазерах мы с Леной разбираемся не хуже.

Ответить я не успел, потому что в затылок мне постучался дятел. Острым мозгоклюйным пальчиком Лена Кушнер требовала, чтоб я расширил зону приватности на каску номер «2».

- Леночка, - печально сказал Миша – этот пижон ушёл с командного поста. Совсем. Он хочет в конструктор поиграть. Ему на мостике скучно. Кто там теперь? Краузе? Шорников?

- Краузе.

- Ай, спасибо! Нам уже стреляться или ещё погодить?

От возмущения у Лены в зобу дыхание спёрло крупногабаритным бранным словом.

- Ты подумал, как это выглядит со стороны! – закричала она неожиданно высоким, обиженным голосом. - Поползут слухи, что ты сдал командование! Все начнут спрашивать: «кому?». Да никому! Ты руки умыл. Очень своевременно!

И пришлось мне оправдываться. А оправдывающийся, как известно, виновен.

- Лен, я по уставу действую. Я лучше про другое думать буду, ладно? От меня так больше пользы получится. Честно.

- По уставу, - угрожающе зашипела Лена, - тебя уже сутки, как расстрелять должны! И Генку. И нас с Мишей.

- Пользу хочешь принести? - уточнил Кушнер, глядя на меня поверх очков. – Отрадно слышать. Неси её, пожалуйста, бережно, в направлении командной рубки, сиди там ровно-ровно. Никшни.

- Макс, ты, наверное, блаженный! – всплеснула руками Лена. Очень ей хотелось посрамить меня, образумить и вернуть на мостик, будто седьмого слоника на полку комода. - Дай нам время! Нарисуй его, выдуй, слепи, поставь свою визу, отправь в эфир! Ты один это можешь! С железяками мы уж как-нибудь сами!

Кушнеры собирались учинить надо мной обряд экзорцизма. Как всё, что они делали вместе, это удалось бы им на славу. Прежде, чем превратиться в элемент Богородской игрушки – пень, по которому с двух сторон колотят топорами мужик и медведь, я схватил обоих Кушнеров под руки и увлёк из цеха в столовую.

Не припомню другой, настолько же нелепой семейной пары, образующей эмерджентную монаду идеального партнёрства. В том числе профессионального. Лена – немногословная ироничная блондинка, была на полторы головы выше и на двадцать лет младше кругоугольного велеречивого Миши, неизъяснимо к себе располагающего. Похожий на небритого Винни-Пуха, вышедшего в тираж, Миша непрерывно конвертировал жизнь в крошечные вербальные истины, в афоризмы. В витамины. Он сам был афоризм. Его присутствие, как заморская пряность сомнительную пищу, делало сносной почти любую жизнь.

В столовой кормили ужином ночную смену. Приключилась заминка (то ли что-то сгорело, то ли недопеклось) и сварщики переминались в очереди, скупо обмениваясь версиями о причинах, и причины эти, по мере ожидания, делались всё скабрёзней. Один из работяг приметил нас, сунулся в окошко пищевого цеха и рявкнул: «Раздаточная! Ну что возишься! Тут Командор с Близнецами!».
Близнецы – это Кушнеры. В сутолоке, заботливо передаваемая из рук в руки, поплыла через головы «командорская» фаянсовая тарелка – одна из немногих декоративных привилегий моего статуса. На серых боках тарелки проступали линялые незабудки, на донышке синел размытый вензель Ломоносовского завода. Капитан ледокола - Женька Кузнецов, пользовался, как я знал, исключительным правом на гранёный стакан в мельхиоровом подстаканнике. А вот миска у него была алюминиевая, как у всех.
Кушнеры позавтракали в первую смену и теперь, симметрично руки скрестив на груди, ожидали, когда же я закончу. Миша сердито поглядывал на часы, словно я замыкал турнир по скоростному пожиранию холодной овсянки с разгромным для команды счётом. Я не спешил.
Принесли суррогатный кофе. Кушнерам тоже перепало, поскольку Мишу в столовой любили.
- Не пойму, чего ты благостный такой, – хмуро спросил Кушнер. – Всё плохо или и вправду можно расслабиться?
- Всё ещё хуже. Но расслабиться можно, – сказал я удовлетворённо. - Кстати, терпеливые друзья мои, кто из вас хоть что-нибудь знает о Харламове? Николае Свет-Андреиче.
- Говорят, ушлый, – поморщилась Лена, аристократично потягивая кофе, изящно и одновременно брезгливо. – Жадный. Закончил «Тыла и транспорта…», снабженец-тыловик.
- Крал и не попался? – рассудительно уточнил Миша. - Стало быть, не такой уж жадный…

Я разделался с овсянкой, залпом выпил кофе и шумно поставил кружку на стол.
- Ну, значит сторгуется!

И я поведал моим драгоценным Кушнерам, что будет дальше. Дальше, по моему разумению, пауки в банке придут к договорённости. Если японцы не блефуют, эсминец и атомоход для обстрела недоступны. Никто, кроме самих японцев, до нас не дотянется. Это значит, что единственный рычаг, за который в Генштабе примутся дёргать – шантаж приказом. Прямой приказ о самоликвидации нам придётся выполнять. Японцы, надо думать, в атомоходе действительно нуждаются, а потому что-то пообещают взамен. Что-то стоящее. Например, восстановление контроля над оборонной спутниковой сетью.
- Исключено, - сказала Лена. – Проще восстановить вчерашний день.
- Я сказал «пообещают», а не «восстановят».
- Душа моя, - тихо, слегка меланхолично спросил Миша, - правильно ли я понял, что в этом случае убить нас они должны настолько быстро, насколько смогут?
- Правильно.
- Хорошенькое дело…

Кушнеры не то чтоб приуныли, но задумались. Получалось, что атомоход с людьми ставит перед Ивамото задачу, похожую на игру, в которой участники (n) должны быстро сесть на стулья и стульев всегда n-1. Он выигрывает, если убивает нас раньше, чем мы топим судно и проигрывает, если не успевает нас убить. Мы проигрываем в любом случае. Выигрыш с нашей стороны – не собственные жизни, а возможность испортить японцам настроение. Мы в этой истории – мебель.

- Очень, очень героическая перспектива, - Кушнер достал из нагрудного кармана карандашик и прямо на обеденном столе принялся обстоятельно рисовать анатомически верный пенис.
- Всегда хотел проверить, доставляет ли это радость, – объяснил Миша. – Воспитание не позволяло. Теперь, мне кажется, в самый раз. Итак, давайте-ка обсудим данность. Макс, японцы могут убить нас только контактно?
- Как будто. Иначе давно бы убили. Боятся повредить атомоход.
- И чем они нас, как ты думаешь?
- Штурм маловероятен, поэтому газ или инфразвук. Скорее «и», чем «или».
- Ага, - качнул головой Миша, не отрываясь от рисунка. – Значит, меняем фильтры и ставим интерференционный щит. Пусть попробуют. Просто так они на ледокол не войдут. А там видно будет.

Лена, отстранённо вертевшая в руках кружку, вдруг стукнула этой кружкой по столу, словно боцман пиратского корабля, требующий рому.

- Господа гусары, вы всех нас угробите, - сказала она, благоразумно понизив голос, так, чтобы никто посторонний не услышал. – До рукопашной ни в коем случае доводить нельзя.

- Нельзя, конечно, - пожал плечами Кушнер. – Макс, какой радиус поражения у твоей склероз-мортиры? Двадцать километров, если не ошибаюсь? Вот и будем палить в белый свет, как в копеечку. Пока мы их не видим, ничего сделать нельзя. А как увидим, боюсь, поздно будет.

Тут Миша бросил рисовать, бережно положил карандашик обратно в карман и хмыкнул.
- Есть одна странность, – сказал он. – Кто-нибудь из вас понимает, почему японцы спешат?

По здравом размышлении спешить японцам было некуда. Наша оборонная сеть развалилась на нитки, их невидимый спутник взял под контроль Гибралтар и прилежащие акватории. И всё же, Ивамото не позволил нам выгрузить людей. А ведь атомный ледокол с «начинкой» из смертников - не подарок. Если цель всей операции - захват судна, она поставлена этим решением под угрозу.

- Предположим, есть японское поселение, о котором мы не знаем, - сказал я банальность. - При нынешней скорости оледенения сообщение нарушилось. Если изолированная группа осталась без воды или укрытия, счёт, возможно, идёт на часы.

- Хорошо, - легко согласился Миша. Он сложил ладони домиком и теперь обозревал поверх них вероятностное пространство вражеских стратегий. - Будем просты и наивны. Будем академичны. Японцы не могут ждать, потому, что теряют людей, и восточный менталитет заставляет их выбирать между «всё» или «ничего». К сожалению, Макс, даже если ты прав – эта версия не конструктивна в плане ответных действий. Здесь мы только утопиться и сможем… Я предпочитаю думать, что они чего-то боятся. Возможно, их невидимость – очень ресурсоёмкий процесс. Возможно, она вообще временная.

Лена Кушнер встала из-за стола, собрала грязную посуду и на секунду задержалась, рассматривая Мишину картинку.
-Дюрер, – ядовито сказала она. – Талантище. Но думаете вы не туда, дорогие аналитики. Оба.

Мы с Кушнером терпеливо дождались её возвращения и не без вызова приготовились слушать, куда нам думать.

- Вместо того чтобы задавать праздные вопросы, надо сложить две константы: первую – японцы спешат, и вторую – «Нимиц» очень старое судно.

- Что в сумме? - спросил я.

Миша соображал быстрее.
- Координаты! – просиял он. – Японцы-то на поводке!

И я прозрел вслед за ним. «Бусидо-Нимиц» должен отыскаться на конце радиуса, протянутого из эпицентра Сеутского взрыва. И радиус этот будет обратно пропорционален числу Беккерелей, на которые рассчитан корпус старого авианосца. Все величины можно извлечь из инженерного справочника и данных телеметрии.

О, как же я люблю Кушнеров! В дружном творческом соитии или в непримиримой пикировке они могли решить любую задачу – от заваривания чайных пакетиков в условиях невесомости, до уничтожения враждебных цивилизаций.

Только собрался я воздать Кушнерам за доблести, как металлическая дверь столовой лязгнула, стукнув о переборку, и запыхавшийся всклокоченный дневальный крикнул из проёма:

- Командора к главкому!

- Ну Краузе-то на что там! Он умер что ли!? – возопил я.

Дневальный втянул голову в плечи, и хотел было исчезнуть, но, подпираемый долгом, вернулся и растерянно пробормотал: «Разрешитедоложить. Главнокомандующий на связи…Требует Командора».

- Ну, вот и всё… - тихо сказал Миша. – Озинцев, тяни время.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

2 страниц V   1 2 >
Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 29.3.2024, 0:18