Страшные гномы, Роман, ужасы, 11 авторских листов Опции

[Трэш-кин]

шел стреляться в компьютерный клуб.

Я так понимаю, это советские времена. Пионер-вожатые. Пионерские лагеря. Дискотеки. Не поню, чтоб в то время были компьютерные клубы. Сами компьтеры были редкостью.

и чуть отпустил табличку, потому как ладонь болела нестерпимо.

Может, я упустил что-то, но почему ладонь болела нестерпимо?

[Кирилл Смородин]

Я так понимаю, это советские времена. Пионер-вожатые. Пионерские лагеря. Дискотеки. Не поню, чтоб в то время были компьютерные клубы. Сами компьтеры были редкостью.

Это начало двухтысячных, самый расцвет для клубов.

Может, я упустил что-то, но почему ладонь болела нестерпимо?

Он, когда вспоминал, сжал табличку, злясь на себя за прошлое.

[Кирилл Смородин]

Деревья словно вырастали перед лицом и тут же отскакивали. Среди стволов постоянно приходилось вилять, и Андрей никак не мог разогнаться. Ноги разъезжались на траве.
– Лешка! – крикнул он.
Брат несся, уменьшаясь на глазах. Он мог в любую секунду исчезнуть за стеной деревьев.
– Подожди! Остановись! – надрывался Андрей.
Нога за что-то зацепилась, и он покатился по земле. Мир несколько раз перевернулся, потом перед глазами застыло небо. Березы шевелились, отчего казалось, будто кроны двигают тяжелые тучи. Дождь поливал разгоряченное лицо, и Андрей постепенно выравнивал дыхание.
Он подвигал руками и ногами. Вроде ничего не сломано, только правая коленка саднит. Андрей сел и огляделся. Деревья слева. Деревья справа. Тяжесть серого небосвода сверху. Мягкая земля под ногами. И больше ничего – ни автобуса, ни брата.
– Лешка! – снова крикнул Андрей, вскочил и завертелся.
Никогда раньше он не замечал, что лес может быть таким однообразным. Откуда он пришел? В какую сторону побежал Лешка? Где дорога?
Андрей понял, что не может ответить ни на один вопрос. Сейчас он был не против вернуться хотя бы к куче дохлых птиц. Втянув ноздрями, Андрей попытался уловить вонь. Ничего.
Дождь усиливался. Футболка намокла и стесняла движения. По телу пробегала дрожь, зубы начали постукивать.
«Нужно что-то делать, иначе продрогнешь», – сказал себе Андрей и снова огляделся.
Неподалеку росла пара молодых сосенок. Андрей метнулся к ним, но тут же остановился. Видел ли он их, пока бежал? Что он вообще видел, кроме желтой толстовки? И чем думал, когда дразнил Лешку? Знал ведь, что тот может отчебучить нечто подобное…
«Успокойся, – велел себе Андрей, снова направляясь к сосенкам. В случае чего они послужат ориентиром. – Будешь психовать – до темноты из леса не выберешься».
Он задрал голову и тут же зажмурился – с неба лило, как из ведра.
Но на самом деле хорошо, что пошел дождь. Ирина Олеговна наверняка загнала всех в автобус и поняла, что двоих не хватает. Тех самых, которым так не терпелось прогуляться.
Андрей вспомнил теплый и сухой салон. Чего ему не сиделось внутри? Подумаешь, задница отваливалась…
В голову закралась нехорошая мысль: что если он больше не вернется в автобус?
Да нет, ерунда… Воспитательница уже подняла тревогу и отправила вожатых бегать по лесу. Нужно только прислушиваться, чтобы не пропустить голоса. Хотя как разобрать свое имя, когда дождь непрерывно шуршит листвой? Собственные шаги и то с трудом различить можно…
Что если самому покричать?
Сложив ладони рупором, Андрей гаркнул:
– Лешка! Ты где?!
В ответ лишь шум дождя. Андрей прошел немного, снова огляделся и нахмурился.
Как будто кто-то идет. Может, Лешка услышал и возвращается?
Если бы дождь прекратился хоть ненадолго…
Но спустя несколько секунд шум ливня уже не мог скрыть шагов. Кто-то приближался.
– Лешка! Это ты?
Андрей остановился возле изогнутого ствола березы и стал всматриваться в заросли рядом с огромной, покрытой мхом глыбой. Почему брат не отвечает? Решил поиграть?
– Лешка! Кончай! Нам в автобус пора!
Не получив ответа, Андрей попятился.
Там не Лешка. У него шаги другие – частые.
– Максим, это вы? – спросил Андрей, продолжая отступать.
«Кто там?» – гадал он, пролезая под стволом, готовый в любую секунду развернуться и бежать.
Перед глазами снова появилась куча изуродованных птиц. Потом воображение нарисовало тощего голого мужика, измазанного кровью и грязью. Он крался по-звериному, припадая к земле. Поворачивал лысую башку, принюхивался и скалился, вращая красными глазами.
«Мотать отсюда надо…» – решил Андрей.
Неподалеку вздрогнули кусты.
Андрей развернулся и бросился бежать. В любую секунду он ожидал услышать вопли. Но вместо этого донесся девчоночий голос:
– Эй! Погоди!
Андрей затормозил. Проехался по траве, но не упал. Обернувшись, он увидел девчонку из их отряда – высокую, с темными волосами. Она подошла к изогнутой березе и стала отряхивать черные джинсы.
– Ну и заставил же ты меня побегать, – сообщила она, недовольно глядя на Андрея. – Носитесь оба, как угорелые…
Тот все еще стоял вполоборота и смотрел на девчонку. Испуг понемногу уступал место удивлению.
– А ты чего? Следила за нами что ли? – спросил Андрей, возвращаясь к березе.
– Скажем, приглядывала, – девчонка усмехнулась. – Когда я увидела, что вы углубились в лес, решила пойти за вами. Мало ли что… И, как видишь, не напрасно.
Она выпрямилась, и Андрей почувствовал, как щеки заливает жаром. Того гляди, от намокшего лица пар пойдет.
Это же надо! Какая-то девчонка бегала за ним, как нянька! Хотя нет, не какая-то, а довольно симпатичная. С густыми темными волосами, большими глазами и красивой улыбкой. Если бы еще не смотрела на него, как на идиота…
– Ладно, не дуйся, – сказала девчонка. – Нам еще твоего брата надо найти. Пойдем.
Она развернулась и направилась к кустам, подрагивающим под напором ливня.
– Разве нам туда? – Андрей сделал пару шагов и остановился.
– Когда ты упал, то стал вертеться и в итоге взял левее. Так что сначала вернемся к тому месту.
Андрей почувствовал себя маленьким мальчиком, которому объясняют, на какой свет переходить улицу. Однако он снова был не один и понемногу успокаивался.
Наконец он смог оглядеть себя. Насквозь промокшие шорты и футболку покрывали пятна грязи и лесной мусор, на локтях и правой коленке содрана кожа. Ощупав затылок, Андрей поморщился – видно, набил нехилую шишку.
– Пойдем. И так уже кучу времени потеряли, – напомнила девчонка, двигаясь вперед.
Андрей кивнул и стал догонять. Ребята миновали заросший мхом валун, наполовину укрытый травой и папоротником. Андрей все время оглядывался: было около трех, однако из-за туч казалось, что на лес опускаются сумерки.
– Кстати, это, кажется, твое, – девчонка протянула телефон. – Нашла там, где ты упал.
Новожилов кивнул, взял мобильник и нахмурился. На дисплее так и остался снимок с кучей мертвых птиц. Девчонка исподлобья посмотрела на Андрея.
– Зачем вы их сфотографировали? Ничего более гадкого я в жизни не видела.
– Я тоже, – признался Андрей. – Поэтому и снял. Мы с Лешкой хотели всех в лагере этой фоткой пугать.
Он снова взглянул на телефон. Нет, лучше избавиться от этой мерзости. Андрей удалил снимок и сунул телефон в карман.
«А ведь обратно придется идти мимо этой кучи», – подумал он и ускорил шаг.
Больше всего на свете Андрею хотелось побыстрее найти Лешку и свалить из леса. Шум дождя стал напоминать шаги – будто кто-то подкрадывался сзади.
Рядом хрустнула ветка. Андрей тут же замер и стал оглядываться.
– Ты чего? – спросила девчонка, указывая под ноги.
– Все нормально, – отозвался Андрей, в очередной раз почувствовав себя идиотом. – Просто подумал, вдруг Лешка рядом.
Девчонка кивнула, но Андрей понял, что она не поверила.
– Ты так и не представилась, – напомнил он.
– Ах да, извини. Просто как-то не до этого было, – девчонка усмехнулась, и Андрею снова захотелось провалиться сквозь землю. Ей что, в кайф каждые пять минут напоминать, какой он придурок? – Оля. Оля Герасимова.
«Бонд. Джеймс Бонд, – мысленно передразнил Андрей. – Ведет себя, как крутая суперагентша…»
Он понимал, что злится больше оттого, что Оля ему понравилась. И ничего не мог с собой поделать. Защитная реакция или как там это называется?..
– Ну вот, – Оля остановилась возле тех самых сосенок. – Здесь ты и упал. Наверное, запнулся о камень, – она указала носком кроссовки на булыжник, скрытый в траве. – Честно сказать, я сначала даже испугалась. Ты чуть ли не сальто сделал, вполне мог шею сломать…
Оля замолчала, и Андрей сжал кулаки, ожидая, что она снова усмехнется. Но девочка поджала губы и посмотрела в сторону. Там, в полусотне шагов, за узкой тропкой начинался подъем.
– А Лешка побежал туда, – добавила она. – Пошли.
Оба двинулись дальше.
– Так что случилось? Почему вы поссорились? – спросила Оля.
– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – По глупости. Я начал дразнить Лешку, когда тот предложил вернуться к автобусу. Сказал, что он струсил. Вот Лешка и вспылил.
– Дураки. Нашли, где шутить.
Андрей поджал губы, кивнул и замер.
Что это?
Как будто его только что позвали по имени. Но голос доносился издалека, а дождь, как назло, зарядил с новой силой.
– Ты чего? – Оля тронула его за плечо.
– Не слышала? – Андрей прищурился и стал озираться.
– Аы-ы-ы-ые-е-ей-й! – донеслось из-за деревьев.
Ребята вздрогнули и посмотрели влево. Андрей кивнул Оле и хотел бежать на голос, но девочка схватила его за рукав.
– Пусти, – Новожилов стал вырываться, футболка треснула. – Там Лешка. Он зовет меня.
– Погоди… – Оля подняла руку и свела брови.
Андрей недоуменно смотрел на девчонку. Чего она насторожилась? Они ищут Лешку, тот первый дал знать о себе. Осталось только встретиться и можно возвращаться в автобус.
Мотнув головой, Андрей снова рванулся.
– Да погоди ты! – зашипела Оля, прислушиваясь.
– Чего годить-то?! – крикнул Новожилов.
Оля подскочила к нему и зажала рот ладонью.
– Не ори! Он может услышать!
– А мы чего хотим? Разве не этого? – Андрею удалось вывернуться, и он уставился на девочку.
Оля все так же напряженно вслушивалась, но лесные звуки тонули в шуме дождя.
– Объясни, что происходит? – потребовал Андрей. – Там мой брат. И он зовет меня.
– Я не уверена, что это Лешка, – почти шепотом ответила Оля.
– А-а-а-аы-ы-ы-ые-ей-й-й! – снова донеслось издалека.
– Слышал? Не очень-то похоже на твоего брата.
Андрей нахмурился. Голос действительно очень странный. Прерывистый, будто кто-то выталкивал звуки, причем с трудом. И намного ниже, чем у Лешки.
– И кто это может быть? – спросил он.
– Не знаю.
Неизвестный позвал Андрея в четвертый раз. Ребята отшатнулись и тут же услышали птичий крик и что-то, похожее на кашель.
– Что там творится? – выдохнул Андрей, обшаривая глазами траву в поисках палки или камня. Сердце, казалось, разбухало с каждым ударом, а птица все кричала.
– Говорю же, не знаю, – Оля дотронулась до его руки. – Нам лучше подняться. Там оглядимся и подумаем, что делать.
Дождь становился сильнее. Ноги скользили, зубы стучали. Намокшие футболка и шорты облепляли тело, в кроссовках хлюпала вода.
«Хорошее начало смены… – мысленно проворчал Андрей. Добравшись до вершины, он повалился на колени. – Не хватало только простуду зарабо… А это еще что такое?..»
Он замер, глядя вперед.
– Ничего себе! – выдохнула Оля. – Что он здесь делает?
– Без понятия, – прошептал Андрей.
В низине, врытый в землю и окруженный деревьями, стоял зеленый строительный вагончик. Из темной металлической крыши торчала труба в форме буквы «Г». Окно скрывал ржавый лист железа, стены были вымазаны грязью. Возле приоткрытой двери Андрей увидел небольшую искореженную конструкцию, в которой признал металлический столик на колесиках, какие бывают в больницах. Вокруг валялись тряпки, обрывки полиэтилена и мертвые птицы.
– Жуть, – сказала Оля, рассматривая вагончик. – Кому понадобилось ставить его посреди леса?
Андрей пожал плечами и поднялся.
– Думаю, надо зайти туда, – сказал он, поворачиваясь к Оле.
Та нахмурилась, поджала губы и сделала пару шагов назад.
– Знаешь, я бы не хотела. Какой-то он страшный. И нам еще твоего брата надо найти.
– Вот именно. Лешка вполне может быть там, он такой – ему лишь бы что-нибудь облазить. А внутри и дождь переждать можно. Пойдем.
Но едва Андрей сделал пару шагов, как заросли позади вагончика зашевелились. В ту же секунду раздался рев. Хриплый, полный злобы. Дверь со стоном отъехала, и наружу выскочила фигурка в синих джинсах и желтой толстовке.
– Лешка! – крикнул Андрей, бросаясь к брату.
В вагончике загрохотало. Послышались крики. А Лешка несся к ребятам и, увидев, что Андрей хочет спуститься, замахал, приказывая остановиться.
Андрей замер, глядя то на вагончик, то на Лешку.
– Сматываемся! – выдохнул Лешка, когда до вершины оставалась пара метров.
Он налетел на Андрея, подтолкнул и помчался дальше. Тот чуть не упал, но тут же рванул за братом и Олей.
Деревья пролетали мимо смазанными пятнами. Андрей позволил ногам нести себя по склону, позабыв, что можно запросто свалиться и переломать все кости. Сейчас было не до этого. Главное – оказаться подальше от лесного вагончика. Ноги уже не успевали за телом и едва касались травы. Впереди показалась тропинка. Андрей пересек ее и поравнялся с Лешкой.
– Бежим дальше! – прокричал тот.
Лес продолжал проноситься перед глазами. Шум в ушах мешал расслышать, что творится за спиной.
Преследуют ли ребят? И если да, то кто? Люди ли это? Андрей снова вспомнил крики. Ему не удалось разобрать ни слова.
Куча дохлых птиц. Кто-то, зовущий его по имени. Вагончик. Насмерть перепуганный брат. Злобные бессвязные вопли. Этот лес начинает сводить с ума…
Стиснув зубы, Андрей поднажал. В следующее мгновение Оля вскрикнула, взмахнула руками и покатилась по траве. Лешка ойкнул и чудом не налетел на девочку. Андрей затормозил и бросился к Оле.
– Все нормально, – она села и выставила руки.
Андрей огляделся. Повсюду стволы берез и сосен, кусты, листва и трава. Из звуков только шум дождя и собственное дыхание. Ни шагов, ни воплей. Неужели оторвались?
Лешка закашлялся. Повернувшись к брату, Андрей увидел, что тот упер одну руку в коленку и пытается отдышаться. Кашлянув еще несколько раз, он сплюнул и выпрямился.
– Фу, блин, – выдохнул он, хватая ртом воздух. – Думал, все – капец мне пришел…
Андрей хотел спросить, что произошло, но успел только раскрыть рот. Неподалеку вздрогнули заросли. Послышался звук шагов.

[Кирилл Смородин]

Глава 4. Здравствуйте, «Березки»…
Федор Иванович покрепче стиснул ручку метлы, встряхнул головой и вдохнул прохладный утренний воздух. Бороться с сонливостью становилось все тяжелее.
Он проворочался до самого утра, погруженный в зыбкую полудрему. А перед глазами маячило узкое, скуластое лицо, заросшее щетиной.
– Отдай мне несколько капель своей крови и вскоре сможешь навсегда забыть об этой грязной работе, – твердил Беспалый, буравя Сбитнева пристальным недобрым взглядом. – Отдай…
Он повторял это снова и снова. Потом пятился и замирал – высокий, ссутуленный, в серой больничной пижаме. За спиной Беспалого появлялась лечебница. Желтую двухэтажку растягивало, сжимало, перекручивало… Словно отражение в кривом зеркале. После этого и фигура, и больница тонули в тумане. Он змеился, подбирался к Сбитневу, окружал, окутывал. Вновь появлялось лицо Беспалого – и все повторялось.
Дворник замер, задумчиво разглядывая вязь трещин на сером полотне асфальта.
Несколько капель крови… Что Беспалый собирался с ней делать? Выпить?
Вздохнув, Сбитнев покачал тяжелой после бессонницы головой. Он подумал, что никогда не узнает ответа. И тут же где-то на самом дальнем рубеже подсознания неприятно кольнуло: никогда не говори «никогда»…
– Доброе утро, Федор Иванович, – послышался тихий женский голос за спиной. Сбитнев чуть заметно вздрогнул, обернулся и увидел Нину Евгеньевну.
В длинной вязаной кофте желтого цвета, серой юбке ниже колена и темных поношенных туфлях на низком каблуке и с круглыми носами, она стояла в паре метров и устало глядела на дворника. Волосы были стянуты в узел на затылке, под глазами залегли тени, особенно яркие на бледном лице.
– Здравствуй, Нина Евгеньевна, здравствуй, – кивнул Сбитнев. – Как ваши дела? Как Максим?
Серова опустила глаза.
«Ясно», – подумал Федор Иванович.
– Пока без улучшений, – едва ли не одними губами сказала Нина Евгеньевна. – Не говорит ничего. Лежит все время, лицом к стене, и смотрит в одну точку. Встает, только чтобы до туалета дойти. Ест и пьет в палате, таблетки успокоительные принимает. Игорь Витальевич говорит, ему надо спать не меньше десяти часов в сутки.
– А про состояние Максима он что-нибудь сказал?
Нина Евгеньевна вздохнула и покачала головой.
– Пока ничего определенного. Сказал набраться терпения… – она полезла в старенькую бежевую сумочку, достала платок и промокнула глаза. – Господи, как же плохо в этой больнице! Темень, воздух какой-то тяжелый! И коридор этот, с кафелем!..
Федор Иванович лишь кивнул. Он помнил крыло, в котором располагались палаты. Там всегда было сумрачно. Коричневый линолеум втягивал солнечный свет из узкого зарешеченного окна. Слабенькие лампочки прятались за матовыми кругляшами плафонов. Двери по обеим сторонам коридора глядели маленькими прямоугольными оконцами, а стены… Стены снизу были выложены осколками белого, розового и голубого кафеля.
Игорь Витальевич как-то сказал Сбитневу, что эта пародия на мозаику напоминает души больных.
– …И дома, как в тюрьме, – слезы почти лишили Серову голоса. – На зеркала вообще смотреть не могу. Завесила, будто в доме покойник…
Она скомкала платок, уткнулась в него и разрыдалась.
– Перестань. Все обязательно наладится. Верь в это, – дворник подошел к Серовой. – А теперь ступай домой и отдохни. Нечего себя лишний раз изводить. Максим должен видеть тебя спокойной и сильной.
Та кивнула, убрала платок в сумку и, не глядя на Сбитнева, направилась к подъезду.
«За что тебе все это?» – мысленно обратился к ней Федор Иванович.

[Трэш-кин]

Тем летом, например, наткнулись на заброшенную прачечную с огромной, привинченной к бетонному полу стиральной машинкой. Лешка тут же сочинил про домик страшную историю.

Прачечная - мне представляется, что это не маленькое здание. А тут "домик".

– Чего застрял, Андрюша? – крикнул Лешка,

Пацаны так не обращаются. Это по-девчачьи. Дрюха, Андрюха, Дрюня.

– Достань телефон, – прошептал Лешка, глядя на горку мертвых птиц.
– Зачем? – насторожился Андрей.
– Давай сфоткаем!

Это же начало двухтысячных. Сотовые с фотоаппаратами были редкостью. А уж тем более - у детей.

[Трэш-кин]

Меня вот что смутило... эти два брата бегают по лесу, а где вожатый? Он ведь обещал за ними следить.

[Трэш-кин]

Никогда раньше он не замечал, что лес может быть таким однообразным. Откуда он пришел? В какую сторону побежал Лешка? Где дорога?

Они начали убегать с этого места с весёлым настроем, никакой паники. Даже телефоном перекинулись. И что теперь? Андрей убежал в какие-то дебри? А ведь до этого они видели автобус и знали куда бежать.

Втянув ноздрями, Андрей попытался уловить вонь.

Корявая фраза.

Хотя как разобрать свое имя, когда дождь непрерывно шуршит листвой?

Да какое там имя, хотя бы любой возглас.

Но спустя несколько секунд шум ливня уже не мог скрыть шагов. Кто-то приближался.

В лесу звук шагов и без ливня почти не слышен. И как они звучат в лесу? Ладно бы если бы ветки хрустели, листва шуршала.

Там не Лешка. У него шаги другие – частые.

Он в этот момент смог различить такое?

– Скажем, приглядывала, – девчонка усмехнулась. – Когда я увидела, что вы углубились в лес, решила пойти за вами. Мало ли что… И, как видишь, не напрасно.

Даже девчонка за ними приглядывала. А где ж всё-таки вожатый? Он, ко всему прочему, ещё и девчонку проглядел.

– Все нормально, – отозвался Андрей, в очередной раз почувствовав себя идиотом. – Просто подумал, вдруг Лешка рядом.
Девчонка кивнула, но Андрей понял, что она не поверила.

Не поверила чему?

– Ах да, извини. Просто как-то не до этого было, – девчонка усмехнулась, и Андрею снова захотелось провалиться сквозь землю. Ей что, в кайф каждые пять минут напоминать, какой он придурок?

Какое напоминание? Она просто усмехнулась.

Вообще, вся эта беготня по лесу выглядит как-то неестественно, словно эпизод из молодёжного ужастика. Но, тем не менее, читается не скучно.

[Кирилл Смородин]

Прачечная - мне представляется, что это не маленькое здание. А тут "домик".

На такую прачечную в свое время наткнулся я сам)

Пацаны так не обращаются. Это по-девчачьи. Дрюха, Андрюха, Дрюня.

Лешка так брата задирает. А вообще Дрюня даже прикольнее.

Это же начало двухтысячных. Сотовые с фотоаппаратами были редкостью. А уж тем более - у детей.

Нет, это уже нулевые. Начало двухтысячных - это когда Макс был подростком. На момент действия книги ему уже девятнадцать.

Меня вот что смутило... эти два брата бегают по лесу, а где вожатый? Он ведь обещал за ними следить.

Остальные спиногрызы тоже повылазили) Их больше, вот он и прошляпил момент.
Спасибо за замечания)

[Трэш-кин]

Нет, это уже нулевые. Начало двухтысячных - это когда Макс был подростком. На момент действия книги ему уже девятнадцать.

А, точно.

[Кирилл Смородин]

Вообще, вся эта беготня по лесу выглядит как-то неестественно, словно эпизод из молодёжного ужастика. Но, тем не менее, читается не скучно.

Досадно. Благодарю за мнение.

[Трэш-кин]

Досадно

Ну сами посудите... мёртвые птицы, дети куда-то разбежались без особой причины, мальчик, который постоянно шаги во время ливня слышит, и к тому же представляет себе какого-то крадущегося мужика с красными глазами. Девочка, которая за ними зачем-то следила, потерянный мобильник, из которого в такой панической ситуации мальчик удаляет снимок птиц. Странный голос зовущий Андрея. Вагончик строительный. Опять бег. Всё это немного надуманно выглядит. Но повторюсь - читать не скучно.

[Кирилл Смородин]

Ну сами посудите... мёртвые птицы, дети куда-то разбежались без особой причины, мальчик, который постоянно шаги во время ливня слышит, и к тому же представляет себе какого-то крадущегося мужика с красными глазами. Девочка, которая за ними зачем-то следила, потерянный мобильник, из которого в такой панической ситуации мальчик удаляет снимок птиц. Странный голос зовущий Андрея. Вагончик строительный. Опять бег. Всё это немного надуманно выглядит. Но повторюсь - читать не скучно.

Да я жеж на себя досадую) Но радует, что не скучно.

[Кирилл Смородин]

За несколько дней до этого.
– Я знала! Знала, что случится нечто подобное! – причитала Ирина Олеговна, переминаясь в дверях. – Нельзя было их отпускать! Это же дети! За ними все время надо смотреть!
Макс, едва не задев воспитательницу, выскочил наружу, прищурился и накинул капюшон ветровки.
Пару минут назад снова пошел дождь. Всех загнали в автобус, и обнаружилось, что троих не хватает. Братьев Новожиловых и той высокой брюнетки, Оли Герасимовой.
Остальные переговаривались, водитель матерился на колесо и погоду, а Ирина Олеговна суетилась возле выхода:
– Вот куда их занесло? Дождь, лес незнакомый! Вымокнут, простудятся, а мне потом отвечать!
– Успокойтесь, сейчас пойду их искать, – сказал Максим, чувствуя, как внутри нарастает паника. – Они не могли далеко уйти.
Воспитательница снова открыла рот, но Серов не стал слушать и спустился в заросли. Пройдя с полсотни шагов, он огляделся. Березы, осины, несколько сосен, трава вперемежку с папоротником. С неба, будто из душа, льется вода. Не самое лучшее место для прогулок, так что ребята рядом.
Макс надеялся, что потерялись они не по отдельности. Не очень-то хотелось сначала найти одного Андрея, а потом отправляться за его братом и девчонкой.
«Вот засранцы! – мысленно проворчал вожатый, разводя ветки, будто пловец. – Найду – уши всем троим надеру!»
Хорошее настроение будто смыло дождем. Макс удалялся от дороги и хмурился. Это ведь он разрешил им выйти из автобуса, хотя видел, что воспитательница не в восторге.
«Хорошо смену начал, ничего не скажешь», – подумал Серов, обходя почерневший от дождя пень, у корней которого гроздью ютились мелкие желтые грибы. Он редко бывал в лесу и не представлял, как искать братьев и Олю.
Оглянувшись, Макс едва разглядел автобус. Метров сто пятьдесят, не больше. И ребята должны быть где-то рядом.
– Андрей! Леша! Оля! – выкрикнул Макс.
Неподалеку затрещали ветки. Каркнула ворона. Серов развернулся и помчался на звук.
– Леша! Андрей! – звал он, лавируя между деревьев. – Оля! Идите сюда!
Снова карканье, на этот раз громче. Птица кричала, не переставая. Макс слышал, как хлопают крылья и трещат кусты.
«Они ее поймали что ли?» – вожатый остановился.
Ворона продолжала надрываться. Она уже не каркала, а верещала.
– Эй! Идите сюда! – крикнул Макс, хмурясь.
Птица замолкла, но заросли все еще трещали. Макс вытянул шею и услышал смешок, короткий и сухой. А затем – бормотание и писк.
Серов сделал еще несколько шагов, высматривая ребят. Неужели они все заранее продумали?
Бормотание не прекращалось. Макс прислушивался, но не разбирал ни слова. Снова писк. И вслед за ним еще один смешок. Кусты затрещали громче.
Серов сжал кулаки и рванул вперед. Из зарослей донесся хриплый вскрик и звук шагов – очень частых, словно бежали на четвереньках.
«Вот и отлично, – подумал Макс, ныряя в заросли. – Тем быстрее я вас поймаю, шутники…»
Однако догнать не удавалось, и до него понемногу доходило, что там не ребята.
Бормотание сменилось гортанным звуком. Неизвестный словно пытался отхаркнуть.
Макс поскользнулся и плечом налетел на березу. Едва устояв, остановился и увидел в траве черные перья, кровь и чуть подрагивающее крыло.
Серов приоткрыл рот и опустился на корточки. Он не сразу заметил, что заросли больше не трещат. Тот, кто изуродовал птицу, сейчас наверняка наблюдал за Максом. Но вожатый не мог отвести взгляд от крыла.
«Да это псих какой-то… – думал Серов. – Главное, чтобы Андрей, Лешка и Оля с ним не столкнулись».
Выпрямившись, Макс огляделся и снова стал выкрикивать имена ребят. Он вертел головой, но взгляд натыкался только на заросли.
– Андрей! Леша! Оля! – кричал вожатый.
Он откинул капюшон и облизнул губы, тяжело дыша. Где они? Неужели не слышат? А что если они уже встретились с тем… из кустов? Макс еще раз огляделся и побежал дальше.
– Оля! Андрей! Леша! Где вы?! Ау-у-у-у-у!
– Ау-у-у-у-у! Аы-ы-ые-ейй!
Макс застыл.
Никогда раньше ему не доводилось слышать такого голоса – низкого и отрывистого. Будто некто в зарослях впервые попробовал заговорить.
Он хотел отступить, но едва двинулся, как из кустов, шагах в сорока, снова донеслось бормотание.
«Может, там и не человек вовсе? – подумал Макс, застыв. – Одичавшая собака, например. Очень похоже на ворчание пса».
Но он тут же отбросил эту мысль. Животные не говорят, пускай те звуки и сложно назвать речью.
Кусты снова затрещали. Послышались частые беспорядочные шаги. Вожатый вздрогнул и стал отодвигаться, пока не уперся в сосновый ствол. Неподалеку лежал крупный камень. Макс медленно, не сводя глаз с зарослей, нагнулся и подобрал его. Неизвестный тут же ухнул и замер.
«Ага, не такой уж ты и смелый», – подумал Серов, сжимая камень.
– А-а-а-аы-ы-ые-е-е-ей-й-й!
Выкрик пришпилил Макса к стволу. Тот поскользнулся на корнях и чуть не упал. Неизвестный захрипел.
Вожатый не сразу понял, что это смех.
– Что тебе надо? – крикнул он, сжимая кулаки.
Хрипение не затихало. Макс обшаривал взглядом заросли, пытаясь понять, где находится противник. Пора прекращать эту игру в прятки.
– Аы-ы-ые-е-е-ей! – выкрикнул незнакомец, и вожатый заметил, как за одной из сосен качнулись кусты.
Они не могли укрыть человека в полный рост. Значит, этот псих все еще на четвереньках. Что же, тем лучше…
– Ну, держись, урод! – прошептал Макс, бросаясь вперед.
– Аы-ы-ы-ые-е-ей-й!
Вопль потонул в верещании птицы. Кусты чуть раздвинулись, и в вожатого полетело серо-черное нечто. Тот увернулся, и вопящий снаряд шлепнулся рядом. Неизвестный зашелся в булькающем хохоте, но застывший Макс смотрел на взъерошенный комок перьев.
Ворона металась и верещала, хлопая единственным, вывернутым крылом. А ненормальный в кустах захлебывался восторгом. Он то хрипел, то булькал, то кашлял.
– Что ты делаешь?! – выкрикнул Макс, переводя взгляд с засады незнакомца на изуродованную птицу.
Неизвестный снова ухнул, заворочался и зашипел. Мгновением позже в глубь леса метнулось нечто около метра ростом. Максу оно показалось бугристым бледно-розовым комом. Вожатый не заметил ни головы, ни плеч, ни рук.
Противник скрылся, но Макс не решался отвести взгляд от кустов. Что если там еще кто-то есть?
Ноги что-то коснулось. Вожатый вскрикнул и отшатнулся. Ворона выплясывала возле него, не переставая верещать. Вопли становились невыносимы, и Макс понял, что придется сделать.
Стиснув зубы и отвернувшись, он наступил вороне на голову и надавил. Та пискнула и затихла. Несколько секунд Макс стоял, ощущая под кроссовкой мягкую тушку. Ему даже показалось, что ноге передается тепло остывающей птицы.
«Что за чушь?» – Макс тряхнул головой и отошел от трупика.
Оглядываясь, он направился к кустам, стал осторожно раздвигать ветки. Огляделся, прикидывая, где искать ребят. Кричать он не решался – в ушах все еще звучал неестественный, прерывистый голос, и Максу не хотелось вновь его услышать.
Он бродил среди деревьев около пяти минут, пока топот и треск кустов не заставили вздрогнуть. Серов отскочил к ближайшей березе, прислонился спиной к стволу и услышал высокий вскрик и чье-то удивленное «ой!»
– Все нормально, – донесся из-за деревьев девчоночий голос.
«Да это же ребята!» – Макс облегченно выдохнул и услышал кашель.
– Фу, блин, – сказал кто-то из братьев. Скорее всего, Лешка. – Думал, все – капец мне пришел…
«Надо спешить. Пока они опять куда-нибудь не девались», – вожатый оттолкнулся от ствола и бросился к ребятам.
Он перемахнул через невысокий, поникший от дождя куст и увидел всех троих – насквозь промокших, трясущихся, перепуганных. Оля сидела в траве. Лешка, согнувшись пополам, держался за колени. Андрей, загораживая обоих, сжимал кулаки.
– Ой… Это вы… – пробормотал старший Новожилов, отступая. – А мы думали, что там эти…
– Кто? – нахмурился Макс.
– Сатанисты! – встрял Лешка. – Которые птиц едят! Там их целая куча!
– Кого, сатанистов?
– Да нет, птиц! Хотя и сатанистов, наверное, тоже…
– Об этом потом, – отрезал Серов и напряженно огляделся. – Объясните лучше, за каким чертом вы потащились так далеко? Весь отряд на уши поставили!
Новожиловы и Оля опустили головы. Лешка шмыгнул носом.
– Мы нечаянно, – тихо сказал он.
– Ну, разумеется!.. – воскликнул Макс. – Ладно, объясняться будете с Ириной Олеговной. А сейчас – бегом к автобусу! Ехать давно пора, а вы по лесу носитесь… И запомните: больше я вам на уступки не пойду.
Оля встала, и все трое, понурив головы, двинулись вперед. Мгновением позже сквозь шум дождя прорвался автомобильный гудок.
– Это нам сигналят, – сказала Оля. – Пойдемте на звук.
Макс направился за ребятами. Те держались ближе друг к другу и время от времени озирались.
«Они напуганы», – понял Макс, обводя лес напряженным взглядом. Руки помимо воли сжимались в кулаки, мышцы не желали расслабляться.
Про кого они там болтали? Про сатанистов, которые едят птиц?
Перед мысленным взором появилась изуродованная ворона. А над головой послышалось карканье.
Вздрогнув, Макс замер и резко обернулся. Сердце заколотилось, во рту сделалось солоно. Он вглядывался в зеленое море листвы, готовясь вновь услышать птичий крик, треск веток и булькающий смех. Но ничего не происходило. Тишину нарушали только дождь и гул клаксона.
– Вы чего? – Лешка обернулся и с испугом посмотрел на вожатого.
– Все нормально. Идемте. Автобус уже близко.
Немного прошли молча. Потом Андрей резко остановился и отступил на пару шагов.
– Вот они, – пробормотал он, указывая на сосну, под которой что-то темнело.
– О чем ты? – Макс подошел к нему, чуть наклонился и прищурился.
– Там куча мертвых птиц, – сказал Лешка. – Мы, когда гуляли, почувствовали вонь, прошли немного и наткнулись на нее. А потом…
Андрей легонько ткнул брата кулаком в бок, и тот замолчал.
– Смотрите, вон автобус! – воскликнула Оля.
Вид синего, маленького, как спичечный коробок, экипажа придал сил. Макс и ребята ускорились. Миновали огромный муравейник, поваленную сосну и вскоре вышли к автобусу.
Клаксон смолк, из салона выбежала Ирина Олеговна. Торопливо осмотрев каждого, она загнала троицу в салон, поставила в ряд, уселась и плачущим голосом принялась отчитывать. Всплескивая руками, воспитательница захлебывалась словами, а ребята стояли, опустив головы. Лешка, судя по выражению лица, был не прочь что-нибудь сказать. Но к счастью для самого же себя не решался.
Светка оторвалась от мобильника, зыркнула на троицу. Тихо, чтобы не услышала Ирина Олеговна, обозвала ребят «малолетними кретинами» и вновь уткнулась в телефон.
Макс стоял на ступеньках, прислонившись спиной к открытой двери, и не сводил напряженного взгляда с зарослей. Поникшие ветви берез мотались из стороны в сторону.
Где-то там, в траве, лежит мертвая птица. С единственным, вывернутым крылом и раздавленной головой. А между деревьев бродит…
Кто?
Или что?..
– Готово. Можем ехать, – бросил водитель, уставший, промокший и озлобленный. Он откатил спущенное колесо к обочине, вернулся к кабине, влез внутрь и от души хлопнул дверью.
Автобус зафырчал. Макс отошел, дверь захлопнулась с тихим свистом.
– …А теперь немедленно по местам! – закончила раскрасневшаяся Ирина Олеговна.
Оля и Новожиловы прошли к своим креслам. Остальные ребята поглядывали на них недовольно, но с любопытством.
Макс устроился рядом с Ириной Олеговной. Та мельком глянула на него и поджала губы.
«Все, впал в немилость…» – подумал Серов.
Автобус тронулся, Макс уставился в окно. Под потолком зажглись длинные прямоугольные лампы, и на стекле возникло призрачное отражение вожатого. Бледная маска словно летела снаружи и плакала дождем.
Болезненно сморщившись, Макс отвернулся и посмотрел на ребят.
Андрей задумчиво глядел на серую дорожку пола между рядами кресел. Лешка выковыривал из красной упаковки квадратик жвачки. Оля распустила хвост и расчесывала мокрые волосы. Вид у всех троих был измученный и подавленный.
«Надо бы узнать, что у них за секреты», – Макс вспомнил, как Андрей пихнул младшего брата, когда тот рассказывал про птиц.
Выходит, не он один сегодня столкнулся с…
С кем?
Макс прикрыл глаза и представил заросли. Ветки затрещали, и из кустов на пару секунд показалось что-то маленькое, бугристое, бледно-розовое. Меньше всего оно походило на человека.
«Но это существо разговаривало. По крайней мере, пыталось. Значит, оно разумно, – размышлял Макс. – Вот только откуда в нем столько жестокости?»
В ушах опять словно бы зазвучало хриплое бульканье. Неизвестный был в восторге, глядя на перепуганного Макса и покалеченную ворону.
«Вдобавок он очень ловкий, – продолжал думать Серов. – Поймать птицу не так-то просто».
Автобус накренился, вписываясь в поворот, миновал мостик над ручьем и остановился на поляне, перед высокими решетчатыми воротами. Неподалеку стояли и остальные экипажи.
– Ребята, мы добрались, – объявила Ирина Олеговна, поднимаясь. – Высаживаемся. Только прошу вас: не толкайтесь.
Дверь открылась, и воспитательница со Светкой первыми выбрались из автобуса. Макс пропустил говорливый поток подростков, выскочил из салона и глубоко вдохнул, чувствуя, как отступают недавние страхи.
Дождь был уже не таким сильным, ветви едва шевелились. В корпусах за забором горел свет, из глубины лагеря доносились голоса и музыка.
– Ну, здравствуйте, «Березки»… – тихо сказал Макс, оглядываясь.
Седьмой отряд с гомоном толпился у багажного отделения, разбирая сумки. Ирина Олеговна направилась к маленькому домику за воротами, Светка спрятала телефон и топталась, пытаясь открыть зонт. Водитель курил в маленькой железной будке с облезлыми зелеными стенами.
Макс, оглядываясь, обошел автобус. Свежий лесной воздух сам лился в легкие, дождь окутывал прохладой.
«Хорошо», – подумал он, окидывая взглядом березовые стволы, кудрявые ветви, темное небо. Тучи выплывали из-за далекого горного хребта, серые просторы казались бесконечными.
Проведя пальцами по мокрым волосам, Макс сделал еще несколько шагов. И замер, спиной чувствуя пристальный взгляд. Он резко обернулся, но лишь мельком увидел высокую фигуру – та почти мгновенно скрылась за деревьями.
Макс сглотнул, чувствуя, как усиливается приутихшая тревога. Он хотел было направиться к зарослям, но тут вернулась Ирина Олеговна, и началось построение.
Минут пять вожатый вместе с воспитательницей и Светкой суетился, расставляя ребят парами. После чего седьмой отряд прошел в ворота лагеря «Березки».

[Кирилл Смородин]

Глава 5. Лешкин рассказ.
Прямоугольник солнечного света из окна подбирался к кровати. Федор Иванович потянулся, откинул ногами одеяло и уселся. Впервые за последние несколько дней он не чувствовал тревоги и был полон сил.
Поддев ногами тапочки, он встал. Скользнул взглядом по серванту с цветастыми тарелками, блюдцами и чашками, старому ламповому «Горизонту», столу под кружевной скатертью с бахромой по краям. Надел темно-синие спортивные штаны с заплаткой на правом колене, закатал штанины и пошел умываться.
Почистив зубы, сполоснув лицо и подмышки, Сбитнев спустился с крыльца и вышел в сад.
Воздух еще не нагрелся, лицо обдувал прохладный ветерок. В небе застыли белые острова облаков, в траве, на листьях картофеля, помидоров, капусты, свеклы и стенах бака с водой ютились сотни капель росы.
«Жарким денек будет, – отметил Федор Иванович. – Надо бы поскорее со шлангом по грядкам пройтись».
Он подошел к трем кустам китайской вишни. Ягоды уже покраснели и понемногу наливались соком. Возле малинника, замерев в воздухе, жужжали осы. Ветви яблонь и груш укрывали тенью невысокий деревянный забор, у корней, выискивая в земле корм, скакали воробьи.
Сбитнев сделал еще несколько шагов, остановился между грядками, положил руки на пояс и начал упражнения.
С соседнего участка донесся кошачий вопль.
«Дерутся», – усмехнулся Федор Иванович, делая наклоны.
Вопль повторился. Вслед за ним послышались торопливые шаги и грохот. А затем – новый истошный мяв.
«Странно», – подумал Сбитнев, прерываясь.
Кот все еще верещал. Федор Иванович живо представил, как тот вжимает уши, щурится и щерит пасть.
На цыпочках он прошел к теплице с огурцами, заглянул на соседский участок и увидел Егора.
Невысокий полный мальчишка с короткими рыжими волосами, в цветастых шортах ниже колена и серой майке стоял возле верстака и держал за шкирку крупного серо-белого кота. На узкой цементной дорожке валялись плоскогубцы, молоток и ножовка.
«Это же Барбос», – узнал зверя Сбитнев.
Кот выл, съежившись, прижимая пушистый хвост к брюху. А Егор держал его, чуть заметно раскачивал и ухмылялся.
«Что он делает?» – Федор Иванович присел, бесшумно подобрался к кустам черной смородины. Опустился на корточки, раздвинул ветки и стал смотреть.
Егор приблизил кота к лицу, оскалился и зашипел. Зверь заурчал и еще больше скукожился, а мальчишка захихикал.
В памяти всплыл недавний разговор с Мариной. Сбитнев вспомнил, сколько тревоги было в глазах продавщицы. Тогда он не отнесся к этому серьезно. Тогда…
Ноги начали ныть, и Сбитнев тихонько встал на колени, не отрывая глаз от Егора, который стоял всего в двадцати шагах.
Мальчишка действительно изменился. Исчезли пухлые щеки, черты лица заострились, волосы как будто стали темнее. А под глазами виднелись странные розовые тени.
Егор все еще хихикал и, не моргая, смотрел на перепуганного кота. Барбос перестал урчать. Он лишь покачивался – напряженный, словно окоченелый.
Федор Иванович отвел взгляд и уставился в землю. Он чувствовал, как под частыми и сильными ударами сердца вздрагивает грудная клетка. Виски ломило, желудок наливался каменной тяжестью, руки и ноги одолевала слабость.
– Кс-кс-кс, – донеслось из-за забора.
Вздохнув, Сбитнев снова поднял глаза.
Мальчишка вытянул губы трубочкой и, наклонив голову, таращился на кота.
– Хорошая киса, – тихо сказал Егор.
«У него даже голос изменился, – подумал Федор Иванович.
Он не понимал, куда делся вечно робкий соседский мальчишка со звонким голосом. Тот, кто держал сейчас кота, одновременно и был, и не был Егором Мещеряковым.
– Хорошая киса, – повторил Егор. – Только трусливая. Боишься меня, да? Боишься… И правильно делаешь, меховой твареныш…
Он опять оскалился, зашипел и приблизил Барбоса к лицу. Кот ощерился, ударил лапой и съежился сильнее прежнего.
От неожиданности Егор охнул и отступил, приложив ладонь к правой щеке. Лицо перекосилось. Он несколько раз встряхнул кота и, справившись с приливом злобы, присел на корточки. Глаза, окруженные розовыми тенями, продолжали буравить зверя. Левая рука шарила по бетонной дорожке в поисках молотка.
Сбитнев понимал: надо встать, крикнуть на Егора. Не дать ему закончить… Но страх держал на невидимой привязи. Даже отвести взгляд было невозможно.
– Смотри, какая штучка, – Егор подобрал молоток и легонько тыкал коту в морду. Тот жмурился и дергал головой. – Нравится?
Он поднялся и подошел к верстаку. Захихикал, подняв Барбоса повыше. Замахнулся, но остановил руку с молотком в сантиметре от кота. Зверь затрясся и тоненько мяукнул.
Голову сдавливало невидимыми тисками. Сбитнев, не моргая, смотрел вперед, ожидая, что виски затрещат в любую секунду. Задеревеневшие пальцы надломили смородиновые ветки. Сердце колотилось уже где-то за кадыком. А Егор все не мог наиграться.
Он взмахивал молотком, тряс Барбоса. Наклонялся, делая вид, что собирается отпустить. Но в последний момент резко выпрямлялся, и животное коротко взвывало.
«Сколько можно?» – Федор Иванович с ужасом поймал себя на мысли: он хочет, чтобы все закончилось побыстрее.
Наверное, того же хотел и кот…
Но Егор не желал останавливаться. Он улыбался, лицо светилось полным жестокости счастьем, глаза азартно блестели.
Внезапно сверху донеслось карканье. Мгновением позже на Егора кинулась крылатая тень. Тот вскрикнул, отшатнулся, а ворона вновь атаковала.
Не переставая кричать, она делала короткие выпады и поднималась на пару метров. Егор вжимал голову, отмахивался молотком. Ноги беспорядочно топотали по бетону дорожки.
Запнувшись, Егор задел верстак. Тот с лязгом сдвинулся, а мальчишка, вскрикнув от боли, выпустил кота. Обездвиженный страхом Барбос плюхнулся на бок. Но в следующую секунду пришел в себя и серо-белым снарядом метнулся прочь.
Егор зарычал. Кинулся было вдогонку, но ворона вцепилась в воротник майки и с оглушительным карканьем стала лупить крыльями. Пробежав несколько шагов, мальчишка упал на колени и выронил молоток.
Ворона каркала. Егор беспомощно размахивал руками, пытаясь добраться до нее, и рычал.
Федор Иванович, не моргая, с разинутым ртом смотрел на битву. Майка прилипла к вспотевшей спине, лоб и виски блестели мелкими бисеринками. Внутри головы разгоралась печь, сердце бухало кузнецким молотом.
В доме Мещеряковых открылось окно.
Сбитнев чуть повернул голову и увидел Марину.
Та наполовину высунулась наружу. На круглом лице застыли растерянность и испуг. Пару секунд она смотрела на сына. Затем, с криком: «Сыночек! Я сейчас!», перелезла через подоконник. Схватила у стены веник и, потеряв тапок, бросилась на помощь.
Размахнувшись, она ударила ворону. С истошным карканьем та отцепилась. Поднялась к крыше и вновь спикировала на Егора.
– Мама! – плачущим голосом крикнул Егор, закрывая голову.
– Пошла отсюда! – завизжала Марина. Она размахивала веником, не обращая внимания на распахнувшийся цветастый халат.
Ворона вновь отступила, а Егор на четвереньках заполз под верстак.
– Лети! Убирайся! – кричала его мать.
Описав над садом круг, ворона еще несколько раз каркнула и растворилась в небе.
Марина отбросила веник, запахнулась и метнулась к Егору.
– Егорик, маленький! Ты как?! – она нырнула под верстак, обхватила лицо сына ладонями.
– Да все со мной нормально! – огрызнулся тот, отстраняясь.
Он выбрался из-под верстака и отошел от матери. На щеке краснела оставленная Барбосом царапина, левая лямка майки была надорвана, на коленках виднелись ссадины.
Оглядевшись, Егор скорчил злобную гримасу.
«Подумать только… Он еще злится, что упустил кота», – понял Сбитнев.
– Бог ты мой! Да у тебя кровь! – Марина присела около Егора и стала разглядывать его колени. – Ты же ударился! Сильно болит?
– Ничего у меня не болит! – рявкнул Егор. Он выпятил подбородок и часто дышал, глядя на мать.
– Ну-ка пойдем в дом. Нужно обработать, чтобы зараза не попала, – Марина поднялась, сцапала сына за руку и торопливо направилась к дому.
Они скрылись, а Федор Иванович отпустил ветки, уронил голову на грудь и закрыл глаза. Перед мысленным взором возник скукожившийся кот. Он жмурился и тихо подвывал, болтаясь в пухлой мальчишечьей руке. А Егор смотрел на него исподлобья и улыбался.
«Что с ним случилось? Ведь неделю назад был хороший и добрый мальчишка. А потом лагерь этот, «Березки»… Проклятое место», – Сбитнев открыл глаза и уставился на резные смородиновые листья.
Он с трудом поднялся и на ватных ногах направился к дому. Кинув взгляд на свернутый кольцами черный резиновый шланг, покачал головой. Жуткая сцена высосала все силы. Сбитнев хотел лишь добраться до кровати, укрыться под одеялом и забыться.
Подойдя к крыльцу, Федор Иванович замер, услышав короткое, подавленное «мяу».
– Кс-кс, – позвал он, наклоняясь и оглядывая двор.
Из-за бака с водой показалось кошачье ухо и краешек морды.
– Вот ты где, – прошептал Федор Иванович и осторожно подошел к баку.
Барбос сидел, прижимаясь боком к железной стенке. По серо-белой спине пробегали редкие, но хорошо заметные волны дрожи. Подняв на Сбитнева глаза, он вновь жалобно мяукнул.
– Иди-ка сюда, – Федор Иванович присел на корточки, потянулся к коту и взял на руки. – Натерпелся ты сегодня…
Поднявшись, он осмотрел Барбоса. Выглядел тот неплохо – о пережитом напоминали только затравленный взгляд, дрожь и хвост, по-прежнему прижатый к пушистому белому брюху.
– Поживешь пока у меня, – сказал Сбитнев. – А там отыщем тебе новый дом.
Барбос понемногу успокаивался – перестал дрожать и даже замурлыкал. Но как только Федор Иванович повернулся к жилищу Мещеряковых, кот прижал уши и зашипел.
– Что еще случилось… – Сбитнев замер, встретившись взглядом с Егором.
Мальчишка стоял у окна, упираясь в стекло лбом и ладонями с растопыренными пальцами, и не сводил с Барбоса темных, окруженных розовыми тенями глаз. Губы кривились, подбородок чуть заметно двигался.
Поймав взгляд Сбитнева, Егор отошел на пару шагов, указал на кота и провел большим пальцем по горлу – по тому самому месту, где была розовая полоса.
Барбос заурчал и вновь стал дрожать.
– Ничего, – прошептал Федор Иванович. – Я тебя в обиду не дам.
Отвернуться было невыносимо сложно, но Сбитнев пересилил себя. Дошел до крыльца, толкнул дверь и скрылся в доме. Отпустив кота, он прошел в ванную, открыл холодную воду и поплескал на лицо. Горло скрутил позыв…
С полминуты Федор Иванович стоял над ванной, чувствуя, как внутри все сжимается, но из пустого желудка так ничего и не вышло.
Сглотнув, он выпрямился и стал выравнивать дыхание. Сердце колотилось, руки дрожали, душу все еще обжигали ненависть и презрение, что были во взгляде Егора.
Опираясь о стены, Федор Иванович дошел до комнаты и сел в старенькое кресло с деревянными подлокотниками. Из-под кровати, на полусогнутых лапах, выбрался Барбос. Медленно и бесшумно он пересек комнату, уселся перед креслом и поднял глаза на Сбитнева.
– Что смотришь, спасеныш? – прошептал Федор Иванович. – Спасибо сказать хочешь? Так не меня благодарить надо. Ворону.
Вспомнив, с какой яростью птица кидалась на Егора, Сбитнев покачал головой. Это все неспроста, звери всегда чувствуют беду.
«Что-то случилось с Егором. И всему виной – поездка в лагерь», – размышлял Федор Иванович.
Но что могло изменить доброго домашнего подростка настолько? А Максим Серов? Девятнадцатилетний студент превратился в куклу…
– Это все «Березки», – одними губами произнес Сбитнев.

[Кирилл Смородин]

За несколько дней до этого.
Решетчатые ворота наконец-то остались за спиной.
«Вот мы и в «Березках», – подумал Андрей, чувствуя, как отступает страх. – На целых три недели».
Седьмой отряд парами шел по дорожке бетонных плит, и Новожилов вертел головой, приветствуя каждый уголок лагеря.
Вот футбольное поле, окруженное высокой, по пояс, травой. За ним – турники, лесенки, пара горок и качели. Вот это квадратное здание из красного кирпича – одновременно администрация, библиотека и столовая. Уже сейчас слышно, как повара гремят посудой. Готовятся подавать полдник.
Желудок, словно соглашаясь, тут же заурчал. Андрей усмехнулся и продолжил «осмотр владений».
За столовой шуршат заросли черемухи, журчит ручей. С другой стороны – невысокая, но плотная стена ирги огораживает площадку для линеек. Вот эстрада – круглое строение без стен, с рядами скамеек по краям…
Хлоп!
Андрей повернулся к брату. Тот, хмурясь, втягивал жвачку.
«Что-то он чересчур серьезный стал, – подумал Андрей. – Как из леса вышли, так молчит все время. Ладно, потом разберемся».
Седьмой отряд миновал несколько корпусов – двухэтажных кирпичных домов. Почти в каждом окне горел свет. Впереди, на газоне, под охраной высоких тонких сосен, показался здоровенный валун, разрисованный и исписанный всякими «Здесь был Вася!» или «Машка В. – дура!»
Наконец Ирина Олеговна остановилась возле корпуса с красной четверкой на светлой стене. Напротив стояла деревянная беседка с треугольной крышей и широким столом в центре.
– Ребята, вот наш корпус, – объявила воспитательница. – Наши палаты на первом этаже. Крыло мальчиков справа, крыло девочек слева.
– Слышал? – Андрей с довольным видом пихнул Лешку локтем. – Как в том году.
Брат в ответ лишь кивнул.
«Да что с ним?» – нахмурился Андрей.
Лешка очень редко бывал серьезным и молчаливым. Сейчас он даже жвачку терзал без обычного азарта. Мокрые волосы липли ко лбу, брови почти сошлись на переносице, глаза смотрели в одну точку, а руки прятались в карманах толстовки.
– Заходим и устраиваемся, – продолжила Ирина Олеговна. – Через полчаса строимся перед корпусом и идем на полдник.
– Полдник – это хорошо, – пробормотал Андрей, поднимаясь на крыльцо.
Вестибюль почти не изменился – только стены перекрасили в бежевый, а декоративный камин из красного кирпича закрыли решеткой из чугунных прутьев.
– Мальчишки, за мной, – сказал Максим, встав у входа в правое крыло.
Вскоре Андрей и Лешка оказались в палате – той самой, где жили в прошлом году. Это было просторное помещение с большими окнами, десятью кроватями и двумя шкафами-купе.
Раскладывая вещи, Андрей заметил, что на него и Лешку косится низкий рыжий толстяк, который крутился возле Максима, пока водитель менял колесо. Поймав взгляд Новожилова, тот спохватился, дотронулся до очков в красной оправе и поспешно отвернулся.
«Странный какой-то», – подумал Андрей, втискивая подушку в белую наволочку.
– Блин, – пробормотал Лешка. Он стоял возле кровати и держал одеяло, наполовину засунутое в пододеяльник. – Какой идиот это придумал?
– Давай, – Андрей подошел к нему и стал помогать. Затем разложил часть вещей в тумбочке, выпрямился и снова встретился глазами с толстым очкариком.
«Чего ему надо?» – насторожился Новожилов.
В палату заглянул Максим:
– Поторопитесь. Пора строиться и идти на полдник.
Кивнув, Андрей сунул сумку под кровать и вышел на улицу.
Дождь кончился, но тучи все еще стягивали небо. Поникшие деревья ждали солнечных лучей, на асфальте было несколько луж. Спустившись с крыльца, Андрей заглянул в одну и увидел свое темное отражение. Подул ветер, по воде пошла рябь, и силуэт задрожал.
Сзади подошел Лешка. Вяло двигая нижней челюстью, он чуть хмурил брови и оглядывался. Руки по-прежнему прятались в карманах толстовки, ноги в мокрых кроссовках шаркали по асфальту.
Неподалеку крикнула птица. Лешка посмотрел в сторону леса и помрачнел еще больше. Оглядевшись, он приблизился к Андрею и тихо произнес:
– Поговорить надо. Насчет того вагончика. Но не сейчас, ближе к вечеру, когда рядом никого не будет.
– Ладно, поговорим, – отозвался Андрей, удивленно глядя на брата. – А что такое?
– Потом, – Лешка болезненно сморщился и еще раз украдкой глянул в сторону леса.
Андрей покачал головой, чувствуя, как внутри зарождается тревога. Поведение брата не нравилось ему все больше.
– Ребята, – послышался голос Ирины Олеговны. – Седьмой отряд! Строимся парами и идем в столовую. Побыстрее, пожалуйста…
– Давай, – Андрей тихонько толкнул Лешку локтем, оба подошли к воспитательнице и стали ждать, пока соберутся остальные.
Максим суетился, поторапливая ребят, Светка топталась возле стены корпуса. Наконец все построились и двинулись к столовой. Андрей изредка посматривал на Лешку. Тот переставлял ноги и, почти не моргая, глядел перед собой.
После полдника вернулись в корпус и собрались в зале на традиционный вечер знакомств. Андрей не любил эту лагерную традицию: сидеть под четырьмя десятками взглядов, держать свечку на блюдечке и рассказывать о себе…
«Меня зовут Андрей, мне тринадцать лет. Перешел в восьмой класс. Люблю футбол, рэп, фильмы ужасов и компьютерные игры, где монстров побольше, – репетировал он, устроившись на диване рядом с Лешкой. – Вот, пожалуй, и все. Сойдет».
Чуть заметно кивнув самому себе, Андрей скрестил руки и стал слушать остальных. Очередь дошла до рыжего очкарика. Заикаясь, звенящим от волнения голосом, тот поведал, что зовут его Егором Мещеряковым, что он закончил седьмой класс, увлекается биологией и что у него есть серо-белый кот Барбос. Все засмеялись, а толстяк залился краской, тихо добавил: «Я его очень люблю…» и придвинулся к стене, прячась за Максимом. Вожатый наклонился и что-то прошептал ему. Видимо, утешал. Рыжий коротко кивнул, поправил очки. Мельком глянул на Андрея и Лешку, тут же отвел глаза и покраснел еще больше.
«Что-то часто он на нас пялится», – Новожилов нахмурился.
Вечер знакомств затянулся до ужина. Потом весь лагерь собрался на первой дискотеке.
Небо прояснилось, тучи уходили за горный хребет. Солнце светило из каждой лужи, играло бликами в траве и листьях, замирало в окнах.
Андрей сидел на танцплощадке, слушая грохот музыки. Неподалеку плясала компания девчонок из старшего отряда. Возле колонок тусовалась малышня. Они скакали, вопили, носились друг за другом и время от времени крутились на задницах, видимо, изображая брейкеров.
Подошел и присел рядом Лешка. Некоторое время он болтал ногами, глядя в одну точку, потом пихнул Андрея локтем и поднялся.
– Пойдем, – тихо сказал он, повернулся и направился к футбольному полю.
Братья миновали спортивную площадку, заросли сирени и вышли к заброшенному открытому бассейну. Сквозь трещины в асфальте пробивалась высокая трава, кое-где валялся битый кафель. Под навесом березовых ветвей стояли облезлые кабинки для переодевания и пара полуразломанных скамеек.
Лешка подошел к бассейну, сел на укрытый рубероидом бортик и свесил ноги. Андрей огляделся и устроился рядом.
– Ты извини меня, ладно? – тихим голосом начал Лешка. – Что психанул, убежал. И в вагон этот сунулся… – он нахмурился, поджал губы и покачал головой. – Лучше бы я туда не лез.
Андрей сглотнул, глядя на брата. Тот был по-настоящему напуган.
– Что там случилось? – спросил он.
– Если честно, толком и не понял, – признался Лешка. – Просто очень жутко было. Короче, я как этот вагончик увидел, сразу решил туда залезть. Чтобы тебе отомстить – я-то надеялся, ты за мной бежишь. Спрячусь, думаю, а этот пусть побегает, меня поищет. Зашел, значит, и меня сразу чуть не стошнило. Вонища – жуть! Тухляком несет, как от тех птиц в лесу и еще чем-то, вроде как в больнице. Хорошо хоть особой темени не было. В стене, почти напротив двери, дырища здоровая – на корточках можно пролезть.
– Дырища-то там откуда? – пробормотал Андрей, представляя лесной вагончик. Вот он, стоит в низине, вокруг шумит листва, валяются птичьи трупы и мусор, а ветер несет мерзкий запах гнили и больницы.
– Мне-то почем знать?! – воскликнул Лешка. Он облизал губы, поерзал и продолжил: – В общем, я дверь полуоткрытой оставил и начал осматриваться. Никогда раньше такой жути не видел. Пол мертвыми птицами завален, стеклом битым, бумагой. Сделал несколько шагов и споткнулся обо что-то, чуть не упал. Наклоняюсь, смотрю, а это… – брат прервался, перевел дыхание, – в общем, тоже труп, но не птичий. И не звериный.
Он снова замолчал, сглотнул и уставился на дно бассейна, сквозь которое пробивались трава, крапива, одуванчики и подорожник.
Андрей не торопил Лешку. Ему самому нужно было переварить услышанное.
На пару секунд возникла мысль: не выдумывает ли брат? Но Андрей тут же отбросил ее. Он видел мертвых птиц и вагончик, слышал вопли и грохот. К тому же, было видно, что Лешка по-настоящему напуган. Да и врун из него никудышный. Если бы задумал разыграть – давно бы уже хихикал.
– И как он выглядел? – спросил Андрей, напряженно поглядывая на Лешку. – Труп этот…
– Высохший, как мумия. Видно, он уже давно валяется. Похож… Блин, не знаю, на кого он похож! – Лешка засопел, морща лоб. – Уродец какой-то. Помнишь, к нам в краеведческий музей экспонаты из кунсткамеры привозили?
Андрей кивнул, представив ряды колб, в которых застыли одноглазые, двухголовые, сросшиеся, безрукие и безногие существа. «Фатальные ошибки природы», как называл их толстый седоволосый экскурсовод в затемненных очках.
– Так вот, тот, из вагончика, очень на них похож. Небольшой, около метра. Туловище угловатое какое-то. Головы и ног почти не видно. Зато ручищи длинные, костлявые и кривые. И на каждой по три пальца, тоже очень длинных.
– Жесть, – прошептал Андрей.
– Вообще! Я думал, у меня сердце лопнет! И это еще не все. Возле окна шкаф со стеклянными дверцами, – стекло, правда, везде раздолбанное – а на полке штуковина лежит. Что-то среднее между ножом и пилой, изогнутое, с двумя рукоятками. На лезвии – темные пятна. Стопудово кровь! И на полу куча всяких железяк. Щипцы, пинцеты, плоскогубцы какие-то кривые, скальпели, иголки… Смотришь на все это – и по коже мороз!
– И чего ты там торчал так долго? Сразу валить надо было…
– Так я и хотел! Уже около двери был, когда шорох услышал – с той стороны, где дырка. Кто-то к вагончику шел и переговаривался. Только я ничего не разобрал. Они общались странно: то квакали, то булькали, то… рыгали как будто.
– Они? – тихо переспросил Андрей, чувствуя, как тревога перерастает в самый настоящий страх. – Их несколько было?
– Да! Самое меньшее – трое! Я чуть в штаны не наложил! Запаниковал, хрень какую-то на полу задел, и она хрустнула. Эти затихли на пару секунд, потом заорали и ломанулись к вагону. Но я уже снаружи был. Слышал только, как они в дыру пролезли – и давай там все крушить. Хорошо хоть не погнались, иначе мы бы сейчас тут с тобой не сидели.
Андрей, подумав о том же, содрогнулся. По ушам как будто снова резануло злобными воплями.
Кто это был?
Какие тайны хранит лесной вагончик?
Кому понадобилось ловить и уродовать птиц?
Покачав головой, Андрей вздохнул. Он надеялся, что после Лешкиного рассказа все прояснится. Но вопросов стало еще больше.
– Вывод один, – сказал он, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. – В лесу происходит что-то нехорошее. Будем держаться от него подальше.
– Согласен, – кивнул Лешка. – Мне теперь самому не улыбается в лесу лазить.
– Вот и договорились. А теперь пойдем, – Андрей напряженно огляделся. – Мне, если честно, и здесь не по себе.
Лешка еще раз кивнул, и оба встали. В ту же секунду справа затрещали кусты.
Братья замерли. Лешка приподнялся на цыпочках, вглядываясь в заросли. Андрей чуть присел и сжал кулаки.
«Может, просто ветер?» – подумал он, не решаясь пошевелиться.
Но из кустов вновь донесся шорох.
– Блин! – Лешка засопел и с испугом поглядел на Андрея. – Кто там?
– Откуда мне знать?! – прошипел тот. Сердце бухало железным колоколом, коленки грозили подогнуться.
– Вдруг это они?! – от испуга голос брата стал хриплым. – Выследили нас!
«Заткнись! – мысленно прорычал Андрей. – И так жутко, а тут еще ты со своими догадками!»
Неподалеку валялся покрытый трещинами кусок кирпича. Какое-никакое, но оружие…
Кусты затрещали в третий раз.
Андрей метнулся вперед. Подобрал кирпич, замахнулся, и тут же из-за листвы и ветвей донесся высокий растерянный голос:
– Да вы чего?! С ума сошли?! Не надо! Не кидай!
Заросли вздрогнули, и Новожиловы увидели рыжего толстяка-очкарика из отряда – Егора.
– Тьфу ты! – выдохнул Андрей.
Толстяк выбрался из кустов, отряхнулся и обиженно уставился на братьев.
– Ненормальные, – пробурчал он, привычным жестом поправляя очки. – А если бы я не закричал?
– А что ты вообще тут забыл? – прищурился Лешка. Он сжимал и разжимал кулаки и тяжело дышал. – Следил за нами что ли?
Очкарик тут же покраснел и отвел глаза.
– Извините, – смущенно пробормотал он и спрятал руки в карманы синей джинсовки с капюшоном. – Просто, когда мы остановились… Сначала вы пропали, потом вожатый. Вернулись перепуганные. Вот мне и стало любопытно, что случилось.
– Любопытной Варваре на базаре пасть порвали! – рявкнул Лешка. Его, наконец, прорвало, и Андрей понял, что брат в любой момент бросится на Егора с кулаками.
Он придвинулся к Лешке, чтобы в случае чего удержать. Тот вполне мог расквасить толстому нос или нарисовать пару синяков. Тогда проблем с воспитательницей не избежать – Егор наверняка нажалуется.
– Извините, – повторил очкарик, еще больше смущаясь. – Я не хотел.
Андрей еле сдержал смешок и покачал головой.
– Ну и что ты услышал? – спросил он, сердито буравя Егора глазами.
– Про вагончик. Что там какое-то непонятное существо, мертвые птицы, медицинские инструменты, – начал очкарик таким тоном, будто отвечал у доски. – А потом, когда Леша уже хотел выбираться, кто-то приблизился к вагончику и, обнаружив чужого, разозлился…
– Это еще очень мягко сказано, – буркнул Лешка, сглатывая. Видно, вновь переживал события пятичасовой давности. – Если бы эти до меня добрались, точно разорвали бы.
– Ну, это еще неизвестно, – возразил Егор. – Вы сами как думаете: кто это был?
Лешка фыркнул, скрестил руки на груди и отошел на пару шагов, всем своим видом показывая, что не желает общаться с очкариком. Андрею тоже не хотелось рассусоливать с этим рыжим шпионом. Тем более здесь, в двух шагах от леса.
– Ничего мы не думаем и думать не собираемся, – твердо ответил он. – Нужно просто забыть эту историю и держаться от леса подальше.
– Зря вы так, – заявил Егор. – Это ведь настоящая тайна. И мы можем ее разгадать. Ты ведь говорил, что там на полу были бумаги? – обратился он к Лешке.
– Ну и что? – с вызовом отозвался брат. – Если тебе маманя в сумку туалетную бумагу забыла положить, я тебе свою одолжу.
– Да причем тут это?! – с обидой воскликнул толстяк. – Просто в тех бумагах могут быть ценные записи. И если мы их добудем, то узнаем, что это за вагончик и что за существа бродят вокруг него.
– Забудь. Мы туда больше не пойдем, – сказал Лешка. – Хватило и одного раза.
– Но ведь это же приключение… – толстяк смотрел умоляюще и уже едва не плакал.
– Приключение? – разозлился Андрей. – Ты там не был! Не видел мертвых птиц и вагончик! Не слышал, как орали… эти! Так что засунь себе свое приключение куда подальше да потемнее!
«Блин! – думал он, сердито глядя на Егора. Тот по-прежнему стоял с виноватой гримасой, но отступать явно не собирался. – Прицепился же, а? Если так и дальше пойдет…»
Он оборвал мысль, потому что Егор снова стал канючить. Аргументы закончились, и теперь толстяк пытался давить на жалость. Он ныл, что всегда был робким, но в глубине души мечтал попасть в такую историю, что если ребята не согласятся, он пойдет один – и так далее.
Лешка слушал, качая головой и время от времени закатывая глаза.
«Вот кретин, – Андрей не отрывал взгляда от Егора. Тот раскраснелся и все чаще поправлял очки. – Он ведь и впрямь один туда сунуться может. А потом, если вернется, всем растрезвонит, что мы струсили… Не было печали… – он почувствовал смесь злобы и отчаяния. – Видно, придется все-таки еще раз наведаться в этот вагончик».
– …Ну, пожалуйста, ребята! Ну, пойдемте! – голосил толстяк.
– Да заткнись ты уже… – Андрей сморщился, бросил на Егора брезгливый взгляд и подошел к Лешке. – Слушай, – он наклонился к уху брата. – Сводим этого придурка в лес, пусть сам все своими стеклышками увидит.
– Да ты что?! – Лешка вытаращился и отшатнулся. – Жить надоело? Нельзя туда идти!
– Придется, – тихо, но чтобы и Егору было слышно, сказал Андрей. – Иначе это очкастое чудо потом всему отряду будет рассказывать, какое оно смелое, а мы трусы.
Лешка открыл рот, чтобы возразить, но не издал ни звука. Зло зыркнув на Егора, он поджал губы, шмыгнул носом и сказал:
– Хорошо. Только дорогу пусть этот очконавт и ищет. Лично я не знаю, как до вагончика добираться.
– Я знаю.
Андрей вздрогнул, услышав голос Оли. Обернувшись, он увидел девочку возле бассейна.
– А ты здесь как оказалась? – изумленно пробормотал он.
Оля усмехнулась и подошла.
– Так же, как и Егор. Увидела, что вы куда-то пошли, и решила проследить. Я ведь тоже там была – и хочу знать, что в этом вагончике.
– Зашибись! – сердито воскликнул Лешка. – Не отряд, а КГБ какое-то!
– Ладно, – сказал Андрей. В глубине души он радовался появлению Оли. И понимал, что теперь задний ход точно не дашь. Прослыть трусом перед Егором он еще мог. Но перед ней – ни за что. – Как нам добраться до вагона?
– Он не так уж далеко. На том участке, где спустило колесо, дорога делает большой круг. После того, как мы вернулись в автобус, ехали минут пятнадцать, не больше, – принялась объяснять Оля. – Ворота вон там, – она указала вправо, – поэтому мы не ошибемся, если двинемся в лес от них. Три-четыре километра по прямой – и будем на месте.
– Умная какая, – пробурчал Лешка. – Ну и когда мы пойдем? Надеюсь, не сию минуту?
– Разумеется, нет! – воскликнул обрадованный Егор.
«Разумеется! – мысленно передразнил Андрей. – Надо же, какой разумный!»
– Предлагаю идти после завтрака, – сказала Оля. – Будет церемония открытия смены с линейкой, концертом и так далее. Подождем немного, а потом незаметно сбежим.
– Вот и отлично! – Егор потер пухлые руки. – Увидите: это будет супер!
– Ага, – кисло отозвался Лешка. – Уже сейчас вижу, – он обернулся на темный прямоугольник бассейна. На лагерь опускались сумерки, растительность погружалась в ночную дремоту, небо над горами стало малиновым. – Может, в корпус, наконец, пойдем?
– Верно, – согласился Егор. – Перед завтрашней экспедицией нужно как следует набраться сил.
«Экспедицией! – вновь передразнил очкарика Андрей. – Профессор, блин!»
Ребята вышли на узкую, усыпанную камешками тропку и двинулись вдоль кустов, над которыми возвышались березы и сосны. Кое-где из темной и сырой после дождя земли виднелись корни, и Андрей невольно вспоминал слова Лешки: «зато ручищи длинные, костлявые и кривые. И на каждой по три пальца, тоже очень длинных».
Что ж, завтра ему представится возможность увидеть, насколько длинные «ручищи» у существа…
«Неужели я и вправду согласился идти? – спрашивал себя Андрей, слушая шаги друзей и грохот музыки с танцплощадки. Он вновь представил лес, и по спине пробежали мурашки. – Ладно, – он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, – один раз мы уже вернулись оттуда. Вернемся и завтра».
Действительно, может, все не так плохо. Андрей ведь не знал, что это за лесные существа. Да, они убивают птиц. Но не исключено, что всего лишь для пропитания. Да, они злобно ревели, обнаружив в вагончике Лешку. Но ведь не бросились в погоню. Быть может, они просто-напросто защищают свою территорию, как животные? Скорее всего, так и есть. Но оставался главный вопрос: кто такие эти «они»? Родня тому высохшему существу, о которое споткнулся Лешка? Наверное. Однако это по-прежнему ничего не объясняет…
«Завтра все и узнаем», – подумал Андрей, глядя на огни танцплощадки.
Ребята из других отрядов знакомились, плясали, веселились. Конечно, они ведь благополучно добрались до лагеря. Это ведь не у их автобусов спустило колесо. Это ведь не они бегали по лесу неизвестно от кого. И не им завтра предстоит отправиться в «экспедицию», как выразился этот очкастый придурок. Почувствовав злость, Андрей снова вдохнул поглубже.
«Может, завтрашняя прогулка и впрямь окажется просто увлекательным приключением», – подумал он, вместе с Лешкой, Олей и Егором останавливаясь возле корпуса.

[Кирилл Смородин]

Глава 6. Братская могила «страшных гномов».
Утро выдалось жарким. Федор Иванович уже несколько раз прерывался, снимал рукавицы, доставал платок и промокал лицо. Потом опять брался за метлу.
Вновь остановившись, он оглядел двор. Возле разноцветного деревянного домика возился с машинками карапуз в синей джинсовой панамке. Рядом, на низенькой лавочке сидела его бабушка. Листва блестела на солнце, безоблачное небо вокруг светила казалось белым.
– Еще чуть-чуть, – сказал себе Сбитнев. Оставалось подмести у первого подъезда – и можно укрыться на скамейке в тени тополей.
За домом послышался грохот трамвая. Спустя пару минут во дворе показалась Нина Евгеньевна. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: что-то случилось. И это «что-то» наконец-то хорошее.
Серова шла уверенно, выпрямив спину и чуть заметно улыбаясь. Увидев Сбитнева, она направилась к нему.
– Доброе утро, Федор Иванович.
– Здравствуй, Ниночка, – кивнул дворник. – Давненько тебя такой радостной не видел.
– Так ведь новости замечательные! – Нина Евгеньевна сияла. – Я только что от Максима. Фруктов ему принесла, витаминов, которые Игорь Витальевич порекомендовал. Максим, как обычно, лежал лицом к стене, но как услышал, что я зашла, повернулся. Посмотрел на меня удивленно, чуть улыбнулся и заплакал. Беззвучно, только слезы по щекам катились. Я, если честно, сначала испугалась. К доктору побежала, а тот довольно кивнул и сказал, что это хороший признак – Максим идет на поправку. Первый шаг сделан!
– Ну, вот видишь, – сказал Федор Иванович, облегченно выдохнув. – Я же говорил: нечего себя казнить было. Максим парень крепкий, выкарабкается.
Нина Евгеньевна попыталась улыбнуться, но помешал всхлип. Приложив руку к губам, она проморгалась и снова посмотрела на Сбитнева.
– Спасибо вам, Федор Иванович, большое, – тихо сказала она. – Если бы не вы, не знаю, что бы сейчас с Максимом было.
– Ну-ну, скажешь тоже, – смутился дворник. – Ничего такого я не сделал. Вот Игорь Витальевич – голова. Его и благодари.
– Нет-нет, – Нина Евгеньевна замотала головой и полезла в бежевую сумку. – Вы тоже очень помогли, – она достала яблоко, протянула Сбитневу. – Вот, угощайтесь. Чтобы Максим поскорее выздоровел и вернулся домой!
– Ну, добро, – крякнул дворник, принимая подарок.
Серова пошла домой, Сбитнев домел двор и устроился под тополями. Снял рукавицы и жилет и захрустел яблоком.
«Дай Бог, чтобы и дальше все было хорошо», – думал он, наблюдая, как воробьи серыми чирикающими шариками прыгают в пыли. В ветвях застрекотала сорока, с балкона донесся собачий лай.
Дворник всей душой желал, чтобы последние несколько дней остались лишь страшными воспоминаниями. Может, так оно и будет. Максим уже идет на поправку, очередь за Егором…
Вспомнив о соседском мальчишке, Сбитнев помрачнел. Что должно было случиться в лагере всего за два дня, чтобы изменить Егора настолько?
– Хоть в чертовщину начинай верить, – пробормотал Федор Иванович, морща лоб.
Он поднялся, отнес метлу и тележку в подсобку, бросил взгляд на двор и вышел на улицу. Задержался у синего киоска на остановке, мотнул головой. Нет, утро жаркое, и трамваи уже превратились в железные грохочущие парилки. Лучше пройтись пешком.
Выкинув огрызок в облезлую заплеванную урну, Сбитнев пошел дальше. Справа, над кустами сирени, высилась арка с колоннами, за которой пряталась бордовая четырехэтажка школы. В траве, нахохлившись, сидел крупный, явно побитый жизнью дымчатый котяра.
Федор Иванович вспомнил о Барбосе. Весь прошлый день кот просидел под диваном, вылезал только поесть, передвигался на полусогнутых лапах. А когда Сбитнев лег спать, устроился под боком и полночи вздрагивал.
«Досталось ему, бедолаге», – подумал Федор Иванович.
Дорога заняла минут сорок. Увидев среди зелени свой дом с белыми, выкрашенными штукатуркой стенами и шиферной крышей, Сбитнев чуть улыбнулся и ускорил шаг.
Приветствуя хозяина, в палисаднике зашелестела яблоня, с верха зеленых ворот нехотя сорвалась сорока. Сбитнев достал ключ, открыл дверь, прошел во двор и обо что-то запнулся.
Охнув, он опустил глаза и увидел большую коробку из-под обуви. К крышке был приклеен тетрадный лист в клетку с неумело нарисованным черепом, под которым перекрещивались две кости, и одним-единственным словом: «Привет!»
Тут же заколотилось сердце. Предчувствуя неладное, Сбитнев присел на корточки, приподнял коробку.
«Тяжелая», – отметил он и снял крышку.
Внутри лежал Барбос. Белую шерсть груди покрывали ржавые пятна, передние лапы были вывернуты, голова… От нее мало что осталось.
Ноги не выдержали. Сбитнев завалился на бок, тяжело дыша. Спрятал лицо в ладонях и отпихнул коробку. Та перевернулась, Барбос вывалился на землю.
Затряслись плечи, сдавило горло, голову наполнило шумом. Федор Иванович зажмурился до боли в глазах, надеясь, что разуму будет легче в темноте. Но перед мысленным взором появился Егор. Оскалившись, он прижимал кота к верстаку, замахивался молотком и бил, бил, бил… Сбитневу даже показалось, что он слышит удары. Мягкие, глухие. Но это колотилось его собственное сердце.
Под левой лопаткой вспыхнула боль. Сразу, резко. Стало трудно дышать, а на сердце будто бы сомкнулись пальцы – стальные, цепкие.
Оскалившись, Федор Иванович встал на корточки. Затем, перебирая руками по стене, поднялся. Отпер дверь в дом и, шатаясь, кинулся на кухню. Добрался до холодильника, вытащил аптечку.
«Вот они», – мелькнуло в голове, когда пальцы ухватили пластинку с крупными белыми кругляшами «Валидола».
Первую таблетку он уронил. Мысленно выругался, стиснул зубы, вдохнул поглубже и извлек вторую. Сунул под язык и опустился на стул, чувствуя, как рот наполняется мятным, с легкой горечью привкусом.
Спустя пару минут волна боли схлынула, стальные и цепкие пальцы, сжимавшие сердце, исчезли. Сглотнув и сделав пару глубоких вдохов, Сбитнев встал, прошел в ванную и плеснул на лицо холодной водой. Жар, изнутри давивший на виски, тоже понемногу уходил.
Глянув в зеркало, Федор Иванович покачал головой. Мокрое лицо пошло пятнами, подбородок чуть подрагивал, в глазах светились испуг и отчаяние.
Он наощупь отыскал полотенце, вытерся и решился.
Вышел на улицу, присел на корточки, убрал окоченевшую тушку в коробку. Отнес под дальнюю яблоню и вернулся за лопатой.
Через десять минут о случившемся напоминал лишь маленький участок перекопанной земли под яблоней. И страх, терзавший изнутри.
Вернувшись в дом, Федор Иванович присел на краешек кровати и спрятал лицо в ладонях. Он не понимал. Ничего не понимал. Но чувствовал, что рядом поселилось зло. Прочно и надолго.

[Трэш-кин]

Вымокнут, простудятся, а мне потом отвечать!

Детям беда грозит, а она о себе думает.

– Что тебе надо? – крикнул он, сжимая кулаки.

Скорее - один кулак, ведь в другой руке он камень держал.

[Кирилл Смородин]

Детям беда грозит, а она о себе думает.

В этом и фишка. Я хотел нарисовать весьма бездарную и нервную воспитательницу.

Скорее - один кулак, ведь в другой руке он камень держал.

Мой промах)

Рад снова видеть вас в моей теме) Скажите, читать по-прежнему интересно?

[Трэш-кин]

Скажите, читать по-прежнему интересно?

Интересно. Читать продолжу.

[Кирилл Смородин]

Интересно. smile.gif Читать продолжу.

Благодарю. Я рад. Перед сном выложу проду.