Параллакс, Киберпанк/Триллер/Мистика/НФ Опции

[HICHKOKA666666]

0. Пролог

Проснувшись, он не стал прикрывать глаза от призрачных лучей, проникающих сквозь наполовину забитое досками окно, и даже не стал потягиваться. Он сразу же взглянул на свои наручные часы. Секундная стрелка двигалась в обратном направлении. Двенадцать. Одиннадцать. Десять. Тик-так. Тик-так. Дождавшись, пока она доберется до шестерки, он отшвырнул одеяло в сторону, встал и широкими шагами направился к двери.
Выйдя на крыльцо, мужчина застыл как вкопанный. Выглядел он на лет сорок, от силы - тридцать пять. Бородатая физиономия и остроконечные усы Сальвадора Дали делали его похожим на моряка дальнего плавания. На жилистой шее его болтался бинокль, на животе красовалось несколько чернильных клякс, а из-под закатанного рукава клетчатой рубахи выглядывала татуировка: череп, держащий в зубах кинжал. Выудив из кармана папиросу, бородатый закурил, выпустил изо рта кольцо дыма и только потом осмотрелся. Кругом расстилался безрадостный пейзаж. Рваные, ватные облачка плыли над бескрайней степью, в самом сердце которой стояла заброшенная заправка – та самая, внутри которой он проснулся. Ржавая вывеска «УкраїнаГаз» с жалобным скрипом покачивалась из стороны в сторону, а из пожухлой травы доносилось нервное пиликанье цикады. Стоило мужчине шагнуть под палящие лучи, как по лбу его скользнула мимолетная тень. Он посмотрел вверх: на фоне неба мелькал одинокий силуэт ястреба. Движения его выглядели нелепо. Птица, казалось, летела задом наперед. Татуированный цокнул языком и снова заглянул в циферблат - секундная стрелка все так же неугомонно наяривала круги против часовой.
- Да уж... Надо было действительно с ними пойти... - с сомнением в голосе протянул он.
Смуглое лицо его излучало задумчивость, а чуть заметные морщинки в уголках глаз так и говорили о беспокойстве, таящемся где-то глубоко внутри. Отбросив окурок в сторону и зацепившись за край козырька, мужчина подтянулся и забрался на крышу заправки. Его косая тень отползла в сторону, нырнув в скукожившиеся от жары кустарники неподалеку. Под кроссовками смачно захрустела черепица. Бородатый отряхнулся, приставил бинокль к глазам и осмотрелся. Губы его изогнулись в ухмылке.
- Ну надо же! Вспомни солнце - вот и лучик.
Вдалеке, у линии горизонта, виднелись два расплывчатых силуэта. Вскоре их очертания стали отчетливее: к заправке приближались старец и девушка. Несмотря на внушительные рюкзаки за плечами, шагали они резво и уверенно. С непринужденной легкостью. Старик усмехнулся. Ряд серебряных зубов блеснул, словно звезда в ночном небе. Над путниками, разорвав криком монотонное гудение жаркой степи, снова задом наперед пролетел ястреб.
Подскочив к татуированному, девушка захихикала и чмокнула его в щечку. Тот в ответ заботливо поправил висящий на ее шее узорчатый платок.
- Долгожданное возвращение моих коллег по несчастью. Признаться честно, я уж было подумал, что больше не увижу вас... - забрав у путешественников сумки и поморщившись от слепящего света, он добавил: - Знали бы вы, какая тут скукотища.
- Никто не заставлял тебя оставаться, - недовольно проскрипел старец, проводя рукою по своей блестящей лысине. - Ты покинул нас, когда мы нуждались в твоей помощи. Трус.
- Полегче, дедуля. Вы ведь все равно вернулись. Я же говорил: бежать некуда. Тупик.
- Если бы не ты, нам бы не пришлось возвращаться и терять драгоценное время.
Мужчина презрительно фыркнул и рассмеялся.
- Как-как ты сказал? Время? Да что теперь оно значит, это твое время?
- Многое... - старик поправил капюшон своей бордовой робы и даже не поднял лица. - Мы нашли его, а значит, выход есть. Догадки Кимико оправдались.
С подозрением покосившись на него, татуированный обернулся к девушке.
- Так, Кимми, давай-ка лучше ты. Вам что, действительно удалось?..
- Ну разумеется, - тут же протараторила та, откинув с вспотевшего лица прядь угольных волос. Миндалевидный разрез обезоруживающих черных глаз выдавал присутствие в ее венах дальневосточных кровей. Над бровью прятался маленький шрамик. - Я ведь никогда не ошибаюсь. Ты и сам прекрасно знаешь, что я доверяю только точным расчетам, но на этот раз... - она вздохнула, - на этот раз мы отыскали парня благодаря чистой случайности.
- Чертовщина какая-то. И что мы теперь?..
- Пошли в дом, - перебил его старик. – Теперь дело осталось за малым. Снова уговаривать тебя отправиться с нами я не стану.
В его словах прозвучала обида. Бородатый в сомнении повел подбородком, взвалил груз на плечи, и троица молча устремилась в сторону покосившейся заправки.
Запыленные походные ранцы стояли в углу тесной комнатушки, в тени погрызенного термитами шкафа. Все трое сидели на полу, лицом к лицу. Перед ними, у колен, лежало два пистолета и револьвер. Редкие крики птиц и стрекотание саранчи звучали то слева, то справа, а иногда и вовсе замолкали, погружая путников в мертвую зыбь знойной тиши. Взглянув на свои электронные «Casio», девушка сказала:
- Пора.
Голос ее казался нарочито бодрым, хотя в нем и чувствовалась дрожь. Взяв пистолет, она проверила обойму и со щелчком вставила ее на место. Старец промолчал. Татуированный же вздохнул так, будто вот-вот собирался взойти на эшафот. Девушка окинула их строгим взглядом: в ее ночных глазах блеснула искорка.
- Вы не обязаны помогать мне, отец Яцек. Я не знаю, что будет дальше. Никто не знает.
- Я с тобой, дитя мое, - без лишних раздумий отрезал старик. - Это моя судьба, так что ты можешь полностью положиться на меня.
На пухлых губках азиатки проступила детская улыбка. Обернувшись к бородатому, она пристально всмотрелась в его прищуренные карие глаза. Но прочитать в них что-то было сложно. Спрятавшиеся в глубоких впадинах под густыми каштановыми бровями, они могли говорить как о решительности, так и о волнении, притаившемся в сердце. Мужчина тяжело вздохнул. Подняв пистолет, он уставился на него так, словно тот был последней надеждой на спасение.
- Ваши бредовые идеи с каждым разом пугают меня все больше и больше. Судя по всему, связаться с безумной компашкой вроде вас – моя… как вы это называете?.. Судьба, да?.. Дряхлый монах-звездочет и сумасшедшая девочка-гений. Вам без меня не справиться. Так что да... - татуированный деловито поправил воротничок своей рубашки. - Капитан Давид Мариус снова с вами.
Лицо старика расплылось в довольной ухмылке. Подняв револьвер, он крутанул барабан и посмотрел на присутствующих испытующим взглядом.
- Возможно когда-нибудь имена Кимико, Давид и Яцек будут вписаны в историю. Минус на минус дает плюс и, быть может, наша затея - единственный способ расставить все на свои места. Что бы ни сталось, помните: вы - моя семья. Я рад, что мне довелось пройти этот путь с вами, и я надеюсь, на этом он не закончится. За дело.
Раскрыв рты, путники вставили в них дула пистолетов. На какое-то мгновение в глазах всех троих промелькнул мимолетный страх. Пальцы их дрожали. Кимико взглянула на Давида. Тот кивнул и снял пистолет с предохранителя. Раздался чуть слышный щелчок. Затем еще один. А затем еще.
Вязкую тишину безлюдной степи разрезали три оглушительных выстрела.

[HICHKOKA666666]

1. На живца

Наши дни…

Антон Бойченко работал ведущим менеджером кредитного отдела ОАО «ОПВ Банк», расположенного почти в самом центре Одессы. В жизни молодого, недавно закончившего институт парня не было ничего такого, что могло бы выделить его из общей массы окружающих. Двухкомнатная квартирка в спальном районе, дешевая «Вольво», взятая в рассрочку, и вполне стандартный распорядок дня, включающий в себя чистку зубов, проверку электронной почты, утренний кофе и уборку кошачьего лотка. Несмотря на все это, Антон всегда чувствовал себя самым последним неудачником на земле. Временами, в порыве гнева, он любил позлословить в адрес невидимых сил, управляющих судьбами людей. Любая оплошность принималась Бойченко на свой счет, будь то отвалившийся от ботинка каблук либо внезапно проколотая шина. Возможно, именно на такой грустной ноте он и прожил бы всю свою жизнь, однако этому не суждено было сбыться.
Порывистый ветер покачивал цветущие кусты роз, выстроившиеся в рядок около двадцати двухэтажной высотки. Сверкающее стеклом здание выглядело современным по сравнению с обступившими его силуэтами мрачных сталинок. В такие осенние вечера город походил на гигантский муравейник, который внезапно покинули все его обитатели. И это было не удивительно: сильный дождь, ливший уже вот как вторую неделю подряд, лишь изредка останавливался на короткие перерывы.
Наполнившая вечернюю тишину ругань восхитила бы и старого сапожника. Рывками снимая с шеи галстук, Антон вышел из здания банка, злобно ударив ногой по стеклянной двери. Послышалось противное дребезжание. За ним по пятам следовал тучный мужчина средних лет, прикрывающий дипломатом лысоватую голову от ливня. Протопав по лужам и даже не пожелав задремавшему охраннику автомобильной стоянки доброго вечера, мужчины сели в темную «Вольво».
Фары универсала разрезали тьму. Машин на главной дороге было немного. В сознании Антона царил беспорядок. Числа, счета, номера, телефоны. Все это сливалось в единую запутанную какофонию, словно хаотичные мазки художника-экспрессиониста. Разум ни в какую не желал сконцентрироваться, а нервы гудели, словно струны. Ну ладно клиенты, которым необходимо все объяснить двадцать раз, разложить по полочкам и показать пальцем. Но это!.. Это переходило все допустимые границы. Не сдержав накопившихся эмоций, Антон ударил по рулю.
- Ненавижу этого мудака!
- Понимаю тебя, - безучастно поддакнул попутчик.
- Нет, Серега. Не понимаешь. Вот когда ты на себе испытаешь все эти его придирки, все эти его подковырки…
Антон заглянул в зеркало заднего вида. В овальном окошке показалось уставшее лицо с орлиным носом, чуть заметной щетиной и копной русых волос на голове, выглядящих так, словно их чаще ворошили рукой, нежели расческой. Да уж, видок не из приятных. На что еще можно рассчитывать, если работаешь с восьми часов утра до девяти вечера даже без обеденного перерыва? Еще бы. Скорчив недовольную гримасу, Антон тонким фальцетом пропел:
- Много работы, месячные отчеты. И что? Мой рабочий день заканчивается в пять часов вечера. Пять!.. а не девять.
- Я давно уже заметил, что Жальнин к тебе неровно дышит.
- Неровно дышит? Нееет, это называется по-другому: он меня терпеть не может.
- А жалобу? Попробовал бы накатать на него вышестоящему руководству.
- Да какая жалоба? – Антон нервно хихикнул. - И что?.. Что потом? Куда я без опыта работы? Взгляни на меня: я же раб… и с этим ведь ничего не поделаешь. Тлен.
Вынесенный самому себе приговор заставил передернуться от отвращения. Нытье, нытье, а что толку? Ничего ведь этим не изменишь. От жизни не убежишь. Не соберешь все вещички в один чемодан, как в голливудских фильмах. Не купишь билетик куда-нибудь на Лазурный Берег и не улетишь, словно журавли на юг. Со временем работа, дом и обязанности оплетают человека, как корни. Опутывают его, будто старый забор, и он просто вынужден вкалывать. А корни все крепче и крепче. Глубже и глубже. Чуть было не сорвавшись на плач, Антон изо всех сил втянул в себя воздух. Веки задрожали, а салон наполнило прерывистое сопение.
- Да не забивай ты себе этим голову.
- Как не забивать-то? - сквозь зубы прошипел Антон. По небритой щеке скользнула чуть заметная слезинка. - Ты сам-то посуди: на меня в поликлинике уже косо смотрят. Думают, что я знаешь кто?.. наркоман! Ха, конечно: я к ним каждый месяц за рецептом прихожу. Знал бы ты, сколько на успокоительное денег уходит. А все из-за кого, а? Из-за нашего начальничка… - Антон вытер слезу и состроил мерзопакостное выражение лица, - уважаемого, доброго и справедливого Константина Палыча.
Сергей запрокинул голову и вздохнул. За стеклом стремительно пролетали высокие стволы кленов. Вдаль горизонта простиралась ровная бархатная гладь Черного моря. Над ней, оставляя серебряную дорожку и изредка скрываясь за густыми черными облаками, висела одинокая луна. Из щелочки в окне доносилось заунывное посвистывание. Казалось, даже ветер слушает их и все понимает. Пытается что-то сказать. Подбодрить, помочь. Закрыв стекло до конца, Сергей почесал лысину.
- Он же уже взрослый человек, тем более твой начальник...
- И что? – отрезал Антон.
- Сам понимаешь: в возрасте. Ему надо на ком-то выместить всю свою злобу, сорваться…
- Да я... я ему сорвусь! - Бойченко замахал тлеющим «Кэмелом», зажатым между двумя пальцами. – Я догадываюсь, из-за чего он так: наверняка это из-за Лизы все. Не нравится, что его дочурка липнет ко мне, как банный лист. Как будто я могу что-то изменить. Я уже не раз ей говорил, что она не в моем вкусе, а она ничего даже слышать не хочет. И ведь прямым текстом ее не пошлешь: папочке вмиг нажалуется. Замкнутый круг какой-то, черт бы подрал все это... Ну ничего... Одно я знаю точно: еще раз он на меня наедет – воткну канцелярский нож прямо ему в брюхо.
- И чего ты добьешься?
- Пф! Да хотя бы того, что в мире станет одной вонючей крысой меньше.
- Годы жизни вздумал погубить? Да, я тоже его не люблю. Да что греха таить, я так же, как и ты, его ненавижу. Но посмотри на меня: я же терплю.
- Сергей, ты – это ты. А я – это я. И мне плевать! - Антон оскалился и бросил на коллегу хищный взгляд. - Давай его завалим? Я сам всю грязную работу сделаю. Вон, тело в море сбросим, да и дело с концом. Как тебе идея?
- Просто гениальная, - в словах Сергея прозвучала нотка сарказма, - особенно если учесть, что весь коллектив знает про ваши натянутые отношения. Список подозреваемых возглавишь в первую очередь ты.
- Да знаю я, - попытался придать словам оттенок шутки Антон. - Я ж не психопат.
Где-то в сознании мгновенно возник образ восклицательного знака. А по бокам от него два широкоплечих медбрата с транспарантом «Уверен?», поигрывающих бицепсами.
- Временами ты меня пугаешь, - задумчиво покачал головой Сергей.
- Да, знаешь?.. я сам себя иногда пугаю.
- Ты давай-ка это, завязывай со своими этими темными планами. Сегодня же пятница, выходные впереди. Отдохни немного. И ради бога: не вспоминай ты об этом. Забудь к черту. Вон, телек посмотри, прогуляйся по набережной, бахни сто грамм. Да хоть книжку почитай.
- Думаешь, поможет? – с сомнением в голосе спросил Бойченко.
- Сам так делаю. Не акцентируй внимание на неудачах. Все будет хорошо.
- Ты это, Серега… шел бы лучше в психологи. Какого черта ты забыл в этом пропащем банке? Мне то, знаешь, хотелось бы тебе верить, да только… - Антон махнул рукой. – Ай, лааадно. Где тебя высадить?
Коллега посмотрел в окно. Автомобиль проехал под грузно нависающей аркой и очутился в тесном дворике. «Вольво» окружили железные заборы с торчащими вверх зубьями и темные силуэты старинных домов.
- Да тут и притормози.
Машина остановилась. Задние фары моргнули красным светом, отражаясь от зеркальных поверхностей луж. Сергей поправил пальто и вылез под дождь. Заглянув в грустные глаза друга, он накрыл лысину дипломатом и обнадеживающе добавил:
- Не горюй, Тоха.
- Постараюсь.
- Все у тебя наладится. Давай… удачных выходных.
Раздался приглушенный хлопок дверью. Бойченко поднажал на педаль газа, и «Вольво» устремилась вперед. Пролетающие за окном улицы и пейзажи были так же мрачны, как и настроение. Нервы вибрировали, еще не отойдя от недавней перепалки. На слуху эхом повторялись слова Сергея. «Забить?» Да если бы все было так просто, он бы давно забил. Да только матушка-совесть рук опускать не позволяет. Иногда Антону так и хотелось просто провалиться сквозь землю или хотя бы исчезнуть. Все в его жизни происходило абы как. То так не то, то это. Стараешься, пытаешься избегать неприятностей, а результат? И ведь если бы это была его вина, а так… «Почему просто нельзя оставить меня в покое?» - именно этот вопрос Антон задавал чаще всего, хотя даже не знал, кому конкретно он адресован. Временами ему казалось, что ответа он не найдет никогда. Вынырнув из омута печальных размышлений, Бойченко решил последовать совету коллеги и резко свернул влево. Послышались чуть слышные щелчки поворотника.

* * *

Антон направлялся в сторону небольшой забегаловки, которую он посещал, когда ему необходимо было отвлечься от окружающего мира. Вроде как помогало. Откинув голову на спинку, он погрузился в приятные размышления. Уютный столик в углу; пара рюмашек водочки; домашняя еда. Настроение начало постепенно подниматься. Антон выбросил окурок в окно и заехал на пустую стоянку кафетерия, местами покрытую пучковатыми зарослями осоки и репейника.
Неоновая вывеска зазывала посетителей милой девушкой, держащей в руках пенящиеся бокалы и сухую воблу. «Посошок» - светилось название над входом. Дождь все не утихал. Антон накинул куртку на плечи и поежился. Зубы невольно застучали: на улице под вечер стало еще холоднее. Погоды с моря не ждут, и не поспоришь. Бойченко стремительной походкой направился к стоящему в стороне заведению.
- Антоша решил заглянуть? Какими судьбами? – радостно поприветствовала его пожилая женщина с невзрачным пучком седых волос на голове.
- И вам здравствуйте, Надежда Семеновна, - смущенно улыбнулся тот.
Чуть не уронив с носа маленькие позолоченные очки, женщина добавила:
- Проходи, раз заглянул. Куртку у камина повесь, пусть подсохнет: поговаривают, грипп у нас тут шастает.
Семеновна входила в разряд тех дам, которые не стеснялись своих пышных форм и любили пощеголять ими на пляже в одном купальнике. Даже несмотря на ее преклонный возраст, Бойченко нравилась ее компания. Обыкновенная забота и ласка – вот то, чего Антону так не хватало временами, хотя ему и было двадцать два. Приглушенный красный свет исходил из двух абажуров, висящих на потолке, и не резал уставшие глаза. Багровые стены местами покрывала копоть.
Заведение под вечер было практически пустым. У игровых автоматов болтались двое парней, уже изрядно подвыпивших. Типичные гопники, как сразу подметил Антон. Спортивки, мастерки, остроносые туфли. В другом конце комнаты, за столиком, сидел опрятный, с аккуратной бородой и усами, мужчина. Было в нем что-то нерусское… что-то неславянское. Тот покуривал сигару и читал газету. «Одесский Вестник» - бросилась в глаза верхняя строка. Уставившись на незнакомца, Антон задумался о том, что же в нем было странным. К реальности его вернула подошедшая хозяйка.
- Чего не заглядывал, а? Совсем что ль про Семеновну-то забыл?
- Это все работа. Времени нет, конец октября… столько бумаг.
- Несчастный ты наш. Все в работе да в работе. Когда на свадьбу уже позовешь?
- Да нескоро еще, - отмахнулся Антон.
- Эх, молодые. Смотри: поздно будет... Что тебе? Двести грамм, борщ и пюре с гуляшом?
- Надежда Семенна, - Бойченко звонко рассмеялся, - а ну-ка признавайтесь: где научились читать чужие мысли?
Хозяйка улыбнулась, оголив блестящий ряд золотых зубов:
- Партизаны своих не сдают. Могу еще и яичницу подогреть. Будешь?
Антон с отвращением шмыгнул носом.
- Нееет. Не ем я яйца: аллергия.
- Точно! - спохватилась хозяйка, - прости. Прости, ради бога. Совсем вылетело из головы. Уморилась за неделю, что с меня взять. Работы в последнее время больше, чем блох на собаке. Непочатый край. Да еще и дожди эти: на даче все помидоры позаливало...
Антон делал вид, что сочувствует, и кивал головой. В какое-то мгновение он понял Сергея, когда тот выслушивал его жалкие сопли по пути домой. Стало противно от самого себя же. Вытерев руки об украшенный белыми розочками фартук, Семеновна скрылась в подсобном помещении. Вскоре оттуда послышалось задорное шкворчание масла, а зал наполнился запахом жареного картофеля. Играющий из колонок Газманов затих, зазвучал «Мираж».
Надежда Семеновна поставила поднос перед Антоном. Тот потер руки: чего уж резину тянуть. Налив полную рюмку, он тут же осушил ее. Горький запах ударил в нос. Давнее воздержание от алкоголя дало о себе знать: в груди стало теплее, а в голове появилась легкость. Спустя десять минут, сделав еще один подход и взявшись за борщ, Антон перестал думать обо всех проблемах. Все-таки прав был Серега.
Деревянные ходики, висящие в углу, размеренно тикали. Потолок застилался густым табачным дымом. Графинчик как-то незаметно и слишком быстро стал пустым. Щелкнув пальцами, Антон попросил повторить. Семеновна, бросив на него хитрый взгляд, полный упрека и в то же время заботы, скрылась за стойкой и вернулась с прибавкой и чистой пепельницей.
«Многовато курю. Надо бы бросать понемногу» - проскочила мимолетная мысль.
Пьяные вахлаки у автоматов перешептывались, пошатываясь под действием спиртного. Бородатый мужчина читал газету и пускал в потолок кольца дыма. Ощутив на себе пристальный взгляд парня, он сурово посмотрел на него и подмигнул. Бойченко уткнулся взглядом в наполненную рюмку.
«И действительно, чего я к нему прицепился? Пора бы ехать домой» - подумал он. Встав, Антон вздохнул и опустошил рюмку. В это же самое мгновение раздался крик. Бойченко вздрогнул, не успев даже закусить: парни, до этого играющие на автоматах, теперь уже стояли около стойки. Направив на испуганную Надежду Семеновну пистолет, один из них закричал:
- Быстро! Быстро все бабки сюда! Ну!.. Открывай эту проклятую кассу, старая ты сука!
- Живее. Живее давай, – грозно добавил второй.
Напуганная до смерти Семеновна заплакала. Трясущимися от страха руками она достала из фартука связку ключей и принялась открывать кассовый аппарат. Вся атмосфера покоя бесследно улетучилась. Невольно вспомнилась «Бригада». Неужели так все тогда было, во времена лихих девяностых? Незнакомый посетитель перевел нахмуренный взгляд с «Одесского Вестника» на происходящий спектакль.
- Шевелись же ты, старуха! – взревел второй грабитель, с опаской поглядывая на входные двери и потрясывая пистолетом.
Антон медленно сел на место. Этого и следовало ожидать: любят эти сельские болваны напиться, а потом махать оружием, приобретенным у местных барыг прямо на вокзале. И где эта доблестная милиция, когда так необходима ее помощь? Антон уставился на бородатого с сигарой. Тот сквозь темные стекла очков наблюдал за грабежом, продолжая как ни в чем не бывало попивать из бокала пиво.
«Ну и что же ты сидишь, а?.. Давай, помоги беспомощной женщине» - думал Бойченко, даже не зная, кому из них двоих адресованы эти мысли. Оружия под рукой, разумеется, не было. Шансы выстоять в схватке против двоих вооруженных и притом пьяных амбалов были малы. Однако алкоголь увеличил приток героизма в кровь до предела. Второй графин явно был лишним. Встав, Антон пригнулся и начал приближаться к грабителям сзади. Один из них заметил его и выстрелил в потолок. Уши заложило. По спине Антона прошелся холодок; на мгновение ему показалось, что это был никакой не пистолет, а массивная чугунная пушка, стрельнувшая где-то под ухом. Семеновна вскрикнула и припала к полу, зарыдав еще громче, а грабитель закричал:
- Стоять, малолетка долбаная! Пристрелю нафиг!
Антон застыл на месте, уставившись на направленное ему в лицо дуло. Одновременно им овладели и обида, и испуг. Как бы странно не звучала фраза «Сердце ушло в пятки», сейчас он в полной мере понял ее смысл. Перед глазами начали проноситься кадры из жизни: детский сад, походы в кино с соседкой Тамарой, сеновал у бабушки в деревне. Второй бандит замахал пистолетом и завопил:
- Да что ты там возишься, а?!
- Сейчас… подождите, сейчас… - беспомощно пролепетала Семеновна.
- Быстрее давай! А то сейчас и зубы твои золотые повыбиваем.
Обернувшись к напарнику, тот гоготнул над своей же шуткой. Хозяйка охапками хватала из кассы деньги и кидала их в целлофановый пакетик. Казалось, что хуже уже некуда: утренние шумы в двигателе, приставучая коллега, вопли шефа на работе, а теперь еще и это. Будь ты проклят со своими советами, Сергей! И ты будь проклято, чертово невезение, преследующее меня с самого рождения! За что ж мне эдакое счастье? Вот надо же было ввязаться в приключение.
Раздался треск. Один из преступников с грохотом завалился на паркетный пол, выронив пистолет из рук. Второй уставился на рухнувшее тело коллеги. Быстро развернувшись, он направил оружие на незнакомца, который мгновенно поднял руки к потолку. В одной из них была зажата кочерга.
- Брось! А ну брось, паскуда! – гневно закричал бандит.
Кончик сигары во мраке стал ярче и показался Антону спасительным светом в конце черного тоннеля. Затянувшись табачным дымом, мужчина откинул кочергу в сторону. Та со звоном упала на пол.
- Как скажешь. Ты только не нервничай. Осторожнее с пушкой.
Акцент. Ярко выраженный акцент бородатого был либо английским, либо испанским. Что-то среднее. Да плевать, какой у него акцент! Кем бы он ни был, мужичок молодец.
- Назад... быстро! Иначе сляжешь за секунду, - прорычал грабитель.
Незнакомец медленно отошел к своему столу.
- Как скажешь, друг. Как скажешь.
- Никакой я тебе не друг, ты!.. петушара! – яростно завопил преступник, присаживаясь на корточки и проверяя пульс напарника. – Братан, ты как? Слышишь меня?..
Вот же он, шанс. Самый подходящий момент для того, чтобы покончить с этим хаосом. Антон оглянулся и заметил стоящую на прилавке бутылку «Весеннего Вальса». Он подумал, что запомнит изумрудную этикетку этого плодово-ягодного вина на всю свою оставшуюся жизнь. Этот яркий блик на стекле, словно перст Господа, указывающий на то, в чем кроется его спасение.
Схватив бутылку, Антон начал приближаться к грабителю со спины. Все происходило смутно, словно во сне. Сердце стучало, а на ум невольно пришли мысли о том, что пути назад нет. Что теперь есть только он и грабитель. Бутылка и ТТ. Один на один. Бандит взвалил на себя напарника и выхватил у хозяйки пакет с деньгами. Направив пистолет на мужчину, он боком, словно краб, двинулся к выходу. Антон стиснул зубы: решающий момент, длящийся мгновение, показался ему целым столетием. Подпрыгнув, он со всего размаху ударил преступника по голове. Бутылка с жалобным звоном разбилась, осколки разлетелись во все стороны. В нос ударил запах тухлых яблок.
- Ах вы... суки… - прошипел грабитель. Упав на колени, он с протяжным стоном хлюпнулся в лужу вылившегося пойла. Помещение погрузилось в тишину, прерываемую заунывной попсой и плачем Семеновны. Взяв с барной стойки моток упаковочной ленты, мужчина с сигарой начал обматывать ею бандитов и насвистывать себе под нос какую-то мелодию.

* * *

Спустя десять минут милиционеры опрашивали хозяйку об обстоятельствах ограбления. Вытирая глаза насквозь промокшей салфеткой, та рассказывала им все детали происшествия. Два тучных офицера, взвалив на плечи связанных парней, с ворчанием и руганью пытались выволочить тех из закусочной. Третий, записав показания Надежды Семеновны, подошел к бородатому. Выслушав того, офицер перевернул страницу своей толстой записной книжки и направился к оставшемуся участнику всей этой потасовки.
- Вечер добрый.
- Если бы… - угрюмо ответил Бойченко.
Высокий мужчина, почти под потолок ростом, напомнил Антону дядю Степу. Вылитый, если бы не пышные черные усы и огорченно-обиженный взгляд Сильвестра Сталлоне. Тот извлек из кармана служебное удостоверение и предъявил его так, словно это была корочка специального агента.
- Сержант Артем Булаев. Приморское РОВД.
«Не Степа. Не угадал» - подумал Антон, а вслух произнес:
- Антон Бойченко. Очень приятно.
- Мне тоже… - бесстрастно добавил Булаев, листая страницы блокнота и поглядывая на собеседника так, словно прочитал все его мысли. - Мы расследуем серию грабежей в этом районе. Расскажите об обстоятельствах происшествия.
Антон выложил сержанту все, как есть. Единственное, насчет чего пришлось приврать – так это то, что заехал он сюда просто покушать, ну а выпить взять с собой: не хватало еще залететь за вождение в нетрезвом виде. С его способностью находить неприятности такой вариант казался вполне даже вероятным. Ложь прозвучала вроде как убедительно. Кивая и молча делая заметки, сержант слушал Антона. Когда тот закончил, Булаев поправил свою мокрую фуражку и сказал:
- У меня есть предположения, что эти же лица могли участвовать в недавних ограблениях по соседству. Что касательно вас: вы проявили мужество, когда помогли нам задержать преступников. Я лично выражаю вам благодарность.
«Помогли нам. Да уж. Вот она, доблестная милиция. Во всей своей красе».
- Да не стоит. Это же как бы мой гражданский долг.
- Сообщите мне ваши координаты, чтобы я мог вызвать вас для представления к награде.
- Ой, что вы... Не нужна мне никакая награда, - смутился Бойченко, уставившись пьяным взглядом в полупустую пепельницу.
- И все-таки, - настоял милиционер.
Показушная назойливость сержанта в какой-то момент начала действовать на нервы. Вот вечно их усердие направлено в ненужное русло. Антон лениво достал из кармана кошелек, вынул визитку и с натянутой улыбкой протянул ее Булаеву. Тот мимолетно взглянул на нее и снова пожелал парню доброго вечера. Попрощавшись с заплаканной Семеновной, милиционеры покинули забегаловку.
«И стоило же вляпаться в такую историю» - Антон усмехнулся и откинулся на спинку стула. Внезапная смена обстановки позволила напрочь позабыть о проблемах с работой. Да и не только с ней. Разум один за другим штурмовали вопросы: «Как скоро получится выбросить из головы воспоминания об этом происшествии? Захотят ли они отомстить? И когда бездонный ствол ТТ перестанет упираться в нос в ночных кошмарах?» Где-то внутри груди дала знать о себе гордость. Бойченко деловито закурил Кэмел.
Надежда Семеновна усердно подметала зал. На входной двери покачивалась табличка с надписью «Закрыто». Музыка играла все так же беззаботно, словно никакого ограбления и не было. Спустя несколько минут бородатый мужчина неуверенно оглянулся и подошел к Антону.
- Не против?
- Да нет, присаживайтесь, - ответил Бойченко, сканируя взглядом коллегу по несчастью. Драповое пальто, белая сорочка. На шее болтался узорчатый шарф, а руки были облачены в кожаные перчатки. Собранные в пучок каштановые волосы и борода с усами весьма гармонично дополняли деловой имидж. «Типичный бизнесмен... И какого черта он забыл в этой рыгаловке?» - подумал Антон. Сев, незнакомец снял перчатку и протянул руку.
- Меня зовут Давид Мариус.
Как-как? Антон почувствовал, как устремляется к потолку его брови, но вмиг опустил их вниз, стараясь сохранять серьезное выражение лица. Однозначно иностранец, притом явно не из ближнего зарубежья. Но это было еще не все. Внимание Бойченко привлекли руки мужчины. Запястья и пальцы были покрыты наколками. В полумраке те были плохо различимы, однако Антон сумел разобрать вытатуированные на пальцах цифры. «2044». Каллиграфические четверки на указательном и среднем. Ноль на безымянном. Двойка на мизинце. Мужчины обменялись рукопожатиями.
- Антон Бойченко. Честно говоря, впервые вижу вас здесь, хотя и сам тут в последнее время бываю редко.
- Выпить не желаете? – спросил Давид, мотнув головой в сторону прилавка.
- Я думаю, мне уже хватит. Не сочтите за грубость…
- Мы только что прошли в нескольких шагах от смерти, да еще и вышли из этой истории героями. Более того, я ведь угощаю. Ну, так как? – настаивал мужчина, ехидно усмехаясь. В его глубоко посаженных карих глазах была заметна какая-то загадочная ирония. Какая-то великая тайна, окутанная туманом зыбкой неизвестности. Бойченко задумался: а слова бесстрашного компаньона звучали вполне убедительно.
- Ладно, но только не водку. С ней на сегодня я завязал.
Давид улыбнулся, поднялся на ноги и подошел к стойке. Перекинувшись парой слов с Семеновной, он вернулся за столик и поставив на него два наполненных стакана.
- За счет заведения. Как видите, наш отчаянный героизм уже начинает приносить плоды, - отпив, Давид с нескрываемым удовольствием облизал губы, словно аристократ. - Уолкер, Блек Лейбл. Давно я не пил хорошего шотландского виски. Ох, как давно.
- Честно говоря, я тоже, - произнес Антон.
Ответ подразумевал что-то в стиле «Вообще первый раз про такое слышу».
- Интересно, однако, сложились обстоятельства. Часто попадаете в подобные передряги?
- Хм… не сказал бы, что часто, - Антон пожал плечами. - Впервые.
- Повезло, - Давид кивнул, почесывая свою густую бороду. - Я бы и не стал вмешиваться, если бы не вы. Шутить с пьяными грабителями, у которых в руках огнестрельное оружие – опасное занятие. Но вы парень не промах. Не побоялись.
Бойченко деловито усмехнулся, стараясь не переигрывать. Да, это был первый геройский поступок за всю его скучную и однообразную жизнь. Однако показаться перед Давидом хвастливым мальцом он хотел в последнюю очередь. Послав к потолку тонкую струйку дыма, Мариус шутливо спросил:
- Кем работаете? Не агент ФСБ случаем?
- Что вы? Какой агент? – не без зависти усмехнулся Антон. - Я менеджер. Кредитный отдел. Все, как у обычных людей. Дом, работа, дом, работа. Кстати, вот.
Он достал из кошелька визитку и протянул ее иностранцу. Тот принялся разглядывать ее, а Антон снова присмотрелся к запястьям Давида. Наколки приближенно напоминали военные. Числа, иероглифы. Какие-то причудливые значки и каракули. Бойченко не особо смыслил в символике татуировок, но такие он видел впервые. Собеседник спрятал визитку в нагрудный карман и, отследив взгляд Бойченко, хитро улыбнулся.
- Жены и детей у меня пока нет, - после недолгой паузы сказал Антон. - Вот и позволяю себе иногда немножко выпить… расслабляюсь таким образом. - Приложившись к стакану, Бойченко стряхнул пепел. - Сегодняшний случай, признаюсь честно, выбил меня из колеи. Вы наверняка понимаете: не каждый день доводится защищаться от ворья, да еще и спасать других… да что это я все о себе, да о себе?! А вы кто, откуда? И какими судьбами такого солидного человека занесло в эту глухотень?
Давид отвел равнодушный взгляд в сторону.
- Прямо-таки солидный?
- Внешне выглядите презентабельно.
- Что ж, спасибо. Я бразилец. Безработный. Военный пенсионер, если быть более точным. Побывал во многих местах в свое время, а потом решил на покой отправиться - хватило мне того, что я повидал.
- Воевали в горячих точках?
- Да. И даже в таких местах, о которых вы знать не знали. Поверьте мне на слово: война - это кошмар. Теперь я владею частным ателье, оно то и позволяет мне жить хоть в каком-то достатке. Путешествовать по миру одному, признаюсь, скучновато. Сейчас остановился тут… Одесса - мама! Так у вас говорят?
Антон рассмеялся: с акцентом незнакомца фраза прозвучала очень смешно.
- Ну, что-то типа того. Так а почему один? Как же семья?
- Я одинокий волк. Братьев и сестер нет. Родители уже давным давно на том свете.
- А любимая женщина ну или жена есть?
- Умерла пять лет назад.
- Простите.
В разговоре повисла неловкая пауза, прерываемая шаркающими звуками метлы. Антону стало обидно за родину. Несчастный человек приехал, чтобы отдохнуть, а попал в такую передрягу. Некоторые еще спрашивают, почему Бойченко не патриот. Почему не любит свой город, свою страну. Вот он!.. наглядный тому пример. Антон прервал тишину первым, пришедшим в голову, вопросом:
- Да уж, печально это все. Мне тут коллега почитать посоветовал, чтобы отвлечься от проблем. Вот теперь ломаю голову: на чем остановить свой выбор? Вы что предпочитаете из литературы?
- Разумеется, фантастика, – быстро ответил Давид, потягивая из стакана виски, - люблю пофантазировать. Это у меня еще с детства.
- А сами писать не пробовали?
Давид бросил на Бойченко подозрительный взгляд. В его глазах проскочил мимолетный испуг, а пальцы сжали стакан. Антон невольно задумался над тем, что же он не так сказал. Но Мариус ответил:
- Да, конечно. Да только ни усидчивости у меня нет, ни терпения. Начал… да и забросил через месяц. Не мое это дело – книги писать. - Давид посмотрел на копошащуюся позади него хозяйку. Заговорщицки прищурив глаза и наклонившись к Антону, он спросил почти шепотом: - А вы?.. Вы пишите что-нибудь?
- Я? Да нет, что вы. Я только читаю. Стараюсь коротать свободное время за книгами.
- Что ж, это похвально, - ответил Давид и закашлялся. Антон поерзал на стуле: поведение иностранца казалось ему все более странным. Возникало ощущение, словно он подавал ему какие-то тайные знаки. Прямо как студент во время экзамена, просящий подсказки у отличника. Тот продолжил: - Стремление к чтению – это, определенно, плюс... – выдержав паузу, Мариус покачал головой и смерил Бойченко оценивающим взглядом. - А вы, оказывается, не такой уж и простой человек, каким кажетесь на первый взгляд.
- Пошутить решили?
- Нет, я серьезно. В том, что вы смелый и мужественный, я уже успел убедиться.
Беседу снова прервала молчаливая пауза.
- Ничего, если я… эм… задам вам нескромный вопрос? – неуверенно спросил Бойченко.
- Все, что угодно.
- Откуда у вас эти наколки?
Мариус задумчиво посмотрел на свои руки, словно впервые увидел их. Закатав рукава, он продемонстрировал покрытое татуировками пространство от локтей до кончиков пальцев. На левой руке на фоне всех остальных рисунков больше всех выделялся череп с кинжалом в зубах.
- Честно говоря, раньше я тоже немного нарушал законы.
- Вы?.. Не верю.
- Действительно, было дело. В молодости, по глупости. Авантюры и прочее.
Заметив страх в глазах Бойченко, Давид поспешно добавил:
- Как видите, тюрьма исправляет людей. И я – наглядный тому пример. Потом воевал, там они как амулеты. Оберегают душу. Каждый верит во что-то. Вот и я делал их, как знак. Старая тема, давно все это было. Сейчас совсем по-другому смотришь на такие вещи, а от татуировок уже, к сожалению, не избавиться.
- Ну да, это точно.
Антон затянулся очередной сигаретой. Время шло, постепенно мужчины разговорились. Бойченко рассказывал случаи из своей жизни. Мариус качал головой и задавал вопросы. Прошло чуть меньше получаса. Антон посмотрел на часы: время близилось к одиннадцати ночи. Завтра необходимо было посетить курсы по высшей математике, на которые его сегодня в очередной раз отправил Константин Палыч. Именно это и послужило причиной скандала. А спать в аудитории, как убедился Бойченко после их предыдущей ссоры, было крайней неудобно.
- Эм… Давид.
- Слушаю, - проговорил тот.
- Простите, что прерываю беседу… - Антон демонстративно постучал ногтем по табло своих часов. - Я, пожалуй, поеду домой. Дела… регулярные дела и потребность во сне не позволяют засиживаться тут допоздна.
- Да, разумеется, - Давид встрепенулся и закатал рукав своего пальто. Квадратный циферблат его часов пересекала трещина. Казалось, иностранец чего-то ожидал, но это все никак не желало происходить. Он осушил стакан, а затем быстро поклонился. - Не смею задерживать.
- Надеюсь, еще свидимся.
- Я тоже, - улыбнулся тот.
И в очередной раз поведение мужчины показалось Антону странным. Косые взгляды и странные жесты то и дело заставляли усомниться в адекватности того. Если бы не алкоголь, схватка с грабителями и национальность Давида, он запросто принял бы его за параноика. Хотя, что с них взять?.. иностранцы. Пожав его руку и пожелав напоследок Надежде Семеновне удачи, Антон вышел из «Посошка».
Холодный ноябрьский циклон на миг освежил сознание. Летящие в лицо ледяные капли прояснили разум еще больше. Антон завел двигатель. За спиной послышался протяжный скрип двери. Давид вышел из закусочной и остановился у входа, молча уставившись на его «Вольво». Так, словно хотел сказать что-то напоследок, но никак не решался. Окинув его недоверчивым взглядом, Антон тронулся.
- Постойте!
Бойченко затянул рычаг ручного тормоза и опустил стекло. Придерживая шляпу, Давид подбежал к его «Вольво» и протянул ему какую-то небольшую вещицу:
- Извините за то, что задерживаю. Возьмите, пожалуйста.
- Что это? – с ноткой сомнения в голосе спросил Антон.
- Компакт-диск. На нем есть кое-что, что должно показаться вам интересным. Я только сейчас вспомнил о нем, рассуждая насчет нашей с вами беседы. По поводу книг.
- Но…
- Если у вас появится хотя бы несколько часов свободного времени - прочтите. А дальше уже сами решайте, как поступить.
Посмотрев по сторонам, Давид протянул вещицу еще ближе и настойчиво добавил:
- Прошу вас. Пожалуйста.
- Хорошо, - зачарованно кивнул Антон, забирая диск. - Я почитаю. Спасибо.
Бразилец снова оглянулся. Он выглядел крайне встревоженным: это было заметно даже невооруженным глазом. Китовые усы дрожали, а беспокойный взгляд метался из стороны в сторону, словно Мариус боялся, что за ними кто-то следит. Убедившись в отсутствии лишних глаз и ушей, тот наклонился еще ближе и прошептал:
- И еще... кое-что важное. Что бы с вами ни начало происходить, ни в коем случае не давайте читать это незнакомым. В этой истории нет хороших героев. Старайтесь никому не рассказывать про то, что я дал вам. Для нашего же блага – будьте крайне осторожны.
Антон держал в руках врученный сверток, пытаясь понять, что вообще за чертовщина происходит. Внезапно обрушившаяся на его плечи ответственность испугала, а в голове начала назревать какая-то неразбериха. Какой-то бессмысленный винегрет. Это что еще за шпионские игры? Только этого не хватало на ночь глядя.
- Возможно, наша встреча и оказалась случайностью, - сухо процедил Давид, - но теперь я в них не верю. Доброй ночи вам. И до встречи.
Последние слова прозвучали странно. Не так звучат обычные местные прощания. Нет в них таких подозрительных ноток и такого уверенного произношения. Давид пожал парню руку. Подкурив сигару серебряной зажигалкой, он зашагал в неизвестном направлении, аз атем словно растворился в воздухе. Проводив коллегу по несчастью взглядом, Антон посмотрел на завернутый в бумажку диск. На ум невольно начали приходить мысли о сделках с дьяволом, заговорах иллюминатов и иностранных спецслужбах.

* * *

Дождь не успокаивался. Крупные капли с нарастающим стуком ударялись о лобовое стекло, наигрывая лишь им одним известную мелодию. Припарковавшись у подъезда, Бойченко посмотрел вверх: окна четырнадцатого этажа темнели на фоне мокрого кирпича. Жить на верхнем этаже было его мечтой с раннего детства. Забрав папку с документами и переданный ему компакт-диск, Антон накрыл голову курткой и побежал к подъезду. Ботинки промокли насквозь и с каждым шагом забавно хлюпали.
Закинув куртку на вешалку, Бойченко прошел в гостиную и обессилено рухнул в кресло. Под конец дня запас сил окончательно иссяк. А уж с таким-то везением – и тем более. Серо-дымчатый кот, подняв хвост трубою, подошел к хозяину и запрыгнул к тому на колени.
- Барсик... Соскучился?
Кот мяукнул и замурчал, как тарахтящий трактор. Антон нежно погладил его.
- Сейчас. Сейчас я переоденусь и покормлю тебя.
Маятник металлических часов, висящих на стене, покачивался из стороны в сторону в такт тикающей секундной стрелке. Надев потрепанную рыжую пижаму и синие тапочки, Бойченко зашаркал по паркетному полу на кухню. На полки с книгами падали лучи лампового света. Тесная двухкомнатная квартирка недавно подверглась евроремонту. Как всегда, в кредит. Ни одной фоторамки, никакого намека на родственников. Создавалось впечатление, что у хозяина квартиры вообще нет за спиной прошлого либо он не желает оставлять после себя никаких следов.
- Гм... да уж, не густо, - вздохнул Антон, пробегаясь грустным взглядом по пустынным полкам холодильника.
Новости и реклама, сериалы и музыкальные клипы, эстрадный концерт и старый боевик. Несмотря на сложный день, спать не хотелось. Вечерний случай все никак не лез из головы. Перед глазами то и дело возникало испуганное лицо Надежды Семеновны, дуло пистолета, кажущееся жерлом бездонного колодца, усыпанный осколками пол. Бойченко закурил и поднял с пола ноутбук. Сегодняшнее стечение обстоятельств не давало ему покоя. Сначала этот скандал на работе, потом ограбление. А затем еще и знакомство с иностранцем, вручившим странный предмет. Сверток беспомощно ютился на стеклянном столике, маня открыть его и посмотреть, что же внутри. «Ну же, Антоша!.. давай! Открой меня. А вдруг там предложение продать родину и поработать на спецслужбы?.. А за это – европейское гражданство, круглая сумма на счету и домик у теплого океана». Несмотря на пугающие мотивы, любопытство все-таки победило.
Антон поднял передачу и снял с нее обертку. Отражающий лучи хрустальной люстры, диск не вызывал никаких подозрений. Чистенький, ни царапинки. Перевернув его, Антон заметил небольшую надпись черным фломастером. Он присмотрелся.

Давид, Кимико, Яцек. 2066 г.

Слова казались незнакомыми, не считая имени новоиспеченного дружка в самом начале. С нескрываемым любопытством вращая диск перед глазами, Антон нахмурился:
- М-да. И что же это такое? Название?
Барсик удивленно посмотрел на хозяина и облизался.
- Ладно. Глянем, что тут у нас, - бодро добавил Бойченко.
Открыв привод, он вставил в него диск. Именно в это мгновение он ощутил странное чувство приближения к какой-то тайне. Словно археолог, открывающий ящик Пандоры. Как ни странно, Бойченко это ощущение пришлось по душе. На врученном диске оказался лишь один текстовый файл. «Давид, Кимико, Яцек. 2066 г.» - опять же гласило название.
- Забавно, забавно. Ну что? Почитаем? – с иронией в голосе спросил Бойченко у кота. Тот лишь окинул хозяина безразличным взглядом. Взяв со стола чашку с уже остывшим чаем, Антон взялся за чтение книги, все больше и больше погружаясь в черно-белый буквенный лабиринт.

[NatashaKasher]

Секундная стрелка двигалась в обратном направлении. Одиннадцать. Десять. Девять. Восемь. Семь. Тик-так. Тик-так. Дождавшись, пока она доберется до нуля, он отшвырнул одеяло в сторону, встал и широкими шагами направился к двери.

Нуля? На циферблате?

Стоило мужчине шагнуть под палящие лучи, как по лбу его проскочила мимолетная тень. Тот посмотрел вверх

Лоб посмотрел вверх? "Проскочила" тень - неудачное выражение. Лучше "скользнула тень".

Пальцы их дрожали, но сердца были холодны, как лед.

Автор нигде до этого не описывает чувства героев (т.е. до этого момента - он не является "всезнающим", описывает лишь то, что видно со стороны), эти "сердца холодны как лёд" вдруг выскакивают, тем более, что это цветистый штамп.

Видно, что автор ясно предтставляет себе картину, описаны цвета и звуки - это хорошо! Но над языком нужно ещё работать.

[HICHKOKA666666]

Спасибо, NatashaKasher.
Согласен со всеми вашими замечаниями, непременно исправлю

[SexyGod]

В принципе хорошо.
Есть неточности. То герой на крышу залез, то к нему уже девушка подбежала.
Во всё поверю кроме этого:

"Антон Бойченко работал ведущим менеджером кредитного отдела "

и это сразу после Института? Должность ведущего менеджера? И он после этого ещё себя и неудачником чувствует?
Он хотел сразу вицепрезидентом банка?

Вот этот момент мне в Антоне крайне непонравился.

[HICHKOKA666666]

Спасибо, SexyGod. Подправил то, о чем вы говорили.
И ведущего менеджера убрал, действительно. Пусть будет просто менеджером. А что по поводу его недовольства и того, как он очутился сразу на такой должности после института - там про это будет сказано в одной из последующих глав.

Его отец, Егор Бойченко, всегда твердил сыну, что самое главное в жизни – это связи. «Ты можешь быть умным, можешь быть сильным, проворным и хитрым, но без нужного человечка где-нибудь наверху добиться успеха тяжеловато». Бойченко пропускал слова отца мимо ушей, считая, то все это – пережиток прошлых лет. Он редко взвешивал все за и против и зачастую полагался на других. Даже ответственность за самого себя пугала его. Однако со временем он понял, что отец был прав: получив диплом, Антон никак не мог найти работу. Стаж. Везде требовался этот проклятый опыт. Шутка про гуманитариев на лицо: хоть в закусочную иди работать.
Спустя неделю, словно по взмаху волшебной палочки, из-за горизонта возник старый папин друг - дядя Петя. Петр Подухин воевал вместе с Егором в Афганистане. Общего у них было много: горячая любовь к «Pink Floyd» и книгам Толстого, одинаково скошенные немного вправо носы, жены Кати. И у обоих вскоре почти одновременно родились сыновья: Антон и Вова. По возвращению из горячей точки Подухин-старший решил влезть в политику. Он-то и устроил Бойченко в этот злосчастный, по его мнению, банк. Своего же сыночка дядя Егор решил протолкнуть в пограничники. «Администрация Государственной пограничной службы Украины» - иногда гордо декламировал Володя. И сейчас Бойченко понял: пришло время воспользоваться помощью друга.

Спасибо

[SexyGod]

1. На живца

Наши дни…

Над ней, оставляя серебряную дорожку и изредка скрываясь за густыми черными облаками, висела одинокая луна.

Осенний дождь и Луна - не логично.

[HICHKOKA666666]

И еще вопросик, подскажите плз, можно ли редактировать то, что выложено уже давно? И если можно, то как? (Не могу просто найти)

[SexyGod]

Спасибо, SexyGod. Подправил то, о чем вы говорили.
И ведущего менеджера убрал, действительно. Пусть будет просто менеджером. А что по поводу его недовольства и того, как он очутился сразу на такой должности после института - там про это будет сказано в одной из последующих глав.

Его отец, Егор Бойченко, всегда твердил сыну, что самое главное в жизни – это связи. «Ты можешь быть умным, можешь быть сильным, проворным и хитрым, но без нужного человечка где-нибудь наверху добиться успеха тяжеловато». Бойченко пропускал слова отца мимо ушей, считая, то все это – пережиток прошлых лет. Он редко взвешивал все за и против и зачастую полагался на других. Даже ответственность за самого себя пугала его. Однако со временем он понял, что отец был прав: получив диплом, Антон никак не мог найти работу. Стаж. Везде требовался этот проклятый опыт. Шутка про гуманитариев на лицо: хоть в закусочную иди работать.
Спустя неделю, словно по взмаху волшебной палочки, из-за горизонта возник старый папин друг - дядя Петя. Петр Подухин воевал вместе с Егором в Афганистане. Общего у них было много: горячая любовь к «Pink Floyd» и книгам Толстого, одинаково скошенные немного вправо носы, жены Кати. И у обоих вскоре почти одновременно родились сыновья: Антон и Вова. По возвращению из горячей точки Подухин-старший решил влезть в политику. Он-то и устроил Бойченко в этот злосчастный, по его мнению, банк. Своего же сыночка дядя Егор решил протолкнуть в пограничники. «Администрация Государственной пограничной службы Украины» - иногда гордо декламировал Володя. И сейчас Бойченко понял: пришло время воспользоваться помощью друга.

Спасибо

Отец Афганец, а сын - истеричка.
Почитав как он льёт слёзы, истерит, почти ябидничает на начальника, машет сигареткой как женщина. Антон что, голубой?
Пока что у меня стойкое желание выволочь его из авто и забить до полусмерти ногами.
Вы уж извините, но вот такое первичное впечатление.
Читаю дальше....

[HICHKOKA666666]

Осенний дождь и Луна - не логично.

Логично, и еще как
Картинки Гугл, стихи, фильмы, да даже реальная жизнь... достаточно ввести "луна осенью", и вам там будет валом лун и с облаками, и с дождем и так далее. Мне кажется, это вполне обычная картинка, ничего особенного, я даже думал, что это штамп. Но раз вы говорите, что не логично, то так даже лучше, значит не штамп. Луна во время дождя - это норма. Включаете любой ужастик по Кингу с оборотнями или хотя бы вампирами - и там вам ну обязательно будет луна с облаками и хлестающим во всю ливнем.

Почитав как он льёт слёзы, истерит, почти ябидничает на начальника, машет сигареткой как женщина. Антон что, голубой?

Отлично, именно такие эмоции он и должен вызвать. Отвращение. Вы должны подумать, что он ябеда, нытик и вообще тряпка... к концу книги он должен стать самостоятельным мужиком. Катарсис, так сказать. При том таких героев, меняющихся в процессе книги, будет 4, так что все по плану, спасибо

[SexyGod]

ТТ, купленный у барыг?
Я конечно понимаю, что в Украине бардак, но не настолько же.
И ещё вы постоянно упоминаете марку автомобиля.
Вольво, Вольво, вольво. Продакт плэйсмент получается.

Не знаю что должно произойти в жизни Антона, чтобы он стал мужчиной, но пока во время ограбления я умолял небо, чтобы его пристрелили.
Я всецело был на стороне грабителей. Я до сих пор жалею, что его там не пристрелили.

И ещё. В то что дочка начальника могла влюбиться в такое ничтожество. Тоже слабо верится.
Вы поймите, что она должна быть просто 100% дура, чтобы полюбить такого мудака.

Курсы по высшей матемаике по субботам? Не верю.
Если Антон гуманитарий, то ему надо математику повторять с 5-го класса.

Ну и напоследок не понятно покормил он кота или нет.
Если он сел за просмотр диска не покормив кота, то он архимудак и никогда не стать ему настоящим мужиком.

[fotka]

HICHKOKA666666, просьба не увлекаться цветным оформлением в сообщениях.
Красный особенно раздражает, режет глаз

[HICHKOKA666666]

ТТ, купленный у барыг? И ещё вы постоянно упоминаете марку автомобиля. Вольво, Вольво, вольво. Продакт плэйсмент получается.

Ну да, а что такого? Если вертеться в нужных кругах, то найти волыну не так у и сложно. Это же Одесса-мама

Не знаю что должно произойти в жизни Антона, чтобы он стал мужчиной, но пока во время ограбления я умолял небо, чтобы его пристрелили.
Я всецело был на стороне грабителей. Я до сих пор жалею, что его там не пристрелили.

Поздравляю, вот вы и познакомились с первым плохим героем. Он спас этого нытика, он достойный антагонист

И ещё. В то что дочка начальника могла влюбиться в такое ничтожество. Тоже слабо верится.
Вы поймите, что она должна быть просто 100% дура, чтобы полюбить такого мудака.

Ды вы еще с ней обязательно познакомитесь. Требовательная истеричка, дура еще та.

Курсы по высшей матемаике по субботам? Не верю.
Если Антон гуманитарий, то ему надо математику повторять с 5-го класса.

Начальник настолько его не любит, что отправил его именно на субботние. В начале главы их противостояние очень красочно описано, вы даже говорили, что про это написано слишком много, но, как я вижу, суть до вас так и не дошла. Но ничего страшного

Ну и напоследок не понятно покормил он кота или нет.
Если он сел за просмотр диска не покормив кота, то он архимудак и никогда не стать ему настоящим мужиком.

Конечно покормил. Еще он снял левый носок, снял правый носок, почесал задницу, понюхал подмышку, сходил в туалет и при этом старательно метил струею в левую сторону унитаза, потом пошел на кухню, поставил чайник, заглянул в холодильник и разумеется на автомате покормил кота. Я просто не стал все это подробно описывать за ненадобностью, т.к. это мало относится к основному сюжету

Спасибо

[HICHKOKA666666]

HICHKOKA666666, просьба не увлекаться цветным оформлением в сообщениях.
Красный особенно раздражает, режет глаз

Так я собственно только один раз цветом и выделил. Только один раз и красным. Ну вы извините, я подправил, спасибо за замечание

[HICHKOKA666666]

Извиняюсь, но можно ли редактировать то, что уже давно выложено?

[HICHKOKA666666]

По прологу и первой главе критику принял и исправил. Решил выложить вторую, вдруг и тут кто чего посоветовать соизволит

2. Ох уж этот пакетик

Сказать, что Давид Мариус не любил мошек – это ничего не сказать. Он ненавидел их всем сердцем. Каждой клеточкой своего тела. Из-за невыносимого жужжания невозможно было нормально выспаться. Почти каждое утро Давид, не в силах больше сдерживать себя, злобно отбрасывал одеяло в сторону, брал полотенце и приступал к методичному уничтожению назойливых двукрылых. Убивал он с неописуемым рвением и жестокостью, словно погрузившийся в транс во время ритуального танца индеец. Однако это не помогало - они все равно прилетали. И жужжали, жужжали, жужжали.
Больше мошек Давид ненавидел только свою тесную тюремную камеру. Эти проклятые прутья решетки, регулярно напоминающие о зоопарке, и протекающий унитаз, который пах сквернее обгадившейся свиньи. Несмотря на то, что «Союз» имел статус самой большой межнациональной тюрьмы в мире, с ремонтами здесь было туговато. Впрочем, как и с дезинфекцией насекомых.
Давид Гумерсиндо Мариус Ди Альварес был заключенным второго уровня. Крепким середнячком. По удачному стечению обстоятельств Мировой Суд Присяжных приговорил его всего к семи годам. А ведь на свободе в свое время Мариус наделал много шума: он входит в сотню опытнейших наемников по рейтингу неофициального прайс-листа Black Craft... По крайней мере, когда-то входил. Война, как бизнес. Ничего личного. О причинах своего пребывания в «Союзе» Давид никогда никому не рассказывал. Впрочем, никто и не интересовался.
Подземную тюрьму построили в 2040 году к востоку от Балканабада, что в Туркмении. В самом сердце горячих Каракумов. Окруженный бескрайними пустынями, изначально комплекс проектировался как военная база, предусмотренная для хранения тайных разработок и техники. В те годы между США и Россией снова начало назревать противостояние, прямо как в годы холодной войны. Когда совет безопасности ООН после чуть было не разразившейся третьей мировой подписал договор о перемирии, базу дискредитировали и закрыли. В скором времени члены верховной палаты конгресса приняли решение о переоборудовании комплекса в тюрьму. Поступила толпа этих, как считал Давид, жирных ублюдков как нельзя лучше – глубинные катакомбы для таких функций сгодились просто великолепно.
«Союз» делился на три уровня. Верхний и по совместительству первый – для шпаны, ворья и прочих прохиндеев. На втором, что пониже, контингент уже серьезнее: убийцы, наркоторговцы, политзаключенные. В общем, все те, кто поставили на своей жизни жирный крест, решили подписаться на мокруху либо предать родину. Но чем отличалась эта крепость от остальных тюрем, так это третьим уровнем. Концентрация ненависти, злобы и кровожадности на нем заставляла невольно поежиться даже повидавших ужаса старожилов. Каннибалы и шизофреники. Маньяки. Психопаты и террористы. Когда-то там располагалась психиатрическая лечебница и всех тамошних обитателей пытались излечить. Но со временем до правительства дошло, что отправлять докторов на такую глубину слишком опасно. Да и дорого. Спустя несколько месяцев проект закрыли, оставив весь нижний комплекс на попечение искусственному интеллекту. Как любил говорить Давид, охрана и охраняемые были достойны друг друга.
Байки о третьем уровне, истории про его заключенных и обсуждение их провинностей были любимой темой для рассказов обитателей «Союза». Ибо все, что скрывалось ниже второго, находилось в строгой засекреченности, что позволяло выдумывать причудливые истории с изощренными пытками и убийствами. Разумеется, с присутствием кровавых фонтанов, выпущенных кишок и пышногрудых медсестер.
Давид не жалел, что стал убийцей. По сути, он и виноватым то себя не считал. Чувство жалости стало незнакомо ему еще в раннем-раннем детстве. Мариус родился на севере революционной Бразилии в 2022 году, и уже с малых ему пришлось многое испытать. Мать умерла, когда мальчишке было всего пять лет. Отец пытался следить за воспитанием сына, но смерть жены заметно повлияла на него: Мариус-старший начал спиваться, и в итоге Давида определили в интернат. Жизнь там оказалась муторной и скучной, и Мариус, будучи еще совсем крохой, сбежал в лес, к партизанам. Там его приняли с радостью. Уже тогда маленький Дэви мечтал, как деловито будет прикуривать сигару и махать пушкой, когда подрастет. Его мечты сбылись: к пятнадцати годам ночевать под открытым небом в глубине мангровых зарослей стало для него самым обычным делом. Как и влепить пулю в лоб зазевавшемуся противнику.
Потом разгорелась война. В то время Мариус служил в армии по контракту. Его и таких же молодых мальцов собрали в кучу, словно овец на стрижку, и отправили на передовую, прямо в мясорубку. Началась она в 2044-ом, да и продлилась всего двенадцать часов. Сначала хрупкий мир сотрясся от внезапно разгоревшихся революций и переворотов, а затем неожиданно произошла вспышка. Как ни странно, это был далеко не ядерный бум: после загадочной аномалии из строя вышли все электрические станции, устройства и приборы. Ровно на семь дней, секунда в секунду. Что произошло? Кто был инициатором атаки? Ученые, военные и аналитики ломали головы, но так и не смогли дать объяснения случившемуся. Все произошло так внезапно и скоротечно, а кончилось так же быстро, как и началось. Явление получило название «Неделя Перерождения». После этого случая все политические конфликты и споры разом прекратились.
Именно во время третьей мировой Давид повидал всю человеческую жизнь. Именно там стал атеистом. Когда рядом взрывается многотонный снаряд, сброшенный с реактивного бомбардировщика, а тела испуганных ребят, которых знаешь около месяца, разлетаются на части прямо над головой, то мысли о рае и аде уносятся далеко за горизонт. Ибо в этот момент думаешь только о том, куда бы спрятать свою задницу, чтобы ее не нашпиговало острой шрапнелью, а затем не поджарило взрывной волной, словно барбекю во время пикника на природе.
Война закончилась. Давиду удалось выжить. И тогда, взглянув на заслуженные медали и потрепанный китель, он задался вопросом: «И кем мне теперь стать?.. Без образования, без семьи, без опыта мирной жизни. Зато с достойным списком наград, заработанных во время разборок между державами, и превосходными навыками выживания». Применяя полученный опыт, Давид со временем превратился в сурового наемника. А уже потом, спустя почти пятнадцать лет – в заключенного второго уровня международной подземной тюрьмы «Союз».
Сладко зевнув, Мариус перевернулся на спину и уставился в потолок. Сегодня в камере царила тишина - мошек и след простыл. Безмолвно всматриваясь в грязно-желтую лампу взглядом человека, желающего окунуться в свой сладкий сон еще хотя бы на минутку, Давид погрузился в размышления по поводу того, куда так внезапно пропали ненавистные ему насекомые.
- А, проснулся уже? Доброе утро, – лениво протянул лежащий на соседней койке Коджо. Поправив свою исхудавшую подушку, он снова уткнулся в книгу. Мариус перевернулся на бок: «Невеста для графа» гласила пестро-голубая обложка в руках соседа.
Коджо Гуарри стал сокамерником Давида около трех лет назад. Выбритый чернокожий здоровяк с салатовыми очками на носу временами, как считал Мариус, выглядел нелепо и смешно. Особенно когда задумывался или же злился. Даже несмотря на его вспыльчивый характер, неудержимую страсть к любовным романам и гангстерскому хип-хопу соседи смогли стать лучшими друзьями: Коджо умел поддержать любой разговор, наглел редко и относительно всегда был вежлив, что Давида вполне устраивало.
- И тебя туда же, - вернулся к реальности Мариус.
Тысяча семьсот семьдесят седьмой день заключения. Единица и три семерочки. Когда сидишь за решеткой, вести подобные подсчеты в порядке вещей. Тут их ведет каждый. Осознание того, что половина срока позади, греет душу получше здешней паленой водки. Хрустнув костяшками пальцев, Давид встал и протопал к покрытому желтым налетом умывальнику. В заляпанном зеркальце показалось бородатое «медвежье» лицо. На лоб спадало несколько прядей спутанных каштановых волос. Мариус поморщился: проклятая щетина начала расти уже в тринадцать, хотя папаша никогда не носил ни бороду, ни усы. Чертов тестостерон, мать его. Пропустив волосы через пальцы, Давид пробубнил:
- Да уж, оброс я порядком. У тебя бритвы не найдется?
Коджо отложил роман в сторону. Нагнувшись к тумбочке, он лишь развел руки. Мариус грустно вздохнул.
- Жаль, жаль.
- А что, наш мачо куда-то собрался?
- Соберешься тут… Лицо стариковское, – сквозь сон проворчал Давид, лениво почесывая бок, украшенный наколками. Почему-то именно сегодня он готов был спать хоть весь день напролет. Неужели создатель проявил милость и решил извести жужжащих тварей? С чего бы такая услуга?
Давид взглянул на плавающее над головой голографическое табло часов и с удивлением поднял брови.
- Ни черта себе, девять уже?
- Верно. Ваше величество сегодня соизволило понежиться в постельке.
- Как же тут не понежиться? Ни одной мошки нет. Сам-то глянь.
Коджо сдвинул очки на нос и уставился в потолок, словно критик, пытающийся найти в объекте своего исследования какие-либо недостатки и изъяны.
- Я тоже, кстати, заметил. Очень, очень странно.
- Не то слово... Подарок судьбы, не иначе.
Склонившись над облупившейся раковиной, Давид принялся умываться. Шестнадцать квадратных метров клетки наполнились звуком гудящих водопроводных труб и урчанием сливного отверстия, напоминающим отрыжку. Грязная коричневая вода проходила с трудом. Когда Мариус закрыл вентиль, а противное бурчание труб поутихло, на коридоре послышался металлический стук. За решеткой показалась тележка с покосившимися стопками тарелок, а затем и толстячок в белом поварском колпаке, усердно толкающий ее своим свисающим чуть ли не до пола пузом.
- Доброе утро, господа. Завтрак пожаловал.
Взяв тарелку, он наплюхал в нее несколько черпаков какого-то серого месива.
- Кроха Тони? Не думал, что сегодня твоя смена, – поприветствовал его Давид, вытирая лицо дырявым полотенцем и подходя вплотную к решетке. С отвращением наблюдая, как комки каши разлетаются во все стороны, он снизил голос на два тона: - Как здоровьишко?
- Нормально.
- Сам как? Начальство не возникает?
- А чего ему возникать? Все спокойно. Ты же знаешь: по-другому тут и не бывает.
- Это хорошо. Слушай, Тони… дело есть.
- Ммм? - промычал тот, не сводя сосредоточенного взгляда с тарелки.
- Я к тебе не просто так сейчас с расспросами пристаю. Ты догадываешься наверняка, по какому поводу все это.
Давид направил на собеседника многозначительный взгляд и улыбнулся: лишние слова в этом темном деле ни к чему. Не отрываясь от процесса раздачи пищи, Тони надул свои пухлые щеки. Те стали похожи на красные бильярдные шары, а сам он – на древесную жабу-переростка, напялившую на себя поварские одеяния. Посмотрев по сторонам, он хитро прищурился и пробубнил:
- Полтинник за десятку.
После чего просунул тарелку сквозь прутья решетки. Коджо подхватил кашу и стал с интересом наблюдать за сделкой.
«Ах ты!.. Мешок с кишечными газами! Сэмюель брал тридцать пять за столько же. Где твоя совесть, чертов спекулянт?» - подумал Давид, но виду не подал. Шутить с человеком, способным продать здесь наркоту – дело опасное. Сначала замучает совесть, а потом уже и скука. Осознав это, Мариусу пришлось отложить навыки торгаша на дальнюю полку. Достав из-за нашивки на униформе пятидесятидолларовую купюру, он незаметно впихнул её в мясистую ладонь повара. Тот вынул из кармана пакетик с зеленым содержимым и отдал его заключенным вместе со второй тарелкой.
- Ты как всегда спасаешь меня, Тони, - буркнул Давид. - Родина тебя не забудет.
- В следующий раз родина будет платить на десять баксов больше.
- Такими темпами ты всю клиентуру растеряешь. Бери пример с Сэмюеля: он не ломит цены.
- А вы что, разве не в курсе? Сэма какая-то шестерка заложила, его прямо с поличным и поймали. Он теперь на первом уровне тусуется. Три года всучили. Могу привет передать, когда у него дежурить буду.
Мариус осекся и промолчал. Пожелав приятного аппетита, толстяк потопал обслуживать остальных заключенных, переминая своими короткими ножками. Тачка снова забренчала. Давид проводил повара строгим взглядом. В голову начали закрадываться сомнения по поводу того, что пузо Тони – совсем никакое не пузо, а жилетка, вдоль и поперек забитая маленькими пакетиками с травкой. А что, замечательная идея, между прочим. Особенно учитывая теперешние обстоятельства.
Заключенные в других камерах просыпались и приступали к завтраку. Вскоре сектор наполнился звоном ложек и застольными беседами, напоминая заводскую столовую во время обеденного перерыва.
- До меня слухи дошли, что какой-то чувак с третьего уровня попытался сбежать.
С отвращением жуя кашу, Давид устремил на Коджо озадаченный взгляд. Такие новости всегда вызывают любопытство. Тем более «два в одном»: третий уровень плюс побег. Да только историям этим зачастую грош цена – выдумки ведь они, не более того. Несмотря на это, на бронзовом лбу Мариуса появилось несколько глубоких морщин.
- Народ поговаривает, что он до центрального лифта добрался, - угрюмо добавил Коджо, сербая компотом. - Там-то в него виртуальный песик и вцепился.
- Откуда инфа?
- Мне вчера после баскетбола кореша рассказали.
Мариус лишь отмахнулся от соседа.
- О да, слухами земля полнится. Опять эти ваши бабушкины сказки. Я вот только одного в толк не возьму: смысл кому-то выдумывать все эти бредни? Никто ведь не знает, что там происходит на самом деле. Даже начальство.
- Не соглашусь, братишка. Сплетни же не будут просто так возникать…
- Еще как будут, – быстро перебил его Давид. - Большинство из вас ничем не отличается от болтливых старух, любящих то и дело посудачить о том, чего на самом деле не было. Вам только повод дай - и понеслась.
Недоверчиво покосившись на Мариуса, Коджо залил остатки компота в рот. В выражении его доброго темно-какаового лица проскочило чуть заметное желание поспорить, и Давид решил дать ему шанс:
- И как его зовут, в таком случае? Этого вашего беглеца?
- Да не помню я. На «А» что-то...
- Еще лучше. Вы даже не знаете его имени.
Коджо поднял взгляд к потолку, словно каприза, которому не купили игрушку.
- Вечно ты так. Ну помнишь старика из Каира, который был лидером секты каких-то там баптистов? Тех, что публично сжигали сами себя?
- Альман? – предположил Давид и нахмурился еще больше. - Альман Машаракти?
- Точняк, он. Поговаривают, что этот дед ночью взломал дверь и выбрался из камеры.
- Вранье. Он же старый. Дряхлый пень без мозгов. Спятивший фанатик.
- Но…
Мариус перебил соседа, даже не дав ему закончить фразу:
- Хорошо, пускай будет по-вашему, но посуди сам: как он выбрался из камеры? Он что, Копперфильд? Взял и наколдовал себе напильник? Или достал его из…
- Вечно ты найдешь, к чему придраться. Насколько я знаю, у них там, на третьем уровне, все с головой не дружат, - Коджо вынул из стакана дольку яблока и начал пристально ее разглядывать. - Кто знает, что взбредет в их дурные бошки.
- Ну не знаю, - в скупом ответе Мариуса прозвучала лишь неопределенность.
Проглотив последнюю ложку каши, он принялся за компот. Давид как никто другой знал, что ему самому вполне могло светить место на третьем уровне. Если бы не вовремя подоспевший адвокат, на которого пришлось раскошелиться, и годами выработанное умение заметать за собой следы, он бы наверняка тусовался сейчас со всеми этими безумцами. Это немаловажное обстоятельство пополняло копилку причин, по которым Давид помалкивал обо всех своих многочисленных похождениях, стараясь рассказывать лишь о паре-тройке приказов во время войны.

* * *

Спустя несколько минут под старым потолком поднялись облака густого и едкого дыма, а Мариус и Коджо лениво развалились на своих койках. Как всегда, с качеством Тони не подвел: полтинник, перекочевавший в карман пузатого повара-наркоторговца, оказался потрачен не зря.
- Вот проторчу здесь ещё пару лет и на волю, - бубнил Давид, меланхолично покручивая между пальцами именную серебряную зажигалку. - Заживу, как все нормальные люди. Женушку найду. Устроюсь на работу.
- Ну-ну. Любишь ты пошутить, - рассмеялся Коджо. Койка под ним ехидно заскрипела. - Это ты сейчас так говоришь. А как выйдешь, опять все пойдет по наклонной. Уж я-то тебя насквозь вижу: наверняка на наркотиках поймают. Как пить дать! Кстати, если что, я буду просить, чтобы тебя снова ко мне подселили.
Давид фыркнул и бросил на соседа возмущенный взгляд: любит тот из себя психолога строить. Начитается своих книжек и давай лапшу на уши вешать. Хотя, может, в чем-то он и прав. Мариус небрежно махнул в сторону Коджо рукой.
- Иди ты. Как только переступлю порог тюрьмы, сразу же завяжу со всей этой...
Он замолчал на полуслове и почесал лоб. Собственный голос еще никогда не казался ему таким неестественным.
- Конечно, конечно, - иронично отозвался Коджо.
- Что ты заладил? Конечно-конечно, - передразнил Давид.
- Считай, что я тебе поверил, старина.
- И вот нет, что б поддержать инициативу. Сам-то что, лучше?
- Да ну как сказать. Я же залетный: у меня все случайно вышло. Черные кварталы, мать их, не оставили мне выбора. Ещё три года вянуть в этой заднице. Многовато, конечно, но жаловаться не на что. Еду приносят. Работать не заставляют. Баскетбол, качалка, книг в библиотеке валом. Даже своя душевая кабинка есть, пускай и протекающая. Не хватает только девочек.
Услышав последнее слово, Давид оскалился. По медному лицу расползлась довольная ухмылка, а на сердце почему-то стало теплее. Да, он бы сейчас не отказался зажать какую-нибудь красотку в своих крепких объятиях и оприходовать ее так, как свет не видывал. Пять лет прошло с того момента, когда это было последний раз. Перед глазами начали проплывать образы красивых женских личиков. Давид перевернулся на живот.
- Вот тут ты, кстати, не совсем прав.
- А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – Коджо поправил свою подушку. В его полупьяном взгляде промелькнула неслабая заинтересованность.
- Слухи слухами, но когда я сидел в западном секторе, то краем уха слышал, что в тройке есть несколько крошек. Лично мне всегда было интересно, за что их туда упрятали.
- Представляю я этих нескольких крошек, - Коджо нахмурился. Лицо его сморщилось, словно подгнивающий на солнце помидор, а белоснежные зубы стали выпирать вперед, прямо как у верблюда. - Там, наверное, такие девчонки. Клуб черных вдов. Или вон, как самки богомолов: сначала с самцом того, а потом возьмет и откусит…
- Тьфу ты! – Давид передернул плечом. - Ты в своем репертуаре. Одни гадости на уме.
Коджо продолжал свои рассуждения, пропустив упрек мимо ушей:
- Интересно, как они там? Среди этих неблагодарных свиней, неспособных оценить всю прелесть дамской красоты. Эх... – он вздохнул. - Привели бы их ко мне, я бы мигом… Хотя, почему мы так уверены, что они в этом нуждаются? Возможно, в их милых сбрендивших головушках хватает тараканов и без потребности в сексе.
- Разве это важно? Поверь, им понравится. Как считаешь, красивые они хоть?
- Даже и не знаю. Думаю, лучше среднего, – Коджо принялся нежно ощупывать воздух. – Грудь троечка, как раз чтобы в ладонь помещались. Осиная талия. Две румяные булочки в обтягивающих комбинезонах. Думаю, девочкам снизу понравится снизу.
- Ну все... понесло тебя. Контролируй гормоны, - вставил Мариус. Парни расхохотались. Камера наполнилась скрипом коек и очередной порцией дурманящего разум тумана.
Давида клонило в сон. Вздремнуть после завтрака казалось довольно заманчивой идеей. Мысли о планах после выхода на свободу и о девушках уровнем ниже постепенно начали растворяться в пелене разума, трансформируясь в смутные образы. Перевернув подушку холодной стороной вверх, Давид начал похрапывать, все больше и больше погружаясь в сладостные объятия Морфея, а Коджо снова уткнулся в «Невесту для графа».
Камеру тряхануло с такой силой, словно кто-то изо всех сил лягнул её в бок. Притом с такой легкостью, будто это был ящик с только что вылупившимися цыплятами. С потолка посыпалась побелка, тускло-желтая лампа накаливания заморгала. Домашняя атмосфера моментально испарилась, сменившись беспокойством и волнением. Заключенные принялись шуметь и перекрикивать друг друга. Сектором вмиг овладел переполох.
- Какого черта?! – возмутился Коджо и откинул роман в сторону. Подбежав к решетке, он выглянул в коридор. - Землетрясение? Тут?.. в этих местах?
Давид подошел к раковине и обдал лицо ледяной водой. Он до последнего надеялся на то, что происходящее - либо дурной сон, либо бэд-трип от подарка Тони. Не отошедший от сновидений разум немного прояснился. Вечно после травы голова гудит. Особенно той, что торгуют на глубине - обильно приправленной химикатами и прочей гадостью, от которой сердце и мозги шалить начинают. Расплывчатые образы мгновенно пропали.
- Вряд ли. В Туркмении их не бывает.
- Тогда что это за хрень?
Толчки повторились. На этот раз с новой силой. Мариус невольно поежился – в памяти начали всплывать образы двадцатилетней давности. Взрывы, вспышки, свист снарядов, крики раненных сослуживцев. Слух его прорезал громкий писк, заглушивший возгласы узников. Лампы начали искрить и дребезжать. Давид нахмурился: писк напоминал помехи в радио. Звуковое оружие?.. Да нет. Маловероятно.
Прошло мгновение. Писк прервался громким щелчком. В секторе пропало освещение. Все камеры до единой, том числе и коридор, погрузились в кромешный мрак.
- Проклятие! – ругнулся Давид, машинально доставая свою зажигалку. Оранжевое пламя осветило камеру. За ржавой решёткой практически ничего не было видно, не считая нескольких метров пыльного бетонного пола. – По ходу дела, электричество накрылось…
- Да неужели? Серьезно?.. – попытался придать словам оттенок шутки Коджо. По его шоколадному лицу забегали оранжевые блики. - Моя задница настойчиво посылает мне сигнал о том, что происходит что-то неладное.
- Не только твоя.
- Может, это… четвертая мировая?
- Ляпнешь тоже. Как насчет побега с третьего уровня? – предположил Мариус, вытягивая руку с зажигалкой как можно дальше и вспоминая застольную беседу.
- С такими звуками? И тряской? Сомневаюсь.
- Ну да, глупая догадка.
- А как насчет метеорита? Или может русские водородные где по соседству испытывают?
- После той недельки в сорок четвертом все испытания запретили. Так что черт знает.
Мариус даже при сильнейшем желании не смог бы определить, какое настроение в данный момент преобладало среди обитателей его сектора. Сейчас он почему-то решил полагаться на других: стадный инстинкт в таких местах – вещь полезная. С одной стороны, многим было страшно, ведь такое здесь наверняка происходило впервые. Одни заключенные перешептывались. Другие пытались перекричать их. С другой стороны, скорее всего именно наивное мальчишеское любопытство двигало теми, кто, приложив удивленное лицо к решетке, вглядывался во мрак и предпринимал попытки выяснить причину происходящего.
В камерах напротив заморгали бледные огоньки зажигалок. Коридор посветлел, открыв взору пол и мостки над головой. В секторе воцарилась таинственная атмосфера ночных скаутских походов, наполненная тусклыми лучами бензиново-газового света и шепотом. Постепенно нарастающую шумиху прервал громкий женский голос. Он звучал ровно и спокойно, как прогноз погоды на радио:
- Заключенные второго уровня. Объявлена чрезвычайная ситуация. Отойдите от решеток. Сохраняйте спокойствие и порядок. Начинается эвакуация в защитный сектор. Держитесь красной линии, изображенной на полу. Внимание: попытка бегства будет наказываться расстрелом. Повторяем: не пытайтесь бежать - за вами установлен контроль. Попытка бегства будет наказываться расстрелом…
Громкий лязгающий звук заставил вздрогнуть. Решетки начали отодвигаться в сторону, будто падающие костяшки домино, одна за другой. Заключенные с восторженными криками принялись выскакивать из камер и бежать к открывшейся в торце сектора двери. Именно к ней и тянулась пошарпанная красная полоска, нарисованная на бетонных плитах пола. Топот ног заглушился режущим слух ревом сирены. Ситуация накалялась с каждой секундой.
- Быть этого не может, - сквозь силу прошептал Давид.
Этот сигнал мог означать лишь одно.
- Сирена? Погоди, брат, я не понял… Это что? Действительно побег с третьего уровня? – усомнился Коджо, поднимая очки на лоб. Мариус молча кивнул, не в силах что-либо сказать. Он почувствовал, как им постепенно, сантиметр за сантиметром, овладевает смятение. Как ни странно, приправленное доброй порцией азарта. Сегодняшний день наверняка обещает быть веселым. Столько всего. И сразу. Давид оскалился: он чувствовал себя участником безумного реалити-шоу. Опасного, популярного, захватывающего дух. Казалось, надрывный мужской голос, доносящийся откуда-то сверху, так и крикнет: «Господа, время ваших ставок!»
Наблюдая за бегущими заключенными, Коджо выдавил из себя:
- Друг, это ведь сон? Это нас плющит так, да?
- Ни черта это не сон, - мрачно заверил его Давид.
Мужчины выскочили из камеры и со всех ног бросились в сторону открывшейся двери. Сирена вопила все громче. Казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут, а из ушей фонтанами хлынет кровь. Рядом бежали другие заключенные. Некоторые всматривались в пол, пытаясь разглядеть потертую красную линию. Другие восторженно прыгали, зазывая за собой зазевавшихся узников. С увлеченностью болельщиков на ипподроме, арестанты толпились у выхода из сектора, выясняя между собой отношения и пытаясь как можно скорее покинуть опасную зону.
В нескольких метрах от двери Давид остановился и впал в ступор. В голове его словно прогремел гром, в глазах сверкнула молния. Со стороны это выглядело так, словно он вспомнил о чем-то очень, очень важном. В спину Мариуса врезался кудрявый парнишка.
- Пардон, мсье, - извинился тот, а затем поспешно скрылся в толпе. Не обратив на него внимания, Давид принялся дотошно обыскивать свой комбинезон, карман за карманом. Коджо остановился рядом.
- Чего встал-то? Валим скорее!
Но Давид не двигался. В голове его началась сложная диффузия. Миллионы нейронов участвовали в мыслительном процессе, который должен был решить дальнейшую судьбу. Его судьбу, судьбу мира, судьбу… купленного пакетика. Посмотрев на напарника полным печали взглядом, Давида произнес голосом раскаявшегося на исповеди грешника:
- Я забыл дурь в камере.
- Да и чёрт с ней! - прокричал Коджо. - Побежали, братишка. Завалит же к чертям.
- А вдруг мы не вернемся? Не... ты как хочешь, а я возвращаюсь.
С этими словами Давид развернулся и побежал навстречу толпе, небрежно расталкивая паникующих заключенных. Потерю пакета нельзя допустить. Если их сектор завалит, то все... адьос, амиго - деньги на ветер. Во время эвакуации вряд ли кто-кто будет проводить усиленный обыск. Да и веселее будет ждать, пока весь этот бред закончится. Коджо еще спасибо скажет. Однозначно. Провернув в подсознании все возможные оправдания своих нелепых действий, Давид улыбнулся и ускорился.
- Чёртов Мариус! – злобно констатировал Коджо.
Оттолкнув беззубого рыжебородого старика, спешащего как можно скорее протиснуться к дверному проему, он бросился вдогонку за Давидом. Вскоре оба достигли своей камеры. Коджо стоял возле решетки и нетерпеливо смотрел то на редеющую толпу заключенных, то на торчащие из-под кровати ноги. Мариус пытался отыскать запропастившийся пакет, но тот как сквозь землю провалился. Закон подлости: вечно всякая дрянь происходит в самый неподходящий момент. Паника нарастала, словно скатывающийся с горы снежный ком. Из-под койки послышался взволнованный возглас:
- Дело дрянь. Не могу найти. Куда мы его запихали?
- Ты прятал, вот и вспоминай.
- Да тут в темноте ни черта не видно.
- Дружище! Давай скорее, а? – все не успокаивался Коджо.
- Ты бы помог, а? - парировал Мариус. - Ты же у нас любитель улик и расследований, не я. Примени опыт на практике.
Коджо вздохнул и заскочил в камеру. Стянув с коек покрывала, он принялся обыскивать постельное белье. Назойливая сирена все не умолкала. Голоса заключенных становились все тише и тише, а вскоре и вовсе вышли за пределы спектра слышимости.
- Есть! – внезапно воскликнул Давид. Выбравшись из-под кровати и подняв пакетик над головой, словно Прометей олимпийский огонь, он запихал его себе в штаны. Мужчины выскочили из камеры и рванули к выходу.
Двадцать метров.
Десять.
Пять.
Еще чуть-чуть. Буквально чуточку.
В это же мгновение сирена замолкла. Послышался хлопок. Тяжелая дверь, словно лезвие гигантской гильотины, с грохотом опустилась на пол, закрыв дверной проём наглухо. Оставив парней одних в пустом секторе с покинутыми и открытыми настежь камерами.

* * *

Давиду стало как-то не по себе. Гадко, что ли. Сначала он почувствовал, как болезненно екнуло сердце, а уже потом задними чакрами ощутил надвигающийся поток мысленных проклятий от Коджо. Тот, в свою очередь, присел на корточки и начал истерично посмеиваться. «Ох, чувствую, сейчас кто-то закатит истерику» - прикинул в уме Давид. Сосредоточив взгляд на огоньке зажигалки, он виновато пробубнил:
- Спокойно... только без паники.
Коджо посмотрел на соседа, словно голодный удав на мартышку. Мариус попытался сглотнуть слюну, но вместо этого чуть было не подавился.
- Что? Без паники? Ты что, прикалываешься?
- Только давай без этих твоих истерик.
Резко взметнув указательный палец в сторону закрытого выхода, Коджо завопил:
- Истерик значит, да? Ты это видишь, а? Ты, мать твою, видишь это?!
- Что «это»? Тряска прекратилась, - Давид сложил руки на груди. Отговариваться было бесполезно, но он почувствовал, что если замолчит, то Коджо будет кричать на него бесконечно долго. - Сирена заткнулась. Главное, что мы в безопасности.
- Какая разница? Да ты понимаешь, что теперь мы считаемся сбежавшими? В убежище, или где там, будет пересчёт. Нас не досчитаются. Объявят сбежавшими. И при первой же встрече... А всё это из-за какого-то долбанного пакетика!
- Пакетика? – искренне возмутился Давид, ощупывая сверток, спрятанный в штанах. - Не соглашусь. Тут прилично так.
- Ах да, самое время для искрометного юмора от шутника Давида! Браво! Аплодисменты синьору Мариусу Ди Альваресу! – перебил его оправдания Коджо. Басовитый крик соседа становился все громче. Казалось, через мгновение он сможет составить конкуренцию недавно вопившей сирене. - Ну что? Взял ты свою любимую травку? Почему не куришь? Нет же никого! Свобода!.. Давай газетку, пыхнем в последний разок… перед вынесением смертного приговора.
Мариус удрученно вздохнул: увы, сосед любил преувеличивать. Давид считал Коджо просто невероятным паникером. Чуть что, тот начинал причитать, словно ошпарившаяся кипятком домохозяйка. Во всем были виноваты эти романы. Без сомнений. С виноватым лицом выслушав лекцию о вреде курения, Давид промямлил:
- О боги, да какой к черту побег? Мы сейчас вернемся в камеру и задвинем решетку. Скажем, мол, нашу дверь заклинило. Дождемся охранников и всё уладим.
- Дружище. Мой верный, мой добрый друг. Ты понимаешь, что ты, как бы тебе сказать… по-детски мыслишь? Ты правда думаешь, что начальство будет разбираться, почему два каких-то наркомана, два каких-то укурыша не пошли со всеми в безопасное место?
- Ну типа того.
- Черта с два! – Коджо ткнул пальцем в потолок, взглянув на Мариуса с оскорбительной укоризною. Изо рта его полетели брызги. - На видеозаписи будет видно, как мы стояли у двери, а потом ни с того ни с сего махнули назад. Да тут заключенных десятки тысяч. И ты полагаешь, что охране есть дело до того, что мы, видите ли, не успели эвакуироваться со всеми? Да нас при первой же встрече порешают, как бездомных собак. Или, в лучшем случае, к сроку ещё пятак припишут. Ну уж нет. Увольте! Мариус, ты просто невероятный сукин сын!.. Выйду на свободу. Забуду про наркотики. Безвольный овощ. Ха-ха-ха…
Мрачный смех отзывался протяжным эхом. Дело плохо: Коджо был на нервах, и Давид прекрасно понимал, что вина полностью лежит на нем. Разумеется, он даже и не подумал бы, что пакет травы станет причиной таких неприятных последствий. Но и оставить его в камере он не мог. Знал бы Коджо, каким трудом ему дался этот долбанный клочок бумаги с портретом этого опять же долбанного Улисса Гранта. Во время игры в покер пришлось поставить отцовскую серебряную зажигалку. Пиковый валет выпал в самый последний момент. Вуаля: флэш-рояль. А ведь Давид уже собирался пасовать. Несмотря на ту победу, сейчас он ощутил себя человеком посторонним. Жалким наблюдателем, угодившим в ловко замаскированную ловушку судьбы. Захотелось провалиться сквозь землю или хотя бы на время оглохнуть.
В данный момент серое вещество внутри черепной коробки Мариуса усердно пыталось найти трезвое решение создавшейся проблемы, но идеи в голову не приходили. Коджо сидел на полу, накрыв голову руками. Несмотря на сильнейшее желание лишний раз не нагнетать обстановку, Давид решил оправдаться:
- Послушай. А нафиг ты вообще за мной попер…
На полуслове его прервал оглушительный рев. Он исходил откуда-то сверху, с потолка в другом конце коридора. Странный. Но точно не человеческий. Давид это сразу определил. Подсознательно, той частью мозга, которая отвечает за примитивные инстинкты и древние, животные страхи. Кожа вмиг покрылась пупырышками. Моментально забыв обо всех насущных проблемах, Коджо вскочил на ноги и принялся оглядываться. Давид развернулся и посветил огоньком в сторону звука, но кромешная темнота застилала все вокруг, не позволяя увидеть даже то, что находилось под ногами.
- Что за?.. Какого черта это было, а? – со страхом в голосе спросил Коджо, вглядываясь в густой мрак. Мысли о наказании улетучились куда-то в небытие.
Над головами послышался топот. Быстрый и хлюпкий, словно бег в калошах по лужам. Давид взметнул зажигалку вверх и замер. За помостом на верхнем этаже показались два белых глаза, которые в тот же миг скрылись во мраке. К горлу подступила тошнота, а в животе послышалось противное бульканье утренней овсянки.
- Видел? – прошептал Давид.
Коджо перекрестился и попятился в сторону.
- П-п-пресвятая Дева Мария Г-г-гваделупская.
Пламя зажигалки начало помигивать, после чего потухло. Очень вовремя. Казалось, что пришло время расплачиваться за хорошее начало дня.
- Работай. Да работай же. – Мариус принялся стучать по зажигалке, беспомощно щелкая кнопкой, но предательница ни в какую не хотела загораться. Все-таки надо было пасовать тогда. Зал снова наполнился оглушительным ревом. Волосы по всему телу встали дыбом.
- Мариус, какого хрена? Зажги ты ее, мать твою, – запричитал где-то под боком Коджо. Голос не на шутку испуганного соседа дрожал. Давид безоружно щелкал зажигалкой, но та пускала лишь чуть заметные искорки. Наконец, тусклое розовато-желтое пламя озарило стены сектора. Мариус издал радостный смешок и, подняв огонек на уровень глаз, чуть было не лишился рассудка. Тело его мгновенно онемело и похолодело, а ноги, казалось, вросли в пол.
Перед ними, покачиваясь из стороны в сторону, возвышалось нечто настолько ужасное, что сердце мужчин мгновенно ушло в пятки. Человекоподобное существо, стоящее прямо перед узниками, отдаленно напоминало палочника с примесью богомола. Скользкие лапы твари покрывали сотни струпьев и нарывов, точь-в-точь как у пролежавшего несколько недель в болоте утопленника. Бело-пурпурные стопы походили на ласты аквалангиста. Пальцы, будто ветви уродливого бука, с тихим треском изгибаясь и хрустя, приближались к побелевшему от ужаса лицу Давида. В голове того в тот момент зажегся фитиль. Пламя разгоралось, все быстрее и быстрее приближаясь к взрывоопасному ящику с подписью «Мариус! Пора спасать задницу, чтоб тебя!» Существо угрожающе застрекотало, словно миллионы кузнечиков. Эхо наполнило замкнутое пространство. Руки узников задрожали. Тварь разинула свою зубастую пасть и взревела, попадая вылетающей изо рта слизью на их лица и униформу.
Завопив от страха, Коджо и Давид со всех ног бросились к своей камере, ибо больше было некуда. Мариусу казалось, что в это мгновение он может бежать бесконечно. Сотни километров без привалов и отдыха. Не прекращая издавать иступленные вопли, монстр устремился за ними вдогонку. Все мысли покинули голову. Все, кроме одной. Убежать.
Коджо заскочил в камеру и схватился за решетку. Заскрипев зубами, он всеми силами попытался задвинуть ее на место, но та ни в какую не желала поддаваться. Давид вбежал следом. Хлюпающие шаги постепенно приближались.
- Да помоги же мне! – отчаянно взревел Коджо.
Давид направил мощный и резкий удар ногой прямо по дверным подшипникам. Решетка со скрежетом сдвинулась не несколько сантиметров. Послышался чуть слышный щелчок.
- Лупи еще! Сильнее мочи! – не прекращал вопить Коджо прямо в ухо соседа. Ноги стали ватными. Сердце колотилось, норовя выскочить из грудной клетки. Мариус закричал и, что было сил, лягнул стальную ограду. Громкий треск заглушил вопли приближающегося существа, и дверь захлопнулась. Схватив койки, заключенные подтащили их к решетке и забаррикадировали проход.
Тварь застыла по ту сторону преграды. С частокола острых грязно-желтых зубов капала пенящаяся, словно гель для душа, слизь. Окровавленный силуэт в полумраке напоминал обгоревшую восковую фигуру. Ощутив на себе кровожадный взгляд, Давид поежился. Монстр встал на четвереньки и утробно застрекотал, а затем, словно мимолетное видение, нырнул назад и скрылся во тьме.
Мужчины переводили дух после ужасной стычки в течение нескольких минут. Первым пришел в себя Коджо: он вытер с блестящего в полумраке лба пот и почти беззвучно прошептал:
- Старина? А старина? Слышишь меня?
Давид сидел на полу, уставившись на пламя зажигалки. Ужасный образ монстра никак не хотел выходить из головы. Ушные перепонки дрожали от малейшего шороха, в любой момент готовые снова услышать чудовищный вопль. Глаза не желали смотреть во тьму. Пододвинувшись к Мариусу еще ближе, Коджо потрогал того за плечо.
- Ты как, братишка? В порядке?
- Какого хрена это было? – голос Давида был бодрым, хотя в голове царили паника и хаос. - Что это еще за гадина?
Поднявшись на ноги, мужчины осторожно подошли к решетке. Стараясь не высовывать руку с зажигалкой за пределы прутьев, Давид выглянул наружу. Пусто. Жуткое создание растворилось в темноте, оставив после себя лишь влажные следы на полу и противное ощущение под ложечкой. Что бы там не писал Алигьери, этот монстр прибыл явно из его фантасмагорических кругов. Притом точно не из крайних. С подозрением поглядывая на лужи слизи, Мариус прошептал:
- Вероятно, эта тварь напрямую связана с тем, что произошло до этого.
- Ты о толчках, да? О том странном шуме? – нахмурился Коджо.
Давид кивнул. Все произошедшее походило на ночной кошмар. Проснуться сейчас от жужжания мошек казалось единственным спасением. Коджо снял очки и принялся нервно расхаживать из стороны в сторону, придерживая переносицу так, словно та вот-вот упадет на пол. Видимо, пытался собраться с мыслями. По стенам забегали причудливые тени.
- Беда… беда… однозначно беда, самая настоящая. Мы в тупике. И один Господь знает, что сейчас с теми людьми. Ну там… в убежище. Надо сматываться отсюда.
Сосед был абсолютно прав: если ситуация вышла из-под контроля, то беспокоиться о своей безопасности теперь их сугубо личная забота. Каждый сам за себя, как говорится.
- А расстрел, о котором ты так рьяно мне твердил?
Коджо пропустил упрек мимо ушей и щелкнул пальцами.
- Помнишь, ты мне рассказывал про случай?
- Напомни, – буркнул Мариус, вытирая с лица слизь.
- Ну, это самое… про побег. Когда двое заключенных пытались свалить, пробив стену и выбравшись в коммуникационные тоннели. Когда их еще поймали в медицинском отсеке.
- Погоди-ка. Ты ведешь к тому, о чем я подумал?
- Верно. Надо сматываться отсюда через ту дырку.
- Думаешь, прокатит?
- А другого выхода у нас как бы и нет, - с губ Коджо сорвался нервный смешок. Деловито водрузив очки на нос, он добавил. - Валить надо в любом случае, братан. Да уж хотя бы из сектора. Не знаю, что это была за хреновина и какого лешего она тут забыла, но я не горю желанием сидеть тут… бок о бок с ней. Припоминаешь номер той камеры?
На первый взгляд, идея казалось хорошей. Тот давний случай с побегом поднял на уши охрану всего «Союза». С тех пор заключенным запретили приставлять к задней стенке мебель и завешивать ее плакатами, в том числе и с голыми девицами, а проверки стали еще более частными. Те шустрые немцы явно выросли на фильме «Побег из Шоушенка». Давид в очередной раз подошел вплотную к решетке: за ржавыми прутьями царила кромешная тьма. Он уставился вдаль, пытаясь увидеть напавшее на них создание. Тщетно. Мрак был густым, словно вязкая битумная жижа. Она наполняла каждый уголок, каждую щель. Казалось, ее можно было пощупать.
- Ну и темень. Посвети мне. Как только увидишь эту гадину - кричи.
Коджо послушно встал рядом и взял зажигалку. Его побледневшее, несмотря на шоколадный оттенок кожи, лицо выражало полнейшую готовность к последней просьбе. Давид принялся по пальцам отсчитывать необходимую камеру, некогда послужившую стартовой точкой неудачного побега.
Чертовы катакомбы... Сектор был напичкан камерами вплотную. Из-за сливающихся в сплошной забор стальных прутьев вести подсчет казалось невозможным. Спасали лишь порядковые номера на ламповых экранах, да и те во мраке были едва различимы. Спустя несколько минут Мариус указал пальцем куда-то вдаль, вправо.
- Сорок седьмая. Именно в ней и находится та самая пробоина.
- Уверен? Мы как саперы: если ошибемся…
- Не дрейфь. Я в сорок седьмом домой с армии вернулся. Забыл про эту аналогию.
- Хорошо... – Коджо мотнул головой в сторону коридора. – Та хреновина наверняка уже решает, кого из нас будет жрать первым.
Давид сложил руки и смерил напарника оценивающим взглядом, словно выбирающая на рынке колбасу пенсионерка. Волнение соседа показалось ему прекрасной возможностью разрядить обстановку.
- Да что тут думать: ты у нас парень крепкий. Здоровее меня.
- Если ты опять взялся за свои шуточки, то сейчас не самый подходящий момент.
- Ладно, не обмочись. Капитан Давид Мариус не даст малыша Коджо в обиду.
«Малыш» нахмурился, но в уголках его пухлощекого рта проскользнула детская улыбка. Стресс медленно сходил на нет. Таял, как лед в бокале с виски. Накал обстановки угасал. Несмотря на это, монстр прятался где-то рядом, посему терять бдительность ни в коем случае нельзя. Одно дело: столкнуться с вооруженным противником, другое – с тем, чего не существует в природе. Тем, что хочет убить тебя или даже проглотить заживо. Все эти неприятные размышления воодушевили Давида как можно быстрее выбраться из сектора. Подойдя к душевой кабинке, Мариус отодрал от нее кусок металлической трубы и бросил его соседу. Затем он взял со своей полки старый дезодорант и скомандовал:
- Теперь слушай план: сейчас отодвигаем решетку и шуруем в сторону камеры. Если эта дрянь выскочит, то придется ее мочить. Я глушу огнем, а ты молоти палкой. Идет?
- Окей, старина, - Коджо помахал ржавой трубой так, как самурай махает катаной перед боем. Послышался свист рассекаемого воздуха. - Сделаю все, как ты сказал.
- Ну что, готов?
- Если не считать, что меня за зад вот-вот укусит какая-то хрень и мне не по себе, то да.
- Тогда погнали.
Вставив трубу между прутьями решетки, заключенные с силой налегли на нее. Дверь поддавалась с трудом - послышался тихий скрежет. Решетка медленно отползала к стене, то и дело щелкая, словно заводной будильник с бабушкиного чердака. Причудливые тени забегали из стороны в сторону, пустившись в пугающий ритуальный пляс. Металлическое потрескивание разрывало зловещую тишину в клочья. Приложив к губам палец, Давид на цыпочках двинулся в сторону нужной камеры. Коджо последовал за ним, впиваясь зубами в нижнюю губу. Два беспомощных человечка в герметичной и темной коробке, зарытой глубоко под землей, точно огромный гроб.
Затишье с каждой секундой становилось все более угрожающим. Казалось, что даже клопы затаились внутри матрасов, вслушиваясь в шуршащие шаги беглецов. Истошный вопль показался таким же внезапным, как и в прошлый раз. Раскрыв усеянную зубами пасть, жуткое создание вынырнуло из тьмы и набросилось на узников. От неожиданности Коджо закричал, попятился и рухнул на пол. Однако Давид успел среагировать: он зажал распылитель и направил струю прямо в уродливую морду существа. Яркие языки пламени охватили лицо твари, и та загорелась. Истошно вопя и хрюкая, она начала махать своими пылающими конечностями, напоминая чучело во время народных празднований.
- Поднимайся! – бодро скомандовал Мариус, подавая соседу свою татуированную руку.
Коджо схватился за нее и быстро вскочил на ноги. Казалось, что глупое падение удивило даже его самого. Прицелившись, он со всего размаху ударил монстра обрезком трубы по позвоночнику. Послышался противный хруст костей. Тварь застрекотала и, неторопливо развернувшись, начала надвигаться на наглого обидчика. Мариус устремился вдогонку, направляя в спину мутанта плотный огненный поток. В глаза брызнули струи гноя. В нос ударил противный запах паленой резины. Стиснув зубы, Коджо замахнулся и что было сил ударил тварь прямо по обгоревшей морде. Оглушительный визг резанул слух, и та, наконец, рухнула на пол. Громкий треск хрящей заставил передернуться от отвращения. Давид жег ужасное существо, не отпуская пальцев с распылителя и не обращая внимания на то, что он вот-вот расплавиться. Жег, как немецкий солдат-огнеметчик, окруженный русскими партизанами. Непривыкшие к яркому свету глаза слезились. Коджо бил палкой, пока тело монстра не превратилось в бесформенную тушу. Все это походило на жестокое избиение в темной подворотне.
Захлебываясь в булькающем хрипе, тварь рухнула на пол и вскоре замерла. Униформы пропитались вонючей желто-зеленой жижей. Голова потяжелела от прилившей крови. С широкого носа Коджо капали бурые капли. Перепалка кончилась так же быстро, как и началась. Взмахнув крыльями, тишина снова поглотила сектор в свои крепкие объятия бездонной черноты.

* * *

Мариус вытер мерзко пахнущую субстанцию с лица. Опасность миновала. Несмотря на это, адреналин бурлил в его крови так, как бурлит в котле раскаленная смола. Мужчины переводили дух после быстрой, но до ужаса страшной стычки в течение двух-трех минут. Постепенно сбившееся дыхание приходило в норму, пока тишину не нарушил истошный вопль Коджо.
- Боже! Она цапнула меня! Господи, цапнула, Мариус! Эта тварь...
Верещание соседа сбилось, и тот принялся причитать что-то на суахили. Давид задрал его потрепанный рукав и тут же понял, что дело дрянь. Колото-рваная рана на предплечье походила на кровавую бахрому, оставленную китобойным гарпуном. Кровь хлестала из нее с неугомонностью горного родника.
- Вот же тварь. Сильно болит?
Коджо возбужденно закивал. Огромные, побледневшие губы его дрожали, а взгляд до смерти напуганного ребенка бегал из стороны в сторону. Эпический паникер, укушенный неизвестным чудовищем - это взрывоопасная смесь. Мариус оторвал от своей униформы рукав и принялся обматывать им плечо соседа.
- В армии меня учили первой помощи.
- Я заражен... Я тоже стану таким...
Давид хмыкнул: опять Коджо за свое. Этого следовало ожидать. Ничего удивительного.
- Да успокойся ты. И прекращай орать, а то сейчас еще твари набегут. У тебя не рана, а так… пустяковая царапинка. Я сделаю тебе перевязку, но нужны медикаменты. Да и кусок униформы – не медицинский жгут. Мы как раз будем пробираться мимо…
- Как бы и мне в такую пакость не превратиться, - все не успокаивался тот. - Помню я все эти рассказы про зомби и оборотней. Я не хочу... не хочу становиться таким!.. Если что, ты это… ты вали меня заранее. Без предупреждения. Ах да, исповедоваться ж надо.
- Что ты несешь? Хватит ныть.
- Думаешь? – с непритворным отчаянием спросил Коджо и заглянул в глаза Мариуса. В его испуганном взгляде читалась надежда на поддержку и утешение.
- Да, чтоб тебя, - сурово подбодрил его Давид. - Надо наложить пару швов. Я смогу это сделать, надо только отыскать аптечку. Девчонки любят шрамы, так что не переживай. И не забивай голову этими своими детскими глупостями. Ты же мужик.
Мариус понимал, что вероятность заражения не исключена. Один Всевышний знает, что это за существо и на что оно способно. Давид старался не задумываться об этом. Проблем в данный момент хватало и без лишних причитаний.
Спустя несколько минут Мариус подошел к дальней стене сорок седьмой камеры и начал постукивать костяшками по бетонной глади. Нет, не то. Давид сместился влево. Затем еще немного. Потом чуть-чуть ниже. И правее.
- Нашел, пробоина здесь. Подсоби-ка мне поднять койку, – скомандовал Мариус, хватая стоящую рядом кровать за подголовник. - На счёт «три». Давай. Раз. Два. Три!
Кровать со звоном ударилась об штукатурку. Пружины заскрипели, от поднявшихся облаков пыли захотелось чихать. В перекрытии начали возникать трещинки. С каждым ударом они становились все больше и больше. Заключенные поднапряглись. Не прошло и получаса усердных попыток, как последовал глухой удар. Один из кирпичей отлетел назад и скрылся во тьме. Из отверстия послышалось гортанное завывание ветра.
- Пошла вода горячая! – радостно воскликнул Давид, копируя жест хирурга во время операции. - Трубу.
Несмотря на все усилия, отверстие расширялось с трудом. Мариус злобно зашипел и матюгнулся - спустя пять минут в проход можно было просунуть только ногу.
- Вот уроды. Неплохо же они ее заделали.
- А ты наивно полагал, что они оставят запасной выход открытым? - пробубнил Коджо.
- Если б они наши камеры так ремонтировали. Сукины дети.
Вскоре щель была выдолблена под ширину человеческого тела. Взяв зажигалку, Давид посветил ею во тьму. Порывы ветра, идущие сверху, сдвинули пыльные волосы с глаз. Дыхание свободы. Давно Мариус не чувствовал этого приятного ощущения. В груди трепетно забилось желание как можно скорее покинуть это мерзкое место. Полукруглый тоннель уходил глубоко вниз. Дна во мраке видно не было, впрочем, как и верха. Вдоль сырых стен тянулись пучки кабелей, тросов и ржавых труб. Мариус швырнул в пропасть кусок штукатурки: тот скрылся в темноте, но звука удара так и не последовало.
- Вот же дьявольщина! – Давид сплюнул. Эхо повторило возглас несколько раз. – Там глубоко, как в пикантных местах портовой блудницы.
Подойдя к стене, Коджо заглянул в отверстие и звонко присвистнул:
- Да уж. Самая настоящая пропасть.
- Кольская скважина прямо, - угрюмо отозвался Мариус.
- Чего-чего?
- Да до тебя сидел с мужиком одним. Русским, кстати. Так у него дед принимал участие в бурении Кольской скважины. Вот он мне все байки и травил про нее. Мол, спускали в нее микрофон, и голоса там были слышны. Крики, вопли. Думали, что докопали до ада.
- Старина… заткнись-ка ты, а? - недовольно пробурчал Коджо. - Нашел время для своих веселых историй. Давай, лезь вперед. И это… страхуй по возможности.
Давид спрятал баллончик в карман и пролез в дыру. Сосед вполз следом. Голова от вида уходящих в бездну проводов и труб закружилась. Слова отдавались эхом, многократно повторяясь утробным голосом, напоминающим бормотание великана. Мариус выбрал самый толстый провод и как можно крепче ухватился за него. Коджо последовал его примеру. Из отверстия позади послышался уже знакомый рёв.
- Черт! Ещё одна.
- Цыц, не шуми. Сейчас придвину кровать.
Давид взялся за ножки койки и задвинул ею дыру: теперь путь назад закрыт. Ставки сделаны. Игра началась. Упираясь подошвами в шершавую стену, альпинисты поневоле поползли вверх. Посвистывание сквозняка периодически заставляло мужчин затихнуть и вслушаться в мертвую тишину тоннеля в ожидании очередных сюрпризов.
- Как плечо?
- Терпимо, братишка. Заразу бы не подцепить.
- А ты все о заразе ноешь. Не переживай: обработаю рану - будешь как новый. Если еще и нано-органический гель найдем, то сможешь вовсе позабыть об этом инциденте.
- Позабыть? – прошипел Коджо, подтягиваясь на заскрипевшем от веса кабеле. - Смотри не сглазь. Как бы нам еще парочку этих тварей не встретить.
- Вдвоем мы справимся. У нас есть убийственная труба и жалкое подобие огнемета.
- Ага, конечно. Давай, утешай сам себя. Плюс ко всему, не стоит забывать, что мы под прицелом у охраны. Теперь Давид и Коджо – плохие парни.
- Забудешь тут. Приплюсуй заключенных с третьего уровня.
- Ага. Между молотом, наковальней и… еще чем-то, - Коджо потер плечо. - Сколько там ещё до медицинского крыла?
- Метров тридцать. А потом мы должны оказаться прямо в нем. Так что…
Вдруг произошло то, чего никто из беглецов не ожидал: совсем рядом раздался тихий шлепок. Коджо что-то ударило по голове. Салатовые очки чуть было не слетели с носа, но парень в последнее мгновение успел их подхватить. Давид тут же отпрыгнул в сторону, схватив напарника за шиворот и потянув за собой. Инстинктивно. Провода заскрипели и натянулись, завибрировав подобно гитарным струнам. Упавший на голову напарника предмет шлепнулся об стену и беззвучно полетел вниз, постепенно удаляясь во мраке.
- Это что еще за дрянь? – возмущенно ругнулся Мариус, поднимая зажигалку вверх.
- По-другому и не назовешь. Хорошо хоть, что не больно было.
- То есть?
- Как сказать… - Коджо потер место удара, - эту штука мягкая. Прямо как резина.
Заключенные задрали головы почти синхронно: сверху опять что-то летело вниз. Коджо вытянул руку, пытаясь схватить приближающийся предмет. Сжал пальцы. Есть! Давид поднес зажигалку к пойманному трофею и тут же почувствовал, как закружилась его голова, а в глазах помутнело. Мужчины вздрогнули и выронили прилетевшую с неба посылку из рук. Дар речи пропал мгновенно, а в груди заиграли рвотные позывы. Падающий предмет оказался отрубленной человеческой кистью без мизинца и большого пальца. Лицо Коджо вмиг стало мертвенно-бледным.
- Боже милостивый… да что же это творится-то? – сквозь зубы прошептал он. Трехпалая конечность утонула во тьме.
Хаотичный металлический лязг, зазвучавший сверху, был явно делом рук человека. Давид шикнул, потушил зажигалку и заткнул рот напарника освободившейся ладонью. Раздался хруст, и на головы парней начали падать отрубленные конечности. Мимо полетели десятки рук, ног и голов. Беглецы смотрели на происходящее, не в силах нарушить ужасающее молчание. Сердца бились быстрее, чем отбойный молоток. На ум Мариусу начали приходить мысли о том, что мошки – это безобидные создания, и если бы он сейчас проснулся, он бы расцеловал каждую лично. В хоботки, в крылышки и даже в брюшки.
Когда кровавый дождь закончился, в тоннеле воцарилась мертвая тишина. Коджо уже собирался заговорить, но Давид прижал ладонь еще сильнее. Басовитый голос, напевающий странную мелодию и сопровождающийся уже знакомым металлическим лязгом, зазвучал несколькими метрами выше. Перед глазами промелькнул круг света. Парни вжались в стену настолько, насколько это возможно. Вниз упал яркий луч прожектора, озаривший бетонные стены и пыльные провода. Тот, кто заглядывал в тоннель, явно что-то искал. Спустя минуту свет потух. Гулкие звуки шагов удалялись нехотя. Заключенные отошли от шока нескоро. Первым затянувшееся молчание прервал Коджо:
- Мне кажется, я сознание теряю. Голова кружится.
- Держись, осталось совсем немного.
Неуверенный взгляд соседа метнулся вверх.
- Мы не знаем, что там. Опасно.
- Плевать. Потерять сознание и спикировать на дно этого тоннеля я тебе не дам.

* * *

Горячие капли пота ручьями стекали по лицу и шее, несмотря на низкую температуру. Добравшись до покрытой бурыми разводами решетки, Давид осторожно заглянул внутрь. Слабые лучи люминесцентной лампы осветили его измученное, с налипшими на лоб и нос волосами, лицо.
Тесная комнатушка, выложенная поблескивающей лазурно-изумрудной плиткой, была сплошь залита кровью. С потолка, прямо над сломанной кушеткой, свисал операционный светильник. Половина лампочек в нем не горела. В углу располагалась внушительная куча белых халатов. Мариус перелез через проём, плюхнувшись в темно-алую лужу, а затем незамедлительно подал руку напарнику. Тот с кряхтением вполз следом.
- Господи. Ну и вонь.
- Это точно, запашок отвратный, - Давид поднялся на ноги, отряхнулся и окинул комнату угрюмым взглядом. - Наверняка ребятишки с третьего уровня постарались. Никто другой на такое не способен.
Он подошел к свалке докторских халатов и натянул один из них на себя. Кинув второй Коджо, он добавил:
- На, надень.
- Это еще зачем?
- Попадемся охране - будет несколько лишних секунд. Чем черт не шутит: вдруг сумеем прикинуться докторами. В такой безумной обстановке может и сработать.
Коджо кивнул и послушно натянул халат. Давид же потер ладони: теперь главное - не угодить в лапы того, кто сотворил весь этот дикий хаос. Он подошел к дверному проему и осторожно выглянул наружу. Облицованный кафелем коридор освещался то и дело помигивающими флуоресцентными трубками. По полу тянулись вереницы кровавых следов. Мрачные проходы, казалось, исподтишка наблюдали за беглецами, а темные пустоши дверных проемов так и намеревались разразиться издевательским хохотом. Давид на цыпочках пересек коридор и прислонил ухо к двери напротив: тишина. Коджо семенил следом, с удивлением рассматривая следы подошв.
- Ого. Да это же примерно пятидесятый размер. А ну-ка, глянь.
Мариус обернулся: критический взгляд скользнул по запачканному полу.
- В нашем секторе таких великанов я не видел, - подметил он.
- Жееесть.
Действительно: повстречаться лицом к лицу с обладателем этих отвратных отпечатков – свидание наверняка не из приятных. Потирая стертые кулаки, Давид заглянул в кабинет. Деревянная дверь жалобно скрипнула – он сжал зубы. К счастью, внутри оказалось пусто. Судя по обстановке, мужчины оказались в перевязочной палате. В тесном помещении царил кавардак, ломаная мебель валялась по всей комнате. Люминесцентный светильник, наполовину отвалившийся от потолка, то и дело искрил и шипел, словно кобра.
- Да тут словно ураган пронесся. Кто-то явно разбушевался не на шутку, - сделал вывод Давид, подходя вплотную к невысокому стеклянному шкафчику, стоящему у дальней стены. Коджо принялся раздвигать ногами мебель и осматривать перевязочную.
- Хоть бы одна душа живая. Может, это и к лучшему. Что там с лекарствами?
- Сейчас гляну.
Среди множества препаратов Давид заметил в шкафчике до боли знакомые ему ампулы и лекарства. Гидрокодон. Морфин. Метадон. Что-то у него в памяти щелкнуло. Похожие вещества он принимал до того, как загремел сюда. Старая страсть к тяжелым наркотикам не остыла даже за пять лет. Мариус понял это только сейчас, уставившись на прозрачные ампулы и коробки с таблетками, выстроившиеся в рядок у задней стенки шкафа. Тыльная сторона локтя на левой руке зачесалась. Незаметно запихав несколько колбочек в карман, Мариус указал на оставшиеся медикаменты.
- Я нашел все, что нам нужно. Бинты, нитки, антибиотики.
Спустя десять минут, затянув пинцетом узел, Давид нанес на рану заживляющий гель, а затем принялся заматывать ее бинтом.
- Готово, – кратко выдал он, закончив процесс.
Коджо привстал и, пошевелив рукой, впервые за час рассмеялся.
- Ха! Мариус, да ты, мать твою, гений. Где научился?
- Было дело.
- А я-то думал, что твои рассказы про войну - выдумки спятившего от травы пердуна.
Давид криво усмехнулся: знал бы его сосед все – ни за что бы ему не поверил. Потирая плечо, Коджо осмотрелся и заметил висящий на дальней стене план эвакуации. Вынув пожелтевший от старости листок из рамки, беглецы молча уставились на него. С минуты две они просто его разглядывали. Мариус прищурился.
- Значит так, - он указал пальцем на синюю линию, - если я ничего не путаю, то это путь до аварийного лифта. Тот запитывается от бесперебойного генератора, как тут написано. Значит, должен работать даже сейчас.
- С тобой и не поспоришь.
Сосредоточенный взгляд Мариуса метнулся к маленькому шрифту внизу листа.
- Минутку, рано открывать шампанское. Дверь к лифту открывается при анализе голоса кого-либо из медицинского персонала. Еще тут написано, что у заведующего есть личная карточка-ключ, которая может открыть доступ.
- Погоди… - улыбка с лица Коджо мигом улетучилась. - Выходит, что если мы сможем отыскать две этих составляющих, то только тогда свалим?
- Именно. И это ох как хреново, - Давид нахмурился, потупив взгляд в пол. На лице его возникла задумчивая физиономия. Он провел подушечками пальцев по вымокшим от пота китовым усам. - Допустим, карточку-ключ заведующего мы сможем отыскать, но вот что делать с анализом голоса? Я думаю, в этой мясорубке вряд ли кто-то выжил.
- Даже если и выжил, шанс, что он согласится отпустить нас, очень мал.
- Ты забыл, кто мы? Мы же сбежавшие. Надавим.
Коджо взглянул на Мариуса и одобряюще кивнул. В его глазах сверкнула искорка злобы.
- Надавить – это да… Плохие парни.
Несмотря на происходящее, Мариус еще чувствовал в руках прежнюю силу. Выместить злобу на ком-либо из местного персонала для разрядки не повредило бы точно. Стены завибрировали, вытянутая лампа закачалась и начала мигать. Из медицинских шкафчиков послышалось жалобное дребезжание. Спустя несколько мгновений пропало освещение - заключенных снова поглотила темнота. Давид подумал, что достает из кармана зажигалку уже в сотый раз за день.
- Да что ж это за дрянь творится? – шепотом спросил он.
- Чертовщина какая-то происходит. Да и наверняка…
Из висящего на стене передатчика послышалось шипение. Приправленный шумовыми помехами голос был практически неразличим:
- Внимание, внимание. В связи с толчками неизвестного происхождения и потерей связи с наземными секторами объявлена военная тревога. Любые субъекты, попытавшиеся покинуть свой уровень, будут уничтожены без предупреждения. Всему персоналу тюрьмы следовать инструкции пункта 17.2.
Показав радиопередатчику средний палец, Коджо сплюнул на пол.
- Будут уничтожены? Ага, как же.
«Потеря связи с поверхностью. Толчки неизвестного происхождения. Да еще и военная тревога. Хм… очень странно все это. Причина всего происходящего наверняка находится снаружи тюрьмы, - Мариус покосился на любующегося замотанным плечом соседа. - Неужели снова война?.. Может, прав был этот пугливый здоровяк?»
Помещение погрузилось в тишину, создавая на пару с мраком жуткую статическую обстановку. Казалось, что из темноты за беглецами кто-то наблюдал, а в тени притаились жуткие монстры. Готовые в любой момент выпрыгнуть, словно голодные бабуины, и наброситься. Растерзать в клочья.
- Вот оно что... потеря связи, - протянул Давид. - Я же говорил: причина происходящего находится не иначе как на гражданке. Для землетрясений у нас район не тот.
- И что же это может быть? – Коджо хрустнул костяшками пальцев. - Титаны выбрались из клетки и решили сыграть «Союзом» в боулинг?
- Без понятия. Даже ядерное оружие не способно добраться до такой глубины.
Коджо рассмеялся, указав пальцем в потолок.
- Что ты имеешь в виду? Метеоритный дождь? Или может, нападение инопланетян?
- После встречи с теми тварями я готов поверить даже в зеленых человечков… – Давид решительно спрыгнул со стола и подошел к двери, ведущей на коридор. – Ладно, сидеть тут и строить из себя Скалли и Малдера нет смысла. Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем лучше. В любом случае…
Из-за двери послышался тихий, утробный бас. Тот самый грубый бас того, кто сбрасывал в тоннель останки докторов. Затем раздался и знакомый металлический скрежет. Сердце Давида екнуло и трепетно застучало в груди.
- Прячемся, – шепотом скомандовал он и мигом влез в тесный шкафчик, стоящий в углу комнаты. Коджо, не теряя времени, лег под стоящий у стены письменный стол. Гулкие шаги затихли прямо за дверью. Раздался скрип, похожий на плач расстроенной скрипки, и в комнатку ворвались слепящие лучи света. Давид выглянул в щель, прикрывая глаза: в дверях виднелся гигантский силуэт. Одной рукой здоровяк держал прожектор. На правом плече его висело бесчувственное тело. Сомнения отпали – следы именно этого великана украшали весь коридор.
Детина принялся жадно втягивать ноздрями воздух, один в один как разъяренный бык, готовящийся к нападению на матадора. Подземную тишину прервало сопение. Адреналин мгновенно наполнил вены, уже в который раз за день. Разум принялся рисовать картины кровавой расправы. Мариус поежился.
Гигант медленно прошелся по комнате и остановился около стола. Казалось, что он перед чем-то колебался. Давид зажмурился и прижался к задней стенке – страх плотно подступил к его горлу. В это же мгновение раздался хруст разваливающейся мебели, а затем короткий возглас Коджо, прерванный глухим ударом.
«Черт! - занервничал Давид, - нашел!» Не успела эта мысль просочиться в его мозг, как прямо перед его носом послышался треск древесины. Двери шкафа с хрустом разлетелись в стороны. Второй удар пришелся Давиду в челюсть, а завершающая подача прилетел прямо в бровь. Перед глазами поплыли белые круги, а уже спустя мгновение тьма окутала разум.

[NatashaKasher]

Мне вторая часть больше понравилась. Есть корявости, конечно (я начала было подробно копаться, но комп завис и всё пропала, а второй раз сил нету), но в общем - недурно, по-моему.

[HICHKOKA666666]

Мне вторая часть больше понравилась. Есть корявости, конечно (я начала было подробно копаться, но завис и всё пропала, а второй раз сил нету), но в общем - недурно, по-моему.

Спасибо, NatashaKasher. Попробую прополоть эту главу еще пару раз, поищу те самые корявости. А за мнение благодарствую великодушно

[NatashaKasher]

Вот на вскидку:

Убивал он с неописуемым рвением и жестокостью, словно погрузившийся в транс во время ритуального танца индеец. Однако это не помогало - они все равно прилетали. И жужжали, жужжали, жужжали.
Больше мошек Давид ненавидел только свою тесную тюремную камеру. Эти проклятые прутья решетки, регулярно напоминающие о зоопарке, и протекающий унитаз, который пах сквернее обгадившейся свиньи.

"Жестокость" не очень подходит применительно к мошкам, да и индеец в трансе вряд ли проявляет "жестокость". Вообще, когда можно описать что-то одним словом, второе почти всегда лучше убрать.
Регулярно - немного канцелярское слово, а главное - не совсем подходит по смыслу, почему "регулярно"? Регулярно это время от времени, часто, через определённые промежутки времени. Не подходит по отношению к предмету, который постоянно там.
Странно, что у него возникает ассоциация с "зоопарком", в котором он (судя по его биографии) не разу не был!
Характеризовать героя следует через образы в его голове, его мысли - не только прямо рассказывая его биографию... Там далее встречается совсем уж неуместное сравнение с "барбикю на природе"... Какое у героя могло быть барбикю на природе? Он и слова-то такого не знал, наверное.

[HICHKOKA666666]

Вот на вскидку:

"Жестокость" не очень подходит применительно к мошкам, да и индеец в трансе вряд ли проявляет "жестокость". Вообще, когда можно описать что-то одним словом, второе почти всегда лучше убрать.
Регулярно - немного канцелярское слово, а главное - не совсем подходит по смыслу, почему "регулярно"? Регулярно это время от времени, часто, через определённые промежутки времени. Не подходит по отношению к предмету, который постоянно там.
Странно, что у него возникает ассоциация с "зоопарком", в котором он (судя по его биографии) не разу не был!
Характеризовать героя следует через образы в его голове, его мысли - не только прямо рассказывая его биографию... Там далее встречается совсем уж неуместное сравнение с "барбикю на природе"... Какое у героя могло быть барбикю на природе? Он и слова-то такого не знал, наверное.

Согласен, все поправил. Правда про зоопарк решил оставить: во-первых так более наглядно изображается его отвращение к отсутствую свободы (как в зоопарке, так и в тюрьме), а во вторых - все знают, что такое зоопарк. Даже дети. Не побывать там - это не значит не иметь представления, что к чему. Да и там проскакивает далее, что с момента возвращения из армии и до заключения прошло 15 лет, а мало ли что с ним могло произойти за эти 15 лет (хоть побывать в том же зоопарке). Самое важное - я не хотел создать образ главного героя, как тупого "рэмбо", который умеет только шмалять налево и направо. Это в меру образованный человек со своими загонами и тяжелым детством (второе, кстати, не значит, что он пустоголовый, как полено).
Да и вообще мне кажется, все эти мелкие нюансы - это такие мелочи, на которые никто не обратит внимания. Зато образ в голове сформируется максимально приближенный к реальности. Возможно, я не прав, и кто-то споткнется, и тут я с вами снова соглашаюсь.

В любом случае спасибо вам за разбор, NatashaKasher