На одном языке, Авторы: Аптекарь и ktgun Опции

[Каркун]

Авторы: Аптекарь и ktgun


На одном языке


Гоша молча вертел ручки управления аппаратной стойки, потом выдохнул и улыбнулся:
– А теперь смотрите! – он пробежался пальцами по клавишам: в динамиках затрещало, – Ат-чёрт, не тот диапазон! Секунду…
Гоша щелкнул тумблером генератора и комната загудела чистым низким «до». Затем присоединилось звенящее «ре», запело «ми». Плотный проникающий звук вибрировал, и вместе с ним дрожала аппаратура. Скоро ноты сплелись в мелодию, что-то неуловимо знакомое повисло в воздухе, будто призывая вернуться в недавнюю юность, которая осталась на другой планете, в противоположной стороне Галактики.
Саша присел на край лабораторного стола, поправил скосившийся погон, улыбнулся и пропел:
– Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе виднаааа!
– Точно! – Гоша кивнул и повторил мелодию.
– Давай следующую, – попросил Саша, – мне нравится эта игра!
– А может репетицию устроим? – предложил Гоша, – Заценили ведь инструменты? Всю ночь собирал.
– Ага, забавно, – Макс обошёл аппаратную стойку, и осторожно взял у Гоши ”инструмент” – Бедная антенна, блин. Но на гитару похоже.
– Да тут, смотрите, всё есть! – закивал Гоша, – частотный диапазон у ”гены” широченный и динамики хватит хоть барабаны выдать, хоть баян. Надо только модуляцию правильную подобрать. Сейчас бухту размотаем, по комнате блоки растащим, и можно сбацать чё-нить.
Они быстро разобрали кожух стойки, разнесли импровизированные колонки и инструменты по лаборатории, и расставили их по схеме ”чтоб мощнее звучало”. Гоша переподключил интерфейс приборов, провел минутный инструктаж, и они принялись ”играть”. Точнее, ”исполнять”. Поскольку какой-никакой реальный музыкальный опыт был только у Гоши, а остальные знали об этой нелегкой доле исключительно по его пространным рассказам во время полетных вахт и по корабельному симулятору, – на первые полчаса лаборатория превратилась в микс из скотобойни, переполненного стадиона и ночных джунглей. Хрюкал рояль, икал тромбон, и бас заливался гнусным хихиканьем гиены. Было похоже, будто музыканты не играют, а дерутся инструментами или пытают их с особым цинизмом и жестокостью.
– Блин, парни, – сквозь визг раненной скрипки пожаловался Саша, – у меня сейчас кровь из ушей брызганёт!
– Нормуль, – проорал ему в ответ Гоша, – я в прошивку дописал нейро-сетку! Ты главное лабай, а инструмент скоро сам всё поймет!
И действительно, спустя пару минут, убийственная какофония потихоньку упорядочилась, а ещё через пять барабан, клавишные и бас выстроились в один энергичный металлический ритм.
– О, – сказал Макс, – пошло-пошло!
– А теперь соляяяк! – крикнул Гоша, вывернулся в стремительном порыве и выдал басовую партию.
Все застыли в восхищении.
– Ну вот это ни хрена же себе... – в повисшей тишине пробормотал Саша, а Макс начал аплодировать.
Тут двери лаборатории с шипением разъехались, и появился Лев. Он медленно и внимательно прошёлся взглядом по помещению, будто свет тюремного прожектора по серой мёртвой земле. Играющие желваки и сдвинутые густые брови говорили о том, что увиденное ему очень не нравится, но он еще не сформулировал для себя, почему именно. Тучный и румяный Макс под его взглядом начал бледнеть и как-то скукоживаться, Саша медленно и осторожно натягивал на голову форменную кепку и только Гоша все ещё сжимал логопериодическую антенну-гитару и продолжал излучать дружелюбие.
– Что тут происходит? – начал Лев и взглядом зацепился за вжавшегося в каркас аппаратной стойки Сашу, – Товарищ сержант. Какого. Рожна. Вы тут забыли?
– Я, эм, тащ майор, эта, – блеял Саша, вытянувшись в стойку, – после дежурства, свободное время, зашёл. Вот.
– Вы поэтому небриты? Так сильно сюда спешили?
– Как небрит?! – Саша изумлённо ощупал отдающий синевой гладкий подбородок.
– Да это, товарищ сержант, так же как и брит, только наоборот, – угрожающе ответил Лев. – Десять секунд добраться до расположения и доложить, что вам сделано замечание.
Саша рванул на выход, но рядом с Львом перешёл на строевой, выполнил воинское приветствие и скрылся за углом. Где-то в коридоре загремел топот берец. Макс тихо и аккуратно выплыл следом.
Лев внимательно смотрел на Гошу.
– Знаешь, – задумчиво сказал он, – иногда мне кажется, что самый тупой поступок в моей жизни – взять тебя на станцию.
– Ну чего? – насупился Гоша, – щас-то тебе что не нравится? И при чём тут Саня?
– Со своими подчинёнными я сам решу как разговаривать, ладно? – Лев указал на раскиданную по комнате аппаратную стойку. – И чем это тут так занят наш научный отдел?
– Делом занят, блин, – Гоша присел на корточки перед генератором и стал изображать деятельность. – Важный и нужный эксперимент. Проверка подстройки гетеродина в системе приёма и анализа сигналов планеты.
– Да ну? – присвистнул Лев. – А мне вот что-то кажется, что ты со своей компашкой очередной хренью маетесь.
– И что с того? Уже сколько времени вся колония балду гоняет, а ты ко мне прицепился! Вон, Лисовский бухает себе тихо и норм! Иди к нему докапывайся, он же начальник научного направления. Я тебе чем помешал?
– С тряпкой этой, Лисовским, я поговорил уже, – Лев сморщился. – Не поймет, в следующий раз за периметр без скафандра прогуляется. А тебе не десять лет, Гош. Башкой думай. Транспорт, дай бог, года через три будет. И что всё это время тут делать? Палить ресурсы впустую? Детсад устраивать? Молодость свою тратить на какие-то глупости? Лучше б делом занялся, ёкарный бабай.
– Уууф! – Гоша закатил глаза. – Да каким делом, Лёва? Накрылась миссия наша, всё! Остальные, кроме тебя, это уже давно поняли. Не прокатило, бывает, чего уж. Свалить бы поскорей на Землю. Прилетели, ха, в новый Эдем, ха-ха!
– Слушай, – начал Лев и в этот момент тряхнуло. Пол ушел из-под ног, и Гоша больно приземлился задом на генератор.
– Да твою же, – Лев схватился за ушибленный затылок.
И снова тряхнуло. А потом ещё и ещё. Амплитуда толчков росла, и было похоже, что твердь под ногами отряхивается, извивается, пытается сломать амортизирующие сваи, на которых стоит колония. Наконец последовал удар такой силы, что Гоша на мгновение потерял сознание, а потом стало тихо.
– Тьфу, – Лев, кряхтя, поднялся и сплюнул на пол кровавым пятном. – ах ты ж, гадина. Кажется, зуб раскрошил. Ты как?
– Норм, вроде, – Гоша ощупал затылок. – Что-то капец трясёт на этой неделе.
Лев сжал левую руку в кулак, и циферблат его командирских часов засветился желтым.
– Доклад, – приказал он кому-то в воздух. – Да. Понял. Пострадавшие? Отлично. Техника? Принял. Угу. Следующий доклад по распорядку. Всё. Отбой.
Гоша с пыхтением приподнял анализатор спектра и перевернул дисплеем к себе. Измериловка, конечно, выглядела громоздко и неуклюже, но была специально разработана для работы в экстремальных условиях и выдерживала перегрузки гораздо большие, чем любой живой организм.
– Это оно, да? – спросил Лев, глядя из-за Гошиного плеча. На дисплее творилась вакханалия. Желтая линия спектра то упиралась в верхнюю точку, то уходила в шум. Раздваивалась, троилась, бегала вперёд-назад по всей полосе обзора.
– Ага, – кивнул Гоша и нахмурился. – Но такого мощного еще никогда не было. Частота около тридцати семи с половиной гиг. Голос планеты.

***

Шесть лет назад, когда в ЦУПе увидели предварительные данные о планете, энтузиазм был неописуемый. А после первых докладов разведывательной группы у самых впечатлительных на Земле произошел токсический удар гормонами восторга: сила тяжести, состав воздуха и даже флора были практически идентичны земным. По закону, планета должна была стать суверенной территорией первого государства-колонизатора, поэтому спешно собранную группу исследователей отправили вместе с семьями.
Ещё тогда, перед отлетом с Земли, Гоша думал, что хотя его и затащили в экспедицию почти силком, по крайней мере есть шанс оставить какое-нибудь упоминание о себе в истории. А теперь шёл 2147 год и самое лестное, на что он мог рассчитывать – строчка в топе самых больших неудачников за пределами пояса Койпера.
– Ты чего такой хмурной, Гош? – Яна приоткрыла духовку и беглым взглядом оценила жаркое, – Ещё пять минут.
– А? Да меня сегодня так тряхнуло, что чуть мозг не выплюнул, – парень откинулся на спинку стула. – Еще Лёва, блин, устроил истерику, разогнал друзей. Заботится так о моем будущем, ага. Хорошо, когда есть тот, на кого можно положиться в трудную минуту! – последнюю фразу Гоша почти прокричал, чтобы слышно было во всём доме.
– Ох, в который раз благодарю звёзды, что жилой сектор успели так хорошо укрепить. А ты не переживай, знаешь ведь, что у него марс в овне, он действует необдуманно, – нож мелькал в руках Яны, нарезая овощи ровными кубиками. – И луна в козероге, а это всегда прагматик.
– И шило в одном месте, – хмыкнул Гоша, – Эх, хорошо ему, прагматику. Военщина эта, экспедиции, все дела. По крайней мере, он на своём месте.
– А ты, значит, нет? – улыбнулась Яна.
– Не знаю. Мне вообще кажется, что наука – реально не моё. Ни говоря уж обо всей этой космической фигне.
– А ты делай пока, раз получается. Потом глядишь, – Яна подмигнула, – и найдёшь своё призвание. Брат твой нашел ведь.
В этот момент в столовую вкатился Сёма на самокате.
– Семён Львович! – Яна строго посмотрела на сына. – Я же просила тебя передвигаться по дому без посторонних средств.
– Ходить скучно! – возмутился мальчик и сел рядом с дядей. – Ты починишь моего телезавра?
– А что с ним?
– Не знаю, – Сёма пожал плечами, – не работает…
– Пойдём, я посмотрю.
– Нет, сначала ужин, – Яна поставила перед ними тарелки и уронила на каждую по ложке салата, тем самым будто привязав ребят к столу. – Ешьте.
– Правильно, – похвалил её вошедший муж, – сначала ужин, а потом игры. Иначе будет гастрит.
– А если есть в дурной компании, будет изжога, – сострил Гоша.
Лев сделал вид, что не услышал брата, взял вилку и выжидающе посмотрел на жену.
– Меня сегодня накормят?
– Да, иду, – Яна достала из духовки жаркое и в два шага подлетела к мужу. – Тебе побольше?
– Как обычно, и побыстрее. Там, Гош, твой начальник опять что-то учудил, – Лев подвинул тарелку к жене в тот момент, когда она уже наклонила противень, чтобы выложить самый большой кусок, и тут по стенам кухни прошла рябь. Пол под ними шатнулся, густой соус ударил в край тарелки, и крупные брызги разлетелись по столу.
– Да, Лёвчик, ты победитель по жизни, – отметил Гоша, чем вызвал отчаянный приступ смеха у Сёмы.
– Принеси салфетку, – попросил Лев и забрал у жены противень. – Ну-ну, поостри ещё. В твоём возрасте я уже был офицером и ухаживал за беременной женой. А ещё краснел за тебя в школе, потому что бедному мальчику было скучно на уроках физики.
– Это потому что у него меркурий в стрельце, – Яна прикрыла салфеткой пятна от соуса и забрала у мужа противень.
– А потом краснел в институте, выслушивая от профессоров, что такой вот одаренный подросток спускает талант в унитаз. Ты хоть одну пару посетил на последнем курсе? Или всё проторчал в общаге со своими дружками, пивцом и гитаркой?
– Ага, именно так всё и было. А потом сдал все экзамены и забрал свой сраный красный диплом, – Гоша натужно улыбнулся Яне, которая кружила вокруг него с куском жирного мяса.
– Не выражайся при ребёнке, – тяжёлым голосом потребовал Лев. – И что ты с этим дипломом сделал? Перебрал калибратор в синтезатор? От тебя больше вреда, чем пользы.
– Слушай, Лёва, ты выдернул меня в эту дыру, в которой на километр нет ничего, кроме ядовитых озёр. Нас постоянно трясёт, вода на вкус, как помои. И теперь говоришь, что от меня здесь нет пользы? Шик! Я готов лететь обратно!
– Я тоже полечу! – вдохновился Сёма.
– Никто. Никуда. Улетать не собирается, – Лев старался говорить спокойно и медленно, но было видно, как белеют пальцы, сжатые в кулаки. – Сёма, иди-ка в свою комнату.
– Он не доел, – возразила Яна, но осеклась под взглядом мужа. – Иди сынок, иди…
Опустив голову, Сёма вышел из-за стола, по пути из кухни зацепил самокат и волоком утащил его на второй этаж.
– Ты отличный родитель, – протянул Гоша, выходя из-за стола. Лев не ответил. – Я тоже, пожалуй, пойду.
– Ты-то хоть поешь, – простонала Яна, глядя на нетронутое жаркое, – кого ради старалась?
– Не могу, Ян, ты же знаешь, у меня изжога.
– Тогда помоги Сёме с игрушкой, – напомнила Яна. – Ты обещал.
– Да, обязательно.
”Телезаврик” – стилизованный под трицератопса детский визуальный озвучатель, оказался безнадёжно залит чем-то сладким. Отвинтив прилипшие шурупы, Гоша заботливо разложил покрывшиеся сахарной коркой детали на ковре и несколько минут смотрел на них, как на безжизненное тело, представляя, где можно применить здоровые органы, и что делать с больными.
В это время Сёма лежал на кровати, уронив голову на подушку, и наблюдал за работой дяди. Радиомеханика казалась мальчику настолько интересной, что он готов был отдать Гоше все свои игрушки, если тот соберёт из них что-нибудь необыкновенное. Антенну, способную поймать музыку с Земли, или преобразователь, с которым кот заговорит по-русски.
Парень достал из кармана свой старый коммуникатор-донор, снял заднюю панель и, ухватив отвёртку-паяльник на манер волшебной палочки, принялся за ремонт. Через полчаса, Гоша сел на кровать рядом с Сёмой, окинул взглядом результат трудов и спросил:
– Как думаешь, заработает?
Сёма пожал плечами.
– Давай проверим, – сказал Гоша и включил устройство.
Комната зазвенела высокими нотами, на дисплее сбоку игрушки возникла надпись: два объекта, тишина.
– А теперь, – динамики отозвались перепевом, и появилось слово «разговор», – посмотрим, чего вышло.
Гоша поднял руку, и устройство засвистело, сканируя пространство, чтобы перевести в звук всё, что происходит в комнате.
– Ого, – Сёма хлопнул в ладоши, и получил в ответ звон музыкальных тарелок, – заработало!
– Да, не очень мелодично, но зато весело.
Гоша встал перед игрушкой и попытался станцевать что-нибудь изящное - получалось плохо, телезаврик реагировал шумом и клокотанием. Надпись на экране тоже не радовала: «два объекта, борьба». Скоро к Гоше присоединился Сёма, и когда эксперимент превратился в дискотеку, а звуки озвучателя – в какофонию, динамики издали протяжный вой, а потом дисплей пыхнул и задымился. В комнате запахло гарью.
– Ну блин! – разочарованно протянул Гоша. – Прости, Сём.
– Как он бабахнул! – восхищенно сказал мальчик, – Может, ещё что-нибудь починить попробуем?
Тут в комнату заглянул Лев. Он несколько секунд молча оценивал ущерб и возможные последствия, а потом вздохнул, будто с чем-то внутренне примиряясь, и отправил сына включать вентиляцию на кухню.
– Слушай, – начал он, когда звук Сёминого самоката затих где-то внизу. – Ты мне вот что расскажи: чего вы решили с этим планетным сигналом?
– Нифига, – пожал плечами Гоша. – Он не периодический, амплитуда меняется. Если и есть какая-то модуляция, то неизвестная. Больше похоже на тепловой шум. Лисовский пытался расшифровывать, но не прокатило. Сутками зависал в лаборатории. Потом рукой махнул и решил, что на грудь принимать у него лучше получается.
– Вот бы он так и продолжал думать, – вздохнул Лев. – Воодушевился он что-то слишком после моего ”внушения”. Он тебе про новый разлом сказал?
– Неа.
– Километрах в тридцати от нас. Как раз то, что ты мне тогда в лаборатории показывал – оттуда прёт. А этот баран на радостях туда почти всех дроидов научного отдела послал. Данные собирать, блин. Добраться-то они туда – добрались. Да там и остались.
– Импульс проскочил, как за ”линией смерти”, да? – предположил Гоша. – ”Мозги” всей электронике выжгло?
– Короче, – кивнул Лев, – надо их возвращать. Мало того, что миссия в одном месте, так ещё и технику загубили. Там же деньжищи – мне на Земле башку снимут. На дурака этого, Лисовского, я больше рассчитывать не могу. Если честно, по части науки теперь ты – чуть ли не единственный дееспособный. Поможешь?
– Ну, – пожал плечами Гоша, – лады, чего там.
По стене в детской снова побежала дрожь. За окном, когда-то выходившим на яблочный сад, а сейчас запечатанным толстой защитной стеной, выла предупреждающая сирена.

***

Летун заложил над базой очередную спираль и Гоша с высоты, наконец, разглядел то место, у стены, теперь загерметизированное, где раньше цвел небольшой садик. В первый день на планете они вчетвером, с Львом, Яной и Сёмой устроили там небольшой пикник – приветствие новому миру.
А теперь за стенами колонии воздух был мутным и горячим. Ядовитые пары поднимались из широких разломов и собирались в низкие серые облака. Стволы деревьев, изъеденные ядовитым дождём, торчали, словно надгробия, из сухой порыжевшей земли.
– Соблюдаем интервал, – Лев в эфире напоминал ключевые моменты вылазки. – Придется десантироваться километрах в двух от разлома. Попробуем завести роботов, будет возможность – возьмем пробы и назад. Всё, работаем.
Четыре летуна набрали высоту, перестроились и неторопливо поплыли в раскаленном ядовитом мареве.
Сверху колония напоминала серую обувную коробку с ножками небольших туннелей сбоку. Или кирпичного таракана. Гоша вспомнил макет планируемой базы, который видел на корабле, во время полета сюда: аккуратные купола домиков и чистые дорожки между ними. Яблоневые сады и небольшие огородики. Научный корпус на берегу прозрачной речки.
Но после первой же вбитой в землю сваи, первого выкорчеванного под склад дерева, что-то изменилось. Они рыхлили землю, но земные культуры сразу же умирали в ней, хотя днём ранее все анализы почвы были положительными. Дышать становилось все тяжелее, и скоро пришлось надевать скафандры. Чистая вода стала мутной и ядовитой.
Сначала люди пытались приспособиться: строили фильтры, гидропонные фермы, защитные купола. Но чем интенсивнее они защищались от неблагоприятной среды, тем быстрее планета становилась непригодной для жизни. Пока не превратилось в то, что есть сейчас.
– Просто какой-то замкнутый круг, – прошептал Гоша.
– А? Чего говоришь? – Лев закончил возиться с автопилотом и повернулся к брату. – Опять тошнит при наборе высоты?
Тут сработал сигнал, оповещавший о приближении к цели. Гоша расслабился и позволил креслу летуна упаковать себя в походный скафандр. Одним стремительным движением толстый слой полиуретана покрыл его от кончиков пальцев до подбородка. И следом подголовник кресла превратился в шлем.
– Поехали, – скомандовал бортовой автоматике Лев, и в следующее мгновение их вышвырнуло из летуна.
Гоша кувыркнулся в молочном густом воздухе, попытался сгруппироваться для свободного падения, но сорвался в воздушном потоке. Он вывернулся головой вниз и, неуклюже разводя руками, медленно закружился вокруг своей оси. Ядовитые облака расступились, и внизу показалась стремительно приближающаяся грязно оранжевая твердь, чуть дальше – черная широкая пасть разлома. А за ним Гоша наконец-то своими глазами увидел «линию смерти», за которой росли высокие кудрявые дубы, зеленела трава, и блестели водоемы.
– Попробуй зафиксировать положение, меньше суеты, – зазвучал в скафандре спокойный голос Льва. – Слишком много движений.
Гоша с трудом повернул голову влево и недалеко от себя увидел вытянувшуюся в одну жесткую линию фигуру старшего брата, походившую на орудийный снаряд.
Наконец Гоша перестал вращаться, прижал руки к телу и расслабился в свободном полёте. Через несколько мгновений включилась автоматика, и встроенные в скафандр компенсационные турбины начали гасить скорость падения. На землю он спустился неуклюже, споткнувшись о камень, и дважды кувыркнувшись через голову. За ним мягко приземлился контейнер с оборудованием, а следом ловко спланировал Лев.
– Отлично, – похвалил он. – Я курсантом, при первом десанте ногу сломал, а ты – целёхонек. Не зря на Земле тебя гонял.
– Стопудово. Исключительно твоя заслуга, – сухо ответил Гоша.
Лев улыбнулся и хлопнул брата по плечу.
– Так, слушаем внимательно и один раз! – после короткой переклички скомандовал он в эфире. – Миронов и Степанюк берут пробы грунта. Лазарев собирает воду. Ну или что там за жижа в лужах. Стрельченко контролит летунов, чтобы были на подходе, если что. Григорий и я попробуем оживить дроидов.
Они вдвоем взяли контейнер и стали подниматься на холм, за которым начинался разлом. Гоша пыхтел, ворчал и проклинал колонию, брата и дурацкую планету, со всеми её обитателями. Легкий скафандр быстро нагрелся, ноги вязли в рыхлой земле, а стекло запотевало от дыхания.
– Может, пинками его поднимем? – предложил Лев, когда они присели передохнуть на склоне, – что ты туда положил? Мешки с цементом?
– Лисовский попросил измерения провести, когда мы у разлома будем. Анализатор покрепче взял и антенну свою.
– Это ту, над которой ты в лаборатории издевался? – усмехнулся Лев. – гитарист, едрить.
Спустя десять минут они достигли вершины и огляделись. На равнине внизу блестели металлические валуны исследовательских дроидов. Некоторые лежали у самого края черной, шириной в несколько десятков метров, трещины в земле, за которой начиналась ”линия смерти”. Небо по ту сторону было глубоким и синим, а над густыми кронами деревьев летали птицы.
Казалось – вот он рай, только доберись туда, сбрось этот душный скафандр и живи в вечнозелёном лесу.
– Километров на пять за пару дней от базы сдвинулась, – задумчиво сказал Лев, разглядывая это великолепие. – Будто убегает от нас. Таким макаром вся местная живность скоро вымрет.
Он вздохнул:
– Ладно, давай дела делать.
Гоша полез в контейнер и вытащил оборудование. Антенна удобно встала на широком камне и раскрыла просторные крылья-рога в сторону заходящего солнца. На экране анализатора не было ни одного сигнала выше собственных шумов.
Вдвоем они подтащили ближайшего дроида к контейнеру, и Гоша начал диагностику.
– Норм, восстановить можно, – он достал свою отвертку-паяльник. – Ща плашку эту вот поменяю…
За несколько секунд он ловко заменил деталь и включил питание. Внутри дроида защелкало, он приподнялся над землей.
– Вооо, совсем другой коленкор, – сказал довольный Лев, и в этот момент их тряхнуло.
Гоша непроизвольно сделал шаг вперед, поскользнулся и схватился за корпус антенны. Тут же сработала прошивка закрепленной на ней ”музыкальной примочки”, и над мертвой равниной раздался мощный басовый аккорд. Желтым горбом взметнулся вверх пик сигнала на анализаторе и тут же исчез. Толчки смолкли.
– Уф, – облегченно вздохнул Лев, – пронесло вроде. Ты как?
Гоша молчал, задумчиво разглядывая антенну.
– Хорош таращиться, – нетерпеливо позвал его брат, – работаем дальше, пока снова не накрыло. И шарманку выключи свою, чуть башка не лопнула!
Следующие несколько дроидов восстановлению подлежали с трудом. Гоша обильно потел и орудовал паяльником, а Лев ворчал и подтаскивал брату новых ”пациентов”.
– Последний, кажется, – сказал он и в изнеможении плюхнулся на землю. – Ух, блин, теперь у меня Лисовский свои игрушки обратно только в обмен на почку получит!
– Готово! – бодро воскликнул Гоша и включил дроида. Тот призывно пиликнул в ответ, а дисплей лежащего рядом анализатора ярко вспыхнул и лопнул. Последнее, что он показал, был пробивший верхнюю отметку мощности пик сигнала.
– Валиииим! – заорал Гоша и в этот момент, что-то снизу ударило его с такой силой, что земля и небо поменялись местами. Он почувствовал, как его подхватывает, закручивает, мнет твердый поток, а потом чья-то сильная рука хватает его и вытаскивает из этих жернов.
– Двигай-двигай-двигай! – кричал в эфире бегущий рядом Лев. Они в несколько прыжков оказались у склона холма и принялись карабкаться вверх, остервенело загребая грунт руками. Земля под ними прыгала, толкалась, то и дело лишая опоры. А потом последний удар раздался где-то снизу, но уже тише и дальше. И скоро толчки умолкли совсем.
Гоша несколько минут просто лежал лицом вниз, потом перевернулся на спину и огляделся. Вместо зеленого леса и голубого неба далеко впереди, теперь до самого горизонта простиралась черная холодная пустота.
– Когда-нибудь она нас просто сожрет, – устало пробормотал лежащий рядом Лев. – Ну, как там, все живы? Доклад!
Эфир зашумел и откуда-то издалека, будто с другой планеты, раздались обрывки сообщения диспетчера базы.
– Внешний купол повр… ж… н, – быстро говорила девушка, – разр…шения в жилом сек… оре оценить невозм… жно. Систем очистки воз… ха откл… чена. Причины устон… вливаем.
Лев поднялся на ноги и витиевато выругался.
– Держите в курсе, мы выдвигаемся обратно.
– Есть, тов… ищ м… ёр.
Где-то на заднем плане Гоша отчетливо различил, что в колонии вновь завыла сирена, и на этот раз уже привычный звук нёс собой особенное чувство тревоги…
***
Корпус летуна едва коснулся бетона посадочной площадки, как Лев стащил с себя шлем и опрометью бросился в коридоры базы, по направлению к жилому сектору.
Гоша несколько мгновений смотрел ему вслед, не зная чем помочь и что делать дальше, а потом снял скафандр и поплелся в научный корпус.
Лаборатория почти не пострадала: треснула бетонная перегородка, на полу валялись страницы многочисленных отчетов, вперемешку с кабелями, но оборудование уцелело. Гоша сел прямо на пол, включил генератор, который его стараниями теперь выполнял еще и функцию походного оркестра, и принялся бездумно переключать модуляционные сэмплы. Зазвучало джазовое попурри, за ним бряцающее техно, а следом металлический аккорд бас-гитары.
И тут внутри Гоши что-то дернулось.
«Такой же как и у разлома. Но дело ведь не в мелодии, правильно? И не в звуке. Другой край частотного диапазона. А сигнал планеты в районы тринадцати гиг. Стопэ-стопэ, а «промежутку» гетеродина в «примочке» какую я выставлял!?».
Он стал лихорадочно рыться в разбросанном по полу мусоре, в поисках простенькой схемки, которую набросал пару дней назад. Когда решил создать первый вокально-инструментальный ансамбль в этой части галактики.
– Оно, вот, – прошептал Гоша и разгладил мятый листок. Пробежал глазами каракули расчетов. И все понял.
Двери лаборатории зашипели и с трудом разъехались, в проходе показалась тучная фигура Макса.
– Ты чего тут делаешь? – удивленно спросил он.
– Эврика, бро! – возбужденно затараторил Гоша. – Дошло наконец! Я настройки усилка антенны, из которой гитару собирал, не менял! Там частота приемная стояла именно под наш сигнал. И перестраивалась она на акустический диапазон оттуда!
– Гош, слушай, погоди, – попытался успокоить его Макс, – там это...в жилом секторе.
– Она реагирует на музон! – перебив его, радостно выпалил Гоша. – То есть, частота, конечно, у нее своя, но модуляция там как у басухи!
– Гош, – Макс взял друга за плечо, – Это все круто, только ты двигай лучше в жилой сектор. Там жена твоего брата… короче, давай туда.

***

Яна лежала на больничной койке словно кукла, уставившись холодным взглядом в высокий белый потолок. Лев сидел рядом с ней, обхватив голову руками, и что-то бесконечно говорил, извинялся, обещал. Его низкий голос был таким тихим и покорным, каким прежде Гоша никогда не слышал.
Сёма был в реанимации – на аппарате искусственного дыхания. Слабый пульс неохотно ломал нитевидную линию на экране кардиографа, нарушая тишину пронзительным сигналом. Воздушные мешки сжимались, наполняя лёгкие кислородом. А по тонкой латексной трубке текла донорская кровь.
Когда взвыла сирена, они вдвоём были дома – Яна на первом этаже, а Сёма – на втором. Сперва зазвенела посуда в шкафу, потом посыпалась штукатурка. Раскачавшись, упал шкаф в гостиной. А потом – провалился пол в детской. Яна нашла сына в обломках, покрытым слоем серой пыли.
– Я просто хочу домой, боже, – говорила она, когда в палату вошёл Гоша, – я… я не знаю. Да хоть куда угодно, только подальше из этого ада.
– Всё будет хорошо, мы справимся, – обещал Лев.
– Ты уже справился, – Яна повернулась к Гоше. – Уведи его, пожалуйста, мне нужно отдохнуть.
Гоша кивнул и шагнул было к Льву, но тот уже пронёсся мимо койки и, задев брата плечом, вылетел из палаты.
– Стой, мне нужно с тобой поговорить! Есть тема!
– Отвали! – бросил Лев, и быстро зашагал по коридору.
– Да подожди ты! Я, кажется, понял, что не так с этой планетой! То есть, как сделать, чтобы было все так!
Гоша догнал его и хлопнул по плечу, пытаясь перехватить. Лев развернулся, взял брата за грудки, приподнял над землей и процедил сквозь зубы:
– Да мне плевать, что за херню ты там снова выдумал! Это не с планетой что-то не так, это с тобой что-то не так. Запрись в лаборатории и дёргай за струны, пока тебя бетонной плитой не накроет. Бухать можешь, гадить, полная творческая свобода. Только сгинь с глаз долой! Это ты понял? – Лев оттолкнул Гошу и пошёл дальше. – А еще можешь попробовать в контейнере замариноваться. Через месяц будет корабль. Ты ж рвался назад? Ну так и уматывай, чтоб тебя! Если только мы все тут раньше не сдохнем!

***

Гоша решил взять транспортер. Никто не спрашивал – для каких целей. Когда он погрузил в кузов несколько блоков, кабельную сборку и новую антенну, надел укрепленный походный скафандр и двинул за периметр, останавливать его тоже никто не стал. Всем было, в общем-то, плевать.
Толчки теперь превратились в фон. Их амплитуда то немного возрастала, то почти исчезала. Но, так или иначе, земля дрожала постоянно.
За стенами базы уже стемнело. Токсичные облака полностью затянули небо, и только прожектор самоходного транспортёра освещал путь. Колёса шуршали по каменистой почве, а в кузове постукивало оборудование.
Путь к разлому можно было проложить по карте, и пустить транспортёр на автопилоте, но меньше всего Гоша хотел после очередного убивающего электронику импульса очнуться на дне какого-нибудь ядовитого кратера. Или вообще не очнуться.
Поэтому он рулил – как умел, ориентируясь по навигатору. Через полчаса добрался до места. Передний край разлома теперь был всего в нескольких километрах от колонии.
Гоша выбрал площадку поровнее и расставил блоки усилителей. Соединил их кабелями и подключил к закрепленному на спине генератору. В толстых перчатках скафандра даже держать антенну-гитару было неудобно, не говоря уже о том, чтобы выдавать виртуозные партии. Но надежда была на то, что нейро-сеть в прошивке инструмента скорректирует вынужденную кривизну рук владельца.
Гоша встал у самого края обрыва и осторожно посмотрел вниз: ночью пропасть казалась шире и глубже, чем при свете дня.
– Что ж, приступим.
Вдохнув поглубже, он взял первый аккорд. Вслед за басом ритмично потянулись барабаны, а потом и клавишные. Динамики жалобно взвизгнули, подстроились и запели. Музыка гремела со всех сторон, и было в ней что-то необычное, что-то непохожее на привычную перемену нот; будто нечто огромное заговорило на неизвестном языке.
И только Гоша понимал, о чём эта мелодия. Сначала она была о ручьях и деревьях его планеты, с бодрым саксофоном на заднем плане. Когда в дело включился рояль, музыка рассказывала черной пасти разлома о глубоких океанах и грозных вулканах. На первый план постепенно выбрался целый джазовый ансамбль со своей историей Земли и голосом Земли, воспроизведённым в нотах. Гоша играл, стараясь передать всё, что знал о родной планете. Сквозь толстые перчатки скафандра он чувствовал, как нагревается логопериодическая решетка антенны, через которую текут стократно усиленные токи.
Из пропасти донесся звук, похожий на утробное рычание исполинского льва. Мелкие трещины поползли к аппаратуре, край площадки осыпался вместе с одним из усилителей. Его кабель дернул Гошу, тот попятился и опрокинулся на спину. Рядом упал, рассыпавшись на сотню осколков, огромный ком сухой земли. Трясло с такой силой, что было видно, как меняется уровень между краями разлома.
Не вставая, Гоша взял ещё один аккорд, пытаясь заглушить рокот пропасти. Нота за нотой мелодия пропадала в низком голосе планеты. И когда с очередным толчком свалился последний усилитель, чуть не утянув его за собой в пропасть, в небе загорелись фонари летуна.
Покружив над разломом, он высветил Гошу, спустился вниз и приземлился в нескольких метрах от края. Лев, пригнувшись и прикрываясь рукой от града камней, подбежал к брату.
– Живой?! – крикнул он.
– Да!
– Идти можешь?!
– Нет!
– Спина?!
– Нет! Я в порядке! Мы должны остаться!
– Что?
Земля дрогнула, взлетел край разлома и оторвавшийся от него обломок рухнул возле летуна, осыпав его каменной пылью.
– Мы не можем уйти! Надо ей рассказать! Откуда мы и кто такие!
– Кому?!
– Планета! Послушай меня! Нет… Просто поверь мне! Я должен доиграть!
– Ты спятил?!
Лев схватил брата за ногу и волоком потащил к летуну. Гоша отчаянно сопротивлялся, хватался за камни свободной рукой, но не мог противостоять силе майора космических войск.
– Да отпусти же меня, придурок! Это последний шанс!
У самого летуна Гоша удачно пнул брата под коленку, тот споткнулся и ударился плечом о двигатель. Гоша нырнул в кабину, одним движением оторвал боковую панель и соединил генератор на скафандре с силовой установкой летуна.
– И все-таки ты псих, – спокойно сказал у него за спиной Лев. Обшивка кабины глушила рёв планеты.
– Слушай, Лёв, – Гоша посмотрел брату в глаза, – Нам все равно терять уже нефиг. Прошу тебя, просто доверься мне, хорошо? И потом, ты же сам сказал, что я из оставшихся ученых – самый способный.
– Дееспособный, – сухо поправил его Лев. – Что ж, была не была. Работаем. Что дальше?
– Кароч, я сейчас сверху с гитарой залезу, а ты меееедленно спускайся в разлом, лады?
– Ты точно псих! – улыбнулся Лев, – И видать это семейное. Дуй уже.
Гоша кивнул и выпрыгнул наружу. Он закинул антенну сверху на широкое монолитное крыло летуна, с трудом подтянулся на руках и гусеницей залез следом. Крупные ошметки земли били в корпус, но Лев аккуратно поднял аппарат и стал спускать его в холодную тьму. Гоша приподнялся на локтях, потом осторожно встал во весь рост и перехватил инструмент поудобнее. Несколько секунд оп просто неторопливо перебирал аккорды, пытаясь выстроить ритм, постепенно ускоряя и усложняя мелодию.
– А теперь, соляяяк, – крикнул он, вывернулся в стремительном порыве и выдал басовую партию оглушительной силы. Чтобы холодная тьма чуждого мира наконец узнала, что есть такой удивительный зверь – человек с Земли.
Резкий удар в темноте опрокинул крыло летуна, и последняя опора ушла у Гоши из-под ног. Проваливаясь вниз, исчезая в пустоте и безвременье, он сжимал свою гитару и упрямо продолжал играть.

***

Через бесконечное количество времени в небытие вокруг почему-то стало просто невыносимо жарко. Он открыл глаза и, сквозь сонный туман, вновь увидел небо. Высокое и синее. Совсем Земное. Яркий солнечный свет нагрел скафандр, от чего было ощущение, будто заперли в тесной душегубке.
Гоша подвигал головой и почувствовал осколки на лице. Аккуратно достал один и внимательно рассмотрел – это было стекло. Защитное стекло шлема.
– Не может быть, – он отключил подачу кислорода и болезненно, но с наслаждением, вдохнул полной грудью.
Воздух был чистым и тёплым. Всё ещё слишком сухим, но уже пригодным для жизни. Ядовитые пары рассеялись, а вместе с ними исчезли мутные облака и лужи. Земля, усыпанная камнями, перерождалась, питаясь грунтовыми водами. И медленно избавлялась от яда.
– Ну вот это я понимаю – сорвали овации, блин! – удивленно воскликнул знакомый голос позади.
Раздался скрежет металла, и Гоша обернулся: из разбитого летуна с трудом вылез помятый Лев. Сквозь лопнувшее стекло шлема он смотрел на свою раскрытую ладонь, а в ней, словно крохотное перо, лежал ярко-зелёный лист.

[zolota]

Не смог дочитать

[zubr]

И тут оптимизьма через край. Через сто с лишним лет мы сможем, рассмотрев на другом конце голактеги подходящую планетку за шесть лет не только долететь, но и обустроить, и, даже, успеть загадить.. Очень хорошо автор пишет, красиво. однако, за гладкостью изложения, смысл от меня ускользнул. Что за звуки? Как их расшифровал ГГ, и как сумел зашифровать нужный ответ? "Просто поверь мне"? Мне этого не хватило. Так я и остался по прочтении с выражением "Что?" на лице.

[Wadim]

Очень трудно читать. смысл рассказа ускользает и диалоги не спасают положение, ибо говорят чаще всего ни о чем. Такое впечатление, что автор стремился написать БОЛЬШОЙ рассказ, где вполне бы хватило и половины.

выполнил воинское приветствие и скрылся за углом. Где-то в коридоре загремел топот берец

выполнил привествие - нехорошо, просто "отдал честь в движении", а вот - по поводу "берец",
правильно - "БЕРЦЕВ"

Правильно пишется «берц». Правописание других форм слова «берц»: берца, берцу, берцем,

берце, берцы, берцев, берцам, берцами, берцах.
Источник: http://rus.ans4.com/53474171/kak-pishetsya-berts/

[Ну типа Я]

Согласен с предыдущими ораторами. И причина тут, думается, в том, что много несушественных или посторонних отвлечений. Герои не соответствуют обстоятельствам и характеры их не додуманы.

– Да мне плевать, что за херню ты там снова выдумал! Это не с планетой что-то не так, это с тобой что-то не так. Запрись в лаборатории и дёргай за струны, пока тебя бетонной плитой не накроет. Бухать можешь, гадить, полная творческая свобода. Только сгинь с глаз долой! Это ты понял?

Никакой ты не командир (с)

[Алхимик]

Не самая новая, но вполне понятная идея взаимодействия "живой" и изначально враждебной планеты с человеком. А вот исполнение не очень понятное. Да, раздутые ничего не дающие для сюжета и раскрытия персонажей диалоги, перескакивания, да и вообще всё как-то странно разрешилось: музыка нас с тобой связала, тайною нашей стала...

[Nontokazi]

вывернулся в стремительном порыве

М-да.

Он медленно и внимательно прошёлся взглядом по помещению, будто свет тюремного прожектора по серой мёртвой земле.

Ошибка, перепутаны субъект и объект.

Частота около тридцати семи с половиной гиг

Тридцати семи с половиной, простите, чего? В системе СИ единицей измерения частоты является герц.

токсический удар гормонами восторга

О как.

Сверху колония напоминала серую обувную коробку с ножками небольших туннелей сбоку.

Как ни стараюсь, не могу представить ножки туннеля.

Или кирпичного таракана

Пожалуй, из двух этих сравнений для себя выбираю первое, которое с ножками туннелей.

Антенна удобно встала на широком камне и раскрыла просторные крылья-рога

Подбирая сравнение, следует остановиться на том, которое кажется лучше прочих, и использовать только один эпитет. Тогда не будет в тексте крыльев-рогов.

– Норм, восстановить можно, – он достал свою отвертку-паяльник. – Ща плашку эту вот поменяю…

Любовь героя к сниженной лексике быстро набивает оскомину. К тому же, сленг-то стотридцатилетней давности. Вообразим героя наших дней, который говорит: "Эва! Дура ты, брат, вконец обмишулился!" Вот такой же эффект от Гошиных чудовищных даже по нынешним временам "Стопэ-стопэ".

Что же касается основной идеи рассказа, то есть у замечательного писателя Шекли замечательный рассказ "Безымянная гора". Рекомендую ознакомиться. Там почти про то же самое.

[Nekto]

Красота спасёт мир? Что ж, я в это верю.
В данном случае - музыка. У меня был рассказ, где земная музыка резонирует с другими мирами, ключ к ним.
Чувствую, автор мой единомышленник.
Интересная идея, хорошее исполнение.

[unzor]

Красота спасёт мир? Что ж, я в это верю.
В данном случае - музыка. У меня был рассказ, где земная музыка резонирует с другими мирами, ключ к ним.
Чувствую, автор мой единомышленник.
Интересная идея, хорошее исполнение.

Вы такой позитивный критик) Ваи отзывы порой бывают, лучше работ, на которые они оставлены)

[Nekto]

Вы такой позитивный критик) Ваи отзывы порой бывают, лучше работ, на которые они оставлены)

Нет, я объективный критик. Если хорошо, то так и говорю: хорошо!
*шёпотом* Ваше, что ли? Мне понравилось.))

[OFU]

выполнил привествие - нехорошо, просто "отдал честь в движении"

Отдают честь в постели, а в армии выполняют воинское приветствие. Это принципиально для ВС РФ. Или, как минимум, для той части, где я служил. Но мне кажется, что скорее для всех.

Теперь о самом рассказе. Очень приятные диалоги, но объяснений действительно не хватает. Я тоже не понял, как Гоша разобрался в звуках и понял, на каком языке ему надо говорить, а самое главное, как он передал историю своей Родины при помощи музыки.
Второе. Я никак не мог отделаться от ощущения, что экспедиция переместилась не на новую планету, а на Сталкеровскую Зону. Уж очень всё похоже. Тут и выбросы случаются, и аномалии происходят, и природа страдает фигнёй, пытаясь прогнать людей.
Третье, не хватает объяснений (или я упустил), как люди всё-таки выживали в этом мире, откуда брали как минимум еду и электричество, если тут ничего не растёт, а выбросы регулярно жгут технику и рушат дома.

Но в целом, история очень интересна и оригинальна. Мне понравилась.

[Умаксуман]

Где-то в коридоре загремел топот берец.

А не берцев?

– Тьфу, – Лев, кряхтя, поднялся и сплюнул на пол кровавым пятном.

Сплёвывают обычно слюной.

[Умаксуман]

Отдают честь в постели, а в армии выполняют воинское приветствие.

(с)
Наш генерал выпуска, Георгиевский кавалер, участник Гражданской войны, проходит мимо. Имелетинов его останавливает и спрашивает:
— Кадет, почему вы мне не отдаете чести?
Наш кадет ему спокойно отвечает:
— Во-первых, я не знаю, кто вы такой. Вы в штатском, штатским честь не отдают

из мемуаров Лермонтова

[OFU]

(с)
Наш генерал выпуска, Георгиевский кавалер, участник Гражданской войны, проходит мимо. Имелетинов его останавливает и спрашивает:
— Кадет, почему вы мне не отдаете чести?
Наш кадет ему спокойно отвечает:
— Во-первых, я не знаю, кто вы такой. Вы в штатском, штатским честь не отдают

из мемуаров Лермонтова

Странно. Нас принципиально учили выражаться именно так и наказывали за иную формулировку. Очевидно, в каждой части свои правила. Хотя о чём это я? Там в каждой роте свои правила!

[Полудиккенс]

Странно. Нас принципиально учили выражаться именно так и наказывали за иную формулировку.

из мемуаров Лермонтова

А теперь шёл 2147 год

[Песочный]

Гоша молча вертел ручки управления аппаратной стойки, потом выдохнул и улыбнулся:
– А теперь смотрите! – он пробежался пальцами по клавишам: в динамиках затрещало, – Ат-чёрт, не тот диапазон! Секунду…
Гоша щелкнул тумблером генератора и комната загудела чистым низким «до». Затем присоединилось звенящее «ре», запело «ми».

Интересная аппаратная стойка. С ручками, клавишами и тумблером генератора) не легче ли было не изобретать велосипед, и назвать это чудо инженерной мысли пультом управления?))) Хотя все равно не очень понятно каким образом генераторы меняют диапазон) То что может поменять диапазон, никогда не назовут генератором)
Ибо уже придумано определение и для того и для другого)
Покеда автор) читайте графа и верьте, что слесари безграмотны) Скоро у вас и смартфоны низким до запоют))) благодаря инверторам))) а напряжение сети, щелкнув тумблером эхолота, можно будет увидеть, поделив его на частоту пульса солнечной активности)

[Умаксуман]

Странно. Нас принципиально учили выражаться именно так и наказывали за иную формулировку. Очевидно, в каждой части свои правила. Хотя о чём это я? Там в каждой роте свои правила!

Здесь главное - правила русского языка А уж в компетентности Лермонтова сомневаться не приходится

[Полудиккенс]

Здесь главное - правила русского языка А уж в компетентности Лермонтова сомневаться не приходится

Поражаюсь я вам. Что, может во времена Лермонова в армии, скажем, употребляли обращение "товарищ майор"?

[Умаксуман]

Поражаюсь я вам. Что, может во времена Лермонова в армии, скажем, употребляли обращение "товарищ майор"?

Ну и что? Я вам тоже поражаюсь. Давайте поражаться вместе

"Отдать честь" - устойчивое выражение, оно употреблялось и употребляется. Можно сказать "козырнул", но "выполнять воинское приветствие" - это махровый канцелярит. Хоть вы поражаетесь, хоть нет.

[Полудиккенс]

"Отдать честь" - устойчивое выражение, оно употреблялось и употребляется.

То что оно употреблялось и употребляется, это понятно. Употребляется и выражение "козырнул". Вопрос в том, является ли оно сейчас той же армейской официальной формулировкой, как во времена Лермонтова, или нет. Прозвучало ли бы оно в речах ваших мемуарных персонажей, если бы Лермонтов был нашим современником...