№25 Поезд, Автор: Darkaru Опции

[Аптекарь]

Монотонный перестук колес.
Мелодичный перезвон ложечки в высоком стакане.
Спертый горячий воздух, теснота, желтые потертые занавески. И шесть полок: четыре пассажирских, две багажных — мой маленький мир. Мое треклятое королевство.
«Снова поезд. И близнецы-рельсы куда-то бегут, снова поезд…»
Ага, бегут. И я даже знаю, куда — по кругу. Снова и снова, виток за витком, замыкаясь в итоге вечным кольцом безвластия.
Ненавижу поезд.
Ненавижу духоту.
Ненавижу сломанные кондиционеры, узкие спальные полки и назойливый шум из соседних купе. А ведь когда-то любил.
Я отодвинул занавеску, прижался лбом к давно не мытому стеклу.
Красиво. Яркое синее небо, а под ним — сплошное золото с небольшими вкраплениями зелени. Заметив мой взгляд, подсолнухи разом повернули головы к поезду, с подозрением уставились в окна. Кто, кто, кто? Кто глядит, кто следит, кто подсматривает? Кто тревожит их в полуденный летний зной? Опустив занавеску, я снова отодвинулся от окна. Нет никого, успокойтесь. Пусто.
— Здарова! — Дверь открылась, и небритый суетливый субъект протиснулся в купе, с трудом толкая перед собой гигантский рюкзак.
Началось.
Я улыбнулся, кивнул ему и переложил с места на место немногочисленные личные вещи: пачку сигарет и паспорт, демонстративно освобождая половину столика. Какая полка — верхняя, нижняя? Верхняя. Ну конечно. Такие всегда берут подешевле.
Он закинул рюкзак наверх, уселся напротив и сразу уставился мне в лицо — пристально и почти не мигая. Черт, не люблю таких. Быка за рога, нет, чтобы немного помолчать, подумать. Чаю хотя бы выпил, бесплатно же.
— Жара. Как на море, да? Типа, в Крыму или... ты бывал в Крыму?
Не будет он думать. Прям вот первое, что в голову пришло — бряк! Баламошка.
— У меня в девяностые там был деревянный кооператив. Знаешь, сколько я тогда поднял?
Вежливое недоумение, пока рано что-то отвечать.
— Ну, сейчас уже и не скажу точно, но прилично! Бабки были нехилые по тем временам, уж поверь!
— Круто.
— Ага! Я молодой был, лет двадцать. Ни хрена не понимал в жизни. Надо было — что? Надо было продолжать, верно же? Деревянный кооператив рядом с Артеком. С Артеком, прикинь! С тем самым, да. Народ селился только так в летнее время. А в зимнее что, сиди себе, жди.
Кажется, начинаю понимать. Он что-то построил и сдавал в аренду. Деревянный кооператив? Звучит загадочно.
— Вы сдавали в аренду жилье? Турбаза или просто коттедж?
— Ну да, типа турбазы. Да какой коттедж? В коттеджах пусть эти живут, пиндостан всякий, а у меня по-русски, нормально все было. Домики там, верандочки.
Хм. Интересно, откуда у него взялся начальный капитал, в двадцать-то лет?
— И как, нравилось этим заниматься?
— А то! — Субъект (я так и не смог пока придумать подходящее имя) активно закивал. — Бабосы-то, сам понимаешь, нехилые. В двадцать-то лет!
Он замолчал и вдруг поник, вздохнул. Отодвинул занавеску, с грустью уставился в заоконье. Я тоже скосил глаза, бросил осторожный взгляд за стекло, не стирая с лица вежливую улыбку. Там уже не подсолнухи, а море. Или озеро — что-то глубокое и синее без границ и берегов. И над ним широкий белый мост, по которому с грохотом проносится поезд.
— Слушай, у тебя есть?.. В смысле у меня-то есть, да далеко зарыто, на дне рюкзака. А щас бы…
— Что?.. А. Сейчас глянем. — Я засунул руку в лежащую рядом сумку, и пальцы сразу наткнулись на что-то стеклянное. И прохладное. Есть, фирма веников не вяжет, это тебе, суслик, не деревянный кооператив. Точно, Суслик — вот и возникло само собой подходящее имя. Маленький, тощий, суетливый. Наблюдая за мной, так и вытянулся в струнку — Суслик и есть.
Я вытащил из сумки запотевшую бутылку и присвистнул. Ого, вискарь? Джемисон для Суслика? Хотя, да, бабосы-то были… но это в двадцать, а потом?
— Опачки. — Суслик деловито вытащил из рюкзака два пластиковых стаканчика, вставленных один в другой, потянул к себе бутылку.
— Ну!.. Поехали, как Гагарин говорил…
Пользуясь паузой, я снова посмотрел в окно и чуть не вздрогнул. Серая дождливая муть. Какие-то болота, поросшие бурой травой, мокрые телеграфные столбы. В узкую щель между окном и стенкой торопливо засвистел влажный осенний ветер. Ну и что случилось потом с его жизнью? Куда делось море?
— Мать… — Суслик вздохнул и пригорюнился над своим стаканчиком, — мать во всем виновата. Приехала и забрала меня обратно в Киржач. Вот так прямо взяла и забрала. Ты, говорит, что творишь. Ты учиться должен, а не на море крутиться. Бизнес твой, говорит, дело временное, надо серьезную работу. А для работы надо учиться… ну и все такое. Типа, что я помогать ей должен с делами там. И вообще от корней не отрываться. Поехали, говорит, назад в Киржач. Где родился, там и пригодился. А я что, я молодой, мне двадцать. Мозговище еще не отрастил. Поверил ей, стерве… и поехал.
Я понимающе покивал, отводя глаза. Вообще то, на мой взгляд, в двадцать лет маму слушаться как-то поздновато. Если у тебя свой бизнес, и дела идут в гору. Вот так прямо все бросил и поехал в Киржач? Судя по пейзажу за окном — так себе местечко. Что-то должно было случиться... И да, все-таки, чей капитал-то начальный был?
— Ну и как, отучились?
— Да какое! Где там учиться-то? Все нормальные вузы где? В Москве, правильно. Или в Питере, ну там, в Калининграде еще, я не знаю… но не в Киржаче же, да? Там такая тоска, знаешь. Болота кругом и мухи. Зудят, зудят… Как вспомню — летом все прям жужжит вокруг тебя постоянно, а осенью сразу сырость. И поговорить не с кем. Вот не с кем просто вообще. Нет никого, одни эти… мутные. Ну, а что, что мутные, хоть какие, мне же нужно было с кем-то бизнес мутить, да? Хоть какой-то. Связался с ними и увяз.
Кажется, я уже потерялся в этом потоке красноречия, но проблема почти ясна.
— И что, вы так и не вернулись больше к… кооперативу?
— Не… — Суслик снова разлил вискарь по стаканчикам, быстро опрокинул их себе в рот, сначала один, потом второй, и я заметил, что бутылка уже наполовину пуста.— Не смог. Затянула вся эта киржачина. Не, я пытался. Я потом через год говорю ей — да пошла ты… да пошла ты, так вот и сказал! Все, короче, хватит. Поехал я обратно! Собрал рюкзак… но что-то не пошло, не сложилось. Потом еще, года через три пытался. В последний раз уже когда сорокет стукнул. Дай, думаю, начну все сначала. А что, никогда же не поздно, да? Так и психологи же говорят, мать их. Ну, собрался. Мать уже померла, одна могилка осталась. Дом забрали. Жил у брата, помогать ему обязался за кормежку и ночлег, стыдоба, мля. Реально! — Суслик повысил голос и жестикулировал все активнее, Джемисон явно ударил ему в голову. — Собрал опять рюкзак, уложил все. Взял малеха денег… у брата. Купил билет, сел на поезд. И поехал! Вот веришь, нет? Поехал! Но с попутчиками не сложилось. Сел со мной один такой мутный и говорит, типа, давай в карты перекинемся. Я что, давай, говорю. Но мне-то не на что было, сам помашь… пони-ма-ашь…
Ого, да его развезло. Эдак мы тут долго будем ездить. Я протянул руку и словно невзначай забрал бутылку со стола, не переставая сосредоточено кивать.
— Шулеры? Развели и потребовали деньги?
— Сечешь… ну я рванул, короче, в тамбур. И спрыгнул на полном ходу. Не доехал, короче, опять. Не вышло.
Он поник, печально опустив голову, и я не стал смотреть в окно.
Что ж, в принципе, все было ясно, оставалось только кое-что уточнить.
— А мать… нормально похоронили?
— Чо? А, да… нормально все, брат же был. Но она… вот не прос-стил ее. Не, ну как так-то? У меня же был деревян-ный ко-о…ператив. В двадцать лет, прикинь. И так все просрал. Все вообще.
— А сейчас вы куда направляетесь?
Он ожидаемо вскинулся, засуетился.
— Туда! Туда! – В глазах загорелось яркое пламя не нагулявшейся юности. – Я туда. Теперь уж никто не ос-становит. Начну опять. Коопер-ртив. Железно тее грю.
Ясно. Я расправил плечи, откинулся чуть назад.
— Артек, значит… Гурзуф, да?
— Да… — Мечтательная улыбка. – Теперь же самое время все сначала начать. Крым же наш? — Кажется, он не был уверен.
Протянув руку к пачке на столе, я достал одну сигарету и с задумчивым видом помял ее в пальцах.
— Был я там. Знаешь... Все уже не так, как в нашей юности. — Аккуратный переход на «ты», самое время плавно менять стиль речи. — Море грязное. Народ какой-то поникший. И дело не в том, наш Крым или нет, там уже много лет все другое. Выцветшие краски, замусоренные пляжи. Оголтелые мамаши с гиперакти… охреневшими детками. И всякая фигня. Молодежь обкуривается и спит по ночам, даже не гуляют. Телки просто никакие, честно. Да и вообще. Не то, короче, все не то. И народ, кто побогаче, не хочет там на лето жилье снимать. Всем подавай Турцию или Египет.
— Как же… — он растерянно заморгал глазками,— но я же… да ну?!
— Точняк тебе говорю. Не нужно тебе туда, мутно там. Тебе, короче, нужно в будущее смотреть.
— Куда?
— В будущее. Я реально говорю. Сейчас такой замут начинается — новые технологии там, все вот это. Пикотехнологии, слыхал про такие? Во-от. А они уже есть. Это, короче, еще круче, чем нано. Вот, куда деньги стоит вкладывать. Сейчас тебе нужно на этого коня вспрыгивать, понимаешь? Раз ты мужик с головой.
— Я… — Он быстро кивнул, глазки снова вспыхнули. – Ну, хвастать не буду, но у меня же еще в двадцать лет кооператив был!
— Ну вот! В двадцать лет! А сейчас, раз ты свободен и готов начать сначала, тебе нужно просто взять нужное направление. Тебе нужно, — я наклонился к нему и дождался, пока он тоже качнется навстречу, — пересесть на другой поезд. Понимаешь?
Он неуверенно покрутил головой. Я прищурился и пристально уставился ему в глаза.
— Сойди на следующей станции, мужик. Прям на следующей. Там будет поезд, такой яркий, четкий. Вагоны разукрашены, из окон музыка играет. Ну, короче, ты поймешь, как только его увидишь — это твой. Прям сразу на него садись и езжай.
— А куда? —Он нервно сглотнул, трезвея на глазах. — Куда ехать-то?
— Туда, — отчеканил я, снова наклоняясь вперед. — Туда, где все как раз начинается сначала. Там все новые замуты и надо мутить. И народ там нормальный подтянется, не то что местные. Я тебе говорю. — Акцент на «Я», это обязательно, такое Жегловское «Я! Сказал» всегда действует на сусликов безотказно.
Некоторое время он молча таращился на меня. Потом взял со стола салфетку, промокнул пот со лба. И решительно кивнул.
— Понял. — Подскочил, схватил рюкзак. Поезд как раз начал замедлять ход. — Понял, мужик. Спасибо тебе. О, все, станция, погнал я. Увидимся?
Я ободряюще кивнул.
— Конечно. Все там будем.
Распахнув дверь, он вытолкнул свой рюкзак в коридор, вымелся следом. Я вздохнул и бросил быстрый взгляд в щель между шторками. Только один взгляд, короткий и легкий, как взмах крыльев бабочки. Там был свет, какой-то яркий белый свет и смутные тени — то ли деревья, то ли… отвернувшись, я смял сигарету в кулаке.
Все там будем? А вот и не все.
Так, сколько у меня до следующего попутчика, покурить хоть успею?
Единственное, что хорошо в этом поезде — в тамбуре по-прежнему можно курить. Поль говорит, в настоящих поездах уже запретили, теперь только выходить на станции, что в моем положении проблематично.
Схватив пачку, я поднялся на ноги, глянул в зеркало на двери. Вздохнул. Мутный — так бы охарактеризовал меня, наверное, Суслик. Мутный тип, с которым никакого бизнеса не замутишь. Бледный, лицо осунулось. В рыжих от природы волосах заметная седина, в глазах — вампирские красные прожилки. И щетина, противная седая щетина. Черт возьми, в былые времена все клиенты разбежались бы от меня в мгновение ока. А этим, видишь ты, плевать на внешность.
Я хотел было отодвинуть дверь, но она вдруг сама отъехала, словно по мановению волшебной палочки, и я чуть было не выругался вслух. На пороге стояла женщина.
— Здрасте-здра-асте! – она одарила меня напряженной наигранной улыбкой. – А мы попутчики к вам, принимайте!
Высокая полная брюнетка – черные цыганские глаза, тугой пучок черных смоляных волос, черное платье до пят. Лет тридцать или больше?
Я отступил, и она решительно протиснулась мимо меня. А следом шагнул худощавый белобрысый парень — на вид совсем юный, студент, наверное. Он вымученно улыбнулся мне и задвинул в купе две черные кожаные сумки: одну большую и одну маленькую.
— У нас два нижних! Вам придется лезть наверх! — женщина снова широко улыбнулась и подмигнула мне.— Да шучу, сидите, сколько влезет. Сейчас мы только сумочки поставим…
— То есть, как это? — Я опешил. — Вы… вдвоем, что ли?
— Конечно! — Она широко распахнула удивленные глаза. — А как вы думали? Мы только вдвоем и путешествуем, муж и жена — одна сатана!
Так. Это уже не лезло ни в какие ворота.
— Минутку. — Я вежливо кивнул и быстро вышел из купе.
Прошел по узкому коридору мимо темных окон, постучал к проводнику.
— Поль! Открывай.
Он открыл почти сразу, встретил меня своей обычной надменной гримасой, и мне немедленно захотелось двинуть ему в рожу.
— Их двое! Муж и жена. Я тебе что, семейный психолог?
— Почему бы и нет. — Поль рассеянно улыбнулся, протянул мне стакан с кофе. — Вот, хлебни. Африканский, средней обжарки. Бодрит и вдохновляет.
— Ты… — Кровь хлынула мне в лицо. Вот сейчас возьму и врежу все-таки. — Какого черта? Я никогда не работал с парами, это не мой профиль! Чего я смогу им посоветовать, ты вообще подумал? Да куда я...
— Это твой профиль. — Он отвернулся и отхлебнул из предлагаемого мне стакана. —Погибли вместе, в один день. Она его отравила, а потом спрыгнула с балкона. И теперь вот… никак не могу ссадить.
Я замолчал.
Черт. Черт. Мне бы сейчас не кофе, а того, что пил Суслик, обжигающего и ломового...
— Обойдешься. — В прозрачных глазах Поля мелькнуло сожаление, но изрытое оспинами лицо старательно демонстрировало бесчувственность коровы. — Вот выполнишь договор, тогда и напьешься. На своей станции.
Я усмехнулся. Мы оба знаем, что договор я не выполню никогда, он бессрочен и вечен, и все-таки от этих его слов всегда становится легче. Словно это действительно возможно — выйти на каком-то захолустном вокзале, забрести в пивнушку, надраться там до чертиков. А потом сесть в новый, совсем новый поезд, который следует по маршруту: «Отсюда— Никуда», зайти в пустое купе, закинуть рюкзак на верхнюю полку и ехать себе, с каждой минутой забывая все больше и больше прожитых лет и чужих историй.
Пара ждала меня в купе, нервно переглядываясь.
— Мы вам, наверное, помешали? Вы, может, хотите один побыть?
Я успокаивающе помахал рукой.
— Что вы, одному скучно. А тут такие милые попутчики... у вас медовый месяц?
— Да! — Она почти прокричала это, торжествующе и яростно, на фоне его вялого «нет». — Ну, то есть, не совсем, но у нас всегда медовый месяц. Мы с Сережкой все время, как в меду, да, Сереж?
Белобрысый кивнул, стыдливо отводя глаза.
Ага, медовый. Поел медку-то, парень?
— Мы познакомились в поезде. Воронеж — Питер. Я ехала от родни, на работу возвращалась после отпуска, а Сережка с каникул. У него там поход на каникулах был, в горы какие-то меловые. Да, Серый?
— Горы не в Воронеже, — Белобрысый чуть-чуть приободрился,— там в области просто есть загадочное место, Дивногорье называется. Горы нам не особо интересны были, а вот пещеры...
— Да, они же диггеры! Вы знаете, кто такие диггеры? Это которые в пещеры лазают, я вот не знала до знакомства с Сережкой. Короче, едем мы в одном купе, как вот с вами сейчас, и смотрю я, а паренек-то все смо-отрит на меня и смо-отрит. И такие у него при этом глаза горячие!
Обладатель горячих глаз смешался и отвернулся к окну. Раздвинул занавески, и — я чуть не задохнулся от красоты заоконного пейзажа. Поезд шел над обрывом, прямо от колес круто вниз уходил каменный белый склон, поросший редкими кустиками, а там, внизу, петляла и кружила завитками узкая речка, казавшаяся почти черной на фоне пронзительно- яркой зелени. Дивногорье? Или коллаж из воспоминаний юности?
— Не смотри. — Она властно перехватила его руку, заставила задвинуть занавеску обратно. — Так вот. Разговорились мы с ним, и-и понеслась! Как в сказке просто... Вы женаты? Нет? Да что вы. Надо, надо обязательно, красивые мужики не должны быть одни. Мы, женщины, против одиночества мужчин. Ха-ха. Ха.
Я перестал слушать. Сейчас минут десять, наверное, будет про сказку и счастье, без продвижения к теме. И ведь не заткнешь. А Белобрысый — это партизан, тут слова не вытянешь. Остается только глазеть в окно, пока она разливается соловьем, мне-то можно, я же не Сережка. Но и там ничего интересного: однотипные серые многоэтажки. Хотя... стоп, что это было? Дворец? Замок? Показалось, что среди типовых советских застроек промелькнули вдруг какие-то сказочные сооружения с островерхими башенками. Так вот оно что — принцесса-мечтательница...
— Достань, Сереж.
Парень полез в свою маленькую сумку и вынул бутылку красного вина. Принцесса уже разворачивала пакет с яблоками и темно-желтыми, в мелкую крапинку бананами.
— Давайте, что ли, за знакомство? Вот и закуска под вино... — Голос у нее задрожал, кажется, я прослушал что-то драматичное.— Но ведь так же нельзя, правда? Он по походам, вечеринкам, я меня не берет. Я походы не люблю, но на вечеринки с радостью бы за ним ходила! Ну и что, что студенческие, я бы там вписалась, отлично же выгляжу, правда? Вот, видишь, Сережа, он согласен. Между прочим, не твоим дружкам чета, импозантный мужчина. И оценил меня. Меня вообще все ценили, в юности один шейх даже замуж звал, правда, правда. Хи-и!— Она молодцевато вскинула голову.— Вот история была, обещал за меня тридцать верблюдов моему тогдашнему... спутнику. Это когда мы в Дубаи ездили. А тот, дурачок, не отдал! Ты бы отдал, Сереж?
— Не отдал бы, — Белобрысый вдруг подал голос, — даже за пятьсот. Но ты же меня задушила просто, Люб. Своей ревностью.
Принцесса замолчала и уставилась на него с ошарашенным видом — видимо, не так уж часто Сережа говорил что-то вслух. А Белобрысый продолжил, глядя уже не на нее, а на меня:
— Я поспешил, мне это все говорили. Люба у меня первая была, даже ни с кем и не спал еще до нее. И она не должна была бы, по хорошему, соглашаться на брак, видела же, какой я сосунок. Но я тоже виноват. Я пошел в церковь и клятву давал. Обязался хранить верность, защищать ее. Значит, обязан хранить и защищать, всю жизнь. — Он помолчал, скривил в печальной гримасе тонкие губы. — На старших курсах другая жизнь началась, столько девчонок новых... Изменял, да. Но решил для себя — никогда ее не брошу, потому что это моя ответственность. Пока она меня не оставит, я ее тоже не оставлю. А она...
— Понял. — Я вскинул ладонь вверх, не желая слушать продолжение. Поль описал ситуацию достаточно ясно. — У меня только один вопрос, куда вы сейчас едете?
— В Питер. — На ее побледневшем лице разгорались красные пятна. — Я еду в Питер, из Воронежа, потому что мы в этом поезде с Сережкой познакомились. Я без него не могу.
— А я за ней… — Похоже, запал Белобрысого уже иссяк, он снова стал тихим и почти покорным. — Потому что обещал. В здоровье и в смерти, или как там говорят.
Ясно. Я задумчиво потер переносицу, потом положил обе руки на стол, сцепил пальцы в замок. Наклонился немного вперед, такая поза всегда располагает попутчиков.
— Мне кажется, что вам нужно попробовать освежить отношения. Вот вы, Люба, давно ли вы были в отпуске в одиночку?
—Я не хочу одна, хочу с Сережой!
— Понимаю, но что, если вам попробовать сменить поезд? В этом вы уже были, и все это больше не приносит вам радости. Что, если сесть… ну, допустим, в скоростной поезд «Санкт-Петербург — Москва», «Сапсан». Там внутри так красиво, современно: удобные сидения, как в самолете, столики. И такая скорость — ух! Вам понравится, я уверен. И вот, представьте: вы едете в Сапсане, и вдруг входит Сережа. Или не Сережа, а другой молодой человек, интересный и импозантный.
— Нет! Я не…
— Вы встречаетесь взглядами… искра, огонь… пуф! Сам бы с удовольствием оказался в этой ситуации. Короткий роман, флирт — это то, что вам сейчас нужно, я уверен! Или вы можете встретить там Сергея опять, кто знает. И тогда, встретившись случайно, снова… вы и осознаете вдруг, что не можете друг без друга.
Она задумалась и молча уставилась на меня, наморщив лоб.
— А вы, Сергей. Вам бы сесть снова на поезд «Санкт-Петербург — Воронеж». И рвануть опять в Дивногорье с рюкзаком и палаткой. Тишина, покой, природа. Ночью костер, уха, лягушки у реки квакают — хорошо… Отдохните немного от ответственности, сделайте перерыв. А потом возвращайтесь в семью.
Они переглянулись. Потом пошептались немного, близко склонив друг к другу головы. И она кивнула.
— А что. А попробуем!
Когда они выходили из купе, Принцесса уже снова улыбалась, а в глазах Белобрысого горели искры будущих костров. Их ждали разные поезда.
***
Я прошел в тамбур, стараясь не заглядывать в открытые двери. Там шумели, обедали, шутили. Но вход туда был мне заказан, живым не нужны мертвые. Только одно купе оставалось всегда доступным для меня, только одно.
Закурив, я попытался разглядеть проплывающие мимо пейзажи, но поезд вошел в полосу густого тумана.
— Вот видишь. Все прекрасно разрулил. А говорил, не справлюсь. — Поль внезапно возник за моей спиной, усмехаясь со свойственным ему высокомерием, и протянул мне коробку с обедом. — Молодец. Возьми с полки…круассан.
— Отпусти меня, — попросил я, не оборачиваясь. — Отпусти, Поль.
— Не могу. — Он пожал плечами и снисходительно поглядел на меня своими бледными рыбьими глазами. — Где я другого психолога с таким опытом найду? Да еще специалиста по суицидникам. У меня тут, знаешь, сколько суицидников? Вот выполнишь договор, тогда и…
— Да когда? Когда я его выполню полностью, ты же не говоришь. Назови число, назови! Сколько еще попутчиков должно проехать со мной в этом чертовом купе? Я хочу сойти, Поль! Хочу сесть на другой поезд и узнать, наконец, что там впереди!
Он промолчал, но, кажется, ему стало неловко. Заморгал белесыми ресницами, поправил воротник рубашки.
— Часто думаю… — я коснулся его плеча, шагнул вперед, пытаясь заглянуть ему в глаза, — кому я служу? Ты черт или ангел, Поль? Куда я отправлю этих бедолаг? Но знаешь… сейчас мне это уже не важно. Я просто хочу сойти!
— Когда-нибудь, непременно. — Он отвернулся и вышел из тамбура.
***
Ночью за окнами пошел снег. Я проснулся — внезапно и сразу, как это бывает, когда поезд останавливается среди ночи, и увидел, что наступила зима. Открыл окно, высунул голову в прохладную темноту. Мы стояли посреди поля, еще осеннего, не заснеженного, белые хлопья бесшумно падали на скошенную траву. В черном небе кружились сверкающие снежинки, как искры от ледяного костра.
***
Разбудил меня звук открывающейся двери.
— Здравствуйте. — Новый попутчик бесцеремонно вломился в купе, даже не дожидаясь, пока я встану.
Обнаглели совсем, в такую рань достают. Я сел на постели, протер глаза и хмуро покосился на узкоплечего китайца в рубашке хаки. Китаец или узбек? Нет, китаец, есть что-то характерное в лице и манере вести себя.
— Костя. — Он протянул мне руку и широко улыбнулся, представляясь совсем не подходящим русским именем. — Можете сходить умыться, я подожду.
Офигев от такой наглости, я даже не нашел, что сказать. Подождет он, ну-ну. Что ж, схожу. Умоюсь. Благо, туалет как раз не занят.
Когда я вернулся в купе, на столе стоял маленький черный термос и два стакана с чаем в оригинальных, каких-то новых для меня подстаканниках. Поль решил обновить посуду?
От стаканов шел пар, и стоящий в купе одуряющий запах был настолько заманчивым, что я раздумал хамить.
— Ну, рассказывайте. — Он сказал это таким уверенным снисходительным тоном, что я чуть не подскочил от удивления. Рассказывайте?! Такое на моей памяти впервые, обычно попутчики сразу начинают говорить о себе. Вот так китаец. Я хотел было посмеяться и вернуть неудачное начало беседы в нужное русло, но его слова неожиданно зацепили меня. Задели какую-то старую рану в душе и внезапно, я и сам не понял по какой ассоциации, пробудили одно воспоминание. Один вечер, который я бы хотел забыть.
Это было в волгоградском поезде, я ехал на лекцию, волновался немного перед докладом, а попутчики, как назло, попались разговорчивые и противные. Особенно одна девочка-подросток, такая типичная вредная девочка с чересчур ярким макияжем и эпатажным поведением. Она доставала меня весь вечер, но когда узнала профессию, вдруг замолчала. А потом увязалась за мной курить, и там, в тамбуре начала вываливать на меня свои проблемы: злые родители, парень-предатель, мир — дерьмо, жизнь не справедлива. Всю эту юношескую чушь, обильно пересыпаемую нецензурщиной. Дело было зимой, я изрядно замерз и вконец разозлился, а она все не умолкала. В конце концов, я сказал ей, что, если она хочет получить консультацию, пусть запишется на прием. А ругаться матом нехорошо.
И ушел обратно в купе. На другой день узнал из новостей, что в Волгограде произошел несчастный случай — молодая девушка покончила с собой. Бросилась на вокзале под поезд, на глазах у свидетелей. На фото не было видно лица, только тело, присыпанное белым — тогда как раз выпал первый снег. Но я сразу понял, кто эта девушка. И не ошибся.
Если бы я тогда послушал ее. Если бы не был таким высокомерным снобом… Весь этот эпатаж, матерщина, глупости — все это было, возможно, просто попыткой привлечь внимание. Выговориться, пожаловаться. Я мог бы сказать ей хотя бы пару теплых слов, хотя бы пару. Тогда…
Внезапно я понял, что говорю вслух, буквально молочу языком, не затыкаясь, словно на меня вдруг напал словесный понос. Китаец слушал, не перебивая, на лице его не отражалось никаких эмоций.
Потом он кивнул, наклонился немного вперед и спросил, четко произнося слова по слогам:
— А куда вы сейчас едете, можно узнать?
И ложечка в его стакане почему-то перестала звенеть.

[Гость_Игорь_Нилов_*]

Оригинальная идея. Вполне удобочитаемый текст. Неожиданная развязка. Вроде бы, всё есть для отличного рассказа. Автору удачи на конкурсе!

[Ганнинг]

Написано, вроде бы, неплохо, вот только сам рассказ проносится мимо сознания поражняком.
Забываешь о чем написано, с такой же скоростью, как забывашь попутчиков скоторыми ехал в одном купе.
Слабо из-за неинтересных персонажей.

[simurgh]

Мне очень понравился рассказ. Идея, реализация. ГГ вызвал сочувствие в конце. Раз теперь клиент он, можно надеяться, что с поезда он вскоре сойдёт. Интересное ему подобрали чистилище. По-моему, в этом рассказе всё на высоте.

[tequiller]

Замечательный рассказ!
Не понравилось: 1) начало; 2) демонстрация табачных изделий; 3) аллегория (что мне нравится в фантастике? Жанровость. А здесь артхаус какой-то.)
Понравилось: 1) смена пейзажей; 2) интрига раскрывается постепенно – то, что казалось поначалу кисельной мутью, оказывается вполне дееспособной крепкой идеей. Советы у него конечно так себе, не убедительны – в сущности, сводятся к формуле «пересядьте на другой поезд», без откровений. 3) Так и не раскрытая тайна его договора – как ни странно, додумывать интереснее.

[Sofita]

Ах, как мне понравилось, прямо до мурашек)) Поймала себя на том, что читала медленно и с выражением, смакуя. Иногда возвращалась и перечитывала. Не потому, что что-то непонятно, а потому что читать приятно. Всё есть - и стиль замечательный, и идея занятная. Спасибо, автор, большое спасибо! От всего сердца желаю удачи!

[Horra Ora]

Рассказ очень понравился, читала с удовольствием. Идея хороша, только вот, действительно, куда он их ссаживает? Но, видимо, они все рады сойти с этого поезда.
Финал хеппи эндовский: кажется, ГГ, наконец, сам покинет этот чертов поезд.
Автору удачи!

[Гость_korz1973_*]

Чистенько, но слишком канонически. Меня удивить надо. эФПэ поди. Язык скучный.

[Виктор Не]

Ненавижу сломанные кондиционеры, узкие спальные полки и назойливый шум из соседних купе. А ведь когда-то любил.

Любил сломанные кондиционеры и шум из соседних купе?

А так замечательно. Честно говоря от диалогов отдаёт наигранностью, почему-то читаю их как в театре, если с сусликом ещё терпимо, то с парочкой совсем как-то вычурно:

Вы встречаетесь взглядами… искра, огонь… пуф! Сам бы с удовольствием оказался в этой ситуации. Короткий роман, флирт — это то, что вам сейчас нужно, я уверен! Или вы можете встретить там Сергея опять, кто знает.

но это форма (и то лишь её часть, остальная часть мне по нраву), в конце концов... А содержание, идея, несмотря на то что сводится она, казалось бы к банальному искуплению, вполне себе.

И то ка ГГ сам оказался на исповеди, было неожиданностью ровно в нужный момент.

[AleFF]

а мне понравилось
несколько излишне в темных тонах все, как мне кажется, но автору виднее
могу сказать только одно - точно проголосую позитивно

Деготь
- курева многовато, незачем
- "крымнаш" потеряет актуальность через N лет и этот эпизод рассказа станет не понятен. Я бы избегал сиюминутного.

[Мой дядя]

Сильный рассказ. Пока лучший из прочитанных. Изложение оригинальное.
Единственно, что не понравилось, я не люблю тему смерти.
Но психологию автор изложил хорошо. Думаю, будет в лидерах.

[grold]

Полное попадание в тему. Браво!
Проглотил на одном дыхании. Все возникшие в себе вопросы, закрыл. Автор постарался на славу. Все разъяснил, но финал оставил открытым. Разумеется, герою желаешь самого наилучшего - заслужил. Автору желаю того же.

[Ябадзин]

Начало как-то со скрипом началось, как-то гремели все эти кольца безвластия и подсолнухи.
Но дальше нормально пошло.
Хороший рассказ, очень завершенный, со четкой идей и смыслом.

[Мышель]

Пожалуй, лучшее из прочитанного. Интересная идея, великолепное изложение. Есть мелкие недочёты - хочется, чтобы понравившийся рассказ был идеален
Хочется исправить:

перезвон ложечки

- перезвон одного предмета - как хлопок одной ладонью.

Суслик — маленький, тощий, суетливый.

Одни из самых кровожадных мелких зверьков. В любом случае - весьма упитаны. Кровожадность в массовом сознании забывается, а присутствует в нём пухлость и щекастость. Да и с суетливостью так себе.
Это я так, улучшательством занимаюсь.
В целом - супер.

[Мюнхгаузен]

Какие-то болота= бездарный штамп

Я мог бы сказать ей хотя бы пару теплых слов, хотя бы пару. = Единсвенный в моей практике случай, когда штамп поразительно к месту, браво, автор. Города нет, как и буквы Ё, не обижайтесь: на 1 балл ниже.
Блестящая фантазия, с реальностью ничего общего не имеющая. Это к слову.

[son-lyn]

Ну, после всех хвалебных комментариев, вроде, и добавить нечего. Мне тоже понравилось. Отличная работа, поздравляю!

[крокодил77]

Любопытный рассказ, читается легко. Но вот сами персонажи, психологического воздействия, мне показались не слишком убедительными. Особенно парочка, которая вряд ли бы сошла с прежнего маршрута.

[Евушка]

Признаюсь честно, большую часть рассказа просто скучала, умирая от тоски за этими бесконечными и занудными монологами вагонных попутчиков. Все их житейские проблемы совсем не вызывали у меня никакого сочувствия. Как впрочем, судя по тексту, не только у меня, но и у того, кто вынужден был этот жалостливый бред выслушивать "по долгу службы".
Еле сдерживающий зевоту, образ главного героя, предпочитающий пялиться за окно и придумывать для своих попутчиков обидные прозвища, вроде суслика, чуть ли не с первых предложений вопил: "Я играю в бога!"
Почти угадала. Не бог, но проводник за туда. Психолог для душ.
Поезд, как средство передвижения из мира живых в мир мёртвых - красивая находка. Мне нравится!)
Но тут требуется маленькое уточнение, правильно ли я поняла, что в его власти было не только отправить души в мир иной, но и дать им ещё один шанс в мире живых? Или все эти советы с пересадками на другой поезд лишь для красного словца и для успокоения мечущихся душ?

Теперь попытаюсь вызвать дух незабвенного нашего Константина Сергеевича, и на пару с ним покричать: "Не верю!"

*Не верю, что главный герой, заглядывая в окно, мог разглядеть под вагоном колёса, прямо от которых "круто вниз уходил каменный белый склон, поросший редкими кустиками..."

*Не верю в красноречивую силу словесных убеждений, с какой наш герой-психолог так легко заставлял своих клиентов принять правильное для них решение. Как мог "суслик" так сразу поддаться на советы, по его представлениям, "мутного типа, с которым никакого бизнеса не замутишь"?! И после этой ремарки, тут даже отсылка к "жегловскому Я" в интонациях голоса ГГ звучит как-то малоубедительно... Ох, автор, чувствую, что горбатого вы нам лепите...))

*А за добавление в текст ещё и политического хайпа:
"Крым же наш? — Кажется..."
вообще бы настучала по рукам... Вот, вообще не к месту...

* И последнее. Почему вдруг так легко прерывается договор, вроде бы бессрочный, ГГ с потусторонними силами? Только вчера он ещё думал, что будет горбатиться на этой нелюбимой работе вечность. А сегодня вдруг раз - и уволили... За что? За непрофессионализм? Или он что-то такое сделал, что администрация решила, что уже всё, отработал свой договор и готов...?!
Как-то всё обыденно. Не хватает какого-то яркого момента для финального штриха...

Ну, к примеру так:
Ненавистная работа, нудные и скучные клиенты, в чьи проблемы он даже толком и углубляться не хочет. Короче, серость и рутина.
И вдруг, появляется она. Возможно, чем-то напоминает ему ту девчонку из-за которой у него до сих пор угрызения совести и тяжким грузом грех на душе. И это его эмоционально встряхивает. На столько, что он хочет ей помочь, даже больше, чем в его силах и возможностях.
Может даже в нарушение всех тамошних потусторонних инструкций. Рискуя в наказание ещё больше закабалить свою душу, он ей помогает...
Но вместо наказания, за самопожертвование, получает свою долгожданную свободу...

[Грак]

Я тоже, когда читал рассказ, думал: "Что делает этот человек? Очищает свое личное пространство от ненужных попутчиков?"; так сказать, с глаз долой - из сердца вон. Разочарование такое контрастное: от "люблю" до тройного "ненавижу". Ему самому требуется помощь, причем срочно.

Ну ладно, смотрим дальше; поезд так поезд. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Стыки, а кое-где и стрелки. Наш главный герой переводит стрелки. Наверное. Не знаю, как это происходит у настоящих стрелочников, но наш герой вычисляет, где его визави свернул не туда и зациклился; затем начинается "правильный" перевод стрелки.

Я думаю, нам показан Ад. Только в аду можно встретить такого психолога. Первый клиент. Нереализованная "мечта" и "мама виновата". Куда же отправляют стрелки? Не туда, мол, мужик, ты деньги вкладывал и надо тебе в Новые Замуты. Крути, бельчонок, обороты и чувствуй вкус "человеком быть".

"Брюнетка и блондин" - ревность и ответственность. Обнулим на время обоих: ты, дамочка, сама маленько пофлиртуй, а ты, дружище, расслабь свою ответственность до полного созерцания и кваканья лягушек. А потом, ребята, новый круг семейной жизни, со свежими, так сказать, силами!

- Да, - говорит Поль (рогатый и с копытами, как я полагаю?), - где ж я еще такого специалиста найду?

- Ты черт или ангел, Поль? - спрашивает герой.

Я понимаю, что копыт можно не разглядеть, а цоконье заглушается "стуком вагонных колес". Но нюх-то, нюх-то где? "Ваши пальчики пахнут ладаном"... а тут же на версту серой несет!

Ну ладно, едем дальше. Герою все равно (так он говорит), но ощущение зацикленности в нем уже поселилось и он безумно, безумно! хочет сойти.

Что ж, вот и сменщик. Новый кандидат на старую роль. Уверенный в себе, пока еще не уставший от наворачиваемых бесконечных кругов.

Интересно, - думаю я. - Куда полетит выдоенная бесплотная оболочка души героя? Куда ее отправит сменщик?

О! не выполнил свой долг, так как был не на работе. Мордочкой его и об это. Потому что просто проехаться стопятьсот кругов с пациентами ему было явно недостаточно. Но сменщик не знает про усталость, про круги, про... Пока еще не знает. Он просто нащупывает проблемную зону и ...

Искупительная жертва, - говорит Евушка и ставит точку.

***

Автор, удачи!
На мой скромный вкус, один из лучших рассказов на конкурсе.

[mechanik]

Лучшее из того, что я успел прочесть на этом конкурсе. С бо-ольшим отрывом. Автору респект.
Наверняка, в рассказе есть всякие-разные недостатки. Не заметил ни одного, и просто получал удовольствие от чтения. Спасибо, Автор.