Забытые страницы летописи Великой Отечественной... Опции

[Дон Рэба]

Атака пограничных псов

Такого боя, такой атаки история больше не знает. Они неслись навстречу врагу. Все вместе. Пятьсот пограничников отдельной Коломыйской пограничной комендатуры НКВД и их сто пятьдесят пограничных собак. А немцев был полк. Почти четыре тысячи...

Это произошло под селом Легедзино в Черкасской области Украины. Тридцатого июля 1941 года

Участник этого боя Александр Ильич Фуки, сам пограничник этой Комендатуры , в своей книге «Быль, ставшая легендой: Отдельная Коломыйская пограничная комендатура в боях с фашистскими захватчиками» 1984 года рассказал об этом бое. Но о нем помнят и жители села Легедзино.

Пограничники Комендатуры вместе со всеми отходили с боями. Немцы рвались вперед. Задача Комендатуры была охрана штаба 8-го стрелкового корпуса. И в тот день пограничники под командованием лейтенанта Остропольского обнаружили приближение вражеских мотоциклистов. Метким огнем они рассеяли эту группу, но это был только авангард фашистского полка. Задачей которого был захват штаба корпуса.
Завязался бой. Неравный, кровавый.

Последние гранаты, последние патроны. Вот они, уже рядом, сейчас сомнут.

И тогда комбат Филиппов приказал командиру проводников Дмитрию Егоровичу Ермакову спустить собак.

Ф-А-А-А-ССС!!

И они пошли вперед. Обстановка изменилась в несколько секунд. Еще недавно предвкушающие близкую победу немцы оказались перед лицом и зубами нового противника.

Приученные задерживать нарушителей, теперь они применили своё умение против другого врага

И немцы побежали. В панике запрыгивая на танки, покусанные, поколотые. Они отступили. Они вернулись потом, с минометами. Немногие из пограничников майора Филиппова и старшего лейтенанта Ермакова остались в живых. Как и их четвероногие питомцы. В некоторых источника говорится, что погибли они все...

Мне рассказал старик седой
Что видел в детстве страшный бой,
И та история давно легендой стала,
Как с батальоном погранцов
Сто пятьдесят служебных псов
Порвали в клочья полк
Немецкой волчьей стаи.
Игорь Краса©

9 мая 2003 года на добровольные пожертвования ветеранов Великой Отечественной, Пограничных войск и кинологов Украины возле автодороги Золотоноша-Умань был установлен единственный в своем роде на украинской земле памятник воину и его верному другу – собаке. На нем надпись:

«Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле».

[Дон Рэба]

Из воспоминаний ветерана-партизана.

Когда немцы пришли в нашу деревню, жизнь сразу переменилась. Мальчишек, которые были еще не призывного возраста, стали привлекать к рытью окопов и траншей. Мужчины давно были на фронте, в деревне оставались женщины, старики и дети, а теперь и мальчишек забрали.

Все кто был старше 14 лет безоговорочно отправлялся на траншеи, а мне совсем не хотелось пахать на немцев и я решил схитрить. Немецкий штаб организовали в нашем спортзале при школе. Старый дед – комендант, услужливо суетился возле немецкого офицера.

Когда подошла моя очередь, меня подвели к немецкому офицеру и тот внимательно обсмотрел меня с головы до ног.

- Возраст? – грубо спросил переводчик.

- 13 лет! – не задумываясь отчеканил я.

Офицер нахмурился и рукой сделал жест, который означал, что мне можно идти восвояси.

Я воспользовался тем, что был ростом невысок и сложен худо, на свои года точно не выглядел, года два смело можно было сминусовать.

Зато теперь я мог быть полезен и партизанам, и красной армии, поскольку еще до того, как пришли немцы, меня определили «разведчиком» и даже место указали куда сведения разведанные прятать.

Видел я, честно говоря намного больше чем остальные, так как был пастухом. Коров своих я гонял на дальние расстояния и в разных направлениях. Немцам объяснял все просто, где травы зеленой больше туда и гоню, мол не интересно мне, что там у вас немцев находится, коровы главное, чтобы сыты были.

Вот так я два месяца летние записки и носил. Пока никто не видит, заранее свернутую в трубочку записку, совал в щель в бревне и мхом затыкал. Отмечал, как правило, большие скопления немецких солдат, количество и расположение орудий танков и прочей техники. Самому одновременно страшно и интересно. С другой стороны, гордость берет, что помогаю нашим с немцами воевать.

На третий месяц удача меня покинула, я в очередной раз, оставил свое послание в щели бревна и заметил, что за мной следят. Трое немецких солдат подбежали и схватили меня. Один из них достал записку и развернув ее, что-то прокричал на немецком языке.

Я решил, что для меня это конец, обычно немцы с теми, кто сотрудничал с партизанами, не церемонились.

Меня за шиворот завели к тому самому офицеру и передав записку, доложили о моем задержание. Я немецкий не знал, но я был уверен, что речь шла именно об этом.

Офицер несколько минут вглядывался в мои каракули и вдруг громко закричал.

Один из солдат резко схватил меня за шиворот и вывел на улицу. Там он, также придерживая за шею, завел меня в какой-то сарай, взял там лопату и повел в сторону леса.

В моей голове была только одна мысль. Для меня это была дорога в один конец, лопата в такт шагу немца бряцала об булыжники, которые неровно выпирали из пыльной дороги.

Вечерело, я допускал возможность попытки сбежать, но шансов было бы больше если это происходило хотя бы в сумерках. Я шел и молился, чтобы стемнело как можно скорее.

Вскоре мы подошли вплотную к лесу и на небольшом холмике немец, предварительно окинув мой рост, сделал на земле отметки. Затем он молча передал мне лопату и дал понять, что место для себя я буду копать сам. Немец тем временем разлегся рядом под березой и стал наигрывать веселую мелодию на губной гармошке. Смотрелось со стороны это довольно комично и одновременно трагично.

Я тянул время всеми возможными способами. Делал вид, что земля твердая, что мошка в глаз попала, что устал, хорошо, что немцу было не до меня. В моей голове в это время зрел целый план побега. Лишь бы стемнело, а там справлюсь, лопата не автомат, но тоже оружие.

Когда яма была почти готова, немец не выдержал и встав с земли пошел в моем направление. Я решил, что пора… Или сейчас или никогда, крепче ухватился за рукоятку лопаты и стал дожидаться, когда он подойдет совсем близко. В этот момент вдалеке послышался залп, а немец машинально прыгнул на землю и прикрыл голову руками. Вокруг стали разрываться снаряды. Я тут же со всех ног побежал в лес, выбор был у меня не велик, погибнуть от бомбы или от рук немца.

Бежал очень долго, до тех пор, пока не защемило в груди. Упал на влажный мох и долго не мог отдышаться. Вскоре меня нашли партизаны и взяли к себе. До 18-ти лет я был с партизанами, а потом сам попросился на фронт и продолжил воевать в другом месте.

[Генрих]

Реальный экшн. Без возможности сохраниться и без запасных жизней.

[Дон Рэба]

Порой люди защищали Родину даже без оружия в руках

Клавдия Ильинична Абрамова родилась в 1906 году в Уфимской области. После окончания Московского института права была направлена на Ставрополье. Перед войной работала в прокуратуре края. Когда в августе 1942 года гитлеровцы ворвались в Ставрополь, Клавдия Ильинична, жена фронтовика, секретарь парторганизации прокуратуры, с двумя маленькими дочками на руках оказалась в числе тех, кто не успел уйти из города.

В оккупированном городе Абрамова стала активной участницей антифашистского подполья. Выдала ее предательница. Гитлеровцы требовали от Клавдии Ильиничны написать обращение к населению – отречься от Родины, заявить, что она считает борьбу с Германией бесполезной и что всем нужно покориться. В фашистских застенках ее пытали, подло играли на материнских чувствах, угрожая тем, что вместе с ней расстреляют дочерей – шестилетнюю Риту и одиннадцатилетнюю Лиру. Пройдя через жестокие испытания, она отказалась перейти на службу в гестапо.

На рассвете второго октября 1942 года Клавдию Абрамову вместе с детьми расстреляли. Посмертно она награждена орденом Отечественной войны 1 степени. Решением исполкома Ставропольского городского Совета депутатов трудящихся в 1965 году улица Каменноломская была переименована в улицу Абрамовой, на которой с января 2010 года располагается здание следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Ставропольскому краю. Сотрудники ведомства установили на нем мемориальную доску и свято чтят и берегут память о своей коллеге Клавдии Абрамовой и ее детях, отдавших свои жизни за спасение Родины.

[Дон Рэба]

Пионер - Герой Советского Союза

Марат Казей родился в деревушке Станьково под Минском 10 октября 1929 года. Марат окончил 4 класса деревенской школы, а потом грянула война. Детство мальчика и в мирное время было тяжелым, а с приходом гитлеровских захватчиков и вовсе пришлось голодать.

Когда погибла мать, Марат и его 17-летняя сестра Ариадна ушли из родной деревни и вступили в ряды партизанского отряда имени 25-летия Октября.

В отряде брат и сестра наравне со взрослыми вели активную подпольную борьбу с гитлеровскими войсками. Партизанское движение было реальной угрозой для германских захватчиков. Германское командование поставило цель – во что бы то ни стало уничтожить белорусских партизан, всех до единого. Зимой 1943 года для борьбы с подпольщиками с фронта прибыло несколько фашистских дивизий.

Полуголодным, плохо вооруженным отрядам пришлось выстоять в нескольких ожесточенных боях. Партизаны часто оказывались в «клещах» гитлеровских войск. После очередного сражения сестра Марата получила сильнейшее обморожение обеих ног, но отправить ее в госпиталь не было возможности. Тогда было решено провести ампутацию на месте, в полевых условиях. Девушка стойко перенесла операцию без наркоза, но, оставшись без ступней, больше не могла участвовать в боях. Впоследствии она стала учительницей, получила звание Героя труда и избиралась депутатом. Ариадна Казей прожила долгую жизнь, а скончалась совсем недавно – в 2008 году.

Судьба ее брата была более трагической. Отказавшись эвакуироваться с сестрой, Марат остался в отряде и продолжил воевать вместе со старшими товарищами. Бесстрашный и сильный паренек вызывал восхищение даже у бывалых солдат. Вскоре молодой боец вступил в ряды 200-й партизанской бригады имени маршала Рокоссовского, где служил разведчиком. Казей выходил в рейды и устраивал диверсии, вырывался из вражеского окружения и приводил помощь захваченным партизанам. Советское командование оценило преданность и смелость мальчика, наградив его почетной медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны.

Марат бесстрашно сражался в боях, ходил в разведку, добывал вражеские карты, планы расположения командования и другие важные документы. Даже будучи раненным, не жалел себя и продолжал отчаянно бороться с фашистскими захватчиками.

Бой под деревней Хоромицкие, состоявшийся в мае 1944 года, стал последним для Марата Казея. Возвращаясь с разведывательной операции с начальником бригады Михаилом Лариным, они были окружены полицаями и карателями дивизии СС «Дирлевангер». В ходе ожесточенной схватки Ларин был убит, а молодой партизан, пытаясь вырваться из кольца, двигался по направлению к лесной опушке. Там его настигли фашисты.

Своих преследователей отважный пионер встретил, держа в руках последнее оружие — две гранаты. Бросив одну из них в немцев, он уничтожил несколько вражеских солдат. Вторую взорвал, когда немцы подобрались совсем близко. Последний снаряд подорвал подходивших к нему фашистов, унеся жизнь и самого Марата Казея.

Звание Героя советского Союза молодому бойцу присвоили посмертно, почти через 20 лет после его героического подвига. Так же, как и другие юные патриоты – Валя Котик, Леня Голиков, Володя Дубинин и Зина Портнова он стал символом тех страшных лет, на своем примере доказав, что для подвига и отваги не важны возраст, национальность и пол.

ПАМЯТЬ

Первый мемориал в честь юного героя был установлен на той лесной опушке, где он принял последний бой.

В России, Украине и Белоруссии установлено множество обелисков, памятников и бюстов Марата Казея.

Именем Марата названы сквер и улица в Минске.

В Гомельской области именем Казея был назван пионерский лагерь, который функционирует до сих пор.

В анимационном фильме «Первый отряд» прототипом главного героя стал Марат Казей.

Грузовое судно ДВМП в 1968 году получило имя юного героя.

Подвиг советского пионера Марата Казея описывается во многих литературных произведениях.

В Ульяновске на Аллее героев-пионеров установлен барельеф Марата Казея.

[Дон Рэба]

Подвиг Подольских курсантов

В летописи Великой Отечественной войны достойное место занимает бессмертный подвиг подольских курсантов в битве за Москву в октябре 1941 года. 17-18-летние мальчишки почти на три недели задержали фашистов на огневом рубеже у села Ильинское и дали возможность укрепить ближние подступы к Москве. Из курсантов в живых остался только каждый десятый, но они своей грудью остановили вражескую лавину наступления на советскую столицу.

30 сентября 1941 года немецкое командование начала операцию под кодовым названием «Тайфун». Гитлеровцы рассчитывали окончательно разгромить советские силы на московском направлении и вступить в советскую столицу, поставив точку в блицкриге. Танковая группа Гудериана замкнула окружение советских войск под Вязьмой, одновременно выйдя на шоссе к Москве, проходящее через Юхнов, Ильинское и Малоярославец. На столицу шел 57-й немецкий моторизованный корпус в составе 200 танков и 20000 солдат и офицеров.

С середины лета шло строительство Малоярославецкого укрепрайона, завершить которое планировалось к концу ноября. К началу октября успели построить около 30 артиллерийских и пехотных дотов, которые еще не были оборудованы до конца. Были также вырыты окопы и ходы сообщений. Однако никаких советских войск в районе укреплений не было.

Утром 5 октября 1941 года в Москву поступила шокирующая информация – немцы взяли Юхнов. В Генштабе поначалу отказывались в это поверить, ведь еще за день до этого части вермахта находились от него в 150 километрах! Но все подтвердилось: наступающие вражеские войска действительно оказались в Юхнове, и до Москвы им оставалось менее 200 километров.

Это была катастрофа – гитлеровцы оказались в глубоком тылу Западного и Резервного фронтов, там, где не было никаких советских подразделений. Для самой срочной переброски сил нужно несколько дней, на которые необходимо было задержать противника. Но кем?

В 1939-1940 годах в Подольске были созданы два военных училища – артиллерийское и пехотное. Курс подготовки офицеров младшего командного состава был рассчитан на три года, но летом 1941 года программу срочно переделали на шестимесячную. Набор 1941 года состоял из студентов гражданских вузов, а также мальчишек, чей школьный выпускной состоялся в тот самый день, когда началась война. Начальник Подольского артиллерийского училища Иван Стрельбицкий вспоминал: «Было среди них немало таких, кто еще ни разу не брился, не работал, никуда не ездил без папы и мамы». Занятия с курсантами-новобранцами начались в сентябре. А вечером 5 октября в училищах прозвучал сигнал «Боевая тревога!».

Из курсантов двух училищ составили сводный полк численностью 3500 человек, которому был отдан приказ – занять на Ильинском рубеже (том самом недостроенном Малоярославецком укрепрайоне) и любой ценой задержать противника на 5-7 дней, до подхода резервов. Патроны, гранаты, паек на три дня, винтовки – вот и все снаряжение курсантов. Свой первый бой курсанты приняли вечером 6 октября на восточном берегу Угры вместе с батальоном десантников. После пяти дней боев, истратив почти все боеприпасы, передовой отряд отошел на Ильинские рубежи, где уже занимали позиции основные силы курсантов. От передового отряда осталось не более трети курсантов, но вместе с десантниками они уничтожили до 20 танков, около 10 броневиков, вывели из строя несколько сотен гитлеровцев.

11 октября немцы приступили к штурму Ильинского рубежа. Противник активно применял авиацию и артиллерию, после чего переходил в атаку. Однако все попытки прорыва 11 октября были отбиты курсантами. Ситуация повторилась и на следующий день.

Немецкое командование было взбешено, фашисты не могли понять, как отборные эсэсовские войска сдерживают каких-то два училища, почему их прославленные солдаты, вооруженные до зубов, не могут прорвать оборону этих мальчишек. Они всеми способами пытались сломить дух курсантов. Разбрасывали над позициями листовки следующего содержания: «Доблестные красные юнкера, вы мужественно сражались, но теперь ваше сопротивление потеряло смысл, Варшавское шоссе наше почти до самой Москвы, через день-два мы войдем в неё. Вы настоящие солдаты, мы уважаем ваш героизм, переходите на нашу сторону, у нас вы получите дружеский прием, вкусную еду и тёплую одежду. Эти листовки будут служить вам пропуском».

Однако 17-18-летние мальчишки стояли насмерть. Израненные, измождённые, голодные, воюющие уже с трофейным оружием, добытым в бою, они не теряли присутствия духа. К 16 октября, после ежедневных боев, у курсантов осталось всего пять орудий. Противник предпринял новый массированный штурм.

В истории сохранилось имя командира батареи лейтенанта Афанасия Алешкина. Он вместе с бойцами действовал хитро. В тот момент, когда гитлеровцы из орудий начинали расстреливать его дот, Алешкин с подчиненными выкатывал орудие на запасную позицию. Стоило огню стихнуть, а немецкой пехоте перейти в атаку, как орудие возвращалось на прежнюю позицию, и снова выкашивало ряды противника. Но вечером 16 октября гитлеровцы окружили дот, и с наступлением темноты забросали его защитников гранатами.

19 октября немцы в районе Кудиново взяли курсантов в окружение, но те сумели вырваться. Вечером того же дня поступил приказ командования – сводному полку курсантов отходить на рубеж реки Нара для соединения с основными силами.

25 октября оставшиеся в живых курсанты были выведены в тыл. Им был отдан приказ – для завершения обучения отправляться в город Иваново.
По одним данным, на Ильинских рубежах навсегда остались около 2500 курсантов. По другим, из 3500 бойцов сводного полка выжил только каждый десятый.

Но встреча с «красными юнкерами» дорого обошлась и немцам, которые в этих боях потеряли около 100 танков и до 5000 солдат и офицеров.
Подольские курсанты ценой своих жизней выиграли время, необходимое для закрепления частей на новом рубеже обороны. Немецкое наступление захлебнулось. Войти в Москву фашисты не сумели.

В 1985 году на экраны вышел фильм Юрия Озерова «Битва за Москву», частью которого стала и история подвига подольских курсантов. Для этого фильма Александра Пахмутова и Николай Добронравов написали песню «Ты моя надежда, ты моя отрада», в которой есть такие строки:
Мы свою Победу выстрадали честно,
Преданы святому кровному родству.
В каждом новом доме, в каждой новой песне
Помните ушедших в битву за Москву!
Серые шинели. Русские таланты.
Синее сиянье неподкупных глаз.
На равнинах снежных юные курсанты…
Началось бессмертье. Жизнь оборвалась.

[Дон Рэба]

Яков Джугашвили

Старший сын Иосифа Сталина Яков, носивший настоящую фамилию вождя — Джугашвили, встретил начало Великой Отечественной войны в качестве командира артиллерийской батареи 14-го гаубичного полка 20-й армии.

Война для него, однако, продлилась совсем недолго. Уже 16 июля 1941 года в ходе боев в Белоруссии он попал в плен.

Немцы быстро вычислили, кто оказался в их руках, и пытались всячески склонить его к сотрудничеству. Яков отверг все их предложения, заявив: «Мне стыдно перед отцом, что я остался жив».

Для вызволения старшего лейтенанта Джугашвили было организовано несколько спасательных миссий, но все они завершились провалом. Немецкое предложение об обмене Якова на плененных под Сталинградом генералов, полученное Сталиным посредством Красного Креста, последний категорически отверг. «Немцы предлагали обменять Яшу на кого-нибудь из своих... Стану я с ними торговаться! Нет, на войне — как на войне», — вспоминала дочь вождя Светлана Аллилуева слова своего отца.

Не сумев использовать своего неординарного пленника в пропагандистских целях, немцы изменили свое благостное отношение к нему на предельно жестокое. 14 апреля 1943 года Яков Джугашвили бросился на находящуюся под напряжением колючую проволоку концентрационного лагеря Заксенхаузен и был тут же застрелен охранником. Хотел ли он тем самым покончить собой, сбежать, или эту смерть организовали сами немцы так и осталось неизвестным.

[Дон Рэба]

Операция «Долина». Как советский чекист спас от гибели президента

Этот вопиющий случай покушения на президента США со стороны его же телохранителей был строго засекречен сразу после несостоявшейся трагедии. Дело в том, что произошел он в 1945 году в СССР — во время операции «Долина», проводившейся советскими спецслужбами в Крыму, куда Франклин Рузвельт прилетел на Ялтинскую конференцию.

Подозрительное головотяпство

На инцидент был наложен гриф «Совершенно секретно». Ведь если бы мир узнал о том, что президент США едва не свалился в пропасть, произошел бы грандиозный скандал: вот, мол, прибыл к Сталину — тот его и убил. В Америке этот случай тоже постарались замолчать: скажи кому, что телохранители «проморгали» возможную гибель собственного высокопоставленного шефа, которого должны были охранять, как зеницу ока, в отставку пришлось бы уйти очень многим руководителям заокеанских спецслужб.

Задолго до прибытия делегаций союзников в Крыму началась операция «Долина» по зачистке полуострова от шпионов, диверсантов, вчерашних коллаборационистов и нежелательных элементов. Что же произошло в один из февральских дней 1945 года, когда прибывшие американцы и англичане уже любовались убранством предоставленных им для временных резиденций Ливадийского и Воронцовского дворцов и готовились к предстоящей конференции? В тот день президент США отправлялся в очередную поездку.

Двое его темнокожих телохранителя, как и много уже раз до этого, перенесли Рузвельта в «Виллис», усадили на переднее пассажирское сидение и закрыли за ним специально сконструированные для американского лидера (у которого, как известно, были парализованы ноги) так называемые опорные перила — у этих джипов нет дверок. А сами сели сзади.

Водителем «Виллиса» был лейтенант Федор Ходаков, он же водитель-охранник из легендарного кремлевского Гаража особого назначения (ГОН). Надо заметить, что обязанности наших и американских охранников были поделены между собой. За самим «телом» приглядывали (и переносили его) янки, а водителями и охранниками объектов и дорог, как правило, выступали советские чекисты, одним из которых и был Ходаков.

Горные дороги круты и опасны. Так получилось, что на одном из левых поворотов неплотно защелкнутые перила, на которые навалился Рузвельт, вдруг распахнулись, и американский президент стал вываливаться в разверзнувшуюся под ним пропасть. Сидевший за рулем Федор Ходаков среагировал мгновенно, успев ухватить пассажира за руку и втащить обратно в джип. Весь кортеж, конечно, остановился вслед за идущей в его середине машиной лидера. А побелевший от перенесенного страха Рузвельт с дрожью в голосе поблагодарил лейтенанта от своего имени и имени американского народа, пообещав, что не забудет этого благородного поступка никогда.

Кстати, хотя Рузвельт и обещал не забыть парня, спасшего ему жизнь, за делами, видимо, все-таки запамятовал об обещанном. А вот родное государство, хоть и ничего не обещало своему герою, в конце 1950-х без объяснения причин разжаловало тогда уже старшего лейтенанта Ходакова в сержанты и уволило из органов с «волчьим билетом».

А было ли покушение?

Хотя причина и так была ясна: с ним распрощались, как личным водителем Георгия Маленкова, у которого он проработал после войны полтора десятка лет. Помните предотвращенный с помощью маршала Георгия Жукова заговор «антипартийной группы» Маленкова, Кагановича, Молотова и «примкнувшего к ним Шепилова«? Вот чекиста и уволили, как «приспешника» «антипартийца». Тогда Федору Алексеевичу с большим трудом и только после долгих мытарств удалось устроиться в ВОХР (вневедомственную охрану). Ведь нужно было кормить семью.

О случае в Крыму так до сих пор и не было бы ничего известно, ведь все документы на этот счет по обе стороны океана были надежно упрятаны в сейфах или архивах. А сам Федор Ходаков, молчал, верный чекистским традициям, присяге, долгу и служебным инструкциям. Но незадолго до своего ухода, в 1990-х (его не стало в 2000 году) Федор Алексеевич все-таки решил открыть близким тайну спасения американского президента, чтобы не унести ее с собой. Ведь страны, которой он присягал, уже не существовало. А подробные воспоминания, которые оставил разведчик, рисуют полную картину произошедшего тогда инцидента.

И вот тут-то возникает справедливый вопрос: а действительно — было ли вообще покушение? Если судить по косвенным уликам, то да. А после того, как сын Ходакова Геннадий Федорович официально озвучил рассказанное отцом, многие эксперты и военные специалисты сошлись во мнении, что это было все-таки покушение. К тому же, всего через месяц Франклин Рузвельт, вполне себе здоровый (если не считать полиомиелита), скончался при невыясненных обстоятельствах, формально — от кровоизлияния в мозг. Другими словами, те, кто, возможно, пытался убить Рузвельта еще раньше, в Крыму, выбрали весьма иезуитский способ. Ведь, упади президент в пропасть, это могли расценить, как провокацию, что наверняка привело бы к военному конфликту между Западом и СССР. Весь ход истории мог бы пойти иначе.

Что же касается самого американского лидера, то четыре президентских срока подряд — это в Америке просто невероятно. Возможно, он очень сильно кому-то мешал «развернуться», перекрыв дорогу в кресло президента более «нужному» человеку. А может, это была месть «жирных котов», которых Рузвельт, как известно, еще в 1930-х годах изрядно потрепал, весьма успешно «укоротив» их капиталы. И ведь что интересно: его тело не было подвергнуто вскрытию, а кремировано буквально через несколько часов после смерти. Одно это наводит на невеселые размышления.

Рассказывают, что много позже советский историк, писатель и дипломат Валентин Фалин в разговоре с одним из госсекретарей США настойчиво пытался выяснить у того — не отравили ли Рузвельта тогда, в 1945-м. Говорят, не выдержав напора журналиста, тот сакраментально заметил: дескать, если я даже подтвержу вам ваше предположение, вы ведь завтра на весь мир раструбите, что у нас в Америке президентов травят, как крыс, и отстреливают, как куропаток (видимо, имея в виду убийство Джона Кеннеди). Таким образом, он все-таки хоть и косвенно, но утвердительно ответил на вопрос.

Охрана с «кривыми» руками

Но вернемся в Ялту 1945-го. И сразу встает еще один вопрос: почему президент великой державы ездил, как простой смертный, на «Виллисе», а не на бронированной спецмашине? Ведь у Рузвельта таких тяжелых лимузинов было целых три — их американцы доставили с собой в Крым. Однако, он пользовался ими только для поездок на официальные мероприятия. А для обычных прогулок и неофициальных визитов он ездил на «Виллисе», чтобы не привлекать к свой персоне ненужного внимания со стороны. В тот день он как раз намеревался совершить такой визит в резиденцию Черчилля.

Но что же охрана — почему натасканные на любую неожиданность и обладающие мгновенной реакцией бравые секьюрити спокойно наблюдали с заднего сидения джипа, как их «подопечный» стал валиться кулем из машины в пропасть? И не то что не шелохнулись, но даже глазом не повели на развивающуюся нештатную ситуацию? А главное — почему натренированные и владеющие любым оружием, способные убить человека одним мизинцем «матерые волки» американских спецслужб проявили странную «криворукость», не защелкнув до конца опорные перила за охраняемым ими президентом? Может, обычная халатность? И халатность ли?

Могли ли им «подсказать» сделать это намеренно? А почему бы и нет. Предъявив человеку компромат, его, как известно, можно заставить сделать то, чего он не сделал бы в обычных обстоятельствах. К тому же, не забывайте: эти ребята были чернокожими, а в Америке даже в 1945 году царила тотальная сегрегация. Это распространялось даже на афроамериканских солдат-победителей, которым, например, строго-настрого было запрещено заходить в Европе в заведения, где гуляли белые союзники. Так что вполне возможно, что представитель «господствующей расы» американцев из спецслужб мог, по просьбе высших «заинтересованных кругов», порекомендовать чернокожим охранникам сделать то, что и произошло. Не исключено также, что это просто был жесткий приказ с соответствующими инструкциями.

Что же тогда это было, как не покушение. Загадки, предположения, версии… Узнаем ли мы когда-нибудь ответы на эти вопросы? Ничего нельзя исключать, но практика и история показывают, что подобные вопросы чаще всего остаются без ответов.

Виталий Карюков©

[Дон Рэба]

Рассказ блокадницы

Нaша ceмья выжила тoлько благодapя бaбушке Шapлоте – пaпиной мaме. Она была немкой по происхождению, и потому прививала нам желeзную дисциплину. В первую, самую страшную зиму 1941–1942 годов ленинградцам выдавалось по 125 граммов хлеба – этот мaленький кусочек надо было растянуть на весь день. Некоторые сразу съeдали суточную норму и вскоре умирали от голода, потому что есть больше было нечего. Поэтому бабушка весь контроль над нашим питанием взяла в свои руки. Она получала по карточкам хлеб на всю семью, складывала его в шкаф с массивной дверцей, запирала на ключ и строго по часам выдавала по крошечному кусочку.

У меня до сих пор часто стоит перед глазами картинка: я, маленькая, сижу перед шкафом и умоляю стрелку часов двигаться быстрее –настолько хотелось кушать… Вот так бабушкина педантичность спасла нас.

Понимаете, многие были не готовы к тому, с чем пришлось встретиться. Помню, когда осенью 1941 года к нам зашла соседка и попросила в долг ложечку манки для своего больного ребёнка, бабушка без всяких одолжений отсыпала ей небольшую горсточку. Потому что никто даже не представлял, что ждёт нас впереди. Все были уверены, что блокада – это ненадолго и что Красная армия скоро прорвёт окружение.

Да, многие погибли от обморожения. Потому у нас в квартире постоянно горела буржуйка. А угли из неё мы бросали в самовар, чтобы всегда наготове был кипяток – чай мы пили беспрерывно. Правда, делали его из корицы, потому что настоящего чая достать уже было невозможно. Ещё бабушка нам выдавала то несколько гвоздичек, то щепотку лимонной кислоты, то ложечку соды, которую нужно было растворить в кипятке и так получалось «ситро» – такое вот блокадное лакомство. Другим роскошным блюдом был студень из столярного клея, в который мы добавляли горчицу…

Ещё настоящим праздником становилась возможность помыться. Воды не было, поэтому мы разгребали снег – верхний, грязный, слой отбрасывали подальше, а нижний собирали в вёдра и несли домой. Там он оттаивал, бабушка его кипятила и мыла нас. Делала она это довольно регулярно, поскольку во время голода особенно опасно себя запустить. Это первый шаг к отчаянию и гибели.

Во вторую зиму с продуктами действительно стало легче, потому что наконец наладили их доставку в город с «Большой земли». Но лично мне было тяжелее, потому что любимой бабушки уже не было рядом. Её, как потомственную немку, выслали из Ленинграда куда-то в Сибирь или в Казахстан. В эшелоне она умерла... Ей было всего лишь 68 лет. Я говорю «всего лишь», поскольку сейчас я значительно старше её.

Меня тоже могли выслать из города, но родители к тому времени смогли записать меня как русскую и потому я осталась.

…На сборный пункт бабушку ходила провожать моя мама. Там перед посадкой в эшелон на платформе стояли огромные котлы, в которых варили макароны. Бабушка отломала кусок от своей пайки и передала нам. В тот же день мы сварили из них суп. Это последнее, что я помню о бабушке.

Вскоре после этого я заболела. И мама, боясь оставить меня в квартире одну, несколько дней не выходила на работу на свой гильзовый завод, за что была уволена и осталась без продуктовых карточек.

– Мы бы действительно умерли с голоду, но случилось чудо. Когда-то очень давно мама выкормила чужого мальчика – у его мамы не было молока. Во время блокады этот человек работал в горздраве, как-то нашёл маму и помог ей устроиться бухгалтером в ясли. Заодно туда определили и меня, хотя мне тогда уже было почти восемь лет. Когда приходила проверка, меня прятали в лазарет и закутывали в одеяло.

Я, конечно, говорю внукам, но им трудно это понять, как и любому человеку, не убедившемуся лично, какая это трагедия –война. Прошло столько лет, но эхо блокады продолжает звучать во мне. Например, я не могу видеть, если в тарелке что-то осталось недоеденное. Говорю внуку: «Положи себе столько, сколько сможешь съесть, лучше потом ещё добавочку возьмёшь». Он сердится – дескать, вечно бабушка лезет со своими причудами. Просто он, как нормальный человек мирного времени, не может представить, что эта крошечка хлеба может вдруг стать спасением от смерти.

© Алиса Фрейндлих

[Дон Рэба]

Обыкновенное чудо

…В ночь с 2 на 3 февраля 1945 года из Маутхаузена был совершён самый массовый в его истории побег. Одна группа заключённых блока N20 забросала вышки с пулемётчиками камнями и черенками от лопат, вторая с помощью мокрых одеял и телогреек замкнула электрическое ограждение: 419 пленных советских офицеров сумели вырваться на свободу. Комендант лагеря, штандартенфюрер CC Франц Цирайс призвал население окрестных деревень принять участие в поисках беглецов, заявив – «Вы же страстные охотники, а это куда веселее, чем гонять зайцев!». Старики и подростки (взрослые мужчины были на фронте) объединились, чтобы вместе с СС и полицией ловить по лесам и зверски убивать замёрзших, еле держащихся на ногах от голода людей. В результате, за неделю погибли почти все беглецы: спаслись лишь 11 человек, двоих из них – офицеров Михаила Рыбчинского и Николая Цемкало приютила крестьянка Мария Лангталер.

- Русские среди бела дня постучались к нам в дверь, - рассказывает дочь Марии - Анна Хакль, которой на момент событий исполнилось 14 лет. – И попросили дать им поесть. Я спрашивала после – почему пленные осмелились зайти в наш дом, когда все люди вокруг просто обезумели? Они ответили – «Мы заглянули в окно, у вас на стене нет портрета Гитлера». Мать сказала отцу: давай поможем этим людям. Папа испугался – «Ты что, Мария? У нас четыре сына воюют против русских, соседи и друзья первые донесут на нас!». Мама ответила – быть может, тогда Бог оставит в живых наших сыновей.

Сначала пленных спрятали среди сена, однако утром на сеновал нагрянул отряд СС, и переворошил сухую траву штыками. Рыбчинскому и Цемкало капитально повезло – лезвия втыкались совсем рядом, но чудом их не задели. Через сутки эсэсовцы вернулись с овчарками – но Мария увела узников Маутхаузена в каморку на чердаке. Попросив у мужа табак, она рассыпала его по полу…собаки не смогли взять след. После этого долгих 3 месяца офицеры скрывались у неё дома на хуторе Винден, и с каждым днём было всё страшнее: сотрудники гестапо постоянно казнили «предателей» из числа местного населения.

Советские войска уже взяли Берлин, а Мария Лангталер, ложась спать, не знала – что случится завтра? 2 мая 1945 года рядом с её домом повесили «изменника» - старика из «фольксштурма»: бедняга заикнулся, что раз Гитлер мёртв, надо сдаваться.

- Я сама не знаю, откуда у мамы взялось такое самообладание, - говорит 84-летняя Анна Хакль. – Однажды к нам зашла тётя, и удивилась – зачем вы откладываете хлеб, для кого, вам же самим есть нечего? Мать сообщила, что сушит сухари в дорогу: «бомбят, вдруг придётся переехать». В другой раз сосед посмотрел на потолок, и сказал – «там что-то поскрипывает, словно кто-то ходит…». Мария рассмеялась и говорит – да ты чего, это всего лишь голуби.

Ранним утром 5 мая 1945 года к нам на хутор пришли американские войска, и части «фольксштурма» разбежались. Мама надела белое платье, поднялась на чердак, и сказала русским – «Дети мои, вы едете домой». И заплакала.

…Когда я разговаривал с жителями сёл вокруг Маутхаузена, они признавались – им стыдно за жуткие зверства, которые сотворили их деды и бабки: тогдашние крестьяне издевательски прозвали резню «мюрфиртельская охота на зайцев». Наших пленных сотнями забивали насмерть не мордовороты из СС, а обезумевшие от крови «мирные граждане». Только в восьмидесятые-девяностые годы об этой страшной трагедии в Австрии начали всюду говорить – сняли фильм, вышли книги «Февральские тени», и «Тебя ждёт мать».

В 2001 году с помощью движения Социалистической молодёжи Австрии в деревне Рид-ин-дер-Ридмаркт установили памятник погибшим советским узникам. На гранитной стелле изображены палочки (419, по числу беглецов), почти все они зачёркнуты и лишь 11 – целы. Помимо «гостей» фрау Лангталер, только 9 человек дожили до Победы: их спрятали в хлевах для скота «остарбайтеры» из поляков и белорусов.

…К сожалению, Мария Лангталер умерла вскоре после войны, а вот спасённые ею люди прожили долгую жизнь. Николай Цемкало достиг глубокой старости, и скончался в 2003 году, Михаил Рыбчинский пережил его на пять лет, вырастив внуков. Дочь Марии, 84-летняя Анна Хакль, до сих пор выступает с лекциями в школах Австрии, рассказывая о событиях «кровавого февраля». Увы, Мария Лангталер не получила вообще никакой награды за свой подвиг от правительства СССР, хотя в том же Израиле немцев, прятавших во время войны евреев, награждают орденами и званием «праведника». Да и у нас эта страшная резня в конце войны мало кому известна: к памятнику в Рид-ин-дер-Ридмаркт почти не возлагают цветов, все траурные мероприятия проходят в Маутхаузене. Но знаете, что здесь главное? Все четыре сына Марии Лангталер впоследствии вернулись с Восточного фронта живыми – словно в благодарность за добрые дела этой женщины. Вот это, пожалуй, и есть самое обыкновенное, но в то же время настоящее чудо.

[Генрих]

От нынешнего правительства Лангталер тоже ничего не получила.

[kxmep]

Рассказ о том, как весной 1944 года в Риге группа советских военнопленных совершила побег на угнанном немецком танке.
Историк Игорь Гусев рассказывает о судьбе того героического экипажа.

https://www.youtube.com/watch?v=ewe50h1dUYc&t=5s

[Дон Рэба]

Навеки двадцатилетние
Подвиг подольских курсантов

Операция «Тайфун» – такое кодовое название присвоило немецкое командование генеральному наступлению на Москву, начавшемуся 30 сентября 1941 г. Пользуясь тем, что основные силы Западного и Резервного фронтов попали в окружение западнее Вязьмы, немцы планировали тайфуном пройти оставшиеся до советской столицы две сотни километров.

В середине дня 5 октября в Генштаб Красной армии поступили донесения о захвате немцами Юхнова и продвижении их танков и мотопехоты по Варшавскому шоссе к Медыни и на Малоярославец. В обороне советских войск на Ильинском боевом участке Можайской линии обороны, которая должна была прочно прикрыть важнейшие московские оперативные направления – через Волоколамск, Можайск и Малоярославец, образовалась брешь. Далее на всем протяжении Варшавского шоссе в сторону столицы наших войск почти не было. Сложилась критическая ситуация, которую Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в своих воспоминаниях охарактеризовал лаконично: «К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты».

Главная опасность состояла в том, что бронетанковые войска противника могли внезапно появиться под Москвой, и её сдача была бы предрешена. Ставка приказала как можно быстрее и откуда только можно стягивать войска на Можайскую линию обороны. Этот приказ выполнял генерал армии Жуков, назначенный 10 октября командующим Западным фронтом.

Разумеется, и до этого делалось все возможное. Беда только в том, что возможности советского командования были в тот момент крайне ограниченными.

Воздушная разведка обнаружила двигавшуюся по Варшавскому шоссе в направлении Малоярославца громадную колонну врага – 20 тыс. мотопехоты и до 200 танков. Немцы, захватив Юхнов, попытались продвинуться дальше, но майор И.Г. Старчак, начальник парашютно-десантной службы Западного фронта, своим решением взорвал мост через реку Угру на восточной окраине города. По его личной инициативе 4 октября был сформирован отряд численностью 400 человек из числа пограничников, которые готовились к действиям во вражеском тылу. После взрыва моста отряд занял оборону по восточному берегу реки Угры. Однако этих ограниченных сил, чтобы сдержать напор врага, было недостаточно.

Учитывая это, советское командование 5 октября подняло по тревоге и направило в район боевых действий западнее Малоярославца около 3,5 тыс. курсантов двух расположенных в Подольске училищ – артиллерийского и пехотного. Пожертвовали ценнейшим армейским капиталом – завтрашними офицерами, но в тех условиях, как видно, иного выхода не было.

Сводному отряду курсантов во главе с начальником пехотного училища генерал-майором В.А. Смирновым и его помощником по артиллерии полковником И.С. Стрельбицким, начальником артучилища, была поставлена задача преградить путь немцам на Ильинском боевом участке на 5-7 дней, пока не подойдут резервы.

В докладе генерала Смирнова командующему 43-й армией, в оперативном подчинении которого находился отряд, обрисованы условия, в которых курсанты убывали на передовую и воевали там – оснащались только стрелковым оружием (винтовки образца 1891 г., станковые и ручные пулеметы), минометами и учебными орудиями; какие-либо штатные средства связи отсутствовали; автотранспорта хватило только на переброску одного батальона, остальные батальоны выдвигались пешим порядком. Питание как продовольственное, так и боеприпасами было крайне затруднено, а с 15 октября отсутствовало совсем.

И однако же курсанты воевали, да еще как!

6 октября передовой отряд прибыл в назначенный район и занял оборону на линии железобетонных дотов, не завершенных строителями – не было маскировки, бронещитов над амбразурами. Курсанты установили учебные орудия в дотах и заняли оборону на фронте в 10 км. Оборона была неплотная – по 300 человек на один километр фронта. Однако сопротивление врагу было оказано нешуточное.

До начала основных боев передовой отряд курсантов совместно с отрядом капитана И.Г. Сторчака провел ночную контратаку, оказавшуюся для немцев неожиданной и позволившую выиграть несколько драгоценных часов. Когда враг перешел в наступление, курсанты, сдерживая его натиск, постепенно отходили к основному рубежу обороны – на Ильинский участок. За пять суток боев они подбили 20 танков, 10 бронемашин, уничтожили до тысячи солдат и офицеров врага.

С утра 11 октября немцы возобновили активные боевые действия, нанеся по позициям курсантов массированные удары с воздуха и наземной артиллерией. После этого колонна вражеской бронетехники с пехотой попыталась пересечь р. Выпрейку по мосту, но атака была отбита. 13 октября последовала атака уже с тыла. Над своими танками немцы подняли красный флаг, однако обман был своевременно раскрыт, и танки уничтожены.

Кончались боеприпасы, к 16 октября в строю осталось всего пять орудий. Таяли силы, сопротивление слабело: почти все курсанты, державшие оборону, погибли. Лишь после мощного огневого удара по всему фронту обороны враг смог захватить Ильинский участок.

Оставшиеся в живых еще два дня удерживали деревни Лукьяново и Кудиново. Оборонявшие Кудиново 19 октября были взяты в кольцо окружения, но сумели вырваться из него. В тот же день курсанты получили приказ на отход для соединения с войсками, которые занимали оборону на реке Наре.

Подольские курсанты уничтожили в боях около 5 тыс. немецких солдат и офицеров, подбили или вывели из строя около 100 вражеских танков, но и сами заплатили огромную цену, потеряв около 2,5 тыс. человек.

Большинству из них было по 19-20 лет. Это легко установить по представлениям к наградам, оформленным командованием на наиболее отличившихся курсантов: Виктор Лакутин, год рождения – 1921-й, Константин Васильев – 1922-й, Василий Чебоненко – 1922-й, Александр Лыков – 1920-й… Они так и ушли в бессмертие навеки девятнадцати-двадцатилетними…

Оценка действий подольских курсантов, данная маршалом Жуковым, при всей немногословности исчерпывающа: «В результате пятидневных ожесточенных боев немногие остались в живых, но своим героическим самопожертвованием они сорвали план быстрого захвата Малоярославца и помогли нашим войскам выиграть необходимое время для организации обороны на подступах к Москве».

Навеки двадцатилетние — Фонд стратегической культуры

[Дон Рэба]

Пусть проявлено геройство не во время Отечественной войны, тем не менее хочется отметить.

Почти 40 лет назад, 21 октября 1981 года, в Японском море на подходе к проливу Босфор Восточный (Владивосток) погибла подводная лодка «С–178». В нее врезалось рефрижераторное судно, которое вел нетрезвый старпом, а трезвый капитан отдыхал... лёжа.

Получив смертельный удар, подлодка легла на грунт на глубине 32 метра с огромной пробоиной в шестом отсеке.

По большому счету, аварийную ситуацию создал оперативный дежурный бригады кораблей ОВРа Приморской флотилии, разрешив выход «Рефрижератора–13» из бухты, а его помощник, прибыв с ужина, не задумываясь, дал добро на вход «С–178» в бухту Золотой Рог, почему–то забыв передать на нее информацию о выходящем судне...

После рокового удара семь человек, находившиеся на мостике, включая командира ПЛ – капитана 3–го ранга Валерия Маранго, оказались за бортом. Личный состав кормовых отсеков погиб практически сразу. В носовых остались несколько офицеров и два десятка матросов.
Командование принял старший помощник – капитан–лейтенант Сергей Кубынин.

Вместе с командиром БЧ–5 капитан–лейтенантом Валерием Зыбиным они приняли решение вывести уцелевшую часть экипажа через трубу торпедного аппарата. Однако людей в носовом торпедном отсеке оказалось гораздо больше штатного состава и спасательных комплектов ИДА–59 для выхода из затонувшей подлодки на всех не хватало.
Тем временем, командование ТОФ развернуло спасательную операцию, и появилась надежда, что спасатели смогут передать недостающие «идашки» на борт.
Ждать пришлось трое суток. Темнота, холод, отравленный воздух. Время тянулось убийственно долго. Силы подводников таяли, несмотря на то, что это были молодые крепкие ребята 19–20 лет.

Кубынин был самым старшим – ему перевалило за 26 лет. Как старший по возрасту, званию и должности, он был просто обязан воодушевить подчиненных, вернуть им надежду на спасение. Построив личный состав, Кубынин зачитал приказ о повышении всем званий и классности на одну ступень, не поленившись сделать соответствующую запись в военные билеты и закрепить ее при тусклом мерцающем свете аварийного фонаря корабельной печатью.

После этого каждому моряку был вручен знак «За дальний поход» (коробку с ними случайно обнаружили во втором отсеке).
Настроение в полузатопленном отсеке резко поднялось, все мгновенно забыли о температуре и воспалении легких, которым на третьи сутки уже заболели почти все.

Наконец, получив недостающие комплекты ИДА от спасателей, прибывших к месту трагедии на подлодке–спасателе «Ленок», Кубынин и Зыбин начали выпускать моряков.
Люди тройками заползали в торпедный аппарат, который затем задраивался, заполнялся водой, после чего открывалась передняя крышка. А на выходе из аппарата ребят поджидали водолазы, препровождавшие их в декомпрессионную камеру на борту лежащего на грунте по соседству «Ленка». Тех же, кто по той или иной причине всплывал на поверхность, подвергали той же процедуре в барокамере надводного судна.

Самым последним, как и подобает командиру корабля, покинул «С–178» Сергей Кубынин.
И сделать это одному человеку было чертовски сложно! Предстояло затопить первый отсек и, дождавшись, когда вода достигнет казенной части торпедного аппарата, нырнуть в него и проползти 7 метров железной трубы калибром 533 мм.

Гул в воспаленном мозгу, работа на пределе человеческих сил и откровение на выходе из аппарата – вокруг никого!
Как позднее выяснилось, спасатели даже предположить не могли, что последний оставшийся на борту сможет покинуть подлодку самостоятельно и… поставили на нем крест, свернув операцию!
Кубынин выбрался на надстройку, решив добраться до рубки, а уж затем всплывать на поверхность. Не получилось – потерял сознание, и гидрокостюм вынес его на поверхность.
Его чудом заметили среди волн со спасательного катера.

Сергей пришел в себя в барокамере на спасателе «Жигули». В вену правой руки была воткнута игла капельницы, но боли он не ощущал – находился в полной прострации. Врачи поставили ему семь диагнозов: отравление углекислотой, отравление кислородом, разрыв легкого, обширная гематома, пневмоторакс, двусторонняя пневмония, порванные барабанные перепонки.
По–настоящему он пришел в себя, когда увидел в иллюминаторе барокамеры лица друзей и сослуживцев: они беззвучно что–то кричали, улыбались. Не испугавшись строгих медицинских генералов, ребята пробились–таки к барокамере.

Потом был госпиталь. В палату к Кубынину приходили матросы, офицеры, медсестры, совсем незнакомые люди; пожимали руку, благодарили за стойкость, за выдержку, за спасенных матросов, дарили цветы, несли виноград, дыни, арбузы, мандарины.
Это в октябрьском–то Владивостоке! Палату, где лежал Кубынин, в госпитале прозвали «цитрусовой».

Сергей Кубынин совершил в своей жизни по меньшей мере три подвига.
Первый, офицерский – когда возглавил уцелевший экипаж на затонувшей подводной лодке;
Второй – гражданский, когда спустя годы сумел добиться, чтобы на Морском кладбище Владивостока был приведен в порядок заброшенный мемориал погибшим морякам «С–178».
Наконец, третий, чисто человеческий подвиг – он взял на себя заботу об оставшихся в живых сослуживцах.

Сегодня им уже немало лет, и та передряга со всеми ее медицинскими последствиями ударила по организму самым сокрушительным образом. Бывшие матросы и старшины обращаются к нему как к своему пожизненному командиру, которому верили тогда, у смертной черты, которому верят и сегодня, зная, что только он и никто другой спасет их от бездушия и произвола военкоматских и медицинских чиновников.
И он спасает их, пишет письма в высокие инстанции, хлопочет … заставляет–таки государство делать то, что оно обязано делать без дополнительных воззваний к президенту и высшей справедливости.

Сегодня, особенно после трагедий атомных подводных лодок «Комсомолец» и «Курск», стало ясно: то, что совершили капитан–лейтенант Сергей Кубынин его механик Валерий Зыбин в октябре 1981 года, не удалось повторить никому.
Разве что капитану 1–го ранга Николаю Суворову, организовавшему выход своего экипажа из затопленного атомохода «К–429».

Наградной лист на звание Героя России, подписанный видными адмиралами нашего флота, включая бывшего Главкома ВМФ СССР адмирала флота Владимира Чернавина, так и остался под сукном у чиновников Наградного отдела.

Сегодня мало кто знает об этом подвиге.
И, тем не менее, мы помним своих героев. Мы знаем Сергея Кубынина!
Ныне наш Герой служит в МЧС, несет свои вахты в должности оперативного дежурного МЧС Юго–Западного округа Москвы.
Он по–прежнему остается Спасателем в полном смысле этого слова!

[Дон Рэба]

Нашёл интересную историю о шпионе. Пусть это не советский человек, но подвиг имеет место быть.

Агент «Вертер». Загадочный агент в высших кругах Германии работавший на СССР в годы Великой Отечественной войны.

Гитлеровское командование знало о том, что в ближайшем окружении фюрера есть шпион, о том, что он постоянно рядом с ним, и даже его рабочее имя - Вертер . Не знали лишь одного: кто этот самый Вертер.
В разное время под подозрения попадали разные люди, включая самых высокопоставленных - Генрих Мюллер, Вальтер Шелленберг, Мартин Борман и другие, но всё это было уже проявлением отчаяния. Порой люди доносили друг на друга, как случилось с начальниками гестапо и разведки - одновременно. Но между тем Вертер продолжал оставаться на свободе, и более того, в ближайшем окружении Гитлера. Личный переводчик фюрера Пауль Карель писал в мемуарах: в Москве знали всё, каждый шаг Гитлера, даже - в личное время.

В 1943-1944 у нацистов появилась зацепка. Вертером могли оказаться либо генерал-майор Фриц Тиле, либо генерал Эрих Фельгибель - оба они занимали высшие должности в управлении связи, и это объясняло всё: и то, как через них проходили все сверхсекретные данные, и то, как их удавалось передавать в Москву. Улики появились, когда была задержана телеграфистка, пытавшаяся вынести с работы секретные документы: на допросе она показала, что работает на высочайший чин, но не раскроет его ни при каких обстоятельствах. Но этот путь оказался ложным: в 1944, после раскрытия заговора против Гитлера, Фельгибель и Тиле были наказаны по высшей мере, а вот Вертер свою работу продолжил.

О том, что Вертер - не советский шпион, а кто-то из немцев, стало понятно после того, как был обнаружен связной находящийся в Швейцарии - Рудольф Ресслер. Именно через него в Москве получали сведения, но не просто так - за деньги. План "Цитадель" - наступления под Курском - обошёлся руководству СССР в невероятную по тем временам сумму - 500 тысяч долларов.

Рудольф Рёсслер, немец, эмигрировавший после прихода Гитлера к власти в Швейцарию, в ноябре 1942 года сам предложил свои услуги Главному разведывательному управлению Ген­штаба СССР, получив кличку Люци. Рёсслер передал спецслужбам Советского Союза не только план «Цитадель», но также чертежи немецкого танка «Пантера» и другие ценные сведения. Увы, в отличие от большинства совет­ских резидентов за рубежом Рёсслер не был убеждённым коммунистом — он работал исключительно за деньги и считался самым высокооплачиваемым агентом за всю историю разведки СССР.

— Рёсслер — весьма загадочная личность в истории мирового шпионажа, — считает Дитрих Майнц, историк-исследователь из швейцарского города Базель. — С начала вторжения немцев в Европу он, словно помидорами на рынке, торговал секретами для спецслужб Британии, Швейцарии и США, а потом решил помогать и СССР. По его словам, «только Советский Союз способен выиграть войну». Удивительно, но до мая 1944 года совет­ская разведка даже не знала его настоящего имени. Участник Первой мировой войны, он был знаком с большим количеством высших офицеров Третьего рейха. Предполагается, что у Люци были налажены связи в штабе Гитлера, на него работало около двухсот агентов: Вертер, поставлявший сведения об операциях вермахта, Ольга (в командовании люфтваффе), Анна (в МИД рейха), Тедди и Билл.

И хотя в Москве неоднократно требовали сообщить реальные имена агентов, Рудольф Рёсслер наотрез отказывался это сделать. Есть мнение, что он назвал их ГРУ СССР лишь перед своей смертью (11 декабря 1958 года) — правда, наши спецслужбы комментариев по этому поводу не дают. Даже спустя 70 лет после битвы на Курской дуге архивы по работе агента Люци всё ещё засекречены, и это позволяет строить огромное число предположений

Западногерманский журнал «Шпигель» в 1967 году опубликовал расследование, где утверждал: на Рёсслера в Берлине работал всего один осведомитель, а остальных он попросту придумал, чтобы подчеркнуть свою значимость и «выбить из русских больше денег». Писатель Хельмут Рёвер в своей книге «Немецкий и советский шпионаж во Второй мировой войне» назвал Рёсслера «мистификатором»: мол, Рудольф, одержимый жаждой гонораров, якобы фабриковал донесения в Москву и Лондон из обычных газетных вырезок. Но ни «Шпигель», ни Рёвер не потрудились объяснить — откуда же «мистификатор» раздобыл чертежи танка «Пантера» и секретный план «Цитадель»? Ведь даже генерал-полковник Альфред Йодль, глава оперативного руководства верховного командования вермахта, заявил на Нюрнбергском процессе: «Сталин получил документы о нашем наступлении под Курском куда раньше, чем они оказались у меня на столе».

— Глава советской разведгруппы «Дора» в Швейцарии Шандор Радо в своё время тоже удивлялся: как Рёсслер может с такой скоростью получать информацию из штаба Гитлера? — говорит швейцарский журналист Пьер Ломье. — Позже в мемуарах он отмечал — потребовалось бы несколько курьеров, круглые сутки курсирующих между Берлином и Люцерном, а это физически невозможно.

В квартире Рёсслера не было рации, и он не был обучен мастерст­ву радиста. Возможно, Вертер и Ольга передавали радиограммы из Берлина своему доверенному лицу в Швейцарии, которое относило их Рёсслеру, а уж затем «Дора» отсылала материал в Москву. Нем­цы, наблюдая работу советской разведки на границе Германии, были в бешенстве. В 1943 году они предприняли хитрый маневр: в Швейцарию прибыл сотрудник абвера Ганс Петерс — красавчик, которого именовали «постельным офицером». Умеющий профессионально обхаживать женщин, Петерс быстро соблазнил радистку «Доры» — 23-летнюю Маргариту Болли. Во время ночи любви та разболтала ему название книги, используемой для шифровок, — «Всё начиналось в сентябре». 13 октября 1943 года Болли арестовала полиция Швейцарии, а в мае 1944 года власти задержали и самого Рудольфа Рёсслера.

Германия с пеной требовала от швейцарских властей срочной выдачи Люци — спецслужбам Третьего рейха не терпелось узнать имя агента Вертера, обеспечившего Гитлеру поражение в Курской битве. Однако на допросах Рудольф молчал, а у Германии к тому времени дела на фронте стали совсем плохи. Учитывая это, швейцарцы не стали связываться с СССР — через несколько месяцев Рёсслер был полностью оправдан. Маргарита Болли получила мягкий приговор — 9 месяцев условно и штраф в 500 франков.

К числу информационных сообщений, переданных «Вертером», относятся:
1. Сведения о стратегическом плане германского командования на лето 1943 года.
2. Анализ причин задержки немецкого наступления на Восточном фронте.
3. Ряд сообщений о планах германского командования в отношении ведения химической войны, о новых немецких отравляющих веществах и способах их применения, об опытах использования внутриатомной энергии урана для производства атомных бомб.
4. Планы и намерение военно-политического руководства Германии и командования её вооруженных сил, резервы армии, переброска войск по странам Европы и на Восточный фронт, возможности Германии по производству танков, самолётов, артиллерии, сведения о возможностях развязывания Германией химической войны против Советского Союза, чертежи боевой техники.

По предположению Шандора Радо, «Вертер» в Берлине использовал радиопередатчик государственного учреждения, в котором занимал высокий командный пост. Техникой связи, по версии Радо, занимались специалисты самого высокого класса и по этой причине за всё время не произошло ни единой осечки.

Личный переводчик Гитлера, Пауль Карель в своей книге писал о нём:
«Руководители советской разведки обращались в швейцарскую резидентуру так, как будто бы они запрашивали сведения в каком-то справочном бюро. И они получали всё, в чём были заинтересованы. Даже поверхностный анализ данных радиоперехвата показывает, что на всех фазах войны в России агенты советского Генерального штаба работали первоклассно. Часть переданной информации могла быть получена только из высших немецких военных кругов — такое впечатление, что советским агентам в Женеве и Лозанне диктовали на ключ прямо из Ставки фюрера».

Предполагаемые кандидаты на роль «Вертер»:
1. Генрих Мюллер — гипотеза начальника внешней разведки службы безопасности III Рейха Вальтера Шелленберга.
2. Мартин Борман — гипотеза главы разведки ФРГ Рейнхарда Гелена.
3. «Вертер» — объединённый псевдоним группы агентов в руководстве Вермахта.
4. Британская спецслужба, передававшая в СССР от имени «Агента Вертера» дозированную информацию, полученную в ходе Операции Ультра (условное обозначение, принятое британской военной разведкой во время Второй мировой войны для перехваченных и дешифрованных Блетчли-парком особо важных секретных сообщений противника).

Как бы то ни было, но личность загадочного агента остается тайной до сих пор.

[Дон Рэба]

За что Сталин повысил капитана сразу до генерала?

В апреле 1943 года под личной подписью Сталина, простому капитану Михаилу Наумову было присвоенное звание генерал-майор. Действительно, случай крайне уникальный и одновременно с этим очень интересный. Так чем же заслужил такой небывалый карьерный рост капитан Наумов? Что в один миг сделало его генералом?

Михаил Иванович Наумов родился в простой крестьянской семье в 1908 году. С самого раннего детства он работал в поле, помогал семье. Когда ему исполнилось 18 лет, он ушёл трудиться в шахты. Благодаря активному участию в шахтёрской жизни области, его приглашают Комсомол. Уже через пару лет его принимают в партию, а еще через некоторое время его призывают на службу в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ).

Наумов сразу показывает отличные физические и интеллектуальный способности. Отметив его чистую биографию, активность в комсомоле, а потом партии, ему предложили остаться в армии, чтобы стать красным командиром. В начале тридцатых годов 20-го века о такой должности можно было только мечтать. В эпоху коллективизации, это была отличная позиция в обществе, так как с голоду твоя семья не пухла, да и была в относительной безопасности, поэтому Наумов согласился, не особо задумываясь.

В итоге Наумов стал пограничником. Уже в 1933 году он закончил пограничную школу. Через несколько лет, а именно в 1937 году, в самый разгар репрессий, он оканчивает высшую школу пограничника, военная академия. О карьерном росте Наумова среди военных кругов ходили легенды: «Вот он, истинный пример советского государства! Простой крестьянин из самой обычной семьи всего за 9 с небольшим лет поднялся от шахтера до капитана!». Капитан, было звание, которое Наумов получил 22 июня 1941 года подо Львовом.

С первого дня войны его назначают командиром 13-го арьергардного корпуса, который оборонял отступающие войска. К концу осени 1941 года корпус Наумова начал сотрудничество с партизанскими отрядами. Чтобы командовать партизанами, нужно было заслужить уважение, поэтому сначала он был в ранге рядового, но вскоре добился немалых высот, и его назначают командующим всех партизанских отрядов. К началу 1943 года он уже числится командующим соединением.

Буквально через месяц после назначения Наумов ведет своих ребят в тыл к врагу. Всего за 65 дней они прошли более 2400 км, уничтожали гарнизоны, склады и мосты, но это не весь список заслуг Наумова. В итоге его успехи дошли до Верховного командования. 8 марта 1943 года Наумов был награжден званием Героя Советского Союза.

Пожалуй, самыми знаковыми боями в истории Наумова и наумовцев были бои в Винницкой области. Тогда они ещё не понимали, что идут прямо в волчье логово. Командование, узнав о том, что какой-то отряд партизан подбирается к их святая святых, приказал направить против них танки и самолёты, но наумовцев было взять не просто. Немцы пытались их окружить, взяв в кольцо, но все было тщетно.

В итоге, так и оставшись неповрежденными, наумовцы встретились с остальными войсками в Белоруссии. В начале весны 1943 года о подвигах простого партизана Наумова узнал лично Сталин. Когда ему сообщили о том, что командовал этим соединением простой капитан, то он повертел головой и сказал: «Капитан? Не годится. Генерал!».

На следующий день, а именно 9 апреля 1943 года капитан Наумов в одночасье стал генерал-майором. Когда закончилась война, он ушёл на службу внутренних войск. Его не стало в 1974 году.

[Граф]

О поводу нашего "Штирлица" в окружении Гитлера.
Это не более чем выдумка, советская разведка, к сожалению, не имела агентов такого уровня в высших (и даже средних) эшелонах Вермахта (и вообще - Третьего рейха). Ни одного.
Ради справедливости: у немцев подобных людей тоже ни одного не было, зато имелась довольно разветвленная и обширная низовая агентурная сеть (еще с довоенных времен).
Самый высокопоставленный наш агент в войсках Третьего рейха - обер-лейтенант Шульце-Бойзен, служивший в штабе Люфтваффе. Но он и его группа были раскрыты уже летом 1942 г. и ликвидированы. И, в отличие от киношного "Штирлица", Бойзен был натуральным немцем, убежденным антифашистом, а не нашим, специально засланным агентом.
Напомню, Штирлиц у Семенова - штандартенфюрер СС (полковник), сотрудник 6-го отдела РСХА, подчиненный самого Шелленберга. Это очень круто! Настолько, что является, несомненно, ненаучной фантастикой. Не было у нас шпиёнов такого уровня и быть не могло. А все, что написал по этому поводу Семенов в "Семнадцати мгновениях..." Абсолютно незамутненная художественная литература. Почему кураторы из сами знаете откуда разрешили ему писать такую откровенную... э... фантастику да еще снабдили его кое-какими реальными сведениями и документами - другой вопрос. Не для этой темы.

Почитайте про Красную капеллу хотя бы здесь https://ru.wikipedia.org/wiki/Красная_капелла

[Рыжая вешка]

Большинству из них было по 19-20 лет.

Среди них был мой отец...

[Дон Рэба]

О поводу нашего "Штирлица" в окружении Гитлера.
Это не более чем выдумка

Про это многое читал, но тем не менее, донесения и прочие разведданные Москва получала исправно, выплачивая достаточно серьёзные деньги за секреты. Уверен, что истиной владеют лишь несколько человек на планете.

[Граф]

Да, все верно, и получали, и платили. Но тем, кто получал сведения из своих источников в Германии (через третьи-четвертые руки).
У советского командования не было непосредственно своих агентов в немецких штабах, а тем более - в высших эшелонах власти. И даже среди командования среднего звена - не было. А у Семенова Штирлиц - штандартенфюрер (полковник), работающий в центральном аппарате РСХА, любимчик самого Шелленберга... Это уровень начальника отдела (а то и целого управления) в Генштабе РККА, ненаучная фантастика.
У англичан был Канарис (и то - довольно условно), у наших и амеров - никого, у немцев - аналогично (в КА и руководстве СССР).