Гламурные кошмары, чтиво перед сном за чашкой кофе (или яда) Опции

[android01]

Предупреждение! Основано на реальных событиях!

Кошмар первый:

Дело такое... Гаврила Иннокентиевич Жизнелюбов был уже в весьма преклонных годах. Полных лет ему исполнилось то ли 83, то ли 84 – здесь юлианский и григорианский календари вступали в конфликт друг с другом, так как Гаврила Иннокентиевич имел неосторожность родиться между новым Новым годом и старым Новым годом. Жизнь, как и многие старики, проводил в одиночестве, слоняясь по квартире – кряхтя да кашляя, разговаривая сам с собой да пиная вязанными тапочками затхлую атмосферу комнат. Но вот однажды в его дверь раздался звонок – противный такой, дребезжащий.

- Иду, иду…

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Смерть. Форма одежды классическая – черная мантия, черный капюшон. И с косой на плече.

- Почему не с цветами? – ляпнул Гаврила Иннокентиевич первое, что взбрело в голову. С испугу, наверное.

Смерть тяжело дышала, хватаясь костлявой рукой за грудь. Выглядела она не ахти как – кожа да кости.

- Слушай, мужик, будь любезен, сдохни сам, а то у меня сегодня столько клиентов было… устала, сил больше нет. – Инфернальное создание скорчило утомленную гримасу и потерла свою поясницу. – С такой работой здоровье совсем ни к черту стало.

Лезвие косы слегка качнулось в воздухе, уловив отблеск тусклой электрической лампочки. Жизнелюбов, заикаясь, пытался то ли возразить, то ли просто прояснить ситуацию:

- Ка-ка... ка-ка… - показалось даже, что ему срочно приспичило в сортир, - ка-как это п-понимать «сдохни сам», п-пожалуйста об… об… об…

- Ну там, яд прими, вены себе вскрой… Люстры в доме имеются? Тогда есть взаимовыгодное предложение: тебе повеситься, а мне – просто отчитаться… мужик, только не заставляй меня работать! – Смерть страдальчески сморщилась, и ее мумифицированное лицо стало похожим на забытый детский кошмар. – Поверь мне, мужик, семнадцатый Призванный за одни сутки – это уже перебор, устала я… о, кстати! Я пока у тебя на диване полежу отдохну, ты ведь не возражаешь?

Смерть аккуратно поставила косу к стенке, грохнулась на диван и уже через минуту захрапела, изредка почесывая во сне свой костлявый тощий зад. Черный капюшон опустился до самого носа, а мертвецки-синие губы раскрылись, сипло извергая кладбищенский запах. Жизнелюбов стоял ни жив ни мертв. Выбор на ближайшую перспективу был небогат: вскрыть вены, повеситься, принять какой-нибудь яд (нужное подчеркнуть). Имелся еще экзотичный вариант - проглотить несовместимую с жизнью дозу аскорбинок (бутыльки с желтыми шариками, кстати, в изобилии имелись в аптечке). Гаврила Иннокентиевич тяжело вздохнул и накапал себе валерьянки, потом подошел к маленькой кладовой, которую называл «святая святых» и извлек на свет электрический двухлитровую бутыль самогонки. Тем временем посланница загробного мира, ворочаясь во сне, пошаркала одну костяшку пятки о другую. Ух, и звук был!

- Эй-эй, - Жизнелюбов потормошил гостью за черную мантию.

- А? А? Где я? – Смерть проснулась, потирая ввалившиеся глазницы.

- Квартира Гаврилы Иннокентиевича Жизнелюбова. Вы за мной пришли, помните? – старик уселся за письменный столик, наполненная бутыль и две рюмки немелодично звякнули друг о друга. Потом он вздохнул и продолжил: - Да я и сам понимаю, что зажился уже на этом свете… пора мне. Только вот какое дело – родственников у меня нет, друзей тоже, поминки даже некому будет справить. Несправедливо это.

Смерть призадумалась, почесала истлевшую плоть в области макушки и хрипло выдавила из себя:

- Не делай из меня монстра, мужик, чем смогу – помогу. Разливай уже, помянем тебя заранее, заочно – если можно так выразиться. Ты хоть хорошим парнем был при жизни?

- Идеальным, - ответил Жизнелюбов, - пусть земля мне будет пухом…

Выпили, как полагается, не чокаясь. Тонкий запах спирта слегка разбавил душный воздух комнаты.

- Через три дня у нас снова поминают, обычай такой. Так что давай – по второй. – Гаврила Иннокентиевич вновь наполнил рюмки смысловым содержанием.

Смерть поморщилась, но делать нечего, пропустила вторую порцию жизненной эссенции, после чего даже показалось – сама стала выглядеть чуточку живее: бледные
обескровленные щеки зарумянились, в потухших зрачках сверкнул озорной огонек.

- Теперь за девять дней, - молвил хозяин квартиры, - традиция есть традиция, нельзя нарушать.

Третью рюмку Смерть выпила не дыша, залпом да с возгласом:

- Э-эх, хорошо пошла! – она вольготно расположилась на диване и как-то по-новому посмотрела в сторону Жизнелюбова: - Слышь, мужик, а ты меня уважаешь?

Далее, поминая кандидата в покойники, отметили его законные сорок дней, полгода и год. Гаврила Иннокентиевич произнес несколько пафосных тостов в адрес себя любимого: каким прекрасным человеком он был на этом свете, и каким паинькой обещает стать на том.

Потом Смерть, пошатываясь на ногах, добрела до стены и взяла свою косу… а у старика екнуло сердце.

- Слышь, мужик, а че это мы грустим в самом деле? У меня смена какая удачная – ты за сегодня мой семнадцатый жмурик, почти юбилейный. Отмечать – так с размахом! Музон какой-нибудь есть?

- Я… я… я ж на гармошке играть умею.

- Давай, мужик, зажигай!

Гаврила Иннокентиевич выволок из-под кровати забытую еще в семидесятилетней молодости гармозу и принялся наяривать на ней русскую народную, ядреную да хороводную. Пьяные ноты рвали воздух, а хмельные аккорды агрессивно рассеивали траур. Смерть не выдержала и пустилась в пляс. Сначала вприсядку – костяные ноги мелькали по очереди вправо-влево, вправо-влево, до неприличия задирая вверх черную накидку. Коса в ее ловких руках почти крутилась вентилятором.

- Жги, мужик, жги!

Затем Смерть принялась исполнять верхний брейк, вращая косу вокруг шеи, а вскоре перешла на нижний – так что пыль поднялась в несколько столбов. Гаврила же Иннокентиевич знай себе – дерет меха, давая волю обезумевшим звукам.

- Жги, мужик, жги!

Вдруг черная гостья резко замолчала, замерла на месте, схватилась за сердце… Гармонь мигом смолкла.

- Что с вами?

- Ой! Кажется, инсульт… помираю! – Смерть свалилась на пол и стала дергаться в конвульсиях, все ее кости тряслись, издавая сыпучие звуки щебня, изо рта пошла пена.

- Сейчас, я помогу… - Жизнелюбов бросился к своей аптечке, схватил ее и принялся спешно разрывать упаковки с таблетками. – Потерпите минутку…

Не медля ни секунды, он взялся заталкивать в рот пострадавшей пригоршни разносортных таблеток – авось какая-нибудь да поможет, потом наполнил шприц обезболивающим и стал тыкать иглой в окочуренное тело, безуспешно пытаясь найти на вековых костях где-либо мягкую плоть.

- Мужик! Придурок! Что ты делаешь?!

- Пытаюсь помочь вам.

Смерть страдальчески исказилась в лице, ее сгнившие глаза совсем уж провалились внутрь черепа, тощие руки отчаянно хватались за воздух.

- Скорую вызывай! Скорую!


____________________
_{здесь ТЕМНО и СТРАШНО}

[Касторка]

Сюжет не нов, но все равно, забавно.

[android01]

Кошмар второй:

Это странное место иногда называли comedy-кладбище...

Из холодного мрака мерещились черные фантомы деревьев да могильные кресты, перекошенные вправо-влево-взад-вперед, словно кресты, долго расшатывая, какие-то идиоты пытались выдернуть с корнями и клубнями. Потом плюнули на это дело… Человек в помятой шляпе, помятом пальто и помятых брюках медленно брел между могил и дышал темнотой. Вот он подошел к одному из захоронений и прочитал надгробную надпись: "Антонов Гавриил Салопатович (январь 1964-го – май 2003-го), умер от щекотки в больнице. Его до смерти защекотала скальпелем неопытная медсестра". Или вот это, на соседнем памятнике: "Он умер оттого, что задохнулся от свежего воздуха".

- Ох, ох, ох… какая страшная судьба… как страшно жить… - эти две фразы, точно мантры, Попугаев бормотал себе под нос раз за разом, как только находился в этом жутком месте.

Эпитафии на других крестах и памятниках читались не менее угнетающе:

"Он застрял ожиревшим задом в унитазе, и пока худел - умер от истощения".
"Решил проверить языком - есть ли ток в розетке".
"Пошел посмотреть мир с высоты 12-го этажа, и просто захотел разглядеть его поближе".
"Перепутал солярий с гробом".
"Ел большими ложками цианистый калий и умер от обжорства".
"Ее затанцевали до смерти".
"Перепутал свет в тоннеле со светом ангельским... хотя нет, получается - не перепутал".

- Как страшно жить… как страшно жить… - человек в помятой шляпе, помятом пальто и помятых брюках повторял свои мантры, постоянно ежился и оглядывался по сторонам.

Стволы деревьев, прорезая вязкий полумрак, стояли строго перпендикулярно, как будто после эрекции, возбудившись на лунный свет. Где-то вдалеке пару раз ухнула полоумная сова, и пару раз сердце человека екнуло от детского глупого страха.

Теперь пора открыть тайну: дело в том, что Попугаев, который еще и Семен, был расхитителем гробниц… Не Лара Крофт, конечно. Хотя грабануть какого-нибудь завалявшегося египетского фараона – было пределом его мечтаний. В силу обстоятельств, герой нашего повествования начал промышлять с малого – мародерствовал на близлежащих сельских кладбищах, разрывал по ночам могилы, вежливо просил у покойников в долг кольца, серьги, прочие драгоценности. Вернуть все обещал в ближайшей реинкарнации. Покойники, как правило, были не против.

Вот и сейчас, прямо в эту минуту, он усердно работал маленькой саперской лопаткой, а комья земли и грязи черными салютами разлетались в разные стороны, осеняя ночь столь же черным торжеством. Сова еще несколько раз ухнула и сдохла от одиночества. Поднялся робкий ветер, шепеляво пытался насвистеть траурный марш, но и тот вскоре заткнулся. Когда Попугаев отворил крышку гроба, то чуть не задохнулся от кашля и резкого запаха. Парфюмом в загробном мире никто не пользовался. Его кашель прекратился резко и вдруг…

Поначалу он даже не поверил глазам – гроб почти доверху был набит драгоценными изделиями. Из этого золото-бриллиантового мусора, которым словно завалило покойника, торчали лишь его кисти рук да изрядно пожелтевшее лицо.

- Ну и гости на погосте!

После этой реплики, прозвучавшей как воинственный клич, Попугаев принялся спешно расфасовывать драгоценности по карманам – внешним и внутренним. И с горечью подумал – жаль, что во внутренних карманах нет еще более внутренних, так как все богатство явно не вмещалось в скромные богатствоприемники. На каждый палец правой и левой руки помятый человек нанизал аж по десять перстней – так что пальцы теперь еле сгибались. Шею он обмотал, аки гиацинтова цвета шарфами, дюжиной золотых цепей, и подумал: «пора!» Как сказал один классик современной словесности: «хорошо, едрена мать, только меру надо знать!»

И Попугаев принялся неуклюже карабкаться из ямы, собственноручно выкопанной. Вес его мощей, вместе с награбленным, увеличился почти вдвое. Он выл от напряжения мышц и впивался ногтями в глиняные уступы, но смог все же кое-как выбраться наружу. Встал на краю разрытой могилы, долго и тяжело дышал…

На кладбище, кажется, испортилась погода. Луна пропала. Темнота стояла темнейшая, жуть стояла жутейшая. Страшно было - аж абасаца!

- Ау! - крикнул человек в темноту.

- Уа! - ответило ему эхо откуда-то из-за деревьев.

Расхититель гробниц поежился.

- Ух! – угрожающе крикнул он в лицо своему страху.

- Ху! – передразнило эхо, внезапно и прямо над самым ухом.

От испуга Попугаев зашатался на краю глиняной ямы. Изменчивый вектор гравитации покачал его тело взад-вперед и…
…и человек в помятой шляпе, помятом пальто и помятых брюках с пафосным матершинным возгласом, ведомым лишь кладбищенским богам, полетел назад в яму, упав там аккурат в неэстетично раззяпенный гроб. Крышка гроба с грохотом захлопнулась, но на этот звук ленивое эхо никак не отреагировало…

И пришла Темнота – Блаженная, Величавая, возможно даже Прекрасная – так как совершенно непроглядная.

Через несколько дней на месте сих исторических событий появился свежий земляной холмик и новый деревянный крест, на котором чья-то рука вывела красивым каллиграфическим почерком: «Попугаев Семен Порфирьевич (апрель 1958-го – апрель 2015-го). Умер от закона всемирного тяготения».


____________________
_{здесь ТЕМНО и СТРАШНО}

[android01]

Кошмар третий:

Смерть – это самое скучное в мире занятие. Скучнее долгоиграющих сериалов и жевательной резинки, в которой закончилась глюкоза…

- Х-х-хреновая ал-л-легория… с-с-скажи луч-ч-чше так: с-с-скучнее нар-р-ркотиков, ноч-ч-ных клубов и безудерж-жного сек… кхе-кхе… - череп Йорика, приделанный к канделябру на моем письменном столе, закашлял и не закончил сентенцию. Геометрия свечей была настроена так, что огоньки светились аккурат в глазницах Йорика, оживляя их мертвым естеством пламени.

- Помолчи! Я рассказ пишу! Вот, теперь придется все с начала.

Смерть – это самое скучное в мире занятие. Чтобы не подохнуть от скуки второй раз, покойники иногда развлекали себя болтовней о том да о сем. Правда-правда! Сам несколько раз слышал...

- Врань-ь-ье… звукоиз-з-золяция грунта…

- Да помолчи же ты, кость дырявая!

* * *

Опять надо писать заново! Долбанный Йорик! В общем так: стоял вторник, чем-то похожий на понедельник. Была ночь. Поэты называют ее «щербатой», «с веснушками звезд», а у меня просто – была ночь. На кладбище со странным названием «Поднятая целина» из-под земли то и дело доносились голоса усопших. Вот, слышно, один из них вздыхает:

- Ох, ох, ох… ах, ах, ах… а-я-я-я-яй…

- Ты чего? – спрашивает другой.

- Болею я…

- Как же ты мог заболеть? Ты ж мертвый!

- Камни.

- В почках?

- Нет, под задницей. У меня гроб совсем прогнил.

Минуту философски помолчали. И тишина, окутанная сыростью и мраком, казалась еще более зловещей, чем замогильные голоса завсегдатаев форума.

- А помните, когда нас отпевали, говорили: «пусть земля тебе будет пу-ухом». Вот черти, правда? – Приболевший товарищ вытащил из ягодицы очередной острый камушек и со злостью швырнул его в стенку гроба.

- Конфуций как-то сказал по этому поводу…

- Да дайте же вы поспать вечным сном!! – грубый мужской баритон бестактно оборвал беседу. Он пришел с одной из северных могил. – Задолбали: бу-бу-бу, бу-бу-бу! При жизни не наговорились, что ли?

Снова наступила недолговечная и неблагонадежная тишина. И тьма вокруг кромешная – хоть волком вой, хоть заупокойные молитвы пой. Тоска, одним словом.

- Кто это? – шепотом спросил один покойник другого, по соседству.

- Тише… его погоняло Коленвал, он из местной мафии. Закопали братана всего неделю назад, да еще в глубоком похмелье. Все проспаться и отрезветь не может.

- Ничего, целая вечность впереди, проспи…

Возглас, пришедший следом, опять перепутал все сюжетные нити диалогов:

- Фу! Фу! Фу! Кто воздух испортил?! Щас, как в прошлый раз, вонять будет полтора десятка лет! Да еще рядом со мной! - сквозь толщу земли донесся звонкий, почти юношеский тенор.

- Знаю его, - откликнулся некто издалека, - Это Пал Палыч с химкомбината, большая шишка при жизни. Только вчера с того света откинулся.

- Он что, зараза, прежде чем подохнуть, в туалет не мог сходить?! – тенор не унимался и потом закашлял.

Пал Палыч заикающимся голосом пытался оправдываться: говорил – мол, виноват, мол, смерть его застигла внезапно, мол, не спеша болел он раком, а потом, мол, рак за душу Пал Палыча – цап. И – все! Прощай, обратная поверхность земли… Закончил свою пафосную речь начальник химкомбината надоевшей всем фразой:

- А чо здеся так темно?

- Так Загробный Мир, ангидрид твою мать, привыкай! Хотя… есть тут у нас один вундеркинд, Денис Маркович – четыре могилы слева - он умудрился с белого света фонарик протащить! Так и написал у себя в завещании: «положите мне в гроб Бродского да фонарик с батарейками». Сейчас лежит да книжки умные читает.

Сам Денис Маркович никак не отреагировал на призыв его души – зачитался поди. Потом впервые донесся женский голос, с легкой хрипотцой и столь же легким кокетством:

- К слову, между вас дама присутствует. Просьба кавалеров быть тактичнее в выражениях.

Знакомый тенор тут же внес свои комментарии:

- Ага, знаю я эту даму, подохла более века назад в возрасте то ли восьмидесяти пяти, толь восьмидесяти шести лет. Впрочем, в данном случае математическая погрешность несущественна. Говорят, она еще девственницей была.

- Вот не знаете, молодой мертвый человек, а говорите! Я, к слову, хранила свою девственность…

Но из покойников никто так и не услышал – для кого или для чего загадочная леди хранила перебродившую невинность, так как на всем кладбище разразился дикий хохот – аж поверхность земли задрожала, точно в нее вселились смеющиеся и щекочущие друг друга демоны.

- Тихо всем!!! Кажется, Кузьмич идет…

Кузьмич, если кто-то еще не догадался, по гороскопу был кладбищенским сторожем. Он выбежал из своей избушки с огромной лопатой и принялся со всего размаху лупить ентой лопатой по железным памятникам да оградкам, приговаривая:

- А ну, спите, скоты! Отбой! Вас, сволочей, всех давно уже отпели, так что лежите спокойно! Изверги!

Звон металла о металл резал холодную темноту и наводил жути на всю округу. Недаром «Поднятую целину» живые обходили километрами, говорили – там не кладбище, а дурдом.
Сломав очередную лопату и добившись наконец затишья, сторож устало поплелся в свою будку. Как вдруг из-под земли донесся протяжный завывающий голос:

- Кузьми-и-ич… Кузьми-и-ич…

- А? – сторож обернулся и высунул язык, его косые от рождения глаза смотрели на кончик носа.

- Кузьмич, та шоп ты сдох, падла такая!!

(конец рассказа)

* * *

Череп опять зашевелил своими челюстями:

- Неправ-в-вда… в конц-це я ещ-ще с-сказал: пош-ш-шли в-вы вс-се на ху… ху… ху…

- Так, Йорик Кузьмич! Если тебе дорога твоя единственная кость – заткнись и помалкивай.

После этих слов я задул свечи в его глазах.


____________________
_{здесь ТЕМНО и СТРАШНО}

[android01]

Кошмар четвертый:

На окраине маленького городка Комсомольск-на-ручьях стоял деревянный туалет, который одним своим перекошенным видом вселял ужас в души честных граждан. Дело в том, что с недавнего времени в нем, аки в треугольнике Бермудском, начали пропадать люди. К примеру, три года назад Гордеева Марья с птицефабрики зашла в него справить малую нужду. И не вернулась… После этого Семена Синькина, охотника, прихватила диарея от несвежих грибов, и не было поблизости иного места, кроме проклятого туалета. Забежал он туда, хватаясь за живот. И не вернулся… Спустя месяц как-то пионеры целым строем исчезли в нем. И не вернулись…

Слухи о заколдованном месте как плесень расползлись по городу, отравляя обывателей неведомым страхом. Легенды пошли разные. Одни говорили, что в отхожем месте завелся дерьмодемон – чудовище, выползающее из очка и пожирающее людей. Другие утверждали, что там из-за повышенной токсичности люди теряют сознание и растворяются, словно в кислоте, в жидких экскрементах. Третьи вообще несли какую-то ахинею про инопланетян. Истина была где-то рядом, но ее никто толком не знал. А те немногие, кому все же удалось живыми вернуться назад, ничего не рассказывали. Они то становились заиками на всю жизнь, то начинили страдать нервным тиком, а иные попросту сходили с ума, проводя остаток дней в областной психлечебнице с издевательским названием «Рай». Сейчас местные боялись даже приближаться к страшному туалету, а вот приезжие (со слабым желудком или мочевым пузырем) частенько попадались в сети загадочных темных сил. И не возвращались…

По ночам туалет выглядел особо угнетающе. В свете испуганной луны его деревянные доски казались мрачными стенами готического замка, этот эффект усиливала треугольная крыша с заостренной вершиной. Она точно прокалывала мрачные небеса и, казалось, достигала призраков-туч. Иногда из-под земли, на которой стоял туалет, доносились протяжные булькающие звуки с неким замогильным завыванием. Всякого слышащего от них бросало в дрожь. Дома, расположенные поблизости, сильно упали в цене. Здесь боялись селиться представители всех рас: люди, собаки, крысы, тараканы, мухи, бактерии, кишечные палочки и микробы. В радиусе тридцати метров от прогнившего покосившегося сортира жизнь вымерла, как после химической атаки. Кто-то утверждал, что туалет принадлежит архитектуре 60-ых, кто-то оспаривал это мнение, доказывая, что в его облике видны признаки зодчества 62-го или 63-го годов.

В пятницу, в ночь на 13-ое сентября трое представителей местной ОПГ играли в карты на пустыре. Погоняла у преступников были такие: Колян Чудотворец, Толян Преподобный и Вован Красно Солнышко. Все они - отпетые мошенники и злодеи. Жрали водяру, закусывали икрой и гоготали на всю округу, как только кто-нибудь из них скажет очередную глупость.

- Вован, я все забывал тебя спросить, а ты кем работал раньше, в миру… Ну, пока не обратился всем сердцем к нашей банде? – спросил Толян, чуть прищурив один глаз.

- Да так… - Красно Солнышко засмущался, - Работа, ваще, была деликатная. Я осенял мрачные места этого мира!

- Ассенизатором, что ли?

И новый взрыв хохота потряс атмосферу над пустырем.

- Внимание, братва, предлагаю повысить ставки! – Колян сделал пару смачных глотков прямо из горла бутылки и продолжил мысль: - Кто за?

- И так по полмиллиона на кону. Куда еще выше? Жаба внутри тебя совсем раздулась? Грех это, братан.

- Не-не-не… Я о другом совсем говорю. Маза такая – кто проиграет, тот идет справлять нужду в туалет. Тот Самый. Понятно?

Наступило удрученное молчание… Даже хмель с буйных голов как ветром сдуло. Пара сомнительных вздохов последовали друг за другом.

- М-да… ставка слишком высока, - Вован поежился, но не от холода, - может, лучше русская рулетка? – и он достал наган образца 1895 года.

- Рулетка для лохов, у которых и так мозгов нету. Пару грамм больше, пару грамм меньше – детское развлечение. Зассали, глубокоуважаемые, так и скажите!

- Ты че, Чудотворец, нас за фраеров держишь? Сыграем! Пусть Вован раздает!

- Кто, я??

- А что, кроме тебя еще какой-то ты есть?

Карты были розданы. Покер начался. Вообще-то по природе своей Вован являлся тугодумом, но не в этот раз. Благодаря невообразимой эрекции мозга он смог провернуть искусный блеф и вышел чистеньким из игры. Коляну, как обычно, повезло с картами. Толян продул – тоже, как обычно.

И Преподобный нехотя поплелся в сторону туалета, сквозь душевные борения пытаясь не показать наружу своего страха.

Вот осталось десять метров… девять… восемь… … три… два… один…

Толян несмело дотронулся до двери. Внезапный скрип не смазанных петель полоснул по сердцу. И потом он оказался в кромешной темноте. Зловещий запах ударил в ноздри, сквозь небольшие щели зловеще проглядывали отблески полумертвого лунного света, доски под ногами зловеще поскрипывали. Преподобный нащупал ногой очко, оголился ниже пояса и присел, уверенный, что снайперски прицелился в десятку. Стал тужиться…

Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…
Тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился, тужился-тужился…

Вдруг прогнившие доски под ногами издевательски скрипнули…

Потом треснули…

А затем и вовсе сломались…

И Толян с воплем да эксклюзивными матами полетел вниз, в темную бездну.

В приступе отчаяния он еще надеялся, что летит в какую-нибудь другую Вселенную…

Прекрасную.

И бесконечно-далекую.


____________________
_{здесь ТЕМНО и СТРАШНО}

[android01]

Кошмар пятый:

«Дело было так: в кинотеатре сидят в обнимку два скелета. Он и она. Смотрят фильм-ужасов про живых людей. От страха жуют поп-корн и запивают его колой, поп-корн сквозь челюсти проваливается прямо на кресло, а кола стекает по ребрам и капает на пол зловещими бурыми каплями. На экране творилось невообразимое: живые люди ходили на двух ногах, разговаривали друг с другом и поедали искусно приготовленное мертвое мясо. Иногда свет на экране мерк и становилось вообще жутко: лица живых мелькали в полумраке, заставляя скелетов вздрагивать и плотнее прижиматься друг к другу. По кинозалу то и дело проносились вздохи да хруст костей.
Тут пробирается между рядов один подвыпивший мужик. А вокруг – темно, почти ничего не видно. Мужик спрашивает, вежливо так:
- Извините, здесь место свободно?
Те как заорут:
- А-а-а! А-а-а-а!! Сгинь, чудище! СГИНЬ!!!
Все скелеты бросились в панике к выходу, оставляя после себя сломанные ключицы, бедра да черепа. А на задних рядах престарелая скелетиха от ужаса родила маленького плачущего скелетенка. Его плачь и крик нагоняли еще больше жути в мрачный кинозал…»

* * *

- Ну что за глупости пишут?! Мужик… пришел в кино… паника… Клеопатра, дорогая, ты веришь во всю эту чушь? Неужели нашей газете не о чем больше рассказать?
Из кухни донесся равнодушный голос жены:
- Дорогой, конечно, это бред, страшилки для неврастеников. Бросай ты читать свою макулатуру.
Костяная рука лениво перевернула последнюю страницу газеты, скомкала ее и отправила в мусорное ведро.
Клеопатра тотчас появилась в зале, посмотрела на любимого пустыми, чуть подведенными тушью глазницами и скромно улыбнулась, приопустив нижнюю челюсть…


____________________
_{здесь ТЕМНО и СТРАШНО}