Страшные гномы, Роман, ужасы, 11 авторских листов Опции

[Кирилл Смородин]

Глава 9. Лешку похитили.
Трамвай грохотал, раскачивался, и казалось, что кондукторша – дородная тетка с короткой иссиня-черной стрижкой, в красном фартуке – непрерывно кивает. Федор Иванович сидел в конце салона и глядел, как в окне проносится город.
Трамвай ехал вдоль серого бетонного забора, за которым прятались приземистые цеха деревообрабатывающего комбината. С другой стороны пестрела россыпь частных домов.
«Сколько я там не был? Года три точно», – размышлял Сбитнев.
Трамвай остановился. Двери открылись и внутрь, цокая нестриженными когтями, ворвалась небольшая серая дворняга с висячими ушами. Помахивая толстым хвостом, она побежала между сиденьями.
– А ну, пошла, паскуда! – противно взвизгнула кондукторша.
Она чуть ли не бегом кинулась к собаке, замахнулась кожаной сумкой с мелочью. Псина отшатнулась и, поджав хвост, выбежала. Тетка с довольным видом уселась возле дверей.
«Контролерша, – усмехнулся про себя Сбитнев. – Вот кого на границу ставить…»
Двери захлопнулись, трамвай тронулся. Федор Иванович вздохнул и, увидев в окне желтую двухэтажку, почувствовал, как внутри противным комом поднимается волнение.
Тетка-кондукторша недовольно покосилась на Сбитнева и, когда он выходил, наградила хорошо различимым «псих старый…»
«Да ради Бога», – мысленно откликнулся Федор Иванович, направляясь к лечебнице.
– Ничего не изменилось, – пробормотал он, обводя взглядом забор с бетонными колоннами и толстыми чугунными прутьями с шишаками на верхушках.
Перед зданием цвела клумба, похожая на пеструю вышивку. От нее, укрытые тенью лип, тянулись две аллеи. На лавочке неподалеку сгорбился лысеющий человек в накинутом на плечи сером халате. Положив ногу на ногу, он покачивал ступней и глядел, как на пальцах болтается темно-синий шлепанец.
Федор Иванович подошел к корпусу, вдохнул густой цветочный аромат, поднялся на крыльцо и толкнул тяжелую, темно-красную дверь.
Коридор встретил полумраком. У окна, за заваленным бумагами столом, сидела полная медсестра. Сбитнев подошел к ней, спросил Игоря Витальевича. Та кивнула, сказала подождать и пошла на второй этаж.
«Вот и хорошо», – подумал Федор Иванович, присаживаясь на старый скрипучий диван. Ему не хотелось проходить по коридору второго этажа – вечно сумрачному, со стенами, оклеенными битым кафелем.
Повернувшись к окну, Сбитнев стал наблюдать за бьющейся в стекло осой. Та жужжала и изредка с тихим стуком врезалась в прозрачную преграду.
«Нет, милая, отсюда просто так не уйти», – невольно подумал Федор Иванович, чувствуя, как в душу закрадывается неприятный холодок.
Вернулась медсестра, вслед за ней показался Корольков. Увидев Сбитнева, психиатр расплылся в улыбке, протянул лапищу.
– Какими судьбами, Федор Иваныч? – спросил он, усаживаясь рядом. – Пойдем ко мне в ординаторскую, чаем напою.
– Это можно, – отозвался Сбитнев, чувствуя, что тревога отступает, – так происходило всегда, когда рядом был Игорь Витальевич.
– Ну, пойдем, – психиатр поднялся и пошел к лестнице.
Оказавшись на втором этаже, Федор Иванович невольно скользнул взглядом по коридору. Вот она, жуткая мозаика из битого кафеля. Вот коричневый линолеум. Вот белые кругляши плафонов. Из комнаты отдыха доносился бубнеж телевизора. Снизу слышалось предобеденное громыхание посуды, поднимался запах рыбного супа.
Корольков подошел к ординаторской, открыл дверь.
«И здесь все по-прежнему», – отметил Сбитнев, оказавшись внутри.
Любимая кожаная папка доктора покоилась на помятом, выкрашенном серой краской сейфе. Стол, как и раньше, стоял возле окна. На погасшем мониторе ноутбука плавали мыльные пузыри. Вдоль стены на книжной полке выстроилась шеренга сборников ужастиков – одно время Игорь Витальевич зачитывался рассказами про оборотней, ведьм, призраков и прочую нечисть. Ему, как психиатру, нравилось находить загадочным событиям разумное объяснение. Однако вскоре доктор понял, что рассказы похожи друг на друга, и ему это наскучило.
– Сейчас вскипятим чаек, – приговаривал Игорь Витальевич, наливая воду в белый электрочайник. – Да ты присядь, Федор Иваныч, – он обернулся к Сбитневу, застывшему возле дверей. – Чего как не родной? Ты ведь заведению нашему больше меня времени отдал.
– Скажешь тоже, – смутился Сбитнев, усаживаясь за стол.
Корольков включил чайник, полез в буфет, и вскоре на столе расположилось блюдо с шоколадными конфетами, коробка печенья и пакет зефира.
– Угощайся, Федор Иваныч, – сказал доктор, разворачивая конфету. – Посидим сейчас, побеседуем. Ты по делу или просто зашел?
– Вообще-то по делу, – Федор Иванович вновь смутился. – Хотел узнать, как у Максима дела.
Психиатр перестал улыбаться. Поджал губы и с задумчивым видом уставился в окно.
– Честно сказать, я до сих пор в растерянности, – тихо сказал он. – Всегда боялся, что придется с подобным случаем работать. Но мальчишка крепкий, молодой, думаю, выкарабкается. К тому же, улучшения есть. Оживает потихоньку.
– Это хорошо, – прошептал Сбитнев. – Значит, пока не можешь сказать, что с ним?
– Нет, – Игорь Витальевич с виноватым видом покачал головой. – Но надеюсь, Максим сам подскажет. Главное – узнать причину. Понять, что такого случилось в лагере. Признаюсь, у меня даже догадок нет, – доктор поджал губы, скользнул взглядом по полке с ужастиками и пробормотал: – так, ерунда одна в голову лезет.
«Что-то с ним не так», – Федор Иванович нахмурился, не отводя глаз от друга.
Он видел, что Королькову трудно сохранять привычное доброжелательно-спокойное выражение. Кустистые брови доктора грозили вот-вот сойтись на переносице, а во взгляде, способном и успокоить, и развеселить, и согреть, отражалась тревога.
Щелкнул, выключаясь, чайник. Игорь Витальевич встряхнул головой, достал два светлых бокала, кинул в каждый по чайному пакетику и залил кипятком.
– Угощайся, – повторил он, усаживаясь напротив Сбитнева.
Тот осторожно отхлебнул и серьезно посмотрел на Игоря Витальевича.
– Может, все-таки расскажешь, что к чему? – спросил он.
Корольков отвел взгляд, опустил голову и вздохнул.
– Да нечего рассказывать, Федор Иваныч, – сказал он. – Догадки одни. Причем одна бредовее другой.
– Вот об этом и расскажи. Вместе подумаем, может, чего и решим.
«У меня ведь тоже догадок до кучи», – мысленно добавил Сбитнев.
– Ну, хорошо, – снова вздохнул доктор. – Пару дней назад Максим начал во сне разговаривать. Обычное, скажу тебе, явление, сам иной раз не без греха. Но тут… О странных вещах он говорил, понимаешь? Можно, конечно, все на бред и кошмары списать, но… – он прервал мысль и начал с другого конца: – Может, помнишь, был у нас постоялец. Высокий такой, с длинными седыми волосами. Вячеслав Альбертович Романенко. Его к нам чуть ли не из столицы перевели, до сих пор не понимаю, зачем это надо было делать.
– Помню, – кивнул Сбитнев, чувствуя, что Игорь Витальевич вот-вот подберется к самой сути. Сердце опять принялось выстукивать быстрее положенного. Пальцы затряслись, и он поспешил поставить чашку на стол. – У него еще пальца безымянного не было. На правой руке.
– Точно говоришь. Заметный был постоялец, едва ли не Наполеон, хотя никаким сифилисом, тем более запущенным, у него и не пахло, – Корольков прервался и напряженно уставился в окно.
– Он однажды ко мне со странной просьбой подошел, – Федор Иванович понял, что лучше помочь доктору.
– Кровь попросил, – подхватил тот, кивая. – Поверь, не к тебе одному он подходил. Боялись его наши постояльцы, очень боялись. Да и мне, признаюсь, не особенно уютно с ним было, пускай виду и не подавал. Но он будто чувствовал это. Глядел на меня пристально, улыбался, словно редкую букашку через лупу разглядывал. Знаешь, – Игорь Витальевич наклонился и перешел на шепот, – мне иногда даже казалось, что он мои мысли читает. Глупости, конечно, но ощущения ведь никуда не денешь…
– Да уж… – пробормотал Сбитнев, выглядывая в окно. Давешний больной, шаркая, брел по аллее вдоль бордюра. Голова с хорошо заметной плешью была опущена, руки висели. Отвернувшись, он посмотрел в напряженное лицо доктора. – И вот теперь Максим говорит во сне, что кто-то украл его кровь. Выходит, они встретились? Добрался-таки наш Беспалый до парня?
– Исключено. Вячеслава Альбертовича здесь нет уже полтора года, – Корольков мрачно уставился на Федора Ивановича.
– Как так? – опешил тот.
– А вот так. Сбежал он. Карлушу помнишь?
Сбитнев кивнул, представляя невысокого, рябого, абсолютно лысого эпилептика.
– Так вот. Довел его Вячеслав Альбертович до припадка. А пока мы с Карлушей возились, сбежал. Двое санитаров, естественно, пустились в погоню. Да только Беспалого, как ты его называешь, и след простыл. Такие вот дела, – закончил Игорь Витальевич и парой глотков осушил бокал.
«Вот так да…» – мысленно протянул Сбитнев.
– Постой, – насторожился он. – Тогда вполне может быть, что они с Максимом действительно встретились. Только раньше, до того, как парень к тебе попал, – Федор Иванович умолк, пожевал губами, соображая. Потом несильно хлопнул по столу и объявил: – Точно! В лагере они и встретились! Оттуда его болезнь и пошла!
Закончив, он посмотрел на Королькова. Тот ответил печальным взглядом и покачал головой.
– Исключено, – повторил Игорь Витальевич. – Побегом история с Вячеславом Альбертовичем не закончилась. Мы объявили его в розыск, и спустя неделю полиция нашла труп. На стройке, в траншее. Так что не мог Беспалый с Максимом встретиться. Никак не мог. Тут что-то другое. Только вот что? Совпадение? – доктор откинулся на спинку кресла и наморщил лоб.
«Не бывает таких совпадений», – возразил про себя Федор Иванович. Сколько раз за последние дни он твердил себе это? Не сосчитать…
– Тревожно мне, – признался Корольков. – Пытаюсь, как привык, рассуждать логически. Вроде выстраиваю цепочку, выстраиваю… А потом – бац! – и соскользнет где-то что-то. Вот недавно о кошмарах его думал. В общем-то, все понятно. И про зеркало, и про чудовище. Мне Нина Евгеньевна рассказывала, что в деревне случилось, когда Максиму пять лет было. Детские страхи так просто не отпускают. Иногда настолько в разум впечатаются… – он покачал головой. – Ну, так вот. Пытался я, значит, логику включить. Треснувшее зеркало, чудовище – тут все ясно. А вот про украденную кровь, про кого-то, кто ее украл… Черт его разберет. В конце концов, Максиму ведь кошмар снился. Вполне возможно, он с каким-нибудь вампиром разговаривал.
Игорь Витальевич глянул на полку с книжками и пожал плечами. Лицо доктора по-прежнему оставалось растерянным – Сбитнев видел, что тот не верит сам себе.
«Не надо ему сейчас про Егора рассказывать, – решил Федор Иванович, глядя на старого друга. – Только новых заморочек подкину».
– Ну вот, наболтал я тут, а толку чуть, – Игорь Витальевич грустно усмехнулся. – Но Максим идет на поправку, так что будем ждать. Время покажет, что к чему.
– Это верно, – как можно бодрее отозвался Сбитнев, поднимаясь. – Ладно, пора мне, Игорь Витальич. Дома дела ждут.
Корольков в ответ кивнул, встал и вместе с ним дошел до дверей.
– Заходи почаще, – сказал доктор, пожимая Сбитневу руку. Потом неожиданно отвел взгляд, задумчиво прищурился.
– Ты чего? – насторожился Федор Иванович.
– Да так, вспомнил кое-что. Ерунда, конечно, но все же, – пробормотал Корольков, уставившись в выложенную битым кафелем стену. – Я ведь на ту стройку ездил – Вячеслава Альбертовича опознать. Вокруг полиция, судмедэксперт. В общем, все, как полагается. И тут, когда уже уезжать собирался, вижу: к полицейским толстяк в спецовке и каске подбегает. И давай что-то объяснять про пропажу имущества. Оказалось, той ночью, когда беглого нашего нашли, на стройке пропал вагончик. Без следа, будто испарился.
– Какой еще вагончик? – Сбитнев удивленно поднял брови.
– Обычный, строительный. Зеленый, насколько я понял.
– И что? Думаешь, это как-то связано?
Игорь Витальевич только развел руками.
– Вряд ли. Да и как это может быть связано?

[Кирилл Смородин]

За несколько дней до этого.
«Откуда наш вожатый может его знать? – Андрей снова представил скуластое лицо человека с фотографии. Затем лесной вагончик. Затем комнатку с хирургической лампой. Затем бассейн со светящейся пирамидой, паутиной жил и расколотыми шарами. Затем… – Хватит!» – он зажмурился, тряхнул головой. Но рев тварей из леса вновь зазвучал в ушах.
Андрей понимал, что никогда не забудет увиденное несколько часов назад. И это казалось проклятьем.
Он мрачно оглядел холл. Весь отряд жадно всматривался в экран телевизора, где толпа фанатиков сжигала женщину-полицейского, привязанную к лестнице. Следующей должна была стать маленькая девочка. Но мать спасет ее – Андрей знал, потому что не раз видел этот фильм. А еще он видел…
В груди опять поднялась волна страха. Вот оно – сопение уродцев. Вот их шаги. Вот их рев. Слышно так, словно они рядом.
«Я свихнусь», – подумал Андрей, чувствуя, что готов расплакаться.
У входа в холл возник лопоухий вожатый. Осклабился, подозвал Максима, и вскоре оба вышли.
«Откуда он знает того человека?» – в очередной раз подумал Андрей, не отрывая глаз от прямоугольного проема, что вел в коридор.
Непонятно…
Ничего не понятно…
Совершенно…
Андрей вздохнул и посмотрел на Лешку. Тот сидел рядом, набычившись, глядел в телевизор, и кусал нижнюю губу. Плечи брата чуть подрагивали. Оля выглядела просто серьезной, а Егор – растерянным.
«Рыжий придурок! Все из-за тебя…» – Андрей скрипнул зубами.
Он уже несколько раз мысленно обзывал толстого очкарика. Злость ослабляла страх. Правда, ненадолго.
Когда фильм закончился, в холл зашла Ирина Олеговна. Привычно хлопнула в ладоши, привлекая внимание.
– Через двадцать минут строимся на ужин, – объявила она.
– Пойдем на улицу, – шепотом попросил Лешка, встав у стены.
Андрей кивнул, и оба вышли из корпуса.
После короткой грозы было душно. Солнце распекало лагерь, заглядывало в каждую лужу, норовило скользнуть по каждому корпусу, каждому окну. Неподалеку полтора десятка малолеток играли в догонялки, с футбольного поля доносились полные азарта вопли. На эстраде готовились к дискотеке – музыка то грохотала, то замолкала.
«Все, как всегда, – подумал Андрей, усаживаясь на мокрую скамейку. – Вроде бы».
Лешка устроился рядом и, сгорбившись, стал смотреть на малышню.
Те захлебывались восторгом, носились друг за другом с дикими воплями. Один пацаненок, бритый почти наголо, в синей футбольной форме, внезапно замер, глядя на братьев. Спустя пару секунд расплылся в улыбке и, скорчив деловую рожу, потопал к скамейке.
Андрей узнал его. Это был Стасик с их двора. «Не ребенок, а наказание», как называли Стасика взрослые. Он мог запросто расколотить мячом окно. Или спустить колесо у соседской машины. Или поджечь в подъезде почтовые ящики.
И вот теперь «наказание» направлялось к Андрею и Лешке.
– Здорово, пацаны. А вы опять тут отдыхаете? – спросил Стасик, сунув руки в карманы шорт.
– Нет, блин, работаем! – огрызнулся Лешка.
– Ты что-то хотел? – неприветливо осведомился Андрей.
– Да так, – Стасик насупился, но уходить не собирался. – Клевую ты в тот раз страшилку придумал, – он посмотрел на Лешку. – В прачечной.
«Вот оно что», – понял Андрей.
Прошлым летом Стасик стал поклонником Лешки. И все из-за страшилки про колдунью. Малолетка не пропускал ни одной экскурсии, ежедневно просаживая по доброй порции конфет.
– Особенно круто ты рассказывал, как бабку в машинке изрубило… – продолжил Стасик с азартным блеском в глазах. – Смачно так… – он благоговейно уставился на Лешку.
– Спасибо, – буркнул тот.
– А в этом году будут экскурсии? – снова заговорил Стасик. – Если что – скажите, я вам клиентов приведу. А вы мне за это скидку сделайте.
Договорив, малолетка с надеждой уставился на братьев.
– Подумаем, – бросил Лешка, уставившись в сторону футбольного поля. Там, судя по крикам, начиналась драка.
– Ладно, – кивнул Стасик. Пару секунд он потоптался, потом огляделся и сообщил таинственным шепотом: – А у нас одна девка тоже страшилочку разыграть решила. Прикиньте, начала ночью орать. Весь отряд на уши подняла. Потом к воспитке вломилась и давай рассказывать. Говорит, пошла в толчок, а из окна на нее кто-то посмотрел. Как же она сказала?.. – он наморщил лоб, глядя в мокрую траву. – А! Страшный гном! Прикиньте! Сказочками решила попугать! Про гномиков! Только этим гномикам до твоей страшилки, как до луны! – малолетка вновь посмотрел на Лешку – с искренним уважением.
«Страшный гном, – мысленно повторил Андрей. Он сглотнул, прищурился и бросил короткий взгляд в сторону леса. Перед глазами тут же возникли три безобразных силуэта позади наполненной светящимися пузырями пирамиды. – Это точно кто-то из этих. Значит, они знают про лагерь».
Голову снова наполнило ревом уродцев. Андрей вздрогнул, передернул плечами и встретился взглядом с Лешкой. По мрачному лицу брата он понял, что тот тоже догадался.
– А вы чего такие? – Стасик недоуменно пялился на Новожиловых. – Только не говорите, что поверили! Это же детские сказочки! Страшный гном! – он скорчил рожу, выставил руки со скрюченными пальцами и сделал пару неловких шагов. – Фигня какая-то!..
– Да, фигня, – пробормотал Андрей.
– Вот, – довольно кивнул Стасик. – И она знает, что фигня. Только не признается. А чтобы ей поверили, целый спектакль устроила, прикиньте!
– Какой еще спектакль?
– Сбежала она сегодня. Вроде как в лес – это она хотела, чтобы все так подумали. А сама где-нибудь в лагере спряталась. Потом вернулась и зомби из себя корчит! Рожу злую сделала и ходит по корпусу, как лунатичка! Еще накрасилась – глаза и шею розовым намазала! Это типа ее страшные гномы похитили и заколдовали!
Стасик спрятал руки в карманы, мотнул лысой головой и пренебрежительно фыркнул.
– Надо ее в прачечную сводить, – сказал он, глядя на Лешку. – Пусть увидит, как настоящие страшилки сочиняют. Не про гномиков там каких-то.
– Понятно, – пробормотал Андрей. – Все, свободен.
Малолетка сделал несколько шагов спиной вперед. Остановился и с надеждой глянул на Лешку.
– Ну, так что? – спросил он. – Будут экскурсии?
– Потом, – отрезал Лешка. – Иди уже.
Отвернувшись, Стасик побежал к своим и вскоре затерялся в толпе галдящей малышни.
– Ты понял? – Лешка повернулся к Андрею.
Тот лишь кивнул.
Седьмой отряд понемногу выходил и строился перед корпусом. Андрей отыскал глазами Максима. Вожатый стоял возле Ирины Олеговны, бледный и напряженный.
«Что с ним?» – спросил себя Андрей, направляясь к ребятам.
Хотелось узнать – Новожилов чувствовал, что это важно, но не знал, как подойти и начать разговор.
«Может, просто рассказать обо всем? – он нахмурился и спустя секунду мотнул головой. – Нет, не поверит».
Чувство опасности усиливалось. Если эти твари добрались до лагеря… А вдруг одна из них сейчас неподалеку? Или две? Или десять? Неизвестно ведь, сколько их всего.
«Десятка три», – Андрей представил россыпь расколотых шаров, окруженных синим свечением рун.
Но бассейн под вагончиком мог оказаться не единственным гнездом чудовищ. Что если их не меньше сотни?
«Да нет, – подумал Андрей, пытаясь успокоиться. – Тогда мы бы не вернулись».
Показалась столовая, и Новожилов сморщился, чувствуя, как заворочалась ватрушка, чудом осиленная за полдником. Есть не хотелось совершенно.
У входа, как обычно, было столпотворение. Седьмой отряд остановился, Андрей почувствовал запах мясной подливы и с трудом сглотнул.
Мгновением позже послышались вопли.
Вздрогнув, Андрей развернулся и увидел Стасика. Тот стоял посреди газона, шагах в двадцати, закрыв левую половину лица, и ревел.
Охая и переваливаясь, к нему ринулась воспитательница – маленькая круглая тетка в розовом спортивном костюме.
– Что?.. Что случилось? – она присела рядом и схватила Стасика за плечи.
– Ка-а-а… ве-е! – провыл малолетка, пуская сопли.
«Камень, – догадался Андрей. – Кто-то в него камнем запустил».
Вокруг пацаненка и воспитательницы уже собралась толпа любопытных. Все поглядывали на ревущего Стасика, кое-кто переговаривался.
– Опусти руку, – распорядилась воспитательница. – Дай посмотрю.
Стасик снова взвыл и отнял от лица ладонь. Андрей содрогнулся, глядя на блестящую кровавую пленку.
Воспитательница тут же схватила Стасика за руку и потащила в изолятор. Тот по-прежнему выл и то и дело спотыкался. Остальные вертели головами, перешептывались. Только малышня из отряда Стасика молча провожала пацаненка растерянными взглядами.
А возле кустов стояла девчушка со светлыми волосами, в ярко-желтой футболке с Микки-Маусом и в синих бриджах. Она тоже смотрела на Стасика и воспитательницу. Только исподлобья. И на лице со странными розовыми пятнами под глазами не было недоумения или испуга – только злорадство.
«Это она, – понял Андрей, чувствуя, что не может отвести взгляда от хрупкой фигурки. – Запустила в мелкого камнем».
– Ребята! Не задерживаемся. Проходим в зал, – распорядилась Ирина Олеговна.
Андрей с трудом отвернулся и вслед за отрядом прошел в столовую.
«Зачем она это сделала? – думал он, расковыривая котлету. – Отомстила за то, что никто не поверил ей про страшного гнома?»
Новожилов передернул плечами. Название-то она какое точное подобрала. Страшные гномы…
Ясно одно: девочка тоже встретилась с этими тварями. И они что-то с ней сделали.
Воспитательница отвернулась, и Андрей быстренько закопал солидный кусок котлеты под гречневой кашей. Сделал вид, будто жует, и продолжил размышлять.
Тот, кривоногий, с массивным туловищем и щупальцами, говорил что-то про девчонку.
«Как он сказал? – Андрей болезненно сморщился, но заставил себя вспомнить бассейн и три безобразные фигуры перед сетчатой стеной. – Сегодня нам повезло. Пузатый… Нет, не так… Он назвал другое прозвище… Точно! Брюхатый! Брюхатый… стал… девчонкой…»
Как это понимать, Новожилов не знал.
«Этот урод ведь еще говорил про переселение, – припомнил он, засыпая гречкой еще один кусок котлеты. – Кто-то со странным именем спасет их. А они все переселятся. Может, он имел в виду…»
Андрей оборвал мысль и покачал головой. Нет, это уже что-то совсем невероятное… Но тут он снова представил жуткую обстановку подземного бассейна. Все, что он, Лешка, Оля и этот рыжий толстяк видели под вагончиком, тоже было невероятным. Так почему же некто не может переселить души этих тварей из уродливого тела в человеческое?
«Как его звали? – Андрей снова напряг память. – Какое-то редкое иностранное имя… Иоганн… Нет, другое, но похожее. Себастьян! – он резко выдохнул и чуть не уронил вилку. – Нет уж, не надо нам гостей», – подумал Новожилов и положил ее возле тарелки.
Получается, какой-то Себастьян нашел способ перетащить сознание уродцев в человеческое тело… А что тогда произойдет с сознанием человека?
Андрей покачал головой, положил локти на стол и уперся лбом в ладони. От всего этого можно было свихнуться. Истерзанный жуткими событиями разум отказывался служить.
Он снова представил девочку в футболке с Микки-Маусом. Злой взгляд исподлобья, чуть заметную ухмылку, странные пятна под глазами. Неужели в ней и впрямь живет чужое существо? Тварь по прозвищу Брюхатый.
Вздохнув, Андрей поднял голову и оглядел отряд. Лешка сидел напротив, перед нетронутой порцией каши с котлетой. Оля задумчиво жевала, Егор ловко орудовал вилкой. Остальные ели, болтали, смеялись.
«Они ведь не знают», – Андрей почувствовал зависть.
Ирина Олеговна поднялась и возвестила о построении. Андрей и Лешка вышли из обеденного зала, остановились у дверей.
– Знаешь, что думаю? – прошептал Лешка. – Это та девка в Стасика камнем запулила. Услышала, как он нам рассказывает, и решила отомстить.
Андрей кивнул. Скорее всего, так и было.
«Сидела где-нибудь в кустах и подслушивала, – подумал он. – Точнее, сидел. Это ведь Брюхатый…»
Представив, что в теле маленькой девочки сидит уродливая тварь, Андрей чудом сдержал рвоту.
«Успокойся, – сказал он себе, тяжело дыша. – Все это еще надо доказать».
Надо. Но вот как? Снова соваться в лес, к вагончику? Нет уж, увольте…
– Давай Оле расскажем, – тихо предложил Лешка. – Она ведь голова. Может, вместе додумаемся, как со всей этой фигней разобраться.
– Давай, – кивнул Андрей. Он и сам хотел поговорить с девочкой. Втроем и впрямь будет легче справиться со всеми загадками.
«Разберемся. Обязательно», – подбодрил себя Новожилов и вместе с братом пошел строиться.
На эстраде загрохотала музыка – до дискотеки оставалось минут десять. Кое-кто уже принялся выплясывать, толкаться и вопить.
Солнце понемногу подплывало к горам. Еще час – и лагерь окутают сумерки, в воздухе заклубятся тучки мошкары, станет прохладно. А потом придет ночь.
«А вместе с ней и страшные гномы», – невольно подумал Андрей.
Он сглотнул и огляделся. Повсюду веселые лица, шум, крики, смех. Все, как обычно, но страх не желал отступать.
Седьмой отряд, наконец, построился и под предводительством Ирины Олеговны двинулся к корпусу. Андрей время от времени поглядывал на Максима. Вожатый то и дело останавливался, озирался. Лицо его оставалось напряженным.
«Он тоже их видел. Страшных гномов», – сказал себе Андрей.
Добрались до корпуса. Ирина Олеговна устроила в холле небольшое собрание по поводу предстоящей дискотеки. Потом, когда все ломанулись на эстраду, Андрей протолкался к Оле, тронул за руку.
– Надо поговорить, – тихо сказал он. – Ты не против?
– Давайте, – кивнула Оля. – Только пусть все сперва разойдутся.
Корпус пустел, и скоро в холле остались четверо: Андрей, Лешка, Оля и Егор. Последнего, правда, никто не звал.
«Ладно, – решил Андрей. – Пусть слушает. Может, тоже что-нибудь дельное скажет».
Четверка прошла в палату к Новожиловым и Егору, расселась по кроватям.
– Видела, что у столовой случилось? – начал Андрей, повернувшись к Оле.
– Видела, – кивнула та. – Жуть. Он вполне может глаза лишиться.
– Мы его знаем, – встрял Лешка. – Это Стасик с нашего двора. Он к нам подходил перед тем, как в него камнем запустили, – и брат пересказал все, что услышал от малолетки.
– Значит, этим существам известно про лагерь, – Оля прикусила губу и напряженно глянула в окно. – Плохо…
– Ребята, – тихим, виноватым голосом начал Егор. – Вы как думаете, это люди или звери?
– Понятия не имею, – фыркнул Лешка, откидываясь на подушку.
– Просто… если они как звери, то вполне могут запомнить наш запах и выследить, – еще неувереннее добавил рыжий очкарик.
«Час от часу не легче, – мысленно проворчал Андрей. – А ведь толстый прав. Хотя… тот, безрукий, ведь разговаривал. Значит, это все-таки люди. Пусть и изуродованные. Но они живут в лесу, ловят и едят птиц. Да и вообще ведут себя, как дикари…» – он оборвал мысль и бессильно тряхнул головой.
– Не знаю, как насчет запомнить и выследить, но территорию свою они защищали, – сказала Оля. – Погнались за нами, а потом отстали.
«Это верно», – Андрей вспомнил, как бежал, подгоняемый злобным ревом.
– Короче, в лес больше ни ногой. Никаких экспедиций, – выделив последнее слово, Лешка многозначительно посмотрел на Егора. Тот покраснел, отвел глаза и пробормотал хорошо знакомое «извините…»
– Теперь давайте подумаем, что случилось со Стасиком. Мне кажется, неспроста он камнем получил, – сказала Оля.
– Это и так понятно! – воскликнул Лешка. – Та девка в него и запустила! Спряталась и подслушивала, пока Стасик с нами разговаривал, а потом отомстила. Мы ее видели. Возле кустов стояла и ухмылялась.
– Это не девчонка, – тихо сказал Андрей. Он понял, что пришлось время озвучить самые дикие догадки, и вновь почувствовал дурноту.
Новожилов говорил почти шепотом, разглядывая узор на линолеуме. Остальные молчали, только Лешка напряженно сопел и время от времени крякал, прочищая горло.
– Знаете, – пробормотала Оля. – Если бы я это еще вчера услышала, посмеялась бы от души. Но после всего, что мы видели… Я тоже заметила девочку возле кустов. Худенькая такая, светлая, в желтой футболке с Микки-Маусом.
– Она и есть, – кивнул Андрей.
– Выглядит она и впрямь странно. Жутко.
«Это не девочка. Это Брюхатый», – от последней мысли у Новожилова снова запульсировало в горле.
– Значит, кто-то по имени Себастьян помогает этим существам переселяться в людей? – спросил Егор. – Хорошо бы узнать, кто этот Себастьян.
– Хорошо бы, – отозвался Лешка. – Хорошо бы никогда с ним и этими тварями больше не встречаться! Представьте, что будет, если они нас поймают… Думаете, они за нами погнались, чтобы со своей территории выгнать? Нетушки! Они хотели нас поймать. Им наши тела нужны, чтобы переселиться.
Лешка закончил и нервно облизнул губы. Подбородок брата подрагивал, в глазах читался страх.
– Так что держимся от леса подальше, если жить охота, – добавил он, ерзая на подушке.
Андрей в ответ лишь кивнул.
«Все правильно, – подумал он. – Никаких больше приключений».
Оля отвернулась от окна и серьезно посмотрела на него.
– Мы ведь совсем о Максиме забыли, – сказала девочка.
– Кстати, да, – подхватил Лешка. – Странный он какой-то стал. Напуганный, оглядывается все время.
– Он тоже был в лесу, – подал голос Егор. – И вполне мог наткнуться на этих существ.
– Может быть, – кивнула Оля. – Но меня другое беспокоит. Ты ведь притащил из вагончика фотографию, – обратилась она к Андрею. – Что там было?
– Человек, – ответил Андрей, вспоминая скуластое лицо, заросшие щетиной щеки, длинные волосы. – И мне кажется, Максим узнал его.
– Еще как узнал, – подтвердил Лешка. – У него аж рожу перекосило, когда он фотку увидел.
– Вот именно, – сказала Оля, глядя на Андрея. – Что бы это значило?
Тот лишь развел руками.
– Понятия не имею.
– Ладно. Тогда давайте подумаем, кто этот человек с фотографии.
Андрей поджал губы. Лицо незнакомца все еще стояло перед глазами.
– Может, это Себастьян и есть? – предположил он. – А что, все сходится. Фотографию мы нашли под вагончиком, на столе. Там еще куча тетрадок с разными закорючками. Они, кстати, очень похожи на руны, которые возле яиц светились.
– Наверное, ты прав, – кивнула Оля. – Этот человек создал чудовищ, а теперь переселяет их в человеческие тела. И все-таки остается вопрос: причем тут Максим?
– А что если, – робко начал Егор, – Максим заодно с этим… Себастьяном?
Андрей вздрогнул, переглянулся с братом и Олей.
«А ведь так и впрямь может быть», – он нахмурился и представил вожатого. Вот он смотрит на снимок. Вот таращит глаза. Вот у него трясутся руки…
– Да нет, – Лешка помотал головой. – Глупости. Максим просто тоже испугался. Вы сами видели.
– Испугаться-то он испугался, – сказала Оля. – Только вот чего он испугался? Тварей из леса? Или того, что мы про них узнали?
«История, блин… – Андрей с опаской поглядел в окно. Небо над горой наливалось оранжевым, отчего лес словно выцвел. Над вершиной неподвижно висело розовое облако. – Неизвестно теперь, кого больше бояться – страшных гномов или собственного вожатого…»
– И если так и есть, – продолжила девочка, – от Максима надо держаться подальше. Может, он не просто вожатый. Может, он помогает Себастьяну заманивать детей, и тот переселяет в них чудовищ.
– И одна жертва уже есть, – добавил Лешка.
Андрей сглотнул и посмотрел на брата – его лицо вытянулось и посерело. Того гляди начнет кукситься.
– Нужно быть осторожными, – снова заговорила Оля. – Держимся от вожатого на расстоянии и в то же время не спускаем с него глаз. Если он и правда связан с чудовищами, мы поймем.
– Хорошенькое дельце, – проворчал Лешка. – Этот осел того гляди в лес нас потащит, а мы за ним следить должны?
– Иначе никак, – развела руками Оля.
В коридоре послышались шаги. Все четверо сразу напряглись.
«Что если это Максим? – подумал Андрей, чувствуя, как внутри разгорается волнение. – Справимся ли мы с ним в случае чего?»
Шаги приближались, и вскоре на пороге показался Влад, худой пацан с усыпанным веснушками лицом. Увидев ребят, он ойкнул, отошел на шаг и сунул руки в карманы просторных джинсовых шорт. Андрей, глядя на него, облегченно выдохнул.
– Привет, – сказал Влад. – А вы чего здесь сидите? Все наши на дискаче давно.
– Мы тоже скоро будем, – нехотя отозвался Андрей.
«Еще один любопытный», – мысленно проворчал он.
– Понятно, – кивнул Влад. – Ну, давайте, там весело, – он выглянул в коридор, затем прошел в палату и прошептал заговорщическим голосом: – А я тут кое-что видел. Похоже, прикол намечается.
– Какой еще прикол? – насторожился Лешка.
– Иду я, короче, в корпус и вижу: возле изолятора кто-то ходит. Пять фигур каких-то, под белыми балахонами. Прикиньте, мелкие, как лилипуты, идут вдоль стены, переваливаются как-то странно! Один вообще дергается все время, словно его током фигарит!
– Мама!.. – вырвалось у Егора.
Андрей повернулся и пальнул в толстяка гневным взглядом. Тот вздрогнул и замер с растерянным выражением на круглой физиономии.
– Короче, шоу начинается, – Влад азартно ухмыльнулся.
– В каком смысле? – спросил Андрей.
– Да вы чего? – вытаращился пацан. – Первый раз в лагере что ли? Или о страшных историях никогда не слышали? Вожатые это. Решили розыгрыш устроить. Небось ломанутся на танцплощадку, когда дискач в разгаре будет – и начнется веселье… Так что вы поторопитесь, а то все интересное пропустите.
Влад подошел к своей кровати, залез в тумбочку. Вытащил бутылку с газировкой и, пританцовывая, направился к выходу.
– Давайте уже к остальным, – сказал он и скрылся в коридоре.
Минут пять сидели молча, обдумывая услышанное. Потом Лешка качнул головой и, глядя в пустоту, тихо пробормотал:
– Капец…
– Да уж, – шепотом отозвалась Оля. Вид у девочки был подавленный.
Андрей снова повернулся к окну и представил изолятор – двухэтажку из светло-желтого кирпича, с высоким крыльцом и синими оконными рамами, утопающую в кустах сирени. От корпуса до изолятора было не больше сотни метров. И эти твари сейчас там.
«Или уже где-то возле корпуса», – подумал Андрей, чувствуя холод.
– Пятеро уродцев, – прошептал Лешка. – Блин, этому дураку еще повезло. Представьте, если бы они на него кинулись…
Андрей, Оля и Егор только кивнули.
«Они неспроста в лагере, – продолжал размышлять Новожилов. – Они на охоте. Им нужен еще кто-нибудь, чтобы переселиться. А мы сидим, вчетвером, одни в корпусе…»
– Вот что, – сказал он, решительно поднимаясь. – Идем на эстраду.
– Спятил что ли?.. – вытаращился Лешка. – Там эти! Лучше в палате отсидеться!
– Нет, Андрей правильно сказал, – Оля тоже встала. – Здесь мы беззащитны. Если чудища проберутся в корпус, мы окажемся в ловушке. А на эстраде полно народу. Весь лагерь собрался. Они просто не решатся напасть.
– Действительно, – подхватил Егор. – Пойдемте. Нам вообще сейчас лучше с остальными держаться. Ведь если эти существа запомнили наш запах…
«Заткнись! – мысленно, со злобой, перебил Андрей. – И так жутко, а тут ты еще!..»
Лешка открыл рот, но промолчал. Около минуты он глядел то на Андрея, то на Олю, то на Егора. Потом шмыгнул носом, скорчил недовольную физиономию и поднялся.
– Хорошо, пойдемте, – сказал он. – Только подождите, я по неотложке сбегаю.
– Давай быстрее, – ответил Андрей.
Кивнув, Лешка выбежал из палаты. Оля усмехнулась, Егор недоуменно уставился на Андрея.
– А что за неотложка? – робко спросил очкарик.
– Это он у вас так, наверное, туалет называет? – предположила Оля.
– Точно, – кивая, отозвался Андрей.
– Веселый у тебя все-таки брат, – сказала девочка.
– Да уж. Что есть, то есть.
Со стороны эстрады доносился грохот очередной попсовой песенки. Подойдя к окну, Андрей представил круглую площадку, две высоченные черные колонки, ди-джея на небольшой сцене, несколько десятков пляшущих ребят, круглые фонари под крышей…
«Они не посмеют, – подумал он, положив руки на подоконник. – Не нападут. А нам главное – побыстрее добраться до эстрады».
Перед глазами возникла неширокая бетонная дорожка, стены из зарослей ирги по краям площадки для линеек, узенькая пыльная тропка, усыпанная камнями, коричневой змейкой ползущая через лужайку. До танцплощадки было не больше трехсот метров. Вроде бы, пустяк. Но с другой стороны, никогда раньше этот путь не казался тяжелым и опасным испытанием.
«Ладно, – успокаивал себя Андрей. – Ничего страшного не случится. Мы просто дойдем до эстрады, посидим. А когда дискотека закончится, вместе с отрядом вернемся в корпус и ляжем спать. Вот и все дела».
Вот и все дела… А что будет завтра?
А послезавтра?
А через неделю?
Андрей не сомневался, что настанет момент, когда он окажется один. Или Лешка. Или Оля. Или даже толстяк. И что случится тогда?
«Нет. Об этом сейчас лучше не думать, – Андрей решительно мотнул головой, отвернулся от окна и посмотрел на Олю и Егора. Те сидели на Лешкиной кровати и молчали. – Дождемся Лешку, пойдем на танцплощадку, а там видно будет».
Лешка не возвращался.
«Затянулась у него неотложка-то», – Андрей, стараясь подбодрить себя, мысленно усмехнулся.
Прошло пять минут.
Лешки все не было, и Новожилов вновь ощутил тревогу.
– А Леша еще долго? – спросил Егор, виновато глядя на Андрея. – Смеркается просто, надо бы поторопиться.
– Скоро, – коротко ответил Андрей, не отрывая напряженного взгляда от входа в палату, пытаясь услышать шаги брата.
Но в корпусе было тихо.
Прошло еще две минуты. Тревога переросла в страх.
– Пойду, посмотрю, чего он так долго, – выдавил Андрей, медленно направляясь к выходу.
«Толчок-на-колесиках!» – мысленно выругался он, оказавшись в коридоре.
Сердце забилось сильнее. От страха стало сложнее переставлять ноги. Но Андрей упорно шел к туалету, стискивая зубы и сжимая кулаки.
– Лешка! – крикнул он, остановившись у белой полуоткрытой двери. – Скоро ты там? Идти пора!
Нет ответа.
«Блин… – Андрей сглотнул, с трудом втягивая воздух. – Если этот засранец попугать вздумал, я его поломаю…»
Он толкнул дверь и перешагнул порог. Взгляд скользнул по голубому кафелю стен – в полумраке он казался серым – и рядам раковин, остановился на распахнутом окне. Снаружи тек мерный поток прохладного воздуха.
– Лешка!
Тишина.
«Это нехорошо», – борясь со страхом, Андрей направился к туалетным кабинкам.
Дернул дверь одной – пусто.
Метнулся ко второй, открыл – то же самое.
«Только не это…» – Новожилов почувствовал, как накатывает волна паники. Гораздо сильнее, чем вчера в лесу.
Он уже понял, что Лешки нет, но все равно осмотрел оставшиеся две кабинки.
Дрожь в ногах усиливалась, стоять было все труднее. Андрей всхлипнул, завертел головой. Помимо воли вновь посмотрел на открытое окно… На подоконник… На небольшую темную кляксу…
Колени едва не подогнулись.
Совладав с дрожью, Андрей кинулся из туалета. Затопал по коридору, ворвался в палату. Замер и обвел Олю и Егора диким взглядом.
– Лешка… – выдохнул он, трясясь. – Его нету!..
Оля и Егор переглянулись и с испугом уставились на Андрея.
– Ты уверен? – робко спросил толстяк.
– Конечно, уверен! – едва не плача, выкрикнул Новожилов. – Там кровь на подоконнике! Лешка у этих тварей!
«И одна из них в него переселится…» – добавил он про себя.
Перед мысленным взором появился Лешка. Розовые тени особенно четко выделялись на бледном лице. Злой взгляд исподлобья буравил и холодил. Тонкие губы кривились в усмешке.
Скоро Лешка станет таким.
«Нет уж…» – Андрей мотнул головой. Развернулся, бросился к выходу. Задел косяк, едва не упал и взвыл от боли.
– Куда ты? – Оля вскочила и метнулась к нему.
– В лес, – выдавил Новожилов, скрипя зубами. – Может, еще не поздно его спасти. Он ведь ушел не так давно.
– Один?! Да ты с ума сошел! – воскликнул Егор. – Нельзя! Они тогда и тебя поймают! Надо все рассказать взрослым!
«Как ты расскажешь, идиот?! – мысленно прорычал Андрей, зло глядя на толстяка. – Ирина Олеговна, извините, Лешу Новожилова случайно похитили страшные гномы, и скоро один из них переселится в его тело! Бред!..»
– Пока мы расскажем, пока твои взрослые сообразят, будет поздно! – закричал Андрей. Он снова рванулся, но Оля удержала его.
– Тихо, – сказала девочка. – Все правильно, к воспитательнице и вожатым идти бессмысленно. Но и одному в лес соваться нельзя. Мы идем с тобой.
Егор охнул и попятился, со страхом глядя то на Андрея, то на Олю.
– Не хочешь – не надо, – бросил Новожилов. Оля, наконец, отпустила его.
– Да нет, – пробормотал рыжий, кусая губы. Даже в полумраке было видно, что он залился краской. – Я с вами. Только что мы будем делать?
– Попробуем догнать и отбить Лешку, – ответила Оля. – Давайте поторопимся. Неизвестно, сколько времени нужно на переселение.
Услышав последнее слово, Андрей содрогнулся. Оля положила ему на плечо руку, кивнула и с тихим «я сейчас» вышла из палаты.
«Зачем я его одного в туалет отпустил?» – снова поддавшись панике, Андрей принялся мерить палату шагами. Егор сидел и со страхом глядел на него.
Спустя пару минут появилась Оля с мощным фонарем.
– Идемте, – сказала она и скрылась в коридоре.
Андрей и Егор пошли следом, догнали девочку и втроем остановились на крыльце.
С эстрады донесся радостный вопль – там приветствовали очередную песню. Солнце почти скрылось, небо наливалось густой вечерней синевой. Скоро появятся первые звезды, и совсем стемнеет.
«Хорошо бы вернуться до темноты», – подумал Андрей и тут же одернул себя: чтобы вернуться, нужно сначала нагнать страшных гномов, освободить Лешку и выбраться из леса.
Удастся ли все это?
Андрей не знал. И не чувствовал надежды.
Оля поймала его напряженный взгляд.
– Идем так же, к вагончику, – сказала она, спускаясь.
Троица обогнула корпус, нырнула в заросли черемухи. Остановившись перед ручьем, Андрей окунул руку в воду, нащупал камень потяжелее. Вытащил, оглядел и невольно представил, как придется отбиваться.
«Это самоубийство», – думал он, борясь с отчаянием, и сжал камень до боли в пальцах.
Оля включила фонарь, и толстый луч света заскользил по листве, земле, траве и камням. Неподалеку Андрей увидел палку.
«Пригодится», – решил он, подбирая оружие.
На танцплощадке вновь ликующе завопили. Андрей обернулся, покачал головой. Поглотил слезы, нашарил в кармане монетку. Бросил в ручей и вслед за Олей и Егором двинулся дальше.

[Кирилл Смородин]

Глава 10. История доктора.
Сбитнева разбудил телефонный звонок. Ширкая по ковру тапочками, щурясь после сна, Федор Иванович добрался до телефона, взял трубку.
– Здравствуйте, это Нина Евгеньевна, – послышался тихий голос Серовой.
«Что-то случилось…» – с испугом подумал Сбитнев, но, переборов страх, ответил:
– Доброе утро Ниночка.
Слышно было, как Серова вздохнула.
– Вы извините, что в выходной день, да еще в такую рань вам звоню, – продолжила она. – Просто… Игорь Витальич сказал, что сегодня надо вывести Максима на прогулку. Вот я и хотела попросить вас приехать и помочь. Я… очень волнуюсь и не хочу, чтобы Максим видел это.
– О чем разговор, Ниночка, – повеселел Федор Иванович. – Конечно, приеду. Давай часа через полтора возле больницы на остановке встретимся.
– Хорошо. Спасибо вам большое…
«Наконец-то радостная новость», – Сбитнев облегченно выдохнул и присел на табурет возле телефона.
Он умылся, сделал зарядку, позавтракал и к назначенному часу был у входа в лечебницу. Нина Евгеньевна уже ждала. Она стояла возле дверей, переминалась с ноги на ногу и с волнением стискивала тонкими пальцами бежевую сумочку.
Поздоровавшись, прошли внутрь, дождались Королькова и поднялись на второй этаж.
«Не по душе ей это место, – отметил Сбитнев, глядя, как Нина Евгеньевна напряженно озирается. Она словно стала еще меньше. – Да и кому оно по душе?..»
Втроем они шли по коридору, вдоль стен, обклеенных битым кафелем, мимо белых прямоугольников дверей – те провожали идущих маленькими квадратными оконцами. Игорь Витальевич остановился у восьмой палаты, пару раз стукнул согнутым пальцем и открыл дверь.
– Привет, Максим, – бодро сказал доктор, заглядывая в палату. Сбитнев сразу представил его широкую улыбку на круглом лице. – Позавтракал уже? Вот и чудесно. А сейчас самое время ноги размять. Вижу, залежался ты. Пора на свежий воздух. Мама твоя уже здесь, – он выпрямился, обернулся, жестом подозвал Нину Евгеньевну.
Та робко глянула на Сбитнева, тихо и осторожно подошла к палате, заглянула и прошептала:
– Здравствуй, Максюш.
Игорь Витальевич стоял рядом, уперев локоть в стену, и улыбался. Но Сбитнев видел, что доктору по-прежнему тревожно.
«Ничего, – успокаивал себя Федор Иванович. – Все образуется. Вон, Максиму уже гулять можно. Так со временем и до выписки дойдет. А потом и вовсе забудется эта история».
Последняя мысль кольнула сомнением.
Из палаты послышались шаги. Игорь Витальевич пошире открыл дверь, и вскоре в коридоре показался Максим. Лицо парня было растерянным, волосы торчали во все стороны. На лбу, переносице и правой щеке под темно-красной коркой заживали порезы. Серая больничная пижама висела мешком, ноги прятались в черных резиновых шлепанцах.
Увидев Сбитнева, Максим сглотнул, приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, и опустил глаза.
– Ну что? – Корольков положил парню руку на плечо. – Идем гулять?
– И… идем, – хрипло, неуверенно пробормотал Максим, по-прежнему глядя на коричневый линолеум.
– Максюша! – Нина Евгеньевна ахнула, распахнула глаза и прижала ладони ко рту. – Ты заговорил!
Максим пожал плечами, а доктор довольно закивал.
– Поправляемся мы, – сказал Игорь Витальевич, с одобрением глядя на парня. – Вот сейчас воздухом подышим – и еще быстрее выздоровление пойдет.
Он легонько подтолкнул Максима, тот сделал несколько шагов. Нина Евгеньевна подошла к сыну, взяла под руку, и они вдвоем направились к выходу. Сбитнев и Корольков двинулись следом.
– Погода-то какая! – воскликнул Игорь Витальевич, оказавшись за стенами корпуса.
Психиатр довольно огляделся, щурясь от яркого утреннего солнца. Светило щедро поливало больничный парк, воздух был еще по-ночному прохладен, в листве звучал многоголосый птичий хор.
Максим сделал несколько шагов, завертел головой. На лице застыло удивление – словно он заново открывал для себя мир.
«Отвык», – подумал Сбитнев, чувствуя, как накатывает соленая волна слез.
– Ну, как? – бодрым тоном поинтересовался Игорь Витальевич. – Нравится?
В ответ – немного неуверенный кивок.
– Вот и чудесно. Пойдемте, присядем.
Направились по аллее, остановились у скамейки. Нина Евгеньевна вновь взяла сына под руку, осторожно усадила. Пристроилась рядом, погладила по голове. Максим еще раз огляделся – теперь с жадностью. Вздохнул, закусил губу, уперся задумчивым взглядом в светло-красную плитку.
«Он хочет что-то сказать», – понял Сбитнев, наблюдая за парнем.
И не ошибся.
Сглотнув и кашлянув, Максим заговорил:
– Простите меня, пожалуйста. Мам, Федор Иванович, – он поднял взгляд на Сбитнева. – Я не хотел вас пугать. Не хотел, чтобы вы переживали, тревожились.
– Максюш, ну что ты?.. – Нина Евгеньевна всхлипнула, обняла сына.
– Я не хотел, чтобы так получилось, – продолжил тот. – Правда, не хотел…
– Ничего, – твердо сказал Корольков, присаживаясь перед Максимом на корточки. – Все это осталось в прошлом, а впереди у тебя целая жизнь.
Максим покачал головой.
– Не знаю, – прошептал он, пряча лицо в ладонях. – После того, что я увидел… Не знаю.
– Что увидел? Где? – в голосе Нины Евгеньевны слышался страх. Она с испугом и отчаянием смотрела на сына. Словно хотела заглянуть к нему в душу и, наконец, найти ответы на все. Хотела, но не могла.
– В лагере. В «Березках», – ответил Максим. – Там все стало ясно. Наверное, я зря туда поехал, – он замолчал, пожал плечами. – Но теперь понятно, что все правда. Как я и думал, еще с пяти лет, когда посмотрел в бабушкино зеркало. Теперь я все знаю. Совершенно точно.
– Что знаешь? – спросил Игорь Витальевич. – Можешь рассказать?
– Да, – Максим кивнул. – Надо рассказать. Давно пора. Вы тоже должны знать это. И все остальные. Потому что они есть в каждом. Они сидят и растут вместе с нами. И становятся страшнее, злее, хуже.
– Кто они?
– Страшные гномы. Наша кровь. Не надо смотреть в зеркало, оно все равно обманет. Отражение, которое в зеркале, ненастоящее. Мы не такие, какими видим себя в зеркале.
– Господи! – со страхом прошептала Нина Евгеньевна. – Опять эти зеркала…
Сбитнев тяжело сглотнул, глядя, как Серова дрожит. Игорь Витальевич положил ей на плечо руку и обратился к Максиму:
– А какие мы?
Снова покачав головой, Максим тихо ответил:
– Этого я не знаю. А узнать можно, только отдав кровь доктору. Он украл мою кровь, – парень вытянул руку, показывая тонкий шрам на запястье, – и я узнал, какой я на самом деле. Страшный гном. Лучше этого не видеть. Мам, – Максим повернулся к Нине Евгеньевне. Подбородок задрожал, глаза заблестели от слез. – Прости меня, пожалуйста. Я обижал тебя. Много обижал – и тебя, и папу. Папа не выдержал, в этом я виноват. Я не хотел, чтобы он умирал.
– Ну, что ты, Максюш! – Нина Евгеньевна, борясь со слезами, обняла сына. – Ни в чем ты не виноват! Папа умер не из-за тебя. Из-за сердца.
– Нет, виноват я, – твердо ответил Максим. – Сколько всего натворил… Тогда было страшное время. Это я понял давно. Но даже не представлял, что оно страшное настолько. И осознал это только недавно. Когда увидел доктора и настоящего себя.
– Настоящего себя? – переспросил Корольков. – Как это?
– Довольно просто. Как вот вас сейчас вижу, – парень горько усмехнулся, сглотнул слезы. – Но лучше этого никогда не видеть. Иначе жить невозможно. Я вот увидел. И не знаю, что делать дальше. Как жить, когда ты… такой? Шестнадцатый номер… Шестнадцатый… – он уставился в никуда, задрожал. Нина Евгеньевна вскрикнула, покрепче обняла его.
Игорь Витальевич переглянулся со Сбитневым и вновь посмотрел на Максима. Тот немного успокоился, и доктор, набравшись решимости, спросил:
– Какой «такой»? Максим, что это значит? Можешь рассказать?
– Рассказать? – растерянно пробормотал Серов. – Не знаю. Словами это сложно передать. Сложно и страшно. Но вот… – он задумался, пожевал губами. Решительно кивнул. – Нарисовать я, пожалуй, могу.
– Нарисовать? – повторил Игорь Витальевич.
– Да. Все равно он постоянно стоит перед глазами. Так что нарисовать его будет несложно. Хотя нет, – Максим серьезно посмотрел на Королькова. – Это будет очень сложно. Это как заново пережить. Но я все равно его нарисую. Чтобы вы знали, кем мы становимся. Все мы, каждый из нас. Кто-то раньше, кто-то позже.
«Что он имеет в виду?» – размышлял Федор Иванович, не сводя с парня глаз. Ему не раз доводилось слушать монологи больных, но здесь было что-то другое. От каждого слова Максима веяло уверенностью и… обреченностью.
– Хорошо. Если хочешь нарисовать – пожалуйста, – сказал Игорь Витальевич, пристально изучая Максима. – Что тебе для этого нужно? Краски, кисточку?
– Нет, – Максим грустно улыбнулся. – Простого карандаша, ластика и листа бумаги будет достаточно. Когда я встретился с ним, было темно, – он помрачнел, сгорбился, и Нина Евгеньевна погладила его по спине.
– Прекрасно. Получишь все это после обеда. Когда ты сможешь его нарисовать?
Максим на секунду задумался, потом ответил:
– Дайте мне пару дней, и все будет готово.
– Договорились, – кивнул Игорь Витальевич. – А теперь давай-ка ноги разомнем, пройдемся.
Послушно встав, Максим под руку с матерью двинулся по аллее. Сбитнев и Корольков пошли за ними.
«Пара дней, – думал Федор Иванович, не сводя глаз с двух фигур впереди. – Пара дней – и все станет ясно. Может быть, станет».
Он чувствовал, что скоро узнает нечто важное. И почему-то боялся этого.

[Кирилл Смородин]

За несколько дней до этого.
«Засранцы! Паразиты! Кретины!» – Макс на секунду остановился, скользнул лучом фонаря по зарослям, стиснул зубы и пошел дальше.
Слева и справа трещали кусты. Там были вожатые из других отрядов. Время от времени Макс слышал голоса. Звали Андрея, Лешку, Олю и Егора. Он и сам не раз выкрикивал имена ребят. Но те не отзывались, и страх усиливался.
«Какого хрена вы туда потащились? – мысленно обратился к четверке Макс, разводя руками ветви очередного куста. Под ногу подвернулся камень, кроссовка съехала с гладкой поверхности, и вожатый едва не упал. Замерев и восстановив равновесие, он выругался сквозь зубы и медленно пошел вперед. – Знаете ведь, что там опасно».
Совсем стемнело, и лес превратился в царство теней. Деревья и кусты словно надвигались на Макса большими темными пятнами, а в небе светил почти круглый, равнодушный глаз луны.
Пройдя еще немного, Макс вляпался в паутину. Чертыхнулся, оскалился и стал тереть левую руку. Свет от фонаря дико заплясал по листве.
– Андрей! Леша! – послышалось справа.
– Оля! Егор! Идите сюда! – вторили слева и сзади.
Макс прекратил чесаться и прислушался, надеясь различить голоса ребят. Ничего. Как и полчаса назад, когда он с группой вожатых только начинал поиски.
«Сколько их уже нет? – думал Макс, продолжая путь. – Час? Полтора? Два?»
За это время могло случиться много чего.
Вспомнился разговор с Викой. Четверо сопляков… Некто Себастьян, очень недовольный, что ребята выбрались из леса… Братья, которых можно было переселить…
«Куда переселить?» – задался новым вопросом Серов.
Непонятно…
Руки и ноги понемногу наливались тяжестью. На легкие и сердце словно опускался пресс. Но Макс не сбавлял темпа. Он надеялся, что вернет ребят целыми и невредимыми. Только надежда таяла, и с этим ничего нельзя было сделать.
«Зачем вы сюда поперлись? – в тысячный раз подумал Макс, останавливаясь у тонкого соснового ствола. – Или же…» – он оборвал мысль и нахмурился.
Почему обязательно поперлись? Что если братьев, Олю и Егора похитили? Себастьян… Как Вика назвала его? Спаситель? Кого он спасает?
Справа вновь послышались голоса. Макс вздрогнул, тряхнул головой и продолжил путь.
«Только бы найти их, – думал он, водя фонарем по листве. – Только бы они не стали, как те, из поселка. Или как Вика».
Вожатый представил ребят. Все четверо стоят, набычившись, кривят губы, сжимают кулаки. Дьяволята… По-другому их не назовешь.
Но почему они становятся такими? Что происходит в лесу? Что превращает детей в дьяволят?
«Или кто…» – невольно мелькнуло в мозгу, и Макс снова остановился.
– Себастьян, – прошептал он. – Спаситель.
Поняв, что мысль пошла по второму кругу, вожатый покачал головой.
«Со всем этим сейчас не разобраться, – сказал он себе. – Сначала нужно найти ребят. Найти и вернуть в лагерь. Целыми и невредимыми».
Сверху закричала птица. Вздрогнув, Макс вжал голову в плечи и направил свет от фонаря к верхушкам деревьев. Никого не увидев, покачал головой и уставился под ноги.
– Андрей! Леша! Оля! Егор! – голоса были едва слышны.
«Надо идти, – сказал себе Макс, трогаясь с места. – Еще отстану, чего доброго».
Он прошел еще около сотни метров, когда появилось чувство, что за спиной кто-то есть. Совсем, как вчера, когда седьмой отряд только высадился перед лагерем. Остановившись, Макс обернулся и поводил по зарослям лучом фонаря. Никого. Но чувство не ослабевало.
«Это все из-за страха, – подумал вожатый, опуская руку с фонарем. – Вот воображение и разыгралось. Может, вчера то же самое было. Хотя… – он покачал головой и прищурился, вспоминая окружавшие поляну березы. – Нет, вчера я точно кого-то видел. Вдруг это и есть спаситель-Себастьян?»
Еще один вопрос без ответа… Сколько их вертится в голове? Наверняка уже не меньше сотни.
Макс шел дальше. Странное чувство не утихало.
«Надо срочно найти кого-нибудь из своих», – решил Серов, прибавляя шаг.
Справа, метрах в пятидесяти, затрещали кусты. Макс остановился, посветил.
– Эй, друг! – окликнул он, вытягивая шею. – Как дела? Нашел что-нибудь?
Макс все ждал, что из зарослей вынырнет кто-то из вожатых. Но нет. Треск прекратился, а неизвестный оставался в укрытии. Отступив на пару шагов, Макс напрягся. Он вспомнил вчерашнюю игру в кошки-мышки с неизвестным существом, похожим на ком розового цвета.
«Вдруг это опять оно?» – подумал Серов, покрепче сжимая фонарь. Меньше всего ему хотелось сталкиваться с тварью, разорвавшей птицу.
Подождав с минуту, Макс решился и пошел вперед. Перешагнул через поваленную березу, натолкнулся взглядом на палку.
«Пригодится», – сказал себе Макс, подбирая оружие.
Пройдя еще минут пять, он снова услышал голоса вожатых. Почувствовав себя увереннее, ускорился. Продрался через очередной куст и…
– Аккуратнее, урод! – послышался высокий, со злой хрипотцой голос.
Вскрикнув, Макс отскочил и увидел в паре шагов белобрысого мальчишку из поселка. Шишака.
Тот стоял едва ли не по стойке «смирно» и, задрав голову, пялился на вожатого. Розовые тени под глазами и на горле чуть заметно светились.
«Как?.. Как это?..» – Макс растерянно глядел на мальчишку, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь, ни даже подумать.
– А, опять ты, – сказал Шишак, скорчив брезгливую рожу. – Что, понравилось по лесу шляться? Ну-ну. Так какого пальца и на какой руке не хватает у нашего папаши?
«На правой. Безымянного», – мысленно ответил Макс, потрясенно разглядывая пацаненка.
– Все еще не знаешь, – Шишак то ли хрюкнул, то ли рыкнул и смачно сплюнул в траву. – Ну, ничего. Скоро узнаешь. И этот тоже.
– Ка… Ка-акой «этот»? – Макс с трудом вытолкнул вопрос.
В горле у пацаненка заклекотало. Он смеялся. И не отрывал от Макса глаз.
– Да есть тут один. Мои братишки его из туалета в лагере выдернули. Нормальный такой, в самый раз. Бледный только. Зато не девчонка, как днем, – он хихикнул и прикрыл рот ладошкой. – Вот мы над Брюхатым смеялись. Он, конечно, недоволен был, но лучше уж девкой, чем по лесу ковылять и птиц жрать. Да и Себастьян ему сказал: если ты не хочешь, так кого-нибудь другого найдем, не такого привередливого. Правильно сказал, я считаю. На то он и спаситель.
«О чем он?» – думал Макс, с ужасом глядя на Шишака. Тот не сводил с Макса глаз и ухмылялся.
– Не понимаешь меня, да? – с нотками деланного сочувствия поинтересовался мальчишка. – Не понимаешь, сам вижу. Но не волнуйся, скоро все поймешь. Только уже поздно будет.
Он сунул руки в карманы шорт, шмыгнул носом и добавил:
– Ну а мне пора. Хочу поглядеть, как Носач со своим носом расстанется. И со всем остальным. Жаль, конечно, он ведь у нас едва ли не первым красавцем был. Короче, пошел я. Но мы встретимся еще.
Шишак приблизился к Максу, ткнул кулаком в живот, развернулся и пошел.
«Нельзя его отпускать, – промелькнуло в голове. – Он что-то знает».
– Эй! – крикнул Макс, бросаясь следом. – Погоди!
Мальчишка остановился. Не оборачиваясь, показал средний палец и бросился в заросли.
– А ну стой! – рявкнул Макс, устремляясь за ним.
Но Шишак словно испарился. Вожатый бросался из стороны в сторону. Останавливался. Прислушивался. Но слышал только шум крови в ушах, собственное хриплое дыхание и собственные же шаги.
«Черт!» – Макс сгорбился, стиснул зубы и с силой сжал фонарь.
Отчаяние придавило, будто глыба. Или валун. Невидимый, как те, что катились с неба во время грозы, когда Макс гостил в бабушкином доме. А в голове все еще звучал голос мальчишки.
Что он там наговорил? Про девчонку, Себастьяна, какого-то Брюхатого и… про кого-то из ребят. Но почему только про одного? Пропали ведь четверо.
«Из туалета в лагере выдернули, – вспомнил Макс. – Кого-то похитили, остальные бросились искать. Дураки!»
Тем не менее, вожатый почувствовал облегчение. Раз Шишаку известно только про одного, трое других пока в безопасности. В относительной безопасности.
Но что будет с тем, кого похитили? И кого именно «выдернули из туалета»?
«Нормальный такой, в самый раз. Бледный только».
Это кто-то из Новожиловых. Скорее всего, Лешка. И теперь он в беде. В очень большой беде. Шишак знает, что случилось с Викой. Какой-то Брюхатый что-то сделал с девочкой. А Лешка достанется Носачу. И вернется в лагерь злобным существом с тенями под глазами и на горле.
Тени…
Макс представил Шишака. Вот мальчишка стоит, задрав голову. А тени под глазами и на горле светятся. Как такое может быть?
«А может, это не тени никакие? – Макс чувствовал, что если не найдет ответа хотя бы на один вопрос – сойдет с ума. – Специальная краска. Намазались ребятки, чтобы выглядеть страшнее».
Это было похоже на правду. Но являлось ли правдой?..
Макс не знал. Покрепче ухватив палку, он двинулся дальше.
Луч фонаря уверенно скользил по листве. Тени деревьев и кустарника проплывали мимо, будто живые, и Макс, глядя на круг бледно-желтого света впереди, сам ощущал себя тенью. Это было жуткое чувство.
Макс шел и прислушивался. Он давно не слышал голосов других вожатых и всерьез начинал опасаться, что снова заблудился.
За спиной хрустнула ветка. Макс остановился и резко обернулся. Никого.
«Так скоро от собственных шагов шарахаться буду», – Макс нахмурился, повернулся и пошел. Ощущение, что за ним следят, не утихало, но вожатый по-прежнему списывал его на страх.
Вдалеке послышались голоса. Макс облегченно выдохнул и прибавил шаг.
В ту же секунду ближайший куст вздрогнул. Высокая фигура тенью кинулась на Макса. Тот успел лишь повернуться боком и охнуть. Сильная рука обхватила его за плечи. Лицо залепила тряпка, пропитанная дрянью с резким пряным запахом.
Макс задержал дыхание, стал извиваться, пытаясь вырваться. Поднял ногу, попробовал лягнуть нападавшего. Тот увернулся, потянув Макса в сторону. Оба едва не упали.
– Тише, – зашептали сзади. – Сейчас все закончится.
Легкие просили воздуха. Макс замычал, завертел головой. Потом не выдержал и вдохнул.
Голову наполнило туманом. Руки и ноги ослабли. Пару раз дернувшись, Макс стал падать.
За спиной негромко рассмеялись.
– Ну, вот и все.
Это было последнее, что он услышал перед тем, как потерять сознание.
…Головная боль и тошнота. Эти два чувства вывели Макса из забытья. Он пошевелился, застонал, с трудом сглотнул. Во рту тут же загорчило.
Сморщившись, Макс наощупь провел ладонью по лицу, приоткрыл левый глаз и увидел неподалеку большой черный фонарь. Тот стоял на металлическом столике и поливал вожатого слабым светом.
Макс еще раз сглотнул и скривился. Пошевелился, затем попробовал встать. Голову тут же сдавило болью.
«Надо», – сказал себе Макс, сел и огляделся.
Он сидел на кушетке в тесной, наполненной больничным запахом комнатке. В углу возле коричневой двери ютился большой клеенчатый мешок бледно-желтого цвета, вдоль кафельной стены стояли стеллажи, уставленные колбами, пробирками и блестящими металлическими ящичками. Рядом лежали гнутые щипцы, ножницы и ножи. Над головой висела длинная и широкая полка.
Макс опустил ноги, встал. Пошатнулся, сморщился от очередного приступа головной боли. Развернулся и вздрогнул, увидев на полке две огромные банки.
«Что это?..» – думал он, не сводя глаз с содержимого банок.
В одной плавала тварь, хоть как-то похожая на человека: раздутая голова без глаз, но с огромной, полной кривых, выступающих вперед зубов пастью, и крохотное синюшное тельце… А во второй… Макс не знал, как это описать. Он видел лишь набор длинных, скрюченных конечностей, оплетенных внутренностями, будто бледно-желтыми змеями.
Чем больше Макс смотрел, тем сильнее ему казалось, что существа вот-вот оживут. Зашевелятся, пробьют стеклянную преграду, шлепнутся на пол и поползут к нему. Страх усиливался, и вожатый попятился.
Макс отступал, пока не уперся спиной в стеллаж и не почувствовал под рукой что-то твердое, гладкое и прохладное. Вздрогнув, он скосил глаза и увидел, что положил ладонь на жуткого вида тесак. Стиснув зубы, Макс отдернул руку и встал в центре комнатки.
«Куда я попал? – думал он, озираясь. – Не в тот ли вагончик, про который рассказывал Лешка? Хотя нет, не похоже».
В любом случае надо было выбираться. Макс посмотрел на дверь, повернулся к стеллажу. Взял тесак, стиснул пальцами рукоять. Шагнул к двери – и услышал с той стороны шаги.
В груди полыхнул испуг. Не выпуская тесак, Макс метнулся к кушетке, лег и прикрыл глаза.
Щелкнула задвижка. Дверь со скрипом открылась. Сквозь приподнятые веки Макс увидел размытую фигуру – высокого человека в длинной, похожей на халат одежде.
Человек замер на пороге и скрестил на груди руки.
«Давай, подойди», – заклинал Макс, готовясь пустить тесак в дело. Сердце словно превратилось в отбойный молоток, кровь запульсировала в висках.
Но человек не шевелился. Он стоял на пороге, глядел на Макса и – Макс не видел, но чувствовал, – ухмылялся. Так продолжалось с полминуты. Потом незнакомец опустил руки и заговорил:
– Может, хватит притворяться? Ты уже пять минут как пришел в себя и успел осмотреться. Оружием, во всяком случае, обзавелся. Но должен предупредить: если ты выбрал в соперники меня, тесак в твоей руке – не более чем бесполезная железяка.
Макс обмер. Против воли открыл глаза и приподнял голову.
– Так-то лучше, – с насмешкой сказал человек в халате. – Ну, как? Узнал меня?
«Узнал», – мысленно ответил Макс, не отрывая взгляда от худого, заросшего щетиной лица.
– Я тебя тоже узнал, – уборщик довольно кивнул. – Еще вчера, когда ты носился по лесу и искал ребят из отряда. Интересная прогулка получилась, правда? Ты даже успел познакомиться с одним из моих детишек. Он, конечно, над тобой подшутил – и довольно зло. Но такова его натура, уж извини. Ни он, ни остальные добротой не отличаются, и в этом есть часть моей вины. Моей, твоей и еще ряда человек.
«О чем он?» – недоумевал Макс, по-прежнему не двигаясь.
Уборщик – или кто он там? – сунул руки в карманы халата, пристально посмотрел на Макса и шагнул вперед.
– Вижу, вопросов у тебя достаточно, – произнес он, оглядывая комнатку. Остановившись глазами на банках с уродцами, уборщик вздохнул и грустно улыбнулся. – Что же, пора тебе кое-что узнать. Тем более, ты поневоле стал частью моей работы и, раз уж мы снова встретились, имеешь право услышать о результатах.
– О каких результатах? – хрипло, едва двигая языком, спросил Макс. – Какой работы? И почему я стал ее частью? Что вы сделали?! – выкрикнул он.
Отступив, уборщик выставил левую руку ладонью вперед. Нахмурился, поджал губы и сердито поглядел на Макса.
– Я, конечно, понимаю, ты напуган, – сказал он, недобро сверкая глазами. – Но прошу тебя: не кричи. Раз уж так вышло, я расскажу все. Пойдем ко мне в лабораторию – и поговорим.
«Выбора у меня нет», – подумал Макс.
Отложив тесак, он поднялся и, стараясь не смотреть на полку с уродцами, подошел к уборщику.
– Не нравятся? – понимающе спросил тот, кивком указывая на банки. – Понимаю. Я тоже ждал другого, но… Что выросло, то выросло, – он горестно вздохнул, повернулся боком и вышел из комнатки.
Макс последовал за ним и оказался в тесном помещении с бетонными стенами и полом. Уборщик встал возле железной лестницы, взялся за прутья и полез вверх. Спустя несколько секунд над головой лязгнуло, грохотнуло – и послышался рев. Высокий, громкий и яростный.
– Тише, тише, – в голосе уборщика слышалась ласка. – Это всего лишь я, не сердись, пожалуйста. У нас сегодня день особенный – к нам гости пожаловали… Ты же воспитанный мальчик? Вот и веди себя, как следует.
В ответ – снова рев и стук.
– Не надо, – жестко сказал уборщик. – Только хуже себе сделаешь. Прекрати.
Но стук стал громче.
– Я тебе!.. – уборщик уже кричал. – Не… Ну, вот! Опять! Ты только посмотри – опять кровь… Сколько можно беситься?..
Снова рев.
«Не полезу», – подумал Макс, глядя вверх и дрожа.
– Хватит.
Сверху застучало – часто-часто, и послышались хрипы.
– Ну, вот, доигрался… Что смотришь? Плохо тебе, да? Воздуха не хватает? То-то же… Будешь знать, как дергаться.
Неизвестное существо забулькало. Потом послышался плеск.
Макс сморщился и стиснул зубы, пытаясь совладать со спазмом в горле.
«Не полезу», – мысленно повторил он, оборачиваясь к комнатке.
Взгляд упал на кушетку и тесак.
Бросив быстрый взгляд наверх, Макс на цыпочках пробрался в комнатку, подошел к кушетке…
– Даже не думай! – крикнул уборщик. – Думаешь, если я наверху, то ничего не вижу? Еще раз говорю: против меня тебе железяки не помогут. А теперь быстро сюда.
Будто под гипнозом, Макс подошел к лестнице и стал взбираться.
Сверху донесся протяжный стон, затем кто-то словно захныкал.
– Ну-у-у… – протянул уборщик с прежней лаской в голосе. – Не надо расстраиваться. Сейчас поправим трубочки – и тебе станет лучше. Чего скалишься? Ненавидишь меня, да? Убить хочешь? И что потом? Кто прибор будет подпитывать? Кто трубки будет на место вставлять, если тебе побеситься опять вздумается?
Лестница кончилась прямоугольным люком. Макс замер, вцепившись в прутья и тяжело дыша.
Послышалось шипение, потом воздух словно завибрировал. Запахло грозой.
– Уна! Уна-мантна! – выдохнул уборщик.
От неожиданности Макс вжал голову в плечи и едва не упал.
Воздух продолжал дрожать, а уборщик забормотал что-то неразборчивое. Изредка он прерывался, чтобы шумно вдохнуть, и в эти секунды из люка шли волны тепла.
«Что он делает?» – размышлял Макс, не отпуская прутья. Узнать можно было лишь одним способом, и вожатый решился.
Выглянув из люка, он увидел просторное помещение, больше всего похожее на операционную. Пол и стены были выложены кафелем, в углу стоял большой аппарат с кучей лампочек и датчиков, утыканный проводами с присосками на концах. Неподалеку высились несколько шкафов с дверцами из непрозрачного стекла.
Уборщик застыл возле больничной каталки, которую с трех сторон огораживала ширма. Над седой головой ярко светила многоглазая хирургическая лампа. А рядом, на железном треножнике, светилось и пульсировало нечто, больше всего похожее на светящийся зеленым комок киселя, размером с баскетбольный мяч. Из комка торчали четыре толстые черные трубки. Переплетаясь, они уходили… Макс не знал куда – уборщик загораживал то, что лежало на каталке. Но оно явно было живым.
– Давай, поднимайся, – не оборачиваясь, велел уборщик. – И так уже возишься не знаю сколько…
Борясь с дрожью, Макс вылез из люка и встал. Уборщик обернулся и с улыбкой гостеприимного хозяина обвел помещение рукой.
– Ну, вот, добро пожаловать. Мы с тобой сейчас находимся в моей запасной лаборатории. В основную, к сожалению, соваться небезопасно. Ее оккупировали собратья моего подопечного.
Уборщик улыбнулся шире и отошел. Против воли Макс кинул взгляд на каталку и отступил.

[Кирилл Смородин]

«Твою мать!» – мысленно выругался он.
На белой, покрытой кровавыми пятнами простыне, корчилось существо. Серая кожа влажно блестела, костлявые руки, подрагивая, тянулись к уборщику, который по-прежнему стоял спиной. Кривые, покрытые наростами ноги прижимались к раздутому животу.
– Нравится? – с нотками гордости в голосе поинтересовался уборщик. – Ты не стесняйся, подойди. Ему тоже интересно посмотреть. К нам ведь не каждый день гости захаживают.
Все так же, словно под гипнозом, Макс сделал несколько шагов. И увидел голову существа.
На шишковатом черепе помещались два выкачанных глаза, едва видимый нос и огромный, безгубый, облепленный желтоватой пеной рот, из которого торчала одна черная трубка. Три других оплетали изуродованную фиолетовой опухолью шею и скрывались под затылком твари. Рядом, в металлическом тазике, лежали куски окровавленной ваты и пара зажимов.
Увидев Макса, уродец разинул рот, захрипел и стал дрожать. Два темных глаза яростно таращились, руки со скрюченными пальцами потянулись к вожатому. Тот не выдержал и отошел.
– Экземпляр номер восемь, – сказал уборщик. Он приблизился к существу и указал на впалую ребристую грудь. Макс увидел клеймо в виде восьмерки. – Один из самых неудачных. Родился без задней стенки черепа и почти что без мозга. Я подобрал его, когда он уже умирал. Принес сюда, соорудил прибор, – он кивнул на светящийся комок, – и спас восьмого.
В горле твари заклокотало. Она дернулась и медленно вытянула руку, намереваясь ухватить уборщика за халат. Тот отошел, улыбнулся и шутливо погрозил пальцем.
– Он у нас парень игривый, – уборщик хихикнул и посмотрел на Макса.
– К-кто это? – выдавил вожатый, по-прежнему глядя на существо.
Оно опустило руки, видимо, поняв, что не дотянется, и стало мотать безобразной башкой. Трубка в пасти сдвинулась, уродец вздрогнул, вытаращил глаза и захрипел.
– Опять двадцать пять! – сердито воскликнул уборщик. – Вечно ему не лежится… Чуть отвлечешься – и опять что-нибудь учудит…
Он поправил трубку, тварь успокоилась и снова вытянула руки.
– Кто это? – уже тверже спросил Макс.
Уборщик посмотрел на Макса, щелкнул пальцами. В ту же секунду из-за ширмы выкатились два круглых табурета на металлических ножках с четырьмя колесиками.
– Давай присядем, – сказал уборщик, опускаясь на табуретку. – В двух словах все не расскажешь.
Макс послушно сел и на всякий случай отодвинулся от каталки с уродцем.
– Ты спрашивал, кто он, – уборщик кивнул на существо. – Что же, отвечу: из этого мог бы получиться лучший друг человека. Гомункул, умный и исполнительный. Я называю его и ему подобных гемоантропами. Выслушав, ты поймешь почему. По образованию я врач, хирург. К тому же, в достаточной мере владеющий способностями, которые принято называть магическими. Не удивляйся, – сказал он, увидев лицо Макса. – Думаю, сегодня ты увидел достаточно, чтобы понять: я не обманываю.
Макс лишь кивнул. Тварь на каталке, словно подтверждая слова уборщика, агукнула и задергала ногами. Не выдержав, вожатый отодвинулся еще на полметра.
– Так вот, – продолжил уборщик. – С детства меня удивляло обилие грязной и совершенно бессмысленной работы, которую и ты, и я, и все остальные вынуждены выполнять изо дня в день. Начиная с мытья посуды и выкидывания мусора и заканчивая… – он прервался, болезненно сморщился и качнул головой. – Ты даже не представляешь, сколько времени уходит на всю эту ерунду. А ведь его, время, можно потратить с толком. Самосовершенствуясь, открывая у себя новые способности. Человеческий потенциал огромен. Творить чудеса может каждый. Весь мир пропитан особой энергией, можешь называть ее магической, и если научиться ей пользоваться… – он вновь не договорил, покачал головой и поднял глаза к потолку.
«Можно стать богом», – мысленно закончил Макс.
– Богом ты, предположим, не станешь, – возразил уборщик, с усмешкой глядя на Серова. – Но тебе будет подвластно очень многое. И, кстати, – его взгляд стал сердитым, – перестань называть меня уборщиком. Работа в больнице была вынужденной мерой. Будь у меня выбор, я бы ни за что не взялся за швабру, – темные глаза сверкнули гневом. – Зови меня доктором.
– Хо… х-хорошо, – выдавил вожатый.
– Так-то лучше, – доктор довольно кивнул. – На чем я остановился? Ах да… Почему у меня возникли такие мысли? В пять лет я научился двигать взглядом предметы. В семь стал лечить раны. Это случилось, когда я упал с велосипеда и разбил колено. Вид крови почему-то привел меня в ужас. Усевшись на бордюр, трясясь, как заяц, я закрыл глаза и представил, будто ничего не было. Боль стала утихать. Тогда я приоткрыл левый глаз и с удивлением обнаружил, что рана затянулась. Подвигал ногой, встал и прошелся. Все было в порядке, словно я и не падал. А неподалеку на скамейке сидел человек. Седой, высокий и широкоплечий. Мне он тогда настоящим великаном показался. Он смотрел на мое удивленное лицо и улыбался. Потом встал, подошел и поздоровался. Так я познакомился с Себастьяном, моим учителем.
«Себастьян», – мысленно повторил Макс.
– Да-да, Себастьян, – кивнул доктор. – Только это был не тот Себастьян, о котором говорили Вика и мальчик из поселка. Они имели в виду Себастьяна-второго, в какой-то мере сына моего наставника. Но об этом чуть позже. Долгие годы Себастьян учил меня. Сначала заставлял зубрить заклинания, потом показал, как самостоятельно выводить магические формулы. Он был хорошим учителем, – доктор грустно улыбнулся. – Я бы даже назвал его своим вторым отцом. Однако в одном наши мнения не совпадали. Себастьян любил физический труд и не считал домашние хлопоты бесполезной тратой времени. Он всегда смеялся, когда я жаловался на гору работы. А мне было обидно, – он сжал кулаки и зло уставился в никуда. – Но я нашел выход. Лет пятнадцать назад. Втайне от Себастьяна я начал работать над своим первым самостоятельным магическим проектом. Над идеальными помощниками. Разумными, добрыми и исполнительными существами, готовыми на все, лишь бы хозяину было хорошо. Ты представляешь, как это могло изменить мир? – в темных глазах доктора загорелся огонь. Макс напряженно смотрел на него, больше всего на свете желая уйти из-под взгляда, полного яростного азарта. – У каждого появился бы свой маленький помощник. И это только начало. Потом таких существ стали бы использовать в опасных работах. Армии гемоантропов могли бы улаживать военные конфликты. Они бы стали абсолютным оружием. А я, – кривоватые, бескровные губы расплылись в улыбке, – не остался бы без заслуженной награды.
Макс не знал, что и думать. Мыслей было много, но они носились в голове диким пчелиным роем. Даже перед глазами стали кружиться маленькие черные точки.
– Я уверенно шел к мечте. Ночами сидел и работал, выводил магические формулы, изучал труды магов и алхимиков – от Парацельса до Распутина. И нашел способ, как создать таких существ. Достаточно лишь нескольких капель человеческой крови, ряда заклинаний и ритуалов, чуть больше месяца ожидания – и вот они, гемоантропы… – доктор задрожал. Азарт в глазах все разгорался. Несколько секунд он молчал, глядя на экземпляр номер восемь – тот медленно шевелил руками и жевал трубку голыми деснами. Потом помрачнел и вновь заговорил: – Я уже собирался начать, когда обо всем узнал Себастьян. Впервые я увидел его в гневе. Он рвал и метал, грозился меня убить. Но не убил. Предал. Упек в подмосковную психлечебницу. Я думал, мне конец. Но нет: меня перевезли в вашу психушку. Себастьян думал, что в глуши я остановлюсь, – он презрительно скривился. – Видимо, мой второй отец недостаточно меня знал. В желтом доме я получил уйму свободного времени. Я пересматривал формулы, совершенствовал их. А чтобы никто ничего не заподозрил, исполнял роль безумца. Еще в подмосковной больнице я отгрыз палец, – доктор показал Максу правую руку, – а тут ходил по отделению и с видом Наполеона предлагал всем и каждому отдать несколько капель крови. И когда все было готово, я сбежал. Вызвал у одного эпилептика припадок, и пока все возились с ним, испарился. Однако Себастьян каким-то образом узнал об этом. И решил разобраться со мной лично. Но я был готов – и одолел учителя. Полтора года назад, на стройке. А чтобы обо мне все поскорее забыли, превратил Себастьяна в собственную копию. Правда, не сразу. Сначала я взял у него кровь. Он был против моей работы, едва не погубил меня и заслуживал наказания.
– Вы хотели возродить его в виде гемоантропа, – хрипло пробормотал Макс.
– Верно, – доктор кивнул. – Я собирался превратить его в своего личного слугу. Согласись, это справедливо.
Макс промолчал.
– Что ж, – маг пожал плечами. – Дело твое. Так вот, оставив на стройке себя-мертвого, я угнал строительный вагончик, переселился в лес. Воспользовавшись средствами Себастьяна, – а он был далеко не бедный человек – я оборудовал лабораторию и возобновил работу. Нужно было достать ряд образцов крови. Для этого я устроился в поликлинику, – он помрачнел. Видимо, вспомнил, как елозил по полу мокрой тряпкой. – И время от времени заканчивал трудовой день не без добычи.
Поймав многозначительный взгляд доктора, Макс повернул руку и скользнул взглядом по шраму на запястье.
– А вы ловкач, – тихо произнес он.
– Ловкач? Брось! В этом нет ничего сложного. Вот, гляди…
Доктор взял Макса за руку и провел ладонью над запястьем. Шрам разошелся и набух кровью. Мгновением позже на полу заалели мокрые кругляшки.
– Видишь? Все просто. И никакого лезвия в рукаве не надо, – в глазах доктора читалась насмешка. Покрепче ухватив руку вожатого, он еще раз провел ладонью над порезом – и того как не бывало. – Так я и охотился. А когда собрал тридцать образцов, приступил к заключительному этапу. Все шло нормально, гемоантропы росли. Но когда до рождения оставалось несколько часов, что-то пошло не так. Плацентарная пирамида едва не сгорела, а существ начало корежить прямо в коконах. Это было жутко, – доктор покачал головой. По напряженному лицу было ясно: он переживает все заново. – В лаборатории сверкали молнии, пуповины извивались, будто змеи, пульсировали, грозились вот-вот разорваться. Но они выдержали, и гемоантропы родились. Только не такими, как я ожидал. Когда коконы раскололись и изнутри полезли уродливые твари, я думал, что сойду с ума. Гемоантропы визжали, хрипели, стонали. Они ползали и дергались. Некоторые прожили всего несколько минут. Но остальные…
«Они выжили», – перед мысленным взором появился ком розового цвета. Один из выживших гемоантропов. Страшный гном.
– Прекрасное название, кстати, – пробормотал доктор, растерянно глядя в пол. – Гемоантропы и впрямь должны были походить на гномов. Маленькие, не больше метра, темнокожие, пропорционально сложенные. Но в итоге получились страшные гномы. Вика права. Точнее – была права. Я не исключал, что может случиться нечто подобное, поэтому создал и запасную лабораторию. Но тогда я еле унес ноги. Твари оказались достаточно сильны и свирепы – и бросились на меня. Я скрылся, правда, прихватив восьмой номер, а они разбрелись по лесу. И прекрасно адаптировались.
– Но почему?.. – Макс украдкой глянул на существо. – Почему они стали такими?
– Это не давало мне покоя много дней. Я совершил несколько вылазок, подобрал пару мертвых существ. Отнес сюда и стал разбираться, где ошибся. Ответ оказался под самым носом, – доктор печально вздохнул и усмехнулся.
– И в чем же дело? Почему ваши гномы получились страшными?
– Во всем виноваты люди, у которых я брал кровь. Точнее – дело в самой крови. Она грязная, испорченная злобой, яростью, завистью, ненавистью, враньем… Всеми злыми чувствами, без которых у человека не обходится ни один день. Они идут изнутри и ставят клеймо на каждой клетке крови, уродуют ее. В микроскоп этого не разглядишь, но вот при перерождении… Ты сам видишь, – Доктор взглядом указал на гемоантропа. – Так на самом деле должен выглядеть человек, у которого я взял кровь, чтобы вырастить восьмого. Но он не знает об этом и продолжает изо дня в день поливать грязью прохожих, коллег, политиков и артистов, врет жене, орет на детей. А те тихо ненавидят его и тоже постепенно превращаются в чудовищ. Так что, – он пристально посмотрел на Макса. Губы разъехались в ухмылке, – ты был прав. Еще тогда, в пять лет, когда посмотрелся в треснувшее зеркало. Эти куски стекла врут нам.
Доктор рассмеялся, глядя на Макса. Тот дрожал. И чувствовал себя заключенным, которому только что зачитали смертный приговор.
«Я знал», – думал Макс, представляя темные сени бабушкиного дома. Вот он стоит на крышке сундучка и, замерев, смотрит на свое отражение – на трехглазую тварь с угловатым лицом и двумя ртами. – Знал».
– Ничего, – с притворным добродушием сказал доктор, тронув Макса за плечо, – вожатый тут же отстранился и едва не упал с табурета. – Не расстраивайся. Такова жизнь. Сначала узнаешь, что нет деда Мороза. Потом оказывается, что любимая девочка, которую сравнивал с ангелом, по пьяни передавала всем ребятам в классе. А теперь… Подумаешь, всю жизнь растил в себе уродца… Он ведь внутри. А снаружи ты остаешься нормальным парнем девятнадцати лет. И вся жизнь впереди.
Уставившись в пол, Макс покачал головой. Перед глазами все еще стояло отражение в треснувшем зеркале.
– Ну, вот… – Доктор хлопнул себя по колену, с деланной обидой глядя на вожатого. – Так и знал, что об этом нужно было рассказать в конце. Да, ты тоже в числе страшных гномов. Я даже номер твой помню – шестнадцатый.
«Шестнадцатый…» – эхом пронеслось в голове. Не мигая, Макс глядел в пол, на серые квадраты кафеля, но по-прежнему видел треснувшее зеркало. А в нем себя – злобного и уродливого. Настоящего себя.
Доктор кашлянул, почесал в затылке и продолжил рассказ:
– Как я уже говорил, один гемоантроп должен был вырасти из капли крови Себастьяна. Признаться, я не ожидал, что мой наставник получится... гм… таким. В душе он был настоящим демоном. Себастьян-второй оказался очень уродливым и самым сильным. Но главное не это. Он унаследовал магические способности, стал вожаком страшных гномов. Из-за физических уродств те очень страдали, и Себастьян-второй нашел способ избавить собратьев от мучений. Это совершенно дикий ритуал, в основе которого – переселение душ. Ты ведь видел овраг? Тебя привел туда парнишка в черной футболке, верно?
– Верно, – равнодушным тоном отозвался Макс.
– И у парнишки были выколоты глаза и перерезано горло. Но он все равно бежал. Знаешь, почему?
Вожатый лишь пожал плечами.
– Ты столкнулся с призраком. Душой, лишенной тела. А в физической оболочке парнишки сидит искалеченная душа страшного гнома. Бедолага этот непроста привел тебя к оврагу – именно там все и происходит. Гемоантропы выслеживают добычу – детей или молодежь, из расчета на более долгую жизнь – ловят, связывают, тащат в овраг. И потом… – доктор покачал головой и провел ладонью по лицу. – Когда я в первый раз увидел, как Себастьян-второй проводит ритуал, полдня не мог на еду смотреть. Жертву привязывают к кушетке, Себастьян-второй выкалывает ей глаза, перерезает горло и читает заклинание. Выбранный для переселения гемоантроп начинает корчиться. Его плоть пузырится, слезает. В конце концов, он падает грудой костей. Душа гемоантропа входит в новое тело, а душа жертвы остается бездомной. Так переселилось уже почти десять страшных гномов, и лес понемногу заселяют призраки. Они – побочный эффект от колдовства Себастьяна-второго.
– Значит, ребята из поселка и Вика… – запинаясь, начал Макс.
– Да, – доктор кивнул. – Они – страшные гномы. Розовые тени под глазами и на горле – это следы от инструментов Себастьяна-второго. А в душе переселенные – настоящие демоны. Они переполнены злобой, единственным чувством, которое унаследовали от людей, из крови которых выросли. Ты встречался с ними и понимаешь, о чем я.
Макс слабо кивнул.
– Честно говоря, я рад, что Себастьян-второй нашел способ переселить собратьев. Они ведь ненавидят меня, считают виноватым в том, что получились такими. Переселение же позволяет им покинуть лес и жить с людьми. Правда, людям с гемоантропами ужиться будет очень непросто. Страшные гномы готовы на все, лишь бы отравить окружающим существование. Так что поселковые и Вика еще покажут себя, в этом можно не сомневаться. А скоро к ним присоединятся и четверо любопытных носов из твоего отряда, – доктор изучающе посмотрел на Макса. – Зря ты позволил братьям выйти из автобуса. Не найди они мой вагончик, глядишь, не началась бы вся эта история. Не попал бы Лешка в лапы страшным гномам. А остальные не бросились бы его искать. Но, – он развел руками, – прошлого не воротишь.
– Нет, – Макс слабо качнул головой. – Их надо спасти. Должен быть способ.
– А как ты их спасешь? Когда… – доктор прикрыл глаза, задрал голову, поднял руки ладонями вверх. Так он сидел секунд десять. Потом вздрогнул и посмотрел на Серова. – Когда Лешку уже готовят к ритуалу переселения, а трое других бегают по лесу. Страшных гномов ведь почти два десятка. Они довольно сильны и, главное, свирепы. Это я могу без опасений передвигаться по лесу, потому что в случае чего остановлю гемоантропов магией. А ты что собираешься делать? С голыми руками на них идти? Самоубийца. Они скрутят тебя, и Себастьян-второй вселит в твое тело какого-нибудь Горба. Или Лишая. Или еще кого-нибудь – в плане прозвищ страшные гномы очень изобретательны и точны. Единственное, что ты можешь, – отсидеться здесь до утра и вернуться в лагерь. А еще лучше – езжай домой и забудь про эту историю.
Макс посмотрел на доктора – тот изучал его темными глазами и чуть заметно улыбался.
«Забудь эту историю», – звучало в голове.
Забыть?
Забыть тварь с трубкой в глотке, которая извивается на кушетке и тянет лапы? Забыть ребят-дьяволят из поселка? Забыть Вику? Забыть, что зеркала врут, а на самом деле…
– Как? – едва ли не одними губами спросил Макс. – Как я выгляжу? На кого похож?
– Ну-у-у, – протянул доктор, злорадно глядя на Серова. – Зайдем с другого конца. В детстве, лет в пять, ты впервые узнал, что такое ужас. Потом долгое время все было нормально, а вот подростком… – он помедлил, расплываясь в улыбке, – ты изрядно попортил кровь и окружающим, и, разумеется, себе. Ненавидел всех вокруг, кроме кучки таких же сопляков, да и они не были тебе особо близки. Безжалостно разделывался с теми, кто не мог дать отпор, а вот с сильными не связывался – боялся. Желал смерти родителям. И, как вижу, дожелался.
С хитрым прищуром доктор изучал Макса. Тот сидел, ссутулившись, и все так же глядел в пол.
– Но после похорон отца ты изменился. Раскаялся. Только ненависть не угасла. Просто перешла с окружающих на самого себя и даже стала сильнее. За это нельзя судить, однако ненависть есть ненависть – она продолжала портить твою кровь.
– И откуда вы все это узнали? Опять заглядывали в мои мысли?
Улыбаясь, доктор покачал головой.
– На сей раз – нет. Все это стало известно, когда я хорошенько разглядел экземпляр номер шестнадцать и сделал кое-какие выводы. Узнав о причинах уродств, я понял, что раздутые головы, кривые позвоночники и конечности, – это не просто так. Каждое отклонение зависит от того, какие плохие чувства преобладали у человека. Я провел исследования и вывел ряд закономерностей. Например, жадность и любовь к власти – это длинные, костлявые руки. У тех, кто любит поскандалить, огромные рты. Похоть почему-то проявляется в виде раздутого живота. И так далее. А вот ненависть к себе, да еще замешанная на детском страхе… – доктор не договорил, злорадно уставившись на Макса. – Твой гемоантроп уникален. Впрочем, лучше этого не видеть. Как говорится: меньше знаешь – крепче спишь.
Внутри заклокотала ярость пополам с отчаянием. Макс поднял глаза на доктора. Тот смотрел на него и ухмылялся. Он знал о вожатом больше его самого. И должен рассказать.
– Как я выгляжу? Какой из меня получился страшный гном?
Доктор рассмеялся.
– Не надо тебе это знать. Зачем? Он ведь далеко не красавец, – маг многозначительно посмотрел на экземпляр номер восемь.
Повернувшись к каталке, еще раз глянув на уродца, Макс почувствовал тошноту. А отчаяние и ярость кипели внутри все сильнее.
– Не злись, – в тихом голосе доктора сквознуло ложное добродушие. – Ты ведь теперь знаешь, чем это чревато. Не уродуй себя, – он помолчал и с наслаждением добавил: – Еще больше.
Терпеть дальше не было сил.
– Какой он?! – завизжал Макс, вскочив с табурета. Тварь на каталке тут же отозвалась ревом.
«Такой же…» – стучало в голове.
– Немедленно сядь! – голос и взгляд Доктора мгновенно стали жесткими – И не смей кричать! Обвиняешь во всем меня? Это я заставлял тебя шляться с дружками по дворам? Я заставлял ненавидеть весь мир, когда не хватало на пиво или сигареты? Ты сам знаешь, что это не так. Я всего лишь узнал, как большинство из нас выглядит на самом деле. И не я вырастил шестнадцатого страшным гномом. А ты… Да, я не добился успеха. Если бы знал, что все кончится так, то брал бы кровь младенцев первых дней от роду. Но эксперимент все равно удался. Я увидел истинную суть человека. Кто же знал, что она окажется такой?..
Гемоантроп все еще верещал. Макс повернул голову и увидел, что тот мотает шишковатой башкой, разевает пасть. Длинные лапы тянулись вверх, кривые костлявые пальцы жадно скребли по воздуху. Худые коленки били в раздутый живот, а фиолетовая опухоль на шее пульсировала. Простыня под головой пропиталась свежей кровью.
– Видишь, что ты наделал! – вскричал доктор, бросаясь к страшному гному. – Он же убьет себя…
«А я убью тебя!..» – мысленно прорычал Макс и пошел на мага.
Схватил за шиворот, но доктор извернулся и толкнул вожатого. Охнув, Макс грохнулся на пол, приложился затылком и локтями. Морщась от боли, встал. Огляделся и стиснул кулаки, остановив взгляд на табуретке.
Оскалившись, Макс метнулся к ней. Обхватил металлическую ножку, поднял табуретку над головой. И обрушил на доктора.
Удар пришелся в висок. Доктор вскрикнул, удивленно уставился на Макса и стал падать. Вытянул руку, ухватился за треножник со светящимся комом и увлек его за собой. Черные трубки с тихим чмоком вышли из головы и пасти гемоантропа.
Конструкция упала на доктора, но тот вряд ли почувствовал это. Он уже лежал, невидящим взором глядя в потолок. Левую половину лица заливало кровью.
Зеленый ком покатился по полу. Оказавшись под каталкой, он затрещал, и во все стороны полетели искры.
Макс выронил табурет и попятился, с ужасом глядя на доктора.
«Убил…» – вертелось в мозгу.
Доктор не шевелился, шар продолжал искрить. Лишенная трубок тварь верещала и дергалась. Из беззубой пасти вылетали комья пены, кровавое пятно под головой расползалось. Глаза вращались и горели злобой. Руки тряслись и тянулись к вожатому. Тот все еще пятился.
«Убил… – повторялось и повторялось. – Я…»
Рев страшного гнома становился громче. Существу удалось перевернуться на бок. Скрюченные пальцы выпрямились, неумело ухватились за край каталки. Спустя несколько секунд тварь шлепнулась на пол. По безобразному телу прокатилась волна дрожи. Совладав с ней, экземпляр номер восемь пополз к Максу. Он хрипел при каждом рывке, глаза не отрывались от Серова. Однако Макс видел: существо умирает.
Треск под каталкой перерос в рокот. Мгновением позже зеленый ком рассыпался сотнями искр. Те шипели и угасали одна за другой.
А гемоантроп больше не мог ползти. Он злобно глядел на Макса, дрожал и разевал пасть. Перед мордой твари образовалась лужа желто-красной дряни.
Не в силах больше смотреть на уродца, Макс взял вторую табуретку и ударил по шишковатому черепу. Тот хрустнул, будто скорлупа. Гемоантроп хрипнул, мелко затрясся и затих.
Отойдя на пару шагов, Макс выронил табурет и плюхнулся на колени. Голова кружилась, комната расплывалась перед глазами, воздух словно загустел…
«От смерти», – невольно подумал Макс, борясь с дрожью.
Он до сих пор слышал тихий голос доктора. Тот словно заново рассказывал об эксперименте, но Максу слышалось другое. Одна-единственная фраза: «ты чудовище…»
«Как теперь жить?.. – спрашивал себя Серов, переводя взгляд с покойника в халате на мертвую тварь и обратно. – Для чего?..»
Он всхлипнул, подался вперед. Упершись ладонями и лбом в прохладный кафель, заплакал. Безумно захотелось домой. К маме. Чтобы обняла, погладила по голове. Тихо и ласково назвала Максюшей.
Эта мысль придала сил. Макс выпрямился, встал с колен. Пошатнулся, тряхнул головой, вытер лицо. Нужно было выбираться. И найти ребят. Нельзя отдавать их в лапы чудовищам.
Макс обернулся на люк. Нет, там только лестница и маленькая комнатка. Выход в другом месте.
Оглядевшись, Серов обошел ширму и увидел дверь. Возле нее стоял деревянный стол, на котором лежало двуствольное ружье. Макс подошел, взял двустволку. Выдвинул верхний ящик, увидел несколько патронов и рассовал по карманам. Еще раз обернувшись, вожатый передернул плечами и толкнул дверь.
За ней оказался узкий, дышащий сыростью тоннель. С низкого потолка свешивалась пара слабеньких, то и дело мигающих лампочек.
Пригибаясь, держа ружье перед собой, Макс двинулся вперед и вскоре остановился у маленькой железной двери с массивным засовом. Рядом на полке стоял большой черный фонарь. Взяв его и включив, Макс отодвинул засов, толкнул дверь. Наклонился, сделал пару шагов и оказался под ночным небом.
За спиной был небольшой, заросший кустарником пригорок – из него и тянулся ход. Справа, слева и впереди застыли деревья.
«Теперь к оврагу», – сказал себе Макс, водя фонарем из стороны в сторону.
Еще бы знать, где этот овраг. Но терять время на раздумья было бессмысленно и опасно – в первую очередь для ребят. И Макс побежал вперед.

[NatashaKasher]

Прочла девятую главу. Неплохо написано! Атмосферно. Не поняла, каким боком там первое предложение "Лёшку похитили".

одно время Игорь Витальевич зачитывался рассказами про оборотней, ведьм, призраков и прочую нечисть. Ему, как психиатру, нравилось находить загадочным событиям разумное объяснение. Однако вскоре доктор понял, что рассказы похожи друг на друга, и ему это наскучило.

Это не к месту! Повествование от лица Сбитнева, тут перескок, такого следует избегать. Достаточно того, что книжки там стоят.

[Кирилл Смородин]

Прочла девятую главу. Неплохо написано! Атмосферно. Не поняла, каким боком там первое предложение "Лёшку похитили".

Рад, что понравилось. "Лешку похитили" - это название главы. Хотел только уточнить: вы прочитали только эту главу или весь текст? Мне было бы интересно узнать Ваше мнение по роману в целом.

Это не к месту! Повествование от лица Сбитнева, тут перескок, такого следует избегать. Достаточно того, что книжки там стоят.

Соглашусь.
Благодарю за отзыв! Осталось не так много, был бы рад видеть ваши комментарии по поводу развязки.

[NatashaKasher]

Пока только этот кусочек. Продолжу понемножку, неплохо вроде.

[Кирилл Смородин]

Пока только этот кусочек. Продолжу понемножку, неплохо вроде.

Очень рад)))

[Кирилл Смородин]

Глава 11. Шестнадцатый номер.
Федор Иванович поднялся на крыльцо и толкнул дверь. Покупателей не было – Марина стояла возле полок с чаем и кофе, скользила взглядом по ценникам и время от времени писала в большой потрепанной тетради на пружине.
Услышав скрип двери, продавщица обернулась. По красным пятнам на лице и припухшим глазам Сбитнев понял: Марина только что плакала.
«Опять Егор учудил», – подумал Федор Иванович, чувствуя, как в груди что-то оборвалось.
– Здравствуйте, – с чуть заметной хрипотцой сказала Мещерякова.
– Привет, Мариночка, – кивнул Сбитнев.
Продавщица попыталась улыбнуться, но вместо этого всхлипнула. Поджав губы, поспешно отвернулась, не выдержала и зарыдала.
– Ну, что опять такое? – тихо спросил Федор Иванович, когда Марина немного успокоилась.
– Е… Егор, – выдавила та, дрожа и пряча мокрое лицо за носовым платком. – Не знаю уже… Что делать? Каждый день!.. Каждый день что-нибудь творит!..
– Что творит?
– Такое чувство, что он меня замучить хочет, – прерывисто вдыхая, пробормотала Мещерякова. – Скандалит постоянно, по пустякам. То я к нему в комнату не вовремя зашла. То телевизор выключила, хотя он его и не смотрел. То еще что-нибудь. Кричит на меня постоянно, топает. По дому мечется, как дикий зверь какой-то, – она снова скуксилась, но переборола слезы. – Слова ему не скажи. А сам… словно удовольствие от этих ссор получает. Как так можно?.. – продавщица с отчаянием посмотрела на Сбитнева.
– Не знаю, Мариночка, уж прости, – пробормотал тот. – Наверное, возраст у него такой. Подросток все-таки, взрослеет.
– Но ведь не так же!.. – с надрывом воскликнула Марина. – Если бы только скандалами все обходилось! Нет ведь! Он меня точно в гроб хочет загнать! Розыгрышами этими!..
– Какими розыгрышами?
– Злыми! Каждый день что-нибудь устраивает! Вот вчера, например… Натянул под порогом леску. Я не заметила, зацепилась – так мне лопата чуть пальцы на ногах не разбила. А Егору хоть бы что. Смотрит, ухмыляется, а по глазам видно, что рад до ужаса. Или сегодня, прямо с утра… Хотела суп приготовить. Открываю кастрюлю, а там сорока мертвая лежит, без головы, в луже крови. Тут уж я, простите, не выдержала. За ухо его взяла, на кухню притащила, накричала… Егор – ноль эмоций… Знаете, что он мне заявил? Сказал, что это я сама птичий суп сварить хотела – чтобы его отравить. Как он только до такого додуматься смог? И как вообще исхитрился птицу поймать? Он же у меня неуклюжий, увалень…
Марина раскраснелась и была готова снова расплакаться.
– Как дальше быть – ума не приложу, – она покачала головой, глядя в исписанную тетрадь. – У меня уже сердце болит, на успокоительных сижу постоянно. Еще пара таких шуточек – и точно в больницу с приступом слягу. А с Егором тогда что будет? Отец ведь с нами не живет. Как Егор один тут справится?
– Ты успокойся, – просительно произнес Федор Иванович, положив ладонь на пухлую руку продавщицы. – Нечего лишний раз все это вспоминать.
– Я понимаю. Но не могу. Егор постоянно перед глазами. Стоит, смотрит на меня. Злобно так смотрит. И ухмыляется все время… – Марина покачала головой. – Знаете, что еще странно. Пятна эти розовые, что под глазами и на горле. Они ночью светятся. Я как-то к Егору зашла и увидела. Испугалась страшно. Утром хотела к доктору его отвезти – это ведь что-то ненормальное. Да только Егор такой скандал закатил! Чуть с кулаками на меня не бросился!..
Мещерякова снова плакала. Федор Иванович стоял рядом, не зная, что делать. Никогда раньше он не чувствовал себя таким беспомощным.
– Вы простите, – сквозь слезы выговорила Марина, – что вываливаю на вас все это. Просто… поговорить больше не с кем. Я уже домой с работы возвращаться боюсь. Жду, что Егор опять пакость устроит. И засыпать страшно.
Больше Сбитнев не стал ничего говорить. Дождавшись, пока продавщица успокоится, он купил молока, хлеба и вареников, вышел из магазина и пошел домой.
«Завтра же потолкую с Игорем Витальичем насчет Егора, – решил он, поглядывая на безоблачное, разогретое летним солнцем небо. – Не дело это – мать изводить».
Поселок жил обычной жизнью. В зелени огородов голосили птицы, где-то звякала цепь, слышался басовитый лай. Со стороны железной дороги донесся стук колес. Потом воздух прорезало длинным гудком. Навстречу, поднимая пыль, шурша камешками и скрипя деревянным кузовом, проехал старенький грузовик с бело-голубой кабиной. Впереди показался дом Федора Ивановича. А напротив, на ржавой цистерне сидели пятеро.
Этих ребят Сбитнев раньше не видел. Маленький светловолосый мальчишка-оборванец. Две девчонки-подростка – одна с короткими темными волосами, другая рыжая. У первой была сигарета. Время от времени девчонка затягивалась и, задрав голову, пускала вверх струю дыма. Рядом сидел краснолицый толстяк в зеленой кепке. Последний – коренастый, коротко стриженый парень лет двадцати. На черной футболке под иностранной надписью какой-то черт с разноцветными волосами показывал язык.
«Это еще кто такие?» – Федор Иванович, сам не зная почему, насторожился. От пятерки словно веяло злобой. Как от Егора.
Увидев старика, ребята оживились. Зашептались, потом белобрысый мальчишка спрыгнул и, сунув руки в карманы нестиранных шорт, уверенно направился к Сбитневу.
– Привет, дедуля, – сказал он, уставившись на Федора Ивановича. – Сигареткой не угостишь?
– А разве можно таким маленьким курить? – спросил Сбитнев, изо всех сил пытаясь не показать страха. Получалось плохо, и мальчишка словно чувствовал это.
– А что такого? – пожал он плечами, улыбаясь. – Так дашь сигаретку?
– Нету у меня, – ответил Федор Иванович.
«Такие же тени. И на том же месте», – думал он, разглядывая розовые пятна на узком бледном лице.
– Шишак!
Услышав хриплый голос, Федор Иванович поднял глаза и увидел, что парень в черной футболке идет к нему.
«И у этого тоже», – Сбитнев напряженно глядел на лицо и шею незнакомца.
Подойдя и остановившись, тот отвесил мелкому подзатыльник. Мальчишка оскалился, отшатнулся и зашипел, со злобой глядя на парня.
– Пошипи еще здесь! – рявкнул коренастый. – Пришибу на хрен!
– Ты что же? – переборов себя, прищурился Сбитнев. – Зачем маленького обижаешь?
– А ты дед, я вижу, любишь нос совать, куда не надо, – парень задрал подбородок и высокомерно уставился на Федора Ивановича. – Так и проблемы нажить недолго.
– Угрожаешь?
– Предупреждаю. Был у нас в поселке один, на тебя похожий. Тоже любопытный да вдобавок с длинным языком. Сейчас пластом лежит, под себя ходит. Тоже так хочешь?
Сбитнев промолчал. Он чувствовал, что коренастый не бахвалится – такой вполне может покалечить или даже убить.
– Вижу, что не хочешь, – продолжал тот. – Вот и правильно. А теперь иди своей дорогой. Нам до тебя дела нет, мы к брату пришли.
– К брату? – переспросил Федор Иванович.
– К брату, к брату, – парень закивал и ухмыльнулся. Кивнув на дом Мещеряковых, добавил: – Вон там живет.
– Егор? – оторопел Сбитнев.
Коренастый удивленно приподнял брови, переглянулся со светлым мальчишкой.
– Да, Егор, – кивнул он, спустя несколько мгновений.
– Вот и Носач! – послышался девчоночий голос.
Федор Иванович повернулся и увидел, что темноволосая указывает на дом Егора. Сам мальчишка шел по палисаднику. Рыжая голова то появлялась, то скрывалась за садовой зеленью.
«Носач?» – удивленно повторил про себя Сбитнев.
Егор вышел на улицу и припустил к своим. Все пятеро неподвижно глядели на него.
– Что, Носач, как тебе в городе живется? – ухмыльнулся коренастый, когда Егор оказался рядом.
Тот глянул на Сбитнева, скорчил злую рожу и дернул плечом.
– Нормально живется. Весело даже. Пойдемте.
Девчонки и толстяк слезли с цистерны, обступили Егора. Тот еще раз зыркнул на Федора Ивановича. Скривил губы, сплюнул и пошел вверх по улице. Остальные двинулись за ним. Белобрысый мальчишка показал Сбитневу язык, рыжая девчонка послала воздушный поцелуй, и вся компания расхохоталась. Мерзко, визгливо.
– Что, Мешок, на старичков потянуло? – спросил толстяк, толкнув рыжую локтем.
– Пошел ты, – огрызнулась та, с ухмылкой оборачиваясь на Федора Ивановича.
Тот не двигался, провожая ребят взглядом.
«У всех эти тени», – думал он.
Компания скрылась за поворотом. В ту же секунду сзади завыла собака. Обернувшись, Сбитнев увидел за забором Цезаря – пес высунул из будки голову, прикрыл глаза и выл.
«Он боится», – понял Федор Иванович.
Нетвердым шагом старик пошел к дому. Но в мыслях он все еще стоял, окруженный ребятами со злыми лицами и розовыми пятнами под глазами и на горле. Они и в самом деле похожи, как братья и сестры. И все из-за этих теней.
«Откуда они взялись? – размышлял Федор Иванович, пройдя за ворота. – Может, болезнь какая?»
Или всему виной «Березки»? Егор пробыл там всего двое суток. И успел стать совершенно другим, обзавелся братьями, сестрами и прозвищем Носач.
«К чему бы это? – Сбитнев нахмурился. – Нет у Егора такого носа, чтобы для клички».
Он разулся, прошел в комнату, сел на диван и покачал головой. Загадки и страшные события каждый день высасывали силы. Сколько так будет продолжаться? И сколько сам Сбитнев сможет протянуть?
Неизвестно…
Но уже завтра Максим покажет рисунок. И, возможно, хоть что-то прояснится.
«Что он там нарисовать собирался? Настоящего себя? – Федор Иванович прищурился, разглядывая узор на ковре под ногами. – Любопытно».

[Кирилл Смородин]

За несколько дней до этого.
«Бесполезно», – Андрей готов был расплакаться.
Ему до смерти надоело шарить по темным зарослям. Он устал, был напуган и не представлял, как сражаться со страшными гномами и отбивать брата. Что могут сделать камень и палка со стаей уродливых и безумных тварей?
Оля медленно и тихо шла впереди, водя по зарослям светом от фонаря. За спиной топал, кряхтел и сопел Егор. Так продолжалось уже больше получаса.
«Ходим, бродим – и хоть бы что…» – с отчаянием думал Новожилов.
Перед мысленным взором все время стояло лицо Лешки. Но не обычное – бледное, с хитрым прищуром или нахальной ухмылочкой. Нет. Под глазами брата залегли розовые тени. Полоса такого же цвета пересекала горло. Лешка смотрел исподлобья и кривил губы. Совсем, как та девочка.
«Точнее, Брюхатый», – поправил себя Андрей, чувствуя, как накатывает очередная волна страха.
Что если в Лешкино тело уже кого-то переселили? Вдруг он уже в лагере? Лежит на кровати, ждет, когда вернется Андрей. Что будет тогда? Как это – жить, зная, что Лешка вовсе не Лешка? А какой-нибудь уродец с мерзкой кличкой…
«Бесполезно», – новым приговором прозвучало в голове.
Сзади затрещали кусты, охнул Егор. Андрей и Оля тут же развернулись, девочка посветила на толстяка. Тот стоял на четвереньках и, как обычно, виновато глядел на ребят.
– Споткнулся, – полушепотом объяснил он, поднимаясь. – Извините.
«Увалень, – мысленно обозвал толстяка Андрей. – На фига только потащился?»
Но в глубине души он радовался, что Егор тоже пошел. Неизвестно, сколько страшных гномов бродит по лесу.
«Самое меньшее – пятеро, – подумал Новожилов, вспоминая слова Влада. – А яиц под вагончиком не меньше тридцати».
Как отбиться, если они нападут всем скопом? И как вызволить Лешку? Всего пять уродцев утащили брата прямо из корпуса. Да так, что никто ничего не услышал. Насколько ловкими и сильными нужно быть, чтобы проделать такое?
Подобные мысли вызывали отчаяние, а избавиться от них Андрей не мог. Оставалось одно – идти.
– Мы не заблудились? – спросил он у Оли. – Темно ведь все-таки…
– Нет, – отозвалась девочка. – Я хорошо дорогу запомнила.
«Хоть это радует», – Андрей вздохнул, оглядывая ночной лес.
Существа могли устроить засаду где угодно. За любым кустом или стволом. Может, они и сейчас рядом.
«Не надо об этом думать. Только хуже становится», – Андрей сжал кулаки и попробовал очистить голову от мыслей.
Не вышло.
Слева донесся птичий крик. Затрещали кусты.
Оля тут же остановилась. С тихим щелчком выключила фонарь. За спиной напряженно засопел Егор.
– Садимся и не шумим, – шепотом скомандовала Оля, опускаясь на корточки.
Андрей и Егор последовали за девочкой – толстяк, конечно же, не мог не хрустнуть веткой.
«Слон очкастый», – вновь обозвал его Новожилов.
Треск кустов не прекращался. Больше того – к нему прибавилось нечто, похожее на кваканье.
«Это они, – понял Андрей. – Началось…»
Хруст веток стал громче. Уже можно было различить шаги. Беспорядочные и частые.
Как назло, вспомнились слова Егора про звериное чутье. Вдруг тварь и в самом деле знает о ребятах?
Сердце забилось чаще и сильнее. Пальцы против воли покрепче ухватили камень и палку. Андрей закусил губу и напрягся. Он был готов в любую секунду пустить оружие в ход.
– В-вуа-ар-рв! – донеслось из зарослей.
Вздрогнув, Андрей вжал голову в плечи.
Шаги не утихали. Существо то приближалось, то удалялось.
«Уйди, – заклинал Новожилов. – Вали отсюда».
Егор часто дышал и сглатывал. Андрей с тревогой глянул на него.
«Только бы не заорал и не понесся куда-нибудь», – подумал он.
Страшный гном забулькал, захрипел. В ту же секунду кусты затрещали и сзади.
Андрей резко обернулся. Чудом не потерял равновесие и стиснул зубы. Пальцы ныли, но все с той же силой держали оружие.
– В-вуа-ар-рв! – подала голос первая тварь.
В ответ – глухое уханье. Мгновением позже оба чудовища заквакали. Как показалось Андрею – радостно.
Ветки затрещали сильнее и чаще. Это могло означать одно – страшных гномов стало больше.
Егор всхлипнул. Треск прекратился.
«Прислушиваются, – понял Андрей. Поглядев на толстяка, покачал головой. – Идиот! Ты же нас погубишь!»
Существа заворчали и снова зашевелились. Одно будто захихикало. Шаги приближались. Судя по шороху листвы, твари расступились. Скорее всего, чтобы напасть…
Новожилов опять услышал кваканье. Справа рыкнули, забулькали. Потом сразу два чудовища зашипели.
– Мамочки, – прошептал Егор.
Андрей несильно пихнул толстяка локтем и скорчил рожу, позабыв, что кругом темно и тот вряд ли различает его лицо.
А страшные гномы подбирались все ближе. Им оставалось преодолеть не больше пятнадцати метров. Что будет после – Андрей не знал. И не хотел думать.
Топ-топ-топ… Справа, слева и сзади. Сколько их там? Три? Пять? Десять? Нет, десять вряд ли – иначе треск кустов был бы громче. Но вот пять – вполне. И неизвестно, удастся ли с ними справиться.
Вновь шипение. И тут же рык, будто твари что-то не поделили.
Стук, шлепки, вскрик…
Андрей осторожно вертел головой, не в силах понять, что происходит.
Кусты затрещали громче. Одно из существ забулькало. Потом взревело и устремилось вперед.
Сидеть дальше было нельзя. Вскрикнув, Андрей выпрямился. Сморщился от боли в затекших ногах. Покачнулся, выставил перед собой палку и стал поворачиваться из стороны в сторону. Следом поднялись Оля и Егор.
Твари заверещали и кинулись к ребятам. Одна, хрипя и булькая, выскочила перед Андреем. От бугристого тела несло гнилью. Похожая на ромб голова, дергаясь, клонилась влево. Лапы двумя кривыми ветками тянулись к Новожилову.
– Отвали! – выкрикнул тот, взмахивая палкой.
Существо увернулось. С воем затопало толстыми кривыми ногами.
Оля включила фонарь и направила луч света в морду другой твари. Та засучила обрубками рук, согнулась и нырнула в кусты.
Страшный гном с бугристым туловищем снова атаковал. На этот раз Андрей не промахнулся – конец палки ударил уродца по голове. Тот отшатнулся, потерял равновесие и плюхнулся в траву. Подскочив к нему, Новожилов ударил еще дважды.
В запястье вцепились твердые, покрытые чем-то липким и теплым пальцы. Содрогнувшись, Андрей выдернул руку и наугад ударил камнем. Послышался стук. Тварь с воплями отступила.
– Пустите! Не надо! – закричал Егор.
Обернувшись, Андрей увидел, что на толстяка идут сразу два страшных гнома. Один, с изогнутым туловищем и огромной головой, двигался на четвереньках. Другой, кривоногий и горбатый, наступал, выставив заточенный кол.
Шагах в десяти сражалась Оля. Она размахивала фонарем и похожая на метровую лягушку тварь не решалась приблизиться.
Андрей хотел броситься на помощь, но тут лопатка вспыхнула болью. Он охнул, запнулся и плюхнулся на колени, чудом не выронив палку и камень. Над ухом торжествующе взрыкнули. Развернувшись, Новожилов увидел еще одну большеголовую и длиннорукую тварь с выпирающими ребрами. Она разевала кривую пасть и делала короткие выпады колом.
Взвизгнула Оля. Погас свет.
Над ухом заулюлюкали. Андрей получил тычок в грудь. В плечо… В живот…
От боли закружилась голова. Затошнило и стало трудно дышать. А тычки продолжались.
Засучив ногами, Андрей стал отодвигаться. Получил передышку, развернулся и на карачках бросился в сторону. Страшные гномы заревели, кинулись вдогонку.
«Не оторваться…» – мелькнуло в голове.
Повернувшись, он метнул камень. Одна тварь отозвалась скрипучим вскриком и заметалась. Остальные зашипели и отскочили.
Андрей поднялся и попятился, стискивая палку обеими руками. Страшные гномы визжали и бесновались. Двое, выставив колья, вновь пошли на Новожилова. Тот сделал еще несколько шагов спиной вперед. Махнул палкой, заставив уродцев остановиться и забулькать.
– А-а-а-а! Отпустите! Отцепитесь! – завизжал Егор. – Не надо!
В ответ – злобное кваканье и урчание, треск ткани.
– Отпустите! – надрывался толстяк. – Ничего не вижу! Снимите его!
Твари с кольями заквохтали и бросились к Андрею. Новожилов рванулся в сторону, едва не налетел на березовый ствол. Ахнув, увернулся и побежал. Страшные гномы взревели и, топоча, бросились в погоню.
Петляя, Андрей несся вперед. Уродцы за спиной визжали, хрипели, но не думали отступать.
На пути выросла поросшая мхом глыба. Не сбавляя темпа, Андрей в два прыжка забрался на нее. Спрыгнул, обогнул сосну. Нырнул под куст, чудом не упал и ринулся дальше.
А уродцы начали отставать. Шорох за спиной стих, вслед за ним перестали слышаться и вопли. Однако Андрей не решался остановиться. Только перешел на шаг.
«Вот и все, спас Лешку», – подумал Новожилов.
Положение казалось безнадежным, еще когда он, Оля и Егор только покинули лагерь. Сейчас Андрей и вовсе опустил руки. Один, посреди ночного леса, вооруженный деревяшкой… Что он сможет против стаи страшных гномов?
– Ни-че-го, – раздельно произнес Андрей, останавливаясь.
Сил не осталось. Все, чего он хотел – закрыть глаза и уснуть. Чтобы все мысли, страхи и усталость исчезли в темноте.
Неподалеку лежала береза. Шаркая, Андрей добрался до нее и уселся. Он не знал, что делать. Возвращаться в лагерь? Как? Новожилов днем-то не нашел бы дороги, а теперь и подавно. Искать Лешку? Это и вовсе самоубийство. Страшные гномы не побоялись напасть на троих. Что им тринадцатилетний сопляк?
«Подарок. Еще одно тело для переселения», – от этой мысли Андрея затошнило. Он сглотнул, сделал несколько глубоких вдохов и продолжил думать.
В темноте он беззащитен. Значит, остается одно: сидеть и ждать, пока хотя бы рассветет. В лагере уже наверняка с ног сбились – ищут его, Лешку, Олю и Егора. Поэтому лучше не двигаться, чтобы не заблудиться еще больше. Но торчать одному, в темноте… Каждую секунду прислушиваться и ждать, что неподалеку вот-вот появятся страшные гномы… Стискивать палку, готовясь к нападению… Так можно и не дождаться рассвета – сойти с ума. Или, если твари и впрямь выследят, стать каким-нибудь Брюхатым.
«Как Лешка, – подумал Андрей. – Его наверняка уже… нет».
Он всхлипнул, представив брата. Что с ним сейчас? Жив ли? Может, Лешке удалось вырваться и сейчас он тоже бродит по лесу?
«Вряд ли», – Андрей покачал головой, чувствуя, что вот-вот заплачет. Потер глаза. Не выдержал и спрятал лицо в ладонях, подрагивая от слез.
Больше он не увидит Лешку. Не посмеется над его шутками. Не покачает головой, глядя, как брат протыкает пальцем пузырь жвачки. Не отвесит оплеуху, если Лешка слишком уж достанет.
Теперь придется жить с… чем-то. С чем? Кого переселят в Лешкино тело? Вдруг это кто-нибудь из тех страшных гномов, что Андрей видел сегодня под вагончиком? Например, тот, с массивным туловищем, на тонких кривых ногах? Или другой, похожий на пиявку, слепой? Или третий, с приплюснутой головой и огромной пастью?
Тошнота усилилась, Андрей задрожал. Но поток мыслей уже было не остановить.
Что происходит во время переселения? Больно ли это? Страшно? Наверняка…
«Так и впрямь до утра не дотяну – крыша съедет», – подумал Андрей, чуть заметно качая головой.
Тело остывало после беготни, становилось холодно. Ежась, Андрей растер плечи ладонями. Легче не стало. Передернув плечами, он уставился в небо.
Черное полотно было щедро усыпано серебряными огоньками. Некоторые мигали, будто живые. А в стороне, казалось, возле самой верхушки одной из сосен, окруженная золотистым сиянием, висела луна.
Опустив глаза, Новожилов уперся подбородком в ладони. Сколько времени прошло с тех пор, как он убежал из лагеря? По ощущениям – уже не меньше шести-семи часов. Но на деле едва ли набежит пара. Значит, до рассвета еще уйма времени, и не остается ничего, кроме как ждать, мерзнуть, прислушиваться и быть готовым защищаться.
«Буду сидеть, – решил Андрей, оглядывая заросли. – В случае чего сразу спрячусь. Может, не заметят. А если заметят и нападут, – он покрепче сжал дубину, – пожалеют».
Становилось холоднее, зубы тихонько постукивали. Вновь задрав голову, Андрей увидел, что луна отплыла от верхушки сосны. Совсем чуть-чуть, но Новожилов был рад и этому: значит, время все еще течет, и рассвет, рано или поздно, наступит.
«Сидеть и ждать. Ничего сложного», – твердил он себе.
Чтобы отвлечься, Андрей решил повспоминать любимые компьютерные игры. Но едва появившись в воображении, монстры с секретных баз или из космоса тут же превращались в страшных гномов. И последние были намного страшнее. Потому что существовали на самом деле…
Потому что рыскали где-то неподалеку…
Потому что… убили Лешку.
Накатила новая волна слез. Андрей съежился и затрясся, часто и прерывисто дыша. Дубина соскользнула со ствола и с тихим шорохом упала в траву.
Почти тут же за спиной зашелестело. Затем хрустнула ветка – и стало тихо.
Андрей вздрогнул. Проглотив слезы, обернулся. Проморгался и прищурился, вглядываясь в темноту. Пальцы правой руки нащупали и стиснули палку.
Шелест повторился – на этот раз ближе.
«Пришли», – понял Андрей, заглатывая воздух.
Он приподнялся и развернулся. Обхватил палку обеими руками, выставил перед собой.
«Давайте, – думал он, борясь с дрожью. – Подходите».
Страх почему-то ушел. Теперь Андрей чувствовал только злость. Страшные гномы украли Лешку. Переселили в тело брата кого-то из своих. А теперь пришли за ним, чтобы сделать то же самое.
Снова шорох. Всего в полутора десятках шагов.
Злость клокотала все сильнее. Андрей оскалился и, не моргая, всматривался в заросли. Ноги чуть сгибались, словно он готовился ринуться на страшных гномов.
«Тело мое хотите?.. – Андрей гневно засопел. – Что же, попробуйте забрать…»
Кусты затрещали, и он не выдержал. Завопил и бросился вперед. В несколько прыжков одолел десяток метров. Затормозив, занес палку над головой…
– Не надо…
Услышав голос Оли, Андрей застыл. Отступив, опустил палку и уставился на ближайший куст. Тот вздрогнул с тихим шелестом, и из-за листвы вынырнула девочка. Всхлипнув, она подбежала к Андрею и обняла.
– Я думала, все, – прошептала Оля. – Они разбили фонарь, кидались раз за разом. Невозможно было защититься. Я еле убежала.
– Я тоже, – тихо отозвался Андрей. – Пойдем, сядем.
Оля отпустила его, и оба направились к поваленной березе. Сели, девочка посмотрела на часы.
– Сколько? – шепотом спросил Андрей.
– Начало второго. Нам еще часов шесть сидеть – без фонаря по лесу бродить нельзя. Кстати, я тут кое-что нашла. Погоди…
Она встала, направилась к кустам.
– Ты чего? – Андрей обернулся и недоуменно уставился на Олю.
– Какое-никакое, но оружие. Все же получше твоей палки, – отозвалась та, присев на корточки. – Вот они.
Выпрямившись, Оля развернулась. В одной руке у нее были вилы, в другой топор.
– В случае чего сможем защититься, – сказала она, вернувшись к березе.
– Здорово, – пробормотал Андрей. – А где ты их взяла?
– Недалеко. На костровище. Наткнулась на него, когда убежала, – Оля прервалась, покачала головой. – Никогда в жизни так страшно не было. Мы ведь погибнуть могли… А эти… страшные гномы… Чудовища… – девочка не выдержала и заплакала.
Сглотнув, Андрей осторожно обнял ее за плечи. Так они просидели минут десять.
– Они Егора забрали, – сказала Оля, успокоившись. – Я видела. Накинули ему на голову мешок и поволокли. А те, которые на меня и на тебя нападали, сразу отстали. Они… – она снова всхлипнула, – они как хищники. Отбивают самого слабого.
– Да уж, – пробормотал Андрей. – Знать бы еще, куда они Егора потащили.
«К Себастьяну. Переселять», – подсказал разум, и Новожилова опять затошнило.
– Ничего, – выдавила Оля, шмыгая носом. – Мы выберемся. Нужно только переждать ночь. А потом найдем лагерь и расскажем все взрослым.
– Думаешь, они поверят? В страшных гномов? Брось, – Андрей махнул рукой. – Это бесполезно. Они нам и рта раскрыть не дадут. Воспитка наша – так вообще истеричка.
– Нет, про страшных гномов ничего рассказывать не будем. Скажем, что это были какие-то люди. Тогда поверят. Отправятся в лес и, надеюсь, найдут твоего брата и Егора.
– Лишь бы… – Новожилов с трудом проглотил слезы. – Лишь бы не было поздно. Ты же видела ту девочку. В ней сидит одна из этих тварей. И Лешку с Егором украли, чтобы переселить еще двух страшных гномов.
– Все равно пока рано терять надежду. Мы ведь не знаем, сколько времени надо на переселение. Вдруг страшным гномам еще можно помешать.
«Еще», – мысленно повторил Андрей, горько усмехаясь.
Он вспомнил Стасика. Пацаненок говорил, что девочка пропала до обеда, а вернулась к сончасу. То есть, ее не было не больше трех часов.
«Нет у нас надежды», – Андрей покачал головой, чувствуя, что горло вновь сдавливает от слез.
Немного посидели молча. Несколько раз Новожилов поднимал глаза и смотрел на луну. Разумеется, она отплывала от верхушки сосны. Но очень медленно…
«Сидим и ждем», – твердил себе Андрей, чуть заметно покачиваясь вперед-назад.
Однажды, возле центрального базара, он видел подростка, просящего милостыню. Тот сидел прямо на асфальте, держал перед собой картонку с выведенными черным маркером каракулями. И тоже покачивался.
«Я как он, – невольно подумал Андрей. – Только прошу не монетки, а солнце».
Неожиданно Оля обернулась и вздрогнула.
– Это еще что? – напряженно пробормотала она, неподвижно глядя в сторону. – Вон там. Светится.
Андрей вытянул шею и тоже увидел. Между деревьями проплывало маленькое облачко, светящееся синим. И оно двигалось к ребятам.
– Не нравится мне это, – прошептала Оля. Приподнявшись, она взялась за топор. – Давай-ка спрячемся.
Не сводя глаз с облачка, Андрей встал. Нашарил вилы и, выставив перед собой, попятился.
Облачко приближалось. Еще тридцать метров – и оно окажется возле верхушки поваленной березы.
«Что это?» – гадал Андрей, отступая вслед за Олей.

[Кирилл Смородин]

Остановившись возле одной из сосен, облачко задрожало. Стало вытягиваться, и спустя несколько секунд превратилось в девчачью фигурку, окруженную все тем же синим сиянием.
Андрей и Оля переглянулись и вновь попятились.
«Бежать надо», – подумал Новожилов, не моргая, глядя на фигурку.
А та, низко опустив голову, сделала первый шаг к ребятам. Второй… Третий… Совершенно бесшумно, будто не касалась земли.
Не выдержав, Андрей развернулся. Потянул Олю за руку, собираясь укрыться в кустах…
– Не убегайте. Пожалуйста. Я не сделаю ничего плохого, – зазвучал высокий голосок.
Андрей и Оля замерли. Переглянулись.
– Останьтесь, – вновь заговорила девочка. Она подходила – или подплывала? – все ближе. – Я хочу помочь.
Оля посмотрела на Новожилова. Чуть заметно кивнула, и оба выпрямились.
Девочка остановилась в пяти шагах. Подняла голову, и Андрей ахнул, увидев ее лицо. Бледное, курносое. С черными провалами глазниц и раной, пересекающей горло.
«Это она. Та самая, которая в Стасика камнем бросила», – понял Андрей, глядя на футболку с Микки-Маусом. Рядом часто и прерывисто дышала Оля.
– Простите, что я такая, – девочка снова опустила голову. Длинные, светящиеся волосы упали на лицо. – Это они сделали. Страшные гномы. Один из них теперь живет в моем теле. А я стала привидением. Но я доброе привидение. Правда. Не бойтесь. Я хочу помочь.
«Вот что происходит во время переселения», – Андрей почувствовал, что ноги вот-вот подогнутся.
– Да, – кивнула девочка. – Это было очень больно. И теперь то же самое будет с двумя мальчиками.
– Значит, – выдавила Оля, – Лешка и Егор живы?
Девочка снова кивнула.
– Да. Но страшные гномы уже готовятся. Скоро придет самый главный и начнет колдовать. Тогда уже ничего нельзя будет сделать.
– Сколько времени у нас осталось? – выпалил Андрей, сжимая кулаки. Сердце заколотилось, он чувствовал, как внутри вновь разгорается надежда. – Мы успеем спасти моего брата и Егора? Ты поможешь?
– Для этого я и пришла. Не хочу, чтобы страшные гномы продолжали убивать.
– Как их найти?
– Я покажу. Это не так далеко, – девочка приподнялась в воздухе, повернулась и немного отплыла в сторону. – В лесу есть овраг. Там все и происходит.
Андрей обернулся к Оле.
– Я сейчас сойду с ума, – прошептала та, качая головой. – Но надо идти. Я верю ей. Она поможет.
– Да, – кивнул Андрей. – Идем.
Услышав это, девочка медленно поплыла вперед. Андрей и Оля, подхватив оружие, пошли следом.
– А как тебя зовут? – спросила Оля.
Девочка печально вздохнула.
– Я больше не живу, как человек. Поэтому у меня нет имени. Но раньше меня звали Викой Лебедевой. Я первый раз поехала в лагерь. Волновалась очень. И мама волновалась, даже плакала, когда автобусы отъехали. Я видела из окна. Мне тоже тогда заплакать хотелось, но я вытерпела.
– Умница, – одними губами произнесла Оля.
– Наверное, – тон Вики стал задумчивым. – А в лагере мне очень понравилось. Даже дружить уже с девочками начала. Мы на дискотеке вместе играли. А потом… – она вздохнула, – после отбоя я пошла в туалет. И увидела в окне страшного гнома. Он посмотрел на меня, оскалился и облизнулся. Я думала, он сейчас окно разобьет. Заберется, схватит меня и съест. Испугалась очень, заплакала, убежала. Хотела воспитательницу позвать, но та рассердилась, сказала, чтобы я не выдумывала. И вожатые тоже не поверили, и девочки…
«Стасик то же самое говорил», – подумал Андрей.
– И как ты оказалась у страшных гномов? – осторожно спросила Оля.
– Днем, во время праздника на танцплощадке. Я пошла в палату, а там были они. Сразу трое, очень страшные и злые. Они накинулись и утащили меня в лес. К оврагу. Сначала смеялись и даже как будто разговаривали. Дразнили того, который теперь в моем теле. У него был огромный живот, и остальные его называли Брюхатым. Говорили, что он теперь девчонка. Я, то есть. Потом подошел самый главный и страшный. Он что-то бормотал, потом взял инструменты… – Вика умолкла. Помолчав с полминуты, она прошептала: – Было очень больно.
– Бедная, – Оля всхлипнула.
«Ужас… – Андрей покачал головой, представив овраг и свору веселящихся, булькающих тварей. – Они хуже зверей…»
– Теперь я привидение, а лес – мой новый дом, – вновь заговорила Вика. – Но я здесь не одна. Есть еще мальчики и девочки. Из поселка и из города. Их тоже поймали страшные гномы.
– Это тоже призраки? – спросил Андрей.
– Да. Но они не хотят показываться. Только один мальчик сегодня встретился вашему вожатому. Отвел его к оврагу, хотел предупредить. Но днем мы не можем разговаривать.
– Значит… – Андрей через силу выталкивал слова. – Значит, если мы опоздаем, Лешка и Егор тоже станут привидениями?
– А их тела займут страшные гномы, – ответила Вика. – Но вы можете их спасти. Я чувствую. Что-то случится.
– Что?
– Не знаю, – Вика виновато вздохнула. – Просто чувствую.
«Что-то случится», – мысленно повторил Андрей. Страх все сильнее ворочался внутри. Руки дрожали, и вилы, казалось, становились тяжелее.
– Очень жалко маму и папу, – сказала Вика. – Им теперь придется жить со страшным гномом. А он очень злой. Он будет делать много плохого.
«Уже делает, – Андрей вспомнил вопли Стасика, его окровавленное лицо. – Не дай бог, Лешка станет таким же».
– Нам еще далеко? – спросил он.
– Не очень, – ответила Вика. – Скоро придем. Но будьте осторожны. Страшных гномов много, и они очень сильные. А их главный умеет колдовать.
Андрей сглотнул. Такого не было ни в одной компьютерной игре.
Перед глазами возникла их с Лешкой комната, затопленная полумраком. Брат сидел на его кровати, раскачивался взад-вперед и ухмылялся. А под глазами и на горле чуть заметно светились розовые пятна.
– Это следы, – сказала Вика, и Андрей понял, что девочка-привидение прочитала его мысли. – Они остаются, когда душа страшного гнома переходит в тело. Тот, самый главный… У него есть инструменты. Он выкалывает глаза, перерезает горло. И колдует. Это очень больно, – Вика всхлипнула.
Остановившись, Андрей зажмурился и крепко стиснул зубы. Голова кружилась, он из последних сил держался на ногах и боролся с тошнотой.
Инструменты…
Выкалывает глаза…
Перерезает горло…
Колдует…
– Ты чего? – Оля приблизилась, положила ему руку на плечо.
– Он… – прохрипел Андрей. – Он скоро займется Лешкой. Идем.
Он открыл глаза и решительно шагнул вперед. Вика, не оборачиваясь, поплыла быстрее.
– Простите, что пугаю, – виновато сказала она. – Но вы должны знать и быть осторожными.
– Все правильно, – ответила Оля. – Ты молодец.
– Спасибо, – в голосе Вики чувствовалось тепло.
«Инструменты… Выкалывает глаза… Перерезает горло… Колдует…» – все еще звучало в голове. Андрей вспомнил вагончик и жуткие железяки на полках. Изогнутые, холодные, словно созданные, чтобы причинять боль.
Инструменты…
Внезапно Вика остановилась. Вздрогнула и задышала. Часто-часто, со всхлипами.
– Что такое?.. – в один голос спросили Андрей и Оля.
Вика обернулась, подняла голову, и Новожилова передернуло.
– Начинается, – с отчаянием сообщила девочка-призрак. – Один мальчик уже лежит. Его привязали, а главный колдует. Я чувствую.
– Мы можем успеть? – Андрей подался вперед, стискивая рукоять вил. – Есть шанс?
– Надо быстрее, – ответила Вика. Она опустила голову, отвернулась и поплыла дальше.
«Только не это…» – подумал Андрей, бросаясь следом.
Девочка-призрак плыла, не сворачивая, просачиваясь сквозь деревья. Андрею же и Оле приходилось то и дело петлять. Ребята задыхались, но не сбавляли темпа.
«Скорее!» – думал Андрей, выставив вилы. Он был готов пустить оружие в ход в любую секунду.
Вспомнилась первая стычка со страшными гномами. Визг, хрипы, бульканье. Везде безобразные, мечущиеся тени. Жуткая вонь. И теперь предстоит еще один бой, который обещает быть еще труднее и опаснее.
«Пускай, – твердил себе Новожилов. – Лишь бы спасти Лешку».
Он много раз в одиночку врывался в логова зомби, мутантов или инопланетян. Оскалившись, крошил уродцев налево-направо. Дома, перед монитором. В безопасности – и потому полный бесстрашия. А вот столкнуться с жуткими тварями, которых вообще не должно быть, вживую… Андрей часто задавался вопросом: как бы это было.
«Вот и узнал», – он передернул плечами и поднажал.
Вика плыла впереди, Оля бежала рядом.
Сколько еще до оврага? И сколько времени осталось до того, как самый главный и самый страшный гном закончит переселение?
Неизвестно…
Девочка-призрак снова остановилась. Вжала голову в плечи, обернулась и зашептала:
– Они близко. Готовьтесь.
Почти тут же послышались шаги и хорошо знакомое бормотание.
«Вот. Снова», – мелькнуло в голове.
Андрей и Оля переглянулись. Бросились в ближайшей березе, встали спиной к стволу. И тут показались они…
У одного, казалось, не было головы. Он передвигался на коленках, рывками, откинувшись назад, и тянул длинные, изломанные лапы. Второй напоминал огромную грушу с разбухшими руками и ногами.
Увидев ребят, страшные гномы на секунду замерли. Потом завизжали и бросились в атаку.
Заорав, Андрей выставил вилы и пошел на безголовую тварь. Ударил. Страшный гном вздрогнул. Не переставая верещать, заметался. Новожилов проткнул его еще раз. На этот раз вилы застряли, и Андрей едва не выпустил оружие. Оскалившись, он навалился на рукоять всем весом. Внутри у чудовища хрустнуло, забулькало. Оно взвизгнуло, захрипело и обмякло. Стиснув зубы, Андрей выдернул вилы и кинулся к Оле.
Та размахивала топором, и страшный гном никак не мог подобраться. Он топтался, урчал. Изредка взмахивал лапами.
– Получай! – выкрикнул Андрей, пронзая грушеподобное туловище.
Страшный гном задергался, зашипел. Лапы обхватили вилы, потянули на себя. От неожиданности Андрей запнулся. Плюхнулся на колени и выпустил оружие. Уродец с победным воплем отшвырнул вилы и сцапал Новожилова за футболку.
Ткань затрещала. Андрей завертелся, пытаясь вырваться. Но мягкие влажные пальцы уже коснулись горла.
«Конец…» – подумал Андрей, чувствуя, что не может сопротивляться. От запаха гнили потемнело в глазах. Замутило.
И тут что-то произошло. Страшный гном хрипнул, содрогнулся. Хватка исчезла. Мгновением позже тварь издала ноющий звук и мешком упала на траву.
Тряхнув головой, проморгавшись, Андрей поднял глаза и увидел Олю. Девочка стояла позади уродца и дрожала, обеими руками сжимая топор.
– Он чуть не убил тебя, – выдавила она и заплакала.
Андрей поднялся, взял вилы, подошел к Оле.
– Надо торопиться, – заговорила Вика. – Страшные гномы чувствуют друг друга и скоро будут здесь.
– Пойдем, – прошептал Андрей.
Оля кивнула, вытерла слезы, и оба направились вслед за Викой.
– Что сейчас происходит в овраге? Можешь сказать? – обратился Андрей к девочке-привидению.
– Они готовятся. Мальчик лежит, привязанный. Ему очень страшно. Он плачет и зовет на помощь. А страшные гномы радуются. Им хорошо, когда другие боятся.
«Неудивительно», – ежась, подумал Новожилов.
Место сражения осталось в паре сотен метров, когда по лесу разнесся злобный рев.
Ребята вздрогнули, замерли и обернулись. Твари все еще ревели, но были далеко. Пока…
– Страшные гномы нашли двух мертвых, – сообщила Вика. – Они злятся и скоро начнут догонять. Пойдемте.
Вопли стали громче. Значит, уродцы уже бегут по следу.
«Их больше, – понял Андрей, прислушиваясь к воплям. – Пятеро или даже шестеро».
Он не знал, как справиться с такой стаей.
Гонка не прекращалась. Страшные гномы приближались – Андрей уже мог различить шорох листвы и травы. Твари квохтали, урчали, взвизгивали. Они чувствовали добычу.
Усталость вновь напоминала о себе. Ноги и руки отяжелели, футболка липла к вспотевшей спине. Голова горела изнутри, в горле кололо, а легкие требовали воздуха.
«Долго я так не выдержу, – с отчаянием понял Андрей. – Где же этот овраг?»
Шаги за спиной становились все отчетливее. Страшным гномам оставалось наверстать всего полсотни метров.
– Мы уже почти на месте, – сказала Вика. – Потерпите чуть-чуть.
«Терпим!..» – мысленно прорычал Новожилов.
Из-за ближайшей сосны вынырнула приземистая тень. Заклекотав, страшный гном растопырил лапы, похожие на крабьи клешни. Взвизгнул и кинулся на Андрея.
Тот увернулся, затормозил и отступил к дереву. Уродец замотал бугристой башкой, наклонился и снова атаковал. Андрей еле успел выставить вилы. Зубья вонзились в горло твари. Та хрипнула, затряслась, дергая клешнями. Упершись подошвой в голову страшного гнома, Андрей оттолкнул его. Уродец застонал и упал в траву.
Перехватив вилы, Новожилов бросился было за Викой, но тут из кустов выскочили еще три страшных гнома.
Двоих он уже встречал – слепую пиявку и ее поводыря с приплюснутой головой. Третий едва держался на полусогнутых лапах и клонил вперед раздутую башку. Коротенькие ручки безжизненно висели вдоль узкого туловища.
Не дожидаясь, пока чудовища бросятся в бой, Андрей сделал выпад. Пиявка отшатнулась и взмахнула лапой. Не удержала равновесия и повалилась. Шагнув вперед, Андрей размахнулся и пришпилил ее к земле. Тварь задергалась, завозила в траве лапами.
Страшный гном с раздутой головой зашипел. Кинулся вперед и боднул Новожилова в бок. От неожиданности тот охнул, качнулся и чуть не упал. Хотел ударить коленом, но уродец увернулся.
Пиявка все еще барахталась. Возила по траве лапами и головой и орала. Третий страшный гном стоял и лишь дергал за веревку, привязанную к правой лапе пиявки.
Тварь с огромной головой снова кинулась на Андрея. Тот выдернул вилы и ударил ее рукоятью. Страшный гном отскочил и заметался. Не удержал равновесия, упал и стал барахтаться, пыхтя и взрыкивая.
Чудище, похожее на пиявку, наконец, затихло. Ее поводырь выпустил веревку, затрясся. Разинул пасть и с ревом ринулся на Андрея.
– Получи! – выдохнул Новожилов, делая тычок вилами.
Страшный гном нырнул под зубьями. Ушел в сторону и, не переставая реветь, замахал руками.
– Помогите! – послышался за спиной голос Оли.
Андрей обмер. Позабыв о страшном гноме, обернулся. Шагнул вперед, надеясь углядеть девочку. В ту же секунду уродец вцепился ему в руку и повис, дергаясь и суча ногами.
– Отцепись! – зарычал Андрей. Он выронил вилы, ухватил страшного гнома за тонкую шею и стал душить.
Тварь захрипела, пустила слюни, но не думала ослаблять хватку. Андрей завертел головой, потом замер, глядя на березу в пяти шагах. Сжав глотку страшного гнома еще сильнее, он метнулся к березе и придавил уродца к стволу собственным весом.
Тот заверещал и отцепился. Упал и тут же получил кроссовкой по безобразной голове. Затрясся, стал отползать.
Не сводя с него глаз, Андрей отступил и тут же наткнулся спиной на что-то твердое и острое.
– В-вфо-от и вф-фс-с-сео-о, – прогнусавили сзади. – По-оп-па-алс-сь.
Вздрогнув и обернувшись, Андрей увидел двух страшных гномов. Твари топтались в паре метров, выставив вилы. Тот, что был впереди, время от времени откидывал маленькую голову, и по выгнутому вперед туловищу пробегала дрожь. Тело второго, казалось, состояло из пульсирующих комьев. Кривые, буквой «О» ноги то и дело подгибались. Оба тяжело, с хрипом втягивали воздух.
– Н-не дер-рхр-р… а-айс-сь! – рыкнул один.
«Не дергайся», – мысленно перевел Андрей.
Справа затрещали ветки, послышалось довольное бульканье. Повернувшись, Андрей увидел Олю и трех тварей. Руки девочки были связаны за спиной.
– Они напали… – Оля всхлипнула. – Все разом. Ничего нельзя было сделать.
Тем временем страшный гном с приплюснутой головой поднялся. Двигаясь рывками, приблизился к неподвижной пиявке. Наклонился, подобрал веревку. Несколько раз дернул. Ничего не произошло.
Несколько секунд тварь стояла, напоминая уродливую статую. Потом повернулась к Андрею, заревела. Вытянув руки, разинув пасть, бросилась вперед. Добежав, она вцепилась в футболку и повисла.
– Отвали! – выкрикнул Новожилов, отступая, и тут же получил болезненный укол в спину.
Страшный гном все еще висел, несильно пиная Андрея по ногам.
«Он мстит», – понял тот, с ужасом глядя на уродца.
В стороне заплакала Оля. Твари тут же оживились, забулькали. А поводырь никак не желал отпускать футболку, и Андрей чувствовал: еще чуть-чуть – и сердце не выдержит.
– Х-хв-ва-атит! – просипели сзади. – П-повф-фо-о… др-рь!
Страшный гном зло рыкнул и отцепился. Отошел, заревел на Андрея, дернул руками и направился к пиявке.
Осторожно обернувшись, Андрей увидел уродца с огромной головой. Тот сумел подняться и теперь неуклюже приближался к пленнику.
– А в-вы с-сме-елы-ыэ, – вытолкнул страшный гном. Он остановился перед Андреем. – Э-эт-т… х-хр-рш.
Тварь дернула недоразвитой рукой, и Андрея снова кольнули вилами. Сморщившись, он шагнул вперед.
– Пш-ш-шли-и, – уродец повернулся спиной и поковылял к кустам. Андрей медленно двинулся следом. Сзади тут же затопали.
Взвизгнув, Оля поравнялась с Новожиловым, и страшные гномы опять развеселились.
– Жш-шеэ-эних-х и не-евфе-ес-с-ста-а! – выдохнул один. Остальные восторженно захрипели.
«Жених и невеста», – повторил про себя Андрей.
Он посмотрел на Олю. Та шла, опустив голову и глотая слезы. Твари за спиной сопели и топали. Им было весело. Еще бы: переселить четверых за одну ночь.
«Конец», – крутилось в голове.
Удивительно, но больше Андрей не ощущал страха. Все чувства ушли, оставив его с безысходностью один на один.
А безобразный конвой продолжал ликовать. Уродцы то и дело тыкали вилами Андрея и Олю. Девочка вскрикивала, Новожилов лишь шипел сквозь стиснутые зубы. Страшный гном с раздутой головой, переваливаясь, шел впереди.
Так прошло минут пять. Потом впереди показалась пара оранжевых огоньков, послышалось бормотание. Ноздрей коснулся запах дыма и гари.
– Пр-рш-ш-шли-и, – уродец обернулся, с трудом поднял голову.
Сделав еще несколько шагов, Андрей и Оля остановились на краю оврага. Внизу, воткнутые в землю, горели четыре факела. Пятна света скользили по заросшим склонам и ближайшим деревьям. Дно оврага было завалено уродливыми костями. В центре стояла врытая в землю больничная каталка. Пустая.
«Опоздали, – понял Андрей, не сводя глаз с темных пятен на поверхности каталки. – Одно переселение уже состоялось».
Взгляд скользнул ниже – на кучу костей. Некоторые, неподалеку от каталки, слегка дымились.
– Мамочки, – прошептала Оля.
Андрей посмотрел на девочку. Та закрыла глаза и отвернулась от оврага. Сзади послышалось одобрительное бульканье. Новожилов сжал кулаки и тут же получил укол в левый бок. Оскалился, но не издал ни звука. Тварь за спиной хрюкнула и снова ударила вилами. В этот раз Андрей не выдержал – вскрикнул, вызвав очередную волну злого веселья. Оля заплакала.
Страшный гном с раздутой головой шагнул вперед, завалился и съехал по склону. Поднялся, подошел к каталке. Наклонился, обнюхал дымящиеся кости и довольно заурчал.
– С-се-еэб-бас-с-сья-ан, – позвал он, выпрямившись.
«Себастьян», – по привычке перевел Андрей.
На противоположной стороне вздрогнули кусты. Спустя пару секунд показался еще один страшный гном.
«Вот он, – понял Андрей, глядя на уродца. – Самый главный и самый страшный».

[Кирилл Смородин]

Эта тварь была гораздо крупнее собратьев. Мясистые ноги сгибались назад, будто у насекомого. Лицо жутким барельефом выпирало из груди, а руки… Их было три. Маленькие, точно взятые у куклы, с четырьмя пальцами – они росли из большого лилового горба.
Себастьян поймал взгляд Андрея и растянул кривые губы в ухмылке. Медленно моргнул, раззявил пасть и захрипел.
– С-се-еэб-бас-с-сья-ан! – повторил большеголовый страшный гном. – С-смо-отр-р-ри! – он повернулся и неумелым кивком указал на Андрея и Олю.
– А-а. Ещше тела-а, – почти не коверкая, произнес Себастьян. Он все не отрывал от Новожилова мутных, выкаченных глаз. – Э-эт-то преэ-экрас-сно-о. Зна-ачш-ши-ит, ты-ы будеш-шь слеэдующш-шим.
Уродец возле каталки забулькал, задрожал. Он радовался. Остальные – за спиной Андрея – начали шипеть и урчать. Злобно, с завистью.
«Им всем не терпится переселиться», – понял Новожилов.
– Х-хо-орош-шо, – Себастьян потоптался, потом стал спускаться. Все три руки выпрямились и напряглись, отчего горб начал пульсировать. Добравшись до каталки, он поравнялся с большеголовым и, повернувшись боком, выкрикнул: – Да-авайте его с-сюу-уда!
Кусты снова затрещали. Из листвы вынырнули еще два уродца. Один сгорбился так, что едва не касался земли выпуклым лбом. Он неумело переставлял короткие ноги без коленных суставов, но с огромными трехпалыми ступнями, и помогал себе единственной, согнутой в трех местах лапой. К тонкому шишковатому запястью была привязана веревка.
Другой держался за веревку короткими, покрытыми язвами руками. Голова твари наполовину вросла в плечи. Отвисший живот и тонкие ноги были обезображены темными пятнами.
Страшные гномы остановились. Обернулись к кустам, ухнули и дернули за веревку. Та натянулась, и из кустов донесся вопль.
– Лешка… – прошептал Андрей. Он невольно шагнул вперед, за что тут же получил вилами в спину.
Твари с веревкой заорали. Дернули сильнее и стали спускаться. Через пару секунд из кустов показался Лешка.
От футболки брата остались лохмотья, волосы торчали во все стороны. На лице и руках темнели пятна грязи. Запястья стягивал большой узел.
– Отстаньте! – завизжал Лешка, приседая. Брата трясло, он то и дело хватал ртом воздух. – Опять туда?! Не хочу! Не пойду!..
Уродцы зарычали и снова дернули. Лешка подался вперед и едва не плюхнулся на колени. Заплакав, он стал спускаться вслед за страшными гномами.
– А-а вф-фы-ы б-бу-удеэ-этеэ с-смо-отр-рх-хр-реэ-эть, – с наслаждением прохрипели за спиной.
Андрей поборол желание обернуться и стиснул зубы. Лешка почти спустился. Скоро его подведут к Себастьяну. Потом привяжут к кушетке. Самый главный и самый страшный гном начнет колдовать. И тогда будет очень больно.
«Нужно что-то делать, – колотилось в голове. – Нельзя стоять и смотреть».
Сердце порывалось выскочить из груди. Во рту было солоно. А мысли крутились, подобно маленькому черному смерчу – не остановить, не выудить хотя бы одну дельную.
Лешка оказался на дне оврага. Ссутулился, отвернулся. Себастьян, переваливаясь, подошел к нему. Чуть наклонился, и кукольная рука взяла Лешку за подбородок…
– Не трогай! – выкрикнул Андрей.
Отпустив Лешкино лицо, Себастьян медленно развернулся и посмотрел на Андрея. Казалось, с недоумением. Затем ухмыльнулся и ударил Лешку ногой в живот. Брат охнул, согнулся и плюхнулся на землю.
– Урод!
Зарычав, Андрей бросился по склону. Сзади заверещали страшные гномы, но ему было все равно. Он видел только Себастьяна.
Уродец отошел на пару шагов. Чуть наклонился, готовясь к атаке.
Под кроссовками хрустнули кости переселенных тварей. Снова затошнило. Однако Андрей по-прежнему шел на Себастьяна. Тот зарычал, выпуклые глаза потемнели.
Внезапно нога соскользнула. Лодыжку пронзила боль. Охнув, Андрей потерял равновесие и упал на колени. В кожу тут же впились осколки костей.
Несколько секунд ничего не происходило. Новожилов слышал только треск огня, хриплое сопение страшных гномов и плач брата и Оли. Потом твари начали хохотать. Они клекотали, урчали, булькали, кашляли. Большеголовый повалился возле каталки и задергал ногами. Медленно обернувшись, Андрей увидел, как остальные уродцы тоже вздрагивают и извиваются. Не ликовал только Себастьян.
Страшный гном был неподвижен, словно все еще готовился отразить нападение, и злобно буравил Андрея глазами. Кривые губы дергались. Все три руки медленно сгибались и разгибались, шевелили короткими пальцами.
Оскалившись, он сделал несколько шагов. Навис над Новожиловым…
– Посмотри сюда! – послышался знакомый голос.
Тут же громко хлопнуло. Себастьян вздрогнул, отшатнулся. На месте уродливого лица образовалась кровавая дыра. В утробе страшного гнома забулькало. Он задрожал, присел. Руки задергались, горб вновь начал пульсировать. Из раны выплеснулась темная жижа, и страшный гном повалился на бок.
Дрожа, Андрей обернулся и увидел Максима. Вожатый стоял на середине склона, выставив двустволку.
В ту же секунду над оврагом разнеслись вопли страшных гномов. Твари заметались. Большеголовый так и не сумел встать. Он издавал ноющие звуки, дергал недоразвитыми руками, таращил единственный глаз. Двое тех, что привели Лешку, отпустили веревку, бросились к склону и стали карабкаться. Земля осыпалась, твари то и дело съезжали и яростно шипели друг на друга.
Несколько чудовищ побежали к Максиму. Тот спустился и, держа ружье перед собой, пятился. Грохнул еще один выстрел, и тварь с комковатым туловищем отбросило на пару шагов. Остальные замерли, расступились и захрипели, хищно глядя на вожатого.
– Не спи! – Оля крикнула прямо в ухо.
Андрей тряхнул головой, повернулся и увидел девочку.
– Помоги развязать руки, – сказала та, поворачиваясь спиной. – Потом освободим Лешку.
Наклонившись, Андрей стал возиться с узлами. Спустя пару минут веревки упали, и друзья бросились к Лешке.
Брат так и не поднялся. Он лежал на боку, закрывая лицо связанными руками, и беззвучно плакал. Андрей присел рядом и вцепился в веревку пальцами.
Лешка поднял глаза, прерывисто вздохнул и прошептал:
– Я первым был.
– Что? – переспросил Андрей, распутывая узлы.
– Первым, – уже громче произнес Лешка. – Они сначала меня хотели положить, – он кивнул на каталку. – Потом Егора притащили, и тот, с огромным носом, сказал, что хочет быть толстяком.
– Какой еще с огромным носом?
– Такой же, как эти. Страшный гном. Он как Егора увидел, сразу передумал. Толстяком захотел быть.
Андрей отбросил веревки, помог Лешке подняться. Брата качнуло, Оля поддержала его за руку.
Чудовища продолжали метаться по оврагу. Одно наступало на Максима, а тот пытался перезарядить двустволку.
Лешка сделал пару шагов. Потом застонал. Отвернулся, бухнулся на колени, и его вырвало.
– Поднимайся, – Андрей взял брата за плечо, несильно потянул. – Надо бежать.
Сплюнув, Лешка выпрямился. Грохнул выстрел. Ребята вздрогнули, обернулись и увидели, что Максим попал в большеголового. Уродец сучил ногами, из развороченной шеи бил темный фонтанчик. А вожатый снова нажал на спусковой крючок. Услышав грохот, твари отступили и пригнулись, но ни одна не упала.
Отбежав, Максим полез в карман за патронами. Страшный гном с приплюснутой головой бросился под каталку и вытащил из груды останков острую кость. Разинув пасть и замотав башкой, с ревом кинулся на вожатого. Тот едва успел отскочить и выронил патрон. Остальные твари радостно зашипели и ринулись в атаку.
Максим попробовал отмахнуться ружьем, но двое уродцев ухватились за ствол. Остальные тут же обступили вожатого, вцепились в джинсы и футболку. Заорав, Максим упал на колени и скрылся под уродливыми телами.
Андрей растерянно переглянулся с Олей и Лешкой.
– Надо помочь, – прошептал он. – Иначе его разорвут.
– Надо, – кивнула Оля. – Вилы и топор остались наверху. Давай быстрее.
Крадучись, ребята подобрались к склону и начали карабкаться. Рев страшных гномов с каждой секундой становился громче. Слышался звук ударов.
«Только бы он выдержал», – думал Андрей.
Словно в ответ, снизу донесся крик вожатого.
Ребятам, наконец, удалось выбраться. Они выпрямились и застыли – со всех сторон к оврагу слетались окруженные синим свечением фигуры. Невдалеке Андрей заметил Егора. Толстяк, без глаз и с раной, пересекающей горло, подплыл к Новожилову.
– Мы пришли помочь, – сказал призрак. – Теперь у нас хватит сил, я убедил остальных. Вы сможете спастись.
Страшные гномы что-то почувствовали. Они прекратили реветь и стали расползаться в разные стороны. Максиму удалось подняться. Шатаясь, вожатый взял двустволку и спиной вперед приблизился к склону.
– Мы убьем страшных гномов. А потом уйдем навсегда, – Егор грустно улыбнулся. – Я рад, что познакомился с вами, ребята. И рад, что могу помочь, – он обернулся и посмотрел на остальных призраков. Те замерли, будто ждали команды. – Нам пора. А вы лучше уходите. Не надо на это смотреть.
Лешка снова заплакал. Он шмыгал носом и бормотал:
– Носатый… Он сам захотел…
Егор посмотрел на него и улыбнулся.
– Я знаю. Да, это было больно и страшно. Но теперь все закончилось. Ты ни в чем не виноват. У нас хватит сил. Мы больше не будем призраками. Пойдем дальше. И спасем всех от страшных гномов.
Лешка спрятал лицо в ладонях и зарыдал. Андрей обнял брата и неуверенно кивнул Егору. Призрак еще раз улыбнулся и заскользил вниз по склону. Вслед за ним стали спускаться и остальные.
Страшные гномы испуганно урчали, кряхтели и прижимались к земле. Максима не было видно.
«Что-то будет… – подумал Андрей и вспомнил слова Вики: – Что-то случится. Она чувствовала».
Среди окруженных свечением фигур он увидел девочку. Та скользила рядом с Егором. Почувствовав взгляд, она повернулась к Андрею и махнула рукой.
Призраки спустились. Страшные гномы взвыли и стали корчиться.
Сзади послышались шаги. Вздрогнув, Андрей обернулся и увидел Максима. Выглядел вожатый неважно: лицо и руки расцарапаны, в пятнах грязи, на одежде дыры. Спотыкаясь, он подошел к ребятам и хрипло спросил:
– Вы как? Нормально?
– Да, – кивнул Андрей. – Более-менее.
Уродцы завизжали. Новожилов сморщился и повернулся к оврагу.
Призраки взялись за руки и медленно кружились. В стороне, сбившись в кучу, дергались страшные гномы. Время от времени они замирали и, уставившись на привидений, хрипели – со страхом и ненавистью.
«Они боятся тех, кого убили», – понял Андрей, глядя на хоровод светящихся фигур.
Те кружились все быстрее. Каталка начала подрагивать. Вскоре она оторвалась от земли и, переворачиваясь, полетела в заросли. Страшные гномы отозвались испуганным воем. Один попытался отползти по склону, но ему словно притянуло обратно.
Призраки превратились в светящийся синий смерч. С тихим свистом он удлинялся, становился тоньше и уходил в землю. Скоро смерч полностью скрылся, и стало тихо.
«Что дальше?» – недоумевал Андрей. Он посмотрел на страшных гномов. Те неподвижно пялились на уродливые останки.
Прошло еще несколько безмолвных мгновений, и Андрей увидел, что кости начинают светиться – все тем же синим. Они зашевелись, застучали. Несколько соединились и взлетели. К ним, будто магнитом, притягивало позвоночники, ребра, кости руки и ног, черепа. И все это собиралось в единую конструкцию – шевелящуюся и непрерывно щелкающую.
Из кучи уродливых тел донесся скулеж. Страшные гномы заворочались. Каждый пытался укрыться за собратом. Краем глаза Андрей заметил, что одному удалось выскользнуть, взобраться по склону и скрыться в кустах.
Окруженные синим свечением кости продолжали соединяться. Призраки строили какое-то существо – многоголовое, многолапое, громоздкое.
Факелы разгорелись сильнее. Пламя трепетало, будто отплясывало дикий танец.
Существо из костей приподнялось, развернулось. Щелкая, поползло к страшным гномам. Твари тут же заверещали. Засуетились и кинулись в разные стороны. Один из тех, что привел Лешку, покрытый язвами, скрылся под волной светящихся останков. Верещание уродца потонуло в треске костей. Потом чавкнуло, и из-под созданного призраками монстра разлетелись темные ошметки.
Сжав зубы, Андрей отвел взгляд. Оля зажмурилась и зажала рот ладонями. Лешка лишь выругался.
А страшные гномы отозвались истошными воплями. Твари вновь сбились в кучу. Теперь они сами напоминали единое целое. Уродливое, с множеством кривых рук, ног, туловищ и голов.
Чудовище из костей заработало лапами. Развернулось. Синее свечение стало ярче, и один уродец отделился от общей кучи. Андрей узнал его – тварь с маленькой головой и выгнутым вперед телом держала вилы и не единожды била Новожилова в спину. И теперь страшного гнома затягивало под созданное призраками существо. Он визжал и хрипел. Загребал костлявыми лапами. Но спустя минуту и от него остались лишь куски плоти, разбросанные по оврагу.
– Сколько так будет? – с дрожью спросил Максим.
«Пока оно не убьет последнего страшного гнома», – мысленно отозвался Андрей.
Не стало еще одного уродца. Смотреть на это было невыносимо, но Новожилов терпел. Он не собирался уходить, пока созданное призраками существо не расправится с последним страшным гномом.
И оно расправлялось. Накрыло очередную тварь. С треском раздавило и стало притягивать следующую. Потом еще. И еще…
Через пять минут в овраге остался лишь один страшный гном. Горбатый, со скособоченной башкой и разными по длине руками. Он сучил единственной ногой и пытался защититься, метая в монстра из костей комья земли. Тот медленно подобрался к жертве. Поднял подобие лапы и обрушил на уродца.
«Все», – подумал Андрей, выдыхая.
Вслед за секундным облегчением пришла усталость. Такая, что Новожилову казалось, будто на спину привесили здоровенный валун. Из чувств осталось лишь желание повалиться, закрыть глаза и уснуть. А проснувшись, не помнить ничего. По крайней мере, с того момента, как автобусы отъехали от городских курантов.
Созданное призраками чудовище не шевелилось. Синее свечение перестало быть ровным – оно то вспыхивало, то почти гасло. Над оврагом разнесся звук, похожий на вздох, и кости перестали светиться. Они только изредка пощелкивали и падали, одна за другой.
Пламя факелов затрепетало. Послышался треск, и существо из костей взорвалось. Осколки полетели во все стороны, ребята едва успели пригнуться. Мгновением позже огонь погас. Луна пряталась за облаком, и над оврагом сгустилась темнота.
Андрея качнуло. Тряхнув головой, он сделал несколько шагов и обернулся к Лешке, Оле и Максиму. Около минуты все четверо молчали.
– Я… – вожатый прервался, кашлянул. – Я не знаю, что сказать. И как все это объяснить.
«Не надо ничего объяснять, – подумал Новожилов. – И рассказывать никому не надо – все равно не поверят. А забыть не получится. Придется терпеть. Всю жизнь…»
Он болезненно сморщился и поджал губы. В лесу было тихо, однако Андрей словно все еще слышал визг страшных гномов и треск костей. А перед глазами то и дело мелькали уродливые силуэты.
– Ладно, – снова заговорил Максим. – Нам нужно вернуться в лагерь. Идемте, – он развернулся, немного отошел. – Я тут где-то фонарь оставил. Хорошо бы найти.
– Да, – кивнул Андрей. – Пошли отсюда.
Он приблизился к Лешке и Оле и вместе с друзьями пошел за вожатым. Тот время от времени прерывисто вздыхал, вздрагивал и покачивался.
«Ему сегодня досталось не меньше, чем нам», – Андрей покачал головой, вспомнив, как уродцы навалились на Максима.
– Вот он, – Максим нагнулся, поднял что-то. Щелкнул, и перед вожатым вытянулся толстый луч света. – Теперь надо найти дорогу к лагерю. Давайте покричим, может, услышит кто-нибудь. Вожатые наверняка до сих пор в лесу. Вас ищут. Вы весь лагерь на уши поставили, – он обернулся и посмотрел на троицу.
– Мы не виноваты, – слабо пробормотал Лешка. – Страшные гномы… – он всхлипнул. – Они украли меня. В туалете. Заткнули рот, накинули мешок на голову и вытащили из окна. Они…
Лешка не выдержал, заплакал. Андрей нахмурился и положил брату руку на плечо. Он понимал, что не один будет помнить…
– Они… – снова заговорил Лешка, – притащили меня сюда, зажгли факелы. Потом привязали к той штуке. Один урод, кривой, с носом на всю голову, ходил рядом и хихикал. А когда Егора привели, урод к нему кинулся и сказал, что хочет быть толстяком. Меня развязали, положили Егора. Ему… – брат замолчал. В горле у него заурчало, и Андрей понял, что Лешку вот-вот стошнит.
– Ему выкололи глаза и перерезали горло, – безжизненным тоном произнес Максим. – И Себастьян переселил душу урода с носом в тело Егора.
– Да, – сглотнув, кивнул Лешка. – А откуда вы знаете?
– Знаю, – невнятно отозвался вожатый. Андрей заметил, что того начало трясти. – Просто знаю.
«С ним тоже что-то случилось, – понял Новожилов, не сводя глаз с Максима. Он вспомнил, как тот вытаращился, увидев человека на снимке. А теперь вожатый рассказывает, как происходит переселение, упоминает Себастьяна. – Надо выяснить, что именно».
– А мы правильно идем? – спросил Лешка.
– Я надеюсь, – ответил вожатый и, приставив ладонь ко рту, крикнул: – Ау-у-у!
В ответ – тишина.
«Скорее бы в лагерь попасть, – думал Новожилов, плетясь за Максимом. – И заснуть…»
Вожатый снова закричал. Спустя несколько секунд неподалеку затрещали кусты. Все четверо резко остановились.
– Слышали? – Максим обернулся к ребятам. Вдохнув поглубже, он еще раз крикнул.
Шорох стал громче и ближе. Но никто не ответил, и Андрею стало не по себе.
«Если бы там был кто-то из лагеря – давно отозвался бы», – думал он, пятясь.
Поймав взгляд Оли, Новожилов понял, что девочка тоже встревожена.
– Эй! – закричал Максим. Он вытянул руку с фонарем и водил лучом влево-вправо. – Идите сюда! Я нашел ребят! Можем возвращаться!
Шаги… Слишком частые…
– Мне кажется, лучше уйти, – тихо сказала Оля. – И побыстрее.
– Сейчас встретимся и пойдем, – ответил Максим.
Шаги приближались, и Андрею становилось все страшнее. Сердце заколотилось, ноги грозили подкоситься.
– Пойдемте навстречу, – вожатый шагнул вперед.
«Не надо», – подумал Андрей, оставаясь на месте. Вслед за страхом пришла дурнота. Спина и ладони вспотели. Дрожь в ногах усиливалась.
Лешка и Оля тоже не спешили за Максимом. Брат напряженно сопел.
– Чего вы? – сердито спросил вожатый, обернувшись. – Давайте быстрее. Или не нагулялись еще?
– Нагулялись, – пробормотал Андрей, нехотя приблизившись к Максиму. Лешка и Оля двинулись следом.
Вожатый кивнул, сделал несколько шагов. И замер, испуганно охнув – луч света выхватил страшного гнома.
Тварь стояла возле старого сухого пня, едва видимого за кустами. Горбатая и худая, она закрывала голову тонкими руками с вывернутыми кистями, чуть заметно раскачивалась и похрипывала.
Андрей сглотнул и попятился. Он вспомнил, как один уродец успел выбраться из оврага, пока существо из костей расправлялось с остальными, и сжал кулаки, ожидая, что тварь заверещит и бросится вперед. Но ничего не происходило. Страшный гном топтался на месте.
– Быстро ко мне за спину, – шепотом скомандовал Максим, подавшись вперед.
Андрей переглянулся с братом и Олей и осторожно встал позади вожатого.
«Еще одна тварь, – подумал он, не сводя с уродца глаз. – Или не одна? Вдруг есть еще?»
Он вспомнил овраг. Сколько там было страшных гномов? Что если не все успели к несостоявшемуся переселению и тем самым спасли свои уродливые шкуры? И сейчас, когда Себастьян и большая часть собратьев мертвы, они будут мстить.
Чуть согнув колени, Андрей прислушивался. Ждал, что впереди, слева, справа или сзади затрещат кусты, послышатся шаги, хрипы, рев и вопли… Но нет: оставалось тихо.
– Давайте попробуем обойти его, – прошептал Максим.
Вожатый медленно поднял ногу. Переставил.
Уродец никак реагировал.
«Может, он больной какой-нибудь?» – мысленно предположил Андрей, переступая вслед за Максимом.
Неожиданно страшный гном затрясся. Стал скулить и, не отрывая рук от головы, сделал пару шагов к вожатому.
Тот вскрикнул, отскочил и взмахнул фонарем.
– Уйди от нас! – выкрикнул Максим. – Себастьян мертв! Никто тебя больше не переселит!
Андрея передернуло. Слышать, как вожатый разговаривает со страшным гномом, было жутко.
Тварь затряслась еще больше. Потом отняла руки от головы, и Новожилов увидел ее лицо – угловатую, словно сшитую из разных по величине кусков маску. С рыхлой кожей, тремя глубоко посаженными глазами, десятком ноздрей и двумя беззубыми, слюнявыми ртами.
Тихо выругался Лешка. Оля прижала ладони ко рту и попятилась. А Максим ахнул и, задрожав, опустил фонарь. Морда твари оказалась в тени, зато стала видна впалая грудная клетка. С правой стороны Андрей заметил клеймо – единицу и шестерку.
Вожатый тоже увидел цифры. Бросив фонарь, он сгорбился и затрясся.
– Ше… шестнадцатый… – заикаясь, вытолкнул Максим. Его качнуло. – Шестнадцатый…
Страшный гном вытянул руки и, издав ноющий звук, сделал шаг к вожатому.
«Они как будто узнали друг друга», – невольно подумал Андрей.
Максим закричал и отшатнулся. Тварь замерла.
– Эй! – Оля осторожно направилась к вожатому. – Что с вами?
Тот снова попятился и замотал головой.
– Шестнадцатый… Это шестнадцатый! – выкрикнул Максим и повалился на колени.
Заскулив, уродец вытянул лапу.
– Не могу… – забормотал вожатый, вновь мотая головой. Он уперся руками в землю, развернулся к твари боком. – Не могу быть таким…
– Что он несет? – прошептал Лешка.
Андрей лишь дернул плечами. Он ничего не понимал. А Максим все твердил:
– Не могу быть таким… Не могу…
«Он напуган», – Новожилов напряженно смотрел на вожатого.
Шестнадцатый заурчал и медленно пошел к Максиму. Тот вскрикнул. Потом развернулся и на четвереньках, не переставая бормотать, бросился в темноту. Уродец словно захныкал. Вытянув лапы, переваливаясь, он побежал следом.
– Подождите… – Оля хотела кинуться за вожатым, но Андрей удержал ее.
– Не надо, – прошептал он, серьезно глядя на девочку. – Что-то не так.
– Ничего не понимаю, – со страхом пробормотал Лешка.
Андрей лишь кивнул. В ту же секунду впереди мелькнул огонек. Затрещали ветки.
Ребята вздрогнули и попятились.
«Кто там еще?» – Андрей нахмурился и сжал кулаки.
Сквозь листву прорезался свет от фонаря, и из зарослей вынырнул крепкий парень в камуфляжной куртке. Несколько мгновений он изучал ребят. Потом облегченно выдохнул:
– Ну, наконец-то! Нашлись!
Он подошел, оглядел каждого.
– Вы как? Не ранены? – осведомился он.
– Нет, – ответил Андрей. – Нормально все.
– Фу-ух. Тогда идем в лагерь, – вожатый покачал головой и с укором оглядел троицу. – Ну и заставили же вы нас поволноваться. По лесу уже второй час бегаем, Светлана Максимовна и воспитательница ваша с ума сходят.
– Извините, – пробубнил Новожилов, опустив голову.
Невдалеке закричали. Вожатый обернулся и, сложив ладони рупором, гаркнул:
– Идите сюда! Нашлись ребята!
Вскоре Андрея, Лешку и Олю обступили еще трое вожатых. Крепкая девица, подстриженная почти под «ноль», долговязый парень в очках и дождевике и лопоухий гитарист – на этот раз он был в темном спортивном костюме.
– Здрассте, – подбоченился последний. – Вы что же делаете, черти?..
– Не надо, – оборвал парень в камуфляжной куртке. – Объясняться они с воспитательницей и директором будут. А нам сейчас побыстрее бы в лагерь вернуться. Пойдемте.
Девица легонько подтолкнула Андрея в спину и пошла рядом. Она то и дело поглядывала на Новожилова, словно боялась, что тот опять улизнет. Лешка, шмыгая носом, плелся чуть позади.
Минут пять шли молча. Потом лопоухому опять приспичило поговорить. Он стал допытываться, «какого хрена вы, сопляки, сюда поперлись?» и так далее. Андрей упорно твердил только «извините» и «мы нечаянно». Лешка и Оля молчали.
Так добрались до лагеря. Увидев ворота, Андрей, наконец, смог облегченно выдохнуть. Обернувшись, он посмотрел на темную стену деревьев.
«Вот и выбрались, – подумал Новожилов. – Еще бы забыть все…»
Но он знал, что собственный разум не окажет такой милости.
– Ну, чего ты застрял опять? – нетерпеливо осведомился лопоухий вожатый. – Еще погулять что ли хочешь?
Андрей покачал головой и прошел за ворота.

[Кирилл Смородин]

Глава 12. Неожиданная встреча.
Федор Иванович только закончил бриться, когда зазвонил телефон. Промокнув подбородок полотенцем, он торопливо прошел в коридор и взял трубку.
– Федор Иванович? Здравствуй, это Корольков, – послышался голос психиатра. – Ты… э-э… не мог бы подъехать? Очень надо.
– Хорошо, – ответил Сбитнев, предчувствуя недоброе.
Он второпях умылся, оделся и, забыв о завтраке, вышел из дому.
На огороды наплывала туча. Резкие порывы ветра поднимали дорожную пыль, заставляли деревья и кусты перешептываться. Улица была пустынна, и Федор Иванович радовался этому. Не хотелось снова встречаться со странными ребятами.
«Скорее», – поторопил Сбитнев сам себя и двинулся к трамвайной остановке.
Когда он вышел рядом с психлечебницей, туча полностью закрыла небо. Ветер стал сильнее, ненастье грозило обрушиться на город в любую секунду.
С тревогой поглядывая вверх, Федор Иванович почти бегом направился к желтому зданию. Прошел по мощеной дорожке, миновал клумбу, и над головой пророкотал гром.
«Успел», – подумал Сбитнев, дергая дверь.
Игорь Витальевич ждал внизу. Доктор сидел на старом диване, напротив заваленного бумагами стола, хмурился и жевал губами. Увидев Сбитнева, он поднялся, молча подошел и пожал руку.
– Я… – он прервался, откашлялся. – Я… не знаю. Поднимемся, сам посмотришь.
Дурное предчувствие усилилось и отозвалось в груди жестоким жаром. Переборов себя, Федор Иванович пошел вслед за доктором. Поднялся по лестнице и, стараясь смотреть только перед собой, двинулся по коридору.
Из кабинета Королькова донесся плач.
Федор Иванович вздрогнул, обернулся.
– Черт, опять, – напряженно пробормотал доктор. – Пойдем. Нужно успокоить ее. Иначе больных напугает.
Он развернулся и вместе со Сбитневым направился к кабинету.
За столом Игоря Витальевича сидела молоденькая медсестра. Светлые волосы девчонки растрепались, круглое лицо опухло от слез, мокрые пальцы комкали бело-синий платок.
Помрачнев, Корольков подошел к медсестре, погладил по спине.
– Света, – тихо произнес он. – Не надо, пожалуйста.
– О-он… Лежал та-ам… На тумбочке, – заикаясь, выдавила медсестра. – Я ду-умала, о-он спит. А о-он… – она снова разрыдалась, приложила платок ко рту.
– Не надо. Не вспоминай, – твердо сказал Корольков. – Только хуже будет, – он посмотрел на Сбитнева, поджал губы. Потом снова наклонился к девчонке. – Ты вот что… Иди домой. Я тебе два дня выходных даю. Отдохни, как следует, выспись. Идет?
Медсестра, все еще подрагивая от слез, кивнула.
– Вот и славно, – Игорь Витальевич улыбнулся. Сбитнев покачал головой, поняв, каких усилий доктору стоила улыбка. – А теперь успокойся, приведи себя в порядок и ступай.
Еще раз погладив медсестру по спине, Корольков повернулся к Федору Ивановичу.
Спустя пару секунд оба снова оказались в коридоре.
– Она первая обнаружила, – сказал Игорь Витальевич. – Зашла утром в палату, таблетку ему дать, и увидела. Жаль девчонку, – он опустил глаза, покачал головой. – Мне, многое видевшему, плохо стало, а ей… Как дальше работать здесь будет, не знаю…
– Что ж ты загадками-то говоришь, Игорь Витальич? – Сбитнев с легким укором посмотрел на доктора.
– Сам сейчас все увидишь, – тот толкнул дверь восьмой палаты, прошел внутрь.
«Господи…» – Сбитнев вытаращился и попятился, глядя на Максима.
Парень сидел на кровати, навалившись грудью на тумбочку. Руки висели, голова была повернута набок, и Федор Иванович хорошо видел кончик карандаша, торчащий из правого глаза Максима, кровавые потеки на белом лице и крышке тумбочки.
– Таким Света его и нашла, – тихо сказал Корольков. Он посмотрел на парня, покачал головой и провел дрожащей рукой по лицу.
– Это что же? Он сам?
Игорь Витальевич кивнул.
– Да. И в этом виноват я. Поверил парню. Не заподозрил вовремя неладного.
– Значит, он заранее все решил?
– Этого не знаю. Но обещание Максим выполнил. Вот, – доктор шагнул к кровати, взял листок, протянул Сбитневу. – Гляди.
Это был рисунок. Максим изобразил жуткое существо. Горбатое, тощее, с длинными руками и уродливой трехглазой мордой. На груди чудовища Федор Иванович увидел две цифры – единицу и шестерку.
«Шестнадцать. А ведь… – он наморщил лоб, вспомнив обрывки фраз, записанных доктором. – Максим ведь не раз повторял это число».
– Там еще кое-что, – сказал Корольков. – На другой стороне.
Федор Иванович перевернул листок и увидел ряды строчек, написанных размашистым, прыгающим почерком.
«Я плохой человек и давно знал это, – начал читать Сбитнев. – Но насколько плохой – понял лишь недавно. Чуть больше недели назад, в лагере. Там я узнал все. Там я понял, что мои догадки верны. Хотя в то время, когда они появились, я, наверное, еще не был таким. Тогда все еще можно было исправить. Вернее – предотвратить. Но сейчас об этом поздно даже думать. Остается только сожалеть, хотя от этого становится только больнее.
Все благодаря лагерю. И, конечно же, доктору. Да, его эксперимент не был успешен, но все же… Доктору удалось увидеть, как все мы выглядим на самом деле. Он узнал, что творят с нами злоба, зависть, ненависть, вранье, жадность… Эти чувства уродуют нас изнутри. Клеймят на всю жизнь. И с каждой вспышкой злости чудовище внутри становится сильнее. Мы сами кормим монстров, которые сидят в нас. Сами растим в себе страшных гномов. Я видел их – уродливых и безумных. Они – наше настоящее отражение. А зеркала врут.
Мне пришлось убить доктора. Я не хотел: просто был в отчаянии. А он насмехался над этим. Потом я взялся за страшных гномов, потому что надо было спасать ребят. И тоже убивал. Я надеялся, что с ними покончено, но нет. Остался один. Экземпляр номер шестнадцать, выращенный из моей крови. Настоящий я. Вот он, на другой стороне листа. С тремя глазами, двумя ртами, сгорбленный, уродливый. И в том, что он такой, моя вина. Если бы я не делал больно маме с папой, если бы не злился, не ненавидел, может, он и не получился бы таким.
Ненависть к себе, замешанная на детском страхе… Так сказал доктор о шестнадцатом. То есть, обо мне. Я ведь видел его уже. Впервые – в пять лет, в доме у бабушки. Он посмотрел на меня из треснувшего зеркала. Точнее, не он, а настоящий я. И вот недавно мы снова встретились. На этот раз вживую.
Мне кажется, он почувствовал наше родство. Не стал нападать, как другие. Он тянулся ко мне. А когда я не выдержал и побежал, бросился следом. Он долго гнался за мной, почти до самой трассы. Выл, словно просил остановиться. Потом отстал.
А я побежал в город. Сил не было, воздуха не хватало. Но я бежал. И надеялся, что сердце не выдержит. Жаль, что я не умер тогда.
Я выполнил обещание – нарисовал настоящего себя. И теперь надо уходить. Очень жалко маму, но жить, зная, что на самом деле ты страшный гном, невозможно. Поэтому я ухожу.
Но напоследок хочу предупредить: бойтесь детей с розовыми тенями под глазами и полосой на горле. Это страшные гномы, успевшие переселиться до того, как я убил их вожака, владеющего магией. Они полны злобы и пойдут на все, лишь бы причинить страдания. Надеюсь, вы никогда с ними не встретитесь».
Федор Иванович отложил листок. Сердце колотилось, палата расплывалась, руки и ноги дрожали. А перед мысленным взором стояли Егор и пятеро других ребят. Пятна под глазами и на шее делали их похожими, будто братьев и сестер.
Пошел дождь. Капли ударили в стекло, забарабанили по подоконнику.
– Прочитал? – Корольков присел рядом. Помолчал, потер лицо ладонями и заговорил: – Ты ведь знаешь, я материалист. Тут нужно над диагнозом думать, составлять бумажки для полиции и так далее. А я… – он покачал головой. – Не знаю. Понимаю, что нельзя в это верить. Но… Как будто сидит что-то внутри. И заставляет сомневаться.
– Я их видел, – вместо ответа произнес Федор Иванович. Он повернулся, посмотрел на доктора. – Этих ребят. С тенями под глазами и на горле. Один из них – мой сосед Егор. Он тоже отдыхал в «Березках». Уехал туда славным мальчишкой, а вернулся через два дня… таким. Словно бес в него вселился. Или… – Сбитнев вновь взял листок, – страшный гном.
– То есть, ты считаешь, что все это правда?
– Не знаю я, Игорь Витальич, не знаю, – Сбитнев с отчаянием поглядел на психиатра. – Понимаю, что не бывает такого. Умом понимаю, а сердцем… Ты бы видел мальчишку этого. Каждый день мать изводит. Кота убил, мне подложил. А вчера к нему еще пятеро присоединились. Точь-в-точь как он. С тенями под глазами и на горле, злые… Смотрят на тебя так… – он покачал головой. – Знаешь, словно у тебя над головой невидимое ведро с помоями переворачивается. А они глядят на это и ухмыляются. Мол, так и было задумано.
Корольков промолчал. Он ссутулился, провел ладонями по лицу, отчего на пару секунд оттянулись нижние веки, и растерянно уставился в стену.
– Мать Егора уже не знает, что с сыном делать, – продолжал Сбитнев. Только сейчас он понял, сколько страхов накопилось за эти дни. Они росли в душе, будто гнойник, и сейчас прорывались наружу. – Вот-вот с сердцем сляжет. А Егору радостно. Он как будто в энергетического вампира превратился. Я как раз сегодня собирался тебе о нем рассказать. Но, – он глянул на Максима, – ты первый позвонил.
Игорь Витальевич чуть заметно кивнул.
– Скажи, а эти ребята… Которых пятеро… Откуда они взялись? Ты их раньше видел?
– Нет, – Федор Иванович покачал головой. – Вчера впервые увидел. Обступили меня, самый маленький – мальчонка совсем, наверняка еще в школу не ходит – закурить попросил. А другой… Ровесник Максима, как мне кажется, угрожать начал. Дескать, не суй, дед, свой нос в чужие дела.
– А что они вообще хотели?
– Егора ждали. Знаешь, что еще странно… Они его братом называли. Да, – Сбитнев прищурился, кивнул сам себе, – так и сказали: «мы к брату пришли». И к самому мальчишке они обращались не по имени. Носачом звали. Почему – ума не приложу. Нет у Егора такого носа…
– Странные ты мне вещи рассказываешь, – пробормотал доктор. Он встал, подошел к окну. На стекле дрожали десятки капель, а дождь все стучал по подоконнику. – Не знаю… И не верить тебе не могу, и поверить никак не получается.
– Может, посмотришь на Егора? Что-нибудь да поймешь. И матери его совет дашь.
– Хорошо, – Корольков повернулся, присел на подоконник. Посмотрел на Максима и вздохнул. – А теперь… идти надо. Нине Евгеньевне сообщать.
– Надо, – одними губами ответил Федор Иванович.
В душе заворочался страх. Сбитнев поднялся, украдкой глянул на Максима.
«Что ж ты наделал, дурак? – мысленно обратился он к покойнику. – Как мать теперь одна будет?»
Доктор подошел к двери, остановился. Поджал губы и тихо проговорил:
– Виноват я. Очень виноват. Поверил, что Максим на поправку идет, расслабился. Вот и поплатился. Боюсь я Серовой звонить, – доктор посмотрел на Сбитнева. – Бедная женщина и так на взводе. Досталось ей от жизни. Сначала муж, теперь сын. Для кого она жить будет?
– Думаешь?.. – Федор Иванович не договорил. Он знал: Корольков поймет и так.
– Вполне может быть, – серьезно ответил доктор. – Ты же видел, в каком она состоянии.
– Да-а, – протянул Сбитнев. Громыхнуло, и стекло отозвалось дребезжанием. – Одну ее сейчас оставлять не надо. Но ничего, я прослежу, чтобы ничего больше не случилось.
– Проследи. Очень тебя прошу.
– Обещаю, – кивнул Федор Иванович.
Он поднялся, подошел к Королькову, и оба вышли из восьмой палаты.

[Кирилл Смородин]

Последний фрагмент.

Через несколько дней после этого.
Андрей открыл глаза, посмотрел в потолок и чуть заметно улыбнулся. Наконец-то удалось провести ночь без кошмаров. Уже почти две недели он засыпал, и разум переносился в лес.
Новожилов то отбивался от страшных гномов вилами. То пытался отвязать Лешку от кушетки, а за спиной ревели уродцы. То сам лежал, а над ним нависал Себастьян. То барахтался в куче тварей, спасаясь от созданного призраками существа из костей. То…
Было еще много страшных снов, после которых Андрей долго приходил в себя. Но этой ночью он не увидел ничего – и очень радовался.
Открылась дверь, в комнату вошел Лешка. Он уперся плечом в косяк, что-то дожевал, проглотил и сказал:
– Спишь что ли еще? Двенадцатый час, между прочим. Давай, подъем. Мама нам бутеры сделала.
Договорив, Лешка повернулся и исчез в коридоре. Несколько секунд Андрей слышал, как тот шаркает по линолеуму босыми пятками.
Откинув одеяло, Новожилов сел и оглядел комнату. За последние две недели она заметно изменилась – по мнению мамы, в лучшую сторону. Со стен исчезли плакаты с чужими, хищниками, зомби и другими тварями, которых Андрей обожал истреблять, сидя перед монитором. Полки освободились от дисков с компьютерными играми и фильмами и фигурок всякой разной нежити. А немногочисленные книжки-ужастики отправились в коробку на антресолях.
«Правильно мама считает, – подумал Андрей, обводя взглядом белые с зеленым обои, компьютерный стол, голубой палас. – Без всей этой фигни лучше».
Он поднялся, влез в шорты и майку и пошел на кухню. В голове было легко, а на душе светло.
«Я прям помолодел», – усмехнулся про себя Новожилов.
Лешка сидел за столом и покачивался на табуретке. Перед ним стояла пустая, если не считать россыпи хлебных крошек, тарелка и кружка с соком.
– Твое в холодильнике, – сказал Лешка, выпрямляясь.
Позавтракав, Андрей убрал посуду в раковину, глянул на часы над входом в кухню. Полдвенадцатого.
– Что делать будем? – осведомился Лешка, вновь раскачиваясь.
– Давай Оле позвоним, по развлекательному центру прогуляемся. Может, в кино заглянем, – предложил Андрей. Подумав, он добавил: – На мультик какой-нибудь или комедию.
– Можно, – кивнул Лешка.
После истории в «Березках» Новожиловы очень сдружились с Олей и виделись почти каждый день – разумеется, после того, как истек срок домашнего ареста. Андрей не знал, насколько сильно рассердились Олины предки, но им с Лешкой досталось крепко. Еще бы: вылететь из лагеря через двое суток.
Поспать той ночью так и не удалось. Сначала Ирина Олеговна старательно промыла мозги, потом директриса Светлана Максимовна, потом мама с папой. Но перед этим случилось еще кое-что. Неприятное и страшное.
Как только вернулись на территорию лагеря, троицу сразу же отвели в административный корпус. Там, возле директорского кабинета, сидел Егор. Увидев друзей, он встал, оглядел их. Круглое лицо с розовыми пятнами исказилось злобой. Егор заорал и бросился на ребят. Вожатые, воспитательница и директриса еле его успокоили.
«Он понял, что мы – это мы», – подумал тогда Андрей.
– Эй… Опять залип что ли? – послышался Лешкин голос.
Новожилов тряхнул головой и посмотрел на брата. Тот скорчил сердитую рожу.
– Звонить Оле? Третий раз спрашиваю, – недовольно заявил Лешка.
Андрей кивнул, и брат, буркнув «так бы сразу…», пошлепал в коридор. Посмотрев на него, Новожилов снова улыбнулся.
Он боялся, что Лешка станет другим. Молчаливым, напуганным. Ему ведь досталось больше, чем Андрею и Оле: он видел, как происходит переселение, и сам едва не лишился тела. Но нет – брат отошел довольно быстро. И, судя по всему, его даже не мучили кошмары.
«Или он просто виду не подает», – невольно подумал Андрей.
Лешка договорился с Олей встретиться через пятнадцать минут, и ребята стали собираться. Оделись, вышли из квартиры, вызвали лифт. Зашли, Андрей нажал на единицу и задумался.
Все-таки лес оставил много загадок. Что случилось с Максимом? Почему он так напугался, увидев на груди уродца клеймо с единицей и шестеркой? «Я не могу быть таким…» – бормотал вожатый. Как это понимать? Куда он побежал? Зачем уродец кинулся следом? Догнал ли? И если догнал, что сделал?
«Этого мы не узнаем никогда, – подумал Андрей. Лифт распахнул двери. – Так что лучше не думать».
Ребята вышли из подъезда, спустились с крыльца и остановились возле зеленой лавочки, под которой валялись шелуха от семечек, бумажки и пустые бутылки. Сморщившись, Андрей отвернулся и вслед за братом пошел к арке.
Сзади зашипели.
Андрей вскрикнул, Лешка отпрыгнул. Обернувшись, братья увидели под кустами двух котов. Один, серый, здоровенный, нависал над рыжим и бил хвостом. Противник прижимал уши и щурился.
– Тьфу ты! – Лешка сплюнул, облегченно выдохнул. – Так и в штаны надуть недолго!
«Да уж, – мысленно согласился Андрей. – Страшные гномы забудутся нескоро. Если вообще забудутся».
Словно подтверждая, коты заорали. Серый кинулся на рыжего, тот отскочил и кометой понесся через двор.
– Зверюги, блин, – проворчал Лешка.
– Идем, – Андрей подтолкнул брата, и оба скрылись в арке. Вышли на улицу, перебежали проезжую часть и направились к развлекательному центру – прямоугольному сине-белому зданию в три этажа, со стеклянной пирамидой на крыше.
Припекало. В небе неподвижно висели пухлые, словно разомлевшие на солнце облака. Все лавочки вдоль фасада центра были заняты. На детской площадке с разноцветными качелями, горками и надувными батутами верещала малышня. Рядом с чебуречным ларьком, на ящике из-под бутылок сидел старик в замызганном пиджаке и играл на баяне. У ног старика лежала коробка с мелочью. Из динамиков лилась бессмысленная попсовая песенка. Несколько парней и девушек выцепляли прохожих и совали им бумажки с рекламой, а вдалеке, держа плакат с рекламой, расхаживал непонятный зверь из поролона.
– Идем к центральному входу, – сказал Лешка. – Оля там ждать будет.
Андрей кивнул и двинулся дальше.
Подул ветер, и на ребят, шелестя, полетела истоптанная десятками ног газета. Лешка хотел перешагнуть, но газета взмыла вверх и прилепилась к животу.
– Вот блин, – брат взял ее за уголок двумя пальцами, скорчив брезгливую рожу, поднял перед собой и пошел к урне.
– Постой-ка, – Андрей подскочил к нему, не сводя глаз с жирного заголовка: «Мертвый чупакабра?» и фотографии – на ней был уродец с тремя глазами и двумя ртами. Раскинув кривые руки, он лежал на белой простыне.
Выхватив у Лешки газету, Андрей увидел заметку.
«Три дня назад житель поселка Березовое обнаружил в лесу труп неизвестного существа, – начал он читать. – Оно имеет сходство с человеком, однако есть ряд существенных отличий. Возможно, это мутант. Возможно, инопланетянин – например, постоянно упоминаемый в СМИ чупакабра. Возможно, представитель еще не известного науке вида. С этим предстоит разобраться ученым из областного центра, куда и была доставлена уникальная находка. Корреспондент нашей газеты будет следить за развитием событий».
– Значит, он умер, – пробормотал Новожилов. – Тем лучше. Надеюсь, это был последний страшный гном.
Лешка чуть заметно кивнул. Было видно, что еще одна – пусть и такая – встреча с уродцами испортила ему настроение. А вот Андрею стало спокойнее.
– Ты как думаешь, он сам сдох? – тихо спросил Лешка. – Или это Максим его?..
– Не знаю. Да и не хочу знать. Хватит об этом думать. Мы дома, в безопасности. Согласен?
– Угу, – промычал Лешка, задумчиво глядя на детскую площадку, где ликовала малышня.
– Пойдем, – Андрей подошел, несильно хлопнул брата по спине. Потом скомкал газету и выкинул в урну. – Оля, наверное, уже заждалась.
Лешка кивнул и, посматривая на урну, сделал несколько шагов.
– Расскажем Оле?
Андрей на секунду задумался, потом покачал головой.
– Не надо. Мы отдыхать собрались, а не вспоминать… – он не договорил.
Ребята, лавируя в толпе, прошли к центральному входу. Оля уже стояла там – она была в зеленой футболке и фиолетовых шортах. Темные волосы девочка, как обычно, собрала в пышный хвост.
«Красивая», – невольно подумал Андрей, чувствуя волнение. Оля нравилась ему все больше.
Втроем ребята прошли внутрь и первым делом навестили кафе – съели по мороженому. А затем, как и хотел Андрей, направились в кинозал. Показывали третью часть полнометражного мультфильма про компанию из четверых зверей – льва, зебры, жирафа и бегемотихи.
– Фу, блин, – выдохнул после мультика Лешка. Голос у него стал хрипловатым от смеха. – Давно так не ржал…
– Ага, – Андрей поглядел на брата с легким недовольством. Ржал тот и впрямь будь здоров – так, что с передних рядов оборачивались. Да еще попкорн просыпал и газировку разлил.
«Как был свинтусом, так и остался», – подумал Новожилов.
Но вслед за этой мыслью тут же пришла другая: пусть уж лучше Лешка на всю жизнь останется свинтусом, чем изо дня в день будет вспоминать «Березки», лес и страшных гномов.
– Ладно, ребята, мне пора, – сказала Оля, подняв глаза к большому циферблату.
«Полчетвертого! – ахнул про себя Андрей. – Ни фига себе посидели! Сейчас мама вернется, а мы еще посуду с завтрака не вымыли!»
Друзья отошли от кинозала и побежали к выходу. На эскалаторах, как всегда, была куча народа, и троица быстренько спустилась по ступенькам.
Очутившись на улице, Андрей, Лешка и Оля подошли к скамейке и остановились.
– Ну что, до завтра? – спросила Оля. – Я вам сама позвоню.
– Договорились, – кивнул Андрей.
Сзади донесся испуганный вскрик. Потом что-то застонало, грохнуло. Взвизгнули по асфальту шины. Звук удара – и снова крики.
– Что там такое? – Андрей обернулся, вытянул шею и увидел, что на дороге, едва не заехав передними колесами на газон, стоит грузовик с оранжевой кабиной. А шагах в десяти лежала женщина. Вокруг быстро собиралась толпа.
Друзья переглянулись и, не сговариваясь, бросились к месту происшествия. Протолкались вперед.
– Не виноват я, е-мое! – надрывался водитель – здоровенный мужик с черными курчавыми волосами и щетиной на круглых, чуть отвислых щеках. Он метался из стороны в сторону и нервно оттягивал подол грязной футболки. – Сама под колеса кинулась! Вы же видели! – он замолчал и вытаращился на кого-то.
Андрей сглотнул и перевел взгляд на женщину. Маленькая, бледная, в длинной серой юбке и бежевой кофте, она лежала на боку. Под головой натекла темно-красная лужа, светлые волосы слиплись от крови.
– Я просто ехал! – снова завопил водитель. Он раскраснелся и дрожал. – А она выскочила, е-мое! Как бы я затормозил?! Она ждала, как будто!
«Жуть…» – подумал Андрей. Ему вдруг стало страшно – и этот страх был очень похож на тот, что мучил в лагере.
Женщина вздрогнула. Кашлянула, выплюнув кровь. Попробовала поднять голову. Не получилось. Тогда она вытянула руку и шевельнула пальцами, словно хотела коснуться неба.
– Ма… Максюша! – выдохнула она, глядя вверх широко распахнутыми глазами. – Максюша, миленький… Потерпи немножко, я уже скоро… Я… уже сейчас… К тебе…
Рука опустилась, женщина закрыла глаза. Она больше не двигалась. И не дышала.
Андрея замутило.
«Она умерла. Прямо сейчас. И здесь, у меня на глазах…» – с ужасом думал он, не в силах отвести от женщины взгляд.
– Да что же это?! – воскликнул водитель. Он обхватил голову, бросился к кабине. – Е-мое!..
С полминуты было тихо. Потом Андрей услышал сухой смешок:
– Откинула тетка копыта.
Новожилов вздрогнул и повернул голову. Увидев говорившего, он попятился, отдавил кому-то ногу.
– Извините, – пискнул он, по-прежнему глядя на коренастого парня лет двадцати, в черной футболке с надписью «The Prodigy» и нарисованной рожей, высунувшей язык. Под глазами парня залегли розовые тени, горло пересекала полоса того же цвета.
Позади коренастого стояли еще пятеро переселенных. Две девчонки – темная и рыжая, толстяк в зеленой кепке козырьком назад, маленький белобрысый мальчишка и… Егор. Поймав взгляд Андрея, последний ухмыльнулся и провел большим пальцем по горлу. По тому самому месту, где была розовая отметина – след, оставленный инструментами самого главного и самого страшного гнома.