№ 37 Человек, который кормил уток - СНЯТ Опции

[NatashaKasher]

Марк знал, что умрёт осенью.
На похороны придёт толпа. Всем интересно посмотреть на человека, умершего от архитамии. Диагноз предрёк объятия с гробом год назад, но Марк жил.
До осени осталось два месяца.
Студенты – каторжники учёбы – ёрзают на стульях, пока солнце вешает на окнах золотые флаги. Толстяк в инвалидной коляске выводит нестройные аккорды, струны плачут в такт мелодии.
Лишь неприметный человек вдыхает каждую ноту. Скрытая в балахоне душа застыла в углу, точно ассасин.
Старушка вошла в зал - человек поднял руку. Та кивнула: так отвечают знакомому, которого не хочешь видеть до конца света. Её пряный парфюм вознёсся над пыльным залом, будто Алладин над Багдадом.
Человек не сдавался. Губы беззвучно спросили:
- Спор?
Старушка с достоинством королевы поправила красную шляпку. Мать никогда не откажет и блудному сыну.
Эхо последней ноты на миг застыло в воздухе. В душе Марка родилась чёрная, безумная ярость. Пылинки, зависшие в ореоле солнечных, лучей превратились в багровые точки. Инвалид, склонный к полноте – поэтому выступления не вызывают оваций. Подошвам не топтать газон, а заднице вечно давить инвалидное кресло. Знаете хоть одного музыканта, сидящего в коляске? То-то же.
- Отлично сыграл.
Тихий, словно уставший от скудности бытия голос. Марк улыбнулся:
- Что докажешь глупцам?
- Глупость - мать всех зол. - «Пепел осени» - классная песня!
- Я написал её пять лет назад…
И Марк перенёсся в мечты. Ему – 14. Дедушка - заложник отсутствия таланта - гробил жизнь на игру в дешёвых барах. Марк любил дедулю, но только до того, как тот раскрывал рот. Слушать бредни пахнущего могилой старика скучнее, чем глядеть выключенный телевизор. «Как он может учить музыке, - думал Марк, - если не написал ни одной потрясной песни?»
На похороны Марк не пошел. Тем утром он сочинил лучшую песню из «горячей тридцатки» личных хитов. Второй куплет дописывал под плач матери и сестры, но что не сделаешь ради искусства?
Странно, но это он выложил незнакомцу. Хищный оскал вырвался из капюшона. Марк заметил, что зал опустел. Институт, словно забытый склеп, увяз в тишине.
- Скажи, - с насмешкой протянул мужчина, - ты больше любишь сны, чем реальность?
- Откуда… Кто вы вообще такой?
- Я - Насмешник. О чём ты грезишь?
«Уйди с дороги, козёл!» - всё это Марк не сказал – губы шептали другое.
Марика. Она перевелась в институт год назад. Финская принцесса волей судьбы оказалась в столице России. Волосы цвета метели. Будто отточенная на божественном станке фигурка. Глаза, вобравшие полноту Балтийского моря. О ней мечтают многие. В ответ – короткое «нет» с холодным скандинавским акцентом.
Но Марк отличался от всех: он был с красавицей без её ведома. Бог, сыгравший при рождении злую шутку, вернул карт-бланш.
Каждую ночь Марк видел Марику во сне.
И там они не только целовались.
- Мечты, - хмыкнул Насмешник. - Влюбился?
Марк не хотел кивать. Но голова дёрнулась вниз, будто кукла в театре.
- Не похудеешь - задавишь мисс Хельсинки.
Марк не слушал. Пальцы до боли сжали ручки кресла. У него нет друзей – если не считать уток в парке, - но нужно звать на помощь, молить, кричать.…
Губы незнакомца растягиваются шире, словно кто-то тянет их изнутри.
Но почему лица не видно? Так не бывает, да?
Марк очнулся от ветра: тот гулял в актовом зале, отмечая уход бездарей на каникулы. Дурной сон, вот и всё. Хотел внимания? Получай. Уснул пока все уходили, а преподаватели – вот добрые души! – не стали возиться со спящим инвалидом. Не сирота, в конце-то концов!
Марк положил гитару в чехол. С окончания концерта прошло тридцать минут.
Цепочка грязных следов – словно чёрная душа незнакомца истекает кровью – тянется от сцены к выходу.
Марк пошарил по карманам: телефон, кошелёк – всё на месте. Гипноз? Как пить дать! Ладно. Издевайтесь над инвалидом.
Целый час Марк ждёт в брошенном зале: мать опоздала с работы. Персонал? Все сбежали с тонущего корабля знаний. Стук каблучков по паркету вывел Марка из транса. При виде матери, он взорвался:
- Подожди пять минут, я доиграю в футбол. Ах, да! Я инвалид, единственный, кстати, в семье!
Мать потупилась, пакет с продуктами упал на пол. Зарплату задержали, и чтобы прокормить Марка и его сестру Лену пришлось взять в долг. У Лены. На душе стало паршиво, как в общественном сортире.
- Ладно, вези домой, раз родила.
- Как выступил?
Марк не ответил. Приступ архитамии ломит кости. Скоро осень. Скоро конец.
Он чуть не умер спустя четверть часа.
На диване валяются Лена и Марика. Девчонки болтали, подхваченные смехом волосы дышат летом. Злоба исказила лицо Марка. Комиксы. Чёртова лабуда, что коллекционирует сестра.
- Привет, - улыбнулась Лена. - Знакомься, это…
- Знаю, знаю, - пробормотал он.
- Вы родственники? - спросила Марика. От удивления одна бровка изящно изогнулась.
Конечно, не знала! У инвалидов не бывает сестёр.
Коляска развернулась разве что без дыма. Запах рагу поглощал кухню. Мать согнулась над пакетами. Марк потянулся к столу. Рука застыла в воздухе, сердце ударило в набат.
- Классно играл, - финский голос сжал русское сердце. – «Пепел осени», «Братья сумрака»…
Марк кивнул. В кои-то веки он не приготовил кучу едких фраз.
- Любишь комиксы?
Опять кивок. Мать тактично удалилась. Да что такое-то, а?!
- Погуляем? Поболтаем о комиксах…
Скверы мелькают, словно кадры романтической комедии. Продавец сладкой ваты под восхищённые взгляды детей накручивает новую порцию. Запахи пончиков витают в воздухе, дурманя прохожих. И влюблённые пары, держащие ладони так, будто нашли Святой Грааль.
Голос Марики бархатом застилает уши. Нет, Марка не обмануть! Поди, бормотал во сне имя, а сестра услышала. Розыгрыш. Кто знал, что они дружат?
Но сердце бежит быстрее. Скорее, скорее – как спасшийся пленник. Нелепая мысль вторглась в сознание: я умираю?
Конечно, нет.
Марк не знал, что сердце сбросило ржавые, древние оковы. Они у всех – и каждый их скинет. Или наденет.
То, что люди зовут одиночеством, покинуло Марка.
Ночью сны стали ярче. Джинсовые шорты. Песня «Имя любимое моё» из колонок у водной горки. Океан белых волос на подушке.
Лучший визит в царство Морфея.
На следующий день она пришла снова.
Случилось самое странное.
Марика его поцеловала.
И Марку не понравилось.
Она ловко шевелила губами, а язык змейкой скользнул в рот. Может, целовалась с кучей парней - иначе, откуда сноровка? Марк почувствовал себя как в детстве, когда глупые ребята звали гонять мяч. Он не умеет целоваться. Только во сне.
Там он – Супермен.
Марика улыбнулась. Луч надежды осветил душу: вдруг так влюбилась в песни?
Клятва пронзила мозг: он напишет новые. Для неё. Даже если больше не придёт.
- Я напишу для тебя песню, - сказал Марк.
Марика – этот луч света в тёмном царстве – шутливо спрятала лицо руками.
Каждый день хрупкие ручки везли коляску вдаль, пока солнце клялось, что лето не кончится. А ноги…. Так ли нужны они в раю?
Всё изменилось в конце августа.
- Марк, у меня новость!
Сонм птиц поёт о вечном лете. Марк и Марика смеются: подплывшая утка чуть не ухватила финку за палец, пока другие лопают хлебные крошки. Гуляки бредут по изумрудным аллеям, запах шашлыков почти перебивает страдания Билана.
- У крёстного студия звукозаписи. - Марика говорила так быстро, словно узнала конец «Игры престолов». - Я сказала про тебя. Он продвигал пару групп и ищет новых артистов. Сыграешь завтра?
Кадык сделал мёртвое сальто. Рок звезда? Он уже чуял архитамию - ржавое зубило, точащее мозг.
- Ради тебя, - процедил Марк.
- Как моя песня? - спросила она. – Как придворная дама, я не устою перед сладкоголосым бардом…
- Шлифую. Чепуха.
Утро встретило Марка вороньим карканьем. Марика уже час успокаивала плачущую от счастья мать. Даже ехидна - сестра шмыгает носом.
Плевать на слёзы. История нового рок-идола начнётся сегодня.
Бегающие глазки. Заношенный пиджак. Лицо с оттиском вселенской гордости – крёстный не понравился Марку.
«Где мы встречались?» - подумал Марк.
Он почти вспомнил, но голос с оттенком грусти захватил студию:
- Не стесняйся. Будешь чай с бергамотом? Полезно для голосовых связок.
Хочет задобрить, гад! Марк вкатился за стекло, взял наушники. Лоб покрылся испариной. Пальцы с нежностью провели по грифу гитары.
Марика послала воздушный поцелуй и время остановилось.
Марку семь. Соседский мальчик реже заходит в гости, а если приходит - ворует солдатиков. Ерунда. Марк рад и такой дружбе.
В десять сосед перестал приходить. Марк упросил мать купить солдатиков и позвать мальчика в гости. Тот отказался.
Двенадцать. Сестре дарят коньки. Она в восторге. Разорванные страницы комиксов ночными самолётами лавируют в воздухе.
Шестнадцать. Бомж под окном спит в сугробе. Полицейские будят недотёпу. Бомж убегает. Полиция скрывается в подворотне. Марк никогда не узнает, чем кончилась погоня и как это – бегать…
Девятнадцать. Он кивает продюсеру. Архитамия сжимает голову. Музыка – наркотик. А похожая на призрака девушка за стеклом – восьмая нота.
- Сам всё сочинил?
Он кивает. Да, чёрт возьми, инвалиды умеют сочинять!
И – домой. Марика что-то говорит, но речь перебивает писк эсэмески.
- Сейчас приду. Крёстный пишет, я кое-что забыла.
Она вернулась через десять минут. Над лиловыми облаками умирают громовержцы. Их вдовы плачут, ливнем слёз осыпая землю. Молчание тянулось следом по залитым дождём улицам.
- Почему молчишь? – спросил Марк.
У входа в метро воет одноглазый, забытый миром пёс.
Марк едва не завыл с ним.
Симфония тоски укрыла тесный сквер.
Коляска касается ступеней серого, уставшего дома.
- Не буду заходить, - сказала Марика. – Лена выйдет. Прости.
- Да что с тобой такое?!
Плачет, дура! Понятно, что радуется, но чего реветь? Ладно. Её дело.
Солёные губы трогают Марка. Он шевелит языком - Марика отстраняется. Королева финских снегов побрела к маячившей на горизонте осени.
- Как я спел? - Эго взяло верх.
Марика застыла. Их разделяет дюжина метров и – вечность.
- Отлично. Как моя песня?
- Я говорил.
- Точно. Крёстный сказал, что «Пепел осени» гениален. Другие тоже.
- Правда?
Она горько улыбнулась. По загорелым ногам бегут дождевые капли. Он сглотнул:
- Крёстный меня берёт?
Марика отвернулась. И сказала – тихо - тихо, как самые важные в жизни слова. А может, так и есть.
- Я влюбилась, Марк. Год назад ты кормил уток в парке. Жизнь отобрала ноги, а наградила умом и нежностью. Кто ещё кормит птиц? Все топчут эскалаторы, коврики машин, друг друга.… В твоих глаза застыла гармония. Понимание мира таким, каким он должен быть. Я хотела подойти, но.… А спустя неделю сожалений встретила в институте. Это судьба, подумала я, подбирая челюсть и сердце с пола. Следила - и боялась. Увидела Лену с комиксами. Полгода штудировала, чтобы не опозориться в комикс - клубе. Мы сдружились. Она пригласила в гости. Я боялась: вдруг ты – выдумка, пустышка? И полюбила сильнее. И теперь ненавижу тебя, Марк.
Архитамия вжала Марка в кресло. Он не мог ответить, а Марика втыкала кинжалы глубже и глубже:
- Много лет крёстный уговаривал одного музыканта записать альбом. Тот отказывался: делал песни для души, а коммерцию считал глупостью. На выступления собирались по триста человек. И ты, Марк. Крёстный помнит тебя. Концерты музыкант заканчивал «Пеплом осени» и посвящал тебе, любимому внуку. Как и остальные тридцать песен. Он видел, как тебя учили играть. Дедушка твердил – ты станешь великим музыкантом.
- Я инвалид!
- Как и дедушка. Он слепой. Крёстный был на похоронах. Положил тросточку в гроб. А внук не пришёл.
- Я писал….
- Ты в жизни не сочинял песен! Знаешь, о чём мечтал дедушка?
- Я не знаю, о чём мечтал дохлый старик! И не жалею, что он умер!
- Увидеть листопад, гитару и чтобы внуку не снились кошмары про выдуманную болезнь. Ортамия, кажется?
- Архитамия…
- Точно. Одинокий гость мёртвого воображения.
Когда вышла Лена, он плакал. В первый раз за долгие годы он обнял сестру. Лена не знала, что брат плачет от злости. Дай Бог сто метров бега - он догонит Марику. Разбить подлое лицо! Сломать гитару о голову! Бац - и Лена падает в лужу. С высоты коляски он спросил:
- Чего разлеглась? Устала, наверное, стоять?
****
Дождь смоет грехи столицы. Офисный Колизей отпускает рабов на выходные. Серый балахон скрыл лицо мужчины. Он закурил – дым таял в лёгких, как столетия прежней жизни.
«Бентли» остановился рядом. Шофёр рванул к задней двери, будто там ждала голая Вера Брежнева. Он открыл дверь, поклонился, и, получив чаевые, скрылся в недрах инженерного гения.
- Здравствуй, брат.
Костюм от «Тома Форда». Духи из последней коллекции «Диор». Мужчина зевнул, дожидаясь ответного приветствия.
Они вошли в здание. Лифт замер на последнем этаже. Мужчины шагнули в кабинет.
В дверях они встали на одно колено и подарили поцелуи древней женщине, лежащей на диване. Её запах окутал офис паутиной смрада. Ноль внимания на вошедших: много лет назад её настигла кома.
Дама в деловом костюме сидит во главе стола. Лицо озарила улыбка. Сегодня королева выбрала синюю шляпу.
Кресла приняли удары дорогих задниц. Насмешник глядел на грязные следы на мраморном полу.
- Что у нас сегодня? - спросила женщина.
Человек в костюме поднял планшет:
-.Отчёты, письма. Как всегда.
- А ты? - Женщина повернулась к Насмешнику.
- Я проиграл спор, - ответил он.
- Как всегда, - подчеркнул брат. – Жаль, тебя не выгнать.
- Вечности умрут, а мы будем втроем, - сказала женщина. – Успех - она посмотрела на человека в деловом костюме. - И Удача.
- Он предпочитает Насмешник, - хмыкнул Успех.
-А ты - боль, - от голоса Насмешника на окнах появился иней. - Безликий, что строит пирамиды крови и денег. Ради чего?
Успех вскочил с места. Смерч пронёсся по юго-западу столицы.
- Я спал с Мэрилин Монро. Пил «Хванчкару» со Сталиным. Ты – истёк кровью с Прометеем и голодал в концлагерях. Я правлю миром - ты улыбаешься тем, кого выберет Колесо Фортуны. Ты - раб. И всегда будешь.
Насмешник, по привычке, улыбнулся:
- Не собирайте сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют их, где воры подкапывают и крадут. – Он сделал паузу и добавил: - Но собирайте их на небе.
Успех захохотал:
- Новый завет от Матфея? Вера мертва. Лишь мы бессмертны.
В комнате - молчание. За окнами - песнь дождя, клаксонов и ветра.
Первым заговорил Насмешник:
- Летние листья живут вечно – а после приходит осень. На земле я примкну к слабым. Знай, брат: те, с кем ты, молятся, чтоб не попасть в ад. А может, они уже там?
Женщина стукнула по столу кулаком:
- Хватит! Он прав - мы бессмертны…
- Милая Карма. Зеркала скажут обратное. И зачем столько ждать, прежде чем убить Гитлера? Набрал много минусов?
- Как и твой последний эксперимент. - Яд в голосе Кармы мог отравить население земли. – Я с удовольствием смотрела на продюсера, пока толстяк врал, что сочинил песни. Рок-звезда! Ты и Колесо Фортуны решили, что он может. Почему брат, почему?
- Потому что каждый может. Правда, Мечта?
Древняя женщина на диване едва заметно улыбнулась.
***
Укрывшись пледом от жизни, Марк спал, пока Москва плакала с Марикой. Он сочинил песню и она, как обещала, разделась.
Во сне они хотя бы не ругались.
***
Одна мечта Марка сбылась. Он умер осенью, в семьдесят лет. Архитамия? Нет, всего лишь старость.

[Векша]

Автор перестарался, оттачивая стиль. В результате многие вещи непонятны. Особенно запутанными выходят диалоги. В начале не указывается, где происходит действие - институт, и всё. Только позже говорится, что это актовый раз.

Финку жалко. Кстати, фигурка не "отточенная", а "выточенная".

[Kukaracha]

Ничего не понятно. Кто на чем стоял? Столько усилий проследить за сюжетом, но не судьба. Одно понятно, Марк знал что умрет осенью, он и умер осенью. И это очень хорошо, потому что Если бы он не умер осенью, рассказ бы растянулся на целый роман. А это было бы просто невыносимо.

[Кэш]

Подумаю ещё, не всё однозначно.

[NatashaKasher]

Выяснилось, что рассказ не соответствует условию конкурса:

К участию принимаются только новые, нигде не публиковавшиеся рассказы.

Рассказ был ранее опубликован в сети:

https://author.today/reader/1462

Снимается с турнира.

[Полудиккенс]

Если вы думаете, Наташа, что вам положена медаль за бдительность, то вам положен орден за бдительность своевременную, ибо я этот пятнадцатитысячник прочесть не успел!

[Александр Басов]

Второй рассказ, дочитать который желания не возникло. Завяз в куче ассоциаций, безжалостно вываленных автором на читателя. Я на айсбакет не подписывался.

[Inferno]

Хм. Жаль что снят. Мне он эмоционально понравился. Такая безнадега с привкусом сумасшествия. Любоффь опять же.

[Векша]

Ну вот, первый снятый - и, как назло, уже прочитанный ))

[Ябадзин]

Эмоционально и стилистически очень необычно и великолепно. Хотя может чут-чуть переиграно местами: одолеть, допустим, роман в таком стиле я бы не смог.
Играет или звучит прям текст, "голос" свой имеет, темный и ядовитый. Сюжетно и с точки зрения понимания действия - клубок конечно еще тот.

[Умаксуман]

Слава богу, что снят не нужно этот претенциозный бред комментировать

[Дмитрий Трещев]

Жаль, что рассказ снят. Надеюсь, автору будет хотя бы немножечко приятно знать, что рассказ получил бы от меня хорошую оценку. Он почти не нравился мне до момента пока не раскрылось, что ГГ оказался плагиатором. После этого поворота рассказ заиграл новыми красками. Повеяло Мураками. Юношеские трагедии это по его части. Нестандартная вещь. Пусть она на этом конкурсе и не очень то в тему, но я не пожалел, что прочитал.

[Матильда]

О, а я его читала как раз на конкурсе тамошнем, в подсудной группе был