Неестественная история, автор lendigoo Опции

[Каркун]

Автор: lendigoo


Неестественная история


1.
Профессор Оливер Торнтон Райли никогда не опаздывал на лекции. Он появлялся в аудитории не на десять, не на пять, даже не на две минуты раньше, а аккурат, когда секундная стрелка старых настенных часов над кафедрой щёлкала на двенадцати. К этому моменту студенты смолкали, впрочем, всегда находился кто-то, кто громко отсчитывал секунды до появления «Челленджера», как прозвали профессора первокурсники. «Хьюстон, у нас проблема», — ко всеобщему удовольствию ёрничал другой, зажав нос.
Наконец, наступал неотвратимый момент, когда в притихшую аудиторию входил сам Оливер Торнтон Райли. Своим видом он придавал этому событию такую важность и торжественность, с какой премьер-министр Великобритании появляется в Палате лордов, чтобы произнести историческую речь. Он и вправду был похож на парламентария конца девятнадцатого века: всегда скрупулёзно начищенные эбонитового оттенка туфли, безупречные чёрные брюки, бежевая жилетка с мелкими красными пуговичками, маленькая бардовая бабочка на воротнике голубовато-серой рубашки и чопорный чёрный пиджак. Завершали туалет слегка овальные очки в тонкой аристократичной оправе. Внешне профессор выглядел, как Чарльз Дарвин средних лет, чему способствовала недлинная, но широкая и густая борода, в которой уже вовсю разрослась седая плесень.
В следующий же момент после явления профессор на ходу окидывает аудиторию критическим взглядом, достаёт из внутреннего кармана пиджака свои блестящие позолоченные часы на цепочке и, сверяясь с настенными, как раз подходит к кафедре. Часы исчезают, и в руках у профессора оказывается толстый, видавший виды том в чёрном переплёте — книгу сложно различить, когда Райли несёт его под мышкой. Официальное начало лекции состоялось.
Сходство профессора Райли с Чарльзом Дарвином не ограничивается внешностью. Профессор Райли — заведующий кафедрой естественной истории в Европейском международном университете.
— Итак, леди и джентельмены, — начинает Райли, слегка задирая почтенную бороду к далёкому сводчатому потолку, — как вы знаете, мы с вами достаточно приблизились к середине семестра, чтобы вы начинали волноваться о предстоящей сессии. Я надеюсь, для вас этот период не станет меловым… — он выжидающе оглядывает аудиторию с неким подобием улыбки, но не видит ничего, кроме нахмуренных, невыспавшихся лиц. — Что ж, леди и джентльмены, теперь шутки в сторону. Тема вашей сегодняшней лекции — «История развития жизни на Земле. Геологические эры и периоды». Прошу вас занести это в конспекты.
Он поворачивается к сероватой доске, берёт мел и около минуты выводит заглавие так тщательно, будто это единственное, что дойдёт до далёких потомков рода человеческого. Затем профессор возвращается к кафедре, открывает свой том где-то посередине и, окончательно умиротворённый, начинает лекцию.
— Итак, как вы помните, леди и джентльмены, на прошлом занятии мы рассмотрели условия возникновения жизни, а также процессы, сопутствовавшие этому. Сейчас же я изображу на доске так называемую геохронологическую таблицу. Эту таблицу вы должны будете знать также хорошо, как я…
Профессор вновь оказывается у доски и начинает проводить на ней горизонтальные и вертикальные линии, прямые до тошноты. Студенты лениво водят ручками по бумаге, неохотно следя за его действиями. В тоже время в окна пробивается радостное и самодостаточное утреннее солнце — но молодые люди намеренно игнорируют его, чтобы не завидовать чудесному дню снаружи.
Тем временем профессор Райли нарисовал таблицу такого содержания:

Эры:
Кайнозойская (новой жизни). Возраст 67 миллионов лет. Периоды: антропоген, неоген, палеоген.
Мезозойская. 230 миллионов лет. Периоды: меловой, юрский триасовый.
Палеозойская (древней жизни). 570 миллионов лет. Периоды: пермский, каменноугольный, девонский, силурийский, ордовикский, кембрийский.
Протерозойская (ранней жизни). 2,7 миллиарда лет.
Архейская. Более 3,5 миллиардов лет.

Профессор Райли в благоговении отходит в сторону, чтобы все могли оценить его детище.
— Леди и джентльмены, эта таблица — Евангелие для геологии и естественной истории. Эрам и периодам соответствуют геологические пласты, которые покрывают всю планету, даже на дне океанов. Наше с вами существование занимает в этой таблице самый непродолжительный период — антропоген, который длится полтора миллиона лет. Его отсчёт идёт с появления первых наших прямых предков — гоминидов. Но всё по порядку. Итак, архейская эра…
В это время где-то в массиве лакированного дерева и полусонных тел появляется поднятая рука в приспущенном рукаве. Профессор Райли стреляет в неё недовольным взглядом, терпеливо выдыхает набранный в лёгкие воздух и слегка приподнимает бороду.
— У вас есть вопрос, мистер Бейджент? — спрашивает он сдержанно.
Из-под руки поднимается плохо спавшее, но хорошо выбритое, одетое и причёсанное существо почти греческой внешности в синем пиджаке. Игнорируя устремлённые на него взгляды, оно коротко, едва заметно кивает кому-то в сторону и вновь обращает к профессору яркие голубые глаза.
— Да, профессор, — с вызовом доносится до Райли его голос. — Вы упомянули о том, что первые гоминиды появились на Земле в начале антропогена, то есть полтора миллиона лет назад. И это, простите, неправильно.
Глаза Райли вспыхивают, он расправляет плечи и задирает бороду ещё выше.
— Что же натолкнуло вас на подобную мысль? — интересуется Райли.
— Видите ли… — продолжает студент, роясь где-то внизу. — Я прочёл эту книгу, — он извлекает на свет пухлый томик в жёлтой обложке и демонстрирует его всей аудитории.
— Это дневник вашей прапрабабушки, мистер Бейджент? — саркастически спрашивает Райли и не без удовольствия слышит дружный смешок. — Она жила раньше, чем полтора миллиона лет назад?
Студент неприязненно сглатывает слюну и продолжает:
— Я ценю ваш юмор, профессор, но эта книга действительно заслуживает внимания. Множество археологических находок подтверждают, что homo sapiens появился на Земле по крайней мере в начале палеозойской эры.
Профессор Райли бросает взгляд на доску, тем самым опровергая своё безупречное знание таблицы, понимает это и с ещё большим раздражением поворачивается к студенту:
— Позвольте вас спросить, мистер Бейджент, как вы представляете себе существование человека до выхода растений на сушу?
— И всё-таки тут есть неопровержимые факты… — прищуривается студент, ожидая дальнейшей реакции.
Профессор Райли взбешён: он открывает было рот, чтобы обрушиться на наглеца, но вдруг чутьё, тоненький голосок опыта изнутри останавливает его. «Это проверка, Оливер, всего лишь проверка. Они устроили это, чтобы разозлить тебя. Не поддавайся! Покажи, что ты сильнее!» В следующую же секунду профессор Райли делает резкий выдох, расслабляет плечи, подходит к кафедре и непринуждённо кладёт на неё пальцы левой руки. Его тонкие губы привычно складываются в снисходительную улыбку.
— Что ж, молодой человек, — мягко произносит он, слегка растягивая слова, —мне следовало бы пресечь нашу дискуссию в зародыше, но в вашем случае я, пожалуй, сделаю исключение — и только для того, чтобы наглядно доказать всем присутствующим несостоятельность альтернативных теорий, которых, увы, слишком много. Что ж, давайте послушаем.
Студент принимает нарочито бунтарский вид, набирает в грудь побольше воздуха, видимо, таким образом надеясь захватить и немного смелости, и читает:
— В 1928 году рабочие угольной шахты в Хиверене, штат Оклахома, на глубине около ста ярдов при разборе взорванного угля обнаружили несколько бетонных блоков. Это были правильные кубы с ребром в тридцать сантиметров. Все грани были гладко отполированы. Последующие взрывы обнажили фрагменты стены, сложенной из таких же кубов. Возраст угольного пласта составлял более 280 миллионов лет… В 1844 году в каменоломне Нитунди в Шотландии нашли металлический гвоздь, который застрял в куске песчаника возрастом около 400 миллионов лет». В 1897 году один из шахтёров Лехигской угольной шахты в штате Айдахо на глубине сорока ярдов обнаружили кусок скалы тёмно-серого цвета, на которой ясно различались правильные ромбы. В центре каждого ромба было изображено лицо пожилого человека. Уголь из этой шахты образовался от 280 до 345 миллионов лет назад… 5 июня 1852 года…
Несмотря на стремление выглядеть самым благодушным образом, всё это время профессор Райли только и делает, что молча багровеет, точно созревающий плод Эдемского сада. Пальцы левой руки судорожно вцепились в край кафедры и то и дело производят тихие скребущие звуки. В конце концов он не выдерживает и перебивает студента на полуслове:
— Позвольте, мистер Бейджент! Позвольте! — он всё ещё пытается держаться спокойно. — Я понял, что вы хотели мне сказать, но не затруднит ли вас сообщить источники.
— Газеты: «Моррисонвиль Таймс», «Дэйли Ньюс», «Сайентифик Америкен», «Нью-Йорк…»
При первых же словах лицо профессора Райли просветляется, складки на лбу расправляются и выглядит он, как человек, неожиданно и дерзко нашедший доказательство Великой теоремы Ферма.
— Довольно, — он победоносным движением снимает очки и медленно опускает их на стол. — Эти ваши так называемые периодические издания всегда были готовы на всё ради поднятия своего рейтинга. Тем более что…
— Хорошо, — ничуть не смущаясь, продолжает студент, который отложил книгу в сторону и выглядит даже воинственно, дерзко ища встречи с глазами профессора. — Как вам тогда статья доктора Баллоу об окаменевшем отпечатке подошвы туфли, обнаруженном на скале в США? Производители обуви подтвердили, что отпечаток подлинный, а эксперты из института Рокфеллера определили возраст — от 213 до 248 миллионов лет. Такие же следы находили в Кентукки, в Техасе, в Пенсильвании, в Танзании. Все они имеют возраст от 150 до 300 миллионов лет, причём антропологи доказали, что их оставил современный прямоходящий человек. Это, действительно, научные факты, профессор, — студент переводит дыхание и прищуривается, не сводя глаз с Райли.
В аудитории происходит настоящий взрыв, назревавший всё это время. Профессор злобно сжимает руки в кулаки, резко вытягивается, как по стойке «смирно», и, задыхаясь от гнева, начинает репрессировать.
— Вы… вы не имеете права говорить такое, мистер Бейджент!.. — отрывисто восклицает Райли. — Что вы, в конце концов, себе позволяете?! Всё это невозможно, пока я жив, чёрт возьми!
Студент, облучённый, даже не отводит взгляда от эпицентра и, очевидно, понимая, что терять ему больше нечего, со спокойной наглостью в голосе, продолжает:
— А вот это непременно вам понравится: в штате Юта собиратель трилобитов Уильям Мейстер обнаружил окаменевший след подошвы, а рядом с ним — останки трилобитов. Вот вам уже и начало палеозоя!..
Профессор замирает и переводит дыхание. Внезапно он приходит в сознание. Он отскакивает от кафедры, как от останков трилобитов, так не вовремя раздавленных чьей-то ногой, осторожно надевает очки, которые успел схватить, и с удивлением оглядывает десятки пар расширенных глаз. «Как я… как он мог вывести меня из себя? Как?..» — поражённо думает Райли, и на него снова накатывает волна уже холодного гнева.
Профессор задирает бороду к потолку, не сводя глаз со студента, и, будто кобра, громко шипит на него:
— Мистер Бейджент, я готов простить вам всё здесь и сейчас, если вы немедленно займёте своё место и я продолжу лекцию. В противном случае я буду вынужден удалить вас с занятия…
— Но вы не имеете права…
— Увы, я имел неосторожность выслушать достаточно вашей псевдонаучной галиматьи…
— Но я же…
— Ещё одно слово, мистер Бейджент, и я буду вынужден…
— Но…
— Ещё одно слово… — добивает Райли.
Несколько мгновений они внимательно, непримиримо пылающими глазами изучают друг друга.
Вечность спустя — в сознании профессора — Спартак неохотно опускает голову, садится и с ненавистью утыкается в конспект.
Райли тщательно сопровождает это вольфрамовыми средоточиями глаз и, когда убеждается в полной победе, самолюбивое, тёплое и приятное чувство разливается у него над затылком. Ещё с десяток секунд он впитывает животворные потоки и, наконец, оказывается в состоянии любоваться собой. Профессор расслабляет плечи, вдыхает полной грудью и с какой-то похотливой улыбкой оглядывает аудиторию.
— Итак, леди и джентльмены… — он сладостно всматривается в подавленные лица и делает гармоничное движение в сторону доски, — мы с вами остановились на подробной характеристике геологических эр и периодов. Как я и обещал до нашей беседы с мистером Бейджентом, мы начнём с самой ранней, архейской эры. В этот период…
К концу лекции Райли до дна высасывает живительное ощущение превосходства над аудиторией порабощённых, невыспавшихся лиц и тел. «Ты выдержал, Оливер. Ты молодец. Ты сильнее их», — твердит он себе тоненьким внутренним голоском, и инцидент кажется ему даже приятным. «Всё же надо завалить этого Бейджента на сессии», — невзначай думается ему, когда он выходит из аудитории.
2.
Профессор Оливер Торнтон Райли никогда не опаздывал на лекции. Это была привычка, отточенная годами, и она просто не могла быть нарушена.
Следующий день, снова занятия. Профессор закрывает дверь своего кабинета и запирает её позолоченным ключиком. Спрятав ключик, он вынимает часы — 65 секунд до лекции, значит, всё идёт как надо. Убирает часы, покрепче сжимает под мышкой свой том и размеренным шагом идёт по гулкому коридору, мимо строгих, высоких дверей аудиторий. Сворачивает и поднимается по широкой и светлой университетской лестнице два пролёта. Снова сворачивает, вновь двери. Выходит в длинную, просвечиваемую галерею, вскоре оказывается в другом крыле. Сворачивает ещё раз, в короткий тупиковый коридор. Вытаскивает часы. Одиннадцать секунд. Отлично. «Хоть бы сегодня прошло спокойно». Часы удаляются обратно в карман пиджака.
Профессор Райли подходит к дверям и, досчитав в уме до десяти, дёргает за ручку. Никакой реакции. Дёргает ещё. Двери вибрируют, но открываться не желают. Профессор Райли с паническим остервенением вцепляется в ручку и дёргает ещё сильнее. Наконец, дверь издаёт глухой, необычный стон и поддаётся. Профессор Райли поспешно шагает внутрь, и вдруг его окутывает густой, непроницаемый белый туман. Он шагает ещё дальше, чтобы прорваться сквозь него, но туман, напротив, становится ещё гуще, ещё насыщеннее. «Что за шутки?» — раздражённо думает профессор и упрямо пробивается всё дальше и дальше. Туман ещё гуще, более того, он становится вязким и тягучим, как карамель и засасывает профессора Райли. Белые комки облепляют ботинки, брюки, жилетку, пиджак, проникают сквозь них и липнут к телу. Вскоре белая карамель подбирается к шее и сжимает её — в ужасе профессор кричит, но не слышит собственного голоса. Ещё секунда — и лицо покрывается плотным тягучим слоем: рот, нос, уши, глаза залепляются неземной субстанцией. Всё существо профессора растворяется в бесконечном белом болоте. Он теряет сознание…
…В его лёгкие врывается поток душного, но невообразимо приятного воздуха. Все органы чувств, кажется, бездействовавшие невообразимо долго, разом наполняются раздражителями. Голова кружится и наливается болью. Профессор пошатывается, закрывает глаза, съёживается и ещё сильнее сжимает под мышкой чёрный том. Он стоит так несколько секунд. Наконец, слабость улетучивается, нейроны вздыхают свободнее, и боль и головокружение проходят.
Профессор медленно выпрямляется и фокусирует взгляд. Несколько панических движений головой — и он замирает, потрясённый.
Он стоит на лысом пятачке влажной земли посреди странно зеленеющего леса. Не то, чтобы леса не бывают зелёными, просто такой зелени Райли не видел никогда. Повсюду вокруг — гигантские многопалые лапы папоротников, обломанные полые стволы, покрытые небольшими чешуйками, кое-где — невысокие деревца, напоминающие рождественские ёлки с задранными резко кверху ветвями. Чуть поодаль — несколько аляповатых деревьев-свечей с голыми стволами и пушистыми макушками. Снизу всё выстилает густая, мясистая трава. Во влажном воздухе — удушающий запах гниющей растительности. Солнце еле-еле пробивается через кроны чешуйчатых и пушистых деревьев. Между ними — небольшой просвет, через который можно увидеть лоскут мягко-голубого утреннего неба.
Профессор Райли мечется на месте из стороны в сторону и, испуганно пыхтя, изучает окружающий его пейзаж. Вскоре, впрочем, он успокаивается. Поняв что-то, он статно выпрямляется, строго складывает руки по швам и задирает тупой кончик бороды к верхушкам деревьев — это означает, что пощады не будет. Ещё раз внимательно оглядев стволы и лапы, он скептически хмыкает и произносит:
— Это очень глупая шутка, господа. Фокус с белым одеялом тоже очень глуп. Я требую от вас немедленно выйти и убрать из аудитории всю эту бутафорию. Если вы не сделаете этого сейчас же, то я в свою очередь сделаю всё, чтобы исключить вас из университета, — его слова глохнут в гуще растительной плоти. Он ещё раз, со всё растущим раздражением оглядывает зелень в поисках смеющихся глаз, но тщетно. Профессор Райли злится.
— Мистер Бейджент, если это вы, то можете не сомневаться в том, что будете сурово наказаны! — продолжает он, повышая голос.
Никакой реакции. Только живая тишина вокруг.
— Вы слышите меня, мистер Бейджент?! — в гневе восклицает профессор, злобно сверкая глазами на сочные листья папоротников. — Вы слы…
Он осекается на полуслове и приоткрывает рот от изумления.
Из-под лапы папоротника, из темноты на него смотрят пара внимательных жёлтых глаз, явно не человеческих. Профессор чувствует, как у него в жилах застывает кровь и по телу начинает разноситься болезненная дрожь. Капли холодного пота стекают по шее за воротник.
Из обломка дерева рядом с глазами вылезает огромный, размером с морскую свинку таракан и семенит вниз по стволу на крупных, неуклюжих конечностях. Жёлтые огоньки немедленно переключаются на него, и вскоре из темноты появляется широкая гладкая голова большой ящерицы. Один бросок — и таракан оказывается у неё в зубах, беспомощно болтая в воздухе толстыми ножками. Ещё секунда, и тишину перекрывает громкий хруст — это раскалывается панцирь насекомого. Ящерица, точнее, земноводное, выпускает жертву изо рта на траву, чтобы разобраться, что это такое.
Всё это выглядит, как самый заурядный каменноугольный период.
Пока профессор Райли контужено следит за тем, как земноводное ковыряется в останках таракана, начинается второй акт этой очень убедительной инсценировки. Из гущи папоротниковых кустов появляется невысокая фигура человека в жёлто-зелёной робе и джинсах, на ногах — нечто вроде сандалий. Его лицо покрывает загар и лёгкая, небрежная щетина.
Человек этот держит в правой руке копьё, а в левой — сетку, сплетённую из тонких древесных стеблей. Он издаёт фальшивый воинственный клич и прежде, чем земноводное успевает опомниться, хрустко пронзает его голову у основания черепа. Животное покорно замирает, агонизируя, человек поднимает его в воздух на острие и осторожно укладывает в сетку. Ручейком стекает розоватая кровь.
Человек поднимает сетку к глазам, удовлетворённо рассматривает добычу и тут замечает профессора Райли, который наблюдал всё это. От неожиданности человек роняет и сетку, и копьё и отшатывается назад так, что чуть не падает в распростёртые объятия папоротника.
Профессор вздрагивает и задирает бороду кверху.
— Что всё это значит?! — раздражённо выкрикивает он, размахивая свободной рукой. — Кто вам позволил извлекать экспонаты из живого уголка и тем более уничтожать их таким зверским образом?! Вы выплатите всё до последнего евроцента!
— Профессор Райли! — выдыхает человек и чуть не складывается пополам.
Профессор злобно всматривается в его лицо и, прищурившись через очки, ядовито произносит:
— Мистер Бейджент, я вас, кажется, предупреждал… Посмотрите на себя, на кого вы похожи? Эта одежда, этот грим… Вы позорите весь университет такими выходками! Немедленно уберите декорации и выведите меня отсюда!..
Человек хватается обеими руками за голову и взъерошивает липкие волосы, отрывисто бормоча что-то вполголоса.
— Не может быть… профессор… — он опускает руки и осторожно приближается, с любопытством изучая Райли. — Вы точно такой же…
— Я жду, мистер Бейджент! — раздражённо рявкает Райли.
Тот вздрагивает, удивлённо смотрит на него мгновение и тут же заливается негромким смехом.
— Вы… вы правда думаете, что это аудитория? — давится человек, смеясь прямо в лицо взбешённому Райли.
— Я бы попросил вас, мистер Бейджент! — орёт профессор в ответ, но тот продолжает заливаться, хотя смех его какой-то болезненный.
— Вы думаете, это декорации? — он резко отбегает к кусту папоротника и, отгибая мощную лапу, открывает взору Райли просеку, уходящую далеко вглубь леса. — Нет, профессор, всё живое, самое настоящее. Мы в палеозое, профессор, — мимо плавно проплывает гигантская стрекоза, и Райли невольно провожает её глазами. — Видели? Это, по-вашему, подделка?
Профессор Райли совершенно преображается. Бледнея и холодея, он уничтоженно смотрит на человека, потом ещё раз оглядывает всё вокруг и снова смотрит на человека.
— Но этого не может быть… — пытается возразить он слабо.
Тут силы оставляют его, он закатывает глаза и бессознательно валится на землю, инстинктивно сжимая под мышкой свой чёрный том.
Просыпается профессор Райли от приятного ощущения тепла, переливающегося по жилкам тела. Не открывая глаз, он умиротворённо шевелится в своём ложе и расплывается в строгой улыбке. «Опять забыл снять очки» — вяло думает он, смутно припоминая сновидения, и укоризненно зевает. Где-то рядом слышатся шорох и чьи-то шаги.
— Марта? — вопросительно восклицает профессор, не открывая глаз. — Марта, не принесёшь ли ты мне чая?..
— Профессор Райли, — тихий мужской голос у него над ухом.
Профессор вскрикивает и подпрыгивает на своём ложе. Проморгавшись, он видит перед собой того самого человека. От этого он вскрикивает ещё раз и пятится назад, пока вскоре не упирается в твёрдую и гулкую стену. Комнату заполняет мягкий дневной свет.
— Профессор Райли, слава Богу… — облегчённо выдыхает человек и присаживается рядом.
— Кто вы? Что вам надо? — ошалело лепечет Райли, с ужасом отстраняясь от него.
— Это я, Майкл Бейджент, помните? — он неприятно склоняется над ним, озабоченно изучая его лицо. — Вы потеряли сознание, и мне пришлось нести вас в лагерь.
— В лагерь? В какой лагерь? — тараторит профессор, беспорядочно озираясь.
Он лежит в мягкой коричневатой постели, укрытый вполне приличной простынёй и одеялом. Комната тесная, отделанная какой-то светлой древесиной. В стене прорублено окно, через которое проникает тусклый свет и душный воздух.
— Вы в безопасности, профессор, — успокаивающе отвечает Бейджент, поглаживая Райли по напряжённой руке.
Райли брезгливо выхватывает руку.
— Немедленно объясните мне, что, чёрт возьми, здесь происходит! — истерично выкрикивает он.
— Хорошо, хорошо, только не нервничайте… — отстраняется Бейджент и усаживается чуть поодаль. — Если вы помните, я говорил, что мы находимся в палеозое, если быть точным, в каменноугольном периоде. Что касается места, я предполагаю, что это запад Пангеи…
— Но этого не может быть, — сердито протестует Райли, пытаясь найти любимую логическую опору. — Это же за 350 миллионов лет до нашей эры!..
— Вот именно, профессор, — слабо ухмыляется Бейджент. — Мы все попали в эту дьявольскую западню.
— Какую ещё западню?
— Рассказать вам, как вы исчезли? — невозмутимо предлагает Бейджент, придвигаясь к профессору и охватывая его голубизной глаз. — Представьте: открывается дверь, входите вы и тут же растворяетесь в воздухе! Мы глазам своим не поверили, но вас нигде не смогли найти. Теперь я понимаю, почему, — он по-старчески стягивает уголки губ. И тут Райли понимает, что это совсем не тот студент, которого он осадил на той лекции. Это, несомненно, Бейджент, только ему теперь явно больше сорока лет — изменился он не сильно, но морщины, загар и мимика совсем непривычные.
Профессора Райли замкнуло, и он не может проронить ни слова.
— У меня всё гораздо интереснее, — переводя взгляд в окно, с лёгкой дрожью в голосе продолжает Бейджент. — Я окончил университет, аспирантуру, стал преподавать, защитил диссертацию. Интерес к тем необычным находкам, артефактам из слишком древних пластов, двигал меня, и в экспедициях я находил новые по всему миру… Однажды меня пригласили прочитать лекцию в Йелле, именно по альтернативной археологии, представляете? Это был первый раз, когда крупный университет заинтересовался моей работой настолько, чтобы поделиться ей со студентами. В тот момент я был в экспедиции в Южной Африке и, получив приглашение, сразу сел на самолёт из Йоханнесбурга до Чикаго, с посадкой в Майами. И тут, когда мы уже почти пересекли Атлантику, — он с горечью хлопает в ладоши, невольно заставляя Райли сморгнуть, — самолёт попадает в какое-то молочное облако, а выныривает из него уже над джунглями. Горючего было мало, и вскоре мы совершили аварийную посадку. С тех пор мы здесь, сто сорок человек… Знаете, это, наверное, очень интересно: временные дыры или ещё что-то… — на последней фразе он вдруг впадает в меланхоличную задумчивость.
Слова Бейджента гулким эхом отдаются в голове профессора Райли. Он бледнеет ещё больше, сжимается и сверлит отвернувшегося собеседника невидящим взглядом.
— Мы тут уже около года, — сглатывая застрявший в горле комок, продолжает Бейджент. — Здесь нет опасных хищников, только некоторые виды земноводных и насекомых… Мы живём вполне комфортно, правда, не хватает питьевой воды и чистого белья: вокруг сплошные болота. И ещё бытовой техники. Наверное, другим повезло гораздо меньше — как тому бедняге, раздавившему трилобита. Тогда ведь не было даже кислорода… Выходит, я оказался прав, профессор? — он обращает на Райли увлажнённые глаза, полные горькой иронии, и в тишине проходит несколько тягучих секунд. — Но это всё-таки чудо, что вы здесь, профессор, — Бейджент с вымученной улыбкой похлопывает по плечу чуть живого Райли. — Вы готовы познакомиться с остальными? Они ждут снаружи.
Профессор лениво фокусирует взгляд на Бейдженте и выдавливает:
— С кеми… остальными?
— Ну, с пассажирами, — терпеливо поясняет тот. — Сто сорок человек…
Райли заторможенно кивает, с трудом воспринимая человеческую речь.
— Видите ли, — вдруг смущается Бейджент, — наше положение обязывает попросить вас об одном одолжении… На борту было довольно много детей — они возвращались с каникул из Африки…
Райли бросает на него неожиданно осмысленный взгляд.
— Мы хотели бы организовать нечто вроде школы, — заискивающе улыбается Бейджент, испугавшись этого взгляда. — Я сам могу легко преподавать естествознание, но вот математика, литература и прочее… Я знаю, что вы когда-то занимались и этим и, надеюсь, не откажетесь стать вторым учителем.
— Это невозможно, — слабо сопротивляется профессор Райли, впадая в ступор. — Homo sapiens… палеозой…
Он тихо лепечет что-то себе под нос, пока его глаза наливаются стеклом.
— Странно, профессор, — вдруг замечает Бейджент, изучая его угасающее лицо, — когда вы вот так морщите лоб, вы страшно похожи на того старика с палеозойской скалы, только тот как будто выглядел старше… — спустя секунду он расплывается в лукавой улыбке. — Хм, молодёжь во все времена уважала старейшин…
Профессор Райли в ужасе смотрит на Бейджента, медленно покачивает головой из стороны в сторону и шепчет под нос молитву.
И тут в домик врывается шумная ребятня, радуется профессору и хочет утащить его поиграть «с ящеричками»…
Профессор Оливер Торнтон Райли никогда не опаздывал на занятия в фюзеляже распластанного в джунглях лайнера.

[Yulia]

здесь много историй про преподавателей, профессоров, но эта пока из всех мною прочитанных в данном направлении самая удачная. отложу пока в плюсиках, а там посмотрим.

[Джакарта]

Идея симпатичная. Реализация мне не понравилась.
Описания профессора и его действий от начала до конца рассказа - это что-то. Вообще весь рассказ какой-то неживой.
Эбонитовый оттенок - это как? оттенок может быть у какого-то цвета, или цвет может быть эбонитовым (от коричневого до черного).
БОрдовый - от слова бордо всё-таки.
"густая борода, в которой уже вовсю разрослась седая плесень" - борода заплесневела? Однако! Это тонко!
"Из-под руки поднимается плохо спавшее, но хорошо выбритое, одетое и причёсанное существо почти греческой внешности "- перебор. Да, там ещё была " поднятая рука в приспущенном рукаве" : приспущенный - это вниз, когда и рука вниз; в Вашем случае д.быть скорее "сползший". И так далее.

[Автор]

аф, тут рассматриваются хроно-прыжки персонажей, а не пишущих, что за переходы изложения...

[narodprotiv]

Хороший рассказ. Есть недочеты, тяжеловесности, но картинка в целом видна. Кино неплохое.

[Платон]

Мне понравился. Подумаю еще. Профессор - этакая Гермиона Грейнджер в старости)))

[silverrat]

маленькая бардовая бабочка

Все было хорошо и вдруг бац - бардовая. От имени Бриджит Бардо что ли?

Я окончил университет, аспирантуру, стал преподавать, защитил диссертацию.

Не знаю, как в Британии (но думаю везде так). Но в США, диссертацию защищают после аспирантуры. И нет у них никаких кандидатов, есть сразу доктор наук. Коим можно стать лет в 27, как например Гордон Фриман из Халф-лайф.
Это заблуждение представлять профессоров, как стареньких, седых старичков пришла из нашего советского времени. Профессор - это просто человек, читающий лекции. Это может быть молодой, симпатичный мужчина тридцати лет от роду.

Теперь я понимаю, почему, — он по-старчески стягивает уголки губ. И тут Райли понимает, что это совсем не тот студент, которого он осадил на той лекции. Это, несомненно, Бейджент, только ему теперь явно больше сорока лет — изменился он не сильно, но морщины, загар и мимика совсем непривычные.

Нелогично. С одной стороны - изменился не сильно. С другой - старческие морщины? С третьей - загар непривычный? А что студент загореть уже не может что ли? А вот мимика - это уже на всю жизнь человеку остается и не меняется.

А вообще рассказ мне понравился. Хотя в какой-то момент нить повествования я потеряла.

[Лёд]

Занятное путешествие в Карбон. Рассказ мне понравился, хотя растерянность профессора перед студентом показалась немного чрезмерной. Преподы обычно всякого навидались и их трудно сбить с толку.
Скажите, а мне одной слова "бежевый" и "бордовый" режут ухо? Нас учили говорить: "цвет беж", цвет бордо"...

[Braconiere]

Да, "бардовый" - описка, судя по всему. В спешке, что ли. (Не верю, что автор не знает, как пишется это слово, потому что если бы это было так, то ошибок набралась бы куча и совсем иного рода). А долгие описания переживаний и мимики профессора выдают юношескую увлечённость психологическими реакциями: "дай-ка я всё опишу, это же круто!" И, конечно, невероятное совпадение, что все герои оказались в одном времени и одном месте в итоге. Но так вроде и принято в рассказиках.

silverrat
Согласен, профессор тут типичный, но молодым он быть, наверное, не мог, потому что нам тут показывают его консерватизм, который ассоциируется с возрастом за 50. И консерватизм науки, которая заведомо отвергает всякие не вписывающиеся в неё факты, хотя я лично ни одной кружки из палеозоя не щупал, зато тоже где-то читал об этом.

Вообще самое странное в этом рассказе то, что он почему-то хорош. Совершенно банальное фантдопущение про какую-то неведомую аномалию, плюс, если кто обратил внимание, нам тут намекают, что самолёт исчез недалеко от Майами, то есть... в Бермудском треугольнике? Вах, прямо вспомнились все эти книжки из девяностых, про неведомые штуки.

И знаете, что? Загуглите фамилию Бейджент - это какой-то учёный, психолог который продвигал альтернативную историю, кучу книжек написал. Прям трибьют, чо

Но серьёзно упрекнуть трудно: задали тему "Затерянные во времени", так получайте со всей буквальностью и непосредственностью. Меня название зацепило прочитать, когда скроллил, и я ещё подумал: наверное, что-то про попаданцев к динозаврам, давно такого не читал. Ну, почти. Понравилась классичная закольцовка про неопаздывание на лекции. Уберите её - и внезапно становится унылее в тыщу раз.

Как-то четвёрочка, за кураж.

[nogerd]

Прочитал. Скорее, понравилось. Иногда цеплялся за фразы, выбивающиеся из англосаксонского натюрморта, например:

Всё же надо завалить этого Бейджента на сессии

завалить - как-то слишком по... ну, пусть будет, по-советски)))) Спасибо за рассказ!

[silverrat]

Вообще самое странное в этом рассказе то, что он почему-то хорош. Совершенно банальное фантдопущение про какую-то неведомую аномалию, плюс, если кто обратил внимание, нам тут намекают, что самолёт исчез недалеко от Майами, то есть... в Бермудском треугольнике? Вах, прямо вспомнились все эти книжки из девяностых, про неведомые штуки.

Это не странно. Действительно, после прочтения остается приятное впечатление чего-то основательного и интересного. Хорошая стилизация, ну пусть с определенными неточностями. Главное, что автор умеет создавать яркие образы, которые задерживаются в голове.

[Odyssey Ektos]

Это слишком фантастическая фантастика! Ну ладно самолёт, но портал прямо на пороге аудитории! И главное - оба портала ведут в одно место и почти в одно время.
К тому же, профессор-то оказывается прав: человек возник именно тогда, когда учит официальная наука. Все непонятные находки - следы попаданцев. Скууучно...

[bbg]

бардовая бабочка

Какая?

но широкая и густая борода, в которой уже вовсю разрослась седая плесень.

Странно. Он вроде описан как человек аккуратный и даже щеголеватый. Почему бороду вообще никогда не моет?

в притихшую аудиторию входил сам Оливер Торнтон Райли.

но

В следующий же момент после явления профессор на ходу окидывает аудиторию критическим взглядом, достаёт из

Почему вдруг скачок глагольных времён?

и, окончательно умиротворённый, начинает лекцию.

Нигде не написано, что он нервничал и начинал успокаиваться

Из-под руки поднимается плохо спавшее, но хорошо выбритое, одетое и причёсанное существо почти греческой внешности в синем пиджаке

Откуда нам известно, что существо это плохо спало? Оно выбрито, одето и причёсано. Откуда?

Райли тщательно сопровождает это вольфрамовыми средоточиями глаз

Чем? Вольфрамовые сосредоточия глаз - что это?

рот, нос, уши, глаза залепляются неземной субстанцией.

Туман, даже густой и карамельный, вполне земная субстанция.

поток душного, но невообразимо приятного воздуха.

Не понимаю, что такое душный воздух.

Из гущи папоротниковых кустов появляется невысокая фигура человека в жёлто-зелёной робе и джинсах, на ногах — нечто вроде сандалий.

Это фигура в робе и джинсах, на ногах - сандалии? Или, всё же, человек? Почему не написать просто: появляется человек?
=======
В целом же забавно, особенно хорошо сделаны финальные фразы. Хотя сама структура рассказа, почти наполовину состоящего из лекций и описаний, мне не очень нравится. Хотя, учитывая персонажей, их происхождение, эта неторопливость скорее плюс, чем минус.

[mgk]

Хороший добротный рассказ. Вписывается в тему. Странно, что у него так мало комментариев.

Про описку уже было сказано, я наткнулась на один ляп:

Своим видом он придавал этому событию такую важность и торжественность, с какой премьер-министр Великобритании появляется в Палате лордов, чтобы произнести историческую речь. Он и вправду был похож на парламентария конца девятнадцатого века:

-Несогласованное предложение. Получается, что премьер был похож на парламентария.

Удачи в конкурсе!

[viktor egorov]

Вывел закономерность. Чем лучше рассказ тем меньше комментов. Все боятся промазать - пересолить или недосолить. Я ещё вернусь к этому рассказу, когда будет больше рецензий. Сейчас просто поставлю свою оценку 4 +.

[Braconiere]

Вывел закономерность. Чем лучше рассказ тем меньше комментов. Все боятся промазать - пересолить или недосолить. Я ещё вернусь к этому рассказу, когда будет больше рецензий. Сейчас просто поставлю свою оценку 4 +.

Следуя вашей закономерности, не стоит ожидать здесь большого количества рецензий Я уж не знаю, специально ли разводят шабаш в других темах - скорее всего, нет. Этот рассказ у меня всё ещё один из фаворитов - он целостен и писался не "на отстань", хоть и не блещет большой оригинальностью. С другой стороны, щас придёт одиозная луизаифер и всё обкритикует - тогда посмотрим.

[signalman]

Хороший рассказ. По стилистике напомнил "Необычайный эксперимент в Кайнплатце". Есть огрехи в тексте, но это мелочь.

[Сергей Матвеев]

Очень симпатичный рассказ  С прекрасным чувством юмора! Спесивый нарцисс-профессор очень характерен. Спасибо автору.

[Эленора]

Ой, какой профессор у вас классный получился) да и вообще стиль хорош, особенно в описаниях героев. Мне, собственно, герои больше сюжета понравились - незабываемые. Даже дети с "ящеричками")
Не сразу оценила гениальность названия, думала даже попенять сначала)

[pm124]

Зачем заставлять читателя посещать лекции и вникать в скучные перепалки преподавателя и студента?