Литературный форум Фантасты.RU

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Литературный турнир "Игры Фантастов": "Шестое чувство" (Прием рассказов закончится 6.04.2024 года 23:59)

 
Ответить в данную темуНачать новую тему
Погань, Рассказ для любителей историй про тёмные деревни
Трэш-кин
сообщение 18.10.2021, 14:31
Сообщение #1


Мастер интриги
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 682
Регистрация: 6.8.2013
Вставить ник
Цитата







В этой проклятой деревне всё и случилось. Тридцать лет твердил себе, что ноги моей здесь больше не будет, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Хотя, очень сомневаюсь, что именно божий промысел привёл меня сюда.
Деревня ведьмы… Гляжу сейчас на все эти чёрные, будто вросшие в землю избы, на поросшие бурьяном подворья и кажется, что время здесь застыло. Ничего не изменилось. Разве что дом ведьмы Натальи обветшал.
Всё, как раньше. Даже нынешний июль такой же жаркий, как тот июль 88-го. Ощущение, словно в прошлое вернулся. И опять в голове зароились все эти «если бы». Если бы мы не поехали на рынок, если бы отец моего друга не сбил собаку, то всё тем летом могло бы быть хорошо… Раньше эти «если бы» причиняли невыносимую боль, а теперь вызывают лишь тоску. Как ни крути, а время действительно лечит, хотя и не всегда до конца, шрамы остаются. И знаете, я хочу, чтобы эти шрамы у меня были, они как далёкие голоса моих друзей – Валерки, Кубика.
Они означают, что я помню и всегда буду помнить то, что мы сделали.

***

Лето 88-го можно описать тремя словами: «Жара, духота, грозы». Моя мать постоянно повторяла, что духота её доконает, а бабушка всё на грозы жаловалась, побаивалась она грома и молний. Мне же, тринадцатилетнему пацану, было всё в кайф. А как иначе? Каникулы ведь в самом разгаре и, казалось, они не закончатся никогда. Солнце, речка, безделье и первая настоящая влюблённость в девчонку из соседнего дома. Всё это делало жизнь прекрасной, а лето – лучшим из лучших.
До поры.
В то утро, когда начала сплетаться цепочка трагичных событий, мы с Лёшкой Кубиным ошивались во дворе. Небо было чистым, но я подозревал, что после полудня разразится гроза. Уже четвёртую неделю по субботам молнии сверкали и гром грохотал, словно кто-то там, наверху, составил график погодных явлений и строго этого расписания придерживался.
Планов на сегодняшний день у нас не было никаких, однако это вовсе не означало, что мы не найдём приключений на свои задницы. Утро – время раскачки, ожиданий того, что в голову взбредёт и куда потом ноги понесут. Несли, как правило, на речку, но бывали и исключения. В четверг, к примеру, мы ни с того ни с сего рванули к заброшенным очистным, где Кубик в яму с вонючей жижей провалился, и мы с Валеркой его минут двадцать оттуда вытаскивали – то ещё приключеньице, но было весело.
Слоняясь по двору, я поглядывал на второй подъезд пятиэтажки, надеясь, что выйдет Маринка. И угораздило же меня влюбиться в шестнадцатилетнюю девчонку! Между нами была целая пропасть размером в три года. Маринка совсем уж взрослая. Но настроен я был серьёзно, надежды не терял.
Поглощённый романтическими мыслями, я вполуха слушал Кубика. Он рассказывал о том, как прошлым вечером его пьяная маманя подралась со столь же пьяным папаней, затем помирились, выпили и снова подрались. Казалось бы – семейная драма, но никогда не унывающий Лёшка Кубин излагал об этом весело. У него был просто дар какой-то обо всём с юмором рассказывать.
- Прикинь, Эдюх, батяня из кухни в комнату полз на карачках, а маманя – херак ему ногой по подбородку! Он язык до крови прикусил, - Кубик рассмеялся. – Теперь фиг поймёшь, что он лопочет.
Вообще-то его родители были хорошими. Дядя Семён частенько брал Кубика, меня и Валерку на рыбалку с ночёвкой. Истории интересные рассказывал, когда не бухал, разумеется. А тётя Рая, когда в магазине продавщицей работала, постоянно угощала нас конфетами и называла ласково, меня – Эдюшей, Валерку – Валерочкой, а Кубика… ну, его она сыночком называла, что, в общем-то, логично. Они не были конченными алкоголиками, в запой уходили примерно на неделю, потом следовало несколько дней похмелья и отходняка, а когда полностью в себя приходили, подрабатывали, как правило, на овощной базе. Держались месяца два-три, а затем снова срывались. Печально всё это было, и юморного настроя Кубика я уж точно не разделял. Впрочем, теперь, по прошествии лет, мне кажется, что «веселье» - это была маска, которую мой друг Лёшка Кубин иногда надевал, чтобы скрыть горечь.
Из подъезда вышел Валерка со своим отцом. Мы с Кубиком поспешили к ним, надеясь, что утренний выжидательный застой сдвинется с мёртвой точки. И наши надежды оправдались:
- Мы сейчас на рынок поедем, - заявил Валерка. – Кроссовки мне будем покупать. Давайте с нами?
- Купим кроссовки, а потом в кафешку, - с улыбкой пообещал его отец.
На Кубика слово «кафешка» подействовало, как выстрел стартового пистолета.
- Поехали! – выпалил он с энтузиазмом, по всей видимости уже представляя различные вкусности.
Не думаю, что ему довелось этим утром позавтракать. Но, как бы то ни было, жрать Кубик хотел всегда. Частенько он обедал или у меня, или у Валерки. Наши родители его обожали, а мои мамка и бабуля так вообще настаивали, чтобы он приходил почаще.
В общем, нашли мы, куда нас этим утром ноги понесут, а точнее – колёса «жигулёнка». Почти счастливые мы забрались в машину и покатили на рынок. Когда выезжали со двора, я увидел, как из дома вышла Маринка, чуть-чуть с ней разминулись, не удалось перед ней засветиться. Но я не слишком расстроился, моё отличнейшее настроение, казалось, уже ничего не могло испортить.
Валерка сунул в магнитолу кассету с «Наутилусом помпилиусом», заиграла песня «Ален Делон». Наша троица тащилась от этой группы, и мы мечтали побывать на её концерте. Кубик начал подпевать, выстукивая ритм ладонями по коленкам, потом к нему присоединился я, а уж потом и всегда сдержанный Валерка не удержался. Его отец, дядя Игорь - коренастый, плечистый, очень похожий на юмориста Михаила Евдокимова,- рассмеялся, вырулив на залитый солнцем проспект. После «Алена Делона» зазвучала песня «Я хочу быть с тобой» и подпевать на этот раз мы не стали. В нашем понимании эта вещь была хоть и шикарной, но всё же про любовь, а подпевать песням «про любовь» стрёмно. Даже абсолютный пофигист Кубик это сознавал. Ну вы только представьте, чтобы мы, малолетние пацаны, затянули в машине плаксивыми голосами, вторя Бутусову: «Я хочу быть с тобой. Я хочу быть с тобой. Я так хочу быть с тобой, и я буду с тобой…» Тупо же!
Кстати, думаю, нужно кое-что о нас рассказать.
Как-то мы решили сравнить себя с какими-нибудь животными. После долгих, сопровождаемых смехом споров, пришли к выводу, что я похож на лиса, потому что шустрый, мелкий и рыжий. Валерку записали в медведи – крупный для своего возраста, сильный, весь в отца. В нашей компашке он был как знак: «Не трогать, убьёт!» для всяких задир. Рядом с ним я всегда чувствовал себя уверенней. Пожалуй, и Кубик тоже. Что уж говорить, повезло нам с таким другом. Если бы не Валерка, мы частенько огребали бы от пацанов с улицы Гагарина, с которыми у нас была вражда.
Что касается Кубика… после того, как перечислили кучу животных, мы остановились на помеси ужа и дикобраза. Уж – потому что тощий, а дикобраз – из-за волос, которые вечно торчали в разные стороны. Стригся Лёшка Кубин редко, а с расчёской не дружил категорически. К слову, ему наше сравнение понравилось, он заявил, что это его любимые «звери». Впрочем, у него все звери были любимыми – обожал животных. Однажды он подрался со старшеклассником из-за того, что тот на школьном дворе пнул кошку.
Вот такая была наша шайка – мелкий, здоровяк и тощий. Хоть бери да карикатуры с нас рисуй; а ещё мы могли бы в каком-нибудь детском фильме снятся в роли стереотипных хулиганов.
Но вернусь к нашей поездке на рынок.
Я сидел на заднем сиденье возле окна, глядел на проезжающие мимо автомобили и у меня было предчувствие, что этот день станет лучшим за последнее время.
Наверное, он действительно стал бы лучшим, если бы дядя Игорь не свернул с шоссе и не сбил собаку. Я даже не понял, как всё произошло, ощутил лишь, как машину тряхнуло из-за резкого торможения, а потом услышал визг и крик.
- Вот дерьмище! – выругался дядя Игорь, после чего ударил ладонями по рулю и вышел из автомобиля.
Мы выскочили следом. Как оказалось, визжала небольшая собачонка, а орала крупная тётка лет пятидесяти, и я услышал в этом крике боль и ярость. Увидев, что все живы, дядя Игорь облегчённо выдохнул, вытер ладонью выступившую на лбу испарину и начал оправдываться, отчаянно жестикулируя:
- Я не виноват, она выскочила хрен знает откуда! Слышите, дамочка, хватит уже орать, я вас вообще не зацепил! И скажите спасибо, что вообще тормознуть успел, не то в лепёшку вашу собаку раздавил бы.
Тётка умолкла, однако её лицо продолжало кривиться будто бы от боли. Собака тоже перестала визжать. Подволакивая ногу, она доковыляла до тротуара, развернулась, вытаращила чёрные глаза на дядю Игоря и оскалилась; её верхняя губа дрожала, сквозь зубы потекла пенистая слюна. В жизни не видел более отвратных псин – какая-то миниатюрная копия шакала, а хвост так вообще походил на крысиный.
- Всё, ребята, в машину садитесь! – скомандовал дядя Игорь, очевидно решив, что инцидент не стоит того, чтобы и дальше тратить на него время. А может, он хотел поскорее умотать с места происшествия, пока тётка не начала скандалить.
- Стоять! – рявкнула она так, что у меня слабость в ногах образовалась. Голос у неё был басовитый, совсем не женский. Собака гавкнула, словно вторя хозяйке, а потом снова оскалилась.
- Садитесь в машину! – нервно повторил дядя Игорь.
- Я сказала стоять! – брызжа слюной выкрикнула тётка. У меня создалось впечатление, что она стала больше. Её взгляд был прикован к дяде Игорю, глаза влажно блестели. – Ты причинил боль Ашшаху, ты, тупой козёл, причинил боль мне! Встань на колени и проси прощения, сейчас же!
Дядя Игорь опешил от такой наглости. Какое-то время он открывал и закрывал рот, очевидно, силясь сказать этой дамочке что-то оскорбительное, но в конце концов выдавил лишь:
- Да пошла ты!
Тётка подошла к нему вплотную, прошипела:
- За неделю зачахнешь, а когда сдохнешь, станешь моим! Неделя! И никакого тебе прощения, ты свой шанс упустил, а второго я не даю!
Последние слова походили на рёв зверя, но это не самое жуткое. Страшнее то, что тётка в считанные мгновения будто бы постарела лет на тридцать, при этом оставаясь всё такой же крупной, мощной. Её лицо избороздили глубокие морщины, пальцы скрючились, жировые складки на подбородке вздулись, глаза словно бы ввалились внутрь глазниц.
У меня перехватило дыхание. Очень хотелось отвернуться, не смотреть на старуху, но я не мог даже пошевелиться. Солнце как будто померкло. Мерещилось, что всё вокруг выцвело и застыло. Звуки улицы слились в единый вибрирующий на одной ноте гул, на фоне которого раздавался яростный голос:
- Зачахнешь, зачахнешь! За эту неделю ты тысячи раз пожалеешь, что не встал передо мной на колени!
Словно в тягучем сне я увидел, как старуха полоснула ногтями по щеке остолбеневшего дяди Игоря, разодрав кожу до крови, после чего широко раззявила рот, высунула язык и облизала пальцы. Собака гавкнула несколько раз подряд и этот лай был похож на хриплый смех. А потом мир вдруг оживился, посветлел. Оцепенение прошло, и я судорожно сделал глубокий вдох, будто долго находился под водой и наконец вынырнул. До моих ушей донёсся голос Бутусова из машины, он пел про добрейшего князя тишины.
Ведьма снова выглядела лет на пятьдесят, и я усомнился, что вообще видел её внезапно постаревшей. Могло ведь и померещиться, учитывая, что у меня всегда было хорошее воображение. Так я себя успокаивал. Порой самообман лучшее средство для возвращения душевного равновесия.
Дядя Игорь попятился, растерянно озираясь. Он словно от сна очнулся и, кажется, не совсем понимал, как тут очутился. Тётка презрительно сплюнула себе под ноги, взяла на руки собаку и зашагала прочь, переваливаясь с ноги на ногу точно жирная гусыня.
- Охренеть! – выдохнул Кубик. – Я чуть не обоссался!
Дядя Игорь тряхнул головой, приходя в себя, коснулся пальцами расцарапанной щеки и пробормотал:
- Вот же погань чёртова. Ей в психушке самое место.
Трудно было с этим утверждением не согласиться. Глядя вслед удаляющейся тётке, я пожелал больше никогда её не видеть. Мне подумалось, что некоторые злобные люди только и ждут возможности испортить кому-нибудь настроение. Так ведь всё было хорошо: ехали в машине, музыку слушали и – на тебе, хрень случилась. Несправедливо это. Сбившего собаку дядю Игоря я, разумеется, не винил. Ещё чего! Он сказал, что не виноват, значит, так и есть. Негоже сомневаться в словах отцов лучших друзей.
Мы сели в машину, дядя Игорь, воспользовавшись аптечкой, быстренько обработал царапины, и наша поездка продолжилась. Валерка выключил магнитолу, и правильно сделал. Думаю, никому из нас больше не хотелось слушать музыку. Мне уж точно.
- Эта тётка… - угрюмо заговорил Кубик. – Она, наверное, настоящая ведьма.
- Не неси чушь! – грубо осёк его дядя Игорь. – Это просто больная на всю голову дура. Ведьм не существует.
Валерка кивнул и поддержал отца:
- Ведьмы только в сказках бывают.
- А мне показалось, что она другой какой-то стала, когда орала, - не унимался Кубик. – В страшную старуху превратилась. Вы что, не видели?
- Замолчи! – резко сказал дядя Игорь, что меня удивило. Он таким тоном с нами никогда не разговаривал. – Ни в какую старуху эта сука не превращалась! У страха глаза велики, слышал такую поговорку?
Кубик стушевался и пролепетал:
- Наверное, мне померещилось.
«Мне тоже», - мысленно добавил я, едва не произнеся эти слова вслух. Вовремя спохватился, ведь прозвучали бы они глупо и, пожалуй, лживо. Можно сколько угодно обманывать себя, говорить «померещилось», но, чёрт возьми, Кубик видел тоже, что и я. И вряд ли нам обоим могла померещиться страшная старуха.
- Всё, хватит об этом, - поставил точку дядя Игорь. – Тема закрыта. Считайте, что ничего не случилось.
Легко сказать, образы старухи и её собаки крепко засели в голове и убираться не собирались. То, что случилось… это ведь было приключение. Хоть и жутковатое, но всё же приключение и его не стереть из памяти словами: «Тема закрыта».
Мы приехали на рынок. Дядя Игорь купил кроссовки, а потом, как и обещал, отвёл нас в кафе «Русский чай», где Кубик навернул двойную порцию блинов со сметаной и выдул три стакана компота. На его аппетит никакие злобные ведьмы не могли повлиять. Он повеселел, даже какой-то тупой анекдот рассказал про Чапаева и Петьку. Мы с Валеркой рассмеялись, а дядя Игорь, похоже, анекдот мимо ужей пропустил. Он напряжённо глядел на стакан с недопитым чаем и нервно барабанил пальцами по столу. Произнесённые им в машине слова: «Считайте, что ничего не случилось», очевидно, предназначались только нам, сам же он последовать собственному указанию явно не мог. Это было видно. Похоже, крепко его та тётка зацепила со своими угрозами. Так зацепила, что всегда улыбчивый, лучащийся позитивом дядя Игорь сам на себя перестал быть похож.
Когда ехали домой, он остановил машину возле магазина, купил несколько бутылок пива, чем очень расстроил Валерку.
Так закончилась наша поездка на рынок, и после неё мне уже не хотелось ни на речку, ни ещё куда-то. В кои-то веки я проторчал весь день дома – книжку читал, телек смотрел, стараясь отвлечься от того, что произошло утром. Однако мысли постоянно возвращались к чёртовой ведьме и её уродливой псине.

***

Вечером ко мне зашли Валерка с Кубиком, и мы отправились на пустырь. Там, в полуразрушенном здании старой бани, располагался наш штаб, место, где можно костёр пожечь и потрепаться о том, о сём, глядя на огонь. Совсем как индейцы.
Организовав крошечный костерок, мы расселись на деревянных ящиках, которые ещё в прошлом году приволокли со свалки. Красные отблески огня плясали на кирпичных стенах бани, в оконных проёмах мельтешила мошкара. Обычно мы всегда чесали языками без умолку, темы для болтовни появлялись сами собой, но этим вечером даже Кубик был непривычно тихим, а Валерка так и вовсе мрачным. Тяжело вздохнув, он заговорил понуро:
- Батя за час то пива выпил, а потом пошёл и ещё купил. Он ведь только по праздникам выпивает, да и то чуток совсем.
- Из-за ведьмы расстроился, - сделал очевидный вывод Кубик.
- Из-за неё, суки драной, - подтвердил Валерка, подкинув в костёр обломок ветки. – Батя, кажется, боится, что она его прокляла.
Мне вспомнилось, как старуха шипела: «За неделю зачахнешь!» Что это если не проклятие? Я хотел сказать Валерке что-нибудь утешительное, но в голову ничего путного не приходило.
- Твоему бате нужно было фигу скрутить, - заявил Кубик тоном опытного эксперта. Он обожал давать запоздалые советы. - Фига хорошо от ведьм защищает. Я, когда в деревне жил, мне об этом один дед рассказал, и я теперь если вижу какую-нибудь подозрительную бабку, всегда фигу скручиваю.
- Что, и сегодня скручивал? – осведомился я.
- А как же! – последовал ответ. – Прям как увидел ту тётку, так и скрутил. Я сразу понял, что она ведьма, а её псина… это… это чёрт замаскированный!
Меня удивило, что Кубик назвал собаку пренебрежительным словом «псина», такого он себе никогда не позволял. А что касается хрени про чёрта… порой Лёшку Кубина посещали и более бредовые мысли.
- Сам ты чёрт замаскированный, - проворчал Валерка. – Это была обычная собака.
Кубик мотнул головой.
- Не-а, не обычная. А та тётка настоящая ведьма. У меня чуйка на такую фигню.
- У тебя на всё чуйка, - съязвил я. – В прошлый раз мы из-за твоей чуйки в лесу заблудились, потому что ты сказал, что точно знаешь, куда топать. Так что не гони, Кубик.
Он дёрнул плечами.
- Ну да, в прошлый раз я облажался, но насчёт той тётки не ошибаюсь. Ведьма она.
- Может, ты и прав, - поморщился Валерка. – Ты сказал, что видел, как она в старуху превратилась… Знаешь, кажись, я тоже это видел. Не хотел тогда при отце говорить, но да, было дело.
Они посмотрели на меня. Чувствуя себя деталью в почти собранной головоломке, я таинственно выдержал паузу и признался:
- И я это видел.
- Значит она и правда ведьма, - ещё больше помрачнел Валерка.
Мне вспомнилось, как он говорил в машине, что ведьмы бывают только в сказках. Я тогда сразу просёк, что эти слова были лишь для поддержки отца. Разумеется, Валерка верил в существование ведьм так же, как и я, и Кубик. А как иначе? Здесь же, в нашем штабе, у нас частенько заводились разговоры о летающих тарелках, о снежном человеке, об оборотнях и вампирах, ну, и о ведьмах, конечно. Мы не сомневались, что всё это есть на самом деле. Ну как, скажите на милость, нормальным тринадцатилетним пацанам не верить в такие интересные вещи? Однажды, когда в нашем городе пропали две малолетние девчонки, мы даже верили, что директор школы – кровавый маньяк, который этих самых девчонок похитил, расчленил и сожрал. Подозрение, конечно же, выдвинул Кубик с его особенной чуйкой. Спустя три дня девчонки нашлись, причём живые и здоровые, и директор школы в наших глазах был оправдан.
Только став взрослым, я понял, что одно из величайших радостей детства, это искренняя вера во всякую хрень.
Впрочем, в тот вечер было исключение из правил, и вера в ведьму вызывала лишь тревогу и страх.
Валерка достал из кармана складной нож, открыл его и принялся нервно строгать ветку. Точно такие же ножи были и у нас с Кубиком. Мы купили их вместе и выплавили выжигательным аппаратом на пластмассовых рукоятках буквы: «В.Э.А», инициалы наших имён: Валерий, Эдуард, Алексей. Эти ножи были чем-то вроде символа нашей дружбы. Тогда же мы дали клятву никогда не бросать друг друга в беде и подтвердили свои слова кровью – сделали порезы на ладонях. Нам казалось, что именно так клянутся настоящие индейцы. Дети, что с нас взять. Правда Кубик слишком уж сильно порезался, кровью рубаху перепачкал и от матери ему неслабо потом влетело.
- Значит, она на самом деле батю прокляла, - выдавил Валерка, всё более яростней строгая ветку.
Его нужно было успокоить, но ничего правдивого для успокоения в голову не шло. Я решил, что и ложь сойдёт:
- На сильных людей проклятия не действуют. Это я в одной книжке прочитал. А твой отец очень сильный.
Валерка оживился. Думаю, именно такие слова он и хотел услышать.
- В какой книжке?
Я сделал вид, что пытаюсь вспомнить.
- Название у неё какое-то непонятное. Но в ней чистая правда написана.
- Точняк, - Кубик достал свой нож, подбросил его на ладони. – Всё так и есть. Если человек сильный, то ему пофигу проклятия. Дед в деревне рассказывал, как одна ведьма прокляла сильного мужика и облажалась. Проклятие к ней самой вернулось, и она сначала ослепла, потом оглохла, прыщами здоровенными покрылась и сдохла. А когда она сдохла, её сожгли, а пепел в болото выкинули. Так что Эдюха прав, и в той книжке всё правильно написано.
Я посмотрел на Кубика с уважением. Умел он иной раз вовремя вставить свои пять копеек.
Валерка швырнул обструганную ветку в костёр, поднялся, впервые за вечер на его лице появилась улыбка.
- Мой батя сибиряк, - он приосанился, расправил плечи, будто желая показать, что не слишком отличается от отца. – Сильнее, чем мой батя, хрен кого найдёшь. Да он даже не болел ни разу!
- Обосралась эта ведьма с твоим отцом, - усмехнулся я, ни капли, не сомневаясь в своих словах. Вышло так, что на основе моего вранья мы сделали ободряющий вывод и собственное лукавство мне уже не казалось таким уж лукавым.
- В жопу эту ведьму! – Кубик скорчил свирепую гримасу и взмахнул ножом. – Теперь она ослепнет, оглохнет, прыщами покроется и сдохнет!
- В жопу ведьму! – с чувством повторил Валерка.
Кубик заулюлюкал, как индеец, хлопая ладонью по губам.
Вот так легко и просто мы выдали желаемое за действительное. И дело было не только в нашей детской непосредственности, но и в мощном отторжении уныния, в заряде позитива, который мы впитывали в себя с каждым летним днём. Этот позитив был сродни иммунитету, защитой от всякого дерьма.
Поочерёдно послав ведьму в жопу, мы с готовностью и облегчением сменили тему разговора; начали обсуждать давно запланированную драку с гагаринскими, стенка на стенку, или, если сильно не преувеличивать, кучка на кучку. Нас пятеро, их пятеро. Ради такого благородного дела к нашей компании готовы были присоединиться ещё двое парней. Дело в том, что гагаринские частенько дразнили Вадика, дурачка с нашего двора; Чкбурахом бедолагу обзывали из-за того, что у него уши большие. Но это не главное их преступление. Ещё весной, в школе, один из гагаринских, споря с Кубиком, ляпнул, что «Ласковый май» крутая группа, а «Наутилус помпилиус» говно. Если на наезды на Вадика мы как-то ещё могли закрыть глаза, то оскорбление нашей любимой группы простить не могли. Такое не прощается, и драка обязательно должна была состояться. Да, мы тянули время, называя это подготовкой, но никто из нас не сомневался, что уже совсем скоро обидчики поплатятся за всё.
Эти гагаринские одним своим видом нас бесили – всегда чистенькие, аккуратненькие. Главным у них был Женька Матвеев – жилистый, сволочь, юркий, на самбо два года ходил. Да и остальные не выглядели хиляками. Так что бой предстоял жестокий, учитывая, что хорошо драться из нас умел только Валерка. Я – так себе был боец, а Кубик в драках лишь орал, как оглашенный, выпучив глаза, да руками махал как мельница, редко попадая по цели. Шума от него было много, а толку мало, но его яростные вопли вполне годились в качестве психической атаки.
В общем, нам было, что обсудить и обсуждали мы это с удовольствием, с боевым настроем, от давешней хандры и намёка не осталось. Если честно, предстоящая драка вызывала у меня лёгкий страх, но я, чёрт возьми, храбрился и представлял, как нанесу первый удар – так, нахрен, нанесу, что у любителей «Ласкового мая» челюсти отвиснут. Это такой кайф быть героем! Пусть даже только в своих фантазиях.
Кубик достал из кармана пачку «Примы», которую, разумеется, у отца спёр. Прикурил сигарету и пустил по кругу. Мы мелко затягивались; пытаясь не раскашляться я старательно делал вид, что получаю от курения удовольствие. Совсем как взрослый. Меня подташнивало, но хрен бы я в этом своим друзьям сознался. Слава Богу, что сигареты Кубик таскал у отца не часто, а потому и травили себя этой гадостью мы редко.
Сгущались сумерки, пора было домой топать. Возвращаясь, мы сделали небольшой крюк, чтобы пройти через улицу Гагарина. Наши враги ошивались возле скамейки у детской площадки, один из них держал на плече магнитофон и пританцовывал, из динамика доносилась песня «Миража». Как вообще можно такое слушать, если ты не девчонка? Проходя мимо, мы наградили гагаринских ненавистными взглядами, они ответили нам тем же, а Женька, сучара, ещё и средний палец показал. Кубик приставил к паху локоть и показал в ответ кулак. На этом обмен «любезностями» был закончен. Главное, мы засветились перед обидчиками – чтобы они не расслаблялись, чтобы знали, что наш боевой отряд всегда рядом.
Когда зашли в наш двор, мы минут десять потоптались возле моего подъезда, а потом разошлись по домам. Если оценивать прошедший день по десятибалльной шкале, то я бы поставил восьмёрку. Настроение у меня было таким же хорошим, как и утром. Проведённый с друзьями прекрасный вечер, словно бы растворил в себе все давешние негативные переживания, и я был абсолютно уверен, что встреча с ведьмой не будет иметь никаких последствий.
Ошибался. Последствия проявили себя той же ночью в виде кошмарного сна. Мне привиделся мёртвый лес. Всё вокруг было серое, будто присыпанное пеплом. Корявые деревья щетинились острыми ветвями, повсюду торчали гнилые пни и коряги, громоздился трухлявый бурелом. Я брёл по этому лесу, ощущая себя абсолютно беззащитным. Серость угнетала, мне мерещилось, что за каждым деревом скрывается что-то страшное, готовое в любой момент выскочить, напасть, растерзать. Откуда-то донёсся протяжный голос:
- Зача-ахнешь… зача-ахнешь…
Ветви деревьев зашевелились, как лапы чудовищ; то тут, то там начали появляться призрачные фигуры, и они не шли, а словно бы плыли в мрачном пространстве, приближаясь ко мне. Я хотел бежать прочь, но подлые законы сна сковывали мои движения, позволяя лишь медленно пробираться сквозь серость, будто сквозь липкую густую патоку. Деревья тянули в мою сторону острые ветви, мутные силуэты обрели чёткую форму человеческих фигур.
- Зача-ахнешь… зача-ахнешь… - голос походил на шелест листвы.
Среди бурелома вспыхнула искра, она начала становиться всё больше, больше, пока не превратилась в сияющий тоннель. Я почувствовал, что там выход из этой проклятой серости и рванул вперёд – медленно, ужасно медленно. Призрачные люди были совсем уже близко. За буреломом вдруг возникла ещё одна фигура – огромная, как деревья. Она словно бы состояла из плотного дыма.
В панике я продолжал продвигаться к сияющему тоннелю, вся моя суть отчаянно к нему стремилась. Дымная фигура всколыхнулась, обрела ясные черты, и я увидел исполинскую горбатую старуху с растрёпанными седыми волосами. Её приоткрытый рот походил на звериную пасть, в чёрных глазах горели бледные огни.
- Зача-ахнешь…
Она вытянула в мою сторону руку, которая принялась удлиняться; корявые узловатые пальцы с желтушными ногтями шевелились как лапы какого-то насекомого.
Я чувствовал, что не успею добраться до тоннеля. Серость будто стиснула меня со всех сторон, сковав движения, а огромная ладонь чудовищной старухи уже нависла надо мной, вот-то вот схватит…
Наверное, схватила бы, если бы я не проснулся. Сердце колотилось, в сознании таял образ старухи. До этого мне никогда не снились кошмары, если не считать непонятного горячечного бреда, когда болел гриппом. А это был конкретный кошмар, пробудившись, я помнил каждую деталь: деревья, призрачные фигуры, бурелом, сияющий тоннель… Приснится же такое!
В окно проникал лунный свет, тикали часы на стене. Страх сменился грустью. Глядя в потолок, я впервые всерьёз задумался над тем, что жизнь не бесконечна. Рано или поздно умрут бабуля, отец, мать, а когда-нибудь настанет и мой черёд. Негоже ребёнку думать о таком, но, увы, порой некоторые откровения являются со всей своей жестокостью, не дожидаясь своего срока. Пожалуй, именно в эту душную июльскую ночь я шагнул на путь взросления. У каждого ведь есть свой подобный рубеж, вот только вряд ли ещё кто-то пересекает его из-за чёртовых страшных снов.
Не меньше часа я маялся, думая о потерях, которые мне предстоят в жизни, а потом снова уснул и на этот раз обошлось без сновидений.

Часть вторая

- Батя, кажись, заболел, - сообщил Валерка, когда мы втроём собрались утром во дворе. – Ходит, еле ноги передвигает и есть ничего не хочет. Может, это оно? Проклятие?
- Не-а, - возразил Кубик. – Это он с похмелья. Ты же сам вчера говорил, что он пиво глушил. Перепил, похоже. Мой батя тоже еле ноги передвигает.
Я поспешил согласиться:
- Точняк, всё из-за пива.
- Может быть, - буркнул Валерка.
Судя по всему, мы с Кубиком его не убедили. Это подтверждало то, что весь день Валерка ходил мрачный и молчаливый.
А на следующий день он стал ещё мрачнее, потому что отцу стало хуже. Валерка уже не сомневался, что это проклятие, да и мы с Кубиком не находили аргументов, чтобы убедить его в обратном.
- Мамка поспрашивала у знакомых, и кое-что узнала об этой ведьме, - заявил он. – Её зовут Наталья, у неё квартира где-то на окраине города, но летом она в деревне живёт. Там, в общем-то, кроме этой суки и не живёт больше никто, мёртвая деревня. Мамкина знакомая рассказала, что однажды ездила туда, просила Наталью наколдовать, чтобы муж по бабам не шлялся. Денег дофига заплатила за это колдовство, и вроде как ведьма помогла, теперь муж не ходит по бабам, но он изменился. Иногда может часами сидеть и на стену пялиться, и хоть по башке его стучи, хоть пинай, даже внимания не обратит. А иной раз плакать начинает ни с того ни с сего. А ещё мамке рассказали, что эта Наталья тётку одну прокляла, прям при всех, в магазине. И тётка скоро померла, - Валерка потупил взгляд. – Мы с мамкой завтра в ту деревню поедем, будем упрашивать Наталью, чтобы она проклятие отменила.
- Это правильно, - кивнул Кубик. – Твой отец и так с проклятием справится, потому что сильный, но лучше всё же к ведьме съездить на всякий случай.
Я мысленно пожелала Валерке и его матери удачи, надеясь, что ведьма Наталья над ними сжалится. Тогда я ещё верил, что даже до самых злых людей можно достучаться и пробудить в них добро. В приключенческих книжках, которые мне так нравились, злодеи частенько меняли свои взгляды и совершали хорошие поступки.
Но то в книжках.
Валерка и его мать съездили в деревню и вернулись ни с чем. Вечером, возле костра, он рассказал нам с Кубиком об этой поездке:
- Эта деревня… там всего один нормальный дом, тот, в котором ведьма живёт, - казалось, он через силу выдавливал слова. Лицо искажала гримаса злости. – Остальные дома гнилые, а от некоторых лишь обугленные брёвна остались. Поганое место и воняет там гнилью какой-то. Наталья нас на крыльце встретила, будто знала, что мы заявимся и ждала. Мамка начала уговаривать её снять проклятие, обещала за это отдать все деньги, что у нас есть, и машину. А эта сука… эта сука засмеялась и сказала, чтобы мы проваливали. Мамка на колени перед неё бухнулась…, и я тоже. Отцу ведь всё хуже становится. Он до этого отказывался в больницу ложиться, но теперь согласился. Мы с мамкой стояли перед этой гадиной на коленях, а она топнула ногой и сказала, что, если мы сейчас же не свалим, она и нас проклянёт. Ну, мы и свалили. А что ещё было делать?
После его рассказа я подумал, что некоторые люди, такие, как эта ведьма, не должны жить, не имеют права. Во мне кипела ненависть – жгучая, непривычная. Мало того, что Наталья прокляла дядю Игоря, так она ещё и на мольбы его родных отреагировала, как последняя тварь. Такая тупая бессмысленная жестокость! У меня это в голове не укладывалось. И я понятия не имел, как подбодрить Валерку. Опять что-нибудь соврать, сказать, что сильные люди хоть и страдают от проклятия, но в конце концов справляются? Нет, ложных надежд я больше не мог давать. Да и Валерка вряд ли теперь мне поверил бы.
- Ничего, всё будет нормально, - неуверенно произнёс Кубик.
Валерка вздохнул и ничего на это не ответил.
Его отец умер спустя три дня, ровно через неделю после нашей поездки на рынок. Врачи разводили руками, не понимая, как так быстро могли развиться болезни печени, почек, лёгких и других внутренних органов. Дядя Игорь зачах словно дерево, у которого подрубили все корни.
Лето для нас перестало быть радостным. Через несколько дней после похорон мы собрались в нашем «штабе», разожгли костёр. Вроде бы всё здесь было как раньше, но… словно бы что-то изменилось. Пожалуй, это место перестало казаться мне надёжным убежищем, зачарованной территорией, на которую не способно проникнуть никакое зло.
- Ему было больно, - заговорил Валерка, напряжённо глядя на огонь. – Он кричал от боли и чёртовы уколы не помогали. Никогда не думал, что увижу отца таким. Это… это было страшно.
Я отметил, как осунулся Валерка. Вряд ли в последние дни он нормально спал и ел. Кубик открыл рот, явно намереваясь что-то сказать, но, видимо, передумал. И правильно. Как по мне, все слова в тот момент были бессмысленны.
- Мамка теперь постоянно молчит, - продолжил Валерка. – Ей что-нибудь говоришь, а она молчит, будто не слышит… И постоянно в окно смотрит, смотрит, смотрит, смотрит и смотрит…
Он тихо заплакал, прикрыв глаза ладонью. Затем резко поднялся и ушёл в другое помещение. Валерка даже на похоронах не плакал, как-то держался, но теперь слёзы прорвались. У меня тоже глаза были на мокром месте, а к горлу подкатил горький комок. Кубик ворошил палкой угли в костре и постоянно вздыхал.
Вернулся Валерка минут через пять, в свете костра его лицо походило на огненную маску.
- Я убью чёртову ведьму! – решительно заявил он. – Нужно было раньше, но… я до последнего верил, что отец поправится. А теперь… эта погань должна сдохнуть!
- Согласен! – оживился Кубик.
Валерка скрестил руки на груди и принялся нервно ходить от стены к стене.
- Я поеду в деревню и прирежу суку! – его голос дрожал. – Ударю ножом в сердце! Хотя… - он остановился, задумался. – Нет, ножом я, наверное, не смогу.
- Граната нужна! – подал идею Кубик. – Граната штука надёжная, швырнул – и нет ведьмы. Пускай руки и ноги гадине оторвёт, и башку!
- Не гони, Кубик, - осёк я его. – Какая, нахрен, граната? Где ты её возьмёшь?
Ответ последовал незамедлительно, словно этот «гений» заранее всё просчитал:
- У Серёги. У него брательник постоянно на раскопки мотается, в прошлом году пулемёт немецкий откопал. Серёга мне сам рассказывал. Сто пудов у него и гранаты есть.
- Да ты такую гранату даже кинуть не успеешь, как тебе самому руки-ноги оторвёт, - не унимался я. – Эти гранаты в земле чёрт знает сколько лежали.
- Нахер гранаты, - встрял Валерка. – Фигня всё это. Мне нужен самопал. Помните, как Юрка Шагин такой однажды сделал? Из него человека запросто грохнуть можно.
Юрка Шагин был старшеклассником и да, смастерил он как-то самопал. Мощная штука. Это вам не воздушка, пуляющая пластилином, а настоящее оружие.
Валерка посмотрел на меня.
- Сможешь сделать самопал, Эдюха? Если я сам попробую сделать, говно получится.
Да, по части всяких поделок он был не мастак. Наш трудовик Макар Степанович как-то сказал, что у него руки из жопы растут, а меня наоборот всегда хвалил, говорил, что я рукастый парень. Неудивительно, что Валерка обратился ко мне.
- Сделаю, - согласился я, уже прикидывая, какие материалы понадобятся для создания самопала. Во мне пробудился азарт, решительный настрой Валерки оказался заразительным. Хотя, если честно, я воспринимал это, как жестокую, странную, но всё же игру, в которую мы немного поиграем и успокоимся.
- Отлично! – кивнул Валерка. – Жду не дождусь, когда пристрелю эту погань. Пальну ей прямо в сердце. Или в рожу.
- Эдюх, сделай и мне самопал, - попросил Кубик. – Я тоже хочу в ведьму пальнуть.
Валерка гневно зыркнул на него.
- Стрелять буду только я! Это моё дело и в деревню я один поеду.
- Да вот хрен там! – меня его слова возмутили. – Мы всегда всё делаем вместе и убивать ведьму должны вместе, - я сильно сомневался, что до этого вообще дойдёт. – Не поедешь ты один.
- Мы поклялись помогать друг другу, - напомнил Кубик, раскрыв ладонь, на которой было свидетельство нашей клятвы в виде небольшого красноватого шрама. – Куда ты, Валерка, туда и мы.
Похоже, Валерка был растроган, хотя и старался это скрыть.
- Ладно, - согласился он. – Хорошо. Спасибо, пацаны. Вообще, ехать туда одному как-то стрёмно. Но стрелять только я буду! Эта сука – моя! А сейчас… - Валерка расправил плечи. От того парня, которого совсем недавно душило горе, казалось, и намёка не осталось. – А сейчас мы пойдём и разберёмся с гагаринскими. Нечего больше тянуть, пора набить им морды.
Мы с Кубиком переглянулись. Лично мне идея Валерки показалась не самой лучшей, но отказаться означало струсить, а потому я, пересилив страх, поднялся и заявил:
- Да, пора с ними разобраться.
- И разберёмся! – поддержал Кубик. Судя по писклявым ноткам в его голосе, ему тоже было не по себе.
- Я сейчас один смогу со всеми ними справиться, - заявил Валерка и, очевидно, в отличие от нас с Кубиком, он в это искренне верил.
Мы потушили костёр и отправились на разборки.
Во дворе гагаринских не оказалось и нам пришлось отправиться к спортивной площадке возле школы. Валерка был на кураже, его ладони то и дело сжимались в кулаки. Похоже, он накопил столько злости на ведьму, что она буквально требовала разрядки.
Гагаринские топтались возле турников. Их было пятеро. Женька что-то громко рассказывал, а остальные смеялись, слушая его. Мы приближались, и я с каждым шагом всё отчётливей сознавал, что нам эти ребята наваляют по полной программе. Завидев нас, гагаринские насторожились. Женька жестом приказал остальным оставаться на месте, а сам двинулся в нашу сторону. Валерка набычился, а я приготовился незамедлительно ринуться в драку, после того, как он нанесёт первый удар. А что ещё делать? Хочешь не хочешь, а драться нужно, не стоять же, как последний чмошник, дожидаясь, когда тебе кулак в рожу прилетит. А ещё мне тогда подумалось, что, если Маринка, наконец, обратит на меня внимание, то я хреново буду в её глазах выглядеть с фингалами и с ссадинами. Фингалы, в отличие от шрамов, не слишком-то украшают мужчин.
Женька подошёл, посмотрел в глаза Валерки и произнёс то, чего я совсем не ожидал от него услышать:
- Мне жаль, что твой отец умер. Ты знал, что он с моей мамкой в одном классе учился?
- Нет, - выдавил Валерка.
- Мамка говорила, что он заступался в школе за неё и за других, - в голосе Женьки было непритворное сочувствие. – В общем… - он оглянулся, посмотрел на своих приятелей, - мы все соболезнуем.
Иной раз взрослым стоит поучиться мудрости у детей. Не успел Женька договорить, а моё отношение к нему уже изменилось, неприязнь сменилась уважением.
Валерка обмяк, развернулся и поплёлся прочь. Потом остановился, постоял в задумчивости несколько секунд, вернулся к своему бывшему врагу и протянул руку.
- Спасибо.
Женька ответил крепким рукопожатием, тем самым поставив точку в нашей давней вражде. Чуть позже я подумал, что даже от гибели хорошего человека может быть польза – отсутствие фингалов на моём лице отличное тому подтверждение. Смерть дяди Игоря странным образом примирила нас и гагаринских, и я тогда ещё полностью не осознал, как вообще так случилось. Будто произошло чудо, словно Женькины слова: «Мне жаль» подействовали, как волшебное заклинание. Я испытывал громадное облегчение. Казалось, что-то паршивое, гнилое, навсегда осталось в прошлом. Нет больше вражды. Да и сама эта вражда мне теперь виделась как нечто неимоверно глупое. Ну нравилось гагаринским слушать чёртов «Ласковый май», да и хрен бы с ними. Отсутствие хорошего вкуса, это в конце концов не преступление.
- А если они снова на «Наутилус» наедут? – Кубик был озадачен. По-видимому, он тоже не совсем ещё осознал, что произошло. – Мы ведь их больше не простим, да?
Валерка пожал плечами.
- Посмотрим. Может, и не простим. А пока у нас перемирие.

***

Утром мы разыскали Юрку Шагина, уговорили его нарисовать чертёж самопала. В общем-то, я и сам знал, как эта штука устроена, но были кое-какие сомнения, а чертёж эти сомнения развеял.
В Валеркином гараже я взялся за дело. Тут были и инструменты, и нужный материал. Кубик всё порывался мне помогать, но я решительно пресекал эти порывы, отнимая у него то ножовку, то напильник. Работа была ответственной, и я хотел целиком и полностью сделать её сам, чтобы потом записать созданный мной самопал в список своих достижений.
Отпилил трубку, зачистил напильником и надфилем острые кромки, просверлил отверстие для запала, сделал затычку, выпилил деревянную рамку с коротким прикладом, проволокой и тряпичной изолентой примотал к ней трубку, нарезал кусачками горстку шляпок от гвоздей…
После полудня я продемонстрировал готовый самопал своим друзьям.
- Круто! – восхитился Кубик. – А он точно стрельнет?
- Ещё как стрельнет! – заверил я, очень довольный своей работой. – Бабахнет лучше дробовика.
Валерка взял самопал, покрутил в руках.
- Мы его испытаем. Прямо сейчас пойдём в лес и стрельнем. Я сам из него пальну.
- А я? Я тоже хочу! – требовательно сказал Кубик. – Давайте каждый хотя бы по разу стрельнет.
Мне пришлось его обломать:
- Замучаешься заряжать. К тому же, пороха у нас не так много.
К слову, порох достал как раз Кубик, обменял радиодетали на пять патронов у того самого Серёги, у которого брат на раскопки мотался.
Зарядили мы самопал шляпками от гвоздей, заткнули их куском газеты, примотали к отверстию в трубке спички. Всё, оружие было готово к применению, вот только… сомнения у меня вдруг появились, жутковато как-то стало. Всякое ведь могло случиться. Что если эта штука рванёт в руках Валерки? Да, я вроде бы всё правильно сделал, но законы подлости никто не отменял. Один пацанёнок с нашего двора однажды смастерил бомбочку из двух болтов, гайки и серы от спичек. Безобидная, в общем-то, хрень, если швырнуть её об асфальт, она просто громко бабахнет и всё. Казалось бы, что могло пойти не так? Но ведь пошло же! Пацанёнок кинул бомбочку, а болт взял да отскочил ему в рожу, губу расплющил, несколько зубов выбил. Так что от законов подлости никто не застрахован. У меня возникла мысль потребовать права первого выстрела, но я посмотрел на Валерку и понял, что он не уступит. Это теперь было его оружие – орудие мести.
Мы отправились в лес за гаражами. Ушли подальше на всякий случай. Явно волнуясь, Валерка достал из спортивной сумки спичечный коробок, самопал, нацелил ствол в дерево.
- Только крепче держи! – посоветовал Кубик. – Отдача, небось, о-го-го какая будет!
- Поучи ещё, - буркнул Валерка, поднеся коробок к запалу.
Моя тревога перешла в панику. Воображение нарисовало, как взрывается моя поделка, как отрываются пальцы… Я уже собирался выкрикнуть: «Не стреляй!» Но Валерка опередил меня, чиркнув коробком по запалу.
Бабахнуло так, что я аж подпрыгнул. Шляпки гвоздей вместе с пламенем вырвались из ствола, вонзились в дерево, содрав кору.
- Охренеть! – взвизгнул Кубик.
Дрожащей рукой я вытер испарину со лба. Обошлось! Самопал не взорвался и отлично себя показал. Мне даже не верилось, что именно я создал эту штуку. Паника сменилась гордостью.
- Молодец, Эдюха, - похвалил Валерка. – Пушка что надо, чёртову ведьму сто пудов уложит.
Кубик фыркнул.
- Ведьму? Да она слона уложит!
- Это ты загнул, - рассмеялся я. – Слона не уложит.
- А вот и уложит! – Кубика хлебом не корми, дай только поспорить. – Нужно только стрельнуть, куда надо. Но я бы не стал, конечно… В животных только мудаки стреляют, ну, или голодные. Если очень голодный, то можно, но не слона, а зайца там, или утку…
- Только смотрите, не ляпните никому, что у нас самопал есть, - прервал его размышления Валерка. – Это ведь огнестрельное оружие!
- Точняк! – тут же переключился на другую тему Кубик. – Если менты узнают про самопал, нас в тюрьму посадят. Лет на пять, не меньше. Не хочется мне пять лет сидеть, я только на два согласен, но так, чтобы на лето отпускали. Немного посидеть в тюрьме, это даже хорошо.
Я покачал головой.
- Ну ты и дурак, Куб. Кто вообще хочет в тюрьме сидеть?
- А что? – дёрнул он плечами. – Вон мой дядя в тюрьме посидел и говорит, что уму разуму там набрался. Говорит, что теперь он умудрённый опытом.
Валерка прищурил глаз.
- Это не тот дядя, которого посадили за то, что он девчонок малолетних лапал?
- Ну да, он, - нехотя признал Кубик.
Валерка засмеялся.
- Тогда понятно, каким таким опытом твой дядя в тюрьме умудрился!
Мне радостно было слышать его смех. Казалось, что сквозь мутную пелену скорби вдруг прорвался прежний Валерка, тот, каким он был раньше – весёлый, беззаботный. Будто бы и не было ведьмы, смерти, похорон. Но это веселье продлилось недолго, лицо моего друга снова стало суровым.
- Завтра, - сказал он. – Мы поедем в деревню завтра.

***

И опять ночью мне привиделся кошмар, в котором огромная старуха в сером мёртвом лесу тянула ко мне руку. Утром, проснувшись, я ощутил такое сильное нежелание ехать в чёртову деревню, что в голову даже закралась подлая мыслишка сказаться больным. Зайдут ко мне Валерка с Кубиком, а я им: «Живот крутит, пацаны, и тошнит. Наверное, сожрал вчера что-то не то…»
Искушение так поступить было огромным, но я сомневался, что друзья мне поверят. Да и самому противно, это ведь сродни предательству. Нет ничего хуже, чем дать слово и не сдержать его.
- Ты сегодня какой-то пасмурный, - сказала бабуля за завтраком. – Случилось чего?
Она всегда всё замечала и любила сравнивать настроение с погодой: пасмурное, солнечное, ураганное, слякотное…
- Ничего не случилось, бабуль, - буркнул я и мысленно добавил: «Если не считать, что ведьма сгубила отца Валерки и сегодня мы поедем её убивать».
Интересно, как бы бабуля на такие слова отреагировала? Наверное, сочла бы за глупую шутку, ведь она была нормальным человеком, а нормальный человек просто не может воспринимать такое всерьёз. Трое тринадцатилетних ребят решили замочить женщину, которую считают ведьмой. Да кто в это поверит?
Как же я жалею, что не рассказал в то утро бабуле всё, в том числе про самопал. Возможно, она всё же поверила бы мне и удержала нас от поездки. Да, с моей стороны это тоже было бы предательством, ну и плевать. Зато…
Но не стану забегать вперёд.
Мы встретились во дворе в девять утра, как и договаривались. У Валерки с собой была спортивная сумка, в которой, дожидаясь своего часа, лежал заряженный самопал. Гордости из-за того, что я создал это оружие больше не было и мне очень хотелось, чтобы оно никогда больше не выстрелило.
- Готовы? – хмуро спросил Валерка. – Вы ещё можете отказаться, я не обижусь.
Мне кажется, он старался уберечь нас от неприятностей, и какая-то часть его надеялась, что мы откажемся от поездки.
- Я поеду! – решительно заявил Кубик.
- Ты же без нас не справишься, - заявил я Валерке шутливым тоном, хотя мне было совсем не до шуток.
Пожалуй, это и стало тем рубежом, который называют точкой невозврата. Не представляю, что должно было случиться, чтобы мы вдруг взяли и отказались от поездки.
На автобусе ехали минут двадцать, причём молча, что для нас была большая редкость. Я видел, как напряжены Валерка и Кубик, да и во мне будто сжатая до предела пружина образовалась. Впрочем, когда мы вышли на остановке, мне немного полегчало. Наверное, подействовали солнце, смоляные ароматы соснового леса, щебет птиц, стрекотание кузнечиков. Я поглядел в безоблачное небо и сказал себе, что ни о чём переживать не стоит, мы просто прогуляемся до деревни и вернёмся домой, потому что, как бы Валерка ни был зол на ведьму Наталью, убивать её он не станет. Должно быть, в тот момент я судил о нём, как о самом себе.
Мы прошли по шоссе метров двадцать и свернули на лесную дорогу. Не менее получаса топали, пока не вышли на опушку и не увидели деревню, вернее, то, что когда-то было деревней. Большинство строений давно превратились в развалины и поросли бурьяном. Несколько изб ещё стояли, но, казалось, вот-вот рухнут. И только один дом был добротный, даже какой-то яркий. На всеобщем фоне он выглядел, как единственный здоровый зуб в прогнившем рту дряхлого старика.
Логово ведьмы.
Я глядел на деревню и не мог поверить, что мы вообще решились сюда приехать. Нам бы на речке зависать, погода ведь отличная, жара, а наша отчаянная троица тут, в самом паршивом месте в округе.

Часть третья

Мы укрылись за густой молодой порослью возле опушки, наблюдая за домом Натальи.
- А может, её нет? – предположил Кубик. – Вдруг она сейчас в городе?
Его слова вызвали у меня надежду. Я робко подумал, что мы посидим в засаде чуток, да и домой рванём. И, разумеется, больше сюда не приедем.
- Там она, - Валерка не отрывал взгляда от дома.
И он оказался прав, а моя надежда, жалобно пискнув, спряталась в норке подсознания. Наталья вышла во двор, проследовала к небольшому огороду, сорвала пучок какой-то зелени и грузной походкой вернулась обратно в дом.
- Я пойду, - почему-то шёпотом сказал Валерка, словно ведьма каким-то невероятным образом могла его услышать. – Если хотите, здесь сидите, а я быстренько, туда и обратно.
Мне подумалось, что между «туда» и «обратно» он забыл вставить самое главное и самое страшное.
- Мы с тобой, - в очередной раз показал храбрость Кубик. Похоже, эти слова крутились в его голове, как на дефективной пластинке.
А мне оставалось только поддакивать:
- Да, мы с тобой.
Валерка поднялся, пригнувшись, словно так он менее заметен, побежал к деревне. Мы с Кубиком рванули следом. Добежали до первой покосившейся избы, отдышались – страх, знаете ли, умеет лишать сил.
- Готовы? – спросил Валерка.
Мы с Кубиком дружно кивнули и наше движение к цели возобновилось. Я обратил внимание, что пахнет тут будто яблоками подгнившими. Сладковатый такой был запах, тошнотворный. А ещё мне почудилось, что начало становиться темнее, словно уже наступали сумерки. Вроде бы и небо по-прежнему было чистым, и солнце всё так же светило, но откуда-то взялось это ощущение тьмы.
Метрах в десяти от дома Натальи мы с Кубиком остановились, как вкопанные. Лично у меня смелости не хватало двигаться дальше и ноги будто одеревенели. Тяжело дыша, я глядел, как Валерка, теперь уже медленно, приближается к логову ведьмы. Одну руку он запустил в карман, достал спичечный коробок; другую погрузил в сумку.
Мне хотелось закричать: «Хватит! Всё! Бежим отсюда!» Но я молчал, ругая себя за давешнюю браваду, за то, что даже не попытался отговорить Валерку от этой поездки.
А потом из дома вышла Наталья и я не то чтобы говорить, я, кажется, забыл, как дышать. Прищурившись, она окинула нас взглядом, уголки её губ дёрнулись и приподнялись, образовав жуткую пародию на улыбку.
Валерка всё ещё приближался – совсем уже медленно, словно и у него ноги начали деревенеть. Я услышал, как рядом Кубик задышал так, будто его тошнило, и он изо всех сил пытался не выблевать содержимое желудка.
- Так-так-так, - произнесла Наталья. Она начала спускаться с крыльца. – У меня тут оказывается гости. Ну, и с чем же вы пожаловали?
В её голосе сквозило ехидство. Так говорят с дурачками, чтобы подчеркнуть их глупость. Вроде бы она ещё что-то собиралась сказать, но…
Время для меня как будто замедлилось и это было вовсе не колдовство. Просто каждая деталь того, что случилось словно бы предстала по отдельности, для того чтобы лучше, ярче отпечататься в сознании. Точно в замедленном фильме я увидел, как Валерка вынул из сумки самопал, как чиркнул коробком по запалу. Прежде чем раздался выстрел, я даже успел заметить выражение лица Натальи: на нём в мгновение ока промелькнули недоумение и страх. Раздался грохот и на лице ведьмы не стало никакого выражения, потому что оно превратилось в кровавое месиво. Заряд из шляпок гвоздей разворотил нос, скулы, челюсть, пробил глаза.
Валерка выронил самопал, попятился. Кубик тонко заскулил, будто перепуганный малыш. Ведьма сгорбилась, подняла трясущиеся руки к окровавленному лицу и заревела точно раненый медведь – громко, казалось, даже воздух всколыхнулся от этого нечеловеческого рёва. Наталья дёрнулась, словно от удара током, сделала шаг, упала, но тут же поднялась. Из глазниц по изуродованным щекам текла желеобразная масса, держащаяся на одних сухожилиях челюсть ходила ходуном. Ведьма хлопнула в ладоши и всё вокруг начало меняться. Не уверен, но, кажется, я закричал, увидев, как деревья, кустарники, трава стали выцветать и коверкаться. Яблони возле дома превращались во что-то корявое, отвратное; ветви шевелились, из земли с хрустом и чавканьем вылезали корни. Трава и листва меняли форму, становились белёсыми.
Ведьма вытянула в сторону Валерки руки со скрюченными пальцами, и он побежал. А следом бросились и мы с Кубиком. Всё было серым, будто на старой выцветшей фотографии. Мне казалось, сам воздух заполнен этой серостью. А ещё мерещилось, что все эти чёрные избы вдруг ожили, заворочались среди белёсого бурьяна точно пробудившиеся чудовища. Если я раньше знал, что такое паника лишь отчасти, то в тот момент ощутил всю её мощь. Мне невыносимо хотелось взлететь и помчаться как комета подальше от проклятой деревни. Каждой клеткой тела я ощущал угрозу, которая подступала со всех сторон.
Серость впереди была густая, туманная, за ней с трудом различался лес. Спасительный лес! Каких-то несколько десятков метров, и мы бы забежали в него, оставив позади территорию ведьмы.
Но нас развернуло. Только что мы бежали к деревьям, а в следующее мгновенье уже глядели в сторону деревни, не понимая, как так вышло.
Ведьма направлялась к нам, вытянув руки и словно бы прощупывая пальцами воздух перед собой. Клянусь, она стала больше, объёмней, её волосы развевались, хотя не было никакого ветра. Шагала Наталья как-то дёргано, при этом ноги впечатывала в землю мощно, в каждом движении сквозила ярость.
Кубик снова бросился к лесу, но какая-то сила его тут же развернула, будто говоря: «Хрен тебе, а не спасение!» Ведьма стремительно приближалась. Мы побежали вдоль границы серой территории, то и дело тщетно пытаясь прорваться к деревьям. Это место стало для нас ловушкой.
Наталья пропала из поля зрения. Мы остановились, озираясь. Кубик запричитал:
- Что нам делать?! Что нам делать?!
Лес был так близко – рукой подать. Сквозь серую пелену, как сквозь мутное стекло просматривались сосны, молодая поросль на опушке. Деревья манили, сулили спасение. С той стороны остались солнце, лето, смоляные ароматы, птичьи трели… всё это было словно в другой вселенной.
Валерка сжал кулаки и медленно, но упорно двинулся сквозь границу. Он упирался ногами в землю, боролся, пытался руками разорвать невидимую преграду. В какой-то момент мне показалось, что у него получится прорваться, однако надежды не оправдались; Валерка явно не по своей воле развернулся и его словно в спину ударили, вытолкнув обратно в царство серости.
- Что делать? – Кубик нервно переминался с ноги на ногу, в глазах блестели слёзы.
Валерка посмотрел на нас виновато.
- Я не знаю, что делать. Не знаю, - он замотал головой. – Не знаю, не знаю…
Никогда мне ещё не было так страшно, но я всё же нашёл в себе силы на то, чтобы поддержать своих друзей:
- Мы выберемся.
- Как? – спросил Кубик плаксиво. – Как выберемся? Мы уже пытались.
- Будем ещё пытаться, - Валерка взял себя в руки.
Пытаться найти выход. А что нам ещё оставалось? Стоять и скулить от страха – это не вариант. Мы двинулись дальше, стараясь разглядеть в серой преграде хоть что-то, возможно, просвет. Отовсюду доносились шорохи, звуки похожие на слабые стоны. Ведьмы не было видно, как сквозь землю провалилась, но это не обнадёживало, а настораживало. Я буквально кожей чувствовал, что она где-то рядом, и вздрагивал от каждого звука, впрочем, как и Валерка с Кубиком.
Никаких просветов в серости не было. Мы прошли метров триста вдоль периметра, время от времени стараясь пробиться к лесу. После того, как Валерка предпринял очередную попытку, объявилась ведьма. Она резко вышла из-за стены одной из изб, и точно разъярённый носорог двинулась к нам, как и раньше, прощупывая пальцами воздух. Её покалеченное лицо блестело от крови, каждый шаг сопровождался звуком похожим на хруст ломаемых веток.
Я бросился прочь, чувствуя, как волосы на затылке шевелятся. Бежал, не помня себя, и лишь спустя какое-то время обнаружил, что рядом несётся Валерка.
- Она гонится за нами! – выкрикнул он.
Я не решился оглянуться, однако всей своей сутью ощущал, что да, так и есть, ведьма за нами гналась. Слепая, покалеченная, но всё же эта тварь нас преследовала!
Валерка вырвался вперёд, повернул вправо и скомандовал:
- Сюда, за мной!
Мы подбежали к сараю возле дома Натальи. Валерка вскочил на груду гнилого горбыля, подпрыгнул, уцепился за край крыши, подтянулся и через мгновение уже был наверху. Я был слишком мелким, чтобы проделать такой же трюк. На помощь пришёл Валерка. Лёжа на животе, он развернулся, протянул мне руку, за которую я незамедлительно уцепился. Захрипев от дикого напряжения, он втянул меня на крышу, а спустя секунду в стену сарая врезалась ведьма, да так врезалась, что доски затрещали. Мы с Валеркой судорожно отползли от края и только тогда я сообразил, что Кубика с нами нет. Видимо, когда Наталья выскочила из-за угла избы, он побежал в другую сторону и спрятался где-то.
Ведьма отошла от сарая, с её челюсти стекала пенистая окровавленная слюна, грудь вздымалась при каждом хриплом вдохе. У меня появилось сильное желание попросить жалобно: «Отпустите нас, тётенька. Мы больше так не будем». Однако я промолчал, понимая, что все мольбы будут тщетны, тётенька нас не отпустит.
Дёргаясь, она принялась расхаживать вдоль сарая, потом остановилась, рухнула на колени, уперев руки в землю. На спине начал вздуваться горб, он становился всё больше, больше. Ткань платья разорвалась, горб лопнул точно огромный перезревший чирей и из слизистого месива с влажным чавканьем высунулась собачья голова. Это была та псина, которую сбил Дядя Игорь. Ашшах, так её называла Наталья.
Ведьма поднялась, повернулась спиной к сараю и на нас с Валеркой уставилась пара чёрных маслянистых глаз. Торчащая из разорванного горба тварь щёлкнула зубами, затем завыла, из пасти вырвался красноватый пар.
От этого зрелища у меня в голове помутилось. Я глядел на чудовище, а где-то на задворках сознания пульсировала мысль, что всё это не по-настоящему! Такого ведь просто не может быть! В какой-то момент я поймал себя на том, что мотаю головой и бормочу: «Нет, нет, нет…», пытаясь таким образом отрицать то, что видели мои глаза. К горлу подкатила тошнота и меня вырвало, а затем начался мандраж, трясло так, что зубы стучали. Валерка положил ладонь мне на плечо, слегка сжал. Я взглянул на него, промямлил:
- Это ведь не по-настоящему, правда?
Он был бледный, губы дрожали.
- Всё по-настоящему, - последовал ответ, который я предпочёл бы не слышать.
Псина повела носом, очевидно, принюхиваясь, потом ведьма, двигаясь спиной вперёд и неестественным образом переставляя ноги, обошла сарай. Жутко было глядеть на эту тварь, но она приковывала взгляд помимо воли.
- Уходи, - прошептал я. – Пожалуйста, уходи.
Наталья уселась на землю спиной к сараю, собачья голова поворачивалась вправо, влево.
- Почему она не сдохла? – с обидой произнёс Валерка. – Я стрельнул ей в лицо, она должна была сдохнуть. Это… это не честно.
Мне эти слова показались невероятно глупыми, как будто Валерка ещё полностью не осознал, что стрелял не в человека, а в чудовище. Сквозь страх пробилась злость, и я едва не начал обвинять его в том, что он притащил нас сюда, в том, что выстрелил.
Ведьма сидела возле сарая, словно чего-то дожидаясь. Я вгляделся в серое пространство. Где-то там, возможно, в одной из изб, прятался Кубик. Мне представилось, как он скулит от страха и вздрагивает от каждого шороха. Ему было хуже, чем нам с Валеркой, потому что он один одинёшенек и, в отличие от нас, понятия не имел, что вокруг творится. Неизвестность может пугать похлеще чудовищ.
Время шло. Пить хотелось. Валерка отстранённо глядел в небо, казалось, он ушёл в себя, будто спрятался от всех кошмаров. Мне вспомнился сон, в котором я, спасаясь от громадной старухи, продвигался к сияющему тоннелю, к спасению. В том сне тоже была поганая серость. Почти вещий сон. Бабуля всегда говорила, что к таким вещам нужно прислушиваться, но лучше бы она мне это не просто говорила, а настойчиво вдалбливала в голову, как самое главное жизненное правило.
День закончился, начало темнеть, и псина снова принялась выть. От этого вибрирующего протяжного воя у меня внутри всё холодело. Я чувствовал, что скоро должно что-то случиться, как иной раз чувствовал приближение грозы.
Ведьма встала, резко развернулась. Её лицо покрылось коростой и теперь походило на мерзкую маску с тёмными дырами глазниц. Сумеречное пространство словно бы всколыхнулось и среди изб, развалин и бурьяна появились размытые фигуры людей. Их было много, десятка два, и они приближались, обретая чёткость. Я разглядел мужчин, женщин разного возраста. Эти люди шли неестественно плавно, будто двигались под водой, лица были какими-то кукольными, застывшими, а глаза походили на чёрные влажные камешки. Жуткие люди, но меня больше ужаснули не их лица и глаза, а то, что они были словно бы частью заполняющей деревню серости, и некоторые фигуры выглядели призрачно, сквозь них, как сквозь туманную дымку, проступали очертания изб, развалин.
- Не может быть, - прошептал Валерка. – Нет, нет, - а затем выкрикнул надрывно, истерично: - Ты не можешь здесь быть, ты мёртв! Не можешь, не можешь!..
Я проследил за его взглядом и увидел среди серых людей дядю Игоря. Он не был призрачным и, в отличие от остальных, двигался не столь плавно. Мне вспомнились слова ведьмы: «За неделю зачахнешь, а когда сдохнешь, станешь моим!» Все её угрозы сбылись. Дядя Игорь лежал в могиле, но каким-то образом и здесь присутствовал. Как такое возможно? Да, тогда я себе задал этот вопрос, даже не пытаясь на него отвечать. Проклятая деревня была территорией чуждой для человеческого понимания и там все вопросы просто обречены были оставаться без ответов.
- Не можешь, не можешь… - чуть заикаясь повторял Валерка. Он закрыл лицо ладонями, будто пытаясь таким способом спрятаться от жуткой действительности. Я не пытался его успокоить, потому что сам был на грани, мне казалось, что темнеет не только пространство, но и в моём сознании сгущались сумерки.
Серые обступили сарай плотным кольцом, но некоторые остались бродить по деревне, как неприкаянные. Я чувствовал себя словно на крошечном островке, вокруг которого плавают акулы. Ведьма свела к минимуму шансы на наше спасение, ловушка сузилась до размера крыши.
Похолодало, и это была вовсе не вечерняя прохлада, стужа исходила от серых людей. Где-то далеко пророкотал гром, поднялся ветер, в воздухе закружился сор. Лес зашумел, деревья за пределами деревни казались мне чёрными исполинами, мерещилось, что они движутся, приближаются в темноте.
Наталья, пошатываясь, как пьяная, зашла во двор, поднялась на крыльцо и скрылась в доме. Серые стояли вокруг сарая без движения, точно статуи, и ветер почему-то не теребил их волосы и одежду, будто природные силы этого мира на них не распространялись. Тяжело было глядеть на дядю Игоря, и я даже представить себе не могу, какую душевную боль испытывал Валерка. Он мерно покачивался и тихо стонал, обхватив голову руками. Мне подумалось, что, если мы каким-то чудом выберемся из этой передряги, мой лучший друг уже никогда не оправится после такого потрясения. Есть раны, которые даже время не способно залечить.
Ветер усилился, молния сверкнула, гром пророкотал сердито, точно зверь голодный прорычал. А затем последовал надрывный крик. Это орал Кубик! Стиснув зубы, чтобы тоже не закричать, я вгляделся в предгрозовую вечернюю темень и увидел, как двое серых волокли Лёшку Кубина к дому ведьмы. Он пытался вырваться, но тщетно, его вопли сменились жалобным скулежом.
- Всё из-за меня, - пробормотал Валерка бесцветным голосом, продолжая покачиваться, словно находясь в трансе. – Я во всём виноват… всё из-за меня… я во всём виноват…
Мне хотелось выкрикнуть: «Да, ты виноват! Всё из-за тебя!» Но сдержался, понимая, что этот срыв тут же перейдёт в истерику. И меня даже удивило, что я ещё способен себя контролировать.
Кубика затащили в дом. Хлынул ливень, да такой мощный, что капли мне показались свинцовой дробью. Вспышка молнии окрасила дождевые струи в серебро, высветила фигуры серых людей.
- Всё из-за меня! Я во всём виноват! – Валерка уже не бормотал эти слова, а гневно выкрикивал, ударяя кулаками по крыше.
Я сложил ладони «лодочкой» и, когда они заполнились водой, напился. После чего улёгся на бок, свернувшись калачиком – так было теплее. При каждой грозовой вспышке и ударе молнии я вздрагивал, чувствуя себя самым маленьким и беззащитным человечком на свете. Закрыл глаза, перед внутренним взором возникли лица матери, отца, бабули, Маринки, Кубика. Подумав о Лёшке, на меня накатило чувство вины. Мы ведь поклялись не бросать друг друга в беде, но, когда серые люди тащили его в логово ведьмы, я просто сидел и смотрел на это. Трусливо смотрел. Разумеется, я ничем не мог ему помочь, но от этого оправдания легче не становилось. Мне представилось, как ведьма, эта чёртова погань, рвёт когтями Кубика, как псина вырывает куски мяса… Проклятое воображение, порой оно хуже злейшего врага. Хотелось вдарить себе по голове кулаком, чтобы вытряхнуть из неё страшные образы; хотелось хотя бы минутного покоя.
Ливень барабанил по крыше, гроза как будто не собиралась уходить. Молнии сверкали совсем близко, от грохота грома сарай содрогался, и я боялся, что после очередного раската он попросту развалится. Валерка что-то невнятно бормотал, обхватив руками колени. Мой друг снова ушёл в себя.

Часть четвёртая

Дождь прекратился только под утро. Когда начало светать, серое пространство заполнилось густым туманом. Я совсем продрог, да ещё и мышцы затекли. Чтобы как-то размяться и согреться, я поднялся, присел пару раз, покрутил руками и застыл, увидев среди серых людей Кубика. Как и остальные, он стоял точно истукан, лицо было бесстрастное, кожа, волосы, одежда словно выцвели.
- Лёшка! – позвал я, едва не плача.
Он посмотрел на меня. Это был взгляд мертвеца, ни у одного живого существа не может быть в глазах такой холодной пустоты.
Валерка подполз к краю крыши, сказал, глотая слёзы:
- Прости меня, Лёшка. Пожалуйста, прости. Я не хотел, чтобы всё так случилось. Ну зачем вы пошли со мной, а? Я ведь просил вас не ходить!
Кубик медленно моргнул, будто врата в загробный мир закрылись и снова открылись. На мгновение, всего лишь на одно мгновение я увидел в глазах Лёшки живую искорку. Уверен, мне не померещилось.
Из тумана вышла ведьма, собачья голова всё ещё торчала из её спины, длинный чёрный язык то и дело высовывался из пасти, словно пробуя воздух на вкус.
- Гадина! – взорвался Валерка. – Сука драная! Думаешь, я боюсь тебя?! Если бы я мог, выстрелил бы ещё раз в твою поганую рожу! За отца, за Лёшку! Такая погань не должна жить, и ты сдохнешь, я обещаю! Слышишь?! Ты сдохнешь!
Псина широко раскрыла пасть, издавая звуки, похожие на хриплый кашель. Она смеялась, а Валерка совсем обезумел, его лицо перекосило от злости. Он достал из кармана свой складной ножик, раскрыл и указал лезвием на ведьму.
- Я всё понял! Если тебя не бояться, ты нихрена не сможешь сделать! – он посмотрел на меня ошалело, его щёки покрылись пунцовыми пятнами, крылья носа вздувались, как у загнанной лошади. – Её нельзя бояться, Эдик. В сказках чудовищ побеждают только те, кто их не боится. Я не боюсь! Ни капельки!
Криво улыбнувшись, Валерка спрыгнул с крыши. Я пытался его удержать, но не успел.
- Не боюсь! – выкрикнул он, двинувшись к ведьме и сжимая рукоятку ножа. – Не боюсь! Не боюсь!..
- Назад, Валерка! – мой собственный голос мне показался жалким. – Скорее, назад!
Он шёл вперёд, повторяя слова: «Не боюсь!», как заклинание. Что это было, сумасшествие? Отвага? Пожалуй, и то и другое. И я тоже едва не поддался этому порыву и чуть не спрыгнул с крыши, потому что здравый смысл почти покинул меня. Всё происходящее казалось бредовым сном.
Серые встрепенулись и плавно направились к Валерке, лишь дядя Игорь и Кубик не сдвинулись с места; вероятно, в них ещё остались крупицы человечности, которая противилась причинять вред сыну и другу. Серые обступили Валерку, схватили и утащили в туман, но я всё ещё слышал его выкрики: «Не боюсь! Не боюсь!..» Псина глядела на меня, в её чёрных глазах было обещание, что я следующий. А потом ведьма ушла вслед за серыми и скоро выкрики Валерки прекратились. Может, в сказках бесстрашие и помогает уничтожать чудовищ, но в реальной жизни всё иначе.
Ведьма забрала моих друзей. Я остался один.
Минут через двадцать Валерка вышел из тумана – выцветший, с ничего не выражающим лицом. Серые снова окружили сарай и ведьма, издеваясь, поманила меня пальцем, при этом псина опять издала кашляющие звуки, отдалённо похожие на смех. Как же мне хотелось швырнуть в эту тварь чем-нибудь тяжёлым, чтобы голову проломить. Я ненавидел её до зубовного скрежета, до умопомрачения.
Ведьма ушла в дом. Туман рассеялся. Солнце – бледное пятно в океане серости – поднималось над лесом. Я заметил, что мокрая трава вокруг ног моих стражей обледенела, земля покрылась инеем.
Меня бросало то в жар, то в холод. Я не ел уже больше суток и снова хотелось пить. Были моменты, когда я чувствовал, что вот-вот отключусь, и мне приходилось подниматься, неловко разминаться, делая глубокие вдохи-выдохи, чтобы хоть как-то проветрить голову и прийти в себя. Но долго так продолжаться не могло, я всего лишь оттягивал неизбежное. Нужно было что-то делать. В порыве отчаяния я встал на колени и обратился к Валерке и Кубику:
- Вы же мои друзья! Вспомните, как мы в прошлом году в поход ходили с ночёвкой, как картошку пекли в костре. Ты, Лёшка, тогда язык горячей картошкой обжог, помнишь? А я индейский лук сделал, и ты, Валерка, лучше всех из него стрелял.
Я пытался до них достучаться. А что ещё оставалось? Мне не верилось, что они бесповоротно превратились в бездушных тварей. Отказывался в это верить.
- Валерка, Лёшка, посмотрите на меня! Это же я! Помните, как мы поклялись не бросать друг друга в беде?
Они подняли головы, и я ощутил хоть и слабую, но всё же надежду, потому что увидел в их глазах понимание. Ведьма, явно почуяв неладное, вышла из дома, подошла к сараю. Собачья морда кривилась, обнажив жёлтые зубы. Из пасти доносился глухой рык.
- Вспомните! – повысил я голос и достал ножик. – Вспомните, как мы резали ладони, чтобы скрепить нашу клятву! Вспомните, как выжгли на рукоятках ножей первые буквы наших имён! Валерка, Лёшка, посмотрите на мой нож, на нём буквы «В, Э, А»!
Я бросил ножик к ногам Валерки. Он долго на него глядел, будто силясь вспомнить, что это такое, затем поднял, провёл пальцами по лезвию. Кубик зашевелил губами, поморщился.
- Вспомните! – умолял я, а ведьма нервничала, из пёсьей пасти потекла слюна. – Вы всё ещё мои друзья! Вспомните!
Солнечный луч как иглой прошил серое пространство. Валерка напрягся, как-то по-птичьи дёрнул головой, поднял лицо к небу и закричал, крепко сжав рукоятку ножа. Господи, сколько же боли было в этом крике – боли мальчишки, который лишился детства, будущего. Не прекращая кричать, он развернулся, бросился к ведьме и вонзил лезвие ей в живот, опять сделав то, чего она не ожидала. Через секунду к нему присоединился Кубик, который, подпрыгнув, вцепился Наталье в волосы, а потом и дядя Игорь внёс свою лепту, вдарив ей кулаком по изуродованному лицу. Ещё один луч пробился к земле. Серые зашевелились, будто отходя от сна. Ведьма хрипела, размахивала руками. Псина, клацая зубами и разбрызгивая слизь, вырвалась из её спины, упала на траву, мгновенно сориентировалась и побежала прочь, поджав тонкий крысиный хвост.
Я ликовал! Голова кружилась, подташнивало от слабости, но, чёрт возьми, я был в восторге, когда смотрел, как Валерка бил ведьму ножом, как Кубик и дядя Игорь наносили ей удары, как остальные проклятые, будто вспомнив, какое зло она им причинила, бросились на эту погань с неимоверной яростью.
Пространство светлело, очищаясь от мутной хмари. Белёсая трава зеленела, корявые деревья распрямлялись. Маленькое царство ведьмы Натальи погибало вместе с ней самой. Она всё ещё пыталась сопротивляться, но эти попытки были безнадёжны, проклятые её буквально на части разрывали. Я испытывал злое наслаждение, мне хотелось, чтобы эта сволочь ощущала боль как можно дольше.
Однако скоро всё закончилось, ведьма сдохла, как Валерка и обещал. Проклятые потащили её растерзанное тело к центру деревни, где ещё сохранялись остатки серости, и рассеялись в воздухе, как утром рассеялся туман. Последними уходили Валерка, Кубик и дядя Игорь. Они оглянулись и у меня сердце защемило от тоски. Не знаю, что сотворила с ними Наталья, но, очевидно, среди живых им теперь не было места. Да, ведьма была уничтожена, но какой ценой! Стоило ли оно того? Разумеется, нет. Я потерял друзей, этот факт перечёркивал любую победу.
Серость окончательно уступила власть солнечным лучам, и я слез с крыши. В горле першило, глаза слезились, жар разливался по телу. На ватных ногах, пошатываясь, я подошёл к тому месту, где сдохла Наталья, поднял окровавленный нож, сложил его, сунул в карман и поплёлся к лесной дороге. Навернулись слёзы, я не понимал, что скажу своим родителям, бабуле, родителям Кубика, матери Валерки, которая лишилась не только мужа, но и сына. Рассказать правду? Никто ведь не поверит, решат, что у меня с головой большие проблемы.
С этими давящими на сознание мыслями я зашёл в лес, прошёл по дороге метров сто и услышал вой.
Ашшах! Ведьмина псина!
Между деревьями мелькнула тень, тварь выскочила передо мной – шерсть в подсыхающей слизи, глаза сверкали, язык извивался в приоткрытой пасти точно чёрный жирный червь.
Когда понимаешь, что убегать бессмысленно, у тебя есть два варианте – стоять и трястись от страха, смиренно дожидаясь своей жуткой участи, или готовиться в бою. Первый вариант для меня был неприемлем. Слишком много я пережил, чтобы погибнуть вот так, от клыков этой помеси шакала и крысы, а потому вынул нож, выдвинул лезвие и процедил сквозь зубы:
- Ну уж нет! Я вернусь домой, тебе меня не убить!
Удивительно, но мне не было страшно, словно Валерка, уйдя в неизвестность, оставил мне частичку своей отваги, которая разрослась, превратилась в главное моё оружие. А ещё пробудилась злость. Из-за этой чудовищной псины всё началось! Уверен, она специально бросилась под машину дяди Игоря, чтобы цепочка трагичных событий начала сплетаться. Тварь собиралась убить меня, желая отомстить за хозяйку, а я собирался убить её, желая отомстить за друзей.
Злость против злости.
Она прыгнула на меня, вцепилась зубами в руку. Я ударил её ножом в бок, ощутив, как лезвие царапнуло по рёбрам, а потом не удержался на ногах и упал. Боль горячим импульсом пронзила предплечье. Тварь разомкнула челюсти и, натужно хрипя, сомкнула их на моём животе. Я перевернулся, придавив её своим телом, и попытался нанести очередной удар, но мокрый от крови и слизи нож выскользнул, отлетел в сторону. Повинуясь какому-то дикому порыву, я снова перевернулся, стиснул псину руками и вцепился зубами ей в горло. Я рычал, будто тоже став зверем, и вгрызался, вгрызался, разрывая сухожилия, вены и ощущая мощный прилив торжества. Тварь дёргалась хрипела, раздирала мне кожу когтями, но она слабела. Тряхнув головой, я вырвал кусок мяса из её горла, выплюнул, затем обрушил кулаки на покрытую пеной и кровью морду. Бил до тех пор, пока это отродье не перестало подавать признаков жизни.
Я победил!
Силы закончились, накатила слабость. Попытался встать, но не получилось. Боль пульсировала в ранах, перед глазами всё расплывалось, голова кружилась. Хотелось просто лечь на спину и лежать, слушая, как поют птицы и вдыхая хвойные лесные ароматы. Вот только что-то внутри меня воспротивилось этому, и я пополз на карачках, несмотря на то, что даже малейшее движение мне казалось пыткой. Я обязан был выжить, чтобы помнить, что сделали Валерки и Лёшка. Обязан!
В какой-то момент у меня появилось немного сил, и я поднялся, прошёл метров десять и упал. Снова пополз, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. В бреду, почти ничего не соображая, но я как-то умудрился добраться до шоссе, даже помню, как остановилась машина… и всё.
Очнулся уже в больнице. Доктор сказал, что я проспал двое суток и мне предстояло долгое лечение – раны от укусов псины, воспаление лёгких.
В палату приходили родители и бабуля, затем родители Кубика и мать Валерки. Они плакали. Все они плакали и задавали кучу вопросов. И следователь задавал, но я ничего не мог ответить, потому что онемел. Физически не мог говорить, будто забыл, как это делается. Кое-как написал в блокноте, что мы с Валеркой и Лёшкой заблудились в лесу, потеряли друг друга, а потом я вышел на дорогу и на меня напала собака. Понимаю, так себе выдумка, но сочинять другую лживую историю у меня не было желания.
Разумеется, моих друзей искали, лес прочёсывали, и только я знал, что их никогда не найдут. Тяжёлое это было знание, сродни нескончаемой боли. Мне ещё предстояло свыкнуться с тем, что мы с Валеркой и Лёшкой больше не сходим вместе на речку, не посидим у костра в нашем «штабе», не поболтаем о всяких пустяках. Предстояло свыкнуться, что моих друзей больше нет, по крайней мере в этом мире.
Из больницы меня выписали спустя месяц, а заговорил я лишь через полгода. За это время мать Валерки ушла в монастырь, а родители Кубика совсем спились. К слову, в конце лета какой-то псих из нашего города покончил с собой, оставив предсмертную записку. В ней он признавался, что убил и закопал в лесу двоих детей. Странное совпадение, не так ли? Ощущение, что какие-то мистические силы позаботились о том, чтобы расследование исчезновения Валерки и Лёшки прекратилось.

***

Понятия не имею, зачем я снова приехал в эту деревню спустя тридцать лет. Знаю лишь, что должен здесь быть. Это будто какое-то откровение на уровне подсознания.
Я прошёлся по деревне. Тут больше не пахнет подгнившими яблоками, этот запах уступил место ароматам трав. Крыша дома ведьмы провалилась, а сарай, на котором мы с Валеркой сидели, совсем сгнил, на этом месте теперь властвовала крапива.
Возле опушки я поставил палатку, насобирал веток для костра. Вечером, когда начало темнеть, развёл огонь, поужинал.
А ночью увидел Валерку, Лёшку и дядю Игоря. Три еле заметные призрачные фигуры в темноте. Невозможно даже было их лиц различить, но мне хочется думать, что они улыбались.
Вот зачем я здесь. Чтобы попрощаться. Их срок, как призраков, истёк. Всё это время они ждали своего последнего часа и дождались. Валерка, Лёшка и дядя Игорь подняли руки в прощальном жесте и растаяли. Теперь они свободны. Я ощутил громадное облегчение, словно сбросил с себя тяжкий груз, который носил целых тридцать лет.
Утром, на том месте где исчезли призраки, я обнаружил три ножа с буквами «В. Э. Л» на рукоятках. Почти как новенькие, ни пятнышка ржавчины. Сглотнув подступивший к горлу комок, я положил их в рюкзак, собрался и покинул деревню, думая, что больше не вернусь сюда никогда.
Прошлое осталось в прошлом.
Навсегда.











Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Таяна
сообщение 16.11.2021, 10:00
Сообщение #2


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 19
Регистрация: 11.11.2021
Вставить ник
Цитата




Люблю жуткие истории. Спасибо.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Людена
сообщение 16.11.2021, 18:15
Сообщение #3


Создатель миров
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 2153
Регистрация: 4.11.2021
Вставить ник
Цитата
Из: Москва




Отличная история, захватывающе написано! Спасибо.

**Увидела несколько незначительных ошибок, если автор пожелает, подскажу, где и какие они. smile.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Трэш-кин
сообщение 26.11.2021, 17:48
Сообщение #4


Мастер интриги
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 682
Регистрация: 6.8.2013
Вставить ник
Цитата




Таяна спасибо большое!


Людена большое спасибо!

Рад, что рассказ понравился!


Цитата(Людена @ 16.11.2021, 18:15) *
Увидела несколько незначительных ошибок, если автор пожелает, подскажу, где и какие они.

Буду очень благодарен!
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 28.3.2024, 16:17