Elizabeth, Социальная фантастика/в процессе Опции

[Ева9]

Глава 1. Пилотная

Стоило этой высокой, темноволосой женщине переступить порог аэропорта, как всё началось снова. Сначала наступил полдень, потом по ушам ударил технический звук связи, да так, что звуки стали восприниматься, словно через вату, потому что в многочисленных динамиках захрипело оглушительными помехами.

Это была минута настоящего белого шума, которая не просто остановила миграцию толпы, а заставила людей встать смирно, растянувшись нестройной шеренгой вдоль стены. Она же подтолкнула их на то, чтобы унизительно-непроизвольно втягивать головы в плечи всякий раз, когда сквозь шум динамика пробивались новые помехи.

Среди серо-тёмной человеческой массы выделились синие, лоснящиеся костюмы недавних банкиров, клерков, юристов всех мастей и порядков. Рядом с ними, плечом к плечу, переступали с ноги на ногу и безработные выпивохи со своими женами. Их пары отличала особая небрежность и множество пакетов, собранных наспех, ради призрачной надежды на успешную миграцию; многие из них курили. И это был лишь тот контингент, который бросался в глаза. Здесь, под сводами аэропорта, находилось множество судеб, а, по сути, тут ожидали свой вылет все те, кто смог найти достаточно денег или причин, чтобы уехать.

Вскоре помехи громкой связи прекратились и по залу прокатился бесцветный женский голос. Голос начал бодро зачитывать то, к чему все уже более-менее привыкли. Был ли это свод правил или что-то вроде дружественного напутствия тем, кто покидал территорию страны — неизвестно. Но все молчали и слушали, кто-то даже шевелил губами, потому что знал сказанное наизусть. Но что бы собравшиеся ни делали, всё это происходило в полнейшей тишине. Правительство решило, что именно так мозгу человека следует воспринимать новую информацию. Уважительно и молча, словно это не люди, а послушные овцы нового режима.

Через некоторое время (очень скоро), люди стали переглядываться между собой, улыбаться друг другу так, будто им резко стало неловко за свой недавний страх и за свое же поведение. Мужчины и женщины, дети, старики. В аэропорту, как в особой зоне, пока еще разрешалось находиться всем. Даже эта высокая женщина расслабилась.

Вытянув ноги, она с какой-то неизбежностью ждала того момента, когда же голос перестанет, наконец, валять дурака, и перейдет к главному. Когда им начнут зачитывать новые, принятые правительством законы или поправки к ним.

Но голос закончил свою речь, пожелал им всем счастливого пути и замолк. Тогда, не обращая внимания на оживших людей вокруг, женщина допила свой кофе, потом выбросила стаканчик в ближайшую урну и развернула свежую газету. На первой полосе всегда размещалось что-то нейтральное, какая-нибудь пастораль на радость женщинам — реклама нового парового утюга или сковородки, которая создана только для того, чтобы осчастливить свою обладательницу. Женщина морщится, ей неинтересны ни утюги, ни сковородки, она переворачивает страницу за страницей, пока не натыкается взглядом на скромный некролог в конце одной статьи.

Раньше некрологам отводились целые полосы, там печатались и имена, и фамилии тех, кто был не согласен с режимом или кого уничтожили за ненадобностью. Конечно, таких людей было много меньше, чем сейчас. Сейчас же, когда убитых стало слишком много, когда за день могло набраться целое кладбище из казненных, в газете стали печатать лишь краткие сведения и обозначение места на случай, если каким-то особо чутким женщинам взбредет в голову принести цветы на место гибели мужчин.

«Такими темпами очень скоро они перейдут на одни лишь координаты. Либо выделят целую страну под кладбище», — подумала женщина.

Всё началось после так называемой реформы "Elizabeth". Это не конкретная женщина, и даже не романтизм эпохи Возрождения. "Elizabeth" — это определенная группа радикально настроенных политиков, которые решили использовать ученых в целях полной реформации жизни на Земле. То, что они предложили людям, выходило за рамки здравого смысла, но было хорошо спонсировано и получило хорошую поддержку.

Сначала ученые (под эгидой правительства) усовершенствовали сперму, подарив ей жизнь вне холодильников. Потом в одной из лабораторий удалось создать полную генную модификацию, а, по сути, искусственно созданную копию настоящей спермы, наделив ее всеми необходимыми свойствами. Главное из которых — возможность нести жизнь. Это стало прорывом, безоговорочным триумфом "Elizabeth".

Всё это не научная фантастика. Люди по-прежнему не бороздят просторы вселенной, никто не знает, есть ли жизнь после смерти и как лечить рак, но обретя искусственную сперму, женщины неожиданно поняли, что в их руках власть и политика. Женщины осознали, что они сильнее. И что это? Утопия? Нет, это новая реальность, созданная "Elizabeth". И в этой реальности мужчинам нет места, в этой новой реальности они больше не нужны.

Многим это нравится, темноволосая женщина же видит в этом фашизм. Мужчин истребляют, как раньше истребляли евреев, их уничтожают постепенно, как класс, как разновидность человека неправильного пола. Но, разумеется, не всех и не сразу. Истребление преподносится "Elizabeth", как временная мера, как регуляция численности внутри системы.

Открытия в области генной инженерии разделили мир и целые правительства. Начались кратковременные войны, в которых выигрывала лишь новая власть "Elizabeth". Кому нужна мужская экономика, кому нужна мужская политика, если мужские яйца больше никому не нужны? Паника. Хаос. Между тем, четвертый рейх, созданный "Elizabeth" процветал. Мир, которому больше не нужны были мужчины, возвысил лесбиянок. Их место в обществе стало незыблемым, а их права — единственно защищенными.

Поэтому и говорят, что дело Рут (так зовут высокую, темноволосую женщину) провально. Она адвокат. Она знает всё о новых законах, о новых правах и о новых наказаниях. На её глазах растут дети, созданные искусственной спермой. Она знает, где лучше купить усовершенствованный страпон или фаллос-протез, в который можно закачать сперму. И она же продолжает бороться за права тех, кто больше не нужен этому миру.

Рут вздохнула и посмотрела на свой билет — туда, куда летит она, летят и все остальные несчастные в этом аэропорту. Африка. Танзания. Обнаженная колыбель цивилизации вновь распахивает свои объятия для "своих" детей, для тех, кто не готов расстаться с пенисом. Гетеросексуальные семьи, кому стало слишком опасно или слишком плохо. Геи. Одинокие мужчины с мозгами, заточенными под зарабатывание денег. Африка готова принять всех, кому это нужно.

Пока Рут копалась в сумке, убирая билет на место, она перехватила заинтересованный взгляд одного из мужчин. Разумеется, он тут же отвернулся. Она же вновь вернулась к изучению содержимого сумки. Чисто гипотетически, Рут могла бы сейчас встать, подойти к тому столбу и нажать на желтую кнопку вызова. Потребовались бы считанные минуты, чтобы подоспела охрана и его арестовали. Так может поступить любая женщина, да так и поступают любые женщины, правда, вряд ли они задумываются о последствиях своего выбора. О том, что будет с теми мужчинами, кому так не повезет.

Их самолет приземлился ровно по тому времени, что было указано в табло. Минута к минуте. И теперь у Рут есть ровно четыре часа, чтобы разыскать своего подзащитного на просторах растущего из-за переселенцев города. Здесь, в Африке, опасно и не очень любят женщин. Тут действуют обратные законы выживания. Это как жизнь в гетто, в котором температура воздуха накалена до предела от нервов и от жары.

— Это Рут. Просто скажите мне, где вы.

Рут обливается потом, но упрямо пробирается сквозь толпу к выходу, одновременно зажимая телефонную трубку плечом.

— Нет. Я не могу.

— Вас ищут. Если найдут быстрее меня, вас убьют. Вы это понимаете?

— Она что, уже купила мое убийство?

— Нет. Просто ваша жена наняла отличного адвоката.

— Быстро.

Формально это, конечно, не убийство, но, по сути, это одно и тоже. Если её подзащитного осудят, ему грозит казнь.

— Что говорит моя жена?

— Многое.

— Это ложь!

— Все так говорят.

— Я думал, вы мне верите.

— Мужчине?

— Вы серьезно? Вы что, тоже под пропагандой?

Нет.

— Это шутка. Я не стала бы вас защищать, если была бы настроена против вас.

— Скажите, кто вас нанял.

Рут тяжело дышит и перекидывает сумку на другое плечо. В Африке сейчас сезон, когда жара сменяется духотой с проливными дождями.

— Ваша сестра.

В трубке присвистнули.

— Это шутка?

— Нет. Меня наняла ваша сестра. Вы ей нужны.

— И зачем я ей? Я же давно не у дел.

— Я знаю. Но поговорить-то мы можем?

— Моя сестра стоит у истоков нового правительства. Но вы, наверное, в курсе.

— Да. В курсе. Как и в курсе того, что она — одна из "Elizabeth". Но это не повод ей ненавидеть вас.

— Издеваетесь? Моя сестра — чудовище. Я не понимаю, зачем вы связались с ней. Если вы не выиграете это дело, она вас уничтожит.

— Наоборот.

Рут оглядывается, потом быстро переходит через дорогу.

— Что?

— Наоборот. Она уничтожит меня, если вас оправдают.

— Это она вам такое сказала?

— Конечно же, нет.

— А вы умный адвокат.

— Я у вас четвертый адвокат.

В трубке молчат, но недолго.

— Хорошо. Мы встретимся.

Руфус задумчиво опускает рафинад в кофе, потом откусывает и грызет окрашенную в коричневый цвет глюкозу. Они встретились с Рут в одном из кафе спустя полчаса после телефонного разговора.

— Что с остальными адвокатами? Их убили?

— Ради вас? Серьезно?

— Почему нет? Думаете, я этого не стою?

— Ни один мужчина этого не стоит. Копирайт. Пункт первый, последняя поправка. Закон о мужчинах.

— Ого! Мне уже страшно. А вам?

Хороший вопрос про страх.

Руфус грустно улыбается. Когда заканчивается сахар, он начинает жадно пить кофе.

— Ваша сестра знает, над чем вы работали?

— А разве от нее что-то можно утаить?

— Я говорю не о том, над чем вы работали официально.

Руфус бесцеремонно перебивает.

— Рут, лучше скажите мне вот что. Вы лесбиянка?

Рут спокойно кивает. Это не любопытство. Такие вопросы и ответы на них — что-то вроде пропуска в их новом "нормальном" мире.

— Спасибо за правду. И как? Уже успели сделать ребенка новым методом?

— Мне повезло.

Они смотрят друг на друга.

— Значит, нет, — Руфус.

— Нет.

— Почему?

— Я бесплодна.

— Ну, что же, тогда вам реально повезло.

— Кто еще знает?

— О чем, Рут? О том, что генно- модифицированная, искусственно созданная сперма в шестидесяти процентах случаев вызывает рак?

— Да. Кто еще, кроме нас с вами знает об этом?

— Ну, моя сестра.

— Кто еще?

— Это не тайна.

— Хорошо, пусть так. Но вы же работали над этим?

— Верно.

— И вы смогли...

— Довести искусственную сперму до идеала? До совершенства, исключив из нее ген, который вызывает рак? Да, верно. Смог. И что? Что собирается предпринять моя сестра, чтобы заполучить священный "грааль" со спермой? Кинет меня в тюрьму и будет пытать меня, пока я не сдохну овощем? Это и есть та истинная причина, почему вы здесь? Даже жену мою сюда приплели.

Рут думает, что ей ответить. Она не хочет врать. Подсознательно она повторяет действия Руфуса. Осторожно берет пальцами рафинад, опускает его в остывший кофе и кусает краешек.

— Это невкусно! Руфус, я не думаю, что ваша сестра хочет убивать вас или причинить боль. Думаю, она предлагает вам договориться.

— Договориться, значит.

— И назвать свою цену. Она считает это справедливым.

— Это она вам сказала?

— Почти.

— Почти.

Руфус думал с минуту.

— Хорошо. Можете передать моей сестре, что я согласен.

— Вот и отлично.

Рут улыбается. Неужели ей удалось?

— Это не бесплатно.

— Я понимаю. Думаю, ваша сестра заплатит вам любую сумму.

— Мне не нужны деньги.

— Нет? А что тогда?

— Я хочу свое государство.

— Что?

— Вы прекрасно меня расслышали, Рут. Моя цена — это государство. С теми правами и свободами, которые установлю я сам. Лично.

— Чистая сперма стоит целое государство?

— Верно.