Александр Позин. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён, историческая фантастика, путешествия во времени Опции

[Iskander_2rog]

Уважаемые форумчане!

Представляю Вам третью книгу цикла "Меч Тамерлана". Собственно говоря, она ещё не написана, есть только начало и первая глава. Буду выкладывать по мене написания. Приглашаю к обсуждению, советам буду рад.

Первая книга здесь.

Вторая книга здесь

С уважением к моим первым читателям,
Александр ПОЗИН

[Iskander_2rog]

Книга третья. В лабиринте времён

«На чужих берегах - переплетение стали и неба,
В чьих-то глазах - переплетение боли и гнева;
Эй-ох! - взрезаны вихри узорами крылий;
В вое ветров мы слышали песни последних валькирий».
Хелависа (Наталья О’Шей)

Пролог

Таша лежала на полу возле батареи, пристёгнутая наручниками к трубе. Девушка хотела пить, но во рту был только привкус крови с саднящей губы. Болело избитое тело, хотя её били и не сильно, боясь повредить товар. Впору было завыть от досады, но она дала себе слово - не раскисать! Раскиснешь – размякнешь, размякнешь – расслабишься, станешь слабой – пропадёшь. А этого нельзя допустить, надо выжить любой ценой.
Чтобы от влечься от грустных мыслей, Наташа стала анализировать, где ею была допущена ошибка. Скорее всего, зря она доверилась Паше. Трудно было смириться с мыслью, что именно этот молодой человек с внешностью и характером одуванчика, продал её современным работорговцам. Эх, Паша, Паша…
Злости на него не было, была досада на себя, что купилась на ангелоподобную внешность. Говорила же бабушка, что внешность – лишь оболочка человека, а она обманчива, главное – то, что у него внутри. «А натура часто бывает гнилой, греховной», – вторила мама. Тем более, нужно было быть осторожнее в незнакомом мире, всегда стоило помнить, что находишься в ином времени. Стоило потерять бдительность, и расплата не заставила себя долго ждать.

Часть первая. Надежда умирает последней

«Стояла долго я у врат тяжелых ада.
Но было тихо и темно в аду…
О, даже Дьяволу меня не надо,
Куда же я пойду?..»
Анна Ахматова

Глава 1. В западне

«Мужчины — сборище Иуд,
А женщины — рабы».
Николай Некрасов

После ухода Паши – единственного близкого ей существа в этом мире – в постылой комнате досуга вдруг стало положительно нечего делать. Надоели пустые глянцевые журналы, наполненные советами для глупых бабёнок. Нет, поначалу, всё в журналах казалось новым, необычным и интересным. Всё было познавательно для девушки, оказавшейся в новом для неё мире: моды, товары, нехитрые советы, гороскопы, гаджеты, косметика и макияж и даже простенькие рассказики. Более того, поначалу Таша сочла журналы просто необходимыми ей для адаптации в этом времени. Однако, уже при просмотре второго журнала возникло ощущение лёгкого дежа вю. А уж на третьем номере, она поняла окончательно: либо красивые и яркие глянцевые журналы имеют очень слабое отношение к действительной жизни, либо.., либо человечество здорово поглупело за последние сто лет. Нет, конечно, и среди Ташиных подруг по гимназии было немало куриц, которым бы была интересна вся та чушь, что потоком лилась со страниц глянца, но в всё-таки в её времени таких было меньшинство. Жизнь подавляющего большинства людей была наполнена иными смыслами, поэтому Таша подозревала, что схожая картина наблюдается и в двадцать первом веке. А, значит, почитать, конечно, журнальчики полезно, но стоит делать поправку на реальность. Было ещё кое-что: все в этих журналах крутилось вокруг взаимоотношения полов, или, если использовать современное слово, вокруг секса. Нет, даже с высоты своего небогатого сексуального опыта, девушка понимала, что это важная сторона общественной жизни, но чтобы настолько! У них что, проблем больше никаких нет?
Но вот последующий журнал был, по-видимому, специальным полицейским: настолько он был наполнен криминальными историями, жуткими фотографиями, насилием и кровью. Неужели у них вся жизнь такая? Наташа уже не знала, что и думать. Она брезгливо отложила журнал в сторону, решив современную прессу прочитает попозже, на досуге. Хоть телевизор и современное чудо техники, его смотреть тоже почему-то не хотелось.
А почему, собственно, лишь Пашенька, который бросил её в самый нужный момент, единственное близкое существо в двадцать первом веке? И Таша достала из пакета карманное чудо современной техники – мобильный телефон. Посмотрела на него, вспоминая Пашину науку, и опять полезла в пакет. Порылась в нём и, развернув сложенный в него халат, достала из кармашка бумагу с написанными на нём цифрами. Номер удалось набрать лишь с третье попытки, и после назойливого зуммера из телефона раздалось:
- Алло! Я вас слушаю.
-Антонина Генриховна? – переспросила Таша.
- Да! А кто это?
- Антонина Генриховна! Я была у Вас вчера прошлой ночью, если помните, конечно. Звоню Вам, чтобы поблагодарить за вещи, что вы мне передали. Большое спасибо! Вы меня очень выручили.
- Боже мой, доченька! – ахнула трубка возле Ташиного уха. – Ещё бы мне тебя не помнить. Как ты? Где ты?
- В полиции.
- Как к тебе там относятся, не обижают ли? Ба, да ты, наверное, голодная совсем, девочка моя? Я сейчас приеду, привезу что-нибудь перекусить.
- Спасибо, Антонина Генриховна за заботу, но ничего не надо везти. Меня Паша, - поправилась, – Следователь Конюшкин возил в ресторан покушать. Здесь меня никто не обижает, я сижу в комнате досуга и жду, когда меня отправят в какую-то «Земляничную поляну».
От Антонины Генриховны не ускользнула изменившаяся модуляция голоса «потеряшки», когда онам упомянула о Конюшкине и старая дева ощутила лёгкий укол ревности, но решила быть выше этого:
- Вот и ладно, что ты к Конюшкину попала! Паша хороший мальчик, добрый, внимательный, не испорченный ещё нашими органами. И хорошо всё-таки, что тебя в центр отправляют, а не в институт, там мы сможем видится. Хочешь, я завтра после работы приеду к тебе?
- Антонина Генриховна! – на глаза девушки против её воли навернулись слёзы. – Какой разговор! Я всегда рада Вас видеть. – спохватилась. – Да, я кажется, вспомнила своё имя – Наташа, можно просто Таша.
- Это хорошо, что ты начала вспоминать! – обрадовалась сердобольная женщина. – Так, глядишь, само собой всё и вспомниться, и не надо нам этих эскулапов институтских. А Таша – очень красивое имя, мне нравиться!
- Правда? Меня мама так называла.
- Конечно нравится! Можно я тоже тебя буду так называть?!
- Пожалуйста! Как вам будет угодно. Мне даже будет очень приятно.
- Значит, договорились, завтра часиков в шесть – семь я к тебе приеду. Таша, тебе что вкусненькое купить?
- Право, не знаю! Ничего не надо, сами приезжайте.
- Тогда до завтра, дочка?
- До свиданья.
После разговора с Антониной Генриховной у девушки стало тепло на душе. Она знала – здесь – в 2013 году у неё появился настоящий друг.

***

Спровадив следователя Конюшкина в выдуманную на ходу командировку, Арнольдик вытер поневоле выступивший на лбу пот. Нет, согласившись занять эту должность, он на такое не подписывался, но, когда настоятельно просят «хорошие» люди, чего только не сделаешь ради карьерной перспективы. Совесть он успокоил тем, что сбрендившая девка, рано или поздно, но попала на ту дорожку, что ей уготована. А дело, которое он использовал для устранения не в меру ретивого следака, вовсе не фейковое, а самое, что ни есть реальное. И перспективное! Взять чудотворца, с лёгкостью подбирающего ПИН-коды и обчищающего счета, это вам не хухры-мухры, это дорогого стоит. Поэтому и навестить подельника хакера он собирался сам лично, берёг командировку для себя, Да не сложилось, придётся теперь лаврами делиться. Ну да ладно, Минкин – птица высокого полёта, таких надо уважать, и просьбу – уважить.
Рассудив таким образом, Арнольд Николаевич достал мобильник с «левой» симкой и набрал известный номер:
- Руслан Вячеславович! Можете присылать ваших ребят. Только прошу вас, они должны выглядеть как санитары.
- Вот и ладно! – голос в трубке явно обрадовался. – Родина тебя не забудет, Арнольд! – смешок. – Насчёт Родины, правда, не знаю, но Игорь Иванович хороших людей не забывает.
Депутат Мосгордумы Игорь Иванович в криминальном мире был известен как Гоша Пресненский, глава одной их крупнейших криминальных группировок столицы. ОПГ Гоши Пресненского держала несколько районов Москвы и контролировала профессиональных нищих и попрошаек, оборот наркотиков, сеть подпольных казино и публичных домов. Начинал он в «лихие девяностые», а в «нулевые», почуяв изменение конъюктуры, перестроил свой бизнес под новые реалии, став успешным бизнесменом и начинающим политиком.
После разговора с замом префекта Арнольдик вызвал дежурного по отделу. В кабинет зашёл молодцеватый капитан:
- Дежурный смены капитан Конончук по Вашему приказанию прибыл!
- Как там ведёт себя наша «потеряшка»?
- Сидит себе в комнате досуга, носа не высовывает. Один раз, правда, выходила в туалет. Товарищ майор, если честно, то ребят напрягает, что она сидит в комнате досуга, расслабится не даёт.
- Ну, недолго осталось. Через полчасика санитары с дурки приедут – заберут.
- Как с дурки?
- Сумасшедшая она, а не какая потеряшка. Про шизоидное диссоциативное расстройство идентичности слыхал? – Арнольдик врал вдохновенно.
Но капитан, похоже, всё «скушал», только отрицательно покачал головой.
- Есть такая болезнь, очень редкая и неизлечимая. В психушке, откуда она и сбежала, ей самое место.
- А как же взлом квартиры зама префекта?
- Да это он сам придумал.
- Как?
- Ты знаешь, кто у него супруга? – Евстропов закатил глаза в сторону потолка. – Столичная богемная штучка! Ну, не мог мужик рассказать ей, что у него есть двоюродный брат-алкоголик и сумасшедшая племянница – жертва пьяного аборта. Это же такой скандал! На всю Москву!
Капитан согласно и даже сочувственно кивнул головой.
- А сегодня вот зашёл и забрал заявление. Держи! – верный своей привычке, Арнольдик метнул по столу папку. – Это сопроводительные документы. И не забудь, чтобы в ведомости расписались, когда передавать будете. Всё ясно?
- Так точно!
- Выполняйте!
Когда дверь за дежурным уже закрывалась, Евстропов окрикнул выходящую спину капитана, словно вспомнил что-то:
- Подождите!
Капитанское тело развернулось и в дверном проёме, и в кабинет начальника следствия просунулась капитанская голова:
- Вы что-то хотели, Арнольд Николаевич?
- Смотрите мне! – Арнольдик начальственно собрал брови у переносицы и погрозил пальцем. – Что б без эксцессов!
- Обижаете, товарищ майор!
- Знаю я вас. Девчонка не должна знать, что её везут обратно в дурку, пусть думает, что её переводят в муниципальный реабилитационный центр. Вам же спокойнее будет, а то такой скандал закатит, или, чего хуже, снова сбежит. Оно вам надо?
- Спасибо за совет Арнольд Николаевич! – вслух сказал дежурный. А про себя подумал: «А то мы без твоих советов не обошлись бы. Сам дебил и других за дебилов держит».

***

[Iskander_2rog]

- Спасибо за совет Арнольд Николаевич! – вслух сказал дежурный. А про себя подумал: «А то мы без твоих советов не обошлись бы. Сам дебил и других за дебилов держит».

***

Ввиду того, что опыт общения с представителями отечественной психиатрии у Таши был маловат, точнее, равнялся нулю, она ничего и не заподозрила, и передача прошла без эксцессов, которых так опасался Арнольдик. Девушка, собрав свой нехитрый скарб, уже ждала возле дежурки – мочи уже не было сидеть в комнате – и неспешно перешучивалась с вихрастым Петрухой. Парень, по всему было видно, тоже запал на неё. Ташу же Петя интересовал мало – по всему было видно, что птица невысокого полёта – нижний чин, ну это ладно бы, да только не в её он вкусе. То ли дело Пашенька… Вкус его страстного поцелуя она ещё ощущала на своих губах. И что хуже всего: от дружеского, казалось бы, поцелуя возникло сладкое томленье внизу живота, да предательская слабость в коленях. Неужто влюбилась? Да нет, не может быть, она же любит одного Николку! Ой, девочка, поосторожнее надо быть. Она и болтала-то с Петей от безделья, лишь бы время скоротать. И Паша – такой же временный, как и вихрастый Петруха. Появится Николка – и всё станет на свои места.
Пока она размышляла таким образом, что не мешало любезничать с Петрухой, за ней, наконец, приехали. Два здоровых мужика, похожие на сельских битюгов, в белых больничных халатах никак в сознании девушки не укладывались в образ учреждения под таким романтичным названием – «Земляничная поляна». Однако, дежурный, проверив предъявленные ими документы, кивнул в сторону Таши:
- Вот она, готова уже, забирайте. Распишитесь мне только вот здесь, - он ткнул пальцем в бумажку, - И здесь.
Всю процедуру и правоохранители, и сопровождающие проделали с непроницаемым выражением лица, а погружённая в свои мысли девушка, утратила наблюдательность, поэтому не заметила подвоха. И это оказалось её ошибкой. Лишь несколько покоробило, что в машине её посадили на заднее сидение посередине между сопровождающими, хотя кресло возле шофёра оставалось свободным. Хотя, может быть, таковы у них тут правила? С молчунами езда показалась безмерно скучной: смотреть по сторонам уже надоело, да и тяжело было постоянно тянуть голову, чтобы хоть что-то разглядеть из-за обширных фигур попутчиков. Таша попробовала задать им пару вопросов, но наткнулась на односложное:
- Приедете, тогда всё и узнаете, девушка.
Попробовала по своим ощущениям определить время: сколько сейчас – пять, шесть часов? Вряд ли больше. Наконец, надоело гадать:
- Господа! – вырвалось спонтанно, на автомате. – Не подскажете, который час?
Обращение к ним явно понравилось, один, невысокий коренастый живчик, коротко хмыкнул. Другой, бритый затылок на здоровенной шее, достал из кармана мобильный телефон, посмотрел в него и выдавил нехотя:
- Двадцать минут седьмого.
Вот чёрт! А она и забыла, что на телефоне такое есть. Могла бы сама посмотреть, не унижаясь перед этими мородоворотами. Впрочем, телефон в пакете, пакет в ногах, рыться в нём тесно, неудобно. Так из ложной скромности Таша допустила ещё один промах, имевший роковые последствия.
Тем временем, городской пейзаж за окнами авто изменился. Постройки явно помолодели. Вместо вычурной архитектуры, наблюдаемой Ташей ранее, всё чаще стали встречаться пятиэтажные дома из красного кирпича с минимумом архитектурных излишеств. Некоторые здания были сложены и вовсе не из кирпича, а из больших квадратов или прямоугольников. Жилые постройки чередовались с гаражами, стеклянными сооружениями и, похожими на большие пакгаузы, павильонами, собранными, насколько могла судить девушка, из железных листов. Одновременно изменились и сами надписи, вместо бонтонных, чаще всего англоязычных, вывесок появились ярко раскрашенные, кричаще-пёстрые до аляповатости, надписи: «Развал, схождение», «Ковры», «Шиномонтаж», «Сауна», «Электро-бензоинструмент». Стали попадаться базарные лавки и сидящие вдоль дорог коробейники обоих полов, предлагающих свой товар. Наконец, автомобиль остановился возле одного из зданий, похожих на пакгаузы, что стояли подле их Васильевской пристани, над входом которого красовалась вывеска:
«Фитнесс-центр «Атилла».
Борцовский зал, гимнастический зал, сауна, бассейн, боулинг, бильярд, бар».
Да, не так себе представляла Таша центр социальной реабилитации, куда её везли. Это была явно не «Земляничная поляна».
- Выходите, девушка, приехали! – сказал один из спутников, выйдя из машины, и разминая затёкшие колени.
- Разве это, «Земляничная поляна»? Никуда я не пойду! – вдруг чего-то испугалась Наташа и вжалась в спинку сиденья.
- Нет, это не «Земляничная поляна». – спокойно признал приставленный к ней громила. – Но с вами хочет встретиться один человек. Поверьте, это будет полезно для вас!
Заинтригованная девушка подчинилась.
Большой зал, куда завели Ташу, был весь заставлен диковинными сооружениями: какими-то рамами с гирями на тросах, лежаками со штангой наверху, всевозможные конструкции с приспособлениями для поднятия тяжестей. Хватало и простых гирь на матрацах. «Современные спортивные снаряды! – догадалась барышня. – Занятно. Но для чего же всё-таки меня так настойчиво сюда пригласили?» Ответ не заставил себя долго ждать.
Ташу провели вглубь залы мимо стайки девушек, которые занимались смешным делом – старательно бежали по дорожке, которая сама двигалась. Более бессмысленного действия, по мнению Таши, трудно было придумать. Одеты они были почему-то в гусарские лосины времён Отечественной войны 1812 года, увековеченные Орестом Кипренским на портрете Евграфа Давыдова, которого многие путали со знаменитым партизаном. Вот только книзу заканчивались лосины не гусарскими ботиками, а какими-то массивными на вид, ярко раскрашенными ботинками с полосками по бокам. Хотя, по мнению Таши, теннисные туфли или гимнастические тапки были бы в этом случае явно более уместны. От цепкого взгляда девушки не укрылись ни, похожий на купальный костюм, верх из блестящей лайки[1], ни собранные в пучок и перевязанные тесёмкой волосы девиц. «Спортсменки» - решила девушка. Другое наблюдение было менее приятным: Таша обратила внимание, что если один из спутников идёт впереди, то второй – неизменно сзади. «Контролирует! – догадалась она. И ей это очень не понравилось.
В самом конце зала, рядом с дверью, на которой висела табличка «Сауна», на снаряде занимался, чрезвычайно волосатый мужчина в шортах с полосками по бокам, странной майкой, оставляющей открытыми плечи, похожей на борцовское цирковое трико и такой же, что и на девицах, невообразимой обувью. Волосы ровным чёрным мехом покрывали оголённые плечи и ноги этого субъекта. Лица мужчины Таша не видела, поскольку он лежал животом на лежанке и пыхтел, разводя руки с гантелями в стороны.
- Доставили, Евгений Дмитриевич. – доложил волосатику сопровождающий, который шёл впереди. При этом поза его выражала театральную фигуру «Чего изволите?», что выглядело несколько комично, учитывая его немалую комплекцию.
- А? Хорошо! Я сейчас буду готов. – произнёс субъект, аккуратно опустил гири, кряхтя сел и принялся обтирать лицо и плечи полотенцем.
Закончив, он повернулся к девушке лицом и к её ужасу оказался сутенером Дядей Женей.
- Я же говорил, милая девушка, что Дядя Женя всегда держит свои обещания. – как видно этот субъект предпочитал говорить о себе в третьем лице. – Дядя Женя сказал, что освободит тебя – Дядя Женя сделал.
- Да как вы смеете! – голос Таши задрожал от возмущения. – Я никого не просила меня освобождать! У меня есть друзья! Они будут меня искать!
- Никого у тебя нет! – махнул рукой, как будто устранял досадную помеху сутенёр. – И никто тебя искать не станет.
- Нет, станут! – топнула ногой Таша, хотя у самой уже начинало становиться пусто в душе, осознающей неприятную для неё реальность. – Вы нагло выкрали меня, когда меня должны отвести в реабилитационный центр.
- Бедное дитя! – снисходительным тоном обратился Дядя Женя к её похитителям и надзирателям. «Да, да! Именно к надзирателям!» - отчётливо, но запоздало поняла Таша.
А волосатый сутенер продолжал фарисействовать:
- Она думает, что её собирались в реабилитационный центр отправить.
Ответом были дежурные смешки сутенёровых лизоблюдов.
- Святая наивность! – театрально закатил глаза сутенёр и продолжил таким тоном, словно устал объяснять очевидные вещи. – Ты думаешь, тобой полиция всерьёз бы занималась? Бедная и наивная девочка! – в ответ на кивок Таши.- Да они рады стараться сбагрить тебя побыстрее. Не в тюрьму упекли, так в психушку. Не веришь? Голубь, покажи ей сопроводительные документы.
Первый охранник, и в самом деле напоминающий жирного, откормленного голубя, раскрыл папку и поднёс к носу девушки. Сначала Наташа ничего не увидела, буквы расплывались, строчки сливались в одно большое серое пятно. Сознание отказывалось узнать ужасную реальность. Но усилием воли девушке удалось напрячь в свои глаза, настроить резкость и посмотреть правде в глаза, точнее в угловой штамп в левом верхнем угле первого листа. На штампе красовалось название учреждения:

ГУБЗ МО Психиатрическая больница №4

Московская область город Руза.

- Ты диагноз, диагноз покажи! – как будто откуда-то издалека она услыхала голос Дяди Жени.
Но помощь Голубя не понадобилась, глаза сами отыскали нужную строку:

шизоидное диссоциативное расстройство идентичности. [2]

В глазах у Таши опять потемнело, а удары своего сердца она слышала по пульсирующей жилке в виске. «Что же это такое? Значит, всё это время её кормили успокаивающими речами только для того, чтобы без проблем упечь в психушку? Стоило переноситься в будущее, чтобы смотреть на него из-за решетки больничного бокса, одетой в смирительную рубаху. Ну, ничего! Мы ещё поиграем! Лучше стоит послушать, что мне приготовило это волосатой кривоногое чудовище. Ведь не ради красивых глаз он устроил мне побег». Она прямо в лицо посмотрела своему визави.
Пронзительный взгляд девушки застал Дядю Женю врасплох – он едва не опоздал убрать с лица выражение триумфа при виде сломленной и растерявшейся герлы и сменить его маской сочувствия и заботливого участия. Вместо ожидаемого результата он наткнулся на требовательный взгляд. Непохожа, ой, как непохожа она на обычную «потеряшку». Всячких девиц видал сутенёр на своём веку, не было для него тайн в физиономистике[3], поэтому знал, что потерявшие память осознают свою ущербность. У таких и взгляд униженный и плечи опущенные, свидетельствующие о неуверенности в себе и зависимости от окружающих. У этой же всё по-другому. Вон как сверлит очами с видом праведной комсомольской невинности. Словно не «потеряшка», а активист народного контроля. Встречал Дядя Женя таких в период советского этапа своей биографии, когда он ещё не был Дядей Женей, а звался просто Евгений Дмитриевич. Пожалуй, надо сменить тактику:
- Прочитала? Теперь видишь, что тебе уготована участь жить в одной палате с Клеопатрой и Жанной д’Арк. Твой диагноз не лечится! Если и удастся каким-то образом покинуть это заведение, то только в виде растения, овоща.
А Таша действительно сверкала глазами, оценивая обстановку и решая как бы половчее удрать. Вообще, она занималась тремя делами одновременно. Изучала людей, пытаясь сквозь слой кожи добраться до их сущности, чтобы понять кто они и что. Это оказалось нетривиальной задачей. До сего времени девушка воспринимала людей такими, как они есть, предпочитая не заглядывать в тайники их душ. Да и маленькая, если честно, она для этого. И вот теперь уже целый проведённый день в этом мире она только и делает, что изучает людей: их привычки и повадки, походку и одежду, пытаясь за внешним видом, за мимикой и жестикуляцией разглядеть характер человека и его намерения.
Кроме того, ведь нельзя забывать и себя держать в рамках, постоянно контролировать. А то ляпнешь или отчебучишь что-нибудь такое, что сразу станет ясно, что она не от мира сего. И ведь не поверят – тогда уж действительно – прямая дорога в психушку. Эх Паша, Паша, как некстати тебя услали в эту чёртову командировку. А, может, как раз кстати? Нехорошее подозрение возникло в подсознании, забилось мыслью и стало проситься наружу.
Ну, а третьим делом, которым занималась бдительная девушка – перебирала варианты дальнейших действий. Это оказалось самым трудным. Таша всегда была непосредственной и импульсивной, а тут она уже устала только и делать, что наблюдать, внимательно слушать, постоянно сдерживать себя. Вот и сейчас, вместо того, чтобы плюнуть в лицо этому обезьяноподобному субъекту, вынуждена выслушивать его лицемерные бредни. В принципе, Таша догадывалась о сути того коммерческого предложения, что вскоре поступит ей, видимо примерно так же уговаривали подругу Глашу. Но карьера уличной девки в двадцать первом веке её не прельщала, впрочем, в её родном времени – тоже. Она любила Николку и планировала вернуться к любимому, чего бы это ни стоило. Поскольку в данный момент побег исключён, нужно изменить обстоятельства, тем более, что ей до смерти, надоели эти долгие подходы и преамбулы, и Таша решила ускорить события:
- Это ведь не бесплатно! Верно?
- Что не бесплатно? – вопрос на какое-то мгновенье вывел Дядю Женю из равновесия.
- Ваша так называемая помощь наверняка не альтруистична и выражается в некую денежную сумму.
Он и не знал, как к этому отнестись. С одной стороны – молодец девчонка, сама отпасовала ему мяч и теперь можно будет сделать подачу. Главное – всё точно и по-деловому. С другой – хитрая она бестия, наверняка уже раскусила, куда он клонит и просто дожидается, чтобы он озвучил предложение.
А Ташу уже давно стала беспокоить одна маленькая деталь, одна маленькая щёлочка приоткрытой двери сауны, которая появилась, когда начался их с Дядей Женей разговор. Она могла даже поклясться, что разглядела две заинтересованные пары глаз, мелькнувших в щёлочке. Видимо есть кто-то, для кого важен этот разговор и его результат, но этот кто-то не хочет, чтобы его видели.
- Хотелось бы, чтобы всё происходило автоматически, - притворно вздохнул Дядя Женя, - Я бы рад помогать просто так, за улыбку ваших красивых глаз, милая леди, но,.. увы,.. не всё зависит от меня. За всё надо платить.
«Да он ерничает! Надсмехается! Играет как кошка с мышкой. Вежливый вдруг стал, на «ВЫ» перешёл, а то всё тыкал до этого». – подумала Таша, и в ответ сказала, усмехнувшись:
- Я и не сомневалась! Поэтому, прошу озвучить сумму.
- Вот и прекрасно! Всё обошлось не так дорого, как можно было бы ожидать – тридцать тысяч.
«Это что, судьба такая? Чем она прогневала небеса? Стоило убежать на сто лет вперёд, чтобы проклятые деньги и здесь решали её судьбу?» К тому же девушка совершенно не представляла покупательной способности современного рубля, но судя по краткому опыту в ресторане и беглому курсу экономики от Павла, сумма действительно казалась не заоблачной. Таша пока не знала как, но была уверена, что сможет найти нужную сумму.
- Что ж, мне остаётся поблагодарить вас за помощь и откланяться. Я думаю, что соберу требуемую сумму и расплачусь с вами.
Девушка развернулась, чтобы уйти, но не смогла и шагу ступить – путь ей загородил надзиратель, шедший позади:
- Ты куда, крошка? Так дела не делаются.
- Я вам не крошка! – не удержавшись, вспыхнула Таша. – И прошу, не хватайте меня за руки! – прочь политесы!
В ответ второй, всё время держащийся позади неё, маленький и круглый злобный коротышка, и не подумал отпустить её руки, только крепче, до боли, сжав запястья своими короткими пальцами. Таше стало страшно – в глазах коротышки она усмотрела злобную жестокость и неприкрытое вожделение.
- Отпусти её, Прыщ, – «Действительно – Прыщ!» - подумала девушка, - Ты разве не видишь – она хорошая девушка, просто немного не в себе. – после некоторой паузы, видимо хотел преподать урок строптивице, приказал Дядя Женя. – Вы же не будете пытаться убежать, правда?
Разговаривать затылком было неудобно, поэтому Таша против воли повернулась:
- Как же, убежишь от вас, когда два громилы рядом! – Таша кляла себя за строптивость, но ничего поделать не могла, не дерзить, держать язык за зубами получалось плохо.
После инцидента с Прыщом, Таша лишний раз убедилась, что лучше спокойно выслушать, выжидая удобного момента, но это для её живой натуры, в которой всё клокотало от ярости, было труднее всего.
- Девушка просто не понимает, - продолжал глумиться сутенёр, предпочитая не замечать Ташиной дерзости, - Что тридцать тысяч не в рублях – в долларах. Ну что, милая, сумеешь отыскать требуемую сумму до завтра?
Это было неприятным известием: Наташа, и в оставленном ею тринадцатом году, не представляла курс (один к двум, кажется), а уж про современный мир и говорить нечего. Едва не возмутилась – «с каких это пор в России всё на доллары стали мерить!» - да вовремя прикусила язык.
- А сколько это будет в рублях? – как можно нейтральнее спросила она, да только голос почему-то предательски охрип.
Дядя Женя с охранниками многозначительно переглянулись, только что у виска не покрутили.
- Примерно миллион выходит! – победно заявил сутенёр, а затем добавил более сочувственно, снова перейдя на интимное «ТЫ». – Ты не беспокойся, у Дяди Жени честно, без обмана. Если хочешь – калькуляцию могу представить. Кое-какое бабло главврачу пришлось отвалить, начальник отделения тоже в доле, кое-что ментам перепало, одежда санитаров тоже не бесплатно. Вот кругленькая сумма и набежала.
Подождав, когда девушка переварит полученную инфу, продолжил:
- Но не всё так страшно, поверь Дяде Жене. Я могу подсказать тебе вполне достойный и, главное, быстрый выход из этой ситуации.
«Началось!» - подумала Таша. «Знаем мы все твои выходы, пошёл вон, чёрт волосатый, диявол искуситель, козёл похотливый!» - хотелось крикнуть девушке в лицо сутенёру, но сдержалась, решила притвориться наивной дурочкой и, незаметно облизнув вдруг пересохшие губы, спросила как можно невиннее, похлопав для убедительности ресницами:
- Какой же?
Дядя Женя некоторое время размышлял, что-то прикидывая в уме, потом решился:
- Вы, - отчего-то он опять перешёл на «ВЫ», - девушка красивая и молодая. А в наши дни молодость и красота стоят больших денег. Многие мужчины дорого далут за обладание такой красотой. На деньги, полученные с этих мужчин, Вы смогли бы не просто расплатиться с долгами, но и обеспечить себе достойное существование.
- То есть, Вы мне предлагаете заняться презренной проституцией? – не выдержала Наталья.
- Ну-ну, не стоит так рубить с плеча. Сразу – проституция. Скажем так – взаимное удовлетворение желаний за денежное вознаграждение. Вы ведь всё равно спите с мужчинами, я узнавал – спите. Значит – секс любите. Почему бы не совместить полезное с приятным – получать от процесса не только физическое, но и материальное удовлетворение. И почему же это проституция – презренное занятие? Сейчас на дворе не девятнадцатый век, жёлтых билетов, слава богу, нет, а на лице не написано, кто чем занимается. А финансовая независимость дорогого стоит. Вы, барышня, сможете носить дорогие и красивые вещи, посещать престижные клубы, бывать в других местах, недоступных простым смертным.
Мимоходом сказанное известие, что в этом времени продажные женщины не имеют пожизненного и унизительного клейма в виде «жёлтых билетов» ненадолго, лишь на краткий миг, выбило Ташу из колеи. Но спустя некоторое время дало ей новый аргумент:
- Но у меня нет не то, что каких-то «желтых билетов», у меня совсем нет никаких документов. Я вообще – я не помню кто я.
В ответ Дядя Жаня рассмеялся открыто и. казалось совершенно искренне. Он откинул голову назад, широко открыв свой рот, и беспрестанно протирал лысину, на которой от нарпуги выступали бисеринки пота. Здоровенный толстяк Голубь хохотал держась за начинающее выпирать брюшко, а сзади слышалось премерзкое хихиканье Прыща.
- Ох, святая наивность! – говорил Дядя Женя, вытирая слёзы. – Да разве это проблема в нынешнее время? Сделаем тебе ксиву, какая душе будет угодна. И назовём, как захочешь. А то, что не помнишь ничего – тоже не беда, почитай половина населения в нашей стране с головой не дружит.
А Таше хотелось плюнуть в эту хохочущую физиономию. Но надо держаться, надо выгадать время.
- И как быстро я смогу собрать требуемую сумму?
- Вот это деловой разговор! Тридцать тысяч баксов – сумма немаленькая, но за год ударного труда осилить сможешь, а потом – свобода! Вольна делать всё, что захочешь.
«Ну вот – уже «ударный труд», а как соловьем про удовольствие песни пел до этого. - думала девушка. – Надо! Надо для вида соглашаться, как это ни противно звучит. Надо тянуть время!» Эта тактика уже принесла свои плоды, свой словарный запас пополнила: «бабки» - деньги, «ксива» - документ, «баксы» - доллары. Ещё немного – и совсем по-современному научится изъясняться, так что никто и не заметит.
- Но я ничего не умею!
Опять хохот.
- Ничего, время есть – потренируешься. Тренера у нас хорошие. Те, что рядом с тобой стоят, подойдут?
Ташу аж передёрнуло от отвращения:
- Нет уж, увольте! И вообще, мне надо подумать. Отпустите меня, пожалуйста. Я честное слово не сбегу! – девушка с ужасом осознала, что концовка получилась плохой – умоляющей.
Значит, она превратилась в жертву, а к жертве жалости не испытывают – её загоняют. Жаль, что сфальшивила на последней ноте. Расплата не заставила долго ждать:
- Думай, конечно, думай! Но, недолго. Чем скорее приступишь к работе – тем скорее долг начнёт уменьшаться. Помни – ты наше вложение. А чтобы лучше думалось – посидишь пока до завтра на одной из нашей квартир, ребята за тобой присмотрят.
Таша поняла, что попала. Из квартиры её уже не выпустят. Слегка подталкиваемая надзирателями она побрела к выходу. Но дух её не был укрощён, пройдя несколько шагов, она повернулась в сторону приоткрытой двери в сауну:
- А не в меру любопытным сообщаю – а подумаю.
Дядя Женя запоздало понял, что девчушка, похоже, провела его вокруг пальца, и вся наружная покорность оказалось игрой, смысл которой был ему непонятен.

***

Как только девица и приставленные к ней братки скрылись за многочисленными тренажёрами, Дядя Женя поспешил к своему боссу в сауну.

[Iskander_2rog]

Дядя Женя запоздало понял, что девчушка, похоже, провела его вокруг пальца, и вся наружная покорность оказалось игрой, смысл которой был ему непонятен.

***

Как только девица и приставленные к ней братки скрылись за многочисленными тренажёрами, Дядя Женя поспешил к своему боссу в сауну. В предбаннике за большим простым деревянным столом восседал худющий и долговязый пятидесятилетний мужчина с до синевы бритыми впалыми щеками, и пил чай с крендельками. Из одежды на нём были лишь простыня со сланцами. По бокам от босса примостились две сногсшибательные красотки в бикини. Это был собственный персоной Гоша Пресненский, бывший бандит в недоброй памяти «девяностые», а ныне – Игорь Иванович Пресняков – уважаемый предприниматель и одновременно глава Пресненской ОПГ, железной рукой управляющий своей маленькой империей.
- Садись. – коротко кивнул бандит сутенёру. – Чай будешь?
Дядя Женя, зная как гордится Гоша Пресненский своим рецептом заварки чая, и не подумал отказываться.
- Рассказывай! – потребовал босс, собственноручно наливая чай. – Оправдывает девка наши вложения?
- Минкин не врал, девчонка – клад! Красива, юна и, главное, умна, хоть и ничего не помнит. Пойдёт у меня по высшему разряду.
- Ладно, сам видел. – махнул рукой Гоша. – Если сладиться с ней – спишем Минкину треть долга. Тем более, что нужный человек и на своём месте, пока ещё другого найдёшь!
- Я её уже почти сломал... – стал убеждать своего шефа сутенёр.
- Только не на-а-адо! – протяжно заявил Гоша. – Чёрта-с два ты её сломал. У неё какие-то свои интересы есть. Ну, да ты профессионал, дока в своём кошачьем ремесле, поэтому тебе и карты в руки. Не зря ж я тебя главным по блядкской профессии поставил. Может, сразу продадим её за кордон?
На него явно произвело впечатление то, что, казалось бы, глупая потеряшка, судя по последней реплике, раскусила его.
- Нет! – затряс головой сутенёр. – Рано её ещё. Она же молоденькая совсем, да и не помнит ничего. Пусть очухается немного, здесь поработает сначала, денег для нас здесь заработает. Отдать князю сейчас – один раз деньги получим и всё, а нужно чтобы хотя бы затраты на неё окупились.
- Экий ты жадный. – усмехнулся Гоша Пресненский. – Ты что ж её «на точку» поставить хочешь?
- Зачем губить такую красоту? Я приказал её к Ланке на квартиру отвезти. Они вроде как подружились в обезьяннике. Подмарафетим хату, сделаем портфолио обеим, кинем объявы в интернет и в газеты. Устроим маленький бардельеро в квартире на двух сестричек. И «потеряшку» не засветим, и Лане хватит «на точке» торчать, пора ей переходить на индивидуальные заказы.
Чуйка Дядя Женя работала будь здоров! Одного взгляда иной раз ему хватало, чтобы понять: на что годна девка. И сейчас он понимал, что зеленоглазая сирена с дивными каштановыми волосами вовсе не была сломлена с ним, а ведёт какую-то понятную ей одной игру. За годы своей сутенерской «карьеры» он рекрутировал в свой порочный бизнес не один десяток девиц и считал себя действительно знатоком женской психологии. И вот он, самонадеянно думая, что в книге под названием «женская душа» для него не осталось непрочитанных страниц, попал впросак с заурядной, казалось бы, «потеряшкой». Разных особей женского пола видел она на своём веку, был твёрдо убеждён, что сама женская натура способствует тому, что подвигнуть на стезю продажной любви можно абсолютно любую представительницу прекрасного пола. Более того, он, почти безошибочно, мог предсказать, какая участь ждёт ту или иную женщину, ступившую на этот путь.
«Потеряшка» не попадала ни под один из типов, на которые условно делил девиц, и соответственно строил тактику их искушения, Дядя Женя. Она, безусловно, не походила на материальных хищниц, которые сознательно шли в путаны ради лёгкого заработка. У «жертв рыночной экономики» всё измерялось денежными знаками. Эти существа ради денег готовы были много и часто, но они были плохие любовницы: неизобретательные и холодные механизмы без выдумки и вдохновения. С такими ещё неизвестно было, кто кого больше использует – клиент проститутку, или проститутка клиента. Вместо клиентов хищницы видели лишь денежные знаки и ими же определяли ценность человека. Честно отработав деньги, они уходили, оставляя мужчину в недоумении: стоило ли было тратить такие большие деньги, когда собственная рука более тепла и нежна.
«Циникус вульгарис» называл сутенёр дам, в обычной жизни называемых просто бл-и или шлюхи. Они любили мужчин и любили секс ради секса. Переспать с мужчиной для такой было всё равно, что выкурить сигарету. Этим видом деятельности они готовы были заниматься подолгу и помногу. Многостаночницы любили разнообразные виды половой близости, не брезговали ничем, но быстро выходили в тираж. Со временем они эмоционально истощались, напоминая механизмы, на лице появлялось несмываемое выражение потасканности и вульгарности. Постепенно опускаясь на самое дно, они обыкновенно плохо кончали. Несмотря на наличие полового опыта в столь юном возрасте, «потеряшка» к таким экземплярам явно не относилась. Да, она любит секс, но, судя по психическому складу натуры, у неё высоки духовные запросы. Даже в юном возрасте на лице многостаночниц читалось вульгарно-циничное выражение, а у этой – здоровая любознательность на одухотворённом лице.
Не относилась девица и к авантюристкам. Да, в её глазах есть чертовщинка, свойственная этому племени, склонность к авантюрам, жажде познания нового, но не более того. Авантюристок же даже уговаривать долго не требовалось, они бросались в новое приключение как «в омут с головой», любили эксперименты и с удовольствием пробовали всё новые и новые виды секса. Но их натура была непостоянной и требовала иных, более острых ощущений, монотонная работа, а девяносто процентов работы проститутки составляет именно монотонная долбёжка, скоро приедалась. Авантюристкам было неведомо, что в этой профессии «вход – рубль, выход – два», что было черевато частыми бунтами, которые Дядя Женя при помощи своих помощников усмирял жёстко и жестоко. «Потеряшка» же, несмотря на взрывной характер и несомненную страсть к приключениям, себя контролировала и умела сдерживать, неплохо скрывала свои эмоции.
Если «авантюристок» приходилось постоянно контролировать в процессе, так сказать, трудовой деятельности, то при вербовке больше всего сложностей доставляли «романтические дурочки» и «наивные простушки». Первые были, как правило, книжными домашними девочками из хороших семей. При вербовке подходил образ элегантного соблазнителя, были в арсенале сутенёра такие помощники, который затем «поматросил и бросил». Крах иллюзий для таких девочек происходил тяжело, зато отдавались потом они истово и самозабвенно, по принципу: если уж грешить, так до конца. Новая его подопечная, несмотря на отчаянно положение, твёрдо стояла на ногах, не строила воздушных замков и, как показалось, сразу раскусила, куда он клонит.
«Наивным простушкам» приходилось долго ездить по ушам рассказами о красивой столичной жизни и блестящих перспективах. Как правило, простушки – это хохлушки из нищей окраины, возомнившей себя жутко независимым государством, либо представительницы маленьких городков и сёл необъятной Родины, приехавших в столицу за лучшей долей. Сломленные «наивные простушки» представляли собой лучший для лепки материал: податливый, рабски покорный в своей сломленности и униженности, готовый для самых зверских практик. Их подводило лишь отсутствие фантазии и внешнего лоска. В своём рекрутинге Дядя Женя старался применять мирные способы, гордясь своим умением, но иногда избежать трэша не удавалось. Тогда в арсенале сутенера всегда находились умелые ребята, способные сотворить насилие над девушкой и заснять процесс на камеру. Изнасилование на камеру, с угрозой последующего шантажа, давало почти стопроцентный результат, и армия девушек лёгкого поведения пополнялась ещё одной работницей постельного бизнеса.
Несмотря на то, что «потеряшка», старательно хлопала ресницами, играла глазами, в зависимости от ситуации то, удивлённо их расширяя, то, смущённо опуская вниз, Дядю Женю она не провела. Девушка никак не походила ни на романтичную тургеневскую барышню, ни на провинциальную наивную глупышку. Её сжатые губы и решительные жесты выдавали в ней волевую и целеустремлённую особу, волей случая попавшую в неприятную ситуацию.
- Эй! – голос Гоши Пресненского вернул Дядю Женю из раздумий. – О чём думу думаешь?
- Да так. – сутенёр неопределённо пожал плечами.
А девицы подленько так захихикали над застигнутым врасплох своим шефом. «Ишь, раскудахтались курицы под крылышком Хозяина. Ну, ничего, я им организую сложный заказ, какой-нибудь изврат в стиле ганг-бана или БДСМ. Будут знать, как над начальством хихикать!» - с досадой подумал сутенёр. Не то, чтобы он был как-то по особому жесток, просто авторитете надо блюсти, иначе сожрут и не подавятся, коль слабину даст.
Понял и Гоша Питерский, что дал маху, позволив путанам надсмехаться над своим сутенёром. Поэтому, отодвинул их от себя, пребольно шлёпнув одну из них по мягкому месту, скомандовал:
- А ну, кошки, марш в парную! И сидеть там, пока не позову.
- Ой, а можно мы лучше в бассейн пойдём? – попросила та, что побойчее, потирая покрасневшее от удара место.
Девушки переводили взгляд с Дяди Жени на Гошу Пресненского, явно выжидая: кто же первым отдаст приказание. Гоша не был бы тем, кто он есть, если бы не просёк двусмысленность ситуации. И он решил преподать путанам урок: и авторитет сутенера не уронить, и показать кто здесь главный. Перед тем, как ответить он вопросительно посмотрел на Дядю Женю, и, только дождавшись от него утвердительного кивка, смилостивился:
- Ладно, идите, пулькайтесь.
Разговор предстоял серьёзный. Хотя Дядя Федя имел под собой вполне легальный бизнес в виде рекрутингового и кастингового агентств, услугами которых пользовались лучшие модельные агентства, фотохудожники и рекламные компании не только страны, но и Европы, и вполне мог пуститься в свободное плавание, он, тем не менее, ходил под Гошей Питерским, что его более чем устраивало, имея ввиду его теневую сторону бизнеса. Ведь его легальные агентства были не более, чем ширмой, прикрывающей подпольную империю оказания сексуальных услуг и налаженный трафик живого товара в Европу, поскольку давно известно, что плохо то модельное агентство, что попутно не занимается оказанием эскорт-услуг для сильных мира сего.
- Через две недели приедет князь.
- Знаю, Игорь Иванович. – несмотря на бандитское прошлое и в связи с новыми реалиями, Гошу Пресненского полагалось величать не погонялом, а по имени-отчеству, имея ввиду его нынешний статус респектабельного политика и имидж честного российского предпринимателя, а не криминального авторитета.
- Девочек подобрал? Портфолио им сделал? К кастингам готовишь? Учти – мы на этом деле хорошо бабла поднять сможем.
- Работаю над этим, если бы ещё полиция палки в колёса не вставляла. А то сегодня полдня убил, чтобы девочек вытащить.
- На то она и полиция, чтобы ловить. А нам нужно своё дело делать. Минкин обещал предупреждать, кстати. Да, мои западные корреспонденты передают, что князю новое лицо нужно.
- Где я ему новый образ возьму? Всё уже перепробовали. Русским образом на Западе уже никого не удивишь. Да и модельки сейчас все одинаковы пошли: ресницы искусственные, сиськи – силиконовые, губы – тоже силиконовые.
- А ты ищи, Евгений Дмитриевич, ищи! Готовь побольше девок, нужно, чтобы он увёз десятка полтора. Глядишь – и оставит себе пару, остальных в порно сплавит, или по борделям рассуёт.
Договорить им не дали – за дверью послышалась возня, и в комнату вошёл телохранитель:
- Игорь Иванович, там эти, двое, что санитаров из себя строили – Прыщ с Голубем. Говорят, что срочно.
- Ну, давай, впусти. Посмотрим, что скажут эти два голубчика.
А Дядя Женя и без слов понял, что случилась что-то нехорошее, что и подтвердил Прыщ, едва переступив порог:
- Девка сбежала!
- А вы куда смотрели? – скривился Гоша Пресненский, и телохранителям, брезгливо махнув рукой. – Расстрелять!
Дядя Женя молча смотрел, как телохранители шефа как в замедленной съёмке достают свои табельные пистолеты и направляют в сторону его людей. А что он мог сделать? Главный здесь – Гоша, это его земля и, стало быть, его власть. Здоровяк Голубь рухнул на колени, его жирное тело сотрясала мелкая дрожь. Его напарнику вдруг стало не хватать воздуха, и Прыщ, словно выброшенный на берег карась, беззвучно открывал рот.
- Да мы,.. мамой клянусь, найдём девку!
- Н-не,.. не-не н-надо! Мы поймаем.. Вы..бу суку! У-у-у...
Разом, перебивая, глотая сопли, заверещали здоровяки, кажущиеся сейчас несчастными и жалкими.
- Ладно, Игорь Иванович, отпусти мальчиков – пусть работают. А я сейчас в офис – поиски организую, самое позднее – к утру найдём. Это же и моя вина – недооценил герлу.
- Ты сам сказал, что к утру. Смотри, ДядяЖеня! Идите, работайте. Я пока задействую свои связи в полиции, поставлю людей на выходах из метро, соорентирую нищих и попрошаек. Если она – действительно потерявшая память дурочка, то обязательно скоро проявится. Но для этих двух уродов будет лучше, если приведут обратно её именно они. И ещё – уговоры кончились, поминдальничали с ней и хватит, ломать надо и ставить на работу.
Сутенёр, забрав неудачливых надзирателей, счёл за благо удалиться.

***

Дядя Женя не солгал – уже глубокой ночью беглянка сидела в незнакомой ей квартире, прикованная наручниками к батарее.

[Iskander_2rog]

Сутенёр, забрав неудачливых надзирателей, счёл за благо удалиться.

***

Дядя Женя не солгал – уже глубокой ночью беглянка сидела в незнакомой ей квартире, прикованная наручниками к батарее. И виновата в этом она была сама.
Когда после беседы с сутенёром они возвращались к машине, петляя между нагромождением снарядов и тренажёров, Таша торжествовала. У девушки были все резоны считать, что она одержала маленькую, но победу. Пусть думают, что она почти сломленная наивная простушка, у неё был ПЛАН. И этот план сулил ей успех.
Виной провала оказалась почти детская непоседливось. Торопыга, едва увидев малейшую лазейку, тут же ей воспользовалась, моментально позабыв про свой ПЛАН, а зря. Подойдя к мотору Голубь привычно проявил галантность, отворив даме дверь, и посторонился. Прыщ, подстраховывая, сопел сзади. Таким образом, оба надзирателя, в смешных белых халатах санитаров, оказались по одну сторону автомобиля. Таша оценила ситуацию, пока забиралась в авто, и упустить такой шанс не могла. Она быстро переместилась по сиденью к левому борту, открыла дверь и, не оглядываясь, припустила к автотрассе, виднеющейся вдалеке.
- Стой! Куда! – неслось ей вслед, но Таша только прибавила скорость.
Прыти ей было не занимать. Тяжеловесные преследователя явно отставали, да куда было ей угнаться за легконогой девчонкой, привыкшей козой скакать по жигулёвским кручам.
Достигнув широкой улицы с нескончаемым потоком машин, она было, в замешательстве остановилась. Но вовремя увидела лестницу, идущую вниз, в подземный зев перехода. Таша не догадывалась, что это подземный переход, она просто инстинктивно нырнула в разинутую пасть подземелья, мельком отметив висящий над провалом знак с нарисованным спускающимся по лестнице человеком. Был там ещё один знак – с буквой «М», но понять его смысл Наташа не успела – нужно было спешить оторваться от преследователей. В подземелье, как и на улице, было людно, и девушке пришлось изрядно маневрировать, одно утешало – прохожие мешали преследователям ещё больше, и их уже не было видно. Она бы несколько успокоилась, если бы узнала, что два потных, задыхающихся тела остановились перед подземным переходом.
- Всё, кранты, здесь мы её уже точно не догоним. – сказало одно тело другому.
- Докладывать пойдём? – спросило совета другое?
- Пошли! Чем быстрее доложим – тем быстрее искать начнут. – ответило первое.
А Таша вскоре поняла, что окончательно запуталась в нескончаемой и, казалось бы, хаотичной толпе людей, в лабиринте расходящихся в разные стороны галерей. Куда идти! К какому выходу? Чтение малопонятных надписей на указателях не помогало – все названия были незнакомыми и ничего не говорили девушке. Более того – она обнаружила, что уже не сможет вспомнить вход в подземелье, с которого она спустилась вниз. Поэтому выходить наружу было опасным – можно было попасть в лапы преследователей, которые, скорее всего, не последовали за ней вниз, а сторожат её наверху. Тут она пришла в выводу, что её враги, скорее всего, перекрыли все выходы из подземелья, и девушка совсем приуныла: не жить же ей здесь. Лже-санитары наверняка не единственные, и людей для этого должно им хватить. Зато в подземном лабиринте ей ничего не угрожает, во всяком случае, пока.
Таша замедлила свой бег, а потом и вовсе стала. В ней проснулось обычное любопытство. Подземная жизнь оказалась очень интересной. Для большинства прохожих подземные галереи были просто способом попасть из одной части города в другой, минуя насыщенные транспортом дороги. Но встречались и местные обитатели подземного мира: нищие привычно просили подаяние, художники рисовали картины на заказ, играли странствующие музыканты, а у стен галерей ютились многочисленные лавки, магазинчики и кафешки. В залитый светом огромный магазин в центре подземелья девушка зайти не решилась, а вот вдоль лавок прошлась не спеша. Любопытство победило осторожность. Не всё было ей понятно, например, чем торгует киоск с надписью «CD, DVD диски» она понять не смогла – на витрине стояли тонкие коробочки, напоминающие книги с яркими картинками на обложках. А вот наличие церковной лавки было привычным для глаз, как и лавок, торгующих колбасами или выпечкой. От лавки с выпечкой шёл такой дивный запах, что у Таши засосало под ложкой. Когда её взору открылся магазинчик, торгующий чулками, колготками и нижним бельём, то она даже не покраснела – привыкать стала. Обратила внимание на лавку с косметикой, ненадолго задержалась возле ювелирной лавки, заинтересовалась киоском с надписью «Роспечать», переполненным газетами и журналами. Ей было любопытно узнать побольше о том, какая пресса существует в современной России, но задерживаться долго было нельзя, и Таша отложила знакомство с печатью на потом. Правда мельком привлёк внимание журнал, на обложке которого красовалась не то, чтобы совсем раздетая, но и не одетая девушка. Барышня в неглиже была очень красивой и надпись свидетельствовала, что это фотомодель Даша.
Таша со смешанным чувством смотрела на эту копию человека, настолько модель была похожа на живую девушку во плоти. Ей и голову не могло придти, что неодушевлённом словом «модель» могут назвать реального живого человека. А может всё-таки Даша живая? Таша знала что модель – действующая копия оригинала. Неужели она видит перед собой гомункула – воплощенную мечту средневековых алхимиков? Невероятно! Хотя, что здесь невероятного? Вполне естественно, что за двести лет со времён Виктора Франкенштейна наука шагнула далеко вперёд. Вот только Таша твёрдо была уверена, что конструирование себе подобных глубоко ущербно с этической точки зрения. И даже дело не в том, что это божественный промысел, дело Создателя – дитя двадцатого века весьма скептически относилось к религии, а в естественном убеждении в том, что новые люди могут появиться на свет исключительно от союза двух сердец, двух тел, двух душ – мужчины и женщины. Нет, всё-таки это живая девушка во плоти, уж больно она была похожа на девушек с обложек, виденных ею в комнате досуга полиции. Она ведь и здесь нисколько не усомнилась, если бы странная надпись «модель». Собралась было продолжить спонтанную экскурсию дальше, инстинктивно чувствуя безопасность для себя в людном месте.
И вдруг…
- Бах! – в голове у Таши разорвалась бомба.
И разлетелась мелкими осколками по всей голове. Как сигнал опасности запульсировала жилка на виске. Словно удары молотком по затылку стал заколачивать гвозди в мозг чей-то недобрый взгляд. Девушка медленно, боясь спугнуть, повернула голову назад и столкнулась не ожидавшим ответа внимательным взглядом чёрных глаз, стоявшей у стены нищенки с ребёночком на руках. Спустя краткий миг нищенка опустила глаза, сделав безразличным и тупым лицо, одновременно, опустив в карман, зажатый в руке мобильный телефон.
- Вот дура! – тихонько обругала себя Таша. – Расслабилась, растяпа!
Ощущение безмятежности исчезло, опасность пылала на горячем лбу, отдаваясь тупой болью в затылок, стучала в виски. Как же она могла забыть, что попрошайки и криминальный мир составляют одну шайку-лейку? «Знаем ведь! Читали и дядю Гиляя и господина Крестовского!» - размышляла девушка, быстрым шагом удаляясь в глубину подземелья. Почему же в 2013 году должно быть иначе, чем в веке девятнадцатом? И проституция так же связана с криминалом, как и попрошайничество. Тут же вспомнился недоброй памяти Козлобородый. Тот тоже и шантажом не брезговал, и с бандитами якшался, и проституцию в городе контролировал.
Вскоре взору девушки предстали стеклянные двери над которыми была надпись «Станция метро «Белорусская».
«Ого! Да в Москве метро есть!» - подумала Таша и, недолго думая, нырнула в двери метрополитена. Остановилась перед неожиданным препятствием – открывающейся и закрывающейся калитки. Оказалось, что попасть в метро можно только, предварительно опустив монетку в прорезь радом в калиткой. Жаль, что у неё нет денег, и Таша машинально опустила руку в карман. А вдруг? Ничего! Другой карман? Ничего! А почему, собственно, там должно было быть? Антонина Генриховна, конечно, добрая женщина, но не настолько. Тем временем в поисках последней надежды рука скользнула внутрь заднего кармана и нащупала что-то хрустящее. Есть! К восторгу девушки на свет были извлечены две новые тысячные купюры, сложенные пополам. Антонина Генриховна оказалась не только бесконечно доброй, но весьма хитрой особой. Она не стала декларировать деньги в записке, подозревая, что гордая девица отвергнет их, а вложила в карман странных коротких штанов, замаскированных под юбку, так, на всякий случай. На клочке найденной там же бумажки так и было написано: «На всякий случай».
Таша была не в том положении, чтобы воротить нос от такого подарка. Подойдя к кассе девушка протянула одну купюру:
- Мне на одну поездку, пожалуйста!
- Да хоть на сто! – сердито бросила кассир и порсмоитрела на Наташу с таким видом, словно перед ней стояла не молоденькая девчушка, а чудище лесное. – А помельче ничего нет?
Получив отрицательный ответ, женщина со вздохом принялась отсчитывать деньги.
Прохождение Наташи через турникет прошло без приключений. А вот увидев самодвижущуюся лестницу, девушка не смогла сдержать возгласа, означавшего восторг. Да и как можно остаться равнодушным при виде таких возможностей! Просто стоишь и едешь к пункту назначения. Здорово! Единственное затруднение вызвал процесс схода девушки с лестницы, оказалась, что это требует определённой сноровки.
Вскоре Таша оказалась в настоящем дворце, да что там в дворце – в тронной зале. Белоснежный арочный свод залы был покрыт керамической плиткой. Изумительно выглядела лепнина карнизов и пилястр. Массивные колонны облицованы мрамором, мраморными же были и скамейки на станции. Когда раздался звук подъезжающего состава, Таша по гранитному полу метнулась в боковой неф залы – на звук поезда. И увидела подходящий поезд с миниатюрными, как бы игрушечными вагонами. Необычен был и сам первый вагон: ни топки, ни трубы, ни чада, ни копоти. Вместо замарашки паровоза в станции подкатил аккуратненький и чистенький локомотив.
Однако, разглядывать подземные чудеса пристальней возможности не было: в открывшиеся дверки поезда ринулась, расталкивая друг друга, толпа людей. Приняла участие в этой забаве и Таша, оказавшись, в конце концов, в вагоне. Сидений в вагоне было мало и располагались они вдоль бортов, оставляя просторную середину для стоячих пассажиров, что было весьма рационально: несмотря на то, что народу в вагон набилось много, места хватило всем. Наблюдать за людьми в вагоне оказалось ещё интереснее, чем в подземелье. Вон в углу примостился молодой человек с велосипедом. На голове у него смешная вытянутая каска, а на ногах – виденные в тренажерном зале громоздкие яркие ботинки и смешные, обтягивающие до неприличия, шортики . Рядышком сидит благообразного вида дедушка с профессорской бородкой и в костюме. Чуть поодаль уселся юноша в бесформенных штанах. Он воткнул в ухо какое-то приспособление на нитке, нет, скорей всего, на тонком проводке, и погрузился в себя, не замечая никого вокруг, только головой равномерно кивает, словно в такт какой-то музыки. Музыку слушает? Похоже! Большинство занято делом – либо читают, достав книги, либо тыкают пальцем в экраны своих телефонов.
Вскоре Таше удалось отвоевать место, оставленное любителем музыки в бесформенных штанах. И, хоть это было неудобно, повернулась лицом к окну. Темно – темно, поезд мчится во мраке узкой кишки подземелья. Будто давние друзья передают привет – появляются весёлые огоньки лампочек. Их становиться больше и больше. Миг – и за окном выплывает очередное великолепие подземного дворца. Приятный женский голос предупреждает о прибытии на очередную станцию. Каждая неповторима, как неповторимы дворцовые залы в своем заносчивом, по-азиатски вычурном великолепии. Какие-то станции названы по улицам или досточтимым столичным местам, под которыми, по-видимому, залегает станция: «Краснопресненская», «Таганская», «Новослободская», «Красные ворота»… Другие – по российским городам: «Киевская», «Курская». Ого, мятежный князь удостоился чести: «Кропоткинская»! Названия некоторых остались Наташей непонятыми: «Что это за «Комсомольская»? Что сие означает?» И куда подевалась прежняя размеренная жизнь? Быстро – быстро! Скоро – скоро! Состав стоит на станции не более пары минут. Прохожие быстро вышли, так же быстро и организованно зашли, и вперёд – поезд снова исчезает в черноте жерла подземного тоннеля. Что ж, видимо у москвичей новый бог – СКОРОСТЬ. А ещё Таша подумала, что зря давеча сказала Паше, что Москва мало изменилась, она разрослась, не только вширь, но и вглубь. Какая-то прямо новая цивилизация возникла под землёй. На «Новослободской» голос диктора вежливо предупредил и проинформировал:
«Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция «Белорусская»!
Наташа словно очнулась от сна: «Ба! Оказывается поезд всё время ехал по кругу!». И мигом выскочила из вагона, едва открылись его двери. На ходу сообразила: «Ну, конечно, метрополитен наверняка повторяет радиально-кольцевую структуру города!»
На платформе людской поток разделился. Часть пошла на выход из станции, но девушке было с ними не по пути – оказаться в том же подземном переходе, где она уже была, и где её наверняка поджидают, ей не улыбалось. Значит, надо уйти с кольца и найти радиаль. Таша решительно тряхнула головой и направилась в центр залы за вторым потоком пассажиров. На сей раз она не ошиблась – к середине залы примыкала галерея, над которой висела таблица:
«Станция метро «Белорусская» Замоскворецкая линия»
Вместе со всеми Таша поднялась наверх по ступеням, затем – снова поездка на самодвижущейся лестнице, и она оказалась в гроте, где стояла скульптурная композиция каких-то вооруженных людей со знаменем. Зала второй станции «Белорусская» была не менее великолепна, как и первая. Такой же украшенный лепниной свод, облицованные мрамором колонны, бронзовые светильники в нишах. Вот только сорт мрамора был темнее, поэтому станция казалась визуально темнее. Ещё девушка обратила внимание, что по убранству и внутренней архитектуре, залы метро напоминают не только дворцы, но и церкви: центральная зала, отделённая колоннами от нефов, в которых находилась платформа для прибывающих и отъезжающих поездов. А если зала была непроходной, то на глухой задней стене располагалось некое подобие алтаря.
Теперь Таша была внимательней и прежде всего прочитала указатели над обеими платформами. В одной сторонке были «Динамо», «Аэропорт», «Сокол». Где это на поверхности Москвы она определить не смогла. А вот от другой платформы поезда двигались в сторону станций «Маяковская», «Тверская», «Театральная». Название «Маяковская» ничего не говорило ей, а вот по остальным можно было понять, что это где-то в центре города. Поколебавшись, Наташа решила ехать в центр Москвы. Уже в вагоне девушка разглядела схему метрополитена и обрадовалась, что её догадка оказалась верной: линии Московского метрополитена в целом соответствовали исторически сложившейся структуре города. Разглядывая схему, Таша обратила внимание на созвездие станций: «Тверская», «Пушкинская», «Чеховская». Где у нас памятник Пушкину? Ну, конечно! На Страстной площади, что на пересечении Бульвара и Тверской. А там и до дома недалеко! Вернее, до места, где прежде находился её дом, на углу на Патриарших. Почему-то родилась уверенность, что стоит попасть туда, как встретит Николку, её Николку, милого и дорогого мальчика, спешащего ей на подмогу. Решение пришло само собой.
Но выйдя на станции метро «Тверская», Таша не бросилась очертя голову на поверхность. Всё-таки за последние полтора часа она вполне освоилась в подземной жизни мегаполиса, и уяснила, что передвигаясь по подземным галереям, она скорее выйдет к цели. Как будто всю жизнь только этим и занималась, Таша перешла с «Тверской» на «Пушкинскую», не забывая отворачиваться, проходя мимо нищих, в переходе заморила червячка вкуснейшими пончиками и, внемля позывам мочевого пузыря, посетила платную дамскую комнату (у них даже такое оказалось предусмотрено в подземелье). Ещё на станции девушка обратила внимание на часы, они здесь тоже необычные – показывают время не стрелками на циферблате, а цифрами на табло, что оказалось очень удобным. Часы показывали без четверти десять. Ого! Она в этом времени всего сутки, а уже столько произошло. И столько она нового узнала!
Выйдя на улицу, Таша, не глазея больше по сторонам, включила крейсерскую скорость и заспешила по Большой Бронной. Однако, прошло не мене получаса, прежде чем она достигла цели своего путешествия. Было ещё вполне светло, но девушка почему-то оробела и не спешила вторгнуться в семейное гнездо, которое разворошила сутки назад. Чтобы набраться смелости, она прошла по аллее, вдоль пруда, любуясь утками и лебедями. Всё было так же, как будто и не было этих девяносто девяти лет. Так же, да не так! Вон - памятник, которого не было прежде. Таша подошла поближе к вольготно развалившемуся грузному господину из гранита. Ага! Это же наш Иван Андреевич собственной персоной. Вон и барельефы с персонажами его басен на постаменте видны. Что ж, надо на что-то решиться, и Таша, быстро преодолев расстояние до подъезда, дёрнула ручку двери на себя. Закрыто! Что же делать? А-а, вот и кнопки звонков. Наташа нажала на кнопку под числом тринадцать и поймала себя на мысли, что хочет ещё раз свидится и объясниться с женщиной, за внешней суровостью которой она разглядела трагедию брошенной жены, вышедшей замуж за никчёмного недостойного мужа. Как это было похоже на её родителей!
- Кто там? – прямо из двери внезапно раздался хмельной женский голос.
Он явно не принадлежал хозяйке, и это было разачаровывающе. Что отвечать-то, и, главное, куда? Приглядевшись, Таша нашла источник голоса – маленькую, закрытую решёткой дырочку на приборной доске с кнопками звонков. Отвечать тоже туда, что ли?
- Мне надо попасть в квартиру, надо поговорить. – с трудом подбирая слова ответила Таша.
- Русланчик, тут ещё одна пришла. – крикнули в квартире, и Таша, вдруг испугавшись чего-то, собралась броситься наутёк.
Но тут раздался зуммер, замок щёлкнул и дверь приоткрылась. Делать было нечего и девушка смело вошла в подъезд.
***
Когда спустя полчаса Ташу выводили из подъезда, она не сопротивлялась, какая-то странная апатия овладела ею. Всё кончено! Это она поняла, едва увидела в двери

[Iskander_2rog]

Но тут раздался зуммер, замок щёлкнул и дверь приоткрылась. Делать было нечего, и девушка смело вошла в подъезд.

***

Когда спустя полчаса Ташу выводили из подъезда, она не сопротивлялась, какая-то странная апатия овладела ею. Всё кончено! Это она поняла, едва увидела в двери квартиры Голубя с Прыщём. Подойдя поближе, Голубь со всей дури отвесил ей оплеуху. Да так, что голова Таши откинулась назад.
- Доигралась, сучка? Нас из-за тебя, бл-ны, едва не угрохали!
В машине их поджидал Дядя Женя, который лишь сказал:
- Зря вы так, девушка. Что ж, придётся учить. –и добавил, вздохнув. – Видит бог, я этого не хотел.
«Торопыга! Непоседа!» - ругала себя Таша, зажатая двумя гориллами на заднем сидении автомобиля. Что стоило, притворившись, дождаться, когда отвезут на квартиру, порывшись в вещах, извлечь телефон и позвонить Антонине Генриховне? Девушка была уверена, что эта женщина испытывает к ней едва ли материнские чувства. Да она бы всю Москву на уши поставила! Это и был хитрый ПЛАН, и он имел все шансы на успех. Но… выдержки не хватило. Дура!
В квартире, куда привезли Ташу, её надзиратели деловито и сноровисто накинулись на девушку и распластали на полу. Сопротивляться не было никакой возможности – массивный Голубь буквально придавил её своим весом к полу. Благо, хоть у огромного Голубя не всё оказалось большим. Поэтому, кроме унижения, Таша ничего особо и не заметила. Вторжение инородного тела прошло незаметно. А вот у маленького, но мускулистого Прыща, мускулистыми оказались не только бицепсы – собственно прыщ у Прыща был огромных размеров, и к унижению девушки добавилась физическая боль.
Когда, наконец, истязатели отстали, Таша продолжала лежать на полу, отвернувши взгляд в сторону, молча глотала слёзы, стремясь не доставить им удовольствие видом несчастной рыдающей жертвы.
- А ведь можно было обойтись и без этого, если бы не ваши, девушка, выкрутасы. – сказал, подойдя к ней, Дядя Женя.
На протяжении всей экзекуции он сидел поодаль на стуле и неотрывно следил за наказанием.
- Прыщ, наручниками её к батарее. – распорядился он и, наклонившись к Таше, сказал ей. – Посидите пока, ночку, подумайте о своём поведении. А утречком я вас навещу.
Таша гордо, как ей казалось, отвернула голову и промолчала. Лишь услышав звук закрываемой двери и звон ключей, она поняла, что осталась одна.
Униженная, опозоренная, обесчещенная девушка, тем не менее, не была сломлена. Неукротимый дух Наталки не умер в Таше, он просто затаился до лучших времён, замер в ожидании удобного момента.

[Iskander_2rog]

Глава 2. Чинуша

«Нельзя сначала убивать,
Потом шептать: "Я не нарочно!"
Нельзя все время предавать,
Потом молить: "Исправлюсь, точно!"
Ольга Климчук

«Долой
присосавшихся
к нашим
рядам
и тех,
кто к грошам
присосался!»
Владимир Маяковский

Когда вчерашняя возмутительница спокойствия возникла на пороге его квартиры, Минкин подумал, что это, наверное, кара небесная, ниспосланная ему в виде очаровательного создания. А ведь с утра всё складывалось так хорошо! Утро четырнадцатого августа 2013 года выдалось вёдренным. Услышав звонок, Руслан Вячеславович Минкин вытащил из-под одеяла руки, раскинул их в сторону и сладко потянулся. Хотелось ещё поваляться, но вдруг кое-что вспомнилось, да так, что Минкин, вскочив, сел на кровати. Спать сразу расхотелось. Свобода! На целых две недели! А, может, даже больше. Этой ночью он отвёз свою Кикимору в аэропорт, посадил на самолёт, и долго стоял и смотрел на лётное поле, пока не убедился, что она действительно улетела. Хватит нежданчиков, вроде тех, что произошли накануне вечером.
Угрызений совести, что он называет свою жену Кикиморой, Минкин не испытывал. Что может быть общего между моложавым и полным сил тридцатитрёхлетним мужчиной с положением, и стареющей женщиной за сорок? Тем более, что по московским улицам топчет тротуары своими прелестными ножками ТАКОЕ количество соблазнительных красоток, что аж дух захватывает. Вначале, лет десять назад, ему казалось, что он страстно любит свою даму сердца, и лишь по прошествии времени понял, что это заурядное чувство благодарности. По мере того, как Минкин вставал на ноги, испарилось и оно. Он бы давно расстался с опостылевшей супругой, но привык, резких движений в силу своей природной осторожности делать опасался, да и счёт, который держала дражайшая Ирина Корнеплод, рос не настолько быстро, чтобы пуститься в свободное плавание.
Отдав дань уважения начальству, сделал несколько кругов трусцой вокруг Патриарших вместе с префектом. Перед уходом на службу критическим взглядом оглядел своё отражение в зеркале. Подтянутый мужчина в возрасте Иисуса Христа смотрел из зеркала молодцевато. Ловко сидел итальянский кримпленовый костюм – сочетание летней лёгкости и деловой основательности. Под костюм Руслан надел такую же лёгкую, едва розоватую сорочку от «WESTRENGER» и сверху повязал галстук небрежным мягким узлом «Принц Альберт». Ноги украшали невесомые мокасины из редкой по нынешним временам кожи аллигатора. Осмотром самого себя, любимого, Минкин остался доволен – сочетание несочетаемого порождало нужную степень независимости и непринуждённости, позволяло двумя несложными движениями превратить деловой костюм в легкомысленный летний вариант. Довольный увиденным в зеркале, и в преотличнейшем настроении двинул на службу. Утренняя беготня имела нужный результат: префект всё больше убеждался, что в лице Руслана Вячеславовича имеет дело со своим единомышленником. В частности, он был очень доволен ночным рейдом по очищению вверенного ему округа от скверны разврата и поручил Минкину объехать райотделы полиции и выразить благодарность.
Однако, прежде, чем проявить служебное рвение в выполнении задачи начальства, требовалось порешать свои собственные дела. Первый звонок он сделал корешу – начальнику департамента недвижимости мэрии (а дружил Минкин исключительно с нужными и полезными людьми), и озвучил предложение, от которого нельзя было отказаться: отпраздновать его свободу. С девочками, кальяном, выпивкой и музыкой. Гулять, так гулять!
Думая, что проблем не будет и с материальным обеспечением праздника души свежим женским мясом, набрал номер Дяди Жени. С сутенёром у Минкина были давние дела. Он и пользовался услугами дядьжениных фемин, поставлял иной раз новых дурочек в жернова бордельного бизнеса, и оказывал информационное содействие, а если по-простому, предупреждал о грядущих негораздах.
- Здоров, Евгений Дмитриевич!
Вместо привычного ответа он никак не ожидал услышать сварливое ворчание:
- Как же, будешь тут с вами здоровым! С ранья на ногах, все отделы уже исходил. Каждый ваш рейд мне нескольких лет жизни стоит.
- Я же предупредил!
- А что с того? Хаты разгромлены, хозяев полиция опрашивает. Да половина арендодателей уже отказала нам. Пока новые квартиры найдём, пока они заработают. А это простой, знаешь, сколько один день простоя путаны стоит?
- Да ладно! Не всё так страшно. Вот как раз, чтобы не простаивали, ты пришли мне трёх-четырёх девиц вечерком. Ты же знаешь – за мной не заржавеет. Лады?
На том конце радиосигнала посопели, повздыхали, почмокали, наконец, выдали, и опять не то, что ожидал Минкин:
- Нелады, нелады! Думаешь так просто, без записи хороший товар купить можно? Девчонки напуганы. Рисковать не каждая хочет. К тому же это ж бабьё! А у них: то голова болит, то жопа! То женские дела, то сессия на носу. То родичей проведать надо, то мама приезжает, и надо выглядеть пай-девочкой. А то влюбилась и знать ничего не желает, попробуй, уговори такую хотя бы пару недель ещё отработать. Вот и латаешь дыры, а заказы всё сыпятся и сыпятся, пока всё разгребёшь – уже и рабочий день закончился…
Минкин, слушая этот ворчливый монолог, поневоле улыбнулся: сутенер, а рассуждает как какой-нибудь начальник цеха. Однако, он не ожидал такого отпора от сутенёра, ведь чем больше заказов – тем лучше для его бизнеса.
- Да ты хоть тресни, но я никогда не поверю, что не сможешь найти путан для строго друга!
- Ладно, тебе каких? – сдался Дядя Женя. – Традиционных, или что-нибудь экзотическое?
- А что есть?
- Есть пара таек. Миниатюрные, но уме-е-елы-е-е! Есть бурятка. Лицо – как блин, а глаза – две линии, есть финка под два метра ростом – глазки как вода, волосы как пакля, а в сиськах утонуть можно.
- Нет, давай без экстрима. Славянок будет достаточно. Стройных, но без анорексичности, чтобы мяса на костях достаточно было. И что б весёлые: и выпить, и перекусить, и подурачиться умели. Сможешь организовать?
- Смочь-то смогу! Ты только Гоше Пресненскому позвони. Что меж вами случилась – не знаю! Да только он сказал всех женщин тебе давать с его разрешения.
Минкин понял, чем объяснялась внезапная неуступчивость Дяди Жени.
Хорошего настроения, как ни бывало. Гоша Пресненский был последним человеком, кого он хотел бы услышать. Накануне, в подпольном казино Гоши, он проиграл большую, не просто большую – огромную сумму. Быть сколь-нибудь длительное время должником у такого человека как Гоша Пресненский было безнадёжным делом.
- Ладно, я перетру с Гошей вопрос. Всё порешаем. А ты девок для меня пока попридержи.
Разговор с Гошей Пресненским вышел совсем коротким:
- Здравствуйте, Игорь Иванович!
- Ба-а! Какие люди! Сам зам. префекта изволили старика почтить. Чем порадуешь, дорогой?
- Это не телефонный разговор.
- Вот и прекрасно! Так приезжай ко мне. Только не в офис, а в клуб.
- Так рабочий день же ещё, Игорь Иванович. Дел ещё полно.
- Нет для тебя, Русланчик, важнее дела сейчас. Понял?
- Понял Игорь Иванович, скоро приеду.

***

Своё предложение Минкин высказал Гоше Пресненскому, лишь тогда, когда понял, что его сейчас будут бить, уж больно нестандартным и рискованным выглядело оно.

[Iskander_2rog]

- Понял Игорь Иванович, скоро приеду.

***

Своё предложение Минкин высказал Гоше Пресненскому, лишь тогда, когда понял, что его сейчас будут бить, уж больно нестандартным и рискованным выглядело оно. Да высказано оно лишь больше от отчаяния – слишком мал был шанс, что идея охватит Гошу. Зря опасался – вариант вызвал интерес у Гоши Пресненокого, во всяком случае, бить не стали.
- Молодая и невинная говоришь?
Минкин кивнул.
– И ничего не помнит?
Опять кивок с его стороны.
- Да, заманчиво, заманчиво! – Гоша сидел, положив руку локтём на стол, и уткнув склонённую голову в раскрытую пятерню. – Вот только риск велик! Стоит ли овчинка выделки?
Минкин похолодел, думая, что всё пропало, но Гоша Пресненский уже водил пальцем по дисплею своего смартфона.
- Хороша говоришь? И выглядит прилично? – бандит разговаривал по телефону, не забывая массировать кончиками пальцев свой обтянутый кожей череп. – думаешь, что бабла немало с неё наварить можно? Тогда ладно, возьмёшь её к себе.
Закончив разговаривать по телефону, Гоша обратился к Минкину:
- Повезло тебе! Дядя Женя всё подтвердил. А теперь рассказывай по существу.
Пришлось Минкину выкладывать свою страшную правду, понимая, что обладатель этой тайны может в один момент уничтожить и его репутацию, и его карьеру. В одном из подмосковных психоневрологических интернатов уже много лет содержалась его психически больная племянница, дочка незадачливого двоюродного бртца-алкоголика от первого брака. Наташа Корнеплод первое время росла умной и не в меру развитой девочкой. После смерти жены, умершей на родовом кресле, только существование дочери помогало держаться Виталию Корнеплод. Казалось, что всё хорошо, дочка Наташа хорошо училась, много читала и обладала развитым воображением. Настораживали лишь некоторая слишком ранняя зацикленность девочки на половых вопросах, ранняя сексуальность и повышенный интерес к противоположному полу. Но в наше, через чур, либеральное время на это поначалу просто не обратили внимание. Тревожный звоночек прозвучал в двенадцать лет, когда Наташа рассталась с девственностью. Соблазнитель, сантехник местной управляющей компании дядя Гриша, отправился по этапу, хотя клялся и божился, что отнюдь не он был растлителем малолетки, а, напротив, малолетка растлила и соблазнила его. Инцидент не охладил, однако, бурный темперамент племянницы Минкина, и в последующие насколько лет в её партнёрах поперебывало не только мальчиковая часть школы, но и местного ПТУ, не считая охочих до девичьего тела представителей мужского племени подмосковного городишки. Ни отец, запивший по-чёрному, ни равнодушная в судьбе девушки мачеха, ни влиятельный московский дядя ничего поделать не могли. Минкин видел причину гиперсексуальности Наташи в дурной наследственности. Мачеха Ирина грешила на пьяное зачатие. Всё в одночас изменилось, когда девица пырнула ножом своего одноклассника, возжелавшего с её помощью устроить себе сексуальный ликбез. Шутки закончились, и пристальное внимание к Наташе было обеспечено. На очевидный вопрос «Зачем», отвязная девица отвечала, что для её раба платой за обладание царственного тела Клеопатры может лишь только смерть. Вот тогда и выяснилось, что маленьком тельце девочки-подростка и в её умишке уместилось сразу несколько личностей, преимущественно известных исторических баб, которых объединяло лишь одно – они были шлюхами по натуре и призванию. Последующие несколько лет Наташа провела в психоневрологическом интернате, куда её перевели из психиатрической лечебницы, после того, как оказалось, что недуг неизлечим. Минкин оплачивал содержание племянницы, проявлял благотворительность и главврач интерната, едва ли не молился на щедрого спонсора. А девушка в перерывах между приступами оставалась тихой и спокойной особой, главным занятием которой оставалось чтение любимых книг. Бес вожделения выселялся в неё во время рецидивов, и она всякий раз умудрялась сбегать из интерната, после чего Наташу приходилось долго и трудно выуживать их самых непотребных мест.
Идея выдать «потеряшку» за сумашедшую возникла, когда Минкин ехал на встречу к Гоше Пресненскому. Позвонила Ирина, его тайный бухгалтер и по совместительству вторая супруга незадачливого Витальки, которая сообщила, что падчерица очередной раз исхитрилась соблазнить санитара интерната и удрать в неизвестном направлении. Едва оформившись, мысль о замене заработала в верном направлении и к приезду в фитнес-центр сложилась в рабочий план. Гоша Пресненский, поначалу отнёсся к прожекту весьма скептически, но получив полный расклад, одобрил его.
- Ладно, берём твою «потеряшку» в разработку в счёт долга.
У Минкина отлегло от сердца: временно пронесло.
- Только ты ведь знаешь мои правила, – продолжил Игорь Иванович, - Автор идеи и обеспечивает её реализацию. А ты как хотел? Персональная ответственность!
Минкин был готов к такому повороту событий, он уже всё продумал:
- Конечно, сделаю как надо, комар носа не подточит. Вот только, - он на мгновенье задумался, - Девчонку-то я доставлю, документы сделаю. А согласится ли она с такой участью?
- Пусть тебя это не волнует. – Гоша Пресненский пренебрежительно махнул рукой. – Для уговоров у Дяди Жени и аргументы найдутся, и профессионалы имеются. Да, и передай нашему человеку в отделе – мы о нём помним. Пора и ему отрабатывать те усилия, что я потратил, добывая для него эту должность.

***

По дороге в отдел полиции он набрал номер Ирины, его Ирины:
- Ну что, милая, как дела?

[Iskander_2rog]

Пора и ему отрабатывать те усилия, что я потратил, добывая для него эту должность.

***

По дороге в отдел полиции он набрал номер Ирины, его Ирины:
- Ну что, милая, как дела?
- Нашли, Руслан.
- Где?
- А где её ещё можно найти? Как всегда в говнище! Помнишь старый завод металлоконструкций?
- А как же! По заброшенным цехам пацанами бегали.
- Там сейчас целый притон: наркоманы по углам кайфуют. На старом диване и нашли твою племяшку – из-под наркоши вытащили.
- И кто она теперь?
- Мата Хари. Всю ночь перед торчками голая танцевала.
- Ладно, не об ней сейчас речь. Пропала бы с концами – нам бы легче было бы. У главврача была?
- Да! Всё на мази, он согласен помочь.
- Ещё бы он был не согласен! Я такие бабки ему каждый месяц плачу. Значит так, Ириш, бери документы на розыск и сопровождение, и дуй ко мне.
- А как же твоя Кикимора?
- Её нет, красоту наводит в Италии, думает, что я не знаю.
- Русланчик, лечу к тебе милый. Истосковалась вся. Можно я у тебя заночую, а то испитую физиономию твоего братца видеть уже не могу.
Ради Иришки праздник непослушания с гетерами можно отложить, всё равно за делами он уже не успевал всё организовать. А Иринка, его Иринка – женщина, перед которой он в неоплатном долгу:
- Об чём речь! Устроим праздник Свободы от Кикиморы.
Лет восемь назад Минкин едва не плюнул на все карьерные расклады ради молоденькой практикантки из ВШЭ. Он бы и плюнул, и прыгнул в любовь как в омут с головой. Но Ира оказалась «умной девочкой» и проявила ту смесь здравомыслия и цинизма, что отличает современное поколение молодых людей. У неё была только умненькая голова на плечах, но ничего за плечами. Он ещё не нарастил достаточного веса и капитала, чтобы удовлетворить духовные и материальные запросы своей любовницы. Разрыв с Ольгой неизбежно означал и крах удачной карьеры Минкина, поэтому рассудив, что «рай в шалаше» не для них, они придумали план. Ирина добровольно уехала в Замкадье, связав себя узами фиктивного брака с алконафтом Виталей, и став держателем активов Минкина. У неё хватило ума трезво смотреть на кобелячьи выходки своего мужика в Москве, ибо кроме сердца обладала его средствами. Минкин доверял Ире как самому себе, а девушка на его счастье оказалась финансовым гением, приумножая, нажитое рискованным коррупционным трудом, удачными вложениями в ценные бумаги, выдумывая всё новые и новые изощрённые аферы по добыванию денег. Если бы Минкин время от времени не срывался в игровой раж, то, вероятно, они уже бы давно набрали необходимую для финансовой независимости сумму. Ирина готова была терпеть мужские измены, но не готова видеть, как тают заработанные деньги, поэтому всё чаще и чаще горько высказывала любовнику за его страсть к зелёному сукну игрового стола. К этому добавилось ещё пара неприятных обстоятельств, вбивающих трещину между любовниками. Как-то раз брат Минкина Виталя, то ли просохнув после перепоя, то ли вновь впав в похмельное забытьё, напрочь забыл все договоренности, и брак из фиктивного стал настоящим. Любовники разборки учинять не стали – ЭТО происходило очень редко, к тому же сам Минкин был женат, поэтому оставили всё как есть, списав на неизбежные издержки производства. Второй неприятностью для Ирины стало «наследство» от первой виталькиной жены в виде девочки, которая к тому же оказалась стервой. Ирина сразу невзлюбила падчерицу, та отвечала ей тем же, дерзила, и была с мачехой заносчивой. Но со временем, после прохождения необходимых процедур, и этой проблеме было найдено решение в виде психоневрологического интерната.

***

В отделении полиции Минкин зашёл гоголем. Полицейские, хоть и никак не подчинялись префектуре официально, но работали не земле префектуры и были связаны с местной властью множеством неформальных горизонтальных связей.

[Iskander_2rog]

Но со временем, после прохождения необходимых процедур, и этой проблеме было найдено решение в виде психоневрологического интерната.

***

В отделении полиции Минкин зашёл гоголем. Полицейские, хоть и никак не подчинялись префектуре официально, но работали не земле префектуры и были связаны с местной властью множеством неформальных горизонтальных связей. А уж сам зам префекта, курировавший охрану общественного порядка на земле и координирующий взаимодействие с силовиками, был для полиции весьма влиятельным лицом вполне способным сделать службу на этой земле либо невыносимой, либо вполне комфортно.
Сначала Минкин выступил на совещании начсостава отдела: подвёл итоги рейда и передал благодарность префекта. И лишь затем уединился с «Арнольдиком» в его кабинете.
«Подписать» Евстропова на афёру оказалось проще, чем он думал. То, что «потеряшка» оказывалась сбежавшей из психушки дурочкой его более, чем устраивало. Нет заявы – нет дела, нет дела – нет человека, нет человека – нет проблемы, словом, «баба с возу – кобыле легче». Арнольд Николаевич с радостью согласился отдать девчонку в лапы санитаров с сопроводительными документами. Лишь бы документы были в порядке.
Вопрос с не в меру дотошным заместителем Евстропова, Денисовым, который вызывал опасения, решился сам собой. Это казалось чудом, но именно в этот день позвонили из главка и сообщили, что приказ об увольнении подполковника Денисова подписан. Отслужив свой положенный двадцатник, он заработал заслуженную пенсию и почётную грамоту от начальника ГУ МВД Москвы. И начальника следствия и зама префекта объединяла нелюбовь к принципиальному подполковнику, поэтому «Арнольдик» не мог отказать в удовольствии позвонить Денисову и сообщить «приятную» новость, поскольку было общеизвестно, что работа для Сергея Семёновича была смыслом его жизни:
- Алло! Сергей Семёнович? Евстропов беспокоит. Не разбудил? Нет, ничего срочного не произошло, всё в порядке. Спешу поздравить: приказ о выходе на пенсию подписан… Кому передать? Нет, ещё не думал и не согласовывал, могут ведь и со стороны прислать… Ну, а вам пока отдыхать, готовиться к отвальной, завтра всё решим и пять дней на передачу как обычно… Могу порекомендовать хороший ресторанчик, дёшево и сердито. Конечно, об чём речь, спрошу.. Ещё раз извините, что побеспокоил. До завтра!
Едва «Арнольдик» положил трубку телефона, как дождался ободряющего хлопка по спине от Минкина:
- Ну вот, Арнольд Николаевич, наконец, ты остаёшься на хозяйстве один. Бери власть в свои руки! А депутатство в райсовете я тебе добуду, как мы и договариваюсь.

***

Иринка приехала во второй половине дня, уже незадолго до окончания рабочего дня.

[Iskander_2rog]

Едва «Арнольдик» положил трубку телефона, как дождался ободряющего хлопка по спине от Минкина:
- Ну вот, Арнольд Николаевич, наконец, ты остаёшься на хозяйстве один. Бери власть в свои руки!

***

Иринка приехала во второй половине дня, уже незадолго до окончания рабочего дня. Свою возлюбленную и бухгалтера Минкин принял в проверенном ресторанчике, подальше от любопытных глаз сослуживцев, среди которых вполне могли оказаться «доброжелатели», проливающие свет супруге на действительное положение дел.
- Привезла? - спросил он и внимательно посмотрел на Ирину.
Свежий и чистый воздух Подмосковья благотворно сказался на её внешности. Во всяком случае, в свои двадцать восемь Ира продолжала походить на ту молоденькую девушку, в которую Минкин без памяти влюбился. Не испортила её и семйеная жизнь с алкоголиком, разве что линия рта стала решительней и безжалостней.
Вместо ответа Ирина достала из сумки папку и положила её перед Русланом Вячеславовичем. Поинтересовалась:
- А фотка девки есть? Не предъявишь же им документы с реальной Наташей. Ват здесь, - она указала пальцем, - И вот на объявлении на розыск тоже надо.
- А это что? – Минкин победно продемонстрировал брелок, на котором висела флэшка. Это запись беседы с ней. - и уточнил. – Сможешь сделать фотографию оттуда?
- Запросто!
Манипуляции с заменой фотографии проводили у Минкина в квартире на домашнем компьютере. Руслан критически осмотрел работу и остался доволен – всё выглядело безукоризненно.
Когда он , передав документы Дяде Жене, возвращался назад, Ирина встретила его у двери:
- Ну что, всё в порядке? – спросила она, отдышавшись после жаркого поцелуя.
- Комар носа не подточит! – хорошо сделанная работа приносила Минкину моральное удовлетворении. – С этого момента Наташа Корнеплод раздваиваться: одна будет под бдительной охраной в психоневрологическом интернате, другая – без устали раздвигать ноги в империи разврата Дяди Жени.
- Не слишком ли жестоко?
- Нет! Появление её перед Кикиморой в неглиже едва не спутало все наши планы, да и часть долга за неё спишут.
- А вот если бы некоторые пореже посещали казино, то долга бы никакого не было, и Кикиморы бы уже не было, и я бы давно помахала ручкой семейной жизни с алкоголиком и его дебильной дочуркой.
- Да ладно, Ириш, будет тебе! Всё это у нас будет, обещаю. Давай лучше отпразднуем моё временно-холостое состояние.

***

- «Всё! Конец! Мы раскрыты!» – первое время подумал Минкин, узрев в дверном проёме знакомый силуэт.

[Iskander_2rog]

- Да ладно, Ириш, будет тебе! Всё это у нас будет, обещаю. Давай лучше отпразднуем моё временно-холостое состояние.

***

- «Всё! Конец! Мы раскрыты!» – первое время подумал Минкин, узрев в дверном проёме знакомый силуэт.
Когда прошёл первый испуг, появилась злость: «Упустили, сволочи! Я тут стараюсь, рискую, а они прошляпили девку». Попутно он отметил, что девушка стал выглядеть не в пример лучше, чем вчера.
Девка, тем временем сбивчиво что-то говорила о похищении, просила переговорить с Кикиморой, и упоминала про какого-то Николку, который тоже должен появиться здесь. «Наверное, подельник» - подумал Минкин.
Ситуацию спасла его Иринка. Она сразу утащила девицу на кухню «попить кофейку и пощебетать о нашем, женском», оставив Минкина одного. Воспользовавшись ситуацией, он позвонил по телефону:
- Девушка у меня! – сообщил он Дяде Жене. – Присылай своих людей. Да, и поторапливайтесь, сюда ещё какой-то Николка должен прийти, дружок её, вроде.
На этот раз всё произошло весьма оперативно. К удивлению Минкина, который уже внутренне смирился с разрушениями, девушка не сопротивлялась, а как-то сразу сникла и стала безучастной. Лишь когда её выводили, она так посмотрела на него, что Руслану стало очень неуютно от этого взгляда.

[Iskander_2rog]

С прискорбием сообщаю: по техническим причинам вынужден временно приостановить публикацию книги.

[Iskander_2rog]

Итак, продолжим:

Глава 3. Учёный, ставший сутенером

«Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь, напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.
Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
— Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад».
Сергей Есенин

Из группы полтора десятка девиц, отправляемых в Европу в качестве живого товара, опасение Дяди Жени вызывала лишь одна егоза – Таша. И дело даже не в том, что она летит по документам Натальи Корнеплод («ну и фамилиё – врагу не пожелаешь»!), вернее, не только в том, люди Гоши Пресненского и не такие фортеля с документами выкидывали. Опасался он того, что, кажется, был одурачен девчонкой. Дни, проведённые в тесном общении с «потеряшкой», только укрепили его в мысли, что причина неожиданного и лёгкого согласия Таши – вовсе не сломленная воля к сопротивлению, и не блестящие карьерные перспективы, и, конечно же, не материальный интерес в виде хрустящих денежных бумажек. Было непонятно, а сутенёр опасался того, что не мог понять, отчего девушка, которая буквально только что бешено сопротивлялась и отчаянно дралась, вдруг подняла лапки кверху и согласилась с его предложением.
Дядя Женя задумчиво поглядел в сторону радостно оживлённой стайки девушек, столпившейся возле стойки регистрации. Они пока не подозревают, какая «карьера» уготована большинству из них. Удача в модельном бизнесе ждёт далеко не всех и карьера топ-модели складывается у одной на тысячу, нет… у одной из десяти тысяч. Если не реже. Остальных ждет полуголодное существование на незначительных заказах, либо традиционная карьера проститутки – по нисходящей: с эскорта в публичный дом и далее на панель. Если дура не сообразит вовремя вернуться в свой Урпинск или Замухрищенск, то где-то в сорок – сорок пять её, вышедшую в тираж алкоголичку и наркоманку с кучей хронических заболеваний, ждёт скорый конец вдали от родного дома, и скромные похороны в общей могиле. Ведь витрины кварталов «красных фонарей» Гамбурга и Амстердама только со стороны выглядят красиво и маняще. Некоторые, потерпев неудачу в модельном бизнесе, выбирают карьеру порно-модели. Публичная демонстрация гениталий, по мнению сутенера, всё-таки предпочтительнее изнуряющей чисто постельной работы проститутки-многостаночницы. Тем более, что порно ныне в тренде. Стеснение раздеться перед камерой? Увольте! Дядя Женя был глубоко убеждён, что эксгибиционизм свойственен самой женской природе, ибо бабью требуется постоянное подтверждение собственной привлекательности и неотразимости. А девушки, желающие сделать карьеру фотомодели уже внутренне готовы к тому, что продеться в той или иной степени обнажаться. Жалко ли ему было этих дурочек? Если честно, то он не знал. Отвлечённо, конечно, жаль. Но как же можно жалеть курочку, отправляемую под топор, ведь она еда. А как должен чувствовать себя полководец, отправляющий на смерть своих солдат, ежели только таким путём достигается победа?
Пока он рассуждал таким образом, девичья очередь плавно переместилась в таможенную зону. В принципе, пройдя таможню, они уже никуда не дернуться, деньги за дурочек получены, и формально он свою часть сделки выполнил. Тем не менее, Дядя Женя продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу, словно чего-то ждал. Точно! Прежде, чем исчезнуть в чреве терминала, от группы отделились две девичьи фигуры и направились в его сторону. Теперь сутенер понял, чего он подсознательно всё время ждал. Подошли Таша с Ланой. Вернее, подошла Таша, Лана просто была с ней. За две недели, что она были вместе, Наташа, сама того не замечая, полностью подмяла свою старшую подругу. Это было видно прежде всего по одежде. Любившая ранее подростковую моду и одевающаяся как нимфетка, Лана после шопингов по магазинам вместе с Ташей стала одеваться значительно не то, чтобы строже – солиднее, серьёзнее, предпочитая кричаще пёстрым более спокойные тона. Дядя Женя только охал, видя как в бутиках тает кредит , выделенный девчонкам на подготовку к карьере фотомодели. Вместо растянутых топов, рваных джинсов и коротких, джинсовых же, шортиков в гардеробе девушки появились платья-коктейль, короткие жакеты и просторные брючные шорты с поясом под ремень. Да и макияж стал строже, в результате чего с лица исчезла детская припухлость и невинность, зато появилась аристократичная женственность, если не сказать утончённость. В иной бы раз сутенёр смену имиджа расценил как «бунт на корабле» со всеми вытекающими.., поскольку на «Лолит» был устойчивый спрос, а образ роковой красотки был ещё рановат для Ланы. Но, странное дело, он сам на многие вещи смотреть стал по-иному, тем более, что сама Таша, по контрасту с подругой, перешедшей на тёмные и томные тона, стремилась использовать нежные, бледно-розовые и голубоватые краски, только подчёркивающие её свежесть и молодость. Глазки у Ланы, в предвкушении скорого отъезда, блестели, а на губах играла мечтательная полуулыбка. Таша была серьёзной, но и на её лице лежал отблеск скорых перемен. Во всяком случае, удовлетворённо отметил Дядя Женя, с лица девушки практически исчезла та ожесточённость, которая сквозила на нём в первое время после той памятной драмы, что заставила поменять все планы.
- Ну, вот, мы улетаем. – произнесла Таша и протянула сутенеру руку. – По идее, я должна вас ненавидеть, за всё то зло, что вы мне сделали. А я испытываю лишь сожаление, что такой, неплохой в общем-то человек, как вы, занимаетесь столь грязным и постыдным делом.
- Каждому своё, кому-то - сидеть в сенате, а кто-то и «авгиевы конюшни» чистить должен. – попробовал улыбнуться Дядя Женя, но сам понял, что улыбка вышла кривой.
- Однако же, пока вы только не чистите – засоряете.
- Ну!.. – только и развёл руками Дядя Женя.
- Тс-с! – Таша прикрыла его рот ладошкой, вернее, не ладошкой – двумя пальчиками. – не будем об этом, а то опять поссоримся. Я другое хотела сказать. Желаю вам, Евгений Дмитриевич, неудачи в вашем малопочтенном ремесле, а также, чтобы ваши домашние не узнали, чем вы занимаетесь на самом деле. И, дай Господь, чтобы ваши дочки никогда не испытали того, что выпало не мою долю. Пусть вообще они не знают ни о чём. Живут, растут, учатся, влюбляются и не подозревают, что совсем рядом существует другая жизнь – реальная, суровая, беспощадная.
«Во как загнула! Уколола, да так больно, сумев при этом остаться великодушной. Что за воспитание такое, где так учат? Или, в самом деле, натура такая?» - И вам девчонки, желаю успехов и удачной карьеры! – только это он и нашёлся, что сказать в ответ.
- Спасибо! – отвечала молчавшая до этого Лана, явно не испытывавшая желания общаться с Дядей Женей, и подошедшая к нему исключительно за компанию. Мысленно она была уже там – на подиуме, под ослепительным светом софитов.
- Наверное.., и мне стоит благодарить Вас, однако, не хочется. – затянул свою волынку Таша. – Тоже мне, великая карьера – фотографироваться голой, играть роль вешалки для одежды и ублажать богатых европейских мужиков. – скривилась девушка.
- Тогда зачем же ты едешь?
- А вы разве оставили мне выход? Тем более, совпали наши интересы – мне позарез надо в Европу, у меня есть цель, ради которой и этот ваш эскорт перетерпеть можно.
- Какая?
- Не скажу! – Таша решила, что и так уже разоткровенничалась. – Может быть попозже, если вы станете другим человеком, историком, а не сутенёром.
- 1 сентября! – вдруг словно невпопад сказала Лана.
- Что первое сентября? – переспросила Таша.
- Улетаем – как в школу идём.
- Действительно, как в первый класс. – задумчиво произнесла Таша. – Словно в новый этап жизни вступаем. И опять первое число… Мистика какая-то…
… Евгений Дмитриевич Захрустко провожал взглядом самолёт, пока он, не набрав высоту, не скрылся за горизонтом. Глядя вслед взлетающей машины, он лишний раз с удовлетворением отметил, что оказался прав – девица не та, которой хочет казаться, что и подтвердила Клава, его жена, когда вопреки всем своим правилам он привёл Ташу на ужин к себе домой.

***

Это было пять дней назад.

[Iskander_2rog]

… Евгений Дмитриевич Захрустко долго провожал взглядом самолёт. Глядя вслед взлетающей машины, он лишний раз с удовлетворением отметил, что оказался прав – девица не та, которой хочет казаться, что и подтвердила Клава, его жена, когда вопреки всем своим правилам он привёл Ташу на ужин к себе домой.
***
Это было пять дней назад. Мотивы сего поступка, Захрустко и сам не мог до конца понять. Но факт остаётся фактом, он впервые изменил своему железному правилу, смешав работу и личное, приведя домой Ташу. Его Ксюша, ещё в середине девяностых, в самом начале его сутенерской карьеры, поставила условие – работа и всё то, что с ней связано, оставлять у порога дома. Дядя Женя абсолютно был согласен с супругой и свято соблюдал это условие,.. до последнего случая. И именно мнение Ксении, учёного-историка, стало одной из причин нарушения многолетнего табу. Уж очень личность Таши, её образ мышления, суждения, порой соскальзывающие с языка «потеряшки», выходили за рамки привычного стандарта. Евгению Дмитриевичу требовался профессиональный взгляд жены на поведение, речь и повадки девушки.
А ещё, в чём никак не хотел признаться себе Дядя Женя, он жалел, чего никак нельзя было допускать, девушку, потерявшую память, хотел, чтобы она оттаяла, погрузившись в домашнюю уютную атмосферу, скинула тот груз проблем, который свалился на хрупкие девичьи плечи в последние несколько дней.
Была ещё одна причина, не менее веская, чем две предыдущие: квартира, где жили девушки была занята. Лана давала прощальное рандеву своему самому щедрому из постоянных клиентов. Встреча грозила затянуться далеко за полночь. А Таша? Оставить её одну гулять по ночному городу? Он не мог поставить под угрозу одно из самых перспективных их с Гошей капиталовложений.
К удивлению Дяди Жени, Таша согласилась, поставив лишь одно условие: они поедут не на машине, а пойдут пешком и на общественном транспорте. «Я уезжаю далеко и надолго, - объяснила девушка, - Хочу оставить в памяти образ Москвы, её шум, её звуки, её запахи». К визиту Таша облачилась в летний брючный костюм. Синие брюки-паруса были под стать белоснежной шифоновой классической блузе с вырезом-лодочкой. Дополняли ансамбль классические же босоножки на высоком конусовидном каблуке и легка косынка, повязанная вместо галстука на шее. Вопреки опасению Евгения Дмитриевича, высокий каблук вовсе не задерживал их движения – Таша ловко, словно серна, скакала на своих крошечных копытцах. Он только диву давался, сколько жизненных сил и энергии в столь хрупком тельце. Это же надо: после многочасовых занятий на подиуме, тяжёлой фотосессии, изнуряющего фитнеса и бассейна у девицы осталось столько сил, что всю столицу готова оббегать на высоких каблуках!
Летняя, душная и покрытая пылью Москва умылась тёплой проливной грозой. Столица посмотрела на себя в зеркало луж и осталась довольна: в воде отражались прохожие, дома и автомобили. Всё как всегда! Как и сто, и пятьдесят лет назад! Смыв летнюю пыль, дармовой душ, с подсветкой и звуковыми эффектами в виде грозовых раскатов, обновил и омолодил стареющую столицу: освежил зелёный наряд города, наэлектризовал озоновой свежестью его лёгкие, раскрасил заново фасады домов, вывески рекламы, светофоры и дорожные знаки. Каждый лучик послегрозового солнца, преломляясь в капельках воды на листьях, отражаясь от мокрого стекла витрин, светофоров и вывесок, окрасил Москву в дивносвежие яркие цвета, создал удивительную подсветку мостовой – этой импровизированной театральной сцены, где каждый прохожий – актер спектакля под названием жизнь. Город с жадностью всматривался в своих обитателей, и внимание мегаполиса привлекла молоденькая прехорошенькая девушка, которая козочкой ловко скакала на своих каблучках между луж. Следом за ней, пыхтя и отдуваясь, семенил смешной толстяк с неумещавшимся под майкой пузом. Девушка то и дело оглядывалась на недотёпу, словно подгоняла его, при этом каштановая грива слегка подмокших волос требовательно колыхалась, а изумрудные, под любимый цвет светофора, глаза светились нетерпением. Город, любуясь своим творением, вдруг замер: он уже видел её! Сто лет назад, на углу у Патриарших. И одежда была не та, и спутник иной, тем не менее, это была она. Москва всё видела, всё помнила и не могла ошибиться! Как же тебя занесло сюда, зеленоглазая девочка? Сколько всего легло на твои хрупкие плечи? И как ты не сломалась, не ожесточилась, осталась такой же жизнерадостной егозой, как и сто лет назад?
Со своей стороны Таше было любопытно посмотреть, как живут современные москвичи. И семья Дяди Женя представляла наилучший объект для исследования. Дело в том, что девушка, наблюдая за ним в последние две недели, раскусила сутенера. Он был мало похож на книжный и кинематографический образ жиголо – рокового красавца, этакого коварного змея-искусителя. Не было в нём ни внешнего лоска, ни презентабельной внешности, ни манер. Но Евгений Дмитриевич не походил и на жестоких бандерш её времени, обирающих бедных девушек и держащих их в чёрном теле. Словом, Дядя Женя не был ни особенно жесток, ни дьявольски хорош и соблазнителен. Ни похоти в словах и желаниях, ни вожделения во взгляде. Вполне заурядный среднестатистический мещанин, городской буржуа. Просто работа у него такая – сутенер. И к этой работе, приносящий неплохой доход, он относился добросовестно, если не сказать, со рвением. А в жизни Евгений Дмитриевич Захрустко – типичный обыватель, для которого семья, дети и домашний уют всегда будут на первом месте. Всю грязь его работы он оставляет за порогом дома, превращаясь в любящего мужа и заботливого отца. Как оказалось, Наташа была недалека от истины.
Большая квартира дуплекс в центре Москвы, пожалуй, стоила бешеных денег. Так было и в Ташином времени, а уж теперь и подавно. Жильё в столице всегда было дорого, именно поэтому её незадачливый папаша так спешил вступить в права наследства – продажа московского дома, которого в 2013 году уже, увы, нет, могла бы решить все финансовые проблемы семьи. Квартира, где обитало семейство Захрустко, была обставлена не только богато, но и, насколько могла судить Таша, со вкусом. Навстречу им вышла хозяйка московских чертог – миловидная светловолосая женщина с удивительными карими глазами в заурядном домашнем переднике, надетом поверх платья. Видом жена сутенера напомнила Наталке гимназических классных дам, с поправкой на две тысячи тринадцатый год, конечно. С простым пробором посередине собранных в пучок волос, и таким же неизменным атрибутом для дам такого типа, как толстые очки на носу, она имела типичную то ли академическую, то ли учительскую внешность.
- Моя жена, Ксения Михайловна! – начал знакомство Евгений Дмитриевич. – А это, Ксюша, та девушка, про которую я тебе говорил. Бедное дитя потеряло память и почти ничего не помнит из своего прошлого.
Таша не представляла, как знакомятся в этом времени, какие жесты при этом показывают, и какие фразы говорят. Поэтому просто присела в лёгком книксене, полагая, что ошибиться здесь трудно:
- Наташа!
На мгновенье, склонив в книксене голову, девушка не увидела, что Ксения, удивлённо приподняв бровь, послала мужу недоумённо-вопросительный взгляд. В ответ Дядя Женя посмотрел на супругу многозначительно, словно подтверждая: «Я же тебе говорил!»
- А это мои доченьки, Машенька и Сашенька. – представил он две любопытные головки, которые появились из-за одной из дверей.
«Головы» вылезли из-за двери и оказались премилыми девчушками. «Голова» постарше, Машенька, вся была в мелких кудряшках, младшенькая, Сашенька, - с хвостом на затылке. На Маше были такие обтягивающие шорты из джинсы с разрезами как раз на местах, где ягодицы переходят в ноги (Таша уже была в курсе, что это именно разрезы, а не дырки), что, казалось, они сейчас лопнут как раз на сдобных и округлых ягодицах. Верхнюю часть тела девушки «украшал» украшал растянутый топ, который в Ташином времени назывался лиф, с модной ныне широкой горловиной, оставляющей обнажённым плечо. В противоположность смешливой Маше, серьёзная Саша надела простую серую пижаму из чего-то там синтетического.
Девчушки моментально защебетали, зачирикали, засуетились вокруг гостьи, уволокли её к себе в комнату. Что оказалось очень кстати для родителей, которым требовалось накрыть на стол и заодно и поговорить.
- Ты уверен, что девушка полностью потеряла память? – спросила супруга Ксения, одновременно сервируя стол.
Дом у супругов Захрустко был обустроен на современный лад, где отдельными являются лишь спальни, расположенные на втором уровне. Зал же был совмещён с кухней и передней, получилась обширная гостиная.
- А почему ты спросила, заметила что-то странное? – в свою очередь переспросил Евгений, перекрикивая шум блендера, которым взбивал коктейль.
- Да нет, ничего, пока рано говорить. – успокоила мужа Ксения. – Но ведь она же представилась Наташей.
- А-а-а, это? Так она Наташей зовётся без году неделя! Мы же и дали ей это имя.
- Дали-то может и вы, да только носит она его уж больно естественно. Словно оно её собственноё.
- Может так оно и есть? Наташ ведь много, это тебе не Беатриче какая-нибудь.
- Может. – неохотно согласилась супруга.
Евгений и сам понимал правоту жены. С того самого момента, когда дело запахло полной безнадёгой, и Дядя Женя предпринял последнюю попытку подкатить к строптивице, он жил с ощущением подвоха – уж больно легко девица согласилась с ними сотрудничать. Имя Наташа прикипело к «потеряшке» моментально, мало того, она самостоятельно, отбросив первый слог, соорудила из имени годный псевдоним. Были и иные странности в минулые две недели.
Дядя Женя по согласованию с Гошей Пресненским взял Ташу с Ланой под свою особую опеку, оставив на «хозяйстве» одного перспективного молодого человека, которого он сам нашёл среди пикаперов и прочил на место своего заместителя. Ещё несколько дней назад он поостерёгся заранее «светить» своего выдвиженца, но после того памятного инцидента его людоеды, Голубь и Прыщ, испарились за горизонт, остальные же и пикнуть не смели против решения Дяди Жени, даже если что-то и имели у себя на уме.
Таскаясь с девицами по бутикам и салонам красоты, наблюдая Ташу на фитнесе и в школе моделей, организовывая фотосессию для портфолио и обучая работе на подиуме, он не мог избавиться от ощущения несообразности всего, чем они занимаются, натуре Таши, её внутреннему облику. Например, он мог бы поклясться, что девушка стесняется носить топы, оставляющие открытыми талию и пупок. А уж какое смятение было в её глазах, когда она увидала купальник, в котором предстояло дефилировать по подиуму перед европейским гостем! Только заверение, что от успеха демонстрации фигуры в бикини зависит, отберут ли их для работы в Европе, смогло побороть Ташино упрямство. И то, пересилив себя, она взошла на подиум, будто на Голгофу, словно Юдифь пожертвовала собой ради великой цели. Подобно взошедшей на костёр Жанне, Таша несла свою голову гордо и прямо, забывая призывно, как учили, покачивать бёдрами, делая широкий шаг «ножницами» от бедра, что придавало ей гордый и независимый вид, взгляд метал молнии, словно девушка была готова испепелить зарубежного покупателя. Весь вид девушки говорил: «Я – стерва, все вы мужики и мизинца моего не стоите!» Сутенер было подумал, что это провал, а никак не новый образ, князь же ехал сюда вовсе не за этим. Однако, при прохождении Таши, «покупатель» зацокал языком, что означало высшую оценку в глазах иноземца. Сей факт приятно удивил Дядю Женю – стервозный образ уже попахивал нафталином – что-что, а в Европах стерв хватало и не стоило из-за этого совершать путешествие за тридевять земель. Он подозревал, что холодную нордическую натуру немца, ждущего от русских моделей природной мягкости и теплоты, привлекло в девушке именно это сочетание несочетаемого – чисто славянской внешности и чувства собственно достоинства. Иначе, зачем бы он кричал в адрес Таши:
- Браво! Гут! Зер гут!
А после окончания дефиле пожелал нанести визит очаровательной «русс фройляйн».
В гримуборной яблоку негде было упасть от обилия потных полуобнажённых женских тел. Тесноту дополнял тяжёлый спёртый запах пота, парфюма и косметики. Ташу они нашли в самом углу за столиком. Девушка смотрелась в зеркало и стирала ватными тампонами остатки грима. По тому, как напряглась обнажённая девичья спина, Дядя Женя догадался, что Таша отнюдь не горит желанием предстать перед ними в неглиже. Лицо Таши, однако, ничего такого не показало, она лишь попыталась спрятать свои девственной формы груди под длинными волосами. Инородец, поцеловав даме ручку, рассыпал пред ней грозди комплиментов. Переводчик не поспевал переводить сбивчивые фразы немчуры,
Тогда Таша жестом показала бедному парню, позабывшему от обилия «обнаженки», все немецкие слова, что не стоит ломать язык и неожиданно бойко ответила князю по-немецки, приведя его в полный восторг. В дальнейшем, к чрезвычайной досаде сутенера, беседа протекала на немецком языке. Он только и уловил, что из уст девушки несколько раз прозвучало имя её подруги:
- Светлана! Лана!
Наконец «Фриц» удовлетворённо кивнул и сутенер понял, что сделка сегодня состоится.
Всё! Девка сполна отработала вложенные в неё бабки! Теперь оставались технические детали, которые при наличии нужных связей решаются очень быстро: заграничный паспорт, рабочая виза, хитро составленный договор, сковывающий девиц по рукам и ногам в тисках финансовых обязательств. И.. до свиданья, строптивица, головная боль, свалившаяся на голову. Пусть теперь голова поболит у зарубежных кураторов.
- Женя! Женя! – углубившись в свои мысли, он и не заметил, что Ксения уже несколько раз настойчиво окликнула него. – Зови всех на ужин, а то что-то они засиделись
Таша действительно засиделась с Машей и Сашей. Дочки Дяди Жени оказались милыми и интересными особами. Девушка буквально отдыхала в их обществе. Слушая незатейливый щебет Машеньки о нарядах и модах, роясь в глянцевых журналах, слушая светские сплетни и байки, она изредка поддакивала, удивляясь про себя: насколько похожи люди в её времени и здесь, сто лет спустя. Там – пересказывали сплетни о великих княжнах и князьях, обсуждая их похождения и адюльтеры, здесь – кумирами молодёжи были звёзды кино и телевидения. Тогда интересовались жизнью балерин, исполнительниц романсов, поэтов и поэтесс, словом той богемы, которой был так богат Серебряный век, в этом времени – перемалывали кости эстрадным певцам, фотомоделям и другим скандальным особам престижных тусовок. Таша даже не поверила: неужели и ей предстоит стать одной из тех, кого обсуждают и о ком говорят? Если Маша в свои пятнадцать чувствовала совсем взрослой, то младшенькая Захрустко, Саша, была ещё совсем подростком и «по секрету» рассказывала своей новой подруге о своих нехитрых школьных проблемах. А Таша, вполуха слушая тринадцатилетнюю Сашеньку, думала о том, какая это классная вещь – совместное обучение мальчиков и девочек, и почему в её времени такого не было? Впрочем, понятно почему, тогда борьба за права женщин была в самом разгаре, а теперь она воочию наблюдает за результатами этой борьбы.
Вникая в маленькие школьные секреты девочек, Таша подумала, что ведь она старше их всего ничего – с Машей они были вообще погодки, а какая пропасть лежит между ними – она была словно взрослая опытная женщина рядом с несмышленышами. А, может, зря она захотела предстать несовершеннолетней, пусть бы увела её к себе та долговязая, что приставала к ней в туалете? Учась в гимназии, не было у Таши больше желания, чем вырваться из её стен, а сейчас вдруг остро захотелось назад, за парту. Да, а форму, оказывается, отменили! Странное дело, но ни первое чувство, ни вступление во «взрослую жизнь» физически, не изменили психического склада Наталки. В эмоциональном плане она все ещё оставалась девочкой-подростком, не спешащим расставаться с детством. Вступление в пору взросления пришлось на самые драматические события её жизни: из передряг, начавшихся с трагедии в доме Воиновых, и закончившихся калечащим душу надругательством на Светкиной квартире, вышла вполне взрослая сформировавшаяся особа по имени Таша.
Спальная комната у девочек была общей, хотя большая квартира семьи Захрустко не могла пожаловаться на недостаток жилых помещений. Насколько могла судить Таша, кроме общей для супругов спальни и детской на втором этаже и большой гостиной на первом, в квартире имелось, по меньшей мере, ещё две свободные комнаты. «Может для гостей? – подумалось девушке. – Или просто родители в воспитательных целях отвели дочкам одну комнату?» Кровать у сестёр тоже была общей – большая, двухэтажная. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы Таша поняла, где спит каждая из сестёр – настолько их личные уголки отражали внутренний мир и характер каждой из девочек. Внизу был мир Маши – виньетки, розовый цвет, плакаты (Таша уже знала, что они называются постерами) с изображениями кинодив, моделей и просто красивых мужчин. А наряду с ними – фотки дорогих авто и мотоциклов, что немало удивило Ташу, поскольку она уже составила впечатление, что Маша и техника – два непересекающихся параллельных мира. «Хотя,.. - поразмыслив, решила Таша, - Почему бы и нет… Если всё это – культовые вещи в том мире, куда она так стремиться попасть, то это всё объясняет»
А вот у Саши наверху всё было по-спартански просто, кроме ужасной коллекции жуков, с которой девочка, по-видимому, даже спала. Жуки были разными, некоторые – весьма отвратительной наружности. Но Саша, словно не заметив Ташиного отвращения, поднесла к её носу самый премерзкий экземпляр, и принялась с энтузиазмом про него что-то рассказывать. Теша даже пожалела, что дала Саньке себя уговорить и взгромоздиться к ней на второй ярус кровати. Пытаясь отвлечься от лицезрения мерзких созданий, глаза девушки стали блуждать вокруг, пока не наткнулись на висевшую над Сашиной постелью фотографию забавного морщинистого старикашки с обезьяньей мордочкой и дурашливым выражением на ней. Взъерошенный старикан показывал всем, смотрящим на портрет, свой язык, словно говорил: «Ну, что? Обвёл я вас вокруг пальца? Ввек мой секрет не разгадаете!»
- А это кто озорничает? Ваш дедушка?
- Это я его сюда повесила! – с гордостью заявила Саша, отложив в сторону своего засушенного, пахнущего таранькой, огромного чёрного таракана. – Пусть предкам язык вместо меня показывает, чтобы доставали меньше. Правда, классно?
- Да, здо,.. клёво! Весёлый, видать, был человек ваш дед. – сказала и.. осеклась, увидев вытращенные от изумления глаза Саньки: «Что-то не то? Что опять сморозила? Ах, да, наверное, дедушка ещё жив. И, правда, неловко как-то вышло, теперь бы извиниться, но как?» Таша перевела взгляд на сидевшую на паласе Машу и наткнулась на серьёзные внимательно изучающие серые, в папу, девичьи глаза.
- Нас предупреждал папа, что ты бол.., хм, не совсем здорова. Но я не предполагала, что настолько серьезно. Ты вправду ничегошеньки не помнишь? Ты знаешь, кто такой был Эйнштейн?
- Конечно, знаю! Это был… - на Тышином лбу пролегла, глубокая складка. – Ты права, я ничего не помню! – и девушка кошкой спрыгнула со второго яруса кровати прямо на пол, уселась на ковер радом с Машенькой. – Расскажи!
- Да она, пожалуй, получше меня расскажет. – Маша кивнула в сторону сиганувшей вслед за Ташей Сашеньки.
- Нет! Давай уж лучше ты, мы такого даже и не проходили. – заявила Саша, несколько разобиженная невниманием к её увлечению этмонтологией, и села на ковёр рядом с ними.
- Ну, ладно! Жил этот тип в начале прошлого века…
«Как и я.» - подумала Таша.
- …Я где-то смотрела передачу про него. Он был большой чудак и плохо учился в гимназии. А потом взял и придумал эту самую, теорию относительности, после которой враз устарела вся традиционная физика.
- И законы Каплера и Ньютона?
- Да не знаю я! – в сердцах отвечала Маша. – Наверное… Просто Эйнштейн, эх, как бы лучше сказать,. Стал культовой фигурой как ниспровергатель авторитетов и традиционных устаревших взглядов. Во! И сказанула же я! Никогда бы не подумала, что так смогу.
А дотошная Таша не отставала:
- А в чём же суть учения? Хотя бы в двух словах.
- Я же говорила, что мы это ещё не проходили. Теорию относительности изучают, и то поверхностно, не то в десятом, не то в одиннадцатом классе, а у меня только девять. Хотя,.. Сашка, это ведь он придумал, что в мире есть четыре измерения?
Саша, заинтересованная рассказом старшей сестры, только кивнула в ответ.
- Высота, длинна и ширина. – загибая пальцы перечислила Таша. – Только три! Как в декартовой системе координат.
- А время? – С победной улыбкой на физиономии заявила Сашенька. – Для любого предмета мало пространственных характеристик, они ведь отображают лишь положение предмета лишь в настоящий момент. А через миг, минуту, год?
- И то верно! – ошарашено сказала Таша, которой даже не верилось, что такая очевидная вещь никому не пришла в голову раньше.
- Вот, такую двойную характеристику мира Эйнштейн и назвал пространственно-временной континуум. А ещё, он утверждал, что в разных местах время идёт неодинаково.
- Разве так бывает?
- Бывает! Если человек летит в космосе на корабле, то стареет медленнее, и когда вернётся обратно, то на Земле уже будет другое время, его знакомые постареют, или, вообще, умрут, а он, космонавт, будет ещё молодым человеком.
- Здорово! А скачки во времени по этой теории бывают?
- Вроде бы, не знаю, может, бывают… - растерянно сказала Маша и посмотрела на Сашу, ища помощи у сестры.
- Чё ты на меня смотришь, ты же у нас старшая! – грубовато постаралась «отшить» старшую сестру Саша.
- Ты же у нас фантастику читаешь.
- А ты только любовные романы и журналы!
Таша, наблюдая за пикировкой сестёр, только переводила взгляд с одной на другую, наконец, взмолилась:
- Девочки, перестаньте ругаться, лучше расскажите то, что знаете.
- По теории относительности время однонаправлено и обратной силы не имеет, - начала Саша менторским тоном, - Поэтому, скачки вперёд в принципе возможны, а вот назад нет. Но фантасты игнорируют это, и то и дело отправляют своих героев в прошлое, и они там меняют ход истории.
Таша было приуныла, ей что, теперь торчать здесь навсегда? Но рассудив, что может девочки что-то ещё не знают в силу столь юного возраста, напротив, прибодрилась.

[Iskander_2rog]

Но рассудив, что может девочки что-то ещё не знают в силу столь юного возраста, напротив, прибодрилась.
***
Дальнейшее общение девушек было прервано трубным зовом хозяйки дома:
- Девочки ужинать!
Сказать, что ужин протекал в «тёплой дружеской обстановке, значило покривить душой. Нет! Всё было чинно и благородно, но дух скованности витал над столом. Стороны как бы приглядывались друг к другу, оценивая, боясь неосторожным словом разрушить хрупкое равновесие, установившееся на трапезе. Ксения Михайловна украдкой посматривала на необычную гостью, отмечая её манеру принимать пищу, сидеть за столом, держаться в разговоре с собеседником, соображая, где бы могла девочка без семьи научиться такой естественности и непринуждённости в поведении и беседе. С сожалением констатировала, что такому, вроде как, специально и не научишь, вон, сколько она возится со своими девчонками, а смотрятся обе сущими замарашками на фоне утончённости гостьи. Знала бы об этих мыслях Таша – упала бы со смеху со стула: в среде своих гимназических подруг она всегда считалась чумазой непоседой, этакой простушкой-смуглянкой, как из-за отказа носить зонтик от солнца, отчего Наташино лицо было загорелым, как у черни, так и из-за её дружбы с этим самым простонародьем.
А Таша незримо, и для себя в том числе, оценивала кухню хозяйки квартиры. И вынуждена была признать, что, несмотря на наличие за столом разных вкусностей, пища её времени была не в пример вкуснее. Докопалась до причины девушка быстро, ведь жила она в 2013 году уже полторы недели. Как ей показалось, вкусовые качества еды принесены в жертву полезности. Её удивляло, как взрослые, казалось бы, люди всерьёз рассуждают о вредности и пользе продукта, скрупулезно подсчитывают калории, садятся на умопомрачительные диеты, зачастую доводя себя до истощения. И всё это ради фигуры, внешности и здоровья. Это был выше Ташиного понимания, по её глубокому убеждению женская фигура, подобная швабре, далека от привлекательности, калории считай – не считай а толстых людей в этом мире несравненно больше, чем в её родном времени, а истощённый диетой человек не может быть здоровым по определению, и, напротив, умеренная, пышущая здоровьем, дородность, есть признак благополучия и достатка. Да и сама она ещё совсем недавно немало комплексовала, завидуя значительно более сочному телу своей подруги Глаши. Странные выкрутасы моды девушка отнесла на счёт продуктового изобилия в начале двадцать первого века, которого очевидно не было в веке двадцатом, особенно в начале.
После ужина Ксения Михайловна неожиданно произнесла:
- А сейчас, девочки, рассаживаемся поудобнее на нашу традиционную вечернюю беседу.
- Сейчас начнётся! – с кислой миной на ухо прошептала Маша. – Ненавижу историю!
Оказывается, в познавательно-воспитательных целях в семье Захрустко было заведено разбирать исторические вопросы. В преамбуле выступления Ксения Михайловна подчеркнула, что приближается столетний юбилей великой русской революции.
- Мы будем рассматривать революцию, события, которые ей предшествовали и её последствия глазами её современников, прочитаем письма, дневники и воспоминания участников тех эпохальных событий. Чтобы разобраться в глубинных смыслах того, что произошло в 1917 году, постичь причины краха Российской империи, мы начнём издалека, пожалуй, с 1913 года – последнего мирного года перед великими потрясениями. – хорошо поставленным тоном лектора закончила вступление хозяйка дома.
Таше, вдруг стало страшно: оказывается всё это время она жила накануне катастрофы, ничего не зная и не подозревая. А перенеслась сюда накануне великих потрясений, словно дезертир какой-то. Почему-то ей стало стыдно и одновременно, в отличие от сестёр, чрезвычайно интересно, и она попросила тетрадь и ручку, чтобы записать неизвестные ей сведения. К тому же, было любопытно узнать, какими глазами сегодняшние люди и историческая наука смотрят на её время и её современников.
Пользуясь случаем, Евгений Дмитриевич незаметно отлучился из дома. По давно заведенной привычке в вечернее время он инспектировал свои вотчины: посещал проблемные точки и бордели, устраивал селекторную перекличку с сутенерами на местах, следил за работой оператора в серверной. На этот раз он ограничился посещением офиса: просмотрел оставленные секретарём бумаги и поступившие на его электронный адрес письма, после чего прошёл в серверную. Серверная была святая святых его кастингового и рекрутингового агентства, вход в которую посторонним был заказан. Сидевший перед монитором оператор, принимал десятки заявок в час, направляя шлюховозки по адресам, модерировал в принадлежащем Дяде Жене портале «Razvlekyxa.ru» , сюда же стекалась информация с точек о количестве клиентов и суммах гонораров. Однако самым ценным была уникальная база данных на всех путан района: антропометрические данные, возможности, диапазон сексуальной приемлемости и важнейшее, пожалуй, качество, называемое на профессиональном жаргоне «дрочибельностью шлюхи», это те, не которых мужики слюнки пускают. Бывает ведь так: красавица, а не возбуждает, мастерица, а клиент неудовлетворённым уходит. А бывает девка и красавицей особой может не быть, и опыта в постели маловато, но как мимо пройдёт – мужик, обо всём на свете забывая, как телок на бойню за ней идёт. Такой вот особый флер и называется дрочибельностью. Кроме того, путаны Дяди Жени были каталогизированы по категориям: профессионалки, студентки, замужние дамы, желающие время от времени перехватить быстрых денег. Отдельной графой шли одинокие представительницы «мирных» профессий: офисный планктон, учителя, труженицы торговли и культуры, занимающихся проституцией ради пополнения бюджета, и чтобы скрасить свои серые одинокие будни. Они охотно выполняли заказы по сопровождению командировочных и отдыхающих. Ну, и конечно, особо был выделен эксклюзивный контингент для випов: модельки и актрисульки, телеведущие, открывающие рот на экране и певички, занимающиеся этим под фонограмму на сцене, известные тусовщицы и прочий шлак, считающий себя дорогим. Они и вправду представляли дорогой материал для готовых выложить огромные гонорары чтобы потешить своё самолюбие.
Вернулся Евгений Дмитриевич в около часа ночи. Девочки давно спали, лишь на сияющей чистотой кухне сидела и курила Ксения Михайловна. По своему обыкновению супруга Дяди Жени сидела уголке, зажатая барной стойкой и холодильником, закинув ногу на ногу, и пускала дым в потолок. Судя по переполненной окурками пепельнице, дожидалась она уже давно.
- Чисто как у нас!
- Девочки убрали.
- И Таша?
- Она самая первая, а потом уж и наши устыдились – тоже подключились.
- Ксюша, ты что-то какая-то грустная сегодня, и без настроения. Случилось что-то?
- С чего ты взял?
- Я же вижу!
- Грустно мне, Женя.
- Что так?
- Бывает: посадишь семя, поливаешь, удобряешь, ухаживаешь за растением, а оно не цветёт! Зато дивным цветком расцветает выросший рядом сорняк.
- Это ты про девочек и Ташу?
- Обидно мне, родители-историки, а у обеих дочерей ну ни малейшего интереса к истории, слушают вполуха, если не пересмеиваются, то едва не засыпают. А девочка без роду, без племени, сидит, слушает, конспектирует, замечания дельные вставляет, возражает. И всё по сути, так, если бы жила в ту эпоху.
- Да не переживай ты так! Помнишь, в «Визите к Минотавру» наследником Амати стали не его дети, а ученик – Страдивари. У того же тоже дети не захотели продолжать дело отца, и знаменитым скрипичным мастером стал его ученик Гварнери. Дети вовсе не обязаны перенимать профессию родителей, и наши дочки ещё найдут свою стезю. Не домострой же у нас!
Несколько позже супруги Захрустко лежали в своей постели, и Ксения доверчиво прижималась к мужнему плечу.
- А что до Таши: стал бы к тебе обращаться за помощью, если было всё в порядке. Она потеряла память, не помнит ни родных, ни прошлого своего. – продолжил, начатый на кухне разговор, Евгений. – Но вот что удивительно: она стала показывать потрясающее чувство истории. Это не знание, это глубже, скорее, погружение в историю. Тем интереснее, что она прекрасно знает и разбирается в истории России вообще, а в предреволюционной истории она просто живёт. Разговорились мы как-то о проблеме проституции. О мотивах, которые вынуждают девушек заниматься этим ремеслом. Так она мне как выдала на гора дореволюционную классификацию тогдашних барышень лёгкого поведения, а также законодательные акты Российской империи по этому вопросу. В другой ряз она взъярилась на меня, когда я сказал, что Россия – царство несвободы, а Европа – республика свободы. Буквально на пальцах показала, что люди Московской, допетровской, Руси духовно были значительно свободнее европейцев, а народное представительство было значительно шире.
- Ну, это она лишку дала. Опровергать общеизвестные вещи.
- Лишку? Она просто показала, что представительство в Земском Соборе было шире английского парламента. И ни в одной стране Европы не было всенародного избрания Государя.
- Ха! А Речь Посполита!
- Польский сейм был исключительно шляхетской штучкой. А Романова действительно избрали Всей Землёй, вплоть до черносошных крестьян и казаков. Ты можешь себе представить английских пиратов, плывущих через океан, чтобы поучаствовать в выборах королевы? А у нас было! Если считать казачество нашим аналогом пиратства.
- Да, нестандартно мыслит твоя фаворитка.
- Какая фаворитка!? Думай, что говоришь!
- Ладно, ладно. Уж и пошутить нельзя! Ты же мне за все эти годы ни одного повода не дал усомниться, хотя, тебя окружают такие шикарные бабы. Наоборот, я даже удивлена, что ни одно не тронула твоего сердца.
- Отчасти, ты права насчёт Таши. Но тут не любовь, а нечто другое. Чувство ответственности за её судьбу, да ещё, пожалуй, чувство вины. Она чистая и честная девочка. И к тому же цельная и волевая натура, именно поэтому я хотел, чтобы наши девочки подружились с ней. Если Маша всё-таки пойдёт в модельный бизнес, а она такая егоза, что пойдёт, то я, конечно, помогу. Но будет хорошо, если рядом окажется и такая подруга как Таша, которая и подскажет, и убережёт от рискованных поступков.
- Разумный ты у меня, далеко смотришь. Ты знаешь, ведь и меня Таша уела. И как раз по поводу Романовых, про чьё всенародное избрание, ты только что говорил.
- Ну-ка, ну-ка!
- Я рассказывала о настроениях в стране в последние годы перед революцией, и, среди прочих, упомянула о том, Романовы исчерпали кредит народного доверия, династия уже не имеет общественной поддержки. А она возьми да скажи: не Романовы, и не сам принцип царизма, а конкретно Николай II. А вот крестьянство батюшку его, Александра III, очень даже уважало и любило. Да и у купечества и буржуазии он тоже в чести был. Народ его портрет в красном углу вешал, рядом с иконами. Ценили за душу его русскую, за то, что своими привычками, внешним видом и характером был неотличим от простого люда. А более всего - за отмену выкупных платежей, за то, что крестьянство подлинную свободу получило. Ненавидим же, он был либеральной интеллигенцией за цензуру и за крепкую власть.
- А что тебя насторожило? Начиталась девочка книг, вот и шпарит.
- Женя! Каких книг? Где вчерашняя школьница или студентка-первокурсница могла начитаться таких книг? Диссертаций начиталась? Или подшивку академического журнала «Вопросы истории»? Только представь картину: сидит молодая девушка в «ленинке» и штудирует научные труды, в то время как ей подруги бегают по клубам, знакомятся с мальчиками, покупают модные наряды. Не вяжется что-то.
- Очень даже вяжется! Разве мало таких, кто танцулькам учёбу предпочитает? И в читальном зале полно девушек сидит.
- Нет Жень, в библиотеках сидят в сковном очкастые дурнушки. – медленно покачала головой Ксения.
- Да что ты на себя наговариваешь! Мы ведь как раз в библиотеке познакомились.
- Это другое Женя! Я у себя единственная такая и другой не будет.
- Всё, сдаюсь, сдаюсь, единственная моя!
- А дальше - больше! Совсем твоя подопечная распоясалась: Столыпина за разрушение общины стала критиковать, а левых – за идею раздачи поместных земель крестьянам. Говорила, что на помещичьих землях целесообразнее было создать образцовые коллективные хозяйства.
- Колхозы что ли? Тоже мне, изобретение!
- Не скажи. Она называла конкретные данные по развитию кооперативного движения в николаевской России. Приводила в пример какое-то волжское село, в котором местный помещик, вкупе со своим управляющим едва не создали подобный кооператив, начав с судной кассы, а закончив совместной обработкой крестьянами земли при помощи, закупленных помещиком, сельхозмашин. Такое впечатление, что она давно изучает этот вопрос и пишет диссертацию или монографию.
- Твой диагноз?
- Зря ты её в Европу тащишь. Уж не знаю, как сложится с карьерой модели, но если пожелает – возьму на кафедру.
- Нет уж! Всё решено. Там большие деньги и серьёзные люди замешаны. Так что, через неделю я должен посадить её на самолёт, а дальше – будь, что будет!
- О, да мы философы!
- Императоры! Ладно, а чем закончилось-то?
- А тем, что я её, наконец, уела. Когда рассказала, что многие беды Николая II проистекают из неудачного выбора супруги, которая передала наследнику престола ген гемофилии. Таша сразу и заткнулась, просидев молча весь остаток беседы. А уже потом выяснилось, что бедная девочка даже не помнит, что такое ген. Наши болтушки наперебой бросились просвещать её насчёт генетики. Всё-таки удивительная вещь – память. Такая интересная избирательность: не помнить базовых вещей, но в то же время хранить множество частных знаний.
***
В третьем часу позывы организма погнали Евгения Дмитриевича в самое популярное место в любом доме.

[Iskander_2rog]

Всё-таки удивительная вещь – память. Такая интересная избирательность: не помнить базовых вещей, но в то же время хранить множество частных знаний.

***

В третьем часу позывы организма погнали Евгения Дмитриевича в самое популярное место в любом доме. По дроге обратно ему показалось, что в щёлку двери гостевой комнаты струится тоненькая полоска света. Заинтересованный, он приоткрыл дверь. Так и есть! Над изголовьем кровати горел ночник, а гостья, одетая в Машину пижаму, что-то так внимательно читала в своём смартфоне, что не обратила внимание на вошедшего.
- Кхе! Кхе! – покашливанием Захрустко привлёк внимание девушки.
- Ты что не спишь? – спросил он тихонько, когда Таша подняла голову. – Тебе у нас не понравилось?
- Очень даже понравилось! И девочки такие милые, и супруга – сама внимательность. Да только задачки они мне задали, ответ на которые мне нужно найти.
- Так безотлагательно, что это нужно делать ночью?
- Представь себе, да! – её улыбка была такой лукавой, и одновременно немного виноватой, что заставляла таять сердце Захрустко. – Мне с этой потерей памяти столько наверстать надо. Вот прописала про теорию относительности, а мне на десяти страницах документы выдало, и их не просто прочитать, а хотя бы понять надо! Потом ещё про генетику прочитать.
- А ты не лезь в дебри, ищи что-нибудь в популярном изложении. – посоветовал сутенёр. – Но это можно сделать и завтра.
- Завтра будет другое. – возразила Таша, сделав приглашающий жест рукой в сторону своей кровати. – И мне ещё он-лайн урок английского пропустить нельзя.
- Ты и английским занимаешься! – восхитился Евгений Дмитриевич, присаживаясь на освобожденный краешек постели. – И когда ты только успеваешь?
- Насколько я поняла, что в Европе без этого языка никак, вот и приходится. Дядя Женя, я всё хотела спросить, у тебя такая замечательная семья, у тебя не просто высшее образование – в твоей речи слышно и соответствующие воспитание и эрудицию. Что же подвигла тебя заниматься этим ремеслом?
Он посмотрел на Ташу. Взгляд зелёных глаз не отражал ни ехидства, ни кокетливости, может быть, поэтому он решил всё рассказать, а, может, и потому, что ему просто стало необходимо выговориться.
Мальчик Женя влюбился в историю в ту эпоху, когда свежий ветер перестройки задул в покрытые пылью и плесенью закоулки страны. Умер престарелый вождь, от подбородка до пупа увешенный наградами, а следом за ним отошли в иной мир и два его последыша. Новый Генсек был молод, энергичен и говорлив. В своих речах он без конца повторял магические слова «гласность» и «перестройка», которые народ со всей своей бесхитростностью воспринял как «всё можно» и пустился во все тяжкие.
Самыми модными персонами в те расчудесные времена стали борзые публицисты и смелые велеречивые историки, бесстрашно разоблачающие всех и вся. Не стало закрытых тем, и чем омерзительнее была писанина, тем популярнее автор.
Юноша Женя был тщеславен. Он тоже хотел писать обжигающе правдивые статьи в модных журналах, стоять при свете софитов и внушать внемлющей публике новые истины. Поэтому он подал документы в историко-архивный институт, во главе которого стоял один из «прорабов перестройки».
А на горизонте уже сгущались тучи. Из-за спин говорливых писателей, правдивых историков и смелых кинематографистов выглядывали мерзкие рожи новоиспечённых национальных лидеров, пускающих слюни от желания отхватить у слабеющий страны изрядные куски территории. Появились и молодые люди, присматривающих наиболее лакомые куски общенародной собственности своими цепкими оценивающими взглядами.
Вот так, веселясь и глумясь над своим прошлым, замерзая от стояния в бесконечных очередях и бесчисленных митингах, люди и не заметили, как продали свою страну кучке хладнокровных проходимцев. Заканчивал Женя ВУЗ уже в другой стране, стране, где власть и народ с ненавистью смотрели друг на друга, где было продуктовое изобилие в магазинах и пугающая пустота в домашних холодильниках, где по вечерам испуганное население укрывалось в своих квартирах, отдав улицы городов «новым русским» - хапужистым предпринимателям, бандитам и бомжам. Людям, занятым своим выживанием, как-то сразу стало не до разоблачительных статей и смелых исторических открытий. Однако, непостижим образом Жене посчастливилось с блеском закончить институт, поступить в аспирантуру и на одной из лекций влюбиться в милую кареглазую первокурсницу Ксюшу.
Сказать, что аспирант и студентка жили трудно, значит, ничего не казать. Несмотря на ночные приработки Жени, денег молодой семье недоставало настолько, что иногда просто нечего было есть на ужин. Вот тут на горизонте и возник Гоша Пресненский. Как он вышел на худого голодающего аспиранта, Евгений Дмитриевич Таше не рассказал, а возможно это и для него было загадкой. Может быть Гоша, сам стихийный психолог от Бога, узрел нечто в аспиранте, что позволило распознать в нём будущего ловца человеческих душ (и тел). Как бы там ни было, но вскоре Женя получил такое предложение, от которого он поначалу ужаснулся, а, поразмыслив, понял, что от него нельзя отказаться.
Дело было новое, конкуренция – жесткой, если не сказать жестокой, поэтому начало было трудным. Днём Евгений пропадал в институте, а по ночам занимался новой работой, рассказывая молодой жене байки про фантастические приработки на ночной разгрузке вагонов и фур. Однако настал момент, когда и совмещать работы, и утаивать дальше было невозможно. На семейном совете было принято решение, что жена продолжит заниматься исторической наукой, вести дом и воспитывать детей, а Евгению Дмитриевичу отводилась чисто мужская роль добытчика, не посвящая, впрочем, в детали родных и знакомых. Научные планы, естественно, ему пришлось отложить до лучших времён. Так умер историк Захрустко и появился на свет сутенёр Дядя Женя.
- Да, грустная история! – подытожила рассказ сутенёра Таша. – А однокашники твои, небось, уже академиками стали.
Дядя Женя только вздохнул, ничего не сказав в ответ. Слова девчонки ранили его больше, чем он ожидал. Действительно, два академика, три телеведущих и нескольких просто известных людей его выпуск дал, а один аж до Госдумы добрался. Глядя на Евгения Дмитриевича, Таше стало, немного жаль его: «А ведь он тоже такой же потерянный, как и я!» Она дотронулась до его волосатой ладони, на которую он опирался, сидя на кровати. Ласково погладила её:
- Не переживай ты так, Дядь Жень. Кто знает как лучше? Ведь не бывает лёгких и однозначных решений. Очень точно людьми подмечено: «Что имѣемъ, не хранимъ; потерявши, плачемъ!» Я вот раньше точно знала, что хорошо, а что плохо. А теперь всё перемешалось в голове. Может и впрямь не великий грех ради правильной, благой цели неблаговидные поступки совершать? И людей я раньше судила слишком линейно: этот гад, а это хороший человек. Что же случилось со мной? Нравственный стержень в себе потеряла? Или просто стала взрослее и опытней и поняла, что жизнь сложнее любых схем и её не измеришь в категориях хорошо или плохо. Так и любой человек значительно более сложен и многогранен, грешник и праведник уживаются в каждом. Кто я такая, чтобы для всех судией быть?
«Ничего себе! Вот это номер! Вот так потеряшка» - со смятением думал Дядя Женя. Вдруг его осенило: «Да ведь она великодушна!» Он расчувствовался и не заметил, что лукавая бестия вырвала у него согласие посетить губернский город С.
- Всего на один день, мне хватит. Я хоть мало что помню, но просто чувствую, что с этим городом как-то связана моя жизнь.

***

На следующий день, вечером, одутловатый человек в изнеможении откинулся на спинку дивана в двухместном купе-люкс скорого поезда «Москва – Губернский город С.».

[Iskander_2rog]

- Всего на один день, мне хватит. Я хоть мало что помню, но просто чувствую, что с этим городом как-то связана моя жизнь.

***

На следующий день, вечером, одутловатый человек в изнеможении откинулся на спинку дивана в двухместном купе-люкс скорого поезда «Москва – Губернский город С.». «Чёрт бы тебя побрал!» - мысленно пожелал он, впрочем, совсем беззлобно, своей спутнице. «Ну, где её носит?» - устало и бессмысленно вопрошал он себя. Едва разместились, а девчонки и след простыл. Как ураган она носилась по всем вагонам, перезнакомилась со всем поездом, жадно слушала вагонные разговоры людей, напросилась к машинистам в рубку. Словом, везде своя, со всеми на короткой ноге.
А чуть раньше? За те полчаса, что оставались до отправления поезда, егоза обскакала всю Комсомольскую площадь, облазила все три вокзала, побывала во всех переходах, изучила все закоулки. А он, как последний идиот, стоял на перроне и трясся, что непоседа в последний момент заплутает, и состав уйдёт без них. Непоседа появилась за пять минут до отправления, пробежала вдоль поезда, уперев взгляд куда-то поверх вагонов, туда, где тихонько гудел от напряжения контактный провод. Добежала локомотива и воскликнула, обращаясь к машинисту:
- Классный паровоз у вас, дяденька!
На что из-под прокуренных усов услышала отповедь:
- Да, машина надёжная, только паровозы в прошлом веке остались, а это электровоз.
- А, электровоз? Правильно! Всё верно. – нашлась Таша. – Ну, я к вам загляну, попозже.
И понеслась обратно – занимать своё место в вагоне.
Дядя Женя завидовал егозе белой завистью. Это ж надо? Столько жизненной энергии иметь! А ведь перед этим был самый обыкновенный день, наполненный тренировками, процедурами и занятиями. Они с Ланой едва тащились, с трудом переставляя ноги и украдкой потирая, красные от недосыпа, глаза. Дядя Женя – от ночного разговора с егозой, Лана – от ночи страстного прощального секса. Он не сомневался что на две ночи и завтрашний день, Таша забудет про все занятия и спокойно отоспится. После вечернего чая Таша по обыкновению вновь уткнулась в свой сматрфон, и Дядя Женя решился поинтересоваться, с кем же она переписывается.
- Да ни с кем! У меня-то и знакомых кроме вас с Ланой, почитай, и нет никого. Я читаю.
- Про генетику?
- По генетику я уже всё прочитала. Осталось кое-что непонятным, но это потом, сейчас с Эйнштейном разобраться надо.
- А позволь спросить, что непонятного в генетике? – заинтересовался Евгений Дмитриевич.
- Да почти всё! Вот хотя бы это: ДНК по своей структуре напоминает кристалл. Кристаллы, как мы знаем, обладают способностью хранить информацию, именно на этом основана идея компьютеров. Так может ДНК и есть кристалл, только имеющий органическую основу? А гены тогда что-то вроде жёсткого диска в ЭВМ и компьютерах, на которых хранится вся информация!
- Интересное предположение. – только и смог ответить сутенер, сам он в этих вопросах был, что называется, «ни бум-бум».
Воодушевлённая Таша продолжила:
- Но если мы вставляем жесткий диск, пишем программу, заполняем его, то почему не предположить, что и в нас кто-то его вставил, а все наши действия запрограммированы.
- Смело, весьма смело! – едва шевеля языком во вдруг пересохшем рту, заявил Дядя Женя. – Кем?
- Что кем?
- Мы, кем запрограммированы? – пояснил он свой вопрос, оторвавшись от чашки с остывшим чаем.
- Получается Творцом! Природой! Высшим Разумом! Называйте, как хотите то, или что вложило в нас программу.
- Это ты здорово загнула.
- Вовсе не здорово, это и из теории относительности проистекает.
- С чего бы это?
- Эйнштейн утверждает, что время однолинейно, однонаправлено и необратимо. Так?
- Ну,.. так.
- Получается, что прыжки во времени в будущее вероятны и возможны, а вот назад в прошлое – никак, ведь время необратимо.
- Допустим.
- Почему же тогда ваши (на слово «ваши» он внимания не обратил) фантасты предпочитают отправлять попаданцев в прошлое, а не в будущее?
- Тут всё очень просто: каждый писатель хочет сделать всего героя суперменом. А что может дать, скажем, пещерный человек нам? Так и из нашего времени, попав в будущее герой будет там беспомощен как пещерный человек в наши дни. А вот в прошлом есть, где разгуляться. А уж если воткнуть его в тело какой-либо знаменитости, то вообще горы можно свернуть.
- Да нет же, Дядь Женя, не поэтому. Просто прошлое написано и известно, а будущего просто нет! Его нет! Мы с вами сейчас создаём будущее. А в никуда отправиться невозможно.
- Ты же сама говорила, что теория относительности предполагает путешествие в будущее, значит, оно есть!
- Как хотите, но либо его будущего нет в реальности, либо,.. либо старик что-то напутал. Ведь если будущее существует, значит, оно предопределено, и от нас ничего не зависит. Что бы мы ни делали, все наши поступки строго детерминированы и подчинены единой программе. Нет никакой свободы воли!
- Нет, есть! Как же её нет?
- А вот так, свобода воли – иллюзия, нам только кажется, что мы выбираем. Всё уже написано до нас, и только программа вложена в наш организм в виде генов. Допустим, я сделаю скачок и окажусь в будущем, где знакомлюсь со своими детьми. Это означает, что бы ни делала: влюблялась, расставалась, снова влюблялась, разводилась, опять выходила замуж, рожала детей, всё это написано на скрижалях моей судьбы, все переопределено. И что детей будет двое, а не трое, что будут они от Пети, а не от Дениса, что даже смерть отступает перед фатумом, судьбой, программой. А выговорите: свобода выбора!
- Эйнштейн не мог ошибаться.
- Но он мог заблуждаться, просто увлечься, запутаться сам и запутать всё человечество. Это же надо – по сути теоретически доказать существование управляющей нами высшей силы, судьбы, фатума, предназначения. А ведь многие физики весьма скептически относились к этой теории.
У Дяди Жени болела голова, он уже не успевал за ходом мыслей этой шустрой девчонки.
- Что ты от Эйнштейна нужно? Что ты к нему привязалась?
- Ничего! Просто я хочу, чтобы он оказался не прав, и в прошлое попасть возможно.
- А зачем тебе это надо? – спросил Дядя Женя.
И получил исчерпывающий ответ:
- Затем.
В конец обессиленный Евгений Дмитриевич решил применить свою сутенерскую власть:
- Всё! Хватит на сегодня. Спать!

***

Наконец, под мерный стук колёс егоза заснула.

[Iskander_2rog]

- Всё! Хватит на сегодня. Спать!
***
Наконец, под мерный стук колёс егоза заснула. Заснул и Дядя Женя донельзя утомившийся её беготнёй и запутавшийся в её удивительных парадоксальных разглагольствованиях. Ему снился гамбургер, горячий, пышный и сочный, наподобие тех, что предлагали в здешнем вагоне-ресторане.
Девочкам-непоседам тоже снятся сны. Ей снился волжский утёс. На утёсе двое – ОН и ОНА. ОНА что-то робко пытается ему втолковать, оправдаться, понимая, что на самом деле ей нет оправдания. ОН внимательно слушает, прищурив глаза и слегка склонив на бок голову. ОНА – в гимназическом платье, ОН – как ни странно, в кавалерийской военной форме, при офицерских погонах и с небольшими, «ротмирскими» усиками. Она смущённо теребит край фартука и робко заглядывает ему в глаза. ОН – похлопывает нагайкой по голенищу сапога. ОНА – кающаяся грешница Наталка Воинова. ОН – её возлюбленный Николай Заломов.
- Вот, теперь ты всё знаешь, я – грязная и порочная дрянь, мною воспользовались, меня унизили и втоптали в грязь! – заявила ОНА, даже несколько с вызовом, и подняла к нему полные слёз глаза.
ОН продолжал молча смотреть на любимую. Во взгляде, однако, не было ни строгости, ни осуждения, а только мягкость и нежность. А ещё какие-то весёлые огоньки в в уголках прищуренных глаз. Наконец, когда пауза стала невыносимой, ОН взял девушку за плечи и, устремив свой взгляд в её бездонные изумрудные глубины, сказал:
- Право, Наташка, я тебя не узнаю. Ты ли это, маленький чертёнок, непримиримый боец. Нет, это не та девчонка, что грабила Козлобородого, что ударом шпаги завалила князя, что, наконец, лазила со мной обчищать чужие сады. И с каких это пор женщина стала виноватой в насилии над ней? Выше голову, Наталка, моя боевая подруга, моя любимая. Вспомни, что ты не кисейная барышня, а из гордой семьи витязей и защитников земли русской. Столетиями Воиновы стерегли Родину от находников. Столетиями их жены, сестры и матери провожали мужчин на войну и верно ждали их. Веками мужчины служилого сословия знали лишь одну привилегию: первыми умереть в бою, а женщины первыми подвергались насилию и издевательству. В тебе – кровь твоих предков. Не тушуйся, любимая, ты ни в чём не виновата!
***
Дядя Женя проснулся поздно – огромный стеклянный палец железнодорожного вокзала приближался и рос, заслоняя собой весь город. Таши уже не было, а когда она появилась, то заявила с порога:
- Все, Дядя Женя, менять билеты будем.- проигнорировав поднятую в удивление сутенерскую бровь, пояснила, - Я была сейчас в плацкарте. Там много людей, есть с кем поговорить, тысячу раз интереснее.
Сутенёр, было, с тоской подумал, что придётся часа два тратить на замену билетов. Не тут-то было! Шустрая девчонка, оказывается, уже совершила обмен билетов по интернету, и им оставалось только получить разницу и новые билеты в свободной кассе.
К великому облегчению, Таша милостиво согласилась, заказать такси, а не шлёпать по сему городу ногами, как она было вознамерилась. Перед тем, как усесться на переднее сиденье, она, окинув взглядом циклопическое стеклянное сооружение вокзала, безапелляционно заявила:
- А прежний был лучше!
- Во-во! - неожиданно поддакнул водитель. – Эта уродина от прежнего губернатора осталась. Не для девичьих ушей будет сказано, однако у нас его называют «конец Льва Толстого».
Таша хмыкнула и покраснела, а Дядя Женя спросил:
- Почему?
- Так улица, по которой мы едем, «Льва Толстого» называется, а вокзал – первый дом на улице, или последний, смотря как считать, Поэтому и конец, в самом прямом смысле, а если кто, что другое подумал, так это кто как испорчен.
- А название-то с двойным смыслом! Ловко он нас, Таша, поймал. – засмеялся и Дядя Женя.
Кружить по улицам не пришлось – Таша уже всё узнала по инету и, даже, составила маршрут. И понеслась гонка по городу. Перво-наперво такси привезло их на Площадь Революции. На площади Таша с деловым видом прошлась по скверику в центре, обойдя вокруг памятник вождю мирового пролетариата, оценивающе посмотрела на него и выдала:
- А прежний был лучше!
- Какой прежний? – не понял фокуса Дядя Женя.
- До революции на пьедестале стояла иная фигура. На – посмотри. – и девушка протянула смартфон, на экране которого была загружена старинная фотография. В ней на том же пьедестале красовалась мощная фигура Царя-Освободителя.
- Ну, не знаю, многие с оценкой масштаба личностей с тобой не согласиться. – возразил сутенер.
- Так я не о персонах, я – о фигурах. – парировала егоза. – Старый в художественном смысле был мощнее.
Ещё раз взглянув на дореволюционную фотографию, Дядя Женя был вынужден согласиться с мнением своей подопечной.
Затем проехали по улице Фрунзе до католического костёла, где девчонка выдала не менее загадочную фразу:
- Казимир был бы доволен.
Они уже было собрались продолжить экскурсию, но Таша рядом завидела бронзовую скульптуру мальчика с длинным носом, кончик которого блестел от традиции прохожих подержаться за него.
- Кто это?
- Неужели ты не помнишь сказку про деревянного мальчика Буратино? Её все знают!
- Не помню! – грустно покачала головой Таша. – А кто автор?
- Толстой! Да вот и его дом-усадьба. – он показал на старое здание, располагавшееся позади бронзового Буратино.
- Надо же! А я и не помню ничего! Но это же не Лев?
- Алексей!
- Как же! Его-то как раз знаю, «Князь Серебряный».
- Нет! Тот Алексей Константиновичем был, а этот – Николаевич.
- Надо же, сколько Толстых среди писательской братии развелось! Поди, упомнишь всех! Ну ладно, поехали дальше, нам до поезда ещё много посмотреть надо. Как-нибудь на досуге прочитаю про этого Буратино.
Отпустив машину, путешественники пешком прошли до центральной площади губернского города С. Будучи предметом гордости горожан она радовала своей ухоженностью и соразмерностью. Таша, засмотрелась на претенциозное здание оперного театра и, похоже, оценила монументальность и грандиозность сталинского ампира, отметив, тем не менее, некоторую приземистость и громоздкость здания. Впрочем, ей было привычнее на этом месте лицезреть, утопающий в зелени садов, похожий на плывущий корабль, Храм Христа Спасителя.
- Смотри, - обратилась она к сутенёру и бывшему историку Захрустко, - Вопрос тебе на засыпку. Почему католический костёл большевики оставили нетронутым, а кафедральный православный собор уничтожили?
- Ну, тут много объяснений найти можно. – Евгений Дмитриевич явно не желал втягиваться в спор, поэтому отпасовал вопрос обратно. – Почему?
- Перечитай статьи Ленина по национальному вопросу, отгадка там. – сердито бросила девушка, и, отвернувшись от театра пошла в противоположную сторону – вниз, где манила голубой гладью Волга.
А вот попавшаяся им на пути площадь Чапаева ей понравилась. Площадь была ладной, какой-то уютной, камерной. Такое впечатление даже не портил устремлённый вперёд, вверх памятник Чапаеву.
- Глядя на него, чувствуется мощь революционного порыва масс, объединённых идеей. Сразу видно, что и за этими людьми была своя правда. И конь у командира хорош! Хи-хи! – не смогла удержаться от хихиканья Таша, обратив внимание (не обратить было просто невозможно) на чрезмерно реалистично вылепленное достоинство жеребца.
- Ну, если это здание тебе не по вкусу, то уж не знаю, чем угодить. – Дядя Женя показал рукой на стоящее на площади здание драмтеатра.
Театр и впрямь был хорош! Сложенный из красного кирпича, с двумя башенками-шатрами и арочными сводами над входом, он был весь из себя как сказочный русский теремок. Нарядное, как русское пасхальное яйцо, здание театра создавало ощущение праздника и карнавального веселья, наподобие масленицы. Но Таша была настроена на серьёзный лад, куда только подевалась её недавняя ирония:
- Нравится, очень нравится. 1888 год, новорусский стиль Александра III.
И, оставив, сутенёра удивляться её эрудиции, направилась в сторону Струковского сада. Захрустко было невдомёк, что стоя рядом с драмтеатром, Таша вступила в стезю заповедных воспоминаний, которая неудержимо влекла её на другую сторону площади, туда, где шумел листвой и манил прохладой Струковский сад.
В саду девушка замкнулась в себе и шла молча. Пытавшийся шутить Дядя Женя наткнулся на стену, которую соорудила между ними Таша. Они молча постояли возле грота, посидели немного на скамейке, которую Таша отчего-то легонько поглаживала, а затем вышли к набережной. Они подошли к парапету, отделявшему набережную от пляжа, и молча смотрели как величаво катит свои волны могучая река. Наконец егоза, которая, оказывается, может быть и не егозой, разомкнула свои уста:
- Мне надо туда! – и она махнула рукой в сторону Волги.
- Куда? – не понял Дядя Женя. – Искупаться хочешь?
- Нет! На ту сторону, только не напротив города, в Рождествено, а немного наискосок, в Васильевку, это там, где Жигулёвские горы начинаются.
- Зачем?
- Надо!
Он, конечно, уже привык к Ташиным выкрутасам, но это было через чур:
- Никуда мы не поедем! Ты хоть представляешь, сколько это времени займёт? А завтра утром надо быть в Москве.
- Времени надо совсем немного, если взять катер. – возразила несносная девчонка. – Я всё высчитала. Ещё и полдня не прошло!
И добавила для убедительности:
- Если не согласишься – сбегу!
Ну, что с ней делать? И сутенёр сдался:
- Ладно, чёрт с тобой! – но сделал попытку отыграть немного назад: - А давай лучше на катере на воздушной подушке в Рождествено. Не всё ли равно Рождествено или Васильевка, все волжские мёла одинаковы.Так быстрей…
- Воздушная подушка это здорово, но мне надо в Васильевку. Если дорого – я заплачу, не сразу, но как начну работать – заплачу.
- Ты что-то вспомнила! – начал догадываться Захрустко.
- Пока не знаю. Потом скажу.
- Денег мне не жаль, время жалко. – он вздохнул и пошёл вдоль берега к пристани – искать катер.
Как ни странно, но всё вышло на редкость удачно, и в час пополудни катер уже пристал к берегу возле большого волжского села, живописно раскинувшегося на склонах жигулёвского утёса. Как водится по обыкновению в таких сёлах, на самом возвышении красовалась недавно отреставрированная церковь. В связи с полной деградацией речного пассажирского сообщения на берегу не было ни дебаркадера, ни пристани. Торчали лишь мостки причала для частников, да развалины старого пакгауза. Когда они поднимались к Васильевке по пыльной просёлочной дороге, Таша обратила внимание своего сопровождающего на остатки старой, видимо ещё дореволюционной мостовой, кое-где проглядывающей через толстый слой земли и песка:
- Видимо, Дядя Женя, село не процветает.
При ближайшем взгляде на село Евгений Дмитриевич вынужден был согласиться с мнением своей подопечной: хоть центральные улицы Васильевки и были покрыты местами выщербленным асфальтом, печать общей неухоженности и упадка лежали на ней. Благополучными выглядели лишь жутко аляповатые дома городских дачников, активно окучивающих волжские села в поисках мест для релаксации после стрессов городской жизни.
Музей истории села Васильевка оказался лишь маленькой комнатушкой при сельской библиотеке. Седенькая библиотекарша, не избалованная посещением музея туристами из города, вызвалась быть экскурсоводом, причём настолько дотошным, что гостям приходилось её постоянно прерывать:
- … До революции селом и землями вокруг владел дворянский род Воиновых. Многие славные представители Воинов отличились доблестной службой во благо Отечества, но к началу двадцатого века прежде богатый род окончательно захирел и оскудел. Последние представители…
- А что сталось с дворянской усадьбой? – невежливо перебила Таша, переключив внимание экскурсовода на другую тему.
При этом девушка ловко повернула заинтересовавшегося предками Дядю Женю от последних фотографий Воиновых так, что перед его глазами предстали гравюры с изображениями блистательных офицеров наполеоновской эпохи и даже екатерининских и петровских времён. Ташины манёвры удались: Дядя Женя сразу увлёкся изучением родословной Воиновых, а библиотекарша стала с тем же пылом рассказывать историю детского дома и трудовой коммуны, которые располагались в усадьбе после революции.
- В пятидесятых годах старый дворянский дом пришёл в аварийное состояние, поэтому детский дом было решено перевести в город, где для него было построено новое здание. Усадьба пришла в запустение и постепенно разрушилось. Однако мы гордимся, что среди односельчан до сих пор живёт один из первых воспитанников детского дома Фёдор Васильевич Борькин, или как мы все его называем, Деда Федя. - Таша при этих словах насмешливо посмотрела на Захрустко. – Он хоть и старенький, ему уже сто один год, но до сих пор обслуживает себя сам и всё помнит.
Выведав у старушки адрес деда, Таша, взяв под руку Евгения Дмитриевича, едва не насильно увела того из библиотеки.
- Да, зажрались мы в столицах! – увлечённо разглагольствовал Дядя Женя, тащась за девушкой по дороге. – Всё большой историей занимаемся. А тут, представляешь, одно село, один род – и вся история страны как на ладони.
Дед Фёдор оказался словоохотливым, но глуховатым старикашкой, сидевшим на скамейке возле палисадника своего дома.
- А-а? Говорите громко! Я ничего не слышу. Как же, помню! Старого барина, по правде сказать, здесь не любили, старики говорили – пустой человек был. А старую барыню уважали, и барышню, дочку ейную значит. Молодая барыня и потом к нам приезжала, нас, деток, с голода умиравших, приютила у себя в имени.
- Старик, какая барыня, какое имение? Советская власть ведь была! – не удержался Дядя Женя.
- Цыц, сукин сын! Слушай, когда старшие говорят, сморчок проклятый! Приезжала, в аккурат после революции, вместе с молодым барином. Молодой барин бандитов по лесам гонял, а барыня голодающих детишек, горемык и сиротинок, в господский дом собирала. Мне платочек с сахаром дала. Только благодаря ей, благодетельнице нашей, жив и остался. – продолжал гнуть своё дед, неотрывно глядя на Ташу.
- Ты смотри дед какой вредный оказался! – толковал Дядя Женя Таше по дороге на пристань. – Меня сморчком обозвал, а сам, пень трухлявый, не помнит ни черта, всё перепутал.
Таша ничего не ответила, только молчала, думая о чём-то своём. Оба они не видели, что Деда Федя долго провожал их взглядом, а потом осенил крестным знамением:
- Господи! Уважил меня, дал свидеться со своей благодетельницей перед смертию. Благослови тебя, Боже, детка!
***
Проводив взглядом, взлетающий самолёт, Дядя Женя нехотя повернулся и медленно направился к выходу из аэропорта. До боли ему не хотелось возвращаться в свой офис с бесконечными проблемами: кастингами, съемками, «точками», каталогами и наглыми девицами. «А может и правда бросить всё к чёртовой матери! – подумалось ему. – Что там Таша сказала насчёт диссертации»?
Это было перед самым отлётом. Они стояли вдвоём: Света присоединилось к своим пустоголовым товаркам, испытывающим экстаз от предстоящей заграничной жизни.
- Ну, я пошла? – Таша попыталась разжать рукопожатие, которым они обменялись.
- Подожди. – Дядя Женя удержал маленькую тёплую ладошку в своей волосатой клешне. – Ответь мне, только честно, ты вспомнила?
- Вспомнила! – кивнула девушка.
- Ну и?..
- А вот этого я тебе не скажу. Вернее, скажу, может быть, потом. И не сутенёру Дяде Жене, а историку Евгению Дмитриевичу Захрустко.
- Так ведь поздно уже начинать. – сник сутенёр.
- Да ты что! А я по телевизору слышала, что «в сорок лет жизнь только начинается». Хороший фильм, между прочим, рекомендую. Хочешь, тему для диссертации подкину?
Дядя Женя кивнул.
- А ты возьми какой-нибудь знатный род, только не из столичной знати, а провинциальный, захолустный, и на его родословной покажи всю историю России. Ну, всё, я побежала.
Чмокнув сутенёра в щёчку, козочка зацокала своими каблучками к посадочному терминалу.
По приезду в офис, Дядя Женя с головой окунулся в работу. Работа дала ему ощущение своей нужности и значимости, поэтому идея с диссертацией была отброшена в самый отдалённый угол черепной коробки.

[Iskander_2rog]

По приезду в офис, Дядя Женя с головой окунулся в работу. Работа дала ему ощущение своей нужности и значимости, поэтому идея с диссертацией была отброшена в самый отдалённый угол черепной коробки.


[b]Глава 4. Путана, ставшая Ланкой-пулемётчицой
[/b]

[i]«Семнадцать мне было когда-то
Наивна была и горда
Страстями земными объята
Промчались младые года!
Ах, если бы молодость знала,
Что душу спасать нам дано!
То истину, раньше познала
Претило бы мира вино»
Любовь Литевич
[/i]

Душный августовский день 13 августа 2014 года заканчивался. Но не было темно над донецкой степью. На западе пылала вечерняя заря. На востоке, в стороне, где беспорядочно, теряя людей и технику, отступала от Саур-Могилы 30-ая мехбригада украинской армии, полыхало рукотворное зарево. Стройный хор десятков стволов бригады «Кальмиус» добавлял звуковые эффекты к грандиозному световому видеоряду краха планов украинских фашистов по покорению Донбасса. Ополченцы были злы и неудержимы, в их глазах светился кураж, добавлявший новых красок в картине перелома в битве за Донбасс.
«А хорошо, черти, палят! – с некоторой досадой отметил собкор одной из известных российских газет Денис Дмитриевич Дергачёв. – И когда только Атаман Иванович смог их натаскать». Денис Дергачёв знал, что говорил, ибо вопреки укровской пропаганде слаженно, чётко и прицельно били не обученные контрактники российской армии, а самые, что ни есть, натуральные работники Донецкого металлургического комбината. Справа вела наступление, спаянная в боях, сплочённая единством воли, покрывшая себя легендарной славой, Русская бригада.
Было от чего огорчаться Денису Дмитриевичу, ибо огненная стена на западе, сдобренная многолосьем Градов и Акаций была похоронным маршем для планов его кураторов по плавной сдаче восставшего Донбасса. Личину репортёра носил майор ФСБ. Это только со стороны казалось, что одна из самых мощных спецслужб мира – монолитная организация. Коли у Кремля несколько башен, то и у контрразведки разные силы ориентируются на разные течения в российской власти. Дергачёв служил тем, кто считал, что Крыма достаточно, поиграли в «Русскую весну», показали Западу кукиш, и хватит. Теперь пришло время деэсколации конфликта, снижения градуса международной напряженности. Ряд воротил, занявших в последние годы командные высоты в экономике и финансах, подлинные хозяева жизни в стране, рассуждали, что цель международной политики – создать благоприятные условия для того, чтобы их личные капиталы множились и прирастали новыми активами. А то, что это за политика, которая ведёт к санкциям, ограничениям и едва ли международной изоляции России? Долой такую политику! И плевать им, что миллионы русских благодаря этой политике лишились Родины-России, подвергаются унижениям, дискриминации, а то и просто угрозе физического уничтожения. Россия для таких – дойная корова, источник извлечения прибыли, а когда он исчезает, то можно и пожертвовать одним из её кусков. Сначала эти люди незаметно подталкивали Президента к обострению ситуации, приветствовали патриотическую риторику. Но всё это им нужно было для того, чтобы увеличить собственную «капитализацию» - набить цену и запросить за сдачу позиций огромные отступные. Расчёт был на том, что получив гражданскую войну в центре Европы, Запад испугается и отвалит непомерную цену за отступление России из Украины и предательство восставшего Донбасса.
Глядя на огненные всполохи, Дергачёв вынужден был с грустью констатировать, что его хозяева, возглавляемые некто Хорьковым, в очередной раз просчитались. Они не учли, что гражданский конфликт развивается по своему собственному сценарию, подчиняясь своей внутренней логике. Достаточно было помахать на митингах российским триколором и поднялся весь Донбасс, униженный за годы самостийности. Разве рассчитывали они, что сельские бабушки будут ложиться под танки и руками останавливать БМП, что деды, похватав из-за печей спрятанные «мосинки» и легальные «ижевки», двинут на блокпосты, что шахтёры и металлурги, танцоры и торгаши, сисадмины и проститутки наденут камуфляж и полузабытые кубанки и сформируют ополчение, которое за несколько месяцев станет грозной силой, свидетельство чему – догоравшие на востоке остатки бригад украинской армии. На ровном месте, на котором усиленно пропалывала малейшие ростки русского самосознания и прорусского движения якобы «пророссийская» Партия Регионов, откуда ни возьмись, выросли харизматичные лидеры и лихие комбаты. А ещё они и не думали, что события на Украине найдёт горячий отклик в сердцах русских людей по всей России, и потянутся на Донбасс ручейки добровольцев – донские казаки и горячие кавказские парни, мирные питерские интеллигенты и отставные военные, суровые сибиряки и изнеженный столичный планктон. План был прост до гениальности: уничтожить сидевшую в осаде в городе Русском наиболее боеспособную часть ополченцев, пожертвовав самыми бесшабашными лидерами сопротивления, обеспечить провыв таковых колонн украинской армии вглубь Донбасса, к его столице, и одновременно поставить во главе мятежной территории договороспосбных умеренных лидеров, поспособствовав капитуляции на почётных условиях. Кремлёвские кукловоды явно не понимали, что укронацист – самая низкая и подлая тварь, которая хоть когда-нибудь рождалась на земле, переговоры с этой публикой бессмысленны: почувствовав вкус крови, дракон не способен остановиться, и капитуляция выльется в чудовищную резню. Зато это очень хорошо понимали восставшие антифашисты Донбасса, которым отступать было некуда, поэтому чудовищным усилием Русская бригада вырвалась из окружения, лидеры, не желая быть жертвенными баранами, исчезли накануне эпохального контрнаступления ополчения, а новые руководители отнюдь не желали договариваться с людоедами и, тем более, открывать фронт. Вот и на Саур-Могиле вопреки всему упорно держал оборону комбат Странников, тот на чьё содействие надеялись пораженцы едва ли не больше всего. Да и другая «башня Кремля», возглавляемая Серёгиным не дремала, подкидывала восставшему региону ресурсы, оружие и боеприпасы, подтверждая старое правило, что на «хитрый план» всегда есть другой план.
Да и как идти на доклад к Хорькову, если начальство не видит того, что видит он, простой майор контрразведки Денис Дергачёв. А лицезрел майор сидящее напротив доказательство краха всех их планов. «Доказательство» лениво жевало резинку, любовно положа на колени ПК. Из-под лихо заломленной назад папахи выглядывала иссиня-чёрная чёлка (Дергачёв даже не предполагал, что на свете существуют такие радикально-чёрные брюнетки), а из ушей торчали наушники от плеера, из которых доносился популярный среди ополченцев речитатив местного рэппера:

«Донбасс наш отец,
Донецк наш брат!
Украм п..ц,
Мы не свернём назад!

Могилы героев под нами
Могилы врагов перед нами!
Саур-Могила – донецкий часовой!
Саур-Могила наш герой!

Россия – наша мать,
Но нам её, бл-ть, не понять.
Сыны за тебя умирают,
А она спокойно взирает».

На минуту Дергачёв отвлёкся, слушая столь актуальные, но поэтически-корявые слова текста, пока не был возвращён в реальность насмешливым голосом пулемётчицы:
- Да-а-авай, журналюга, спра-а-ашивай, а то мне ещё укру идти добивать.
Ленивое аканье, с растяжкой, в отличие от местного оканья и хеканья, выдавало в девахе уроженца Среднерусской равнины. Майор решил потянуть резину, чтобы собраться с мыслями:
- А что, ребята без тебя не справятся?
- А то! Укропам здесь кранты, но говорят они возле Иловайска в прорыв пошли, там выкашивать надо.
- А как там не удержитесь?
- Да-а, ну! Загоним ещё в один котёл и прихлопнем!
Вот такая она была, любимица Русской бригады Ланка-пулемётчица. Майор в личине журналиста только подивился, какими неисповедимыми жизненными тропами, какими диковинными движениями своей души бывшая путана и порно-модель Lana Chrysler покинула уютный Западный рай, чтобы превратиться в лихого бойца народного ополчения восставшего Донбасса.
- А подруга твоя тоже так думает?
По всему было видно, что Лана насторожилась, даже подобралась вся:
- Какая подруга?
- Допустим, что её зовут Таша. Её почему-то среди ваших нет.
- Знаешь, журналюга, ты не в свои дела нос не суй! Напросился на интервью – спрашивай обо мне, а за остальных я не ответчик. Мы – казаки – люди вольные, сами решаем, когда приходить, а когда уходить.
Денис Дергачёв понял, что пришла пора поговорить по-настоящему, без обиняков, и незаметно включил запись на лежащем в кармане смартфоне.
***
Аудиозапись № К-11.005/13
беседы старшего