Каменные сердца. Часть 1 (отрывок), фэнтези/постапокалипсис, ~800 тыс знаков Опции

[feael]

Нам, честно говоря, не очень удобна позиция, в которой мы вынуждены оправдываться за свое видение предмета. В сухом остатке, как верно указал Ябадзин, останемся при своих мнениях.

[Fr0st Ph0en!x]

Нам, честно говоря, не очень удобна позиция, в которой мы вынуждены оправдываться за свое видение предмета.

Ну да, ваше видение заключается в том, что "и так нормально, а вы там дальше про своих попаданцев к Сталину и спасение СССР читайте". Разумеется, обсуждать его не особенно конструктивно. Засим раскланиваюсь, вопросов больше не имею. Правда, на тему фантклассики и якобы отсутствия новизны в ней (на момент написания) пообщаться было бы интересно, но это уже оффтоп.

[feael]

ВЕЗУНЧИК
(МЭЙБИ ТУМОРРОУ)
— … И потом они распотрошили Бориса как куренка. Один мужик говорил мне, что если вытащить из человека кишки и уложить в линию, то наберется несколько десятков километров. Так вот, это очень похоже на правду. Ублюдки ковырялись в нем, а я смотрел. Пока не отрубился окончательно. Да-а-а, тут они просчитались, ведь меня даже шерстовская горлодерка не сразу с ног валила. Всех нас ждет подобная участь — и тебя, милочка, тоже. Они едят людей, попомни мои слова!
Старик Срам, известный так же, как №10005673—758, мрачно вздохнул и почесал едва заметный шрам на морщинистой шее. Мэйби благоразумно отнеслась к сказанному, как к очередной бессмысленной страшилке. Срам знал их сотни — в основном его истории вращались вокруг убийств, насилия, разрушений и иных ужасов внешнего мира. Помимо того, из всех обитателей Идэна старик наиболее активно строил теории, объясняющие происходящее внутри нерушимых стен.
Мэйби скучающе проводила глазами круглого робота-помощника, летевшего чуть выше линии взгляда. Железные болваны тактично старались не показываться людям лишний раз. Но, если начистоту, именно они главенствовали под куполом, сколько бы не убеждали идэнцев в обратном.
— … Да, на воле приходилось порой туго: зима, радиация, мародеры, голод… — продолжал болтать Срам. — Но там мы жили. А здесь мы как боровы. Жрем, гадим и жиреем, а стальные ублюдки подбирают нам сопли. Боров, к твоему сведению, — это хряк, которому отрезали яйца.
Мэйби обожала слушать старика. Сама она родилась в Идэне, как и большинство окружающих, Срам же принадлежал к числу тех, кого роботы отловили где-то снаружи. До недавнего времени оставался еще Борис, но он пропал с неделю назад после медицинского осмотра, на который отправился вместе со Срамом. Конечно, роботы не могли съесть Бориса — незадолго до исчезновения он весь высох и пожелтел. А раньше был довольно-таки жирным.
— … Заставили меня трахать ту черномазую лармериканскую свиномордию! Да, жопу она отрастила изрядную, но на рожу век бы не глядеть. Вот моя Сарочка — другое дело… — Срам замолчал, но эту историю Мэйби и без того знала. Вроде бы роботы уволокли старика прямо из дому, почему-то проигнорировав его женщину.
Его женщину…
Девушка вздрогнула. Через три дня ей исполнится шестнадцать, а значит, для нее подберут мужчину. Вообще-то Мэйби немного нравился мальчик, живущий в пузыре через две линии, но составлением пар занимался искусственный разум, редко учитывавший людские симпатии.
В шесть лет роботы позволяли человеку выбрать себе имя (до того ему полагались номер и ласковые прозвища). В восемь лет обитатель Идэна начинал свое обучение какому-нибудь полезному навыку. У Мэйби, например, многочисленные тесты выявили талант швеи. В шестнадцать наступала пора зачинать потомство.
Хитрые роботы предусмотрели все: в еду новообразованной семейной пары добавлялись какие-то вещества, вызывающие неистовое желание совокупляться. Если верить Сраму, в далекие годы своей молодости разводившему лошадей, животных побуждали к соитию точно таким же способом. Результаты налицо: Мэйби не раз доводилось наблюдать, как «семейные», совершенно друг другу безразличные в течение дня, после ужина мчались из столовой в свои пузыри, по выражению старика, как ошпаренные. Наверное, имелись способы обмануть надзирателей, но Мэйби знала, что у роботов есть средства для укрощения строптивых, причем далеко не всегда приятные.
Она поднялась со скамейки, оставив Срама наедине с воспоминаниями, и побрела вдоль матовой стены купола. Мысль о побеге возникла у нее спонтанно, но исход предприятия не подлежал сомнению — Мэйби привыкла получать все, чего хотела, легко и непринужденно.
Мэйби относилась к редкой породе существ (вряд ли она могла именоваться человеком — выдавали длинные слегка загнутые кверху ушки), которые не обременяют себя построением сложных планов. Чем больше в замысле простора для импровизации, тем устойчивее он к жестоким реалиям окружающего мира. Планы Мэйби рождались по мере необходимости и состояли из импровизации целиком. Впрочем, такой образ мысли сформировался не на пустом месте: бесстыдная удачливость девушки буквально бросала вызов рациональности и логике. Поэтому не было ничего удивительного в цепи совпадений, последовавших за мыслью о побеге. Мэйби наткнулась на заросший сорняками и плющом аварийный шлюз, безоговорочно пропустивший ее наружу. Итак, на сам план и его реализацию ушло около двадцати минут.
Вокруг Купола царила темнота. В воздухе разлился незнакомый для Мэйби запах океанского побережья. Огромные массы черной воды разбивались о неприступные скалы, небо прорезали ветвистые молнии, ветер завывал на сотни голосов. Наверное, то, что девушку не сбросило волной или вихрем в мировой океан, тоже следует приписать ее ошеломительной везучести. Купол Идэна мягко, по-домашнему, светился изнутри, как бы намекая на пока еще существующую возможность образумиться. Другой, несомненно, юркнул бы назад с поджатым хвостом.
Но не такова была Мэйби Туморроу.
Она подставляла лицо струям дождя, которые не секли, а ласкали. Ураганный ветер нежно ерошил ее коротко остриженные волосы. Молния ударила в древнее скрюченное дерево, озарив ей путь. Ноги точно сами находили дорогу среди ржавых обломков и останков строений, уверенно неся свою хозяйку по растрескавшимся бетонным ступеням к руинам причала.
В дрожащем мерцании грозовых вспышек старинные корабли (Мэйби видела такие на школьных занятиях) выглядели торжественно и загадочно. Но они были великоваты для маленькой беглянки.
Девушка задумалась, рассеянно осматриваясь. Конечно, судьба и здесь преподнесла ей искомое на блюдечке — робокатер, пришвартованный за полузатопленным крейсером, полностью удовлетворял представлениям Мэйби о безопасном средстве передвижения.
Внутри судно оказалось уютным, а помимо того — набитым всякими интересностями. Три скелета, составлявшие экипаж, незамедлительно упокоились в волнах — девушка побрезговала делить с ними свой корабль.
Расчистив для себя жизненное пространство, Мэйби с аппетитом поужинала сгущенкой, тушенкой, молочным шоколадом и консервированными фруктами, обнаруженными в холодильнике. Еда эта настолько выгодно отличалась от полезной пищи, которой кормили своих подопечных роботы, что Мэйби съела, пожалуй, даже чуть больше, чем следовало. На континенте подобный набор продуктов сделал бы ее баснословно богатой, но Мэйби, как уже говорилось, не приветствовала далеко идущие планы, хоть и внимала в течение почти шестнадцати лет поучениям Срама. Старик, поди, вырвал бы последние вихры, узнав, как распорядилась сокровищами маленькая дуреха.
На приборной доске мигали разноцветные огоньки. Девушка наугад потыкала в кнопки пальцем, побудив тем самым катер отправиться в путь. Мерный негромкий шум мотора убаюкивал, в желудке образовалась приятная тяжесть, поэтому Мэйби вскоре задремала на потертом кожаном диванчике в кают-компании и проспала четырнадцать часов кряду.
Между тем перед бесхитростным дряхлым умишком робокатера встала нетривиальная задача — отыскать дорогу к большой земле. Подавляющая часть спутников, существенно упрощавших поиск, давно вышла из строя, а погодные условия оставляли желать лучшего. Впрочем, посапывающая на диване Мэйби явилась гарантом успеха. Утлое суденышко доставило беглянку к наименее пострадавшему от атомной бомбардировки берегу.
Когда катер ткнулся носом в белый песок, Мэйби проснулась, потянулась и выглянула в иллюминатор. Ласковый ветер трепал выцветший полосатый брезент на покосившихся спасательных вышках и поваленных зонтиках, на обломках сгнивших шезлонгов верещали птицы. Несколько ржавых автомобилей довершали живописную картину. Мэйби зевнула, покидала в цветастую заплечную сумку уцелевшее содержимое холодильника, на прощание дружески похлопала по приборной панели и за пару скачков преодолела трап на палубу.
Ярко светило солнце, будущее рисовалось радужным, а в случае Мэйби воображаемое редко расходилось с реальностью. Девушка пружинисто спрыгнула на пляжный песок и бесстрашно двинулась навстречу загадочному свободному миру.

[feael]

Шаман (Владилен Михайлович Птицын)
Война застала Владилена Михайловича Птицына на рабочем месте – в лесу. Безбрежные зеленые угодья Гроссии требовали неустанного присмотра – узкоглазые желтолицые гатайцы в поисках дармовой древесины перебирались через плохо охраняемую, существующую, по сути, только на картах, границу сотнями. Особо обнаглевшие пригоняли передвижные лесопильни и приносили дрянное автоматическое оружие. По замыслу Гроссийского департамента лесного хозяйства, на пути азиатских орд должны были бесстрашно вставать Владилен Михайлович и его коллеги, коих распределили по одному на каждые двадцать квадратных километров территории.
Лесничему не стукнуло еще и тридцати, но повидать он успел всякого. Чащи восточной Симбири полнились противоречащими здравому смыслу явлениями: местный фольклор пестрел упоминаниями о духах, оборотнях и прочей малоприятной нечисти. Однако сказочные существа, хоть и вели свою таинственную жизнь прямо под боком у Владилена, регулярно снабжая его материалом для детских (и не только) страшилок, беспокоили куда реже, чем понятные и простые, как еловая шишка, гатайцы.
Владилен любил одиночество – именно это и определило в свое время выбор профессии, – но иногда его становилось слишком много. Поскольку проводного контакт-нета в лесу не предвиделось, а мобильная связь работала скверно (не иначе как из-за происков волшебного народца), с избытком одиночества он боролся крайне неоригинально, по-гроссийски: пил водку, гнал самогон (и тоже его пил), почитывал книги, газеты, играл по рации в шахматы с соседом-лесником. Еще он иногда вязал крючком, чего стыдился, а потому приписывал плоды своего труда выдуманным сердобольным родственницам.
Почти весь свежий номер газеты «Аргументированные факты» был посвящен политике. Владилен наискось пробежал несколько статей, в которых одни крикливые горлопаны восхваляли непреклонный характер гроссийского президента, дающего решительный отпор лармериканской гегемонии, другие – беззубо журили правительство за рост коммунальных тарифов и цен на продукты. Открыв посвященный войне на Умбраине разворот, напичканный фотографиями погибших в стычках противоборствующих сторон мирных умбраинцев, лесник возмущенно сунул в печь ура-патриотическую писанину. «Мир обезумел, – мысленно огорчился Владилен. – Стальнина на них нет...»
Да, что-нибудь в таком духе сморозил бы сейчас его покойный дед. Чем конкретно помог бы Виосиф Иссарионович в столь напряженной ситуации, сам Владилен представлял слабо.
Другие издания не развеяли, а только усугубили мрачное настроение. К одной из заметок прилагалось бравурное селфи десантников в береточках и полосатых тельняшках, снявшихся на фоне здоровенного, страшного как бес, боевого робота. На человекообразную машину тоже умудрились натянуть тельняшку, неохватные плечи обернули гроссийским триколором.
Достойным завершением и так уже испорченного дня стала замолчавшая рация. Вероятно, сосед либо завалился спать пораньше, либо отлучился по делам, а может, вообще заночевал в лесу. Владилен достал из погреба банку соленых огурцов и копченый сыр. Он решил напиться. С неодобрением повертев в руках бутыль «Жутинки», с этикетки которой то ли на Владилена, то ли в светлое будущее излишне оптимистично смотрел гроссийский президент, лесник убрал бутылку в сервант. Ей на смену он бережно извлек из тумбочки трехлитровую банку прозрачного самогона. Еще четыре таких же призывно подмигивали яркими бликами из-за стопки соболиных шкурок, которые Владилен на прошлой неделе не успел сдать перекупщику.
Жидкость с отдающим осенней грустью пряным ароматом разлилась по жилам приятным теплом. В какой-то момент пол под ногами лесника закачался, но, как опытный потребитель крепкого спиртного, он не придал этому особого значения. Банка опустела гораздо быстрее, чем ожидалось, но лесник не нашел в себе сил продолжать посиделки.
Утро поприветствовало Владилена гадкой ломотой в теле и плотными пепельно-серыми облаками, задевавшими верхушки сосен. С недоумением оглядывал он изломанные деревья. На поленнице в осколках шифера обнаружился труп жирного бурундука. Рация не работала. Но Владилен предпочел нудному кропотливому ремонту необременительную прогулку в Краснознаменск, районный центр, расположенный километрах в восемнадцати от его избушки. К тому же утренний воздух наверняка разгонит нечаянное похмелье (себе лесник готовил исключительно высококачественный продукт, поэтому столь тяжкое пробуждение оказалось для него непривычным).
Краснознаменск пустовал. Нет, здесь никогда не было особо людно, но сейчас он напоминал город-призрак из лармериканских вестернов: выбитые окна, поваленный на бок пивной ларек, следы панического бегства. «Уж не ураган ли так напугал жителей?» – глупое, но закономерное предположение напрашивалось само собой.
Ответы не заставили себя ждать. Углубившись в покинутый Краснознаменск, Владилен увидел в расплескавшемся пожарном пруду самолет – огромный, с нелепым, тупоугольной формы, рылом, черный как мазут. Внутри он еще тлел. Одно крыло оторвалось и валялось в стороне, раздавив корпус местного детсада. Владилен проходил срочную службу в мотострелковых войсках, но и ежу было ясно: самолет военный, причем из новой серии Бо-300. Потоптавшись недолго вокруг, боязливо заглянув в мертвые недра машины, лесник со всех ног бросился к зданию горадминистрации. Хотя вернее сказать: торопливо зашагал – ломота в теле не только не исчезла, но усилилась, а ведь Владилен слыл великолепным ходоком, не знавшим устали. Страшные догадки теснились в голове, понуждая, вопреки изнурению, двигаться быстрее.
Вот и трехэтажный кирпичный дом, место работы председателя и сонма чиновников рангом поменьше. В палисаднике под немыслимыми углами застыло несколько иномарок. Папки с казенной надписью «Дело №...» на обложках громоздились в луже у крыльца. На доске объявлений криво висели набранные крупным шрифтом плакаты, предписывающие населению в виду угрозы атомной бомбардировки прибыть в гражданское убежище 412 в ста пятнадцати километрах, под селом Зайчанским. Владилен тоскливо вздохнул и присел на бетонные ступени, машинально подложив под зад папку посуше. О нем просто-напросто забыли в суматохе, а, судя по датам на воззваниях, он, в довершение, умудрился проспать и начало, и, скорее всего, конец войны.
Для очистки совести лесник попытался завести парочку брошенных автомобилей, но быстро убедился в бесполезности этого занятия. Оставалась слабая надежда переждать бедствие в избушке. В конце концов, места здесь глухие и, возможно, радиация обойдет их стороной так же, как раньше обходило вниманием гроссийское правительство. Конечно же, тяжесть в ногах – от долгой прогулки и скверного самогона, а не... Владилен тряхнул головой, точно налитой свинцом, и зашаркал к зеленеющему за окраинами Краснознаменска лесу.
Обратный путь занял остаток дня, лишь около полуночи лесничий в изнеможении плюхнулся на свою крепкую дубовую кровать. Несмотря на сокрушительную усталость, сковавшую тело, кушать не хотелось. Владилен заставил себя доесть полбуханки черного хлеба, глотнул из стоящего у изголовья бидона и провалился в тревожный, без сновидений, сон.
Разбудила лесника струйка воды, стекающая на пылающий лоб. Похоже, во время позавчерашнего «урагана» пробило крышу. Кряхтя и матерясь сквозь зубы, Владилен кое-как передвинул свое ложе. Взгляд его случайно упал на маленькое запыленное оконце. Увиденное побудило лесничего прервать борьбу с кроватью и выбежать на крыльцо.
Лес, наполненный шелестом ливня, мерцал иссиня-фиолетовым. Светилось низкое небо, вздрагивающая под ударами капель листва, подлесок, устланная хвоей земля, светился даже владиленовский колун, по рассеянности забытый в полене у дровяного сарая. Зловещее потустороннее зрелище завораживало и означало конец всему.
«Теперь землю наследуют крысы, тараканы и феи», – отстраненно подумал Владилен, выплюнул во влажную траву зуб и, пошатываясь, воротился в дом. Четыре банки самогона оказались там же, где он их оставил, застывшие в безмолвном ожидании. Предпочитая смерть от алкогольного отравления всем прочим ее видам, лесник выстроил банки в рядок на столе, полюбовался игрой отражений на стеклянных боках и методично принялся вливать в себя терпкую жидкость.
**
Затхлый запах пощекотал ноздри, Владилен чихнул и повернулся на другой бок. Откуда-то издалека доносились голоса.
– Вот, извольте, милсдарь, взглянуть, что принес народу большевизмъ, – бархатистый приятный бас говорящего убаюкивал, но Владилен прислушался, борясь со сном. – Вы, несомненно, изрядная сволочь, но должны же понимать: царь в своей стране есть хозяин в доме. Вот станете вы, простите, срать в собственную кровать? Не будете, верно. А коммунист, он как мышь в амбаре: пока пшено родится – живет, а как прекратится – кучу навалит да дальше пойдет. Он, батенька, везде в гостях. Президенты всякие да парламенты ничуть не лучше – ворье ворьем. Знаете ли, у родимой матери украсть способны, а царь воровать не может – себя-то любимого не обворуешь.
Пространная тирада завершилась приятным звоном питейных принадлежностей.
– Все ты, генерал, с больной головы на здоровую валишь, – возражал резкий дребезжащий фальцет, показавшийся Владилену смутно знакомым. – Есть коммунисты, а есть редиски – снаружи красные, внутри белые. Ты вот про царя своего ноешь, а в толк не возьмешь: не коммунисты страну погубили, а буржуины навроде тебя. И окружающая разруха – их рук дело. По-твоему, Стальнин Гроссию разворовал? Ильич? Нет! Всем буржуйским миром душили ее, матушку, натравили Тиглера, а в итоге вот – бомбами ядовитыми закидали. Ну теперь-то пролетариат гроссийский сплотится и перестреляет капиталюг поганых. Да ты рожу-то не криви, генерал, тебе чего бояться? Тебя-то уже давно того...
Дробный хриплый смешок почему-то напомнил Владилену о деде.
– Какую вы, однако, херню городите оба! – третий голос, женский, звучал холодно и полнился неприкрытым отвращением. – Еще жидомасонов приплетите сюда. Иногда глупость – это просто глупость, без всякого второго дна. Ваш несчастный мирок заплатил страшную цену за выбор горстки людей, сделавших своими правителями истеричного ниггера с заячьими яйчишками и упрямого самодура, вообразившего себя великим вождем. Я скажу вам, говнюки, в чем заключается настоящая политика! Настоящая политика заключается в усвоении мысли, очевидной даже для дождевого червя: не бросай гранату в свой собственный сортир. Не развязывай войну там, где живешь.
«Даже на том свете обсуждают, как обустроить Гроссию, – подумалось Владилену. – Только многовато разговоров о говнах и сортирах…» Тут он почувствовал, что и сам бы с удовольствием поразмыслил о судьбах страны, засев в уютном нужнике в сенях, в двери которого, следуя традиции, на уровне глаз собственноручно выпилил лобзиком окошечко в форме сердечка. Но хотелось дослушать беседу.
– Ну, это вы вздор ляпнули, милочка, – пробасил давешний генерал. – Как же можно без войны? Есть вещи для самолюбия несносные.
– Есть вещи куда более несносные для всего остального! – ответствовала таинственная дама. – Например, радиоактивные осадки. Хотя перед кем я распинаюсь? Ты ж ничего сложнее сабли в руках-то, поди, не держал. Радуйся, что местные не вывели на орбиту турболазер, иначе ни водки бы вам не видать, ни вот этого упыря, притворяющегося спящим.
Повисло молчание. Владилен резко сел на кровати – та с хрустом переломилась под ним, подняв тучу пыли. Он все еще находился в своей избушке. Но сквозь осевшую дырявую крышу лился серый утренний свет, в районе стойки для обуви ветвился куст поганок с радужными разводами на шляпках, пол густо порос лишайником.
За скособоченным столом сидели люди, в одном из них Владилен с удивлением признал своего деда по отцовской линии. Тот был пьяницей, отставным майором советской армии и ярым коммунистом. Справа от неведомо как оказавшегося здесь предка устроился на плетеном коробе пухлый лоснящийся господин в мундире, увешенном орденами. На его широких плечах красовались богатые эполеты, пуговицы сияли маленькими золотыми солнцами, темно-синюю ткань на груди прочерчивали витые шнуры аксельбанта. Слева от деда развалилась на стуле дамочка с копной иссиня-черных волос. Точеную фигуру плотно облегал блестящий, наверное, кожаный, наряд, весьма легкомысленный на вид и напомнивший леснику иллюстрации к любимой им фантастике за авторством Ларри Ларрисона. Дамочка, единственная из троих, была вооружена, по крайней мере, кобура на поясе имелась. Взгляд ее ясно давал понять, какого она мнения обо всех присутствующих в комнате.
– Да вы не кипятитесь, Бэллочка, – примирительно проворковал генерал, галантно пододвигая к женщине Владиленову кружку с павлином, в которую заботливо нацедил, если верить облезлой, вздувшейся пузырями, этикетке, той самой, отвергнутой лесником, «Жутинки». – Вы лучше вот водочки выкушайте, а то сидите, чесслово, как не родная.
– Конечно не родная, кретин! – Бэлла, запрокинув голову, осушила кружку одним быстрым глотком. Владилен заметил на ее шее тонкий извивающийся шрам. – Я, как у вас выражаются, жила давным-давно в далекой-далекой, мать ее, галактике. А тут, если угодно, по чистой случайности.
Генерал, привыкший, видимо, к общению с истеричными роковыми красотками, молча подлил в кружку еще «Жутинки».
– Знаем мы ваши буржуйские случайности, – Владиленов дед осуждающе покосился на Бэллу. – Тому дала, этому дала, и вот она, ваша случайность, орет и пачкает пеленки. Везде так: хоть в загнивающей Лармерике, хоть в далекой-далекой глаптике – дармоеды, они всюду одинаковые.
Среди шума яростной перепалки, вот-вот грозящей перерасти в потасовку, отчетливо рокотал поучающий бас – генерал увещевал Владилена тщательнейшим образом подготовиться к «выходу в свет». Неизвестно, какой еще ахинеи насмотрелся бы лесничий в своем безумном сне, если бы Бэлла в запале не опрокинула бутылку с остатками водки на замшелый пол. Раздался пронзительный звон – Владилен широко распахнул глаза.
Наваждение исчезло. Однако бутыль лежала именно там, куда упала, сбитая «героиней из научной фантастики». Был ли это сон? Мозг пронзило мучительное воспоминание: война! Лесник ринулся к покосившейся двери, задержавшись только у завешенного густой паутиной зеркала. Он осунулся, поседел, постарел, правый глаз слегка подрагивал, но передний зуб, который выпал в ту страшную ночь, торчал на месте. Лесник толкнул дверь, сорвав ее с гнилых петель, и ветер бросил ему в лицо горсть пыли. Мертвые поваленные стволы деревьев сюрреалистично устилали сыпучую ржаво-серую почву. «Отныне я не лесничий, а пустынничий», – заскреблась в мозгу Владилена непрошеная шуточка. За спиной с грохотом, завалив кровать, рухнул потолок.
Прислушиваясь к шепчущим голосам в голове и изредка присаживаясь отдохнуть, лесник собирался в дорогу. Неожиданно вспомнилось: прабабка по матери слыла колдуньей и в детстве нередко пугала маленького Владика рассказами о духах, привидениях и прочей бесовщине. Может статься, он унаследовал ее талант.
Владилен даже не пытался осмыслить случившееся с ним, приняв ситуацию как должное. Если ему понадобится совет духов (Владилен окинул прощальным взглядом следы пиршества странной троицы), он знает, как с ними связаться. Опираясь на выцветшую лыжную палку, лесник резво зашагал, спеша заново открыть для себя мир.

[feael]

Солдат (Захария Джонстон)
Заки сидела на покоробившейся облезлой палубе «Полярного медведя». Она плакала, продолжая тем не менее обсасывать ребрышко Малькольма. Малькольм Бэй оказался очень даже неплохим на вкус, но Захария Джонстон, еще недавно рядовой лармериканской морской пехоты, а теперь – тощая и перепуганная Заки, все равно плакала. Потому что она осталась одна на огромном полузатопленном авианосце, потому что холодильник отключился на минувшей неделе и сегодня Малькольма пришлось-таки прикончить. Потому что Заки боялась умирать.
Тогда, словно в чужой жизни, все было иначе. Президент произносил пламенные речи о роли лармериканской демократии в мире, об особой судьбе лармериканского народа, который обязан, подобно пастуху, беречь стадо от взбесившегося волка. Под «волком» политик подразумевал Гроссию, впервые за много лет осмелившуюся схватиться с Лармерикой на равных. К «овцам» следовало причислять все прочие страны, кроме, вероятно, Гатая, придерживавшегося вооруженного до зубов нейтралитета.
Заки вспоминала, как рыдала ее бабушка, слушая безупречно срежиссированные выступления обаятельного негра, которого за несколько лет до того народ единодушно избрал президентом. Бабуля еще застала времена, когда ниггеров не пускали в один вагон подземки с белыми людьми. А нынче ниггер указывал всему миру, как жить. Захарии тоже это нравилось, и, конечно же, она была патриотом своей страны.
Вряд ли Заки с первого раза нашла бы на карте Умбраину, из-за которой, собственно, все и началось, но она неплохо стреляла и считалась лучшей на курсах женской самообороны. Ее молодость и вера в торжество лармериканской демократии и Высшей Справедливости не позволили Захарии отсиживаться в стороне. Посему, когда ей предложили принять участие в экспериментальной военной программе, Захария Джонстон без колебаний поставила в бланке свою подпись.
Ее с неделю кололи какой-то «супердрянью», повышавшей остроту зрения и скорость реакции до предела; мышцы после инъекций будто вибрировали от переполнявшей их энергии. Великолепные общие результаты не позволяли зацикливаться на побочных эффектах вроде боли во всем теле, щетины, пробивавшейся на груди и подбородке, шелушащейся кожи и прогрессирующей близорукости. В итоге врач, почему-то очень неохотно, раздобыл для Заки очки. Но, в конце-то концов, борьба за правое дело всегда требует известной степени самоотверженности. Тренировки проходили по жесткому, если не жестокому, графику: ни единой потраченной впустую минуты, каждое движение строго подчинено общему ритму – «Дядя Пэм меня призвал! Чтоб я грусских в жопу драл! Раз, два, три, четыре, ОШЛ нет круче в мире…» Есть, срать, спать, умирать только с разрешения сержанта!
К тому времени гроссийские ублюдки вели военные действия в открытую, применив атомных боевых роботов и прочие нелепые, но внезапно весьма эффективные средства. Захария рвалась в бой. Но вместо этого ее и еще несколько тысяч участников программы погрузили на «Полярного медведя» и загнали в рекреаторы.
Рекреаторы! Тогда Заки испытывала безудержную гордость за свою страну. Пребывание в вонючей густой жиже являлось обязательным для поддержания «суперсолдат» в надлежащей форме до прибытия к месту военных действий. Родное правительство напичкало Заки препаратами, к концу курса изуродовавшими ее молодое красивое тело, после засунуло в гроб, и все ради двадцати четырех часов убийств и разрушений. Выполнив боевое задание, то есть, одержав победу, Захария Джонстон и остальные, чересчур опасные для мирной жизни, согласно плану заснули бы вечным сном. В крайнем случае (при провале миссии) они стали бы очередным примером бесчеловечности грусских, оправдывающим любые ответные действия Лармериканского военного департамента.
Рекреаторы исправно снабжали «суперсолдат» питательными веществами, поддерживая в близком к коме состоянию, когда «Полярный медведь» потерял управление, несколько пострадав в штормах, вызванных атомной бомбардировкой на континенте. Почти никто из солдат так и не очнулся – «суперсыворотка» медленно, но верно прикончила их. При перераспределении энергии в постепенно угасающих системах покинутого экипажем авианосца компьютер отключал отсеки один за другим. В результате уцелело тринадцать «везунчиков»: жидкость, предназначенная для баков погибших, направлялась туда, где еще теплилась жизнь. Разбуженные автоматикой, зарегистрировавшей истощение запасов веществ, необходимых для работы рекреаторов, они долго не понимали, что произошло. Затем иссушенные мумии сослуживцев по всем правилам – с горном, поднятием флага и ружейной пальбой – предали океану. В этом не раз раскаивались позже, когда вслед за скудными запасами пищи закончились ремни, обивка кресел и другие очень условно съедобные вещи.
Заки обсосала ребро Малькольма дочиста, но голод и чувство вины продолжали донимать ее. Кстати, именно Бэй предложил тянуть жребий. Говнюк мухлевал с самого начала и получил по заслугам. Но почему-то легче от этой мысли не становилось.
Малькольм Бэй, с виду такой тихоня, подал кошмарную, но неожиданно быстро одобренную идею. Кое-кто пробовал рыбачить, однако небогатый улов не подошел для изнеженных желудков – отравившиеся вне очереди пополнили запасы провизии своими телами.
– И знаешь, дорогой друг, – рассказывала Захария голосу у себя в голове, – что мы сделали потом... когда съели тех счастливцев (она называла их так совершенно искренне)? Разумеется нет, откуда? Парни сразу же пошли бриться, ведь наконец-то появились силы. А я до блеска начистила ботинки.
После того как по жребию забили Фила, Заки и Малькольм остались на «Полярном медведе» вдвоем. Вес спутника Захарии, тщедушного даже до своего заточения в рекреаторе, сейчас едва ли достигал сорока килограммов. Рослая, крепкая, как все чернокожие, Захария могла бы прикончить его голыми руками. Но она чувствовала себя не вправе пойти на такой шаг. Пока не вскрылся обман.
Заки с содроганием вспомнила, как подвесила связанного, извивающегося Бэя на крюк для говяжьих туш, обнаруженный на камбузе, и с трудом подавила тошноту. Там засранец болтался с неделю. Захария колола ему морфин и умело пережимала крупные кровеносные сосуды, не позволяя говнюку загнуться раньше срока, ведь холодильник к тому моменту уже отрубился. Может быть, содеянное лучше расценивать как чудовищный акт возмездия, а не как банальную борьбу за выживание? Из-за высокого содержания опиатов в мясе Малькольма и безумия всей ситуации в целом Заки с трудом сохраняла черты цивилизованного индивидуума.
Шатаясь, Захария подошла к облупившемуся проржавевшему фальшборту и выбросила останки Бэя в воду. Подняв подслеповатые глаза, она заметила на востоке мутную полоску. Поскольку на вечер Заки ничего не запланировала, она не поленилась дотащиться до своей каюты и надеть очки. Километрах в двух, по ее прикидкам, виднелся берег. То, что не удалось совершить кучке отчаявшихся людей, с легкостью выполнили океанские течения.
Человек – поразительно жизнелюбивое существо. Выползая на четвереньках из серых волн на пляж спустя полтора часа, Заки уже обдумывала свои дальнейшие действия и жалела об оставленном на авианосце снаряжении. «Полярный медведь» еще маячил размытым пятном на горизонте. Захария сжала потрескавшиеся губы и быстро отвернулась.

Доктор (Данике)
Старина Брауни умирал. Данике, Младший Врач, долго отказывался принять очевидное, слишком долго, а теперь уже было поздно. Механические щупальца бились в конвульсиях, мини-реактор надсадно гудел, заполняя комнату липким влажным теплом. Данике проскользнул под извивающимися манипуляторами автодока и нажатием нескольких кнопок на контрольной панели прервал мучения друга.
Само собой, еще семьдесят лет назад никому не взбрела бы мысль общаться с медицинским ботом, как с разумным существом. Но, если говорить начистоту, в мире уцелело не так много разумных существ вообще, а уж заслуживающих доверия – и того меньше. Древний, похожий на осьминога, робот спас больше жизней, чем кто-либо другой в радиусе сотни километров от Солберри, охотно делился своими знаниями с любым желающим, был добр и ласков. Немудрено, что Данике считал автодок равным себе и гордился установившейся между ними дружбой.
В неспокойном довоенном мире ученые ломали головы над загадкой искусственного интеллекта. Могут ли в компьютерной программе зарождаться эмоции? Может ли робот испытывать страх или сомневаться? Но главный интерес исследователей заключался, конечно, в следующем: может ли робот сойти с ума и обратиться против своих создателей? По иронии судьбы, четыре поколения врачей Солберри не знали точного ответа лишь на последний вопрос. Если док Брауни и мог восстать, то благородно не сделал этого, проработав семьдесят два года на пределе своих мощностей. Вряд ли где-то на Эос (исключая, наверное, запечатанные правительственные бункеры) люди получали более тщательную и квалифицированную медицинскую помощь.
Аккуратно затворив дверь, Данике выбрел в коридор. Десятки глаз с надеждой ловили его взгляд, но Младший Врач лишь опустил голову, пробормотав под нос нечто невнятное. Керингер, Старший Врач, приобнял молодого человека за плечи и увел прочь – пациентам не следовало видеть его слез.
**
Данике как раз заканчивал укладывать рюкзак. Оставалось еще выбрать лучший лук среди тех, которыми владела его семья. Занимаясь этим непростым делом, он услышал за спиной негромкое покашливание. Бургомистр Биллбэйн мялся в дверях комнаты, нервно теребя поля своего потрепанного цилиндра. Данике без труда сообразил, зачем пожаловал градоначальник в столь поздний час.
– Простите, я уже все решил, – Младший Врач, соблюдая приличия, слегка поклонился. – Если нам не удастся вернуть Брауни к жизни, Солберри обречен на вымирание.
– Это химера, Данике, – Биллбэйн положил цилиндр на стол. – Робот был уже стар, более того – изношен. Он передал тебе все знания, какие только можно; наша медицинская библиотека не имеет равных. Твой преемник станет доктором ничуть не хуже тебя, если ты, конечно, не сглупишь, отправившись на поиски деталей. Вот тогда будущее Солберри действительно окажется под угрозой – у Керингера не хватит времени и сил на подготовку нового Младшего Врача.
– Ваши слова логичны, сэр, – Данике попробовал составной лук, которым пользовался еще его отец, – но Брауни был мне другом. Я уверен, он бы пожертвовал собой ради моего спасения.
Биллбэйн начинал закипать. Мальчишка вздумал поступиться благополучием общины из-за какой-то довоенной железяки, пусть и очень полезной, но уже отслужившей свое. Рука сама потянула из кармана коммуникатор: бургомистр собирался вызвать начальника полиции. Неделька-другая в карцере вышибут дурь из сорванца...
– Я боялся, что вы не поймете.
Данике неожиданно очутился рядом с Биллбэйном, ладонь его мягко прижала к красному, смахивающему на картофелину, носу пропитанную сладко пахнущей жидкостью ткань. Бургомистр вздрогнул, уронил переговорное устройство и грузно осел на пол.
Бывший Младший Врач Солберри закинул за плечо лук в чехле и колчан, поднял рюкзак и тихо выбрался в окно. Когда на небе зажглись первые звезды, он уже надежно затерялся в пустошах.

[feael]

Ученый (Джонатан Хайд)
День, который стал для старого мира последним, запомнился Джо совсем по иным причинам. Как нередко случается с людьми, увлеченными своим делом, посвящающими ему и выходные, и праздники, и отпуск, Хайд мало интересовался политикой. Если бы в это погожее июльское утро Джонатана спросили, какого мнения он о перспективах войны с Гроссией, он бы попросту не понял, о чем речь. Зато именно на сегодня намечался важнейший эксперимент – первый случай криоконсервации живого человека. Все предварительные испытания Хайд уже провел: десятки мышей и пара шимпанзе благополучно перенесли процедуру. Наступил логический момент для финального теста. Добровольцев пришлось бы искать неделями, и Джонатан, будучи уверен в успехе, решил испытать «временную капсулу» на себе. Теоретически она могла поддерживать организм в гибернации сотни лет, но, естественно, ученый не собирался «спать» так долго. Трое суток криостаза – и его имя навсегда войдет в историю мировой науки.
В холле родного института Джо неприятно поразило суматошное оживление. Среди людей, мелькавших туда-сюда через турникеты, он заметил несколько знакомых лиц, но суету в основном производили амбалы в военной форме, выносящие какие-то опломбированные контейнеры.
– В чем дело Билл? Что тут у нас творится? – обратился Джонатан к одному из своих коллег.
Тот сперва вздрогнул, но, узнав Хайда, успокоился.
– Эвакуация секретной документации и прототипов из тринадцатого отдела. Болтают про заварушку на востоке. – Как и Джо, Билл Корштейн мало уделял внимания миру за пределами своего микроскопа. – Твою капсулу тоже чуть не уволокли, но, выяснив, что это вовсе не модель супербомбы, передумали.
Микробиолог хихикнул, тряхнув чернявой головой. Джо нахмурился – в сложившихся обстоятельствах шутка казалась более чем неуместной, – и спешным шагом, едва ли не бегом, направился к лифту. Через несколько минут он уже находился рядом со своим обреченным на успех детищем – трехметровым яйцом из розово-серого металла. Капсулу Джо и разработал, и собрал практически в одиночку. Корпус, правда, он позаимствовал в лаборатории суперсплавов, но ту бредовую космическую программу все равно уже свернули. Ну да, да, и биологи немного помогали.
Химические реагенты были заправлены, мини-реактор заряжен процентов на сорок (чего с лихвой хватило бы на восемьдесят лет бесперебойной работы), а таймер подключен к компьютерной сети НИИ. Прибору предстояло запустить обратный процесс, как только истекут трое суток с начала активации программы сна. Вообще-то Джонатан намеревался починить атомный хронометр в самой капсуле, но руки никак не доходили, а за часами в серверной следили аж восемь бездельников из отдела технической поддержки.
Ученый щелкнул тумблером и оболочка, еле слышно зашелестев сервомоторами, открылась. На секунду задумавшись, Джо набил на клавиатуре докладную записку на имя институтского директора. Первоначально он намеревался сообщить об испытании лично, но из-за этого нелепого переполоха начальство могло назначить другую дату, чего нельзя было допустить. Ну а после того как захлопнутся створки, из сверхпрочной капсулы, спроектированной для высадки на Гермез, его уже точно никто не вытащит: не считая кабеля связи с главным компьютером, система поддерживала абсолютную автономию. Джо устроился поудобнее в кресле и смело ударил ладонью по кнопке активации. Створки сомкнулись, зашипел консервирующий газ. Начали!
Хайд заснул. Пока его биологические часы постепенно замедлялись, ученый успел увидеть сон, в котором ему вручили Лорберовскую премию и подарили роскошный особняк, а хорошенькие девушки в бикини выпячивали высокие груди для автографов. Зато чего Джонатан уже не видел – это как получившие новый приказ военные спешно выводили ученых из здания и загоняли их в здоровенные транспортные вертолеты. Не видел, как позже над городом вырос бело-золотой шар «чистой» бомбы. Не видел, как испарилась высотка НИИ, а вместе с ней и узловой компьютер, к которому он опрометчиво подключил таймер капсулы. Не видел промелькнувших десятилетий…
**
Время и непогода безжалостно разрушили то немногое, что пощадила война, а остекленевшая воронка к югу от городских руин отбивала всякую охоту селиться по соседству. Единственным светлым пятном среди пыльных остовов зданий была изрядно поцарапанная поверхность металлического яйца. Древний бесполезный хлам, которому суждено валяться здесь вечно. Никто и не догадался бы, что внутри идет оживленный диалог контрольных устройств.
– Внимание! Исчерпана энергия основного источника питания. Начинаю автоматическое отключение системы заморозки.
– Система заморозки отключена. Провожу откачку консервационного газа для последующего использования.
– Жизненные функции подконтрольного объекта возвращаются в норму. Открыть основной люк капсулы.
– Основной люк не открывается. Вероятно, произошло спекание внешней обшивки при посадке, – откликнулось наследие космической программы.
– Ввожу в действие аварийную систему раскрытия капсулы.
Безмолвие, царящее в руинах, нарушил грохот взрыва. Пиропатроны, несмотря на свой почтенный возраст, сработали штатно, и верхняя половинка капсулы развернулась тремя лепестками. От этого шума сидящий внутри человек окончательно очнулся.
Картина, открывшаяся глазам Джонатана Хайда, несколько сбивала с толку. Вспомнилась книжка про путешествия во времени, которую он читал в детстве. Свинцовое небо над головой, руины вокруг. Воздух жаркий и сухой, с ощутимым металлическим привкусом. Вот-вот из-под земли вылезут морлоки и уволокут Джо в свои катакомбы...
– Не желаешь ли чаю, мистер Скелет? – голос заставил Хайда подпрыгнуть, точно от пинка. – Госпожа Манекен, передай мне еще паштета из крысиных потрошков. Как тебе не стыдно, мистер Кто-Знает-Кем-Ты-Был-При-Жизни! Оставь сладостей другим гостям.
Около убогого костерка собралась разношерстная компания, будто сошедшая со страниц сказки про безумное чаепитие: несколько скелетов, три манекена и проржавевший робот-секретарь. На столе, подозрительно напоминающем бильярдный из комнаты отдыха для сотрудников НИИ, в беспорядке расположились банки, тарелки, бутылки и надтреснутая, явно самодельная, керосиновая лампа. Огромный, величиной с ладонь, мотылек бился в стекло, рискуя повалить светильник и отбрасывая жуткие тени на окружающий ландшафт. Внезапно кукла с копной рыжих, почти красных волос обернулась – в ее глазах вспыхнул и погас отблеск пламени.
Хайд чуть не упал в обморок, но тут ученый взял верх над обывателем. Кроме того, в уютной тесноте капсулы и падать-то было особо некуда. Манекен, оказавшийся невысокой девицей, одетой... да практически голой, если не считать крошечных тряпочек, заменяющих топ и трусики, приблизился к капсуле.
Левое предплечье девушки украшала коллекция разномастных часов. Сунув их под нос Джо, она улыбнулась, обнаружив в себе неожиданный шарм. Скользнув взглядом по циферблатам, Хайд бесцеремонно вытаращился на длинные вислые уши незнакомки. Совершенно точно не человеческие. Украшенные кольцами и венчающиеся цветными нитяными кисточками.
– Мы всегда рады гостям. Обычно в это время в Долине ужинают. – Жестянка с дымящейся, дурно пахнущей жидкостью ткнулась в губы Хайда.
– Что... Где я? – коронная фраза «попаданца» вполне соответствовала ситуации.
– Здесь, – кратко ответила девушка.
Она подала Джо руку. Оскользнувшись разочек, он все-таки вылез и ступил дрожащими ногами на растрескавшийся кафель институтского коридора. Между тем рыжая ловко проскочила в капсулу и умудрилась выворотить из креплений мягкое плюшевое кресло.
– Стой, это мое кресло, – неуверенно пробормотал Джо.
– А теперь – Тувино, – таким странным образом девушка, очевидно, представилась. – Приличные люди, будучи приглашенными в гости, бросают полено в костер или камин хозяина. Кресло, впрочем, тоже сойдет.
– Но...
– Этой традиции тысячи лет! Твое кресло должно быть счастливо принять участие в чем-то подобном. Стол, например, такой чести не заслужил.
– Вы же за ним едите...
– Еще я под ним сплю, но это к делу не относится.
Джо размышлял. Цивилизованный человек внутри его головы внушал: случилось нечто ужасное (слова «всемирная катастрофа», точно лезвие гильотины, зависли над разумом), и он, Джонатан Хайд, обязан позаботиться о бедной девочке-подростке, которая, по-видимому, слегка тронулась от одиночества. Но некоторые другие части его тела дерзко требовали иного: раз уж таково положение вещей, значит, большой сильный Самец Джо должен немедленно выдрать девицу, затем взять разводной ключ и добыть себе еще десяток самочек не хуже. Принятие решения он отложил на потом.
Усевшись на одно из свободных мест, он поприветствовал присутствующих, рассеянно отрекомендовался и неубедительно притворился, будто отхлебывает из банки.
– Ты подоспел вовремя, Джонатан, – проронила Туве, – сейчас подадут десерт.
В ожидании обещанного десерта Хайд тоскливо наблюдал, как горит его кресло. Вместе с креслом сгорали мечты об особняке, мировом признании и автографах на девичьих буферах. Туве проследила за его взглядом.
– Обычай питать хозяйский очаг уважаемый и древний, а ты до сих пор ноешь про себя. Нет бы порадоваться!
– Чему радоваться-то? И что все-таки случилось? Надеюсь, про тысячи лет ты преувеличила... Кстати, почему у тебя такие уши?
– А почему у тебя такие? Вот у мистера Скелета-в-Каске их совсем нет, однако с него ты за это не спросил.
– Когда я ложился спать, у окружающих были уши навроде моих. Ну не считая котиков там, зайцев, коров… – произнес Джо, действительно пытаясь объять в уме все разнообразие ушей в мире. – У мистера Скелета в принципе с плотью проблемы. Для скелетов это как бы норма, – Хайд мысленно поразился тому, какая чушь лезет в голову вместо, например, конструктивных идей, как прокормиться в здешних руинах или как не подцепить какую-нибудь дрянь. – А вот ушек, подобных твоим, мне еще видеть не доводилось.
– Когда я ложилась спать, тебя, скажем, вообще здесь не было. Это не мешает мне стойко сносить твое невежество. – Туве картинно всплеснула ушами, которые, по наблюдениям Джо, ни секунды не оставались в покое. – Ты бы еще форму моей попы обсудил с госпожой Манекеном-Третьей-Справа.
– Судя по истощению реактора, я-то тут очутился задолго до тебя. А попа очень даже... то есть, извини, сорвалось. – Хайд вновь вынудил себя отвести взгляд от девичьих прелестей, прямо-таки выпрыгивающих из грубой ткани, в которую хозяйка их упаковала. – А почему ты со всеми этими скелетами и манекенами, а не с людьми (и не важно, какие у них уши)? Что-то мне подсказывает: твои гости, в отличие от тебя, заседают ну очень давно. Неужели все настолько плохо, что красивая девушка предпочитает пить виртуальный чай в столь неподходящей компании?
– Что-то мне подсказывает, человек, который пять минут назад вылупился из яйца, должен быть осторожнее в суждениях. Мои гости и мой чай реальнее, чем ты!
Туве обиженно сложила руки, опять невольно (или осознанно?) обратив внимание Хайда на свой бюст. Оправленная в серебро раковина теребра – их еще, вспомнил Джо, называют бесовскими пальцами, – глубоко утонула между мягких, покрытых прозрачным пушком, грудей.
– Точно! У меня обыкновенная сенсорная перегрузка после гибернации! – в очередной раз проявив силу воли и стараясь соблюсти элементарную вежливость, Джо перевел взор с соблазнительных телес на свои колени, машинально достал из левого нижнего кармана халата «Никерс» и принялся его разворачивать, прикидывая попутно, как на ста граммах шоколада, орехов и нуги отразилась заморозка. Откусив от затвердевшего бруска, он брякнул: – Наверное, тебя нет. Ты мне мерещишься.
– А, может, ты – мне, – Туве комично вскинула выгоревшие бровки. – Может, все вокруг – мой сон, а сама я – Королева Луны.
Джо крепко зажмурился, помотал головой, открыл глаза, ущипнул себя, а когда это не помогло, попробовал потрогать ушастую девицу. Предлог был не хуже любого другого.
– Ты б еще в меня палкой потыкал, невежа! – Туве и не подумала отпрянуть (или тем более исчезнуть).
Джо нервно сглотнул, когда сознание услужливо придало Тувиному восклицанию вполне определенный эротический окрас. Шоколадный батончик выпал из его пальцев на стол.
– Ты настоящая – это плюс. Дерьмо кругом, следовательно, тоже. Это минус. А другие населенные пункты поблизости есть? И еще…
Хайд вдруг резко вскочил с места, подошел к капсуле, вынул из левого верхнего кармана отвертку и несколькими быстрыми движениями выкрутил винты, крепящие панель с кнопкой и индикаторами на одной из створок яйца. На свет была извлечена связка проводков, к которым Джо подсоединил телефон, часы и фонарик. Абсурдный элемент комфорта пригодился! Ну зачем потенциальному космонавту зарядные разъемы для ненужных при высадке на чужую планету устройств? Однако же вот… Туве, жуя оброненный «Никерс», следила за действиями своего невольного гостя.
– Так-то лучше, – Джо отряхнул ладони и смущенно зыркнул исподлобья на девицу. – И извини, я просто убедился, что ты осязаемая.
– Я бы на твоем месте для начала научилась вести себя в приличном обществе. Твое поведение ошеломляет даже мистера Скелета-в-Каске, хотя у него, как мы раньше выяснили, и ушей-то нет.
– Простите, мистер скелет в каске, – Джо отвесил поклон чуть серьезнее, чем собирался. – У меня в некотором роде шок. Не ожидал найти тут столь изысканную кампанию.
– Он на тебя не сердится. В конце концов, ты вылупился всего десять минут назад.
– Надеюсь, ты тоже на меня не сердишься. Поскольку я, ммм, новорожденный, у меня мало знакомых, особенно таких симпатичных.
Помимо прочих неприятностей, Джо почуял, как его прямо-таки распирает от желания говорить, говорить, говорить… «Словесный понос», – обозвал бы это состояние его дядя, единственный человек в семье Хайдов, который не одобрил Джонатанов выбор профессии. Будучи потомственным земледельцем, он считал поголовно всех выходцев из институтов задохликами, пустобрехами и дармоедами. Надеясь заглушить свою болтливость, Джо выудил из правого нижнего кармана халата пакетик леденцов и, отправив парочку в рот, протянул его Туве.
– Хочешь?
– Хочу. А ты все же попробуй паштет из Мистера Крысы, ведь я сожгла твое кресло. Мясо крысы – редчайший деликатес.
– Спасибо, я пока не голоден, – Джо с сомнением взглянул на гнусное месиво, выдаваемое рыжей за паштет. – Я завтракал недавно... ну, или давно. Трудно сказать определенно. А кресло… да пусть его, я никогда не был к нему особо привязан.
Туве задумчиво прожевала конфетку вместе с оберткой и посмотрела на пока еще совсем бледные звезды, усыпавшие небо.
– Да, не стоит привязываться к вещам. Кстати, поздравляю тебя, ты родился вовремя. Секундой раньше – и ты стал бы страстным, но неумелым игроком в покер. Секундой позже – и тебя застрелил бы из арбалета одноглазый бородатый мужик. И съел бы. Главное в жизни каждого из нас – вовремя родиться.
– А кем родилась ты? – спросил Джонатан.
– Понятия не имею. Когда это произошло, я забыла посмотреть вверх. Но даже если бы не забыла, то наверняка увидела бы потолок. А тебе повезло: ты будешь много путешествовать, встретишься с интересными людьми.
– Ну, с некоторыми я уже встретился, – Джо из вежливости поковырялся прутиком в кашице из крысиных костей и кишок. – А что касается путешествий... Если даже спутники связи еще функционируют, то местность, небось, сильно изменилась. Мне бы проводника... Ты вот, случаем, не путешествуешь?
– Путешествие с проводником оскорбляет самую суть Пути.
С трудом разбирая, когда девушка говорит серьезно, а когда шутит, Хайд поощрительно кашлянул, надеясь на пояснения. Они не замедлили прозвучать, впрочем, суть предыдущей фразы от этого не стала понятнее.
– Сейчас я живу здесь, но в любой момент могу вновь начать вести разгульную жизнь. Особенно, если подвернется подходящий повод. – Туве тепло потрепала гостя по руке. – Конечно, я тебя не брошу, мелкий Джо. Ты молод, туповат, неуклюж и непременно упадешь в яму и сломаешь ногу. Или тебя укусит огромная улитка. Если за тобой не присмотреть.
«Блииин, огромная улитка! – Хайд почесал затылок, погрузившись в раздумья. – А вдруг она серьезно? Да нет, бедняжка просто тронулась».
– Не волнуйся, под присмотром можно делать все то же, что и без него. В случае беды я буду лечить твою ногу отваром крысиных ушек и сушеным шипоцветом. А потом мы ее отрежем (Джо вздрогнул, осознав: речь-то идет именно о его ноге) и съедим. У тебя остались еще вкусности?
– Угу, – Хайд дал Туве очередной леденец, но загодя развернул его.
– Кожуру тоже надо есть, дурачок: в ней все витамины, – девица подняла выброшенную бумажку, небрежно вытерла ее о предплечье и сунула в рот. – Поди угадай, когда еще получится поесть? Но если будешь паинькой, я срежу тебе кусочек с бедра.
Джо благоразумно не прокомментировал эти слова, хотя на аппетитное бедро попялился немного, испытывая, однако, вовсе не гастрономический интерес. «Мда, наверное, подобная несвойственная мне похотливость является побочным эффектом длительной гибернации», – мелькнула обнадеживающая догадка. Снова уловив направление его взгляда, девица заставила Джонатана покраснеть.
– Еще рано думать о том, как меня приготовить, – уголки ее широкого рта поползли вверх. – Не ешь меня, Джонатанушка, я тебе пригожусь.
– Я не думаю, как тебя готовить, – смущенно пробурчал Джо и не соврал: воображение рисовало ему совершенно иные картины, – просто ты очень милая. А почему ты так экстравагантно одета?
– Жарко же, – ответ потрясал своей бесхитростностью.
– Пожалуй. – Хайд непроизвольно расстегнул верхние пуговицы своего лабораторного халата. – А чего интересного тут есть? Вот почему ты, к примеру, переселилась сюда?
– Вокруг интересно все, важна точка зрения, – рыжая опять соблаговолила ответить лишь частично.
– А что интересно тебе?
– Пока – ты, – Туве коснулась пальчиком груди Хайда. – Но теперь придется тебя кормить, а ты между тем воротишь нос от деликатесной крысы и полезной кожуры.
– Признаюсь, я привык к другой пище. Может, мне удалось бы обменять что-нибудь на еду… Такие штуки больше не используют? – Джо выудил из кармана джинсов серебряную монету номиналом в один стандарт. С ее потертой поверхности на него с укоризной взирал круглолицый президент в парике.
– Это я заберу, – оживилась Туве. Она выхватила монетку из Джонатановых пальцев и принялась примерять на цепочку, висящую на шее и уже украшенную разнообразными предметами, среди которых металлический кругляш смотрелся бы вполне уместно. – Но еды за такую ерундовину не получишь. У тебя есть полезные вещи?
– Когда дозарядятся батареи, появятся, но разумно ли их обменивать, не уверен. А какие вещи считаются полезными? Есть штука повкуснее конфет, но, полагаю, мы ее и сами съедим по дороге. Есть часы вроде твоих, но с кучей функций…
– Правильно, глупо менять еду на еду. Часы тоже лучше отдай мне. – Маленькие глазки Туве вспыхнули страстью коллекционера. – Ты их сломаешь.
– До сих пор не сломал, – проворчал Джо и, не желая отдавать дикарке устройство, которому при аккуратном обращении износу не будет, спешно перевел разговор на другую тему: – Лучше я попробую починить те твои часы, которые не ходят.
– Если часы остановились, значит, где-то кончилось время. Как можно это починить?
– Можно найти новое время, – серьезно заметил Хайд.
– Времени не хватает на всех, – грустно вздохнула девушка. – Найти его куда сложнее, чем еду.
За столом повисло молчание. Скелеты таращились на Джо, словно вопрошая, почему это он такой живой и болтливый. Туве замерла, оттого опять похожая на манекен. Вдруг рыжую осенила какая-то идея – уши встали торчком.
– Ты умеешь копать? Или рубить дрова? Или вить гнезда?
– Ну, копать случалось пару раз на ферме у дяди... в общем, умею немного. Рубить дрова смогу, с гнездами – куда хуже.
– Ты обязательно должен что-то уметь. Просто пока не знаешь – что именно, – девушка оценивающе взглянула на Джонатана.
– Попробую собрать дистиллятор воды, – Хайд откинул прядь красных Тувиных волос, попавшую ему в рот.
– Право же, какие-то странные у тебя идеи. Но, не волнуйся, вить гнезда я тебя научу, а копать несложно. Будем рыть могилы.
– И искать что-нибудь полезное? – наконец настала очередь Джо улыбаться. – Дай угадаю: вот откуда прибыл мистер скелет?
– Который из них?
– Не одобривший мои манеры. Угадал?
– Мистер Скелет-Не-Одобривший-Твои-Манеры в прошлом несомненно был уважаемым человеком. Он не потерпел бы выкапывания себя из уютной могилы. Мы будем копать для тех, кто еще не умер. Их повсюду хоть пруд пруди.
«Интересно, – задумался Джо, – а знает ли она, что такое пруд?»
А вслух выдал:
– Повсюду – это где? И почему не здесь? Из-за погибших? Это ведь старые тела… А все-таки откуда ты сама родом? Ты очень интересная.
– Погибших? Нет, в руинах, обитают скелеты с привидениями, манекенами и роботами, соблюдая свои скелетные, привиденческие и другие обычаи. Живые селятся в пустошах. – Комплимент, похоже, не достиг развесистых ушей рыжей.
– Роботы? Привидения?
– Я как-нибудь покажу тебе привидение. Они страшноваты, но в целом безобидны, если притвориться, что не желаешь им зла. А робот – вот он сидит за столом, на углу. Ему так и так уже не светит женитьба.
– Притвориться? Да разве можно навредить привидению?
– Ну, можно подумать о нем плохо… – Туве очаровательно пожала покатыми плечами, амулеты на шее мелодично звякнули.
– И?
– Они этого не любят, – рыжая исподлобья взглянула на Хайда, и он усилием подавил напрашивавшуюся ироничную улыбку. – Тебе такое тоже не понравилось бы.
– Гм, ментальная проекция с восприятием эмоций... – пробормотал Джо под нос, преодолев первоначальный скепсис, и на всякий случай уточнил: – А причем тут женитьба?
Подойдя к однорукому секретарю, Джонатан обследовал его. Исключительно для очистки совести – ремонту тот не подлежал. Судя по общим признакам, он пострадал от электромагнитного излучения и оказался в придачу довольно сильно помят, однако (нежданная удача!) источник питания уцелел.
– Нельзя садиться за угол стола, если у тебя есть кто-то на примете. Даже если ты робот-инвалид, – ответила между тем Туве из-за Джонатановой спины.
Покивав, скорее собственным мыслям, чем словам собеседницы, Джо принялся выкручивать батарею из пазов.
– Как бы ты отреагировал, если б Мистер Робот вырвал твою печень? – девушка не замедлила прокомментировать совершаемый акт вандализма. – На твое счастье, ты тоже мой гость, иначе Мистер Робот был бы в ярости.
– Я бы попросил его не сердиться. И для мистера робота это совсем не печень. – Джо бережно обтер батарею полой халата и убрал в правый верхний карман. – Но спасибо за твою защиту. Копать отправимся утром? Или начнем с местных?
– Пойдем прямо сейчас. Кресло почти догорело, а я уже все доела.
Туве действительно умяла «яства» – аж за ушами трещало. Наверное, хрустели на ее зубах крысиные косточки и хрящевитый хвост. Закончив двигать челюстями, девица облизнула сгиб локтя, куда капнула «паштетом» (или «чаем») и смерила Хайда очередным долгим пристальным взором. Примерно так на Джо смотрела учительница в младшей школе, когда он порол какую-нибудь чушь.
– Все же ты ничего не понял, – медленно проговорила Туве. – Копать надо для тех, кто еще не умер, но собирается. Они могут дать нам еды.
Проглотив моментально созревшую в уме скабрезную рифму, Хайд откликнулся:
– Теперь понял. А ты так уже делала?
– Иногда. – Девушка склонила голову, умильно всплеснув ушами. – Люди не очень-то меня любят. А те, кто любит, проявляют чувства чересчур бурно. Скелеты и манекены в основном воспринимают меня гораздо спокойнее. За это я их и ценю.
– Странно, что ты кому-то не нравишься. По-моему, ты ужасно милая.
– Ну, у вас здесь все не как у людей, – с неодобрением протянула Туве и неопределенно помахала рукой. – Впрочем, неважно. Вот зимой рыть могилы было еще той задачкой, а сейчас – занятие не бей лежачего.
– У кого «у вас»? – Хайд не удержался от вопроса.
– Да у тебя и у тех, кто тут обитает, – Туве помолчала и, бросив взгляд на капсулу, добавила: – Похоже, ты вырастешь огромным. Вон какое яйцо!
– О, у моего вида все немного по-другому. Мы вылупляемся уже взрослыми – так проще.
– Мудро, – девушка тряхнула головой. – Предупреждаю кстати: в окрестностях у меня скверная репутация.
Джо включил систему навигации в телефоне, проверив таким образом состояние спутников и выяснив точные дату и время. Цифры не придали ему оптимизма.
– Семьдесят лет, семьдесят лет, – промямлил он ошарашенно. – Какого же хрена произошло?! – затравленно вскинув глаза на девицу, Джо повторил за ней: – Скверная репутация?
– Если кто-то начнет меня бить, притворись, будто мы незнакомы. Они прозвали меня «Ржавый гвоздь», ведь я рыжая и, по мнению многих, как гвоздь в заднице.
– Тебя бьют?! – опомнившись, возмутился Джо. – Но как же так можно! Семь десятилетий разрухи – не шутка, но это уж слишком!
– По крайней мере, пытаются, – хладнокровно подтвердила Туве. – Никому не нравится слышать о себе правду. Один вот выстрелил в меня из мушкетона, – девица, отведя пряди волос, продемонстрировала едва заметные на смуглом боку черные конопушки. – Дробь неделю выходила. А я только лишь предостерегла его.
– Дробь? Но, судя по всему, обошлось? – Джо мысленно навесил на историю рыжей яркий ярлычок бреда, в чем, однако, не сразу признался себе. – А что ты ему сказала?
– Что его убьет мужик, которому он пригрозит мушкетоном. Это уже случилось, наверное, ведь весь заряд дурак высадил в меня.
«Фантазия у нее – любой писатель обзавидуется. Но вдруг...» – Хайд отмахнулся от неприятно беспокоящей мысли о реальности Тувиных баек.
– Естественно, он удручился. Кому же хочется знать мрачное будущее?
– Будущее – тайна. Я лишь предположила.
– Местные правила поведения тебе не близки. Следовательно, ты издалека… – Джонатан потер бровь, уже не надеясь на удовлетворение своего любопытства.
– Ну да. Я переправилась через большую воду. Зимой в Долине все заснули. Поди, до сих пор дрыхнут. А я встала пораньше, побродила, заскучала и решила немного прогуляться. Так я здесь и очутилась.
Сказанное ровным счетом ничего не проясняло, но Джонатан отложил подробные расспросы (да и собственные размышления) на потом. Если, конечно, наступит это «потом».
– Кроме того, люди могут оскорбиться, если им предложить копать могилы, пока они еще живы.
– Могут. Но когда придет пора умирать, нас не окажется рядом. И их тела съедят сурки.
Джо несколько секунд обдумывал эту неожиданно глубокую мысль и согласился:
– Тогда мы прямо-таки обязаны помочь им. Кстати, а у тебя случайно нет веревочки? Или цепочки?
– Есть. Но ее еще надо найти.
– На досуге попробую сделать тебе подарок, – в мозгу Хайда переплелись искренняя благодарность к девчонке и вполне приземленная, но не вполне осознанная, мужская потребность. Джо собрался закрепить успех (его молоденькие современницы ничего так не любили, как глазеть на собственные фоточки) и поинтересовался: – А еще, можно тебя сфотографировать?
– Э нет! – Туве восприняла намерение Джо весьма эмоционально: она отпрыгнула назад и закрыла личико ладонями, следя за собеседником между пальцами. – Мое изображение – как вторая я. В мире достаточно одной меня.
– О’кей. – Джонатан покладисто спрятал телефон. – Так идем? У нас есть лопата?
– Идем, – откликнулась Туве. – На первых порах обойдемся без нее. Для копания важно желание, а не лопата. Как, впрочем, и для всего остального.
**
Джо начал уставать. Видимо, тело еще не свыклось с нагрузками после семидесяти лет бездействия. С другой стороны, Хайд никогда не отличался особой выносливостью, хоть и регулярно посещал тренажерный зал.
Туве чуть обогнала его, легко прыгая по ржавым корпусам автомобилей, мусорным бакам, здороваясь со скелетами и поправляя обрывки одеяний на манекенах. Они придерживались старой трассы Крон-Ривер и сейчас наконец приблизились к окраинам, что несказанно радовало. Карабканье по развалинам жутко изматывало, хотя и позволяло лишний раз ущипнуть спутницу за бочок, скрашивая мрачное путешествие, отвлекая от осмотра окрестностей, которые были когда-то совсем иными. Вспомнились старшая школа и первые университетские годы, когда «случайные» щипки и прикосновения являлись неотъемлемой частью повседневного общения мальчишек и девчонок. Хайд улыбнулся. Замечтавшись, он сходу налетел на внезапно остановившуюся Туве.
– У тебя в штанах фонарик, или ты просто рад меня видеть? – осведомилась девушка.
– Извини, – Джо опять смутился и поправил в кармане джинсов мультитестер.
В следующий момент он обратил внимание на причину остановки. Неподалеку от руин гольф-клуба «Партсдейл», на месте одноименного озера, в окружении дряхлых обшарпанных автомобилей, горел костер. У которого сидели люди.
**
Мэйби заерзала в латаном-перелатанном спальнике, продавливая задницей удобную ямку в земле. Она слышала эту историю, наверное, не меньше сотни раз, с тех пор как присоединилась к табору, и готовилась с превеликим удовольствием выслушать в сто первый. Девушка любила истории, цыганин любил рассказывать. Костер ярко пылал, из помятых автомобильных колонок раздавалась негромкая, сопровождаемая шипением музыка, в небе гасли августовские звезды... Скоро можно будет сунуть в раскаленные угли картофелины и кусочки жирной крольчатины.
Лукаво прищурившись, Аксель накинул на плечи не очень чистое клетчатое одеяло.
– Знаешь, приятель, ходит молва, что наш народ навеки обречен странствовать, искупая какое-то ужасное преступление, совершенное давным-давно. Отец говаривал: первый цыган увел у богов первого коня. Вообще-то мы, пэйви, в конокрадстве не спецы, особенно на фоне рома. Да и далековато от старой доброй Кирландии до гроссийских земель. Но уж так издревле у нас повелось: облажался один – отдуваются все. Полагаю, дело в том... – рассказчик, выдерживая паузу, многозначительно поднял тощий палец, увенчанный алюминиевым перстнем, в котором переливался кусок красного катафота, – дело в том, что цыганин – это состояние души. Я цыган, ты цыган, Тиана еще та цыганка – только цыган способен так боготворить огонь!
Аксель умолк, прислушался и ухмыльнулся:
– Сагерт и Кирна – безупречные цыгане. Подумай, как страстно они любят друг друга, без обывательских условностей и мыслей о завтрашнем дне. Даже Королевский Тушкан – цыган не меньше моего, хоть и мессиканец по рождению, – перечислив всех таборных представителей цыганского этноса, Аксель придал своей хитрой роже слегка торжественный вид. – Правда или нет, но мой отец в это верил, и дед тоже, а они были людьми достойными всяческого уважения. Да и я не сомневаюсь в том, что рассказываю. Так вот, если верить легендам и моим отцу с дедом, народы, населяющие Эос, в незапамятные времена спустились со звезд…
Тут Мэйби, как и всегда в данном месте истории, подняла глаза на небо: большинство усеивающих его искорок уже исчезло, но другие, покрупнее, пока мерцали.
– Поди угадай, почему они отправились в путь? – продолжал Аксель. – Романтика бесконечной дороги перекликается с бесконечностью человеческого Пути. Ты, наверное, возразишь: «Хэй, Акс, а как же смерть, кладущая предел всему?»
Мэйби отрицательно затрясла головой и ушами. Цыганин кивнул.
– В действительности наши слова и поступки мостят широкую дорогу в далекое будущее и позволяют заглянуть в прошлое. Цыгане отлично в этом разбираются, потому и слывут мастерами в гадании. Но на самом деле никто не может знать будущего, собственного или чужого. Мы всего лишь убедительно предполагаем.
Как бы то ни было, у пращуров имелись причины сняться с насиженного места. Они взяли с собой вещи, которые напоминали бы им о покинутой родине, и вместе с семьями погрузились в небесные трейлеры.
Тогда наверху горело гораздо больше звезд. Древним странникам куда проще было отыскать дорогу в темноте, не то что нам с тобой, попади мы сейчас на небо. Если я начну перечислять все их приключения, то не управлюсь и за год. Посему перейдем сразу к главному: однажды кто-то из скитальцев высунулся в окошко (примерно такое, как в нашем фургоне) и увидал внизу прекрасный континент Эос, обрамленный лазурью океана. Новость, как водится, мигом разлетелась по каравану, друзья и родственники выслушали дозорного, развели костер и принялись совещаться. – Аксель указал пальцем в одну из звезд, висящую низко над горизонтом. Несмотря на занимающуюся зарю, она лучилась ровно и ярко. – Костер этот не потух до сих пор. Благодаря ему всегда можно определить, где находишься. Его еще именуют Утренней Звездой, но мы-то в курсе: утренняя звезда – шипастый шар на цепи, а искра на небосклоне – костер наших далеких предков.
– И они решили остаться? – Мэйби поправила плед на подремывающей Тиане и выжидательно воззрилась на цыгана.
– Знамо дело, – Аксель коротко хохотнул. – Кто бы устоял перед красотами Эос?
– А дальше?
– А дальше они построили чудесный мир, где у всех всего было вдоволь.
Мэйби немного посмаковала мысль о мире, где у всех всего вдоволь. Схожесть с Идэнским куполом слегка подпортила привлекательность образа.
– А потом началась война. В наши дни войны и воины измельчали, но тогда было иначе. Остается только подивиться случаю, сохранившему маленькую Эос. Для такого нужна удача не меньше твоей, Том Мэйби.
Девушка хихикнула. Ее забавляла эта игра: уже четыре месяца она путешествовала с табором, но никто, даже по-цыгански проницательный Аксель, еще не раскрыл ее тайны.
– К нашим предкам явились далекие родичи и попросили о помощи. Отец называл их Старшими Братьями. Я разделяю его мнение: невзирая на многочисленные отличия (например, цвет кожи и разрез глаз), общий тип мышления прозрачно намекает на близость всех людей и существ, на них похожих. Кровные узы святы – отказать было нельзя. Тем более, сообща разумнее и проще давать отпор врагу.
Все войны заканчиваются рано или поздно. Закончилась и та. Надо полагать, человеческий род выиграл ее, иначе мы бы здесь не балакали. Затем, очевидно, все вместе попировали и занялись своими делами – после войн, в конце концов, приходится наводить порядок. На прощание Старшие Братья оставили нашим предкам возможность связаться с ними, если уже им, предкам, понадобится поддержка. Ну а потом минуло много лет, слишком много для нашего понимания. Многое забылось, мир изменился до неузнаваемости, но цыгане – древнее племя и помнят…
– Эта история так и осталась бы красивой легендой, если б не один интересный случай, – Аксель слегка изменил тон повествования. Торжественная вступительная часть завершилась. – Как-то раз я со своим кузеном, дядей его тетки и прочими родственниками отправился в Итарию помочь взыскать карточный долг и прикупить новый трейлер. – Цыганин гулко постучал по ржавому борту дома на колесах, то ли желая уточнить, что это тот самый трейлер, то ли пытаясь заставить находившихся внутри Кирну и Сагерта вести себя потише. – Произошедшее в итоге с должниками, пожалуй, не делает нам чести, хотя байка получилась занятная.
По слухам, Итария с высоты птичьего полета напоминает сапог. Мой пятиюродный братец, у которого есть самолет, утверждает, будто она похожа скорее на мужские гениталии. Сам не видел, не поручусь. Короче, именно в этой загадочной, смахивающей одновременно и на сапог, и на член, стране я повстречал того мужика. Иначе и быть не могло.
В костре оглушительно грохнуло. Тиана вздрогнула, тихонько застонав во сне, внутри трейлера сладострастно вскрикнула Кирна. Доносящийся из громадного «сандерклапа» храп сменил тональность. Мэйби живо представила, как беспокойный даже во сне Натан перевернулся на другой бок.
– Мне потом все уши прожужжали доброхоты да умники: «Акс, он просто очередной свихнувшийся выползень из убежища». Оно и понятно, ведь та история звучала совершенно неправдоподобно.
Когда мы его нашли, он загибался от укуса какой-то дряни, которой видимо-невидимо развелось повсюду в последние годы. Так вот, он практически точь в точь повторил рассказанное мной сейчас. Далеко не так складно, конечно, – Аксель самодовольно улыбнулся, вновь сверкнув на удивление белыми зубами, – и в его варианте было полно заумных слов, но общий смысл сохранился. А потом он вручил мне маленькую коробочку. – Цыган продемонстрировал плоский серебристо-белый брусок с проводком. – Собственно, причина, вынудившая бедолагу открыть свою тайну и отдать свое сокровище, абсолютно несущественна. Главное, с помощью этой штуки можно отправить послание Старшим Братьям, которые пособят нам выкарабкаться из выгребной ямы, куда мы по дурости угодили. К сожалению, по рации их не вызовешь, письмецо на картонке не накорябаешь, иначе мужик справился бы сам. Для начала нужно найти особое место...
**
Туве извлекла из ближайшей груды хлама трухлявую деревянную табуретку, оторвала ножку и всучила ее Джонатану, оставив прочее себе. Несколько мгновений он растерянно пялился на занозистый обломок, затем разгадал намерения рыжей. Девушка подтвердила его мысль:
– Играет музыка. Дурные люди не слушают музыку. Мы поболтаем и выясним, нельзя ли у них чем-то поживиться.
– А если это все же какие-нибудь головорезы? – Джо припомнились разнообразнейшие киношные злодеи, очень даже слушавшие музыку.
– Возможно и такое, – признала Туве. – Тогда нам придется их убить.
– Убить!?
Лицо девушки посерьезнело.
– Мы в мире каменных душ и сердец. Здесь так заведено.
**
Аксель замолчал и потянулся к лежащему рядом арбалету. Теперь Мэйби тоже их заметила: две фигуры, приближающиеся от руин города.
Первой в круг света вступила весьма фривольно одетая рыжая девица, сжимающая в кулаке табурет без ножки. Ножка обнаружилась в руке у ее спутника, высокого, симпатичного, поразительно опрятного мужчины, чей белоснежный халат даже в темноте представлял собой прекрасную мишень.
Поднявшийся с земли цыганин нацелил оружие пришельцу в солнечное сплетение. С тихим шорохом с плеч Акселя упало одеяло, всклубив пылевое облачко.
– Привет, туве, – бодро обратилась Туве к Мэйби, глазевшей, открыв рот, на новоприбывших.
«Еще один ушастый, – изумился Джо, всматриваясь в завернувшегося в спальник мальчишку. – Значит, мутация...»
– Мы всегда рады гостям, – губы Акселя растянулись в не очень-то искренней улыбке, в голосе его сквозила сталь. – Но предпочитаем сами их приглашать.
– Считайте нас приятной неожиданностью, которые так редки в пустошах. – Туве метнула табуретку в костер. – Там где уже есть одна туве, пригодится и вторая. А это хороший повод начать путешествовать вместе.
– Твоя бесцеремонность подкупает. – Похоже, происходящее веселило Акселя. – Наглому дай волю, он захочет и более. У меня есть к вам только пара вопросов. Вот первый: стояли две горы, а между ними море, если орел взлетит с одной из них...
– Ее отца звали Иваном, – Туве ответила быстро и хмыкнула: – Хороший вопрос, но старый.
– Тогда сразу перейдем к главному. Почему вы считаете, будто ваша компания придется нам по вкусу?
– Мы умеем копать могилы… – начала рыжая, но Джо зажал ей рот ладонью.
– Раз болт все еще в вашем арбалете, а не в моем животе, человек вы, по местным меркам, разумный. Скажем, для начала я мог бы отремонтировать вашу акустическую систему.
– Валяй. – Аксель посторонился, подмигнув Хайду, но не убрав пальца со спускового крючка.
Опасливо оглядываясь через плечо, Джонатан принялся за работу, и спустя полчаса из колонок донесся очистившийся от помех звук.
– А мне нравилось, когда они чуточку шипели, – пробубнила Мэйби. Незнакомцы, особенно девка, возбуждали у нее смутное беспокойство.
– Добро пожаловать на борт! – объявил Аксель. – Теперь можем представиться друг другу и покончить с формальностями.
Джо хотел откликнуться, но следующая песня заставила его выронить мультитул и замереть. Он никогда не думал, что услышит ее при таких обстоятельствах. Туве кивнула ему, подобрала ножку от табуретки и бросила в огонь.

Каменные сердца
Неси же мне мой верный меч, неси мой лук и стрелы,
Уж занимается заря, пущу их вскоре в дело.
Наш мир, исполненный любви, скрыт пеплом и песками,
А света тоненькая нить мерцает лишь меж нами.
Как изменилось все вокруг! Сердца оделись в камень.
Не размыкая наших рук, пройдем сквозь тьму и пламя.

Средь каменных душ мы остались одни,
Но одиноки не мы, а они.

В лесах и полях мы бродили с тобой,
Нам солнце с луною сияли.
И думали мы, что хранимы судьбой, –
Ни горя, ни бед, мы не знали.

Но слезы горячие льются из глаз,
И небо окуталось дымом,
И ненависть в сердце моем поднялась:
За то, что утрачено, тысячу раз
В кровавом бою отомстим мы.

Им не сломить нас никогда – не дрогнем, не отступим!
И ратной удалью своей фортуну мы подкупим!
Средь каменных душ мы остались вдвоем,
Но все равно мы на битву идем!
Держу я крепко верный меч, со мною лук и стрелы,
И в блеске утренней зари пущу их скоро в дело…

[feael]

Глава первая
Рассказывать истории, к вашему сведению, – большое искусство. Ну право же, сложно балакать так, чтобы сидящие вокруг костра слушали, а не ковыряли в носу, слюняво целовались или давили песчаных козявок, да еще вдобавок верили тебе. Кто-то небось и умеет (по крайней мере, у Акселя неплохо получается), но я, к моему сожалению, не из таких. Нет у меня таланта к сочинительству, а тяга есть.
С тех пор как я выбралась из Идэна, прошла уже уйма времени (месяца четыре или около того), и каждый день случается что-то ужасно интересное. Но человеческая память – удивительная штука: даже знаменательные события нередко стираются из нее, а мелочи и подавно. И повествование начинает смахивать на заношенный дырявый свитер – надевать глупо, выбросить жалко. Например, байку про Кирну и три банки тушенки никто уже не помнит, кроме, собственно, Кирны и меня. Но ведь если ты что-то забыл, значит, этого будто и вовсе не было! Или вот про то, как мы гостили на страусиной ферме… А едва я заговариваю про сурка весом в двести пятьдесят четыре килограмма, окружающие просто-напросто обвиняют меня во лжи!
Роботы в Идэне, конечно, не самое приятное общество, но кое-что они устроили достаточно толково. Например, железяки заносят в свою память все, включая явную ерунду. Поэтому они никогда не скучают и редко делают глупости.
Ну вот, я тоже решила регулярно фиксировать происходящее в особой тетрадочке, – не зря же роботы учили меня грамоте! – которая называется «дневник». Таким образом, к старости, то бишь годам к тридцати, я обеспечу себя яркими воспоминаниями.
Вообще-то, по-чесноку, старперы, нудящие про «прежние времена», позабыли, как все было на самом деле. А я открою дневник и прочту. Я не забуду! Кроме того, в моей голове теснится множество мыслей, иные из которых я нахожу небезынтересными. Обидно, если они порастеряются. Ну и когда я стану старой, смогу почитывать записанное всяким потомкам и с друзьями.
Подходящая фиговина для заметок отыскалась у Натана – я позаимствовала у него толстенный альбом. Он, один хрен, накалякал бы там дурацких голых баб с раздвинутыми ногами и огромными вислыми сиськами. Но их и так кругом навалом, вполне даже живых, не нарисованных – и баб, и сисек, а вот нехватка интересных историй ощущается крайне остро. Прочтете – еще спасибками закидаете!
**
Ненавижу, когда какой-нибудь говнюк будит меня утром. Ну, знаете, как это бывает – начинает бестактно греметь кастрюлями, топать своими чоботами, чихать, кашлять, рыгать и производить другие, не способствующие качественному сну шумы. Аксель поступил нынче именно так. В мой восхитительный сон про целую ванну воды с воздушной шапкой пены ворвался, подобно бураву, его голос. Я приоткрыла глаза и оглядела нутро трейлера. Свет, еле-еле пробивающийся сквозь жалюзи на окнах, всякий полезный хлам, распиханный по углам, и небритый упырь, решивший спозаранку побакланить с... Нет, помимо Акселя, вокруг никого не оказалось. Зато к уху он прижимал плоский черный брусочек (дистанционное средство связи, спутик, короче, или мобильник), с которым и болтал, продолжая, однако, активно жестикулировать, точно собеседница присутствовала здесь же.
– До встречи, зайка! Ага, и тебя чмоки.
Да, диалог, несомненно, велся с дамочкой.
Аксель нажал кнопочку на переговорном устройстве (видала я уже такие, но вот держать в руках не приходилось), приготовившись убрать его в карман джинсов. Он удачно повернулся ко мне спиной – момент был идеален. Я рванулась с места и почти выбила телефончик из цепких цыганских пальцев. Вернее, он его упустил, но поймал на секунду раньше меня.
– Вали-ка отседова, Том! – ухмыльнувшись, обратился ко мне Аксель, прихватив за шкирку, как нашкодившего кутенка. – Поднимай табор, трогаемся через полчаса. – С этими словами он выдворил меня из помещения, придав ускорение посредством бодрящего дружеского пенделя.
– Да я только позырить хотел! – пробормотала я захлопнувшейся двери, впрочем, тут же радостно заорала: – Ребята, встаем, жрем и отчаливаем! Пошевеливайтесь! Вы думали, если спрятать мою «будильную» кастрюлю, сможете допоздна давить храпунцова? Эй вы, сонные тетери, открывайте, на хрен, двери!
Благодаря старику Сраму в моей голове засело несметное количество обрывков разнообразного фольклора: стишков, песен, нескладушек и прочей чепухи.
Мне, как самому молодому в нашем кочевом сообществе или, по-цыгански, таборе, полагалось заниматься всяческой неблагодарной работой (хотя из чего угодно получится развлечение, если подойти с умом). Например, приходится будить народ, мотаться вдоль вереницы машин из-за любой фигни, лазить на подъемный кран тягача, или даже помогать готовить на всю ораву. Меня-то это не сильно обременяет, а вот друзья воспринимают некоторые мои обязанности, ммм, слегонца в штыки.
О чем я и говорила: какой-то гад запустил в меня тапкой. Не иначе как Натан. У него в багаже осели многие раритеты, исчезнувшие из обихода в послевоенном мире. Это оказалась женская домашняя туфелька с радужными перышками и бантиками, чуточку потертая, но яркая и нарядная. Воздев над ее головой, я подбежала к автомобилю Дриббла и замахнулась, намереваясь от души засадить каблучком в лобовое стекло. Однако вовремя остановилась. Наверное, из-за возникшей в окне разъяренной хари Натана, грозящего мне кулаком.
– О’кей, приятель, я просто аккуратно положу ее на крышу, – с напускным ужасом прошептала я.
За порчу своего имущества Дриббл мог и убить. Вероятно. Если начистоту, он из самострела с пяти шагов по банке мазал.
Чудненько! Нет ничего приятнее бодрой утренней перебранки. Далее я заглянула к Сагерту и Кирне (с особой осторожностью – белобрысая давно обещала укоротить мне уши и, в отличие от Натана, действительно могла воплотить угрозы в жизнь), растолкала Тиану и Данике, пощекотала пяточки Декстеру (эти трое иногда вяло бузили, не больше). Заки, по-моему, вообще не спала – ни разу я ее не застукала. А Владилен Михайлович, напротив, всегда находился как бы в полудреме.
Таким образом, обежав табор по кругу, на обратном пути я не преминула огласить окрестности победным кличем и вломилась в трейлер.
– Садись-ка, мелкий. Кофейку? Какавки? Или, мать его так-то, молочка? – подобные приколы с утречка уже превратились в ритуал. – Кастрюлю твою я нашел, но какой-то умник сделал из нее «розочку»… – цыганин, усмехаясь, протянул мне останки «будильника»: – Вот. Но, на-ка, держи взамен звонкую чугунную сковородку. С ней такое не прокатит!
Аксель добыл ее с одной из полок. Ну прямо любящий папаша сынку игрушку подарил! Я радостно выхватила посудину у цыгана из рук, высунулась в дверь и замолотила по ней алюминиевой ложкой (тоже та еще диковинка). Из-под трейлера раздалось недовольное бурчание – забыла я про новичков-то.
– Сон лучше завершать естественным путем! – вслед за фразой показались рыжая голова и развесистые уши вчерашней гостьи. – А Джо вообще еще маленький. Будет плохо спать – не вырастет.
– Пропустит завтрак – точно не вырастет! – наставительно произнесла я (хотя Джонатан и без всяких снов да завтраков бугаина не из последних). – В большой семье хлеборезкой не щелкают!
Тем не менее через обещанные полчаса караван неспешно двинулся, вздымая клубы пыли. Цыганин объявил, что мы держим путь в Кеблин-Таун. Там нас ждет один из его друзей (поправляю про себя – подруга), которого он оставил здесь когда-то.
У Акселя целая сеть единомышленников, раскиданных по миру, и разыскивающих загадочное «место-откуда-можно-отправить-послание-Старшим-Братьям». Сам цыган потратил на это два с лишним года в Кенаде, но не преуспел. В войну разрушили значительную часть радарных установок (Аксель-то, небось, даже слова такого не знает!), а ведь их и раньше было не на каждом углу понатыкано. Теперь нам предстоит подобрать тех из его знакомых, кто преодолел сей немалый для обитателя пустошей срок. И если они ничего не нашли, то караван пересечет Отлантическое море и последует через Ивропу дальше на восток, в суровую Гроссию и таинственный Гатай, где обретаются желтолицые гатайцы, у которых, по слухам, даже император (это такой очень важный вождь) – гатаец.
**
Старик Срам много порассказал о воле. Мир, который ему запомнился, корчился в ледяных тисках Долгой зимы, голода и отчаяния. А я сравнивала Эос с человеком, медленно приходящим в себя после тяжелой болезни. Кризис миновал, и тень смерти отступила. Пустоши покрылись жесткой, как свиная щетина, травой, молодые деревца взрастали на вчерашних пепелищах, плющ оплел руины, торопясь спрятать под зеленым ковром грехи рода человеческого. Да, тут растениям, зверью и людям не так сыто живется, как в безопасном благоденствии опекаемого роботами мирка. Но зато в пустошах ты уясняешь, что почем, осознаешь истинную ценность любой мелочи. Срам был прав на все сто – только здесь я ощутила себя живой.
Разумеется, Великая Пустошь, в которую превратился Великий Континент, – не самое спокойное место. Вернее даже, очень неспокойное. Иногда меня посещают неутешительные мысли относительно будущности человечества, как вида. Но я стараюсь ни о чем таком не думать. По крайней мере, часто.
**
От пространных размышлений меня отвлекла Захария, углядевшая по правую руку от автоколонны сизо-черный дымный столб. Очкастая негритянка изрядно посрамила Тома, ведь зыркать по сторонам – его работа. Ну, как-никак друзья для того и нужны, чтобы прибрать за тобой, если ты напортачил. Конечно, если облажались они, расхлебывать придется уже тебе. Такова нехитрая суть дружбы.
Выпрыгнув из «вороньего гнезда», устроенного над кабиной тягача, я ринулась к головной повозке. Вообще-то табор располагал весьма приличным количеством разнообразной техники. Под управлением Тианы углублял дорожные колеи автокран-тягач «джон гир», к нему с помощью троса крепился натановский «сандерклап». Армейский джип с брезентовым верхом, к которому прицепили жилой трейлер, вела Кирна. Аксель во главе каравана правил тройкой тощих, но крепких лошадей, влекущих странный гибрид кабины автомобиля и телеги. Определить, где и как начинала свою карьеру его распиленная колымага, не представлялось возможным.
Я легко настигла конскую упряжку и вскарабкалась на козлы. Кое-кто из таборчан присоединился ко мне, переговариваясь на ходу, – Аксель сбавил скорость, не затормозив, однако, полностью.
Стоит заметить, караван никогда не передвигался быстро, исключая моменты опасности и спешки: техника и лошадиные подковы при езде «с ветерком» по пересеченной местности (это когда повсюду рытвины да сурочьи норы) изнашиваются в мгновение ока, а ремонтных мастерских в наши трудные времена раз, два и обчелся.
– В полях дым столбом, а Томми молчком. Че за фигня, поц? – отчитал меня цыганин. – Задрых опять?
Вообще-то Аксель способен выражаться нормальным человеческим языком, если захочет. Одна беда – такая охота возникает у цыгана редко. Слова выкатываются из его рта, точно маслом смазанные – легко и непринужденно, в темпе движения иглы швейной машинки, прилепляясь друг к другу в самых немыслимых положениях. Посему пришлось научиться понимать несомую Акселем околесицу. Впрочем, Срам и Борис заложили неплохой фундамент в данной области моего образования.
– Ну поучи еще меня! – я несильно тюкнула цыганина в плечо. – Прошвырнусь туда-сюда!
От нетерпения у меня даже ушки задрожали. Еще бы! Потряситесь с мое в тесной обзорной корзинке, и вам тоже непременно захочется размяться. А если откровенно, я просто любопытна. Очень.
Кстати, когда я говорю «утро», то подразумеваю время примерно около пяти-шести часов дня, а то и позже. Только конченый идиот рискнет выдвинуться в путь под палящим солнцем, запекающим человека, как картошку в углях, – до хрустящей черной корочки и раскаляющим автомобильные корпуса настолько, что хоть яишенку жарь. Поэтому матерые караванщики навроде нас начинают движение во второй половине дня, ближе к вечеру, и едут всю ночь до утра. Впереди обычно идет кто-то с жировым светильником, на машины и повозки тоже вешают фонари. Таким образом, самый жаркий период суток употребляется для сна.
– Том, ну че за твою мать. Горит и горит, не у тебя штанах – и ладно. Хошь заглянуть на огонек к тем, кто хатку запалил? – недовольно протараторил Аксель, а для подкрепления своего невысказанного, но очевидного решения звонко щелкнул кнутом поверх лошадиных спин.
Тройка побежала резвее, позади послышался рев набирающего скорость тягача, перекрывший прочие звуки. Судя по всему, Тиана не увидела дым пожара, иначе, к гадалке не ходи, поддержала бы меня. Тогда караван точно встал бы.
– Отвали, а! – я позволила себе показать цыгану один из тех жестов, которые разъясняют, куда следует идти, и скатилась с козел, избежав расправы.
Мой велосипед, мой персональный скакун, мой гребаный Дуцефал, висел на внешних крюках на правом борту трейлера. Вероятно, когда-нибудь я просвещу вас, откуда у Тома велик и чьим славным именем назван – если найдется минутка. Дождавшись у обочины автомобиля Кирны, я махнула ей рукой, та недовольно притормозила. Прежде чем она успела как-то прокомментировать мои действия, я уже сняла велик, взобралась на него и помчалась к ферме. Вслед доносились нечленораздельные ругательства Акселя.
Немного погодя со мной поравнялся Сагерт, бегущий ненапряжной трусцой. Его, к слову, укачивает в машинах, потому он обычно идет рядом с колонной, умудряясь не отставать, и чаще других исполняет роль «поводыря» ночами. Этот мужик вообще впечатляюще ловок и вынослив – я, например, так не смогла бы. Сильно запоздав, нас пытались догнать Захария и Владилен Михайлович. Птицын брел, тяжело опираясь на лыжную палку и периодически утираясь грязным клетчатым платком. Негритянка же бодро отмеряла шаги, сохраняя ровный темп и не сбивая дыхание. Мы вдвоем снизили скорость, чтобы явиться на пожарище вместе с ними.
Я оглянулась: Аксель продолжал движение, как и следовало ожидать. Ну и пусть его! В любом случае мы успеем улизнуть под защиту городских стен, до которых отсюда рукой подать. Вон повозка уже втягивается в ворота. Сейчас начнется та еще скучища: шмон, препирательства с местными властями из-за машиномест, из-за оружия, из-за мутантов, из-за хрен-знает-чего-еще. Снова Аксель примется заливаться соловьем по поводу нашей маленькой походной горелки – Тианиного огнеплюя. Эту мутотень я с превеликой радостью пропущу. То ли дело – свеженькое пепелище, где наверняка осталось, чем поживиться.
– Владилен Михайлович, вы опять за старое? – недовольно пробурчала Захария, наблюдая тощий зад гроссийского лесника, обращенный в небо.
Птицын беседовал с углями, припадая к ним ладонями, а порой и физиономией. Заки получила достаточно хорошее воспитание (интересно где?) и соглашалась уважать почтенный возраст, но эксцентричные выходки дряхлого оборванца ее раздражали. И не ее одну.
– Ладно тебе, зато после расскажет, что стряслось, – урезонил Сагерт негритянку.
– Ты ему веришь?
Ага, а это извечный вопрос, поднимаемый в таборе изо дня в день и столь же часто получавший ответ, но не надоедающий. Владилен угадывал не всегда, но чаще, чем можно предполагать. Хотя в данном случае и без общения с духами была ясна неприглядная картина разыгравшейся здесь драмы.
Пока остальные бессмысленно ворошили пепел, осматривали обгоревший скелет домика снаружи, я решительно шагнула внутрь. Фермерское семейство пренебрегло опасностью, не пожелав бросить имущество. Их не застали врасплох – судя по дыркам в стенах и гильзам на полу, завязалась ожесточенная перестрелка. Трупы валялись рядом с оконцами.
Головорезы-людоеды поработали на славу. Нападавшие вынесли все подчистую, точнее все, что нашли. Зуд в моих ладошках и кончиках ушей подтверждал: ворюги лоханулись, – а я привыкла доверять наитию. Уж если мне так приспичило обыскать руины, значит, тут непременно что-нибудь отыщется. Послышался протяжный стон – это возник и осел в дверях наш пожилой гроссиец. Он вновь окунулся в кошмары своих правдивых (я-то не сомневаюсь ни капли) видений, связанных с местной трагедией. Наверное, только моя молодость не дает мне прочувствовать ужас случившегося. Ох, как бы не пришлось выволакивать деда отсюда на себе.
Зашедший внутрь Сагерт предупредил меня о замеченной им дымке на горизонте. Похоже, проклятые каннибалы возвращались за добавкой.
– Да я уже… почти… вот оно! – я ухватилась пальцами за едва приподнятую половицу-лючок.
Видимо, до меня туда пытался забраться хозяин дома, которого безжалостно оттащили от тайника, забили и избавили, как и прочих, от излишков мясца. Рывок – мне в нос ударил влажный подвальный запах. Есть! Ай да я! В промасленной тряпке лежал заряженный обрез с двумя дополнительными патронами. Конечно, оружие было не очень ухоженным, но все-таки было оружием – добычей.
Я выскочила наружу. Пылевые столбы, переместившиеся с линии горизонта в непосредственную близость от фермы, прозрачно намекали – нужно убираться поскорее.
– Владилен, подъем! – засунув обрез подмышку, я тряхнула дедка за плечи.
– Она там! – взревел лесник, неожиданно распахнув свои мутноватые гляделки, ринулся ползком к обломкам кровати, подлез под нее и вынырнул с жестянкой, от которой распространялся терпкий запах брожения. – Теперь идем! – скомандовал Птицын, указуя мосластым пальцем на дверной проем.
Сагерт и Заки уже улепетывали вовсю – только пятки сверкали. Я плюхнулась в седло, педали бешено завертелись, велосипед понес меня к спасительным стенам, на которые высыпали ополченцы и зеваки. Но меньше чем через минуту сзади донеслось надсадное хриплое дыхание лесника, категорически не способного к быстрому передвижению. Я обернулась: угроза оформилась во внедорожник с болтометом в кузове, несколько мотоциклов и линию темных точек чуть поодаль.
**
В голове Птицына раздался голос Бэллы, рекомендующий поторопиться. Однако прыти старику это не прибавило. Дух покрыл тихохода трехэтажным матом и выдал увесистого пинка: «Твоей мохнатой заднице вряд ли понравится знакомство с вертелом или еще чем похуже!»
**
– Владилен, шевели батонами! Поедешь на багажнике, – рявкнула я на отрешенно закатившего глаза Птицына. – И держись за ремень. А то, чего доброго, наебнешься.
– Да-да...
Приземлив пятую точку на погнутое сетчатое сидение, алкаш взялся-таки одной рукой за мой пояс, а другой бережно прижал к сердцу добытую банку. Лыжная палка опасно легла поперек багажника, удерживаемая лишь костистыми стариковскими коленками.
– Жми, бесененок! – скомандовал Владилен.
Оставалось надеяться только на крепость моих ног, ну и на удачу, конечно. Рейдеры наступали нам на хвост. «Вот бы кто-нибудь из ублюдков навернулся под колеса этому драндулету!» – гневно подумала я.
Раздался испуганный вопль, оглушительный визг тормозов и скрежет. Переднее колесо одного из мотоциклов провалилось в сурковую нору, отправив наездника в полет по эффектной дуге. Сам же байк влетел в утыканный шипами ржавый скребок внедорожника. Обо всем случившемся радостно сообщил мне Владилен, рискнувший повернуть башку вполоборота. Ввиду обстоятельств непреодолимой силы, преследование захлебнулось. К тому времени двое наших более расторопных товарищей уже были в безопасности, а нам со стен приветственно выкрикивали всякую ободряющую (по мнению крикунов) чушь.
**
В общем-то, вышеописанные события легко позволят догадаться, почему я, Мэйби Туморроу, прячу свои девичьи округлости в мешковатой одежде. Великая Пустошь – мир мужчин. Мир, без стеснения демонстрирующий самые уродливые черты хозяев. Женщина здесь – такой же предмет вожделения и торга, как рабочее оружие или машины на ходу, невольный и бесправный игрок за столом, где крутые парни режутся в свои жестокие игры. Так проявляется мрачная ирония судьбы: проигравший мужчина всего-навсего умирает. Для слабого пола поражение в мужской игре зачастую оборачивается адом, а смерть тянет на благополучное избавление.
Посему я без зазрения совести мухлюю в этом нелепом состязании. На мой взгляд, пусть уж лучше мне всадят под ребра стрелу или нож, приняв за пацана, чем насильно засунут между ног ту смешную штукенцию, которой парни так гордятся. Хотя наш мир не без извращенцев, и Тому Мэйби тоже может не повезти. Ну, теоретически. Хорошо у меня не такие здоровенные буфера, как, например, у Тианы, и их нетрудно скрыть под разномастными обносками. Конечно, с момента побега из Идэна мои волосы отрасли, но я все еще с легкостью строю из себя парня (даже хитрожопый Аксель не догадался). Я сквернословлю, бахвалюсь, пью, смеюсь в лицо опасности – совсем как мужики. Не получается только мочиться стоя и, самое главное, мужественно вонять. Впрочем, по-женски я тоже не пахну, не знаю уж, как мне удается. Наверное, запах придет с возрастом, однако я искренне надеюсь, что нет.
**
Аксель ругался на чем свет стоит, понося упрямого пацаненка, решившего в очередной раз испытать свою счастливую звезду. Вот же не сидится маленькому засранцу, а ведь еще полтабора с собой увел. Молодость специально отведена человеческой природой для совершения глупостей, но цыганин все равно злился на «юнгу» – мальчишка успел стать чем-то вроде караванного талисмана. Гибель его, согласно поверьям, сулила крупные неприятности.
Стена, окружающая Кеблин-Таун возвышалась на добрых десять метров, ее венчали несколько площадок со станковыми болтометами, наверху сновали люди. Одни спешили к орудиям, другие лениво взводили ручные самострелы, третьи просто прибежали поглазеть. Городские стены выглядели неприступными – кочующие орды мародеров и племена дикарей никогда не осмелились бы на кровавый штурм.
– Вовремя поспели, ребята. На горизонте опять бандюги на колесах, – воскликнул стражник, потом, окинув караван взглядом, несколько тише, но не сильно таясь, проворчал: – Правда, вы не лучше смотритесь, да и хари у вас…
Ворота распахнулись, и вереница машин попала в специальный «карман», предваряющий улицу. Место это было призвано помешать неблагонадежным гостям проникнуть в город. Если шерифу и его парням по каким-то причинам не нравились приезжие, то они быстро, без особых затруднений, изгоняли их обратно за стены или истребляли. Все более-менее крупные поселения нынче основательно укреплялись, возвращая человечество к эпохе замков, вот только рвы теперь не заполнялись водой, а стены складывались из разнообразного мусора вперемешку с камнями, песком, глиной и изредка бревнами. Оборонительные ухищрения предков возродились: кипящая жижа, баллисты и требушеты, ловушки в надвратных башнях, ну и еще кое-что новенькое, из поздних наработок.
Караван долго и нудно досматривали. Цыганин сладкоречивым змием увивался за охранниками, но оружие пришлось-таки сдать (в городах его вообще редко удавалось оставить при себе). А потом начались извечные проблемы с мутантами.
– Мужик, ты поручишься за своих уродцев? – спросил Акселя один из ополченцев. В категорию таковых попадал Декстер, хвостатый приятель Тианы, и рыжая Туве. Попал бы и Том, очутись он сейчас с табором. Удивительно, насколько важна для некоторых форма ушей! У мальчонки-то всего недостатков – эти хреновы уши.
– Как, блин, за самого себя! – Аксель выдавил одну из своих широчайших улыбок.
– Сэр, данные существа совершенно безопасны. Они ничем не больны, – вмешался Данике. – Я вам как врач гарантирую. – Его спокойный голос подействовал безотказно.
– Перейдем к оружию, – подытожил страж.
– Мы уже его сдали вон тому бурдюку в окне! – возмутился цыганин, ткнув пальцем себе за спину, где располагался приемник и хранилище всего, хотя бы приблизительно напоминающего оружие.
– Угу, заливай! Я не вчера родился! Это что за срань? По-твоему, пропановая плитка? – процедил стражник.
– Приятель, каждой девочке нужна зажигалка, разве ты не знал? – вступила в диалог Тиана, прикуривая самокрутку от крошечного язычка пламени, скользнувшего из раструба.
Если дипломатические изыски Акселя разбивались о крутолобые головы городских сторожей, на сцену выплывала Эльхаим. Да, девица была хороша, и огонек безумия, тлеющий на дне серо-зеленых глаз, лишь подчеркивал ее красоту, буйную и неухоженную. Обычно нескольких секунд беседы хватало для закипания мужских мозгов и чресел. Вот как теперь.
Почему важно было оставить «горелку» при красотке? Ну, она нервничала без нее, просто спать не могла, а бессонница Тианы грозила проблемами и табору, и поселению. Разумеется, те блюстители порядка, кто не зря ел свой хлеб, понимали: забирать все оружие у гостей совсем не обязательно, следует изъять лишь наиболее опасные экземпляры. По счастью, никто из местных ополченцев, включая шерифа, никогда не видел боевого огнеплюя, иначе не прокатили бы никакие доводы.
В конце концов внутренние ворота откатились в сторону, пропуская караван в Кеблин-Таун. Аксель утер пот со лба и погнал повозку на платную стоянку – по сути, город в городе: многие заезжие оставались жить прямо здесь. А сейчас гостей задерживали бандиты, кружившие под стенами не первый день. По словам местных, головорезы ошивались тут уже около двух недель, сильно затрудняя выход наружу, нанося серьезный ущерб торговле и разграбив все близлежащие фермы. Ввиду недостатка у бандитов сил и желания для полноценного штурма, а у горожан – решимости для изгнания злодеев, ситуация сложилась патовая.
Цыган почесал подбородок, соображая, насколько противоестественно такое поведение кочевой кодлы. Обычно мародеры избегали длительных осад: фермеры и, соответственно, запасы пищи в окрестностях городков вроде Кеблин-Тауна очень быстро заканчивались. Если к тому времени не удавалось получить какого-либо выкупа, налетчики, скучая и голодая под неодолимыми стенами, теряли свой запал. Впрочем, в данный момент у Акселя имелись другие заботы и тревоги – он присоединился к толпящимся на стенах людям, напряженно следившим за головокружительным бегством бесшабашного велосипедиста от передовых разъездов.
**
Я вкатилась в узкую щель, которую оставили для меня в воротах, буквально ободрав о створы коленки. Не свои, конечно, – владиленовские. К счастью, старик додумался перехватить лыжную палку на манер рыцарского копья, а то лежать бы ему на спине за оградой, глотая пыль. Весь табор вернулся к проходной, чтобы достойно встретить победителей в гонках на выживание. Я ликующе подняла вверх обрез.
– Повезло говнюкам! Хотел перестрелять их к едрени-фени! – совершенно не смущенная осуждающими взглядами спутников горделиво возвестила я.
– Ты мог задержаться, я бы на это посмотрела, – съязвила Кирна, винившая, очевидно, меня в смертельной опасности, которой подвергся ее бесценный Сагерт. А еще девка страшно завидовала моей находке.
– Я дам тебе пальнуть пару раз. Не кипятись, зайка, – рассмеялась я.
– У меня есть свой да получше твоего, сопляк! – Кирна любовно огладила ствол «моссбурга». Только два объекта в целом мире пользовались симпатиями Кирны: ее дробовик и Сагерт.
– Если ты отполируешь мой ствол своим острым язычком, будет не хуже!
Вокруг послышались смешки, а я, уже вовсе не страшась взбучки, вразвалочку зашагала к приемке, где меня чуть не настиг подзатыльник от Акселя. Успев поднырнуть под тяжелую ладонь, я бросила обрез в руки клерка и утекла по лестнице на стену.
– Встречаемся в «Лиловом носе»! – долетел до меня клич цыгана.
Все разбрелись по городку: кто на рынок, кто в бордель, кто в трактир. А самые любопытные – позырить на осаждающих.
На последней ступеньке я ловко проскользнула в зазор между одоспешенным боком стража и перилами, а дальше уже ищи-свищи меня (пропали втуне все проявления заботы о малолетних типа «тикай вниз, поц», «молокососам здесь не место» и тому подобные). Зато Сагерта здоровяк вытеснил обратно; ему повезло, что боец незлоблив да и сообразителен. Снизу донесся краткий диалог Тианы и Королевского Тушкана.
– Декстер, составишь мне компанию у бойницы? – с напускным безразличием спросила девица сквозь табачный дым.
– Чика, ты в своем уме? Это может серьезно повредить целостности моего организма! – вознегодовал мутант и веско добавил: – У меня есть дела поважнее. Чао.
Мне хорошо представилось лицо Эльхаим: в гневе девица, поди, разгрызла самокрутку, глаза потемнели, а в пропасти зрачков, точно ракета в шахте, полыхнула зарница. Правда, Декстеру она прощала многое.
На верхотуру красотка проникла без особых затруднений: на ее прелести запал давешний охранник, порекомендовавший ей не подвергать опасности столь впечатляющий экстерьер. Видимо, по его мнению, потный перепихон с малознакомым мужиком в каморке под лестницей принес бы Тиане больше пользы, чем прогулка по стене. На этот сомнительный посыл Тиана отреагировала надлежащим образом, заявив, что трусоватым задротам наверх действительно лучше не соваться, а вот у нее там есть интерес. Мужик ошалел и не посмел удерживать нахалку.
Именно тогда Тиана впервые высказала идею спалить к ебеням лагерь рейдеров. Ее внимание привлекла огромная цистерна, надежно охраняемая бандитами и наверняка полная драгоценного топлива. Всякое мало-мальски уважающее себя племя держало в хозяйстве такую, и благополучие шайки напрямую зависело от уровня жидкости внутри. Топливо в буквальном смысле было кровью банды: когда техника глохла, головорезы незамедлительно становились жертвами многочисленных соперников. Кочующие обитатели пустошей жили, боролись и умирали ради горючего.
Имелась, однако, важная тонкость – Эльхаим интересовала способность цистерны воспламениться, взмыть в небеса ярким огненным цветком, а вовсе не прямое назначение ее содержимого. Тягач с заветной емкостью торчал точно по центру временного стойбища налетчиков, и его уничтожение положило бы конец всему лагерю. Жаль, безусловно, топлива, техники, снаряжения, но простота решения искупала потери с лихвой. Пожалуй, поддержу-ка я Тиану, если представится случай подискутировать.
Становище и бессмысленная круговерть мотоциклистов, призванная запугать горожан и развлечь осаждающих, занимали меня недолго. Взгляд мой упал на шикарную тачку, нашедшую приют во рву. Там валялся неведомо как попавший сюда гроссийский байк «юрал» военной модификации с аутентичным названием «Торчащий ствол», полученным за возможность установки в коляску турели под какую-то охрененную пушку. Собственно, я передаю вольный перевод пьяной болтовни Владилена, который узнал земляка, якобы нежно любимого им в мотострелковых войсках. Опустим закономерные вопросы плана, «как хромой алкаш взобрался на стену» и «в каких это войсках он служил», ибо ответы на них мне неизвестны. Главное – сверкающий красавец под стеной. Владелец (до столкновения с метровым болтометным снарядом) явно холил и лелеял своего железного скакуна, и тот до сих пор находился в великолепном состоянии. В коляску я могла установить, разве что, Акселя или Кирну с ее дробовиком, но желание завладеть штукенцией не ослабевало. Одна беда – нас разделяли десять вертикальных метров укрепления.
– Малыш, не облизывайся на того жеребца, – обратился ко мне ближайший ополченец. – Последнего, кто пытался его достать, ублюдки сожрали на минувшей неделе. Думаю, мотик пролежит внизу до конца осады.
– Да ты хоть знаешь, с кем говоришь-то счас? – не терплю, когда сомневаются в моих способностях. – Приятель, моей удачи хватит на весь гребаный Кеблин-Таун!
Ответом мне были обнажившиеся гнилые зубы мужика, затрясшегося в припадке неистового смеха. Скучковавшиеся вокруг зеваки всячески пытались подначить нас и сподвигнуть на спор. Какой-то хохмач прошелся по поводу моих ушей. Обычно эти долбоебы, лишенные ума и фантазии, прозрачно намекают на порочную связь моей матери с ослом. Так случилось и на сей раз.
Вообще-то я стараюсь не появляться на людях с непокрытой головой. Увы, во время велосипедной гонки моя бандана слетела, и теперь ушки мне трепали ветер и тупые подколки.
Само собой, я вспылила не на шутку.
– Запомните, трусы, вы вскоре увидите меня верхом на классном байке. Взять с вас один хрен нечего, посему я добуду его оттуда только ради того, чтобы продемонстрировать, как должен вести себя настоящий мужчина. Вам будет полезно поучиться! – Не обращая внимания на смешки и унизительные шуточки, я, гордо вскинув голову и нарочито шевеля ушами (и вовсе они не ослиные!), направилась в «Лиловый нос».
**
Аксель заказал на всех еды и пива. Лично я терпеть не могу пиво (и на вкус, и на запах – сущая моча, да и похмелье потом ужасное), но мужики и некоторые девки от него в восторге. Поэтому из своей надтреснутой глиняной кружки я прихлебывала исключительно для виду. Основное же мое внимание сосредоточилось на сурке-гриль с дрянными горькими овощами и рассказе Акселя – он решил загодя расписать свою подружку, которую мы тут поджидали.
Тиана нервно курила, вяло ковыряясь вилкой в еде, – Королевский Тушкан уже часа два как куда-то запропал. Туве выхватывала куски из тарелки Джонатана (свою порцию она заглотила в считанные минуты), втолковывая ему что-то о вреде жирной пищи. Сама Туве, кстати, довольно-таки гладкая (чересчур гладкая!), но Джо, видимо, наплевать на возможное наличие человеческого мяса в рационе дикарочки. Да и на прочие странности тоже, судя по взглядам, которые он мечет на ее сиськи. Также Тувины буфера весьма возбудили Натана, но пока исключительно с художественной точки зрения. Полагаю, через какое-то время ее портретец украсит хижину очередного любителя вздрочнуть, а Дриббл пополнит бездонный багажник «сандерклапа» чем-нибудь полезным. Данике, так и не притронувшийся к пище, катал языком во рту очередную таблетку и сонно таращился в стену. Подвыпившая Кирна ластилась к Сагерту, но его это, похоже, не особо занимало – он погрузился в какие-то собственные мысли. Птицын, невнятно ворча в бороду, отирался у стойки и привлекал боязливо-неприязненное внимание посетителей. Наверняка дед уже приложился к трофейной банке с бормотухой. Заки исподволь оглядывала собравшуюся публику, украдкой собирая крошки и пригоревший жир с тарелки. Она вообще большое значение придавала регулярным приемам пищи.
То есть я единственная слушала Акселя. Как и всегда.
Множество народу застряло здесь из-за буйства рейдеров: купцы, мрачные фермеры, пустынное отребье вроде нас – все они галдели, гремели посудой, играли в карты, кости, кулачки. И, разумеется, накачивались выпивкой. Короче, в кабачке было очень людно. Тем не менее я сразу заметила женщину, пробирающуюся к нам, именно потому, что уделила внимание акселевскому рассказу.
Элейн получила прозвище «Принцесса воров» в своей давно прошедшей молодости, лихо провернув несколько крупных дел. С тех пор удача не жаловала ее своим вниманием – Элейн благополучно повзрослела и даже начала стареть, но титул «Королевы воров» так и не завоевала.
Неверно было бы назвать Элейн красивой, но она, спору нет, относилась к разряду женщин эффектных. Вьющиеся ржаво-каштановые волосы, увенчанные легкомысленной береточкой, придавали грубоватым чертам ее лица неотразимое обаяние. Одевалась Принцесса вызывающе до крайности. Думаю, в том числе поэтому королевы воров из нее не вышло. Ширину сутулых плеч скрадывала поражающая своими размерами (даже больше Тианиной) грудь. Животик, бесстыдно выставленный на всеобщее обозрение, уже начал слегка обвисать, имелись и мясные бока, в каковые глубоко врезался пояс юбки неопределенного зеленоватого оттенка. К моему удивлению, высокие потертые сапоги оказались без пижонских каблуков, столь обожаемых Кирной. Иными словами, так, как Элейн, могла выглядеть либо очень недалекая, либо очень самоуверенная и сильная женщина.
Развратно качая узкими, но пухлыми бедрами, Принцесса воров приближалась к нашему столику. Движение ее затруднялось людьми, которым внезапно приспичивало протиснуться мимо по самым неотложным делам. Элейн, брезгливо ругаясь, распихивала (судя по всему, силушкой девицу природа не обделила) поклонников декольтированных блузок и мясистых молочных желез. Наконец она прорвалась к нам.
Вокруг Элейн распространялось тяжелое благоухание, которое мне, как девушке, вообще не издающей сильных запахов, было трудно оценить по достоинству. Мужикам, однако, от такого просто крышу срывает: резкий аромат женского пота с вкраплениями табачного дыма и алкоголя, смешанный со слащавой ноткой духов. Учуяв поветрие в полной мере, я смекнула, кому принадлежит до блеска надраенный скутер у коновязи перед входом – Принцессе воров, кому же еще. Несло от него точно так же.
Наградив Акселя слюнявым несестринским поцелуем, Элейн продефилировала вдоль стола. О небо, неужели Аксель ее трахал? Ну конечно, трахал, о чем это я, право же. Взгляд девки скучающе скользнул по нашим рожам, на мгновение задержавшись на сосредоточенном челе рисующего Натана. Вдруг Элейн ухмыльнулась и грациозно запрыгнула на колени к Джо, случайным (или, наоборот, хорошо рассчитанным) пинком отодвинув прочь табуретку Туве. Та, не растерявшись, забрала Джонатанову тарелку с остатками еды и между делом предупредила ошалевшего Хайда, что он и сам сейчас может попасть на закуску, если не остережется. Принцессу воров, однако, ремарка ничуть не смутила.
Элейн не теряла времени зря, потратив два года с пользой. На столешницу легла выцветшая картинка, завернутая в целлофан, изображающая ажурную чашу, выемкой устремленную в небо. С помощью такого устройства Аксель и намеревался отправить весточку Старшим Братьям.
В окрестностях обнаружилось аж три подобных штуковины, ближайшая – в селе Гатскиллз, в неделе пути от Кеблин-Тауна. Теперь оставалось лишь незамеченными улизнуть из кольца осады, и эту проблему сочли заслуживающей обсуждения.
Головорезов, если верить слухам, насчитывалось около шестидесяти при внушительном количестве мотоциклов и более серьезной техники. Правда, обилием огнестрельного оружия рейдеры похвастать не могли. Тиана, раздраженная и взволнованная долгим отсутствием Декстера, предлагала выйти за ворота и сжечь всех и вся. Кирна сетовала на высокие риски и низкие прибыли такой операции, Натан предпочитал дождаться, когда рейдерам надоест тусоваться под стенами или когда кеблинцы прекратят трусливо отсиживаться внутри, Аксель смешливо подначивал полемистов. В общем, предприятие, как обычно, грозило завершиться судорожной импровизацией. Меня, впрочем, такой подход вполне устраивал, потому я, ввернув реплику-другую, переключила внимание на Принцессу воров.
Элейн откровенно ерзала у Джо на коленях, доставляя ему ощущения вполне определенного рода. Жестом заправского фокусника она извлекла откуда-то из-за его спины гитару и начала томно перебирать струны, выпуская в лицо осоловело хлопающего глазами Хайда клубы сигаретного дыма. Да, дымила она почище Тианы. Кирна, болезненно завистливая по своей природе, бросала уничтожающие взгляды на Принцессу, которую загодя внесла в длинный список соперниц. Туве, искоса посматривая на Джо, слизывала с пальцев соус. А он, прижатый крепкой Элейниной рукой к ее здоровенным буферам, невнятно мямлил что-то про радиолокационные комплексы, инопланетян и смехотворность Акселевой задумки. Шум усиливался, и неизвестно, чем бы закончились препирательства, но тут нашу компанию почтил вниманием еще один гость.
Ларри Фостер появился за нашими спинами словно чертик из табакерки. Как это мы не заметили персонажа его габаритов? Высокий, широкоплечий, с необъятным брюхом, мужчина был богато, хоть и безвкусно, одет. Лицо его, в нижней трети поросшее сивой щетиной, покрывали разнокалиберные шрамы, выдавая в нем человека тертого.
На самом деле только конченый псих или романтик решится вести кочевую жизнь в Великой Пустоши. Большинство людей продолжают следовать старым, испытанным веками, шаблонам – они обрастают семьей, знакомствами, заводят тощего облезлого кота и вешают на стену не менее облезлый ковер. Мир за пределами городских стен видится им враждебным и опасным. Там обитают чудовища, людоеды, великаны, феи и другие твари, в существование которых не веришь, укрывшись грязным пледом у дымного семейного очага. Купцы, работорговцы, коммивояжеры и мусорщики вынуждены бродяжничать, но в душе они такие же домоседы – необходимость покидать комфорт своих жилищ лишь усиливает желание поскорее вкусить его вновь.
Другое дело – цыгане, путешественники и прочие приверженцы разгульной жизни. Они раз за разом покидают тоскливые застенки сытого городского благоденствия, увлекаемые песней странствий. Пыльная, поросшая по краям засыхающей травой, дорога становится их домом и незримой преградой между скитальцами и благопристойными горожанами. По мнению последних, пустынные гуляки рискуют своей шкурой ради самого процесса риска, а не для получения материальных выгод. На этой благодатной почве взращен в обывательском сознании образ человека без имени, являющегося из пустошей, делающего свое дело, будь то убийство полусотни людей из автоматического оружия или покупка трех поросят, и возвращающегося обратно к серым пескам, людоедам, великанам и феям.
Наверное, вы уже поняли, к чему я веду.
Любой бродяга, сидючи в кабаке или нежась в полумраке холла публичного дома, знает: если к нему вдруг подходит некто, то случилось одно из двух – либо он (и его друзья) вызвал недовольство местных властей, либо ему сейчас предложат дело, в процессе которого придется убивать и калечить. И подставлять свою задницу под клинки и пули, конечно же. Богатый купец Ларри Фостер обратился к нам по второму пункту. Он, судя по всему, имел понятие, как обстряпываются такие дела: перво-наперво он наполнил наши тарелки едой, а кружки – пивом, потом отрекомендовался и сразу приступил к сути.
– Я слышал, вы привезли с собой целый арсенал, – Ларри уперся в столешницу волосатыми кулаками. – Мне нужны именно такие люди. Люди, владеющие оружием и умеющие им пользоваться.
Натан попытался возразить, но купчина лишь обвел нас покровительственным взглядом: дескать, не пристало таким, как вы, ломаться да отнекиваться. Вот что он поведал:
– Банда Керроувелла уже давно терроризирует окрестности. Мерзавцы пожаловали откуда-то с юга. Разумеется, с ними пытались бороться. С переменным успехом. Точку в конфликте вроде бы поставил нынешний шериф Генри Свирф. Вернее, тогда он еще не занял свой, – Ларри пренебрежительно хмыкнул, – высокий пост, а был всего лишь одним из кандидатов. В рамках предвыборной кампании Генри с десятком отчаянных парней прокрались в лагерь бандитов и устроили славную резню…
На мой непросвещенный взгляд, в обозримом прошлом шайка не подвергалась «славной резне», но я предпочла дослушать, прежде чем делать окончательные выводы. Фостер между тем продолжал:
– Уцелевшие ублюдки убрались прочь, но через полтора месяца приперлись обратно. Их стало еще больше, чем раньше. Наверное, они захотели с нами посчитаться…
Определенно похоже на правду. Но зуд в кончиках ушей не покидал меня. Шериф, которого я мельком видела на городских стенах, относился скорее к породе политиканов, а не крутых парней.
– Генри и рохля-мэр решили подождать, – глаза Фостера недобро сверкнули. – Ведь не они ежедневно теряют прибыль из-за осады, и не их фермы полыхают вокруг. На минувшей неделе мы попытались справиться своими силами. – Мужчина угрюмо опустил голову. – Скоты захватили моего сына. Теперь они требуют выкуп не только от города, но и от меня лично. Чего просят? Как обычно: топлива, еды, запчастей. В непомерных, естественно, количествах. Их цистерна начинает пустеть, ума не приложу, какие еще дела способны удерживать злодеев здесь так долго.
Как по мановению волшебной палочки, на столе появились три патрона для дробовика, промасленный автоматный рожок и ржавая канистра, остро пахнущая соляркой. Тиана жадно втянула ноздрями воздух.
– Вот задаток, – проговорил купец. – Верните мне сына. Живого, если повезет, или мертвого… Тогда я похороню его, как подобает. Я щедрый человек, и вы получите больше, чем можете вообразить. С превеликим удовольствием я отдам вам то, что вымогает у меня Керроувелл. За каждого убитого мерзавца еще и накину сверху.
Мы молча переглянулись, только Элейн продолжала шумно сосаться с Джо, хотя – я готова уши прозакладывать! – она-то не упустила ни одной детали. А вот Хайд, оторопевший, перемазанный помадой с пухлых губ девицы, наверняка все проворонил. Ну, по крайней мере, на время занудствовать прекратил.
– Даже если откажетесь, задаток ваш. Считайте это подарком. Вам пригодится пара лишних патронов, когда вздумаете выбираться из Кеблин-Тауна, – Фостер грузно поднялся из-за стола и, не прощаясь, двинулся к дверям.
– Давайте уже кого-нибудь прикончим, – высказалась Тиана, притянув к себе канистру.
Захария привстала с места, коснувшись потайного чехла, в котором, как я знала, лежал огромный нож.
– Я схожу к ним… к головорезам. Вернусь – доложу, – Заки несмело улыбнулась.
Иногда негритянка пробирала меня до самых печенок. Кирна убивала с ненавистью, которая буквально ощущалась физически. Сагерт забирал чужую жизнь легко, но с неохотой. Тиана высвобождала жадное пламя огнеплюя, восхищенно распахнув безумные глаза. Прочие сражались в случае необходимости и изрядно в этом поднаторели. Только Захария Джонстон, костлявая черная женщина с добрым взглядом, убивала почти небрежно, с безразличием, с которым иные ковыряют в носу или чешут задницу.
Все начали разбредаться, ухватывая с собой остатки пищи и сливая дрянное пиво во фляги. В конце концов, Заки понадобится какое-то время, которое можно употребить с пользой. Краем глаза я увидела, как Элейн увлекла Джонатана на улицу. Туве проводила парочку неопределенным взглядом и медленно, по-кошачьи лизнула тарелку, прочертив в густом слое жира широкую полоску блестящей жести. Уши ее подрагивали, но связывалось ли это с какими-то переживаниями или предчувствиями – мне неизвестно.

[feael]

Собственно, просто сидеть и ждать возвращения Заки из разведки было бы чересчур скучно, кроме того, Тиана вся извелась от опасений за пресловутую целостность тушки Декстера. Владилен подлил маслица в огонь, категорично заявив: «В кольце городских стен хвостатого нет». И я, на правах джентльмена, предложила даме локоть, чтобы сопроводить ее на стену – полюбоваться бандитским становищем, а заодно разузнать, не видал ли кто поблизости молодого да борзого тушканчика.
Темная улица радушно встретила нас вонью свежих помоев и экскрементов, разложенных по углам (утром их иногда убирают, но вечером некто раскладывает подарки снова, как говенный Санта Глаус). Напротив зазывно горели оконца второго кабака «Кроличья норка», предусмотрительно совмещенного с борделем, вернее даже, поглощенного им. Вдоль стен, подобные уродливым изваяниям, притулились подвыпившие обыватели, кто-то уже прилег отдохнуть. А, это ж Владилен Михайлович! Ну-ну.
Наш дуэт вслед за практически невидимой Захарией направился к воротам, как вдруг… послышался сиплый рассерженный женский шепот:
– Генри, ты – вонючий подонок! Но ты сдержишь обещание! Если и теперь на мне не женишься, я открою всем твою гребаную тайну!
– Лучший выход для тебя – немедленно заглохнуть, Салли! – раздалось гневное предупреждение. – Пока не стало слишком поздно.
Голос мужчины напоминал шерифский. Я развернулась. Нет ничего интереснее чужих секретов, особенно, если в них замешан столь влиятельный человек. Дверь дома терпимости открылась, высветив на мгновение (достаточное для меня) лица спорщиков, женщина шагнула внутрь, а мужик, наоборот, отпрянул в тень.
Блин, девка же сейчас уйдет! Хрен ее потом найдешь в этом вертепе! Не желая заниматься выуживанием шлюхи из-под клиента, я метнулась за ней. Ошеломленная Тиана осталась посреди улицы вместе с Заки и вышедшим следом за нами Сагертом. Иногда я забываю предупредить друзей о своих замыслах, отчего возникают разные курьезы. Ну ничего, я завариваю, я и расхлебываю.
Преследуемая девица уже толковала с каким-то прокопченным солнцем типом о совместном времяпрепровождении. Дядька нервно сглатывал, поглядывал на дверь, а при моем появлении мигом ретировался к столику с захватанными срамными открытками, где уже сидело несколько любителей бумажных утех. Я развязно подкатила к «жертве».
– Не рановато ли тебе, шкет? – конечно, дамочка начала диалог с плоской шутки, тем не менее она беззастенчиво выпятила фасад на мое обозрение.
– Мамзель, у меня к вам дело посерьезнее, – многозначительно пошевелив бровками, намекнула я и указала пальцем на свободный диванчик у окна. Шлюха игриво хохотнула, но решила выяснить, какое же к ней дело у молокососа. Возможно, касаемо отсоса?
Мы уселись, я начала говорить, но тут девка навалилась на меня, тычась густо напомаженными губами мне в нос и щеки. Ох, уж это мое смазливое личико!
**
– А куда это Том побежал? – с улыбкой вопросила Заки. – Приперло, что ли?
– Да кто его разберет! – откликнулась, раскуривая очередную цигарку, Тиана. – Ветер в голове, шило в жопе.
Вдруг неслышно подошедший Сагерт обратил их внимание на силуэт рядом со входом в бордель. «Вон тот тип не клиент», – шепнул боец. Действительно, присмотревшись, девушки поняли: кто-то крутился у двери с длинным, почти в рост неизвестного, продолговатым предметом. Захария хотела посоветоваться, но Сагерт уже исчез.
– Пойду, проведаю мелкого. Он должен был уже кончить, – Эльхаим вальяжно направилась в рассадник блуда и разврата, спугнув заодно подозрительного незнакомца.
А Заки двинулась выполнять «задание».
**
От шлюшечьих приставаний меня избавила наша огнепоклонница. Ослепив всех в холле заведения своими красотами, искупавшись в похотливых мужских взглядах (и в завистливых женских), она прошла до середины зала, обводя интерьеры ищущим взором. Заметив меня, Тиана ободряюще махнула ладонью и села на подоконник неподалеку.
– Это чо еще за шмара? – ревниво поинтересовалась моя соседка.
– Мама моя! Волнуется, как бы не случилось чего, – ехидно огрызнулась я, затем довольно грубо повернула физиономию девахи к себе и процедила: – Детка, я – твой шанс совершить доброе дело. Сдается мне, ты знаешь кое-что интересненькое…
– Парень, да тебе в головку никак ударило? Ты чего несешь? – взвилась та. По всему видно, мои слова испугали ее не на шутку.
– В кои-то веки, Салли, поработай мозгами, а не языком, – выразительно прошипела я. – Генри запросто разделается с тобой.
Кстати, об опасности: к чему бы этот тревожный зуд в кончиках ушек? Возможно, он намекает лишь на то, что Тиана кинула на незанятое кресло непотушенный окурок, а сейчас, насвистывая, направляется к дверям, но на ее мелкие шалости мое шестое чувство уже не реагирует. Вряд ли мебельная обивка займется от полупогасшей искорки. Да вон сверху уже плюхнулась освободившаяся Саллина товарка! Примерно такие беспечные мысли осенили меня, но, сконцентрировав внимание на цветастой мордашке и рассказе путаны, я так и не ухватила ни одну из них за вертлявый хвост.
Салли поведала мне весьма заурядную историю. Генри Свирф метил на должность шерифа, и ему требовалось как-то привлечь избирателей на свою сторону. Полтора месяца назад, накануне выборов он условился с бандой Керроувелла, орудующей в окрестностях. Было разыграно представление, в котором героические парни во главе с кандидатом одолели пустынных бродяг и изгнали их с позором. Все бы ничего, но Свирф, воцарившись на посту, предпочел забыть о своих обещаниях. Разъяренные бандиты возвратились, и борьба возобновилась. Замкнутый круг осада-переговоры-осада-переговоры продолжался уже около двух недель.
В общем, рассказ Ларри Фостера подтвердился и оброс интересными подробностями. Надо бы познакомить купца с этой женщиной. Большая политика, конечно, не наше дело, но, если легкие телодвижения в данной области могут принести очевидную выгоду, стоило вмешаться.
Внезапно я учуяла едкий запах гари, заметила густой дым, струйками сочившийся сквозь щели в стенах, и Тиану, выбирающуюся почему-то через окно. Вот вам и зуд в ушах.
**
Сагерт замер, прислушиваясь к звукам из окна второго этажа гостиницы, – тихо. Из кабаков и борделя доносился гомон посетителей, в куче мусора поблизости шумно копошился жирный сурок. Откуда-то издалека долетали нежные гитарные переборы. Под городской стеной выл койот, суля кому-то скорую гибель. Сагерт, однако, не беспокоился на сей счет – он точно знал, кто должен умереть.
Кеблин-Таун насчитывал от основания много лет сравнительно сытого благополучия, хоть и находился в отдалении от бойких караванных трактов. Гильдия работорговцев отчего-то не почтила город открытием своего филиала, но перекупщик живого товара здесь все-таки был.
Первое, что делал Сагерт, попадая в любое поселение, – расспрашивал о точках продажи невольников. Так он поступил и сегодня. Его направили к мрачному, заросшему многодневной щетиной, мессиканцу, застрявшему в Кеблин-Тауне из-за рейдеров, как и многие другие. Скудный ассортимент купца состоял из пятерых изможденных мужчин, провожавших покупателей и праздношатающихся отупевшими голодными взглядами: по причине осадного положения цены на еду подскочили, и купчишка бессовестно экономил на рационе своих подопечных.
Вряд ли из пристрастной беседы с этим мужиком будет какой-то прок – мессиканец не числился среди членов Гильдии, следовательно, мог ничего не знать о предателе Тайгерте, – но попробовать все равно не мешало.
Легко преодолев подъем по щербатой, облицованной прогнившей жестью стене гостиницы, Сагерт проник в комнату. Купчина храпел, облапив грязную подушку. По торчащей из-под одеяла голой мохнатой лодыжке лениво полз жирный клоп.
Сагерт снял с пояса крепкую конопляную веревку и двинулся к хлипкой кровати. Мужик перевалился на другой бок, раздавив клопа, храп сменился сиплым бульканьем. В окно потянуло дымом, с улицы раздались топот ног и крики. Купец всхрюкнул, поморгал и приподнялся на локте, сонными глазами уставившись на полуночного гостя. В тот же момент Сагерт нанес мощный удар – шея работорговца сломалась с оглушительным хрустом. Боец пожал плечами, вынул из-под кровати недопитый кувшин дрянного пойла и обильно полил дряблую грудь покойника, затем, с легкостью подтащив грузную тушу к окну, метнул сосуд вниз. Спустя пару секунд работорговец отправился следом. Потолковать не удалось, увы. Что ж, может быть, в другой раз. Мягко приземлившись рядом с замершим в неестественной позе трупом, Сагерт незаметно влился в глазеющую на разгорающийся пожар толпу.
**
Дом терпимости уже полыхал вовсю. Не иначе как расточительный поджигатель воспользовался бензином, керосином или другой горючей смесью. Больно быстро занялось.
Тиана, донельзя довольная, выпрыгнула из окна первого этажа. Истинно верно подметил мистер Фрай, навестивший ее минут пять назад: «Неплохо бы очистить пламенем эту аспидную дыру!» Вот она и запалила. Хотя слава достанется кому-то другому – едва ли тлеющее кресло произвело эдакий содом. Уж не тому ли типу, который тут отирался? И дверь-то позаботился закрыть снаружи на засов. Изнутри отчаянно ломились, но доска плотно засела в скобах. Тиана подергала запор и смятенно заозиралась. Ей претило выступать в роли убийцы, просто нравился огонь.
В окне возник Том, ловко преодолел подоконник и зачем-то наклонился обратно: он пытался помочь шлюхе, с которой обнимался на диванчике. Какие сантименты, право же! Гм, или сантиметры? Неуклюжая деваха зацепилась юбкой за раму, визжала и только мешала парнишке себя освободить. Сзади напирали прочие желающие спастись.
Вдруг из толпы зевак вырвался Сагерт. Отстранив Тиану, он одним ударом выбил засов, а толпа страждущих довершила дело. Потом боец, потеснив Тома, легко и непринужденно выворотил дамочку вместе с рамой из оконного проема и вручил мальцу.
Подоспели ополченцы, по совместительству пожарные, незамедлительно организовав ближайших зевак тушить огонь и оттаскивать потерпевших. К добровольцам присоединились Данике, Аксель и Дриббл, отвлекшийся ради такого от рисования. Кирна, чуждая состраданию, подпирала стену «Лилового носа». Она предпочитала хорошо стоять, чем хорошо работать и перепачкаться.
– И часто здесь так зажигают? – спросил Том у ошарашенной Салли.
**
Неожиданно меня хлопнула по плечу Тиана, указав на мужика в широкополой шляпе и длинном кожаном плаще. Тот досадливо треснул кулаком в столб коновязи и побрел прочь.
– По ходу, это он дверь запер, – шепнула она. – А, может, и притон подпалил.
Переглянувшись, мы согласно кивнули друг другу – нужно было проследить за предполагаемым злодеем. В свете занятной истории, поведанной мне Салли, мужик представлял особый интерес. Я пихнула деваху к только разогнувшему спину Акселю и подмигнула ему.
– Хорош прохлаждаться, на-ка, побереги ее для меня.
– Не бойсь, мелкий, не попорчу, – цыган щипнул Салли за бок.
Не по себе мне от того, как он лыбится, ну да ладно.
Дальше мы с Тианой окунулись в лабиринт междомовых расщелин, соединяющих три главных городских улицы. За нами увязались Сагерт и Кирна.
К сожалению, в итоге злоумышленник заметил нашу компанию, свернул и исчез. Поскольку свернул он в тупик, у говнюка было всего три пути: зайти в правую дверь жилого дома, проникнуть в универсальный магазин с черного хода или взмыть в небеса. Стену неизвестный не штурмовал, по крайней мере, никаких следов не оставил. Значит, нам придется разделиться для обыска помещений, а ведь в байках цыганина именно с этого начинаются настоящие проблемы персонажей.
Тиана борзо распахнула магазинную дверь и первая шагнула в чернильный мрак, Сагерт недолго всматривался и вслушивался, а потом двинулся за ней. Похоже, дом обшаривать не придется…
Во тьме кто-то хрипел, доносились звуки ударов, тренькнула тетива арбалета, а затем раздался хруст костей. Тут помещение озарило тусклое мерцание жирового светильника – Кирна зажгла фонарь над притолокой.
**
Произошло же примерно следующее: злодей понадеялся на удачу, эффект внезапности и нашу нерешительность. Когда красотка, не задумываясь, вломилась в магазин, тот уже приготовился, укрывшись между ящиком с вяленым мясом и тюком шерстяных одеял. Насколько он мог судить, девку сопровождал хиленький подросток, который теперь жмется, поди, от страха за дверью. Нисколько не сомневаясь в свой способности справиться со столь пустячной угрозой, Бутч бесшумно вытянул из кармана крепкий шнур со свинцовыми рукоятками, дождался, пока преследовательница поравняется с ним, и, прошелестев полами плаща по коробкам, накинул ей на горло удавку. Жаль, с такой приятнее завалиться в постель, а не танцевать джигу смерти, но гребаная баба напросилась сама. Девчонка дергалась все слабее и через считанные секунды затихла бы навсегда (Бутч был профессионалом – жертва попалась на выдохе).
Однако силуэт, приближавшийся от двери, принадлежал не пацаненку!
**
Сагерту хватило приглушенного скрипа кожаного одеяния – беглец находился здесь. Надо полагать, вместе с глупышкой Тианой. Пропускать вперед нужно бойца, а не женщину. Да уж, Кирна подобной ерунды никогда не сотворит! Мысли эти рождались в голове, ничуть не мешая послушному телу действовать: собственно, вот прямо сейчас его стальной кулак пришел в соприкосновение с корпусом говнюка. Мужик согнулся и выпустил полузадушенную Тиану, мешком шлепнувшуюся на пол. По прикидкам Сагерта, у злодея стало на несколько целых ребер меньше; часто после такого избитый благоразумно отключался, но этот тип явно нарывался на добавку.
**
Цедя проклятия, Бутч выхватил миниатюрный арбалет из специального крепления на бедре. Промазать он бы не сумел – атаковавший ублюдок стоял вплотную. Бзынь. Болт по-прежнему торчал в направляющих. Предательская тетива оборвалась вместе с надеждой уйти. А в скулу врезались костяшки пальцев безвестного громилы.
– Эй, вы чо? Без нас забавляетесь? – в дверном проеме мелькнул тот самый задохлик с ослиными ушами.
Тут сознание покинуло Бутча, и он грузно осел в ящик с мясом.
**
Том метнулся к лежащей Тиане, но убедившись, что она жива и лишь чуточку раскраснелась, обозленная своей неудачей, подошел к поверженному врагу. Сагерт крутил в руках арбалет, усмехаясь про себя наивности людей, вверяющих свое благополучие хрупким детским игрушкам. Кирна переместила фонарь поближе, на бочку с водой, и нагнулась, желая получше разглядеть, из-за кого весь сыр-бор. Опасаясь, как бы она не развлеклась с жертвой в своей обычной манере (например, почесывая мошонку горемыки тесаком, который, кстати, уже достала), Том оттеснил Сагертову подружку.
– Э-э-э, погодь, милочка! – мальчишка сноровисто обчистил карманы дядьки, добыв миниатюрный однозарядный «деррингер» с тремя запасными патронами и… – Я-то думаю, чего рожа такая знакомая! – удивленно воскликнул Том, подбросив на ладони жестяную звезду помощника шерифа.
– Теперь ты усек, Томми? – с едва скрываемым нетерпением вкрадчиво поинтересовалась Кирна, нависнув над плечом парнишки. – Его нужно похоронить! Предварительно распилив на куски.
– Сначала – допросить! – жестко возразил пацаненок.
Вряд ли мнение Тома возымело бы действие, учитывая садистскую любовь Кирны к издевательствам над беззащитными (или не очень беззащитными, надо отдать ей должное) людьми. Но Сагерт молчаливым кивком поддержал мальчишку.
**
Итак, мы вчетвером склонились над помощником шерифа и рассуждали, как выйти из щекотливого положения. Большинство придерживалось мнения, что злодея следует прикончить сразу или после допроса, Сагерт соблюдал нейтралитет, я же требовала сохранить бедолаге жизнь.
– Давайте разбудим его уже! – высказалась Тиана, поставив точку в прениях (как раз поступило предложение подбросить труп на пепелище борделя).
Невзирая на присутствие Сагерта, мне не хотелось отдавать дядьку в руки Кирны. Я ухватила мужика за щеголеватый грязный галстук, наотмашь хлестанула по сусалам. И без того не блещущий красотой шнобель пленника свернулся на сторону.
– Кажется, я сломала ему нос, – смущенно пролепетала я, разжав пальцы и озадаченно посмотрев на свои ладони.
Глаза Кирны превратились в узкие щелочки, злобные и смертоносные. Она довольно осклабилась, но тут Сагерт предложил донести шерифского прихлебателя в мешке до трейлера и там уже решить его участь. Блондинка звонко топнула каблучком с досады, но спорить со своим мужчиной не посмела. Вдвоем они принялись укутывать дядьку в кусок брезента, случившийся под рукой, а я обратила внимание на как-то странно притихшую Тиану. Конечно же, кто бы сомневался? В ящике с разномастным тряпьем тихонько тлел окурок, а Эльхаим рассеянно поглаживала бок канистры с керосином, делая вид, будто ни при чем. Полагаю, если б самый крупный магазин в городе сгорел (или, к примеру, эффектно взлетел на воздух), сие никому не прибавило бы радости. А узнай кеблинцы о нашем участии в этом… Боюсь даже вообразить!
– Тиана, лучше б ты забрала шмотки себе – обновила гардероб! – проворчала я, вытаскивая бычок и сбивая ладонью крошечный язычок пламени.
– Я не мародер! Я поджигатель! – гордо сообщила девица и надула губы.
Наконец мы гуськом покинули магазин, уходя постаравшись вернуть все, как было. Процессия наша, сильно напоминающая похоронную, тем не менее особого внимания не привлекла. На улицах города всякое случается под покровом темноты. Почему вот лотки в мясных лавках пополняются каждое утро? Где те тучные стада, чьи туши вывешивают на крюках? Напугала? На самом деле это популярная городская легенда, не совсем, впрочем, бессмысленная.
Идею оставить мужика, хоть живого, хоть мертвого, на пожарище, естественно, отмели: там было излишне многолюдно. В толпе любителей легкой наживы, блуждавших среди руин дома терпимости, мы приметили Владилена Михайловича, также что-то собирающего. Я решила увести лесника от греха подальше – пусть под трейлером копается. Итак, у нас на руках оказалось два тела.
По дороге Птицын повеселил меня очередной байкой: предки посоветовали ему собрать гвоздей и соорудить из них противомотоциклетные «ежи». Один из пращуров лесника назвал их чесноком; якобы с помощью сией хитрости изводили кавалерию (так вроде бы именовались раньше конные войска). Речь Владилена бессвязно лилась мне в уши, пополняя мозговые запасы ерунды, иногда я понимающе поддакивала. В любом случае на скрепление добытых гвоздей уйдет непомерно много времени, да и надыбал их старичок, прямо скажем, не густо. Правда, когда он неуклюже заваливался на меня, мое бедро явственно ощущало запасы металлических ошметков, набитых в дедовы карманы. Самому Владилену, судя по всему, это никакого дискомфорта не доставляло.
**
Натан, всецело довольный минувшим днем, махнул рукой Данике, склонившемуся над последним пострадавшим на пожаре пациентом, и направился на стоянку – пора бы и отдохнуть от трудов. Улыбка не хотела слезать с лица Дриббла, как он ни старался (ведь радостный человек привлекает внимание, в том числе нежелательное). На рынке ему удалось реализовать весь альбом с дамочками, разобрали даже быстрее, чем обычно. После он удачно наткнулся на единомышленника, способного оценить безусловные преимущества и комфорт «сандерклапа». Конечно, Натан, в отличие от того немытого утырка, не собирался поселиться в своей машине, какая бы удобная и уютная она ни была. Автомобиль, по его разумению, являлся исключительно средством передвижения, а не недвижимостью. Жилище он надеялся обустроить в фамильном убежище, как только найдется возможность спустить оттуда воду, или в крайнем случае рядом с озером, на дне которого до поры таились бы несметные сокровища семьи Дрибблов.
Факт обнаружения такой редкости, как «сандерклап» в занюханном городишке, сам по себе был невероятным везением. Мужичина, обосновавшийся в нем, позволил Натану покопаться под капотом своего «домика» за смехотворную цену. Однако прижимистый потомок тексасского антисемита все равно исступленно поторговался перед выдачей банки маринованных помидоров, банки тушенки и листа с полуголой сисястой девкой в обрывках оградительной ленты (Тиана и не подозревала, что ее впечатляющие формы стали объектом купли-продажи). После двух часов утомительного изучения изуродованного двигателя Натан извлек неплохо сохранившийся стартер. Остальное, увы, было безнадежно испорчено (именно надежда на большее задержала Натана, так бы он ушел раньше). «Непростительная безалаберность!» – гневно подумал Дриббл, аккуратно обертывая деталь промасленной тряпицей.
Вечером же случился пожар в «Кроличьей норке». Поначалу Натан досадовал на необходимость отвлекаться от рисования новой порции девах, но активное участие в тушении создало ему репутацию надежного парня. Выше поднялся лишь авторитет Данике. Нынче они вдвоем могли бы смело баллотироваться на посты мэра и шерифа – их бы с радостью поддержали. Кроме того, Дриббла будоражила обещанная им с доктором незабываемая бесплатная ночь с любой (или даже с каждой) девочкой из заведения. Осторожный разум, впрочем, подбрасывал, помимо непристойных, всевозможные картинки с сыпью на гениталиях, нечистым бельем, грязными ногтями, гнилыми зубами и тому подобными ужасами. Но бесстыдств, как всегда, было больше.
**
Принцесса воров хрипло вскрикнула и засопела, быстро двигая бедрами. Ее желтоватые от никотина зубы впились в беретку, которую она зачем-то сунула себе в рот вскоре после начала. Груди, освобожденные из плена нечистого бюстгальтера, потешно подпрыгивали, покрытые крупными каплями пота. Вислый живот Элейн покрывали серо-коричневые разводы – размазанная руками Джонатана Хайда пыль пустошей.
Джо неожиданно открыл в себе философа, о существовании которого еще какую-то неделю назад («Точнее семьдесят лет с хвостиком», – шепнула память) и знать не знал. Заложив руки за голову, искоса поглядывая на оседлавшую его девку, Хайд размышлял о превратностях судьбы, занесшей их двоих на покрытое безвкусным розовым ковриком заднее сиденье «сандерклапа», ровесника Джонатанова отца и Биглов.
Будущее представлялось весьма туманным. Джо очутился в мире, похожем на огромную свалку, в мире, где арбалет и старый добрый кулак надежнее автоматического пистолета. Джо с горечью вспомнил, как на рынке выменял у желтолицего болезненного фермера электрическую погонялку для скота на рубашку и ключи от квартиры с брелком. Ему стало жаль себя.
Происходящее смахивало на видеоигру, в которую Джонатан запойно резался в школьные годы. Но он не хотел есть паштет из крысы, не хотел тыкать в людей электропогонялкой. Трахать Элейн ему тоже не особенно хотелось, вернее, не хотелось задумываться о возможных последствиях этого в целом вполне приятного занятия. В открывшемся новом мире все казалось нереальным, словно он, пребывая в приличном подпитии, вдобавок раскурил косячок. Рыжая девка, мечта фаната типпонской анимации, разговаривающая, как тронутые медиумы из второсортных киношек. Рейдеры с цистерной из «Безумного Мака». Цыгане. Женщина с самодельным огнеметом. Лесник-шаман. Истории об инопланетянах. Принцесса воров, которая, не сняв одежды, занимается сейчас с ним грязным сексом. Причем грязным во вполне определенном смысле, не имеющем никакого отношения к извращениям, – навскидку Элейн принимала душ, хорошо если в прошлом месяце.
Девица всхлипнула и обмякла, обслюнявленная береточка плюхнулась прямо в мрачную Джонатанову физиономию. Вслед за головным убором навалилась и владелица, едва не задушив Хайда своими буферами. Машинально извергая семя, Джо страдальчески сообразил: это его первая женщина за последние (семьдесят) два года. После разрыва с Феорой у него все никак не находилось времени устроить личную жизнь, а потом…
Кучка горячего пепла упала ему на лобок. Хайд вздрогнул, выныривая из своих невеселых мыслей. Принцесса томно дымила, восседая у него на ногах, поправляла замятое исподнее и укладывала перезрелые груди обратно в топ.
«Неудивительно, что она такая сутулая», – с раздражением подумал Джо.
– Разбуди меня часика через два, симпатяжка, – сонно пробубнила Элейн, лениво вытирая пот полой хайдовского халата и уронив бычок на его голый живот.
В окно «сандерклапа» кто-то яростно постучал.
Когда двадцать минут назад Элейн привела Джо на автостоянку, ее взгляд сразу же прикипел к Натанову автомобилю.
– Это одна из ваших? – голос девицы тогда аж задрожал от волнения. Похоже, именно вид нелепой слоноподобной ретро-тачки по-настоящему завел ее.
Джо в ответ промычал какую-то несуразицу, наблюдая, как Принцесса лихорадочно вскрывает замок шпилькой для волос. Потом она втолкнула его внутрь, сдернула с него штаны и…
И теперь явился хозяин.
– Убирайтесь вон, иначе я стреляю! – Натан ухватился за кобуру, но стрелять-то было нечем (оружие он добросовестно сдал). Указательным пальцем разве.
Дриббл резко распахнул дверь и выволок Джо, как есть, с голой задницей, на холодный ночной воздух. Затем протянул руку и поймал Принцессу воров за кожаную бретельку бюстгальтера, намереваясь сделать с ней то же самое. Издав звонкий шлепок, полоска черной кожи лопнула. Элейн, хлопая глазами, огромными в обрамлении потеков туши, уставилась на Дриббла. Натан неожиданно для себя смутился.
– Так это твоя машина? – Принцесса хищно улыбнулась. – Я выращу здесь наших детей!
Мутная капелька пота блеснула на затвердевшем Элейнином соске. Натан, зачарованный зрелищем, вмиг порастерял всю свою злость.
«А она ведь очень даже…» – отметил он про себя, шумно сглотнув слюну.
В следующий момент Элейн ухватила его за воротник и, затащив в салон, с оглушительным лязгом захлопнула дверь.
Стыдливо оглянувшись, Джо поправил штаны и понуро побрел прочь от ритмично покачивающегося «сандерклапа». Возникшая перед ним Туве застигла его, что называется, врасплох.
– Случившееся – важный этап твоего взросления, – проронила она, заботливо разглаживая Джонатанов шейный платок и полы халата. – Пойдем, назрел клиент.
– А?
– Скоро может понадобиться могила, – Туве взяла Джо за руку и повела к цыганскому трейлеру.
**
Бутч сидел весь пунцовый от злости и необходимости признать: его обставили две бабы, мальчишка и безоружный мужик. Мало того, им удалось его напугать, да и кто бы не струхнул, увидев выражение лица злющей белобрысой девки, подкрепленное угрозами недодушенной красотки и деловитой невозмутимостью паренька. Пускай Генри сам расхлебывает свое дерьмо! Помощником шерифа Бутчу так и так не бывать: или его прикончат здесь за несговорчивость, или Свирф избавится от него лично (отстранит или даже убьет). Сейчас это стало очевидным, хотя, когда он подряжался провернуть грязное дельце для своего начальника, столь светлая мысль его не посетила. Обидно! А вроде всегда считал себя башковитым парнем.
Мальчишка, выяснив подробности сделки шерифа с рейдерами и с шлюхой, почему-то не удивился. Невзирая на гневные возражения блондинки, пацан обещал сохранить Бутчу жизнь, если тот повторит свои слова при Ларри Фостере (вот же ушлые цыганские рожи – и с купцом-то уже сторговались). Торговец был влиятельной фигурой в Кеблин-Тауне и одним из оппонентов клики нынешнего правительства. Он нанял табор для освобождения сына из плена, но теперь мог придать делу политический оттенок и инициировать внеочередные выборы. А цыган, поди, ждет дополнительное вознаграждение. Впрочем, помощник шерифа плевать хотел на чью-то выгоду, дипломатические междоусобицы, даже на свою гордость и должность; он любил жизнь, какой бы говенной она порой не казалась. Бутч согласился сделать все (или почти все), чтобы сберечь шкуру: он признается Фостеру, покажет тайный подземный ход из города и в топливное хранилище, куда так рвется его бывшая жертва. Однако вопрос про горючее шкет замял. Предусмотрительно. Бутч тоже не подпустил бы дамочку с таким агрегатом (и таким блеском в глазах) к кеблинским запасам топлива. К луже с бензиновой пленкой и к той не подпустил бы! Кто бы мог заподозрить в дурацкой штуковине, похожей на пылесос, оружие? Век живи – век учись!
Вдруг в закрытую дверь постучали.
– Могила готова, – раздался с другой стороны приятный девичий голосок.
Гребаные бродяги! Неужели паршивец обманул?

[feael]

**
Джонатан уселся на трухлявую тракторную шину. Видела ли его Туве со спущенными штанами? Как они будут копать без лопат? В трейлере его новые друзья (если их можно считать таковыми) собрались пытать какого-то мужика, напоминающего забулдыгу-ковбоя из шпагетти-вестернов. Затем и понадобилась могила…
– Не сиди на холодном слишком долго, мелкий Джо, – Туве подошла к нему и нагнулась, уперев руки в грязные коленки. – Лучше помоги мне отвалить плиту. Мы же вроде как команда.
Не препираться же с сумасбродкой! Джо поплелся за ней.
Рядом с трейлером в дорожном покрытии был выжжен неровный четырехугольник. Если бы Хайд решил осмыслить увиденное, он бы вынес следующий вердикт: «Поверхность повреждена концентрированным энергетическим пучком», – или что-то не менее занудное. Туве просунула пальчики в оплавленную щель, взглядом приглашая Джо присоединиться. Вдвоем они с трудом подняли кусок бетона и с грохотом обрушили его на противоположную сторону ямы.
Мокрицы и муравьи бросились в щели и норы, белесые черви корчились, вырванные из привычного подземного тепла.
– У меня нет лопаты, – Джонатан брезгливо покосился на копошащихся тварей и вытер ладони о штаны.
– Не волнуйся, самое сложное позади. – Туве начала совершать непонятные, но смутно знакомые движения. Они вызывали ассоциации с детством и зимой – таким же образом маленький Джо (да и всякий другой ребенок) скатывал снежки.
Вскоре у Туве в руках пылал ровным иссиня-белым светом небольшой шарик. Девушка оценивающе взвесила его на руке и кинула в пролом. Джо любопытно вытянул шею: около кубометра земли просто... исчезло. Вместе с копошащимися букашками, личинками и вездесущим подорожником. Повторив вышеописанную операцию еще пару раз, Туве устало вздохнула и уселась на пыльный растрескавшийся бетон.
«Сама непосредственность», – изумился Джонатан, в котором уже принял охотничью стойку внутренний ученый, безжалостно оттеснивший внутреннего ребенка вместе с внутренним подростком, наперебой галдящих о волшебстве, девках в бронелифчиках и прочей нелепице.
Разумеется, Джонатан Хайд не вполне соответствовал довоенному словечку нерд, хотя на его книжной полке (до того, как ее милосердно разложила на атомы гроссийская ядерная боеголовка) обретались и серия «Игр на престоле», и «Приключения Черного Эльфа в Позабытых королевствах», и дрянной худлит, посвященный вселенной «Топора войны», и другие издания, чтение которых считалось постыдным в кругах серьезных людей. Да, Джо изредка собирался со своими школьными дружками поиграть в «Лабиринты драконов» и, чего греха таить, не раз забивал в поисковую строку контакт-нета «эльфийки-лесбиянки». Но при всем том Джонатан оставался выдающимся ученым с цепким трезвым рассудком. Чудесам, по его мнению, надлежало ютиться на страницах любимых с детства книжек про мохноногих недомерков, за усеянным крошками пиццы игровым столом и в иных подобных местах. В реальном мире, пускай даже пережившем глобальную катастрофу, волшебству места не было.
– Как ты это сделала? – вкрадчиво осведомился Джо.
– Я очень захотела, глупый. А если очень захотеть, можно к звездам улететь, не говоря уж о ерунде навроде копания могил.
Джонатан задрал голову. Светящиеся точки, щедро рассыпанные в чернильной тьме, подмигивали ему, будто подначивая, предлагая захотеть. Он никогда не видел столько звезд, даже в заповеднике Редстоун, где они с Феорой отдыхали накануне разрыва...
– Не слишком-то заглядывайся, мелкий Джо. – Обхватив Хайда за щеки ладонями, Туве мягко опустила его голову, оторвав от созерцания горних высей. – В это время года там холодновато – для начала раздобудь куртку и теплые носки. Шапку и шарфик я, так и быть, попрошу у Птицына.
– Кто же ты на самом деле? – Джонатан накрыл Тувины ладони своими.
– Просто я, – ответила девушка, высвободив руки, и направилась к трейлеру. – Могила готова!
**
– Спасибо, Туве, но нам пока не нужно! – крикнула я, посмеиваясь про себя над побледневшим Бутчем. Даже если он собирался артачиться, теперь это пагубное желание пропало у него окончательно.
– Кекс, а чой-то ты заперся с девочками-припевочками? – донесся ехидный голос Акселя. – И с фига ли Джо с рыженькой роют ямы под окном?
Я открыла. Цыганин поддерживал под локоток изрядно захмелевшую Салли, живую и здоровую. Не иначе у Акселя имелись особые виды на трейлер. Вместо того ему пришлось в качестве взрослого разумного мужчины возглавить делегацию к Ларри Фостеру. Нельзя же отправлять ценных свидетелей грязной политической игры кеблинского шерифа под охраной сопливого мальчишки и женщины (меня и Тианы). Прочие же сочли это мероприятие чересчур унылым.
Итак, мы сдали шлюху и помощника шерифа Фостеру. Конечно, он не обрадовался, выслушав их, но, как человек приличный, поблагодарил нас за помощь и содействие. Похоже, мы с лихвой отработали задаток. Мне бы возгордиться – ведь благодаря моей пытливости удалось все обтяпать, – но это довольно низко, недостойно даже. Что мне, удачи жалко, что ли?
Теперь можно было посвятить несколько часов отдыху. Чем все с чувством выполненного долга и занялись. Ничью, даже Натанову, голову не посетили опасения за судьбу табора.
Я долго маялась, пытаясь представить, какие такие блага шериф дрянного городка в жопе мира посулил главарю бандитов, не располагая, по сути, неограниченным доступом к городскому топливному хранилищу или запасам еды. В итоге меня одолел-таки сон.
**
Многие полагали, что после ядерной войны уцелеют крысы, тараканы и несколько разновидностей кузнечиков. Никто и не думал о кроликах или сурках.
Крысы с тараканами издавна паразитировали на людских сообществах и являлись не меньшим продуктом цивилизации, чем род человеческий. Нет, их легендарная живучесть и приспособляемость никуда не делись, да и война, продлившаяся около восьми часов, обильно снабдила пищей и крыс, и тараканов на несколько лет вперед, обеспечив резкий прирост численности. Однако позже, в разгар Долгой Зимы, обнаружилось, что эти существа вкусны, богаты белком, просты в приготовлении и поимка их связана с меньшими затруднениями, чем можно предположить. А крысиные шкурки оказались незаменимы для нужд легкой промышленности. Люди открыли охоту на своих мелких неприятных соседей, да и те, в свою очередь, жрали преимущественно друг друга. Теплолюбивые насекомые вскоре сдались под двойным натиском. Пасюки, напротив, долго удерживали занятые позиции. Байки о стаях, обгладывающих человека до костей в течение десятка минут, до сих пор с замиранием сердца слушают у костров в разных частях света. И все-таки жестокая правда состоит в неоспоримом факте: люди практически истребили вышеупомянутых существ. Причиной тому стал и масштабный отлов, и, самое главное, катастрофическое (с точки зрения животных-синантропов) снижение производимых человеческими сообществами отходов.
Сурки и кролики – другое дело.
Еще до войны в некоторых лармериканских штатах приходилось закачивать под землю ядохимикаты: иначе победить расплодившихся тварей не представлялось возможным. Вы никогда не увидите крысу или таракана, соблюдая относительно несложные правила гигиены, в худшем случае наткнетесь на следы их деятельности. Сурки же и кролики не таясь копались в городских помойках, не забывая опустошать окрестные поля.
О масштабной борьбе в отсутствие специальной техники и ядов бессмысленно упоминать; единичный же отлов грызунов бесперспективен. Кролик хитер и быстроног, с его убийством возникали сложности как у специально выведенных для этой цели пород собак, так и у вооруженных скорострельным оружием охотников. А голыми руками поймать кролика удавалось лишь героям сказок, негритянских баек и канувших в небытие комиксов. Сурок куда менее быстр, но на порядок осторожнее.
Но главное – все они рыли норы. Глубокие норы.
Взрывы почти не затронули ареал обитания сурков и кроликов. Во время Долгой Зимы им, разумеется, пришлось не сладко, как и прочим выжившим, зато про них надолго забыли. А когда первый послевоенный фермер, вооружившись ржавой водопроводной трубой в качестве дубинки, подкараулил на свой убогой делянке юркого длинноухого ублюдка, момент для борьбы на равных уже был безвозвратно упущен.
Поразительная штука – естественный отбор.
**
Декстер применил свою излюбленную тактику: скрываясь в редких кустах колючек и высокой жухлой траве, он до темноты наблюдал за потенциальными жертвами. Следовало изучить их повадки и привычки – вызнать о них побольше. А затем под покровом мрака… хвост Королевского Тушкана мелко задрожал от предвкушения тех нечеловеческих унижений, которым подвергнутся рейдеры еще до полуночи.
**
Марк подкрутил фитиль жирового светильника и оперся локтем на громоздкий, покрытый облупившейся темно-зеленой краской, болтомет. Херк, ухмыльнувшись, пододвинул стопку карт, сбросив все, кроме одной. Марк мысленно ругнулся: проверить сейчас означало проиграть. Пятеро ополченцев увлеченно резались в «наеби соседа». Фил, Боб и Джоанна напряженно следили за размышлениями оппонента. Тот тяжело вздохнул и уже собрался подсунуть еще пару картишек, вынудив рискнуть кого-нибудь другого, но тут тишину августовской ночи прорезал сухой треск автоматной очереди. Почти сразу за ним прозвучал гулкий взрыв. Игроки мигом повскакивали на ноги и устремили взгляды на становище рейдеров. Там явно происходило нечто интересное. Опасаясь, как бы головорезы не решились наконец на приступ, Боб взвел оружие и притаился у бойницы.
– Шесть валетов!
Марк, не упустив шанса, шмякнул сверху все свои карты и дернул Фила за рукав. Тот рассеяно вскрыл первую же (единственного валета в наборе), смачно выругался и вернулся к созерцанию бурлящего разбойничьего лагеря. Марк придвинул к себе горку поставленных на кон ценностей и принялся деловито засовывать выигрыш в сумку. Бандиты бандитами, а к имуществу нужно относиться бережно.
Под стенами же разворачивалось форменное цирковое представление.
**
Дабби приложил автомат к плечу и нажал на спусковой крючок. Но он опоздал – прыгучая скотина взвилась над палаткой, оттолкнувшись длиннющими мускулистыми ножищами. А незадачливый стрелок прошил очередью Тощего Гарфильда и его жопастую подружку, ошалело уставившихся в черное небо, куда уносился их брезентовый полог.
Кто-то впопыхах прогревал мотор мотоцикла, другие выбегали из палаток в чем мать родила: паника охватила стан головорезов своими по-кошачьи мягкими, но цепкими лапами.
Наконец отдача повалила Дабби, который никогда не слыл силачом, на груду пустых канистр. Пули колокольным звоном прогрохотали по бронированному боку цистерны, после чего дряхлый Н-16 милосердно заклинило. Повсюду с воплями метались полуодетые люди.
**
Королевский Тушкан был великолепен. Подобно опытному тореадору, играющему с молодыми бычками, он глумился над неуклюжими бандитами, шутя избегая редких стрел и пуль. Ловко отпрыгнув с пути разъяренного мотоциклиста, вознамерившегося провернуть эффектный таран, Декстер удовлетворенно проводил взглядом кувыркнувшегося через руль наездника. Тушкан натянул пыльники за несколько секунд до того, как пробитый ударом о булыжник бензобак вспыхнул вместе с близлежащими палатками.
Сполна насладившись зрелищем учиненного им беспорядка, он собрался уже возвратиться в городок и пожать там плоды своей отваги – обожание женщин и бессильную зависть мужчин, – но блестящим планам не суждено было осуществиться из-за самого обычного суркового семейства.
Декстер провалился в обширную нору по плечи. Днем такие места довольно просто заметить, если знать, на что обращать внимание. Декстер знал, но стояла ночь, поэтому он сейчас и торчал в яме, пытаясь выдавить на лице дружелюбную улыбку, окруженный мрачными, злыми, униженными головорезами.
Лысый лупоглазый толстяк, прикрывший жирные телеса лишь короткими домоткаными шортами, медленно занес над головой громадную, утыканную ржавыми гвоздями, дубину. Декстер малодушно зажмурился.
– Погодь, Богри, – раздался вкрадчивый баритон. – У меня есть идейка получше…
**
Большинство значимых поселений располагаются на месте частных или муниципальных убежищ. Кеблин-Таун не числился среди городов крупных, однако история его тоже восходила к довоенным годам, когда какому-то богатею вздумалось возвести личный бункер, а позже расширить его ради тех, кто способен заплатить. Внизу, под улицами Кеблин-Тауна, располагалась запутанная сеть ходов и помещений, часть которых на всякий случай засыпали. Кое-какие, правда, использовались для хранения скоропортящихся продуктов. Но оставались также и потайные норы… Благодаря покладистости Бутча мы получили доступ к катакомбам и планировали с умом применить открывшиеся возможности.
Захария выполнила свое обещание и проникла в бандитский лагерь. Увы, из-за устроенного Тушканом светопреставления ей мало чего удалось узнать. Но главное она выяснила – пленники были еще живы.
Самого же Декстера, привязанного к цистерне и медленно запекающегося на солнце, я заметила утром, прогуливаясь по стенам. К тому времени горожане только и судачили, что о бесстрашном, но теперь обреченном, хвостатом уродце, переполошившем ночью осаждающих. Так или иначе, Тушкан изрядно осложнил нам задачу – взрыв бензовоза, о котором мечтала Тиана, откладывался. Она требовала вызволить недотепу Декстера, судьба прочих пленников ее не волновала. Зато волновала нас. К сожалению, ни им, ни Королевскому Тушкану до темноты мы помочь не могли. Все напряженно дожидались сумерек. Тиана понуро ковырялась в огнеплюе, Принцесса воров мыла скутер. Птицын с завыванием скакал по стоянке, пугая наших соседей, – должно быть, камлал (кажется, так именуются эти кульбиты у людей в теме). Сагерт с Кирной оккупировали трейлер и вряд ли там скучали, Аксель возился с лошадьми. Заки отсыпалась, Данике тоже еще не вылезал из тканевого нутра повозки, а Натан куда-то смотался поутру, похоже, скрываясь от страстных взоров Элейн. Я же погрузилась в сладостные мечты о «юрале».
**
Джонатан с возрастающим ужасом наблюдал, как его спутники буднично готовятся к массовой резне. Он почему-то не задумался над тем, что им тоже присущи бахвальство и пустословие. В его мозгу вертелись сетования Кирны про разорительность затеи, где придется тратить больше одного патрона на цель, и соответствующий им кровавый образ. Не в силах терпеть это дольше, Хайд, побродив среди машин, отыскал Туве, спящую в ржавой бочке. Девушка подняла голову, вяло моргая заплывшими со сна глазками. Выглядела она довольно комично – Джо усмехнулся.
– А ты бывала уже в Кеблин-Тауне? – спросил он. Фраза «с добрым утром», которая вертелась на языке, как-то не вязалась с солнцем, давно миновавшим зенит. – Может, посмотрим, что здесь интересного?
– Давай попробуем, – флегматично согласилась Туве. – Хотя все эти городки на одно лицо. Как разбитые и криво склеенные тарелки.
Она выползла из своей «спальни», каким-то чудом умудрившись не ободрать колени, и, потянувшись, встала рядом с Джонатаном.
Разумеется, девушка оказалась права. В Кеблин-Тауне не обнаружилось достопримечательностей, заслуживающих внимания, по крайней мере, топливное хранилище, кирпичная тюрьма и кособокая часовая башня к ним, по мнению Джо, не относились.
Гуляя, Хайд подмечал, как окружающие реагируют на его спутницу. Некоторые, конечно, провожали ладную фигурку Туве сальными взглядами, но большинство брезгливо косилось на уши и амулеты, иные складывали пальцы в знаки, защищающие небось от дурного глаза. Джонатану также перепала порция негатива – ведь он якшался с бродяжной нелюдью.
– А там, откуда ты родом, у всех такие красивые уши? – Джо решил приободрить девушку, заметив очередную абракадабру из пальцев, выставленную в ее сторону какой-то бабкой.
– Уши – твой фетиш? – Туве приподняла бровь, и Хайд смутился, припомнив похотливых эльфиек-лесбиянок. – Там, откуда я родом, были самые разные уши, если тебя именно это интересует. По паре одинаковых на каждой отдельно взятой голове.
– Нет, не фетиш, – пробормотал он. – Но почему-то я уверен: в порядке вещей такие уши, как у меня, Натана, Кирны, ну, в общем, у всех, кроме тебя и Тома.
Пытаясь поскорее замять щекотливую тему форм и размеров ушных раковин, Джо всучил Туве, уже раскрывшей рот для ответа, пару леденцов. Пока девушка жевала, он задал следующий вопрос:
– А почему ты покинула дом? Наверное, за тебя волнуются… Впрочем, я-то рад. Приятно, когда за тобой присматривают, – Хайд несмело улыбнулся. – Вообще у нас с тобой практически случай инбридинга...
– Инбридинга? Так ты называешь то, что сделал с Принцессой воров? Вроде бы это зовется иначе. – Увидев, как лицо Джонатана страдальчески вытягивается и заливается румянцем, Туве подмигнула ему: – Все просто: я не люблю скуку, мелкий Джо.
– Элейн – эффектная женщина, но в ней есть немного от самки богомола. Та пожирает своих партнеров после соития, – Джо потупил глаза.
Ему показалось, Туве всерьез осуждает его. А та молчала.
– Ей нужен не ты. – Девица с хрустом разгрызла остаток конфетки. – Может, Натан.
– Знаешь, я тоже так считаю. – Джо, уже начавший нервничать, воспрянул духом. – Ей нужны не мужчины, а то, что у них есть. В кои-то веки я почти рад своей нищете.
– Она уже немолода и мечтает завести семью, – продолжала Туве, поправляя с едва заметным оттенком кокетства свой легкомысленный наряд. – Но нельзя вступать в серьезные отношения с тем, кто не умеет вить гнезда.
– Гм. Тогда, пожалуй, мне стоит овладеть этой наукой. Надеюсь, под твоим руководством.
Джо никогда не был специалистом по общению с женщинами, а Туве вообще являлась для него сложнейшим ребусом. Ему вспомнилась книжка «Обезьянья планета», герой которой, помимо прочего, танцевал, вил гнездо и вытворял другие нелепости, пытаясь завоевать расположение красавицы-дикарки. Хайд, правда, еще не созрел морально для брачных танцев и постройки гнезд, но избежать их, похоже, не удастся.
– Но я не с Элейн хочу вить гнездо, – быстро добавил Джонатан.
– Тебе еще рано задумываться о таких серьезных вещах, как гнездование. – Туве всецело погрузилась в возню со своим топиком, одна из завязок которого перетерлась. – Начни с простого – с рытья могил.
– Я не могу дезинтегрировать материю. В свете этого начну с поисков лопаты. А ты умеешь вить гнезда?
– Конечно, умею. Все туве умеют их вить.
– Мне повезло, один я вряд ли справился бы, а с такой наставницей – освоюсь. – Джо вздохнул, несколько раздраженный необходимостью соблюдать идиотские дикарские ритуалы. – А пока я еще не решил, чем заняться в этом мире, уж очень он странный и жестокий. – Тут взгляд Джо зацепился за белую спираль на плече собеседницы, и он поинтересовался: – А зачем на тебе рисунки?
– Все хорошо воспитанные туве наносят анима-разметку, – рыжая почесала руку, прочертив в узоре царапины.
– Погоди-ка! – Хайд придержал ее за локоть. – Разве Туве много? А как же твоя уникальность?
– Глупый Джо! – девица хихикнула.
Не иначе он вновь оплошал, выдав свою неосведомленность о неких элементарных вещах. Поди, дикарка уже записала его в дураки. Примерно те же чувства у Хайда пробуждал его приятель, не способный самостоятельно отладить операционную систему своего домашнего компьютера.
– Мы все туве. Но поскольку у Мэйби-туве есть имя, то он туве с маленькой буквы. А я обыкновенная туве, но достаточно важная, поэтому начинаюсь с заглавной. Ты ведь знаешь про буквы, да?
– То есть у тебя нет другого имени? – Джонатан пропустил последний вопрос, побоявшись осрамиться вновь. – Тогда я буду называть Туве только тебя. Я не глупый, просто пока мало знаю. Но я учусь. Кстати, мне удалось раздобыть спальник – тебе больше не придется ночевать на голой земле...
– Не стоит слишком зависеть от вещей.
– Вещи – всего-навсего инструмент. Почему бы не воспользоваться им? – удивился Джонатан. Его немножко задело то, с каким откровенным презрением Туве отнеслась к подарку. Мешок из кроличьих шкур, хоть и пах прескверно, обошелся ему, между прочим, в леденец, девять картофелин и два килограмма вяленого мяса, которые втихомолку пришлось взять взаймы в таборе. – Пока есть кровать, можно спать в ней, а если нет, тогда уже на земле. Неужели ты и дома спала на полу? – В итоге Хайд не утерпел и съязвил: – Похоже, ты тоже не так давно родилась.
– На твое счастье, достаточно давно, чтобы позаботиться о нас обоих, – сурово откликнулась Туве. – Вещи коварны: сейчас ты разглагольствуешь о своей воображаемой независимости, а завтра Колесо Вселенной давит тебя, потому что ты забыл дома смену носков.
– Ты преувеличиваешь, потеря вещей – это лишь досадное неудобство. – Джонатан с грустью представил навсегда утраченный комфорт своей пятикомнатной квартиры. – До тех пор пока я не вылупился, мне снился сон про другой мир. Мир без руин, мир, где людей не убивают только из желания повеселиться. Нет, разумеется, существовали свои сложности, но жизнь ценилась больше. – Туве внимала, слегка наклонив голову и любопытно приподняв мясистое ухо. – Хотя тебе там не понравилось бы, наверное. То был мир вещей. И девушки в костюмах, как у тебя, встречались только на пляжах и в бассейнах. По сравнению с этим сном нынешняя реальность переполнена злобой. Все можно решить миром, но люди продолжают убивать. Я, конечно, не имею в виду тебя. Ты уникальное исключение.
– Мне доводилось убивать, мелкий Джо. Насилие – неотъемлемая часть бытия. Иногда оно служит вполне адекватной заменой другим способам общения. Что касается твоей грезы... Сны обычно или не значат ничего, или наоборот – значат очень много. Одно точно – мир, который тебе приснился, плох. Хуже настоящего.
– Тот сон имел для меня значение… но его не вернуть. Придется жить здесь и сейчас. –Джонатан протянул Туве еще леденец. Пора бы уже продумать модель отношений без них, ведь конфетки потихоньку заканчивались. – Скажи, а тебе не колко ходить босиком?
– Я уже говорила о вреде вещей. – Девушка, по своему обыкновению, закинула сосалку в рот, не разворачивая. – Мне не нужны ботинки, чтобы не раскроить ногу о камень.
Целый день Джонатан (не считая неуклюжих и наивных попыток флирта) пытался осмыслить Туве с точки зрения науки, но выяснить, кто же она такая, представлялось очень даже нетривиальной задачей. Регенерация тканей, контролируемые энергетические выбросы, уши. «Эльфийские!», – шепнул ребенок из глубин подсознания, «Отличные дойки! Я бы помявал», – вторил ему подросток. Биоконструкт? Акселевские Старшие Братья выступили вперед. Инопланетянка? Неизвестный науке вид? Взаправдашняя мутантка с суперсилой? Ученый не приблизился к разгадке ни на шаг. Пока Туве оставалась просто Туве, странноватой девицей в обрывках выцветшей ткани и бренчащих амулетиках. Оставалась таинственной. Наверное, впервые за долгие века страсть сплелась в чьей-то голове с живейшим научным интересом.
– Иногда ты какая-то слишком уж серьезная. Хотя вообще такие ноги, как у тебя, следует беречь. – Неуклюжие комплименты рождались как бы сами собой, помимо Хайдовой воли.
– Разве ты не поклонник моих ушей? Странноватая манера – делать комплименты отдельным частям тела. – Расплата не заставила долго ждать. Джонатан в очередной раз мысленно пообещал себе следить за речевым потоком в присутствии симпатичных женщин.
Тем временем Туве поучала его:
– Жизнь – серьезная штука. Серьезная, но не занудная!
– Мне пока трудно судить. Всего-то пару суток вне яйца! – побледнев, выдавил из себя Хайд. Предательский язык ляпнул вдогонку: – Я поклонник тебя всей.
– Даже не знаю, хорошо это или плохо. – Туве неопределенно всплеснула ушами.
– Конечно хорошо! Позитивное отношение всегда лучше негатива. – Джонатан хотел придать голосу убедительность, но получилось так себе, и он поспешно сменил тему: – Кстати, а как тебе наши спутники?
– Они путешествуют. Это мудро.
– Я не про то спрашивал….
– Людей трудно узнать так быстро, ты не находишь? – Туве лукаво ухмыльнулась.
– Да. Однако мнение-то уже успевает сложиться. Все, кроме Натана, производят впечатление бедовых голов, – заявил Джо, надеясь услышать согласный ответ.
– Боятся те, кому есть, что терять. Вероятно, нашим спутникам бояться нечего.
– Тогда я должен быть абсолютно бесстрашным, а это совсем не так.
– Ну, тебе-то есть, что терять. Ты еще и не пожил толком.
Туве собиралась продолжить, но тут ночное небо озарилось алым, а барабанные перепонки накрыло ревущей звуковой волной. Девушка, толкнув Джонатана в проулок, навалилась сверху и тем самым уберегла его от незавидной участи быть располовиненным стремительно вращающимся автомобильным капотом.
«Нет худа без добра», – рассеянно заключил Джо: лицо его покоилось между выпавших из топа Тувиных грудей.
**
Не помню, кто первым предложил отвлекающий маневр, но идея оказалась великолепная, да и воплощение ее, я считаю, прошло удачно (хотя кое-кто оспаривает это). Ну, при моем участии иначе получиться не могло.
В становище с миссией освобождения отправились, воспользовавшись кеблинским подземельем, Сагерт с Заки, а Тиана и я вызвались отвлечь побольше народу.
В городе, кроме единственных въездных ворот, существовало еще несколько пешеходных калиточек на разной высоте от земли, надежно охраняемых и не менее секретных, чем лаз в катакомбы. Нас с Эльхаим спустили из одной из них на подобии детской «тарзанки» (только не морщите лбы, неужели вы не в курсе, как это выглядит?), и мы устремились в ночь.
Стоило нам отойти метров на триста от городской стены, как наш замысел потребовал незамедлительной порции импровизации: в темноте мы буквально споткнулись о бандитский разъезд! Ребятки все сделали по-умному, надежно укрыв костерок от нежелательных взглядов, в том числе наших, переносной ширмой, которой послужила металлическая бочка без дна. Пятеро рейдеров намеревались совместить приятное с полезным и прихватили с собой смазливую мясистую девку. К моменту нашего появления один из них похрапывал в коляске мотоцикла, другой занимал даму делом, остальные курили вонючие самокрутки и негромко переговаривались, наблюдая за дуэтом голодными глазами.
Тиана, которая в минуты внезапной опасности (как, впрочем, и многие другие мои товарищи) бывает до ужаса медлительна, застыла разинув рот. Папироска выпала из ее пухлых обветренных губ и отскочила от потертого сапога. По счастью, головорезы также вытаращились на нас с тупым непониманием, даря мне спасительные секунды для принятия решений. Лишь девкины сиськи продолжали ритмично подпрыгивать в такт движениям партнера – парочка, похоже, достигла той стадии, когда их остановил бы, разве что, огонь небесный, но только не две незнакомки, свалившиеся как снег на голову.
Идея сверкнула у меня между ушами, точно молния: единственное действие, позволяющее выполнить все одним махом (привлечь внимание лагеря, избавиться от пятерых бандитов и спастись от паршивой участи быть убитыми, изнасилованными или съеденными в любом порядке), – выстрелить в мотоциклетный бензобак. И уповать на последствия, многажды виденные мною в фильмах, в реальности же почти недостижимые. Правда, мы находились от мотоцикла в каких-нибудь трех-четырех метрах, но это в сложившейся ситуации показалось мне несущественным. На одном дыхании вытянув трофейный «деррингер» из бокового кармана на бедре, я кое-как прицелилась и, уже падая назад, пальнула в яйцевидную емкость с топливом, последний раз ухмыльнувшуюся миру намалеванным на боку черепом.
«Деррингер» пользуется в пустошах славой дамского или детского оружия. Маленький, идеальный для скрытного ношения, пистолетик также очень привечают люди с сомнительной репутацией – от карточных шулеров до наемных убийц. Говорят, прикончить из него человека можно только выстрелив в упор. Правда же заключается в другом: крохотный «деррингер» дает всего один шанс, но оставляет огромные дыры.
Чем, интересно, прежний хозяин заряжал свою пукалку? Реальность потонула в чадном мареве, наполненном криками боли, в том числе и Тианиными. Девица часто похвалялась способностью (мнимой или реальной – не знаю) сидеть в костре без ущерба для здоровья, но вот сейчас ее подпалило основательно, кроме того, в Тианином животе засела пара осколков. Поэтому она неистово поносила меня и проклинала моих предков вплоть до десятого колена. Бандиты так легко не отделались.
Со стороны лагеря рейдеров послышался шум, ясно указывающий на то, что наша хитрость сработала, – сюда направлялась внушительная группа любопытных. Согласившись для простоты со всеми упреками в свой адрес, я схватила Эльхаим за руку и увлекла обратно к калитке. Там нас ждали с распростертыми объятиями, из которых далеко не сразу удалось выпутаться. Дальше я сдала Тиану Данике, а сама вернулась на стену, где, наблюдая за становищем и ажиотажем вокруг взорванного мотоцикла, собрались прочие таборчане.
Тут где-то в районе секретного лаза, откуда должны бы уже выползти Сагерт и Заки, раздались вопли. Не иначе диверсантов засекли.
**
Захария жестом остановила следовавшего за ней по пятам Сагерта – снаружи донесся какой-то подозрительный шелест. Негритянка высунулась из черного нутра подземелья, но наверху было не сильно светлее, и разглядеть, кто или что издало этот звук, ей не удалось. Она бесшумно выскользнула из-под валунов, укрывавших вход в катакомбы, на локтях доползла до чахлого кустика и потянулась за ножом (пока возможно, нужно сохранять тишину).
Раздался приглушенный расстоянием и стенами города взрыв, а следом – галдеж в лагере, тарахтенье моторов, шорох шин по земле. Да, Том с Тианой отлично справились. Поблизости от Заки плюхнулся Сагерт. Кажется, это получилось у него случайно, зато своевременно – совсем рядом кто-то чихнул. Неужто головорезы знали о подземелье? Скрип кожаных штанов, шуршание мелких камушков с пылью под подошвами, мелодичное позвякивание чьих-то украшений на одежде. Нелепое пижонство бандитов, даже в дозор напяливших свои узорчатые косухи, вызывало у Захарии улыбку – дилетанты.
Мужчины побродили рядом с валунами, почти наступая на лазутчиков, но ничего не обнаружили и побрели дальше. Дождавшись, когда патруль отойдет подальше, негритянка совершила короткую перебежку до заброшенной сурочьей норы, в которой засела, укрывшись по глаза. Сагерт последовал ее примеру. Им повезло сделать еще два захода, а потом их заметили и окликнули от ближайшего к границе лагеря костра. Сагерт попробовал старый как мир метод – прикинуться своим. Но выслушав несколько, надо признать, довольно несуразных, ответов бандиты вскочили с насиженных мест, выхватывая тесаки и взводя арбалеты (благо огнестрельного оружия никто из присутствующих не припас). «А закричать они могут не успеть», – подумала Захария и метнула нож.
Когда Бен с тесаком в солнечном сплетении грохнулся в костер, Тренч торопливо нажал на спусковой крючок, целясь в ту из призрачных теней, которая была ближе. Болт со свистом ушел в небо. Прочие любители пропустить по глоточку перед сном еще вникали в ситуацию, хотя оружие уже держали в руках.
Последним, что увидел Тренч, было суровое лицо Сагерта. Потом кулак бойца отправил бандита грабить караваны в загробном мире. Почему-то больше никто не выстрелил, завязался ближний бой, в котором у рейдеров почти не имелось шансов. Захария еще немного понаблюдала и решила оставить соратника веселиться, а сама направилась искать пленных горожан.
Сагерт же, против ожиданий, не веселился, а смертельно скучал: все эти здоровенные, но неуклюжие мужики не составляли ему серьезной конкуренции в рукопашной, да и самострелы тоже особого вреда ему не причинили. Если так, может, получится перебить ублюдков в одиночку? Боец, безусловно, отдавал должное мастерству Захарии, но ей придется сейчас выручать купеческого сынка, искать дурацкого Тианиного дружка и остальных узников (если их еще не съели).
**
Мне на плечо легла горячая ладонь Тианы. Она перекатывала в зубах очередную (из бесконечной череды выкуриваемых за день) самокрутку и напряженно вглядывалась в сторону лагеря. Я знала: она смотрит на еле заметную в темноте цистерну, уже предвкушая будущий разгул пламени. Или все-таки ее будоражило обладание несметным количеством топлива? А еще красотка волновалась за Декстера, хоть и старалась это скрыть.
– Томми, ты мне должен за случившееся, – медленно произнесла девица, поглаживая перевязанный живот. – Самое время взыскать с тебя. Ты же проводишь меня туда?
Иногда Тиана норовит применить на мне свои чары, ну и приходится поддаваться – я же настоящий мужик, а ни один из них не откажет такой дамочке. Аксель попытался было задержать нас, но, поморщившись, только рукой махнул, ведь еще ни разу у него ничего не получилось.
Мы рванули к потайному ходу в багажнике «вольксвагена» в одном из тупичков неподалеку от стены. По пятам за Тианой семенил Данике, пытавшийся образумить свою взбалмошную пациентку. Но его доводы пролетели мимо, не задев извилин в голове Эльхаим. В результате док присоединился к вылазке, и вдохновлял нас ценными врачебными рекомендациями. К несчастью, его гугнеж слабо напоминал пламенную речь вождя.
Хотя особенно-то мы и не скрывались, нас никто не остановил, ибо Сагерт с Захарией устроили в лагере нечто невообразимое. Повсюду метались перепуганные люди, визжали девахи, кто-то открыл пальбу (не исключено, что по своим же), некоторые палатки обрушились, укутав своих владельцев надежнее смирительных рубашек, полыхало несколько машин. Да и недавно вернувшиеся с разведки рейдеры, доставившие вести о пяти погорельцах, внесли немалую лепту в общую сумятицу.
Наконец наша троица достигла бронированного монстра. Мотор тягача, к которому крепилась емкость, прогревался. Судя по всему, водитель получил приказ, а, может, решил слинять. Я начала карабкаться к пленнику, уступив честь разбираться с водилой Тиане и Данике.
Наверху, распластанный между двумя люками, лежал Королевский Тушкан. Он основательно прожарился на солнце за день и не сразу очухался, когда я слегка потрепала его по щекам. А как только очнулся, перво-наперво возмутился нашей нерасторопностью: он-де не оставил бы камрада в беде так надолго. Привычно пропуская мимо ушей обвинения и жалобы, я нашарила в кармане куртки кусок проволоки и без особых усилий отомкнула замки на цепях. Декстер сел, потирая ссадины на запястьях и лодыжках, но продолжил бухтеть.
Вот тут-то бензовоз дал гудок, взревел и начал набирать скорость. Из окна выглянула Тиана и, заливисто рассмеявшись, предложила покататься. Гребаная психопатка! Мы с Тушканом еле успели ухватиться за концы цепи, когда грузовик зашел на первый поворот, разметав нас по разным сторонам цистерны.
**
– Горожане окружают, пора сматываться! Этой махине не проехать, беги! – истошно заорала Тиана, распахнув дверь в кабину.
Но Гас, не первую неделю отвечавший за безопасность цистерны, был не робкого десятка. Он втащил гостью внутрь и уже почти вдавил педаль газа, когда девка, извернувшись, ударила его ногой в ляжку и принялась выдавливать из кабины. Водитель, процедив ругательство, ткнул ей в физиономию потной грязной ладонью, измазав щеку и нос девицы в масле. Эльхаим приготовилась хорошенько вломить хаму, когда водительская дверь открылась и в проеме мелькнул Данике. Новый участник потасовки подействовал преимущественно на нервы Гасу, потому что воздействовать на него физически – выкинуть из кабины мужика весом в полтора центнера – Данике не удалось. Гас ударил пришельца локтем в грудь, и тот повис на дверце, едва не улетев под колеса проехавшего мимо мотоцикла.
Тиана захлопнула дверь и уперлась в нее спиной, а обеими ногами – в бок противнику. Жиртрест положительно начинал ее бесить.
Дальше все произошло очень быстро. Эльхаим с остервенением пнула толстяка, потянувшегося к лезущему обратно Данике, который, выхватив из-за плеча стрелу, нацелил ее толстяку в глаз. Водитель выпал из кабины, а доктор, напротив, ввалился внутрь, распоров наконечником Тианину рубашку. Последовала короткая пауза, во время которой Данике лицезрел открывшиеся красоты, затем Эльхаим скинула с себя ошалевшего дока и протиснулась за руль.
– Прокатимся с огоньком? – крикнула она Данике, сверкая полубезумными глазами, всучила ему связку «долотовых» и вдавила кнопку гудка.
Гас предпринял попытку вновь овладеть бензовозом. Он уже взобрался на первую ступеньку, держась за дверную ручку, но девка прислала ему тяжелым сапогом в харю. Гнилая дверца оторвалась вместе с вцепившимся в нее жирнюком. Одержав эту нелегкую победу, Эльхаим соизволила вспомнить о Томе и Декстере, высунулась наружу и предупредила мальчиков о предстоящей прогулке (для них особенно захватывающей – непристегнутыми, на обшитой ржавым острым железом цистерне).
**
Если вы спросите, хотела бы я повторно прокатиться верхом на бензовозе, то нет. И еще раз нет, если за рулем сидит Тиана Эльхаим. Тягач набирал скорость, давя на своем пути людей, технику, палатки. Из кабины раздавался демонический хохот пироманки и летели «коктейли долотова». Впрочем, это меня занимало слабо, гораздо сильнее волновала собственная судьба – аккурат сейчас цепь скользнула в мою сторону, вынеся Тушкана наверх, а я чуть не попала под колеса. В следующий миг уже мое тело вознеслось к люку, а Декстер перебирал ногами почти по земле. Невдалеке перед тупорылым капотом грузовика маячили ворота.
– Поворачиваем! – радостно завопила Тиана.
Нашу с Тушканом связку подкинуло, и ненадолго мы оба зависли в воздухе, ожидая неминуемого падения в ближайшее пожарище. Внизу продолжала маневр, заваливаясь на бок, цистерна. Под нами проносилась ее надежная, почти родная шершавая поверхность. На самом деле снижение уже началось, просто мы еще об этом не знали.
Вдруг цепь попала в щель между люком и скобой запора – нас дернуло, по очереди припечатало к бронепластинам и начало полоскать, как белье на ветру. На сей раз цистерна не рухнула. Но сколько поворотов она еще выдержит? А сколько выдержим мы?
Руки, чудом не выдранные из суставов, болели, ладони саднило, но я все же поползла вверх. Оказалось, Декстера также осенило, поэтому немного погодя мы встретились на крышке люка.
– Ты сможешь прыгнуть отсюда? – задыхаясь спросила я.
– Чико, я – король прыжков! Давно пора заучить... – даже стоя на четвереньках, судорожно ухватившись за скобы, страдая от голода, жажды и солнечных ожогов, Королевский Тушкан не забывал о поддержании своей репутации.
– Назови меня так еще, и я тебя сам почикаю, – прорычала я, потом спокойнее предложила: – Прыгаем сейчас!
Не дожидаясь возражений, я оседлала Декстера, крепко обняв его за плечи. Одновременно я ощутила неприятное жжение в левом ухе, предвещающее опасность, и игру Тушканьих мышц спины, отправляющих нас прочь с цистерны. Надсадный скрежет, вой вхолостую крутящихся колес, противный хруст стекла и сдавленные крики подтвердили, что ретировались мы очень вовремя.
**
Данике с ужасом наблюдал за победным маршем хаоса – грузовик давил, сбивал, а сам он периодически кидал в окно зажигательную смесь в бутылках – и думал о заразности психических заболеваний. Завораживающая безумная красота девушки на соседнем сидении была сродни буре, извержению вулкана, землетрясению, то есть губительна. Тиана запалила от самокрутки очередной «коктейль» и бросила его в дверной проем (банка со звоном разбилась о капот какого-то автомобиля, сзади взметнулось пламя). По крайней мере, они уже ехали в противоположную от города сторону.
Тут Данике увидел прямо перед носом бензовоза Элейн, выкатившуюся из палатки на своем мотороллере. Принцессе воров оставалось жить около трех секунд, если тягач не сменит курс. Гибели ее доктор допустить не мог. Он бросился к Тиане и, невзирая на яростное сопротивление, резко выкрутил руль. Чувствуя, как вздуваются вены на руках и шее, мужчина захрипел, но, уже падая, заметил – цыганка уцелела. Сверху навалилась Тиана. Окурком Данике прижгло щеку, и его поглотило забытье.
**
Захария ударом в пах свалила верзилу-охранника и скользнула в палатку. Ее взору предстала неожиданная картина: искомого юношу, фостеровского сына, грузила на свой скутер Элейн. Похоже, дрянь вознамерилась присвоить славу, а главное, плату за выполненное задание, себе! Принцесса улыбнулась негритянке и газанула, однако Заки стащила-таки парня с багажника. Элейн, не успев затормозить, выехала наружу. Оттуда в адрес негритянки донеслись проклятия, потонувшие в громоподобном гудке тягача. Захария махнула девке рукой, взвалила обессилевшего пленника на плечо и шагнула к противоположному выходу из шатра. Было стыдно оставлять прочих узников, обнаружившихся здесь же в клетке, но Заки надеялась возвратиться за ними чуть позже.
Она отвернулась как раз в тот момент, когда клетку и ее содержимое с леденящим душу скрежетом и чавканьем придавило завалившейся на бок цистерной. А затем саму Заки и ее подопечного подцепило опорой под днищем емкости.
**
Элейн, грязно бранясь, неслась к городу. Все нутро холодело от мысли о том, что жизнь ее могла закончиться под колесами взбесившегося грузовика. Нет, это слишком даже для нее! Долбаные психи! Она же точно видела за лобовым стеклом чокнутую брюнетку и костоправа. Кого и где понабрал Аксель на этот раз?
**
Королевский Тушкан подсадил меня на колесо бензовоза, а сам вспрыгнул следом сразу на бок кабины и осторожно заглянул внутрь. На пассажирской дверце лежали два тела, обильно присыпанные битым стеклом. Мы никак не решались окликнуть их, полагая, что Данике и Тиана вот так, в объятиях друг друга, завершили свой жизненный путь. Вдруг девица шевельнулась, сбросив большую часть крошева на врача, и смачно выругалась. Судя по ее словам, док посмел указывать ей, как управлять машиной (я передаю суть ее монолога, опуская цветистые узоры, обрамляющие личность и поступок Данике). Нам с Тушканом тоже досталось.
С помощью веревки, найденной мной в окружающих руинах, удалось вытянуть потерпевших на волю. Данике тут же предложил свалить отсюда подобру-поздорову – из многочисленных пробоин неумолимо вытекало горючее, а огонь пожарищ подбирался все ближе. Мы согласились. Но не пропадать же драгоценной жидкости! И я побежала искать подходящую тару, пока остальные отправились за транспортом – пешком никому добираться не хотелось.
**
Сагерт шел пошатываясь мимо обезумевших людей, мимо машин, мимо, мимо, мимо… Его гордость была уязвлена, но ее следовало смирить. Довольно сложная задача, когда у тебя в боку засел изрядный заряд дроби, одежда прилипла к телу, а в штаны стекает кровь. Боец знал: победа за ним. Стрелок, неповоротливый жиртрест в розовом шлеме и жилете на голое тело, лежит со сломанной шеей. Но это мало успокаивало – мужик подстерег его, попал, унизил.
– Куда ты опять вляпался? – прорезал уже привычную мешанину звуков голос Кирны (откуда она тут?!).
– Кирна…
– Придурочная Тиана перевернула цистерну, там скоро все взлетит на воздух. Правда, мне удалось кое-что спасти, – девица сунула Сагерту в руки побулькивающую канистру, неожиданно тяжелую (он едва не упал), – и ты поможешь мне это донести.
Сагерт ухмыльнулся, приняв ношу. По его прикидкам, здесь было литров двадцать, не меньше. Крепкая она все-таки девка! И практичная. Сейчас его умилила подобная запасливость, хотя чаще раздражала, ведь Кирна упорно навязывала «своему мужчине» приверженность к материальным благам.
– Если б я подоспела пораньше, у нас бы появился свой бензовоз! – зудела Кирна, периодически подцепляя что-нибудь из окружающего хаоса вещей. – Почему ты не взял меня с собой? Уж я бы точно эдакого богатства не просрала.
**
Мне на глаза попалась добротная чугунная ванна на колесиках – ума не приложу, кому и зачем она понадобилась, – я выкинула из нее какой-то мусор и принялась толкать к цистерне. Все это время меня не посещала мысль обернуться, посмотреть, как там мои друзья, что поделывают, но процесс перемещения сантехнического монстра по просторам разворошенного рейдерского лагеря определенно требовал помощи. Совершив финальный рывок, я смирилась, потерла ноющую спину и подняла взгляд.
Для кого-нибудь другого зрелище сие стало бы последним. Ребята расселись во внедорожнике, напрочь забыв обо мне. Автомобиль чихнул, затарахтел и послушно тронулся к городу, переваливаясь через руины палаток и техники. В общем-то, мне оставалось лишь развести руками и так же направиться обратно (собирать топливо в компании весело, но в одиночку я этим заниматься не готова). Если бы не маленькое «но». Крохотное, тлеющее с одного конца и обмусоленное с другого, вонючее, теряющее пепел «но». Незатушенный Тианин окурок! Машина отъехала уже довольно далеко, когда изящные тонкие пальцы послали чинарик четко в топливную лужу, натекшую из цистерны. Пока смертоносная искра летела, я успела истошно заорать и прыгнуть в ванну.
**
Жаркая волна поглотила все в радиусе двухсот метров, на мгновение ослепив собравшуюся на стене публику. Аксель закрыл глаза и покачал головой – несколько минут назад к нему присоединилась взбешенная Элейн и просветила его в вопросах, какой идиот устроил гонки на бензовозе и где сын Ларри Фостера. Похоже, цыганское сообщество вновь проредили безжалостные обстоятельства. Принцесса воров продолжала брюзжать. Внезапно кто-то справа прошептал: «Это ж гребаная ванна!» Вслед за фразой стену сотряс мощный удар – что-то со скрежетом вписалось в нее в полутора метрах под ногами Акселя. Несмотря на опасность получить осколок в голову, цыган свесился из бойницы: действительно ванна, наполовину ушедшая в стену, на дне которой свернулся клубком довольно лыбящийся Том.
– Не рыпайся, шкет, – выпалил ошеломленный цыган и быстро ретировался.
**
Я и не собиралась рыпаться, понимая, что прибыла в авангарде разномастных обломков. Тут, кстати, в оградительный ров забросило внедорожник с остальными. Зад автомобиля полыхал. Оттуда, пригибаясь, высыпали мои так называемые друзья и укрылись за валом мусора. Началась неистовая бомбардировка пламенеющими останками: покореженный раскаленный металл, плавящиеся на лету ошметки пластика, яркие метеоры машинных кресел и куски людских тел. Осколки летели нескончаемым дождем.
**
Захария почти добралась до тайного лаза. Сынок Фостера, дважды спасенный сегодня, счастливо вырубился, когда осознал, что на него льется горючее из пробитой цистерны. Сопляк! Теперь его приходилось тащить на себе. Вдруг раздался чудовищный грохот – у Заки заложило уши. Она обернулась и увидела закрывший небо и землю, стремительно увеличивающийся клубящийся бок огненного пузыря. Негритянка отчаянно рванулась вперед, ее почти ласково толкнуло в спину, опрокинуло… Она ощутила, как сухая почва под ногами рассыпается, оседает, проваливается, а следом на нее обрушилось раскаленное нечто, окончательно ввергнув в подземную (или загробную?) тьму.
**
– Владилен Михайлович, мы колесим тут уже битых два часа! Если вас не осенило, признайтесь в этом! – крикнула я сквозь рев трофейного «юрала», доставшегося-таки мне (завидуйте, трусливые кеблинцы!), в коляске которого вместо страшного орудия угнездился лесник. Пожалуй, мотоцикл был для меня тяжеловат.
**
«Вот помню в сорок пятом, внучек… – вещал в голове у Птицына его дед, – попер на меня, значится, танк. Здоровая бандура (любил Тиглер большую технику, страшную) – отступать некуда. Схоронился я в итарьянском окопчике, да глубиной тот не вышел: ни копать-то, ни воевать итарьяшки не умеют, хе-хе, – предок прокашлялся. – В нем бы мне и гнить, как есть, заживо подавленному. Однако я ж не пальцем делан! – тут раздались сумбурные недоверчивые комментарии генерала и Бэллы. – Закатился в канавку да дверью автомобильной прикрылся. Там всякое случалось...»
**
Владилен на ходу неловко выпрыгнул из коляски и начал раскидывать какой-то завал. Кое-как затормозив своего скакуна, я поспешила к дедку на помощь. Вскоре из-под металлической кровати, перекрывшей дыру обрушившегося свода катакомб, мы извлекли бесчувственных Захарию и фостеровского сына.
**
На рассвете цыгане потянулись к дому Ларри Фостера, транспортируя на самодельных носилках его изрядно помятого, но живого отпрыска. Счастливый отец встречал нас в дверях. В собственность табора перешли несколько бочек с отменным топливом, два литра медицинского спирта, за который позже велся нешуточный бой между нашими лекарями, и хренова куча еды. Поистине щедрая оплата труда! Мне удалось стибрить банку клубники в сиропе.

[feael]

Генри Свирф не был крутым парнем, но и дураком не был тоже. Прознав о пожаре в борделе, шериф возрадовался. Но Бутч не возвращался, и радость Генри таяла с каждым часом. А уж как только он увидел Салли, выходящую из фостеровского особняка, то и вовсе приуныл. И все же существовал неплохой шанс спасти положение. В конце концов, кто поверит забулдыге и дешевой шлюхе? Однако, заслышав далекую стрельбу и оглушительный взрыв, а затем ликующие вопли на улице, шериф, даже не выглядывая в окно, сообразил, что карьера его, по крайней мере в качестве главы правоохранительных сил Кеблин-Тауна, завершилась. Теперь, когда фостеровские наймиты расправились с рейдерами, горожане проглотят все, сказанное купцом. Хоть бы он заявил, что облака – из ванильного мороженого, а солнце – апельсин. Но пока еще будущее Генри Свирфа зависело от него самого.
Свирфы числились среди тех толстосумов, кто успел купить себе приличное помещение в частном убежище Джорджа Кеблина-младшего, на месте которого спустя три десятилетия и вырос Кеблин-Таун. Последний в славном роду, Генри собирался далеко пойти на политическом поприще, но из-за одной не в меру болтливой шлюхи, из-за дебила-подручного, из-за гребаных цыган, сующихся не в свои дела, и еще по ряду причин честолюбивые планы рухнули.
Но Генри, как говорят в простонародье, не имел привычки складывать все яйца в одну корзину и держал в рукаве пару-тройку козырей. Да не каких-то дрянных шестерок или семерок! У него в рукаве прятались старшие карты – валет, крепко сжимающий короткий меч, томная грудастая дама и властный бородатый король. Правда, валета побили, а дама в итоге сыграла против Свирфа. Теперь все надежды возлагались на короля. Туза у Генри Свирфа, увы, не было.
Нанодок, маленькая круглая капсула с закрытым пластиковым колпачком инъектором, превратился в легенду – иные почитали его за волшебное средство, способное поднимать мертвых из могил. Но никаких чудес, по словам Фалко Свирфа, отца Генри, вещица в себе не таила. Максимум, на что она годилась – исцелить от последствий беспорядочных половых связей, вывести из организма яд, обновить набор зубов или восстановить свежеотрубленную кисть руки. Якобы там, внутри, сидели маленькие такие, невидимые глазу, существа навроде муравьев, которые точно знали, как справиться с вышеперечисленными проблемами. По злой иронии судьбы, Фалко умер в пустошах от укуса молодого анакондавра, так и не воспользовавшись помощью чудо-муравейчиков.
Генри тоже берег штукенцию. В крайнем случае он планировал применить ее лет в сорок-пятьдесят, чтобы не мучиться от простатита и подагры, как бедняга Тандер, освободивший пост шерифа по состоянию здоровья. Но в глубине души Свирф верил: маленькая капсула из полузабытого мифического прошлого способна на большее.
Впервые она послужила на славу, когда головорезы Керроувелла подстерегли Генри и его отряд, отправившихся разделаться с обнаглевшими говнюками. Кроме Свирфа тогда уцелел, несмотря на страшный удар по голове, только Бутч. Впрочем, если учесть эпизод с поджогом борделя, случившееся вряд ли пошло на пользу его умственным способностям.
Поразительно, но и у кровожадных выродков бывают крепкие личные привязанности. Керроувелл, например, оказался заботливым папашей. Именно это (а еще умение правильно выбирать слова) и спасло Генри от ям с раскаленными углями, в которых запекли его соратников.
Для любого дикарского вождя проблема преемственности власти всегда остается одной из насущнейших, а десятилетний сынок Керроувелла явно готовился окочуриться в обозримом будущем. Свирф очень мало смыслил в вопросах медицины, но даже его скудных познаний хватало для постановки диагноза – мальчишка страдал от тяжелой формы лучевой болезни. Учитывая кочевой образ жизни людоедов на колесах, не брезгующих соваться в пользующиеся наидурнейшей репутацией земли, Генри ничуть этому не удивился. И немедленно вспомнил про нанодок.
Конечно же, получив звезду шерифа, Генри не отдал целебное средство бандиту. Керроувелл продолжал донимать Свирфа своими тайными визитами около месяца: просил, грозил, умолял. Похоже, именно тогда гребаная Салли, любившая на досуге гулять по городской стене (хотя, учитывая царящую среди дозорных скуку, ее туда тянули, скорее, сверхурочные) и заметила их. Проблемы накапливались, как нечистоты в сточной канаве.
А тут еще пожаловала делегация из Нового Лармериканского Объединения. На тайном совещании тупица-мэр отклонил весьма, на взгляд Генри, заманчивое предложение примкнуть к молодому государству. Зато покладистому шерифу люди из НЛО оставили маленький спутниковый переговорник, пятизначный номер, который Свирфу порекомендовали зазубрить наизусть, и напечатанное на бумаге (о небо, напечатанное на бумаге!) название места, где всегда хорошо ловит. То бишь, если Генри внезапно приспичило бы что-то рассказать своим новым друзьям, лучше было сделать это оттуда.
Теперь у него имелось, что рассказать. Главное, заинтересовать избалованных цивилизацией спесивцев, вынудить их поднять жопы и вызволить его отсюда, иначе, чего доброго, придется отвечать за свои поступки перед кеблинским судом.
Свирф вынул из ящика стола маленький курносый «юзи», сунул в карман запасной магазин, в другой положил аккуратно завернутый в тряпицу нанодок и переговорник. Остальные вещи вряд ли ему понадобятся в райских кущах директората НЛО, пропуск в которые он рассчитывал заслужить с помощью нанодока. Уже через пять минут Генри неспешно шагал по тускло освещенному подземному коридору для личных нужд, с каждым шагом удаляясь от Кеблин-Тауна.
**
Бриггс нахлобучил дурацкий шлем последним из троих. Ублюдочная штуковина давила на затылок, обеспечивая после получаса ношения премерзкую головную боль.
– Как вы думаете… – сидящий справа от Бриггса Поул развлекался, включая-выключая красные осветители на плечах костюма. Дикари от этих фонариков приходили в неописуемый ужас. – У него действительно есть нанодок? Я считал его сказочкой для смертельно больных. Ну, типа у них должна быть надежда и все такое прочее. – Поул обожал потрындеть, как по делу, так и без.
– Кончай эту херню, По. Не твоего ума дело. – Виллис легко, но властно, тюкнул подчиненного стальным кулаком в грудь. Поул прекратил баловство с прожекторами и сконфуженно затих. – Какая, в конце концов, разница? И для нас, и для Свирфа – никакой. Как только он отдаст нанодок (или мы убедимся, что он блефовал), я пристрелю его.
Бриггс тупо кивнул, похлопав по встроенной в бедренную часть доспеха кобуре. Голова уже начинала побаливать.
– Вон он, внизу! – пилот, имени которого Бриггс не знал, постучал пальцем по экрану инфравизора, на котором мельтешили красные точки. – Да не один! Вокруг полно шушеры попряталось! Может их того... проредить?
– Потом. – Виллис приготовился к выходу. – Сначала – нанодок. Снижаемся.
**
Захария, вытянувшись по стойке смирно, размашистым жестом приложила руку к воображаемому козырьку – отдала честь. По коричневой ее щеке сползла крупная слеза. Белоголовый орлан, гнездящийся на заросшем бурым мхом куске скалы, символизировал собой Свободу, Порядок и Демократические Ценности. Сейчас благородная птица почивала, поскольку по-простецки закемарить было ниже ее достоинства.
Остальные, то есть мы, а не белоголовые орланы, позевывали и скучали. Заки замаскировала нас в жухлой траве и провалах кроличьих нор у подножия Орлиной горки. Только Элейн высокомерно отказалась от ее услуг, «спрятавшись» выше на уступе. Ее немытые сиськи, голый живот и бедра белели в густой тени, точно призраки.
Когда обнаружилось бегство шерифа, любопытство вынудило нас последовать за ним. В этом деле Ларри Фостер продемонстрировал потрясающую халатность: он и его люди прошляпили целый день, наведавшись к Свирфу только ночью, примерно в тот момент, когда я таранила стену ванной, и, конечно, никого дома не застали. Ночью и поутру провели вялые обыски, погоню не организовали. В принципе верно – ну чем способен насолить городу один человек? А все-таки я бы на месте Ларри подошла к делу серьезнее. Впрочем, грех бузить – зато этим делом занялись мы.
Не упустивший шанса порыться в хоромах шерифа Натан разыскал клочок бумаги с печатной надписью «Орлиная горка. Круглосуточно» (похоже на вывеску борделя, а?) и пятью цифрами, нацарапанными карандашом. Копался там он, разумеется, с позволения властей, которых заморочил специальными терминами и поразил наличием лупы, кисточки и некоего порошка для обнаружения отпечатков пальцев, подозрительно напоминающего муку. Надо ли уточнять, что Дрибблу не повезло, – ценности вынесли уже до него. Но, опять-таки, благодаря ему мы законно отлынили от нудных сборов. Всем хотелось выяснить, какое сокровище Генри Свирф посулил главарю мародеров. Оно наверняка и цыганам пригодится! А узнать это можно было единственным способом – спросив у беглеца лично. Так что готовить караван к отъезду Акселю придется самому. Сумеет ли он принудить Владилена участвовать? Я поставила бы «юрал» на крах сего предприятия.
Бумажка не обманула – мы встретили Генри у Орлиной горки. Видимо, он не очень обрадовался гостям: вместо приветствия засранец выпустил в нас автоматную очередь. К счастью, положение спас Королевский Тушкан, великолепным прыжком сбивший незадачливого стрелка с ног. Кирна собиралась уже прикончить оглушенного Генри, но тогда наши вопросы остались бы без ответов.
Из карманов Свирфа мы выудили запасной магазин к его «юзи», ключи, мятую сигаретную пачку, говорильную штуку типа акселевской и маленький круглый контейнер, на две трети заполненный каким-то серым порошком. Добыча разошлась по рукам. Контейнером завладели Джо и Данике: первый бурно удивлялся, а второй, взирая на штуковину с почти религиозным благоговением, на время утратил дар речи. Затем док разразился лекцией о значимости фитюльки для ни много ни мало всей Эос. Ему оживленно поддакивал Хайд, изредка вклиниваясь в восторженные славословия Данике. Итак, опуская их кудрявившиеся спецтерминами оды, растолкую вам: сейчас док бережно укладывает в сумку панацею индивидуального пользования. Пока никто не оспаривает его прав на нее, но Натан уже намекнул, что лучше хранить вещицу в «сандерклапе», а Кирна молча буравит глазами докову сумку.
Однако наше любопытство требовало продолжения банкета (и это разрядило обстановку). Ведь мы еще не выяснили, кого шериф поджидал в столь диком и безлюдном месте в добрых четырех километрах от Кеблин-Тауна.
Теперь у меня есть соперник по совершению необдуманных глупостей: Сагерт предложил трюк с переодеванием. Даже не знаю, как мы (читай – Кирна) позволили ему ввязаться в подобную авантюру? Вероятно, нам слишком многое сходило с рук до сих пор. Хотя, если честно, случившегося чуть позже не ожидал никто. Как обычно.
Пока Сагерт напяливал мешковатый плащ шерифа и примерял его широкополую шляпу, Джо ковырялся в мобильнике. Тут-то из маленькой черной коробочки донесся голос…
**
На приборной панели пилота истошно запищал телефон. От мерзкого звука Бриггс зажмурился. Он окончательно решил наведаться к врачу по возвращении.
– Это Генри! – пилот хохотнул. – Что ему ответить?
– Спроси, блин, про здоровье его мамочки! Скажи, пусть не паникует и никуда не уходит – мы уже близко. – Виллис, придерживаясь за скобу, поднялся и проверил боеготовность своего табельного «джорджа гуша». – Зависни рядом с ним, не садись. У этой хреновины левая турбина барахлит.
– Это ж, мать его, орел! Я их только в кино видел! – раздался глухой стук: Поул прильнул к маленькому иллюминатору.
**
Заслышав неприятный скрежещущий голос из переговорника, Джо опешил. Но к нему вовремя подоспел Сагерт – он выхватил прибор из рук Хайда и пробубнил туда пару фраз.
– Просили никуда не уходить. – Сагерт надвинул шляпу на глаза. – Они уже на подлете, что бы это ни значило.
Все ошарашенно закрутили головами, пытаясь отыскать подлетающее нечто. Однако небеса оставались девственно чистыми. Первые проклевывающиеся звезды на синем фоне с грязновато-оранжевой подпалиной на западе, полотнище Млечного Пути... и ничего более.
Штука появилась внезапно – будто темнота обрела форму и объем. Нам в физиономии ударили облака пыли и сухой травы, поднятые потоками воздуха, с легким шелестом вырывающимся, видимо, из двигателей машины. Механизм смахивал на идэнских роботов-соглядатаев, но стократ превосходил их размером. В чреве летуна прорезался прямоугольник кроваво-красного света, в нем возник массивный силуэт, отдаленно напоминающий человеческий. Глаза существа пронзительно вспыхнули, словно два ярких угля.
– Полезай-ка сюда, приятель! – рявкнула тварь.
**
Сагерт был не из пугливых. До сих пор бойцу не попадался противник, которого ему не удалось бы одолеть в открытом бою. Посему о природе чудища, внешне похожего на вставшую на дыбы степную черепаху, он решил поразмыслить опосля. Возможно, это один из пустынных демонов, о которых говорил Учитель, возможно – какие-то иные создания. Во всяком случае, опасными они не казались.
Резко дернув за протянутую к нему лапу и одновременно ударив в коленное сочленение, Сагерт сбросил монстра наземь и ловко запрыгнул в летучую пещеру. Внутри его встретили еще двое бесов. Их тупые круглые глазки, поблескивающие на насекомовидных рылах, ничего не выражали, но Сагерт интуитивно почувствовал: его действия привели демонов в замешательство.
**
– Это не Генри... – изумленно промямлил Поул, когда Виллис с воплем вывалился из люка, а внутрь запрыгнул какой-то дикарь в плаще. Незнакомец выглядел так, будто в одиночку намеревался прикончить солдат в тяжелых тактических доспехах, и Поул подумал, что надо срочно принять хоть какие-то меры.
Бриггс не собирался дальше терпеть этот бред. Генри там или не Генри, нанодок, сотня голых баб или сама Святая Статуя Свободы – что-то явно пошло не так. Он, коротко замахнувшись, нанес мощный удар, призванный положить конец выходке туземца и, скорее всего, проломить ему грудную клетку. Но тот играючи проскочил у него под локтем, и огромный кулак, просвистев над макушкой гаденыша, разворотил стальной поручень.
Виллис поднялся с земли и тряхнул головой. Какую бы шутку не затеял говнюк Генри, теперь ему точно не поздоровится! Мысль эта была довольно нелепой – ведь лейтенант собирался прикончить Свирфа с самого начала, – но в такие минуты редко задумываешься о логике и прочей фигне. А после Виллис решил устроить воздушное сафари в том засранном хрен-знает-как-там-его-Тауне. Кого, в конце концов, гребет судьба пары сотен дикарей?
Увидев командира невредимым, Поул обрадовался несказанно. В какой-то момент он испугался, что туземец и вправду прикончил Виллиса. Рука сама метнулась к набедренной кобуре. Пора заканчивать, шутка затянулась!
**
Тиана вполне разделяла беспокойство незнакомого ей Поула, но в несколько ином ключе. По ее мнению, затянулось лежание в мерзкой пыльной канаве.
Просто удивительно, как такой большой штуковине удалось подобраться к отряду абсолютно бесшумно. Подняв голову, Тиана с интересом разглядывала летательный аппарат. Ей как-то доводилось слышать о потрясающей степени очистки авиационного топлива. Она не совсем понимала значение слов степень очистки, но их сочетание, вероятнее всего, свидетельствовало о высоком качестве горючего. Хорошее горючее хорошо горит.
Декстер отказался наотрез. Играть со смертью весело, да, но прыгать прямиком ей в пасть – не для него. В здешних местах, где повсюду кроликами и сурками понарыты норы, риск слишком велик. У него, Декстера, саднят ожоги. У него болит лодыжка. Ни за какие чимичанги! Тиана исчерпала все аргументы и начинала уже злиться, как вдруг ее осенило. Она расстегнула последние пуговицы, уцелевшие на изорванной рубашке. Королевский Тушкан придал своей наглой физиономии безразличный вид, но Эльхаим заметила, как прищуренные глазки косятся на ее прелести.
– Я положу их тебе на спину, – проворковала она, часто-часто моргая глазами в обрамлении длиннющих ресниц. – Я знаю, ты это любишь. Ты знаешь, что мне это тоже нравится.
Декстер мысленно сравнил «за» и «против». Два увесистых округлых «за» призывно покачивались прямо перед ним. «Против» внезапно показались ему несколько надуманными.
**
Сагерт впечатал кулак в скулу одному из демонов. Не такие уж и страшные! За ту минуту, пока он осторожничал, изучая противников, никто из них не сумел его достать. Сильные, но неуклюжие, как нередко бывает.
Он услышал хруст костей. Своих костей!
Рука налилась жгучей болью. На панцире демона не осталось и следа. А ведь атаки бойца зачастую с одного удара отправляли жертву гулять по небесным полям. Однажды он на спор (Кирна всецело одобряла этот способ заработка) пробил кулаком слегка заржавевшую стальную пластину. Но сейчас случилось нечто необъяснимое. Однако для всего есть свое место и время, в том числе для размышлений о необъяснимых явлениях. Пора убираться отсюда!
**
– Да вы что, не можете справиться с одним дикарем!? – вернувшийся Виллис ревел, как раненый бык. Потом он увидел Поула, прицелившегося в широкую спину наглого туземца. Рожа лейтенанта под забралом скривилась в мерзкой ухмылке.
**
Граната с дребезжанием скользнула в жерло воздухозаборника. Повернув голову, Тиана зачарованно смотрела, как левая турбина исчезает в ярком бурлящем облаке пламени. Декстера же пожары не интересовали. Получив свое, Королевский Тушкан стремился поскорей смотаться от источника чрезмерной опасности, к коим он относил, в числе прочего, все, способное взрываться.
**
Поул нажал на спусковой крючок. Но пуля, наверняка прикончившая бы Сагерта, ушла в сторону, и у нее имелись на то веские причины. Когда, потеряв левую турбину, флайер накренился, стоящий в десантном люке Виллис рухнул на Поула, снизив таким образом его шансы попасть в цель до нуля.
Сагерт начал действовать в тот момент, когда тварь только-только ввалилась внутрь. Ловко вскочив на плечевую пластину падающего демона, боец выбросился наружу с силой и изяществом, которым позавидовал бы сам Королевский Тушкан.
Бриггс не верил своим глазам. Это был действительно дерьмовый день.
Пытающийся справиться с управлением пилот кричал что-то трудноразличимое в нарастающем грохоте.
«А выдержит ли костюм взрыв двигателя и топливных баков?» – отстраненно подумал Бриггс.
**
Да к этому просто нельзя привыкнуть, знаете ли! Интересно, мои собственные фортели вызывают такую же реакцию у остальных? Тиана бросила в двигатель летуна гранату. Пока Сагерт находился внутри. Как такое вообще возможно? Не иначе ее мозг наклонился за упавшим орешком, делегировав все полномочия телу. Сагерт успел выпрыгнуть (или его вынесло?) буквально на гребне огненной волны, очутившись в итоге в гнезде пресловутого демократического символа. Что ж, основное правило шалопаев – ситуацию, в которой никто не пострадал, представляем, как выигрышную.
А еще, пока мы глазели на полыхающие обломки, гребаная Кирна прикончила шерифа. Иногда я ненавижу ее! Вот сейчас она отняла наш единственный шанс удовлетворить любопытство. Придется пользоваться версией Сагерта про черепахообразных пустынных демонов.
Когда пожар утих, Джо зачем-то полез копаться в обломках. Усердие его было вознаграждено обширным ожогом предплечья.
– Так всегда случается, мелкий Джо, – Туве назидательно подняла указательный палец и левое ухо, строго глядя на пронзительно орущего Джонатана, прижимающего обожженную конечность к груди. – Ребенок не понимает, что такое молоток, пока не отобьет себе руку.
Фраза, по-моему, ставила эффектную точку в безумствах последних трех дней. Прощай, Кеблин-Таун!

[feael]

Глава вторая

Городок, название которого вылетело у Хайда из головы, остался в двух переходах позади вздымающих тучи ржаво-серой пыли цыганских автомобилей. Джо, обзаведясь нелепыми исцарапанными пыльниками и смастерив дыхательный фильтр, проводил почти все свободное время на дребезжащем крылечке трейлера.
А свободного времени было море – Джонатан давно не бездельничал так долго. Нет, иногда ему отдавали какие-то вещи на починку, он дважды пробовал охотиться на кролика и даже пытался вести машину. Джо хотел приносить пользу, но, если начистоту, покамест получалось не очень.
Мир, в котором против своей воли Джонатан Хайд теперь обитал, оказался огромен. Огромен, непонятен и пуст. Житель мегаполиса ничего не знает о настоящем одиночестве, но у Джо появился не иллюзорный шанс восполнить этот пробел. Впрочем, на его счастье, поблизости частенько крутилась Туве. Похоже, рыжая сумасбродка всерьез решила «присматривать» за ним, но крылось ли за ее решением нечто большее, Хайд затруднился бы ответить. Все попытки пофлиртовать с девицей разбивались, точно фарфоровые зверюшки-талисманы, падающие с каминной полки. Однако она с готовностью болтала с ним о любой ерунде, прыгая по темам, как мартовский заяц, – начиная от методологии ловли сурков и заканчивая предположительным минеральным составом планетарного ядра.
Сейчас Туве, изготовив из разнообразного хлама ветряные колокольчики, пристраивала поделку над трейлерной дверью, рискуя грохнуться под колеса «джона гира». Джо отстранил девушку и повесил колокольчики сам – как-никак он был на полторы головы выше ее. А еще ему хотелось поговорить и не хотелось, чтобы она уходила.
– Туве, а что ты любишь, кроме путешествий, чаепитий с манекенами и вкусностей? – невзирая на неделю, проведенную в обществе дикарки, Хайд в основном рассказывал о себе или нес уже совсем отвлеченную околесицу.
Прошлое девушки, ее характер, пристрастия и другие детали биографии словно туман застилал. Не считая открытого неприятия материальных ценностей и потребности в регулярном обновлении нательного рисунка с помощью какой-то едкой глины.
– Ты меня уже спрашивал об этом, мелкий Джо, – отозвалась Туве. – Нельзя любить жизнь кусками. Кстати, как нельзя восхищаться отдельными частями женского тела – тебе на заметку. Любишь – люби целиком. Или оставь в покое.
– Тебе бы Эммануила Ганта почитать, – со скрытой досадой усмехнулся Хайд. Девица невольно попала в точку: он был одним из тех, кто выковыривает лук из сандвича и брезгует коркой от пиццы.
– Философия – глупейший способ убийства времени из изобретенных людьми. В жизни и без того достаточно бессмысленных сложностей. – Туве наградила Джо взглядом, от которого желание спорить с данным утверждением (излишне субъективным, на его вкус) или выяснять, откуда девице известно имя знаменитого мыслителя, мгновенно пропала.
– Иногда ты выдаешь чересчур заумные для такой красивой девушки вещи. Звучит немного занудно. Особенно для Королевы Луны, – Джонатан, как обычно, сморозил бестактность, не задумываясь.
– Иногда приходится, мелкий Джо. Даже таким, как ты выразился, красивым девушкам, – в голосе Туве не проскользнуло и тени обиды, только мягкость и безграничное терпение. – Быть занудой вынужденно и занудничать ради процесса – две большие разницы. Если я тебя не научу заботиться о себе, то научит жизнь, а это совсем не так приятно, хотя куда менее занудно.
– Я не мелкий, я молодой!
Джонатан пожал плечами и вынул из кармана банку консервированных ананасов, оснащенную открывным кольцом. Туве выхватила ее у него из рук и... прокусив днище зубами, шумно выхлебала сироп. Потом, тщательно прожевывая кусочки, начала уминать остальное. Вместе с банкой.
– Осторожнее, а то порежешься… наверное.
Джо ощутил себя героем анимешки. Типпонские мультфильмы были одной из многочисленных тайных его страстей. Особенно ему нравились те, где главный герой – невзрачный парень, иногда даже школьник – становился объектом пристального внимания стайки милейших девиц. Барышни изводили друг друга, состязаясь за несколько лишних минут внимания протагониста, тот же возмутительным образом умудрялся нежиться в потоках их симпатий и ласк, не отдавая явного предпочтения ни одной из соискательниц.
Джо вздохнул и, заложив руки за голову, откинулся на стенку трейлера. Воображение услужливо нарисовало восхитительную картину: он, Джонатан Хайд, возлежит в мраморной ванне, полной теплой воды, а вокруг него переплетаются в яростной борьбе женские тела топлес. Тиана, Кирна, Феора, миленькая кассирша-мессиканочка из «Макроналдса», Элейн, пожалуй, тоже сойдет, если помыть хорошенько. Ну и Туве, конечно. А вот и похотливые эльфийки-лесбиянки подоспели. Разумеется, всякая уважающая себя лесбиянка, а тем более эльфийка, прям-таки мечтает, чтобы Джонатан наставил ее на путь истинный. Любо-дорого смотреть, как девочки щиплются, несильно кусаются, трутся друг о друга, стараясь ему, Джо, угодить. Ммммм! Победительницей сегодня провозглашается...
Что-то холодное и липкое ткнулось ему в лицо. Остатки ананасной банки, надо полагать. Туве взирала на Хайда осуждающе, слегка раздраженно.
– Так ты будешь доедать или нет? Кушай маленькими кусочками, жуй хорошенько, не набивай полный рот!
– Боюсь, этому мне не научится… – Джо несколько секунд не мог уяснить, почему девица вновь одета. – Такая пища для моего организма не самый лучший выбор. Он усваивает только органику, да и то не всю.
– Опять привередничаешь. Мне прожевать для тебя?
– Спасибо за предложение, ты очень добра, – Джо собирался снова вздохнуть, но передумал. Не стоит с этим перебарщивать, а то можно ненароком показаться впавшим в уныние или старше своих лет. – Но я не привередничаю. Я просто устроен иначе, чем ты. Такая порция жести, скорее всего, мне сильно навредит. Лучше я перебьюсь солониной – ее у нас теперь много. Кстати, ты уже ела железки раньше? А то я немножко волнуюсь за тебя.
– Это я за тебя волнуюсь. Такому капризуле будет трудно по жизни.
– Полагаю, все люди не едят металлы и живут вполне неплохо.
– Речь не обо всех, а о тебе. Впрочем, дело твое.
Следующие десять минут прошли в безмолвии, нарушаемом лишь скрежетом автомобильных корпусов, урчанием моторов и бряцанием ветряных колокольчиков. И хрустом жести на Тувиных зубах. Джо возобновил разговор:
– А откуда туве взялись на Эос?
– Думаю, где-то заскучали и явились сюда. Не от обезьян же, в конце концов, произошли.
– Интересно, – Джо вымученно рассмеялся, – похоже, все туве не любят скучать. Вообще, да, после того как планета опустела, многие могли заглянуть на огонек за семьдесят-то лет.
Едва не прикусив себе язык, Хайд осекся, сообразив, какой «оригинальный» получился каламбурчик. Заглянуть на огонек… как бы не обделаться со смеху!
– Видимо, кроме моих ног и ушей, тебя завораживает цифра «семьдесят». Она играет важную роль для тебя?
– Точка перелома. В тот момент людей в мире стало гораздо меньше.
– Почему ты так решил?
– Наверное, это у меня инстинктивное. Как у птиц, знающих, куда лететь...
– Птицы – довольно тупые твари, Джо. Я бы на твоем месте не слишком им доверяла.
Туве спрыгнула с крылечка и зачем-то направилась к головной повозке. Хайду оставалось только сидеть на грязной подножке и слушать на удивление мелодичный звон колокольчиков.
**
Тиана запихнула окурок в одну из многочисленных самодельных пепельниц, которые буквально заполоняли кабину «джона гира». Далеко не все из них она регулярно опорожняла и частенько просто бросала бычки в дырку, проржавевшую в полу и кое-как заложенную фанерой. Но все же ей нравился легкий налет культуры и цивилизации, создаваемый пепельницами. А еще из них приятно пахло.
Принцесса воров бесцеремонно запрыгнула в кабину, даже не постучав и не затворив за собой как следует дверь. «В хлеву она, что ли, родилась?» – подумала Эльхаим.
Элейн одернула короткую юбку и понесла какую-то ахинею про излишне опасное ведение дел, явно собираясь поболтать о другом, но не зная с чего начать. Затем она угостила Тиану сигареткой, извлеченной из пачки с изображением голенастого горбатого ишака. «Вер-блюд», – прищурившись, прочла Тиана про себя по слогам и с наслаждением затянулась. Да, табак оказался чудесный, несмотря на неприятную тварь на картинке.
Некоторое время девицы молча дымили, обмениваясь многозначительными взглядами.
– Я еще не видала тут ни одного толкового дела, – произнесла наконец Тиана, презрительно фыркнув.
– Ну, все эти взрывы и трупы… – Элейн брезгливо поморщилась, а затем суетливо продолжила: – Хотя я не за тем, подруга. В таборе вот уйма новых мужчин появилась, они, ммм, кем-нибудь заняты? Например, Натанчик.
– Взрывы – это то, что нужно, – мечтательно протянула Тиана и добавила, с безразличием пожав плечами: – А трупы, ну, эээ… как там говорит этот зануда? Побочный аффект! Или дефект? В общем, как-то так. А насчет Натана, хм… Скажу одно: тот симпатичный ствол с полной обоймой, который он носит, как брелочек, занят мной. Как с прочими стволами – не в курсе. Если ты понимаешь, о чем я... – Тиана сдавленно хихикнула, сопроводив смешок глубокой затяжкой. Шапка пепла полетела на пол, но девица не обратила на это внимания: беседа принимала интересный оборот, а ей давно хотелось посплетничать. Но не с Кирной же! – А как с занудой? Не вышел стволом?
– Это который в белом? – Элейн выразительно скривила лицо. – Он миленький, конечно, а его плащик – самая чистая шмотка, какую я видела за свою жизнь. Только он странный, и вокруг него вертится эта размалеванная дикарка. Натанчик – другое дело. В его машине я бы не прочь вырастить детей. Да место, где росла я, было втрое меньше его тачилы!
– Ну, мы все немного с приветом, – Эльхаим с сомнением покосилась на Принцессу воров. – Все, кроме меня. Кстати, Дрибблов драндулет на моей памяти даже не завелся ни разу.
– Значит, никуда не сбежит. Главное, остальное у Натана заводится как надо. – Элейн повернула расколотое зеркало заднего вида к себе и принялась подводить брови угольком, после намазала губы какой-то розовой штукой в цилиндрическом флаконе. Тиане штука напомнила песий член, вызвав очередной смешок. Принцесса между тем вещала: – Устала я от беготни. Хочу большой дом, детей, но вокруг не мужчины – сплошной мусор. Так и норовят напороться на пулю или прилечь на ножик. А Натан мало того, что богат, так еще и на рожон не лезет.
– А, знаю, это у тебя топленый жир му-тан-тат-ных поросят! Угадала? – Тиана радостно тронула пальцем помаду. – То-о-очно, я видала такую фиговину раньше. И воняет-то как – прям дух вышибает! – отработанным движением Эльхаим отправила окурок в пепельницу в противоположном углу кабины. – Свинячий жир тебе не поможет. Подумай хорошо, с чего бы такой ящерке, как Натан, жареной да с приправками, таскаться в одиночку? За ним бабы табунами должны бегать, я тебе говорю. А где они? Нету их. Значит, есть подвох. Вдруг му-тан-та-ция где-то приросла к тебе, или ты полысеешь, ну, или он личинок откладывает, когда кончает. Так-то, подруга.
Тиана с напускным безразличием воззрилась на унылый пейзаж, проплывающий за окном. Элейн вздрогнула всем телом. Было в этом ее движении что-то лошадиное.
– Считаешь, он из таких? Пожалуй, если ты разобралась в огнемете, то и в мужиках разбираться должна, – они попроще будут. Но мне сейчас, в общем-то, привередничать не приходится. В твои года я могла ноги за уши закинуть, ну и закидывала, когда требовалось, а месяц назад, представляешь, спину прихватило. Думала, так и подохну... Но спасибо за предупреждение, я присмотрюсь к его причиндалам. Есть надежные способы отличить мутантов.
– Способы – да. Ты какие знаешь? Я вот слыхала, подождать надо. Завтра и проверим. – Придвинувшись к побледневшей и вспотевшей Принцессе, Тиана с недобрым прищуром осмотрела ее волосы и резко дернула за сальную прядь. – Не, вроде пока не вываливаются. Ну, может, личинки еще полезут... Конечно, покамест не похожа на больную-то, но ты, это, лучше доктору покажи.
– Это покажи? Доктору? – Элейн оттянула лифчик и покосилась на грудь. – Вот, прыщ вскочил как раз после... Но в это я еще не заглядывала...
С видом полнейшей осведомленности по всем поднятым вопросам Тиана продолжала консультировать неожиданно впечатлительную Принцессу воров, время от времени кивая в ответ на поток разнообразных жалоб, которых у любой женщины к тридцати годам набирается изрядно, но когда Элейн стала деловито задирать юбку, быстренько подвела итог.
– Данике в повозке, – Тиана ободряюще похлопала товарку по мясистому плечу. – Покажи ему все: и то, и это. Без утайки.
На ходу поправляя юбку, Элейн вылетела из кабины тягача, словно ей задницу обдали кипятком. Тиана проводила девицу насмешливым взглядом и только тогда сообразила, что забыла стрельнуть еще одну верблюжью сигаретку.
**
Я третьи сутки изнывала на своем насесте – ни тебе нападений гигантских сурков, ни подожженных ферм, ни путников. Мутное марево на горизонте, окрашивающееся в пурпурные тона на закате, мне уже снилось. В кошмарах. Аксель утверждает, будто лучше ехать скучно да безопасно, но не пойти б ему с его безопасностью куда подальше! Сегодня даже бегать вдоль вереницы повозок не хотелось.
Вдруг задняя дверь «сандерклапа» распахнулась, и оттуда высунулся пыльный высокий сапог со множеством пряжек. Куда это намылилась наша Принцесса? Элейн вылезла, хлопнула дверью (наверное, у Дриббла в этот момент случился микроинсульт) и стала догонять повозку. Вскоре она нырнула под матерчатый тент. Интересно, с Данике она покалякать вздумала или как?
Цыганка забавляла меня. Она обожала рассказывать о себе, сплетничать о других, доверчиво следовала глумливым советам Акселя, увивалась вокруг непробиваемого Натана, шугалась меня, Декстера и Туве (дважды я заметила, как она втихую складывала оградительный знак из пальцев). На прошлом перегоне Элейн наведывалась к Тиане, но как я ни старалась, ничего не расслышала из их разговора. К сожалению, со мной Принцесса шушукаться не желала, существовало целых две причины: я – шкет и мутант. Ладно, потом само собой выяснится.
**
Данике закинул в рот бежевую таблетку, проглотил ее, не запивая, и блаженно завалился на ворох спальников. Веки сладостно наливались свинцом и медленно наползали на глаза, сознание постепенно затухало, когда входной полог впустил пронзительный и все еще жаркий вечерний свет. Вслед за ним внутрь бесцеремонно забралась Элейн. Она плюхнулась рядом с доктором, слегка отдавив ему руку, которую тот не успел отдернуть из-под обтянутого юбкой бедра.
– Боюсь, я невольно вступила в контакт с мутантом, – взволнованно пролепетала девица, доставая из бюстгальтера левую грудь и тыкая в крошечный прыщик явно грязевого происхождения.
Ох, как же часто мнительные больные осаждали его кабинет! Данике удивленно осмотрел вплотную поднесенную к его лицу распутную горячую плоть, почесал переносицу и устало констатировал: «На данном этапе все в порядке».
– Но ты даже в это не заглянул! – возмутилась Элейн, и врач понял – легко ему не отделаться.
Он, тяжело вздохнув, сел и начал муторный опрос о симптомах. Обычно самые назойливые пациенты больше всех «знают», поэтому пришлось перебрать массу хворей: гонорею там, сифилис, ангину, диатез. Наконец, когда Данике уже воспрянул духом, считая, что выполнил свой, а заодно и чей-то чужой, долг, Элейн с самым серьезным видом передала ему фонарик и улеглась на спину. Надеяться было глупо. Принцесса нетерпеливо поерзала, несколько смущенно заявив: «А еще я вчера нашла седой волос. Там!» Док обреченно прикрыл глаза.
В общей сложности через час-полтора Элейн удовлетворилась полностью. Данике проверил все, что мог. Оставалось еще два вопроса: как расплачиваться и чем подтвердить Натану свою безупречность? Первый она попыталась решить привычным способом (натура – лучший товар, а доктор – очень даже ничего), но Данике почему-то отказался. Затем Принцессу воров посетила поистине гениальная идея: она достала из декольте мятый клочок бумаги, подозрительно похожей на туалетную, и потребовала написать на нем «справку». Врач размашисто вывел «ЗДОРОВА» с какой-то закорючкой сбоку.
Ура, он снова один в мягкой полутьме повозки и может вздремнуть! Данике поколебался – не принять ли еще таблеточку, но отверг малодушный порыв, ведь его запасы были не безграничны.
**
Элейн, довольная и счастливая, забралась в «сандерклап» и сунула Дрибблу под нос бумажку.
– Я чистенькая! Теперь твоя очередь, – с апломбом сообщила цыганка и добавила, легонько пихнув озадаченного Натана в плечо: – Сходил к врачу – прям заново родился! Двигай!
Как известно, если женщина чего-то хочет, лучше ей это непременно дать, иначе она возьмет сама. У цыганки хватило бы ума и сил дотащить его силком у всех на глазах, посему Дриббл, хоть и счел претензии Элейн абсурдными, отправился к Данике (благо караван остановился).
**
Пока сумерки не сделали мое торчание на посту совсем уж бестолковым занятием, я имела возможность полюбоваться на горы, которые видела впервые. Вообще-то горизонт довольно давно смущал меня своей волнистостью. То есть всякие там холмы, бугры не были для малыша Тома новинкой, но вот полноценные горы в белеющих шапках снега – другое дело! Кроме того, где-то у подножия блеснули красным в лучах заката шпили некоего здания. Все-таки нужно выклянчить у Натана бинокль! Нельзя же так работать!
Прямо по курсу на дороге стояла машина, вполне приличный «гранглер», а вокруг горело несколько костров. Просьба о помощи или западня. Я постучала ногой в крышу кабины тягача, заранее предупреждая Тиану, и скатилась на землю, спеша размяться. Аксель, впрочем, уже заметил огоньки, поэтому мы немного поспорили о лаврах первенства, намеренно откладывая необходимость принимать решение – тормознуть или объехать. Уже стемнело, и караван запросто мог нарваться на подлую ловушку в сурочьих норах или за ближайшей россыпью камней. С другой стороны, подобное и днем случалось.
Мы приблизились к месту предположительной аварии настолько, что луч фонаря на крыше акселевской повозки озарил хозяина внедорожника, встречающего нас с ружьем. Тип зыркал на нас не менее враждебно, чем мы на него. Аксель остановил лошадей, едва-едва не задавив дядьку. Тягач легонько тюкнулся бампером в повозку, Кирне же, кажется, удалось не поцарапать драгоценный «сандерклап». Кстати, она единственная, помимо цыганина, не покинула водительского сидения, зная не понаслышке, как быстро может понадобиться стартовать. Вот Тиана до сих пор не усвоила эту немудрящую истину и вылезла вместе с Декстером полюбопытствовать, «за каким хреном встали». Мишеней у мужика, пожелай он пострелять, теперь имелось предостаточно.
Однако палить почем зря незнакомец вроде бы не собирался, хотя оружие не опустил (ну, Аксель-то тоже держал его на прицеле). Настороженно изучили друг друга. Наконец дядька соизволил раскрыть рот: по его словам, он застрял здесь вчера, не сумев разобраться в поломке своего автомобиля. Джо с позволения владельца сразу же углубился в изучение подкапотной начинки «гранглера». Вскоре к нему присоединились остальные, кроме опять-таки цыганина.
Наш таборный умник вынес неутешительный вердикт: пробит радиатор, который он все же брался починить. Ясен пень, Джонатан чуть не проболтался, что ремонт-то пустяковый, но Тиана вовремя оттеснила его. Незамедлительно начались обычные в таких случаях торги – бескорыстная забота о путниках не числилась среди наших добродетелей. Хозяин тачки внаглую предложил нам совет в качестве оплаты. Лично я с трудом проглотила все те встречные советы, которые так и просились на язык. А следивший за переговорами с облучка Аксель насмешливо намекнул, что мастерских нет до самого Кеблин-Тауна, зато охотники экспроприировать имущество кишмя кишат. Незнакомец – а этот хам так до сих пор и не представился! – обреченно покивал, сунул руку за пазуху, отчего пальцы цыганина чуток плотнее сжали арбалет, и извлек на свет два патрона. Надо было видеть наши рожи, особенно Акселеву! Богатый опыт товарообмена научил: любую, даже самую выгодную сделку подвергни сомнению, подбери слюни с подбородка, вздерни цену, стой на своем до хрипоты и только тогда бей по рукам.
Тиана ловко сгребла патроны и согласилась за всех. Джо вздумал заклеить дыру розовой хренью, упакованной в яркий фантик (то бишь специальной пищевой резиной – киногерои используют ее для заглушения голода и надувания пузырей ртом), которую вынул из кармана и разжевал до получения липкой пахучей массы, но тут возроптала Туве.
– Нельзя переводить еду на ерунду! – возмущенно воскликнула девица и отняла у Хайда тянучку.
Пришлось чинить по науке: ставить металлическую заплатку на дырень. Тут уж вмешался Аксель. В качестве припоя выступил украшавший приборную доску «гранглера» оловянный солдатик (мужик расставался с ним, как с родным). С помощью Тианиного огнеплюя цыган расплавил игрушку в половинке консервной банки, держа ее ржавыми ножницами, обильно полил полученной жижей вокруг пробоины и плюхнул сверху, обжав по краю, крышку от той же банки. Джо авторитетно заверил нас, будто один металл прекрасно приклеит второй к третьему (блин, надеюсь, он в этом действительно сечет), но, конечно, не преминул посетовать, что даже из спичек и желудей получилось бы надежней. Впрочем, в пустошах желудей днем с фонарем не сыщешь, а без желудей спички не канали.
Хозяин «гранглера» в итоге расслабился, разулыбался и заодно выдал нам забесплатно свой совет – не соваться на мост. Оказалось, шпили впереди являлись частью древней конструкции, переброшенной через ущелье, и избежать этой переправы мы не могли, иначе пришлось бы потерять неделю на объезд. Аксель осведомился, чем мотивировано предостережение. Незнакомец словно того и ждал – каждый хочет потрепаться вволю и лишь ищет благодарных слушателей. Некоторые вообще единственно затем и живут. Феликс (ну, ради такого дела, как офигительная история, он представился, наконец) своих слушателей дождался, ведь мы были, как никто другой, заинтересованы в его рассказе.
Место называлось незатейливо – Каньон. Проблема заключалась в том, что существовали Верхний Каньон, город на мосту, и Нижний – поселение дикарей под ним.
Кстати, насчет понятия «дикарь». Сами знаете, все мы ходим по тонкой грани, рискуя ежеминутно скатиться в первобытное состояние. По-моему, иные варварские новообразованные племена даже более цивилизованны, чем некоторые горожане. В сложившихся после войны обстоятельствах правильнее строить общество заново, а не на руинах того, что уцелело. Это не значит – забыть прошлое и отмести довоенные достижения человечества, но их стоило бы переосмыслить, а не слепо пользоваться ими. Не правы те, кто засел на топливном хранилище, не интересуясь, как жить после истощения ресурса и предполагая просто переехать туда, где запасы еще есть. Не прав тот, кто берет в руки оружие, не понимая, чем грозит его применение. Я про восставшие из пепла государства, как в старые добрые времена мерявшиеся, у кого пушка больше, толще и длиннее. Пожалуй, было бы куда лучше, если бы мы вернулись к дубино-кулачному способу разрешения споров, к костровому обогреву жилищ, к обществу, где женщина бесправна, но за ней закреплена функция «рожать», наделяющая ее почти священной неприкосновенностью. А нынче люди объединились в выморочные коллективы: одни пытаются собрать и сохранить ошметки цивилизации, но их ряды тают день ото дня, ведь они боятся выпускать детей в несовершенный и жестокий мир. Другие, напротив, плодятся, как кролики, но деградируют или даже погибают, столкнувшись с неизвестными им проявлениями древних технологий.
Цыгане аккуратно, уже много тысячелетий, по уверениям Акселя, находят срединный Путь. Они жгут костры, подолгу не моются, воюют дубиной и пращей, но хранят знания. Правда, они жили так всегда. Бродячие романтики – кровь, города (раньше государства) – органы, а земля, наша Эос, – кости, основа. Так это видится мне.
Ну вот, «высококультурное» население Верхнего Каньона довольно долго сосуществовало в мире с невежественными дикарями, ютящимися, точно сказочные тролли, под мостом. Но никто не вечен: вождь племени скончался, оставив двух взрослых сыновей, тут же начавших делить наследство. Сугубо варварские разборки никого в городе не волновали до тех пор, пока соседи снизу не уничтожили (случайно, наверное) одну из опор моста. Кроме того, они, похоже, решили подрасширить свой ареал обитания – там, где хватало места одному племени, двум было тесновато.
В общем, горожане очутились в бедственном положении осажденных. Феликс отважился прорваться и призвать на помощь кеблинцев. Знай он о нападении бандитов Керроувелла, сидел бы дома. А теперь мужик обратился к нам – всех-то вводит в заблуждение воинственный вид отдельных харь из табора. Конечно, Феликс посулил безмерную благодарность сограждан и мэра, то есть, образно говоря, золотые горы, в их случае скорее даже молочные реки и кисельные берега. Он обольщал нас, как самец сурка свою подружку по весне. Слегонца поломавшись и тем окончательно уподобившись кокетливой самочке, мы поддались на ухаживания. Только Кирна, все же явившаяся поглазеть, чего ради сборище, не растеряла остатки здравого смысла.
– Ага, красиво поет! Ну прям как в опере, – брюзжала блондинка. – А потом всучат пару канистр ослиной мочи – и отваливай!
– Но иметь две канистры и не иметь две канистры – это четыре канистры разницы, – Сагерт приобнял разбушевавшуюся девицу за талию, мгновенно ее тем обезвредив и не дав ей развить тему ослиных испражнений под видом горючего.
Даже обычно рассудительный Аксель поддался на уговоры. Впрочем, его согласие, думаю, было связано с нежеланием тратить лишнюю неделю, а по факту две-три, на объезд.
**
Натан вернулся в «сандерклап», сел за руль и приготовился, ожидая мигания поворотников тягача (после нескольких неудачных стартов, когда машина Дриббла оставалась на ручнике, Тиана перед началом движения согласилась подавать сигнал), как вдруг почуял неладное. Он покосился в зеркало заднего вида и медленно обернулся, грозно сдвинув брови. На заднем сидении удобно устроилась Элейн, разместив на панели под стеклом косметику, белье и горку разномастных курительных принадлежностей. Только сейчас Натан заметил, что багажник приоткрыт и из-под него торчит руль Принцессиного мотороллера.
– Элейн…
– Натанчик, я поживу пока у тебя. Ты же не против? – сложив руки под грудью и таким образом выпятив ее, спросила цыганка.
– Здесь и так тесно! – холодно отрезал Дриббл. Он ждал, возможно, слез, совершенно точно – обиды, но никак не безапелляционного заявления:
– Я постелю тебе на коврике, милый! – Элейн указала на розовое мохнатое покрытие на полу.
Натан открыл было рот, но тут автомобиль тряхнуло (он прошляпил Тианин сигнал и не снял машину с ручника). Элейн с визгом грохнулась с сиденья, а Дриббл больно прикусил язык. Дернув за ручку тормоза и вцепившись в руль, он задумался: «А почему нет? Выгнать ее я всегда успею». На его решение, вероятно, повлияла картина, открывшаяся в зеркало, – девица нарочито медленно поправляла бретельку бюстгальтера на загорелом плече.
**
В Верхний Каньон табор въехал на рассвете через северные ворота. Поистине чудны дела твои, человече! Устроить город на мосту – нужно ж было допетрить! Как он выглядит? Представьте дорогу, лежащую на мощных столбах и обрамленную по сторонам ожерельями из тросов, которые протянуты между металлическими спицами, вырастающими из нижних опор. Это не пыльный, развороченный сволочными грызунами, тракт, нет, перед вами многорядное шоссе, закованное в асфальт (темно-серый материал похожий на камень). Покрытие слегка подплавлялось под солнцем и источало не сравнимый ни с чем аромат цивилизации. Правда, значительную часть его похоронили под построенными во время Долгой Зимы зданиями. Оставались лишь небольшие отрезки перед каждым из въездов, а меж строениями тянулась «узкая», всего-то двум машинам разминуться, мостовая. Стены прикрывали город с «берегов», зато с боков он был доступен всем ветрам. Этим мудро пользовались – Верхний Каньон обеспечивался чистой энергией, производимой множеством специальных мельниц, облепивших края моста, как неведомые гигантские насекомые. На некоторых домах жители установили персональные маленькие ветрячки.
Одним словом, тишь, гладь да небесная благодать, если б не дикари, вздумавшие повоевать. Кроме всего прочего, из-за усобицы между сыновьями вождя горожане остались без питьевой воды, по крайней мере, добыча ее теперь связывалась с серьезными проблемами. Можно, конечно, черпать из речки, но данный вариант весьма скверно (во всех смыслах) пахнет – мало ли что несет в себе поток?
Поселения варваров внизу смахивали на лагеря рейдеров с той разницей, что кое-кто обосновался капитально: не в палатке или автомобиле, а воздвиг из подручного материала домик. И таких умельцев нашлось порядочно, я вам доложу. Дикарские слободки окружали мусорные баррикады, а разделялись они помоечным валом, образовавшимся под мостом стараниями горожан. Среди отбросов и автомобильных остовов мы с затаенным ужасом увидели выгоревший танк. Я предпочла не думать, откуда он там взялся и не завалялось ли у дикарей еще парочки.
Впрочем, трусливо поджимать хвосты мы не собирались и гордо направились прямо к ратуше, ведомые Феликсом, – эдакие древние герои-освободители, вроде Котфрида или Шанны из Арки. Помпезность мэрии соответствовала нашему настроению и поведению: после разрушения опоры моста градоначальник с компанией перебрались в публичный дом, обозначенный своеобразной вывеской – автомобильной покрышкой, насаженной на металлическую трубу. Здание, одно из немногих, было возведено из камня, украшено красочными росписями, похабными, правда, но эффектными, заодно как бы намекающими, кто в городе появился раньше и чье место почетнее. Вообще, если судить по добротности конструкции, то, выходило, что в Верхнем Каньоне правили бал шлюхи и работорговцы.
Кем-то предупрежденный, мэр встречал нас на грязной красной ковровой дорожке метров за пятнадцать до гостеприимно растворенных дверей борделя-мэрии. Градоправитель представлял собой помесь аристократа с дешевым сутенером: пухлощекий толстячок в суслячьей шапке, длиннополом фраке на голое тело и грязных меховых тапках в виде зайчиков. Да, конечно, имелась и статусная лента, в которую он, судя по разводам и пятнам, еще и сморкался. Пузан раскланялся перед нами и пригласил в ратушу, но практичная Кирна потребовала на месте выяснить, как будут оплачиваться наши услуги. Вот тут-то мэр и продемонстрировал истинную ценность полосы голубого шелка у себя на брюхе – он утер ею обильный пот, проступивший у него при упоминании о награде. Суетливость отцов города – а присутствовали и шериф, и главный казначей, и еще какие-то невнятные хари – подсказала сообразительным нам, что жадность в их мозгах потихоньку побеждает осторожность. Посему Тиана не замедлила подкинуть им пищи для размышлений.
– Ну, уровень нашего бесстрашия напрямую зависит от оплаты, – обронила она, лениво скручивая цигарку.
– О, благодарность наша не ведает границ! – выкрикнул заученную фразу Феликс и немедленно получил от шерифа зуботычину.
– Старина Фел прав, но… – замялся мэр, оглянулся на казначея и решился, – но годы нашего процветания давно позади… – Кирна угрожающе хмыкнула, я зевнула, Тиана предложила ехать дальше. – Мы заправим… да, заправим ваши машины!
– Похоже на бычачье дерьмо! – воскликнул Декстер и уже приготовился ляпнуть более весомое оскорбление, но мэр прервал его:
– Давайте проследуем на склад, уверен, там найдется для вас что-нибудь!
Под склад город выделил огромное, обитое жестью здание, ибо здесь хранилось все – начиная с запасов съестного и топлива, и заканчивая ненужным, просроченным, истлевающим хламом. В нос ударил острый запах химикалий, сдобренный аппетитным мясным амбре. Какое-то время мы стояли в полной темноте. Под потолком мигнуло, потом еще, и свет постепенно разгорелся. И мы узрели! Горы тюков, ящиков, канистр…
Что-то мне подсказывает, мы могли устроить и впрямь разорительный набег на городские закрома, никто не посмел бы окоротить нас. Но мы скромно покопались в ближайших кучах. Владилен выудил пузырь технического спирта. Я удовольствовалась неработающим (пока) роторным пулеметом, достойным турели моего «юрала», и ящиком разнокалиберных патронов, в котором заметила полупустую, вроде бы пулеметную ленту. Джо, как с родным, обнимался с ноутбуком – переносным компьютером, типа книги, только без страниц. Натан, обретающий в подобные моменты зоркость грифа, добыл из груды железяк очередную деталь для своей ненаглядной тачки. Тиана приперла несколько мешков удобрений и промышленной взрывчатки, мотивировав свой выбор необходимостью решать проблему дикарей кардинально. И проблема эта вновь напомнила о себе устами взволнованного мэра, уже почуявшего скорое оскудение хранилища.
Как обычно, мнения разделились: одни хотели вжарить, другие – мирно поболтать. Аксель пристрастно расспросил градоправителя о предпринятых мерах по усмирению братьев-варваров. Толстяк покраснел и тихо признался, что столковаться с ними он уже пытался… но его публично унизили и изгнали с позором. Дикари не допускали в свои дела цивилизованных соседей, считая эру тонкой взаимовыгодной дипломатии прошедшей. Каньоном, по их мнению, должен был править кто-то один, сверху, снизу – везде, а сыновей осталось двое да еще слабак-мэр. Амбиции Клыка и Когтя (очень подходящие имена выбрал им папаша) жаждали удовлетворения, немедленного и полного.
И тем не менее Аксель, Натан и Данике настаивали на попытке провести очередной тур мирных переговоров, тщетно стараясь убедить прочих во главе с Тианой, выступавшей особенно громко, пока ничего не ломать и не взрывать. Но разве можно спорить с теми, кто записал себя в герои? Конечно, нет. Цыганин махнул рукой и предложил хотя бы поспать перед началом активных действий. С этим все согласились. Не иначе Аксель надеется, как он выражается, спустить дело на тормозах. Интересно, как…
**
Сагерт направился к филиалу Гильдии, самому крепкому и внушительному зданию в городе. Его походка, выражение лица никогда и никому не выдали бы истинных чувств, бушевавших внутри. Боец позволял себе ненавидеть лишь в краткий миг приближения к цели, потом он очищал свою душу от чересчур сильных эмоций и снова становился расчетливым, хладнокровным, внимательным. Как должно воину, воспитанному Учителем.
В Верхнем Каньоне Гильдия поставила дело на широкую ногу – помимо рыночных павильонов имелся магазин в первом этаже филиала. Просторная зала мягко освещалась многочисленными лампами, отражающимися в ростовых зеркалах, являвших пример истинной, а не бутафорской, роскоши. Посередине ее делил длинный помост-дорожка, по которому дефилировали рабы во время показа клиенту, после они выстраивались на нем же, ожидая своей участи. Не было аляповатых украшений, как в борделе, напротив, простотой убранства подчеркивалось – клиент попал в солидное заведение, а не в шарашкину контору. Тут предлагались не девочки на час, а выгодное вложение денег, приобретение полезного движимого имущества, которое прослужит долгие годы.
Вошедшего Сагерта встретила миловидная девушка, чистенькая, одетая строго и со вкусом, с блокнотом из плотного картона в руках. В магазине существовало несколько ступеней проверки покупателя: вышибалы, освобождающие помещение от безденежных, недовольных, излишне буйных клиентов, продавцы-консультанты, отсеивающие праздношатающихся зевак, и хозяин зала, заключающий сделки. Вы могли покинуть магазин на любом этапе даже без объяснений причин. Но Сагерт выглядел достаточно презентабельно, чтобы охранники, лишь покосившись на него, вернулись к своим занятиям, а владелец мигнул продавщице: мол, твой выход.
Сагерт хорошо подготовился. Нельзя прийти просто так – если хочешь задержаться подольше, нужно действительно сделать заказ. Ему якобы понадобилась женщина, не мутантка – ни в коем случае! – симпатичная и… Он слышал о людях, умеющих влиять на разум, эмоции, даже способных переиначивать их. Данике называл их «психиатрами» и уверял, будто некоторым таборчанам (в числе первых Кирне и Тиане) необходима помощь такого специалиста. Чем не предлог? Когда Сагерт сжато выдал свои требования, консультантка хмыкнула, закусила карандаш и с сомнением качнула головой. Терять покупателя из-за его глупых желаний было недопустимо, и в итоге она переложила задачу подбора на опытные плечи начальника, попросив клиента подождать.
По подиуму просеменили семь девиц, все ухоженные, накрашенные и причесанные, в одинаковых легких туниках. Сагерт скучающе проводил их глазами, а потом воззрился на продавщицу, как бы говоря: «Знаете, интересующие меня способности на лбу не написаны».
– Вот эта станет чудесной женой, – консультантка кивнула на эффектную мулатку. – Та отлично шьет, прямо-таки Дарья-искусница. С нее может начаться процветающее дело! – палец переместился в сторону девчушки лет тринадцати. – Следующая, не поверите, работала в ремонтной мастерской…
– Я же четко сформулировал, какими талантами должна обладать кандидатка, – с деланным спокойствием сказал Сагерт, мысленно недоумевая: «А кто такая, о небо, Дарья-искусница?»
– Но описанные вами способности могут скрываться в любой из них, – вкрадчиво произнесла девушка, обводя рукой строй рабынь.
Сагерт намеревался продолжить дискуссию, когда в дверь ввалилась Кирна. Стражи напряглись, один приподнялся с табурета, но продавщица, заметив взгляд, брошенный клиентом на визитершу, подняла ладонь, останавливая бугаев.
– И что ты тут забыл? – гневно вопросила Кирна. – Тебя же облапошат, ощиплют, как куренка! Тебе их пытаются всучить? Это дрянь, Сагерт. Брак.
– Я бы на вашем месте не позволяла своей женщине вмешиваться в серьезные дела, – тихо проронила консультантка.
Сагерт обреченно вздохнул. Фразочка едва не стоила неразборчивой девчонке жизни – Кирна за доли секунды выхватила тесак и очутилась рядом с обидчицей. Если бы Сагерт немного промедлил, по начищенному полу покатилась бы голова продавщицы с растрепавшейся прической и с застывшим навеки удивлением на лице. Но он успел сжать Кирнино запястье, и оружие оставило на шее жертвы длинную неглубокую царапину, ровно такую, на какую договорились его ненависть с его здравомыслием. Боец и сам с удовольствием убил бы замешанную в грязном деле работорговли девку, но не сейчас же! Он сгреб брыкающуюся подругу в охапку и покинул магазин, когда охранники только начали соображать, что стряслось.
**
Меня давно терзало любопытство, зачем нашему бойцу сраная Гильдия, филиалы которой он с таким упорством ищет в каждом городе? На сей раз я решила это выяснить, благо никаких других развлечений пока не предполагалось.
В торговом зале Гильдии вышла курьезная сценка. Похоже, Сагерту понадобилась еще одна сожительница, но первая имела свое мнение на этот счет. Ну вот, теперь мне тоже лучше делать ноги!
Я вернулась к каравану почти сразу за Сагертом с Кирной. Народ уже укладывался спать, а мне вздумалось прогуляться вниз, к дикарям, пока все вокруг превратилось в сонное царство. К несчастью, меня застукал Аксель, и он не оценил моей идеи. Приперев меня к стенке трейлера, цыган разорялся насчет «молокососов, что не только нос, всю харю по самую жопу в костер суют». Все, кто не дрых, услышали, а кто уже дремал – проснулись и тоже были введены в курс дела. В итоге вместе со мной увязалась большая часть табора, кроме Натана, притворившегося занятым, Элейн и Акселя с Захарией, которые остались приглядывать за имуществом.
Нет, ну какого же хрена! Мой великолепный замысел оказался испорчен. Я-то рассчитывала незаметно – сиеста, она и на дне Каньона сиеста – подобраться к стойбищу справа от моста (по словам мэра, там правил менее свирепый из братьев – Коготь). Но такую ораву даже вусмерть пьяные или объятые безудержным сном дозорные заметят! Расстроившись не на шутку, я убежала вперед, оставив отряд далеко позади.
Прогулка заняла около часа, и это по самому солнцепеку! Как назло, долбаная тень выбрала другую сторону каньона. И почему мы тоже ее не выбрали? Впрочем, питьем и всякими шапками да очками мы запаслись (без них ни один опытный путешественник из машины носу не высунет), а вот чего не учли, так это тяжести Тианиной поклажи. Девица никому не позволила нести хотя бы часть багажа, утверждая, будто такие жопорукие ребята, как мы, обязательно попортят содержимое ее рюкзака. Ну, никто особенно и не настаивал. Декстер, так тот вообще через некоторое время принялся глумиться над подружкой:
– И с чего ж ты так взмокла? Уж не от вида ли моей крепкой спины? Поторапливайся, если охота и спереди посмотреть! А? Говоришь, из-за жары? Ну да, точняк, я горячий мачо...
Тушкан, посмеиваясь, ловко уклонился от тяжелого сапога Тианы и продолжил в том же духе.
Джонатан справедливо бухтел по поводу неразумности массового похода и бессмысленности своего личного участия в нем. А вот по мнению Туве, грядущие сцены насилия должны были открыть Хайду непознанные грани мироздания, а прогулка – не допустить возникновения детской полноты. Какая же дурь, дамы и господа!
Наконец Тиана покачнулась и рухнула наземь, как подкошенная. Данике констатировал тепловой удар. Остальные, сгрудившись вокруг, создавали тень, вернее же, просто любопытничали. Доку удалось привести девицу в чувство в рекордные пять минут, в процессе лечения нещадно ругая ее за самоуверенность, недальновидность и глупость. Проморгавшись, Эльхаим первым делом попробовала закурить, но Данике разгневанно выбил папироску из ее дрожащих пальцев и запретил прикасаться к табачным изделиям до конца дня.
– Встань и иди! Тушкан повелевает! – дурным голосом воззвал Декстер, простерши ладони над Тианой.
Единственное, чего он добился своей показухой, – сердитого шиканья Данике, сопровожденного моим тихим хихиканьем и бранью Кирны. Конечно же, Эльхаим была пока не в силах даже сесть. Тяжело вздохнув и окинув нас мутным взором, она поинтересовалась, не рванул ли ее рюкзак до срока…
Тогда-то хвостатый мессиканец и решил освободить подружку от тяжелой ноши, причины всех ее бед. Он принялся отволакивать свертки из рюкзака к реке и утопил около трети до того, как диверсию обнаружили. Вот тут началась настоящая потеха! Хоть плату в шляпу собирай! Тиана, вскочив, обрушила проклятия на голову Декстера, его родных, знакомых и домашних животных, и накинулась на него с кулаками. Тушкан пытался отшутиться (мол, хочешь, чика, таскать что-нибудь вспыхивающее быстро и горящее долго – понеси меня), но получил свое сполна. Девица безжалостно поколотила его и навьючила поклажей. Огнеплюй, само собой, она оставила при себе.
Увлекшись дружеской потасовкой, мы, как распоследние идиоты, прозевали группу дикарей, направляющуюся к нам из деревни Клыка. Спасла нас бдительность Кирны – все попрятались по кустам. Кроме Туве, которая невозмутимо обратилась к Хайду с очередной речью:
– Урок на сегодня: отгадай-ка, что им нужно, мелкий Джо?
– Они хотят нас убить, – торопливо ответил тот и умоляюще добавил: – Туве, а ты разве не спрячешься?
– Я разберусь с ними, – улыбнулась ушастая. – Покажу, как это делается.
С сумасшедшими спорить бесполезно, посему мы сныкались, затихли и приготовились ко всему. Все не заставило себя ждать: вскоре на дорогу вышли опасного вида мужики, где-то рыл пятнадцать или около того. Вооруженные в основном арбалетами, но парочка ребят захватила винтовки, и, похоже, они умели ими пользоваться.
– Где эти ублюдки? Попрятались, сучьи дети! Ну да ладно, от нас не уйдут! – раздавались крики, а потом их внезапно сменило гробовое молчание: бугаи осознали присутствие в пейзаже лишней детали – Туве.
Девушку обступили, некоторое время рассматривали, не проронив ни звука, и наконец, расчухав ситуацию, принялись обсуждать, «а кто у нас тут самый смелый», «что же, кроме девчонки некого и послать», «понравятся ли Клыку разрисованные сиськи» и тому подобные насущные вопросы. Туве немного послушала, а потом громко пообещала:
– Если вы не бросите оружие, у вас будут неприятности.
Рев гудка «джона гира» стыдливо заглох бы перед взрывом хохота (вперемешку с возмущением), последовавшим за столь наглым заявлением. Рыжую дурочку ожидала незавидная судьба…

[feael]

**
Натан рылся в багажнике до тех пор, пока его спутники не скрылись за воротами. Он был рассержен тем, что Аксель опять не пресек сумасбродную выходку Томми, увлекшую остальных на смертельно опасную прогулку вниз. Его бы воля, Дриббл, пожалуй, выгнал бы мальца, пристрелил, ну или приковал наручниками в кузове тягача.
Когда на стоянку вломились шериф, несколько амбалов со значками Гильдии работорговцев и девка с перевязанным окровавленной тряпицей горлом, Натан уже готовился мирно задремать. До Акселя в трейлере пришельцы не достучались. Наверное, хитрожопый цыган попросту притаился внутри, не пожелав сталкиваться с недружелюбно настроенными гостями. Они миновали Кирнин джип, заглянули в тягач и устремились к «сандерклапу». Его уже заметили, и прятаться или бежать было поздно, кроме того, Натан прекрасно знал свои обязанности (хоть и навязанные общественностью): если Аксель отсутствовал или прикидывался таковым, должность парламентера переходила к Дрибблу или Данике. Надо отдать ему должное, Аксель ни разу еще не отлынивал в действительно щекотливых ситуациях… разве вот теперь.
Вылезши из машины, Натан встретил посетителей радушной улыбкой, но при этом недвусмысленно шваркнул дверью, как бы намекая: ребята, я с вами покалякаю, но вы, вообще-то, некстати.
– Добро пожаловать. Чем обязан? – порой физиономия Дриббла приобретала акулью обаятельность, отчего собеседникам хотелось поскорее закруглить разговор, так или иначе.
– Извините, сейчас время отдыха, но… – неуверенно начал шериф.
– Психованная баба, блондинка в коже, она приехала с вами! И тот мужик… – истерично пропищала девка, придерживая повязку. – Они чуть не убили меня!
– Тише, Детти, – прогудел один из здоровяков. – Сегодня упомянутые особы побывали в нашем заведении. Мужчина как раз приценивался, когда женщина…
– Мерзкая паскуда! – взвизгнула Детти.
–… явилась, охаяла товар, а потом порезала ее, – верзила, чья учтивая речь совершенно не вязалась с людоедским обликом, досказал, будто его и не прерывали.
– Дело в том, что ваших спутников довольно легко опознать, – словно извиняясь, вставил шериф, – я решил уточнить.
– Сожалею, но в данный момент они внизу, расхлебывают ваши проблемы, – жестко ответствовал Натан, гневно сверкнув глазами. А про себя адресовал пару ласковых Сагерту и его подружке.
– Да-да, конечно, дело немного подождет, – блюститель порядка откланялся, несмотря на раздраженное блеяние обиженной девицы.
До поры все устаканилось, но было просто необходимо обсудить с Акселем поведение Тома и заставить его как-то урезонить Кирну.
**
– Натанчик! – Элейн грубо тормошила Дриббла за плечо.
– Я уже проснулся, Эли! Хватит, у меня сейчас зубы обобьются! – Натан протер глаза. – Что случилось-то?
Цыганка потащила его к невысокой балюстраде моста и указала вниз, где ярким пятнышком мелькала Туве в окружении мужиков самого отчаянного вида. Натан опрометью кинулся в «сандерклап», откопал в бардачке бинокль и, вернувшись обратно, с изумлением обнаружил Элейн с огромной старинной подзорной трубой.
– У них серьезные проблемы, – констатировала Принцесса воров. – Пора выручать!
– А у тебя есть снайперская винтовка? – небрежно вопросил Натан, наблюдая за сценкой внизу.
– Нет, но есть кое-что получше. – Дриббла насторожил тон Элейн. Он обернулся и увидел, как цыганка обвязывает свои ноги тонким тросом, другой конец которого крепился к фонарному столбу. – Вытянешь нас.
Натан не успел ничего возразить – Элейн кинулась с моста головой вниз.
**
Само собой, Джонатан Хайд, мать его так-то, не усидел за камнем, когда его подружка очутилась в опасности. Истошно завопив, горе-герой вскочил и выставил вперед руку с металлическим полуметровым копьецом. Устройство полыхнуло синим, из него вырвалось нечто, похожее на вилку, и вонзилось в зад одному из обидчиков. Тот заорал во все горло и схватился за уязвленный филей.
Понеслась! Суровых варваров закидали горючими коктейлями, бумерангами и камнями, лишь раззадорив их. К несчастью, все вышеозначенные предметы нанесли чисто символический ущерб (преимущественно самолюбию) и лишь слегка смутили неокрепшие дикарские умы.
Наверное, следует сделать небольшое лирическое отступление. Так вроде бы у писателей называется лабуда, которая лепится к повествованию на соплях, пришивается сикось-накось или попросту кладется рядышком (нехай будет, от читателя не убудет). Есть и у меня такой кусманчик. Вот вы, поди, записали Тома Мэйби в ряды везучих засранцев, попусту коптящих небо? Да-да, несмотря на мою несомненную пользу, меня часто обвиняют в никчемности, требуя у Акселя урезать мой паек. Для этих обличителей напомню: Томми заменяет будильник, Томми исполняет роли поваренка, мальчика на побегушках, няньки при Владилене и любом упившемся таборчанине, наравне со всеми несет сторожевую вахту. Томми первым идет куда подальше, как самый младший. У Томми имеется велосипед, коим периодически пользуются все. Томми терпеливо выслушивает все истории у костра. И наконец, Томми уже дважды расчищал свинарник в трейлере! И помимо всего вышеперечисленного, Том неплохо, как выяснилось, управляется с огнестрелами. Впрочем, я отвлеклась. У пацана есть вещь, которую признают полезной абсолютно все. Ею и оправдывают его существование.
Еще в бытность мою в Идэне я восхищалась одним из персонажей «Безумного Мака» (довоенного фильма про то, как люди станут жить после войны) – мелким мальчишкой самого дикарского вида, не побоявшимся сопровождать Главного Героя в опаснейшем путешествии. Кроме того, поц дважды охренительно точно метнул бумеранг… Роботы сочли бумеранг спортивным снарядом, а я упражнялась в его кидании, представляя вместо мишеней разных Главных Мерзавцев.
Пластиковый угольник вместе с перчаткой для ловли остался в Куполе. А мне один из многочисленных Акселевых знакомцев выточил из стали новенький, потом они вместе с цыганом еще и армированную рукавицу с кобурой справили. В честь чего? Это связано с пресловутой байкой про громадного сурка, не забыли? Я непреднамеренно поохотилась на него, точнее, тварь охотилась за мной, но метко пущенная палка-металка поменяла нас ролями. С тех пор Том доставляет к столу свежатину, не переводя патронов. Наверное, если б док не жрал свои чудо-таблетки, он производил бы не меньший фурор с луком и стрелами.
Но вернемся к нашей мизансцене. Цыгане сидят за камнями-кустами, дикари стоят с приоткрытыми ртами. Слева вяло горит жухлая трава, там, где шлепнулся Тианин коктейль.
Еще больше дикари растерялись, когда в их толпу с небес упало нечто, унесшееся вместе с Туве обратно ввысь. Надо признать, мы тоже обалдели. Первой очухалась, как ни странно, Тиана, бросив еще один пылающий подарочек, а потом пришла очередь бугаев Клыка. То есть, сами понимаете, очереди никто не ждал, однако бывают состояния мозга совершенно несовместимые с активными действиями. В данном конкретном случае – удивление.
По нашим укрытиям дали залп, выщербив из валунов тучи каменных крошек и вполне предсказуемо сразив Джо, так и продолжавшего торчать да лупать глазами. Арбалетный болт прошил его насквозь под правой ключицей – Хайд рухнул навзничь. Прочие не пострадали. Кирна, брезгливо прошипев: «Таких двадцать голов за один патрон дают!» – убрала дробовик и ринулась в драку, размахивая своими тесаками. Я вторично запустила бумеранг, располосовав кому-то спину. Позже придется вызволять лезвие оттуда (не из спины, конечно, хотя оно могло и застрять, а из-под ног). Сагерт уже вклинился в самый центр толпы, опередив даже свою кровожадную подругу. Тушкан засветил кому-то в лоб булыжником, а Данике, верный врачебному долгу, пополз к раненому Джо. Лучше б тоже камнями покидался!
И тут я скорее почувствовала, чем заметила какое-то движение сбоку: Тиана готовила огнеплюй к бою. Собственно, раструб уже харкнул оранжевым язычком ей на самокрутку, и теперь пламенная струя постепенно увеличивалась, направляясь к дерущимся.
– Сагерт, уноси ноги! – мой отчаянный крик вовремя достиг адресата.
Боец подхватил на плечо Кирну и прыгнул в сторону. Ох, опоздай он хоть немножко, и гореть бы им ярко. Тиана широко повела соплом орудия. Получилось в прямом смысле зажигательно!
Вполне закономерно, пляски и песни представителей племени Клыка привлекли внимание дозорных из поселения Когтя – к месту побоища приближался внедорожник, начиненный вооруженными мордоворотами. Мда, в интересное положеньице мы попали.
**
– Ну, и зачем ты это сделала? Все ведь шло как по маслу! – оскорбленно спросила Туве у Элейн, еще даже не встав на ноги.
– Эли, великолепное исполнение! – восхищенно заявил Натан, аплодируя.
Правда, он не одобрял ее поступка, пока она летела вниз-вверх, рискуя прошибить головой грунт, но сейчас готов был восхвалять отвагу и ловкость цыганки сколько угодно.
– Как тебе удалось рассчитать нужную длину троса? – льстиво поинтересовался Дриббл.
– На глазок, – ядовито процедила цыганка, потирая лодыжку. – Некоторые вот не оценили! А у меня из-за нее синяки будут на лодыжках.
– А мне опять по жаре топать! – пробурчала Туве и побежала к воротам, всплескивая руками и продолжая громко возмущаться. Развевающиеся накладные кисточки на кончиках ушей придавали ей отдаленное, но вполне уловимое сходство с велосипедом.
– Нет, какова, а?! – воскликнула Принцесса воров, проводив взглядом сбрендившую деваху.
**
Все клыковцы, державшиеся на ногах (читай – успевшие потушиться), быстренько ретировались при виде новой порции врагов. А мы остались.
– А тут у нас кто? Очередная компашка слабачков из Верхнего? – приветствовал нас загорелый детина в вычурном кожаном доспехе, увешанном разнообразными когтями, и с внушающим уважение, почти станковым, арбалетом в руках.
– Племя свободных цыган. Наш шаман сказал: народу Когтя нужна помощь – мы явились! – продекламировал Данике. Иногда на него прямо-таки снисходит вдохновение, хотя не исключена и длительная подготовка. Так-то док немногословен.
– Ха, – кратко ответил ему варвар, неторопливо обвел взглядом нас, поверженных сторонников Клыка, с которых уже снимали трофеи, и отдельно – Данике. – Шаман, говоришь? Давай-ка, узнаем, каков он. Пусть духи решат!
Глупцы! Может ли кто-нибудь сравниться с Владиленом Михайловичем Птицыным, потомственным грусским алкашом, в вопросах, касающихся фей, чертей и прочих глюков? Тем паче, их колдун ничем не отличался от рядового дикаря, разве что юбкой из дурно пахнущей речной травы и повышенной чумазостью. Он заулюлюкал, потрясая обвешанной косточками винтовкой, потом немного успокоился и повелительно указал на замшелый валун с мерцающим слюдяным пятном в виде птичьего черепа. Издав еще один нечленораздельный рык, шаман принялся скакать, а от кучки его спутников отделился низенький жилистый паренек немногим старше меня. Ухмыльнувшись щербатым ртом, он завернул за камень и присел. Это начинало смахивать на дурацкую клоунаду в бродячем цирке… Неужто шутник решил там навалить? Похоже на то: юный варвар встал, поправил штаны (его товарищи загоготали) и удалился, подбадриваемый шлепками по спине и дружескими подзатыльниками. Главенствующий здоровяк призывно повел раскрытой ладонью:
– Угадывай, шаман!
Данике пихнул Птицына, прильнувшего к фляжечке. Мы, памятуя о длительности владиленовских камланий, расселись полукругом и достали жратву, повергнув дикарей в ступор своим спокойствием. Гроссиец не подкачал: не меньше получаса он играл на варгане и конвульсивно бился в пыли. Когда Владилен бросился на землю в пятый раз, Декстер, не выдержав, резко вскочил и метнул в алкаша картофелину, которую до того аппетитно вкушал. Корнеплод попал точно в лоб Птицыну и на минуту вырубил его. Варвары зашевелились, посчитав, что наш колдун сдался, но тут дед очнулся и возвестил: «Желторотик там обмотанный проволочкой патрон упрятал». Пацан обиженно взвыл, получив от кого-то из старших увесистую оплеуху. Вожак рявкнул, в мгновение ока прекратив произвол. Дикари притихли.
Опередив всех желающих, я кинулась к священному валуну, уселась и принялась рыться в многочисленных карманах. За время своих приключений мне удалось захапать бессчетное число необычных штуковин, а некоторые сопровождали меня аж из самого Идэна. Никогда не знаешь, что и в какой ситуации пригодится! Была у меня такая беленькая матовая капелька с хвостом – наушник-телефон, – у каждого жителя Купола имелась такая для личного общения с роботами. Покинув «родину», я, конечно, выключила устройство. Его-то мне и пришло на ум загадать когтевскому шаману.
Само собой, я повторила пантомиму своего оппонента, вдобавок демонстративно почесав задницу. Таборчане, не посвященные в мои коварные плутни, напали на меня с попреками. Оставалось лишь хитро улыбаться, прикрываясь от особо рьяных изъявлений недовольства.
Вражеский колдун лениво переступил с ноги на ногу и нахально сообщил: «Там игральная кость!» Как же я не догадалась?! Говнюки же выбрали камушек не наобум, наверняка мы не первые попались на эту уловку – неизвестно как, но кубик с точечками действительно появился. Правда, мое имущество не пропало, свидетельствуя о подвохе. Я выложила предметы на камень и приготовилась толкнуть обвинительную речь, но меня перебил главарь, объявив ничью. Отвертелся гад! Впрочем, Владилену в признании его шаманских талантов он не отказал и пригласил нас в поселение для беседы с Когтем. Племенной колдун попытался возразить, но как-то съежился под недобрым взглядом командира.
Сколько, вы думаете, народу влезает во внедорожник? Правильный ответ – столько, сколько требуется. Нас, как гостей, усадили внутрь, а дикари облепили кабину и кузов, держась за многочисленные поручни, скобы и крюки, приделанные к машине, видимо, именно для увеличения вместительности. Какой-то богатый кретин пальнул в воздух.
**
Жилище Когтя располагалось в двухэтажном красном автобусе с полустертой загадочной надписью «Рип ван Линкль. Туры по еврейским Эльпам», частично перекрытая каракулями, повествующими о деяниях законного хозяина Нижнего Каньона. Транспорт был укомплектован бронепластинами по периметру и яркими вымпелами на крыше.
Делегацию впустили в заднюю дверь. Перед входом пришлось сдать оружие, поэтому несогласные воинственные дамы из нашего «племени» остались снаружи вместе с изнывающим под тяжестью поклажи Декстером и Джонатаном, так и не пришедшим в сознание.
Коготь восседал за кабиной водителя в одном из пассажирских кресел, покрытом пятнистой звериной шкурой. Вождь представлял собой эталон силы и здоровья – высокий, тучный, с кулаками чуть ли не с голову годовалого младенца, весь в бурой шерсти, росшей на нем так же обильно, как трава на плодородной почве. Водянисто-серые навыкате глаза смотрели из-под ленивых век хмуро и подозрительно. Он едва заметно кивнул нам.
– Мне доложили, вы хотите помочь изгнать моего нечестивого братца? – у меня возникло ощущение, что вождю приходится сдерживать свой густой бас так же, как тело, – ему было тесно здесь. Этот человек создавался для замков, просторных узорчатых шатров, на худой конец, длинных кандинавских изб.
– Да, – торжественно начал Данике, – ведь широко известно, если у правителя рождается два сына, то один являет собой закон, а другой – хаос.
– Ты хорошо сказал. Ты ведешь это племя?
– Нет, наш лидер – Сагерт Железный, – практически без заминки выпалил врач, посторонившись и почтительно склонившись перед Сагертом. Надо отдать должное бойцу, он даже бровью не повел.
– Почему же со мной говоришь ты? – вознегодовал Коготь.
– Он искусен в речах, вождь. Я доверяю ему быть моими устами, – невозмутимо произнес Сагерт, положив ладонь на плечо Данике.
– И ты готов ответить за его слова? – насмешливо спросил Коготь, мгновенно овладев собой.
– Как за свои собственные, – Сагерт чуточку приподнял уголки губ.
– Хорошо. Мы выступим, когда тень сместится на западную сторону каньона, и рассеем орды Клыка. Сейчас вы можете отдохнуть.
– Если вожди позволят, – встряла я, рискуя подарить свою голову местному частоколу, – разумнее ворваться туда, пока они спят.
– А какую часть твоего тела олицетворяет этот молокосос? – рыкнул Коготь, угрожающе подавшись вперед и сжав пальцы на подлокотниках (от его движений мебель надсадно заскрипела). Но, смерив меня уничтожающим взглядом, дикарь признал-таки: – Однако он прав.
– Никто из моего окружения не бросает слов на ветер, – констатировал Сагерт Железный.
– Ты мудр, вождь. Наши женщины родят от тебя воинов, а твоим я подарю свое семя. Скрепим союз племен.
Коготь, похоже, запал на Тиану. В окно увидал, наверное. Все на нее клюют. Здоровяк встал и, сотрясая автобус, направился к выходу, за ним семенили советники, чьи советы так и не понадобились. Снаружи послышался трубный клич, призывающий на бой, а следом – топот ног, рокот моторов, крики, пальба (богатых кретинов в поселении обреталось многовато). Тут прогремел приказ заводить повозку вождя. По спине у меня побежали мурашки, а уши мелко задрожали, предвещая несчастье.
**
Тиана, позевывая, присела в тени автобуса, готовясь немного вздремнуть, – нудная говорильня обещала закончиться не скоро. Эх, насколько проще спалить эту помойку! Вдруг девица почуяла знакомый, ласкающий ноздри запах горючего, он струился из-под прогнившей крышки бензобака красного сарая, служившего логовищем местному вонючему царьку (Эльхаим воображала его себе эдакой волосатой грязной обезьяной, тупой и жестокой). Ведь подстраховаться на случай провала миротворческой миссии Данике нелишне, верно?
– Да, милая моя пироманочка, – из ближайшей палатки вышел Фрай, дымя ароматной сигарой, – весь этот мерзкий клоповник нужно выжечь. Представь, они здесь даже не моются! – мужчина хихикнул: – Не чета вам, цивилизованным людям, купавшимся, кажется, недели две назад.
Фрай вплотную приблизился к Тиане и глумливо мазнул платком ее по щеке – на белоснежной до сего ткани красовалось черное пятно. Но Эльхаим не оценила издевки, ее глаза уже заволокло дымом с проблесками очистительного пламени, охватившего стойбище. Тиана осмотрелась. За ними особо не следили (в самом деле, что могут натворить две бабы, заморыш-мутант и полутруп?), значит, ее диверсии никто не заметит. Девица дернула за рюкзак, едва не повалив Тушкана, шикнула, когда тот попытался возмутиться, и аккуратно надрезала днище объемистого сидора. Выудив оттуда один из пакетов с заготовленной эксплозивной смесью, Тиана оторвала уголок и просто начала ссыпать содержимое в бензобак, небезосновательно полагая, что сдетонирует будь здоров как.
В отличие от Джо или Данике, она не изучала никаких наук, но чутье безошибочно подсказывало девице, как быстро, без особых усилий, на коленке сляпать хорошенькую бомбочку. В настоящий момент Тиана была уверена: если запихнуть побольше «зелья» в емкость с топливом и дождаться в безопасном месте, когда какой-нибудь дикий болван заведет автобус, можно будет полюбоваться грандиозным взрывом.
– Дура, ты чего творишь? – угрожающе прошипела ей на ухо Кирна, с нескрываемым ужасом наблюдая, как последние крупинки смеси утекают в нутро бензобака.
– Ша, подруга! Улыбаемся и машем, иначе все сдохнем, – также тихо ответила ей Эльхаим, ловко убрав пустой пакет за спину и послав свободной рукой воздушный поцелуй возникшему в дверях Когтю.
Кирна, заслонив собой Тиану, последовала ее примеру. Королевский Тушкан блаженно почесывал вспотевшую спину. Вождь спрыгнул с подножки на землю и воинственно заревел. «Аха, тупая агрессивная обезьяна», – закурив, подумала Эльхаим и незаметно прикрыла крышку бака.
За Когтем высыпали представители свободного цыганского племени, и по глазам Тома Тиана угадала: пацан опять пронюхал о ее маленькой шалости. Девица пожала плечами.
**
– О, вождь! – обратилась я к Когтю. – Древние воины в знак почтения и для устрашения противника несли своих правителей на руках до поля битвы. Ты можешь превзойти их: поганые клыковцы разбегутся при виде Когтя, восседающего в красной колеснице, которую поддерживают тысячи мускулистых дланей!
Только два обстоятельства вынудили меня вторично за последние десять минут рискнуть башкой (обычно проходит хотя бы полчаса) – подозрительно невинное выражение лица Тианы, комкающей серый кулек, и провисший вещмешок за плечом у Декстера. Подтверждала мои опасения и болезненная бледность лица Кирны.
Коготь смерил меня пренебрежительным взором из-под мощных надбровных дуг, ухватил за шкирку и, вздернув на уровень своей физиономии, процедил: «Я не хочу, чтобы воины устали». Выручил меня Сагерт, во всеуслышание пожелавший ехать в авангарде. Отвлекшись на него, Коготь выпустил воротник моей куртки, хохотнул, одобрительно хлопнул отважного соратника по спине, и выделил нам тот самый внедорожник, на котором нас привезли в стойбище.
В автобус вождя уже грузились люди, спешил занять свое место шофер. Чего мне стоило не подсечь его! Но если б меня за этим застукали, вряд ли судьба сжалилась бы повторно – даже Мэйби Туморроу не дозволено столько раз ее искушать. Я явственно осязала у себя на загривке дыхание смерти, обжигающее и смрадное.
О небо, как же медленно мы шли к автомобилю! Но великому вождю Сагерту Железному подобало шествовать, а нетерпеливо снуют, семенят да пританцовывают пускай всякие смерды. Наконец уселись. Коготь отсалютовал нам из окна автобуса, и Кирна вдавила педаль газа, направляя тачку по единственной улице поселения. На первом же «перекрестке» она свернула, оставляя между нами и заминированным (в чем я уже не сомневалась) жилищем вождя ряд палаток и домиков. Мы услышали тарахтенье мотора автобуса… один, два, три – елочка гори!
Внедорожник въехал на наклонную крышу какой-то землянки, подпрыгнул, полетел через выгребную яму и в высшей точке был подхвачен взрывной волной. «У меня дежавю?» – успела подумать я за секунду до того, как нас тряхнуло и перемешало в салоне машины, будто игральные кости в стаканчике.
**
– Гребаная дегенератка! Сука шизанутая!
Я приоткрыла один глаз, надеясь, что эти в высшей степени приятные определения относятся не ко мне. Уф, не ко мне. Это на Тиану во всю мощь своих легких орала Кирна, заполучившая шикарный фингал на скуле. Никто не мешал блондинке – мы все испытывали примерно те же чувства. Правда, Эльхаим не обращала на нее ни малейшего внимания, продолжая восхищенно взирать на огненный беспредел на месте дикарского поселения. Сколько ж и чего она вбухала в несчастный автобус?
– Дорогая Т-т-тиана, я уже предлагал тебе п-п-помощь… ммм… психологическую… – чуточку заикаясь, проговорил Данике.
– Ну-ка, повтори! – ревниво встрял Тушкан (судя по характерному «тук, тук, тук-тук-тук», он неистово молотил хвостом по земле).
– Д-д-декстер, без обид, но ее душевное здоровье…
– Ну и как с вами детей оставлять? – возмущенный голос Туве заглушил ответ дока. – Что вы натворили с Джо?
Стоп, ушастая же унеслась в небеса! Я резко села. В висках стрельнула боль – аж в глазах потемнело.
Туве склонилась над Джонатаном, придирчиво осматривая и ощупывая наложенную ему повязку. Может, она летать умеет, а мы и не в курсе?
– Данике, а зачем ты вытащил из него стрелу? – всплеснула руками девица. – Какие же вы люди нетерпеливые да темные! Чужеродные предметы должны выходить из тела естественным путем!
– Она и вышла. Вошла и сразу вышла, – врач снял пыльники, утер лицо ладонью и продолжил: – В следующий раз я без твоего совета и пальцем не двину, обещаю.
– Спасибо. Но нужно все сделать по уму – залепить ранку вот этим. – Туве достала из-за щеки розовую тянучку, которой Джо хотел заткнуть дыру в радиаторе.
– Нет! – Данике сорвался на крик.
– Пока не попробуешь, не узнаешь. Но если ты настолько против... – медленно произнесла Туве. – Хотя бы лечебное закапывание на перекрестке дорог мы ему обеспечим? Это проверенный метод, старинный и уважаемый.
– Ты найдешь или устроишь для Джо перекресток в Верхнем Каньоне, – вклинилась в беседу Кирна. – Но ради ваших же драгоценных жоп, давайте уже свалим отсюда! – последние слова блондинка проорала прямо Туве в ухо.
Вдруг все осознали, что в любой момент из соседнего становища могут набежать мародеры. Ну нет, довольно с нас на сегодня дикарей! Как говорится, ноги в руки и деру!
**
Жители города на мосту приветствовали новоявленных «героев» ликующими воплями и овацией. Они еще не просекли, как круто у смельчаков, то есть у нас, изменились планы: цыгане собирались отчалить до наступления темноты.
Мэр считал нашу работу незаконченной, но благодаря восторженной толпе нам отдали положенную плату без лишних проблем. Для успокоения городского правительства, а скорее для очистки совести мы попросили Тиану заминировать подъезды к мосту с обеих сторон, что она с охотой и проделала. Несколько позже выяснилось: небольшой зарядец был помещен по настоянию Сагерта и под здание Гильдии работорговцев. Воистину мы сожгли все мосты за собой.
Караван не проехал и часа, когда сзади грянула серия взрывов. Экипированные биноклем и подзорной трубой Натан с Элейн долго мучали нас, молчаливо пялясь в свои зыркалки. Оно и понятно, есть чему дивиться: на месте филиала Гильдии в покрытии моста зияла внушительная дыра, окрестные здания и половина рынка полыхали. Сагерт походил на сытого кота, сильно проредившего поголовье мышей в подполе.
Кроме того, у северных ворот разворотило дорогу. То ли какой-то остолоп из городских, забыв предостережения, отправился погулять, то ли Клык послал лазутчиков к городу – уже не дознаешься, но сейчас дикари штурмовали стену. Наверное, у Каньона будет-таки единовластный правитель.
Удалившись ровно настолько, чтобы даже самые рьяные искатели трофеев не пожелали нас преследовать, мы устроились на ночлег. Кирна с Тианой засыпали прямо за рулем.

[feael]

Глава третья

Вереница автомобилей, натужно скрипя осями, периодически тормозя из-за глохнущих двигателей, забиралась все выше в горы. За три перегона окружающий пейзаж изменился до неузнаваемости: серо-желтая растительность уступала зелени – и чем дальше, тем насыщеннее становились ее оттенки. Появились деревца, местами образовавшие рощицы и даже настоящие, густые, хоть и низенькие, леса. Элейн предупредила нас, что природа здесь таит не меньше опасностей, чем внизу, и гадить приходилось преимущественно на дорогу. Но лично я с удовольствием попрощалась с пыльными просторами пустошей.
Благодаря прохладе горного климата караван перешел на жизненный распорядок нормальных людей – днем бодрствуем, ночью спим. И около полудня на четвертые сутки лошади Акселевой повозки пересекли незримую границу Гатскиллза. Местные обитатели даже не обнесли свой поселок стеной! Пустынные головорезы им этого даром не спустили бы.
Дорога пролегала между двумя рядами домов, среди которых бросалось в глаза множество заколоченных. В центре эта единственная улица расширялась в площадь с универсальным магазином, аптекой, совмещенной с цирюльней, убогой таверной и… пепелищем. В почерневших останках Элейн признала ратушу.
Люди, встречающиеся по пути, смотрели на нас равнодушно, хотя обычно гости всегда и везде вызывают живейший интерес. Правда, если Аксель пытался заговорить с кем-то, интерес проявлялся-таки – взгляд потревоженного человека делался враждебным, и цыгана посылали куда подальше. Столь резкая перемена в поведении не могла не насторожить нас. Однако тратить время на замороченных обывателей в паре километров от цели казалось нелепым занятием.
Аксель как раз взмахнул кнутом, собираясь прямиком к белеющей вдали станции, но нам наперерез бросился крепкий пузатый мужик в заплатанном синем комбинезоне и неопрятной клетчатой рубахе. Он буквально рухнул под ноги лошадей, умоляя ошарашенного цыгана принять его вместе с семьей в караван. Дядька якобы хотел немедленно убраться из Гатскиллза восвояси. Благодаря этому казусу завеса тайны над поселковыми странностями приоткрылась.
Мужик подсел на облучок к Акселю, а семейство разбрелось по машинам, нехитрый скарб, умещавшийся в тачке, пристроили в кузов тягача. Покуда наши новые спутники грузились – то есть жена трижды сбегала за чем-то в дом, определялось точное количество детишек, в ряды которых замешивались соседские отпрыски, и они дрались за лучшие места, а сам глава династии никак не удовлетворялся тем, как укреплен багаж, – вокруг скучковались их бывшие теперь земляки. Отъезд Раднеков был воспринят неординарно: беглецов без стеснений поносили, плевали им под ноги, грозили кулаками, однако без огонька, вяловато. Вскоре толпа рассосалась.
По словам Раднека-старшего, гатскиллзца уже в хрен-знает-каком поколении, все началось с прихода чужака, испросившего у общины позволения открыть мельницу в здании старой обсерватории.
Согласно местным легендам, там сидели зануды вроде нашего Джо, изучавшие небо и звезды. Типа отсюда попал в народ оборот «коптить небо» – такого обилия окурков, как у подножия жилища ученых, никто из гатскиллзцев нигде не видал, да. Астрономы, они дымить горазды! Не из них ли Тианочка? Блин, да полпустошей хреновы астрономы! Впрочем, полагаю, никто из гатскиллзцев не спускался с гор добрых лет сто, то бишь они тут мариновались в собственном, гм, соку еще задолго до войны. Но речь не о том, конечно. Люди напридумывали такую прорву суеверий, мифов и всякой подобной дребедени – только уши подставляй!
Вернемся же к мельнице. Затеялись прения, но иноземец сумел втереться в доверие к старосте, и вопрос разрешился положительно для него. Случилось это чуть меньше полугода назад. Постепенно жители сменили гнев на милость: забросили домашние жернова, предпочтя тонкий «фабричный» помол грубому самодельному, начали покупать и готовый хлеб, многие поступили на работу к мельнику. Недовольные пропадали, а неделю назад сгорела ратуша. Раднек-старший усматривал в этом происки чужака, но к моменту, когда он высказал опасения, большинство односельчан «подсели» на хлеб с конвейера. И раньше-то гатскиллзцы не отличались покладистостью и гибкостью суждений, а с появлением «мерзкого очкарика» превратились в сущих фанатиков.
– С мня хватит! Д’ни с ума псхдили! – с пеной у рта вещал Раднек. – Жна грит, двай пождем, нзя ж дом брсать. Счас прям! Так я и стался. Ты мня пнимашь, друг?
Произношение у Раднека было почище акселевского – он даже не жевал, он буквально жрал слоги. На протяжении монолога селянина лицо Акселя выражало крайнюю сосредоточенность. Как цыган признался позже, никогда он так не мучился, даже будучи в Итарии, где все говорят, точно из пулемета строчат и вдобавок яростно жестикулируют.
Во время погрузки я полюбопытствовала, что скрыто в брошенных жилищах. Доски легко отдирались от оконных рам, поэтому удалось обследовать три халупы, прежде чем меня пугнули. Все в помещениях покрывала пыль (слой копился эдак месяца два), никаких следов насилия или переезда – обитатели будто пошли прогуляться да так и сгинули. Соседи же по неизвестной причине не растащили имущество, а бережно заколотили дома. На случай возвращения хозяев, не иначе.
А вот Данике, заинтригованный рассказом Раднека (док заподозрил применение наркотических приправ), попытался раздобыть местных хлебобулочных изделий, но его с негодованием прогнали из магазина и с нескольких порогов. Пришлось отнимать обслюнявленный кусок буханки у кудлатого сторожевого пса. Противостояние мохнатой твари и врача завершилось в пользу последнего. Сработала простенькая уловка – сочетание призыва «эй, Бобик!» с броском палки в огород. Завладев ломтем, Данике без оглядки убрался со двора.
Уж не знаю, как док хотел использовать трофейный хлебчище, на себе ли экспериментировать или на ком-то из нас, либо хранить огрызок до первой лаборатории, а только он, видимо, возлагал на него какие-то надежды. Может, надеялся на схожий с таблетками эффект? За последнюю неделю Данике уже дважды пересчитывал свое лекарство в пакетике, вызывая сочувствие у Джо и наши ехидные комментарии. Интересно, доку взаправду необходимо все время поддерживать себя в полусонном состоянии? То есть жизненно необходимо? Хайд пробовал растолковать мне, как действуют пилюли и для чего их глотают, но я, если честно, не усекла, чем они отличаются от Акселевой травки, – ее-то Данике яро осуждает.
Когда док возвратился к каравану, его тут же засыпали вопросами, а не удовольствовавшись пожатием плеч и смутными догадками, которые он бубнил себе под нос, потребовали привлечь к исследованиям Птицына. Первыми с этой идеей выступили мы с Сагертом, пожалуй, единственные безоговорочно доверяющие владиленовским бредням. Произошла обычная в таких случаях перепалка, закончившаяся победой сил добра над силами разума.
Пока машины выползают из Гатскиллза, осторожно, точно немощные старцы, спускаются под горку и еще тяжелее, натужно пыхтя, карабкаются на следующую, я быстренько проясню ситуацию. Наверняка кто-то из вас, дамы и господа, задумался, какого хрена в таборе терпят пожилого алкаша и расслабленного мужчину средних лет. Эх, не судите по внешнему виду, как известно, он обманчив. На самом деле без этих двоих каждый в таборе уже раз по пять-шесть копыта отбросил бы.
В нашем жестоком мире любая болячка может оказаться смертельной, поэтому так ценятся врачи, особенно те, кто прошел подготовку в одном из убежищ. Однако таких мало. Зато расплодилось всяких знахарей, пользующих пациентов странными средствами. И те, и другие в силу различных причин не застрахованы от ошибок, каковые резко роняют их авторитет и столь же резко умаляют ценность их жизней.
Данике с тех пор, как присоединился к табору, не ошибся ни разу. С Владиленом Михайловичем сложнее. Как вы понимаете, он относится ко второму типу – к знахарям, шаманам даже. Но он чаще не травки прикладывает, а самолично прикладывается к спиртовым запасам. И все же, кроме дока, никто не спорит с тем, что вот попляшет Птицын, повоет, культяпками своими дрожащими поводит над больным и тому легчает. К несчастью, одного сеанса не всегда достаточно, и не всегда у старика сил хватает докривляться до конца, но он дарит шанс даже тогда, когда Данике опускает руки. Надо отметить, Владилен не злоблив и не завистлив, посему безропотно уступает пальму первенства Данике. А вот Данике всячески препятствует своему коллеге, отказываясь в него верить, не пуская его к пациентам, пряча спирт и прочую выпивку. В данном вопросе обычное благородство изменяет доку с кем-то другим.
История с хлебным куском развивалась по привычному уже сценарию: Данике обличал Птицына в шарлатанстве, плюясь страшными терминами типа алкогольного делирия, маниакального синдрома и расстройства личности, а Владилен, нетвердо опираясь на мое плечо, булькал смехотворные оправдания и тупил мутные глазки. Но в конце концов доку пришлось уступить – общественность домагивалась.
Владилен Михайлович кое-как залез в повозку (я активно его туда заталкивала), взял у дока хлебную горбушку и скрючился над ней. Естественно, предугадать, как на сей раз Птицына осенит, я бы не взялась и правильно бы сделала. Вернув Данике ломоть минут через пять, гроссиец обвел нутро возка прояснившимся взором и объявил, что пустырник-то с мятой сами по себе безвредны, но местные виды исключительно агрессивны. Данике, закатив глаза, махнул рукой и попросил избавить его от нашего присутствия. Итак, я с Владиленом очутилась на дороге в ожидании «джона гира». С облучка повозки доносился шумливый диалог Акселя с гатскиллзцем, обсуждающих достоинства наших лошадок. Тиана дала гудок, и я потащила вновь размякшего деда к кузову.
Утро вечера мудренее, если верить Акселю. В итоге порешили не соваться на «мельницу» сегодня же, и караван свернул к горячим источникам. А семейство гатскиллзцев отправилось своей дорогой, намереваясь подняться еще выше, в деревню с совсем уж непроизносимым названием, откуда родом была Раднекова жена. Ну, всего им! Раднек, конечно, отсоветовал разбивать у источников лагерь, но горские страшилки никого из нас не тронули. Да, помыться б не мешало! Пусть лесом идут и озерный дух, и забытый турист, и шаловливые ивовые бесы. Нас ждали удобства знаменитого в прошлом санатория.
Когда Элейн впервые упомянула про него, ее засмеяли. В самом деле, где в пустошах могла сохраниться такая прорва воды, да еще и настолько чистой, чтобы отважиться в ней купаться? Правильно, в пустошах такого нет.
Мы расположились у подножия высоченного утеса, обрушивающего в зеленеющую чашу горного озера тонкую струю водопада. Поднимавшийся пар скрывал гранитные склоны до половины. В дымке едва виднелись полуразрушенные гостевые домики, останки кабинок для переодевания и руины сортира, в очке которого разросся пышный куст. Восстановить наименования, привязав их к нынешним невзрачным реалиям, удалось по уцелевшей карте, облупившейся, но вполне читаемой. Тревожить развалины мы не стали, тем паче Владилен носился вокруг, якобы задабривая местных духов, фей и кого-то там еще. Ну и хер с ними, право слово! Перед нами же подогретая ласковая лазурная водичка!
Весело набежав в трейлер за купальными принадлежностями, я спохватилась, что не первый месяц исправно корчу из себя мужика. Банный день временно отменялся. А счастье было так возможно!
**
Народ радостно плескался в горячих источниках, а я сидела на бережку с Владиленом Михайловичем и проклинала свою тайну. При одном взгляде на разомлевшего Акселя, на Джо, игриво пытающегося замявать невозмутимую Туве, на Тиану, яростно оттиравшую застарелую копоть дрянным самодельным мылом, и на остальных почти отмытых везунчиков я ощутила на себе пуды, тонны грязи. Но, несмотря на множество укромных заводей, отдельных бассейнов и полугротов, мне не хотелось рисковать личиной Тома Мэйби до наступления сумерек: судя по всему, табор принял единодушное решение задержаться здесь подольше.
Ладно, дурачьтесь, а малыш Томми займется делом. Я потормошила Птицына, но он уже благостно задремал, а вывести его из этого состояния было довольно проблематично, поэтому пришлось допрыгать по камням до Акселя. Довольный, умытый и посвежевший, цыганин осведомился, с какого ляда я до сих пор выгляжу, как зачуханный порось, и уже потянулся к моей лодыжке, желая, видимо, хорошенько прополоскать, но я резво отпрянула, погрозив шутнику пальцем.
– Слышь, Акс, я лучше прошвырнусь до меленки. Успеется ляжками-то да торсами похвастать, – сообщила я, молодцевато подтянув штанищи.
– Опять в жопе шило засвербило? Добро б ты так гонял в бардак! – буркнул Аксель уже вслед моей удаляющейся спине. Ну да вряд ли он очень сильно пекся о моем благополучии.
Прогулка под солнцем по травянистому склону, поросшему кривыми невысокими пихтами вперемешку с ольхой, приятно впечатлила меня – тут забывались война и порожденные ею проблемы. Правда, я познакомилась, так сказать, лицом к лицу с несколькими из этих проблем: костоломными завалами из старых стволов, крупными муравьями (по слухам, плотоядными), ядовитым зонтичным растением и комарами, – но все обошлось. Кроме того, природа даже без людского вмешательства демонстрировала порой капризы эксцентричного художника-гения, абсолютно не считающегося с потребностями и чаяниями зрителя. Если не ошибаюсь, человеку и в прежние времена вне городов приходилось не жить, а выживать. Впрочем, я-то экипировалась по полной – наружу высовывались только нос с глазами, – поэтому позволила себе сорвать симпатичный белый цветочек, не боясь полупрозрачных ворсинок на стебле, источающих какую-то липкую жижу. Перчатки вымыть не забыть бы!
Здание «мельницы» с радаром на крыше возвышалось на пригорке, окруженное группой построек, похожих на детские кубики. Такие встречали идэнских детишек в игровой зале – белые, стерильные, безликие, они считались рациональнее и долговечнее раскрашенных игрушек. Строения отгораживались от внешнего мира хлипеньким сетчатым забором. Ненадежность сетки компенсировали многочисленные вооруженные охранники, курсирующие по периметру. И на хрена мельнику такая стража?
Не осмелившись вторгаться с парадного, от дороги, я решила вскарабкаться по обрыву в тыл. Это оказалось непросто: несколько раз съехав на пузе, дважды завалившись на спину, только с шестой попытки я добралась до плоской бетонированной вершины. Зато моя маскировка теперь стала безупречной – пыль, грязь, пучки травы заполнили все карманы куртки, набились в штаны и кроссовки, а прическа смахивала на ворох пакли. Прилегши ненадолго в призаборных зарослях, я понаблюдала за людьми во дворе. Кроме охранников, здесь сновали носильщики, нагруженные мешками с мукой и ящиками с хлебом, а вот бездельников, которых полно в городских мастерских или в полях, не было вовсе. Более того, не удалось обнаружить даже столовую, где обычно оседают работяги на перекур, перекус и переброс в картишки. Ладно, пора узнать, как тут все устроено.
Едва шмыгнув в дырку в сетке (одну из многих – забор до сих пор держался только благодаря оплетшему его вьюну), я сразу же ухнулась в кучу мусора – мимо важно прошествовал патрульный. Он не спешил, и я хорошо его рассмотрела. Мужик, одетый в комбинезон из плотной ткани, брезентовую куртку и растоптанные говнодавы, явно приходился близким родственником кому-то из посельчан. Как, почитай, все здешние. Наверняка Гатскиллз – одно из тех мест, где принято жениться на племянницах и сестрах. Вооружился дядька солидной с виду винтовкой. Я позволила себе немножко позавидовать ему, а потом вновь сосредоточилась на основной цели своей прогулки – шпионаже.
Часа через три, съехав на спине на дно оврага, окаймляющего территорию мельницы, я побрела назад. Увиденное заставляло крепко задуматься. В обсерватории расположился целый хлебозавод, причем подобной четкостью производственного процесса могли похвастаться лишь на территории Идэна. Люди внимательно и аккуратно выполняли свою работу, размеренно совершая необходимые действия. За всем следили несколько крепких надсмотрщиков и сам мельник. Наказания за оплошность были незатейливы – затрещина и выговор, а принимали их с покорностью, даже отрешенно как-то.
Главный мукомол, тощий долговязый мужчина с землистым лицом, разительно отличался от иллюстраций в книжках под словом «мельник» – там-то изображали упитанного розовощекого весельчака в белоснежном фартуке, приветливо улыбающегося читателю. Здешний же напоминал сказочного чернокнижника. Его холодный взгляд поверх очков блуждал по залу, цепко выхватывая недочеты и ошибки. Бил он без ярости и каждый раз после соприкосновения с чьей-нибудь щекой или ухом вытирал руки о платок. Голос мельника звучал ровно и глухо, но его прекрасно слышали в отличие от рыканья помощников, которые надрывали глотки почем зря.
Как я поняла, радаром не пользовались, просто-напросто заняв самое крепкое и просторное в округе здание с автономным электрогенератором. Прочие строения отвели под склады. Я со времен Идэна не видала столько хлеба! Похоже, мельник планировал кормить не только гатскиллзцев. Неужели мы наткнулись на масштабную операцию по захвату власти? Интересно бы узнать, на какие территории очкарик-махинатор рассчитывает, и он ли, в действительности, верховодит. Но, заглядывая в окошко, этого не выяснишь, а ломиться внутрь засветло даже мне показалось чересчур самонадеянным.
Еще удалось просунуть нос в помещение, где заготовляли травки, виденные Владиленом в батонных галлюцинациях. Уже на подходах (в моем случае на подползах) у меня начала кружиться голова, тем не менее, преодолев дурноту, я подобралась к самым дверям. Хлебушка явно предполагалось сделать больше, в разы больше, изрядно сдобрив его травяным порошком.
Снова мы полезем не в свое дело. Зная упертость Акселя, я не сомневалась – он не отступит. Зато Тиана обрадуется: все это будет отлично гореть!
Вернувшись, я первым делом отрапортовала цыганину, продолжавшему нежиться в водичке. С военной четкостью фраз не вязался только мой вид: на обратном пути я неосторожно забрела в болотце и теперь щеголяла по колено в иле. Аксель задумчиво почесал подбородок, приподнял пальцем шляпу, с которой не расстался даже здесь, и заявил, что наличие посторонних, тем более вооруженных, конечно, не входило в его планы, как и вмешательство в чужой проект захвата чего бы то ни было, но выбора у нас нет.
– Как говорится, есть стволы – ума не надо, чему быть, того не миновать, все мы любим пострелять! – протараторил он, подмигнув мне. – Вали-ка мыться, а то смердишь как козлище!
Это уж Аксель приврал. Я же не пахну, разве что тиной сейчас. В отместку я изготовилась, не раздеваясь, сигануть прямо к нему в бассейн и, только когда цыган с притворным испугом выпучил глазищи и запросил пощады, убежала за купальными принадлежностями. Уж вечер близится, а Томми все не мыт!
На свою беду по пути мне попался Владилен Михайлович, мирно устроившийся в тени трейлера в обнимку с тормозным башмаком. Вспомнив, как лесник давеча надышал мне в лицо, завалившись дремать на соседний спальник, я злорадно усмехнулась, нежно взяла его за ноги и потянула. Быстро бежать с такой ношей не получалось.
– Эй, Томми, классный способ фарта… охм, флирта! Возьму на заметку. – Тиана первая обратила внимание на меня, натужно волочившую пьяного гроссийца к воде.
– Том, положи Птицына на место! – ввязался Джонатан, уперев руки в боки и вылезая на берег. – Неправильно мыть человека вот так, против его воли.
– Неправильно?! – взвизгнула я. – Он, знаешь ли, воняет!
– А вдруг он, когда не пахнет, лечить не может? – съехидничал Данике.
– Нельзя так, Том, если человеку нравится вонять – это его выбор, – глубокомысленно изрек Джо.
Я уронила ноги лесника и гневно заорала, стараясь вновь не пустить предательского петуха:
– Но его выбор подтачивает мое драгоценное здоровье и веру в людей!
Птицын привстал на локтях, помотал головой, озадаченно уставился на свои мокрые штаны (в его мутных зенках мелькнуло нешуточное беспокойство), а потом прислушался к перебранке.
– Аха, такой смрад водичкой с мыльцем не выведешь, – проговорила Тиана. – Вот если прокоптить...
– Я готов протираться раз в месяц! Спиртом! – просипел Владилен, подозрительно быстро разобравшись в ситуации. – Готов мириться с социальными предрассудками и тратить на притирания даже пол-литра спирта в месяц, честное пионерское! Этого хватит на две помывки!
– Да, как же! – еще завидев приближение Птицына, Кирна брезгливо поднялась и отошла поглубже. – Изнутри он протрется! А раны чем обрабатывать? Из-за кого, спрашивается, у меня нагноились порезы от консервных банок?..
Окрик Сагерта прервал Кирнино словоизвержение. Девица поправила легкомысленный, обошедшийся, наверное, в целое состояние, купальник и насупленно уселась рядом со своим невозмутимым любовником.
Нависнув над скорчившимся лесником, я протянула руки к потрепанному свитерку с оленями, но тут... меня за воротник оттащил Джо. Хайду не удалось бы этого сделать, не стой я к нему спиной. Теперь момент, а вернее, Владилен, был упущен.
–… и вообще, я старый больной человек, если с моей шапочкой что-то случится, меня продует. По ночам в пустошах сильные ветра, – бубнил лесник, пятясь обратно, к спасительному убежищу под трейлером. – Да и в горах тоже.
– Томми, просто утопи бутыль спирта! Он обныряется, пока не найдет свое сокровище, – предложила Тиана, вызвав всеобщий приступ хохота.
– Так ты выкупаешься или нет, рожа гроссийская? – я вырвалась из Джонатановых лапок и грозно подступила к Владилену, уже, впрочем, несерьезно, давясь от смеха.
– Во имя святой Киросимы, займите уже пацана чем-нибудь! – возопила Тиана. – А то сначала Птицын мойся, потом, эээ, Кирна продавай печеньки, потом – Джо убивай зайчиков...
Птицын удалялся, ворча себе в бороду: – Нельзя здесь мыться. Видели, как трава местная на людей действует? А отчего, вы думаете, она такой становится? Водой она напиталась из источников этих. Не по нраву духам, что люди озеро их поганят – то белье полощут, то скотину чистят, то сами лезут, – вот и защищаются как могут. А вы?! Эх, не слушаете старого Владилена да издеваетесь!
– Я, безусловно, предпочитаю улаживать конфликты миром, но зря твои родители, Том, пренебрегали ремнем, – нудел за моей спиной Джонатан.
– Да, мелкий Джо, я, пожалуй, такой ошибки не допущу, коль уж мне приходится заменять тебе родителей,– заметила Туве, до сей поры молчаливо следившая за комедией.
– При всем уважении, опекун – не родители. А формирование основ моего характера уже закончено! – заявил Джо, выпятив бледную грудь и подбородок.
– Спиртом принуждаете протираться… – неслось Владиленово бессвязное бормотание, прорезаемое иногда возмущенными вскриками в особо патетических местах. – Иэх, да только разве это спирт?! Вода одна! Я-то дома самогоночку готовил на листочках да ягодках – настоящий продукт был! Даже в районную лабораторию возил... а пахла-то как! Вот соберем дистиллятор, попробуете – закачаетесь!
– Аха, приехали! Лесника белка за хвост поймала. Опять у него духи с феями вприсядку пляшут, – констатировала Тиана, наблюдая за оседанием Птицына в дорожную пыль.
– Не стоит смеяться над тем, чего не понимаешь. Мир полон чудес и тайн, – тихо проговорила Туве.
– Расслабься, ушастик! – ответила ей Тиана, закуривая. – Я, хм, не против чудес и тайн, но лучше заранее под-го-то-вить-ся. А то шаман начнет еще спиртовых чертей гонять...
– По-моему, он профессионал, его спиртом не проймешь. Он же грусский, а у них в стране, как известно, пьют спирт, закусывают стаканами и держат ручных медведей, – высказал Джо бородатую шутку про Гроссию. Хотя вдруг сейчас это уже и не шутка никакая, а самая, что ни на есть, объективная реальность?
А пока все переключили свое внимание на храпящего лесника, я вприпрыжку устремилась к дальней заводи, скрытой грязноватым пластиковым заборчиком и кустами. Кто бы мог подумать, что там уже занято?
**
Сцены в горячих источниках – одно из наиболее заезженных анимешных клише, уступающее, пожалуй, лишь эпизодам про пляж. Однако несмотря на несвежесть данного штампа, сценаристы все равно продолжают (ха, вернее, продолжали!) включать его в сериалы и полнометражные ленты. Ведь это великолепный способ продемонстрировать зрителям аппетитные девичьи груди, бедра и животики, ну а зрительницам – накачанные торсы или (в зависимости от целевой аудитории) сексапильную худобу протагонистов.
Джо мог похвастаться как раз той самой сексапильной худобой, а посещение тренажерного зала и секции бокса избавило ее от довольно мерзкого болезненного оттенка, который уподобляет излишне сухощавых юношей жертвам концентрационных лагерей. Джонатан по праву гордился своей фигурой. Большинство его сослуживцев мужского пола телосложением и видом напоминали либо несвежих зомбаков, либо перекормленных обитателей свинофермы. Исключение составляли несколько коллег, с которыми Джо бегал по утрам и ходил в зал. Так он и познакомился с Феорой...
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Хайда, пока он гляделся в надтреснутое зеркало, висящее в трейлере. Наконец-то он оттер грязь и отделался от мерзкого запаха, присущего бездомным бродягам! Теперь от него воняло мылом, точнее дрянным варевом, которое Данике осмеливался называть мылом. Впрочем, даже эта срань лучше, чем ничего… Джо повернулся к осколку боком и поиграл мускулами. Следовало признать – он был красив. Выдернув из дельтовидной мышцы длинный черный волос, Хайд усмехнулся. Ему бы в пору сниматься для разворотов женских журналов. Или дефилировать по подиуму в модной одежде. Или скакать по сцене с гитарой и покрашенной в розовый цвет челкой. Но его угораздило увлечься наукой. И вот он здесь. Как говорит мессиканский мутант? Бычачье дерьмо! Нет, в самом деле.
Джо поправил трусы и решительно вышел из трейлера.
Туве плескалась в одном из бассейнов с упоением и непосредственностью десятилетней девочки. Легкомысленный наряд дикарки покоился на узловатой ветке, нависшей над водой. Наблюдая за тем, как ее блестящее разгоряченное тело, то появляется, то исчезает в туче брызг, Джо рассудил, что лучшего момента не представится.
Нет, он не собирался позволять себе слишком много. Однако его прикосновения и объятия должны были показать Туве в полной мере, чего от нее хочет Джонатан Хайд. Хватит полунамеков!
Несколько минут все шло неплохо, да какое там – просто потрясающе. Но едва Джо попытался поцеловать девушку, она с неожиданной силой оттолкнула его. Когда Хайд, отплевываясь и кашляя, поднялся из воды, Туве уже натянула топ и продевала короткие, но изящные ноги в трусики.
– Зачем ты так делаешь? – игривость как ветром сдуло. Хотя нет, скорее даже, как ножом отрезало. Такие внезапные смены настроения пугали Джо донельзя.
– Ну, это игры в воде… – Хайд постарался обратить все в шутку. – Ты так никогда не делала? Если тебе не нравится, то я больше не буду. – Заключительная фраза получилась по-детски беспомощной, заискивающей. Хрень какая-то! Ему, в конце концов, двадцать семь лет, он ученый с мировым именем... по крайней мере, был когда-то.
– Мне не совсем ясно, какие именно цели ты преследуешь, хватая меня за бока и, ммм, за остальное.
– О’кей, – Джо потихоньку начинал выходить из себя. Положительно, девица бесила своими дзэн-буддистскими загонами. – Иногда, Туве, ты становишься зануднее меня, а это тебя не красит. Во-первых, я люблю плескаться в воде с друзьями. Во-вторых, мне нравится к тебе прикасаться. В-третьих, я тебя хочу... отвлечь от серьезных мыслей. Ты же девушка в купальнике!
– Ты действительно веришь, что женщина отвлечется от серьезных мыслей, если засунуть в нее вот это? – Туве скосила глаза вниз, и Джо стыдливо погрузился в воду по пояс.
– Думаю, отвлечется. – Джонатан, сам не зная зачем, продолжил нелепый диалог: – Но есть существенная разница между физиологией и эмоциями. Я не пытался заняться с тобой сексом! Ну пообнимались чуть-чуть… Если ты против, я буду сдерживаться.
Какую же ахинею он несет. И ради чего!?
– Меня удивляет, насколько ты торопишься. Ты еще не свил гнезда, не показал свою удаль и не впечатлил меня танцем.
Ох ты ж, опять срань про танцы и гнезда! Страсть Элейн к огромным машинам поддавалась хоть какому-то объяснению, но эта гнездовая шиза – вопиющий бред. Туве, что, и впрямь собирается заставить его строить круглую штуку из палок и веток?
– Ты еще мал для таких вещей, – эхом отозвалась девица на его мысли.
– Туве, похоже, необычный народ, – Джо обещал себе этого не делать, но все-таки вздохнул. – Вдруг ты и вправду ощущаешь все иначе… хотя… – он выдавил едкий смешок. – Я тебя понял.
Изучающе всматриваясь в Джонатаново лицо, девушка стояла в легкой дымке пара, точно сказочная королевна в подвенечном платье, неприступная и от того еще более желанная.
– Удаль, – сердито бухтел Джо, – все, что я умею, – разговаривать с вещами и создавать их. Но вещи ты презираешь! Насилие тоже не моя стезя. Как, впрочем, и танцы. А гнезда... Какой смысл ты вкладываешь в эту метафору? Объясни уже! Я способен впитывать новые знания, но вынужден огорчить тебя – взрослее от этого я вряд ли стану.
– Взрослый, но глупый! – Туве с досадой взъерошила свои мокрые красно-рыжие волосы.
– Я просто не отсюда. Очень не отсюда. Мои знания и умения здесь никому не нужны! А по танцам, гнездам и охоте с дубинкой я не специалист! – Джо вскочил и собрался уйти, но какое-то неведомое чувство помешало ему сдвинуться с места. – Не считая встречи с тобой, которая больше напоминала психоделико-эротический сон, все вокруг – сплошной гребаный кошмар! Вы развлекаетесь, убивая друг друга. Ничего нет веселее, чем поджарить полсотни человек! Да ваш мир не живее куска прошлогоднего навоза! – последние слова Хайд проорал Туве в лицо. – Вокруг руины и смерть... – Джо снова осел в воду, охватившую тело приятным теплом. – Здесь все неправильно. Но теперь уже ничего не изменишь.
Джонатан свесил голову между коленей, благо глубина бассейна в данном месте позволяла принять эту воплощающую уныние и отчаяние позу. Выглядел он весьма комично, хотя сам вряд ли это осознавал. На его счастье, Туве была далека от того, чтобы над ним насмехаться. Она склонилась к нему и заглянула в глаза.
– Твой мир вещей – дурной сон. Звездам тоже снятся сны, и Эос сейчас освобождается от тяжелой грезы. Минувшая неделя явила тебе куда больше естественных и правильных событий, чем ты увидел бы за предыдущие лет триста. Но ты не обратил на них внимания, потому что пялился на мою грудь. Учись танцевать, вить гнезда, слушать мир и слышать мир – скоро Последний День Лета.
Лицо Джо исказилось так, будто он надкусил лимон.
– Я пытаюсь. Но все же сделай скидку: я не туве, а всего лишь человек из древнего яйца. Однако, – он хмыкнул, – если ты поучишь меня танцевать, то почему бы и нет. Вообще, спасибо за помощь. Без тебя меня наверняка прикончили бы... – Хайд решил довести акт самоуничижения до конца и через силу добавил: – А если ищешь идеал, то останови выбор на Сагерте – вот уж кому удали не занимать.
– Ты ничего не понял, но поймешь. – Туве сокрушенно покачала головой, потешно затряслись вислые уши. – Рано или поздно все понимают. Не забывай, тяга к рациональности погубила мир вещей. Не занудствуй ради занудства.
– Мир вещей погубила жадность и злость. А про занудство ты бы помалкивала, – огрызнулся Хайд.
– Видимо, я чересчур тебя опекаю, мелкий Джо. Мне приходится занудствовать, объясняя тебе элементарные истины.
– Не исключено. – Хайд помялся и, надеясь на Тувино простодушие, попросил: – Покажи мне, как ты танцуешь? Наверное, это красиво.
– Для меня еще не время.
– То есть не время? Не хочешь, так и скажи! – Хайд не особо старался скрыть обиду.
Впервые на памяти Джо Туве повысила голос практически до крика.
– Иногда ты меня поражаешь своей упертостью! – она в сердцах топнула ногой, обдав собеседника миниатюрным цунами. – Вы, люди, напридумавали сложностей и условностей в своем мире вещей, и он рухнул под их весом. Самое важное в своей жизни вы низвели до пары судорожных движений. А теперь ты сидишь тут и обвиняешь меня невесть в чем! Вот кого не мешало бы отшлепать – тебя, не Тома!
Сжав кулаки и тяжело дыша (безделушки на шее позвякивали в такт движениям), Туве дернулась к Хайду, намереваясь привести угрозу в исполнение, но, похоже, передумала.
– Поразмысли о своем поведении, – произнесла она уже гораздо спокойнее. – Лучше сядь на камень, а то кожа сморщится от горячей воды.
Выдав очередную порцию наставлений, девица, не оборачиваясь, убрела прочь. Джо проводил ее взглядом, наполненным гремучей смесью обожания и почти что ненависти.
– И это у меня условности?! Вы только послушайте ее! Да еще ни разу мой секс не зависел от умения вить гнезда, – пробурчал Хайд.
Полежав еще минут десять в мутной воде, Джо побрел устраиваться на ночлег. Ах да, ведь еще он планировал поковыряться с ноутбуком...
**
С момента бегства из Идэнского купола Мэйби только дважды удалось выкупаться по-человечески. Объяснялось это просто. В большинстве своем обитатели Великой Пустоши мылись эпизодически – когда вода сама падала с неба, – и не особо заморачивались. Следовало признать, дожди шли куда реже, чем того требовали элементарные правила гигиены, не говоря уж о щепетильной натуре Мэйби Туморроу.
Увы, такие радости жизни, как общественная баня, оказались закрыты для нее тоже. В компании друзей Том не углублялся дальше предбанника ради сохранности своего секрета. А в одиночку Мэйби побаивалась посещать подобные заведения. Изредка ей удавалось украдкой поплескаться в бочке с остывшей водой, но всерьез заняться собой получилось лишь те вышеупомянутые два раза.
Гатскиллзские источники, разделенные на множество «купелей», безупречно подходили для мечтающей хорошенько помыться девушки, выдающей себя за хамоватого мальчишку.
Мэйби разложила на камнях постиранную одежду и с наслаждением погрузилась в неглубокую ямку по шею. Теплая вода и стрекот каких-то насекомых навевали сон. Вероятно, девушка поддалась бы порыву, но из-за растрескавшегося пластикового щита, отделяющего один бассейн от другого, послышались голоса. Мэйби тихонько поднялась из воды и скользнула к перегородке.

[feael]

**
Аксель раскурил косячок и глубоко затянулся. Отличный прошлогодний урожай из Кельбитера! Жаль, скоро закончится. Цыганин прикрыл глаза и погрузился в радужные мечты, связанные с радарной установкой на холме. Дурманящий дым придавал грезам совсем уж фантастические формы.
Кто-то потряс Акселя за плечо.
– Эль, че за фигня, блин? – цыган вырвал локоть из цепких Элейниных пальцев. – Ты ж вроде чики-пики замуж, детей растить-крестить, – выдал Аксель, ущипнув девицу за грудь. Та, разумеется, пожаловала проведать старого друга в чем мать родила.
– Да ладно, Акс, – похотливо забормотала Элейн, – напоследок можно разок.
– Тут разок, там разок, глядь – у всех проблем возок! – цыганин заржал и толкнул девку в воду.
– Никаких проблем! – Принцесса надула пухлые губы. – Я здорова – док отвечает.
– Чо? Док отвечает, Натанчик не привечает?
– С Натаном у меня все серьезно, дурак! – девица прильнула к цыгану и нетерпеливо заерзала. – А с тобой у нас по-дружески – так, ерунда!
– Да уж, женился на цыганке – сторожи ее на танке.
– Натанке мы ничего не скажем. Но не переживай, он все понимает. Про маленькие женские причуды и вообще...
– Ну-ну, не такие уж и маленькие, – Аксель, ухмыльнувшись, наградил задницу Элейн звонким шлепком и начал подниматься из воды, запустив руку в копну ее волос цвета темной меди.
**
Мэйби негодовала. Возмутительная девка собиралась сделать... она точно не знала, что именно, но наверняка что-то мерзкое. А главное, Мэйби не желала видеть мясную потасканную Элейн рядом с Акселем! Почему? Да какая, в конце концов, разница!
Кое-как напялив свою еще не высохшую рубашку, доходившую ей чуть ли не до колен, Мэйби навалилась на ширму, которая не замедлила с оглушительным треском рухнуть в соседнюю заводь.
Повинуясь нелепому импульсу, Аксель присел в воду, стремясь скрыть свои голые ягодицы от взгляда неизвестного. Одной рукой он зачем-то продолжал удерживать голову Элейн под водой, другой выхватил из висящей на ветке кобуры здоровенный автоматический пистолет. Поэтому, когда Мэйби села, грязно и неискренне бранясь, рассыпаясь в еще менее искренних извинениях, в лоб ей нацелилось дуло, показавшееся в тот момент размером с гребаную ракетную шахту.
Девушка изобразила на своей физиономии глуповатую улыбку.
– Эй, Акс, нечего тыкать в меня своими стволами, побереги их для Эльки, – Мэйби попыталась произнести фразу с хрипотцой, но получилось так себе.
Аксель расхохотался и примирительно поднял руки, позволив таким образом кашляющей и плюющейся Элейн глотнуть воздуха.
– Я те чуть полбашки не снес, утырок! Пшел вон, паршивый цыган! Хотя нет, постой-ка. Один ствол хорошо, а с двумя Элька точно не заскучает.
– Да вы охуели вконец! – взвизгнула Элейн, неуклюже вставая. – Да идите вы оба! Извращенцы долбаные! Немытые мужланы!
– Уж почище тебя, кобылица, – Мэйби, окончательно облачившись в личину Тома, продемонстрировала Принцессе воров оттопыренный средний палец.
Мэйби Туморроу жалела незадачливую Элейн всем сердцем. Никакая женщина, по ее мнению, не заслуживала подобного обращения с собой. Том Мэйби придерживался прямо противоположной точки зрения.
– Верно. Конец – делу венец, – поддакнул Аксель слегка невпопад, но того требовала мужская солидарность. – Пшла нах!
Слезы обиды, заблестевшие в косоватых Элейниных глазах, обернулись ручьями и реками. Оглашая околоток ругательствами, потешно задирая длинные ноги, Принцесса воров отправилась топить свою злость в мягкости заднего сидения «сандерклапа».
– Она вернется. Никогда не давай бабе спуску, – многозначительно продекламировал Аксель, перейдя к нормальной людской речи. – Иначе она сядет на твою хилую шею и свесит с нее гладкие ножки... Но к заветной щелке между ними будет иметь доступ лишь твой затылок. Остальное туда не попадет никогда. – Цыганин протянул Мэйби внушительную самокрутку из пряно пахнущих бурых листьев.
Вышеозначенную мысль Мэйби Туморроу, равно как и Том Мэйби, не сговариваясь, решили не комментировать.
**
Хозяева Идэна, преследуя свои неведомые роботские цели, планировали образование подопечных с исключительной практичностью. Нельзя, впрочем, сказать, будто сей принцип диктовался искусственным происхождением их разума – многие люди как до, так и после войны предпочитали улаживать проблемы по мере поступления.
Одной из таких проблем было половое созревание.
Сведения Мэйби в данной области до сих пор оставались крайне скудными. Она, конечно, знала, что люди время от времени проделывают это друг с другом, но как именно это осуществляется и как приводит к появлению детей...
Да, ответы на такие вот немаловажные вопросы железные няньки замалчивали аж до шестнадцатого дня рождения. Им был не близок довоенный подход, культивируемый в некоторых полагающих себя развитыми странах, предписывающий образовательным учреждениям подробно освещать все возможные способы сексуальных взаимоотношений между людьми, включая однополые.
Проще говоря, роботы откровенно срали на дрянную политкорректность и права «сексуальных меньшинств», как раньше тактично называли в прессе ценителей нетрадиционных способов любви. Разум, управляющий Идэном, имел четкие представления о правильном устройстве людского быта. Половая активность становилась его неотъемлемой частью лишь после достижения шестнадцатилетия, возраста, наиболее, по мнению железяк, комфортного для зачатия потомства.
Именно из-за металлических ублюдков Мэйби и попала сейчас в столь щекотливую ситуацию.
Они с Акселем уже изрядно укурились. Переплетения ветвей оживали, складываясь в удивленные лица, лица хихикающие, лица испуганные. Впрочем, стоило лишь моргнуть, и физиономии исчезали.
Справа раздалось неразборчивое бурчание. Аксель шарил за шляпной лентой в поисках прибереженного косячка, который уже полчаса как превратился в замусоленный чинарик и лежал, отброшенный, в траве. Цыган уже успел обсудить с Томом возмутительное коварство Элейн, вероломно бросившей своих товарищей, как говорится, с синими яйцами. И все из-за безобидной дружеской подъебки! Потом они поболтали о светлом будущем, несомненно, ожидающем их после прибытия Старших Братьев, потом посплетничали (ну да, мужчины тоже не прочь перемыть косточки знакомым обоего пола), а потом Аксель потребовал еще один кораблик. Отправиться за ним надлежало самому младшему в бассейне.
Мэйби встала, пошатываясь. Ноги заплетались, с трудом отыскивая опору под водой. Руками уцепиться было не за что, кроме цыгана. Придется ползти на карачках. Рубаха опасно задралась, не обнажая, правда, совсем уж потаенных областей, но тем не менее. Девушка попыталась развернуться к Акселю боком, но едва не грохнулась в воду (так и застыла – балансируя на округлом валуне). Да ладно! В конце-то концов, никто не увидит! Аксель уторчался до умопомрачения, а больше некому. Мэйби решительно опустилась на четвереньки и, с трудом фокусируя взгляд, преодолела последние метры до вороха одежды, где еще предстояло откопать курево.
Аксель не верил своим глазам. Какая-то часть его ехидного сознания издевательски намекнула на порочную страсть к маленьким сладкозадым мальчикам. Но это женская задница! Вернее, девическая. Цыганин вдруг сообразил, что никогда не видел Тома без его мешковатой одежды. Пацан ловко уклонялся от совместных мужских туров по баням да борделям, спал не раздеваясь даже в самую лютую жару и стоически выносил бесконечный поток дружеских насмешек. Ну ничего, мальчонка всего лишь застенчив. Бывает, скоро пройдет.
Цепкий акселевский ум живо вынырнул из дремотных глубин наркотического покоя. Если Том – девка... Память сопоставляла многочисленные факты, которые с легкостью выстраивались в очевидную, в общем-то, картину. Но Аксель желал удостовериться полностью.
– Акс, на хера ж ты их так в шмотье заныкал? От птичек и белочек, поди, попрятал?! – недовольно бухтела Мэйби, возвращаясь. Она смотрела вниз и осторожно переставляла ноги, точно пробираясь по минному полю, но тут увидела отражение голого цыганина в воде аккурат на своем пути. – О, да меня встречать изволят!..
Расписать возможную участь драгоценных пакетиков в случае ее, Тома, падения в бассейн девушка не сумела: слова застряли в горле, как только ее глаза столкнулись с прищуренными акселевскими.
– Томми, чо за нафиг? Сдается мне, есть на твоем теле некоторые излишки там, где их не должно быть, и некоторые недоимки в том месте, где прям-таки обязан присутствовать хотя бы некрупный излишек.
Цыганин умышленно изъяснился столь витиевато. Пока Мэйби растерянно вникала в суть, он молниеносным движением отдернул ворот ее рубахи и заглянул внутрь. Аксель быстро обозрел маленькие девчачьи груди, плоский животик, гладкие безволосые бедра и чуть выше – место, где они сходились. Ошибки нет – девица!
– Вот срань! – смешно сморщив личико, прошептала Мэйби, вырвала ворот из цепких пальцев цыгана и неуклюже шлепнулась на задницу. Да так и осталась – сжимая в кулаках смятые кораблики и испуганно округлив глаза.
– Не объяснишь ли ты мне, к чему весь этот маскарад? – прихмурившись, вопросил Аксель.
Мэйби потупилась и резко выкрикнула:
– А как мне, по-твоему, жить среди мужиков, а? Для вас женщина – три банки персиков с, мать их, открывными кольцами. Нет уж, спасибо! – в конце тирады она уже бесстрашно смотрела на цыгана.
– О, я всецело одобряю твою позицию. В принципе ты можешь сейчас уйти, а завтра спишем все на старую добрую кельбитерскую травку, с которой и не такое примерещится, – насмешливо предложил Аксель. – Только кликни по дороге Элейн, мы с ней не закончили по твоей милости.
Разбрызгивая с волос капельки воды, Мэйби отрицательно мотнула головой и фыркнула.
– Ну я же не могу остаться вот так: со стояком, который некуда пристроить! – Аксель осклабился и развел руками, как бы договаривая: «Ничего не поделаешь, такова мужская природа».
– Да иди ты! – внезапно вспылила девчонка и бросила пакетики, угодив цыгану прямо в лоб.
Шлепнувшись в воду, ценнейший продукт медленно и неотвратимо наливался влагой. Аксель, разумеется, постарался подхватить кораблики, но они ожидаемо буквально уплыли из рук. Дурацкая девка! Да в курсе ли она, сколько стоили эти кургузые невзрачные скрутки?
– Твою ж мать, а на хера ты тогда Эльку-то выгнала? – цыганин выскочил на берег, уже не стесняясь своей наготы, и навис над сжавшейся от страха Мэйби.
– Мудями у меня перед лицом не тряси! – прохрипела девушка фразочку в стиле Тома, но сразу же стушевалась и тихо добавила: – Не знаю…
– Ага, мне позвать Элечку обратно? – злорадно переспросил Аксель, унимаясь и с неподдельным интересом рассматривая нового «Тома».
– Н-н-не знаю…
Мэйби рыскала глазами по каменным глыбам, лишь бы не утыкаться взором в… Неплохо бы еще и мыслями к нему не возвращаться! Она покраснела и была чудо как хороша сейчас, смущенная, окончательно запутавшаяся, слегка перепуганная и, несомненно, подспудно снедаемая любопытством.
Аксель сел рядом с ней, сдвинул отсыревшую шляпу на затылок и укоризненно заметил:
– Надо бы тебе усвоить: женское «не знаю» оставляет излишний простор для мужских интерпретаций… Давай-ка, снимем с тебя эту рухлядь, а то что я один, как дурак, голый?
Аксель аккуратно стащил с Мэйби рубашку. О да, от одного взгляда на ее упругое тело хотелось... Впрочем, цыган на то и цыган, что хитер до неприличия. Лучший способ отвадить девчонку от радостей плотской любви на ближайшие несколько лет, а то и навсегда – грубый «мужественный» стиль взаимоотношений, широко распространенный в современном «обществе». Сие влегкую прокатывало с Элейн и ей подобными, приученными к такому положению вещей еще в ранней юности и вполне способными урвать свою долю удовольствия, но Том, вернее, притворившаяся им девушка, была растением тепличным. И требовала соответствующего обращения.
Вот и подтверждение. Не высидев и минуты с подтянутыми к груди коленями, девчонка, всхлипнув, соскользнула с камня в бассейн, не подозревая даже, насколько соблазнительнее выглядело ее тело, опалесцирующее под слоем воды. Аксель задумчиво наблюдал с берега за постепенно успокаивающейся Мэйби. В его мозгу вырисовывался пока мутноватый, но уже чрезвычайно забавный план, в случае успеха позволявший на некоторое время скрасить однообразие будней. Похоже, ему посчастливилось заполучить товар в заводской упаковке. В пустошах редко удается раздобыть вещь (и тем более женщину), в которую не набилось бы пыли, которую не облапали бы до тебя десятки грязных рук, которая не износилась и не скрипит. У этой имелся, правда, производственный дефект – Мэйби зачем-то доложили меж ушей немножко ума, достаточно острого, чтобы пораниться об него. Но такая мелочь не пугала Акселя, наоборот, только раззадоривала его охотничий инстинкт, наконец-то столкнувшийся с достойной дичью. Девчонка водила цыгана за нос несколько месяцев? Хорошо же, пора и саму ее ухватить за миленький вздернутый носик, а потом – за что-нибудь помясистее. Если Мэйби ничего не смыслит в отношениях между мужчиной и женщиной или ее догадки основываются на киношных штампах и тех обрывках, которые выставляются парочками напоказ, то… Аксель обо всем расскажет ей сам. Так, как ему заблагорассудится. Главное, не торопиться и отслеживать реакции оппонента. Невольно применив картежный термин, цыганин ухмыльнулся. Да, он начнет новую игру: вскроет свежую колоду, в которую, однако, позаботится добавить крапленых карт, сам перетасует, сам раздаст, сам же объяснит правила. Он пробудит в начинающем игроке азарт, и тот уже не сумеет соскочить. Как там говорится? Промоакция – первая доза бесплатно!
Кроме прочего, девчонке каждый раз придется терпеливо дожидаться его, Акселя, соизволения, ведь не рискнет же она своей мальчишечьей личиной. Следовательно, он избежит многих неприятностей, которые сопровождают отношения с бабами. Эта куколка не будет донимать его весь день своими заморочками: то он не обращает на нее внимания, то он глазел на другую девку, то ей не можется, то не хочется.
Дорассуждавшись до столь замечательного вывода, цыганин повесил шляпу на ветку ближайшего куста и присоединился к девушке.
– Полагаю, мы можем посидеть вместе, сделав вид, будто ничего не случилось, – небрежно ответил он на ее вопросительный взгляд.
Следующие полчаса, проведенные с Акселем, приоткрыли для Мэйби ту не лишенную приятности область человеческих взаимоотношений, о которой умолчали роботы и, вопреки своему прозвищу, старик Срам. Когда цыган поднялся из воды, объявив, что урок закончен, девушка еще прерывисто дышала, пронизанная всепоглощающим удовольствием. Почему она сама этого не делала, если все настолько просто? Где-то на границе сознания кучковались мысли о потенциальных последствиях навроде детей, но обдумывать их сейчас было выше ее сил. Аксель повернулся к ней спиной и, обмотав худощавые бедра ветхим полотенцем с изображением резвящихся котяток, собрался уходить.
– Стой! – Мэйби прикрыла рот ладонью, испугавшись, что ее услышат остальные. – Не говори никому, ладно?
– Хм. Единственный способ обеспечить тайну случившегося – огреть меня чем-нибудь тяжелым по затылку, выдав все за шикарный приходец, – съехидничал Аксель. – В противном случае придется поверить на слово, золотце.
– Золотце, твою же ж мать, – негромко пробормотала Мэйби. – Золотце...
Она проводила взором рельефную Акселеву спину и робко дотронулась до щеки ладонью. Да, наверное, их сосуществование отныне несколько осложнится, но то чудесное удовольствие искупало любые трудности. Опять-таки, наверное. Девушка окунулась с головой, спеша смыть с себя остатки травяного дурмана, а когда вынырнула из воды, то чуть не ткнулась лбом в голый женский живот.
Туве выглядела весьма сурово – ни дать ни взять городской судья. Только вот хмурое выражение ее физиономии и строгая поза совершенно не вязались с ее обликом. Разве можно судить в трусах и бусах? Грудь ее, круглую и полную, кое-как прикрывало лишь переплетение нелепых дикарских амулетов. Вот бесовской палец и довольно крупная катушка, служившие когда-то домом морским моллюскам, а вот – разноцветные камни в позеленевшей медной оправе. Между ними Мэйби заметила коричневый сосок, небольшой и твердый. В яремной впадине тускло поблескивал прилипший к влажной коже серебряный стандарт на веревочке. Белые зигзаги и треугольники на Тувином теле будто светились изнутри.
– Я все видела, – безапелляционно заявила рыжая. – Теперь ты в опасности. Он не свил гнезда, не впечатлил тебя танцем, не показал свою удаль. Он взял, что хотел, ничего не оставив взамен.
– Т-т-ты о чем? – Мэйби стыдливо прикрылась руками.
– О твоей жизни и смерти. Люди легкомысленны, они не понимают. Особенно мужчины. Джо тоже не понимает. Им наплевать, ведь большую цену всегда платит женщина.
Туве рывком подняла ее из воды. Руки дикарки нежно заскользили по телу Мэйби, выписывая на нем белой глиной замысловатый рисунок.
– Мужчина берет анима женщины, отдавая взамен свое. Чувства достигают пика в смешении жизненной силы двух существ. Люди же крадут друг у друга анима – не обмениваются. Чаще всего так поступают мужчины. Но я помогу тебе все исправить.
Ерунда какая-то! Однако любопытство вынуждало Мэйби слушать дальше.
– Скоро Последний День Лета. Пусть тогда он вьет гнездо и танцует. Если ты упустишь этот шанс, придется ждать зимы и костра Самой Долгой Ночи Года. Хорошо хоть вы не целовались!
Интересно почему? Да этим в пустошах занимаются все, кому не лень, начиная лет с девяти!
– Мир устроен сложнее, чем нам кажется, но проще, чем ты сейчас думаешь. – Откинув амулеты за спину, Туве нагнулась и провела пальцами по внутренней стороне Мэйбиных бедер, прочертив на коже несколько пронзительно ярких зигзагов. – Не забудь: Последний День Лета через две недели! Тогда ты увидишь истинное лицо своего мужчины.
– Нет никакого моего мужчины, – растерянно возразила Мэйби, но осеклась под укоризненным взором рыжей.
– Позже, поняв себя, ты сама нанесешь разметку. А пока – запоминай.
И Мэйби запоминала.
Когда в вечерних потемках она, в сырой одежде, изнуренная, слегка ошалевшая от пережитого и размалеванная белыми загогулинами, ввалилась в трейлер, Аксель, довольно ухмыльнувшись, красноречиво подмигнул ей.
«Не знаю, как там с гнездами, танцами и прочей лабудой, но обращаться с собой, как с Элейн, я не позволю!» – раздраженно подумала Мэйби. Ее жизнь и ее тело – не игрушки для мужчин. А значит, к происходящему надо отнестись серьезно.
Мэйби полезла за своим рюкзаком, притиснутым чуть не к самому потолку чужими вещами, тут-то цыган и шлепнул ее по заду. Как и предполагалось, проявление истинного мужского отношения к женщине не заставило себя ждать! Девушка взвизгнула, почти сразу же зажав рот рукой, и от души треснула нахала по физиономии. Все-таки оплеуха получилась слабенькой – Аксель точно ожидал чего-то в таком духе и отстранился, хоть и недостаточно быстро. Пошатнувшись, Мэйби пребольно ударилась локтем о столик и ойкнула.
– Ох-ох-ох, – Аксель выставил перед собой раскрытые ладони, – не иначе Том Мэйби повзрослел?
– А откуда бы на мне эти росписи? Прошел обряд инициации, – буркнула девушка и снова потянулась наверх.
– Думаю, если Томми иногда будет приоткрывать свое подлинное личико, я мог бы продолжить его обучение, – тихо намекнул цыганин, легко извлекая застрявший Мэйбин багаж и передавая его владелице.
– Права Туве. Вы, мужчины, слишком легкомысленны в отношениях с женщинами. Это все, что тебе от меня нужно? – гневно спросила девушка.
Аксель оперся спиной о стену, сложил руки на груди, всем своим видом демонстрируя готовность к долгим объяснениям (с чего бы он сегодня такой терпеливый?), а затем ответил:
– Желай я просто потрахаться, уж поверь, так бы и поступил, а ты даже не пикнула бы.
Мэйби с сомнением зыркнула на него исподлобья. Кто-то – или Аксель, или Туве – ей врал. Или оба сказали правду, но каждый свою? Вот в этом и предстояло разобраться. Вроде цыганин был серьезен. Серьезней, чем обычно.
– У мужчин есть определенные потребности, знаешь ли, – Аксель произнес фразу, развернувшись к девушке спиной, поэтому выражения его лица она не видела. – И если тебе не дают покоя мои эпизодические сеансы перепихона с другими женщинами... Это лестно, однако ты мало чем можешь повлиять на мое возмутительное, с твоей точки зрения, но абсолютно естественное поведение, – цыган помолчал, а потом, как бы передразнивая собеседницу, плаксиво пропищал: – Отношения, отношения! Сама-то ты в курсе, на что они похожи, а?
Потупившись, Мэйби отрицательно покрутила головой и снова упустила из виду акселевскую мимику.
– Неа, верно. И не строй догадок, золотце, то, чем я с тобой занимался, даже не секс вовсе. Вообще-то это зовется «прелюдией». Впрочем, тебе пока все едино… – Аксель чуть не ляпнул вслух немедля народившуюся рифму «все едино, пока закупорена вагина», но вовремя прикусил язык. – В шестнадцать лет у девчонок в головах не мозги, а каша, уж извини за откровенность.
Тут Мэйби поспорила бы, поскольку содержимое собственной головы казалось ей вполне способным решать различного рода проблемы, но препираться не стала.
– Жизнь, золотце, устроена с оглядкой на самых законченных кретинов, среди которых, смею надеяться, мы с тобой не числимся. – Аксель, зевнув, повалился на скрипучий пружинный матрац. – Если не знаешь, как поступить, погоди немного, и все само образуется. Этот способ плох, когда дерешься, стреляешь или ведешь машину, но едва дело доходит до отношений между мужчиной и женщиной, открываются его сильные стороны.
Мэйби задумчиво поковыряла белый треугольник на локте. Засохшая корка крошилась и трескалась, однако бледный след еще долго не сойдет, если верить Туве. Но можно ли ей верить? Вопрос не из легких.
«Угу, давай заливай мне полные уши белиберды про мужские потребности и женскую внутричерепную кашу, – раздраженно думала девушка, раскладывая свой спальник. – У мужиков-то обе головы заняты лишь своими нуждами, неказистыми и простенькими, как мятая консервная банка. Хотя наш мир вообще населяют эгоисты – мы все такие. – Ложе-гнездо было готово (ей-ей, немножко от настоящей туве в Мэйби присутствовало), пора устраиваться. – Да, милочка, роботы многое скрыли… Ладно, доверь-ка Тому болтовню, а сама – слушай внимательно».
– О’кей. Погодим, – смело согласилась девушка.
Аксель пробубнил в ответ нечто нечленораздельное – разумеется, он уже засыпал, бросая ее наедине с новыми мыслями и проблемами. Но Мэйби никогда не боялась завтрашних дней, которые, по мнению пессимистов, всегда могут быть хуже сегодняшнего. Поэтому в скором времени ее ровное дыхание присоединилось к заливистому акселевскому храпу.

[Ascar_D200]

внешних лейкоцитах,

Экзоциты?))

[feael]

Экзоциты?))

Кажется, вы не туда отписались)

[feael]

**
А вот Джонатану Хайду, несостоявшемуся лауреату Лорбелевской премии и любителю симпатичных длинноухих дикарок, не спалось.
Джо в который раз окинул Туве взглядом. Она лежала на боку в зарослях мяты, лицом к нему, обнимая замшелый булыжник. Нет, ее нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле этого слова, по крайней мере, она разительно отличалась от женщин, наводнивших страницы довоенных глянцевых журналов. Короткие ноги, вислая задница, грубоватые черты лица: маленькие глазки, крупный нос, чересчур широкий рот. Пухлые покатые плечи, да и вся фигура девицы, свидетельствовали о нелюбви к физическому труду. Впрочем, Джо и так вполне усек: Туве по жизни предпочитала не напрягаться. И все-таки нелепая, в общем-то, девчонка излучала странное, необъяснимое очарование. Жертвой коего и пал Джонатан Хайд.
В благовоспитанном, загнанном в рамки общественных предрассудков, сознании Джо вновь произошла короткая, но яростная борьба. Конечно, он не родился силачом, но был почти на полторы головы выше девки и, само собой, гораздо массивнее. Самец в глубине его мужской сущности напоминал кита-убийцу, пытающегося проломить тупым крепким рылом подтаявший ледок цивилизации. Чудищу требовалось сделать глоток воздуха так же, как Джонатану – сорвать с рыжей недотроги выцветшие обрывки ткани, лишь подчеркивающие ее наготу, и, слегка придушив, хорошенько оттрахать. Старые методы – самые лучшие. Что ему, в конце концов, мешает? Сложная сеть, поддерживающая рациональный и безопасный мир над бездной тьмы, висела сейчас жалкими клочками, точно заброшенная паутина с налипшим на нее в беспорядке мусором. За них, за липкие истончившиеся нити, и цеплялся разум Джо.
Он протянул руку к размалеванному неровными треугольниками бедру. Туве засопела, пытаясь слизнуть со щеки капельку слюны, вытекшую из приоткрывшегося во сне рта, и перевернулась на другой бок. Нет, выпестованные обществом предрассудки все еще пересиливали порывы Пещерного Джо. Может, оно и к лучшему.
**
Ноутбук на удивление хорошо сохранился. Хайд не особо жаловал «Пайнэппл», но нынче серебристая коробочка с выдавленным на ней надкусанным ананасом являлась его единственным шансом. На что? В первую очередь, на отвлечение от навязчивых мыслей о... Джонатан решительно нажал кнопку «пуск».
Как ни странно, контакт-нет все еще существовал. Хотя почему странно? Накануне войны спутникам связи уже становилось тесновато на орбите Эос, наверняка многие из них живы и по сей день.
Похоже, сервера вывозились массово и без разбора, а после у уцелевших не нашлось времени и желания на их чистку от накопившегося хлама. Джо обнаружил и свою электронную почту, и сайт родного НИИ, и даже несколько форумов, которые он когда-то посещал. Читать непринужденный треп давно обратившихся в пепел людей о всякой ерунде вроде оптимизации критового файтера в «Драконьих лабиринтах» или выпуска нового эпизода анимешки про гигантских боевых роботов было жутковато. Джонатану почему-то вспомнились «мессиканские свадьбы» из вестернов: толпа усатых головорезов врывалась в церковь и безжалостно расстреливала молодоженов, священника и гостей. Люди умирали, даже не успев толком испугаться или произнести: «Какого хера?» Тут только Джо посетила мысль: раз сервера до сих пор работают, значит, кто-то о них заботится. Он незамедлительно принял меры, необходимые для сохранения инкогнито. Просто на всякий случай.
**
В довоенные годы модерация контакт-нет площадок была, в основном, уделом людей недалеких, но властолюбивых, либо тех, кто считал уборку дерьма неизбежным злом. Никаких плюшек, как говорили тогда, она не приносила, кроме, разумеется, чувства собственной важности. Теперь должность модератора Воссоединенного Лармериканского Киберпространства по привлекательности соперничала даже с президентской (которая, впрочем, уже лет пятьдесят передавалась по наследству). Человек, севший в заветное кресло блюстителя виртуального порядка, не вставая, видел за сутки больше, чем иной директор за всю жизнь. Правда, периодически приходилось отслеживать вторжения мозговитых выскочек-дикарей в сеть, обслуживать оборудование и в случае чрезвычайных происшествий рапортовать «наверх». Но весьма внушительный остаток времени модератор мог проводить, припадая к довоенной мудрости, будь то просмотр порно или чтение статей о повадках навсегда исчезнувших с лица Эос морских котиков и горбатых китов.
Когда система зафиксировала проникновение с мобильной точки связи, Кристофер Рид или Жирный Крис, как называли его за глаза, именно этим и занимался – припадал к мудрости. Он загрузил серию роликов с потешными детенышами манула, котообразного существа, обитавшего где-то на востоке гроссийских земель. В просторном вольере нелепые зверята вели свою примитивную жизнь перед скрытой камерой. Крис умилился, хотя от его внимания не ускользнуло, что смотритель возится с подопечными в плотных перчатках и куртке. Да, такова природа, и Кристофер служил подтверждением этой истины: четыре года назад неуклюжий, медлительный с виду, живоглот отхватил ему ногу по колено. Посему сейчас толстяк довольствовался компанией резвящихся манулов, а не тусовался, например, в пивной с друзьями.
Крис свернул видеопроигрыватель и приступил к наблюдению за гостем. Скорее всего, это очередной башковитый звереныш вроде того парнишки, выросшего на автоматической оружейной фабрике, но может статься, пришелец знал, что делает.
**
С замиранием сердца Джо открыл последнее полученное им электронное письмо, отправленное его упрямицей Феорой, в тот самый день, когда...
Девушка жаловалась на страшную кутерьму в ее конструкторском бюро, на людей в военной форме, впопыхах выносящих оборудование, и в свете происходящего просила Джо поберечь себя. Вернее, она была девушкой. Профессор Ф. К. Слэйер либо разделила судьбу нескольких миллиардов погибших, либо ее вывезли в качестве «ценного оборудования» (коим люди, наподобие Джо и Фео, являлись для ошингтонских шишек) и она стала глубокой старухой, давно позабывшей и Джонатана Хайда, и невозвратные времена своей молодости. Джо убрал курсор с кнопки «ответить» и погрузился в сумрачные недра возрожденного контакт-нета.
Несколько «живых» разделов НЛО вываливали на посетителя мишуру ярких лозунгов («Если ты сумел добраться досюда, ты нам нужен!»), обещаний, оскорбляющих человека, сколько-нибудь способного к критическому мышлению, а также содержали карту «контролируемых территорий», само собой, охватывающую почти весь материк. Джо невнимательно пробежался глазами по списку пунктов приема граждан и границам районов радиационного заражения.
Гроссийские сайты оказались не активнее куска бетона, на котором стоял ноутбук – то ли хитрожопые грусские предпочитали осваивать реальное, а не кибернетическое пространство, то ли скакали по лесам, одетые в медвежьи шкуры и вооруженные каменными топорами. Гатай надежно защитил свои информационные площадки «стеной», которая в соответствии с исторической традицией остановила бы лишь тупого дикаря или неопытного юзера. Хотя основная часть населения планеты относилось теперь именно к этим двум категориям. Джо саркастически хмыкнул. Впрочем, гатайские земли представляли сомнительный интерес для находящегося в бывшем штате Нью-Лорк Джонатана Хайда, потому он снова возвратился на сайты НЛО.
**
Кристофер нагнул к себе микрофон и осведомился у неизвестного, кто он такой, продублировав вопрос в текстовой строке. Сделал он это для очистки совести – за время его службы никто еще не признался честно. Спустя минуту в окошке замигал текст, подкреплявший худшие Крисовы опасения: «Обычный пользователь сети».
Аннабель, суперкомпьютер, подтиравший сопли всему дирекорату, в том числе Ее Президентскому Величеству, услужливо вывела на экран примерное местоположение источника сигнала. Какие-то гребаные горы. Крис больше интересовался крошками-манулами, поэтому без особых раздумий шмякнул по красной тревожной кнопке. Примерно тогда же гость покинул сеть.
**
Услышав хриплую шепелявую речь из помятого динамика «пайнэпплбука», Джо не на шутку струхнул. В моменты внезапных потрясений его клинило – мозг напрочь отказывался посылать сигналы конечностям. Состояние было сродни параличу, овладевающему оленем, попавшим в свет автомобильных фар.
Придя в себя, Джонатан зачем-то отправил текстовый ответ и вырубил ноутбук. Лежащая рядом Туве почмокала губами и подтянула колени к животу. Низ ее одеяния слегка сполз, приоткрыв весьма интимные области тела. Хайд, однако, совершенно не обратил на это внимания – похоть его точно ледяной водой смыло.
– И то неплохо, – робко пробормотал он, осторожно складывая половинки «пайнэпплбука».
Через полчаса Джо спал, укрывшись скаткой, купленной на кеблинтаунском рынке для совсем не нуждавшейся в такой роскоши Туве.
**
Феора Катарина Слэйер орала на Криса, что называется, благим матом. Просто не верилось в подобную силу легких у девяностовосьмилетней старухи! Ну откуда, спрашивается, ему знать про расположенные в занюханных горах Гатскилл пусковые шахты? А ведь ракет там с избытком хватит для низвержения возрождающегося оплота демократии… Правда, о трагедии, приключившейся со спецотрядом НЛО неподалеку от горной гряды, Крис краем уха слыхал. Единственный выживший, Бриггс, незадолго до злополучного задания женился на худосочной Крисовой кузине. То есть история уже превратилась в семейное достояние, хоть и печальное.
Тяжело вздохнув, Кристофер пробубнил дежурное: «Да, госпожа директор», – и вырубил связь. Гребаной старушенции позволялось многое, слишком многое, но он ничего с этим поделать не мог. Да и зачем? Все и так сложилось неплохо. Кто знает, не ему ли, будь нога на месте, пришлось бы заниматься усмирением дорвавшихся до ракет дикарей. Он выслал распоряжение штурмовому звену и вновь развернул видео про забавных котиков на полный экран.
**
– Зачем тебе это, Дэн? – второй пилот заглянул через плечо напарника, сосредоточенно возившего кисточкой по матовому борту сверхзвукового самолета. – Птички с тучками вряд ли оценят ее буфера.
– Зато я оценю, – Дэн аккуратно подвел торчащий сосок на груди голой девки, оседлавшей ракету.
Он посмотрел в старый порножурнал, источник его вдохновения, собираясь что-то еще дорисовать, когда неожиданно взвыла сирена. Рука с кистью рефлекторно дернулась, и сладострастное лицо девицы, труд последних двух дней, оказалось заляпано розовато-коричневым акрилом. Но беда была поправима, если не терять времени, конечно.
Второй пилот, словно извиняясь, развел руками. Дэнова страсть к рисованию мнилась ему полнейшей бессмыслицей. То ли дело косить из крупнокалиберного пулемета пустынное отребье. Он уже полез в кокпит, но Дэн сердито окликнул его.
– Пока не поправлю, с места не сдвинусь. Запиши в журнал «непредвиденные технические осложнения». Никуда дикари от нас не денутся.
**
К радарной установке порешили отправиться ближе к вечеру двумя группами. Аксель с Натаном (серьезные исполнители) выступили несколько раньше – им предстояло повторить мой вчерашний путь пешком, а остальные (клоуны) торжественно, не скрываясь, поехали на «джоне гире» к парадному входу.
Легенда, по крайней мере, с нашей точки зрения, казалась убедительной: НЛО занялось поиском остатков военной мощи Объединенных Штатов Лармерики. Проще говоря, протянуло свои загребущие лапы в семьдесят лет как уже не свои закрома. Покуда группа «лармериканских солдат» во главе с «инженером» испытывали бы на себе гостеприимство гатскиллзцев, загодя вымазанные грязью маскировки ради Аксель и Натан имели неплохой шанс заставить радиолокатор работать.
Несколько часов потратили на подготовку: приведение тягача в порядок, переодевание и укрепление на смотровую вышку недособранного минигана для устрашения. Мдамс, те, кто не принимал участия в маскараде, развлеклись от души. Костюмами занимались в основном Заки и Джо, единственные люди, будто бы знающие, как выглядят представители регулярных войск. В итоге нас разодели в пух и прах, собрав с мира по нитке – с табора по лоскутку. Например, Владилену перепала камуфляжная куртка из акселевских запасов, Захария поменялась тряпками с Элейн. У Кирны в гардеробе нашелся полный комплект обмундирования, Хайд выдал свой халат Данике. Я же довольствовалась классной береткой с орлом, скрывающей ушки и добавляющей физиономии удальства. Кроме того, лица солдат, равно как и борта «джона гира», подлежали разрисовыванию «под среду».
Доку понадобилось все его красноречие, чтобы удержать Тиану в лагере. Поди, пообещал сжечь подчистую мельницу и склады. Ну, захваченных с собой «долотовых» для этого с лихвой хватит. Наверное, бедняга до сих пор пребывает под впечатлением от совместной поездки с девицей на бензовозе. Декстер в неистовом восторге от открывающихся перспектив: уже слышны предложения «потереть спинку» и все-такое-прочее. Да-а-а, теперь Тушкана со стоянки калачом не выманишь...
Туве с Джо, похоже, дуются друг на друга. Как знать, может, она и ему затерла давеча про гнезда и танцы? Впрочем, им двоим не хрен делать среди нас, военных: от Хайда проку чуть, да и слабоват еще он после ранения, а дикарка отказывается одеваться как положено.
Конечно, следовало оставить кого-то с любвеобильными парочками. Пока Декстер пытается потереть Тиане ну хоть что-нибудь, а Джо размышляет над ролью гнезд в отношениях полов, кто-то должен стеречь наше барахлишко. Здесь, пожалуй, обрисую вам таборную иерархию, устроившуюся как бы независимо от нашего цыганского начальника, спонтанно. Для начала уясните себе: женщина во всем хуже мужчины, поэтому одна она ни с чем не справляется должным образом. Но среди нас имеются представители сильной половины человечества, которые уступают даже бабам, да. Ни при каких условиях Аксель не возложил бы серьезное дело на плечи Джо или Декстера, невзирая на ярко выраженную самцовость второго. Зато за вещи под охраной Кирны цыган нисколько не волновался бы. Чернокожая Захария котируется чуть хуже, но вряд ли из-за цвета кожи, скорее по причине близорукости, мешающей при защите собственности. Посему к ней присоединился Сагерт. И не надо бла-бла про то, что его укачивает в машине! Боец передвигается на своих двоих быстрее, чем «джон гир» ездит по горам, и он чудненько дополнил бы компанию Акселя с Натаном, но… в лагере требовался разумный человек. Интересно бы знать, на какой ступени иерархической лестницы отныне обретается Том? Боюсь, место ему – между Туве и Тианой или даже после них, в самом хвосте. Либо, подобно Владилену, он выйдет за рамки предрассудков. Однако это не тот вопрос, на который стоило бы изводить время и бумагу.
**
Наверное, горцы давненько не видывали таких монстров, как «джон гир», иначе сразу просекли бы подлог – только слепец или распоследний тупарь спутает наш тягач с армейским. Ну, так мы на неосведомленность-то и надеялись.
Дорога делала почти полный оборот по склону утеса и прекрасно просматривалась на всем протяжении. Нас могли запросто перестрелять на подступах, но не воспользовались этим. Ближе к вершине мы наткнулись на импровизированный контрольно-пропускной пункт, сооруженный из двух телег и охраняемый четырьмя мужиками.
– Кда'прем? – не прекращая жевать, поинтересовался один из них на своем ублюдском наречии.
– Нам нужен главный, – кратко ответствовал Данике, едва удостоив стража взглядом.
В голосе врача (сейчас инженера ВС НЛО) сквозило столько пренебрежения и самоуверенности, а лицо выражало такую степень утомленности общением со всякой швалью, что охранничек стушевался, неразборчиво вякнул в рацию и побежал раздвигать «ворота». Умение изобразить из себя большую шишку – настоящее искусство, востребованное до сих пор. Ведь люди всегда подспудно надеются, что кто-то наведет порядок вместо них.
**
Между тем Натан и Аксель проклинали мелкого засранца Тома, сидя под обрывом и готовясь к третьей попытке. Малец похвалялся вчера: «Да там залезть, как два пальца обоссать!» – а на деле вышло иначе. Сам Томми, небось, далеко не с первого раза одолел кручу, но признаться в этом не захотел. Итак, мужчины, грязные и злые, принялись взбираться снова. Земля под ногами осыпалась, чахлые кустики обрывались, каменные выступы попадались редко. Отменное вечернее развлечение! Не вполне приличествующее солидным господам вроде Акселя и Натана, но тут уж ничего не попишешь.
Наконец, изодрав перчатки и заработав кучу синяков и шишек, парочка добралась до лысой ровной макушки. Натан выудил из бездонных карманов кусачки и занялся забором, пока цыганин почесывал ушибы да поругивался про себя.
Сетка оказалась слишком ветхой. Вернее даже, не сама сетка, а насквозь изъеденные ржавчиной столбы. Орудуя кусачками, Натан упустил этот момент из виду и обрушил целую секцию забора. Гребаный мусор с дребезжаньем унесся в колючие заросли у подножия.
Аксель нырнул в густой малинник, присоседившийся к облупленной стене склада, Натан же замешкался на пару секунд, пытаясь запихнуть кусачки обратно в куртку. Это его и подвело. Трое местных – общая нелепость их облика вполне компенсировалась внушительными ружьями в крепких мозолистых руках, – явились на шум.
Распластавшийся в лопухах Натан вскоре, к своему неудовольствию, ощутил грубый тычок в область крестца. Судя по всему, тычок произвели винтовочным дулом. Даже если Дриббл ошибался (такое случалось довольно редко, когда речь заходила о сохранности его шкуры), и это был, например, черенок лопаты, ситуация в целом обещала серьезные осложнения. Он с надеждой поискал глазами цыганина, но тот как сквозь землю провалился. Вот тоже друг называется! Придется выкручиваться самому. Помянув добрым словом отцовскую науку, Натан отчаянно взвизжал, подражая крику молодого сурка. Мгновением позже, когда дюжие молодцы, не особо церемонясь, извлекали его тело из убежища, Дриббла осенила догадка, что горы Гатскилл не являются ареалом обитания этих животных. Рука его почти нашарила секретную кобуру – натановская одежда была буквально нашпигована тайниками. Однако маневр заметили, и чей-то рифленый приклад вписался Натану в челюсть, избавив от дальнейших переживаний по поводу происходящего.
Бугаи потащили бесчувственное тело к «мельнице». Хозяин предупреждал о возможных визитах недоброжелателей и распорядился всех пойманных показывать ему.
**
Элейн направила тягач в проем между телегами и вырулила на бетонную площадку. Из-под колес разбегались трудяги (Принцесса не особо церемонилась), подгоняемые басовитым гудком, а навстречу нам уже шествовала делегация бравых парней в комбинезонах, среди которых я признала четверых надсмотрщиков. «Джон гир» остановился, едва не расплющив башмаки вожака процессии и вынудив его потешно отпрыгнуть на соседа сзади. Рожу мужичины аж перекосило от злобы, он потянулся за винтовкой, висевшей у него на плече, но я выразительно направила на него миниган.
– Чо на? – огрызнулся дядька.
– ВС НЛО, инженерные войска, капитан Данике, – рявкнул док, недобро сверкнув глазами. – И если я сейчас же не услышу твоего имени, солдат, учтивости тебя обучат в преисподней!
Наш обычно мирный спокойный спутник наставил на вмиг побледневшего остолопа натановский пистолет-пулемет (Дриббл скрепя сердце выдал его чуть ли не под расписку). О, я не упустила случая понаблюдать за доком в боковое зеркало заднего вида! Жест был частью искусной дипломатии на грани блефа: я точно знала – стрелять из этой штуковины Данике не умеет. Отчего бы, кстати, он такой нервный? Зуб даю, док сегодня не глотал своих колес! Ну, ему так больше идет.
– Я... я... я Джошуа, сэр, – пролепетал бедолага, тотчас порастеряв весь свой гонор.
– Так-то лучше! Не забывай о субординации, щегол! Где ваш начальник? – Данике продолжал жестикулировать рукой с оружием, будто не замечая вылупленных от ужаса зенок Джошуа, который завороженно следил за перемещением ствола от своего лба к промежности и обратно. Да-а-а, сумел док нагнести обстановку, надо бы поучиться у него.
– М-м-мстер Клош прсил по пстякам не бспокить! – засипел мужик, но дуло, остановившееся четко напротив его лица, вернуло ему и голос, и способность быстро соображать, и толику храбрости – ровно столько, чтобы решиться сообщить мельнику о гостях.
Дядька кое-как выудил рацию из нагрудного кармана и трясущимися пальцами нажал кнопку вызова. Послышался треск помех, довольно долго никто не отвечал. Данике показушно зевнул и почесал пистолетом за ухом. Джошуа разнервничался не на шутку. Он переминался с ноги на ногу и заверял опасного капитана, что неполадки временные.
А пока внизу разыгрывалась комедия, мне сверху стали видны очертания надвигающейся драмы, грозившей похерить нам многообещающее начало операции. Трое мордоворотов волокли через двор Натана, явно пребывающего в блаженном неведении касательно щекотливости своего положения. Впрочем, ясно как день, пока спалился лишь один лазутчик, план не провалился, а посему следовало и дальше пудрить деревенщине мозги (авось, удастся отсрочить расправу над Дрибблом).
Пауза затягивалась. Переговорное устройство упрямо молчало в немытых лапах Джошуа, заставляя его обильно потеть от избытка переживаний. Наш «командир» Данике и бровью не вел, глядя даже с некоторым участием на беднягу, от страха готового буквально в штаны наложить.
Наконец кому-то в голову пришла светлая идея сбегать в главное здание, благо до него было рукой подать. Вокруг нас к тому времени собралась внушительная толпа, не смевшая тем не менее что-либо предпринимать. Я расслаблено поводила миниганом по рядам, позволяя сельским дуболомам прочувствовать напряжение момента.
– За хзяином’же пслано, – прогундосил Джошуа, в который раз сжавшись под прицелом доковского пистолета. – Не делте глу-пос-тей! – последнее слово несчастный произнес внятно и очень громко.
– С этим глупостей не наделаешь, салага, – ответила я за всех, похлопав полуразобранный пулемет по стволу.
**
Натана резко выхватило из радужных грез, в которых он стал-таки обладателем самостоятельно ездящего «сандерклапа» и приближался к решению проблемы, наводнившей его родной дом. Один из конвоиров лениво отхлестал Дриббла по сусалам. Прежде чем окончательно прийти в себя хитрец быстро осмотрел помещение из-под ресниц, а потом вдруг, распахнув глаза, заорал: «Хлеееееееба! Хлеееебушка!» – намереваясь косить под дурачка, раз с сурком не прокатило. Истошный вой разнесся по обширному залу, колотясь в стекла, – охранники шарахнулись от безумца. Нашелся, однако, среди них человек даже не дрогнувший, который приподнял Дриббла за кольцо в ухе и прошипел ему в лицо:
– Кончай ломаться! Кто тебя послал, паскуда?
Натан мгновенно оценил нахала: судя по описаниям Тома, над ним склонился мельник собственной персоной. Еще Дриббл заметил две важные вещи, то ли укрывшиеся от взора мальчишки, то ли не опознанные им: на мукомоле был бронежилет, прикрытый халатом, и стоптанные сапоги армейского образца, а на лице, под обычными круглыми очками в тонкой оправе, имелся след от долгого ношения пыльников. Местный заправила проделал неблизкий путь, прежде чем осел здесь. Впрочем, все это чепуха, не причастная к самому важному – дальнейшей судьбе Натана Дриббла.
– Сам пришел, – проворчал Натан. – Тарелкой заинтересовался...
– О, это меняет дело. – Мужчина с нескрываемым облегчением поправил очки. – Разденьте его и бросьте в мясорубку. Завтра в меню пирожки с фаршем.
Такого поворота Натан не ожидал. Хозяин, отдав приказ, тут же потерял к его персоне всякий интерес, вступив в диалог с прибежавшим откуда-то снаружи белобрысым пареньком. А конвоиры принялись разоблачать пленника. Процесс осложнялся скрученными за спиной руками «жертвы» – развязать Натана, представляющего смехотворную опасность для троих здоровенных лбов, те или не додумались, или почему-то не решались.
Вдруг мельник заорал во всю мощь своих легких, требуя немедленно прикончить каких-то там незваных гостей. Очевидно, у дока и остальных назрели серьезные проблемы. Натан, отогнав эти мысли прочь, предпочел сосредоточиться на собственных трудностях. Похоже, он обрел свой единственный шанс на спасение.
– Дружище, – обратился Дриббл к одному из стражей, – у вашего главного, кажись, неприятности. Не лучше ли помочь ему, а уж после печь из меня кулебяки с расстегайчиками?
Мужики переглянулись, их лица озарились надеждой сыграть роль спасителей начальника и заслужить всевозможные почести, и они ринулись к дверям. Натан заполз под конвейер, кое-как достал из-за голенища нож и принялся за путы на запястьях. Краем глаза он продолжал следить за входом, к которому сейчас подбежали его конвоиры, догоняя мистера Клоша.
Жуткий грохот оборвал мысли Натана, лишил его на доли секунды зрения и слуха. Когда он очухался, то успел рассмотреть в клубах пыли, муки и кирпичного крошева скребок «джона гира», протаранившего двери мельницы, а теперь отъезжающего обратно. «Лишь бы им не взбрело в голову повторить!» – возопило прояснившееся Дрибблово сознание, сразу оценившее потенциально нанесенный тарелке ущерб.
Между тем, невзирая на потрясение, Натан продолжал пилить кожаные ремешки на запястьях – тело, повинуясь инстинкту самосохранения, действовало даже в отсутствие команд от разума. Путы лопнули. Потирая занемевшие руки, он, освобожденный и разозленный до крайности, приметил мельника, пробирающегося к лестнице на второй этаж. Никогда прежде Дриббл не поддавался сладкой жажде мести… Но мерзкий очкарик хотел прикончить его! И оказался опасно близок к осуществлению задуманного. Ощерившись, как бойцовый пес, Натан ринулся вслед врагу, на ходу растягивая в руках целехонький кусок ремешка.
**
На втором этаже Аксель как раз выполнил первый набор действий, следуя инструкции, накаляканной на истертом клочке бумаги. Затем он высунулся в окно – радар двинулся по дуге вверх. И тут… «Вашу ж мать, долбаные придурки!» – мелькнуло в голове цыганина, пока он летел в прыжке за громоздкий стол. Здание сотряслось от удара. Воцарилась тишина, которую вскоре разорвали вопли раненых (неужели кто-то еще способен орать?) и металлический скрежет.
Вопреки ожиданиям, локатор уцелел и раскрылся. Аксель осклабился, взъерошив волосы (шляпа свалилась во время головокружительного кульбита): «Везунчики!» – восхитился он про себя и засел обратно в потертое крутящееся кресло перед пультом управления. Предстояло еще три фазы, и только тогда он облегченно выдохнет. Хотя нет, цыган не стал себе врать – он успокоится, когда Старшие Братья явятся на своих звездных ладьях, трейлерах (или на чем они катаются?) и наведут здесь порядок. До тех пор табор будет колесить по миру в поисках других радарных установок, дублируя раз за разом древнее воззвание «SOS».
А по кромке Акселева сознания гуляла удручающая мысль: «Их не существует. Мы должны сами расхлебывать свои проблемы!»
**
Лжепредставители ВС НЛО уже начали скучать, когда из строения донесся исступленный рев: «Убейте, убейте их всех!» Определенно мельник не желал общаться с нами. По толпе прошел ропот, люди переглядывались, среди общей массы поднялись отдельные стволы, защелкали затворы. Настал логический момент для глупостей с миниганом, но из муляжа особо не постреляешь. Поэтому я потянулась за бутылочкой зажигательной смеси в дожидавшемся своего урочного часа мешке у ног. Внезапно, без всякого предупреждения, машина тронулась с места. Принцесса воров решила проблему многочисленных противников радикально – впечатав не успевших убраться в стену, остальных подавив колесами. Если бы Кирна не придержала меня за ремень, «долотовы» слились бы, как любит говорить Декстер, в пылающем экстазе прямо в «вороньем гнезде».
– Эй, засранец, я тебе не нянька! – блондинка грубо отпихнула меня к ограждению, за которое я не преминула уцепиться покрепче.
Дальше передо мной встали две задачи: прицельно метать горючие коктейли и не расстаться с обедом. Про «не расстаться с жизнью» я даже не упоминаю – все присутствующие в тягаче и вокруг него работали над этим в меру своих способностей. Покамест наша команда справлялась не в пример лучше гатскиллзсцев. Стараясь не смотреть вниз, чтобы не встречаться глазами с трупами, застрявшими на скребке и капоте «джона гира», я мстительно закинула бутылочку в травяной склад. Рядом со мной невнятно бормотала Кирна, похоже, она пересчитывала собственные боеприпасы, перебирая патроны пальцами. Ее злобно прищуренные глаза блуждали по полю боя.
В конце концов мужики в душах гатскиллзцев разогнали по вонючим темным углам испуганных щенков и начали палить по нам. Да, надо бы пошакалить здесь (если выживем после такого) – в хозяйстве никогда не помешает лишняя парочка ружей или автоматов. Пули свистели, неприятно щекоча уши и нервы. Кабину поверх бронещитов прошило очередью: какой-то умник весьма успешно применил свой АГ-74, надеясь разом прикончить водителя и капитана. Не тут-то было! Элейн выкрутила баранку совершенно немыслимым образом, резко уведя тягач в сторону. Как выяснилось позже, Данике нырнул под приборную доску, а вот Владилен, сидевший у двери, принял вражеские пули грудью. Дедок намеревался кинуть в супостатов коктейльчик – запалил, развернулся, замахнулся, – тут его и срезало. Оленей на засаленном свитере лесника безжалостно перебили. Хорошо хоть, «долотов» улетел не в кабину.
Обитатели «вороньего гнезда» также оценили маневр Элейн. Я уже буквально видела предназначенные мне и Кирне снаряды, когда крыша кабины ушла из-под ног. Длины моих рук едва хватило, чтобы ухватиться за миниган. Меня прокрутило вокруг турели и закинуло обратно в надежную «твердыню» обзорной корзины. Я оседлала Кирну, повалив ее на дно.
– Очумел, скот?! Да я тебе яйца вырву! – завизжала блондинка, высвобождая руку из-под моего колена и, как пить дать, намереваясь привести угрозу в исполнение.
Я мигом вскочила, рассыпаясь в извинениях и оправданиях, но не забывая прикрывать несуществующие причиндалы ладонью. С Кирны станется!
Наконец, в немалой степени благодаря моему приземлению, белобрысая фурия одолела свою жадность и принялась методично расстреливать защитников мельницы. Пожалуй, урона она нанесла не меньше, чем взбесившийся грузовик под управлением Элейн.
**
Натан склонился над тощим мукомолом. Если бы кто-то из таборчан поглядел сейчас ему в лицо, то не узнал бы Дриббла – это была харя злобного гремлина. Вещички, в недалеком прошлом принадлежавшие покойному, аккуратно перекладывались в импровизированный мешок из халата.
– Развлекаешься? – прозвучал за спиной голос Акселя. – Я там корячусь, а он…
– Ублюдок хотел меня запечь! – негодующе просипел Натан, не отвлекаясь, впрочем, от занятия.
– Ну, я не сомневался, что ты справишься. Теперь мне нужна твоя помощь.
Цыган вернулся к пульту, немного погодя к нему присоединился Натан с поклажей. Он бросил трофеи под стол, плюхнулся в кресло, похрустел пальцами и обратился к инструкции. С таким количеством кнопок Дрибблу еще не приходилось сталкиваться, но все бывает впервые.
– Так, сверить координаты, переслать сигнал на спутник… ага, отыскать другой… займет какое-то время, – Натан откинулся на спинку мягкого крутящегося стула и глянул в окно, потом на монитор и снова в окно.
В вечернем небе где-то в полутора-двух километрах от мельницы зависли три реактивных самолета. Поселок под ними полыхал. Насколько Дриббл помнил – а память его еще ни разу не подводила, – папочка рассказывал, что чаще всего они оснащались ракетами «воздух-земля». Не их ли носы сверкнули в закатном свете?
– Аксель, пора валить, – промямлил Натан, завороженный стремительным полетом снарядов, потом уже на бегу заорал в рацию: – Уходите! Жидомасоны!
Цыганин был охренительно согласен с Дрибблом, более того, согласился даже немного заранее – где-то за полминуты до внесения Натаном дельного предложения он сиганул в окно.
**
До чего же скучно! «Долотовы» возмутительно быстро закончились. Посему я подняла очи к небесам, желая отдохнуть взором в их бездонной выси, и уткнулась в три темных пятна, подозрительно напоминающих самолеты. От них отделились шесть точечек, за которыми тянулись белые следы. Нам не оставалось времени для размышлений. Насмотрелась я на такие в фильмах да на уроках истории! Топнув ногой по крыше, я свесилась прямо в боковое окно со стороны водителя и… едва не сшиблась лбами с Элейн, которая как раз вылезала проверить, обоснованы ли ее опасения. Мы поняли друг друга без слов.
«Джон гир» протиснулся между складами к ближайшему склону, проломил забор и рванулся вниз. Один из амбаров (точно за нами) взлетел на воздух в огненной вспышке. Тиане понравилось бы.
Тягач на умопомрачительной скорости несся по молоденькому лесочку, оставляя за собой широкую просеку. Из кабины слышалось, как Данике отчаянно пытается связаться с Натаном. В монолог вклинивалась сочная грусская брань. Поразительно, как у Владилена вообще хватало сил браниться. Нет, у него, конечно, имелся бронежилет, предмет зависти всех таборчан, и он даже не забыл поддеть его под свитер, но, если судить по моему опыту, от синяков это не спасает. «Джон гир» нырнул в овраг, и неожиданный толчок прервал словоизлияния. Похоже, док получил рацией по зубам, Владилен же и вовсе заткнулся до конца нашего развеселого турне по буеракам.
Мы с Кирной в полной мере испытали прелести быстрой езды по пересеченной местности. Почти все, попадавшее на скребок тягача, взлетало, как по трамплину к нам, в «воронье гнездо». Ветки, комья земли, камни, деревца молотили по ограждению наблюдательной корзины. Блондинка осторожно сползла в кузов и залегла между бортом и Элейниным мотороллером, а я решила – без минигана не уйду. Дриббл закрутил крепления на славу! Пальцы скользили по промасленным гайкам, и не получилось сделать ни одного оборота, зато на моей правой ладони появился внушительный порез. Зашипев от боли и досады, я вскочила, прижимая ранку ко рту. В самый раз для того, чтобы увидеть, как прямо на меня летит, разбрасывая хвою, вырванная с корнем корявая сосенка. Я зажмурилась, прикрыв руками лицо.
Несмотря на основательность конструкции «вороньего гнезда», столького оно выдержать не могло и, на мое счастье, с жутким скрежетом грохнулось в кузов, едва не придавив Кирну. Дерево пронеслось надо мной, как ракета, в волосах застряли несколько хвоинок и кусочек коры. До конца поездки я предпочла не высовываться.
Элейн великолепно справилась с нетривиальной задачей сохранить тягач в безумной поездке, кроме того, она умудрилась вырулить прямо к стоянке каравана у источников. «Джон гир» преодолел последнюю колдобину, выскочил на ровное место и неумолимо помчался к лагерю. Знаете, что бывает, если на большой скорости резко нажать на тормоз? Все содержимое машины сносит вперед. Принцесса воров пробила головой лобовое стекло и вылетела на горячий капот, Данике как никогда сблизился с Владиленом, а мы с Кирной оказались запертыми под «гнездом». Как ни странно, Элейн отделалась лишь ссадиной на лбу. На редкость крепкая у девки черепушка!
– Гребаные психи! – раздался голос Тианы. – И эти люди смели критиковать мой стиль вождения!
– Мы тут ставки делали, – добавил Декстер и обернулся к Эльхаим. – Я же говорил, женщина: уши доедут.
Услышав про доезд ушек, я начала долбиться в металлический борт «гнезда», требуя освободить уже нас наконец.
В полуметре от дымящегося заднего колеса тягача Джонатан Хайд обозревал намотанный на ось тент и тяжело дышал, дрожащими руками прижимая к тощей груди ноутбук.
**
Выпрыгнув из окна, Натан приземлился на кусок какого-то скользкого материала, в котором с удивлением признал линолеум. Дриббл подхватил его и побежал к обрыву, где его поджидал Аксель.
– Эй, ты чо за дрянь цапнул? – крикнул цыган, уже собираясь махнуть с кручи вниз в надежде не переломать себе ноги.
– Так быстрее, – не тратя драгоценные секунды на пояснения, Натан бросил свою находку на землю, уселся на нее и заскользил по склону.
Аксель не заставил себя упрашивать и вскочил Дрибблу за спину. Покатушки с горы длились недолго: скоро на пути мужчин, неотвратимо приближаясь, выросло дерево. Так как ни один из них никогда не принимал участия в аналогичной зимней потехе, изменить курс они не сумели. Натан со всей дури вмазался в ствол, а цыган, находившийся в более выгодном положении, пролетел мимо – в кусты.
Натан помотал головой и услыхал:
– Пойдем-ка, любитель непростых решений, – над ним стоял Аксель, отряхивая шляпу (как она вообще уцелела?) и соскребая с лица налипшую паутину.
– Это вариант суркотактики! – серьезно заявил Натан и со стоном поднялся на четвереньки. Спина его выдала прямо-таки оглушительный хруст, едва Дриббл кое-как выпрямился. Порыскав глазами в поисках чего-нибудь, способного послужить посохом, он приметил металлический столбик с проржавленной табличкой неясного назначения.
– Той самой, что ты применил под забором? – хохотнул Аксель. – Я от твоих воплей чуть из малины не выпал.
Натан, пропустив мимо ушей едкое замечание, встал, подобрал железяку и, тяжело оперевшись на нее, вопросительно глянул на цыганина. Тот нахлобучил шляпу на макушку и предложил пройти через поселок.
Некоторое время мужчины шли молча, думая каждый о своем, но где-то на окраине полыхающего Гатскиллза Дриббл полюбопытствовал:
– Ты вообще успел что-нибудь сделать?
В действительности Натана совершенно не волновало послание Старшим Братьям, однако поиски радиолокационных станций становились чересчур опасной. Он твердо решил распрощаться с табором, как только приведет «сандерклап» в порядок. Скорее всего. Хотя, возможно, придется воспользоваться содействием «цыган» в спасении имущества семьи Дрибблов.
– Только забрать вот это, – кисло проронил Аксель, достав из кармана плоскую блестящую коробочку, в которой Натан узнал компьютерный жесткий диск, накопитель информации. Внезапно цыган изменился в лице и принялся охлопывать себя по куртке и штанам. Наконец он облегченно вздохнул, добыв из-под подкладки скомканную инструкцию. Аксель бережно расправил листок. – Бля, думал, там забыл!
– Дай-ка, – Дриббл дождался, пока цыган, будто нехотя, отдаст ему клочок, и прочел, а потом пояснил: – Теперь я продублирую ее тебе когда угодно.
Аксель бережно убрал инструкцию вместе с диском в боковой карман штанов, единственный с сохранившейся молнией. Натан неплохой мужик, правда, мнит о себе многовато. Впрочем, а если и впрямь запомнил? Ведь рисует же он по памяти всех этих баб на продажу. Цыган хмыкнул. Однажды он мельком видел портрет Кирны, схожий до мелочей. О да, воображение у Дриббла работает будь здоров как – на такую Кирну Аксель и сам вздрочнул бы с удовольствием. Знай она, пожалуй, отрезала бы художничку руки по локоть.
Поселение горцев к завтрему сохранится только на старых картах – сейчас здесь горело все. Идя по главной дороге, мужчины чувствовали себя как в печи. Тем не менее бывалый путешественник никогда не пренебрежет возможностью ненадолго перевоплотиться в мародера, особенно если при этом не нужно прикладывать усилий по устранению хозяев. В Гатскиллзе огонь не пожелал делиться с искателями легкой поживы своей законной добычей. Зато позволил им ощутить себя до некоторой степени героями: на противоположной окраине деревни они наткнулись на маленького мальчика лет двух, орущего посреди улицы. Наверное, ребенок играл в пыли, когда случилась трагедия, и по странной иронии судьбы остался жив. Аксель поднял младенца, зарыдавшего еще громче, усадил к себе на плечи, отчего дитятко сразу поуспокоилось, и собрался идти дальше.
– Эй, ты же не собираешься взять его с собой? – неприязненно спросил Натан, даже не сдвинувшись с места.
– По-твоему, надо бросить его подыхать? А вдруг, подобрав мальчонку, мы искупаем все зло, содеянное нами доселе! – выспренно ответствовал цыган и энергично зашагал прочь от пожарища.
Дриббл закатил глаза (любая форма альтруизма была совершенно противна его натуре, по крайней мере, он так считал) и поспешил за товарищем. Почти нагнав Акселя, он различил зловещий посул: «Всучу его Элейн, то-то она обрадуется!»
– Эй, я не хочу, чтобы это поселилось в моем автомобиле! – возопил Натан. – Забирай его себе!
– Натан, ты не понимаешь? Дети – необходимая часть человеческого сообщества, им ты сможешь травить все те истории из своей жизни, от которых уже утомились нормальные взрослые люди и даже женщины. А когда состаришься, ребятишки и вовсе станут твоей единственной аудиторией, – Аксель откровенно глумился, хотя практически не покривил душой. Сам-то он, правда, не торопился обзаводиться маленькими поклонниками своего сказительского таланта, но посоветовать другу – это пожалуйста.
– В «сандерклапе» нет места! – отрезал Натан и припустил вперед, даже спиной выражая ярый протест.
Аксель ухмыльнулся – крохотная подляна друзьям всегда душу согреет.
– Малой, ты, смотри, мне за шиворот не нассы! – предупредил он своего наездника, уже начинавшего задремывать.
**
Когда нас с Кирной вызволили из заточения, почти стемнело, но костром еще никто не озаботился. Данике метался между пациентами. Особые трудности доставлял лесник, требующий «настоящего» лечения. По счастью, дедовы раны были не столь серьезны, как боялись поначалу. Я же всячески избегала внимания дока, боясь, что при осмотре он нащупает мои излишки и недоимки.
Наконец притащились Натан с Акселем, на руках у цыгана сопел ребенок. Их покрывал изрядный слой копоти. Мужчины сделали крюк через деревню – там все обстояло так же плачевно, как и на мельнице, пылающие руины которой и теперь виднелись от источников. На Дриббла немедленно налетела Элейн, жалуясь на незавидное положение молодой вдовы, чем вызвала у «супруга» болезненную гримасу на лице. А я решила познакомиться с самым младшим отныне членом цыганской общины. Собственно, Аксель с младенцем почти сразу приковали к себе внимание. Народ разделился на тех, кому ребенок был по барабану, тех, кто был против его присутствия в караване, и умиленную Принцессу воров.
– Я в детстве посимпатичнее выглядел, – роль Тома обязывала ляпнуть какую-нибудь гадость.
– Зато сейчас наверстал, уродец! – огрызнулась Элейн, покачивая ребенка, и пихнула меня локтем под ребра.
Когда всем нуждающимся оказали медицинскую помощь, Аксель разжег огонек под котлом, из колонок в трейлере донеслась первая из длинной череды мелодия, а из «сандерклапа» – обрывки яростного спора между новоявленными супругами из-за приемыша, кто-то осведомился о результатах операции.
– Ваш отвлекающий маневр не сработал, и если бы Натан не применил древнюю технику суркоскаутов… – попробовал отшутиться Аксель, но, не сумев скрыть досады, признал: – Облом. Для вас, ребята, это лишь еще одно прикольное приключеньице, хотя, в сущности, неудача приблизила нас всех к печальному концу.
Только что отпившая из кружки Тиана прыснула со смеху, забрызгав себе колени, но под хмурым взглядом цыгана не рискнула прокомментировать его слова.
– Интересно, кто это был? – протянула она, отвернувшись и в который раз засматриваясь на зарево. – Хорошо горит.
– Наверное, друзья и родственники тех ребят на странной летающей машине, которую мы сбили у Кеблин-Тауна, – предположил Данике.
– О да, ты все прояснил! – злобно пробубнила с набитым ртом Кирна (по приезду девица пересчитала свои боеприпасы и минут пятнадцать билась в истерике, а потом дважды перебрала патроны в общем ведре).
– Гораздо интереснее, как они нас нашли, – задумчиво обронил док.
– Засекли сигнал, когда антенна заработала, – подал голос Джо.
По-моему, он выглядел смущенным, каким-то побитым даже. Поди, провалилась очередная попытка столковаться с Туве в обход танцев и постройки гнезда.
– Да насрать! – Аксель сокрушенно покачал головой, доставая косячок (такой, знаете, хиленький – для больших компаний). – Это последняя радарная станция на свободных территориях. Другие окучивает НЛО, а туда я сунусь только в крайнем случае. Придется снова искать…
– Акс, ты мой должник, – лукаво заметила я и, хорошенько затянувшись, выпустила облачко дыма. Следовало выдержать эффектную паузу, хотя на самом деле меня так и подмывало поделиться «новостью». – Есть одна тарелочка… – глаза цыгана блеснули, он подался вперед, а я еще немного помолчала и с самодовольством договорила: – На Саладо-пик.
– Это где? – ляпнула Тиана, обесценив своим справедливым, если начистоту, вопросом мое сокровище.
– А я почем знаю?! – взвилась я.
Ох ты ж! Но такое «сокровище» реально ничего не стоит – дешевка, туфта, как выразился бы Аксель. Мы теперь располагали лишь непроверенной информацией: была когда-то в каком-то месте. Где находится треклятый Саладо-пик вспомнить не получалось, хоть палками бейте! Поэтому я кисло буркнула:
– Есть название – уже неплохо.
– Да-да, Томми. Язык-то и до Пиева доведет! Ничего, поспрошаем по дорожке, – не замедлил подпустить шпильку цыган, опять приунывший.
– Саладо-пик – гора на мессиканской границе, – мечтательно произнес Декстер. – Дом, милый дом…
Так снова родилась надежда, которая в первую очередь и являлась двигателем нашего каравана, кто бы там что себе ни возомнил.
**
Натан Дриббл считал себя победителем, шествуя к своему автомобилю, ведь последнее слово осталось за ним. Как же они не поймут?! Не может цивилизованный человек сосуществовать в одном помещении с младенцем. С женщиной – еще куда ни шло, но тащить «в дом» незнакомое дитя – это слишком. Он твердо ответил на гнусные посягательства цыганского плута! Однако праздновал Натан рановато.
Рядом с «сандерклапом» стояла детская коляска, которая раньше валялась в трейлере и использовалась в качестве кресла всеми, у кого в нее помещалась задница. Из приоткрытого окна раздавалось мелодичное мурлыканье – Элейн пела колыбельную. Едва сдерживая просачивающуюся наружу первобытную самцовую ярость, Натан подскочил к машине и резко распахнул дверь. Да, цыганка полулежала на заднем сидении и укачивала мальчонку.
– Элейн, – просипел Дриббл, – какого хрена он делает в моем автомобиле?
– Натанчик, я взяла его к нам. У нас же семья, а любому ребенку нужны мама и папа, – Принцесса воров похлопала ресницами и обезоруживающе улыбнулась.
– Здесь нет для него места! – взревел Натан, не желая больше скрывать свои истинные чувства. Эта баба должна, наконец, уяснить, кто в тачке, то есть в доме, главный, или свалить. – Нет никакого «мы»! Нет семьи! Есть я и мой «сандерклап», ты и малец. Если хочешь иметь хоть какое-то отношение ко мне, забудь о сосунке!
Младенец от дриббловских громогласных возмущений проснулся и начал хныкать.
– Но Аксель прав: мне же надо тренироваться на ком-то, чтобы потом растить наших с тобой детей. Я его немножко повоспитываю, ты попробуешь себя в роли отца, а потом (как же там Птицын сказал?) мальчик станет сыном полка, то есть табора, – возразила Элейн.
Натан закатил глаза и глубоко втянул воздух. Нет, с этой девкой положительно невозможно справиться! Он до сих пор не уразумел, действительно ли она туповата или просто виртуозно играет свою роль. Дриббл видел: цыганку не раз задевали за живое, пронимали доводами. Правда, преуспевал в этом только Аксель, реже – Декстер, но оба брали другим. Натан же строго придерживался правила: «Женщину не оскорблять, даже если она блядь».
– Элейн, тогда, пожалуй, я зазову сюда всех моих детей и их матерей, – спокойно и максимально серьезно предложил Дриббл.
Принцесса открыла рот, но, не найдясь с ответом, прямо-таки с металлическим клацаньем захлопнула его и плотно сжала ярко-красные даже в полутьме губы. Натан почуял в этом жутковатом звуке свой приговор. Элейн промолчала, но явно задумала недоброе. Она выбралась из «сандерклапа», устроила плачущего мальчишку в коляске, укрыв того натановским одеялом, смерила «супруга» долгим тяжелым взглядом, а потом, лукаво ухмыльнувшись, легким движением плеча скинула лямку бюстгальтера. Со стороны костра крикнули:
– Натан, у тебя опять дозиметр барахлит?
– Нет, акселевский младенчик верещит, – раздраженно откликнулся Дриббл, еще сильнее злясь от того, что скандал сделался достоянием широкой общественности.
Он отвлекся, а потому не отреагировал должным образом на подлую выходку Элейн: цыганка пихнула его в машину, мелькнув перед лицом обнажившимися прелестями, послужившими последним аргументом.
– Во время этого будем выставлять малыша на улицу, – подытожила Принцесса и навалилась на потерявшего способность спорить Дриббла.
**
Нынче дрыхнуть под открытым небом выпало мне. Нет, спать на пленэре мне не претило, хотя я, пожалуй, чаще прочих ночевала в трейлере, вытаскивая удачный жребий. Не успела избаловаться. И потом, это ж не пустоши, где сон снаружи превращается в жестокую борьбу за место в тени. Тут, в горах, – льдистые россыпи звезд, свежий воздух, напоенный влагой, осевшей повсюду капельками росы, ароматом трав и хвои. Да и возможностью лишний раз окунуться манкировать не стоило. Благословенный мрак, рассеивающийся лишь поблизости от костра, позволял Тому поплескаться вволю.
– Томми, откуда ты узнал про Саладо? – донесся с берега голос цыгана.
– Ты надеешься положить в копилку очередную прохладную историю? – поинтересовалась я, поудобнее располагаясь на еще теплом валуне, лысой макушкой выпирающем из воды.
– Почему бы и нет? Заодно остановись-ка чуть подробнее на своем истинном «я», – Аксель, судя по движению огонька от самокрутки, уселся.
– Осторожней, Акс, как бы глюки не начались, – хихикнула я.
– Ты знай – болтай, я ж тебе не раздолбай. Меру чую, не замай.
– Дело твое. Жила-была особь женского пола №10005673-7584, и родила она ребенка, промаркированного №10005673-7584-1. Дитя, как положено, поместили в ясли, и до шести лет малышка отзывалась на привычные нянечкины «пупсик», «заинька», «ути, маленькая» и прочие незатейливые ласковые поименования. До шестилетия я помню только сменяющие друг друга лица воспитательниц, мам с папами, которые также работали по графику, и груды унылых игрушек, призванных развивать у ребятишек уйму жизненно важных навыков: ну там мелкую моторику, координацию, пространственное мышление, покорность. Умения всякие – типа пользоваться вилкой-ложкой, пить из чашки, гадить в горшок, содержать себя в чистоте, считать, читать, писать…
– Неужто этому специально учить надо? – пробухтел Аксель.
– Так раньше везде поступали. Но ты не перебивай. Потом шестилеткам разрешали, в качестве подарка на день рождения, выбрать себе имя. Мне не понравилось ни одно из предложенных «родственниками», найденных в библиотеке и приписанных моему существу железными болванами, поэтому я выдала: «Может завтра?» И тупоголовый робот подумал, что таков мой выбор. На его экранчике высветились вариации, среди которых, помимо нелепых сокращений Може Зав, Жет Ра, Мотра, были словосочетания из древних языков вроде Бист Морген, Калимэра, Бон Диа, Маньяна, и среди них – Мэйби Туморроу.
– Постой-погоди, какие такие древние языки? – перебил Аксель. – Люди говорят на Всеобщем испокон веков! Конечно, кое-где встречаются довольно-таки странные словечки, но…
– За что купила, за то и продаю, – фраза прозвучала чуть резче, чем хотелось бы. – Ты ведь не обидишь меня своими сомнениями?
Аксель ухмыльнулся и, похоже, покрутил головой, давая понять, насколько он далек от подобных глупостей.
– Потом в школе мы зачем-то изучали историю, культуру, географию, литературу, природу умершего мира, а вдобавок тухли на алгебре, химии, физике, геометрии. В нынешние реалии детей посвящали только те старшие, кого привели извне, кто родился в пустошах. Теперь я уверена: многое они опускали в своих повествованиях, уж больно безрадостная картинка получалась – страх, голод, грязь, страдания, смерть. Чего же ради они так страстно жаждали попасть назад? По их утверждениям, в Куполе не хватало свободы. Но по-моему, угнетала их одна-единственная особенность идэнского существования – пару всякому избирают роботы. Человеческой особи не нужно любить, ей нужно размножаться. Ты «включаешься» в процесс в шестнадцать лет. Никого не спрашивают о предпочтениях, симпатиях или глубоких чувствах, просто в нужный день выделяют самку или самца на всю жизнь. А чтобы «семья» не бунтовала, в пищу подкладывают какую-то дрянь, и муж с женой бегут, ммм, совокупляться после каждого ужина до беременности. Чета должна воспроизвести себя, то есть зачать двоих детей, рождение следующих зависит от железяк. Зачастую на сем детская повинность считается выплаченной.
Один из старожилов рассказывал мне про науку о методах создания новых и улучшения существующих пород животных, сортов растений, видов микробов, вирусов, короче, про селекцию. По сути, мы в Куполе ничем не отличались от свиней, лошадей или котиков, правда, никто так и не уяснил, зачем роботам разводить людей. Я вот думаю, мы для них – питомчики…
Да, то место называется Купол Идэн. Там полно еды, вдоволь чистой воды, отличное медицинское обслуживание, сады, театр, кино, обитатели участливы и не смотрят на тебя, как на врага или предмет купли-продажи... но краски там блеклые. Там даже улыбаются не широко, во все зубы, а скромно, будто против воли. Так-то человеку больше ничего не нужно: еда, вода, занятный досуг, дети, растущие практически без участия родителей, – видимость богатой насыщенной жизни. Красивый фасад, скрывающий пустоту. Вот так. Хоть это и не мои мысли, именно они подтолкнули меня к побегу за три дня до совершеннолетия.
– Ну, вариант не хуже любого другого, – глубокомысленно протянул Аксель. – История увлекательная, но не удивительная. Вот Элейн, например, выросла в багажнике «букашки», отец Натана выменял мать Натана на пачку сигарет и две банки сгущенки, Джо, я краем уха слышал, вообще пару недель назад вылупился из огромного яйца. А тебя вырастили роботы. В мире пропасть загадочных вещей.
Мне как-то довелось заглянуть в старый атлас автомобильных дорог. Они оплетали весь континент, водитель знал, где ему переночевать, где пожрать и где посрать. Да, представь, для этой нехитрой нужды отводили специальные места. Впрочем, ты, небось, в курсе, мой образованный друг, – цыганин фыркнул. – Если верить тому атласу, путь от Нью-Лорка до мессиканской границы занимал пару суток. Но мир изменился и продолжает меняться. Как в одной песне поется: «Жизнь невозможно повернуть назад...»
– Акс, ты спросил – я ответила. Саладо-пик упоминался на уроке астрономии, – я пожала плечами, стараясь ничем не выдать легкой досады и смущения, ведь каждый считает именно свою историю самой охрененной.
**
Прибавить к сказанному Мэйби было нечего, да и незачем. Но ей хотелось оставить «поле боя» за собой. И Аксель простил ей эту маленькую слабость и позволил «победить». Беседа угасла, цыган докурил – последнее дымное колечко растаяло в воздухе – и ушел в трейлер, а Мэйби принялась устраиваться на ночлег у костра.
Засыпая, она думала о потоке анима, струящемся сквозь ее тело, о далеких планетах, о небесных трейлерах и хвостатых кометах. О танцах и гнездах. Ей приснился хоровод рыжеволосых Туве, медленно кружащих ее в лунном свете. Мэйби держала девиц за руки, а ноги ее, серебристые и длинные, точно змеиные хвосты, не касались земли. Чуть поодаль Аксель сосредоточенно возводил на крыше трейлера шар из веток и сухой травы, вокруг метался, то ли помогая, то ли отвлекая, робот-нянька. В какой-то момент цыганин обратил лицо вверх и радостно помахал рукой, но греза уже истаивала, поэтому Мэйби не разглядела, кого он приветствовал.
Акселю же порожденные, скорее всего, травяным дурманом грезились здоровенные ржавые гроссийские роботы. Целая ватага их разместилась в душном нутре цыганского дома на колесах, они скрежетали, перемигивались красными зенками и пыхтели, обсуждая, какую бабу подложить ему, Акселю. Согласно авторитетному мнению железяк, мужикам вроде него идеально подходят девки, скроенные по образу и подобию Элейн. В этом, пожалуй, была доля истины, но перед Акселевыми глазами вставала наивная, немножко загадочная, смешливая Мэйби. Решив еще разок хорошенько все обмозговать, цыган быстренько разослал железных упырей на хер и погрузился в сон без видений.
**
Меня разбудил пронзительный плач ребенка. Каким-то образом младенец переместился из «сандерклапа» под дверь трейлера. Хм, догадываюсь даже, каким именно. Испытывая легкое раздражение от проделки Натана, я сунулась в жилище, где детский рев, судя по приподнимающимся с грязных подушек опухшим харям, тоже услышали и оценили.
– Отдай его Туве, – промямлил Аксель, пытаясь спрятаться под одеялом от ворвавшегося внутрь прохладного воздуха и очередной визгливой рулады. – Сисек как раз на двоих хватит...
Я не очень-то поняла пассаж про сиськи, но идея вручить младенца дикарке показалась мне далеко не худшим выходом из сложившейся ситуации. Туве приняла мальчонку с завидным спокойствием, как будто с самого начала ожидала чего-то такого. Прямо у меня на глазах (то есть на глазах у Тома) она стащила топ с левой груди и засунула ее в рот хнычущему дитятке. Как ни странно, сработало.
– Между прочим, длительное кормление грудью может спровоцировать у младенца гомосексуальные наклонности, – глухо сообщил из повозки Данике. – В соответствии с учением Фигмунда Зрейда...
– Что-то в толк не возьму, – пробубнила Тиана, выбираясь из кабины тягача, – как мявание женских титек приведет к пе-де-рас-ти-и?
– Никак, – подытожил Декстер, горделиво выпятив щетинистый подбородок. – И я тому отличный пример.
В итоге младенческий крик выгнал с належанных мест всех, кроме Кирны и притихших Натана с Элейн. Народ потоптался вокруг новой нянечки цыганского приемыша и разбрелся обратно. Ну девка, ну сиськи голые, ну и что? Главное – больше никто не надрывается. А Джо, по-моему, созерцал происходящее с завистью.
– Если я начну орать, ты дашь мне вторую? – спросил он, заслужив очередной суровый взгляд своей «наставницы».
– Нет, мелкий Джо. Младенец просто рад обществу моей груди, а тебе она нужна для чего-то другого.
С ответом Хайд не нашелся.

[feael]

Глава четвертая

Через шесть дней мы вернулись на равнину. Изобильная зелень предгорий постепенно сменялась привычной глазу желтоватой пыльной тимофеевкой с проблесками голубых искорок шипоцвета и горками земли, отмечающими суркоточины.
Качество дорожного покрытия явственно указывало на приближение крупного процветающего города. Шинкэт Ангар располагался на пересечении караванных трактов, и мэр делал все возможное для поддержания окрестных путей сообщения в пристойном виде – хорошие дороги гарантировали хорошую прибыль.
Объехав по широкой дуге руины какого-то древнего поселения, мы притормозили перед постоялым двором. Массивное приземистое сооружение едва виднелось над высоченной стеной из кое-как пригнанных друг к другу бетонных плит. Место выглядело безлюдным, и это настораживало. Не такой в пустошах народ живет, чтобы за так выселиться из добротного здания. Да и на окрестных фермерских полях не было работников, это в конце-то августа – в разгар страды...
Аксель выступил в своем репертуаре: если гостиница закрыта, то совсем не наше дело, почему именно. Решив избавить себя и окружающих от очередной порции препирательств, я никого не оповестила о своих планах и, дождавшись, когда караван немного отъедет, слиняла. Да раз плюнуть! Мне порядком надоели претензии, будто бы Томово своеволие подвергает табор опасности. На сей раз неведомая угроза нависла лишь надо мной. Хотя, скажу честно, все рассчитывалось таким образом, чтобы друзья, в случае чего, могли вызволить Томми из беды.
Облупленный зад трейлера еще не затерялся в пыли, а я уже карабкалась по стене. Обследовав вышки, с которых хозяева унесли все до последнего винтика и вволю побродив по внутреннему двору, я наконец юркнула в холл.
О да, люди уходили отсюда в спешке. Правда, не такой спешке, которая заставляет тебя выпрыгивать из кровати с голой жопой и бежать сломя голову, но тем не менее. На кухонном столе лежала буханка черствого хлеба (к счастью, отличного от продукции горной меленки), в чулане на полу забыли стопку подушек и одеял. В обеденном зале под стулом одиноко валялся тряпичный медведь с глазками-пуговками. Вспомнив о нашем малолетнем «воспитаннике», я подобрала симпатягу. Вот, собственно, и весь небогатый «улов». Зря, конечно, моталась.
Теперь нужно было побыстрее догнать караван, пока меня не хватились. Насвистывая, я направилась к выходу, но у самой двери замерла. Солнечный свет, проникающий в щель между дверным полотном и косяком, внезапно перекрыла чья-то тень. Я еле успела нырнуть за конторку, как в помещение зашли трое. Елы-палы! Какие-то шуты гороховые – разрисованные, в перьях, бусах и в мягких кожаных тапочках с вышивкой. Скорчившись под конторкой, тапочки я рассмотрела лучше прочего. Незнакомцы, потоптавшись, двинулись вглубь гостиницы, подарив мне возможность прошмыгнуть на улицу незамеченной. А раз так – бегом отсюда! Несуразная одежа не делала пришельцев менее опасными для почти безоружной меня.
Я взобралась в пустое болтометное гнездо и выглянула в узкую бойницу: гостиничный комплекс окружили, смыться мне удастся только по воздуху… Да, Том Мэйби серьезно влип. Понять бы еще куда.
**
Дриббл, отвлекшись от препирательств с Элейн (их странная «семейная» жизнь состояла по большему счету из ругани, иногда прерываемой безудержным сексом), заметил в зеркальце заднего вида облака пыли, движущиеся к заброшенной гостинице. По его опыту, подобные завихрения обычно сопровождали конные отряды – автомобили пылили совсем иначе. Обрадовавшись возможности ненадолго турнуть Принцессу воров из «сандерклапа», он предложил ей предупредить Акселя.
Машины остановились. Извещенный о «преследователях» Аксель принялся рассматривать горизонт в Элейнину подзорную трубу и прикидывать, имеется ли шанс уйти или придется драться в чистом поле. До Шинкэт Ангара было еще далеко, а укрепленный постоялый двор скрылся в пыли, следовательно, туда всадники уже добрались. Цыган обратил взгляд на «воронье гнездо», собираясь высказать пустоглазому мальчишке пару ласковых, но не увидел его тоненькой фигурки на положенном месте.
– Так, бля, ну и где он? – вопросил Аксель.
Тут из кузова «джона гира» вывалился Владилен. Отсутствие Тома в «гнезде» он обнаружил давно, но никак не мог выкарабкаться из коляски «юрала», где прикорнул, а на крики его уже внимания не обращали.
– На могучих ретивых скакунах пришли они с запада! Тела их красны, крепки и покрыты перьями... – возопил дед, раскачиваясь из стороны в сторону и рискуя грохнуться наземь. – Они отыскали Тома.
– Лано, харэ балаболить, чудо, блин, в перьях, – сердито буркнул Аксель.
– Томми не впервой отлучается, Акс, – Натан недовольно дернул плечом. – Чего ты взвился? Воспитаешь нового «юнгу» – уважающего старших, – напоследок съехидничал он.
Тем не менее Аксель распорядился поворачивать. Благо не все примкнули к радикальной позиции, выраженной Тианой примерно так: «Не хер из-за такой херни подвергать табор нехеровой опасности».
О да, цыган неожиданно серьезно воспринял пропажу Тома. Одно дело, если в переплет мелкий поц попадет, и совсем иное, если девка. Впрочем, об этом пришлось умолчать, хотя Акселя так и подмывало выдать сей же час лопоухую дурочку друзьям. Пускай потом получает заслуженные словесные отлупы! Но он решил повременить. Возбужденные такой новостью споры задержали бы их и могли стоить глупышке жизни. К тому же цыганин не желал делиться с кем-то своей игрушкой – она ему покамест еще не надоела.
**
Люди, собравшиеся под стенами, выглядели бы комично, если б не пугающая серьезность ситуации в целом. О «коренных народах ОШЛ», эндейцах, населявших Лармерику до прихода туда «цивилизованного» человека, я знала из школьного курса истории. Да и литераторы уделили краснокожим бедолагам и их проблемам изрядную долю внимания.
Несколько первых секунд я принимала толпу за галлюцинацию, выловленную мозгом из прочитанных в детстве книг и просмотренных фильмов. Но отпечаток «современности», лежавший на людях тем же пыльным слоем, что и на всяком обитателе пустошей, успокаивал в одном – содержимое моей черепушки пока в порядке. А вот судьба ее, ммм, покровов меня не на шутку взволновала.
Мои «гости» являли собой скорее пародию на эндейцев. Достаточно, однако, убедительную и оправдывающую мое замешательство, даже испуг. Комизм их суровой, в общем-то, внешности придавали бронежилеты, предательски торчащие из-под домотканых узорчатых рубах, пыльники, чужеродно поблескивающие в пестрых головных уборах, толстые рифленые подошвы, подвязанные к самодельным мокасинам (вот как те тапочки назывались!) и иные неэндейские атрибуты, приспособленные под эндейские нужды. Ради украшения своих патлатых голов воины извели, похоже, всех благородных (и не очень) птичек в округе. Впрочем, большинство довольствовалось поделками из ткани, кожи, пластмассы и металла в космах, а перьевыми венцами щеголяли, наверное, лучшие или вовремя спохватившиеся бойцы. Кстати, некоторые эндейцы были подозрительно светлокожими, да и лица выдавали в них потомков наглых захватчиков, а не угнетенных туземцев. «Конепарк» оказался под стать наездникам: кто-то, конечно, разжился лошадью, но преобладали коровы и мулы. Заметила я и пару велосипедистов.
Прямо под моим убежищем на коняге дурацкой полосато-рябой масти, восседал крупный мужчина с орлиным профилем и орлиными же крыльями в прическе. Не иначе как вождь. Сопровождал его, вне всяких сомнений, местный шаман, оседлавший огромного сурка. Эх, видал бы кто из моих друзей эту тварь! Сызнова ведь начнется: мол, Томми не кизди, таких не бывает… Ну да ладно, я же о шамане, а не о кровожадном ездовом грызуне, которого и быть не может. Эндейский представитель колдунской породы воплощал самые разнородные штампы, касающиеся ведьм, знахарей, ведунов и иных околомагических профессий. В арсенале эндейца имелась маска (в прошлом, кажется, хоккейная), расписанная синим и черным, бубен диаметром не меньше метра, обрамленный мехом, посох со связкой черепов, совершенно точно начинавший клюшкой, и накидка из облезлой, вроде бы медвежьей, шкуры. Шевелюра шамана свалялась в один колтун до середины спины, из которого топорщились отдельные дреды, косички и фенечки. В ушах сияли ярко-оранжевым велосипедные катафоты.
Не удивлюсь, если вы обратите внимание на обилие диких племен в пустошах и вежливо поинтересуетесь, с чего бы их столько. У меня есть мыслишки на сей счет. Пожалуй, несмотря на накал страстей и занятость (я, между прочим, трясусь от страха в болтометном гнезде и придумываю, как пробраться сквозь ораву вооруженных до зубов мужиков), уделю данным соображениям пару строк. Человеческое общество, прежде чем понастроить государств, существовало в виде мелких образований – племен, родов, семей. Уже тогда формировались какие-то примитивные культуры, легшие в основу будущих цивилизаций. Так вот, к этим истокам и возвращались сейчас многие люди. А сверх того, появлялись группы, которым приглянулись поздние, вторичные культурные течения – хиппи там, панки, курильщики – регламентирующие не образ жизни, а стиль поведения и одежды, не рожденные, но выдуманные. Как так получалось? Просто лидеру попадался старый журнал или фото, реже книга, еще реже кино. Он вдохновлялся, воодушевлял соратников – и вот уже в пустошах гремит слава о банде Красных платков или ползет слух о закрытом поселении Детей трав.
Ну а местные ребята избрали в качестве идеала для подражания эндейцев. Интересно, они следуют всем правилам? То есть живут в гармонии с природой, не признают личного владения землей, верят в духов и, мать их, снимают кожу с голов тех, кто пришелся им не по нраву?
– Вряд ли их много внутри, – произнес вождь, поковырявшись мизинцем в ухе. – Снаружи один велосипед, а ворота закрыты. Небось, по стене забирались.
Шаман неодобрительно покачал головой.
– Да ну ладно тебе, вокруг же все свои!
– Не гневи духов. Веди себя, как указано в книге, – юродивый с бубном похлопал по увесистой книженции в красном переплете, притороченной к его седлу. Мне удалось разглядеть надпись на обложке, гласившую «Кенимор Фупер» или что-то типа того.
– Земля открыла мне число чужаков, явив их следы, – проворчал вождь. – Я послал туда троих отважных воинов.
– Скальп чужеземца ублажит… – завел шаман, но, посмотрев на собеседника, неожиданно спросил: – Ты ведь отдал необходимые распоряжения?
– Ничего я не отдал, хватит с нас этого дерьма! – резко ответил вождь. – Люди не в восторге от развлечений вроде сажания на кол, скармливания вражеской печени муравьям, сжигания на кострах и прочих зверств. Довольно! Бесчинствуют пускай уроды на мотоциклах. Пришелец заплатит и уйдет.
– Твоя воля, Радиоактивные Осадки, – примирительно поднял раскрытые ладони колдун. – Мне тоже больше нравится вариант с выкупом.
К сожалению, они не успели уточнить, какая судьба ждет меня в случае неуплаты – вдали возникли таборные машины. Судя по всему, Аксель гнал, не жалея подков и колес. Ох, и влетит же Тому!
– Вот те на! – вождь поправил сползший набок убор из перьев. – У нас проблемы.
Его расписанная длань указывала на стремительно приближающийся караван. Второй рукой эндеец извлек из чехла для копий охотничью винтовку с оптическим прицелом. Ага, он все-таки признает некоторые достижения цивилизации… Плохо! Попадание из ружья по-любому опаснее, чем из лука. А цель у вождя была только одна – Аксель на облучке. Ну, три лошади еще, однако в виду нехватки в племени приличных ездовых животных, вряд ли он стал бы по ним палить. Ответственность за судьбу цыгана полностью ложилась на мою совесть! В груди непривычно похолодело, а на лбу выступила испарина. Трясущимися пальцами я нащупала застежку бумеранговой кобуры.
– Подстрелю-ка парочку засранцев на подходе, – дикарь отработанным жестом вскинул оружие и уставился в окуляр.
– Постой, – шаман положил морщинистую ладонь на ствол винтовки и протянул вождю лук. – Срази врага как подобает.
– Из этой штуки иной раз и в дерево промажешь! – эндеец брезгливо скривил лицо, но покорился.
Уняв дрожь, я вытащила бумеранг, пока Радиоактивные Осадки накладывал стрелу. Убивать стрелка показалось мне мерой преждевременной, посему мишенью я выбрала оружие. Серебристое изогнутое лезвие с легким завыванием метнулось к цели и аккуратно рассекло тетиву почти посередине.
– Это что? – поразился вождь, провожая взглядом смертоносную дугу до высшей точки полета.
– Похоже на бумеранг. Я читал о них в том журнале с картинками. Дикарское оружие.
Таинственное вмешательство в размеренный воинский быт, когда ты прицеливаешься, стреляешь и наблюдаешь попадание или позорный промах, совершенно выбило двоих эндейцев из колеи. Они не удосужились проследить возвратный путь моего оружия, продолжая рассматривать испорченную тетиву. Я ликовала, но недолго – мое левое плечо сжала чья-то грубая ладонь. Значит, «отважные воины» обнаружили чужака. Оставалось надеяться, что мне удастся поймать бумеранг на подлете, иначе кто-то из стоящих сзади рисковал заполучить его в свою геройскую черепушку. Думаю, это склонило бы чашу эндейских весов в пользу наиболее изуверских обычаев.
**
Аксель едва ли не на ходу спрыгнул с козел и ринулся к всадникам у ворот гостиницы. Он даже не удивлялся правдивости Владиленовых бредней – недосуг было. Если верить Натану, услужливо просветившему его по рации, так называемые эндейцы не менее кровожадны, чем любые бандиты. Почему тогда они не атаковали их, не расстреляли еще издали? Почему, спрашивается, он сам до сих пор жив? Ответ очевиден: дикари сочли цыган чересчур опасными противниками и хотят потолковать. Впрочем, не исключалась и ловушка. Вот сейчас он подойдет поближе, его схватят, повяжут и потребуют с остальных выкуп. Однако есть шансы, что остальные бросят обоих кретинов, мелкого и постарше, на милость захватчиков, то есть, скорее всего, подыхать, а сами, сверкая пятками, втопят отсюда. Глупая дурочка! Ничему не учится!
Тут Акселя нагнали Данике и Натан. Нет, закон цыганской дружбы намертво засел даже в чуждых сантиментам мозгах этих двоих. Док придержал гневно сопящего цыганина за локоть и резонно отсоветовал лезть в переговоры. С этим сложно было спорить. Аксель отступил, предоставляя болтовню Дрибблу и Данике, а сам оглядел толпу в поисках развесистых ушей девчонки (ох, лишь бы не отдельно от башки).
**
– Если они действительно эндейцы, придется и беседовать с ними на эндейском, – шепнул Натан доку. – Я в детстве «Зверолова» читал – справимся.
Данике, привыкший уже к всякого рода авантюрам, пожал плечами и, дождавшись приближения выехавшей им навстречу группы разукрашенных воинов, гаркнул:
– Эй вы, малахольные!
– Хау, – пробасил Натан, вскинув открытую ладонь в приветствии, точно копируя жесты, описанные у Кенимора Фупера.
– Ты серьезно? – тихо уточнил Данике, вспомнив ту же лабуду из книги.
– Абсолютно, – еле шевеля губами, произнес Дриббл.
Дикари переглянулись, вероятно, размышляя, какое из обращений принять на свой счет, и решили пока не ссориться с парламентерами.
– Вы пересекли границу наших земель, бледнолицые, – сурово заявил один из них.
– Итак, эндейцы… – озадаченно пробубнил Данике и громко продолжил: – А мы – племя свободных цыган. Те же эндейцы, знаете ли.
– Наш шаман узрел здесь злых духов, – добавил Натан, кивнув на Владилена, живописно раскинувшегося в пыли. Но вот гроссиец медленно, опираясь на борт повозки, поднялся, сделал несколько шагов следом за товарищами, простерши руки и страшно хрипя, но вдруг резко повернул. Дриббл выдержал достаточную паузу, чтобы эндейцы оценили кривляния Птицына, который покружился около возка и скрылся за ним. Должно быть, лесник желал лично познакомиться с краснокожими, но вряд ли имел хоть мизерный шанс одолеть хмель и сотню метров.
– Какие-то вы слишком бледные для племени, – недоверчиво буркнул другой дикарь, потирая сизый подбородок.
– Мы с севера. Особенности климата не позволяют нам сохранить благородный цвет лица, – пояснил Данике, проглотив крутящееся на языке: «Сам-то не сильно загорелый!»
– Да он гонит. Моя бабка родом из Кенады, так она цветом, что сосновая кора, – пробормотал более смуглый эндеец своему соседу.
– Пожалуй. Но и среди нас многовато белячков, – тихо заметил третий, скосив глаза на собственную жемчужно-бледную волосатую коленку, торчащую в прорехе штанов, и примолвил: – Думаю, вождь Радиоактивные Осадки выслушает их.
С этими словами воины развернулись и направились сквозь набежавшую и теперь нехотя расступающуюся толпу. Натану, Данике и Акселю не оставалось ничего, кроме как последовать за ними. У самой стены, ровнехонько под болтометной вышкой образовался полукруг, центром которого были вождь и шаман. Перед ними стоял Том в компании трех пеших эндейцев, один из которых держал руку у мальчишки на плече. Пацан, правда, не казался испуганным. Впрочем, с него сталось бы хорохориться даже под дулом пистолета.
**
Серебристое лезвие приближалось, гудя, как небольшой пчелиный рой. Молниеносно выбросив вверх ладонь в армированной перчатке, я поймала бумеранг у самого лица эндейца и сунула обратно в кобуру. На вышке воцарилась тишина – аж в ушах зазвенело.
– Ты спас мне жизнь, чужеземец, – выдавил ошеломленный дикарь.
– Истинно так, приятель. Теперь мы с тобой повязаны, – провозгласила я, оборачиваясь. – Полагаю, на сей счет у вас тоже найдутся обычаи?
Мне ничего не ответили. Мужик робко дотронулся до переносицы, куда ему всенепременно врезался бы бумеранг, и, снова взяв меня за плечо, сопроводил вниз к вождю.
Радиоактивные Осадки принял новость о моем деянии с каким-то даже облегчением, решив посвятить меня в побратимы спасенного эндейца и освободить от необходимости платить. Торжественность происходящего слегка подпортило появление делегации цыган.
– Ах вот ты где, засранец! – выкрикнул Аксель.
**
– Что привело вас сюда, о бледнолицые? – спросил вождь.
– Духи этих земель гневаются. Наш шаман требует помочь живущему здесь народу, – повторил Данике однажды уже прокатившую белиберду.
У меня в памяти зашевелились обрывки истории про зараженные оспой одеяла – метод борьбы с краснокожими, примененный древними колонистами, эффективный, но слишком трудоемкий и медленный. А затем вспомнился современный способ помощи дикарям, осуществленный Тианой Эльхаим в поселении Когтя. Мертвые ведь ни с кем не ссорятся и никому не угрожают, мда. Ну, может, на сей раз обойдется без крайних мер.
– Духи? Да, похоже на то. – Радиоактивные Осадки скорбно поморщился. – Нынче, конечно, стало получше (да чего уж там, гораздо лучше!), но вообще у племени темная полоса. Шаман воротил нас к истокам, и все-таки скальпы, жестокие казни, набеги, грабеж не приносят процветания моим людям, равно как и отказ от удобств цивилизации. Да и я привык спать на диване, а не на звериных шкурах!
Колдун тяжело вздохнул, но никак не прокомментировал кощунственные претензии главы племени.
– Духи не зря сердятся! – воскликнул Натан, будто осененный какой-то очень хитрой идеей. – Как известно, коренные лармериканцы после вторжения ивропейцев вновь ухватили удачу за хвост, открыв по всей стране сеть казино, где беложопые захватчики сорили деньгами. Ну и, кроме того, племени нужен тотем. Есть у вас такой?
Вождь отрицательно покачал головой и махнул рукой: пустое, мол. Шаман опять вздохнул.
Правда же, какие казино в чистом поле, за сотню-другую километров от города? Откуда Дриббл понабрался эдакой чуши? Точно не у Фупера! Я мельком глянула на шаманскую книгу – в тысяча восемьсот-каком-то году эндейцы сидели по резервациям на попе ровно. Однако главам племени замысел пришелся по сердцу, так Натан все расписал. Ох, и змей же он! Временами почище Акселя. По его мнению, племени следовало воспользоваться опустевшим из-за них зданием гостиницы, возобновить его работу, а заодно потихоньку начать там поигрывать: установить несколько карточных столов, позже добавить рулетку, лото, бильярд опять же. Окрестные фермы Дриббл предлагал вернуть хозяевам за небольшую арендную плату или даже за так. Фермеры ж – те же клиенты. И, само собой, важнейшим элементом преуспевания являлась красочная вывеска. Короче, наш цыганский богатей фонтанировал яркими идеями, не особо заботясь о том, сколько усилий понадобится на их осуществление. Главное, от цыган ничего не убывало, даже наоборот: табор пригласили в эндейский поселок, предложив соблюсти древние обычаи гостеприимства и обменяться дарами.
Я вприпрыжку, катя велосипед сбоку, добралась до каравана, укрепила своего «скакуна» на трейлере и уже хотела заступить на пост в «вороньем гнезде», но дорогу мне преградил Аксель. Надо ли уточнять, что злость у него прямо-таки из ушей лезла.
– Какого хера, Томми? – процедил Аксель в ответ на мою шалую лыбу.
Фраза вряд ли выражала полную гамму его эмоций по поводу Томовой выходки. Или, напротив, выразила чересчур хорошо? Раньше цыган ограничивался громкими воплями, впустую сотрясающими воздух, и угрозами мне уши обкорнать. Пока Аксель не разродился чем-нибудь похлеще, я, прикрываясь тряпичным мишкой (ценной добычей), сбежала. Игрушка была торжественно вручена ребенку, который обрадовался ей не меньше чем Тувиной сиське.
**
По пути до эндейского становища Натану удалось разговорить одного из краснокожих, прокатив его в «сандерклапе». Своим широким жестом Дриббл покорил дикарское сердце (а скорее натруженные в седле зад и спину), истосковавшееся по комфорту.
Все эти люди и впрямь оказались потомками коренных обитателей лармерики. Резервация не расформировалась, в отличие от многих других, а наоборот, разрасталась – ее благоденствие привлекало. Поселение превратилось в своего рода аттракцион для богатеев: здесь предлагалось отдохнуть на лоне природы, приобщиться к самобытной племенной культуре. Потом отдельные денежные мешки сменились ордами туристов победнее. Рядом с бережно хранимой кучкой вигвамов вырос коттеджный городок, сейчас заброшенный. Но постепенно бизнес хирел, интерес к угнетенному народу угасал вместе с «чувством вины белого человека», и обитатели бывшей резервации в предгорьях начали жить за счет соседнего мегаполиса. Даже удивительно, как здешние умники не заинтересовались игорным делом! Может, не успели.
Пришла война, но ее жадные лапы не нашарили эндейских потомков в лесах и пещерах. Кое-как перезимовав на старых запасах и убогих огородах, люди поняли, что теперь им некуда ездить на заработки, а их культура привлекательна не более чем камень на дороге. Некоторые перебрались в Шинкэт, образовавшийся на месте убежища, кто-то отправился искать счастья еще дальше, но большинство осталось, верное своей земле. Перебивались, как говорится, с хлеба на воду, обороняя добро от мародеров. Тогда-то нынешний шаман вздумал вернуться к старинным обычаям: сблизиться с окружающим миром, вспомнить о духах, возродить искусство стрельбы из лука, охоты, изготовления посуды, одежды и обуви вручную. Но, на беду, почти никакой информации о том, как должен жить настоящий эндеец, не сохранилось. Книги, журналы, фотографии давным-давно сгорели в каминах и печках. За вигвамами никто не следил, и за семь десятков лет они совсем обветшали, а строить новые никто не умел. Но с этим с горем пополам – ценой нескольких сломанных рук, пары отрубленных пальцев да одного сотрясения мозга – разобрались. На чердаках уцелели кое-какие этнические костюмы, которые местные рукодельницы обязывались копировать, как только мужья добудут кожи, перьев и ткани. А первый костер едва не закончился масштабным пожаром.
Вот тут-то и объявился безвестный молодой проныра, предложивший старейшинам несколько книг Фупера и подборку журналов «Национального достояния», где имелись статьи про эндейцев. Рассказчик подозревал, что прохвост обнаружил их в одном из заброшенных домов прямо в городке. Но это уже не имело значения. Уехал торговец (пожаловавший пешком) на «корде», нагруженном посудой, одеждой, топливом и тому подобными ценностями.
Племя заполучило искомый образец. Они заколотили коттеджи, забыли про машины и прочую технику, плюнули на восстановление электростанции, провели несколько успешных набегов на караваны, дважды брали приступом гостиницу, разорили ближайшие фермы и… остались в одиночестве на территории в десятки километров. А превращаться в кочевников не хотелось. Такие дела.
– Как эндейская жизнь? Неплоха в общем-то, когда привыкнешь к длиннющим именам, перьям, лезущим в глаза, рот и нос... ну и срать под кустом. У меня вот приличное имечко – Ночная Ширококрылая Сова, – а сосед мой вытянул при жеребьевке Болотную Жабу, так от него, представь, и жена ушла, – бухтел дикарь Натану.
– Что ж вы путникам да земледельцам зажиреть не давали? Нельзя же без продыху грабить! – пожурил собеседника Дриббл, сосредоточенно глядя на дорогу.
– Ну да, не просекли, – вздохнул краснокожий.
**
Миновав потертую вывеску, извещавшую гостей о въезде на территорию бывшей резервации (от названия осталось только несколько букв да суровый эндейский профиль), я ожидала увидеть убогие шалаши и палатки, может, вонючие землянки среди мусора. Вместо них мне открылась идиллическая пастораль, будто сошедшая с довоенной открытки, прославляющей семейный отдых вдалеке от шумных городов. Разумеется, блеклые краски пустошей наложили на нее свой отпечаток, но озерная гладь сверкала закатным золотом, ряды очаровательных домиков радовали глаз чистотой стен, пестротой наличников и крылечных колонок. Ярко-красные черепичные крыши, казались издалека флажками, вывешенными в честь праздника. Трава между асфальтированными подъездными дорожками была почти зеленой. У подножия соседнего холма белело тарелкообразное здание электростанции с рожками труб. Городок окружал лес, частью уцелевший с прежних времен, частью – высаженный заново. На общей стоянке аккуратно выстроился десяток автомобилей.
Это великолепие совсем не вязалось с копьями, стрелами и привычкой срезать кожу с людских голов. Однако когда мы подъехали ближе, то заметили отдельные грязно-бурые купола вигвамов на медленно зарастающих сорняками задних дворах, ржавеющие газонокосилки на лужайках, заколоченные окна и двери в коттеджах, покосившиеся веранды, остовы садовых качелей и поваленные барбекюшницы. Теперешнее поселение скучковалось на берегу водоема. А почерневшие останки нескольких жилищ, которые не в меру ретивые хозяева спалили, ублажая тем самым духов, явственно свидетельствовали об основательности перемен и новшеств, введенных шаманом. Правда, кажется, местные отнеслись к цивилизации, как к потрепанной шкуре, которая не сгодится для полога или одежды, но вот выкроить из нее пару запасных подошв к мокасинам либо сделать черновой пол можно. Нелепица какая-то. С другой стороны, ведь дела племени и впрямь улучшились, когда эндейцы сменили комфортные коттеджи на вигвамы.
Я решила поболтать об этом с Туве, как с истинной и многоопытной дикаркой. Вместо ответа та подняла с обочины увесистый булыжник и хорошо поставленным движением послала его в зазор межу ставнями одного из домов. Послышался звон разбитого стекла, а следом – чей-то тяжкий вздох, очевидно, хозяина жилища. Мда, похоже, не все еще сумели отречься от родных стен.
– Они стараются, – прокомментировала Туве. – Значит, они не безнадежны.
**
Приближался ритуальный обмен подарками. Натан отправился к таборным машинам за чучелом сурка, изготовленным им собственноручно с месяц назад, и журналом со статьей об эндейских казино. Дриббл сердился на цыган. Они все без исключения отключили свои соображалки – на данный момент даже рассудительный Данике уже приложился к трубке мира, погрузившись в глубокий беспросветный астрал. Нет, им однозначно повезло с Натаном! Уж он-то не потеряет бдительности! Мало ли что задумали краснокожие? Не очутятся ли завтра гости в коптильных ямах? Запросто! Хотя, конечно, вряд ли злоумышленники позволили бы себе так распоясаться в преддверии лихого дела – добрые две трети взрослых членов племени находились примерно там же, где и Данике.
Будущий тотем оказался сильно помят Элейниным скутером. Ладно, этого уже не заметят. А вот иллюстрированный журнал «Эо» пропал в завалах вещей Принцессы воров. Если она пустила его на самокрутки… Воображение Дриббла пасовало перед открывшимися перспективами грандиозной выволочки – он пообещал себе выгнать Элейн. Однако журнал отыскался. Натан досадливо хмыкнул: ему уже порядком надоела прилипчивая цыганка. Да, она хороша в постели, но на этом ее достоинства заканчивались, и начинались сплошные недостатки.
Вложив в лапки сурка «Эо», Натан направился к «праздничной поляне», где вовсю сооружалась пирамида из хвороста. Но, не сделав и шага, он замер. Нет, сомнений не было – его кто-то звал. Зов исходил из подвала ближайшего домика. Дриббл положил чучело на капот «сандерклапа» и приблизился к зданию.
– Да, да, я к тебе обращаюсь, приятель! – шепот стал громче.
– Кто «я»? – насторожился Натан.
– Да какая разница? Важно другое: краснорожие дикари меня тут заперли, а ты можешь выпустить!
– Они людоеды, да? – с замиранием сердца спросил Дриббл.
– Нет вроде. Но проверять я не хочу, да и тебе не советую, – раздался заливистый смех, сразу же оборвавшийся так, словно кто-то зажал рот ладонью. – Выпусти меня.
– Так кого «меня»? – Натан уперся. – Вдруг какой-нибудь эндеец решил так проучить свою непокорную жену? Или ты – враг племени!
– Ну вот еще! – воскликнула женщина (теперь Натан определил это с точностью) и тише добавила: – Я к этим утыркам отношения не имею. Они, поди, выкуп надеются стрясти либо продать меня работорговцам.
– Хм, – веско произнес Дриббл. – Но не за спасибо же мне корячиться?
– Ах ты..! – едва не сорвавшиеся с языка незнакомки «любезности» так и не добрались до ушей Дриббла, наоборот, она елейно проворковала: – Я заплачу. Если ты меня освободишь, будешь купаться в золоте.
– Этого добра мне не нужно, – Натан приготовился торговаться, хотя чуял, как нижняя голова уже солидарно кивает. Ласковый женский голос окутал Натана густой тягучей патокой, напрочь отключив его хваленое критическое мышление.
– Ну, так говорили раньше. В накладе ты не останешься.
Глупо ухмыльнувшись и поправив спереди штаны, Натан посветил в подвальное окошко. Неизвестно, кого он ожидал там увидеть, но на цементном полу, заслонив глаза ладонью и прижимая к груди потертый чемодан, сидела симпатичная дамочка, надо полагать, мессиканского происхождения.
– Офигел? – прошипела она.
– Я обязан был проверить, – уклончиво отозвался Дриббл. – Приду позже.
Не обращая внимания на возмущенный ропот из подвала, Натан побрел на праздник. Вернее, ему предстояло еще зайти к Туве, на пару с Томом раскрашивающей всех желающих. Нужно ж выглядеть не хуже вождя Радиоактивные Осадки! Воротится ли он за мессиканочкой, Дриббл не решил, хотя проснувшийся в глубинах его сознания самец не колебался – пленница оказалась достаточно привлекательной, чтобы иметь с нею дело. Так он компенсирует себе затраты на инструктаж краснокожих недотеп.
Спустя добрых полтора часа Натан, воспользовавшись отмычкой, выпустил узницу –замок не особо сопротивлялся. Повторное знакомство получилось весьма бурным – девица кинулась обниматься.
– Э, мы не настолько близки… – промямлил Натан, теряя волю.
– Как скажешь, – дамочка отстранилась проворнее, чем хотелось бы Дрибблу. – Меня, кстати, зовут Мендос.
Натан разочарованно представился, почесав нацелованную щеку. Девица потребовала ехать сейчас же и высмеяла мутные возражения спасителя о том-де, что он не один, да друзья его спят, да вся деревня переполошится. Однако ехать без остальных Натан и вправду не мог. Но мессиканка не отступала и утихомирилась лишь после угрозы упрятать ее обратно в подвал. В итоге скандалистка послушно устроилась в кузове «джона гира», накрывшись куском брезента.
Кое-как уладив дело, Натан лег спать. Несмотря на отсутствие Элейн, он запер «сандерклап», прописав загулявшей Принцессе отдых на природе. Ночью ему снилось иное развитие их диалога с Мендос, отчего он нервно ворочался и даже по-детски всхныкивал пару раз.
**
Племя цыган подготовилось к церемонии капитально. Никто не отвертелся от нанесения бодиарта (мы с Туве щеголяли светящимися белыми узорами, прочие скромно довольствовались красной глиной и углем), из баулов и чемоданов повытаскивали самые яркие шмотки, Элейн пожертвовала запасной набор шнурков от сапог для головных повязок. Мне снова вспомнились так называемые хиппи. Оставалось воплотить в жизнь их знаменитый лозунг: «Занимайтесь любовью, а не войной!» – до сих пор актуально. Хотя когда доходит до претворения лозунгов в жизнь, возникают непредвиденные сложности. Джо, увы, хорошее тому доказательство. Судя по его кислой физиономии, веселиться ему придется нынче в одиночку либо присмотреть себе парочку среди местных красавиц. Кстати, недурственная идея! Однако далеко не всем она по нраву. Я, например, предпочла бы избежать сладеньких взоров, которые облепят толстым слоем Томову мордашку. Наверняка мальца опять примутся подначивать, а мне за него краснеть и отшучиваться. Кирна, так та вцепилась в локоть Сагерта мертвой хваткой, будь ее воля небось заперла бы мужика в трейлере. Впрочем, о чем я? Она заперлась бы вместе с ним. А мне вдруг стало не по себе от осознания, что Аксель нипочем не пропустит внеочередного (как он там говорил?) «сеанса перепихона». Хм, он тогда усомнился в моей способности ему помешать? Вот и выясним.
Трубка мира уже завершила первый круг, поэтому люди – и красные, и белые – стремились побыстрее покончить с официальной частью и перейти к кутежу.
– Хау, великий вождь, – провозгласил Натан, возглавлявший нашу процессию. – Позволь вручить твоему племени дары: изображение тотемного животного и новую инструкцию для процветания. – С этими словами Дриббл поднял над головой сурка, держащего журнал.
– Хау, мой бледнолицый брат! – зычно ответил Радиоактивные Осадки, а потом потихоньку добавил: – Давай не будем затягивать церемониал?
Натан согласно улыбнулся. Вождь, судя по осуждающей гримасе шамана, пропустив значительный кусок обряда, движением руки подозвал помощников, тащивших встречные сувениры. Всем досталось по перьевому венцу, правда, сдается мне, из-за них пострадали не благородные вольные птицы, а обычные домашние куры, запекавшиеся сейчас в угольных ямах. Таборные запасы еды пополнились свежатинкой. Мы с побратимом тоже обменялись памятками, и теперь я беднее на обрез, добытый с риском для здоровья под Кеблин-Тауном, но богаче на целый серебряный брегет. Прочие дары меня мало интересовали, и я отвлеклась.
Наконец дикарский шаман приложился к трубке мира вторично и передал ее Владилену. Могучий грусский дед, не поверите, взорвал реликвию: из чаши полыхнуло, и чубук разлетелся на мелкие осколки, оставив Птицына с растерзанным корешком мундштука во рту. Несколько секунд я думала: кабздец нам, – однако дикари восприняли сие, как доброе предзнаменование, пришли в неописуемый восторг и принялись качать Птицына. Потом оба колдуна потихоньку, как положено степенным старичкам, удалились и пропали до утра. Полагаю, они основательно подзаправились травяными настоечками, которые, я краем уха слыхала, нахваливал местный шаман. Эх, поди, обпил его Владилен!
**
Костер, на котором, наверное, изжарился бы и слон, ярко пылал, забрасывая разлапистые беснующиеся тени аж до самой электростанции. Плясали, разумеется, не только тени – десятки полуобнаженных лоснящихся тел плели в буйной скачке причудливый рисунок первобытного танца. Трубка мира (замененная на новую) совершала уже третий круг, поэтому я с трудом различала в общем хороводе своих спутников. О да, эндейцы знали толк в курительных зельях. В глазах слегка плыло.
Мимо, точно искра, шмыгнула Элейн, практически нагишом прыгающая в окружении любителей иноземной экзотики. Подальше с буйством истинного мессиканца (якобы веселье – важнейший компонент его родной культуры) отрывался Десктер, попутно выбирая себе пассию на ночь. Прямо передо мной покачивался Данике в комичной пародии на танец. По-моему, доку следовало изучить состав местного, хм, табака и переходить с древней химии в таблетках на натуральные препараты. Может, прекратит тогда бузить на нас за перекуры? Тиана, по-щенячьи склонив голову набок, завороженно уставилась в сердце гигантского костра и не реагировала на недвусмысленные намеки мужественных соседей. Захария, уже не первый день страдавшая от мигреней, уже вернулась на стоянку. Ее опередил только Сагерт, который во избежание конфликтов увел Кирну сразу после торжественной части праздника. Натан с Джо (не вместе в смысле, но оба) тоже куда-то запропали, да и Туве, к моему удивлению, не было среди разгоряченных фигур.
Я раздраженно ткнула локтем сидевшего рядом Акселя, который прикипел глазами к подрагивающим в такт музыке ягодицам какой-то эндианки. Если не отвлечь его сейчас, он, пожалуй, снова присоединится к плясунам, вернее, плясуньям.
– Елы-палы, Акс, я ж забыл! У этих за-ме-ча-тель-ных, ммм, нах… нет все-таки ных, людей с красной кожей нашлась карта, а там – Саладо-мать-его-пик! – язык заплетался, фразы рождались долго и получались громоздкими донельзя.
Цыганин смерил меня странным взглядом, будто ожидая подвоха, но встал. Точнее, попытался. В итоге, подпирая друг друга, мы ввалились в ближайший пустующий вигвам, откуда брезжил свет. Аксель задернул полог, а я выудила из бокового кармана штанов увесистую книжицу – «Автомобильный атлас дорог Лармерики». Разложив ее под керосиновым фонарем, который хозяин расточительно оставил зажженным, я принялась искать по оглавлению нужное наименование.
– Гребаная гора, ну где ты, ептыть? – почему-то в данный момент роль Тома давалась мне с трудом: бранные слова не желали выкатываться сами собой, натужно застревая в глотке. Я почуяла неясный пока мне подтекст в собственных мыслях.
– Думаю, Саладо-пик подождет, – насмешливый шепот Акселя прошелестел у самого моего уха. – Время для урока номер два, золотце.
Ага, вот он подтекст и подвох! Только почему цыган так легко его распознал? Хотя нахал явно нафантазировал себе сверху еще три короба. Дурман мигом выветрился из моей головы. Покраснев от стыда, я резко выпрямилась, чуть не угодив ему по зубам, и бросила:
– Мне кажется, не совсем правильно нашим отношениям развиваться дальше в плоскости учитель-ученица.
Аксель не ответил. Он с минуту постоял, рассматривая мою спину, а потом вышел. «Золотце» получило-таки внеочередной урок. И опять не сходится! Ведь Туве не подпускает Джо к себе, а он все равно увивается за ней. Элейн же не просто допускает, она зовет сама, но ею часто пренебрегают. Какая-то, простите, хрень, дамы и господа! Машинально потушив фонарь, я выбралась вслед за цыганом, однако он уже затерялся среди празднующих. Нет лучшей тактики в поисках, чем перестать выслеживать. Правда, для этого необходимо успокоиться, а я отчего-то нервничала. Интересно, мною двигали опасения за благополучие товарища или нечто иное? Перетряхнув эту и кучу других мыслей за пару кругов у костра под руку с побратимом, я вернула себе умиротворенное настроение и заодно ознакомилась с родословной эндейца до какого-то очень далекого колена. Наконец колесо галопирующих вынесло меня в темный проулок между вигвамами.
Аксель обнаружился там, где и предполагалось – в компании молодых сочных эндианок. Смугляночки слушали обаятельного бледнолицего искусителя, разинув рты, а немного поодаль, незамеченные Аксом, топтались не иначе как родители девах. Сейчас цыганский кавалер попадет по самый хер. Ну, друзья-то для того и нужны, чтобы, например, в критический момент открыть глаза на происходящее.
Зажав в зубах отнятую у Тианы цигарку, придающую моей физиономии более самцовый вид, я ринулась в «атаку». Упс, то есть на помощь, конечно! Обольститель уже завлекал своих жертв под сень чьего-то радушно открытого жилища. Следом перемещалась группа родных. А ну как они таким образом заманивали в племя свежий генофонд? Но не сегодня. Я тихонечко подкралась к троице и звонко шлепнула эндианок по аппетитным задницам.
– Что старый греховодник вам тут заливает, девочки? – сладким голосом спросила я и развернула визжащих милашек к себе, лишь только хватка огорошенного цыгана ослабла на их талиях.
– Тоооооом! – угрожающе прорычал Аксель.
– О, полагаю, очередную басню про кукурузу и плодородное лоно земли? Но его початок не единственный, – вещала я, легонько мявая эндианок за бока.
– Да, малец, но мой – самый крупный и многоопытный! – нашелся наконец Аксель и попытался притянуть растерянных девиц к себе.
– Ха, у старой кукурузины зерна осыпаются! – встав на цыпочки, выдала я прямо в лицо цыганину и покрепче обняла эндианок.
– Сегодня они упадут в благодатную почву, – огрызнулся Аксель.
Девицы присудили победу старшему и перекинулись на его сторону. Наступило время грязных приемчиков.
– Хм, но это же признак болезни, отваливающиеся-то зернышки, – гонореи там, сифилиса, еще чего похуже, – громко продолжила я (эндианочки озадаченно переглянулись, но большее впечатление моя речь произвела на их родичей – те забеспокоились). – Ну, у нас в таборе все, кто с ним спал, поимели проблем. Вот бегала здесь рыжая такая бабенка – у нее прыщи повылезали...
Благодаря болтливости Принцессы воров только глухой не знал этой истории. Вот и пригодился вновь мой отменный слух. В большие уши больше слышно!
Судя по акселевскому лицу, меня ждала лютая расправа – щелбаны да тумаки уже не в счет, – но из соседнего вигвама высунулась Элейн. Позади нее мелькнул голый мужик. Цыганка возмутилась моим поклепом и продемонстрировала справку от дока с вердиктом «здорова». Аксель нерешительно взял бумажку посмотреть и долго пялился на закорючку под заветным словом. Эндианки также уткнули носы в загадочные письмена. А мне стало ясно: еще секунда промедления – и меня высмеют или даже поколотят. Поэтому я запихнула Элейн обратно, невзирая на ее громогласные требования вернуть справку, задернула полог и выхватила у Акселя бумаженцию.
– Знаете, как с этой ерундовиной следует поступить? – хохотнула я, а затем подожгла.
Всучив цыганину пламенеющее Элейнино сокровище (соболезнуя Принцессе всей душой), я, пока он не очухался, увела эндианок под белы ручки на «танцплощадку» и подбросила Данике. По пути наплела им про то, какой Аксель хитрец да сколько баб он перепортил. Довольная собой, я направилась к изумленным родственникам «спасенных» мною девиц, намереваясь окончательно развеять опасения касательно притязаний цыгана на внимание их дочерей. Но внезапно ощутила чьи-то цепкие пальцы на воротнике. Меня опрокинуло на спину и поволокло по земле. В принципе я догадалась, кому обязана, и не стала верещать, только перебирала по возможности ногами. Разозленный Аксель протащил меня за шиворот к трейлеру через всю деревеньку.
– Преподам тебе урок другого толка!
Он уселся на крылечко и, удерживая меня одной рукой, вынул ремень из джинсов. Я оказалась перекинутой через его колени, и, судя по всему, цыган не шутя намеревался всыпать Тому Мэйби по первое число, следуя недавним рекомендациям Джо. Подобное отношение к моей заднице меня возмутило! И, даже не успев замахнуться, Аксель почувствовал бедром острое лезвие, с характерным треском вспоровшее ветхую джинсу.
– Отпусти, а то… – пригрозила я.
Рассчитано все было так, чтобы не нанести вреда непосредственно ноге – пострадали лишь штаны, на которых образовалась моднючая прореха.
– Это уж слишком! – прохрипел цыган, отпустив меня и исследуя дыру.
Победоносно ухмыляясь, я вложила ему в ладонь кусок ткани и его собственный нож. Выражение Акселева лица меня перепугало – он обиделся. То есть на полном серьезе, а не как обычно. Я наклонилась и, очутившись с ним почти нос к носу, состроила виноватую рожицу.
– Хочешь, зашью? Я умею – училась в Куполе, – голос предательски дрогнул.
– Обалдела? – задал он явно сокращенную версию вопроса.
Шуточка не прокатила.
– Нет, честно, если ты так расстроился из-за штанов, давай заштопаю! – улыбка моя увяла, я совершенно растерялась.
– Нет, Мэйби, не потому, – жестко ответил Аксель, поднявшись.
– Аксель, а я не знаю почему! – отчаянье мое достигло предела.
– Не знаешь?! – Аксель хмыкнул, неожиданно успокоившись. – А ведь верно.
Он поправил шляпу и, по-видимому, собрался уходить. Куда? Да хрен его разберет. Впрочем, я не желала застукать Акселя, обложенного сладострастными эндианками в каком-нибудь укромном закутке.
Человеческие взаимоотношения разворачивались передо мной во всей их возмутительной сложности. Есть две максимы: Принцесса воров, нуждающаяся в обществе мужчин сильнее, чем они в ней, и странная Туве, доводящая Джо до белого каления своими измывательствами. Я не допускала мысли, что позволю обращаться с собой, как с куском бесполезного мусора (Элейн подобное положение воспринимала как должное), но и Аксель не из тех, кто безропотно терпит отказы. Да он вообще слышал когда-нибудь из женских уст простое «нет»? Внутренним чутьем (уж не тувячьим ли?) я понимала: ситуация для него также нова, иначе, как говорится, я продула бы еще до сдачи карт – или уступила бы, или навсегда осталась бы для Акселя Томом. Хотя разве это плохо? Разобраться бы! Но решение требовалось немедленно, и слова сами сорвались с языка:
– Мне вот интересно, мужчины напрочь позабыли о хороших манерах и нынче способны только ухлестывать, окучивать, заваливать да вздрючивать? – я тряхнула отросшей челкой.
– Это приглашение? – насмешливо уточнил Аксель, в глазах которого вновь загорелись задорные искорки.
– Так и быть! Раз кавалер стесняется пригласить даму… – закатив глаза, ответила я и перечислила: – Существует много вариантов свиданий: ужин при свечах, поход в театр или в кино, танцы… но наш выбор невелик. Барышню устроит прогулка под звездами.
– Ну почему же. Танцы еще в самом разгаре! – Аксель гоготнул, поведя головой в сторону скачущих силуэтов.
– Речь не о дрызгах-брызгах! Должен соображать – не маленький, – я указала ухом на лесной массив, волшебный и таинственный. – Романтическая прогулка прельщает меня гораздо больше.
– Как тонко, однако, – цыганин изогнул бровь. В его взгляде я прочла удивление опытного охотника, которого кролик, сурок или игуана вынудили сыграть по их собственным правилам. – Значит, вперед, навстречу духам, феям, корням и веткам.
– Никаких фей, кроме меня! – я притворно нахмурила брови. Достаточно нарочито, чтобы любой идиот проникся несерьезностью пантомимы. Аксель, конечно, идиотом не был, но мы оба сейчас делали ходы наобум. Все честно – ни свинца в игральных костях, ни крапленых карт.
Я еще ни разу не бродила по лесу, тем более ночью. Прогулка в Гатскиллских горах напоминала скорее полосу препятствий: даже днем стремновато шататься по болотам да бурелому, над обрывами да без тропочек, меж закрученных штопором молоденьких березок, кленов и елочек, чьи лапы смыкаются прямо на уровне глаз.
Здесь же мы будто очутились в колонном зале древнего храма. Говорят, в сухом климате древесина каменеет со временем – мертвые голые стволы продолжали стоять. Кроны погибшим гигантам заменил буро-зеленый вьюн, оплетший их точно кружево. Валежника почти не было. Сквозь толстый ковер желтой трухи пробивался хиленький подрост, которому в отдаленном будущем предстояло сменить исполинов на их посту. В островках чернильной тьмы меж ветвей изредка вспыхивали и гасли блеклые искры. Кое-где явственно чувствовалось прикосновение руки человека: бережно укрепленные понизу стволы, ровные стопки поленьев и хвороста, утоптанные дорожки.
Несмотря на мистическую обстановку, страха я не испытывала. Во-первых, рядом со мной шагал (крепкий мужчина) Аксель, вооруженный огроменным сорок пятым калибром. Во-вторых, как там в песне поется? Смеюсь, шумлю и балаболю, хотя в лесу один; пускай лесные твари знают, кто здесь господин!
Тут какая-то из лесных тварей, видать, недовольная моим мнимым господством, выскочила из-под ног и опрометью ринулась в кусты. Аксель выхватил пистолет, но я дернула его за руку.
– Если ты пальнешь из своей гаубицы в несчастного барсука, мало того что зверюшку разметает по всей округе, так сюда еще и народу набежит!
Удерживая цыгана за рукав, я шагнула, запнулась за корень и впечаталась лбом в шершавый ствол. Следом на меня навалился Аксель.
– По-моему, романтическая часть прогулки завершилась, золотце, – шепнул он, его рука уже скользнула мне под майку.
– Неймется тебе с практикой. – Я не сильно-то сопротивлялась, уже ощущая странную слабость в коленках. – Может, еще чутка теорию разберем?
– Позже. Ты и так заставила меня ждать, маленькая строптивица, – выдохнул цыган мне в затылок и, кажется, прижался к нему щекой. – А торопиться я не намерен. Рановато еще приобщать тебя к полноценной, – он хмыкнул, – любви.
– А как же… – попытавшись вывернуться, воскликнула я.
– Имей терпение, золотце. Всему научишься, все узнаешь, – преувеличенно строгим тоном отрезал Аксель и притиснул меня обратно к дереву.
**
Я шла, задрав майку почти до груди. Кожу на пояснице неприятно стягивало. В отношениях между мужчиной и женщиной все хорошо, кроме, мать его, мужского семени, которое... Короче, я жаждала вымыться, и поскорее.
Аксель, лыбящийся и довольный, непринужденно отвечал на мои вопросы в своей обычной шутливой манере. Дескать, конечно, можно избежать проблем, извергнув семя туда, тогда и мыться необязательно, но от этого случаются дети. Люди, да вы рехнулись все?! Достаточно в конце направить мужскую штукенцию куда-нибудь в сторону! Но, по заверениям цыгана, тогда ни секса, ни любви не будет – якобы удовольствие не то. Как-то это не вязалось с моими впечатлениями, впрочем, обмен мнениями по данному поводу я отложила.
– Покамест, золотце, тебе и сравнить-то не с чем, а значит, и судить нечего, – назидательно изрек мой «учитель». – Нечего, то есть не хрена, извини за грубость. Но не волнуйся, когда твоя девственность начнет нас стеснять, мы аккуратно от нее избавимся. – Аксель кашлянул в кулак, но примешался к этому звуку еще какой-то, подозрительно похожий на смешок.
– Стоп-стоп, если мне не изменяет память, девственность, гм, вроде как полезна девушке! Вроде бы природа позаботилась таким особым образом о чистоте женских организмов. Там, внутри…
– Меня-то просвещать не надо! – фыркнув, цыган замахал руками.
– Ну… в общем, сам знаешь, – я помялась, неуверенная все-таки в осведомленности собеседника относительно устройства человеческого тела (в школе он ведь не учился), но уточнять по его просьбе не стала. – Так чем же она стеснять-то будет, а?
– Тююююю! – Аксель аж присвистнул, опять-таки весьма нарочито. – Давай-ка я объясню тебе, когда понадобится. Иначе, чего доброго, начнешь мешать секс с любовью или, того хуже, семьей.
Не уразумела я, почему Акс разделяет понятия. Разве секс – не любовь? Или наоборот. Разве одно без другого возможно? Хотя вот есть же шлюхи в борделях… У них-то как? Напоминает идэнский подход: роботы тоже размежевали физиологическую и духовную составляющие, – но железкам-то простительно. Мне представлялось, вне Купола люди обращаются с этим иначе. Как? Ну, незаменимым элементом процесса – от поцелуя до ребенка, реже до старости – я считала те ласковые слова из фильмов и книг: «Люблю тебя, дорогой/дорогая». Обидно, но моему красивому заблуждению и здесь нет места.
Ситуацию с появлением детей я сочла до крайности несправедливой и неясной. Женщина на полгода опухает, будто ее пчелы покусали (да-да, именно – укусили, уязвили, ужалили, только не жалом!), а до того мается от разнообразнейших недомоганий, дурнеет, дуреет и окончательно превращается в обузу. Мужчина же скачет в привольных полях, как молодой кролик, выискивая зорким взглядом, кому бы еще присунуть. Сложновато уразуметь и то, как существо размером с мотоциклетный бензобак пролезает в такое маленькое отверстие. Аксель уверил меня, что мать-природа все предусмотрела и детишки вылетают на белый свет, точно салом натертые. Салом! Это ж не фиговина вроде утиного гузна! И кто их там внутри натирает?
– Ну а мужчинам-то зачем это нужно? – размышляя, я, сама того не заметив, задала вопрос вслух. И прямо-таки подпрыгнула, когда Аксель отозвался:
– Это приятно, глупышка.
– Как, и вам тоже? – по выражению Акселевой рожи я мигом сообразила, насколько пропалилась.
Как в картах, когда у тебя есть шанс до тех пор, пока ты не засветил свои никчемные шестерки-семерки, скроив кислую мину или неосторожно ругнувшись. «Игра» перешла в новую фазу.
– Ну да, и нам тоже. – Цыганин ущипнул меня за бок. – Удивлена?
Я собралась было впаять ему пару колкостей на сей счет, но тут между деревьев мелькнул призрачный силуэт.
**
Совершенно нагая, Туве кружилась на поляне, купаясь в голубоватом лунном сиянии. Па ее странного танца завораживали, как трепещущая капелька росы, вот-вот готовая сорваться с травинки. Несмотря на прохладу, тело ее блестело от пота. Медленными широкими движениями девица проводила по своему телу пальцами, время от времени окуная их в плошку с белой глиной. Обновляла анима-разметку, надо полагать. Ореол волос, зависший в воздухе словно облако, придавал облику Туве потустороннюю нереальность.
Наконец пальцы ее замерли где-то в районе пупка, натянув кожу и отпечатав неровный светящийся треугольник глины. Дыхание дикарки участилось, лицо приобрело какое-то чудное выражение. Замерев на мгновение, она издала пронзительный, нечеловеческий крик. Услышь я в одиночку нечто подобное ночью в пустоши – а тем паче в лесу, – и кирпичей, вывалившихся со страху из моей задницы, хватило бы на пару городских стен или, мать его, небольшой замок.
Танцовщица тяжело осела на землю, шумно, неровно, но, по-моему, удовлетворенно дыша. Ее пустой рассеянный взгляд задержался на мне, но в этот момент Аксель оттащил меня в тень.
**
– Мда, немудрено, что Джо ничего не перепадает, – ухмыльнувшись, произнес цыган, когда мы очутились в некотором отдалении от полянки. – Похоже, дикарочке нравятся необычные удовольствия. Знавал я одну девку: она по ночам разъезжала на мотороллере голышом.
– Не Элейн, случаем? – полюбопытствовала я. – Зачем?
– Одна из ее старших сестричек, – Аксель странно покосился на меня и, помолчав, добавил: – Ну как зачем? У него седло дрожит.
– А разве ток анима в теле можно улучшить таким образом? И не только туве должны это делать?
Я заинтересовалась всерьез. Почему бы и не прокатиться на «юрале» нагишом? Все лучше, чем мазаться противной глиной. Седло бы только протереть…
– Чего улучшить? – Аксель мотнул головой. – Она же всего-навсего развлекалась сама с собой. Попросту дро... – он осекся, задумавшись, и неожиданно сменил тему: – Раз уж мы в гостях, воспользуемся оказией. Я ничего не знаю про перья за ушами, дурацкие имена и духов, но в эндейской бане уже бывал и с удовольствием повторю опыт.
Выпытать у Акселя, чем, по его мнению, занималась Туве на полянке, мне не удалось, несмотря на все старания. Стоило бы расспросить ее саму и поподробнее, но сначала – мыться.
Баня, как нетрудно догадаться, тоже помещалась в вигваме. Приятный травяной запах, витающий среди клубов горячего пара, расслаблял, уносил усталость и тревоги. Да, это вам не ржавая бочка едва теплой воды!
Я развалилась на невысокой скамье, глядя сквозь приоткрытый полог, как Аксель разоблачается. Кажется, именно таких мужчин женщины вроде Элейн называют жеребцами? Сладко потянувшись, я прижмурилась.
В предбаннике раздался шум возни. Я удивленно вскинула голову – надо мной возвышалась Туве. Она, поджав губы, неопределенно повела ушками, а затем, схватив лежащее на скамье полотенце, выкинула его наружу. Оттуда донесся сердитый вопль Акселя, хотя сам он отчего-то не появился. Неужели застеснялся?
– Почему ты не слушаешь меня? – голос Туве приобрел интонации родителя, долдонящего ребенку, что нельзя пить дизельное топливо. – Ты опять делила с ним анима. Ты ступаешь по тонкому льду, Мэйби-туве.
– Подожди, – ее поведение смутило меня, – объясни!
– Не сейчас.
Девица нависла надо мной, полулежащей на скамейке, и принялась водить пальцами по щеке, ключице, животу, сделала завитки вокруг пупка, коленок и недовольно покачала головой. Я захихикала, извиваясь от щекотки, но Туве строго шикнула. Ритуал, к которому дикарка приобщила меня в источниках, произвел скорее приятное впечатление, если забыть о крошках сухой глины в спальнике. Однако мне куда больше хотелось ясности. Чего ей от меня надо?
Смазав несколько свежих узоров, Туве прильнула ко мне и приблизила губы к моему лицу. Я почувствовала напряженную дрожь ее тела… Ой! А зачем она дует мне в рот? Постойте, она ж сама предупреждала про опасность таких дел, поцелуев то есть! Я с силой оттолкнула девицу и рванулась к выходу.
Как ни странно, Аксель все еще был там. Он пялился на банный вигвам с весьма озадаченным видом. Последний раз я наблюдала подобное выражение лица у своего соседа по парте, схлестнувшегося с графиком тригонометрической функции.
– Ааааксель! – я помахала рукой.– Это нормально? Ну... то, что она делает?
– А что она делает? – цыганин даже приподнял указательным пальцем свою шляпу (жест символизировал у него крайнее напряжение ума).
– То же… – я вовремя увидела вырулившего из-за соседнего строения Декстера, проглотила окончание фразы и просипела: – Целует вроде.
– Ха, парень, сам-то справишься? – немедля откликнулся Тушкан и повернул ко мне.
Но тут Туве втащила меня внутрь, а Декстера, похоже, отвлек Аксель.
В неверном свете красных углей происходящее рисовалось фантасмагорической галлюцинацией. Я позволила дикарке уложить себя на лавку. Она, поставив банку с глиной на земляной пол, присела рядом и принялась заново сосредоточенно выводить на мне узоры. Ее волосы в отблесках огня напоминали раскаленную медную проволоку.
– Мужчины берут жадно, оставляя взамен пустоту. В них пылают страсти. – Туве кивала в такт своим словам. Глаза ее лучились – две пронзительно синие льдинки в жарком царстве багряных теней. – Сегодня я помогу тебе, завтра ты поможешь мне. Мы, туве, к счастью, всегда можем...
Она не договорила. Но к тому моменту до меня сквозь дрему долетали лишь отдельные бессвязные звуки.
**
Аксель сидел на трейлерном крылечке и прихлебывал из кружки. Погруженный в свои мысли, он даже не заметил меня, пока я не плюхнулась рядом.
Большой эндейский костер потух, но вокруг него еще дергались наиболее упертые любители веселья. Декстер устраивал задремавшую Тиану в кабине тягача, спеша обратно к женщинам и танцам.
Я отобрала у Акселя кружку и сделала долгий глоток. Анима там или что-то еще, но от выходок Туве прямо-таки дух захватывало, как от сильного ветра, хлещущего в лицо при быстрой езде. Впрочем, сейчас дух захватило из-за той бормотухи, которую цыган где-то (у Владилена, скорее всего) раздобыл.
– Знаешь, – мне удалось наконец проглотить обжигающую жидкость, – а ведь с ней было очень даже приятно. Почему ты не целовал меня?
Цыган вылупился в искреннем незамутненном удивлении.
– Она слегка расширила мои познания в области отношений. – Я застенчиво поскребла белый ромб на своем плече.
По-моему, Аксель намеревался разразиться многословной тирадой, но прикусил язык.
– Пойдем-ка в трейлер, – кратко бросил он, принимая у меня кружку.
В попытках докопаться до истины, я обстоятельно, без утайки, рассказала цыгану про Туве и ее ритуал. Он слушал не перебивая, лишь вскидывая периодически брови и кривя губы.
– Нет, только подумайте, как хитро дикарочка все провернула! – В конце Аксель с трудом удерживался от смеха. – Все это – полная ерунда, золотце. Анима, рисуночки на теле, гнезда и пляски. Просто ей больше нравятся девочки, чем мальчики. Поверь, такое встречается чаще, чем можно предположить.
Как-то мне довелось видеть в борделе двух обжимающихся девок, и с тех пор я считала, что это в порядке вещей. Вероятно, именно потому Туве так легко удалось завладеть моим вниманием и вовлечь меня в свою игру. Но я покамест вряд ли могла считать себя пострадавшей.
К сожалению, мое признание не сподвигло цыганина на ответную откровенность. Он изворотливо избегал темы наших взаимоотношений. По поводу них, однако, я уже не питала иллюзий, ожидая реплик типа: «Золотце, о чем ты? Друзья для того и нужны, чтобы доставлять друг другу удовольствие!»
– Пожалуй, ты не сильно-то отличаешься от Туве, – заявила я ему. – Похоже, вы оба добивались одного, хоть и разглагольствовали о разном. Но кое в чем она права бесспорно: мужские потребности ненасытны, и, удовлетворяя их, женщина расплачивается за двоих.
– Ты правда хочешь обсуждать незавидную судьбу каких-то посторонних баб и прочую ерунду? – Аксель улыбнулся, обаятельно, как он умел. – Куда важнее и приятнее восполнить твой пробел в области поцелуев с мужчинами.
**
Мы уже ложились спать, когда в дверь ворвалась Туве.
– Ты опять это делала!? По сколько раз на дню мне придется делить с тобой анима?
Я собиралась соврать ей, но Аксель без промедления вытурил рыжую из трейлера и щелкнул замком.
– Это превращается в проблему, – в голосе цыгана мелькнуло легкое раздражение. – Впрочем, внутрь ей не попасть.
– Надеюсь. – Я выглянула в окно: Туве стояла у крыльца. Заметив меня, она многозначительно повела ушами, намекая, что проторчит здесь, сколько потребуется – не больше и не меньше. – Кстати, Акс, она еще там. Под окном.
– Будет докучать – расставлю на нее капканы. – Он зевнул, повесил шляпу на крюк и с треском захлопнул жалюзи, всем своим видом давая понять – Туве снаружи волнует его чуть меньше чем никак.

[feael]

Глава пятая

Все хорошее когда-нибудь заканчивается, закончился и наш пикничок у эндейцев. Сборы и отъезд были подозрительно суматошными. Немудрено. Как выяснилось позже, Данике по укурке взял в жены дочь вождя, а Натан умыкнул у дикарей пленницу. Где же их хваленые рассудительность с осторожностью? Дриббл вообще непростительно ветреный тип – смазливенькие девочки из него веревки вьют. Но док! И они смеют осуждать Тома за беспечность? Том подвергает табор опасности? Да не смешите! Томми пай-мальчик на фоне этих великовозрастных проказников. И если спонтанный секс (теперь-то я в теме) с красоткой-эндианкой вполне сойдет за разбитую хозяйскую кружку, пусть даже любимую, то похищение узницы – это как прилюдно помочиться в камин. А самое неприятное – до боли знакомое, гадское чувство в кончиках ушей, определенно вызываемое гребаной натановской девкой. Эндейцы ведь не зря заперли ее? А Дриббл, между прочим, и спросить-то у нее не дал, как да из-за чего она туда попала. Он яро защищал несчастную (на вид цветущую и ни хрена не пострадавшую) и обвинял нас в черствости. Девица якобы пообещала за эскорт до города достойную плату, как нам гордо возвестил Натан. По моим же наблюдениям, такие посулы выполняются крайне редко. Но делать нечего. Не пойдешь же к Дрибблу с моими зудящими ушками! Вряд ли он прислушается и избавится от новой пассажирки, а вот на смех точно поднимет. Ладно, хватит и того, что Аксель влепил ему прописную истину: «Не заводи больше баб, чем способен содержать!»
Хотя от нашего посещения эндейцы не только потеряли, но и приобрели. Конечно же, моими стараниями. Я решила оставить у них гатскиллзского сиротку и подсунула его в вигвам побогаче. Уникальный шанс воспитать еще одного настоящего цыгана не особенно прельстил таборчан, а равнодушие – не лучшая почва для выращивания детей. Да и у приключений весьма специфический вкус и зачастую отвратительнейшее послевкусие, которое может скверно сказаться на неокрепшем ребеночьем организме. Вряд ли нам попадется место уютнее и тише эндейской деревеньки. Отсутствие малыша заметили лишь на подъезде к Шинкэту, и то – благодаря всполошившейся ни с того ни с сего Туве. Вернуться за ним никто не предложил, а значит, я поступила правильно.
Аксель вполне обоснованно стремился отъехать подальше, прежде чем эндейцы обнаружат последствия цыганского гостевания, посему отменил санитарные остановки. Машины замедляли ход, лишь когда кому-нибудь приспичивало всерьез. Однако первая порция проблем нагнала табор еще на полпути к заброшенной гостинице. Если я правильно поняла, Дриббл выгнал из «сандерклапа» Элейн и зазвал туда свою новую подружку. Иногда мне становится жаль бестолковую Принцессу воров. Похоже, ее «гнездо» было построено на сыпучем песке натановского безразличия.
**
Дриббл трусцой, пытаясь заодно застегнуть штаны и потянуться, возвращался к медленно ползущему «сандерклапу». Поравнявшись с Кирниным автомобилем, он услыхал гневный окрик и ускорился, не желая повторно узнавать мнение блондинки о себе. Его и так третируют все утро. Обидно! Данике, обесчестившего дочку краснокожего вождя, допекали гораздо меньше. Спрашивается, кто важнее для главного эндейца – собственное дитя или некая узница? Почему белобрысая стерва требует именно его, Дриббла, выбросить на дорогу? «Я свой член в узде держал, куда не надо не совал», – огрызнулся в мыслях Натан и досадливо сплюнул. О да, Аксель тоже не преминул его укорить! Да еще Элейн методично утомляла претензиями по поводу пассажирки, если в выражениях цыганки – «хитрой шлюшки». Мендос, кстати, могла бы и заступиться! Вместо того она, устроившись на переднем сидении, невозмутимо подпиливала ногти и пропускала грубости мимо ушей.
«Между прочим, пора попенять ей, – подумалось Натану. – Я ж переднюю панель только неделю назад протирал».
– Эй, я, пожалуй, доеду здесь! – мессиканка выглянула из трейлера. – Не хочу быть причиной ваших семейных дрязг.
А что стряслось, выяснилось само собой. В окне «сандерклапа» показалось сердитое, но торжествующее лицо Элейн: она прильнула носом и щеками к стеклу вплотную и в довершение пантомимы широко раскрыла рот. Останется след от помады, красный, жирный, трудно выводимый… Дриббл в два счета преодолел последние метры и с остервенением дернул дверцу – безрезультатно. Тут он приметил нажатые штыречки запоров. Принцесса воров, конечно же, разобралась с простеньким механизмом замков. Безмерно довольная собой и замешательством «супруга», цыганка захохотала и крикнула ему:
– Не фиг таскать в семейное гнездо чужих баб!
Сделав несколько неуверенных шагов рядом с автомобилем, Натан сообразил: ключ-то у него! Он никогда не оставлял его внутри, как и учил отец. Ухмыльнувшись, Дриббл щелкнул замком, дверь распахнулась, и Элейн вывалилась на дорогу вместе с хламом, которым на всякий случай забаррикадировалась. Она настолько опешила, что даже не сразу поднялась. А в это время Натан отряхивал и закидывал обратно в машину вещи, бормоча проклятия в адрес неряшливой небережливой «супруги».
– Да ты ошалел совсем! – возопила Принцесса воров, догоняя «сандерклап». – Оберегать семью от шлюшечьих посягательств – мое законное право!
– Так, Элейн, запомни две вещи. Первая: машина моя, я приглашаю в нее, кого пожелаю. Вторая: нет никакой семьи! – если начал отповедь Дриббл довольно-таки спокойно, то последнюю фразу он проорал громко, отчетливо, впечатывая каждое слово надгробным камнем в могилу их мимолетных отношений.
– Как… как же ты можешь так говорить? – всхлипнула девица, беспомощно всплеснув руками. – А наши дети? Неужели ты способен променять супружескую жизнь на девку с именем, похожим на название мятных сосалок?
Дриббл не отвечал, всем своим видом демонстрируя полное безразличие к оскорблениям, упрекам и глупым доводам.
– О да, ты способен! – Принцесса воров решила сменить тактику и пойти от противного: – Бесспорно, случайный отсос важнее семейного гнезда! Все вы мужики одинаковые!
– Элейн, о гнездах иди потрынди с Джонатановой подружкой, – холодно посоветовал Натан, влез в машину и заблокировал двери.
Цыганка топнула ногой, глотая злые слезы и пыль из-под колес «сандерклапа». Она снова ошиблась. Хотя, авось, этого жеребчика еще получится обуздать. Все они взбрыкивают порой. Утерев лицо тыльной стороной ладони, Элейн побежала вслед набирающему скорость каравану. Она надеялась подсластить горечь поражения беседой с приятным все понимающим слушателем – Данике. Впрочем, столь же легко она излила бы свои печали любому встречному-поперечному.
**
Док перебирал лекарства, то есть проводил ревизию. Этот процесс не доставлял ему удовольствия, но был необходим. Мало ли в какую передрягу «цыгане» встрянут по дороге? Заодно он влез в заветную баночку: запас транквилизаторов, без которых Данике не мыслил свою жизнь, неумолимо сокращался.
Тут, как назло, в повозку вломилась Принцесса воров, по обыкновению донельзя словоохотливая, да еще и зареванная. Ну почему, о небо, Дриббл не может жить с ней в ладу и мире? Отдуваться-то ему, Данике, – Таборному Профессору Всея Медицины.
Ну вот – Натан выгнал «супругу» на улицу. Выслушав поток причитаний и брани из уст обиженной женщины, док предложил ей найти пастора в ближайшем городе, взять Дриббла за грудки и узаконить отношения. Элейн вознаградила Данике широкой счастливой улыбкой и, запечатлев на его щеке звонкий поцелуй, выпрыгнула из повозки. Мда-а-а, женщина – одно слово. Наверное, из-за подобных вот проявлений благодарности он до сих пор не покинул свой пост.
**
Чем ближе к городу, тем больше усадеб и ферм нам попадалось. Из-за выходок эндейцев одни обитатели забросили свои дома, а другие превратили их в неприступные крепости.
Я не отказала себе в удовольствии слегонца помародерствовать. Периодически со мной увязывался кто-нибудь из неприкаянных таборчан, очень условно полезных, так сказать, на марше. Разумеется, в процессе я пыталась освоить «юрал». У меня даже вполне неплохо получалось, хотя тачила и впрямь тяжеловата. Однако во время последней «вылазки» меня с Владиленом чуть не пристрелил какой-то старый пень, притаившийся на чердаке. Вместо нас дедок укокошил сурка. Ошметками грызуна забрызгало всю мотоциклетную люльку, включая Птицына от пояса и выше. После этого Аксель устроил Тому взбучку в привычном полушутливом стиле и отправил пацана отмывать «юрал». До конца поездки я мстительно терла мотоцикл чьими-то (надеюсь, Акселевыми) вещами, а душка Владилен довязывал мне шикарнейшие труселя в сердечко. Пока не знаю, как я применю подарок Птицына – вряд ли надену, но вот продать... Это следует обмозговать!
Наконец Шинкэт Ангар вырос перед нами во всей красе. Внутренний, верхний, город находился на холме, возносясь над клоакой города нижнего (вообще, клоака-то была, пожалуй, поопрятнее Кеблин-Тауна, но в сравнении с богатым соседом выглядела отвратительно) и отгораживаясь от нее белоснежными высокими стенами. Теплица для изнеженных растений, подарок старого мира своим беспомощным детям. Правда, живучие «ребятишки» неплохо приспособились, держа в строгости окрестную сволочь. А наличие внешнего – или нижнего – кольца стен создавало дополнительные трудности для различных ублюдков из пустошей, мечтающих разграбить процветающий Шинкэт, забраться в Убежище Шинкэта, искупаться в фонтанах Шинкэта. Хотя, строго говоря, внешнее кольцо не имело права гордо зваться «стеной» – это был скорее совмещенный с неглубоким рвом заградительный вал мусора, утыканный кольями, весьма затрудняющий, однако, проезд мотоциклов и багги.
Судя по сумбурным воспоминаниям Тианы о ее родном поселении, здесь люди устроились по тому же принципу. В муниципальных убежищах для Очень Важных Персон и лучших из частных содержались не только запасы еды, воды и медикаментов, но и материалы, необходимые для постройки приличных размеров городка. Так решалась масса проблем, связанных, например, с вынужденным поселением в радиоактивных корпусах автомобилей, панцирях живоглотов и других образчиках мусорной архитектуры. Граждан обеспечивали комфортабельными сборными домами, ну а всякое отребье ютилось во внешнем круге в тех самых хибарах из жести, шкур и костей. Статус гражданина наследовался, реже – покупался или выдавался за особые заслуги. Внутренние кольца стен в таких городах (а их кое-где возводили и больше двух) представляли собой райские кущи, и, конечно же, кочевой народ вроде нас допускался туда крайне редко.
**
Караван расположился на стоянке рядом с торгующей буррито палаткой, переделанной из автобусной остановки. Таборчане, спешившие размяться и перекусить, потянулись к киоску. На самом же деле они любопытствовали, как Дриббл обстряпает эту по всем понятиям сомнительную сделку.
Мендос начала прощаться, и, разумеется, Натан незамедлительно запросил гонорар. Когда в бескомпромиссной борьбе он победил свое естество и с тоской в глазах отказался от интимного рандеву, предложенного в качестве оплаты, мессиканка открыла перед ним чемодан, с которым не расставалась в дороге ни на минуту. Внутри обнаружились... купюры. Новенькие, хрустящие, с портретами каких-то мужиков, иных с бородами, других – в комичных париках с косицами, наподобие судейских. На бумажках с цифрой 100 красовался портрет щекастой девицы, чванливо щурящейся на зрителей. Рожи не внушили Натану особого доверия, а пытавшаяся их впарить смазливая мессиканка тут же потеряла свою привлекательность. Зато Джо с Заки стопки разноцветной резаной бумаги прямо-таки зачаровали. Под пристальным наблюдением Мендос они перебирали банкноты с трепетом и даже какой-то подобострастностью, часто произнося старинное слово «стандарт». Но Натан не впечатлился. Заявление девицы касательно обмена бумаженций на все что угодно обманутый (но не желающий сдаваться) Дриббл воспринял в штыки. Эх, чем он думал, когда польстился на ее посулы? Грубо схватив Мендос за ворот выпендрежной блузки, Натан потребовал настоящей платы за проезд. Мессиканка, не моргнув глазом, предложила оставить деньги в залог и обещала вечером вернуться с двумя канистрами топлива. Пришлось согласиться.
Договорившись встретиться с Мендос в харчевне «Лысая игуана», Натан проводил взглядом ее спину, обтянутую тонкой кремовой тканью. Наверное, следовало столковаться на интиме… Его, Натана Дриббла, элементарно развели. Подвоз за отсос – так это называется. Да только в данном случае речь шла даже не об отсосе, а о засосе, запечатленном на прощанье пухлыми мессиканскими губками на его тощей шее.
**
«Лысая игуана» располагалась на одной из трех площадей внешнего города. С веранды заведения открывался вид на дощатую сцену, возводимую для завтрашних дебатов. Горожанам, гражданам и резидентам, предстояло решить, сохранит Шинкэт Ангар независимость или потеряет ее, влившись в состав Нового Лармериканского Объединения либо Конфедерации Свободных Городов, подмявшей, по слухам, Мессику и внушительную часть Южной Лармерики. Об этом трубили отпечатанные на сурковых шкурах и развешанные повсюду высокопарные манифесты.
Также от нашего столика просматривалось дерево, что, поверьте, куда интереснее каких-то там дебатов. Шинкэтцы величали его Старым Лораном. Уцелевший в войне исполин возвышался над городом, осеняя кучерявой зеленой кроной соседний холм. Но его благополучное существование явно приближалось к концу. Вокруг суетились люди, стояла наготове строительная техника, кто-то делал отметки на морщинистой коре. Какому идиоту в наше время взбрело в голову погубить живое дерево? Местному градоначальнику, очевидно.
Завсегдатаи вокруг шептались про установку орудия ПВО на плоской вершине, где растет Старый Лоран. Якобы есть довольно большая вероятность вторжения войск НЛО или КСГ, или всех вместе. Конфедерацию с Объединением разделяла постоянно сужающаяся их стараниями полоса свободных земель, которые они расхватывали, как покупатели – горячие пирожки на рынке. И вялая вражда обещала вот-вот перерасти в полномасштабную войну.
Чем хиленькая огневая точка поможет Шинкэту, если какое-то из государств примется за него всерьез, непонятно. Гиблое дело! Лучше бы берегли свое древо, наверняка не зря дожившее до наших дней.
Для цыган все это означало только одно – дела в городе нужно завершить быстро. Ведь даже непробиваемому дуралею (а уж таким прожженным бродягам, как мы, и подавно) известно: лучше связаться с бандой кочующих людоедов, нежели с любым из новоиспеченных правительств.
– Присмотрись к зану, мелкий Джо. – Туве указала вдруг Хайду на дерево на холме. – В его корнях можно свить отличное гнездо и исполнить эффектный танец. Завтра – Последний День Лета.
Похоже, данная тема стала для Джо болезненной: он скривил совершенно невероятную харю – будто шершня проглотил. Как бы отреагировал Аксель, заяви я ему такое?
**
Когда стейки из мяса игуаны были съедены, а пиво и приятный местный ликер выпиты, часть таборчан пожелала прогуляться по внутреннему городу. Предполагаемое свидание с Мендос намечалось на пять вечера, поэтому времени на торговлю и удовлетворение праздного любопытства хватало с избытком. Итак, оставив Акселя потягивать пивко в «Лысой игуане», а Элейн и Заки, у которой опять разболелась голова, приглядывать за караваном, мы отправились поглазеть, какие же чудеса скрываются за высокими белыми стенами с пулеметными вышками.
Разумеется, внутри нас никто не ждал. Клерк в маленькой будочке за пуленепробиваемым (о чем извещала соответствующая надпись) стеклом и мощной решеткой, придирчиво осмотрел мусор, приволоченный Натаном «на обмен», и довольно резко предложил бродячему отребью, то бишь нам, торговать хламом на нижнем рынке. Скорее всего, именно этим мы и занялись бы, не окажись с нами Данике. Несколько лет назад, как выяснилось, он что-то вырезал племяннице клерка. Судя по всему, удачно, поскольку девушка была до сих пор жива-здорова и даже успела выйти замуж. Док развлекал болтливого чиновника не меньше получаса. Думаю, трепотня продолжалась бы куда дольше, но у Данике начал уставать палец, давящий на кнопку переговорного устройства (из-за бронированного стекла звуки доносились едва-едва, и общение происходило посредством репродуктора). В итоге мы получили вожделенные пластиковые жетоны, позволявшие шляться в малом кольце на протяжении двух часов. Нас запечатлели на камеру, тут же выплюнувшую наши фотографии, а вот металлоискатель не работал. Загвоздка возникла с мутантами: конечно, в верхнем Шинкэте их видеть никто не хотел. Туве отнеслась к выказанному охраной отвращению спокойно, а вот Декстера пришлось оттаскивать, хотя, по-моему, он больше фиглярничал, чем взаправду сердился. Меня к «уродцам» не приписали благодаря полезной привычке прятать уши, мое единственное явное отклонение от пресловутой нормы, под шапкой, банданой или капюшоном. Отмечу кстати, что на сей раз оружие безропотно сдали все, даже Тиана с Кирной.
**
Внутренний город разительно контрастировал с кучей дерьма, которую называли городом внешним. Ровные улицы, аккуратно оштукатуренные фасады, фонтаны опять же, скверы. Подумать только, мэр расточал воду на орошение декоративных растений! Выкрашенные в белый скамейки живо напомнили мне Идэнский купол. Роботы, сами о том, поди, не зная, воплотили у себя характерные черты сытого жирного благоденствия, на которые я натыкаюсь там и тут.
Мы ощущали себя зоопарком на выгуле, так на нас пялились. Позырить на запыленных дикарей скликали друзей, соседей, родственников, коллег. Правда, и «дикари» расплачивались той же монетой – я зевакам даже рожи корчила. Обитатели таких мест изрядные домоседы: некоторые за всю жизнь ни разу не выйдут за периметр городских стен, считая общение с окружающим миром ниже своего достоинства. Но вот мир пожаловал к ним в гости, не прошен, не зван, но притягателен, как все недоступное и опасное.
Перво-наперво цыгане посетили автомастерскую, где Натан прибарахлился очередной деталью для своей бегемотовидной машины, потом, по настоянию Данике, заглянули в поликлинику и задержались там надолго. Док не преминул побалакать с местными эскулапами о чуме, политике и прочей ерунде, пока мы просиживали мягкие, удобные, даром что потрепанные, кресла в холле. Подозреваю, будь у нас побольше времени, они бы и погоду обсудили. В результате шинкэтский врач пообещал похлопотать о карте резидента для Данике, если он подменит одного из его ассистентов на предстоящей важной операции. С этого момента слушать стало интереснее.
В городе гостила конфедератская делегация. Суровые мессиканские мужчины вели серьезные разговоры с мэром и влиятельными гражданами, планировали произвести фурор на завтрашних дебатах (НЛО вообще не прислало представителя), а заодно поправляли здоровье. На территориях, подконтрольных КСГ, уровень образования и, как следствие, медицины, оставлял желать лучшего. Повсеместно продолжали практиковать ведьмы, цирюльники и блаженные.
Как бы то ни было, местный врач всерьез беспокоился за судьбу родного города, посему старался обслужить пациентов по высшему разряду. Данике согласился поспособствовать налаживанию добрых отношений Шинкэта с КСГ и принялся ознакомляться с историей болезни своего будущего подопечного. А мы, сообразив, что высоконаучная беседа затягивается, помахали доку ручками и навострились побродить еще. Какое-то время нам всем было по пути, но уши подсказывали мне: единодушие не продлится вечно.
В итоге пришлось вернуться по своим следам к воротам, где висела карта территории. Сверившись с ней, полуграмотный Сагерт с немалым трудом отыскал магазин Гильдии работорговцев (во внешнем городе промышляли только свободные агенты) и пригласил всех прогуляться с ним. О Кирне и поминать нечего – она таскается за Сагертом, как хвост за Королевским Тушканом. С ними зачем-то увязалась Тиана. Надеюсь, эти трое не отчебучат что-нибудь непотребное… Хотя к чему обманываться? Сама я скрепя сердце отмела идею присоединиться к Сагерту и компании – вряд ли мое присутствие сократило бы количество сделанных ими глупостей. Просто меня больше увлекала идея починки минигана, поэтому я стремилась в оружейную лавку, наверняка обширную и богатую, если она здесь есть. Натан направился в книжный магазин, намереваясь загнать подороже свои рисунки. Ага, держи карман шире! Они ж не для чтения! Он бы еще в библиотеку попытался пристроить стыдных баб! Уж не изменила ли Дрибблу его деловая хватка после случая с Мендос?
**
Птицын, как обычно, еле плелся, не обращая внимания на понукания Тома, вяло жалуясь на свою старость, угнетенность, трезвость и прочую лабуду. Зачем такому самостоятельному парню этот дряхлый грусский пень? Неужели Томми не способен прошвырнуться по магазинам один? А причина вполне заурядна: даже сейчас маленькому мальчику могут не продать столь необходимые ему сигареты, алкоголь, оружие или девочку. На все один ответ: «Не рановато ль, шкет?» Кругом ханжи…
Парочка ввалилась в магазин – очень солидное заведение, как и любое другое в верхнем Шинкэте. Стеклянная витрина представляла различные орудия убийства, дверь с колокольчиком исправно впускала посетителей, просторный чистый зал был забит под завязку столами, выставочными стендами, стеллажами с товаром. Удивительно, к чему бы шинкэтским рафинированным домоседам такой богатый ассортимент огнестрелов, клинков и брони?
Продавец встретил вошедших неприветливо, безошибочно опознав бродяг из пустошей, а когда унюхал Владилена, так и вовсе приуныл.
– Не скажешь ли, сынок, есть у тебя патроны для пулемета типа ГШГ? – отменно вежливым тоном обратился Птицын к торговцу.
– Я тебе, босяк, не то что патронов, ржавого ножика не продам, – заявил мужик, опустив руку под стол с кассой.
К сожалению, у гроссийца, пережившего войну и Долгую Зиму, отшагавшего много километров в одиночку по Эос, обитающего наконец с такими засранцами, как цыгане, по сю пору душа не загрубела, оставаясь ранимой и нежной, поэтому хамство повергло его в ступор. Ну, для защиты от всякого рода невеж у Птицына нынче имелся Том.
– Эй, барыга, ты старших-то уважай! Дедуля еще войну застал! – прикрикнул пацан, ободряюще шлепнув по плечу обидевшегося Владилена.
– И чо? – быковато поинтересовался торговец, незнакомый с довоенной истиной «клиент всегда прав».
– Дедуля умеет убивать, – вкрадчиво произнес Том и оскалился.
Продавец приподнял брови и выпятил нижнюю губу. Похоже, он прикидывал застрелить баламутов на месте или обратиться в правоохранительные органы. Дуэту повезло. То ли у горожан кишочки совсем истончились, то ли им возбранялось устраивать разборки самочинно, то ли жалкий вид посетителей надоумил, но дядька вынул руку из-под кассы, взял телефонную трубку, крутанул диск и лениво обратился к незримому собеседнику.
– Слушай, кто сегодня на КПП дежурит?.. Ага. Я бы отчихвостил хорошенько! Пускают шваль всякую! Да тут мне двое оборванцев угрожают… Ага, ну бывай, спасибо.
Окончание разговора застигло Тома и Владилена в дверях – они решили ретироваться до прихода блюстителей порядка. Торговец проводил их брезгливым взглядом, хмыкнул и вернул со вчера неработающую телефонную трубку на рычажки.
**
Сагерт с интересом рассматривал особняк филиала Гильдии, совсем небольшой, но роскошный, с собственным тенистым огороженным сквериком. В таких местах не продавали «расходных» невольников вроде мусорщиков, полевых рабочих и шахтеров. Здесь богатый клиент мог подобрать себе наложницу или даже жену, найти человека на роль дворецкого или садовника. Немного опережая Кирну с Тианой, Сагерт зашел внутрь.
В приятном полумраке, мягко рассеиваемом несколькими цветными светильниками, его встретил консультант. Первым делом он негромко и слегка заискивающе полюбопытствовал, какую плату Сагерт назначит за девушек. Наибольший интерес, к вящей досаде Кирны, вызвала эффектная Эльхаим.
– За брюнетку вы получили бы хорошую цену, – продавец заговорщицки подмигнул Сагерту и бросил очередной восхищенный взгляд на Тиану.
Та завороженно пялилась на потрескивающую лампочку за плафоном придверного бра. В ее широко распахнутых глазах вибрировало отражение раскаленной докрасна спирали. За несколько секунд она ни разу не моргнула.
– У нее точно все в порядке с головой?
– Да что вы! – Сагерт усмехнулся. – Какая женщина может этим похвастаться?
Кирна привалилась к дверному косяку, выставив в разрез юбки ногу в высоком сапоге. Только слепец не способен рассмотреть в Эльхаим симптомов безумия. Девка точно с приветом! И никакой красотой (кстати, довольно-таки неопрятной) это не прикроешь. Впрочем, ей ли не знать, сколько болванов ошивается в Гильдии? Но даже невнимание к ней такого болвана вздымало в блондинке маленькие вихри ревности и досады.
Поскольку ни одна из спутниц клиента для продажи не предназначалась, диалог перешел в иную плоскость. Скорее всего, в ней он и остался бы. Вновь Сагерт прикинулся придирчивым покупателем, на самом деле не определившимся, чего хочет, и позволяющим убедить себя. Когда консультант, кивнув напоследок, удалился в демонстрационный зал, из боковой двери появился элегантно одетый мужчина с тарелочкой. Увидев Кирну, он выронил свой обед (блюдо грохнулось об пол, заляпав драгоценный паркет) и выпучил глаза.
– Кирночка, душенька, ты ли это? – отвесив хорошего пинка бою-полотеру и небрежно указав на осколки в золотистой луже, мужчина двинулся к девице. – Неужели передо мной тот самый дикарь, из-за которого ты обгадила всех нас? Неплох жеребчик, неплох...
С такой рожей виселицы не избежать, как говорится. В лице Кирниного знакомца приятные, в общем-то, черты, таили за собой какое-то уродство – словно на заплесневелую доску положили слой свежей яркой краски. Сагерт мысленно решил, что наглецу как минимум не избежать перелома челюсти, но предпочел не торопить события.
– А вы, собственно, кто? – дружелюбно поинтересовался он и протянул руку, скрыв, как в подобных случаях рекомендовал Учитель, разгорающиеся эмоции пологом бесстрастности.
– А мы, собственно, занимаемся отловом и продажей таких, как вы. – Если бы взгляд мог обжигать, во лбу Сагерта уже дымилась бы приличных размеров дыра. Однако типчик ответил на приветственный жест и продолжил фальшиво церемонничать: – Кирна, ты затеяла опасную игру. Охотники за головами наступают тебе на пяточки, милая. О, не нервничай так! От волнений женщины дурнеют. Мы же цивилизованные люди.
На виске Кирны под перламутровой кожей пульсировали голубоватые венки. Вне всяких сомнений, будь при ней оружие, кровь уже лилась бы ручьем. Или, скорее, била фонтаном. Но, как подсказывал опыт Сагерта, безоружность ненадолго отложит припадок Кирниной ярости, если не вмешаться.
– Триша, выведи клиентов на воздух. У нас тут возникло крохотное недопонимание, – с гадской ухмылочкой проворковал работорговец в серый пористый шарик на отвороте жилета.
В дверном проеме, загородив его почти целиком, показалась огромная негритянка. Сагерт отметил, что охват Тришиного бицепса самую малость уступал аналогичному параметру его собственного бедра. Сделав это интересное, но в целом бесполезное наблюдение, боец раздавил трепливому красавчику кисть правой руки.
Инцидент стал сюрпризом для всех, кроме Кирны, – она уже двинулась навстречу чернокожей охраннице. Именно в такие моменты Сагерт в полной мере сознавал, почему он ценит девицу. В принципе шансы уложить всех присутствующих были неплохими, но наверняка в здании полно еще работников отрасли: вышибал, охотников, консультантов. Поднимется шум, всполошатся городские власти… Нет, пока негритянка тупо вытаращилась на босса, уборщик замер над картофельно-мясным шлепком, насмерть перепуганный консультант прилип к дверному косяку, а жертва сагертовской жестокости тихо скулит от боли, надо уходить.
Сагерт подхватил за талию Тиану, в изумлении сыпавшую табак из кисета себе на колено, кивнул Кирне, и они вместе выскочили наружу. Но планом дальнейших действий никто из них не озаботился, поэтому, когда спустя считанные минуты троицу окружили служители правопорядка и предложили проследовать в офис шерифа, даже Кирна не посмела им возражать.
**
Отведенное нам время истекло. Мы с Владиленом отирали пластиковую лавочку у ворот, дожидаясь остальных гулен. Наша попытка приобрести детали для нерабочего пулемета с треском провалилась. Ну да, гроссиец смердит, но кто сейчас может похвастаться образцовым соблюдением гигиенических норм? Пришлось покинуть внутренний город раньше положенного.
Наконец на пропускной пункт вернулись Натан и Данике, также закончившие свои дела. Дриббл, кстати, навестил оружейника после нас и добыл-таки искомую запчасть, выслушав попутно жалобы на вонючих оборванцев, шатающихся по Шинкэту. И да, срамных рисованных баб он умудрился пристроить всех до единой!
На выходе нас предупредили, что некоторые из наших друзей задержатся в офисе шерифа – Сагерт с девчонками вляпались в неприятности. В какие именно? Подробностей служащий не знал, однако уверял, будто не случилось ничего страшного. Так, пустяковое недоразумение. Святая простота! Да он даже не представляет, какого масштаба недоразумение способны организовать эти трое!
Следовательно, дробовик и огнеплюй переночуют в таможенной камере хранения, в ящичках для запрещенного к проносу имущества.
Смущенные и обеспокоенные, мы удалились.
**
Мда, положеньице не из легких. Да что там не из легких – откровенное дерьмо. Говорю вам, уши не ломит из-за ерунды! Стоящий перед нами и орущий благим матом Аксель служил наглядным тому доказательством.
Мендос не просто развела Дриббла на услугу. Хотя, в конце концов, не ахти какой подвиг – подбросить девку до города, если тебе по пути. Мы влегкую пережили бы отсутствие условленной платы, только Натан сердился бы. Но мессиканка посягнула на цыганское имущество! Точнее на самый ценный, по мнению Акселя, предмет в таборе – коробочку с посланием для Старших Братьев. Во время приснопамятного разрыва Дриббла с Элейн Мендос провела в трейлере около часа, якобы желая дать «супругам» возможность для примирения. Похоже, мерзавка вдосталь пошарила по нашим рюкзакам да чемоданам, умыкнув под шумок коробейку. Вероятно, мы и еще чего-нибудь не досчитаемся позже.
Все же Аксель редкостный еблан! Как в одном человеке уживаются еблан, хитрожопый цыган и мечтательный романтик, выше моего разумения. Коробка отыскивалась в самых неожиданных местах: в хлебнице, среди объедков на разделочном столе, под кроватью, в детской коляске. Однажды я наткнулась на нее, надевая утром ботинки, то есть она лежала в одном из них. Если б не уши, я решила бы, что цыганин опять забыл, где оставил свое сокровище. Мда, образцовое ведение хозяйства не являлось Акселевой сильной стороной. В общем, поиски ни к чему не привели. Эх, Мендос, поди, прихватила устройство так, от нечего делать. Все мы немного вороваты. Жизнь быстро учит: «Плохо вещь лежит? Бери, не раздумывай!» Обменяет теперь его на банку тушенки.
Да уж. Славные заголовки для газетных статей получились бы. «Арестованы трое бродяг», «Странная хворь поразила Захарию Джонстон. С головными болями не шутят». А это в колонку «Ищем. Ждем»: «Пропали люди, девушка и парень. Отзываются на имена Туве и Джо. Не агрессивны. Она рыжая и в купальнике, он темненький и в белом халате». И на закуску (самым крупным шрифтом) – «Цыганский табор обворован». И, кстати, куда намылился Декстер? А-а-а, ладно, какая разница! Всего-навсего еще одна строчка в колонке «Происшествия», извещающая о бесчинствах хвостатого мутанта на улицах.
Уши продолжали зудеть. Я пообещала себе две вещи: навести порядок в трейлере и носить отныне заветную коробку при себе. Если нам удастся ее вернуть, конечно. Коли ебланов так обильно просыпали на многострадальную Эос, надо дать им отпор, взяв инициативу в свои руки.
Нет, вы только послушайте! Этот возмутительный ротозей уже шутит:
– Зато до конца наших дней мы сможем подтираться настоящей бумагой, а не пыльными листочками и травой! – воскликнул цыган, потрясая пачкой банкнот, извлеченных из мендосовского чемоданчика.
Ага, так Натан ему и позволил добро на говно переводить!

[feael]

Дебоширов препроводили в чистое опрятное помещение рядом с офисом шерифа. На его истинное назначение намекали только решетки вместо дверей и отсутствие окон. Вновь прибывшим выделили камеру с двумя койками, пообещав вскорости принести еще одну. Говорили с ними предельно вежливо, словно даже мысли не допуская, будто посетители задержатся надолго. Однако, по прикидкам Сагерта, их здесь запрут если и не навсегда, то лишь потому, что раньше отдадут в лапы Гильдии. Боец уже сообразил: работорговцев в Шинкэте недолюбливают, но с их авторитетом (а главное, вкладом в городской бюджет) считаются.
Решетка лязгнула, оставив троицу в тягостной тишине, нарушаемой лишь журчанием воды в унитазе.
– Вот мудила! – возглас Кирны взрезал безмолвие, как ножницы – ткань.
– Кто? – вяло поинтересовалась Тиана, закуривая.
– Коллега, мать его! Когда-то я обещала отрезать ему яйца. Так и следовало поступить! – угрюмо пробурчала блондинка и улеглась на нижнюю койку спиной к проходу. – Разбудите, если что.
Сагерт запрыгнул наверх, а Тиана хлопнула крышкой толчка и уселась на нее. Через некоторое время она заскучала. Вынув из кармана коробок, девица принялась пулять зажженными спичками, стараясь дострельнуть до решетки. Когда явился тюремщик с дополнительной койкой, пол камеры был обильно присыпан обугленными палочками, и к ним продолжали добавляться новые. Одна упала на сапог надзирателю, таки вылетев в коридор, – Тиана делала успехи.
– Девушка, тут, между прочим, убираются! – возмутился мужчина. – Прекратите!
– А если не прекращу, то что? – не глядя на собеседника, спросила Эльхаим.
Тюремщик обреченно вздохнул. По долгу службы ему приходилось регулярно сталкиваться с законченными социопатами. Каждый раз он взывал к высшим силам, требуя восстановить справедливость и перекинуть проблемных на чужое дежурство, но проку от его молитв не было. Мужик отставил кровать, перехватил дубинку поудобнее, поправил шлем и отворил дверь.
Но применить силу надзиратель не успел. Неожиданно здание завибрировало, как кусок желе на тарелке в руках алкаша, снаружи раздался заливистый басовитый гудок, и в следующий миг торцевая стена камеры рухнула внутрь грудой обломков. Тюремщик, потеряв равновесие, повалился вперед. Тиана вскочила и отдернула ногу, таким образом избавив себя от малоприятной травмы колена, и мужик впечатался лбом в цементный пол – шлем высек сноп искр. Двухэтажную койку, где лежали Сагерт и Кирна, повалило и хорошенько припорошило осколками и пылью. Никто не пострадал. Вряд ли можно считать падение с верхней полки хоть сколько-нибудь серьезным ущербом сагертовскому здоровью.
– Тащи сюда свои буфера, женщина! – донесся из желтоватой дымки крик Декстера. – И все остальное не забудь!
Дальнейших уговоров не понадобилось. Эльхаим только немного задержалась, снимая шлем с надзирателя, – уж очень он (шлем) ей приглянулся.
Королевский Тушкан решил обставить спасение друзей с помпой, посему позаимствовал (и планировал вернуть, правда!) бульдозер. Сначала он присматривался к технике на холме с деревом, но быстро смекнул – надежнее сигануть через стену на своих двоих и уже внутри искать подходящий таран. Только один вопрос его занимал сильнее, нежели вызволение Эльхаим: какого хера девчонка связалась с больными на всю голову Сагертом и Кирной?
Правда, следовало признать, у самой Тианы крыша тоже протекала. Вот и сейчас, вместо того чтобы тихонечко, переулочками, выбраться из города, красотка влезла на водительское сиденье бульдозера, оттеснив Декстера. С другой стороны высокую кабину уже штурмовали Сагерт с Кирной. Так единственное более-менее здравомыслящее существо в этой компании оказалось зажатым посередине. Все возмущения Тушкана пропали втуне – как только Тиана завела строительного монстра, никто их уже не слушал.
Сагерт ожидаемо предложил наведаться к зданию Гильдии вторично и воспользоваться бульдозером по назначению – сровнять с землей логово работорговцев. Декстер заорал дурным голосом, пытаясь донести до безумца мысль о необходимости покинуть внутренний город сию же минуту, но в ответ не удостоился даже взгляда. Впрочем, Эльхаим, сплюнув окурок в окно, отказалась ехать куда-либо, кроме ворот. Даже странно – обычно девица не упускала шанса поучаствовать в погроме, скорее всего, из-за начинавшихся следом пожаров. Но покамест Декстер успокоился и поверил в удачу.
Сагерт вместе со своей блондинкой выпрыгнули из кабины и скрылись в боковой улочке.
На всем пути следования бульдозера не встретилось ни одного прохожего, тем более героя, желающего остановить распоясавшихся дикарей. Наверняка у них тут работала некая система оповещения. Тем лучше.
Вожделенная свобода неотвратимо приближалась – вон они ворота, охраны не видать, будка КПП пустует. Скребок задел лавочку, с грохотом выворотил ее и протащил за собой пару метров. Декстер ликующе гикнул, подпрыгнув на сиденье. Вдруг из дверей здания напротив выскочил дюжий детина с грязно-зеленым тубусом на плече.
– Женщина, поднажми! – истерично завопил Тушкан, вспомнив, где и при каких обстоятельствах он познакомился с таким же стволом.
Мужик припал на одно колено, на долю секунды глянул в перекрестье прицела и нажал на спуск. Снаряд, на счастье пассажиров, попал в нижнюю кромку бульдозерного скребка, разворотив брусчатку и весь массивный перед машины.
В последний момент Тиана успела выброситься из кабины, поэтому волна осколков, капель расплавленного металла и воспламенившегося горючего коснулась ее лишь вскользь. Почудилось или нет, но, похоже, Декстер помог ей живительным пинком преодолеть большее расстояние. Сам Тушкан остался внутри… Тут в затылок девушке прилетел булыжник, и сознание покинуло ее.
**
– Эй, Джус, а ты красавчик! – из КПП выбрался перепуганный клерк, бледный, но довольный. – Идите-ка, проверьте, все ли подохли.
Поименованный охранник отложил базуку и направился к раскуроченной машине. Да кто переживет такое? Мужик удовлетворенно хмыкнул, окинув взором поле боя. Вот брюнетка, вот парень, небось тот, который раздробил запястье служащему Гильдии – а, впрочем, кто же еще? – не было блондинки. Об отсутствии третьего трупа Джус сообщил по рации в офис шерифа – искать бабу в городе теперь его забота.
Клерк вздохнул и крикнул в дверь сторожки:
– Давайте-ка их в морг. И вызовите кто-нибудь ремонтную бригаду – здесь прибраться не мешало бы.
Декстера извлекли из кабины. С мертвяками особо не церемонились: волокли держа за руки. В общем-то, для этого хватило бы и двоих, но клерк, официально начальствующий на КПП, разрешил прогуляться всем. Мужчины считали, что заслужили перекур, тем паче идти-то недалеко – минут пять от силы.
**
Так как и трое дебоширов, и воровка находились в кольце внутренних стен, предстояло вторично упросить служащего на КПП выдать нам жетоны. На сей раз Аксель сопровождал нас, настолько его волновала судьба коробочки.
Естественно, по закону подлости, из будки смотрела строгая незнакомая харя, заявившая, что приемный день для иноземцев окончен. Данике употребил все свое обаяние и такт, выясняя, какая участь ждет наших арестованных друзей, можем ли мы навестить их и нельзя ли обменять горемык на что-либо. Клерк, наблюдая через стекло честное, спокойное и вполне цивилизованное лицо дока, отважился поделиться своими соображениями.
– Понимаете, ваши друзья как бы даже не нарушили ни одного закона. Здание Гильдии – суверенная территория, на которой действуют ее собственные правила. Вроде бы шериф должен передать нарушителей в руки гильдийцев, но есть множество нюансов. Зная нравы работорговцев, городские власти стараются не допускать их собственного правосудия. Изувечили их человека, но имела место перебранка, в ходе которой он оскорбил ваших спутников, драка случилась в здании, но арестовали «обидчиков» уже на улице. То есть у суда будут лишь устные показания обеих сторон и распоряжение мэра обойтись без кровопролития накануне дебатов, – клерк потер переносицу и добавил: – Вероятно, вы отделаетесь штрафом.
Столь неясная перспектива нас пока устраивала. Наверное, троице будет полезно посидеть взаперти, подумать, угомониться.
Но мы все еще оставались снаружи, а коробочка с посланием Старшим Братьям – внутри. Раз не удалось легитимно войти, придется найти кружные пути. Все мрачно уставились на гладкую белую стену, увенчанную пулеметными вышками.
– Эй, пс! – донесся сзади чей-то шепот. – Я слыхал, вам внутрь надо?
За нами в некотором отдалении топтался мужик, неуловимо похожий на Владилена, то есть пожилой, лохматый, чумазый и вонючий. Правда, несло от него гораздо хуже, чем от Птицына: мочой, помойкой, застарелым потом, блевотиной и… тиной. Он поманил нас и вразвалочку удалился в замусоренный переулок. Недоуменно переглянувшись, мы тем не менее последовали за ним.
– Я заметил, вы ребята крутые, на хрена вам туда? – оборванец махнул рукой в сторону ворот верхнего города.
– Тебе-то чо? – борзо выступила я.
– Да так, идейка есть, – самодовольно ответствовал мужик, покачиваясь с носка на пятку и шевеля грязными пальцами ног в прорехах рваных чоботов.
– Вокруг да около не юли – выкладывай!
– Полегче, пацан! Тебя не учили старших уважать?
– Я тя щас уважу! – не побрезговав ухватить опешившего люмпена за полу жилета, я выхватила бумеранг, поймав заточенным лезвием отсвет фонаря.
– Ладно тебе, Том. Кажется, дядя готов беседовать конструктивно, – Данике сжал мое запястье (несильно, впрочем, – напоказ).
Мужик выдохнул (ох, лучше б мне тогда очутиться подальше от него!), поправил одежу и поведал нам свою незамысловатую историю. В подробности он не вдавался, сообразив, что мы торопимся: «Хочу подгадить верхним ублюдкам. Выгнать меня! Гражданина во втором поколении! Видите ли, я – бесполезный элемент!» – много эмоций, но суть выражена четко. За бутылочку крепенького, хороший обед и посещение борделя мужик обещался показать тайный ход за стену. Удачно! Однако никто из нас не выдал радости, еще и поторговались для порядка.
Наконец, ведомые оборванцем, мы углубились в лабиринт кривых улочек нижнего Шинкэта. В одном из тупичков он топнул по еле заметному люку канализации и потребовал награду.
– Двинешь с нами! – процедил Аксель, зацепив мужика за петлю на рубахе. – Нырять в какашки веселей в компашке. Иначе ни пивных кружек, ни мокрых шлюшек, ни хлебных краюшек тебе не видать. Все ясно, немытая блядь?
В продолжение коротенькой сценки между цыганом и босяком, тщетно старавшимся вырваться, Натан с Данике сняли крышку люка, подавшуюся с неожиданной легкостью. Мы по очереди соскользнули в непроглядную тьму древнего санитарно-технического сооружения. Здесь уже было сухо. Лишь местами попадались болотца (вот почему наш благодетель попахивал тиной), а так ложе каналов везде покрывал затвердевший слой ила и мусора. У Натана в бездонных карманах нашелся фонарик, озаривший каменную кладку сводов, содержимое центральной канавы и узенькие «тротуары» по бокам. Решили продвигаться посередине, дабы избежать падений и ударов о свод, понижающийся иногда за счет известковых наростов.
Оборванец некоторое время отпирался и причитал, но Аксель быстро привел дядьку в чувство, посулив отстрелить ему яйца при несогласии сотрудничать. Угроза подействовала. Несчастный же не знал, что «злодей» на самом деле применяет оружие только в крайних случаях. Хотя, кажется, утеря заветной коробки являлась таковым – цыганин не шутил.
Путешествие по катакомбам заняло от силы минут двадцать, и вот мы забрели в закуток с лестницей наверх. Вниманием проводника завладел Владилен Михайлович, считающий своим долгом успокоить человека. Он достал из-за пазухи потертую фляжку, и деды устроились в нише неподалеку. А я полезла разведать обстановку.
В щель между приподнятым люком и мостовой мне открылась занимательная картина: толпа вооруженных мужчин, окружившая искомую мессиканку. Судя по всему, они как раз созрели для старой доброй перестрелки.
Съехав обратно по вертикальным стойкам лестницы, я обрисовала ситуацию. Гибели девицы допустить было нельзя. И тут Натан, потеребив ухоженную бородку, предложил спровоцировать бойню самим, загодя вытащив мессиканку из гущи событий. Толстосум, как обычно, вышел из «дома» не с пустыми руками. Для успеха операции трое выбирались наружу: первый стрелял из духового ружья транквилизатором (жертва падает), второй кидал аркан, третий метал связку петард (Мендос уже тянут потихоньку к люку) и кричал что-нибудь типа: «Наших бьют!» Да уж, голь на выдумку хитра…
**
С Тианой и Декстером особо не деликатничали, считая их мертвыми. Тяжелые сапоги Эльхаим глухо отстукивали по брусчатке, вторя шаркающей поступи носильщиков. Вдруг полицейские остановились. Девушка осторожно повернула голову.
Темные фигуры образовывали неровный круг в свете фонарей. На ружейных дулах и арбалетных дугах играли тревожные отблески, в густых тенях под полями шляп угадывались хмурые напряженные лица. Близился мужской разговор. Причиной которого, похоже, была одна знакомая Тиане мессиканка, одиноко стоящая посреди этого покамест спокойного моря самцовой агрессии. Эльхаим вспомнился поэтический термин «затишье перед бурей».
Свалив «трупы» под стену универсального магазина, стражи, перебросившись парой фраз и достав оружие, со всех ног ринулись на площадь. По-видимому, им не терпелось расстаться с жизнью.
Декстер пошевелился и замычал. Тиана подползла к приятелю и заткнула его весьма нетривиальным способом – навалившись сверху. У данного маневра имелась и другая цель: прикрыть его от пуль и осколков, которые вот уже скоро посыплются дождем.
**
Никогда еще за свои двадцать пять лет Мендос не оказывалась в столь затруднительном положении. Впрочем, это определение не совсем подходило для создавшейся ситуации. Когда ты стоишь посреди оравы мужиков, держащих свои пальцы на спусковых крючках арбалетов, револьверов и винтовок, смотришь на скотовода, неизвестно где разжившегося ручным пулеметом, и знаешь, что именно из-за тебя, детка, они все здесь собрались... Для таких случаев есть куда более подходящие определения. Например: «на волосок от смерти», «по уши в дерьме» или «гребаный пиздец».
Нынче Мендос была очень даже важной персоной, ведь в нагрудном кармане ее куртки покоились блокнотный листок с кодами от замков шинкэтского убежища, серебристый диск с подробной схемой подземных коммуникаций и новехонький внутренний накопитель, который она планировала обменять в новоошингтонском универсальном магазине на платье с люрексом. Деньги, конечно, хороши, но даже на подконтрольных НЛО территориях к ним относились с недоверием. Что ж, справедливо – это всего лишь разрисованные бумажки. Поэтому Мендос так легко отдала набитый ими чемодан потешному олуху, живущему в огромной машине.
Мэр Шинкэт Ангара был неглуп, самонадеян и упрям, но, как многие мужики – охоч до красивых девочек. Потому-то к нему прислали именно Мендос. Мало кто подозревал, насколько ограничено в средствах «всесильное» НЛО. Даже городок с жалким двойным кольцом стен мог обойтись директорату дороже, чем он имел право себе позволить.
Мендос извлекала выгоду из мужских слабостей лет эдак с девяти, и за прошедшие годы достигла если не совершенства, то как минимум неоспоримого мастерства. Пока идиотина-мэр дремал, наигравшись с высокой грудью, круглыми ягодицами и другими частями ее тела, вполне заслуживающими восхищения, мессиканка без проблем скопировала искомые коды и схемы. Если уж ты разобралась в мужчинах, то во всем, что они создали, разберешься и подавно. В компьютерах, оружии, автомобилях...
Беды, как водится, начались с маленькой ошибки. Опасаясь постоянно держать добычу при себе, Мендос спрятала ее в своих апартаментах, оплаченных высокопоставленным любовником. Учитывая, насколько неограниченный доступ мэр имел к ее телу, отказать молодой авантюристке в логике было бы несправедливо. Попадись она, и прозябать бы ей в тюрьме или примерять ржавые колодки на рынке внешнего города. Поэтому, когда она покинула Шинкэт в поисках места с хорошим приемом для телефона и наткнулась на эндейцев, коды очутились вне досягаемости.
Разумеется, сидя в бетонном подвале, треклятым мобильником не воспользуешься. Но, даже если бы своенравная штуковина внезапно ожила, Мендос без кодов интересовала НЛО не больше, чем всякая другая миловидная мессиканочка, иными словами – никак. А потому за ними следовало вернуться и завершить сделку. Помнится, она испытала неистовую, почти экстатическую радость, когда за день езды до Шинкэта трубка наконец ответила ей: голос капитана Наттока ласкал слух, как мелодичный звон бокалов с шампанским. Эх, явись он чуть пораньше, и сейчас Мендос уже купалась бы в роскоши Нового Ошингтона: курила довоенные сигары, пила драгоценные вина и ликеры, одевалась бы в шелк. Но жестокая судьба распорядилась по-своему.
Похоже, за четверо суток ее вынужденного отсутствия в Шинкэт Ангаре, конфедераты прознали о планах НЛО и подготовились на свой лад. Соотечественники Мендос не очень дорожили жизнью. В маленьких мессиканских деревеньках потасовки неизменно перерастали в поножовщину, в городах, несмотря на старания шерифов (а иногда благодаря им), на кладбищах ежедневно зарывали чересчур ретивых мачо, получивших болт в печень или пулю в башку. К превеликому сожалению, капитан Натток родился на севере. И оружие доставал (а тем более использовал) исключительно по необходимости. Ему и в голову не приходило, что во внутреннем кольце шинкэтских стен он столкнется с вооруженными до зубов конфедератами. Мендос, по иронии судьбы, посещала такая мысль, но она не успела сообщить капитану о своих опасениях.
Конфедерация Свободных Городов напирала на исконные лармериканские территории с яростью и упрямством быка, который, даже получив пулю между рогов, еще минут пять не сознает, что умер. Однако этот торо еще не встретился со своей пулей и, как наглядно демонстрировали стоящие на площади суровые люди, был умнее, чем многие считали. КСГ (как и НЛО) жаждала заполучить Шинкэт Ангар. Плодородные земли вокруг города, высокая плотность населения и хорошо налаженная торговля делали его желанной добычей для любого государства. Надо отметить, мэр и совет магнатов прекрасно это понимали и не торопились с решением.
Мендос не могла уяснить, где она прокололась. Наверное, кто-то из конфедератов узнал ее – она совсем не исключала такого варианта. Но ведь теперь это и не важно. Пятнадцать увешанных оружием мачо в широкополых шляпах и пончо с одной стороны, капитан Натток, прибывший в Шинкэт под личиной богатого купца, сжимающий два миниатюрных пистолета-пулемета, и сержант Кирби, его помощник, со снайперской винтовкой на крыше ближайшего дома – с другой… В роли третьей стороны выступали местные стражи порядка, тоже, как видно, не пальцем деланные. А посреди этих головорезов – одна маленькая мессиканка, всего лишь мечтающая комфортно устроиться в теперешнем неспокойном мире.
– Хватит болтовни, – скотовод с ручным пулеметом мотнул головой. – Девка пойдет с нами.
В районе ворот раздались вопли, заглушенные ревом мощного мотора и лязгом траков. Наконец раскатистый взрыв отсек прочие шумы, точно гильотина – голову преступника. Двое шинкэтцев озадаченно переглянулись.
Снова повисло тягостное молчание. Вообще весь разговор на площади этим вечером, когда в воздухе последний раз разлились летние ароматы разнотравья, горячей пыли и листвы Старого Лорана, состоял из пауз, тихого звяканья металла и сверкающих ненавистью взглядов. Несмотря на давнее соперничество, представители НЛО и КСГ не отваживались пустить в ход самые веские и страшные доводы.
– Быстро! – ствол пулемета едва заметно приподнялся, конфедерат начинал терять терпение.
– Быстро только сурки родятся, так вроде бы выражаются в ваших краях? У девушки уже есть планы на утро, – Натток говорил так уверенно, будто за его спиной собралась вся королевская конница, прихватившая с собой королевскую рать, а не перепуганный сержант Кирби с бесполезной в сложившейся ситуации винтовкой.
Мендос хотелось рыдать от досады. В соседнем переулке послышался топот ног – похоже, к кому-то прибыло подкрепление. А еще... негромкий скрежет металла о камень. Скосив глаза в темный тупик между домами, девушка уловила какое-то шевеление. Сухой хлопок положил конец участию Мендос в мужской игре, называемой в старых вестернах «мессиканским противостоянием». Она ощутила, как подкашиваются ноги, пронзительно взвизгнула, но голос ее утонул в рокоте пальбы.