№ 10 Бабушка по матерной линии, Турнир миниатюр "Маятник" Опции

[NatashaKasher]

Не знаю почему, но почему-то я решила обо всём этом рассказать. Не кому-то, а просто, вслух. Может, так проще разбираться. Записываю голосовуху. С чего начать?..

Часто говорят: молодежь безответственна. Ну, может быть. Кто-то. Я, например, себя безответственной не считаю. По клубам не таскаюсь, готовлюсь к ЕГЭ. А ещё я волонтёр, и не как некоторые – завели себе волонтёрские книжки и на этом адьос. Я действительно езжу в интернат для престарелых и инвалидов, в Усольцево. Ездила. А теперь не знаю... Но лучше по порядку.

Ездила к подшефным. У меня там две подшефные бабушки – Вера Георгиевна и Раскопкина.

С Верой Георгиевной всё нормально. Ну, как нормально. Ей восемьдесят два, то есть её туда по старости отправили. А вот Раскопкина... Как раз о ней я и хочу рассказать.

То, что с ней происходит, странно. И получается, что только я об этом и знаю. Вернее, про её странности знают все, но не до конца. Главного-то они не знают, не видели. А я видела. У странностей есть причина! Об этой причине она никому не рассказывает. А мне рассказала. И даже показала! Доверяет, ага...

Она и во всём остальном мне доверяет, я её жизнь уже лучше своей, наверно, знаю.

Ей шестьдесят два – ну, то есть понятно, что не по возрасту она там. А те, кто не по возрасту – значит, по инвалидности. Кто сам с собой не управляется, а родственников нет. Или есть – но как у Раскопкиной. Мужа и детей у неё никогда не было («как-то не случилось»). Из родственников только племянник, но он заниматься ею готов только если она будет в гробу, в белых тапочках. И если это произойдёт в четверг и обязательно после дождичка. Так он сказал, когда приезжал в двенадцатом году. Не к ней приезжал. На конференцию. Он по профессии, как и она, археолог.

Только он просто археолог, а она Почётный Археолог. Как сама она шутит – Почётный Археолог Всея Руси. Но на самом деле всё-таки не Руси, а всего лишь нашего края. Но край-то такой, не маленький...

В общем, она на этой археологии собаку съела. Как начала есть ещё в семьдесят втором, когда на истфак в УФИН поступила, так и ела до самой пенсии... Это тоже юмор. Она хоть и двинутая, но иногда шутит. Иногда «искромётно», она так и говорит: «какая я, глядит-ко, искромётная!» (глядит-ко – это она диалект какой-то изображает, она их много знает). А ещё она матерится, редко, но метко, а потом извиняется: меня, говорит, нельзя не извинить, я ведь твоя бабушка по матерной линии! Раскопкиной она тоже сама себя прозвала. Настоящая фамилия у неё нормальная, даже, мне кажется, красивая – Соколовская. Маргарита Сергеевна Соколовская.

Буквально за несколько дней до того, как уйти на пенсию, она была на Кышымском раскопе, и вот после этого её странности и начались.

Она стала избегать людей. На пенсии это не так и сложно, ага...

Перестала выходить. Всё время сидела дома, одна. Телек? Ноут? Нет! Вязала? Прибиралась? Тоже нет. Даже с готовкой завязала.

Однажды чуть не умерла с голоду. Нашли совсем истощавшую – собесовки нашли, когда пенсию принесли.

Вскоре после этого её и определили в интернат. Чтобы присмотр какой-то был, жалко ведь, если человек просто так умрёт, из-за внезапной необъяснимой дурости. Тем более такой человек – Почётный!

...Я сейчас засмеялась, потому что не считаю, что почётных надо спасать, а других каких-нибудь – нет. Я-то как раз так не считаю, а вот директорша интерната – да. Она со мной на этот счёт даже беседу провела. Сказала, что если Вера Георгиевна «зажмурится», «страху нет». А вот судьбой Раскопкиной из института этнографии два раза интересовались, и если что – могут быть проблемы. Это директорша к тому (так она объяснила), чтобы я держала её в курсе всего – если что-то новое узнаю, если Раскопкина «выкинет ещё какой-нибудь трюк», сделает или скажет что-нибудь, чего раньше не говорила и не делала. Всё может быть важным...

– Ты куда поступать собралась? – спросила директорша.

– В УФИН, – зачем-то соврала я (я в ТЭИшку вообще-то хочу... ну, там как получится).

– Поможем! Ты нам поможешь, мы – тебе, – улыбнулась директорша. Зубы у неё белые-белые. Географ наш про таких говорит – оральная Снегурочка.

Ну вот. Не прошло и нескольких дней, как Раскопкина «выкинула трюк». Или даже не она – сам он, получается, выкинулся. Дело было так.

Когда я к ней прихожу, она всегда радуется. Но вначале пугается – сначала-то она не знает, что это я. Заходишь к ней в комнату, а у неё вид как у только что нашкодившего ребёнка. Сидит с ровной спиной и хлопает глазами, мол, а я тут ни при чём, совсем тут ни при чём. Выглядит довольно забавно.

И в тот день всё было так же. Только она уронила на пол одну штуку.

Я думала, она кинется её поднимать, но нет, не кинулась. Я поздоровалась, подошла и подняла сама.

Раскопкина внимательно за всем этим наблюдала, как будто я делаю что-то страшно интересное.

Это была маленькая чёрная рамка. Из чего? На мраморную похожа, но я не уверена. Размером, наверно, с мой телефон. Широкая. Такая, что можно поставить. Я и поставила её – на раскрытую ладонь. Стала рассматривать. Спросила, конечно, – «а это что?», но Раскопкина только повела плечами.

По центру рамки свисала потрёпанная верёвочка с привязанным к ней металлическим шариком. Почему-то казалось, что с верёвкой что-то не так: в общем-то, нельзя было сказать, что она свисает – я понаклоняла ладонь в стороны, но верёвка оставалась совершенно неподвижной, как будто внутри неё проходило что-то твёрдое, негибкое... И всё-таки она свисала. Вот такое от неё было двойственное ощущение. И ещё её почему-то очень хотелось коснуться. Пальцы прямо сами тянулись, и это меня даже как-то насторожило. Я терпела, не касалась.

– Али-Ату, – вдруг сказала Раскопкина.

Я не поняла, переспросила.

– Я нашла это там, в Кышыме... Это Али-Ату.

– Типа артефакт?

– Типа да, – усмехнулась Раскопкина и сразу снова стала серьёзной. – Никогда не слышала? Это неправильный маятник. Ещё переводят как «другой маятник», «другие качели», «хитрые качели»...

– А в чём они... хитрые?

– Мне перевод «другие» нравится... Качни.

– И что будет?

Почему я решила, что вообще что-то будет, я не знаю. Просто чувство. Ну и, может быть, то, что Раскопкина была страннее обычного.

– Увидишь... Только не забирай! – как-то плаксиво попросила Раскопкина. – И никому не говори! Пожалуйста!

Да, она была странной.

Я протянула ей это самое «ату», чтобы отдать, но она быстро, как кошка лапой, стукнула по шарику...


Очень трудно описать, что потом произошло. Но качнулся не шарик. Качнулось всё остальное. И не просто качнулось – а качалось и качалось!

Всё, что было вокруг – комната Раскопкиной, сама Раскопкина, окно и квадратный клочок мира в окне – всё это взмывало то в одну, то в другую сторону, и всё время проходило прямо через меня. Просто как через ворота, через калитку. Всё это я чувствовала где-то внутри себя – и чувствовала по-разному. Койка, на которой сидела Раскопкина, проходила, просачивалась с какой-то натугой, а мир в окне – наоборот, с лёгкостью, легко и прохладно, как даже не знаю что... как рисунок, акварель, если бы её можно было отделить от бумаги – просто льющиеся полупрозрачные цветные пятна...

И ещё. Не знаю, как это объяснить, но это было приятно, счастливо. Даже когда койка. Было ощущение, что всё на своих местах, хотя и непрерывно движется. И чувство, что я всё понимаю – каждую нитку на Раскопкинском халате, каждую пылинку на её коричневой тумбочке. Пылинка на тумбочке. Тумбочка в комнате. Комната пролетает сквозь меня как сквозь какой-то безумный, но счастливый КПП... Конечно, ничего похожего со мною никогда раньше не было.

Несколько раз я бросала взгляд на рамку, на маятник. Я видела его на своей руке так, как будто и рука, и он – где-то вдалеке, на экране. И они были неподвижны – рука и маятник. Верёвка свисала, шарик блестел. И не двигались. Только они и не двигались. Всё остальное качалось, летало, проходило и просачивалось. И только они стояли на месте. Как приколоченные...


... – Только не забирай, – опять попросила Раскопкина. И сказала, что это она коснулась шарика и всё остановила. Что сама бы я могла ещё несколько часов не остановить – или вообще никогда, если меня не трогать. Что я сорок минут так простояла.

Я была совершенно обалдевшая, как будто меня выдернули из глубокого сна... Или нет. Как будто меня из яркой, самой настоящей реальности выдернули в этом тусклый, не очень-то убедительный сон.

– И никому не говори! – ещё раз жалостливо попросила Раскопкина.

Я пообещала. Раскопкина хотела что-то сказать, но в дверь постучали. Это была Вера Георгиевна. Она меня, видите ли, заждалась, ей цветок надо пересадить...

Вот этот цветок меня и подвёл.

Когда мы выходили с Верой Георгиевной во дворик, за грунтом, встретили директоршу. Ей не понравился мой обалдевший вид, и она спросила, не случилось ли чего.

– Нет, – сказала я.

– Я про Соколовскую.

Я опять сказала «нет». Директорша улыбнулась своей белоснежной улыбкой, и я вдруг хорошо-хорошо представила, как эти её белоснежные зубки проходят сквозь меня – как только что всё остальное!.. Нет, это не Снегурка, это... нерка. Акула! И сейчас эта акула интересовалась Раскопкиной. Раскопкиной, которая всегда меня ждала и которая просила никому ничего не говорить. Я сказала директорше:

– Не надо лыбиться. Шла бы ты на х...

Она уставилась на меня, как будто не расслышала или не поняла, и я повторила:

– Идит-ко ты на х...!

А больше и рассказывать нечего. К подшефным меня больше не пускают. Про Али-Ату я искала и нашла, но это как и всё в интернете: да, но нет. Перевод такой, перевод другой. По одной из версий это вообще стена, десять на десять. Метров? Ярдов! Или трубочка, запаянная с двух концов. Предмет культа... Какого культа, не сказано, а то, что это предмет, я знаю и без них. И ещё я знаю, что всё сделала правильно. Дурочкой прикинуться всё равно бы не получилось, правду – или послать. Пусть он, маятник, будет у Раскопкиной. Должно же у неё быть хоть что-то, раз уж ничего другого, всего прочего, с ней «как-то не случилось». И ведь понятно, что уже не случится. Пусть будет. Ага...

[Мой дядя]

Понравилось. Необычно. Ярко.
Думаю, будет в числе лидеров.

[Horra Ora]

Сначала подумала, что и вправду написала ученица, потом нет, автор вводит меня в заблуждение, довольно искусно. Юмор на уровне, написано замечательно, история запоминающаяся и очень необычная. Только есть кое-что, что раздражало. Возможно, только меня.
Ага...)))

[Алексей2014]

Почти всё понравилось. Немного нарочитой показалась фамилия - Раскопкина у археолога... Не то! Ну, и весь стиль всё-таки не вполне (на мой взгляд) передаёт рассказ-надиктовку старшеклассницы, к тому же "идейной" волонтёрки. Хотя... Может, и так - некоторые именно "литературообразностью" разговорной речи страдают. В общем, спасибо, запоминается. Удачи!

[Diana]

Раз, два, три, четыре, пять... вышел зайчик погулять.
На заре моей писательской карьеры мне хором пели, что я сложно пишу.
Писать надо так, как говоришь. В середине рассказа у Вас это получилось шикарно.
Напрягло только одно - начало. Много лишних деталей. Отсекайте, у Вас замечательно входит суть дела.
Рассказ хорош, спору нет.
Но автор неопытен, расти и расти. И есть куда!

[Malina]

Отличный рассказ. Мне как раз не показалось, что где-то чем-то перегружено - всего в самый раз.

[Джек Скеллингтон]

Как не раздражало меня это вечное «Ага», рассказ понравился.
Я понимаю, что автор (чьё авторство я подозреваю), старался, тем самым, передать бытовой разговор, но чё-то коробило от этого слова.

Захватывающая история, искусно нагнетаемая интрига и совершенно неожиданный фокус в конце.
Я не понял, правда, почему герои залипали так надолго, когда через них проносилась комната.
Возможно возбуждались какие-то правильные рецепторы в теле, которые отвечают за удовольствие, не знаю.

Не согласен с автором (хотя это, наверное, глупо), по поводу такого поворота событий в конце истории: зачем было посылать директоршу на три весёлые буквы?!
Для эпатажа читателей? Ибо нелогично ни с какой стороны. В результате героиня лишилась возможности ещё раз испытать Али-Ату, что закономерно в подобной ситуации.

В целом хороший рассказ, автору – большое спасибо за произведение!

[Мюнхгаузен]

Придраться не к чему, серьёзная заявка.

[Zaniraya]

Госспидя... Бездна фантазии. Раскопкина – археолог? А повариха тогда? Салаткина? А продавщица? Товаркина? )))

Щас мне скажут, мол, автор начинает. Воооот. А я – помогаю.

[Полудиккенс]

Госспидя... Бездна фантазии. Раскопкина – археолог? А повариха тогда? Салаткина? А продавщица? Товаркина? )))
Щас мне скажут, мол, автор начинает. Воооот. А я – помогаю.

Щас вам скажут совершенно другое:

Раскопкиной она тоже сама себя прозвала. Настоящая фамилия у неё нормальная, даже, мне кажется, красивая – Соколовская. Маргарита Сергеевна Соколовская.

И автор, судя по всему, не начинает. Автор силен и чувствует свою силу. Намеренно простоватое под устное деланное изложение несколько скрадывает этот факт, но вот такие моменты выдают:

Пылинка на тумбочке. Тумбочка в комнате. Комната пролетает сквозь меня как сквозь какой-то безумный, но счастливый КПП...

Определенно понравилось. А читать нужно внимательнее, товарищи критики, особенно те, кто поехидней и любит ставить много единиц. Я вот внимательно читаю. Это что?

оральная Снегурочка.

Имеет это отношение или это случайно?

[Джек Скеллингтон]

Госспидя... Бездна фантазии. Раскопкина – археолог? А повариха тогда? Салаткина? А продавщица? Товаркина? )))

Чудесный комментарий, Zaniraya, я бы даже сказал, прекрасный отзыв, явно тянущий на рецензию с глубоким анализом персонажей.
Как Вам так удаётся лёгким росчерком пера дать столь всеобъемлющую характеристику тексту? Автор будет в восторге!
А уж мы, читатели, не можем сдержать слёз умиления и записываем, и конспектируем, и учим наизусть...

[Виктор Не]

Странная штука, с виду история про девочку, которая научилась "неврать" матом. Если чуть копнуть, то ГГ стала лучше понимать людей. Если для читателя после "Ты нам поможешь, мы – тебе" всё понятно с директоршей, то героине нужен артефакт, для того чтобы понять это.

Но, есть нюанс, не уверен, закопал ли его автор, или оно само: артефакт негативно повлиял на сознание героини. Она стала несдержаннее, нервознее. Более того, судя по симптомам бабушки, артефакт действует как наркотик, перетягивая на себя остальные потребности человека. И вот этот вот "Идит-ко ты" из уст героини, напомню: "глядит-ко – это она диалект какой-то изображает". Может это просто выдумка героини? Но если полагать, что случайностей не бывает, то это маркер воздействия артефакта на сознание.

[tequiller]

Название многообещало и не обмануло. Претензий нет, кроме: не очень мотивированного "идит-ко на х" и непонятной "оральной снегурочки".

[Полудиккенс]

Название многообещало и не обмануло. Претензий нет, кроме: не очень мотивированного "идит-ко на х" и непонятной "оральной снегурочки".

Вообще-то была на этом форуме одна много наделавшая шуму снегурочка, пропагандировавшая оральный секс...

[Kukaracha]

Вообще-то была на этом форуме одна много наделавшая шуму снегурочка, пропагандировавшая оральный секс...

Да там и географ есть...

Написано мастерски, цепляет мгновенно, придираюсь только к сюжету. Может я чего не поняла?
В наличии артефакт маятник из-за него происходит ЧОТА непонятное, а что даже сам автор не понимает. В итоге мы поняли что Все плывет и там ещё есть белые зубы оральной снегурочки, которые вызвали необоснованную агрессию ГГ. Все таки в рассказе кроме интриги должен быть сюжет. Оценка тем не менее будет высокой.

[tequiller]

Вообще-то была на этом форуме одна много наделавшая шуму снегурочка, пропагандировавшая оральный секс...

Ах, эта местечковость... уберите её, автор, ничего не потеряете.

[Сисица]

Рассказ понравился своей идеей про обратный маятник. Читается легко, благодаря пофигистическому стилю изложения. Не понравились маты, перечитала про директоршу - так ей и надо)

Нет, это не Снегурка, это... нерка. Акула!

Зависла на этом моменте. Тут был мат или рыба - нерка (красная, страшная, но на акулу не похожа)

Оральная снегурочка это намек на предыдущий форумный рассказ? (ну сколько можно, я вот про нее ничего не знаю)

[tequiller]

Да, еще пару слов про название.
Понимаю, что такой изящный каламбур рука не поднялась оставить в тексте и не выкопать на свет божий прямиком в заглавие. Но по этому названию представляется скорее жизнеописание Раскопкиной, а на деле – только эпизод, да и то с основным участием рассказчицы и артефакта. Немного диссонанс.

[Джуффин Халли]

Любопытный рассказ. И маятник, и в меру фантастическое происшествие, и сюжет - все как на ладони. А то, что легкая нарочитость - так это эксперимент, куда уж тут, без нее... А остальное - в меру мутирующий к концу слог, юмор, даже цитата учителя географии (не при детях уместная) - присутствует. Одно непонятно - что же все-таки поняла юная волонтерша и не поняли читатели? Впрочем, есть над чем поразмышлять, на сон грядущий... Автору успехов!

[Андрей Мансветов]

Знаю кыштымского поэта Сашу Петрушкина. Знаю инопланетянина Алёшеньку. теперь знаю ещё и Али-Ату. при прочтении описания его действия неприятно закружилась моя контуженная голова. А в рассказе мне чего-то не хватило. Как сказано в самом лучшем фильме всех времён и народов: "Движение есть, прогресса нет".
Язык рассказа весьма неплох, кстати.