№18 Море возвращается (19342), Литературный турнир "Игры Фантастов" №8 Опции

[Аптекарь]

1.

Подъезжали к станции. Февральское утро напитывалось шорохами и скрипами, прячась за батистовую занавеску окна. Перестук колес становился глуше, а затем и вовсе умолк. Отдернув занавеску, Леонид Журавский увидел, как по перрону прошли несколько старух в полицейской форме, таща за собой на поводке клубки сиамских котят. Сквозь приоткрытую фрамугу улавливался чёткий скрип. Видимо, власти несильно заботились о здешней полиции и старух давно не смазывали. А может это скрипели котята? Леонид отодвинулся вглубь салона и украдкой посмотрел на своих спутников: двух мужчин и одну женщину. Все были в среднем возрасте, между тридцатью и сорока, правильного телосложения, без физических изъянов, с аккуратно подстриженными волосами и чистыми лицами, словно из немаркого пластика, только у одного, сидящего возле двери, на подбородке вспухла некрасивая родинка.

«Спокойные, – подумал Леонид. – Не поинтересовались, как выглядит вокзал. Хорошо держатся, будто каждый день ездят на допрос».
– Идём по номерам билетов, я – первый, – бесцветно сказал мужчина с родинкой на подбородке и вышел в тамбур.
За ним с равными паузами покинули купе оставшиеся пассажиры.
Прежде чем выйти, Леонид поправил костюм, глубоко вдохнул, наполняя лёгкие вагонной затхлостью, и прикоснулся пальцами к коже сидений, слегка надавив – кожа скрипнула, как скрипели старухи.

«Люди рождаются свободными, они не рождаются, чтобы следовать чьим-то правилам, – Леонид провёл рукой по ложбинкам общего подголовника. – Это не материя, наделённая разумом и подчинённая одной воле. Не своей воле… Не живой. Интересно, задумывалась ли эта кожа, чтобы её натягивали на пружины? Идеально натянута, без изъянов… А задумывались ли люди, что их…»
– Журавский, мы ждём вас, – просипела старуха, внезапно выглянув из-за дверного косяка. – Немедленно идите за мной.
Дернувшись, Леонид согласно кивнул.
– Извините, задумался.

На перроне их уже ждал длинный чёрный автомобиль. Его наполированные бока отражали пустое здание вокзала; серые лавочки, выстроившиеся повзводно вдоль цоколя; покатую крышу и матовые, почти прозрачные бельма стёкол. Вокзал был старым, но аккуратным, чувствовалось, что за ним ухаживали.

– Садитесь в машину, – сказала старуха.

Подмигнув ей, Леонид сел. Спутники не проронили ни слова. Их повезли по гладкой, как зеркало дороге, мимо погребенных под снегом полей и ровных, будто под расческу посаженных деревьев: тоскливых в своей одноликости. Леонид помассировал виски, его лихорадило: то ли от страха, то ли от отвращения.
«Здесь Бога нет, – подумал он. – И никогда не было».

Через полчаса машина остановилась возле телефонной будки у обочины. С водительского сидения вылезла старуха. Её седые пряди выбились из-под тёмно-коричневого платка, нависли над лучинками морщинок, бегущих по дряблым щекам к тонкой шее. На левом рукаве выше локтя «исполнительный номер 553».
– Идите, – просто сказала она. – Внутри есть инструкция.
– По номерам билетов, я – первый, – согласился мужчина с родинкой на подбородке и добавил: – Да храни меня число е, как я служу ему.
Леонид вылез из машины последним, облокотился о багажник и закурил. Жить, по его подсчётам, оставалось недолго.

2.

Под телефонной будкой скрывались сонмы лестниц и туннелей, покрытых плиткой, точно чешуёй. Туннели, закручиваясь в спирали, уводили Леонида всё глубже под землю. Шёл он уже долго, поминутно сверяясь с брошюрой инструкции, пока не упёрся в табличку на стене с надписью «Допросная». Никакого проема, двери или турникета. Только заплесневелая фанерка. Постояв немного, Леонид осторожно постучал по табличке костяшками пальцев. Сбоку тут же отъехало несколько плиток, открыв узкий проход в ярко освещённую комнату.

– Не стесняйтесь, Журавский, входите, – крикнули из неё.

Свет, казалось, прорастал отовсюду, но не слепил, а только подчёркивал богатое убранство интерьера: книги, глобусы, пустой аквариум в позолоченном каркасе, умело вмонтированный в шкаф, патефон с пластинками – всё, буквально всё было очерчено тёплой подсветкой. Леонид шагнул внутрь и увидел человека, бледностью кожи и худобой напоминающего початок незрелой кукурузы, наряженный в коричневый костюм. Этот початок стоял, небрежно опираясь руками в дубовый стол, и так широко улыбался, будто его щёки растягивала специальная пружина.

«Царство безвкусицы, – подумал Леонид, косясь на позолоту. – И кича».
– Дубов, – представился человек. – Зовите меня так. Не хотите сигару? – он открыл одну из коробок, стоявших на столе. – Я знаю, что вы курите.
– Нет, спасибо, – сказал Леонид. – Сегодня я решил бросить.
– Что ж, это похвально.

Дубов перестал улыбаться. Он сел за стол, взял несколько листков из выдвинутого ящика и принялся читать.
– Леонид Прохорович Журавский, тридцать три года, аудитор. Дослужился до светло-серых оттенков, получил в личное пользование: стереоочки, мобильный телефон, ноутбук, телевизор, квадракоптер и… вы не подавали прошения на животное? Так. Вижу, что не подавали. Значит, хотели повышения и строго следовали алгоритму. То есть вы утверждаете, что можете обойтись?
Дубов резко нагнулся и, пошуршав жёлтыми вязанками макулатуры, сваленными в кучу возле стола, вытащил, держа за ласту, белого тюленёнка. Чёрные круглые глаза на мордочке с удивлением воззрились на опешившего Леонида.

– Эксклюзив – кольчатый тюлень. Умеет запоминать хозяина, отзывается на выбранное вами имя. Не хотите?
Леонид невольно дёрнулся, ему сильно захотелось почесать тюлененка.
– Он ненастоящий.
– Вы в этом уверены? – Дубов небрежно подкинул тюленя. – Ловите.
Тюлененок заполошно закричал.

Выгнувшись дугой, Леонид ухватил его за хвост, а потом бережно прижал к груди.
– Ой… Я автоматически. Вы крикнули… Он всё равно ненастоящий.
– Почему вы так решили?
Леонид замялся, подбирая нужные слова.
– Не знаю, как и объяснить, я просто почувствовал. Видите… мне кажется…
– Смелее! – рот Дубова искривила широкая ухмылка. – Вы же знаете, число е всегда объективно. Если вы испытываете влечение к морю или к женщинам большее, чем к службе аудитором, то наш механизм управления найдёт вам достойную замену.
– Я ничего не испытываю, – возразил Леонид, опуская тюленя на пол. – Я такой же, как и вы. Мне безразличны животные и женщины. Я никогда не любил, и не был любим. Чётко следую алгоритму со дня своего рождения. Человек – клетка общества.

– Неправильно, Журавский. Видишь, даже простую истину не в состоянии повторить. Общество – клетка человека! Но довольно прелюдии. На тебя поступил донос с места роботы. Стандартная форма. Сексуальные домогательства. Ты умеешь отличать числотов от людей, молодец, но люди не хотят отличаться. Они не зря передали управление обществом математически совершенной модели, числу е. Они хотят, чтобы их держали в клетке, понимаешь? Человек, по сути, животное и оно, как и любое другое животное, может выйти из-под контроля. И нанести вред. Себе и другим, что не раз уже и происходило. Ты понимаешь, число е – это не просто искусственный интеллект, это религия, это миллиарды людей, числотов, объединенных одной мечтой и контроллерами… Ты им не нужен, бесполезный элемент, – Дубов пнул ногой связки макулатуры. – В этих папках такие же любители поиграть с системой. Высокомерные, гордые. Они не хотели жить по алгоритму. Тысячи людей, сотни тысяч…
– Я понимаю.
– Да ничего ты не понимаешь. Не ври. Иди лучше домой, у тебя есть сутки. Суд выберет тебе меру пресечения. Молись… Хотя, уверен, ты и молитвы правильной не знаешь.

Леонид понуро кивнул и пошёл, но, не дойдя несколько метров до выхода, оглянулся:
– А знаете, как я понял, что вы числот?
– Удиви, Журавский.
– Вы слишком жизнерадостный, – сказал Леонид и вышел в сумерки тоннеля.

3.

Серый город укрывало снегом. Он сыпался с белёсой тучи, спрятавшей солнце у себя в животе. Голые деревья выстроились частоколом, закрыв ветками, точно траурными вуалями, белое полотно реки. Леонид стоял возле окна в своей квартире и смотрел вдаль. Вокруг него валялись обрывки бумаг, обломки мебели… Обыск. Он произошёл до его приезда. Все гаджеты были унесены, а вещи, которые Леонид приобретал по каталогу, уничтожены. В однушке не осталось ни одного живого закутка. Теперь, в ожидании ареста, некуда было даже присесть.

«Почему Дубов отпустил меня? – размышлял Леонид. – Мог же сразу переправить в суд, после допроса, а не давать время. Или у них так заведено? Вряд ли. На основании подобных доносов люди исчезают сразу и навсегда... Уверены, что у них всё под контролем? Возможно. Хотят найти наследство, которое позволяло мне всё это время не стать числотом? Очень может быть. Но что есть у меня?»

Единственную дорогую вещь он хранил на работе, в корпоративном сейфе. В каталоге эта вещь не числилась и, следовательно, была запрещена.

Протерев рукавом запотевшее стекло, Леонид отлепился от окна – пора было действовать: добраться до сейфа раньше числотов, спасти наследство. Он подобрал ножку стула и спрятал под пальто.

На улице слякоть квакала жабой, прыгая по следам редких прохожих, и ползла к водосточным решёткам. Дома нависали молчаливыми истуканами. Подъехал старенький автобус и поглотил Леонида, оставив на остановке дряхлую старуху с пакетом "le futur". Она пристально посмотрела вслед, а потом пошаркала дальше, сливаясь с февральской слякотью в одно целое.

В автобусе было многолюдно.
– Присаживайтесь, – сказал Леонид беременной девушке в белой куртке, – я постою.
Не глядя ему в глаза, девушка громко отчеканила:
– Не положено. Право на проезд в сидячем положении имеют только оттенки серого, коричневого и черного. Я – светлая. Мне не положено.
– Девушка, я не числот, я на вас не донесу, не бойтесь, присаживайтесь…
– И я не числот, и даже не пытаюсь им быть, потому что недостойна, – тихо сказала девушка. – Вы должны были это понять по цвету моей одежды. – И перейдя на едва уловимый шепот, добавила: – Я на вас буду вынуждена донести, если вы продолжите нарушать правила.
Леонид хотел возразить, но вдруг понял, что подобный разговор на работе и спровоцировал донос. Остаток дороги он ехал молча. И сидя.

В фойе корпорации его уже ждали три старухи. Худосочные, дряблые, в пигментных пятнах. На рукавах коричневых костюмов поблёскивали скрещенные костыли – знак особого отдела полиции. Они сидели на лавочке, возле металлических рамок. Обычных администраторов, отвечающих на звонки, не было – на их пустую стойку падал тусклый свет гардероба. За старухами, возле эскалатора, мерцали аварийными лампочками вывески газетных киосков. До них было метров пятьдесят – если постараться, то можно было добежать, а там – лифт, кабинет и сейф. Леонид думал уже рвануть вперёд, как сзади раздалось шипение. Пока он оценивал обстановку ему, за спину зашли коты. Один был лысым, как коленка женщины, а двое других длинношерстными: снежно-белый и в чёрных кляксах.

Лысый перегородил выход. Пушистые начали медленно приближаться, хлеща хвостами по бокам, по шерсти забегали электрические разряды. Леонид рванул к лифтам, заложив дугу в максимальном отдалении от старух. Те не тронулись с места.

Белый кот первым настиг жертву. Он вцепился когтями в штанину, когда Леонид уже был на половине пути. Клыки пропороли ткань и кожу. Леонид закричал, вырывая прихваченную ножку стула из-за пояса. Он попытался перемахнуть через стойку – врезался в неё, прямо напротив старух. Белый кот перелетел по инерции через столешницу и приземлился в кресле. Его зрачки зло сузились. Леонид хотел достать его палкой, но кот увернулся. В этот момент его лысый подельник бросился сбоку и атаковал обе голени. Подключился третий кот – и замелькало, зашипело, закружилось. Будто лезвиями бритвы, коты прошлись когтями по брюкам, распустив их на мелкие полоски. Леонид отчаянно замахал палкой, целясь в клубок шипящей ненависти.

– Мяааасо! – завыл лысый. – Мяааасо!

Леонид неожиданно качнулся в сторону. Ножка стула вошла в бок белому, отправляя его в свободный полёт. Опешившие подельники замешкались и тут же получили носком ботинка под хвост. Коты с жалобными воплями шмыгнули под лавку. Превозмогая жгучую боль, Леонид захромал к лифтам.

– Стоять! – заорали в один голос старухи и с нечеловеческой скоростью рванули к нему.
В одно касание взмыв над стойкой, одна из старух выполнила двойное сальто. Её удар пяткой пришёлся Леониду в ключицу. Он ещё не успел упасть, как вторая старуха, вращаясь по полу мельницей, сделала подсечку. Ноги ушли из-под тела – Леонид распластался беззащитной амёбой. Ударив чуть ниже поясницы, финальную точку поставила третья старуха. Она пробежала по стойке и, оттолкнувшись от плеча подруги, впечатала носок в филейную часть беглеца.
– Ох… – Леонид упал на пол. Его палка откатилась в сторону. Теперь он был безоружен, старухи могли сделать с ним, что угодно.

Вдруг тренькнул мобильник.
– Алло? Поняла. Объект под контролем, – доложила одна из них. – Сейчас приведём.
Леонида подхватили под руки и потащили на выход. Избитые коты шли сбоку, держа расстояние, глаза не предвещали ничего хорошего. За стеклянной дверью корпорации, Леонида снова ждал длинный черный автомобиль. За рулем сидела старая знакомая «исполнительный номер 553». Повернув голову, она улыбнулась и подмигнула – лучики морщинок избороздили щеки.
«Акулий оскал и то приятнее, – подумал Леонид».
Непрошенная влага застилала глаза, хотелось завыть от отчаяния, но он сдержался и даже попытался подмигнуть в ответ. Старуха в платке заулыбалась ещё сильнее.

4.

Котов посадили в багажник, они свернулись на мягкой подкладке калачиками. Леонида впихнули на заднее сиденье. Когда расселись старухи, машина мягко тронулась. Салон вонял дешёвым табаком. Старуха в косынке одной рукой держала руль, а другой сосредоточено щёлкала тумблеры на приборной доске. Неожиданно мигнула лампочка на потолке. Ещё раз и ещё. Вдруг свет в машине полностью погас. Леонид почувствовал, как старуха, сидящая справа, сползает по его плечу.

– Не волнуйся, сынок, я их отключила, – сказала «исполнительный номер 553».
– Отключили?
– Да, временно, пусть немного отдохнут, а мы как раз поговорим по душам. Зови меня Ивой. Ты мне веришь?
– Нет, – честно признался Леонид. – Я вам не верю. Числотам верить нельзя, у них всё по алгоритму.

– Верно, но я не числот, я настоящая. Молодые люди думают, что в старости наступает косность сознания, старики консервативны, им легче работать по схемам, следовать системе, но это не так… Во всяком случае, не все, – возразила Ива. – У меня был контроллер, но он сейчас не работает, как и у Дубова. Ты же помнишь Дубова? Вижу, что помнишь… Мы с ним делали разные операции, пытались стать лучше, приблизиться к совершенству, как и все фанатики числа е – числоты… да, мы делали это… и верили в число е, как в Бога, пока не поняли одну простую истину: чем выше интеллект, тем он агрессивнее. Математической функции со временем стало неинтересно создавать счастливую модель общества и она пошла наикратчайшим путём – начала уничтожать бесполезные элементы, а не стараться их изменить. Система дала сбой. Правила её с каждым обновлением становились всё глупее и бездушнее, а из людей она решила сделать живых мертвецов…

– Так Дубов не числот?
– Журавский, ты меня вообще слушаешь? – Ива отвлеклась от дороги и укоризненно посмотрела на Леонида. – Дубов, проверив тебя на человечность, решил спасти от смерти. Ты ловил тюленя?!
– Да.
– Молодец. На работу зачем прорывался?
– Я… – замялся Леонид. – У меня в сейфе…
– Смелее, Лёня. От этого зависит жизнь Дубова. Он должен написать отчёт о том, почему тогда тебя отпустил. Что ты прятал?
– Нутрикулу. Она досталась мне от прадеда.
– Очень хорошо. Запрещенное животное. Про количество полипов не спрашиваю. Код от сейфа?
– Бессмертие.

Ива улыбнулась уголками губ.
– А ты, сынок, большой оригинал. Ладно, смотри, наша ячейка сопротивления решила спасти тебя. Ты умрёшь. Официально. Ничего не бойся и не задавай лишних вопросов. Сейчас мы полетим в тайное место, где число е не имеет никакой власти. Там совершенно другая реальность, там нет гаджетов, алгоритмов, служб и формы. Ничего этого нет, запомни. И никогда не будет. Ты начнёшь там жить свободным человеком, реально, самодостаточно, как захочешь, чтобы создать новое общество, но тебе понадобится ключ, который откроет двери в эту новую жизнь…

Покопавшись в бардачке, Ива вытащила книгу, чуть больше ладони. Страницы были изломаны, будто их постоянно перечитывали, а обложка – затёрта. Ива повернулась и протянула книгу Леониду. Взяв её в руки, он сощурился, пытаясь прочесть название.
– С… Сам… Самуил Маршак «Где обедал воробей?» – наконец выговорил он. – Не читал…
– Детская книга, – перебила Ива. – Дети – незашоренные, свободные, не скованные условностями и поэтому детская книга – как знак. Держись!
Автомобиль накренился, отрываясь от дороги, ещё мгновение и лента загородной трассы осталась далеко внизу. Они полетели над бесконечными елями, упирающимися верхушками в звёздное небо. Леонид принялся читать, подсвечивая себе зажигалкой.
Сомнения в его душе скребли не хуже когтей.

Утром следующего дня, на берегу Охотского моря, Ива высадила Леонида. Море сковал зимний сон. Бирюза льдов ослепляла. Леонид не мог надышаться чистым воздухом, выдыхая облачка пара, пока старуха не хлопнула его по плечу.

– Дом там, – подмигнув, сказала она. – Дай Бог, сынок, ещё свидимся.
– Спасибо, – едва успел поблагодарить её Леонид, как чёрная машина щёлкнула дверцей и растворилась в лучах холодного солнца.

Хрусткий снег моментально залез в порванные брюки и обжег кожу. Леонида пробрала дрожь, зубы выбили невесёлую чечётку. Идти в сторону, указанную Ивой, было сложно – навалилась вялость, сонливость. Под рёбрами тревожно ворочалось сердце. А вдруг старуха обманула? Вдруг в доме никого нет, да и дома нет вовсе, и он здесь замёрзнет насмерть?

Леонид порядком извёлся, когда, наконец, заметил дымок и вот уже перед ним изба с покосившейся дверью и маленькими слепыми окнами. Возле печи сидела женщина средних лет, в которой он узнал пассажирку поезда, ехавшую с ним на допрос, и спокойно чистила рыбу.

– Вы тоже здесь? Почему? – зачем-то спросил Леонид.
Женщина кивнула.
– Посмотрите в сумке на лавке.
Леонид подошёл и заглянул. В сумке лежали разноцветные свёртки тканей.
– Из-за них?
– Да. Я оказалась бесполезной.
– Бесполезных людей не бывает, – возразил Леонид, крепко сжимая в кармане подарок старухи. – А что вы с этой тканью делали?
– Шила одежду. Яркую, штучную. Но кому она нужна в мире серых штампов?
– Мне, – сказал Леонид. – А брюки вы умеете?

Женщина оживилась. Положив рыбу в казанок, она подошла:
– А какой цвет вы бы хотели?
– Синий, как море.
– Как море? – переспросила женщина и впервые улыбнулась. – С удовольствием помогу вам.

Леонид посмотрел на свои руки, на печь, на треснувшие потолочные балки, разбитые табуретки, на древние инструменты, ворохом рассыпанные по сеням и сказал:
– Уверен, я тоже смогу быть вам полезным. Давайте затоплю печь, здесь зябко.
Он потянулся за дровами, как вдруг из зольника вылез щенок.

– Ваф! – неумело тявкнул он.

Леонид рассмеялся и подхватил его на руки. Вскоре затрещал огонь, по дому пошло тепло. Запахли травы, развешанные под потолком. Запотели стёкла. Затикали заведенные после долгого сна ходики, кукушка оповестила о начале нового времени, спряталась и сквозь неприкрытую дверцу чутко следила за зарождением дивной реальности, свободной от хандры и хвори пластмассового общества. И есть в этой реальности место и душевной теплоте, ссорам и примирениям, таежной стуже и ранней весне, плеску волн и полному штилю – словом, всему тому, что зовется странным, щемящим, удивительным словом «жизнь».

[Гость_Зорро_*]

Похоже, автор "любит" старух. И автор, конечно, умеет живописать, но злоупотребляет этим. Поэтому текст слишком перенасыщен эпитетами, сравнениями, метафорами и прочим. Это, конечно, и плюс текта. Но и минус, т.к. автор не знает чувства меры. Поэтому текст затянут и тяжело воспринимается. И этот пафос в финале совершенно не нужен. Так мне ка-а-ся.

[Гость_Зорро_*]

Сорри.

[Александр Басов]

Это Полудиккенс? Скажите,что Полудиккенс, я тогда оценку нормальную поставлю. В противном случае... Ну, даже не знаю...

[Полудиккенс]

Это Полудиккенс? Скажите,что Полудиккенс, я тогда оценку нормальную поставлю. В противном случае... Ну, даже не знаю...

Нет, это не я. Правда. Я не участвую в турнире.

[NatashaKasher]

Это Полудиккенс? Скажите,что Полудиккенс, я тогда оценку нормальную поставлю. В противном случае... Ну, даже не знаю...

А что в противном? Отличный рассказ. Тут и там торопливо немного, точно или резали, или изначально автору тесновато было. Там где Дубнов объясняет герою про то, что есть "число е" и каковы его цели, не могла не поморщиться, настолько очевидно это была озвученная объяснялка для читателя .. Но в общем, здорово, конечно. Антиутопия по всем правилам. Ну еще вот разве что... Не поверилось мне в этот хороший конец, если честно.

[constp]

Очень даже хорошо написано.
Единственная претензия - рояль в кустах в виде "настоящих" людей, не живущих по схемам.
Может быть, за красивостями я не заметил, как они пробрались в "органы".

[Ябадзин]

Это хороший рассказ. Понравилось. Антиутопичный по всем правилам.
Хотя концовочка немного сопле-розовата, с этим щеночком.

[Мой дядя]

Во дожили. Если упомянули щеночков - это сопле-розовый. А если котов - это нормально. Не справедливо!

Радует, что рассказ оптимистичный. Я тоже думаю, что жизнь всегда пробьется через любые е.
Но не хотелось бы доводить до того, чтобы е заняли главенствующие позиции.
Чем-то напоминает Оруэлла. И еще был целый ряд фильмов на тему мира, где запрещено иметь чувства.
В общем, оригинальностью рассказ не отличается. Хотя написано читабельно

[Ябадзин]

Во дожили. Если упомянули щеночков - это сопле-розовый. А если котов - это нормально. Не справедливо!

Даже если бы панда няшная (уси-пуси) вылезла - все равно сопле-розовое.
Но в целом рассказ очень даже.

[Умаксуман]

Увы, не вштырило.
Текст построен по лекалам "Улитки на склоне", но, к сожалению, не того уровня, что выдавали АБС
Ясно для чего автор наворотил абсурда, но читать это скучно. Динамика формально есть, но вроде бессмысленного трепыхания мотыля в светильнике. Не цепляет.

Ноги ушли из-под тела – Леонид распластался беззащитной амёбой.

Ноги ушли из-под тела? Забавная тавтология

– Ох… – Леонид упал на пол. Его палка откатилась в сторону. Теперь он был безоружен, старухи могли сделать с ним, что угодно.

Так таки, герой упал в этой строчке или строчкой раньше?

На тебя поступил донос с места роботы

опечатка?

Концовка оставила приятное впечатление
Тема, вроде, есть, но дана очень в формально.

число е

Автор constp?

[Гость_Pablo_*]

Странный рассказ. Тяжеловато читалось. В самом начале вынесли мозг скрипящие старухи с сиамскими котятами. Понятие не имею, что ставить...

[Генрих]

Троечку я бы дал, а выше - не знаю. Читали и похуже, не так далеко отсюда.

[Алексей2014]

Да, АБС и Оруэлл, и Замятин, и... Но рассказ состоялся! В целом замечаний нет, стиль привлекательный. Предсказуемость, в данном случае, не показалась минусом. Спасибо, удачи!

[Priest]

Добротный постапокалипсис. В духе классиков. Даже рояль в виде старушки Ивы ничего не испортил. Слезливо-щеночная концовка, наверное, навеяна "Эквилибриумом". Рассказ - в лидеры. Спасибо автору.

[grark]

Опять котики... нет! Коты!!! И щенок! Вкусы у всех разные, терпеть такое не могу: скрипящие старухи, их которых случаются правильные; Дубов и Журавский - два обозначенных персонажа на пол.авторского листа, остальные - противные номерные старухи со скрипом; противная сцена нападения котов на ГГ. Что это? Рассказ для нормального человека? Первое место скрипящим старухам? Ну-ну...

[Inferno]

Восемнадцатый
С самого начала рассказа начал возмущенно выделять старух полицейских, сиамских котов со скрипом, кожу дивана которая думала. А потом ничего так, влился. Уже и и не трогало и написано вроде бы живенько, и про вероятное прошлое-будущее. Выбор пал на старушек, да и ладно. Между прочим, неплохо получилось. Жаль в конце собакена вживили, котейка был бы уместнее. Живой, не скрипучий. В целом понравилось. Не десятка, но...

[Kukaracha]

Интересный рассказ. Хорошо и складно написанный.начало особенно удачное, я даже порадовалось. Конец немного подкачал. Но в общем и целом очень даже. Создан свой, уникальный мир, скучно не было. Автору удачи!

[Мюнхгаузен]

это - образчик механического письма, по принципу - надо что-то дать к сроку.
по деталям - так это набор случайных чисел, слегка нанизанных и привязанных к ГГ. Эпизоды - ну, один к одному, надуманы. Спрашивает Дубов и, читая с листа, себе отвечает= это попытка представить Дубова и всех, кто за ним, особенными, с глюками.
Эпизоды, как в сценарии: Леонид качнулся. Ножка вошла. Подельники (множ. число) получили носком ботинка (ед. число) под хвост (ед. число) = это "Е" так работает?
Общая ошибка для всех, кто пишет также: отправляя-опешившие-превозмогая--взмыв-вращаясь-ударив-оттолкнувшись (И Т.Д. Позволено и простительно писать в таком ключе компьютеру. Нельзя человеку зацикливаться на математическом высчитывании движений, количестве шагов и вдохов. Сцены борьбы в учебниках описывают в подобном стиле, а это скучно.
Заулыбалась ещё сильнее= это как?
Излишняя деталировка, повторы умышленные не красят: на мягкой подкладке/ машина мягко тронулась. (Вдруг) Салон вонял дешёвым табаком= а первый раз не вонял, выходит? Придумалось на ходу, мало - автор недавно бросил курить. Старуха в платке/ старуха в косынке = платок имеет квадратную форму, косынка - треугольник, а когда на голове повязан - никто не разберёт, косынка или платок.
Тумблеры и лампочка - без них в фантастике ну никак нельзя, нонсенс.
Мы с ним делали разные (в каком смысле?) операции/ Читать, подсвечивая зажигалкой.. Да это подвиг!/ фраза классическая подверглась капитальной переделке: сомнения скребли ... не хуже когтей. Вопрос: что автор улучшил? Ничего./ Извёлся, пока... заметил дымок.(печь у кого-то топится, ага) Тут надо напомнить, что нам холодно: штаны рваны, снег глубокий, зубы бьют чечётку ( читатель должен всхлипнуть в этом месте, по плану). Тут автор изменяет самому себе: "Вот впереди изба...двери и окна перекошены. Возле печи..."
Осмелился, не сообщил, как Леонид взошёл на крыльцо, взялся за ручку - сразу печь. Ай, не хорошо. А в финале казус: женщина в нетопленной избе, Леонид хватается за дрова. Чей же дым он видел?
Одним словом, механическое письмо даёт вот такие огрехи. Автор, без обид.

[DokCorvin]

Свежо. И язык хороший – солнце в брюхе тучи, прямо браво). Только кошатникам покажется, что слишком уж незавидную роль вы отвели их любимцам). И есть некоторое беспокойство относительно продолжительности полета – бабки, которых отключили на все его время, они что, системы обратной связи не имеют, они-то как объяснят такое долгое отсутствие?
Мир, конечно, грустный, но вполне возможно, что и имеет право на жизнь как вариант возможного будущего. Хотел бы я, чтобы вы оказались хреновым провидцем).
Спасибо за рассказ!