На колу мочало, автор Ечеистов Вадим (Zubr) Опции

[Каркун]

Автор: Ечеистов Вадим (Zubr)


На колу мочало



Холодная вода зло, по-кошачьи, шипела и фыркала, мутными росплесками уворачиваясь от тяжёлых колёс, и ударяясь о днище машины. Михаил настороженно всматривался в полную разноцветных бликов дорогу, видеть которую мешали ночная темень и потоки воды, заливающие стёкла. Стеклоочистители натужно поскрипывали, разгоняя влажную мглу, и дорожная явь мерно вздрагивала, сияя красными фонарями впередиидущих автомобилей, оранжевыми поворотниками и голубоватыми лампами на придорожных столбах.
Михаил настойчиво всматривался в этот бурлящий суп, сваренный из огней большого, незнакомого города, в надежде уцепить и выловить взглядом нужный указатель. Михаил устал, и хотел только одного – принять душ, лечь, вытянув ноги и уснуть, не думая ни о чём.
― Что – так и будем молчать? ― голос горячо любимой супруги звучал так, что Михаил отчётливо понял – «ни о чём не думать» не получится. Он выдохнул, оставив на стекле быстро исчезнувшее пятно белёсой испарины, и спокойно ответил:
― Так ведь, молчание – золото.
― К чёрту! Я три года тебя уговаривала в гости к подруге съездить, с её новым мужем познакомиться. Спасибо - наконец, прокатились в Питер! А теперь, раз уж мы в Москве, почему не задержаться денька на три?
― Пойми, сладкая – такие путешествия уж очень много денег требуют. Батюшка Питер бока повытер, а теперь – Москва… В Москве деньги беречь – себя не стеречь. На Красной площади были? Были. Кремль посмотрели? Посмотрели. Что тебе ещё надо?
― Есть у меня дела. Танька посоветовала пару клиник…
Михаил всё понял, и тихо выругался. Маша отнесла этот всплеск гнева на выскочившую внезапно из переулка легковушку, вынудившую мужа ударить по тормозам. Однако, переключив передачу и тронувшись с места, Михаил вслух продолжил свою мысль.
― Эта твоя Танька! Сама краля, а ума не дали. Квашню крышкой не заткнёшь. А ты тоже, уши развесила. Никаких клиник – не хочу, чтоб ты стала, как твоя подружка. Она со своими «надутыми» губами и сиськами похожа на бракованную резиновую куклу. У тебя сиськи нормальные, как и всё остальное.
― А я хочу ещё лучше. И не смей называть мою подругу дурой. Она – умница.
― Ага, умница – как попова курица. Ты что – не видишь, насколько это некрасиво и неестественно. Губы, как две сардельки, груди-мячи, брови повисли, убитые «ботоксом». Так она ещё хвастала, что хочет в задницу имплантов напихать. Ты представь, что дальше будет? Коготок увяз…
― …Всей птичке пропасть, ― закончила фразу Маша, ― достал ты уже со своими пословицами. Вот надоест мне всё, возьму, и уйду – кому ты нужен будешь со своими прибаутками.
― Ха, был бы куст, а ворона сядет.
― Ах, ворона! Ну, хорошо же, ― поджав губы, пока ещё не «накачанные», а прекрасные своей естественной мягкостью и неявной пухлотой, Маша обиженно отвернулась к своему окошку. Михаил хотел сказать что-нибудь успокаивающее, но внезапно колесо ухнуло в неглубокую ямку, скрытую водой. С трудом удержав руль, Михаил заметил, как из-под колёс вырвался высоченный фонтан грязных струй, которые стеной рухнули на тёмный тротуар.
― Хорош брод – по самый рот! ― Михаил отёр рукавом выступившую на лбу испарину, и сквозь мутные разводы глянул в зеркало заднего вида. Фары едущей следом машины бледным краем светового луча осветили на мгновение мужские брюки, насквозь залитые водой. Михаил поцокал языком. Беспокойство супруга не укрылось от Маши.
― Что случилось?
― Похоже, я кого-то случайно из лужи окатил. Ну, ничего: грязь не сало - потёр, и отстало.
Маша снова хмыкнула и отвернулась. Остановив машину на светофоре, Михаил положил ладонь на колено жене, и примирительным тоном сказал:
― Маш, ну успокойся. Мне для тебя ничего не жалко, но… Давай лучше я тебе шубу куплю? Норковую хочешь?
― Хорошо! А я шубу продам… и сделаю себе сиськи.
― Эх, снова сказка про белого бычка, на колу мочало. Упрямой Нины не проймёшь и в три дубины.
― Сам ты… дубина.
Михаил счёл за лучшее не продолжать препирательств, и молча дождался зелёного сигнала светофора. Он плавно привёл в движение свой автомобиль, когда заметил что-то странное в зеркале заднего вида. Он коротко взглянул в боковое окно, и едва не выпустил из рук руль – сквозь уличную тьму и завесу сыплющейся с неба воды к нему тянулась рука, облачённая в мокрый рукав чёрной куртки. Машина, повинуясь воле водителя, набирала скорость, и страшная рука, скользнув ногтями по стеклу, сгинула в сырой и холодной мгле. Неужели облитый им пешеход решил догнать его, чтобы жестоко отомстить? Какой злой народ!
Михаил не знал – заметила руку его жена или нет. Взглянул вправо – нет, Маша по-прежнему разглядывала на стекле водяные дорожки, переливающиеся всеми цветами радуги. Стараясь сохранить выражение невозмутимости на лице, Михаил пытался унять сердцебиение и дрожь в пальцах рук. Он не сразу решился посмотреть в боковое зеркало, но когда сделал это – не увидел ничего, кроме пятен света от множества автомобильных фар.
Прерывисто выдохнув, Михаил пробурчал:
― Фф-ух, без отдыха и конь не скачет. Всё – в гостиницу, а завтра – домой.
До гостиницы ехали молча. Свободное место для парковки нашлось в ближайшем переулке, и от машины пришлось минут пять пройти пешком. Михаил видел, что жена не простила ему слов, сказанных в машине. Он попытался обнять её за плечи, но Маша вывернулась, и быстро зашагала к дверям гостиницы. Расстроенный поведением супруги, Михаил не обратил внимания на шаги за спиной, что, быстро приближаясь, зачавкали по мокрому асфальту.
― Ну, хватит дуться, сладкая. Повинную голову…, ― Михаил не успел закончить. Что-то невероятно тяжёлое ударило его по самой макушке, вызвав короткую вспышку боли, и утопив его в чёрной пучине беспамятства.

― …меч не сечёт, ― странно, но это было первое, что он услышал, очнувшись. Ещё больше он удивился, когда понял, что слова произнесены его собственным ртом. Чей-то малоприятный, скрипучий голос раздражённо среагировал:
― Вот, алкашня! Мало того, что в таком виде в метро ездит, так ещё и пословицы коверкает.
Он поднял невероятно тяжёлые руки, и потёр глаза ладонями. Нет, видение не исчезло – он и в самом деле спускался вместе с длинной лестницей эскалатора. Но он совершенно не помнил, как мог здесь оказаться. Мало того – он вообще ничего не мог вспомнить. На все призывы память отвечала лишь несвязным набором картинок: машины, фары, сияние рекламы, огни, огни, чьи-то лица, жуткие гримасы, мокрый асфальт, лужи - замешанный сотнями ног коктейль из грязи, воды и кусочков льда. Голова была похожа на дождевую бочку засушливым летом – пустая, мятая и покрытая изнутри слоем ссохшейся грязи. Казалось, хлопни он сейчас себя ладонью по затылку – раздастся гул на всю подземку, а из ушей и ноздрей вырвутся клубы сухой, зловонной пыли. Что могло с ним случиться? Неужели опоили какой-нибудь отравой? Но как? Вспоминай, дубина…
― …дубина отскакивает, ― продолжала кряхтеть старушка, стоявшая на пару ступеней выше.
Он откашлялся. Пыль изо рта не пошла, но голос оказался пугающе слабым и сиплым.
― Простите, что?
― Охо-хо, крепко же ты нализался, голубчик. Я говорю, что правильно так: от повинной головы и дубина отскакивает. Вам молодым обязательно всё переиначить надо. Никакого уважения!
Он согласно покивал, хотя был твёрдо уверен, что старушка над ним просто издевается. Соскочив со ступеньки, он едва не споткнулся, но с обеих сторон его подхватили под руки.
― Спасибо! ― он собрался идти дальше, сам не зная толком куда, но обе его руки сжали ещё крепче.
― Не за что. А теперь мы тебя кое-куда проводим.
Он осмотрелся – с одной стороны его держал усатый мужик в полицейской форме, а с другой – молодой крепкий парень в обычной спортивной куртке и джинсах. «Стажёр», ― неведомым образом выскочила мысль в пустой голове, словно волдырь от ожога кипятком.
― Вот как – за виски, да в тиски. А что я натворил?
― Да ты на себя посмотри. Ходишь, людей пугаешь. А натворил, или нет – сейчас разберёмся, ― молодой стажёр грубо втолкнул его в тесное помещение. Его усадили на жёсткую скамейку возле решётки пустого «обезьянника», предварительно ощупав все карманы и вытащив оттуда ключи, паспорт и несколько купюр.
Вид у него, и в самом деле, был в высшей степени затрапезный – куртка скукожилась, покрылась белёсыми разводами и бугрилась пятнами высохшей грязи. Примерно так же выглядели и брюки. Да, что там штаны – короткий взгляд, брошенный в маленькое зеркало на стене, дал понять, что и лицо не менее грязно, помято и раздуто. А впрочем… он ведь даже не мог вспомнить, как выглядит его лицо.
Стало страшно. И страх лишь усилился, когда полицейский, заглянув в паспорт попросил его назвать имя и фамилию – он не смог вспомнить даже, как его зовут. Он напрягал свой мозг, как только мог, но редкие, отрывистые воспоминания появляясь, тут же застывали, как мухи в сосновой смоле, не в силах развеять душную мглу незнания.
― Н-не помню.
Стажёр подскочил со своего стула.
― Нет, он точно издевается. Наверняка, грабанул кого-то, а паспорт выкинуть не успел. Потом набухался до беспамятства. Надо экипаж вызывать, и упаковывать этого типа.
Наставник ретивого стажёра продолжал всматриваться в страницы паспорта, будто сравнивая фото и лицо сидящего напротив человека.
― Не кипятись, Санёк. Это мы всегда успеем. Пусть лучше гражданин объяснит, как его зовут, как он в Москве оказался, с какой целью.
― Ну, вот опять. Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу мочало, а мы начнём с начала. Ну не помню я! Неужели я себе враг? Помнил бы – сказал. Ведь, правду схоронишь – сам из ямы не вылезешь. Мне скрывать нечего… только не помню я ни чёрта.
Полицейский похлопал корешком паспорта по своей ладони, и медленно, будто беседуя с умственно отсталым, заговорил:
― Ну, конечно – имя своё не помнишь, а поговорку, которую все с детства знают, вспомнил, да ещё и переврать умудрился. Странно. Вчера только перед сном этой сказкой дочь свою развлекал. Там не царь, а поп, не кол, а дуб. На дубу сук, на суку мочало, ну а дальше так же, как у тебя – «начнём с начала». Так, начнём? Вспомнил имя? Вспоминай – ситуация, сам понимаешь, не в твою пользу складывается. Вот я смотрю на фото в паспорте, потом на тебя – как-то не очень похоже получается.
― Может, я тогда стригся по-другому? Не помню я… даже, сколько мне лет – и то забыл. Наверняка, меня опоили какой-то сильной дрянью, чтобы ограбить.
Стажёр перебил его, рявкнув чуть ли не в самое ухо:
― Врёшь, сволочь! Ограбить хотели, а паспорт и деньги оставили.
Старший товарищ согласно кивнул:
― А ведь дело говорит парень. Есть, что ответить?
― Да не знаю я. Делайте, что хотите, ― обречённо махнул он рукой. Потом, будто что-то вспомнив, привстал, но, потухнув лицом, снова сел на место. Лишь добавил вполголоса:
― А насчёт поговорки – ничего я не переврал. Не знаю, откуда это помню, но, может, это один из вариантов… как говорится – у всякого скомороха свои погудки.
Полицейский, похоже, тоже стал раздражаться, невольно следуя примеру молодого напарника. Он шлёпнул паспортом по своей ладони, и с присвистом выталкивая слова сквозь стиснутые зубы, сказал:
― Ну, вот с-с-снова. Где говоритс-ся? Кем? Все говорят так: у всякого Мишки свои подмышки.
Он усмехнулся в кулак, чтоб не злить полицейских. А что? Этот вариант ему больше нравился. Может потому… Да, точно!
― Мишки, Мишки… я вспомнил – Мишка меня зовут. Михаил!
― Уф, молодец – угадал. А дальше? Фамилия, откуда деньги и сколько? Как оказался в Москве и с какой целью?
Михаил, радостный оттого, что вновь обрёл своё имя, попытался вспомнить и остальное, но безуспешно – всё попытки будто мячи отскакивали от глухой стены из слипшихся в однородную массу воспоминаний. Михаил разочарованно пробормотал:
― Нет, дальше никак. Может, я приехал на заработки, получил первые деньги, решил отметить, и случайно нарвался на палёное пойло?
― Может быть, может быть, ― недоверчиво высказался полицейский, продолжая поигрывать паспортом. Стажёр напротив, чувствовал себя более чем уверенно:
― Фигня всё это! Работник, как же. В изолятор его – пусть вспоминает, или за него другие вспомнят.
Михаил понимал, что сейчас его судьба целиком и полностью находится в руках полицейского. А тот, смотрел на Михаила, и словно думал о том же. Наконец, он положил руку на плечо молодому напарнику, и мягко сказал:
― Санёк, выйди, подожди снаружи. Посмотри – что, да как. А я сейчас всё решу.
Парень пожал плечами и нехотя вышел. Полицейский достал из паспорта Михаила пачку купюр, убрал её за спину, и тихо спросил:
― Ну, допустим, я тебе поверил, Михаил. И сколько тебе заплатили?
― Не помню, ― честно ответил Михаил.
Страж порядка отвернулся, пошуршал ценными бумажками, повернулся обратно, и вернул Михаилу паспорт. Тот заглянул внутрь – три тысячных бумажки служили закладкой страницам его главного удостоверения личности. Представитель закона усмехнулся:
― Небольшая зарплата, не правда ли?
― Да уж, в Москве громко звонят, да тонко едят. Странно, конечно…
― Всё, хватит! Иди отсюда, и больше, чтоб я тебя не видел. И поскорей шагай, а то передумаю, ― полицейский подтолкнул Михаила к выходу. Тот, конечно, подозревал, что не за красивые глаза и правильно названное имя его отпускают, но счёл за благо послушаться, и как можно быстрей покинуть этот, пропахший потом и грязными ботинками, закуток.
У дверей его прихватил за рукав стажёр.
― Куда?!
― Меня старший отпустил. Поверил честному человеку.
― Твоё счастье. Я бы тебя не выпустил. Теперь вали отсюда!
Михаил хотел ответить, что бодливой корове Бог рогов не даёт, но сдержался, и молча пошёл к эскалатору. Он не знал названия станции, района города, но выбрался на свежий воздух и, облегчённо вдыхая сырую прохладу позднего вечера, стал просто бродить по улицам. Он безуспешно пытался вернуть к жизни свою память, рассматривая яркие огни рекламы и магазинных вывесок. Но на ум приходили лишь пословицы и поговорки.
Михаил даже не знал, видел ли он когда этот огромный город при свете солнца. Мало того – он испытывал странную уверенность, что эти улицы всегда являлись ему лишь в свете электрических огней, скользких лучей автомобильных фар и ярких вспышек рекламы. Безысходность вела его в неизвестном направлении. Шумные проспекты сменялись тихими дворами и узкими переулками, а говорливые бульвары расплёскивались гулкими площадями. И всюду – огни, огни…
Усталый и голодный, Михаил брёл по тёмному тротуару вдоль шумной дороги с односторонним движением, когда из-под колёс большой машины на него обрушился фонтан грязной и невероятно холодной воды. Одежда тут же промокла насквозь и противно липла к телу, будто стая садовых слизней ползущих по коже. Михаил задрожал, но не только от злости и омерзения – ледяной душ будто смыл непроницаемую пелену с его памяти, и всё внезапно прояснилось. Он не приехал в Москву на заработки, так как имеет свой небольшой, но процветающий бизнес в городе Орле. В столице он оказался проездом на собственном автомобиле, который только что окатил его холодной жижей из дорожной ямы. Наглые сволочи даже номера не поменяли.
Неожиданно, всё, или почти всё стало ясно, как белый день. Каким-то образом, его отравили, забрали ключи и угнали машину. Гады! Михаил бросился догонять свой автомобиль, не успев даже подумать о том, что будет делать голыми руками против бандитов, которые, наверняка, при оружии. И он почти достиг цели, когда машина остановилась на светофоре, но успел лишь скользнуть пальцами по стеклу. Похоже, его заметили, и автомобиль быстро набрал скорость, едва только светофор переключился на зелёный сигнал.
Михаил не стал терять времени и поднял руку, призывая кого-нибудь остановиться. Скрипнув тормозами, возле бордюра возникла тёмная «девятка», плотно укрытая жёлтыми пятнами шпатлёвки, будто ребёнок, вымазавший щёки манной кашей. Чернявый водитель в джинсовой бейсболке, повёрнутой козырьком назад, высунулся в окно.
― Куда ехать, уважаемый? Э-е-е, да ты весь мокрый – сиденье випачкаешь.
― Тысячу даю! А грязь - не сало, потёр, и отстало.
В глазах водителя Михаил увидел согласие, и бросился к пассажирской двери.
― Видишь, там впереди, «Ауди-кукушка»? Давай за ней. Только не потеряй их, прошу.
Однако, «сын жаркого юга» оказался на редкость умелым водителем, и держался за украденной машиной, как приклеенный. Он совершенно не стеснялся нарушать правила, лихо маневрируя, чтобы сократить расстояние до ускользающей «кукушки», что вынуждало Михаила покрепче уцепиться за поручень дверцы. Он даже выдохнул с облегчением, когда его «Ауди» остановилась в переулке, погасив огни. Он попросил водителя проехать немного дальше, расплатился, вышел, и спрятался за автобусной остановкой, не упуская из виду свою машину.
Автомобиль пиликнул сигнализацией, моргнул фарами, и со стороны переулка показались две фигуры. С того места, где затаился Михаил, он мог видеть лишь тёмные силуэты – мужской и женский. Ситуация ещё больше прояснилась для Михаила: видимо, девчонка втиралась людям в доверие, подмешивала отраву, а мужик уже спокойно обыскивал бесчувственное тело, забирая всё, что его интересовало. «Тоже мне – Бони и Клайд! Ничего, сколько верёвочке не виться, а конец будет», ― подумал Михаил, покидая укрытие.
Со стороны автобусной остановки, похоже, не успели до конца уложить тротуарную плитку, и мощёная часть дорожки резко обрывалась, переходя в участок сырого песка. «Очень кстати!» ― решил Михаил, сковырнув ударом каблука уложенный с краю тяжёлый брусок. Он заметил, как женщина пошла вперёд, к дверям гостиницы, оставив мужчину одного на тротуаре. «Отлично! Меньше крика будет, да и ключи, наверняка, у мужика», ― рассудил Михаил.
― Не буди лиха, пока оно тихо, ― прошептал он сквозь зубы, и бросился к обидчику. Михаил дрожал от холода и возбуждения. Вода в ботинках противно чавкала, но жертва, если что и услышала – обернуться не успела. Михаил, подскочив, тут же опустил кусок тротуарной плитки на голову мужчины. Тот, не успев даже охнуть, начал как-то странно оседать, будто тряпичная кукла в человеческий рост, лишённая какого-либо каркаса, или костюм аквалангиста, сброшенный с плеч хозяина.
И вдруг, удивительно знакомый голос прокричал:
― Урод, что ты сделал с моим мужем!?
Михаил повернулся на крик, и узнал свою жену. Та бежала, высекая каблуками искры из асфальта, и на ходу доставая из сумочки маленькую коробочку. Михаил узнал и её – сам ведь подарил Маше электрошокер.
― Маша? Маша! ― Михаил попытался образумить супругу, но белая нить разряда, громко потрескивая, уже приближалась к его лицу. Он попробовал отбить руку женщины, но было слишком поздно.
― Вот тебе бабушка…

― …и Юрьев день.
― Вот ведь хамло. Налакался до безобразия, и в грязи, словно хряк, вывалялся. А теперь, мало того, что в метро пролез, так ещё и пословицы перевирает. Ну, никакого уважения ни к людям, ни к традициям, ― возмущался высокий старик, стоявший на эскалаторе пятью ступенями выше.
Он не стал возражать. Ему нечего было ответить – он ничего не помнил, совершенно ничего. Его память была чиста, как лист бумаги. Хотя, кое-где этот лист был выпачкан кляксами несвязных обрывков каких-то видений и размытыми пятнами неузнанных лиц. Всё, что ему удавалось выудить из липкой пучины беспамятства – это тёмные переулки, шумные тротуары вдоль центральных улиц, разноцветные блики в лужах, мокрый асфальт и огни, огни, огни…

[tequiller]

интересный круговорот. только пословицы всё кошмарно портят.

У вас сам сюжет исчерпывающе и очень изящно иллюстрирует конкурсное условие. И название в помощь сюжету - намекает. Так что не стоило вам делать из героя такого прибауточного зомби. А для стеба, как отметили ниже, это как-то не смешно.

[fotka]

Еще вернусь - увязла в пословицах (явный перебор) и всех этих распространенных определениях и обстоятельствах

Холодная вода зло, по-кошачьи, шипела и фыркала, мутными росплесками уворачиваясь от тяжёлых колёс, и ударяясь о днище машины. Михаил настороженно всматривался в полную разноцветных бликов дорогу, видеть которую мешали ночная темень и потоки воды, заливающие стёкла. Стеклоочистители натужно поскрипывали, разгоняя влажную мглу, и дорожная явь мерно вздрагивала, сияя красными фонарями впередиидущих автомобилей, оранжевыми поворотниками и голубоватыми лампами на придорожных столбах. Михаил настойчиво всматривался в этот бурлящий суп, сваренный из огней большого, незнакомого города, в надежде уцепить и выловить взглядом нужный указатель. Михаил устал, и хотел только одного – принять душ, лечь, вытянув ноги и уснуть, не думая ни о чём.

Маша отнесла этот всплеск гнева на выскочившую внезапно из переулка легковушку, вынудившую мужа ударить по тормозам

[Yuliya Eff]

Эпик вин. Рассказ можно смело подавать в Книгу рекордов Гиннеса по количеству пословиц и поговорок.
Получился такой крышанутый, прости Господи, ГГ.

fotka
А мне, наоборот, эти фрагменты понравились.

Совет автору: ну не будьте вы таким принципиальным (я про конкурсную тематику). Надо уметь балансировать между "надо" и "можно".
Я бы почитала чего-нибудь вашего, менее фольклоризированного, уверена, что есть вещи гораздо адекватней написанные, ради себя, любимого, хотя бы.

Если это был стёб над конкурсной тематикой, то он удался, тада - браво. А если сами так решили, то - ИМХО- зря потеряли время. Рассказ исперчен.((

[fotka]

Если это был стёб над конкурсной тематикой

А запросто! У нас ребята лихие!

fotka
А мне, наоборот, эти фрагменты понравились.

fertes, да такое впечатление, что автор знает, как это делать правильно - и издевается. Ну, перебор "правильных красивых фраз"... или у меня паранойя

[fotka]

голос горячо любимой супруги звучал так, что Михаил отчётливо понял – «ни о чём не думать» не получится

Она со своими «надутыми» губами и сиськами похожа на бракованную резиновую куклу

поджав губы, пока ещё не «накачанные», а прекрасные своей естественной мягкостью и неявной пухлотой

Голова была похожа на дождевую бочку засушливым летом – пустая, мятая и покрытая изнутри слоем ссохшейся грязи

"День сурка" по-русски)))
Написал, конечно, мастер; жаль, слегка изменило чувство меры И тем не менее - в топ!

[Гость_Алиса_*]

Определенно мой фаворит пока!!! Абсолютно соответствует теме и условию, и с пословицами перебор... ну это придирки в условиях сказано знаток пословиц и поговорок! Так что автор молодец! Все супер!!!

[Andrey-Chechako]

перебор пословиц, имени Михаил и перемещений

Алиса, вы как-то помягче с пиаром))

[Гость_Алиса_*]

Алиса, вы как-то помягче с пиаром))

Да я тут никого не знаю, кого мне пиарить И вообще никогда не умела играть в угодайку, а вот меня обычно с полоборота отгадывают. Так что пишу от чистого сердца! Пока никто не сдвинул этот рассказ в моем топе с первого места. Мне немного осталось тут дочитать.

[fotka]

И вообще никогда не умела играть в угодайку

Товарищи по несчастью

[tequiller]

Товарищи по несчастью

Вы же меня узнаёте. Только никогда не признаётесь заранее

[fotka]

Вы же меня узнаёте. Только никогда не признаётесь заранее

Где, это интересно, я вас узнала?

[tequiller]

Где, это интересно, я вас узнала?

В эротической дуэли. Нет?

[Робин-Гут]

Согласен. День Сурка. Пословиц слишком много. Лучше бы их пару штук в начале- обязаловку отработать и писать без них.

[zubr]

Живенько получилось. Хотя... я не очень люблю, когда для смены декораций героя вынуждают выпадать в нокаут. Как-то это, по пути наименьшего сопротивления что-ли - бах по голове, очнулся, и уже в другом месте. Хотя, конечно, автор в этом не уникален. Сам рассказ - попытка развить тему "рекурсивных" сказок, типа "купи слона" и "на колу мочало"(не даром вынесено в заглавие), когда вне зависимости от твоего желания всё повторяется по-кругу. Тут, правда не круг, а скорее спираль, выраженная в различиях поговорок. Да, пословиц многовато - автора уже за это отхлестали по щекам комментаторы. Но, я пожалуй соглашусь с Алисой - в теме указано, что автор - знаток пословиц. А знаток, вероятно, это больше, чем пара пословиц на рассказ - иначе таких знатоков процентов 138 от общего числа людей(потому что некоторые - дважды знатоки), и оно не стоило бы вынесения в тему. Главное, чтоб поговорки к месту приходились. Тут, вроде, к месту.

[Лилэнд Гонт]

Скучно. Дошел до 4000 т.з. Не заинтересовало. После упоминания про клинику, начал скакать по абзацам. Интрига пропала.
Извините, дальше читать не стал.
Отмечу лишь, что условие про поговорки выполнено на отлично.

[pm124]

Очень хороший рассказ. И смешно и немного страшновато одновременно. Автор молодец!

[mgk]

Да, много пословиц! А смысл рассказа в чем? что-то я не уловила.

[G66]

а вы до Топа этот текст не читали?

[fotka]

Да, много пословиц! А смысл рассказа в чем? что-то я не уловила.

"На колу мочало - начинай сначала" - по-русски, а по-голливудски - День сурка))) Зациклинность, бесконечно повторяющаяся ситуация, из которой нет выхода... Здесь не просто набор пословиц - на одной из них построена композиция рассказа