Первый день зимы Автор:Мышель, турнир №5 Опции

[Ябадзин]

Митрич приоткрыл створку и выглянул во двор. Снежная пелена, закрывшая весь мир, тут же попыталась проникнуть в избу узким щупальцем, но оно было безжалостно отсечено захлопнутой дверью и рассыпалось на полу белой полосой, сразу начавшей таять.

Из кухни послышался грохот и Митрич начал воровато отступать от входа, но скрыть следы преступления не удалось — Марфа выглянула в коридорчик и грозно взмахнула поварёшкой:

— Опять, старый дурень, холода напустил! Лужу сам вытирать будешь! Что там было выглядывать? Смотри, отправлю за подснежниками.

Дед, послушно схватившийся за тряпку, удивлённо спросит:

— Какие подснежники? Ты, что, совсем с глузду съехала?

— А вот такие! Охрипла уже мелким сказки рассказывать. Давай, дотирай, и сам иди их развлекать, а мне готовить надо, чтоб снеговики эти праздники унесли...

Митрич возмутился:

— Какие ещё сказки! Здоровые лбы, за десяток всем перевалило...

— Вот ты им это и объясни, пока их родители непутёвые Хель знает где шляются.

Митрич примирительно забормотал:

— И ничего не шляются. Тошка вон буер пошёл настраивать, чтоб, значит, завтра, на первый зимний день — по соседям. Дашка его к соседке побежала, вроде бы за солью лимонной. А младшие...

Бабка саркастически рассмеялась:

— Буер, как же! Пьют они с дружками в ангаре. А соли у нас своей два куля, и лимонов полна теплица. Девичник у них там. Говорила ведь: возьми медведя — так нет, запрягать лень, а на лыжах пять вёрст — не лень. Закончил? Ни, и иди, рассказывай мелким свои страшилки, соблюдай традицию. Тьфу!

Митрич выгнал ребятню из кухни в общую залу, все семеро тут же устроились на большом диване, и приготовились пугаться. Дед, как бы испытывая их терпение, проверил межпланетную почту, потом счёт в банке. Довольно хмыкнул, обнаружив поступления за последние партии пушнины и живицы, и повернулся к внуками:

— Так, с какой сказки начнём? Может, про Тенали Рамакришну и богиню Кали? Или про откуда на Луне заяц?

С дивана раздалось дружное:

— Ну, деда...

— Не хотите? Ладно, тогда про глупого брахмана? Или про детей в барсучьей норе?

Черноволосая Мадхави, в домашнем обиходе — Машка, бабкина любимица и оттого деда не слишком опасавшаяся, капризно напомнила:

— В канун первого для зимы положено рассказывать сказку про первый день зимы, забыл?

— Так вы сказку эту наизусть знаете, может, сами друг другу расскажете?.

Из кухни выплыла бабка, поставила перед дедом плошку с кедровыми орешками, кружку с чаем и посоветовала:

— А ты им настоящую расскажи, не причёсанную.

Дед с сомнением пожевал губами, потом посмотрел на замерших в предвкушении детей, и согласился:

— Ну, если думаешь, что пора... Слушайте. Сказка про первый день зимы.

Откашлявшись, он задумчиво щёлкнул с десяток орешков, и начал напевным голосом детского сказочника:

— Давным-давно, и двухсот лет не прошло с тех дней, как земляне нашли способ путешествовать между звёздами и расселились по галактике, на планете Морджим готовились к празднику Первого дня зимы. Впереди было целых три месяца штормов, пасмурного неба и тропических ливней.

В деревне, которая стояла как раз на месте нашего дома, к торжеству всё было готово: на берегу возвышалась огромная ёлка, собранная из веток араукарии, по её бокам, как стражи, стояли два снеговика. Искусно слепленные из белоснежного песка, с настоящими морковками вместо носов, с раскосыми глазами из плодов манго, с синими пластмассовыми ведёрками на головах.

Жители суетились на берегу у костров, запекая поросят. Народ всё больше был светловолосый, крепкий, как мы, правда, загорелый. Но попадались и смуглые коротышки, чистокровные потомки нескольких индусов, которые переселились сюда вместе с нашими предками. Ну, кто скажет, какой был основной закон переселения?

Нахальная Машка снисходительно выдала заученную скороговорку:

— Одна общность — одна планета. На наш Морджим переселились все русские с Гоа. Правильно? Ну, что там дальше было? В сказках написано, что на празднике все напились и вдруг захотели, чтобы зима пришла, соскучились. И снеговики тоже захотели стать настоящими, из снега. Вот зима пришла, и больше не ушла. Поэтому пить нужно меньше и не хотеть странного.

Она вздёрнула нос и гордо оглядела братьев. Митрич похвалил:

— Умница наша, отличница. Почти правильно.

Отхлебнув остывшего чая, он бросил в рот очередную порцию орешков и продолжил:

— Жили наши предки, поживали, добра наживали. Жемчуг ловили розовый, смарагды да лазоревые яхонты в горах искали. Отправляли их, да травы целебные, на другие планеты, и всякое нужное в обмен получали. Только мало чего им нужно было.

Посмотрев на явно заскучавших, но смиренно слушающих ребят, он хмыкнул и заговорил нормальным голосом:

— И вот в день того самого праздника, когда стемнело и начали раздавать жареную поросятину и разливать свежеполученную с Руси водку, один молодой балбес приревновал свою подружку, которая вдруг встала и куда-то за кусты гибискуса воровато отправилась. А сразу за ней — и его соперник шмыгнул.

— Наливался ревнивец водкой, наливался, а потом и решил: а вот не будет больше неверная красавица с другими на тёплых лужайках обниматься и в тёплых волнах нежиться. У него в душе зима — так пусть они и у всех будет.

— Дождался он, когда все уснут, достал из морозилки две ледышки, на коктейли случайно не изведённые, да и засунул песочным снеговикам вместо сердец.

— Не успел он руку вытащить, как засияли снеговики под лунным светом нестерпимым блеском, и побежали от них дорожки инея по траве, деревьям и кустам. Переваливаясь, пошли ледяные снеговики к морю и только коснулись воды, как стала она замерзать и льдом покрываться.

— Он холода парень протрезвел, в ужас пришёл, а что делать — не знает. И тут мчится от кустов его ненаглядная, плачет, кричит, что устала, вот и ушла в тихое место подремать, а сейчас от холода проснулась. А Васька противный просто за первым же кустом отлил, да под навес ушёл, с приятелями распивать.

— Стоят эти идиоты молодые, обнявшись, оба уже плачут, и вдруг как-то сразу оба поняли, как сделанное исправить. Вырвали свои сердца, и бросили в снеговиков. Да только не сговорились они, и оба сердца в одного снеговика попали, он и растаял тут же кровавой лужей. А второй уже далеко в море ушел по замерзшему льду. И пока шёл — рос, рос и рос. Вот он высотой уже больше самой высокой пальмы, вот достал до луны, вот разбух и поглотил весь мир...

Хлопнула дверь и в избу ввалились два здоровенные мужика, удивлённо посмотрели сначала на забившуюся под пледы ребятню, потом, осуждающе, на деда:

— Батя, кончай малых пугать. Там снег почти перестал, солнце, снеговиков лепить пора. Давайте все во двор.

Митрич в сердцах стукнул кружкой — мол, какую сказку испортили — и пошаркал к дверям. Неугомонная Машка догнала его и дёрнула за рукав свитера с оленями:

— Деда, а что потом было?

— Что-что, будто сама не знаешь. Зима наступила, уже триста лет длится. Кто на тёплые планеты свинтил, кто с недостаточно холодных к нам перебрался, кто остался. Вот и пра-пра-пра твой индийский с женой расстаться не смог, здесь застрял.

— А как сделать, чтобы лето наступило? В смысле, настоящее, а не как наше?

Выглянувшая из кухни бабка погладила девочку по блестящим чёрным волосам и посоветовала:

— А ты снеговиков попроси. Вот слепите — и попроси. У нас снеговики здесь главные.

Осуждающе глянув на Митрича, она скрылась за дверью и загремела кастрюлями.

***

Под покровом ночи три невысокие фигурки выбрались из дома и, пригибаясь, подкрались к снеговикам. Самая маленькая поставила на землю жаровенку, в которой тлели угли, и скомандовала:

— Приготовились, на счёт «три».

Мальчишечий голос заныл:

— Машк, может, не надо?

Махнув чёрной косой, девчонка отрицательно помотала головой:

— Не трусьте. Это эксперимент. Раз, два, три!

Повинуясь команде, братцы выхватили из жаровни по угольку и резким ударом вбили их в середину центральных снеговичьих шаров. Отступив на шаг, они синхронно потрясли обожжёнными пальцами и разочарованно вздохнули: ничего не происходило. Машка довольно хмыкнула — ну, так она и знала, сказки всё это, для маленьких.

Троица экспериментаторов поспешно убежала с холода в тепло избы. Хлопнула дверь, воцарилась тишина. Снеговики поправили традиционные голубы ведёрки, переглянулись, и медленно оседая, двинулись к неразличимому в торосах берегу моря, оставляя за собой глубокие борозды, на дне которых чернела земля.

До берега добрались едва возвышающие над землёй рыхлые кучки снега, за которыми стремительно расширялась чёрное пространство. Лёд под ними помутнел, пошёл трещинами, и рухнул вниз с грохотом, заглушившим шипение попавших в воду угольков. К горизонту побежала широченная полоса чистой воды, отсвечивающей серебром под лунным светом.

***

Галактический снеговик смачно рыгнул и выдохнул спиралевидную туманность. Не помогло: внутри бурлило. Он поскрёб бок, нашёл точку, близкую к источнику беспокойства, и потыкал в неё сучковатым пальцем, рассыпав по пустоте вихрь звёздочек.

Стало полегче, шевеление утихло. Ведь как знал — не нужно было эту звёздную систему заглатывать. Вот всегда так с этими мелкими системками — закидываешь их в рот горстями, сплёвывая шелуху окраинных планет, а потом пучит.

И чем там звёздные и планетные снеговики занимаются? Суетятся внутри без толку, каждый миг что-то меняют. От этого и неспокойствие.

Вот теперь до грядущего праздника Первого дня галактической зимы — чтоб никаких перемен! Зима — так зима, лето — так лето. А то почует Вселенский Снеговик его раздрызганное состояние. А оно ему, Его Вселеншеству, надо, внутри источник раздражения держать? Тоже, небось, как у него самого, покалывает и крутит. Вот возьмёт, и на их очередной вселенской тусовке перекинет его кому-нибудь из приятелей. Или неприятелей. Ха-ха.

Ладно, пора к празднику готовиться: галактическая зима — не шутка. Надолго всё замрёт. Поэтому отпраздновать нужно нормально. Вот только проверить, сколько межзвёздного эфира запасено, не с пустыми же руками идти...

***

Митрич заворочался на лежанке: в животе было беспокойно. Зря он столько орешков схомячил. Дед поскрёб бок, нашёл точку, близкую к источнику беспокойства, и потыкал в неё узловатым пальцем. Шевеление внутри утихло.