Версия для печати темы

Нажмите сюда для просмотра этой темы в обычном формате

Литературный форум Фантасты.RU _ Фэнтези, стимпанк _ Хуже не бывает

Автор: Betty 30.5.2017, 22:30

Начало этого текста соавторское на конкурс и тема заезженная, попаданческая. Но так хотелось чего-то веселого и оптимистичного, вот и написалось. А оказалось, что герои требуют продолжения банкета и черновиков много. Поэтому рискну выложить начало и послушать ваши комментарии перед тем, как попробую привести черновики продолжения в порядок.

Хуже не бывает

Каждую ночь он тонул. Его крутило в сером, мутном водовороте, верх и низ перепутывались, легкие разрывались от желания вдохнуть, но воздуха не было, и он просыпался в холодном поту. Один и то же сон…
Отец учил: попал в водоворот – надо расслабиться и опуститься на самое дно. Там воронка слабеет, и можно, хорошенько оттолкнувшись, вырваться, спастись.
То же самое говорила старая Нимэль, жрица Ирды. Это она собрала его, покалеченного, по кусочкам: залечила раздробленную ногу, стянула порванные сухожилия руки, отогрела окоченевшее уже тело дыханием целительского дара. Отогнала жадно принюхивающуюся смерть. И, увы - это было все, что смогла. Хотя, конечно, редкий дар у нее. Таких целительниц, как Нимэль, не сыскать даже в столице.
«Могло быть и хуже, Таред, – увещевала его жрица, кормя с ложечки наваристым бульоном, - жив ведь остался. А если бы совсем лишился руки? А если бы вовсе не поднялся? Благодари богов. Благодари Ирду!»
Не получалось. Вместо благодарности рождались горькие мысли: «Лучше бы я тогда погиб, чем так жить». И снова, снова – один и тот же сон: водоворот, он тонет, борется изо всех сил, а спасения нет. Лишь бесконечное падение и страх.
Вздыхала Нимэль, вытирая испарину с его лба после очередного кошмара, и говорила: «Боги дают тебе этот сон, чтобы ты, наконец, смирился. Перестань бороться с тем, чего одолеть не можешь. Остановись, оглянись, найди замену утраченному. Ищи иную цель в жизни. Сон – не подсказывает, он тебя силой и страхом заставляет: разорви круг беды, что не отпускает. И будешь свободен!»
Но он не слушал Нимэль. Откуда женщине знать о том, что главное в жизни Тареда! Она вздыхала, качала седой головой.
«Пока не коснешься дна, пока не поймешь, что хуже уже и быть не может, ничего не выйдет. Ну, а оттуда, Таред, одна дорога – вверх, к новой цели», - так сказала Нимэль на прощание и вручила янтарные четки, руку разрабатывать.
И Таред разрабатывал, хотя это вызывало страшную боль. Таскал эти четки с собой везде, будто ребенок любимую куклу, перебирал в неповоротливой, негнущейся руке. Кисть уже худо-бедно двигалась. А вот пальцы… Он даже ложку в правую руку взять не мог, что уж говорить про тяжелый меч. И тонкие, сложные магические пассы, требующие точности, уверенности и быстроты, были теперь не для него.
Таред порой почти рычал от злости и бессилия – десять лет Санхейской академии, звание магистра боевой магии; почти двадцать лет безупречной службы в ордене «Серебряной Молнии»; десятки зарубок на простых деревянных ножнах меча, каждая – очередной убитый оборотень; королевские медали, трактат «О магических свойствах амирилла»… все это - псу под хвост? Не сегодня-завтра, гроссмейстер вызовет его к себе, и начнет благодарить за службу и сожалеть. А потом отправит в почетную отставку. Его, Тареда ап Минвэддинга! Да, пожалуют титул, лен, и щедрое пожизненное содержание из казны. Те немногие из рыцарей ордена, кто доживали до пенсии, всегда получали достойную награду.
«Лучше бы я умер, – в сотый раз подумал Таред, представив себя сидящим в пожалованном королем замке дурак-дураком, - лучше сдох бы сразу, чем теперь медленно гнить без дела…»

***

Скрипя зубами, он перебирал в правой руке четки. Еще две минуты. Потом можно передохнуть немного. Стрелка на часах в приемной Баота Кридана, гроссмейстера ордена «Серебряные молнии» ползла еле-еле. Пальцы не слушались, каждое движение болью отдавалось в спине и затылке.
- Таред? – дверь кабинета открылась. Он вскочил, выронив четки, правая рука дернулась и сжала рукоять меча, лежащего рядом. От этого движения острая боль прошила руку насквозь. На лбу выступила испарина. Хотелось разжать пальцы, но гроссмейстер смотрел на него внимательно. И Таред так и остался стоять, вытянувшись, пока Кридан не повернулся к нему спиной, возвращаясь в кабинет:
- Заходи-ка, разговор есть.
Только когда гроссмейстер отвернулся, Таред разжал руку. Меч выпал прямо на потертый ковер, покрывавший пол в приемной. Кряхтя, пытаясь не сгибать покалеченную ногу, он с трудом поднял оружие, шипя сквозь стиснутые болью зубы:
- Сволочь, мать твою…
- Э, да ты даже ругаться у соседей научился? – донесся изумленный голос магистра.
- Научился, - угрюмо подтвердил Таред, входя в кабинет, - дурное дело нехитрое. Эта зараза – как репей, раз услышал, и прилипло. Другому бы вот так, с лету, у них обучаться…
- Другому? Чему же? – гроссмейстер остро взглянул на Тареда. Тот пожал плечами:
- Да ведь время какое. Никто не знает, как оно обернется дальше. А еще великий стратиг Нартир Верденский говорил, что главное в войне - это знания о противнике. Вероятном. Язык, обычаи там, все такое… Вот и изучаю, - Таред развел руками.
- Как же, противнике, – скептически хмыкнул гроссмейстер. – Какой, ядрена клюква, противник! Ты разве не был с королем на выставке? Ты видел этот, …как его, …стратегический бомбордировщик? – он сердито прищурился. - Нам бы одного такого хватило, когда мы Астру брали. А у них их сотни. Куда нам против них.
Таред раздраженно помотал головой, совершенно не соглашаясь.
- Все эти технические штуки у наших незваных соседей, чтоб им пусто было, - это, конечно, да. Впечатляет. Но! – Таред сердито пристукнул кулаком по столу, - сам знаешь, здесь хорошему магу их игрушки не страшны. Хотя, да, …бомбардировщик, конечно, красавец, – он погрустнел. - А то, что висит у него под крыльями - вообще мечта. Один вылет, и от вражеского замка лишь пятно копоти.
- Вот видишь, Таред. Ты и сам все понимаешь…
- Ни хрена я не понимаю! – взорвался старый маг, - вот ты мне скажи: я их звал? Ты их звал? Может, Нартир Верденский им приглашение прислал – приходите, мол, поучите нас уму-разуму, а то мы головой скорбные и умом недалеко ушли!
- Таред, - голос гроссмейстера посуровел, - уймись. Нам нужно поддерживать добрососедские отношения. Ты это знаешь не хуже меня. Не бузи!
- Тьфу! – сердито сплюнул Таред. – Я бы…
- Хватит, Таред, - сказал Кридан устало, - не трать время на пустословие. Что произошло, того не изменишь. Не твоя и не моя вина, что люди в том мире перестарались со своими экспериментами, и что-то у них пошло не так. Наши миры пересеклись. Теперь мы рядом, мы вместе, мы соседи. А ведь могло быть всякое. Про коллапс-то помнишь?
Таред помрачнел и кивнул. Тогда, сразу после Столкновения, привычный мир начал стремительно расти. Поначалу даже воодушевились все – чем не повод землицы у соседей оттяпать? Но те тоже не дураки оказались. Их ученые волну расширения сначала остановили, потом повернули вспять, да так резво, что едва не угробили всех к драконьим потрохам!
- Помню, - подтвердил он, - если бы не наши маги, возвратная волна стерла бы все – так, кажется, нам объясняли их ученые?
- Да, именно. И нас бы погубила, и половину их мира разнесла взрывом, сойдись вся сила этой волны в одной точке.
- То-то они примчались к нам со своими машинами да железяками, - злорадно сказал Таред, - спасать якобы нас, а на самом деле – себя. От коллапса!
- А железки-то их, у нас – пшик! Не работают! – неожиданно засмеялся Кридан, потирая руки, - никакие не работают! Вот такой вот научный феномен! Пришлось нам, магам, в ножки кланяться, и просить помощи. Так вот, с той поры, теперь и дружим. Взаимовыгодно. Мы тут, магией, волну держим, они, там, наукой. Равновесие, едрить его в корень!
- Я, значит, ругаюсь, - деланно изумился Таред, - а сам-то? Ладно, не маши на меня рукой. Зачем звал?
- Туда поедешь, - сказал Архимаг, - ученика искать. Срочно, Таред!
«Что? Я? Почему? Что за бред?» - все это хотело сорваться с языка старого мага, хотело, да и передумало.
- Это приказ?
- Считай, что да. Приказ, просьба… все сразу. И не смотри ты так на меня. Лучше скажи: сколько человек сейчас в ордене? Молчишь? Правильно, немного. Я, магистр стихийной магии, ты, боевой маг. Оба далеко не молоды. Остальные тоже давно не мальчики. А молодых нет! Совсем! Ни одного молодого мага и, даже, ни одного ученика нет! И ты это знаешь, и там, - он кивнул головой куда-то в сторону окна, - это знают, потому и готовы сотрудничать с нами! Иначе скоро тут, - он постучал пальцем по столу, - держать это самое равновесие скоро будет просто не-ко-му!
Повисла тишина. Потом Кридан поманил рукой из шкафа пузатенький графинчик темного стекла, тот подплыл по воздуху к столу, аккуратно накапал двум магам в рюмки золотистого вина.
Выпили.
- Таред, старина, - гроссмейстер заговорил уже спокойнее, - знал бы ты, чего мне стоило добиться от короля разрешения. Знаешь сколько из меня эти королевские мудрилы и советники крови выпили? Много. Они пили, а указ все кочевал по чиновьичим столам. Пока я не добился у короля личной аудиенции. Пока не выложил перед ним на блюдечке истину, что если ничего не делать, то его наследник вполне может остаться без придворного мага. И ладно бы беда только в этом! Что будет с Орденом? Мы не вечные, Таред. Что будет с нашими знаниями, когда мы умрем? Нам нужна свежая кровь, понимаешь?
- Понимаю, – кивнул Таред, – но причем здесь наши соседи?
- Слушай, если бы я не знал тебя еще по Санхее, я бы подумал, что ты дурак, и тебя мамка в детстве с печки роняла, - зло сказал Кридан. – Сам ведь знаешь, что нет у нас детей, способных к магии. Не рождаются. Совсем! После этого чертового Столкновения! Но если не рождаются тут, то вполне могут рождаться там, и значит искать надо там! А ты тут сидишь и тупым прикидываешься, будто тебе наплевать на судьбу Ордена!
Таред насупился, но особенно не обиделся. Обижаться на Баота Кридана, давнего друга, глупо. А обижаться на начальство так и вовсе непозволительно.
- Мне не наплевать на судьбу ордена. Это все что у меня есть, - сказал Таред, - и я готов ехать куда угодно, и искать что угодно.
- Я и не сомневался,– сказал Кридан, - вот и поедешь к нашим соседям. Искать мальчишку для обучения магическим наукам. Беда в том, что вся эта бюрократическая тягомотина съела отведенное королем время. Через два дня Большое Полнолуние. И королевский совет, на котором я должен доложить, что первый кадет Ордена начал свое обучение. А иначе…
- Я поеду, - перебил его Таред. - Но я все же сомневаюсь, что там можно найти нужного мальчишку. Ты посмотри, что у них творится!
- Ну, это только кажется, что мы к ним лишь в гости ходим, когда приглашают. И только и делаем, что бряцаем нашими мечами да шпорами, на потеху публике. Как медведи дрессированные. Пусть нас считают тупыми дикарями и шутами гороховыми! Так легче работать. Ты что, отчетов не читал?
- Читал.
- Значит, плохо читал. Невнимательно. И смотрел, раскрыв рот, только на их бомбардировщики и танки. А надо было смотреть совсем на другое. Есть, есть там, Таред, то, что нам сейчас необходимо! Жаль только, времени мало, два дня всего до Большого Полнолуния. Не успеем - указ снова ляжет под сукно, и кто знает, появится ли еще возможность спасти наш Орден. Но ты, Таред, ты сможешь. Я тебя знаю. Найдешь – получишь звание магистра-воспитателя. Не найдешь – извини, отставка, – резко сказал гроссмейстер. – Пока нужен один-единственный мальчишка. Доброволец. Обманывать нельзя, он должен знать, на что идет. Впрочем, у тебя и не получится обманывать. Дипломат из тебя хреновый.

***

Урихгра был черен, черен как волосы демоницы Элиль. Лишь на плече коня тянулись три длинных белых полоски – там, где когти оборотня разорвали когда-то кожу, шерсть стала седой. Он обладал породистой длинной шеей, бархатными ноздрями и исключительно стервозным характером. Конюхи старались не иметь с ним дело, и не зря: Урихгра всегда был готов сделать какую-нибудь гадость. Он признавал только Тареда, а иногда противился и ему. Вот и сейчас – конь переставлял копыта с явной неохотой. Ну не хотелось ему идти куда-то в ночь, в зиму, вместо того, чтобы стоять в теплом стойле.
- Шевелись, бесово семя, таможня близко, - и несильный хлопок тяжелой рукавицей по шее. Конь недовольно фыркнул, но шаг ускорил…

***
Таможенный наряд коротал скучное дежурство – кто во что горазд. Орк Джимгур ковырял в зубах щепкой. Крупная, с рыжеватыми подпалинами крыса-ищейка Ришка спала в тени бумажной кипы, изредка подергивая задними лапками. Начальник смены гном Дарвенлон, приспустив на кончик носа очки, читал газету «с той стороны». Читал вслух и с выражением.
- Нет, ну вы только подумайте, что они пишут! – переходя к следующей статье, воскликнул гном и почесал Ришкин палевый живот. – До чего дожили! «В рамках программы борьбы со СПИДом герцогство Азархан получило в дар от Красного Креста несколько контейнеров презервативами»!
Крыса блаженно потянулась, приоткрыла один глаз, зевнула, и перевернулась так, чтобы Дарвенлону было удобней чесать ей брюхо.
- С чем? – не понял Джимгур.
- С «ентим самым»! – гном «на пальцах» объяснил, с чем. Орк заржал, потом плюнул, далеко и метко, прямо в очаг, давая понять, что ничего хорошего на «той стороне» и быть не может.
- Болтовня! – добавил он, махнув рукой в сторону газеты. - Тут и грамотным быть не надо!
- «Возрастает боеспособность армии», - продолжал читать Дарвенлон, - «три молодых дракона были переданы королем Эслингена Тумасом Первым в распоряжение наших военно-воздушных сил».
- Три дракона – сила, - откомментировал орк, - а еще чего там наврали? Ты дальше читай. На первой странице обычно скучное.
- А! Вот, слушай! – оживился гном, - это про вас! «Зеленые» перекрыли движение на главной магистрали. Они требуют закрытия атомных станций в Южной Африке».
- Не, это не наши, - отмахнулся Джимгур. – Это эльфы, наверное. А где это – Африка?
- На юге, - важно ответил гном, - написано же: «Южная Африка». А, вот и про соседей, про матюшинских: «Кандидат в депутаты Думы от пятого округа подарил детскому дому Матюшино автобус. Наконец-то семьдесят сирот получили свой собственный транспорт».
Орк задумался.
- А что такое детский дом?
- Ну, там дети живут, - ответил гном, у которого было хорошо развито логическое мышление.
- Одни? – не понимал орк.
- Ну, сказано же – сироты.
- Семьдесят сирот? – орк даже головой затряс. – Война у них была, что ли?
Дарвенлон почесал в затылке. Задумался.
- Чума, наверное, - наконец нашелся он. – В Матюшине.
- Чума в Матюшине? – раздался голос с порога. Стражи оглянулись.
Незнакомец. Немолодой. В доспехах, знак пса-Тариса на груди. Боевой маг.
– Была чума, - закивал головой гном, - наверное. Давно. И кончилась. В Матюшино. А вам туда?
- Может, и туда, - пожал плечами маг, - почему бы и нет? Мне на ту сторону, вообще-то. Детский дом, значит? Это хорошо.
- Ну, коли так, извольте подорожную, и поклажу вашу, на досмотр, - важно сказал гном. Орк зыкрнул на меч рыцаря и прогудел басом:
- Извиняемся, служба.

***

Прошло полчаса.
- Параграф тридцать семь, таможенного законодательства, поправка сто сорок восемь, от двадцать третьего дня месяца капели. К провозу за пределы королевства разрешено лишь четыре кварты сархи, - бубнил гном, - а у вас, рыцарь ап Минвэддинг, ровно на полкварты более разрешенного.
Доведенный до белого каления, Таред, ни слова не говоря, взял со стола одну из бутылок, выдрал левой рукой из нее пробку и начал пить большими глотками. Кадык двигался медленно в такт убыванию сархи. Крыса приподняла голову и выжидательно посмотрела на хозяина. Гном сдвинул очки на лоб. Орк и, заглянувший в приоткрытую дверь, Урихгра любовались Таредом с одинаковым уважением. Рыцарь хлопнул наполовину опустевшую бутылку на стол перед гномьим носом, крыса шмыгнула под бумажную кипу.
- Теперь - в соответствии с таможенным кодексом? - любезно поинтересовался Таред, - или еще отпить надо?
Гном невозмутимо поболтал бутылкой возле уха, отставил ее, нацепил очки и с размаху припечатал Таредову подорожную:
- Действительно в течение двух суток, господин рыцарь, – сказал гном. – Должен предупредить вас о последствиях просроченной визы.
- Не надо, – ласково сказал Таред.
Борода у гнома вздрогнула.

***

«Зима вроде… А снега нет, одна грязь. Запущено все, хуже, чем в приграничье. Не люблю я сюда ездить. Эх, если б не этот мальчишка…» - Таред, ссутулившись, медленно ехал по обочине разбитой бетонки. Капюшон плаща надвинут на самый нос, раненая рука прячется от холодного ветра под полой плаща.
«Где его искать? Где тут вообще мальчишки водятся? В таверне, что ли, спросить? Или прямиком в ратушу, к бургомистру? Подкидышей бы посмотреть. В приюте. Гном говорил про приют. Семдесят сирот… неужто не найдется ни одного подходящего? От Столкновения лет двадцать прошло, значит, все приютские уж после родились. Точно. С приюта и начну. Значит, надо к бургомистру. Поворот бы не проглядеть, на Матюшино. Эх, ну и дороги…»
Таред ехал, не оглядываясь по сторонам, доверившись чутью Урихгры, и потому автобус заметил не сразу. Надо сказать, что в жизни подарок депутата матюшинским сиротам выглядел совершенно не так, как на газетной фотографии. Вот ведь где настоящее волшебство! Белоснежный красавец «Мерседес» куда-то испарился, а на его месте натужно чихал и кашлял престарелый «ЛАЗ». Не иначе как ведьма морок навела! Трудяга-автобус пыхтел зря, вырваться из грязного болота, в которое превратилась раздолбанная дорога, не мог.
Рыжая Варька, носившая гордое звание педагога-организатора, давила и на газ, и на сцепление, но автобус обреченно дергался в западне. Сзади многострадальный транспорт подталкивали мальчишки в казенных куртках, водитель дядя Вова и два гаишника. И тут на раскисшей дороге появилась странная фигура – черный здоровенный конь, а в седле человек, с мечом, в плаще с капюшоном, похожий то ли на владыку Мордора, то ли на сторожа Семеныча в дождевике. Он медленно ехал мимо и с интересом смотрел на суету вокруг автобуса.
Старший прапорщик Кононенко, пытаясь придать автобусу необходимое ускорение, выдал закрученную трехэтажную конструкцию. Автобус взревел, выплюнул из выхлопной трубы черный дым и заглох.
«Ну, чисто обожравшийся дракон», - подумал Таред, а вслух сказал:
- Боги в помощь. А далеко ли до Матюшино?
Все, кто толкали автобус, замерли и разом замолчали. Только младший из гаишников, видимо, от неожиданности, или с перепугу, вскинул руку к вихрастой голове и рявкнул ни с того, ни с сего:
- Прапорщик Шикута! Документы предъявите!
Урихгра остановился и с удивлением скосил на него глаз. А потом ударил копытом, обдавая гаишника грязью.
Кононенко дернул молодого за рукав и сказал:
- Проезжайте, гражданин, не задерживайте движение. До Матюшино два километра. Вон и указатель.
Таред тронул Урихгру коленями и не спеша двинулся дальше.
- Ты б у него еще техосмотр на коня попросил. Или огнетушитель, - толкая напарника бок, предложил бывалый Кононенко.
- Ну, должны мы…
- Ага, должны. Там для таких случаев должностная инструкция на пять листов. Как с такими гостями обращаться. Ты знаешь эту инструкцию?
- Неа.
- Так чего тогда лезешь? Делай вид, что и не было его на нашем посту.
И Таред поехал по разбитой бетонке дальше. Сзади снова загудело натужно, чихнуло, раздалась ругань и вдруг в спину ему кто-то крикнул:
- Эй, мужик! А ты торопишься?
Маг обернулся.
- Ты че, Леха, совсем башкой съехал?! – слышалось от автобуса. И оправдывался в ответ молодой голос:
- А чего? Может, пособит. Эй, мужик! Как тебя там?
Таред посмотрел через плечо и развернул коня к автобусу.
- А что случилось?
- Да вот, понимаешь, застряли интернатские. Автобус старый. Трактором бы выдернули за минуту. Да трактор только у Пашки. Вон, домина его. Фермер! – слово у молодого гаишника получилось ругательное. – Куркуль, одним словом! Говорит, соляра нынче очень дорогая, и время, мол, тоже деньги. А откуда у интернатских деньги? Помог бы ты, а? Чем больше рук, тем лучше. А может, коня твоего к бамперу привязать?
В ответ на последнее замечание Урихгра злобно вздернул губу, показал желтые зубы и визгливо заржал. Таред похлопал коня ласково по скуле, кряхтя слез с седла и похромал к застрявшему автобусу. Сразу стало видно, что от такого помощи никакой. Пока на коне сидел – здоровенный дядька, а как слез, да стащил кожаную перчатку с обезображенной руки…
- Извини мужик, - смутился Леха, - мы ж не знали. Ты ж с виду справный…
Но Таред лишь отмахнулся. Подошел ближе, потрогал поцарапанный бампер, поглядел в лупоглазые фары автобуса, зачем-то поколупал ветровое стекло ногтем.
Мальчишки в одинаковых темно-синих куртках, усевшиеся на бетонном брусе на обочине, походили на нахохлившихся воробьев. Они вразнобой шмыгали простуженными носами, изредка утираясь рукавами. Педагог-организатор, вылезшая с водительского сидения, не очень-то по возрасту отличалась от своих подопечных.
«Да, в сущности, ничем от телеги не отличается. Только не дерево, а металл, и тяжелей намного, - прикидывал в голове Таред, - коэффициенты натяжения чуть поменять, плетение магических потоков подправить. Эх, рука б не подвела!»
- Отойдите от повозки, - велел он и сам отошел от автобуса шагов на двадцать. Обернулся, вытянул вперед руку, что-то неразборчиво пробормотал и стал сжимать пальцы в кулак. Очень медленно. Боль была невыносимой, перед глазами мелькали черные мушки, лоб покрылся испариной. Автобус дернулся и пошел из ямы, как сани по снегу.
Воробьи-мальчишки разинули рты и вытаращили глаза, толкая друг дружку острыми локтями. Прапорщик Кононенко сдвинул пальцем форменную фуражку на затылок и перекрестился, искренне, с чувством, как никогда не крестился даже на Пасху. Воспитательница Варька зачем-то натянула на голову капюшон и туго затянула завязочки под подбородком.
- Имел я ту Люсю до горы ногами! – зачарованно протянул Леха. – Ну, ты даешь!

***

Найти городскую ратушу не так уж и сложно. Все городишки устроены одинаково – центральная площадь, рынок, постоялый двор и тут же – она, родимая. Правда, называлась ратуша в Матюшино как-то странно и выглядела неказисто. Но смутила Тареда не сама ратуша, а девица, вышедшая на крыльцо. Девица была «писаная красавица». То есть, в прямом смысле, нарисованная! Под толстым слоем белил и сурьмы, покрывавшим ее лицо, определить возраст оказалось сложно. Таред с трудом спешился и просто накинул повод на ближайшую ветку. Урихгра никуда не денется, если, конечно, ему ничего такого в голову не взбредет. А взбредет – то хлипкая рябинка Урихгру не удержит. Он, прихрамывая, подошел к крыльцу и остановился.
Девушка изумленно молчала и лишь таращила на него густо подведенные синим глаза.
Таред тоже молчал и удивлялся, разглядывая упитанные ляжки писаной красавицы, обтянутые черными чулками. Юбка у нее была такой длины, что Таред даже затруднился бы назвать это юбкой. Скорей уж, широкий пояс.
- Вы по какому вопросу? – наконец спросила девица.
- Мне бы господина бургомистра, - выдавил Таред после долгой паузы, потому что, по какому вопросу он, из головы как-то улетучилось.
- К главе администрации, что ль?
- К голове.
- Так его нет, и уже не будет. А у меня обеденный перерыв. Вы после и приходите, – сообщила девица, уперев руки в бока.
- А как же мне…
- Сказано же вам, у меня обед, - важно заявила дева, прищурив глаз. И у Тареда сложилось впечатление, что ей надо как-то правильно ответить, чтобы она согласилась потерять немного своего времени и таки выслушать его. Только вот юбка сбивала с верной мысли.
Права была Алишка, когда говорила, что не умеет он с женщинами разговаривать. Много чего другого умеет, а с женщинами как-то не выходит. Девица обернулась и долго ковырялась в замочной скважине, дверь закрыть не могла. А Таред стоял, смотрел на ее туго обтянутый юбкой круп (ничуть не меньший, кстати, чем у Урихгры) и никак не мог сообразить, что же ему надо ей сказать, или сделать. Дурацкие мысли крутились в голове. Вроде того, что девке в таком виде место только в заведении, перед которым стоит ступа и пестик, а никак не в городской ратуше. Но пока он думал, а девица крутила ключом – конь дернул головой, освобождая повод от ветки, сделал два шага, и несильно ущипнул девицын зад зубами. Раздался визг. Таред получил сумочкой по голове, а Уригхра отвернулся и стал любоваться рябиновыми гроздьями с самым меланхоличным видом, пока невинно пострадавший Таред бормотал несвязные извинения. Девица фыркнула, ловко, в одно движение, закрыла дверь, сказала еще что-то уничижительное, и, проваливаясь каблуками в раскисшую дорожку, ушла.
Конь с задумчивым видом жевал рябиновую ветку. По его отрешенной морде было видно, что он здесь совершенно ни при чем. Таред развел руками в немом возмущении, Урихгра сплюнул ветку, задрал губу и ехидно заржал.
- Скотина ты, - беззлобно сказал Таред, констатируя общеизвестный факт.
Но все это было не то, не то, не то! Тареду показалось, что водоворот вновь крутит его, выжимая из легких остатки воздуха, и дна все нет… Захотелось сесть на крылечко и никогда с него не вставать. Но потом он представил, как будет подниматься, со своей искалеченной ногой, хватаясь за перила, кряхтеть, если вдруг сельский голова все же припожалует на службу. И остался стоять.
Тут у забора остановился мотоцикл с тем самым вихрастым гаишником Лешкой.
- Эй, отец! Тебя как звать?
- Таред.
- Почти Толик, - ухмыльнулся Лешка. – Пошли, я тебя к голове отвезу. Он мой дядька. Щас все устроим.

Автор: Betty 30.5.2017, 22:31

***

- Сейчас поселим вас, уважаемый … - бодрячком вещал Павел Петрович, стараясь быстро прочитать имя гостя в документах, - ап Мидв…, ап Мивдэнг.
- Можно Таред, - буркнул рыцарь.
- Ну да, – обрадовался голова, - ну да! Поселим вас в гостиницу. Устроим обзорную экскурсию по району, самодеятельность покажем, комиссия из области подъедет.
- А побыстрей нельзя? - тоскливо переспросил Таред. Что такое комиссия, он и так прекрасно знал. А что такое самодеятельность, и узнать боялся.
- Что вы, голубчик. Как можно без области. Есть же инструкции и другие нормативные акты…
Но тут Леха взял голову под локоток, подмигнул Тареду и поволок дядьку в сторонку:
- Дядь Паш! Да он нормальный мужик. Куда его в гостиницу? Там же отопления нет. Неделю назад как трубу порвало, так и не починили, а теперь - кто ж ее ремонтировать будет, под праздник? Если комиссию ждать - так она только недели через две приедет. Сегодня ж тридцатое декабря. До Нового Года никто из области с места не сдвинется, а потом… сам знаешь - до третьего гулять будут, потом похмеляться, пока похмелятся - уже и Рождество. И – «снова-здорова»!
- Да как же без них? А если потом нажалуется, что его не по инструкции приняли?
- Не будет он жаловаться. Точно говорю. Хороший человек. Понимающий! Варьку, вон, с пацанами, из колдобины вытащил. До сих пор бы там сидели! И вообще,… - Леха сделал загадочный жест рукой и что-то жарко зашептал Павлу Петровичу на ухо.
- А, ладно. Бог не выдаст – свинья не съест...
***

Таред дело знал. Выставил на стол сарху, отмерянную тридцать седьмым параграфом для укрепления добрососедских отношений. Голова тоже не поскупился – в укреплении и налаживании он был дока.
Выпили по первой. Закусили, чем бог послал. На этот запах, точнехонько ко второй рюмке, поспел кум головы. Дальше заладилось совсем бойко. Сарха пошла хорошо, по меткому выражению кума – как теща под лед. После четвертой, выяснив, что отец Тареда был Саймоном ап Минвэддингом, стали звать рыцаря Семенычем. После пятой обсудили в деталях процесс изготовления сархи. Расстроились, что гномьих мхов в селе не водится. Таред, благодушно помахав рукой, обещал передать с оказией недостающий компонент. Спустя еще две рюмки рыцарь рассказал, как громили Рекса Эртриха Длинные Уши. Диспозицию войск Таред выстроил на столе из рюмок и соленых огурцов. Кум, бывший танкист, в долгу не остался. Долго спорили о преимуществе танков над тяжелой рыцарской кавалерией, усиленной боевыми магами. Каждый остался при своем мнении, но веселья это не испортило. После какой рюмки достали старый аккордеон, Таред не знал, сбился со счета. Звездочки на темном полотне неба в окне заметно приплясывали. Пели хорошо, душевно, со двора подпевал цепной кобель. И Таред тоже подпевал:
- Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
И полетят тут телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить...

Наутро слегка подморозило. Таред проснулся и понял, что сарха с местной пшеничной – добрососедствуют плохо. Лишним подтверждением этому стал голова – он сидел в холодном коридорчике, на лавке, и нежно прижимал к себе банку, в которой сиротливо плавал один-единственный соленый огурчик. Цветом и фактурой Павел Петрович был точь-в-точь как этот маринованный овощ.
- Слава богам, - буркнул Таред, опираясь о притолоку распахнутой двери и осматриваясь.
- Воистину воскрес, - вяло ответствовал голова, - удобства во дворе. Кури, Семеныч, – он кивнул на початую пачку «Примы».
- Не курю, - брезгливо поморщился Таред. - Так что, Петрович, как там с моим делом? Пацанов бы собрать. Глядишь, кто и согласится. Или может прямиком в приют, для начала?
- Про интернат забудь, - голова страдальчески сморщился, - тебе оттуда никого не дадут без кучи бумажек. Справка о составе семьи, справка от нарколога, от психиатра… от венеролога тоже, небось, надо… о доходах… заявление… комиссия рассматривать будет, облоно… может, через пару месяцев дадут разрешение. Ох, ты ж господи, - голова позеленел и сделал судорожное глотательное движение. Потом приложился к рассолу.
- Мне сегодня надо, - угрюмо сказал Таред, - край, как надо. Кровь из носу, Петрович. А если домашних поспрашивать? А? Как думаешь?
- Ну, с домашними проще, - сказал голова, снова закуривая, - если родители согласие подпишут, то и всего делов-то. Я б тебя в школу свел, да каникулы уже начались. Не соберешь теперь никого, Семеныч, - голова скривился, затушил початую сигаретину и продолжил:
- Да ты пройдись по деревне, может, сам кого и найдешь. Пацаны… что им… голова не болит. Небось, носятся по улицам.
И, горестно вздохнув, поплелся в дом.

Таред прошатался по деревне битый день, и все без толку.
Сначала он боролся с раскалывающейся головой, потом – с промозглым и стылым ветром, пробиравшим его почти до костей, под конец – с голодным и обозленным конем. Урихгра не понимал, почему он должен месить грязь туда-сюда, и норовил дать понять Тареду, что тот – старый дурак, всеми доступными ему способами.
А мальчишки как сговорились. Ни один из них не горел желанием оставить дом, родителей, друзей, компьютер, и отправиться неизвестно куда, непонятно зачем. Ни один из них не вспыхнул от восторга, узрев боевые регалии Тареда, и не засиял восхищенными глазами от перспективы стать боевым магом, рыцарем ордена «Серебряной молнии». Ни в одном из них не уловил Таред ни малейшего признака магического дара. Молчала его рука, не отзывалась привычной уже стреляющей болью на близкую магию, лишь ныла слегка от стылого холода. Проклиная белый свет, коня, собственную косноязычность, мальчишек, гроссмейстера и свою руку, Таред поплелся по вечереющей улице к дому головы.
И тут ему крупно повезло. Ну, просто, подарок судьбы!
В конце улицы, у едва подмерзшей речушки с осклизлыми бережками, показался трактор. Тот самый, куркульский, у которого время и соляра денег стоят. Натужно урча, он тащил по берегу прицеп с бревнами. «Имел я ту Люсю…» - злорадно пробормотал Таред, стянул перчатку с руки, потом, помогая себе левой, свел пальцы в знак «синей звезды», и, поддерживая под локоть больную руку, выбросил кисть вперед. Трактор дал задний ход, оскользнулся на крутом бережке и начал заваливаться назад, прямо в воду. Таред прижал, баюкая, правую руку к себе. Урихгра одобрительно фыркнул.
Бухнула входная дверь, распахиваясь настежь, в доме напротив.
- Я тебя рожала, ночей не досыпала, - слышался визгливый крик из дому, - кормила, падлу, одевала. А теперь мамке даже за бутылкой не сбегаешь?
- Отцепись!
Таред едва не споткнулся – столько злости звучало в детском крике. Повернулся и захромал к неказистому домишке. Хотел было перехватить выскочившего на порог пацаненка – не успел, тот порскнул мимо, вильнул за угол дома, и – нет его, лишь резиновые калоши шлепают по раскисшей грязи.
- Стоять, - приказал Таред коню и направился в дом.

Наверное, когда-то эта женщина была красивой. Теперь же – давно и беспробудно пьяной.
- Для чего я рожала, а? – мутные глаза уставились на Тареда, не понимая, кто перед ней, - для чего мучалась? Чтоб было кому матери помочь на старости лет! Говорила же мне Нюшка – на кой черт тебе эта обуза? Не послушалась дура, родила на свою голову. Лучше б аборт сделала!
- Сука, - пробормотал Таред, каменея лицом, - твой ребенок? Убежал, только что.
- А что? – взвилась та и тут же сникла, рукой махнула. – Мое отродье…
- Имя?
- Сашка. Сашка Орхипенко.
- Я забираю его с собой. Учиться.
- А выкуси! – грязный кукиш метнулся перед глазами Тареда. – Чтоб я дитё отдала! Запросто так!
- Зачем же «запросто так», - зло ухмыльнулся Таред. Сходил к коню, вернулся. Аккуратно поставил две последние бутылки сархи на стол.
- Учиться, говоришь? – неуверенно переспросила женщина, поглядывая на бутылки, - а что. Дело хорошее. Пусть. Бумаги подписать? Давай. Ты, это… может, выпьешь со мной? Обмоем, так сказать.
- Обойдешься, - сказал, будто печать поставил. Ушел. Вслед неслось пьяненькое:
-Мужик, а стипендия там полагается?
- Саша! – сырой вечер проглотил его голос, и не поморщился. Нет ответа. Только тщедушная фигурка тает в сумерках, убегая по бетонке, прочь, от дома…

Конский топот усиливался, догонял, чавканье грязи раздалось прямо за спиной. Беглец оглянулся. Из пелены тьмы на него неслось что-то огромное: страшный монстр, черные крылья вяло шевелились за спиной, крупные комья грязи летели во все стороны, белесые струйки дыхания вырывались из ноздрей, словно дым. Бедолага заверещал, кинулся с бетонки, поскользнулся на грязном склоне, проехался пятой точкой и замер, натянув шапочку с помпоном на лицо. Так и остался сидеть, вцепившись в ушки шапки скрюченными руками. Чудовище закричало, резко затормозило, грязь плеснула во все стороны. Кто-то ругался сверху непонятными словами вперемешку с понятными, потом вцепился в воротник куртки и потащил добычу вверх. Встряхнул, поставил на бетонные плиты, дернул за помпон шапки. Но подросток держал крепко – чудовище лишь оторвало помпон.
- Ты - Саша? – рявкнуло в самое ухо.
Перепуганное создание отрицательно замотало головой, натягивая шапку еще ниже до самого подбородка. Не помогло – шапку все же сдернули.
- Ты – Саша, – утвердительно загудело над головой. Подросток отчаянно распахнул глаза и сказал срывающимся голосом:
- Ну, я! И что! А иди ты…
- Не хами! Разговор есть к тебе, Саша. Меня зовут Таред ап Минвэддинг, – он кое-как, шипя от боли, шевельнул пальцами правой руки, над плечом заплясал зеленоватый светлячок. Толку от него не было никакого, освещать ничего толком не освещал. Только темные тени выросли вокруг. Тареду было стыдно, что ничего лучше наколдовать не удалось, но клятая рука после утонувшего трактора совсем не слушалась, лишь до сих пор ныла и стреляла в плечо. Сашка все равно впечатлился – разинул рот, вытаращил глаза, и наконец-то стал похож на ребенка, а не на мелкого босяка.
- О! – одобрил он, - круто!
- Если хочешь, и тебя научу, - ответил Таред. – У тебя получится, - он уже откровенно врал. А что еще оставалось? Одаренного ученика нет и не будет. А так – орден получит мальчишку, король останется доволен, пацан хоть отъестся, пока все не выяснится. Ну, а потом уж пусть все шишки валятся на Тареда. Не впервой. Хуже не будет.
- Надо поговорить, - повторил он, и - замолчал. Беда заключалась в том, что Таред ап Минвэддинг с детьми разговаривал еще хуже, чем с женщинами. Вот и теперь, он мялся, несколько раз сказал «э-э-э…» и «видишь ли…», потом выдал сердитое: «А чтоб его через семь ворот да оглоблей в дышло!», и кратко, но доходчиво объяснил все – как объяснял солдатам перед боем. Историю и настоящее положение дел королевства и Ордена он уместил в полсотни слов. И не все из них были цензурными. Сашкино будущее в Ордене он и вовсе описал тремя предложениями.
- Зашибись, – без всякого выражения сказал подросток после очень долгой паузы. – Мамка-то обломалась, выходит, - он хмыкнул. - А не фиг наезжать! А то ржет она: «Дочитаешься своих сказок! Дождешься рыцаря на белом коне, как же!». Ха! Вот те и здрасьте: и рыцарь, и конь в придачу. Только ты, дядя, какой-то неправильный рыцарь. Старый, хромой и плешивый в придачу. И конь у тебя неправильный – грязный и черный!
Урихгра вздернул морду и оскорблено захрапел, Таред неосознанно почесал едва наметившуюся лысину и хотел возразить, но Сашка, зло сузив глаза, продолжил:
- Та ладно, дядя! Все правильно. Мне другого рыцаря и не положено. Невелика цаца Сашка Орхипенко. Странно, что в школе еще держусь. Училка вон спит и видит, как бы меня в этот гадский специнтернат выпихнуть.
- В какой интернат? – не понял Таред.
- Для дебилов! Понял, дядя?!
Таред вспомнил давешних синих воробьев с простуженными носами, у автобуса. И нахмурился. Руки сами сжались в кулаки.
- За что выпихнет? – спросил он.
- За что?!
Сашке хотелось рассказать, что если твоя мамаша регулярно не сдает деньги на ремонт школы, или на дополнительные занятия учителям, зато ежедневно «сдает» их в ганделик на водку, то вряд ли директор будет рад такому ученику. Но говорить об этом глыбе мрака, возвышающейся над тобой на две головы, и огромной черной скотине, фыркающей над ухом, казалось глупо.
- За неуспеваемость!
- А у нас неуспевающих не бывает, – задумчиво протянул рыцарь.
- Это почему?
- Да так, - уклончиво ответил Таред. Потом подумал, что врать в таком деле негоже, и добавил:
- Неуспевающих у нас не отчисляют. Они прямиком на кладбище попадают. Если есть, конечно, что хоронить.
Сказал – и мысленно ругнулся. Прав, прав Кридан, дипломат из него никакой. Теперь уж Сашка точно откажется.
- А можно подумать? – тонкая рука нырнула в карман, вытащила мятую пачку сигарет, подросток, отвернувшись, подкурил. Урихгра громогласно чихнул и злобно заржал. Таред закашлялся, плюнул, махнул рукой, и пошел прочь. Конь – за ним.
- Я брошу, дяденька! - отчаянным голосом вдруг выкрикнул за спиной Сашка, бросая сигарету и пачку в грязь, – забери меня только отсюда!
- Вот те раз! – опешил Таред. – Я ж тебе всю правду сказал.
- А хуже, чем здесь, уже не будет!
- Ха! – сказал Таред.
- А что, лучше на Окружную?!
Таред не знал, что он имел в виду, но по голосу понял, что дело плохо.
- Думаю, Окружная отменяется, - сказал он, и положил руку на плечо ученика. – Едем! Но…
Взгляд его случайно упал на брошенную в грязь пачку. Он поморщился.
- Предупреждаю сразу. Завязывай с этим, иначе ничего не выйдет. Не знаю почему, но эта дрянь выедает способности почище кислоты.
- Да я все! – Сашка вывернул карманы куртки. – Во, чисто! Больше ни-ни!
Пустые кармашки висели сиротливыми тряпочками, пачка сигарет валялась в грязи.
- Саша, а где спички? – спросил Таред негромко.
- Какие спички?
- Спички. Зажигалка. Огниво. Уголек от костра. Откуда огонь?
Мальчишка замялся. Потом передернул плечами.
- Ну, а что? Спички кончились, денег нет. Как умею, так и прикуриваю, - и поднял вверх правую руку. На кончике грязного указательного пальца плясал маленький ровный огонек…

Когда Таред прибыл в замок не один, гроссмейстер как раз готовился к Большому совету. Он прохаживался по центральному холлу, репетируя речь перед королем, и выглядел весьма внушительно - хоть портрет парадный с него пиши.
- Наконец-то! Я знал, что ты успеешь, - довольный Кридан кивнул рыцарю и покровительственно поманил будущего ученика пальцем. Но тот, видимо, оробел - отступил на шаг и уперся спиной в Тареда. Гроссмейстер скептически осмотрел тщедушного новобранца:
- Как тебя зовут?
- Саша, - едва слышно прошуршало из-под шапки.
- Как?! Что ты там бормочешь? – Кридан спешил, и потому сердился. - Таред, кого ты притащил? Дохляк какой-то. Я понимаю, времени было в обрез, но неужели никого получше не нашлось?
Существо в натянутой на самые уши шапке сжалось в комок и стало похоже на рассерженного котенка, что вот-вот зашипит и выпустит острые коготки. Тяжко жить, когда некому за тебя заступиться, и всяк может, походя, обидеть. Надо уметь защищаться.
- Это лучший, - Таред внезапно опустил руку на плечо своему найденышу. Тот удивленно вскинул голову, рыцарь коротко кивнул, и добавил:
- Я ручаюсь.
- Да? Ну, хоть шапку снять и внятно представиться, ты в состоянии, чадо?
- А девочке шапку снимать необязательно! – неожиданно звонко и четко сказало чадо, скрещивая руки на груди.
- Чего?! – одновременно спросили Кридан и Таред.
Гроссмейстер сделал два широких шага и елейным голосом поинтересовался:
- Это как понимать, рыцарь ап Минвэддинг? – и потянул шапку двумя пальцами вверх. Таред покрылся мурашками недоброго предчувствия, глядя на перепачканное, худое личико подростка.
– Так как же тебя зовут? Полностью! – переспросил гроссмейстер.
- Орхипенко Александра Васильевна.
- Нет, Таред, - ласковым голосом, что обычно предшествовало большой грозе, сказал Кридан, – тебя таки мамка в детстве с печки роняла. Ты кого привез, пень старый? Ты куда смотрел? Это ж девчонка!
- Да не может быть!
- Да чтоб тебя вдоль и поперек да через семь мостов и туды в качель!
После этих прочувствованных слов Таред, наконец, осознал всю сложность ситуации.
- Там бардак такой. Темно к тому же. Дождь. Волосы короткие, – защищаясь, сообщил он Баоту, - какая ж это девчонка, сам посмотри.
- Я-то смотрю! Смотрю, и думаю - что я королю скажу?!
Они оба уставились на новобранца. Сашка так и стояла, скрестив руки на груди, вздернув вверх курносый нос, пытаясь изобразить равнодушное спокойствие. Но больше походила на перепуганного мокрого котенка. Короткие волосы торчали во все стороны, и только длинная челка слегка шевелилась над сопящим носом.
- Ничего, ничего, - успокаивая скорее себя, сказал Таред, - ну, девчонка. Ну, и ладно! Годик на кухне поработает, а потом вернем.
- Э нет, ап Минвэддинг, ничего не выйдет. Как только вы переступили границу, договор вступил в силу. А согласно договору, мы обязаны кадета Орхипенко обучать. А через год кадет Орхипенко должен пройти первую ступень посвящения. И потом уж решать, оставаться ли ему в Ордене. Это вопрос государственного престижа и добрососедских отношений. Поэтому ты, ап Минвэддинг, будешь воплощать договор в жизнь. А я сейчас пойду на королевский Совет и подпишу документы, по которым Александр Орхипенко станет нашим новым учеником. А что ты будешь делать с одной лишней буквой в его имени, я этого знать не желаю!
- Да как же я… - Таред подавился последними словами, не в состоянии выдохнуть воздух, застрявший в горле.
- А мне плевать! Ты ее припер, тебе и расхлебывать эту кашу.
Кридан вышел, за ним со всего маху захлопнулась дверь. Этот звук отозвался в ноющих костях Тареда неприятной дрожью, словно со всего маху он припечатался спиной о что-то твердое, упав с большой высоты. Зато мир вокруг больше не вертелся, не сжимал его в удавьих объятьях, не тянул вниз, в темноту и отчаянье. Он расправил затекшие плечи, и комок, застрявший в горле, наконец-то, выдохнулся. Таред поднял голову вверх и посмотрел на хрустальный купол, дивное творение древних магов, прикрывавший центральный зал орденского замка. Как давно он не смотрел вверх? Глядел-то все больше на тактические карты и запутанные формулы. А там, над головой в россыпи крупных звезд-бриллиантов поднималась к зениту, завораживая нереальной красотой, жемчужная луна. Начиналось Большое полнолуние, колдовская ночь, когда принято сжигать в праздничных кострах старые вещи и старые горести. Столб лунного света, сфокусированный куполом, казался хрустальной дорогой, уходящей прямо вверх, к небу. И в центре этого столба стояла Саша.
- Говоришь, Саша, хуже быть не может? – спросил Таред, подходя к ней. В лунном свете ее глаза казались по-русалочьи огромными, глубокими, отчаянными, немного лукавыми. Ярко-васильковыми.
- Это вряд ли, - рассудительно ответила Александра. – Да ты не расстраивайся, дядя. Прорвемся!

Автор: Агния 3.6.2017, 22:28

Вполне бойко. Стиль порядочный.
В дальнейшем старайтесь уходить от штампов жанра, пока это более-менее удаётся.
Не совсем верится, что маг - то может внятно объясняться с нашими современниками, то прям вообще ни в какую)
И то, что подцепит девочку, как-то сразу было понятно.
Имена не очень, ИМХО. Зачем такие трудные?) Глаза ломать?)

Автор: Betty 4.6.2017, 18:03

Цитата(Агния @ 3.6.2017, 22:28) *
Вполне бойко. Стиль порядочный.
В дальнейшем старайтесь уходить от штампов жанра, пока это более-менее удаётся.
Не совсем верится, что маг - то может внятно объясняться с нашими современниками, то прям вообще ни в какую)
И то, что подцепит девочку, как-то сразу было понятно.
Имена не очень, ИМХО. Зачем такие трудные?) Глаза ломать?)

Агния, большое человеческое спасибо и за прочтение, и за замечания. Замечания (про общение с нашими современниками, про имена) нужны сейчас, когда поднимаю старый рассказ и черновики продолжения, чтобы скроить самой новую историю. Про штампы - буду стараться, не хочется и мне потратить время на очередную побрякушку, а хочется поговорить о том, что ценно для любого человеческого существа и название следующей части "Точка зрения" потому, что для каждого правда об окружающем нас мире выглядит по разному, и мы часто свято верим в то, чем нас научили, хотя если посмотреть под другим углом, все может выглядеть и не так.

Автор: Агния 4.6.2017, 22:08

Очень хорошее намерение, Бетти)
Интересно, как у вас это получится)

Автор: Betty 13.1.2020, 22:13

Не знаю у ж по какой причине, но именно этот из моих "долгостроев" сдвинулся с места. Рискну выложить продолжение, которое называется "Точка зрения"



Точка зрения

Глава 1


Таред на цыпочках подкрался к двери, из-за которой раздавались азартные крики:
– Капа-восемь.
– Холера!

Таред осторожно заглянул в щель приоткрытой двери. За столом, заваленным кучей книг, сидели Сашка и преподаватель военной истории и стратегии рыцарь Маргот ап Элвейн. Прикрывая друг от друга какие-то листки книжками, они не замечали вокруг совершенно ничего:
– Попала? Убила? – Саша азартно ерзала на стуле.

– Ранила!
– Тогда капа-семь.

– А чтоб тебя! Ранила! – Маргод яростно черкал на листочке.
– Ну-ну. Тогда капа-шесть и заодно капа-пять.

– Погиб мой четырехпалубный авианосец! – патетически воскликнул преподаватель, яростно потирая нос. – Ну, я тебе сейчас покажу! Эм-восемь – получила?!
– Дулю с маком! Промазал.

– Да где ж он, оборотень его раздери?
– Что здесь происходит? – спросил Таред, заходя в комнату. Книжки резко захлопнулись. Сашка втянула голову в плечи. Маргод, самый молодой из орденских магов, родившийся за шесть лет до Соприкосновения, стал клубничного цвета. Даже уши. Так краснеть могут только рыжие люди. Он моргнул пару раз белесыми коровьими ресницами, откашлялся и сказал:
– Тактику морского боя разбираем.

– Ну да, – покивал Таред. – Вот только не могу припомнить, у какого королевства на вооружении у нас стоят авианосцы. И как успехи?
Маргод уклончиво пожал плечами.

– Саша, выйди-ка! Нам поговорить надо. Тебя уже, между прочим, Боран заждался. Так что ноги в руки и вперед!
– Так как успехи? – еще раз поинтересовался Таред.

– Выигрывает, – пожаловался Маргод. – Обидно, да?! Особенно мне. Как не расставлю, а все равно выигрывает. Очень способная.

– Издеваешься? Я тебя не про то спрашивал.

– А я тебе о том, что она все хватает на лету. Ей что не расскажи, все запомнит. Только у нее логика какая-то непонятная. Рассказывал о первой оркской войне и о том, как Рекс Урнам опрокинул в Суллу войско трех княжеств. Спрашиваю, какие основные ошибки. А она мне – не про слабые фланги и малочисленность кавалерии. Даже не про несогласованность командования. Говорит, главная ошибка в том, что они реку перешли. Этого делать, мол, нельзя. А уж если и переходить, то ниже по течению. И встать в узком месте между болотом и оврагом. Самим не нападать, а ждать. Я возмутился – по всем канонам такого делать нельзя: фланги не развернуть, резерв не спрятать. Она ушла, а я смотрю на карту, прикидываю, по правилам стратегии вроде и неправильно. А вот поставили бы войско так, глядишь, и навешали бы Урнаму. Толковая девчонка. И это касается не только моего предмета. За три с половиной луны она довольно бойко говорит по-нашему. А я с ней уже и на их языке заговорил. Все учил-учил. А толку чуть. А тут разговорился.

– Я заметил, – буркнул Таред.
– А это, – похлопал Маргод по расчерченному квадратиками листку, – так. Не все ж ей время учиться. Скоро пар уже из ушей повалит.

– Сашкин ход? – спросил Таред, открывая ее листок. Маргод кивнул.
– Тогда – эль-четырнадцать.
– Что за день сегодня?! – расстроился стратег. – Убил!


***
Рыцарь Боран ап Греем чем-то напоминал медведя. Пока не двигался, казался неуклюжим. Но когда он брал в руки меч и начинал бой, плавно и стремительно перетекая из одной стойки в другую, – становился устрашающим. Он учил Сашу фехтованию. Вернее, пытался.

При Сашке Боран старался не ругаться. За одно это ему уже причиталась медаль за доблесть. Он потел, краснел от натуги, пытаясь подобрать несуществующие в его лексиконе слова. В результате, с Сашкой он общался исключительно набором междометий, предлогов, пауз и жестов. Впрочем, это не мешало ему быть предельно доходчивым. Дело заключалось не в неумении Борана обучить, из его медвежьих лап вышел не один десяток отличных фехтовальщиков. Проблема была в самой Сашке – даже поднять деревянный тренировочный меч ей было трудно.

Когда Саша, извиваясь, как червяк на крючке, подтягивалась на перекладине, лицо у Борана становилось такое, что краше в гроб кладут:
– Еще раз! Эх! Ну, на… его… твою…! – Руки соскальзывали, и Сашка падала мешком на пол. – Ерш в твою кашу!
«Пропади оно все пропадом», – думала Сашка, но сцепив зубы, лезла на бревно, приподнятое над полом на козлах на четыре локтя.

Клятое бревно, на котором надо прыгать, чтобы отработать равновесие, казалось худшим из возможных зол. Обдирая руки и колени, понаставив очередных синяков везде, где только можно, она снова падала, не удержавшись в прыжке. Может если б прыгала без меча, то и получилось бы, а мерзкая тяжелая учебная деревяшка тянула ее легкое тело за собой.

– Извини, дядя Боран, – покаянно говорила Сашка, – то есть сэр Греем… я это…
– Да чего уж там! Ты слишком легкая, плечи узкие, а эта твоя, которая ниже… ну… из которой ноги растут, все равно тяжелая, – гулко вздыхал Боран.

А еще Боран гонял ее от замка вдоль ручейка до кривого дуба. Каждое утро. И это тебе не физкультурник, который говорил: «Четыре круга вокруг школы», а сам шел в каптерку к трудовику хлопнуть по рюмашке. Боран бегал вместе с ней. И угнаться за ним – ой, как трудно. Он размеренно бежал в тяжелой куртке с нашитыми металлическими бляхами и еще, как мог, подбадривал:
– Если трудно – надо стиснуть зубы в кулак!

Может Сашка бы и смеялась над его перлами, уж больно он был косноязычен. Но ей было не до того – стучала в ушах кровь, во рту появлялся металлический привкус, в груди жгло и надсадно хрипело.
– Поднажми! А иначе все это яйца ломаного не стоит!

Болели мышцы. Даже те, о существовании, которых Саша никогда и не подозревала. Синяки украшали ее сплошным слоем, радуя глаз всеми цветами радуги: от желтовато-зеленых, уже отболевших, до чернильно-фиолетовых, свежих.
Но и это не беда. Самое главное, что лишало сна Тареда, – полное отсутствие каких-либо результатов в магии. Тот самый огонек, от которого прикуривала Саша, являлся единственным достижением. И сколько не бился старый ап Тенгвел над ней, толком ничего не добился.

– Потяни силу извне. Собери ее вот тут, под ложечкой. Что-то чувствуешь?
– Чувствую, – говорила Саша, – словно маленькие бабочки в животе крыльями машут.

– Хорошо! Теперь вдохни и напряги живот. Так, чтобы твои бабочки превратились в один комок. Что чувствуешь?
– Тепло.

– А теперь сложи руки и выдыхай медленно. Все это должно перейти в открытые ладони. Сгустится и стать горячим.
Сашка молчала и сопела.
– Ну и где оно?

– Не знаю. Словно дверь открылась. Бабочек всех туда утянуло. И морозом дыхнуло, – зябко передернула плечами Саша.
– Она не боевой маг. И ничего с этим поделать нельзя, – задумчиво протянул Тенгвел, обращаясь к Сашиному наставнику.

– Как же быть? – спросил Таред. На этих занятиях он всегда присутствовал.

– Не знаю. Совершенно не понимаю, что происходит, – пожал плечами Тенгвел. – Я не могу понять, какую магию она использует. И знаешь, Таред, мне совсем не хочется узнать, что за двери такие, из которых холодом тянет.
Таред стал черней грозовой тучи.

– Я же видел! Огонек на твоем пальце! – он навис над столом, Сашка насупилась и скорчилась на стуле. – Соберись! Что в этом сложного?! Вдохни вместе с воздухом силу и направь ее сначала к плечу, а потом по руке вниз!
Он со злостью выкинул руку в направлении Сашки, в скрюченных, так не обретших былой гибкости пальцах Тареда вспух багровый шарик. Сашка подобралась, все в середине у нее скрутилось, как туго взведенная пружина. А потом не выдержав напряжения, что-то екнуло, щелкнуло и – пружина распрямилась, от высвободившейся силы, как от ударной волны, распахнулось вокруг все: двери бухнули, раскрываясь в коридор, жалко задребезжали стеклышки в свинцовом переплете рамы, треснуло зеркало, и оттуда словно из открытого проема, пахнуло ледяным ветром. Шарик с руки Тареда сдуло и рассыпало мелкими искрами, которые просыпались на бумаги на столе. Тенгвел рывком сорвал гобелен со стены и бросил его на горящую бумагу. А загасив огонь замахнулся подпаленным гобеленом на Тареда:
– Мало тебя пороли в учениках! Не можешь держать себя в руках – не берись!

– Но она же может…Ты же видишь! – Таред обмяк бесформенным мешком на стуле.
– Так как вы меня учите, у меня ничего не получается, – помертвевшими губами сказала Саша.

– Так – не можешь, ясно. А как? Давайте все успокоимся, и начнем с самого начала.
Когда с тобой случилось в первый раз, а, Саша?

Саша скорчилась на стуле и помотала головой.
Вспоминать ту историю со старшеклассниками, которые зажали ее в туалете она не хотела. Они изводили ее довольно долго, но загнать в угол у них не получалось. Единственная защита затравленного зверька – изворотливость. Но однажды она потеряла бдительность. Их было трое. По школе шли уроки, а Сашка прогуливала историю в туалете, уж больно не хотелось разъяснять историчке в очередной раз, что подготовить домашнее задание зимой, когда в доме за неуплату отрубили и свет, и газ тяжело. Алгебру порешала, а на все остальное света не хватило – по-светлому надо еще дров нарубить, воды натаскать, поесть чего-нибудь сварганить.

Сначала в туалет зашла техничка, неодобрительно поджав губы, она для близира повозила грязной, плохо отжатой тряпкой возле кабинок и умывальников. Но Сашке ничего не сказала, а уходя оставила дверь полуоткрытой. Сашке было лень вставать с насиженного теплого подоконника, под которым была батарея, и закрывать дверь. Хотелось спать – мамкины дружки куролесили всю ночь. Им отсутствие света и газа не мешало, кровь подогретая до сорока градусов не мерзнет, а бурлит.

Лениться – это плохо, так им всегда говорили в школе. И то правда. В приоткрытую дверь ее и заметили давние обидчики. Видать, тоже прогуливали. Но им-то кто что скажет?! Администрация школы закроет глаза – Степкин отец, директор, как любили говорить все вокруг, «градообразующего предприятия». Сахзавод – единственное место, где иногда платят зарплату, а если не платят, то натурой дают. А из натуры путем нехитрых химических реакций можно произвести «живые деньги». Живее, чем обесцененные фантики. Этим можно рассчитаться за все.

– А, вошь алкоголическая! – обрадовался развлечению Степка.
Сашка ответила. Любой филолог бы позеленел от зависти могучести ее умения передавать свои чувства в три загиба. В этом плане «учителя» у нее хорошие были.

Ну и пошло-поехало… Их было трое, старшее ее на пару лет. Швыряли, как теннисный мячик по корту. Губу она рассадила о край умывальника – пружина в середине все скручивалась, но не выстреливала. В волосах была дурацкая дешевая заколочка – крестная Нюшка раз в припадке любви к «сиротке» подарила. Сашка выдрала из волос заколку и, зашипев как кошка, прыгнула на Степку и располосовала ему щеку. Он отшатнулся, дверь из туалета на какой-то миг осталась свободной.

Она неслась по коридору, сама не зная куда. Они бежали за ней – молча, сосредоточено сопя. Путь был только наверх, к чердачной двери.

Обидчики отставали всего на несколько мгновений. Дверь на чердак была закрыта на тяжелый висячий замок. Но Саша не понимала тщетности потуг и дергала, дергала, дергала…

Пружина лопнула, дверь открылась, жарким пыльным вихрем ударило, но с ног не сбило, а словно облизнуло. За дверью распахнулся необозримый простор, наполненный ветром. Тугие струи обвивались вокруг Сашки, ласкались волнами, наполняли силой руки-крылья. Сашка взмахнула руками, словно пробуя взлететь. Взлететь на получилось, зато преследователи катились вниз по ступеням, как сбитые в кегельбане кегли. Руки-ноги вертелись, как крылья мельниц. Как не поубивались?! Синяков понаставили, Степка руку сломал. Дальнейшие разборки уже с участием директрисы школы, завучей, родителей Сашка помнила с трудом. Интернат – страшное слово обрело вдруг положительное значение. Вместо него всплыло – колония для несовершеннолетних. А вместе с этим в поле зрения Сашки оказался инспектор по делам несовершеннолетних Рустам Аланович. Человек пришлый, в Матюшино проживший недолго – домом даже своим не обзавелся, по казенным квартирам мыкался.

– Со мной пойдешь в участок, – велел он. Сашка обмякла, поднялась с трудом, только когда он крепко взял ее за локоть.

– А вашему сыну я бы посоветовал сделать укол от столбняка, – обращаясь к директору «градообразующего предприятия», сказал инспектор, – я там лестницу осмотрел, на которой ваши ребятки девочку зажали. Штырь нашел, о который ваш сын щеку распорол, когда она, сопротивляясь, его оттолкнула. Ржавый штырь. Я, когда в Афгане служил, многого понасмотрелся. Сделали бы укол…

– Ты, Рустам Аланович, человек еще не матюшинский. Может чего не допонял? Это она моему сыну щеку располосовала.

– Да, Виктор Сергеевич, я еще не во всем разобрался. А потому кровь из умывальника в туалете я в пробирочку взял. Чья она, хочется узнать. В женском туалете-то?

– Не боись, – все так же держа Сашу за локоть сказал Рустам Аланович, – разберемся. И Сашка ему поверила, вернее его руке, крепкой и надежной.

В участке инспектор провел ее по лабиринту каких-то обшарпанных темных коридоров. И втолкнул в теплую комнату, заваленную всякими бумагами и тщательно выставленными приборами. За столом обретался сухонький старичок. Он со смаком попивал чай из блюдечка и на вторжение посмотрел неодобрительно.

– Слушай, Игнатьичь, сними с нее побои, а, – подобострастно попросил высокий и статный Рустам. Сашке показалось, что он даже слегка поклонился. – А еще бы мне, вот эту пробирочку проверить на соответствие.

– Во-первых, обеденный перерыв. Не видишь – чай пью. Во-вторых, ты лезешь не в свое дело. В-третьих, экспертиза – дело долгое.

– Во-всех, ты, Игнатьичь, кудесник. Как захочешь, так и будет. В-последних, неужто и ты сахзавода боишься?

– Иди-ка сюда, – поманил эксперт Сашку пальцем. И она, не помня себя, подошла и плюхнулась на указанный стул. – Люблю пить чай не в одиночестве. А потому мы будем сегодня пить чай, а как напьемся, будешь спать здесь, – и он ткнул пальцем на топчанчик у стены. А утром все утрясется. Рустамчик у нас снайпер. Зато его и ценим. А ты, детка, съешь-ка конфетку. Глюкозу тебе в крови поднять надо после такого.

Чаю действительно было выпито немало. Где-то на третьей чашке и десятой конфетке Сашку перестало трясти. Эксперт шаманил, разве что в бубен не бил, но что-то непонятное под нос бормотал. Рустам заполнял бланк, иногда кое-что спрашивал у Саши, иногда чесал ручкой за ухом, пытая подобрать правильную формулировку. Правда, когда дошли до чердачной двери, инспектор удивленно вскинул глаза на Сашу:
– Ты ври да не завирайся. На месте дверь и замок тоже, только дужку погнула.

– А как же я их таких здоровых одна сбросила с лестницы?
– Состояние аффекта называется. Да, и толкнула ты только первого, а он остальных.

– И что? – спросил Таред, когда Сашка надолго замолчала.
– Рустам Аланович как-то все действительно утряс, – тихо ответила Сашка. –Он сам за руку отвел меня в школу. А все сделали вид, что так и надо. «Ты там поосторожней, – напоследок посоветовал он, – чудом я тебя отмазал. И оставь всякие двери в покое.»

– А огонек на пальце?
– Про мудреный аффект я потом все же в библиотеке нашла. Но то, что я видела за открытой дверью и ветра, бьющегося в моих руках, это не объясняло. Еще и биологичка что-то нудное бубнила про какого-то ученого, который все экспериментировал и экспериментировал…Ну, я и стала открывать все подряд. А толку чуть. А перед Рождеством к мамке явилась Нюшка. Что им там взбрело после второй бутылки, только гадать вздумали. У мамки чудом зеркало в трюмо целым осталось, Нюшка старую крышку от пудреницы всегда в сумочке таскает. Настроили, свечки позажигали, только так матерились, что вся нечисть разбежалась. Умаялись – спать порасползались. Я села, в трюмо заглянула – а там двери, двери… Что ж мне суждено? Двери-то враз и открылись, ветром свечу задуло – вот, дура, думаю, единственную свечу затушила. Где теперь по темени спички искать? А в трюмо вдруг огонек вспыхнул, я его ногтем и подцепила. От него свечу и зажгла, сигарету мамкину подкурила. С тех пор, надо только зеркало представить, а в нем – огонек. А больше я ничего не могу. Наверное, Рустам Аланович был прав – состояние аффекта. Ну, и как мне быть?!

– Подумать надо. Иди спать, Саша, – тихо попросил Таред, хотя ему хотелось прижать ее к себе, и также, как инспектору сказать «Не боись!» Вот только прав на это он в себе не находил. Надо было сначала что-то сделать, что-то придумать.

Когда Сашка ушла, они долго молчали.
– Не нравятся мне двери эти – ох, не нравятся, – угрюмо сообщил Тенгвел. – Не нам ее учить. Не нашу магию она из этих дверей тянет.

Таред сидел молча, напоминая полупустой мешок, смотрел в расколотое зеркало.

– А хочешь дружеский совет? – внезапно спросил Тенгвел.
– Ну!

– Сходил бы ты наверх, – и старик кивнул на окно, где за шпилями орденского замка, вздымалась скальная гряда.
– Только через мой труп! – отрезал Таред.


Автор: Агния 13.1.2020, 23:42

Ну, мне нравится)..вполне живо и, кажется, не заезжено)

Автор: Betty 14.1.2020, 21:16

Спасибо, Агния! Постараюсь и дальше"не заезжено".

Автор: Betty 15.1.2020, 21:50

Точка зрения

Глава 2


На новую луну гроссмейстер имел обыкновение собирать подчиненных для подведения результатов прошедшего месяца. И для постановки новых задач. Маргод это мероприятие называл «малым умняком». Потому что «большой умняк» происходил за день до этого на королевском совете. Оттуда гроссмейстер приходил раздраженный, как шершень. Собирал своих, спеша поделится впечатлениями. Хватало на всех. Боран считал эти сборы глупой говорильней. Но с гроссмейстером спорить себе дороже. Боран только бурчал:
– Пойдем, груши пооколачиваем, вместо того, чтобы делом заниматься.

– Молчи лучше, – шипел ему Маргод, – а то отгребешь по самое не балуй.

В пятый день месяца капели «малый умняк» начался как обычно. Первым под руку попал рыцарь-эконом ап Ленгор. Пережидая грозу, бушующую над его головой, Ленгор молча кивал.

– Будет исполнено, – сказал он, как только Кридан немного выдохся. – А насчет непредвиденных расходов – так это Таредов ученик, между прочим, отличился, – умело перевел гнев начальства в другое русло.

– Кстати! – обернулся к Тареду гроссмейстер. – Рыцарь-наставник, как успехи вашего подопечного? На что там жаловался преподаватель естественных наук?

– Да ни на что он не жаловался. Просто у них точки зрения не совпадают. Саша сказала ему…

– … что он старый придурок, – ухмыльнулся Ленгор.

– Так и сказала?! – взъярился Кридан.

– Нет, словечко ихнее – «маразматик» ввернула, но суть от этого не меняется, –
Ленгор сложил пальцы лодочкой и побарабанили ими, издевательски кивнув головой Тареду.

– Да ничего такого она не говорила! Просто пыталась доказать, что солнце-де не вертится вокруг нас, – Таред даже привстал немного, желая оправдать Сашу, но гроссмейстер цыкнул и махнул на него рукой.

– А вокруг чего же оно вертится?! – ошарашено спросил Боран.

– Что вокруг чего вертится – вопрос сугубо философский, – вкрадчиво сказал рыцарь Ауран ап Рахвед, – есть гораздо более насущные вопросы, касающиеся единственного нашего ученика. Например, то, что она абсолютно не способна пользоваться магией. И сколько бы не убеждал нас в противоположном, уважаемый ап Минведдинг, факт остается фактом. И еще один интересный вопрос: зачем рыцарю-наставнику так необходимо убеждать Орден в исключительных магических способностях своего ученика?

– Да как ты смеешь?! – взревел Таред. – Ты меня что, в обмане обвиняешь? Так я всегда готов ответить за свои слова в зале поединков.

– Тих-ха-а! – стукнул по столу Кридан.
– Отчего же, гроссмейстер? – улыбнулся Рахвед, – я согласен доказать свои слова. Но к чему мне дуэль с ап Минведдингом? Я ведь не в его способностях боевого мага сомневаюсь. Позовите в зал его ученика. Времени прошло достаточно. Пусть покажет хотя бы простейшие вещи: магические щиты и пульсары. Это ж сырая магия. Любой, кто приходит в Орден, должен быть в состоянии выбросить из себя магическую энергию и поставить блок. А уж после обучения… А я готов выйти против ученика. Это ж будет не настоящий учебный бой даже. Так, по мелочи.

– Рыцарь-наставник, я желаю посмотреть, чему обучилась Александра за истекший период, – велел Кридан.

***

Павильон поединков чем-то напоминал зал для модного дефиле. Длинный, приподнятый над полом «язык» прекрасно освещался, как театральными софитами, стрельчатыми окнами. Нижняя, «зрительская» часть зала, благодаря умению архитектора, оставалась в полутьме. Едва Саша и ап Рахвед вышли на освещенный подиум с противоположных сторон, как по периметру, вверх, как карабкается по каменной кладке плющ, поползли полупрозрачные веточки защитной магии. За мгновения из них соткалась кружевная изгородь, защищающая зрителей от рикошета магических ударов. Сашка кинула взгляд вниз – Таред был бледен, Маргод держал его за локоть, а Боран выставил ногу, чтобы, если чего, подставить подножку. Саша вдруг ощутила острый приступ удушья. Когда-то их возили на экскурсию в монастырь. А потом повели в пещеры под монастырем. Там с ней тоже случилось такое – узкие коридоры, выхода нет и воздуха не хватает. Помощи нет – она одна на этом подиуме, никаких дверей, никаких друзей, никого оружия, даже Нюшкиной заколки.

Рыцарь ап Рахвед ухмыльнулся, как кот, заприметивший желторотого воробушка, не вставшего на крыло, – легкая добыча, пусть в отчаянье кричит воробьиная мама, можно не торопиться и не прятаться – жертва уже почти в когтях.

Рахвед ленивым движением выкинул руку вперед, и в его ладони вспух не магический пульсар, а с тихим змеиным шелестом стала разворачиваться гибкая светящаяся плеть. Словно разминаясь рыцарь махнул плетью крест на крест, со свистом и искрами вспарывая воздух совсем близко от Сашкиного лица. Девочка попятилась, закрываясь предплечьем. Следующий взмах самым кончиком плети прочертил на рукаве ее куртки темную полосу, воняющую паленым. Сашка шарахнулась, ударилась плечом о вязь магической защиты, которая спружинила и отбросила ее на четвереньки снова на подиум. Рахвед взмахнул плетью и протянул ее вдоль спины Сашки, и сделал это так искусно, что куртка распалась на две половинки, а рубаха и спина остались целы. И снова замахнулся. Сашка взвизгнула и прикрыла голову руками.

– Саша! Вставай! Ответь ему! – надрывался Таред.

– А она не может, – усмехнулся Рахвед, – совсем ничего не может!

– Может! – заревел Таред.

«Эх, дядя! Все что я могу…» – и она вскочила, метнулась к Рахведу, целя ногтями в лицо. Но он был намного сильней – отбросил ее спиной на подиум. Рыцарь снова замахнулся, метя ей в лицо.

– Убью! – зарычал Таред и так стремительно кинулся на защитный барьер, что Маргод и Боран его удержать не успели, но легкое кружево магии отбросило Тареда далеко назад на руки друзей. Плеть щелкнула перед самым носом Сашки, но не задела.
– Да не буду я ей лицо портить – пригодится. У золотых рыбок, – сказал Рахвед. – Больше ей нигде места нет.

Таред снова рванулся, но нога Борана подсекла его в этот раз удачно, а плечо Маргода остановило в падении.

– Стоять, Таред! – рявкнул гроссмейстер, немного, правда, запоздало. – Бой прекратить. И повинуясь взмаху его руки магическая преграда осыпалась с легким шорохом.

– Какой бой? – изумился Рахвед, нарочито медленно втягивая в ладонь плеть. – Вы называете это боем, гроссмейстер?

Сашка этого не услышала, потому, что как только растаяла колдовская преграда, которая держала ее в плену узкого коридора подиума, как только она поняла, что свободна и может дышать полной грудью – она побежала. Побежала, как бежит загнанный загонщиками волк, в безумном рывке прорываясь за ненавистные флажки.

Таред никогда и никуда не сбегал. И сейчас он повернулся к гроссмейстеру и посмотрел ему в глаза.

– Значит так, наставник ап Минведдинг, через месяц Александра выйдет на учебный спарринг с рыцарем ап Рахведом. И это будет обычный учебный бой, через которые проходят все боевые маги. Никаких поблажек в правилах. И ты знаешь, что будет если она не сможет хотя бы поставить магического щита, не говоря уж о том, чтобы сдачи дать. Никто вмешиваться не будет. – Гроссмейстер повернулся на пятках и вышел вон. Рахвед поклонился Тареду и пошел следом.

***

Все, к кому Сашка привязалась за время, проведенное в рыцарском замке, остались в зале поединков. Ну, почти все. Одного все же на такие мероприятия не приглашали. Он был черен, злобен, часто кусался просто забавы ради. Но по непонятной прихоти в глубине его вороного сердца Сашке нашелся уголок. Может быть оторванные от самого сердца ломтики хлеба, которые Саша сушила под тумбочкой специально для него, или ворованная у поварихи Таси морковка, были тому виной. Но скорей всего дружба не держится на сухарях и морковке, она держится на чем-то странном, словами непередаваемом – тонкая нить, связывающая две души.

«Урихгра» в переводе с оркского означал песчаную бурю в пустыне у подножия забывшегося во сне вулкана Монх-Оркил. Когда великий бог Нэргуй выпускал порезвится свой табун, в небо поднимались тучи черного вулканического песка, накрывая и сметая кочевья. Бесстрашные оркские темники Степи, становились на четвереньки и бились лбами о медный котел, прося Нэргуя отозвать своих лошадей. Когда на вороного коня находил сказ, все, кто был рядом разбегались и призывали Тареда. Правда, не теми льстивыми словами, которыми орки обращались к своему богу. «Эту потвору только на колбасу и пустить. Только жрать потом страшно такую-то колбасу», – как-то неосторожно высказался конюх Райвен, за что и поплатился мочкой уха. Урихгру все обходили десятой дорогой.

Но Сашка ворвалась в теплый застоявшийся воздух конюшни и опрометью кинулась к загону Урихгры. Искать задвижку трясущимися пальцами она не стала, перемахнула через дверцу. Прижалась и вытерла мокрый нос о теплую конскую скулу. Урихгра обнюхал слезы на ее щеке и терпеливо склонил голову пониже. И Сашка завсхлипывала ему в ухо неразборчиво: «… представляешь… он, …он...». Урихргра осторожно всхрапнул, кивая головой. Друзья, они иногда нужны для того, чтобы даже не представляя, кивать головой и слушать всхлипы.

Наплакавшись всласть Сашка залезла в кормушку у стены и, зарывшись в сено, продолжила себя жалеть уже молча. Урихгра помогал ей как мог – топтался, фыркал, выражая нелицеприятное мнение о Сашиных обидчиках. Даже разок попробовал встать на дыбы, обещая «всех затоптать» – но в загоне не сильно-то разгуляешься. Тогда он стал тереться боком о загородку. Загородка затрещала, конюх, не отваживаясь приблизиться, закричал от самого входа:
– Уймись, падлюка!

Урихгра завизжал так, что его поддержали остальные кони. Он заметался по загону, высовывая голову через дверцу в проход и ругаясь страшными лошадиными проклятьями.

– Трясця твоей маме! – завопил конюх и хотел уж сбежать, но наткнулся на кого-то в дверях. – Помогите, господин рыцарь! Утихомирьте зверюгу! Сейчас всю конюшню разбушует!

– Интересненько! – спокойно сказал рыцарь и не торопясь двинулся по проходу.

– Ага! Хоть ты нашлась и то благо! – Саша выглянула из соломы – у загона Урихгры возвышался Магод, правда, близко не подходил. Девочка снова нырнула в солому.

– Вылазь, Александра! Кому говорю!

Урихгра визгливо заржал, выщеривая зубы.

– Ну, давайте-давайте, устройте еще больше проблем. А то их мало! – поощрительно махнул рукой Маргод.

– Дети прячутся в соломе и кусаются, – обращаясь и к коню, и к девочке сказал рыцарь. – Взрослые помогают друзьям и решают проблемы поступками. Я думал, Таред вам друг. Ну, нет так нет. Пойду сам разбираться, – и двинулся по проходу к двери. Но на полпути обернулся – через дверцу загона перевешивались две головы.

– Что там с Таредом? – тихо спросила Сашка, а Урихгра поддержал ее ржанием.

– Надо найти его. Ты сбежала, а он… пошел пешком в город.

Урихгра вскинул голову и выкатил глаза:
«Пешком?! Без меня?!»

– Без тебя, – подтвердил Маргод. – Боюсь, добром это не закончится. Так что, Александра, продолжишь прятаться?

Сашка перепрыгнула через перегородку и помявшись спросила:
– Почему Рахвед так со мной?

– Да все просто, Сашка. Таред – старый друг гроссмейстера, его правая рука. Он хороший воин, сильный маг. Даже такой увечный – все равно хороший. Быстро ответить теперь не сможет, но, если уж ударит… Он не рвач, не карьерист, не взяточник. Гроссмейстер ему доверяет, знает, что не подсидит. А Рахвед очень хотел бы залезть повыше. Но способностей не хватает и все знают, насколько он скользкий тип. Но если Таред уйдет в отставку, на его место встанет Рахвед. Он уже потирал руки, когда Тареда чуть не убили. Он уже почти сидел в кресле вице-гроссмейстера, когда стало понятно, что Тареду больше не сражаться. И тут Таред привез тебя. Дальше объяснять?

– Не стоит, – свесила голову Сашка.

– Эй, оседлай-ка нам коней. Мне – Найру, – велел Маргод.

Конюх от дверей отозвался:
– Найру, мой господин, пожалуйста, а этого черного упыря пусть беси в Провале седлают.

– Тебя Таред седлать учил? Сможешь? – спросил у девочки Маргод.

Сашка погладила Урихгре переносицу и вопросительно вскинула голову. Конь запрял ушами и положил ей голову на плечо.

– Оседлаю, – друзей в беде не бросают.

– Куда же он, хромой, пешком пошел? – спросила Саша, набрасывая на спину Урихгры седло и подтягивая подпругу.
– Хорошо бы к Алишке…

***

Огромный домина по меркам стиснутого горами города, несерьезный резной заборчик, выкрашенный в веселенький салатовый цвет, наглухо закрытые ставни и гостеприимно распахнутые ворота.

– Что за дом? – спросила Сашка глядя на веселую золотистую рыбку, висящую над воротами. Урихгра уверенно шагал к воротам, словно в родную конюшню. Но Маргод выкинул руку в бок. Урихгра глянул на него неодобрительно, но остановился и огрызаться не стал.

– Да так. Подержи-ка наших лошадей. Не стоит тебе туда ходить, – уклончиво передернул плечами Маргод.

– Почему?
– Давай не сейчас. Я быстро.

Вернулся он действительно быстро и еще более озабоченный:
– Глупо и надеяться. Поищем по тавернам.
– Город же огромный. Как мы его найдем?

– Боюсь, заметим издалека, – и оказался прав. К тому времени, когда небо потемнело, и на него просыпались горохом звезды, местопребывание Тареда определилось само собой. По ругани и истошным крикам.

– Сюда, – повернул в переулок к портовой таверне Маргод.
Крыша на таверне дрогнула, из-под стрехи повалил белесый дым. Посетители разбегались в разные стороны.

– О! Нашелся, – дернув Сашку за рукав, обрадовался Маргод.

Таверна была разделена на «черную» и «светлую» залы весьма условно – плетеной ширмой. «Черная» людская части выглядела так, словно через нее вся Степь на зимовье откочевала – пусто, все перевернуто, разбито, вытоптано, а вот самое интересное судя по звукам происходило в «благородной» части. Маргод с Сашкой осторожно выглянули из-за ширмы – зрелище впечатляло.

Таред стоял посреди таверны, а вокруг него громоздились обломки и черепки битой посуды. В левой руке у него был меч, на пядь вогнанный в деревянный пол. На него рыцарь и опирался, иначе непременно бы рухнул. Стеклянным взглядом он смотрел прямо перед собой, грозил кому-то заскорузлым пальцем и невнятно бормотал:

– Я вам покажу… – что именно покажет, не уточнял, но Маргод и Саша переглянулись и поняли друг друга без слов – перебитая посуда и покосившаяся крыша всего лишь цветочки. Повинуясь хаотичным движениям Таредова пальца, над рыцарем вертелись в воздухе деревянный башмак, рыбья голова, с выпученными глазами, и несчастная, охрипшая от воплей кошка. А еще с нехорошим треском искрился воздух, грозя прорваться молнией.

– В него еще немного влить, – со знанием дела сказала Саша, – и все! Мертви бджолы не гудуть!

– Боюсь, что не немного. Ты Тареда не знаешь!
– Есть другой вариант? – поинтересовалась Сашка, Маргод медленно покачал головой.

– Тогда так. Ты отвлекаешь его разговором. И пытаешься долить в него пойла. Так чтоб до бровей. А я зайду с фланга, как ты учил. Если не упадет от сархи, я его сзади чем-то тяжелым приложу! – хладнокровно предложила Саша.

– Убьешь ведь!
– Та ну! Мужика в таком состоянии чем не ударь – ничего не будет. Я знаю, как надо. Папашу моего только так угомонить можно было.

– Ну, ты стратег!
– Учил, значит, хорошо.

– Ладно. Эй, хозяин. Есть еще сарха? – осторожно, не высовываясь из-за ширмы, спросил Маргод.

Хозяин таверны, скорчившись, сидел под столом и бестолково мотал головой.
– Точно есть! Вот и подашь, когда велю.

Хозяин просипел:
– Я не вылезу.
– А нечего всякой дрянью для крепости сарху разводить! Жадность – это плохо, – нравоучительно сказал Маргод. – Сам виноват. Попробуй только не подать. Я, лично, разворочу твою корчму вдребезги. Будешь потом гроссмейстеру жаловаться. Он это любит!

– Таред, какая встреча! – сказал Маргод, выходя из-за ширмы, делившей зал пополам. – А не хряпнуть ли нам по маленькой!

– Не-не-не, – покачал пальцем Таред. Башмак свалился на пол, кошку подбросило, и она, наконец, вцепилась когтями в потолочную балку.

– Что не-не? Ты меня не уважаешь? – весьма правдоподобно обиделся Маргод.
– Тебя, конечно… – решил Таред, – Трактирщик!

Хозяин из-под стола вылазить не отваживался, несмотря на угрозу Маргода.
– Неси, поганец, – ласково улыбнулся Маргод, – а то хуже будет.

Саша оказалась права. Тареду не хватало до полного положения риз совсем немного – одной кружки. Еще выяснилось, что он очень тяжелый, и забросить его на спину Урихгры, даже вдвоем с Маргодом, дело не из легких. Однако, люди не хуже муравьев способны переносить тяжести, превышающие их собственный вес. Только муравьи при этом так не матерятся.

***

Голова трещала, словно кто-то перепутал ее с арбузом и решил попробовать на зрелость. Таред попытался открыть глаза и сесть, поучилось плохо.

– Ты это… дядя Таред, – Сашка участливо протянула ему кружку, – лучше выпей вот это: повариха Тася с квашеной капусты нацедила.

Таред с отвращением выпил белесый рассол. Но как ни странно через какое-то время муть в животе и голове не пропала, но уляглась. Комната вырисовалась перед глазами достаточно ясно. Рядом с Сашкой образовался Маргод, сидевший на второй табуретке. И оба они рассматривали Тареда с каким-то нездоровым интересом.

– Я что вчера…
– Ничего особенного не успел, – поспешил успокоить его Маргод, – гроссмейстера не послал, в отставку не вышел, Рахведа не убил. Так крышу на портовой таверне скособочил, посуду побил.

– Какая крыша? Какая таверна? – пробормотал Таред. – Я как там оказался?
– Ничего не помнишь?

Таред провел рукой от лба до затылка и ответил:
– Помню, как из павильона поединков вышел…

– Значит, приказ гроссмейстера помнишь? – Таред едва заметно кивнул, рука его безвольно со скользнула вниз.
– Какой приказ? – полюбопытствовала Сашка переводя взгляд с одного на другого, но Маргод отвернулся, а Таред закрыл глаза.

– Эй, отвечайте! Ты сказал, взрослые в сене не прячутся, – Саша обличительно ткнула пальцем в Маргода.

– Пошла бы, принесла бы еще рассолу, – заискивающе попросил Таред.
– Сам иди! Это касается меня, и вы мне сейчас все расскажете! Кто учил, в бою спину не показывают?!

– Да! – Таред рывком сел на лежанке и попробовал принять боевитый вид, гордо выпячивая, поросшую кустиками седых курчавых волос, грудь, но босые ноги в подштанниках вид портили. Таред прикрылся до пояса одеялом. – Да! Гроссмейстер приказал тебе через месяц выйти на бой с ап Рахведом. И ты выйдешь!

– Что ты несешь?! – зашипел Маргод. – Сначала протрезвей!
Таред перевел на него мутный взгляд и затряс головой.

– Ты что не понимаешь, он ее убьет?! – Маргод поднялся с табуретки и навис над Таредом. –Помнишь ап Халара? И то с рук ему сошло. А у Сашки даже дворянского звания нет. Отправь ее домой! У нее шансов нет. Разве что попросить этого… – Маргод скривился, словно уксуса хлебнул и посмотрел за окно, на раскрошившиеся каменные ступени лестницы, уходящей вверх, в горы. – Магия в ней есть, только другая. Если кто и сможет…
Таред застонал, обхватив голову руками.

– Я не поведу ее к нему, – последнее слово рыцарь-наставник выплюнул. – Тогда отвезу ее домой.

– Я домой не поеду! Я сбегу, – теперь уже вскочила Сашка.

– Поедешь, – сказал Таред, поднимаясь и набрасывая одеяло на плечи, отчего его кривоватые ноги наездника в залатанных подштанниках, стали выглядеть достаточно комично. Вот только ситуация к смеху не располагала, – Маргод прав, я не должен позволить тебе выйти против Рахведа.

– Сбегу, – Саша покосилась на окно. – И ты меня без штанов да со своей ногой не поймаешь.

– Я поймаю, – спокойно сказал Маргод. – Друзья своих на смерть не отправляют.
– Вы мне друзья?! Вы меня сейчас предаете!

Таред пробовал что-то сказать, но Сашка подскочила к нему вплотную и вскинула голову:
– Какой ты рыцарь?! Сдался?! Сдулся?!

– Молчать! – рявкнул Таред. Что он умел хорошо, так это командовать. – Подай мне одежду! – велел он Маргоду таким тоном, что тот даже не стал говорить, что он здесь рыцарь, а не прислуга. – А ты живо принеси еще рассола!

Сашка не передернула плечами по обыкновению, а просто кинулась исполнять. Когда она вернулась, Таред был уже одет и почти напоминал человека. Он опрокинул кружку с рассолом и заявил:
– Вот сейчас и пойдем! Я сам просить буду. Если этот, – рот у рыцаря перекосило, как от лимона, – согласится помочь, будешь его слушать!

– Куда пойдем?
– На кудыкину гору!

– А кто там живет? Кудык? – ошарашено уточнила Саша.
– Лучше б конечно кудык. Потому что последнее это дело туда идти, только от собственного бессилия, – буркнул Таред. – Так идешь?

И не дожидаясь ответа пошел вон из комнаты. Сашка – за ним, в дверях она обернулась, Маргод кивнул ей:
– Все правильно. Другого выхода нет, – но лицо у него было тоскливое.

Автор: Агния 18.1.2020, 0:29

Надо бы деепричастные обороты выделять запятыми однако)..
читается нормально.

Автор: Betty 18.1.2020, 20:59

Цитата(Агния @ 18.1.2020, 0:29) *
Надо бы деепричастные обороты выделять запятыми однако)..
читается нормально.



Спасибо, Агния, просто зато, что читаете. С запятыми я сражаюсь, там не только деепричастные обороты, но и другие огрехи. Я плохо умею вычитывать тексты, глаз замылен. Но я все равно хожу круг за кругом, когда-нибудь отловлю большинство блох.

Автор: Агния 18.1.2020, 21:55

Цитата(Betty @ 18.1.2020, 20:59) *
Спасибо, Агния, просто зато, что читаете. С запятыми я сражаюсь, там не только деепричастные обороты, но и другие огрехи. Я плохо умею вычитывать тексты, глаз замылен. Но я все равно хожу круг за кругом, когда-нибудь отловлю большинство блох.

Знаете, неплохо было бы пояснить - что значит вот это "ап" между именем и фамилией. Если то же, что и "фон" или "ван", то есть смысл не выдумывать новую сущность. Чем меньше спотыкаешься о незнакомые реалии, тем лучше для восприятия.

Автор: pogonull 19.1.2020, 6:38

Прочитал первую, написанную два года назад, часть. В целом плохо. Но бывает гораздо хуже.

Абзац про коня, который оказывается и не конь вовсе, лишний. Читателю не нужны обрывки информации про этого зверя. Если вы хотите сделать из него подобие Плотвы – верный спутник, друг и психологическая опора и поддержка, то нужно наоборот уделить ему больше эфирного времени, но подавать информацию не одним абзацем, а ровным слоем в мыслях и чувствах героя.
И да, пожалейте мозги читателя - поменяйте ему имя.

Разговор с начальством – это самое плохое место в отрывке. Так экспозиция не пишется.
В разговорах между персонажами не употреблять фразы: «ты же сам знаешь…», «ты забыл, что..?», «а помнишь про..?» и т.д. (напиши на бумажке и повесь над рабочим местом) Персонажи не должны рассказывать читателю историю мира, персонажи должны разговаривать между собой. А беседующие люди не будут говорить друг другу очевидные вещи.

Пример:

Цитата
– но причем здесь наши соседи?
- Слушай, если бы я не знал тебя еще по Санхее, я бы подумал, что ты дурак, и тебя мамка в детстве с печки роняла, - зло сказал Кридан. – Сам ведь знаешь, что нет у нас детей, способных к магии. Не рождаются. Совсем! После этого чертового Столкновения! Но если не рождаются тут, то вполне могут рождаться там, и значит искать надо там!
- но мне не нравится идея идти туда. К соседям
- Мне тоже, но деваться не куда, здесь способных точно нет. Пока ты там по лекаркам прохлаждался мы посчитали – со времени Столкновения не родился ни один, остаётся искать только там.

Несколько раз в тексте попадались неуместные характеристики речи, надо вычитать.

Беда с мотивациями. Несколько раз за прочтение задавал себе вопрос: «Нахрена он/она это делает?» дальше по тексту ответа не было. Читатель опечален.

Теперь пряники:

Интрига подана естественно и ненавязчиво. Мне хотелось читать дальше, и я не задумывался - почему.

Речь персонажей живая. Алкоголичка не выражается как доктор наук.
По языку вообще никаких претензий. Он живой и естественный.

Отлично, чётко выстроен ритм текста. Если вы не знаете что это такое - это вам ещё и делает честь.

Автор: Betty 19.1.2020, 19:55

Цитата(pogonull @ 19.1.2020, 6:38) *
Прочитал первую, написанную два года назад, часть. В целом плохо. Но бывает гораздо хуже.


Спасибо, что читаете, читаете внимательно и высказываете обоснованные замечания. Относительно разговора в начале, и о том, что персонажи не рассказывают о мире, я знаю. Мир раскрывается сам в мелких деталях и постепенно. Тогда это был конкурсный рассказ с ограничением количества знаков, вот и "вкручено" все топорно в этот разговор. Теперь когда, мне вдруг пришло в голову дописывать, никаких ограничений нет, можно все аккуратно, мелкими штрихами подать. Но пока я не вижу с какой стороны мне за эту сцену взяться и как переписать "не в лоб".
За пряники тоже, конечно, спасибо.
А вот коня не трожьте )) Почему это он не конь вовсе? Обычный вороной конь, с паршивым характером, но Таред к нему привязан, как каждый из нас любит своих собак или котов, хотя характеры у многих домашних любимцев не подарочные. И у имени коня есть своя история где-то дальше по тексту.
С благодарностью принимаю все Ваши замечания.
Цитата(Агния @ 18.1.2020, 21:55) *
Знаете, неплохо было бы пояснить - что значит вот это "ап" между именем и фамилией. Если то же, что и "фон" или "ван", то есть смысл не выдумывать новую сущность. Чем меньше спотыкаешься о незнакомые реалии, тем лучше для восприятия.

Не хотелось мне "фон", все-таки мир другой, подумала, что это пояснять не надо, пройдет у читатель как понятное через контекст. Но подумаю.

Автор: Betty 19.1.2020, 20:12

Точка зрения
Глава 3


Стертые раскрошившиеся ступеньки во дворе терялись за поворотом лестницы. И подниматься по ним и тяжело, и страшно. Слева – обрыв, справа нависает скала. Камни под ногами шатаются. Бесконечная лестница виляет и извивается, как змея.
– Куда мы?

Таред оперся рукой о камень, пытаясь отдышаться. Он хрипел, но молчал, сцепив зубы.
– Так к кому идем? – за следующим поворотом лестницы предприняла новую попытку Сашка. Таред плюнул вниз в ущелье.

– Сколько же здесь ступеней? – спросила отчаявшаяся Сашка, когда Таред свалился на ступеньки, хрипло дыша.

– Тысяча и одна, – Таред встал и пошел на новый приступ лестницы.

Все когда-нибудь заканчивается. У лестницы тоже, оказывается, был конец, хотя Сашка и сомневалась в этом до последнего мгновения. Но за очередным поворотом обнаружилась приземистая башенка, вся покрытая разноцветными пятнами лишайника, обвитая плющом. Дверка у башни была такая низкая, что даже Сашке пришлось пригнуть голову, чтобы войти. Ей казалось, что в середине грязно и захламлено. Но внутри царил идеальный порядок. Кто бы не обитал здесь, был совершеннейшим педантом.

– Ну-ну. Залез-таки. А я уж надеялся, тебя удар по дороге хватит, рыцарь.
И тут Саша наконец увидела хозяина башни. Дорогой меховой плащ не мог скрыть огромного горба. Согнутое в три погибели существо было чуть выше стола. Из-под прядей седых волос поблескивали глаза. Горбун опирался на трость и показывал в язвительной улыбке острые клыки. Саша была уверенна, что Таред сейчас ответит наглецу достойно, но:
– Добрый тебе день, достопочтимый Кайонаодх ап Райогбхардан – сказал Таред. Саша с уважением глянула на наставника, удивляясь, как у него язык узлом не завязался выговорить такое имечко.

– Уже гораздо лучше, рыцарь, – одобрительно покивал головой горбун. – Ты перепутал всего лишь две буквы в моем имени. Еще лет десять – и ты будешь произносить его правильно. Ничего у меня полно времени.

– Боюсь помереть раньше, – буркнул Таред, – Я к тебе по делу.
– Так просто ко мне не ходят. И как зовут твое дело?

Таред подтолкнул девочку вперед и ответил:
– Саша.
– Сашшша! – хорошо звучит, – заявил горбун.

«Уж всяко лучше чем твое», – решила Саша.
– Я вот по какому вопросу… – начал было Таред.

– Оставляй свой вопрос, разберусь с ним на досуге, – сказал горбун и отвернулся.
– Я тут не останусь, – зашипела Саша.

– Тогда – домой, – отрезал Таред, отступая к дверям. Саша стиснула зубы и осталась стоять. Дверь за ее спиной скрипнула и закрылась.

– Садись. Не бойся. Я детей не ем, – вопреки заверению горбун показал в улыбке впечатляющие клыки.

– А я не боюсь, – нагло соврала Саша, стараясь, чтобы зубы не стучали слишком уж громко.

– Молодец. Это тебя боятся должны, Ветер.
– Меня зовут Саша!

– А я что говорю – Сашшша-Ветер! Неужели ничего такого в своем имени не слышишь? – он приблизился, вскинул голову и уставился на девочку. От этого взгляда холодок бежал вниз по позвоночнику.

Она пожала плечами.
– Неужто не слышишь, как шумит ветер в скалах? Как шуршит воздух в птичьих крыльях? Как свистит смертоносная сталь, пластая воздух? Прислушайся к себе, загляни в темную глубину. Ну что? – он бродил вокруг нее, постукивая тростью. Сашка скосив глаза, пыталась уследить за ним.

– Ничего, – понуро свесила голову Саша.
Горбун задумчиво обошел вокруг девочки еще раз. Саша старалась не терять его из вида, выворачивая голову насколько возможно.

У него был крупный, породистый нос, крылья которого подрагивали словно принюхиваясь. Колючие глаза цвета выгоревших углей. Седые, редкие длинные волосы, тщательно расчесанные и заколотые в узел на темени. Он остановился сзади и простучал когтями по столу затейливый ритм:
– Повтори!

– Не буду!
– Тогда катись вниз по лестнице.

Саша помедлила и отстучала то, что услышала.
– Чувство ритма есть. Это радует.

Он еще немного побродил вокруг нее, фыркая и шипя.
– Есть только один способ проверить прав я или нет. Ну-ка, поди сюда! – сдернул ткань с огромной овальной рамы. И Саша увидела зеркало. А в зеркале отражалась лишь она сама, вся как есть – с желтоватым синяком на скуле и взъерошенными волосами. А больше никого. Она недоверчиво обернулась. Он так и стоял за ее плечом и ухмылялся. Саша снова посмотрела в зеркало, но там хозяин башни не отражался. И вдруг горбун резко толкнул ее в спину, прямо на стекло. Саша выставила вперед руки, пытаясь не удариться о поверхность. Но руки прошли сквозь преграду, как сквозь туман. И девочка на четвереньках приземлилась на мягкий мох в каком-то мглистом, сумрачном месте. От неожиданности она онемела.

– Вставай, – сказал голос. Саша оглянулась, но вокруг никого не было. Только туман полосами извивался над мшистыми кочками. Под ногами чавкала черная вода. В воздухе танцевали крошечные светящиеся крылатые существа. Они с любопытством прикасались к ее рукам и волосам.

– Кышшш, – вздыбился туман, и светляки в страхе порскнули в разные стороны. Саша осмотрелась – вдаль уходило бесконечное болото. И только слева в мглистом сумраке слышался отдаленный шум морского прибоя. Неба и солнца не было – только серая мряка. Немного впереди из болотных кочек выпирал холм, вершину которого украшал кромлех.

– Прислушайся, – сказал туман. – Слышишь магию? Она здесь разлита повсюду. Услышь ее биение.

Сашка закрыла глаза. Сначала был лишь какой-то отдаленный невнятный шум. И вдруг в нем наметился пульсирующей нитью ритмичный стук – то ли кровь в висках стучит, то ли море бьется о скалы. Зазвенели тонкие струны трав. Ввинчиваясь ввысь, затянул на флейте свою песню ветер. Послышались голоса. Саша открыла глаза – невесомые тени танцевали вокруг нее, светляки с азартом вертелись над головой столбом, как комары. Туман дышал в ритме мелодии, и по нему шли волны и всполохи:
– Танцуй, – приказал туман.

– Как?
– Слушай музыку, впусти ее в себя – оборачиваясь вокруг нее змеиными кольцами, шепнул туман.

Саша раскинула руки. Ритмичным шорохом маракасов откликнулся близкий прибой, на каменной флейте сточенных скал пронзительно заиграл ветер. Мелодия завораживала, увлекала за собой – Саша кружилась, словно в забытьи, пульс под ключицей бился все быстрей. Ей казалось, еще немного и взлетит. Но вместо этого ноги вдруг стали терять опору и соскальзывать вниз. Саша очнулась и с ужасом поняла, что стоит на крутом склоне – еще шажок и пропасть, куда из-под ее ног сыплются мелкие камешки. Она закричала, замахала руками, и кто-то грубо дернул ее за воротник куртки и швырнул назад. Саша оказалась сидящей на полу в башенке. Зеркало, перед ней не отражало ничего – пустой темный овал, как выключенный экран телевизора. Горбун стоял рядом и разглядывал Сашу с любопытством энтомолога, пришпилившего булавкой новый вид жука.

– Я ведь чуть не сорвалась!
– Испугалась? Хорошо. Это первое что ты должна запомнить – бездумно танцевать опасно. Если плясать под чужую музыку, то это приведет тебя к пропасти.

– Но ты же сам сказал – танцуй!
– Нравоучения никто не слушает, а так получилось наглядно. И доходчиво.

– Доходчиво?! – Сашка поднялась, отряхнула штаны и решительно направилась к двери. – Прав был Таред – с тобой нельзя иметь никаких дел.

– Подумай, пока будешь идти вниз, – сказал горбун ей в спину, когда она уже открыла дверь. – Можно просто бездумно танцевать, как эти светляки там. А можно научиться играть на струнах ветра. Любую музыку, какую только пожелаешь.

Одна и тысяча. Вниз, по раскрошившимся ступеням, по качающимся камням, над пропастью.

Поутру Таред ее ни о чем не спросил. Саша пошла на свои занятия, как ни в чем не бывало. О горбуне она старалась не думать. Но неугомонный ветер бился в ставни и гудел в дымоходе. И только это и слышала Саша.

«Все равно никогда больше я туда не поднимусь», – Саша отрешенно отрабатывала очередные прыжки на бревне.

– Шаг, поворот, батман, поворот, скачок и выпад. Соскок! – Ритмично и гулко по краю сознания проскальзывали команды Борана. Саша посмотрела себе под ноги – она стояла на полу, чуть согнув колени и наклонившись вперед, левая нога отставлена немного назад. Тренировочный меч отнесен на вытянутую руку острием назад.

– Кхм…– откашлялся Боран – очень неплохая у тебя нижняя стойка. Вот сама посмотри, как удобно из этого положения ударить хоть снизу, хоть вкруговую. Или даже провернуть клинок внутрь для укола.

– Я что ни разу не свалилась?! – удивилась Сашка.

***

Лучшая из всех команд – «отбой». Обычно стоило только Сашке добраться до своей каморки, как она проваливалась в сон. Но сегодня и звезды были слишком яркими, и луна слишком полной, и синяки ныли больше обычного. Короче, не спалось. Сашка вертелась-вертелась, и, накинув старую куртку, вышла во двор. Облитые серебром лунного света ступени притягивали взгляд.

«Поднимусь до первого поворота, гляну на город», – решила Саша.

Тысяча и одна. В некоторых местах, чтобы не сорваться, можно только на четвереньках. Балует ветер, ворошит волосы на затылке. Дышит сонно седой туман в ущелье:
– Здравствуй, Ветер. Подумала?

– А ты сможешь научить?
– Все зависит от тебя. Будет нелегко. И можешь звать меня Кай.

– Сэр Кай? – уточнила Сашка.

– Только попробуй обозвать меня сэром еще раз, и я заставлю тебя выучить мое имя полностью. А начнем мы прямо сейчас, я так понимаю, времени в обрез. Песок в часах сыплется – через месяц ты должна вынести с ристалища этого заносчивого ублюдка. Либо вынесут тебя. Очень простая жизненная ситуация. И прежде всего надо ее оценить предельно честно. И принять, что ты слаба. Безнадежно слаба, и за месяц расшвыривать соперников направо и налево никто тебя не научит. Что из этого следует?

– Что? – тоскливо спросила Саша, втайне надеявшаяся, что все же научит расшвыривать.

– Во-первых, главное правило слабого, как можно меньше привлекать к себе внимание, не тревожить мир ненужными шевелениями, чтобы было время окрепнуть и обдумать стратегию завоевания этого самого мира. Поэтому вспомни, что ты женщина. Одно из самых лучших, убийственных женских оружий – прикинуться дурочкой. Пусть немного порасстраиваются друзья, зато и враги перестанут принимать тебя как угрозу. А мы пока попробуем отточить твое единственное оружие, Ветер, – изменчивость. Ты знаешь, что такое иллюзия?

– Ну… это… – Сашка наморщила лоб, пытаясь найти объяснение.

– Вот это ты зря! Я же сказал. Прикинься дурочкой. Расправь лоб, моргни ресницами и на голубом глазу скажи любую глупость. Ну!

– Это такая ткань, блестящая с люрексом, – ляпнула Сашка.

– Отлично! Теперь представь ее на мне! – горбун сдернул со своего зеркала ткань и ветер, холодный и влажный, ворвался в башню, он вертелся и ласкался к Сашкиным ногам. Он льнул к рукам. Сашка прикрыла глаза и представила на месте Кая дородную директрису школы, страстно любившую невообразимые блестящие платья.

– Ну, ничего так, хотя, правда, чуточку поскромней хотелось бы, – каркающем смехом отозвался Кай. Сашка открыла глаза и засмеялась, словно закашлялась. Кай в платье директрисы выглядел не то, что смешно, а как-то даже жутковато. Огромное декольте на впалой безволосой груди горбуна смотрелось удручающе, по бледной коже от синей «с искрой» ткани разливалась мертвенно-голубая белизна. Остановить смех Сашка не могла, только начала икать. И платье истаяло, горбун поправил белоснежный воротник рубашки, покрутил головой и обиженно спросил:

– Как ты можешь смеяться? Это же твоя иллюзия, она жива пока ты в нее веришь. Ты искажаешь реальность в угоду себе, и только ты в силах заставить поверить окружающих в реальности этой примары. Если поверишь ты – поверят остальные.

– Зачем мне это?! – пытаясь возмущением задавить смех, спросила Саша.
– Затем! Не можешь драться – путай следы, обманывай, кружись. Жди!

– Чего?! – Сашка взорвалась негодованием, – мне все равно нечем ударить.
– Ударишь чужим оружием, когда от удивления его уронят.
– Так уж и уронят, – буркнула Саша.

– А ты не забывай о том, что мы начинаем большую игру. Ломать мир под себя дело идиотов. Мы лишь самую малость исказим то, что видят остальные. Немного сфальшивим, играя партитуру, розданную нам вселенной. Магия – это умение раствориться в мире, принять его таким, какой он есть, а потом нежно вплести свою мелодию, не нарушая всей гармонии. Жаль, что ни орденские маги, ни ваши ученые этого так и не поняли. И мир ответил им угрозой Коллапса. Теперь они героически борются и сдерживают. Ну пусть им! А мы будем помнить, что магия – это лицедейство, перевоплощение. Умение не перекроит мир, а преобразит себя. Мы сыграем такое представление, что зрители откроют рты в восторге. И помни, что актер должен верить в то, что он играет, должен жить этим. Тогда зрительный зал поверит тоже. Нам надо, чтобы твой соперник был свято убежден, что ты глупа и слаба, что он уже победил. Тем сильней будет его изумление. Так что играй вдохновенно, не корчи из себя дурочку, а создай тщательную иллюзию. Это твое первое домашнее задание, Ветер.

***

Если бегать каждый вечер вверх считая ступени до тысячи, то через какое-то время окажется, что добежать до кривого дуба – полная ерунда. Пробежишь и не заметишь. Даже запыхаться не успеешь. Если балансировать на разбитых камнях лестницы над ущельем, то держать равновесие на бревне становится плевым делом. Вот только с тем, чему учит Кай все сложно. Потревоженный мир щедр на оплеухи, а Кай – на подзатыльники.

Рукоприкладство Кай считал единственным действенным педагогическим методом. Правда, сначала он ставил пред Сашей задачу. Вполне невыполнимую.

– Ваши ученые называют это эмпирическим методом познания.
– Ты-то откуда знаешь про наших ученых?!

– У меня уйма свободного времени и… кхм, некоторые пути и способы. Ваша наука меня забавляет.

– И что же такое этот эмпирический метод? – спросила Саша, надеясь оттянуть следующее задание.

– Если не вдаваться в философские подробности, то это метод познания мира на собственном опыте, путем наставления синяков и шишек.

– Понятненько! – Сашка заранее почесала затылок.

– Итак, познаем, что этот мир не тверд и окостенел, как кажется на первый взгляд. В нем множество пустот, в которые можно незаметно просочиться, и само пространство можно немного подправить. Услышь меня – немного: это не значит, что эту башню можно раздуть до размеров Большой королевской залы для приемов. Но вот, например, между столом и мной можно пройти легко. Попробуй!

– Между тобой и столом может только мышка проскользнуть!

– А еще сквознячок, – издевательски усмехнулся Кай. – Зеркало открыто, вся сила в твоих руках. Давай, Ветер!

«Чтоб ты провалился!» – пожелала Сашка то ли Каю, то ли столу. Свела ладони вместе, собирая магию, которая сочилась из зеркала, и нырнула в узкую щель между столом и горбуном. Сначала ей казалось, что она плывет под водой, но, когда движение замедлилось, она развела руки, как пловец для гребка. Тут-то все и бухнуло: со стола смело все, что на нем находилось, а сам стол перекинуло ножками вверх. Кай зашипел и отступил на пару шагов.

– Не так! – рявкнул горбун и отвесил Саша очередной подзатыльник. – Ты должна
была себя представить порывом ветра и прошмыгнуть в узкий проход. А вместо этого нагребла сырой силы и ударила ею куда не попадя!

– Больно же!

– Зато доходчиво! Все неправильно! Теперь убирай тут все! – Он уселся в кресло, завернулся в плащ и мрачно наблюдал, пока Саша ставила на место, все упавшее со стола именно в том порядке, в каком оно должно было стоять, по мнению педантичного Кая.
Закончив, Саша подвинула вазочку с солеными орешками, которые так любил Кай, поближе к нему. Но горбун раздраженно отодвинул вазочку на самый центр стола, где он навсегда определил ей место, поправил несколько предметов, которые, по его мнению, были не на своих местах. Его скрупулезная аккуратность наводила тоску на Сашку.

– Ты не можешь сосредоточится, – наведя свой порядок, скрипучим голосом сказал Кай. –Ты даже не пытаешься себе представить конечной цели. А это все равно, что пытаться убить муху вот таким оркским топором, – длинный желтый ноготь Кая постучал по устрашающей гравюре в раскрытой книге. На рисунке скалился в злобной улыбке оркский воин, с занесенным вверх топором. – Результат будет один и тот же. В комнате все потрощено, а муха жива. А даже если муха и погибла, то исключительно от страха. Но и это не самое плохое. Если ты просто будешь швыряться сырой силой, не понимая, что к чему, то когда-нибудь, этот топор вырвется у тебя из руки и убьет тебя. Так-то.

– Ты ж обещал научить – так и учи!

– Единственный действенный прием, который я на тебе еще не испытал – это вот! – Кай ткнул пальцем в топор на рисунке. – Но очень близок к его применению…

Сашка ловко увернулась от очередного подзатыльника.
– Уже хотя бы уклоняешься, – похвалил Кай. – Так что ты видишь на этом рисунке?
– Орка, – пожала плечами Сашка.

– А если так? – Кай перевернул гравюру.
– Тоже самое – только вверх ногами.

– Точно? – прищурил глаз Кай. – А если забыть про орка. И посмотреть под другим углом.
– Ой! Женщина. Такая красивая.

– Демоница Эш. Опять же с какой стороны посмотреть. Если к ней близко не подходить, то может и красивая. Дело вкуса, – Кай побарабанил пальцами по столу и сказал: – пожалуй, надо попробовать с тобой порисовать. Это искусство сродни магии – то же точное, тщательное, выверенное сплетение линий и красок, создающее нечто новое. Это сделает твою руку твердой, точной, послушной. Научит видеть перспективу, и смирит буйную, кипучую энергию, направит в ее в нужное русло. Если ты сможешь научится рисовать, то это решит твою проблему.

Кай никогда не откладывал дел в долгий ящик. И под ехидные замечания и бурчание горбуна, Саша стала учится рисовать.

– Важен каждый нажим кисти, каждый толчок руки. Двигайся быстро, смело и свободно, скользи по бумаге, следуя за своим воображением. И прекрати таскать орехи из вазочки, я все вижу!

Саша воровато вытерла руку о штаны.

– Интересно, почему ты рисуешь правой, а орехи хватаешь левой, в затылке чешешь тоже левой. И в носу ты, кстати, тоже левой ковыряешь.

– Ничего я не ковыряюсь!

Кай это замечание пропустил и спросил:
– Тебе левой удобней?

– Ну да! А в школе переучли, заставили правой писать.
– Интересно… – протянул Кай. – А ну-ка попробуй нарисовать вот это, но только левой.


Автор: pogonull 20.1.2020, 5:21

Цитата(Betty @ 19.1.2020, 19:55) *
Почему это он не конь вовсе?

Цитата
Конский топот усиливался, догонял, чавканье грязи раздалось прямо за спиной. Беглец оглянулся. Из пелены тьмы на него неслось что-то огромное: страшный монстр, черные крылья вяло шевелились за спиной, крупные комья грязи летели во все стороны, белесые струйки дыхания вырывались из ноздрей, словно дым.
Вот как-то так я начал воспринимать "коня" после этой сцены.

А ещё, у животных нет чувства юмора.
Цитата
Но пока он думал, а девица крутила ключом – конь дернул головой, освобождая повод от ветки, сделал два шага, и несильно ущипнул девицын зад зубами. Раздался визг. Таред получил сумочкой по голове, а Уригхра отвернулся и стал любоваться рябиновыми гроздьями с самым меланхоличным видом, пока невинно пострадавший Таред бормотал несвязные извинения.
Так что невольно задумываешься, а не заколдованный ли это принц?

Цитата(Агния)
И то, что подцепит девочку, как-то сразу было понятно.
Вот, кстати, очевидно же, что этот Зиль-Зиля притащит девочку, но я реально не догадался.

Автор: Betty 20.1.2020, 23:00

Цитата(pogonull @ 20.1.2020, 5:21) *
Вот как-то так я начал воспринимать "коня" после этой сцены.


И все же конь совершенно обычный, просто в этой сцене, что еще мог увидеть перепуганный подросток на ночной дороге. Чувства юмора нет, а вот та самая свобода воли присутствует.И иногда они совершают необоснованные с нашей точки зрения поступки. Но обоснованные с их стороны.

Форум Invision Power Board (http://www.invisionboard.com)
© Invision Power Services (http://www.invisionpower.com)