Подарите куклам слезы (внеконкурсная работа) Опции

[Дон Рэба]

1

– Господин Майерс, вам слово.
Фрэнк поднялся, оглядел присяжных. Кивнул прокурору, судье, но в глазах обоих застыло то же беспокойство что и в его голове: «Не смотри, мы ни черта не знаем».
Он остановился напротив обвиняемого и постарался потянуть время, оценивая «клиента». Клон убил хозяина, как такое возможно? Никто и мысли не допускал, что бездушная вещь может навредить человеку. И как судить вещь?
Клон держался спокойно. На вид лет двадцать. В белом комбинезоне он казался чем-то неправильным, казался ошибкой; и нарисованный на виске штрих-код только усиливал это ощущение.
Будто игрушка на витрине, подумал Фрэнк. Еще до заседания он, судья с прокурором и представитель «СанДейКорп», монополиста на рынке клонирования, попытались договориться. Их втянули в столь громкий процесс, что в зале сидел наблюдатель из Белого дома, а за стенами ожидали журналисты. Судья и прокурор рассматривали десятки приговоров, а Джек Хилл от лица «СанДейКорп» соглашался на любые выплаты, лишь бы буря успокоилась. Однако им дали ясно понять, что ситуацию стоит рассматривать под иным углом, где клон будет чем-то большим, чем послушная копия. Итог, когда первый адвокат обвиняемого отказался от дела, на его роль спешно назначили Фрэнка.
– Вы понимаете где вы? – приступил он.
– Да, – клон потер правое плечо.
Он дышал, двигался, моргал и наверняка говорил тем же голосом и с теми же интонациями что и убитый хозяин при жизни. Но он не был живым. Живым в понимании Фрэнка. Да и многих американцев тоже. Сегодня практически каждый мог приобрести собственного клона. Никто, конечно, не позволит заполучить в рабы одноклассницу, которая отвергла на выпускном. Без ее согласия. Но вот себя копировать можно в любом количестве. Возраст, оттенок кожи, черты лица, ограничение поведения – копию настраивали как угодно, лишь бы денег хватало. Хотя кому интересна домохозяйка из Пенсильвании? В отличие от известных личностей. Некоторые актеры, особенно из индустрии фильмов для взрослых, не стеснялись выставлять себя на продажу.
– Почему вас зовут Парф? – поинтересовался Фрэнк.
– Так звали собаку хозяина.
Диана Рейни, жена жертвы, занимала место в первом ряду, и Фрэнк опасался, что долго держать себя в руках она не сможет.
– Это вы убили Артура Рейни? – обратился он к клону.
– Да.
– Зачем, можете пояснить?
Клон промолчал, вновь потер правое плечо.
– Не знаете, – предположил Фрэнк.
Парф поднял голову.
– Нет, не знаю. Я просто сделал это и все.
– На что это было похоже?
Обычно, вопросу к третьему, прокурор не смолкал со своими «протестую» и «возражаю». Но не сегодня. Сам отдувайся, выжигали воздух мысли всех, кого привлекли к шоу. Фрэнк предполагал, что нынешний президент, чьи рейтинги в последнее время здорово просели, хотел укрепить позиции за счет "желтых". А так как число людей, что считали клонов живыми, составляло не менее четверти от всех американцев, то власть собиралась показать миру, сколь рьяно в США чтят демократию, справедливость и жизнь в любом ее проявлении. Пусть даже в условном.
И все из-за этого идиота – сына убитого Артура Рейни, что случайно снял и выложил видео убийства отца в сеть. Не поднялась бы шумиха. Парфа ждала бы утилизация, а семью жертвы солидная компенсация. И все были бы счастливы.
– На что похоже? – переспросил клон. – Не знаю. На стрижку газона. Я просто сделал и все. Будто уже делал это.
– Вы что-то почувствовали, когда душили жертву?
– Нет.
– Вы ненавидели мистера Рейни?
– Нет.
– Любили?
– Нет.
– Кто такой мистер Рейни?
– Хозяин.
– Он вас бил, оскорблял, насиловал?
Ох и на тонкий же лед ты ступил Фрэнк. Хотя многие не брезгуют чем-то подобным. Чего уж там, убитых хозяевами клонов в сводках копов хватает. Только клоны – вещь, а со своими вещами американцы вправе творить что хотят. Впрочем, "желтые" постоянно проталкивают идеи по защите копий от побоев.
– Нет, – ответил Парф.
– Он был вашим врагом?
Парф закрыл глаза.
– Нет.
– Другом.
– Нет.
– У вас есть друг?
– Да.
– Да? И как его зовут?
– Это она.
– Она? Женщина?
– Кажется. Девушка. Я не помню имя. Она заботится обо мне.
– Расскажите о ней.
– Она как и я. Мы одинаковые.
Парф вновь тронул плечо.
– Одинаковые? – Фрэнк на мгновение растерялся. Никто и словом не обмолвился, когда ему навязали это дело, что в убийстве замешан второй клон.

2

Фрэнк налил кофе и тихо поднялся в кабинет. Ему не хотелось будить жену или детей. Они уговорят идти спать, а он собирался поработать. Сегодня на заседании они больше играли на публику, чем что-то решали, и все оставшееся время Фрэнк пытался узнать у клона хоть что-то о девушке, которую тот упомянул.
Задавая вопрос за вопросом и получая в ответ молчание и пустой взгляд, Фрэнк чувствовал себя круглым дураком. Узнать что-то о чувствах и дружбе у создания, что по определению на такое не способно, все равно что выпытывать секрет долголетия у дуба. Это выглядело столь нелепо, что в итоге Фрэнк просто плюнул и вернулся на место, предоставив слово прокурору. Позже, переговорив с агентом ФБР и представителем «СанДейКорп», он узнал, что скорей всего Парф подразумевал одного из детей Рейни. Во всяком случае, допрос и тесты, которые те устроили клону, подразумевали такое объяснение. Да и вдова Рейни подтвердила, что отношения у семьи с клоном были дружеские.
Фрэнк глотнул кофе и поставил чашку на стол. Неужели он что-то упустил? Он начал с протоколов задержания. Арест, работа криминалистов. Никаких нарушений. Парф не сопротивлялся. Отпечатки клона на шее убитого – точная копия отпечатков жертвы. Запись убийства, снятая сыном Рейни на телефон – главное доказательство. Он сказал, что снимал ради шутки, полагая, что отец их разыгрывает. Трудно его винить, кто в здравом уме предположит, что клон навредит человеку.
Фрэнк пролистал отчет психолога. Врач проверил Парфа словно живого на наличие склонностей к жестокости или убийству и пришел к выводу, что чего-то подобного у клона нет.
Другой отчет содержал техническую документацию на Парфа. Команда спецов ФБР тщательно покопалась в паспортах «СанДейКорп», отследив от и до процесс выстраивания последовательности ДНК, внедрения ограничений, маркеров и прочей ерунды, в которую Фрэнку, скрипя извилинами, пришлось вникать. Затем они влезли клону в голову. Проверили состояние, прогнали на симуляторе программу поведения, базовые навыки, область накопленных воспоминаний. И ничего. Отклонений нет. Вмешательств нет. Все блокировки и ограничения поведения на месте.
Фрэнк взялся за жертву. Артур Рейни. Пятьдесят шесть лет. Причина смерти – асфиксия. Анализ ДНК подтвердил причастность клона. Характерную для каждой копии метку, вшитую в цепочку, обнаружили в частичках кожи на шее жертвы.
Все выглядело складно. Доказательства, статья, приговор. Но что с того? Не было мотива, не было причины. Все, что в деле относилось к клону, можно было охарактеризовать простой фразой – аппарат исправен. Но ведь исправные вещи не должны вредить людям.

3

Утром Фрэнк поехал в контору. Пока за окном мелькали переулки и вырастали дома по мере приближения к центру, он позвонил прокурору.
– Слушай, Том, насколько точны все эти отчеты?
– Думаю им можно верить. Сперва его провеяли ребята из ФБР. Потом из «СанДейКорп». У них ведь оснащение и опыт лучше нашего. У тех и у других результаты, вроде как, одни и те же.
– А вы видели их отчеты?
– Да. Обратись к Хиллу. Он поможет.
– Как считаешь, они ничего не утаили?
– Не думаю. ФБР приглядывало за ними.
Фрэнк набрал представителя «СанДейКорп» и через час сортировал на столе документы компании. Ничего нового он не увидел.

4

Рейни жили в пригороде. Свернув на улицу убитого, Фрэнк медленно покатил по усыпанному желтой листвой асфальту. Каждый дом здесь украшали цветы и свечи. И больше всего их было на газоне перед домом Рейни. Фрэнк вылез из машины и буквально ощутил ту волну скорби, что накрыла округу. Такой поддержки соседей он не видел ни разу в жизни.
После третьего звонка дверь открыла Диана Рейни. Фрэнк напомнил, что он новый адвокат Парфа и что договаривался о встрече, после чего его пригласили в уютную гостиную.
Он сел в кресло, и пока Диана варила кофе, разглядывал на стене фотографии. Артур с женой, с детьми, с внуками. Молодой, постарше. На одном из снимков он, еще подросток, улыбается, обнимая за плечи девушку, очень на него похожую. Рядом та же девушка на фоне Эйфелевой башни. Ниже на фото, где им обоим лет по пять, в радостной позе застыла собака.
Диана принесла кофе. Фрэнк поблагодарил и кивнул на фото.
– Это ваши?
– Да, Арт любил детей. У нас их пятеро. Кроме Джона все давно выросли и разъехались, Джон лишь пока с нами... простите, со мной живет.
– Их не было на суде.
– Знаю. Я попросила не приходить. Не хотела, чтобы опять видели мои слезы. Его убьют, Парфа?
Фрэнк поставил чашку на столик.
– Так давно бы поступили. Но, видите ли, в дело влезли клонозащитники. Возможно, если б ваш сын не выложил видео в сеть…
– Да, он немного подхватил эту желтую хворь. Впрочем, я его не виню. Парф у нас почти семь лет. Сложно воспринимать его как нечто неживое.
– Скажите, – Фрэнк замялся, подбирая слова. – Артур мучил Парфа?
– Нет. Он пальцем никогда никого не трогал. Знаете, я даже не помню, чтобы он на кого-то кричал. Всегда спокоен, заботился о нас. С людьми хорошо ладил. Он ведь работал бригадиром. Много ли людей в наше время могут похвастаться работой? Все больше копиями торгуют.
– Что-то странное в их поведении?
– Нет.
– А муж? Может, пропадал где-то подолгу.
Диана рассмеялась.
– Где, у любовницы, на это намекаете? Может это я подговорила Парфа на убийство?
– Я всего лишь проверяю версии, – смутился Фрэнк.
– Знаете, сложно иметь любовницу, когда все свободное время проводишь с семьей. Он и соседям помогал. Выгляните на улицу, вы все поймете.
– Кто эта девушка? – он указал на фото с Эйфелевой башней.
– Его сестра. Они близнецы.
– Она...
– Умерла.
– Мне жаль.
– Это было давно. Им было по четырнадцать. К ним в дом вломились. Арту разбили голову, а Филис убили.
Диана посмотрела в окно.
– Как думаете, почему Парф это сделал?
– Не знаю. Сломался, наверное, вот и все. Может, злился за что-то. Хоть и говорят, что клоны на такое не способны. Мне уже все равно. Арта не вернуть.

5

Джек Хилл согласился встретиться в южной части Центрального парка после ланча, когда вокруг вертелось не так много зевак. Фрэнк приехал заранее и рассчитывал прогуляться по аллеям, но, обнаружив представителя «СанДейКорп» на лавке в условленном месте, оставил мысли на потом. Его всё время удивляла и настораживала позиция Хилла. Вроде бы он должен защищать компанию, но до сих пор на этом поприще не сделал ни одного шага. Будто любое слово могло навредить куда больше чем простое молчание.
Джек Хилл согласился встретиться в южной части Центрального парка после ланча. Фрэнк приехал заранее и рассчитывал прогуляться по аллеям, но обнаружил представителя «СанДейКорп» на лавке в условленном месте. Его все время удивляла и настораживала позиция Хилла. Вроде бы тот должен защищать компанию, но до сих ничего для этого не сделал. Будто любое слово могло навредить куда больше чем простое молчание.
Фрэнк поздоровался и присел на скамейку.
– Вы рано.
– Вы тоже, – заметил Хилл. – Что вы хотели?
– Меня интересуют клоны.
– Парф?
– Нет, все. Хочу кое-что уяснить.
Хилл покосился на Фрэнка.
– Случалось ли подобное раньше, вы об этом?
– Типа того.
– И да и нет.
– То есть?
– Ну, мы ведь не только домохозяек копируем. НАСА, фармацевтические компании, крупные фирмы, заводы, армия. Вы знаете, что самое интересное в клонах?
Фрэнк покачал головой.
– Талант. Неожиданно, верно? Память не передается, а вот талант к чему-то в девяносто семи процентах случаев сохраняется. Возьмите лучшего слесаря, создайте десяток копий, и цех покажет чудеса производительности.
– Значит, если у кого-то склонности к убийству...
– Нет. Любой, абсолютно любой клон с момента создания не способен причинить вред человеку.
– Зачем тогда они военным?
– Затем, что они наш главный заказчик. Гражданский рынок по сравнению с ним капля в море.
Теперь Фрэнк понимал. В компании тоже не знали куда рулить с делом Парфа и выбрали выжидательную позицию. Пока Белый дом на всех напирал, «СанДейКорп» отсиживались в стороне.
– Так клоны могут убивать?
– Да. Клоны – это роботы, только выращенные из вашей ДНК. И их как и роботов можно запрограммировать. Хотя несколько иначе. Мы блокируем агрессию – это сложная процедура и внедряется она в каждого клона на этапе формирования зародыша. Только так мы можем гарантировать, что никто и никогда не сможет изменить модель поведения. Они изначально одинаковы. Что гражданские, что военные, у всех блокировка. Разница в том, что для армии клоны начинены модулем обхода. Надеюсь, вы понимаете, что то, о чем я рассказываю, не подлежит разглашению? Даже в баре за бокалом пива.
– Ну, поболтаю о футболе.
– Знаете, в иной ситуации я бы молчал, но мы тоже заинтересованы в решении проблемы.
Хилл раскрыл дипломат, достал планшет, вывел на экран бланк договора о неразглашении и передал Фрэнку. Фрэнк прижал палец к рамке для подписи. У него складывалось впечатление, что Хилл давно наметил объем допустимой утечки и теперь разыгрывал представление, намеренно не договаривая о вещах, о которых могут и не спросить.
– Хорошо, – Хилл убрал планшет. – Модуль обхода – это, во-первых, список командиров, приказы которых позволят обойти блокировку. И второе – клон должен испытать сильнейший стресс.
– Иными словами...
– Тогда он убьет.
– Парф может убить по приказу?
Хилл покачал головой.
– Исключено. Модуль обхода трудно распознать обычными средствами, но у нас есть методика. И у Пафа этого модуля нет. Да и зачем? Артур Рейни обычный работяга. У него не было врагов. Куча друзей. Он хороший человек. Это бессмысленно. Не ищите здесь заговоров. Никто не желал ему смерти.
– Но клон способен обучаться, запоминать. Парф не мог сформировать в памяти схожую команду и обойти ограничения?
– Нет. Все дело во втором и главном компоненте – в эмоциях. Нет стресса, нет возможности навредить.
– Клоны, вроде, ко всему безразличны.
– Все так. Мы намеренно лишаем их механизма испытывать эмоции, заменяя определенной моделью поведения.
– А у армейских экземпляров модель позволяет убивать.
– Ну, не совсем. Их поведение формируется по принципу создания идеального солдата, но убийство происходит по другой причине.
– И по какой же?
– А почему убивают люди?
Фрэнк пожал плечами.
– Зависть, страх, месть, психическое расстройство. Да мало ли причин?
Хилл кивнул.
– Что такое зависть или страх, как они позволяют совершить то, что нормальному человеку сделать крайне сложно? Почему заставляют переступить тот барьер? Наша воля? Или нужна причина? Порой осознанно, порой нет. Даже случайно в драке, но желание защитить себя оказывается решающим. Из-за страха, под воздействием адреналина, мы неосознанно совершаем непоправимое.
– Я все еще не понимаю.
– Вы убивали?
– Нет.
– А если на кону будут жизни близких?
– Надеюсь, до этого не дойдет.
– Вот вам и ответ.
– Ответ? Погодите, вы хотите сказать, что приказ заставляет клона ненавидеть врага, бояться его и захотеть убить? Но ведь вы отобрали у них страх.
– Страх – это эмоция, реакция организма на некое событие. Есть угроза. Мы боимся. Формируется оборонительная мотивация. Так же с радостью, злостью, печалью. Но если причина и следствие течет в одну сторону, то почему нельзя поменять порядок? Вы знали, что страх можно экспериментально смоделировать, воздействуя электричеством на особые области мозга? Но мы действуем не так грубо. По сути, приказ приводит к тому, что в организме начинается выработка нужных нам гормонов и особых молекул, которые и вводят клона в состояние неотличимое от стресса. Настолько сильного, что возникшая перегрузка схожа с эмоциональной. Она-то и позволяет перешагнуть через барьер.
– Сперва вы лишили их чувств, а потом наделили волей бояться?
– Нет, – Хилл довольно улыбнулся. – Им лишь кажется, что они боятся, что они живые, вольны выбирать и делать что захотят.
– А хотят они убить.
– Именно.
– Не слишком ли сложно? Почему не исключить для военных блок агрессии?
– Ну, тогда никто не гарантирует, что наша многомиллионная армия клонов не обернется против нас.
– Получается, если обычный клон переживет некий опыт, настолько эмоциональный, что заставит почувствовать себя живым, то он, пусть и не убьет, но выйдет из-под контроля?
– В целом да. Только клоны не могут пережить подобного потрясения, именно с этой целью мы и создаем их чистыми. Отсутствие эмоций само по себе барьер. Нет зависти – нет желания украсть. Они не способны любить, не могут привязываться к кому-то. У них нет инстинкта самосохранения, нет сострадания, нет воспоминаний. Они безразличны к своей или чьей-то судьбе. Да, в случае опасности, клон защитит хозяина, но это будет самопожертвование, потому что причинить вред, пусть и преступнику, он не сможет. Кроме того, мы регулярно проверяем их на эмоциональный отклик.
– Ладно, допустим, – Фрэнк проводил взглядом миленькую девушку в обтягивающих лосинах. – Для военных убийство дело привычное, но тогда к чему вы ведете?
– Что вообще вы знаете о клонировании? – спросил Хилл.
– То же что и все.
– Когда мы начинали, мы пытались добиться полного воспроизведения. Получить копии со всеми воспоминаниями.
– Играли в бога?
– Почему нет? Если мы что-то можем, мы это делаем.
Фрэнк промолчал.
– Чего таить, мы пытались обрести бессмертие. Попытка провалилась. Нам так и не удалось перенести память. Клоны будто страдали амнезией. Причем странной. Многие бились в истерике, потому что помнили роды исходника. Или рутинные события, которые мы обычно забываем на следующий день. Пришлось полностью отказаться от переноса памяти. Поэтому клонов приходится обучать. Каждого, любой профессии и навыкам. Тратить время, пусть и в разы меньшее, – Хилл потер переносицу. – Страшней всего было не их состояние из-за пробелов в памяти. Нас пугало то, кем они могли стать из-за этих пробелов. Что если приживутся только воспоминания, где исходник отрывал пауку лапки?
– Значит...
– Семь человек. Все наш персонал. Жуткая картина. Я не просто так сказал про паука. Кроме того, обрывочные воспоминания всегда приводили к помешательству или самоубийству клона.
– Вы закрыли программу.
– Сменили направление. Есть иные варианты бессмертия. Донорство, в конце концов. Хотя не все страны пока готовы к такому.
– Я бы хотел посмотреть результаты экспериментов по бессмертию. И программы проверки на эмоциональный отклик.
– Нет. Это закрытая информация.
– Вы в курсе, что дело на контроле у президента?
– Вы про этого клоуна?
– Насколько я знаю, нынешний... клоун имеет солидное влияние на конгрессменов. И ему ничего не стоит убедить их сократить, к примеру, бюджет для военных. Особенно на фоне слухов, что клоны могут выйти из-под контроля. Или вы думаете ему на самом деле интересна вся эта хрень с "желтыми"?
Хилл молчал.
– Ну же, мы с вами на одной стороне.
– Зачем они вам? Бессмертие к Парфу не относится, а тесты на эмоциональный отклик он прошел.
– Ваше бессмертие кончилось тем же, что натворил Парф. А так как других случаев убийств вы не знаете... или знаете?
Хилл не ответил.
– То почему бы не поискать сходства там, где оно очевиднее всего? – закончил Фрэнк.
– Думаете, мы не искали?
– Думаю, искали не там.
Хилл вздохнул.
– Хорошо.

6

Ожидая звонка от Хилла, Фрэнк перелистывал бумаги по жертве. Результаты вскрытия были подкреплены фотографиями. Он никогда не любил трупы и морги и старался сводить общение с патологоанатомом к минимуму. А так как с убийством Артура Рейни все было просто, Фрэнк ограничился письменным заключением судмедэксперта. Удовольствие сомнительное, но чем-то нужно было занять ожидание.
Он вытряхнул из папки фотографии. Обнаженное тело на металлическом столе. На некоторых снимках детальные изображения. Веки и лицо с паутинкой мелких, темно-синих кровоизлияний. На шее следы удушения. Кожа цвета смерти покрыта трупными пятнами. Стопы, кисти рук с обеих сторон, плечи.
Фрэнк присмотрелся. На правом плече было с десяток коротких, с мизинец, ровных шрамов, будто Рейни разодрал руку об утыканную гвоздями доску. Фрэнк порылся в отчете, но упоминаний о шрамах не увидел. Он хорошо помнил, что у Парфа ничего подобного не было. Конечно, клона могли вырастить с какой угодно «расцветкой» и отсутствие шрамов ни о чем не говорило. Кроме одного «но»... Фрэнк по опыту знал, что тихие, неприметные люди, порой скрывают чудовищные тайны. Так может Рейни и Парфа связывала странная, даже извращенная связь. И в один прекрасный момент игра вышла из-под контроля. Клон не осознал, что забава обернулась бедой, и механизм защиты не сработал.
Фрэнк набрал патологоанатома.
Низкий, уставший голос ответил после пятого гудка. Шрамы, как пояснил врач, не были результатом мазохистских игр. Давно зарубцевавшиеся, они появились у Рейни задолго до открытия клонирования. Шрамы – следы блейза, популярного лет сорок назад наркотика. Его намазывали на лезвие и надрезали кожу. По словам врача, это было настоящее бедствие. Мощная волна эйфории и сильное привыкание вознесли блейз на пик популярности. И если последствия для здоровья от героина, к примеру, или смерть от передозировки кого-то удерживали от наркомании, то блейз был лишен таких недостатков. От большей дозы просто дольше длилась эйфория. Однако на деле люди отключались от реальности, впадали в апатию и, как результат, умирали от истощения или от потери крови, если резали глубоко.
Фрэнк никогда не слышал о блейзе и потому поинтересовался каким образом от наркотика избавились, на что врач пояснил, что эффект от дозы длился в среднем неделю, и дельцам оказалось не выгодно возиться с такой дурью, особенно когда основная масса клиентов постепенно играла в ящик и они убрали блейз с рынка. Напоследок эксперт выразил восхищение, заявив, что впервые видел человека, которому удалось соскочить и сожаление, что этот человек умер.
Фрэнк попрощался, влез в сеть и поискал информацию по блейзу. Дурь появилась в 34-м году во Флориде и за пару недель заполонила страну. Фрэнк тогда еще не родился, а Артуру Рейни было четырнадцать.
Тогда он и начал резаться.

7

Следующим вечером после звонка Хилла Фрэнк заглянул в головной офис «СанДейКорп» на Манхеттене. Его провели в экранированную комнату, изъяли телефон и заставили расписаться в очередном соглашении. Оставив наедине с тремя ящиками, Хилл пожелал удачи и пообещал не торопить.
Сперва Фрэнк познакомился с объектом Л4. Клон некоего Лиама Буфе первое время отличался спокойствием. Объем прижившихся воспоминаний составил пятнадцать процентов. Объект помнил последний год перед клонированием и пару лет школы. Все кончилось шизофренией, буйным поведением, нападением на персонал. Клона утилизировали спустя семь месяцев.
Л15. Объем воспоминаний сорок процентов – самый успешный. Однако появление синдрома "дня сурка" на фоне четких воспоминаний о детских кошмарах привели к самоубийству.
Всего Фрэнк просмотрел документы по семнадцати копиям, но ничем кроме цифр они не отличались. «СанДейКорп» так и не удалось внедрить воспоминания. Попытка всегда оканчивалась психозом, шизофренией, помешательством. В паре случаев полным отключением от реальности. Проект вечной жизни провалился.
Около полуночи Фрэнк перешел к тестам на эмоциональный отклик. «СанДейКорп» регулярно проверял каждое изделие, чтобы убедиться, что копии не способны чувствовать. Клон врача из Мичигана, менеджера из Лас-Вегаса, учителя из Оклахомы – все успешно проходили тесты. Прямая эмоциональной активности оставалась прямой.
Студент из Кливленда от них ничем не отличался, но Фрэнк впервые заметил такой параметр как «эхо», составивший одну тысячную процента.

8

От прохладного ночного воздуха у Фрэнка мерзла шея. Он и Хилл, который вызвался проводить его до парковки, молча шли по пустому тротуару, пока Фрэнк не поинтересовался:
– Что такое «эхо»?
– Отголоски воспоминаний исходника, – Хилл зевнул. – Проявляется крайне редко. Идите уже спать.
– Не понял, так они что-то помнят... сами?
– Я бы не сказал что помнят. Это как пыль после уборки. Всегда где-то остается. Обычно мы имеем разбросанные по закоулкам мозга фрагменты, которые не дают полноценных воспоминаний. Возможно, проявляются во сне. Чаще «эхо» возникает в виде похожих движений, фраз, я не знаю, чего-то неосознанного. Клон может ковырять в зубах как исходник, отдавать предпочтение тому или иному цвету, спать до обеда. Все это на уровне рефлексов, привычек. И ни один клон не расскажет вам байки о прошлом.
– Копия Кита Грифина могла?
– Могла. Один очень короткий эпизод, что на работу клона никак не влияло. Мы проверяем их на «эхо» как и на эмоциональный отклик каждый год. Только понять что перед нами «эхо» невозможно, если не знать что искать. Кто-то должен обнаружить связь между россказнями копии и прошлым исходника. Но они не способны рассказать о прошлом, потому что оставшиеся воспоминания разрознены, эпизодичны, вроде вспышек. Сам Кит случайно это обнаружил в ходе тестов. Мы прошлись по всем событиям, которые он еще смог вспомнить, но клон ни на что больше не отреагировал. В общем, никто пока не вспомнил свою жизнь сам по себе.
– То есть в теории клон все же может что-то вспомнить?
– Мы создали более миллиарда копий. И никто пока не превзошел «успех» Кита Грифина.
– Но если вы не можете обнаружить «эхо», то как определяли в свое время процент прижитых воспоминаний?
– Внедряемые нами воспоминания оставляли в коре головного мозга определенные метки, по которым мы могли их отследить. Естественная память таких подсказок не дает. У нас даже есть подозрение, что внедрение памяти провалилось, потому что мы так и не смогли скопировать ее полностью. Мы считали, что извлекли все, но на деле, возможно, это были куски, которые, опять-таки возможно, потом успешно внедрялись клонам.
Фрэнк не стал прощаться, запрыгнул в машину и указал автопилоту адрес конторы. Влетев в кабинет, он принялся раскидывать документы, пока не нашел протокол судебного заседания. Он пролистал бумаги, провел пальцем по тексту и отыскал нужную строчку.
Его вопрос.
Ответ клона.
И тут он вспомнил еще кое-что – незначительную деталь в поведении Парфа, которая тогда казалась неважной.
Он схватил телефон. Когда на экране появилось заспанное лицо Дианы Рейни, спросил:
– Простите. Но это важно. Артур был левшой?
– Что? – она потерла глаза. – Вы чокнулись?
– Артур левша?
– Ну да, да, он был левшой. Вы время видели?

9

Найти мать Артура оказалось непростой задачей. Фрэнк обзванивал страны одну за другой, пока, наконец, портье «Хиллтона» в Мадриде не соединил его с Мартой Ле Гринн.
Надо признать, для своих почти восьмидесяти выглядела она не хуже моделей с обложки модных журналов. И только голос намекал на реальный возраст. Хилл говорил, что омоложение за счёт клонов кое-где упирается в стену, но, глядя на мать Артура, Фрэнк предполагал, что скоро законодательство многих стран станет лояльнее в вопросах продления жизни.
Он представился.
– Позвольте пару вопросов.
– Не уверена, что мне это интересно, – фыркнула Марта.
– Я не отниму много времени.
– Похороны обсуждать не буду. Даже не начинайте.
– Нет. Меня интересует зависимость Артура от блейза?
– Вы... вот же наглость. Как у вас язык поворачивается?
– Прошу прощения...
– Это не ваше дело.
– Послушайте, я понимаю, вам тяжело. Сперва вы потеряли дочь, теперь сына, – Фрэнк вздохнул, ему вдруг показалось, что было бы неплохо, если бы клонам передавалась память. Любой допрос проходил бы без проблем. Не было бы ни возмущений, ни слез и прочей ерунды. Только сухие и полные ответы.
– Знаете что, если бы не Артур, то Филис бы не умерла.
– При чем тут Артур? Вас же ограбили. – Фрэнк не удержался. – Да вас вообще дома не было, когда ее убивали.
– А я не намерена перед вами оправдываться. Да, нас не было, и что с того? Я скорблю по дочери. И скорблю по мужу. Мой дорогой Пьер покинул меня много лет назад, вот о ком я действительно скучаю.
– И поэтому вернули себе прежнюю фамилию? – съязвил Фрэнк.
– Совсем обнаглели? У меня фамилия мужа. Это Артур открестился от нас, сменив фамилию. Но оно и к лучшему, я считаю. Да вам и не понять. Разговор окончен.
Глядя на потухший экран телефона, Фрэнк долго сидел в тишине кабинета. Затем залез в полицейские архивы. Из злости, наверное, хотел найти еще что-то, в чем можно обвинить Ле Гринн, поставить на место. В итоге, убив остаток дня на поиск дела сорокалетней давности, он нашел то, что совсем не рассчитывал найти.
Филис Ле Гринн, сестру Артура, задушили.

10

Фрэнк открыл банку и хлебнул пива. Поблагодарил Тома и опустился в плетеное кресло. Его и судью прокурор пригласил к себе, когда Фрэнк сообщил, что нашел решение. Теперь осталось обсудить стратегию и выйти из тупика.
Не то чтобы они были друзьями и часто собирались на заднем дворе у Тома. С судьей Питером Малкони Фрэнк редко пересекался. А вот Тома Рэджиса он знал лучше. Этот прокурор изрядно поклевал ему печень, что в прочем, не мешало иногда опрокинуть в баре кружку другую или собраться на барбекю.
Пока Том жарил мясо, Фрэнк прикинул что же из себя представляет судья. Не молод. Седина четко блестела на черном, да и лоб поредел. Он был лет на десять старше Фрэнка, но проработал достаточно, чтобы компенсировать изъяны в законах солидным опытом.
– Ну, что ты там нашел? – начал Малкони, когда Том принес мясо.
– Он виновен? – Том отрезал кусок и протянул тарелку судье и вторую Фрэнку.
– Все несколько сложнее, – Фрэнк глотнул пива.
Он вкратце пояснил что такое «эхо» и эмоциональный всплеск, и каким образом клоны-солдаты могут убивать.
– Так вот, – продолжал он. – Сперва я думал, что это было эмоциональное потрясение, которое позволило Парфу обойти барьер и задушить хозяина. Но это невозможно, ведь приказа никто не отдавал, да и в семье Рейни не произошло ничего, что подвергло бы Парфа стрессу. У меня были сомнения, но потом я позвонил Дэвиду Калебу, детективу, что расследовал убийство сестры Артура.
– Сестры, это вообще откуда? – поднял брови Том.
Фрэнк продолжил.
– Я боялся, что он ничего не вспомнит. Сорок два года прошло. Однако он неплохо держится, особенно в том гадюшнике, что некоторые зовут домом престарелых. Хорошенькие клоны-сиделки, ухоженный дворик, решетки на окнах.
– Ну и?
– Он сразу сказал, что это было странное дело. Ле Гринны – солидное, богатое семейство. И копы из кожи вон лезли. Но ничего вышло. На месте преступления не было ни отпечатков, ни следов, ничего. Артура оглушили, девчонку задушили, однако следов борьбы практически не было. Кое-что из дома пропало, но не все. Расследование не двигалось. А так как родители убитой странным образом молчали, дело в итоге легло на полку…
– И как это связано?
– Я уверен, как бы глупо это ни звучало, но убийца – Артур Рейни. Настоящий Артур Рейни.
– Том расхохотался, однако судья нахмурился.
– Продолжай.
– На суде я спросил, есть ли у тебя друг и Парф ответил...
– «Девушка».
– А еще он сказал: «Она как и я. Мы одинаковые». Я тогда подумал, что он имеет ввиду другого клона. Но никто не подтвердил мою мысль.
Все кивнули.
– Думаю, в Парфе совпало несколько вещей, которые обычно не встречаются вместе. Во-первых, у него проявилось «эхо». Видели как он чесал правую руку? У настоящего Рейни на том месте шрамы от порезов? Ведь он левша и держал лезвие левой рукой.
– Ну, допустим, – подтвердил Том.
– Только дело зашло куда дальше, чем копирование привычек. Он вспомнил сестру, вспомнил как убил ее и что чувствовал. И этот когда-то пережитый стресс разблокировал барьер, а сами воспоминания буквально взяли Парфа под контроль, заставив повторить то, что сделал Артур.
– Бред, – Том не унимался, но судья махнул, требуя заткнуться.
– «Я будто уже делал это», – процитировал он.
– Да. Артур был наркоманом. Возможно, накачался, а она попыталась надоумить или просто попалась на глаза. Они поругались, и он убил ее. Ну а потом, когда очухался и испугался, заявил, что в дом влезли. Семья у них влиятельная, и они смогли замять дело.
– Нда, – судья откинулся на спинку кресла и уперся руками в край стола. – А ты молодец. Если это правда. А я думаю да. Вот только что нам с этим делать?
– Ничего, – ответил Фрэнк, глядя на удивленные лица коллег. – Мы не сможем использовать это в суде. Да и «СанДейКорп» будет все отрицать. Но...
– Но?
– Они проверили мои слова. И кое-какие нюансы в обследовании Парфа, которые раньше не нашли, потому что не знали что надо искать, теперь говорят в пользу моей версии. Таким образом, мы сваливаем все на них. Пусть расхлебывают. Пусть подгоняют отчеты. Что Парф сломался или наоборот ожил и его положено судить как человека.
– Мы подыграем.
– Это будет самым простым решением. Они обещали уладить вопрос с президентом. "Желтые" подождут. Никто не хочет узнать, что их изделие, пусть и одно из миллиарда, при сочетании несочетаемых условий может выйти из-под контроля.
– Я согласен.
Прокурор пожал плечами.
– Почему нет?

11

Фрэнк выслушивал приговор присяжных и смотрел на Парфа. Клон сидел молча, изредка потирая правое плечо, и ни на что не обращал внимания.
«У меня есть подруга».
«Она заботится обо мне».
В итоге все свалили на некоего биоинженера «СанДейКорп», который допустил халатность и якобы не сменил цепочку в программе, отчего в Парфа заложили аналогичные с военными алгоритмы. Не все, но достаточные чтобы «сломаться». Так как бедолага погиб полгода назад, катаясь на серфе на Гавайях, спросить было не с кого. Конечно, компания выплатила кругленькую сумму родственникам, чтобы избежать проблем в будущем; и собиралась потратиться еще больше на внеплановую компанию по отзыву всех клонов для проверки. Но они выплывут.
Фрэнк снова взглянул на Парфа. Равнодушный взгляд, сомкнутые губы, он послушно поднялся и побрел с копами, когда его попросили. В какой-то степени Фрэнк испытывал к нему жалость.
Покинув здание суда, он долго сидел в машине. Том предлагал напиться, но Фрэнк отказался. Он считал себя виноватым, словно отмазал убийцу и отправил на казнь невиновного, не судья или присяжные, а он. Когда ты точно знаешь правду, когда не играешь на чувствах, не апеллируешь ошибками детектива или неточностями в отчетах, доходишь до самой сути – все кажется иным. Злость вскипала, хотелось выплеснуть ее на кого-то, заглушить противные уколы совести.
Из суда вышла Диана Рейни. Спустилась по ступенькам, дождалась такси и скрылась за поворотом.
Фрэнк набрал номер отеля в Мадриде, но узнал, что Ле Гринн съехала. Он завел машину и указал пункт назначения. Долго катил по шоссе, пока не выбрался из города. Надеялся, что жена Артура еще не вернулась, но после первого звонка дверь открыли.
Его пригласили в ту же гостиную. В то же кресло.
– Вы не знаете как связаться с матерью Артура? Пытался дозвониться, но она, похоже, пропала.
– Зачем? Они никогда не любили сына.
Фрэнк смотрел в ее глаза цвета ореха. Искал обвинение или ненависть, но неожиданно находил понимание и сочувствие. Она должна знать, подумал Фрэнк, должна.
– Мне нужно кое-что рассказать вам. Вся эта история с Парфом, почему он это сделал. Я не могу объяснить механизм, но это случилось, потому что Артур... он был убийцей. Не было никакого ограбления. Это он убил свою сестру много лет назад.
Она не изменилась. Грустная улыбка слегка коснулась губ и только.
– Я знаю. Всегда знала.
– Вы что?
Фрэнк сглотнул от удивления.
– Давно, когда только родился наш первенец, он пришел весь в слезах и все рассказал. Их родителей как всегда не было дома. Уж не знаю почему, очередная сделка или просто прохлаждались на яхте в море. Ведь Артура и Филис вырастила свора нянек. Он тогда здорово подсел на наркотик. Почти загубил себя, но спасла сестра. Терпеливо заботилась, помогла бросить. Наверное, он и признался мне не сразу, потому что стыдился, что в итоге не справился с зависимостью, подвел сестру. Он уже бросил, но однажды нашел дозу и не сдержался. Когда Филис это заметила, он уже порезался. А после большого перерыва блейз оказывает на организм сильное воздействие. Арт совершенно не контролировал себя, видел галлюцинации и от испуга набросился на нее. Потом, когда пришел в себя, осознал что натворил, но так и не сдвинулся с места. Прислуга позвонила родителям. Те тут же примчались.
– Они вызвали полицию.
– Нет. Его заставили. Заставили солгать про грабителя и молчать. Никто не хотел проблем из-за сына наркомана и убийцы. Это пожизненное клеймо, крах репутации. Они даже фамилию ему сменили.
– Вы боялись его?
– Я любила его. Он хотел пойти в полицию, потому что не мог жить с этим. Он давно бы это сделал, но, очевидно, боялся отца. Лишь после его смерти он заговорил о признании.
– Вы отговорили его?
– Да. Он хороший человек. Всю жизнь он мучился, старался заслужить прощение. Поговорите с соседями, и вы не услышите ни одного плохого слова. Он раскаивался, не представляете как. Каждый месяц навещал могилу Филис. Умолял простить. Знаете, почему мы сделали клона? Он хотел видеть в нем кого-то кто будет лучше. Нет, я не боялась его. Я люблю его. Просто он когда-то ошибся. Но ведь все мы заслуживаем прощения, верно?

[оленька]

Почти в начале догадалась в чём дело. Дальше к этому повествование и привело. Финта в конце не хватило и всяких левых версий, чтоб читателя туда сюда вертеть. А в конце чтоб - бац.
Есть опечатки. Абзац в середине два раза повторяется.
А вообще крепко сделано. Видна большая работа. Даже можно подумать, что это какой то иноземный именитый фантаст написал.

[Рыжая вешка]

Даже можно подумать, что это какой то иноземный именитый фантаст написал.

Знойный полдень. За столиком кафе под полосатым зонтиком сидят двое, оба русские, но только по паспорту. Один из них, седой со странным мужским именем, переделанным из женского, и фамилией, переделанной из имени, тянет через толстую соломинку молочный коктейль с абрикосовым сиропом. Второй, с пышными седыми бакенбардами, создающими впечатление приклеенных, крутит в руках толстый низкий стакан скотча со льдом, но не пьёт.
- А что друг Исаак, не сбацать ли нам чего-нибудь такого-эдакого? Ты на время забудешь о своих чёртовых законах...
- Ну, если только ты, друг Зал, забудешь про память при клонировании, - усмехнулся второй.
- Хм-м... А назовём мы это...
- Робот я, зовусь я Клоном, и пришёл сюда с поклоном, - пропел тоненький голосок где-то в стороне.
- Решено! "Робот-клон" - как тебе такое?
- По рукам!
- Идёт! И никакого космоса!