Литературный форум Фантасты.RU

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Литературный турнир "Игры Фантастов": "Шестое чувство" (Прием рассказов закончится 6.04.2024 года 23:59)

 
Ответить в данную темуНачать новую тему
Закон выживания (первоначальная редакция), Удалённая версия конкурсного рассказа
Гость_Игорь_Нилов_*
сообщение 18.2.2018, 0:21
Сообщение #1





Гости



Цитата




Эта версия рассказа была создана для конкурса "Поколение льда" После справедливой критики рассказ был сокращён наполовину, внесены изменения в сюжет. Новая версия рассказа была заново выложена на конкурс с другим названием "Странная история". В архиве текст удалённой версии не сохранился. Учитывая некоторый интерес к первоначальной редакции рассказа выкладываю её здесь. Приятного чтения...


Закон выживания


Плохо запомнил Эчим отца, от того что тот дома редко бывал. Зато, кого ни спроси в посёлке про Озоя — отца Эчима, любой дурным словом его помянет. Досадно Эчиму, всё-таки уважали раньше отца, да влип по недоразумению он в скверную историю.
День-деньской охотничал Озой в тайге. Набьёт зверья, шкуры сдерёт да освежует. Шкуры — в автолавку, мясо в посёлке продаст, а нет — домашним на пропитание. Так и жил.
Однажды, по обыкновению, отправился Озой в лес дичи пострелять. Какими уж тропами он блуждал неведомо, но набрёл вдруг на удивительный камень, что у стариков звался джада-таш. Прозрачный, будто недавно вымытое стекло, огромный камень сверкал в лучах солнца. Прежде Озою не доводилось видеть джада-таш целым, только маленькие его осколки, которые носили шаманы в кожаных сумках. Говаривали, что шаманы с их помощью заклинают погоду. Укутают такой камешек в войлок быть теплу, а окунут в воду — дожди польют. Но Озой не верил этим россказням, мало ли что наплетут.
Заворожил охотника своей красотой джада-таш. Решил он в посёлок тот камень отнести, пусть людям глаз радует. Да не тут-то было, тяжёл оказался джада-таш — не поднять. Стал тогда Озой ковырять камень ножом, хоть осколочек а принесёт сыну с женой на потеху. Доковырялся! Треснул да надвое разломился джада-таш.
На следующий день непроглядная мгла небо затянула. И заместо снега на землю сизая пыль легла. Невыносимый смрад от той пыли — носу на улицу не высунешь. Лишь, когда с гор сильный ветер подул, развеявший ядовитую вонь, выбрались люди из своих укрытий.
Старожилы, недоумевая, разводили руками, молодёжь впопыхах собирала вещички, поджидая рейсовый автобус из города. Озой не из пугливых был, но и он велел жене укладывать чемоданы, а сам направился к шаману по личному делу.
Осерчал шаман, узнав что случилось в тайге с Озоем. Джада-таш — камень священный, только шаману в руки даётся, а расколешь его жди беды! Ненастьем да подземными громами воздастся людям за эдакое злодейство.
И вправду, выйдя от шамана, почуял Озой как загуляла, загудела под ногами земля. Кругом, протяжно скрипя, медленно, будто нехотя, заваливались деревянные дома. Выскочившие наружу люди махали руками, истошно кричали, тащили за собой упиравшуюся скотину.
К вечеру зачастил ледяной дождь. Утратившие кров селяне согревались возле костра, злобно косясь на семейство Озоя, похоже, болтливым шаман оказался.
Автобус из города так и не пришёл — ни через день, ни через неделю, ни через месяц. До города, если напрямки, сто вёрст с гаком по тайге да по горам, а по шоссе и того дальше! Вот и пришлось отныне своим умом жить, вернее, выживать.
Предки тоже лишь на собственные силы полагались: зверя били, рыбу удили, юрты из шкур мастерили — и ничего, не вымерли. Существовать в согласии с природой у человека в крови, ведь и он, как бы высоко нос не задирал, часть природы.
Тем и стали жить, что лес с рекой давали. Однако, скупых тех даров едва хватило, чтобы ноги не протянуть. Зима пришла гораздо раньше срока. Зверь в тайге попадался редко, поди, от стужи лютой прятался или замерзал насмерть. Самого искусного следопыта в лес отправляй неизвестно с добычей вернётся или с порожней котомкой.
Рыба, задыхаясь, гибла подо льдом. Сумел лунку пробурить да наловить — твоё счастье, а нет — сиди не дёргайся, тепло в себе береги.
Птицы совсем исчезли. Первое время находили их полуживых, пропахших ядовитой вонью, той самой, от которой успели спастись люди. Птицы неуклюже барахтались в сизой пыли, били крыльями, пытаясь взлететь. Избавляя от мучений, их добивали камнями. Птичье мясо не ели боялись отравиться. После же, хоть все глаза прогляди не единой птахи не углядишь.
Одна отрада — леса вокруг видимо-невидимо руби, да дровишки в огонь кидай. Бывало целым аилом* собирались вокруг большого костра, соображали как быть дальше. Шаман поленья подсовывает, на людей хитрым глазом поглядывает, страх в их душах читает. Молчат люди. Вроде, в живых остались и то ладно, однако, неизвестность пугает до дрожи.
С остальным-то миром никакой связи — онемел единственный на весь посёлок телефон и в радиоприёмнике шипение одно. Неужто расколотый джада-таш такую великую силу имел, что всему миру кирдык? Думают люди да на Озоя с ненавистью зыркают — вот, мол, виновник. А шаман талдычит, дескать, дни последние настали, скоро уж с запада слуги ужасного Эрлик-хана** за людьми явятся, да на Озоя костлявым пальцем указывает — его первого под землю утянут.
Не выдержав позора ушёл Озой в тайгу и не вернулся, рассудил, что так лучше для всех будет. Остались мать с Эчимом одни. Но не унялся и тут шаман, пускай сын за отца отвечает. Как нагрянут слуги Эрлик-хана им надо Эчима подсунуть, глядишь, кровью жертвенной упьются и аил не тронут.
На сходе порешили отнять Эчима у матери и отправить вместе с шаманом к горе на западе, которую величали в народе Медвежьим Ухом. Если уж откуда и ждать приспешников Эрлик-хана, так с Медвежьего Уха. Шаман-то как-нибудь с потусторонней силой сговорится, умилостивит да и мальчишке сторож будет, не то не ровен час сбежит.
Прятали глаза люди, когда колдун с Эчимом уходили, уши затыкали, чтобы не слышать воплей бившейся в истерике матери. На заклание неповинное дитя спровадили — мальчишкой откупиться удумали и тем себя спасти.
* * *
Спиноза бережно протёр окуляр оптического прицела и направил винтовку на юрту темневшую пятном на белоснежном поле. Сперва в перекрестье прицела показался мальчонка лет десяти. Мальца кто-то окликнул. Спиноза сместил винтовку немного правее и заметил увешанного амулетами старика курившего длинную трубку.
Не укладывалось в голове, как могли здесь очутиться старикан с мальчишкой, а главное, как выжили. Спиноза махнул Окуню и Гвоздю, мол, обходите c фланга. Окунь и Гвоздь — калачи тёртые пусть изучат обстановку, если что, подвох за версту учуют. Привалившись спиной к обледеневшей сосне и поставив рядом винтовку Спиноза достал из вещмешка блокнот и огрызок карандаша.
Ещё с войны взял он в привычку записывать происходившие вокруг события и кое-какие свои мысли. Мужики подшучивали, мол, старшой бортовой журнал завёл, зубоскалили ещё, будто все книжки на свете прочитал и любого профессора за пояс заткнёт. За то и прозвищем его таким наградили — Спиноза. Выпендрились!
Задумчиво листал Спиноза замусоленные страницы блокнота, иногда вчитываясь в полустёртые строки.
Уголок одной из страниц загнут. То был самый обыкновенный день. Дул холодный сырой ветер, нагонявший свинцовые облака. Привычно соображали на троих у Гвоздя в гараже. Просторный гараж из добротного кирпича достался Гвоздю от отца в наследство вместе с выкрашенной в тёмно-зелёный цвет «Нивой».
Денег хватило только на бутылку дешёвой бормотухи. Разложив на газете нехитрую закуску Спиноза до краёв наполнил пластмассовые стаканчики. Выпили не чокаясь, заели плавленным сырком. Разговор не клеился. Даже очередная рыбацкая байка Окуня не помогла.
Веселиться было не с чего. Жизнь плавно скатилась под уклон. Так и не вышло у них в этой самой жизни устроиться. Ещё на войне мечтали они о том, чем на гражданке заниматься станут. Казалось, все дороги открыты, только бы вернуться целым и невредимым. Но засела война ноющей занозой в душе, навсегда исковеркав её. Лишними оказались они дома, вот и запивали свою никчемность горьким вином.
Гвоздь насупившись смолил сигаретой. Окунь крутил ручку старенького радиоприёмника. Спиноза краем глаза читал пожелтевшую газету, на которой в художественном беспорядке лежала недоеденная закусь.
Приёмник поперхнулся, закашлялся и заголосил баритоном с драматической интонацией: «Таким образом, это извержение является наиболее мощным за всю историю наблюдений. Каждую минуту вулкан выбрасывает в атмосферу тонны пепла и раскаленных обломков, что уже привело к сбоям спутниковой связи и полному прекращению авиасообщения над территорией многих стран региона. Но, как предупреждают сейсмологи, это только начало. По всей планете, вслед за своим разбушевашимся собратом, готовы проснуться десятки других вулканов. Если данный прогноз оправдается, то земляне столкнутся с определёнными проблемами».
Радиоприёмник затрещал помехами, сквозь которые можно было разобрать лишь отдельные фразы: «ядерная зима», «разрушительные землетрясения», «ядовитые газы», «правительство предприняло ряд мер, чтобы не допустить». Окунь выключил приёмник и, подняв нетвёрдой рукой стакан с бормотухой, продекламировал голосом киношного генерала:
- Ну, за конец света!

Конец света наступил месяца через три. Сначала отрубили электричество, а уж затем воду и газ. На нескольких страницах блокнота виднелись следы от застывших капель воска, в гараже у Гвоздя нашлось с десяток восковых свечей. Много полезного припрятал на всякий случай Гвоздь. Например, бензиновый генератор!
Завьюжила зима, запорошила снегом город. Ударили морозы крепкие, какие ещё в эти краях не случались. В промёрзших насквозь квартирах без света и воды оставаться — медленная, но верная смерть. Поэтому решили в гараже обосноваться. Кое-что из мебели привезли, раздобыли пару мощных обогревателей и целую бочку бензина. Из подручного материала смастерили тёплый сарайчик для генератора.
В один из дней Окунь достал литровую банку спирта. Грелись спиртом молча, вслушиваясь в завывания пурги. Вдруг снаружи заскрипел снег под чьими-то тяжёлыми шагами. Спустя мгновение в ворота забарабанили.
- Чего надо? - хрипло от долгого молчания крикнул Гвоздь.
- Полиция открывайте, - гаркнули снаружи.
Гвоздь отодвинул засов. Несмазанными петлями скрипнули ворота. На пороге стояли двое в заиндевелой полицейской форме: кряжистый с раскрасневшимся от мороза лицом сержант и сухопарый капитан, прикрывающий рукой обледеневшие усы.
- Документы предъявляем, - рявкнул капитан, осмотревшись, - Активнее, граждане алкоголики!
- Ты на голос не бери, мент. Не на тех напал, - раздражённо буркнул Гвоздь.
- Погоди, капитан, - примирительно сказал краснолицый сержант, убирая болтавшийся на плече автомат за спину. - Видишь, люди отдыхают. Нынче время какое, сам знаешь — сплошной стресс. Давай всё уладим по-тихому.
- По-тихому? - переспросил насмешливо Окунь. - Вы чего тут забыли, господа жандармы?
- Слышь, Костылёв, не хотят они по-тихому, - капитан демонстративно потянулся к кобуре.
Окунь, приняв беззаботный вид, незаметно полез в карман своей куртки. Гвоздь попятился к стене, где были сложены обрезки труб.
- Не горячись, капитан, - Спиноза озадаченно почесал затылок. Вроде, встречал я тебя где-то.
Капитан недовольно поморщился:
- И дальше что?
Спиноза, будто копаясь в забытых воспоминаниях, мешкал с ответом.
- Ты в какую школу ходил? - поинтересовался он.
- В пятую, предположим.
- Ну точно! Я-то думаю, где я его видел. Мы же с тобой в одной школе, только в параллельных классах учились! - торжествующе заявил Спиноза.
- Что-то не припоминаю...
- Наверное, ты помоложе и не всех из старших классов в лицо знал. Хм… Фамилия твоя совсем из головы вылетела. Кстати, как родители, не болеют?
- Погибли, - по бледному лицу капитана пробежал нервный тик.
Спиноза округлил глаза и замотал головой, мол, не может быть.
- Во время землетрясения в доме, где они жили начался пожар. Выбраться мои старики так и не успели.
- Извини, друг… Соболезную.
Издёрганный, с красными от бессонницы глазами, вымотанный бесконечными дежурствами капитан угрюмо молчал, сверля взглядом Спинозу.
- Короче, мужики, мы чего зашли, - прервал затянувшуюся паузу Костылёв, - приказано изымать у населения горюче-смазочные материалы. - Обстановка в городе аховая. Горючки на несколько дней, а когда эта проклятая зима кончится одному богу известно.
- В областной центр депешу послали? Может дровишек подкинут, - зло засмеялся Окунь.
- Какую, едрить твою в корень, депешу! - не сдержался сержант. - Связи никакой! Машину снарядили — до сих пор не вернулась.
- Ладно, Костылёв кончай трепаться, - осадил подчинённого капитан. - Мой вам совет, если это ведро на ходу, - худым пальцем он указал на «Ниву», - дуйте отсюда пока не поздно и генератор ваш прихватите, глядишь пригодиться.
- Да некуда нам дуть, - невозмутимо произнёс Спиноза. - И что значит: пока не поздно?
- А то... Прав Костылёв! Ситуация и, в самом деле, швах. Небось, военная разведка в курсе что из себя представляет ядерная зима? - капитан устало облокотился на стену. Смутился Спиноза, откуда у мента информация о разведке.
- Блефуешь ты, конечно, не хуже махрового картёжника, - продолжал капитан. - Хотел купить меня на историю про школу, - он сухо улыбнулся. - Теперь я тебя вспомнил! На той войне я как и вы кровь проливал. Служил я тогда в автороте простым водилой. Видел ваше подразделение в деле... Однажды наша автоколонна на засаду в горах напоролась... Подоспей вы тогда пятью минутами позже, мы бы здесь лясы не точили .
- Но успели же, - посерьёзнел Окунь, - Служба у нас такая везде первыми быть.
- Успели, - повторил капитан, - но то дела уже минувших дней, сейчас речь не о том. Сейчас о том, что будущих дней можно и не дождаться. На другом конце света огромный вулкан так рванул — планета ходуном заходила. Землетрясения в девять баллов и гигантские цунами ещё цветочки. Ягодки впереди!
- Изменение климата, - Спиноза вспоминал страшные слова из книги о вулканах. - Резкое падение температуры, как после глобальной ядерной войны, кроме того, ураганы, кислотные осадки, и снег по всей Земле вплоть до экватора. Возможность нового ледникового периода!
- И в результате имеем, - капитан принялся загибать пальцы, - холод, голод, эпидемии, постоянные военные конфликты за ресурсы и тэдэ и тэпэ.
- Вот те на! Боролись с потеплением, а получили похолодание, - брякнул Окунь.
- Да чёрт с ним с похолоданием! - Гвоздь выдохнул и отправил в себя сто граммов спирта. - Не пропадём!
- Думаешь, забился в щель на окраине, обогреватели от генератора подключил, спиртом и закуской затарился и горя знать не будешь? - сердился Костылёв. - Хрен тебе! По городу-то мародёры уже шастают и что ни день, то разбои да грабежи. Скоро и до вас доберутся.
- Найдём чем встретить, - оживился Гвоздь, хрустнув костяшками кулаков.
- Хомо сапиенс настоящая скотина, если речь заходит о выживании, - объяснял капитан, - моментально на уровне инстинкта включается установка: каждый сам за себя. И уж тогда человек цепляется за жизнь, не брезгуя никакими средствами.
Гвоздь хмыкнул и принялся флегматично жевать солёный огурец.
- Ты нам что предлагаешь, - ехидно ухмылялся Окунь, - шкуру спасать?
- Других вариантов нет, - заявил уверенно капитан. - Выбор прост: или беги, или место на кладбище подыскивай, если останется кому хоронить. Холод с голодом не доконают, так за кусок колбасы, за банку спирта, да вон, хотя бы за генератор кишки вам выпустят. В общем, кумекайте сами!
Капитан толкнул ворота и шагнул наружу, запахиваясь от ветра.
- Костылёв, тащи сюда две канистры с бензином, - приказал он и обернулся. - Возвращаю должок, господа разведчики. В данное время бензин это жизнь. Жизнь за жизнь. Теперь я с вами в расчёте.
- Куда лыжи-то навострить, посоветуй, - завопил вслед Окунь.
- Подальше от городов. Тут вы как в ловушке, - крикнул капитан и исчез в снежной кутерьме.

Спорили до хрипоты. Гвоздь, ругаясь на чём свет стоит, ни в какую не хотел бросать гараж. Мой гараж — моя крепость. Окунь, наоборот, доказывал, что пора пятки салом смазывать. Разгорячившись Гвоздь едва не кинулся в драку, когда Окунь обозвал его сиднем и ржавым гвоздём. Допили спирт. Кое-как сошлись на том, что отступить не значит проиграть. А ведь есть правда в словах капитана: в городах им не выжить. Энергоресурсы рано или поздно закончатся, продовольствие тоже, а там, к гадалке не ходи, голод да анархия приспеют.
Двигать надумали в сторону гор, там в долине посёлок, в котором дружок Окуня живёт — охотник Озой. Для начала у него можно остановиться. Местные — народ простой, мирный, испокон века в тех местах обитают, уж им-то не привыкать в зимнюю стужу без газа и электричества обходиться. Раньше в лесах, что вокруг того посёлка, зверья полно было, да и рыба в реке не переводилась. Уж худо-бедно прокормит мать-природа своих блудных сыновей.
Эх, когда только распогодится! А зима-то, как назло не отпускала, ярилась, засыпала снегом. Благо хоть морозы дикие непрошеных гостей отпугивали.
Иногда со стороны черневших вдали пятиэтажек доносились раскатистые выстрелы. Гвоздь, прислушиваясь, вытаскивал из-за пояса наградной пистолет, равнодушно вставлял обойму и выходил из гаража. Подолгу всматривался он в темноту и не возвращался, окончательно не убедившись в отсутствии опасности.
С каждым днём Гвоздь всё больше замыкался в себе и на друзей бирюком глядел. Совсем погнула жизнь Гвоздя. Надломилось в нём что-то, а что именно разве узнаешь — слова из Гвоздя не вытянешь. Как не бились Спиноза с Окунем, так и не выведали откуда у него, кроме наградного «ТТ» винтовка снайперская и автомат с двумя рожками взялись. Однако признали, что подобный арсенал по нынешнему состоянию дел жирным плюсом был.
Окунь крепился, пытался хохмить, но в шутках его зачастую сквозила безысходность, которую глушил алкоголь. В пьяном угаре он тормошил свою память, выискивая в ней островки довоенной жизни и, довольный найденным, с упоением рассказывал о прежней поре. Запасы спиртного улетучивались на глазах.
Угомонилась зима нескоро, да и то, видно, ненадолго, копила силёнки, дабы сызнова землю во льды заковать. Собирались второпях, пока зима не опомнилась. Спиноза с Окунем, поспешая, запихивали поклажу в машину. Гвоздь с автоматом наперевес в дозоре стоял, мало ли кто сунется.
Увязая в подтаявшем снеге «Нива» еле ползла. Не раз Спинозе на пару с Окунем приходилось толкать буксующий автомобиль. Безмолвная тайга, раскинувшись до горизонта, равнодушно взирала на суетившихся людей, давя их своей необъятностью.
Невежливо было бы заявиться в посёлок, как снег на голову, невежливо и опасно. Настоящим героям, кроме отваги ещё и ум требуется. Время такое — теперь с чёрного хода в гости наведываются. Замаскировав машину ельником перемахнули налегке через поросшую лесом гору, что по-местному называлась Медвежье Ухо. Гвоздь с Окунем в долину спустились и партизанскими тропами к посёлку двинули. Спиноза на пологом склоне затаился среди посеребрённых снегом елей, наблюдая сквозь оптический прицел за одинокой юртой и её обитателями.
* * *
Спиноза спрятал блокнот. Мальчишка со стариком не показывались уже с час, над юртой тонкой струйкой вился голубой дымок. Вскоре Спиноза тренированным глазом приметил две фигуры, пересекающих заснеженную долину мелкими перебежками.
Окунь долго не мог отдышаться, сказывалась загульная жизнь. Гвоздь переминался с ноги на ногу, глаза прятал.
- Нет там никакого Озоя! - доложил Окунь. - Выперли его из посёлка. Накуролесил с каким-то священным камнем.
- Откуда информация? - строго спросил Спиноза.
- Да вот он языка взял, - ответил Окунь кивая в сторону Гвоздя.
- Какого, вашу мать, языка! Что за самодеятельность? - взорвался Спиноза и тряхнул Гвоздя за грудки. - Вам разве это приказывали!
Не много полезного у языка выведали. В посёлке полтора десятка мужиков, вооружены луками да ружьями. Баб и десяти не наберётся, дети и старики не в счёт. Живут охотой да рыбалкой. Пара коровёнок тощих имеется — берегут их как зеницу ока. А старика с мальчишкой отправили духов задабривать, которых Озой разгневал и те в отместку ненастье на мир напустили.
- Куда языка дели? - кипел Спиноза.
Окунь провёл ребром ладони себе по горлу. Гвоздь, наконец, поднял глаза и с наглой ухмылкой сказал:
- Какой резон с языком миндальничать? Пойми, командир, самая безжалостная война началась — война за выживание, на такой пленных не берут.
- И нас теперь в плен не возьмут, придурок, - Окунь покрутил пальцем у виска, - наделают дырок, а трупы волкам на ужин кинут.
- Ты не вякай! - осклабился Гвоздь. - Забыл свой позывной рыбий? Вот и молчи, как рыба.
- Отставить! - рявкнул Гвоздь.
- Поэтому надо первыми ударить, - с деланным спокойствием заявил Гвоздь. - Мужиков всех валить смысла нет. Трёх-четырёх оставим, пусть рыбачат, охотятся. Баб вообще лучше не трогать — на хозяйстве сидеть будут. Детей и стариков в расход. К чему нам дармоеды?
- Да ты никак в местные вожди метишь? - криво усмехнулся Окунь.- Жаль не успел твою руку перехватить, когда ты тому несчастному горло резал.
Лезвие ножа молнией сверкнуло — не увернуться. Будто подкосило Окуня, мешком свалился на землю, автомат с плеча соскользнул.
- Опять не успел! - передразнил Гвоздь и вороненый ствол на Спинозу наставил, - Не дёргайся, командир, иначе башку прострелю.
- Своих режешь, сволочь, - прорычал Спиноза, бросая винтовку на землю.
- Это в той жизни были свои и чужие. Сегодня каждый сам за себя, помнишь, как мент говорил! Когда человек оказывается на грани смерти, то его в прежде всего своя шкура волнует, а вы со своей беззубой моралью носитесь. Сильный — вот, кто не вымрет. Зачем горбатиться самому, зачем делиться, ведь проще отнять! Право на жизнь лишь сильный заслуживает — таков закон выживания.
- Да я смотрю у тебя целая философия. Точно по Достоевскому: тварь ли я дрожащая или право имею, - Спиноза презрительно сплюнул.
- Нет, у нас ты философ, а я практик. Когда зима снова за своё возьмётся — что жрать будем, подумай? Зверя по лесам гонять, рыбку удить — навыков не хватит. А зимовать в «Ниве» прикажешь? Задницу отморозим. Лично я намерен у жаркого очага в юрте отсидеться. Туземцы меня и накормят, и напоят, а их жёны ещё и ублажат. Заделаюсь самодержцем тутошним, вон как Окунёк предлагал.
Окунь лежал на боку, зажимая рану ладонью, хрипло дышал, редко. Капли горячей крови алели на стылом снегу. Соскользнувший с плеча автомат Гвоздь подобрал. Зато в кармане куртки «Макаров», с армии ещё привезённый, никто про него не знает — поглядим за кем последнее слово. Главное, чтобы Гвоздь отвернулся.
- Ошибаешься, - процедил сквозь зубы Спиноза, даже перед лицом смерти человек должен человеком оставаться. Вот настоящий закон выживания! Если вытравим из себя совесть да сочувствие, то в кого превратимся?! Это похуже ядерной зимы станет, в щепки тогда планету разнесём нашим безграничным эгоизмом.
- Заканчивай мозги мне вправлять, - прервал не дослушав Гвоздь. - Лично тебе даю шанс выжить, но не по доброте — её у меня нет, а потому, что трудновато в одиночку без первого министра править. Как бы не придушили меня во сне неблагодарные аборигены, - он поднял винтовку и вложил её в руки Спинозе. - Подстрели старика с мальчишкой, хотя нет шамана оставь — он меня потом в здешние боги произведёт. Шлёпнешь паренька кровью себя повяжешь, поверю, что ты на моей стороне, а после вдвоём с визитом в посёлок пожалуем. Патронов хватит! Откажешься — на Окунька посмотри, как воздух ртом хватает, видать, скоро отмучается.
Покорёжила Гвоздя жизнь, изъела ржавчиной изнутри. Скурвился незаметно боевой товарищ, с кем делились они последним, за которого, если доведётся, собственную жизнь положили бы не раздумывая.
Спиноза взял винтовку, присел на колено, локтём в другое колено упёрся, приклад в плечо, палец на курке мягко лежит. Студит затылок холодная сталь пистолета. Мысли об одном — лишь бы пацан из юрты подольше не выходил, авось как-нибудь выкручусь.

Шаман мирно дремал под грязными лохмотьями полинялых шкур. Эчим тихонько откинул полог юрты и выбрался наружу. Ветер улёгся, но мороз зло кусал щеки, забирался за шиворот, воруя тепло окоченелыми пальцами.
Бледную перину запорошенной долины укрыл тёмный полог низкого неба. До чего же тихо. Услышал Эчим как дышит зима. Надолго пришла она и по хозяйски взялась за дело. Под снежным саваном похоронена земля, оцепенели вековые ели в ледяных путах и, кажется, даже небо застыло.
И вдруг, разорвав тишину, гулко покатился по долине звук выстрела. Высоко в небо взметнулась испуганная стая птиц.
- Смотри, старик, птицы! - закричал радостно задыхаясь Эчим прибежавшему шаману. - Птицы, живые птицы! Смотри!
Опешила зима, кто посмел шуметь в мёртвом её царстве, ослабила цепкие объятия и первые робкие лучи солнца потянулись к Эчиму, словно ласковые руки матери к младенцу.

Неторопливо возвращались в посёлок, вяло плёлся шаман. Разгоняя мглу дул тёплый влажный ветер. Огненный шар солнца взбирался в посветлевшее небо. Мальчик улыбнулся солнцу. Глаза, отвыкшие от яркого света, блестели от слёз.
- Скажи, а кто зиму окаянную одолел? - спросил Эчим идущего рядом шамана.
- Разве я знаю, - ответил старый колдун.- Может сам Ульгень*** сжалился над человеком и отвёл беду.
- А может это отец мой снова джада-таш отыскал да склеил, - с гордостью произнёс мальчик и, обогнав ковылявшего старика, побежал вприпрыжку к показавшемуся впереди посёлку.

*Аил — посёлок кочевого типа, состоявший из родственников, также отдельное жилище или кочевая семейная группа у тюркских народов.
**Эрлик-хан — в тюрко-монгольской мифологии владыка подземного мира.
***Ульгень — демиург, верховное божество в шаманизме алтайцев, хакасов и шорцев.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Lilu
сообщение 18.2.2018, 11:10
Сообщение #2


Искатель тайн
***

Группа: Пользователи
Сообщений: 289
Регистрация: 22.10.2017
Вставить ник
Цитата




Цитата(Игорь_Нилов @ 18.2.2018, 0:21) *
[b]Эта версия рассказа была создана для конкурса "Поколение льда" После справедливой критики рассказ был сокращён наполовину, внесены изменения в сюжет.


Позволю себе ремарку. Мне кажется, что вы слишком радикально сократили в итоге ваш рассказ. Сама перекрестная линия с "наш мир-мир фольклорный" очень даже неплоха. (она хороша уже тем, что наблюдают это не люди высшей расы, не пришельцы и не "военные", а просто люди из "цивилизации" поблизости). Этим напомнило "Таинственный лес". Эффект тут происходит тот же. Но "нашего мира" в рассказе очень много, его действительно стоило сократить, переосмыслить, возможно, поменять диалоги героев, и даже самих героев, но не убрать совсем.

И еще мне кажется, вы рано включили "наш мир". Мальчик с шаманом еще не дошли до укрытия, а мы уже наблюдаем их глазами человека с прицелом.


Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Гость_Игорь_Нилов_*
сообщение 18.2.2018, 11:31
Сообщение #3





Гости



Цитата




Цитата(Lilu @ 18.2.2018, 11:10) *
Позволю себе ремарку. Мне кажется, что вы слишком радикально сократили в итоге ваш рассказ. Сама перекрестная линия с "наш мир-мир фольклорный" очень даже неплоха. (она хороша уже тем, что наблюдают это не люди высшей расы, не пришельцы и не "военные", а просто люди из "цивилизации" поблизости). Этим напомнило "Таинственный лес". Эффект тут происходит тот же. Но "нашего мира" в рассказе очень много, его действительно стоило сократить, переосмыслить, возможно, поменять диалоги героев, и даже самих героев, но не убрать совсем.

И еще мне кажется, вы рано включили "наш мир". Мальчик с шаманом еще не дошли до укрытия, а мы уже наблюдаем их глазами человека с прицелом.

Возможно вы правы. Но времени до дедлайна оставалось мало, а критика в адрес этой версии была справедлива. Поэтому самым простым выходом стало попросту убрать один мир.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 28.3.2024, 13:15