Литературный форум Фантасты.RU

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Литературный турнир "Игры Фантастов": "Шестое чувство" (Прием рассказов закончится 6.04.2024 года 23:59)

2 страниц V  < 1 2  
Ответить в данную темуНачать новую тему
След Змея. Главы 1-2, фэнтези, приключения, мифология
Виктор К.
сообщение 29.5.2018, 10:49
Сообщение #21


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Регистрация: 22.5.2018
Вставить ник
Цитата
Из: Санкт-Петербург




Та схватила ее и, прикрыв наготу груди,
Не надо уточнять.

Девушка, почувствовав, что осталась одна, открыла глаза и прошептала, глядя в спину уходящему князю:
– Меня зовут Ти, господин...

Здесь вы подали "картинку" от лица девушки. Обычно это считается ошибкой. Взялись писать от лица Уны, через его "глаза" и подавайте сюжет. И еще непонятна мотивация Уны, приютившего девочку. Надо бы как-то этот момент раскрыть.

Они еще некоторое время шли по ночной улице некогда процветавшего квартала писцов и чиновников и, наконец, остановились у лестницы, ведущей к дверям массивного одноэтажного здания.
Когда наречие "наконец" используется как итог перечислений, в смысле "в конечном счете", его не нужно выделять запятыми. В данном случае оно не является вводным словом, а выступает обстоятельством. У вас одна и та же ошибка раз пять встречается. Не только в этом месте.


Изнутри дома послышался шум приближающихся к двери торопливых шагов и на мгновение повисла напряженная тишина.

Может быть написать, "за дверью раздались шаги"? Так проще и лаконичнее.

Затем послышался приглушенный радостный возглас, двери распахнулись и на пороге возник приземистый, пожилой стигиец с глиняным светильником, ворчливо причитавший:
- Господин, не жалеете Вы старого Хусебека. Я всегда говорил, что в Фивах легче

Лучше, на мой взгляд, вот так:
Затем послышался приглушенный радостный возглас, двери распахнулись и на пороге возник приземистый, пожилой стигиец с глиняным светильником.

- Господин, не жалеете Вы старого Хусебека, - проворчал он. - Я всегда говорил, что в Фивах легче...


Мерикар для Вас дороже, чем никчемный Хусебек, но Ваш Отец…
"Вас, Ваш" здесь лучше со строчной буквы писать.

Уна закрыл двери на засов и направился в зал, где Хусебек должен был расположить (оставить, уложить. Выбирайте на свой вкус!)Ти.


Он подошел и присел рядом с ней, всматриваясь в спокойное, умиротворенное лицо.



Надеюсь, не был слишком категоричен. Жду продолжения истории dry.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий
сообщение 27.6.2018, 14:06
Сообщение #22


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 73
Регистрация: 22.4.2015
Вставить ник
Цитата
Из: Московская область




Закрытый паланкин мерно раскачивался в такт уверенным шагам дюжих нубийских рабов-носильщиков. Уна, уже было начавший клевать носом на скамье, покрытой шкурой черного леопарда, вздрогнул и, с некоторым сожалением, протер глаза. Слева и справа от носилок важно вышагивали воины-стигийцы с копьями в руках. Метнувшийся к паланкину нищий был мгновенно отброшен безжалостным пинком и с обиженным визгом откатился в сторону. Гвардейцы все так же невозмутимо продолжили свой путь, не обращая внимание на боязливо отползающих в сторону собратьев по несчастью корчившегося в пыли попрошайки.

Уна вновь устало закрыл глаза. В памяти всплыло удивленное лицо маленькой Ти, когда, выйдя на улицу, они увидели четырех воинов гвардии, роскошный паланкин, огромных, черных, словно, кушитская ночь, нубийцев и поджарого пожилого воина, похожего на каменное изваяние. У князя похолодело внутри. В безмолвном визитере он признал ачета Хуни, «друга единственного» матери Владыки. Покрытая жилами, словно змеями, рука старика сжимала рукоять бронзового кинжала, инкрустированную слоновой костью, о мастерстве владения которым ходили легенды в Обеих Землях. Суровое лицо и худое, поджарое тело аскета приближенного вдовствующей царицы резко контрастировало с женоподобными вельможами из окружения ее сына, погрязших в роскоши и довольстве. Хуни шагнул им навстречу и произнес, глядя на князя пронзительными, подведенными черной краской, глазами:
- Уна-Амун, князь, судья и правитель Мемфиса, любимец Пта! Матерь Бога Уретхетес, одаренная жизнью, возлюбленная Хором, будет рада приветствовать Вас!

Он отступил в сторону и указал на паланкин, выжидательно глядя на Уну. Один из рабов тут же поставил небольшой приступок к стоящим на четырех ножках в форме лап льва носилках. Матерь Бога не приемлет отказов… Ти судорожно вцепилась в руку старого слуги. Почтительное обращение важного вельможи и грозный вид стражей повергли ее в изумление и испугали. Она смотрела на молодого князя, глазами, полными тревоги. Уна обернулся к Хусебеку и сказал, стараясь придать голосу спокойствие:
- Отведи ее туда, где она будет в безопасности. Если я не вернусь до начала Празднеств Амона, возвращайся в Мемфис один.

Он ободряюще улыбнулся Ти и та, отпустив руку Хусебека, стремительно бросилась к князю и крепко обняв за талию, положила голову ему на грудь. Ее плечи сотрясали рыдания. Уна робко погладил ее по блестящим черным волосам и, мягко отстранив от себя, сказал, глядя сверху вниз в прекрасные, блестящие от слез глаза:
- Прости, что не смогу проводить тебя лично, как обещал. Верный Хусебек все устроит наилучшим образом. Маленькой девушке стоит быть осторожной в больших Фивах!
Он шагнул к паланкину. Раб услужливо опустил занавеси и убрал приступок. Носилки вздрогнули и плавно взмыли вверх…

Крепкая рука осторожно, но сильно сжала его плечо. Уна открыл глаза. Хуни бесстрастно смотрел на него:
- Мы прибыли, князь. Приготовьтесь предстать перед Матерью Бога.
Уна в сопровождении ачета и четырех стражей направились к темнеющему входу в массивное здание, минуя обелиски и ряды сфинксов, которые подслеповато смотрели в вечность глазами, с которых уже давно сошла краска. С Нила пахнуло прохладой. Уна понял, что они находятся в личной резиденции матери Владыки. По слухам, вдовствующая царица редко покидала это место, предпочитая уединение столичной суете. Но сегодня особенный день…И, если Матерь Бога предпочла принять у себя номарха, а не отправится во дворец сына, произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. Уна вдруг интуитивно осознал, что он стоит на пороге каких-то больших перемен в своей жизни и от этого понимания его бросило в холодный пот. Миновав широкий коридор, они вступили в большой зал с расписанными деревянными колонами и стенами, покрытыми фресками. На одном рисунке почивший царь был изображен в окружении семьи: жены, сына и двух дочерей. Уна знал, что сестры правящего Владыки носили титул «Невеста Бога» и в качестве жриц-девственниц проживали в Храме Амона. Вдовствующая царица всячески способствовала тому, чтобы их ряды пополняли девочки из наиболее знатных семей. Это вызывало недовольство Сенефера, который негодовал из-за отказа родителей девочек заключать браки с детьми его приближенных, таких же полукровок, как и он сам. «Невеста Бога» превращалась в табу, а немногочисленная фиванская родовая аристократия получала возможность сохранить свою чистоту стигийской крови. Мудрейшая…

Уна испытывал благоговейный трепет, когда преклонил колени перед пустующим троном, выложенным сотнями маленьких кусочков эбенового дерева и слоновой кости. Хуни безмолвно замер рядом. Наконец, послышались легкие шаги, пахнуло миррой и раздался тихий, но властный голос:
- Я рада видеть Вас, князь Жизни обеих Земель, и признательна, что приняли мое приглашение.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий
сообщение 5.7.2018, 9:51
Сообщение #23


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 73
Регистрация: 22.4.2015
Вставить ник
Цитата
Из: Московская область




Папирусная лодка резво несла погруженного в задумчивое молчание Уну прочь от обелисков и пилонов Фив. То, о чем поведала Уретхетес, заставило его без малейшего промедления покинуть славящую Амона и Владыку Обеих Земель столицу и пуститься в долгий путь, выполняя волю Матери Бога. Тайна, в которую он отныне посвящен, делала невыносимо долгими каждые мгновения, проведенные в бездействии на палубе корабля, державшего путь к Коптосу, откуда не так давно он отправился с караваном к берегу Красного моря в сопровождении ханаанейца Арвада. Князь вспомнил резко очерченное лицо финикийца, с которым он делил тяготы странствия по Великой Зелени, отбивался от диких азиатских кочевников у синайских каменоломен и с жаром обсуждал пунтийские легенды. Тогда казалось, что Арвад, возникший внезапно в его жизни, был послан самим Пта, радевшим о благополучии своего преданного сына. Так казалось до встречи с Матерью Бога…

Бесшумной тенью рядом с ним возник Хесур, писец, казначей царицы. Он перегнулся через фальшборт и его вырвало. Уна поморщился. Вместо просоленного морского волка из Библа его попутчиком стал пожилой чиновник, не умеющий обращаться ни с чем, кроме листа папируса и тростниковой палочки. Писец с трудом выпрямился и на трясущихся ногах подошел к князю. Его изможденное лицо выражало неподдельное страдание. Уна стало жаль старика, выступив на встречу, он поддержал его и усадил на плетеный стул, поддерживая голову. Старик благодарно взглянул на князя и сказал, едва шевеля побелевшими губами:

- Благодарю Вас, - он судорожно сглотнул, - я не думал, что путешествие будет настолько тяжелым. Сколько займет путь до Абидоса?

- Около двух недель - Уна с жалостью смотрел на страдальческое выражение лица Хесура. – В Вашем возрасте следует наслаждаться талантами служительниц Ихи в окружении аперу, а не подвергать себя лишениям на палубе судна, пропитанного потом гребцов.

Хесур облизнул пересохшие губы. Уна остановил пробегавшего матроса и приказал принести воды писцу. Тот исчез и через некоторое время появился с кувшином воды. Хесур смочил губы и сделал небольшой глоток, вылив остатки на свою голову, блестевшую в лучах яркого стигийского солнца. Матросы натянули на палубе небольшой навес из грубой ткани и поставили под ним грубую кровать, на которую бережно уложили бледного старика. Уна присел рядом.

- Отдохните. В Дендерах я могу оставить Вас на попечение жрецов храма Хатхор, иначе в Абидосе Вас будет встречать сам Упуаут. В сторону Фив сейчас идет много барж, и Вы сможете возвратиться на одной из них, как только наберетесь сил. Дорога к дельте – тяжелое испытание…

Хесур протестующе поднял руки:

- Не нужно князь! Я не дерзну вызвать гнев Матери Бога! Она осчастливила меня свои доверием и подвести ее означает покрыть позором мою семью. Я скорее предпочту умереть в пути, чем…

Князь встал и жестко посмотрел на упрямого старика:

- Решение за Вами. Но учтите, что от Дендер до Абидоса еще четыре дня пути. Если Вы…, - он замолчал, глядя на замершего писца, у которого дрожала нижняя губа от волнения, - я не смогу сохранить Ваше тело, чтобы вручить заботам жрецов храма Осириса. Вы должны знать это.

Князь развернулся и пошел к носу корабля, оставив Хесура в мучительных размышлениях. Он понимал, как настоящий стигиец, насколько страшно для старика оставить свою гробницу без мумии, без надежды на возрождение в лучшем мире. Но Нил – источник не только блага, но и тяжелых испытаний. Он тоже рисковал не выполнить поручение царицы, если забота о здоровье Хесура или его бездыханном теле вызовет хоть малейшее промедление. И старик должен понимать это. Так или иначе, самое ценное, что есть у казначея, это личное послание Матери Бога к жрецам храма Осириса. Без него с ним даже не станут разговаривать. Старик ему нужен живым. И только страх остаться без должного погребения может заставить его держаться из последних сил…

Последующие дни оправдали надежды Уны на благополучный исход путешествия для Хесура. Старик намного лучше переносил качку, его походка стала тверже. Он даже пытался записывать детали путешествия и настолько увлекся, что стал надоедать матросам расспросами. Чтобы старик не мешал команде, Уна был вынужден рассказать ему о своем путешествии с Арвадом в каменоломни за крышкой для Ларя живущего Владыки, и, к своему удивлению, обрел в лице старика благодарного слушателя, вдумчивого и внимательного. Когда их лодка вошла в гавань Абидоса, забитую до отказа баржами с камнем, многочисленными паломниками и погребальными судами с мумиями в позолоченных ящиках, старик упал духом. После визита в храм Осириса, где они получили от жрецов несколько ящиков со слитками серебра, о чем Хесур оставил соответствующую запись, скрепив ее печатью Матери Бога, они направились в одну из многочисленных таверн, густо усыпавших левый берег Нила. За кружкой местного пива Уна, успевший привязаться к старику, и старый чиновник, долго сидели молча, не решаясь говорить о том о предстоящем расставании. Наконец, глядя на снующих обывателей и извивающихся маленьких танцовщиц, тела которых прикрыты лишь ниткой бус и гирляндой цветов, выполнявших акробатические номера под аккомпанемент старого слепого арфиста, Хесур сказал, глядя прямо перед собой:

- Уна-Амун, я знаю, что Ваш путь лежит много дальше, чем Жизнь обеих земель. Туда, где я никогда не бывал и, видимо, не побываю. За то время, пока мы вместе следовали в Обитель Осириса, я много думал, - он замолчал и тяжело вздохнул. – Мой земной путь подходит к концу, Уна-Амун, но только сейчас я понял, как много я потерял, похоронив свою судьбу в тиши Дома жизни. Но теперь…, - он вскочил на ноги с неожиданной для его возраста легкостью, - У меня будто открылись глаза и выросли крылья!

Князь с удивлением и восторгом смотрел на писца. В Фивах на корабль взошел немощный чиновник, но в Абидосе на берег сошел полный сил и духа человек, которого язык не поворачивался назвать стариком. Уна невольно залюбовался им, радуясь перемене и втайне надеясь, что Хесур спросит его о том, о чем он сам не решался спросить. Казначей, немного смутившись, вновь присел на расстеленную ткань и взял в руки чашу с пивом, наполненную Уной. Затем тихо сказал:

- Мой путь был в одну сторону, Уна-Амун. Но не думайте, что Мать Бога настолько жестока, чтобы отправить старика в безвозвратное путешествие. Я сам умолял ее позволить именно мне следовать с Вами. Сказал, что хочу умереть и быть погребенным здесь, рядом с могилой Осириса.

Хесур залпом выпил пиво и продолжил, в ее голосе явно проступала решимость:

- Я знаю, Уна-Амун, что ваш путь не ограничится Мемфисом. Что Вы последуете дальше, много дальше…Не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Стариковское сердце не обманешь. И я прошу Вас…Если я избежал встречи с Упуаутом, если Осирис еще не готов судить меня…Возьмите меня с собой! Вы дали мне крылья, Уна-Амун, так не обрубайте их! Когда я записывал Ваши рассказы, я чувствовал себя великом Хнумхотепом, вернувшимся из дальних странствий. Когда - нибудь, эти записи займут почетное место рядом с его отчетами в архиве Матери Бога!
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алексей2014
сообщение 5.7.2018, 10:36
Сообщение #24


Житель
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 9369
Регистрация: 18.11.2014
Вставить ник
Цитата




Цитата(Дарий @ 5.7.2018, 9:51) *
прожженного морского волка

"Просоленный" как-то больше к "морскому" подходит, нет?
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий
сообщение 5.7.2018, 12:19
Сообщение #25


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 73
Регистрация: 22.4.2015
Вставить ник
Цитата
Из: Московская область




Вы правы. Изменил. rolleyes.gif
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий
сообщение 15.8.2018, 10:13
Сообщение #26


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 73
Регистрация: 22.4.2015
Вставить ник
Цитата
Из: Московская область




Спустя две недели после отплытия из Абидоса, судно Уны причалило к пристани Ассеута, города, с номархом которого, влиятельным вельможей Семерхетом, князь познакомился еще в юные годы. Хесур с удовольствием и восхищением взирал на заросли финиковых пальм и сикимор, ухоженные сады, в которых сгибались под тяжестью плодов гранатовые и персиковые деревья, поля колосящейся пшеницы и цветущего льна. Радушный хозяин принял гостей в шатре на берегу Нила, устроив в честь дорогих гостей целое представление под аккомпанемент тамбуринов и резво хлопающих в ладоши юных танцовщиц. Изысканное вино, сочные фиги, нежнейшее мясо молодых барашков, выложенные на тарелки из горного хрусталя и порфира, манили к себе усталых путешественников. Семерхет с улыбкой наблюдал, как Уна и его пожилой, но энергичный спутник, отдавали должное поистине царскому столу. День клонился к закату и, когда юные танцовщицы с поклоном удалились, раздались чарующие звуки арфы, и мягкий, бархатный голос запел древнюю песню, автор которой давно почил в безвестной гробнице, занесенной безжалостными песками времени:

«Весело проведи день, смажь свои ноздри, умасти их душистым маслом,
Возложи цветы лотоса на тело твоей возлюбленной.
Пусть музыка и пение звучат перед твоим лицом.
Оставь позади все зло и помни о радости, пока не наступит день,
Когда достигнешь гавани в той земле, что любит тишину.
Проведи день весело и не уставай; никто не унесет с собой свое добро;
Ничто уходящее не вернется к тебе».

Хесур, изрядно перебравший вина, сидел, понурив голову, что-то бормоча под нос. В уголках его глаз блестели слезы. А князь не мог отвести взгляд от девушки потрясающей красоты, в полупрозрачном наряде, облегающим точеную фигуру, стянутую на талии ярким кушаком. Воротник из бусинок закрывал переднюю часть тела от шеи до груди. Маленькие загорелые руки украшали браслеты из розового золота. Несмотря на небольшой рост, она выглядела истинно по – царски. Когда девушка закончила пение и поклонившись, удалилась, одарив Уну чуть игривым взглядом пронзительных зеленых глаз, Семерхет, довольный произведенным ошеломительным эффектом, наклонился к замершему князю и спросил:

- Уна-Амун, неужели ты не узнал мою возлюбленную сестру, Хенутанеб?
Князь с изумлением посмотрел на старого друга:
- Малышка Хенутанеб? Клянусь Девятью Богами, я не… - он замолчал, не в силах подобрать слова.
Принц произнес со странной интонацией в голосе:
- Сам Сенефер недавно посватал к ней своего сына, будучи наслышан о ее красоте. Так что скоро маленькая Хенутанеб станет одной из первых дам двора Владыки!
Хесур поднял голову и полубессознательно пробурчал:
- Бедняжка! Ублажать этого похотливого шакала в самом логове остервенелых полукровок…
Семерхет нахмурился и Уна поспешил защитить старика, нарушившего этикет гостя, обратившись к хозяину официальным тоном настолько громко, чтобы слышали все присутствующие:
- Простите его, Ваше Высочество. Он перебрал вашего чудесного вина, да и возраст, усталость от долгого путешествия…

Хесур протестующе заворчал и попытался встать, но ноги не держали его. Он завалился набок и через мгновение захрапел. Лицо принца смягчилось и он хлопнул в ладоши, подзывая слуг. Старого писца аккуратно положили на носилки и отнесли в тень специального шатра, где мирно спали другие участники пиршества, столь же невоздержанные в выпивке. Несколько нубийских рабов старательно обмахивали храпящих пьянчуг опахалами. Бедный Хесур…

Принц легко коснулся руки Уны и сказал шепотом, наклонившись к самому лицу князя:
- Я не в обиде на твоего друга. Признаться, я меньше всего хотел бы устроить судьбу моей обожаемой сестры подобным образом. Но ты же знаешь, насколько сейчас могущественен Сенефер! – он с горечью ударил кулаком по колену, - А ведь Хенутанеб с детства была влюблена в тебя! Но ты, как всегда, где-то странствовал в поисках своей Пунт. И что, принесли тебе счастье призраки Хнумхотепа?
Семерхет замолчал. Затем указал рукой на залитые золотом пшеничные поля и обширные виноградники и снова зашептал:
- Посмотри, Уна-Амун. Знаешь, каких усилий мне стоило сохранить мой ном? Какие жертвы пришлось принести в угоду фиванским деспотам, чтобы мой народ не испытал муки голода и лишений?

Уна слушал, опустив голову. Упреки друга были во многом справедливы. Принц был опытный дипломат. Во многом благодаря его мастерству придворных интриг и демонстрации лояльности всесильному Сенеферу, Ассеут оставался процветающим номом, избавленным от необходимости содержать наемников, которых Сенефер, словно цепных псов, расселял по всей Стигии. Пока Фивы ограничивались лишь собиранием налогов, которые были вполне по силам богатому Ассеуту. Но теперь…

Принц, отослав виночерпия, лично наполнил чашу и протянул ее Уне, как знак наивысшего расположения. Глядя ему прямо в глаза, Семерхет произнес:
- Я знаю, что произошло в Фивах. Минуешь проклятый Ахетатон, поклонись Гебу в Файюмском Лабиринте. Священные крокодилы укажут дорогу…
Уна вопросительно посмотрел на Семерхета. Тот ответил ему загадочной, грустной улыбкой:
- Не требуй объяснений, мой друг. Просто поверь мне. Боги уготовили тебе долгий путь, полный опасностей, но, это ты и так знаешь. Амон свидетель, наступают новые, грозные времена для Стигии. Змей уже источает яд в преисподней, а его слуги поднимают голову и скалят клыки…Пусть Великая Девятка хранит тебя!

Принц замолчал и вновь налил вина в чаши. Затем, после некоторого промедления, сказал:
- Я распорядился пополнить запасы воды и пищи на десять дней пути. При необходимости восполнишь недостаток в Медуме. Матерь Бога приказала оказывать тебе всемерную помощь и поддержку. И умоляю, будь осторожен! Добро и Зло очень часто меняется местами. А теперь пора отдохнуть. Узреть Ахетатон - испытание не только тела, но и души…
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алексей2014
сообщение 15.8.2018, 10:45
Сообщение #27


Житель
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 9369
Регистрация: 18.11.2014
Вставить ник
Цитата




Цитата(Дарий @ 15.8.2018, 10:13) *
заросли финиковых пальм
Лучше "рощи" - всё-таки культурное растение.

Цитата(Дарий @ 15.8.2018, 10:13) *
сгибались под тяжестью плодов гранатовые и персиковые деревья, поля колосящейся пшеницы и цветущего льна.
стоило бы проверить сроки - не скоординировано цветение, колошение и плодоношение разных растений.

Цитата(Дарий @ 15.8.2018, 10:13) *
тарелки из горного хрусталя и порфира
Эти предметы будут о-о-очень массивными, не изящными, тяжёлыми. Так и задумано?

Цитата(Дарий @ 15.8.2018, 10:13) *
фиванским деспотам
Термин спорен. Вызывает ассоциации с современным (привычным) значением "неграниченный властитель", с оттенком "жестокость, тирания". Либо титулы Византии и православном богослужении. Очевидно, подразумевается что-то ещё?
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий
сообщение 30.11.2018, 13:22
Сообщение #28


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 73
Регистрация: 22.4.2015
Вставить ник
Цитата
Из: Московская область




Когда жестоко страдающий от похмельной жажды Хесур очнулся от забытья, он первое время не мог понять, где находится. К горлу подкатывала тошнота, а в голове словно поселились несколько девушек с тамбуринами, с предельным старанием наполнявшими его виски пульсирующей болью. Старик повернулся набок и его вырвало. Воздух наполнился кислым смрадом, и он с глухим стоном вновь откинулся на носилки, на которых был доставлен ночью матросами с пиршества владыки Ассеута. Немного придя в себя, писец с трудом встал и направился к носу корабля, где, по обыкновению, находился Уна. Сосредоточенное выражение лица молодого князя смягчилось, когда он увидел медленно бредущего вдоль борта Хесура. Старик подошел и молча встал рядом, опустив голову и всем своим видом выражая раскаяние.
Уна смотрел на отвесные скалы, между которыми двигался корабль, борясь с налетавшими порывами ветра. Гребцы с усилием налегали на весла, обливаясь потом, а лоцман внимательно всматривался в темные воды, сверяясь с картой отмелей, которыми был насыщен этот участок пути. Хесур почти физически ощущал напряжение, которое повисло в воздухе. Некоторые моряки, находившиеся на палубе, хватались за амулеты, сжимая их в побелевших костяшках пальцев и шепча молитву. Писец уже приготовился было спросить у Уны, чем вызван подобный суеверный страх у просоленных моряков, но замер, пораженный видом древних развалин, которые открылись на выходе из излучины. Оскверненные статуи с отбитыми головами, обломки циклопических колонн, разрушенные храмы и обезображенные беспощадным временем сфинксы внушали настоящий ужас. Молитвы моряков превратились в настоящую литанию, обращенную к богам мест, из которых они происходили. Святые имена Ра-Атума и Тефнет соседствовали с Осирисом и Нефтидой. Пта призывался наравне с Нуб и Гебом. Казалось, сами боги объединились в устах людей, чтобы защитить их от вида зловещего города, построенного тем, кто когда-то усомнился в их силе. Превозмогая ярость ветра, Хесур почти прокричал, обращаясь к князю, молчаливо взирающего на картину мертвенного запустения:
- Уна-Амун, что это за место?
Князь обернулся к писцу и произнес, указывая рукой на остатки огромной стеллы с изображением солнца и воздающего ему хвалу царя, чье лицо было старательно сколото:
- Это Ахетатон. Проклятый город Того, чье имя нельзя называть.
Гребцы налегали на весла с удвоенной силой, стремясь как можно скорее миновать проклятое место. А Хесур вдруг, стал декламировать, глядя на изъеденные временем руины столицы царя-отступника:
«Были храмы богов и богинь, начиная от Элефантины вплоть до топей Дельты, преданы забвению, превратились в развалины, поросшие травой. Отвернулись Боги от этой страны. Их сердца стали слабы сами собой…»
Писец замолчал и только провожал долгим взглядом руины. Уна уловил в его голосе одновременно торжество и сожаление. Он не первый раз посещал это место. Его спутники испытывали разные чувства: от ярости при виде резиденции проклятого царя до мистического ужаса, вынуждавшего их забиться глубоко в трюм и носа не казать до самого Медума, истово сжимая в руках священные обереги. Но Хесур…
- Что это за стихи?
Писец, словно очнувшись от транса, повернулся к князю и ответил, вымученно улыбнувшись:
- Это часть древнего текста о царствовании Того, чье имя нельзя произносить. По долгу службы я должен вести тщательную перепись свитков библиотеки Матери Бога, которые являются ее главной ценностью. В том числе скрыты от глаз посторонних.., он замолчал на мгновение, - Обычно, это делали писцы царя, но Вы же знаете, Уна-Амун, какие «ценности» в чести при дворе Владыки Обеих Земель, - добавил он с горечью.
- Но я думал, что все, что касается Его жизни, запретно для упоминания, - Уна выглядел озадаченным.
Хесур вновь улыбнулся, и на этот раз его улыбка была почти насмешливой:
- Запретно, князь, но не запрещено, - он указал на стремительно исчезающие вдали руины Ахетатона, - Как можно запретить минувшее? Оно все равно найдет тебя и накажет за несправедливое забытье…
Уна молчал, не зная, что сказать. А старик продолжил:
- Скажите Уна-Амун, Вы же не первый раз минуете это место по пути в Мемфис…Что Вы чувствуете, глядя на запретный город?
Уна задумался и ответил, тщательно подбирая слова:
- Трепет и…влечение, - внезапно для себя добавил он.
Хесур удовлетворенно кивнул головой:
- Так и должен относиться к прошлому своей страны настоящий стигиец! Я много читал, Уна-Амун. Поверьте, наш путь в Мемфис я тысячу раз проходил с закрытыми глазами. Но ни один свиток с самым лучшим описанием не сравнится с тем, что предстало сегодня моим глазам…Вы думаете, это люди прокляли Ахетатон? Нет! Это Ахетатон проклял людей за то, что позволили надругаться над его стенами, за то, что целый пласт нашей истории подвергли забвению! – писец замолчал, переводя дух.
Уна с нескрываемым уважением смотрел на старика. Его слова эхом отозвались в его сердце, и он вспомнил Мерикара и то, с каким трепетом тот обращался со свитками папируса, будто детьми, которых у него никогда не было. Он спросил:
- Вы знакомы с Хранителем храма Амона? Я уверен, что ваше общение…, - он замолчал, видя, как глаза Хесура наполнились слезами.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий
сообщение 30.11.2018, 13:23
Сообщение #29


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 73
Регистрация: 22.4.2015
Вставить ник
Цитата
Из: Московская область




Свидание с проклятым городом произвело гнетущее впечатление на команду судна. Даже обещанная скорая остановка в Медуме ничуть не приободрила матросов. Выходцы из беднейших слоев населения Стигии, с молоком матери впитавшие суеверный страх и искреннюю набожность, слепо преклоняющиеся перед жрецами, они вызывали у Хесура неподдельное сочувствие. Ему-то были хорошо известны нравы погрязших в собственной нечистоплотности «служителей Великой Девятки». «За деньги они готовы поднять подол платья самой Исиды», - с горечью подумал он. К счастью, есть и другие. Вернее, были. Такие, как Мерикар…
Хесур видел одинокую фигуру Уны на носу корабля. Князь стоял, устремив взгляд в надвигающиеся сумерки. От самого Ахетатона они не перебросились и парой слов. Отдавая команды гребцам неожиданно хриплым голосом, Уна не обращал внимание на удивленно перешептывающихся помощников, которым еще не доводилось видеть слезы на лице своего молодого господина. Не иначе, это происки Сэта, который волной пустынного суховея раз за разом накрывал корабль, заставляя слезиться глаза…
Старого писца мучило тяжелое предчувствие. Особенно сейчас, когда ладья Ра уже практически завершила свой дневной путь и готовилась опуститься в подземный мир, царство своего вечного противника – змея Апопа. Он представил, как во мраке ночи их корабль вслед за лодкой Ра вступает в логово Хаоса и содрогнулся…
Радостное оживление на корабле возвестило о приближении к Медуму. Легкий ветерок был пропитан запахом свежеиспеченного хлеба и аппетитных жаренных уток. Усталых путников радушно встретили владельцы таверн и портовые «жрицы Исиды». Скоро берег наполнился шумом застолий и испуганно-восхищенными возгласами юных красавиц, которым моряки с жаром рассказывали о городе Того, чье имя нельзя произносить. Хесур присел на небольшую скамью рядом с изваянием Бастет и устало закрыл глаза. Всевидящая, мне бы часть твоего дара…
Почувствовав чье-то присутствие, писец открыл глаза. Уна испытующе смотрел на него сверху вниз, затем присел рядом. Молчание тянулось мучительно долго и, наконец, Хесур не выдержал:
- Уна-Амун, не мучьте меня. Я знаю, что Вы хотите спросить, но добавить к ранее сказанному мне нечего. Печальная весть застала меня буквально на пороге покоев Матери Бога. Ачет Хуни…
Уна поднял руку, призывая к молчанию:
- Почему Вы не сообщили мне о смерти Мерикара по прибытии на судно?
Хесур виновато опустил голову:
- Это был приказ самой Херетхетес. Она опасалась, что известие о кончине вашего друга задержит Вас в Фивах, а наше дело не терпит отлагательств.
-Наше? – голос Уны дрожал от негодования, - Вы скрыли от меня смерть самого близкого человека. Теперь я даже я не смогу увидеть его саркофаг, не нарушив заклятие похоронных печатей! Что Вы еще скрываете от меня?
Сердце Хесура было готово выпрыгнуть из груди. Застывший ком в горле не позволял произнести ни слова. И прежде, чем молчание превратилось в вечность, старик услышал хриплый голос Уны:
- До Мемфиса остался один переход. После посещения Лабиринта в Файюме, Вы с легкостью найдете судно, чтобы добраться обратно в Фивы.
Князь повернулся и направился в сторону портовых сооружений. Хесур остался сидеть, обхватив голову руками. Он был буквально раздавлен произошедшим разговором. Его душили слезы. Выбор между долгом и чувствами приносит столько боли…
Раздались легкие шаги и к писцу, по-кошачьи мягко, приблизилась высокая фигура нубийца, практически неразличимая в ночи. Хесур попытался встать навстречу, но быстрым движением нубиец пережал артерию на его шее и держал до тех пор, пока писец не обмяк в его руках. Быстро погрузив бесчувственного старика на носилки, резво принесенными его дюжими соплеменниками, они быстрым шагом двинулись к возвышающейся вдали темной громаде древней полуразрушенной пирамиды.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий
сообщение 30.11.2018, 13:24
Сообщение #30


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 73
Регистрация: 22.4.2015
Вставить ник
Цитата
Из: Московская область




Хесур осторожно продвигался в чреве древней пирамиды, освещая путь факелом, который рослый нубиец вручил ему при входе в темный зев безымянной усыпальницы. Недовольные незваным гостем громадные летучие мыши с протестующим писком проносились над ним, едва не задевая крылами, и грозя погасить единственный светоч в этой темной обители Анубиса. При каждом жалобном сполохе пламени сердце Хесура начинало трепетать в унисон и тело покрывал холодный пот, несмотря на то, что воздух внутри пирамиды был сухой и прохладный, как ночная ливийская пустыня. Коридор петлял, то резко сужаясь и уменьшаясь в размерах, заставляя старого жреца ползти на четвереньках, то, неожиданно, раздавался вверх и вширь, маня странными боковыми проходами, из которых на Хесура молчаливо взирала Тьма. Но стоило поднять факел повыше, как во мраке начинали блестеть золотые слитки и россыпи драгоценных камней, ручейками стекавшие из расколотых пузатых сосудов, покрытых витиеватых орнаментом, в котором Хесур не признал ничего стигийского. Но старик осторожно двигался дальше, памятуя о множестве ловушек, которые поджидали живых в этой забытой временем обители мертвых. Все, о чем он мечтал, так это вновь увидеть благословенный лик Ра, вдохнуть терпкий и влажный, пропитанный испарениями Нила, воздух и, вернувшись в свою маленькую комнату в Фиванской резиденции Матери Бога, обрести потерянный покой в окружении древних папирусов. Он тяжело вздохнул. Уна-Амун не простит ему сокрытие смерти Мерикара, а Великая Мать – бесславного возвращения…Внезапная боль, словно пика ливийского наемника, пронзила сердце.
О, Осирис, что со мной? - Хесур осел на пол коридора, судорожно пытаясь опереться на стену и с трудом хватая воздух, подобно выброшенной на берег рыбе. Факел выпал из онемевшей руки, разметал искры и погас, погрузив коридор в первородную тьму, а Хесура в болезненное забытье, сквозь которое пробивался протяжный вой шакала…
Очнулся он от настойчивого шепота, который, казалось, раздавался отовсюду и ниоткуда. Вначале неразборчивый, голос крепнул и набирал силу, пока Хесур явственно не услышал: «Отец…отец». Он открыл (открыл ли?) глаза и в мягком, неестественном свете, немного поодаль, чуть дальше по коридору увидел силуэт рослого мужчины, медленно приближавшегося к нему, с каждым шагом обретая четкость. У старика вновь защемило сердце, когда он увидел лицо того, кто смотрел на него сверху вниз участливо, но несколько отстраненно. Хесур будто издалека услышал собственный голос:
- Бэб, сынок…
Мужчина, скорее юноша лет двадцати, протянул руку и помог ему подняться, заботливо поддерживая усталое тело жреца. Хесур робко и радостно смотрел в лицо своего сына, не в силах поверить своим глазам и лишь отрывисто говорил:
- Но, как…Ты же погиб…Люди Песков растерзали тебя…Мы с матерью даже не смогли упокоить твое тело…
Юноша смотрел на потрясенного отца с грустной улыбкой, заботливо поддерживая за плечи:
- У меня мало времени, отец. ОНИ позволили мне встретиться с тобой, чтобы помочь, но после этого мою душу пожрет Амат, - в глазах Бэба на миг возник суеверный ужас, но, взглянув на отца, он вновь обрел самообладание, - Я рад, что вновь увидел тебя, отец. Бэб крепко сжал плечи старика и Хесур зарыдал, склонив голову к старческой груди. Он чувствовал, как из его души уходят тоска и боль одиночества, с которой он жил с момента гибели сына и смерти жены, чье сердце не вынесло известия о его кончине. Боги сжалились над ним. Он вновь может обнять Бэба и…оплакать его. Но Боги ли? Он посмотрел покрасневшими глазами на сына и спросил:
- Ты сказал, что тебе позволили встретиться со мной…
- Отец, ты сам скоро все узнаешь, - лицо Бэба приняло суровое выражение, - Ты остановился в шаге от Них и чуть не стал добычей Анубиса. Неужели ты не слышал его радостной вой?
Хесур поежился. А может, он уже мертв и его тело так и останется не упокоенным в громаде древней пирамиды? И он встретил сына в загробном мире? Бэб, словно читая его мысли, покачал головой:
- Нет, отец. Ты жив и Они ждут тебя. Я здесь именно за этим. Чтобы показать их силу и могущество.
Внезапно фигуру Бэба стало окружать странное мерцание, искажая черты лица и делая практически прозрачным тело. Казалось, что он утрачивает материальную оболочку, стремительно превращаясь в бесплотный дух. Бэб тоже почувствовал происходящую с ним метаморфозу и испуганно проговорил:
- Нам нужно спешить, отец. Я…, - он попытался поднять лежащий факел, но не смог этого сделать и в растерянности смотрел на отца. Жрец нагнулся и факел в его руках зажегся сам собой, мгновенно погрузив коридор во тьму, резко очерченную лишь кругом света, в центре которого находился Хесур. Старик оглянулся, ища Бэба, но услышал лишь зовущий, уже едва различимый шепот: «Сюда, отец, сюда…»
Хесур пошел вдоль по коридору, с удивлением увидев, как узкие стены раздаются вширь, а потолок резко уходит вверх, превращая узкий внутренний лаз пирамиды в, довольно внушительных размеров зал, посреди которого, в отблесках факела, таинственно мерцал огромный, сделанный из черного базальта саркофаг. Казалось, он пытается впитать в себя свет, подобно громадной черной губке. Хесур остановился, не решаясь приблизиться. А ведь действительно, - подумал он, - я был буквально в двух шагах от этой залы и, если бы не Бэб… Бэб! Хесур не заметил, как стал кричать, призывая сына.
Глухое эхо прокатилось по зале, отражаясь от древних стен, исчезая в скрытых коридорах, словно растворяясь в бездне застывшего времени. Слезы вновь выступили на глазах старого жреца, и он прошептал: «Прощай, сынок…»
Будто легкое дуновение невесть откуда взявшегося ветерка коснулось его щеки и Хесур всем своим существом, глубоко внутри себя услышал голос Бэба: «Прощай, отец…».
И в этот миг раздался скрежет трения камня о камень, и тяжелая крышка саркофага начала медленно отъезжать в сторону, выпуская из своего нутра ярчайший свет, медленно заполняющий все вокруг. Тьма отступала, скрываясь, подобно змеям, в темных коридорах боковых ответвлений зала. Хесур зажмурился, не в силах выносить это сияние, которое, казалось, во много раз ярче самого Ра. Свет заливал все вокруг, подобно бурным водам, бьющим из бездонного источника. И когда не осталось ни единого места, где могли бы укрыться остатки тьмы, когда казалось, что Хесур полностью растворился в этом священном потоке, раздался звон колоколов…
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Дарий
сообщение 10.12.2018, 17:07
Сообщение #31


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 73
Регистрация: 22.4.2015
Вставить ник
Цитата
Из: Московская область




Придя в себя, Хесур довольно долго лежал без движения на холодном каменном полу. В давящей, мертвенной тишине, словно в давно заброшенном склепе, стук сердца, казалось, эхом отдавался от древних стен. Он со стоном перевернулся набок и попытался встать. С трудом, но ему это удалось. Дрожащие ноги едва держали его и Хесур оглянулся в поисках какой-нибудь опоры. С удивлением и некоторым страхом он обнаружил, что стоит в центре полукруглой залы, вдоль стены которой располагался ряд из девяти каменных кресел, больше похожих на троны. И лишь одно из них пустовало. Царивший полумрак не позволял разглядеть сидящих, но Хесур практически физически ощущал исходившую от них ауру величия. Раздался спокойный, наполненный огромной внутренней силой голос:
- Приветствуем тебя, Хесур, сын Тефиби.
Сами собой зажглись факелы по периметру залы и Хесур смог разглядеть сидящих, подобно изваяниям, таинственных незнакомцев. Не зная, кто конкретно обратился к нему, он склонился в глубоком поклоне и произнес:
- Да живет Хор, воссиявший в Истине.

Медленно выпрямившись, он посмотрел прямо перед собой, и с некоторым страхом увидел, что сидящие пристально, оценивающе изучают его, в свою очередь, давая возможность разглядеть себя. Хесур не смог скрыть своего изумления при виде представителей народов, некоторые из которых были известны ему лишь по описаниям в древних папирусных свитках и происходили из самых отдаленных уголков известной ему ойкумены. Он узнал одетого в хурритскую рубаху хетта, который единственный из всех присутствующих был одет в высокую коническую шапку и башмаки из желтой кожи с загнутыми к верху мысами. Великие битвы минувших времен со стремительно, словно ветер, налетавшими колесницами, давно канули в бездне времени вместе с ужасными возничими, приводившими из Стигии сотни пленных, находивших страшную смерть на алтаре грозного Тешубы. Справа и слева от хетта восседали черноволосые, с витиевато заплетенными бородами выходцы из Двуречья. Хесур узнал их по глиняным табличкам, испещренных клинообразными знаками, которые они сжимали унизанными перстнями пальцами. Однажды, в библиотеке храма Амона, он уже видел подобные письмена и до сих помнил, какой седой древностью веяло от них…Поговаривали, в личных покоях Матери Бога видели статуэтку богини Иштар, куртизанки богов. Некоторые злые языки даже утверждали, что «невесты бога» занимаются плотскими утехами со жрецами храма Амона на восходе Венеры, звезды Иштар. Халдеи, так, кажется, называли этих таинственных выходцев с далекого Востока, почитавших эту богиню в пронизанном магией Вавилоне и практически занесенном песком Уруке. Какие страшные тайны скрывают эти неказистые, с виду, обожженные на солнце глиняные таблички?
Рядом с халдеем сидел эламит, шею которого украшала золотая пектораль невиданной красоты, но не ее изящество заставило сердце Хесура биться чаще, а невозмутимый вид завернутого в полотнище с нашитыми флажками из цветной пряжи, бритого наголо, кочевника-номада, взиравшего на жреца, с соседнего с эламитом кресла, с равнодушием и спокойствием верблюда, размеренно бредущего по пустыне вечности. Человек песков….

Гневная волна накрыла Хесура и он уже был готов броситься на ненавистного врага, чьи соплеменник растерзали несчастного Бэба на берегу Великой Зелени, обрекли на страшные метания душу, лишенную покоя гробницы с мумифицированным по всем канонам телом. Он сделал шаг по направлению к кочевнику, но был остановлен тем же голосом, который приветствовал его, но, на этот раз, он был подобен грому:
- Остановись, не искушай Судьбу, определенную тебе!
Хесур замер и медленно повернулся к говорившему, которым оказался молодой, одетый в длинную мужскую юбку и легкую рубаху, кефтиец, сурово смотревший на него с высоты своего кресла, чуть подавшись вперед. Хесур виновато склонил голову. Ему вдруг стало плохо, и он с трудом сдержался, чтобы не упасть. Кефтиец сделал знак рукой и рядом с Хесуром возникла небольшая скамья, на которую он присел и облегченно перевел дух. Сердце вновь защемило тупой болью. На миг ему показалось, что в глазах кефтийца он увидел жалость и разочарование, но уже в следующий миг усомнился в этом.

Голос молодого кефтийца звучал жестко и назидательно:
- Ты здесь не для того, чтобы отравлять воздух ядом своей ненависти!
Хесура молчал, пытаясь справиться с мелкой дрожью, которая, внезапно, охватила его, словно в лихорадке. А кефтиец продолжал, уже немного смягчившимся голосом:
- Полагаю, ты понимаешь, кто мы и зачем призвали тебя, Хесур, сын Тефиби?
Хесур молча покачал головой, не в сила произнести ни слова. Он вдруг осознал, насколько обманчива молодость говорившего. Тем временем, кефтиец продолжил:
- Что ж, Хесур, позволь мне приоткрыть завесу неизвестности. Тебе определено помочь Уна–Амуну поднять навечно стены храма, построенного Пта своими пальцами, основанного Тотом для владык Мемфиса. Ибо битва началась…, - он помолчал, пронзительно глядя на жреца.

Мысли жреца путались. Ачет Хуни сказал ему, при прощании, что Уна выполняет важное поручение Матери Бога и он, Хесур, должен помочь ему в найме данайцев и постройки морских судов в Навкратисе, получив от имени Уретхетес средства в Лабиринте Файюма. Памятуя о том, что Уна недавно доставил плиту для саркофага Владыки, Хесур был уверен, что князь отправится морем в Библ за ливанским кедром для отделки Дома жизни престарелой Уретхетес. Оказывается, цель похода Уны другая…Неужели заговор против Владыки? За это можно поплатиться головой!

Он произнес хриплым голосом:
- Князь настаивает на моем возвращении в Фивы. Он больше не доверяет мне.
Кефтиец едва заметно улыбнулся:
- Исида вручила ему ключи от врат Неизбежности, но не наделила пониманием Неотвратимости. Ваши пути сплелись, подобно двуглавой Уаджит и отныне неразделимы. Он поймет это…Служители Змея в окружении Владыки становятся все сильней. Ты должен помочь князю. Оберегать и наставлять его. Мы поможем тебе.
Кефтиец замолчал. Черноголовый халдей с глиняной табличкой подал знак Хесуру приблизиться и торжественно обратился к нему на древнем наречии, которое Хесур, к своему немалому удивлению, с легкостью понимал:
- Радость светлого Ана, мудрая госпожа горы Инанна, Хесуру, сыну Тефиби, говорит: Совет тебе дам, прими его! Слово тебе скажу – выслушай! Следуй за Избранником к Жизни Обеих Земель, и дальше, в Великое Сирийское море. Укроти быка и избавь голубок от клетки. Пусть возрадуется сердце Матери, ибо битва началась…
Хесур нахмурился и озадаченно обернулся к кефтийцу. Тот понимающе посмотрел на стоящего в смятении писца и спосил:
- Полагаю, тебе не известно о похищении Невест Бога другом Уна-Амуна, финикийцем Арвадом? – Хесур, ошеломленный, отрицательно покачал головой и кефтиец продолжил, - Их имена Саткамос и Сатамон.
Хесур внутренне похолодел. Тогда понятно, почему ачет Хуни выглядел таким взволнованным и старательно отводил глаза, когда провожал Хесура до паланкина, доставившего его к судну Уны. В самом сердце Стигии похищены сестры Владыки, жрицы храма Амона! И это в день празднеств дня рождения и восшествия на престол юного царя!
Он обернулся к халдею и увидел, что тот протягивает ему свиток папируса, который Хесур принял, приложив ко лбу, как великую ценность. Халдей произнес:
- Это молитва поможет тебе избегнуть встречи с Анубисом. На время…
Хесур отступил и кресла халдея и услышал гортанный голос эламита:
- Подойди и склони голову, Хесур, сын Тефиби.
Он повесил на шею жреца медальон, на котором был изображен миниатюрный бык с черными пятнами, покрытый тонкой пластиной из горного хрусталя и сказал:
- Пусть Неизбежное станет Неотвратимым
Медленно выпрямившись, Хесур встретился взглядом с номадом, взгляд которого, казалось, пронизал его насквозь. Хесур отступил на несколько шагов и, оказавшись в центре залы, обвел взглядом присутствующих. Перед его глазами стояло грустное лицо его сына и он, начал говорить сначала тихим, но, с каждым словом, набирающим силу голосом:
- Я выполню то, что должно, Великие Девять. Но…я прошу Вас. Сделал я погребение доброе не имеющему его. Сделал я его сыну своему, когда несчастье случилось в Стране Людей песков, несчастье великое…».
Он посмотрел прямо в глаза кочевнику, который все также сидел, исполненный покоя ночной пустыни. Голос Хесура дрогнул:
- Даруйте душе моего сына покой и лучший мир…Прошу вас»
Из его глаз потекли слезы. Он молитвенно упал на колени, опустив голову. Кочевник рывком встал с кресла и, подойдя к Хесуру, помог ему подняться с пола и, смотря ему прямо в глаза, произнес:
- Единственный, кто может подарить покой твоему сыну – ты сам. Помни об этом. И спеши, Анубис уже подал голос…
Кочевник вернулся на место и вновь замер, подобно изваянию. Из мрачного, сокрытого во тьме чрева пирамиды накатывался, нарастая, вой шакала, эхом прокатываясь по зале. Факелы на стенах разгорались все ярче, будто черпая энергию из каких-то иных, неизвестных источников. Пламя ревело и его языки лепестками, словно купол, сложились под потолком залы и, вспыхнув, погасли, медленно догорая в ложах факелов. В полумраке Хесур увидел лишь пустые каменные кресла. В тишине послышались тяжелые шаги и шум дыхания, наполнявшего воздух смрадом разлагающейся плоти. Хесур торопливо развернул свиток халдея и начал читать, стараясь придать голосу твердость, которой не испытывал:
- Жертва, которую дают Великие Девять для Анубиса, пребывающего на холме своем, сущего в Уте, владыки земли святой, чтобы он дал выход голосом для Хесура, и говорят тебе: Прими заупокойные дары и проводи его сына в город вечности.
Смрад заполнил все вокруг и уже теряя сознание, Хесур почувствовал, как на его плечо легла тяжелая мускулистая рука и рыкающий голос, больше похожий на лай, произнес отрывисто:
«Да будет так…».
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

2 страниц V  < 1 2
Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 28.3.2024, 23:01