Груз первоочередной важности, Задорный постапокалипсис Опции

[Vanadium]

Всем привет) Я тут новенький, буду выгружать сюда главы из своего произведения "Груз первоочередной важности", которое еще находится в стадии написания.
Буду рад отзывам и конструктивной критике.

Груз первоочередной важности.

Глава 1. Петр Целина

– Ну, вот на кой черт его сюда понесло?! – Раздавшийся в очередной раз за спиной голос напарника заставил меня поморщиться, хоть я и был полностью с ним солидарен.
Мы с Гробовщиком медленно пробирались сквозь заросли папоротника-мутанта ― я с тесаком топал впереди, прокладывая дорогу, а напарник с двустволкой в руках страховал мне спину. Остальные в авангарде навыками ходьбы сквозь стоящие стеной трехметровые кусты не обладали и пробивались где-то позади, вырубая топорами все подчистую. По крайней мере, слышал я их слишком хорошо.
Свежий запах папоротникового сока кувалдой бил в нос, заставляя кружиться голову и слезиться глаза. Одежда вымокла от соприкосновений с мокрой от дождя растительностью и противно липла к телу, заставляя скрипеть зубами от раздражения.
– Ты сам прекрасно знаешь ответ на свой вопрос, – я рубанул особенно наглый стебель и с трудом вырвал ногу из его цепкой хватки.
– Знаю, – буркнул Гробовщик. – И считаю, что зря мы подписались на эту работу.
Я понимал напарника. Нанявший нас караванщик Петр Целина решил срезать путь до Спирали через окрестности Проклятого завода ― место мрачное и очень нехорошее. Крайне рисковое решение, но в тоже время и выгодное ― этим он экономил несколько дней пути и попадал со своим товаром на рынок раньше остальных конкурентов. Среди других караванщиков настолько рисковых людей не было, а даже если бы и нашлись, то им бы понадобились такие же безбашенные и, главное, опытные следопыты; как мы с Гробовщиком. Только их в этих краях было немного.
И вот мы уже три дня вели караван по безлюдным местам. Под сапогами мерзко чавкала болотистая почва, с неба практически без перерыва лил дождь, а от нападок кровососущего гнуса хотелось выть в бессильной ярости. И именно поэтому у обычно флегматичного и молчаливого напарника начали сдавать нервы. Последней каплей стал укус какой-то мухи, жало которой засело глубоко в ранке. Ладонь Гробовщика раздуло до неприличных размеров, что явно не прибавило ему настроения ― перспектива ковыряться в руке ножом на ближайшей стоянке, мало чем могла порадовать. Я же старался выглядеть бодрячком, ходил с высоко поднятой головой, травил байки и шутил, чтобы не показывать остальным людям в караване свое уныние. И тем самым подавал хороший пример, оставляя в их головах посыл ― ''уж если следопыт, от опыта и внимательности которого зависят наши жизни, не падает духом, несмотря на все невзгоды, то и я не имею права''. А упасть духом в такой обстановке было совсем несложно, спросите Гробовщика.
– Кто нас вообще дернул опять связаться с Целиной? – Снова буркнул напарник, пнув носком сапога какой-то гриб. Ядовито-фиолетовая шляпка обиженно разлетелась в труху, а напарник немного успокоился. По крайней мере, заткнулся. Я же отвечать на его риторический вопрос не стал.
Наконец, мокрые пахучие заросли кончились и мы выбрались на вершину холма, остановившись возле проржавевшей насквозь опоры линии электропередачи.
Можно передохнуть несколько минут и осмотреться.
Разбитая дорога, испещренная тысячами трещин, с разбегу ныряла с холма вниз и убегала серой полоской в сторону горизонта. Местами почти весь дорожный настил скрывался под травяным покровом, превращая полоску в тонкий пунктир. Слева протянула к свинцовому небу искореженные, перекрученные, словно от чудовищной боли, ветви небольшая рощица; справа, в паре километров от нас, высились мрачные развалины Проклятого завода. За наполовину обвалившимся забором бетонные коробки цехов, с черными провалами разбитых окон под самой крышей. Над ними могучим шпилем рвала темные тучи заводская труба, некогда бывшая на треть выше и выкрашенная ярко-красным цветом. Еще один памятник былого величия человеческой цивилизации, теперь же просто безмолвные развалины. Честно говоря, я и не думал, что мы находимся так близко от него. Тем хуже, задерживаться здесь не стоит.
Затянувшие небо тучи, судя по всему, и не собирались рассасываться, дождевые капли звонко барабанили по капюшонам наших курток, отбивая какой-то похоронный ритм. Гробовщик закурил.
– Ненавижу дождь, ― напарник поморщился, выдохнул табачный дым, который тут же серым облачком окутал его. ― Холодрыга, жижа под ногами. Все сапоги себе угробить можно.
– Если так стоять и дымить у всех на виду, то и самому угробиться недолго, ― заметил я, пожав плечами.
Гробовщик только отмахнулся, продолжив терзать самокрутку. Я же тему развивать не стал ― напарнику нужно было выпустить пар, да и вряд ли в этот дождливый промозглый день хоть одна живая душа сидела в засаде в окрестностях Проклятого завода в ожидании случайного каравана. Место очень неподходящее, гиблое.
Спустя минут десять-пятнадцать остальным таки удалось добраться до нас, истребив по пути, наверное, все заросли папоротника, какие только можно было найти на этом холме. Все шестеро выглядели помятыми и с трудом волочили ноги, но оружия из рук не выпускали ― первое и главное правило, которое нужно вбить себе в голову на Пустошах.
Самым первым шел караванщик ― Петр Целина. Он был не самой внушительной комплекции: невысокий, коротконогий, плотненький, с явно просматривающимся через потертый плащ брюшком. Рослый Гробовщик возвышался над ним, как труба пресловутого завода над цехами. Тем не менее, лицо торговца всегда было «живым», с по-молодецки задорными глазами, располагающей к себе доброй улыбкой и неизменной трехдневной щетиной. Судить Целину по внешности не стоило ― он был вынослив как бык, пусть в последний год немного сдал и начал страдать одышкой, метко стрелял и хорошо вел дела с клиентами. Именно это и позволяло торгашу уже не один год водить караваны по этим мертвым землям, при этом оставаясь живым и здоровым. А это дорогого стоит, только навскидку я мог бы назвать с десяток караванщиков, которым везло намного меньше, и они, в лучшем случае, оставались калеками. Притом, что выглядели намного здоровее, крепче и предприимчивее Целины.
– Ну, как обстановка? ― Поинтересовался караванщик, отдышавшись и закурив.
– Просто замечательно, ― фыркнул Гробовщик. ― Вокруг ни души, завод до сих пор стоит, чтоб его... Посмотрите, даже дождь заканчивается!
– Из-за этого папоротника полдня потеряем, ― чертыхнулся Целина, пропустив слова моего напарника мимо ушей. ― По таким зарослям телеги хрен протащишь.
– Надо поторопиться, ― сказал я. ― Ночевать у Проклятого завода так себе идея. До того, как стемнеет, нужно уйти подальше.
– Не спорю, ― караванщик почесал небритый подбородок. ― Гас, оставайся здесь и смотри в оба. А мы возвращаемся к телегам...
– Петр, ― перебил его я. ― Оставь двоих, а лучше троих.
Он нахмурился и посверлил меня взглядом, но спорить не стал.
– Останутся Гас, Митяй и...
– Я останусь, ― буркнул Гробовщик, доставая очередную самокрутку.
– Отлично, ― караванщик одобрительно закивал головой, а затем повернулся к своим людям. ― Следопыт прав, давайте поторопимся. Не хочу я здесь ночевать.
Мы побрели обратно через вырубленную топорами и тесаками просеку, достаточно широкую, чтобы по ней прошло пару человек, но вот для груженной телеги ширины явно было недостаточно. Люди караванщика, оставшиеся за нашими спинами, выглядели не очень довольно, едва ли не напугано ― оно и понятно, будь я на их месте, тоже бы испугался. Только напарник излучал спокойствие, он-то был полностью в себе уверен.
– Знаешь, Кобольд, ― Целина нагнал меня и постарался идти в ногу, что ему удалось с большим трудом. ― Я ценю твою помощь и твои советы... Ты лучший, с этим спорить не буду, и я очень рад, что вы с Гробовщиком согласились провести караван по такому маршруту...
– Давай уже к делу, не тяни резину.
Караванщик покосился на своих парней, которые топали шагах в десяти позади нас.
– В следующий раз, постарайся не позорить меня перед моими людьми, хорошо?
Я пожал плечами.
– Петр, давай так ― ты в первый раз с караваном идешь мимо проклятого завода, не так ли?
– Да... ― Целина понял, к чему я клоню.
– А я не в первый, поэтому знаю, о чем говорю. Думаешь, я стал бы перебивать тебя из-за пустяков? Помнишь же Сапожника? ― Караванщик кивнул. ― Пару лет назад, когда он еще жив был, вел я тут его караван. И пропал дозор ― а это не один, и не два человека. Их было четверо, все прекрасно вооружены и настороже ― не помогло. А ты хотел оставить своего парня одного... Да ты ему смертный приговор чуть этим не подписал!
Целина нахмурился и сердито засопел.
– Ладно, твоя правда, ― наконец, произнес он, явно с трудом подавив раздражение. ― Буду рассудительнее в следующий раз... А вы чего уши греете?! Деньги не нужны уже?!
Трое его людей, во время разговора почти догнавшие нас и, по всей видимости, вслушивавшиеся в мой рассказ, резко сбавили шаг, сразу же отстав. Побагровевший караванщик только сплюнул.
Вскоре заросли кончились, и мы, уставшие и промокшие, выбрались обратно на «чистую» дорогу. Караван Целины состоял из пяти крытых телег, собранных из чего попало, каждая из которых была запряжена двумя крепкими лошадьми. Людей было человек двадцать пять, они были заняты кто чем ― кто наблюдал за окрестностями, кто поил лошадей, кто просто курил и травил байки. Нам навстречу сразу же направился Коваль ― высокий тощий хлыщ и заместитель Целины, в его отсутствие остававшийся за главного.
– Ну, что там? ― Первым же делом поинтересовался он, внимательно всматриваясь в наши лица. ― И где остальные?
– С ними все в порядке, остались на той стороне зарослей, ― коротко пояснил Целина. ― Поднимай людей. Пускай берут топоры и все, чем можно рубить чертов папоротник! Нам нужно успеть до вечера убраться отсюда подальше.
Коваль посмотрел на небо, затянутое мрачными тучами, погладил тонкие холеные усики.
– Понял, хозяин. Сделаем, ― он повернулся к возам. ― Эй, собаки сутулые, а ну поднимайтесь на ноги! Первый, кто срубит папоротник, получит два медяка! А кто первым доберется до той стороны ― червонец!
Эти слова были встречены восторженным ревом двух десятков глоток, я поморщился ― в этом месте лишний шум нам был ни к чему. Не прошло и минуты, как застучали топоры, люди с остервенением рубили зеленую стену, валя огромные листья один за другим.
– Смотри, Кобольд, ― Целина усмехнулся, раскуривая трубку. ― Человек забавное существо. Еще несколько минут назад они были измучены дорогой, поражены страхом, который витает в воздухе. Но, как только речь зашла о деньгах... Столько энтузиазма, столько радости ― теперь ими движет алчность... Возможность поживиться подстегивает их словно плеть уставшего скакуна...
– Спасибо за проникновенную речь, Петр, ― я пожал плечами. ― Но тебе ли говорить о наживе, старый пройдоха?
Караванщик закашлялся, подавившись дымом.
– Знаешь, что Кобольд... Ты весь день испытываешь мое терпение, чертов мальчишка! Да чтоб я еще раз нанял тебя и твоего мрачного напарника!
– Говори себе это почаще, ― я успокаивающе похлопал раскрасневшегося Целину по плечу, а сам с тесаком направился в заросли.

[Vanadium]

Объявление о награде сделало свое дело ― хлопцы караванщика довольно быстро вырубили огромную просеку, в которую, пожалуй, могли въехать даже две телеги в ряд. Я, естественно, шел в задней шеренге и жевал травинку ― рубка зарослей вымотала меня в прошлый раз, а награда ни капли не интересовала.
Однако через несколько десятков метров энтузиазма у народа поубавилось, лишь двое продолжали без устали размахивать инструментом. С треском еще один папоротник завалился набок, разбрызгивая свой терпкий дурманящий сок.
– Карп! Бубен! Ну хорош уже!
– Завязывайте, не стоит оно того!
– Да они сейчас за этот червонец себе жопы порвут, – раздался чей-то гнусавый голос и толпа заржала, подхватив удачную шутку.
Бубен, добродушный увалень с лицом фермера, который каждый вечер у костра рассказывал веселые истории из своего прошлого, опустил топор и повернулся к нам.
– Да пошли вы, лентяи! Вам самим просто слабо!
– Ага! Смотри не надорвись, толстяк! – Незамедлительно откликнулся все тот же голос из толпы.
– Не надорвусь уж, не переживай! – Бубен размахнулся, как следует, чтобы срубить очередной стебель, но внезапно заросли пришли в движение, и из них на него с ревом бросилось что-то огромное.
Здоровяк в последний момент все же успел отшатнуться, и когтистая лапа лишь вскользь располосовала ему руку. Бубен тонко, совсем по-девчоночьи, вскрикнул и опрокинулся на спину, а нападавший полностью выбрался из зарослей, позволив рассмотреть себя во всей красе. Это оказался броненосец-мутант – очень редкий и скрытный обитатель Пустошей, которого я совсем не ожидал здесь встретить.
Разъяренное животное снова заревело и нависло над растянувшимся на земле увальнем. Стоявший рядом Карп вскинул обрез, но зверь даже не повернул головы, взмахом массивного хвоста отбросив его в сторону. В этот момент и остальные вышли из ступора, открыв огонь. Большинство пуль тут же срикошетило от толстого панциря, но часть достигла цели, заставив животное на мгновение попятиться. Броненосец с некоторым недоумением уставился на нас подслеповатым взглядом, с фырканьем втянул воздух – лучше момента для удара и не придумаешь.
До зверя было метров пятнадцать ― не самая удобная дистанция для броска, но выбора у меня не оставалось. Тело сработало само, на рефлексах, на все ушло не больше секунды. Тесак просвистел в воздухе и с хрустом врубился броненосцу куда-то под панцирь, в область шеи. Яростный рев чуть не разорвал мне барабанные перепонки, а свернувшийся в клубок зверь покатился на нас, едва не раздавив все еще валяющегося Бубна. Народ с воплями бросился врассыпную – попадать под этот бронированный шар не хотелось никому.
Я в последний момент отскочил в сторону, пропустив зверя мимо себя, и дважды выстрелил в него из револьвера. Одна из пуль тут же звонко срикошетила от панциря и рванула штанину ниже колена.
– Черт возьми! – Я выругался и опустил оружие. – Не стрелять! Друг друга поубиваем!
Естественно, что стрельба не прекратилась, и половина дурней продолжала палить куда попало, рискуя попасть друг в друга. Броненосец же ревел и катался по кругу, давя массивной тушей заросли папоротника. Получалось, кстати, намного эффективней, чем у топоров и тесаков. Возможно, Ковалю стоило предложить червонец зверю, а не усталым работягам.
С этими глупыми мыслями я вместе с четырьмя хлопцами караванщика из числа тех, что сообразительнее, отступил к краю получившейся поляны.
– Что будем делать? – Спросил один из них, нервно поглаживая цевье карабина.
– Черт его знает, – честно ответил я. – Панцирь слишком толстый. Нужно что-то мощное, просто так его не пробьешь. Либо в глаза стрелять, но он вон как катается, хрен по ним попадешь.
– Может пиками попробовать? – Предложил второй, невысокий темноволосый парень, которого, кажется, звали Балахон.
Пиками? Я задумался. В закромах караванщика и вправду было несколько тяжелых деревянных пик, которые обычно использовались охотниками для загона кабанов, а Целиной для обороны телег. Но броненосец – это не кабан, загнать его вряд ли получится, снесет к чертовой матери вместе с пикой и раздавит в лепешку. Хотя идеи лучше все равно ни у кого не было.
– Тащите их сюда, только быстро, – скомандовал я ему. Балахон коротко кивнул и вместе с двумя товарищами растворился в зарослях.
– А мне что делать? – Спросил нервный стрелок, про которого я уже успел забыть.
– Прикрой, попробую развлечь нашего панцирного приятеля. Только в меня не попади, понял?
– Ага, – нервно кивнул тот, подняв оружие.
Внезапно сзади нас громко затрещали заросли, и выбравшийся из них через пару секунд Петр Целина тут же уткнулся носом в ствол карабина. К счастью караванщика, перепуганный парень не пальнул вслепую, хотя по звуку казалось, будто через кусты на нас рвется второй броненосец, раза в три больше первого. Следом за Целиной на поляну выбрался и верный Коваль с винтовкой наперевес.
– Кобольд! Какого хрена тут происходит?! – Рявкнул раскрасневшийся караванщик, которого направленное в лицо оружие явно не порадовало.
– А сам разве не видишь?! – Огрызнулся я, заряжая патроны в барабан револьвера. – Экстренная ситуация.
– Какая? – Недоуменно переспросил его заместитель, а потом перевел взгляд за мою спину и заткнулся.
Остальные, наконец, прекратили пальбу, но совсем не из-за боязни поубивать друг друга. Они в панике разбегались в разные стороны, пытаясь спрятаться от разъяренного броненосца в мокрых зарослях. Двоих самых нерасторопных тот догнал и моментально втоптал своей тушей в землю. Только мерзкий и жуткий хруст костей и моментально оборвавшиеся предсмертные вопли пронеслись над опустевшей поляной. Караванщик попятился обратно в заросли.
Вдоволь потоптавшись на изуродованных телах, животное повернулось в нашу сторону. Пора было действовать. Я глубоко вдохнул и, надеясь, что никто из этих балбесов случайно не всадит мне пулю в ногу, с громким криком бросился прямо на него.
Наверное, со стороны это выглядело также эпично, как подвиги древних, о которых слагают стихи и вечерами поют песни в трактирах. Но мне было плевать – я бежал прямо на разъяренного зверя, всаживая в его приплюснутую окровавленную морду одну пулю за другой. Животное двигалось намного медленнее, чем раньше, десятки выстрелов не прошли для него бесследно. На это и был весь расчет.
То, что план дерьмовый выяснилось уже через пару мгновений, когда мне пришлось перекатом уходить от удара когтистой лапы. Как назло в этот момент с плеча соскользнул ремень карабина, а когда я попытался его подобрать, меня чуть не настиг удар хвоста. Пришлось снова броситься на раздавленные листья папоротника и перекатами уворачиваться от ревущего броненосца. Патроны в револьвере предательски закончились, утерянный карабин остался где-то позади, а обломанный тесак я видел торчащим из шеи зверя. Остальные не стреляли, видимо, опасаясь попасть в меня, так что мы с броненосцем остались вдвоем. Один на один.
Эх, зря я согласился вести ушлого караванщика через Проклятый завод, ведь чувствовал же, что плохо все кончится. Зря согласился оставить дробовик напарнику, сейчас бы заряд дроби из обоих стволов прямо в тупую морду был как нельзя кстати. И зря совершил этот дурацкий поступок, бросившись с револьвером на сто пятьдесят кило мяса в панцире...
Зверь настигал меня, двигаясь по какой-то странной дуге, словно обходил расставленные капканы. Он больше не размахивал хвостом, а я не перекатывался, только желал провалиться сквозь землю. Наконец, броненосец замер, собираясь сделать последний рывок, чтобы смять меня. Я сжался словно пружина, надеясь успеть отпрыгнуть в сторону и выиграть себе пару секунд.
И именно в этот момент гулко бахнула винтовка Коваля. Пуля с хрустом вошла зверю прямо в глаз, и он с ревом повалился набок. Тут же на броненосца набросились подоспевшие с пиками загонщики. Зверь, конечно, сопротивлялся, катался из стороны в сторону, обламывая кончики пик, но его судьба была предрешена. Через пару минут все кончилось.
– Кобольд, ты живой? – Подбежавший Балахон помог мне подняться.
– Не уверен…
– Держи, ты, кажется, это потерял, – он протянул мне карабин, и я благодарно кивнул, перекидывая ремень через плечо.
– Ну, ты дал жару! – Восторженно протянул один из загонщиков. – С одним револьвером на броненосца, чем ты думал вообще?
– Лучше не спрашивай, – я отмахнулся и зашарил по карманам в поисках мешочков с целебными травами. После такого выброса адреналина нужно было срочно принять успокоительное, пока не начали дрожать руки. Я достал из мешочка высушенный корешок папоротника и положил под язык. Это должно было придать мне сил и немного успокоить бешено колотящееся в груди сердце.
Затем я убрал мешочек обратно в карман и начал проталкиваться через стопившийся народ, чтобы взглянуть на редкого зверя.
Броненосец действительно был огромный, ростом почти с теленка. Такие крупные мне раньше никогда не встречались. Животное еще дергалось в предсмертной агонии, из многочисленных пулевых отверстий на землю сочилась тягучая бурая кровь. Лапы, шею и хвост сплошь покрывала жесткая шерсть ― признак возраста, чем старше броненосец ― тем шерсти больше. Этому, наверное, было лет так десять-двенадцать, почти старик по их меркам. Тем страннее выглядит нападение. Обычно эти звери спокойные и не атакуют, если их не загонять в угол ― любой схватке животное предпочтет отступить, даром что так грозно выглядит.
Я смотрел в черный остекленевший глаз, и мне было грустно – все же этот необычный зверь не заслуживал смерти. Встреть я его, бродя по Пустоши в одиночку, то сам предпочел бы отступить, но сейчас ситуация была другой.
– Мы же недавно тут проходили, не было никого, – озадаченно пробормотал стоявший тут же караванщик. – Ты же видел!
– Сами виноваты, шумели бы меньше ― глядишь, и не напал бы, – ответил я. – Будет парням твоим урок. Лучше лекаря позови, пострадавшим помощь нужна.
Кроме двух жадных балбесов, раненых больше не оказалось, синяки и царапины не в счет. Только один идиот, убегая в заросли, провалился в кротовую нору и подвернул ногу, но к счастью обошлось без перелома. Оба пострадавших сидели на краю поляны – Бубен стонал и баюкал окровавленную руку, по его грязным щекам бежали слезы, а оглушенный Карп, стиснув зубы, держался за бок. Наверняка несколько ребер сломано, но ему повезло – такая здоровая туша могла вообще убить. Как тех двоих, окровавленные тела которых сейчас сложили на обочину, чтобы потом погрузить на телеги.
Пока лекарь оказывал раненым помощь, а остальные, переругиваясь, пытались оттащить тушу броненосца с просеки, я подобрал сломанную пику и пошел к месту, откуда выскочил зверь. К моей радости, он здесь покататься особо не успел, и посмотреть было на что. Раздвигая заросли древком, я быстро нашел то, что искал. И увиденное заставило меня крепко призадуматься.
– Что-то случилось? – За спиной раздался озадаченный голос Целины.
– Пока ничего. Скажи лучше, что ты тут видишь?
Караванщик почесал голову.
– Ну-у, тут вот кусты поломаны, значит, зверь здесь лежал, так? – Я согласно кивнул. Броненосец действительно лежал здесь и своей тяжеленной тушей даже продавил яму в земле. – А вот тут стебли поедены, думаю, он же их и ел.
– Что-то еще?
Целина прищурился, его лицо напряглось, взгляд запрыгал по сторонам, пытаясь найти любую мелочь, за которую можно было зацепиться. В таком молчании прошло минуты три, не меньше.
– Нет. Больше ничего не вижу, – честно признался караванщик, наконец, оторвав взгляд от лежбища броненосца.
– Ты прав, потому что тут ничего и нет.
– Это плохо?
– Пока не знаю. Видел у него наросты над глазами? Это самец, причем матерый. Такой просто так на нас бы не напал, а самки с детенышами я тут не вижу.
– Может просто больной? – Предположил Целина.
– Возможно. А может его вспугнуло что-то другое...