Львиное сердце Ричарда Опции

[Mishka]

Начало

Поутру мой взгляд привлек небольшой отряд из десяти примерно крестоносцев. В последнее время столько всего наипроисходило в Дании, что я ничему уже не удивляюсь. У нас уже который месяц прокладывают трубы, роют ямы; так вот, из одной из вырытых ям они и появились во всеоружии. Кони выбирались из ям с трудами: спереди их тянули под уздцы, сзади их подталкивали в круп. Но, выбравшись из ям на свободу, они вели себя достаточно уверенно: ржали, щипали травку.
- Эй,- крикнул один из рыцарей, углядев меня на алтане,- куда это мы попали?
Что я делал на алтане? Пил кофе. Раньше я пил пиво на том же алтане, виски, курил - жил там разнузданной жизнью, короче. Но вдруг исправился, перестал все. В данный момент пил кофе и робко удивлялся происходящему.
Я сразу понял, что все эти несчастные люди с лошадьми, оружием, сверкающими на солнце доспехами просто заблудились во времени.
Человек, обратившийся ко мне, говорил на знакомом мне кельтском. Он отличался от моего варианта этого языка, но не настолько, чтобы я ничего не разобрал. Некоторые слова все же остались вне моего восприятия.
Я назвал себя, свой город, королевство. Человек переглянулся с коллегами, посовещался, но видно было, что они до сих пор не понимают, где находятся. Но я им сразу чем-то приглянулся и они поинтересовались, не могу ли я проводить их до Палестины, помочь им освободить град господень.
Я сказал, что их было с десяток, но вынужден буду поправиться, поскольку их прибывало. Один за другим они появлялись из ямы: люди, лошади, оруженосцы.
Я спустился вниз, и меня сразу провели к человеку начальственного вида, который представился мне Ричардом. Он сидел на складном походном стуле, широко раздвинув в стороны ноги. Рядышком лежал шлем, щит, меч, копье. Чуть поодаль, на поле, несколько человек сооружали походную палатку.
- Ричард Львиное сердце?- поинтересовался я.
Рыцарю понравилось, как я его назвал: он рассмеялся, похлопал по доспехам в том месте, где полагается быть сердцу. Сказал находившемуся рядом клирику записать мои слова.
- А сам ты кто будешь, благородный человек?- поинтересовался он у меня. Впервые в жизни меня назвали благородным человеком- С виду ты молод, но вижу, что мудр не по годам, языки знаешь, может даже и грамоту. Писать обучен?
Я ответил, что писатель, а какой писатель не умеет писать. Сказал, что кличут меня Миккелем, но я на это не обижаюсь. Что в настоящее время разыскиваю работу, но тщетно - нет в королевстве работ.
- А какие работы разыскиваешь?- поинтересовался Ричард. Я перечислил ему все: от уборщика с педелем до дизайнера и архитектурного проэктировщика.
Ричард из вежливости кивал головой всякий раз, когда я упоминал про очередную работу, но заметно было, что он не все слова понимал: кельтский язык умер задолго до того, как на свете появились педели. Наш разговор начал напоминать мне очередной поход в рабочий центр, где советница не понимала большую часть из перечисленных мной работ.
- Я беру тебя на работу, Миккель,- сказал мне мой новый друг и поинтересовался, на какую зарплату я рассчитываю.
- Желательно, чтобы после налога получалось четырнадцать тысяч датских крон,- ответил я,- в противном случае, работать мне будет невыгодно.
- Не знаю, что это такое,- сказал он.- Что можно купить на эти кроны?
Я ответил, что квартиру оплатить, свет, тепло, телевизионную лицензию. А также покушать купить, что-нибудь из одежды, виски на выходные, жену сводить в ресторан. А на что-то большее крон уже не остается.
- Нескладно как-то живешь,- заметил Ричард и пообещал мне по возвращении из Палестины графство Кент во владение.- Мы здесь немножко заблудились,- продолжал он, махнув рукой в сторому ямы. Из ямы тем временем лезли и лезли крестоносцы: на глазок я определил, что их уже человек триста, не меньше, они уже заполнили собой все поле: рыцари, кони.
Старушки, вышедшие на улицу прогулять собак, смотрели на все это с недовольством. Одна из них на моих глазах начала названивать в полицию.
- Сколько будет отсюда до Палестины?- поинтересовался Ричард.
Я ответил, что пойду взгляну в интернете.
- Будь добр, взгляни, благородный человек,- подбодрил меня мой новый друг.
Я чуть не растаял: второй раз в жизни меня назвали благородным человеком.
Собираемся в Палестину

- Три тысячи и сто восемдесят девять километров до Палестины, или же тысяча девятьсот восемьдесят две мили, если вам так удобнее,- сообщил я Ричарду Львиному сердцу.- Это от Копенгагена, а от Кёге вам будет на тридцать семь километров ближе.
- Нам,- поправил меня мой новый друг и повелел клирику все мной сказанное записать.
- Знаете, Миккель,- сказал Ричард, ни в ком другом не встречал подобной мудрости. Глупый у вас король, если вы до сих пор разгуливаете без работы.
- Королева у нас,- поправил я.
- Молоденькая?- глазки у Ричарда заблестели.
Я ответил, что старая, лет восемьдесят или девяносто. Был вроде такой вопрос в викторине на гражданство - на засыпку, вроде правильно ответил. Челюсть лошадиная, зубы желтые, курит не переставая.
- Старая и глупая,- сказал Ричард,- это хуже вдвойне.
Разговориться у нас не вышло, потому что подъехали к нам сразу три полицейские машины. Вылезли из каждой по два полицая, начали ходить вокруг, помахивая дубинками, присматриваться к нам. Что-то трындели в рацию, может приняли за цыганский табор. Даже завязали потасовку с некоторыми рыцарями. Закончилось все тем, что рыцари покололи шины их автомобилям, самих полицаев повязали и взяли в плен.
- Вроде и не сарацины,- сказал Ричард,- а ведут себя хуже них.
Он с некоторой еазумний опаской, но все же бесстрашно, с вызовом обошел полицейские машины. Остановился у одной из них, охлопал сначала со всех сторон, а затем размахнул и с силой опустил закованную в железную перчатку руку на крышу Форда, оставив в ней глубокую вмятину. Ну и силища же в нем была! Не желал бы я оказаться на месте несчастных сарацинов.
- Что это за чудо невиданное?- поинтересовался он.
- Не знаю даже, как назвать это чудо,- замешкался я,- чтобы вам было понятней, назовем его умной телегой. Усаживаешься в эту телегу, вставляешь в специальное отверстие зажигательный ключ и поворачиваешь вправо. Телега сразу оживает, начинает тарахтеть. Теперь делов-то - взять в руки в руль - по-вашему возжи, дать газу - пришпорить, то есть, и телега довезет куда угодно. Хоть до Палестины.
- Забавно это,- ответил Ричард, почесывая бороду,- вижу, что не врешь, а поверить все равно не могу. Лошади мне привычнее, так что выступаем на лошадях.
А вот сейчас вы точно заскучаете, потому что мы с Львиным Сердцем занялись организаторскими вопросами. Обошли поле, обратили внимание, что рыцарям на нем тесно, отослали половиму их них на такое же соседнее поле, что через дорогу. Место освободилось, оруженосцы начали возводить палатки, установили возле каждой стяг с гербами. В глазах у меня запестрело, появилось ощущение, что я снимаюсь в кино. Повсюду столпились зеваки, чернь, если пользоваться языком Ричарда.

[Ра солнценосный]

По мотивам французкого фильма *Пришельцы* с Жаном Рено?

[Mishka]

Не видел такого фильма, Ра. Скачаю, посмотрю. Забавно, если в че-то совпадет.

Кстати, именно по этому сюжету сошелся с переводчиком (а каская у нее попка - же не рассказывайте).

По мотивам французкого фильма *Пришельцы* с Жаном Рено?

[Mishka]

Нетути такого фильма.

[Ра солнценосный]

А есть что-нибудь не о себе, какой-нибудь текст, где персонаж не альтер-эго автора?

[Mishka]

А есть что-нибудь не о себе, какой-нибудь текст, где персонаж не альтер-эго автора?

Как же нет, есть.

Министр Бертель просчитал в голове казалось бы все: ровно в шесть он сядет со своей женой за обеденный стол и вместе они будут есть рисовую кашу с вишневым вареньем. Это, скажет министр, его самое любимое блюдо. Оденутся они конечно же по-праздничному: на жене будет розовое платье с рюшками и красная кофточка, застегнутая на три нижние пуговицы. На нем черная министерская тройка, без которой Биргитта даже не может представить себе своего мужа.
- Ты - моя принцесса,- скажет Бертель, и видя как жена краснеет от этих его слов и тупит взгляд, он продолжит лукавствовать.- Сегодня я влюблен в тебя даже больше, чем тридцать лет назад.
Женаты они уже сорок с лишним лет, но Биргитта не станет поправлять мужа, памятуя, что человек он крайне занятой и не может удержать в голове все возможные цифры.
Поужинав рисовой кашей и дав интервью журналисту, они оденутся потеплее, выйдут на улицу и на велосипедах за какие-то десять с небольшим минут легко домчатся до Домкирке, где им предстоит прослушать ораторию.
В Домкирку они должны попасть до половины восьмого, и хорошо бы, если чуть раньше, однако ни одной минутой позже. Потому что ровно в девятнадцать тридцать двери в церковь закроются и ни один человек уже не сможет войти внутрь. Будь он министром, будь он даже статс-министром, будь он даже королевой - таковы местные традиции.
- Насчет королевы ты, конечно же, переборщил,- скорее всего возразит своему мужу Биргитта, прекрасно зная, что муж ценит в ней то, что у нее всегда и на все есть свое мнение.- Думаю, что королеву все же впустят, и ее сына, крон-принца Фредерика с его тасманской женой тоже впустят. А вот Йоахима, пусть он тоже ее сын, точно не впустят, поскольку он пьяница и разгильдяй. И муженька королевы, этого принца-гемаля Генрика, точно не впустят, ведь он и пары слов не может связать по-датски.
Они будут мчаться по слегка заснеженным улицам вечернего Копенгагена, перегоняя друг друга и резвясь, точно малые дети. На перекрестке министр попытается даже проскочить на желтый свет светофора, однако, перехватив осуждающий взгляд Биргитты, тотчас притормозит: сработает первое правило Бертеля, которое гласит, что жену нужно слушаться.
Они застрянут на этом перекрестке на несколько минут. Стоя там, подмерзая и мучительно долго ожидая, когда же им будет дозволено двигаться дальше, Биргитта воспользуется случаем и поинтересуется у мужа, как прошло его интервью. На это Бертель еще более оживится и охотно расскажет жене о том, какая блестящая идея пришла ему в голову в начале недели.
Он будет торопиться, даже путать слова, чтобы успеть донести все до Биргитты до того, как загорится зеленый свет. Он скажет, что живут они в сложное время, и тут же заметит, что это и так ни для кого не секрет. Что долг каждого министра не просто навести порядок в своем министерстве, но и позаботиться о государственном бюджете. Что экономить приходится всем и на всем, и что здравоохранение не должно быть исключением из правила.
Далее Бертель поведает жене о своих метаниях между необходимостью экономить в порученной ему отрасли и заботой о здоровье нации.
Приходится принимать непростые решения, зачастую непопулярные в народе, продолжит Бертель. Несмотря на то, что выборы не за горами, а возможно, что уже и завтра.

[Ра солнценосный]

Прелесть какая.

[Mishka]

Вы там хихикаете или действительно понравилось
Для меня это чисто шутка, но я могу и расширить до романа за неделю-две.
Самое интересное, что переводчица вцепилась зубами в текст.

Прелесть какая.

[Ра солнценосный]

Ах, переводчица! Она полюбила его за тексты, за небрежный и легковесный стиль письма, и уже примеряла на себя судьбу Зинаиды Гиппиус, расцветающей чудесным цветком, рядом с этим невероятным, немножечко чудаковатым русским писателем.

[Mishka]

То есть вам тоже Гиппиус по душе?

Ах, переводчица! Она полюбила его за тексты, за небрежный и легковесный стиль письма, и уже примеряла на себя судьбу Зинаиды Гиппиус, расцветающей чудесным цветком, рядом с этим невероятным, немножечко чудаковатым русским писателем.

[Mishka]

- Миккель,- сказал вдруг Ричард,- давай я назначу тебя бароном. Все, что ты видишь перед собой, станет теперь твоим. И даже я вынужден буду обращаться к тебе на вы. Жена будет баронессой. Есть у тебя жена?
- Есть, ваше величество. По счету - четвертая.
Как барон, я должен был показать сюзерену свои владения. Я проводил его на свой второх этаж. На первом у меня жили лакеи, на последнем стиралки и велосипедист-курьер. Скажешь ему: вот написал письмо шведскому королю Густаву, доставь в ближайшие два дня. Арильд вскакивал на велосиред, и письмо уже на следующий лежало на шведском столе.
- Ступеньки у вас крутые,- сказал Ричард, когда поднимался ко мне.- На рыцарей не рассчитанные. Тесно к тому же.
Дверь показалась ему узкой, он вошел в нее боком.
- Что за комната слева?- поинтересовался он.
- Туалет.
- Надо же,- ответил Ричард.- Маленький, но уютненький. Покажешь потом, как пользоваться..
- Веди в хоромы,- приказал он.

[Ра солнценосный]

Нетути такого фильма.

https://www.google.ru/search?q=*%D0%9F%D1%8...me&ie=UTF-8

[Mishka]

Хорошо, поищу в кинозале.
У меня, наверное, все слизали, французские засранцы.

[Вася Пупкин]

По мотивам французкого фильма *Пришельцы* с Жаном Рено?

Точно, прямо-таки в вольном пересказе.
Кста!

В глазах у меня запестрело, появилось ощущение, что я снимаюсь в кино. Повсюду столпились зеваки, чернь, если пользоваться языком Ричарда.

Автор сам проговорился (описался!) про фильм. Оговорка по Андерсену...

[Mishka]

Точно, прямо-таки в вольном пересказе.
Кста!

Автор сам проговорился (описался!) про фильм. Оговорка по Андерсену...

Может даже и видел, качну. У меня в любом случае другое содержание. Не плагиат. Или плагиат?
Пошел рыдать.

[Циник]

У меня в любом случае другое содержание. Не плагиат. Или плагиат?
Пошел рыдать.

Плагиат - это когда злонамеренно сдувают почти дословно чужое. А вольный,но невольно сделанный, пересказ не плагиат, скорее - фан-фик. И то - с натяжкой. Скорее - похожее произведение на схожую тему.

К примеру, по сути, как мне представляется, токаревское "Вам и не снилось" - фабульная и сюжетная калька с шекспировских "Ромео и Джульетты".
Но и тут термин плагиат не очень уместен.
Сама коллизия - общечеловеческая, жизненная, для всех времен и народов.

[Mishka]

Тогда пишу даьше. Тем более, что переводчик кричит в ухо: Пиши, Мишка, пиши.
И глава уже почти готова. В голове.

[Mishka]

О-хо-хо!
Крестоносцев покупают :-)

Тогда пишу даьше. Тем более, что переводчик кричит в ухо: Пиши, Мишка, пиши.
И глава уже почти готова. В голове.

[Ра солнценосный]

Пусть пишет. Автор сейчас увлечен изложением, ему нравятся гладкие фразы, что сходят с языка без запинки. Посмотрим, что он выведет качестве морали. Волей-неволей сам спохватится, что должен быть какой-то смысл, некая парадигма.

[Mishka]

Пусть пишет. Автор сейчас увлечен изложением, ему нравятся гладкие фразы, что сходят с языка без запинки. Посмотрим, что он выведет качестве морали. Волей-неволей сам спохватится, что должен быть какой-то смысл, некая парадигма.

Согласен с вами, Ра, что должен быть хоть маленький смысл. Будет.
К вечеру дам новую главу.
Книга уже вроде как куплена :-)